Почему развалился СССР?

Первая часть наших репараций — материальные вещи. Тут дело обстояло просто: берем, грузим, вывозим.
В Красной Армии было Главное трофейное управление, которым командовал генерал Вахитов. Только за 1945 год оно отправило в СССР 74 тысячи вагонов со строительными материалами, 1,2 млн. мужских и женских пальто, 1 млн головных уборов и т.д. и т.п. — всего загрузили 400 тысяч железнодорожных вагонов.
Еще СССР получил в виде репараций 2,3 млн. тонн зернопродуктов; полмиллиона тонн масла, рыбы, жиров; полмиллиона тонн сахара; миллион тонн картофеля и овощей; 16 тонн табака; 20 миллионов литров спирта.
До января 1948 года в СССР из Германии было вывезено 554 тысячи лошадей, 541 тысяча единиц крупного рогатого скота, 240 тысяч овец.
Второй вид репараций — оборудование и целые заводы. Только из Германии их вывезено 2885. За один год.
Из Германии в СССР прибыло 96 электростанций мощностью в 4 млн. киловатт, 340 тысяч станков, 3 тысячи паровых котлов, 200 тысяч электромоторов и т.д.
Вооруженные силы вывезли 202 объекта: энергетика — 120, электропромышленность — 101, сельхозмашиностроение — 85, издательства — 64, здравоохранение — 26 и т.д.
Среди вывезенного — астрономическая обсерватория Университета Гумбольдта, фабрика грампластинок и т.д.
Из берлинского метро вывезли электрическое оборудование, ремонтные мастерские, новые вагоны, локомотивы, платформы. Запасов для того, чтобы можно было приступать к строительству метро в других, помимо Москвы, городах, появилось достаточно.
Отгружено спортивное оборудование — особенно то, что было создано в Германии к XI Олимпийским играм.
Для работы в СССР было привлечено почти 2 миллиона немецких военнопленных. Это была весомая “дань”.
И демонтаж, и вывоз, и хранение были чисто советскими. Уникальные технологические линии рассыпались между разными заводами.
Вот справка по заводу “Большевик”: “Значительная часть оборудования хранится на открытых платформах... Все оборудование от грязи и ржавчины не очищено и не смазано... Из поступивших 820 единиц оборудования на 31 июня 1946 года смонтировано и сдано в эксплуатацию 220 станков”.
Вот данные из приказа руководителя черной металлургии Тевосяна: вывезенное из Германии оборудование “не обеспечено надежной охраной”, “часть хранится на открытых площадках”. На заводе Карла Либкнехта “большая часть трофейного оборудования занесена снегом”.
Инструктор ЦК ВКП(б) Никитин докладывал, что доставленное из Германии оборудование “транспортировали волоком при помощи тракторов”.
Впрочем, чего ждать от тех, кто привык в наших МТС “хранить” нашу технику под снегом? О тех, кто и свое оборудование использовал плохо — и из-за уровня кадров рабочих и инженеров, и из-за уровня тех, кто ими руководил из Госплана и министерств.
Возникает вопрос: зачем надо было демонтировать, вывозить и монтировать оборудование? Этого требовал Сталин. Для чего? Чтобы разрушить немецкую промышленность? Значит, предполагал наш уход из Германии?
В конце концов, даже самым ярым приверженцам социалистического хозяйства стало ясно, что эффективнее вести дела в самой Германии. Весной 1946 года начали создаваться в советской зоне советские государственные оккупационные общества: в счет репараций и для выплаты репараций. Всего их создали почти две сотни.
О работе немецких военнопленных у нас написано много. И опять тот же вопрос: не была бы отдача от них выше, если бы они трудились в советской зоне?
Я хотел бы услышать в докладах по случаю юбилея, сколько мы потеряли от принятого варианта репараций: вывозить демонтируемые действующие заводы и старое оборудование, а не получать новое оборудование, которое заставить производить на этих заводах на месте, в Германии.
Особые поставки получил ГУЛАГ. Ему было передано оборудование лагеря военнопленных “Нарвик” и имущество школы СС. Надо думать, пишет М.И.Семиряга, что в ГУЛАГе отдача от “оборудования” была выше.


О культуре
Наиболее своеобразная ситуация сложилась в сфере культуры. На эту область обычно распространяется принцип реституции — возврата, — а не репараций. И это понятно: культурные ценности одного народа культурными ценностями другого народа возместить трудно, а во многих случаях — невозможно.
Немецкие оккупанты вывозили много ценностей — и русской культуры, и те, которые в России оказались в результате закупок в течение веков произведений искусства Запада царями и богатыми людьми нашей страны.
