Гей-парад в Москве, запретили, правильно сделали?

- Да обо всех!! Ты кругом посмотри! Что не месяц – гей-парады, и будь добр, присутствуй, улыбайся, как никак лицо России, пусть отсталой, пусть старорежимной, пусть не вошедшей в эру «открытости отношений». Каждую пятницу в мечеть ходи! И попробуй только не приди, полиция толерантности непременно поинтересуется твоим отношением к исламу, не дай бог узнает, что я крещеный. Это же кошмар какой-то! Женщины в чадрах и с голыми сиськами! В мечети!! Да еще пятнадцать лет назад за это им бы всем….


- Ты что! Что ты! Замолчи сейчас же! – заволновалась жена, – Какие глупости ты говоришь! Радуйся, что мы здесь, а не в России! Ты обратно захотел что ли? Так здесь это мигом, одно неверное слово или движение, и турнут обратно на родину, думаешь в МИДе очередь на твое место короткая??

- Не могу больше, – вымученно прохрипел Василий Иванович, – Ну, не могу! Рожи эти пидорские видеть. Плевать мне на «просвещенную Европу» с Америками этими и МИДом! Я домой хочу, в деревню. Пусть там китайцы и нет света и воды. Но там хоть и гомиков этих не видать…

- Ой дура-а-ак, ой дурак! – зашипела жена. – Мы для чего двадцать лет корячились, а? Для чего унижались, в очередях толкались, для чего языки и Коран учили? Для чего оброк МГИМО платили? Чтобы в деревню вернуться, откуда еле вырвались? Ты мне это брось, ты это прекрати! Я обратно не хочу. Тут у нас двухкомнатная квартира всего в трех часах езды от центральной мечети Парижа, и даже унитаз есть! А там? Дырка поганая в дощатом сортире, да три тысячи китайцев на шесть больших домов?

- Да, ты права, – обреченно опустил голову Василий Иванович. – Конечно, ты права… У нас тут и Интернет есть. Тоже толерантный… Одни имамы и гомики африканские. Лучше уж никакого Интернета, чем такой. Проверь, пожалуйста, зарядился ли там мой мотороллер, а я спать пойду. Устал чего-то. Мне завтра очередную партию пидо… однополых пар принимать из России на ПМЖ.

***

Выспаться не получилось – в пять утра вдруг забарабанили в дверь, аккуратно так, даже ритм соблюдая. Василий Иванович выбрался из постели, весь всклоченный и расхристанный, и направился к дверям. Распахнув их, он едва удержался от старого русского матерка – перед ним стояли двое жандармов, оба в коже, в темных очках, несмотря на раннее и смурное утро, с напомаженными губами и раскрашенными ноготочками. Обычные служители порядка в последнее время.

- Слушаю вас, – буркнул Василий Иванович.

- Ой, вы русские такие грубые, – заворковал один жандарм, в чине вроде бы сержанта, – Ни вам «здрасте», ни вам «доброе утро». Собирайтесь, господин второй помощник посла, у нас ЧП.

- У кого это у вас? – не удержался и съязвил Василий Иванович, и кивнул на второго жандарма, – у тебя и твоей подружки?

- Ой, нет, что вы! У нас все отлично, правда, милый? – ничуть не смущаясь, ответил сержант и ласково чмокнул в щечку коллегу. – Срочный вызов. Собирают представителей всех держав в Елисейский дворец.

- Да что случилось-то? – сказал, как выплюнул, помощник посла.

- А вы не знаете? Весь город всю ночь на ушах! Или вы по ночам спите что ли, глупый? Летающая тарелка приземлилась у Эйфелевой башни!

- Черт подери, – бормотал, одеваясь, Василий Иванович, – То гей-парад, то тарелка. Сумасшедший дом.

***

Сначала ему предложили сесть на мопед жандарма, сзади, но Василий Иванович, вздернув усы, отказался, и поехал на своём. Их пропускали, считая какой-то серьезной делегацией, и потому дорога заняла всего два часа, против обычных трех, и уже после рассвета помощник посла прибыл к Елисейскому дворцу. Там собирали команду представителей Земли для встречи гостей из летающей тарелки, собирали нервно, импульсивно, бегая кругами и закатывая друг дружке «милые» истерики. И только делегации Китая да России были сосредоточены и спокойны – среди них, вопреки последним традициям, не было однополых супружеских пар, несмотря на все воспитательные усилия Евросоюза и основной его лозунг «Только любящая пара способна достойно и задорно выполнить любое дело».

Потом их всех долго и нудно инструктировали, что и как говорить, непрерывно напоминая про толерантность и терпение – вдруг инопланетяне окажутся не такие, как люди. Затем их рассадили в большие двухвинтовые американские вертолеты, обвешали каждого камерами слежения и доставили к Эйфелевой башне. К тарелке. И оставили перед ней.

