Почему развалился СССР?

При Хрущеве нам казалось, что перемены необходимы. Но, как показало время, мы были недостаточно проницательны и не знали личных и деловых качеств Брежнева. Эту ошибку потомки нам никогда не простят, да мы сами себе не простим. Мне товарищи говорили, что Косыгин, который вначале поддерживал Брежнева, даже плакал, когда понял, как он ошибался.

В брежневский период у нас никто ничего не обсуждал. Мы только делали вид, что все понимаем, а сами плелись в хвосте событий. Это было, по сути, единоличное правление. Сам же Брежнев был человек безграмотный. Он, я думаю, не читал ни Маркса, ни Энгельса, ни Ленина. Мне не нравилась его неискренность. Говорил одно, а поступал по-другому. На словах поддерживал, на деле саботировал. Так было и с переводом промышленности и строительства на новые методы планирования и руководства...

Когда он не чувствовал поддержки большинства, предпочитал навязывать свое мнение иными способами, закулисными. Например, Президиум ЦК еще при Хрущеве отклонил предложение возобновить строительство Чебоксарской ГЭС, прерванное в 40-е годы, согласившись с мнением, что новое водохранилище затопило бы чересчур много сельскохозяйственных угодий в пойме Волги и вынудило бы проводить трудоемкие дренажные работы в Горьком и других городах. Но вскоре после прихода к руководству Л. И. Брежнева вопрос о сооружении Чебоксарской ГЭС снова был поставлен в повестку дня, причем единственным доказательством необходимости этого было то, что стройка уже обошлась в 10 миллионов рублей. Выходило примерно так, что к этой пуговице надо было пришить кафтан стоимостью в три (а возможно, и больше) миллиарда рублей.

Президиум ЦК это предложение отклонил, но была образована комиссия под председательством секретаря ЦК А. П. Кириленко, который, кстати сказать, так же как и Л. И. Брежнев, поддерживал предложение энергостроителей. Комиссия, в которую входили член Президиума Д. С. Полянский, Ф. Д. Кулаков, я, а также руководители сельскохозяйственных органов СССР и РСФСР, Минводхоза, Минречфлота, секретари Марийского, Татарского, Чувашского и Горьковского обкомов партии, абсолютным большинством голосов высказалась против сооружения Чебоксарской гидроэлектростанции, что, естественно, не устраивало Л. И. Брежнева и других сторонников строительства.

Казалось бы, вопрос ясен и с повестки дня снят. Но началась персональная "обработка" членов комиссии. Их вызывали к секретарю ЦК Кириленко, где доверительно, "по секрету" сообщали, что строительство это будет иметь особое значение для обороны страны: случись, не дай бог, война, возникнет-де необходимость перегонять подводные лодки из Балтики в Черное море, а для этого нужно иметь на Волге соответствующую глубину. И вот на следующем заседании автор этих строк оказался в печальном одиночестве, голосуя против развертывания строительства.

Итог теперь всем известен: затоплена огромная территория, исчезло около 90 населенных пунктов, а в Горьком и на нефтепромыслах Татарии до сих пор в значительных масштабах приходится проводить дренажные работы.

Подобным же образом был решен вопрос и о том, где строить КамАЗ. Строительство нового автомобильного завода тщательно прорабатывалось в Совмине и Госплане РСФСР, в союзном Госплане, было уже рассмотрено в Совмине СССР у А. Н. Косыгина. Пришли к выводу, что наиболее целесообразно строить завод в Абакане Красноярского края. Вопрос о строительстве был вынесен на заседание Политбюро, но перед самым заседанием, когда мы все собирались в "предбаннике" (есть там такая комната), входит Брежнев, бросает, как всегда, свою папку на стол и вдруг говорит: "Думаю, что завод надо строить в Набережных Челнах". Я просто опешил, у нас даже варианта такого не было, и денег уже много в Абакане истрачено. Брежнев потом говорил, что никто на него так не кричал, как Воронов. А Косыгин, он вообще непонятный человек, сидит и молчит. И все молчат. Вопрос этот Брежнев с обсуждения снял и потом решил все по-своему. Через несколько дней было опубликовано постановление о том, что завод этот будет строиться в Набережных Челнах. Позднее, правда, на одном из пленумов ЦК Брежнев признал свою ошибку, и в Абакане разместили новый завод, контейнерный.

