Путь России..

Опыт этнических сообществ, умудрившихся сохранять веками свое этническое самосознание и некий комплекс культурных особенностей несмотря на неблагоприятные условия утраты государственности, рассеяние по миру, указывает на важнейшие условия, обеспечивающие трансляцию именно этнических традиций. К ним относится наличие территориально-контактной среды, хотя бы минимально структурированной и институционализированой. Важнейшую роль институтов играют тут религиозные общины. Евреи, рассеянные по миру, веками сохраняли свою этническую самобытность благодаря прежде всего роли синагоги, в переводе с греческого — общины (сперва община, а уже затем молельный дом). В современной Европе этническая специфика, традиционные институты и ценности в наибольшей мере сохраняются в странах с высоким влиянием церкви и устойчивостью паствы. Это Греция, Португалия, Испания. Ирландия. Важную роль в воспроизводстве культурных традиций играют соседские общности. Недавно услышал такую фразу: “Немцы — это вам не русские, немцы шурупы молотком не забивают, они их ввинчивают”. Может, и так, только не все немцы. В Германию в 1990-е годы прибыли десятки тысяч немцев из Казахстана, России и других постсоветских государств. Значительная часть этих людей обращалась с шурупами точно так же, как казахи или русские. Но постепенно они освоили немецкие приемы, потому что в Германии в значительной мере сохранились традиционные механизмы социальной регуляции. Наши бывшие соотечественники, переехавшие на жительство в эту страну, труднее всего привыкают к тому, что соседи постоянно напоминают им, что должно и чего нельзя делать в доме или на улице. Однако со временем бывшие россияне понимают, что неформальный социальный контроль в большей мере помог их адаптации к новым условиям, чем школы, курсы и пособия. На традиционные институты наращиваются новые, которые часто строятся по культурно-психологическим образцам, характерным для традиционных. Неформальными объединениями, как новыми, так и традиционными, в Германии охвачено около 60% взрослого населения, а в скандинавских странах больше — 69,5%, в посткомунистических странах Европы население охвачено общественными организациям в три—шесть раз меньше, чем в странах Центральной Европы. В России же традиционная институциональная среда почти полностью разрушена, а новая не создана, и уже сам этот факт ставит под сомнение возможность осуществления социального контроля.

Религиозные общины, православные церковные приходы были разрушены в советское время, и их роль, скорее всего, не восстановится — ведь свыше 87% православных верующих не считают себя частью какого-либо одного прихода и посещают церковь эпизодически, по случаю, как придется. Еще недавно в наших городах были дворы, где пенсионеры, играя в домино, все же приглядывали за соседями, а бабушки, сидящие на лавочках перед парадным, судачили об их нравственности. Этим хоть как-то восполнялось отсутствие полноценного механизма социального контроля, действующего по принципу: “Что люди скажут?”. Сегодня и того нет. А родственные отношения? Их разрушение в российской, и прежде всего в русской среде, в крупнейших городах — общепризнанный факт. В таких условиях представление о российском обществе как коллективистском, соборном и общинном — миф. Напротив, сегодня наше общество — одно из наиболее атомизированных в современном мире. Менее освоено следствие из этого факта — атомизация общества ухудшает условия трансляции социокультурных, этнических традиций. Социолог Зигмунд Бауман в своей книге “Индивидуализированное общество” пришел к выводу, что общество обречено на полный коллапс социально-нормативной системы, если отмирание традиционных институтов коллективности не восполняется новыми институтами неформального общения, взаимопомощи и социального контроля.