Особенно крупная “добыча” досталась немцам в Риге, Вильнюсе, Таллине и городах Западной Украины и Западной Белоруссии, которые еще не успели “почистить” сталинские “искусствоведы в штатском”.
Когда говорили о вывозе немцами произведений искусства, советскими обличителями нацистов умалчивалось, что многие ценности советская власть, спасая свои головы и тела, сама бросала на произвол судьбы в ходе отступления.
Умалчивалось и то, что немцам доставались часто те художественные ценности, которые советская власть не ценила, сваливала в запасники и распродавала в тридцатые годы за золото за границу, направо и налево.
Не вспоминали и то, что многие ценности западной и русской культуры (особенно иконы) немцы находили в подвалах, под кучами мусора, в грязи.
Но как бы то ни было — все, что удалось найти, подлежало возврату СССР. Реституция.
Возвратили в СССР архивы. Особенно горкомов и райкомов партии (которые многое могли рассказать о годах и коллективизации, и Большого террора).
Но на реституции своего дело не остановилось. Сталин дал указание забрать и то, что касалось России, но СССР не принадлежало.
Архивы русских социал-демократов. Архивы других партий России. Архивы белых армий. Это само собой.
Среди того, что рекомендовалось искать, был архив Учредительного собрания, архивы Герцена и Бакунина и т.д.
Из хранилищ в музеях Германии, Австрии, Чехии, из библиотек этих стран изымались все русские отделы — вплоть до рукописей Пушкина.
Это было уже не советское, но все же как бы свое. Но этим дело не ограничилось. В документе, подписанном лично Сталиным, предписывалось пополнить наши музеи и библиотеки немецкими ценностями.
Символом такого “пополнения” стал вывоз Дрезденской галереи (как будто ее не могли сохранять и реставрировать на территории советской зоны оккупации).
Под предлогом уничтожения нацистской литературы вывезли в СССР сотни, тысячи, десятки тысяч, сотни тысяч томов книг по истории, литературе, философии, искусстве Германии.
Б.Н.Кнышевский приводит рассказ кандидата филологических наук А.Блюма, который в 1962 году окончил Ленинградский библиотечный институт и прибыл работать в Челябинскую областную публичную библиотеку. Там он и увидел трофейные фонды: “Две комнаты до самого потолка были забиты какими-то коробками, ящиками... Открыв первый ящик, мы были потрясены: тисненые переплеты, золотые обрезы... великолепные гравюры”.
Маршал Г.К.Жуков, не жалея сил, организовывал поиск и вывоз “бесхозных” и “нацистских” книг и музейных ценностей. С мая 1945 года было отправлено в СССР 160 вагонов ценностей библиотечных и музейных фондов.
Все делали в тайне: и от немцев, и от своего народа. Ведь все это шло помимо репарации и в нарушение международных правил.
Даже после возврата в ГДР большого количества культурных ценностей правительство ФРГ считает, что у нас все еще находится 200 тысяч немецких музейных экспонатов, примерно 2 миллиона немецких книг и 3 километра папок с архивными материалами.
Наш встречный иск составил 4 тома со сведениями о 40 тысячах утраченных во время войны ценностей.
Для сравнения исков можно сказать, что только в одной Пивной башне Троице-Сергиевской лавры находится 165 тысяч единиц трофейных фондов.
Спрашивается: зачем было вывозить в СССР все эти книги и музейные ценности? Обеспечить наши музеи и библиотеки?
Частично да. Но в целом дело еще и в чем-то другом.
И это другое понять можем мы, родившиеся в СССР. Ведь после 1917 года у нас, в России, так же “чистили” библиотеки и музеи — от собственного национального достояния, от русской истории.
Вот и теперь, под видом идеологической “чистки” Германии от нацизма, уничтожали саму немецкую культуру прошлого. Для чего? Месть? Нет. Главный мотив — тот же, что и у нас: чтобы появился вакуум, который — без сопротивления и борьбы — займет культура государственно-бюрократического социализма.
Правду о грабеже немецкой культуры и ее “чистке” я тоже хотел бы услышать в докладах и в дни юбилея Победы. Эта правда нужна больше нам, чем немцам, — чтобы не повторялись организованные советской номенклатурой погромы культуры. Нигде и никогда.

По мере того как сегодняшние проблемы становятся острее, мы все внимательнее вглядываемся в прошлое - относительно недавнее. Мы помним, что в том, почти уже легендарном, прошлом мы строили заводы, дороги, электростанции и БАМ. В той прошлой стране не было бедных, дети ходили в школы, детские сады и кружки по интересам. У родителей была стабильная работа, а у детей - блестящее будущее.