Не меньше волюнтаризма проявлял Л. И. Брежнев и в решении кадровых вопросов. В 1966 году, например, он предложил ликвидировать Министерство охраны общественного порядка РСФСР и образовать союзное министерство. Я, как Председатель Совмина РСФСР, категорически выступил против. Меня поддержали Косыгин, в то время еще имевший смелость отстаивать свою точку зрения, большинство других членов Политбюро.

Немного погодя дела позвали меня во Владимирскую область. И вдруг мне туда, в Муром, по ВЧ звонит Брежнев: "Слушай, все уже "за". Один ты остался". Противопоставлять себя всем мне не хотелось. Пришлось дать согласие. "Кого назначить министром?" — спрашивает. "Тикунова",— предлагаю я кандидатуру российского министра. "Понятно".

Смотрю, вскоре Тикунов оказался послом в Верхней Вольте, а Брежнев стал настаивать на Щелокове, своем приятеле по Днепропетровску и Молдавии...

Года четыре спустя я поставил перед ним вопрос о замене одного из первых моих заместителей по Совету Министров РСФСР. "Приходи",— отвечает он. Прихожу со своими соображениями. А у него уже готова кандидатура — его старого соратника по 18-й армии и Днепропетровску Н. Ф. Васильева.

Правительство США не претендовало на оплату военного оборудования и материалов, как и предусматривалось договором о ленд-лизе. Однако было высказано требование - оплатить гражданские поставки: пароходы, паровозы, железнодорожные вагоны, тракторы, электростанции и другое оборудование, находившееся у нас по состоянию на 2 сентября 1945 г.

На переговорах 1948 г. советские представители согласились выплатить незначительную сумму и встретили хорошо прогнозируемый отказ.
Так, в письме госдепартамента США послу А.С. Панюшкину от 3 сентября 1948 года было указа но, что "сумма в 170 млн. долл., предложенная правительством СССР, не рассматривается правительством США как соответствующая справедливой и разумной компенсацией за предметы гражданского типа. Правительство США считает сумму в 2600 млн. долл. минимальной оценкой стоимости (уцененной) предметов гражданского характера, оставшихся в СССР на сентябрь 1945 г.

Сумма в 1300 млн. долл. Правительство США предлагает приемлемым для выплаты Правительству СССР. Начисление процентов с этой суммы должно начаться с 1 июля 1946 г. в размере 2% годовых и чтобы проценты, начисляемые с 1 июля 1948 г., оплачивались каждый год 1 июля 1949 года и 1 июля 1950 года; и чтобы начиная с 1 июля 1951 года, проценты и капитальная доля были оплачены тридцатью равными ежегодными взносами, каждый из которых должен состоять из полной суммы процентов, причитающихся за год, предшествующий 01-ому июля того года, в котором производится платеж, и из части капитального долга, падающей на этот год."

Возможно, из-за неприятного экономического положения, возникшего в течение периода платежей, производство какого-либо платежа не будет соответствовать интересам обоих правительств, платеж может быть отложен на другой период по достигнутому договору. "Правительство США требует возвратить в хорошем состоянии предметы, переданные Вашему Правительству по соглашению от 11 июня 1942 года, поскольку они "необходимы для немедленного использования". (20) Требовалось вернуть 186 судов (десантных - 15; торпедных катеров -101; больших и малых охотников за подвод-ными лодками - 70). Кроме того, правительство США предлагало по согласованным ценам продать правительству СССР некоторые виды судов.