Ожидание оказалось недолгим. Спустя буквально пять минут тарелка вздрогнула, в борту открылся дверной проем и наружу вышли двое.

Два человека?

Уж к чему только не готовил себя Василий Иванович, каких только монстров себе не представлял, но увидеть двоих самых обыкновенных человек оказалось для него неожиданностью. Разве что высокие они оказались. Мужчина около двух с половиной метров ростом, может чуть ниже, а женщина, что держала его за руку, почти два. Но смотрелись они так гармонично, так прекрасно, как на старой фотографии выглядели мама и папа Василия Ивановича, сразу после свадьбы.

Даже в горле ком стал, и на глаза навернулись слезы.

Остановившись перед делегацией, инопланетяне, так похожие на людей, чуть поклонились и сказали:

- Приветствуем вас.

- Фу… они натуралы, что ли, за руки держатся? – прошептал кто-то из англичан.

- И вам не хворать, – жеманно махнув наманикюренной ручкой заявил глава совета безопасности ООН, – Как там у вас погодка?

Инопланетяне переглянулись, пожали плечами.

- Да ничего вроде. Дождик передавали с утра.

- Как вы относитесь к однополым бракам!? – решила сразу взять быка за рога Демона Хренкель, шеф международной полиции толерантности.

Инопланетяне переглянулись еще раз, на этот раз уже обеспокоено:

- У вас разрешены однополые браки?

- А как же! Каждый человек имеет право самовыражения, непорицаемое никем. Если ему нравится быть с кем-то одного с собой пола, или пусть даже с животными, то почему бы и нет?

Гости потрясенно молчали. Пауза начала затягиваться, и тут Василий Иванович, вспомнив своего знаменитого тезку, никогда не страдавшего нерешительностью, понял, что ему предоставляется тот самый единственный и неповторимый шанс. Он выскочил из толпы и стремглав бросился к инопланетянам. Они, будто ожидая этого, уставились на него.

- Вы… Простите конечно, что я так сразу… вы… – сбиваясь начал Василий Иванович, потом махнул рукой, будто саблей в конной атаке, и выпалил, – Заберите меня… нас… то есть, меня и мою жену отсюда, а? Ну, пожалуйста, чего вам стоит? Это же невыносимо! Да вы только на рожи эти гомосячьи посмотрите!

- Но, но, но! – предупреждающе взвизгнула Демона Хренкель, – Я вас предупреждаю! Нетолерантность карается сроками от пятнадцати лет до пожизненного!

- Заберите! На другой глобус, в другую галактику, или откуда вы там прибыли… Нам тут жизни нету. И вам тут делать нечего! Или знаете? Не берите! Просто валите отсюда, пока не поздно, пока зараза эта к вам не попала! Глазом моргнуть не успеете, и уже по коридорам тарелковым гей-парадец устроят! – уже не осознавая, что и как говорит, Василий Иванович повышал и повышал голос, начиная хрипеть. Плотину прорвало. – И толерантности вас научат! Начнете к убийцам с нежностью и почтением относиться, и ворам в тюрьмах белые скатерти с вышивкой стелить. Детям втолковывать, что та вон тетенька не жирная дура, а такой же человек, как и все, просто покушать любит. И пусть она ничего не умеет и не хочет делать, она заслуживает того же, что и все. Оно вам надо? Чтоб вот такие, да вы посмотрите на них, крашеные уроды, ваших детей жизни учили?

Инопланетяне внимательно слушали сбивающегося усатого толстячка Василия Ивановича, и осматривались по сторонам. Когда толпа встречающих возмущенно стала требовать призвать ненавистного натурала к ответу в судебном порядке, а где-то за кордонами жандармов принялись мелькать известные адвокаты, слетевшиеся на скандал будто мухи на варенье, они всё поняли, подхватили продолжающего обличать всех и вся Василия Ивановича под руки и внесли на свой корабль.

- Жену вашу подберем сейчас, – мягким голосом сказала женщина, – Потом рванем отсюда. Как вы сказали? На другой глобус. Нечего нам тут делать.

Василий Иванович, уставший и обмягший, благодарно зарыдал было, а потом спохватился и спросил:

- Ой, не поинтересовался сразу! А вы кто? Откуда?

Ответил мужчина:

- Атланты мы. Свалили отсюда семь тысяч лет назад из-за этих же… толерантных… И правильно сделали. Те, кто остался, как я вижу, измельчали и позабыли все, что знали, кроме однополой любви и толерантности.

Помолчав немного, атлант добавил непечатное слово из русского мата.