Ностальгия по Советскому Союзу психологически понятна - таковы свойства памяти. Но, проанализировав данные, можно разобраться в проблеме по существу и попытаться создать более объективную картину прошлого. Для этого нужно посчитать, насколько успешной была советская социально-экономическая модель с точки зрения благосостояния граждан. Это не такая прямолинейная задача. Одним ростом валового внутреннего продукта здесь не обойтись.
Рост ВВП в послевоенном СССР хотя и не поражал воображение, но был положительным. В 1970-х и 1980-х гг. средний темп роста ВВП на душу населения составлял лишь 1% в год. В 1950-е и 1960-е рост был более быстрым (3,4% в год), но и это не так много. Если сравнить СССР с европейскими странами, начинавшими с аналогичного уровня, то выяснится, что и 3,4% - не очень хороший результат. Например, в 1950 г. СССР опережал Грецию и Испанию по подушевому ВВП на 35-50%. Но уже в 1970 г. показатели этих стран догнали советские, а в 1990 г. они уже опережали СССР на треть (!). В отличие от европейских стран, сокративших отставание от США, СССР это сделать не удалось: как в 1950 г., так и в 1990 г. советский подушевой ВВП составлял лишь 30% от американского.
Но использование показателя ВВП в плановой экономике проблематично. Во-первых, советский ВВП учитывает огромные госинвестиции и госпотребление, особенно в оборонной промышленности. Истинная ценность таких затрат для среднего гражданина не вполне очевидна. Во-вторых, трудно понять, что ВВП говорит о реальном благосостоянии жителей. Ведь ВВП не учитывает, с одной стороны, дефицит и очереди, а с другой - бесплатное образование, здравоохранение и субсидируемое жилье. Кроме того, советское государство фиксировало многие цены на нерыночном уровне. Поэтому сравнение с показателями ВВП в странах со свободными ценами может быть некорректным.
Для того чтобы понять динамику уровня жизни в таких странах, как СССР, исследователи часто используют не экономические, а антропометрические данные - например, данные о росте детей определенного возраста, о детской смертности и продолжительности жизни. Такая статистика более точно отражает объем и качество питания и уровень развития здравоохранения. Анализ этих данных, проведенный Элизабет Брейнерд, профессором экономики колледжа Уильямса, однозначно свидетельствует о том, что рост уровня жизни в СССР действительно имел место, но завершился в конце 1960-х - начале 1970-х гг. После этого уровень жизни не только перестал расти, но и стал снижаться - вплоть до конца 1980-х гг.
Многие из антропометрических данных, о которых идет речь, были в брежневское время засекречены - и это не удивительно. Ведь отрицательная динамика роста детей и подростков очевидным образом свидетельствует о недостатке питания на ранних этапах развития (главным образом, до 3-4 лет). Конечно, рост зависит и от генетических данных. Но если со временем ухудшаются усредненные показатели, то это значит, что уровень жизни в стране действительно снижается.
Так вот: оказывается, что средний рост детей каждой возрастной категории в СССР (в том числе в России и в Москве, в частности) действительно увеличивался вплоть до поколения 1960-х гг. рождения. В этом поколении рост российских детей был практически равен росту их американских сверстников. Затем рост российских детей и подростков перестал увеличиваться, а позже стал падать. Средний россиянин, рожденный в конце 1980-х, был ниже ростом значительного большинства (80%) американцев того же возраста. Впрочем, в постсоветское время ситуация улучшилась - видимо, следующие поколения россиян серьезно выиграли от решения проблемы дефицита продуктов питания.
Похожая ситуация складывалась и с детской смертностью, и с продолжительностью жизни. Детская смертность начала расти в 1971 г., а продолжительность жизни мужчин начала падать в 1965 г. В этом году продолжительность жизни мужчин в СССР отставала от американских показателей лишь на 2,5 года, а продолжительность жизни советских женщин практически сравнялась с американской. Но уже в 1980 г. отставание от США по продолжительности жизни достигло 8,5 года у мужчин и 4,3 года у женщин. Это сопровождалось и увеличением потребления алкоголя. В 1960-х потребление алкоголя почти удвоилось - с 4,6 до 8,3 л на душу населения в год. К концу 1970-х этот показатель превысил 10 л (примерно на этом уровне он находится и сейчас - после сокращения во время горбачевской антиалкогольной кампании и нового роста после прекращения кампании).