17

Таким образом, советская сторона не предоставила результаты инвентаризации, а американская сторона посчитала, что такого оборудования у нас находится на 2,6 млрд. долл. Однако на следующий год эта сумма была уменьшена вдвое. Затем и эта сумма уменьшалась. Сначала до 1 млрд. долл., а потом еще на двести миллионов.

Руководство Советского Союза сочло, что рассчет должен вестись не в соответствии с реальной задолженностью. Была придумана иная формула. Она основывалась на пропорциях, сложившихся при определении долга Великобритании перед США, который был закреплен в отчете сенатской комиссии по урегулированию ленд-лизовских расчетов 22 марта 1946 г. Иными словами, исходили из прецедента, созданного англо-американским соглашением.

Стороны не смогли договориться и переговоры были прерваны. Через три года они возобновились, когда одна сторона требовала 800, а другая сторона была согласна уплатить 300 млн. долл. Советская делегация обещала вернуть помимо ранее переданных ледоколов, фрегатов, нескольких транс-портов еще 127 судов и уничтожить под наблюде-нием американских контролеров 90 боевых кораблей.

Остальные были объявлены утраченными. Между тем, по подсчетам американцев, в СССР должно было оставаться не менее 138 пароходов. Причем пять из них впоследствии участвовали в перевозках стратегических грузов на Кубу в ходе Карибского кризиса. (21) Параллельно обсуждался вопрос покупки у США торговых и части военно-морских судов, поставленных по ленд-лизу, которые необходимо было вернуть. Однако это предложение не было реализовано.

18

В июне 1954 г. Соединенным Штатам были переданы в Стамбуле 38 небольших военно-морских судов, находившихся на Черноморском флоте, а в июле-августе 1955 г. в Киле (ФРГ) еще 62 (главным образом торпедных катеров и десантных судов), входивших в состав Балтийского флота. Все это имущество было в значительной мере самортизировано.

В апреле 1972 г. переговоры по задолженности были опять возобновлены, а 18 октября в Вашингтоне состоялось подписание соглашения на уровне министров торговли двух стран об урегулировании расчетов по ленд-лизу. По этому соглашению Советский Союз обязался до 2001 года заплатить 722 млн. долл., включая проценты.

К июлю 1973 г. были осуществлены три платежа на 48 млн. долл. Однако, упрекнув партнеров в том, что они не выполнили основных условий другого межгосударственного торгового соглашения, последующие выплаты были нами прекращены. В июне 1990 г. в ходе переговоров президентов СССР и США стороны опять вернулись к обсуждению долга.

Были установлены новые сроки окончательного погашения задолженности - 2030 год. Согласно заявлению бывшего тогда заместителя министра внешнеэкономических связей СССР Ю.Н.Чумакова, объем средств, которые необходимо вернуть за поставки по ленд-лизу, равняется 674 млн. долл. (22)