Можно сколько угодно говорить о преимуществах советской экономики. Но с биологическими данными (собранными советскими учеными) не поспоришь. Советская экономическая модель развалилась не только потому, что у СССР кончились деньги. Советский Союз обанкротился потому, что не смог обеспечить своим гражданам достойного уровня жизни.

Сергей ЦЫВИНСКИЙ. «Ведомости», 13 октября 2009 года

Первая часть наших репараций — материальные вещи. Тут дело обстояло просто: берем, грузим, вывозим.
В Красной Армии было Главное трофейное управление, которым командовал генерал Вахитов. Только за 1945 год оно отправило в СССР 74 тысячи вагонов со строительными материалами, 1,2 млн. мужских и женских пальто, 1 млн головных уборов и т.д. и т.п. — всего загрузили 400 тысяч железнодорожных вагонов.
Еще СССР получил в виде репараций 2,3 млн. тонн зернопродуктов; полмиллиона тонн масла, рыбы, жиров; полмиллиона тонн сахара; миллион тонн картофеля и овощей; 16 тонн табака; 20 миллионов литров спирта.
До января 1948 года в СССР из Германии было вывезено 554 тысячи лошадей, 541 тысяча единиц крупного рогатого скота, 240 тысяч овец.
Второй вид репараций — оборудование и целые заводы. Только из Германии их вывезено 2885. За один год.
Из Германии в СССР прибыло 96 электростанций мощностью в 4 млн. киловатт, 340 тысяч станков, 3 тысячи паровых котлов, 200 тысяч электромоторов и т.д.
Вооруженные силы вывезли 202 объекта: энергетика — 120, электропромышленность — 101, сельхозмашиностроение — 85, издательства — 64, здравоохранение — 26 и т.д.
Среди вывезенного — астрономическая обсерватория Университета Гумбольдта, фабрика грампластинок и т.д.
Из берлинского метро вывезли электрическое оборудование, ремонтные мастерские, новые вагоны, локомотивы, платформы. Запасов для того, чтобы можно было приступать к строительству метро в других, помимо Москвы, городах, появилось достаточно.
Отгружено спортивное оборудование — особенно то, что было создано в Германии к XI Олимпийским играм.
Для работы в СССР было привлечено почти 2 миллиона немецких военнопленных. Это была весомая “дань”.
И демонтаж, и вывоз, и хранение были чисто советскими. Уникальные технологические линии рассыпались между разными заводами.
Вот справка по заводу “Большевик”: “Значительная часть оборудования хранится на открытых платформах... Все оборудование от грязи и ржавчины не очищено и не смазано... Из поступивших 820 единиц оборудования на 31 июня 1946 года смонтировано и сдано в эксплуатацию 220 станков”.
Вот данные из приказа руководителя черной металлургии Тевосяна: вывезенное из Германии оборудование “не обеспечено надежной охраной”, “часть хранится на открытых площадках”. На заводе Карла Либкнехта “большая часть трофейного оборудования занесена снегом”.
Инструктор ЦК ВКП(б) Никитин докладывал, что доставленное из Германии оборудование “транспортировали волоком при помощи тракторов”.
Впрочем, чего ждать от тех, кто привык в наших МТС “хранить” нашу технику под снегом? О тех, кто и свое оборудование использовал плохо — и из-за уровня кадров рабочих и инженеров, и из-за уровня тех, кто ими руководил из Госплана и министерств.
Возникает вопрос: зачем надо было демонтировать, вывозить и монтировать оборудование? Этого требовал Сталин. Для чего? Чтобы разрушить немецкую промышленность? Значит, предполагал наш уход из Германии?
В конце концов, даже самым ярым приверженцам социалистического хозяйства стало ясно, что эффективнее вести дела в самой Германии. Весной 1946 года начали создаваться в советской зоне советские государственные оккупационные общества: в счет репараций и для выплаты репараций. Всего их создали почти две сотни.
О работе немецких военнопленных у нас написано много. И опять тот же вопрос: не была бы отдача от них выше, если бы они трудились в советской зоне?
Я хотел бы услышать в докладах по случаю юбилея, сколько мы потеряли от принятого варианта репараций: вывозить демонтируемые действующие заводы и старое оборудование, а не получать новое оборудование, которое заставить производить на этих заводах на месте, в Германии.
Особые поставки получил ГУЛАГ. Ему было передано оборудование лагеря военнопленных “Нарвик” и имущество школы СС. Надо думать, пишет М.И.Семиряга, что в ГУЛАГе отдача от “оборудования” была выше.