Первая часть наших репараций — материальные вещи. Тут дело обстояло просто: берем, грузим, вывозим.
В Красной Армии было Главное трофейное управление, которым командовал генерал Вахитов. Только за 1945 год оно отправило в СССР 74 тысячи вагонов со строительными материалами, 1,2 млн. мужских и женских пальто, 1 млн головных уборов и т.д. и т.п. — всего загрузили 400 тысяч железнодорожных вагонов.
Еще СССР получил в виде репараций 2,3 млн. тонн зернопродуктов; полмиллиона тонн масла, рыбы, жиров; полмиллиона тонн сахара; миллион тонн картофеля и овощей; 16 тонн табака; 20 миллионов литров спирта.
До января 1948 года в СССР из Германии было вывезено 554 тысячи лошадей, 541 тысяча единиц крупного рогатого скота, 240 тысяч овец.
Второй вид репараций — оборудование и целые заводы. Только из Германии их вывезено 2885. За один год.
Из Германии в СССР прибыло 96 электростанций мощностью в 4 млн. киловатт, 340 тысяч станков, 3 тысячи паровых котлов, 200 тысяч электромоторов и т.д.
Вооруженные силы вывезли 202 объекта: энергетика — 120, электропромышленность — 101, сельхозмашиностроение — 85, издательства — 64, здравоохранение — 26 и т.д.
Среди вывезенного — астрономическая обсерватория Университета Гумбольдта, фабрика грампластинок и т.д.
Из берлинского метро вывезли электрическое оборудование, ремонтные мастерские, новые вагоны, локомотивы, платформы. Запасов для того, чтобы можно было приступать к строительству метро в других, помимо Москвы, городах, появилось достаточно.
Отгружено спортивное оборудование — особенно то, что было создано в Германии к XI Олимпийским играм.
Для работы в СССР было привлечено почти 2 миллиона немецких военнопленных. Это была весомая “дань”.
И демонтаж, и вывоз, и хранение были чисто советскими. Уникальные технологические линии рассыпались между разными заводами.
Вот справка по заводу “Большевик”: “Значительная часть оборудования хранится на открытых платформах... Все оборудование от грязи и ржавчины не очищено и не смазано... Из поступивших 820 единиц оборудования на 31 июня 1946 года смонтировано и сдано в эксплуатацию 220 станков”.
Вот данные из приказа руководителя черной металлургии Тевосяна: вывезенное из Германии оборудование “не обеспечено надежной охраной”, “часть хранится на открытых площадках”. На заводе Карла Либкнехта “большая часть трофейного оборудования занесена снегом”.
Инструктор ЦК ВКП(б) Никитин докладывал, что доставленное из Германии оборудование “транспортировали волоком при помощи тракторов”.
Впрочем, чего ждать от тех, кто привык в наших МТС “хранить” нашу технику под снегом? О тех, кто и свое оборудование использовал плохо — и из-за уровня кадров рабочих и инженеров, и из-за уровня тех, кто ими руководил из Госплана и министерств.
Возникает вопрос: зачем надо было демонтировать, вывозить и монтировать оборудование? Этого требовал Сталин. Для чего? Чтобы разрушить немецкую промышленность? Значит, предполагал наш уход из Германии?
В конце концов, даже самым ярым приверженцам социалистического хозяйства стало ясно, что эффективнее вести дела в самой Германии. Весной 1946 года начали создаваться в советской зоне советские государственные оккупационные общества: в счет репараций и для выплаты репараций. Всего их создали почти две сотни.
О работе немецких военнопленных у нас написано много. И опять тот же вопрос: не была бы отдача от них выше, если бы они трудились в советской зоне?
Я хотел бы услышать в докладах по случаю юбилея, сколько мы потеряли от принятого варианта репараций: вывозить демонтируемые действующие заводы и старое оборудование, а не получать новое оборудование, которое заставить производить на этих заводах на месте, в Германии.
Особые поставки получил ГУЛАГ. Ему было передано оборудование лагеря военнопленных “Нарвик” и имущество школы СС. Надо думать, пишет М.И.Семиряга, что в ГУЛАГе отдача от “оборудования” была выше.