О культуре
Наиболее своеобразная ситуация сложилась в сфере культуры. На эту область обычно распространяется принцип реституции — возврата, — а не репараций. И это понятно: культурные ценности одного народа культурными ценностями другого народа возместить трудно, а во многих случаях — невозможно.
Немецкие оккупанты вывозили много ценностей — и русской культуры, и те, которые в России оказались в результате закупок в течение веков произведений искусства Запада царями и богатыми людьми нашей страны.
Особенно крупная “добыча” досталась немцам в Риге, Вильнюсе, Таллине и городах Западной Украины и Западной Белоруссии, которые еще не успели “почистить” сталинские “искусствоведы в штатском”.
Когда говорили о вывозе немцами произведений искусства, советскими обличителями нацистов умалчивалось, что многие ценности советская власть, спасая свои головы и тела, сама бросала на произвол судьбы в ходе отступления.
Умалчивалось и то, что немцам доставались часто те художественные ценности, которые советская власть не ценила, сваливала в запасники и распродавала в тридцатые годы за золото за границу, направо и налево.
Не вспоминали и то, что многие ценности западной и русской культуры (особенно иконы) немцы находили в подвалах, под кучами мусора, в грязи.
Но как бы то ни было — все, что удалось найти, подлежало возврату СССР. Реституция.
Возвратили в СССР архивы. Особенно горкомов и райкомов партии (которые многое могли рассказать о годах и коллективизации, и Большого террора).
Но на реституции своего дело не остановилось. Сталин дал указание забрать и то, что касалось России, но СССР не принадлежало.
Архивы русских социал-демократов. Архивы других партий России. Архивы белых армий. Это само собой.
Среди того, что рекомендовалось искать, был архив Учредительного собрания, архивы Герцена и Бакунина и т.д.
Из хранилищ в музеях Германии, Австрии, Чехии, из библиотек этих стран изымались все русские отделы — вплоть до рукописей Пушкина.
Это было уже не советское, но все же как бы свое. Но этим дело не ограничилось. В документе, подписанном лично Сталиным, предписывалось пополнить наши музеи и библиотеки немецкими ценностями.
Символом такого “пополнения” стал вывоз Дрезденской галереи (как будто ее не могли сохранять и реставрировать на территории советской зоны оккупации).
Под предлогом уничтожения нацистской литературы вывезли в СССР сотни, тысячи, десятки тысяч, сотни тысяч томов книг по истории, литературе, философии, искусстве Германии.
Б.Н.Кнышевский приводит рассказ кандидата филологических наук А.Блюма, который в 1962 году окончил Ленинградский библиотечный институт и прибыл работать в Челябинскую областную публичную библиотеку. Там он и увидел трофейные фонды: “Две комнаты до самого потолка были забиты какими-то коробками, ящиками... Открыв первый ящик, мы были потрясены: тисненые переплеты, золотые обрезы... великолепные гравюры”.
Маршал Г.К.Жуков, не жалея сил, организовывал поиск и вывоз “бесхозных” и “нацистских” книг и музейных ценностей. С мая 1945 года было отправлено в СССР 160 вагонов ценностей библиотечных и музейных фондов.
Все делали в тайне: и от немцев, и от своего народа. Ведь все это шло помимо репарации и в нарушение международных правил.
Даже после возврата в ГДР большого количества культурных ценностей правительство ФРГ считает, что у нас все еще находится 200 тысяч немецких музейных экспонатов, примерно 2 миллиона немецких книг и 3 километра папок с архивными материалами.
Наш встречный иск составил 4 тома со сведениями о 40 тысячах утраченных во время войны ценностей.
Для сравнения исков можно сказать, что только в одной Пивной башне Троице-Сергиевской лавры находится 165 тысяч единиц трофейных фондов.
Спрашивается: зачем было вывозить в СССР все эти книги и музейные ценности? Обеспечить наши музеи и библиотеки?
Частично да. Но в целом дело еще и в чем-то другом.
И это другое понять можем мы, родившиеся в СССР. Ведь после 1917 года у нас, в России, так же “чистили” библиотеки и музеи — от собственного национального достояния, от русской истории.
Вот и теперь, под видом идеологической “чистки” Германии от нацизма, уничтожали саму немецкую культуру прошлого. Для чего? Месть? Нет. Главный мотив — тот же, что и у нас: чтобы появился вакуум, который — без сопротивления и борьбы — займет культура государственно-бюрократического социализма.
Правду о грабеже немецкой культуры и ее “чистке” я тоже хотел бы услышать в докладах и в дни юбилея Победы. Эта правда нужна больше нам, чем немцам, — чтобы не повторялись организованные советской номенклатурой погромы культуры. Нигде и никогда.