О культуре
Наиболее своеобразная ситуация сложилась в сфере культуры. На эту область обычно распространяется принцип реституции — возврата, — а не репараций. И это понятно: культурные ценности одного народа культурными ценностями другого народа возместить трудно, а во многих случаях — невозможно.
Немецкие оккупанты вывозили много ценностей — и русской культуры, и те, которые в России оказались в результате закупок в течение веков произведений искусства Запада царями и богатыми людьми нашей страны.
Особенно крупная “добыча” досталась немцам в Риге, Вильнюсе, Таллине и городах Западной Украины и Западной Белоруссии, которые еще не успели “почистить” сталинские “искусствоведы в штатском”.
Когда говорили о вывозе немцами произведений искусства, советскими обличителями нацистов умалчивалось, что многие ценности советская власть, спасая свои головы и тела, сама бросала на произвол судьбы в ходе отступления.
Умалчивалось и то, что немцам доставались часто те художественные ценности, которые советская власть не ценила, сваливала в запасники и распродавала в тридцатые годы за золото за границу, направо и налево.
Не вспоминали и то, что многие ценности западной и русской культуры (особенно иконы) немцы находили в подвалах, под кучами мусора, в грязи.
Но как бы то ни было — все, что удалось найти, подлежало возврату СССР. Реституция.
Возвратили в СССР архивы. Особенно горкомов и райкомов партии (которые многое могли рассказать о годах и коллективизации, и Большого террора).
Но на реституции своего дело не остановилось. Сталин дал указание забрать и то, что касалось России, но СССР не принадлежало.
Архивы русских социал-демократов. Архивы других партий России. Архивы белых армий. Это само собой.
Среди того, что рекомендовалось искать, был архив Учредительного собрания, архивы Герцена и Бакунина и т.д.
Из хранилищ в музеях Германии, Австрии, Чехии, из библиотек этих стран изымались все русские отделы — вплоть до рукописей Пушкина.
Это было уже не советское, но все же как бы свое. Но этим дело не ограничилось. В документе, подписанном лично Сталиным, предписывалось пополнить наши музеи и библиотеки немецкими ценностями.
Символом такого “пополнения” стал вывоз Дрезденской галереи (как будто ее не могли сохранять и реставрировать на территории советской зоны оккупации).
Под предлогом уничтожения нацистской литературы вывезли в СССР сотни, тысячи, десятки тысяч, сотни тысяч томов книг по истории, литературе, философии, искусстве Германии.
Б.Н.Кнышевский приводит рассказ кандидата филологических наук А.Блюма, который в 1962 году окончил Ленинградский библиотечный институт и прибыл работать в Челябинскую областную публичную библиотеку. Там он и увидел трофейные фонды: “Две комнаты до самого потолка были забиты какими-то коробками, ящиками... Открыв первый ящик, мы были потрясены: тисненые переплеты, золотые обрезы... великолепные гравюры”.
Маршал Г.К.Жуков, не жалея сил, организовывал поиск и вывоз “бесхозных” и “нацистских” книг и музейных ценностей. С мая 1945 года было отправлено в СССР 160 вагонов ценностей библиотечных и музейных фондов.
Все делали в тайне: и от немцев, и от своего народа. Ведь все это шло помимо репарации и в нарушение международных правил.
Даже после возврата в ГДР большого количества культурных ценностей правительство ФРГ считает, что у нас все еще находится 200 тысяч немецких музейных экспонатов, примерно 2 миллиона немецких книг и 3 километра папок с архивными материалами.
Наш встречный иск составил 4 тома со сведениями о 40 тысячах утраченных во время войны ценностей.
Для сравнения исков можно сказать, что только в одной Пивной башне Троице-Сергиевской лавры находится 165 тысяч единиц трофейных фондов.
Спрашивается: зачем было вывозить в СССР все эти книги и музейные ценности? Обеспечить наши музеи и библиотеки?
Частично да. Но в целом дело еще и в чем-то другом.
И это другое понять можем мы, родившиеся в СССР. Ведь после 1917 года у нас, в России, так же “чистили” библиотеки и музеи — от собственного национального достояния, от русской истории.
Вот и теперь, под видом идеологической “чистки” Германии от нацизма, уничтожали саму немецкую культуру прошлого. Для чего? Месть? Нет. Главный мотив — тот же, что и у нас: чтобы появился вакуум, который — без сопротивления и борьбы — займет культура государственно-бюрократического социализма.
Правду о грабеже немецкой культуры и ее “чистке” я тоже хотел бы услышать в докладах и в дни юбилея Победы. Эта правда нужна больше нам, чем немцам, — чтобы не повторялись организованные советской номенклатурой погромы культуры. Нигде и никогда.