Что в нас исконно национальное?

своего преподавателя, известного правоведа, основателя коммуникативной теории права, чье мнение полностью разделяю:
«Противоречивость и сложность русской культуры во многом связаны с тем, что в России сталкиваются и приходят во взаимодействие два потока мировой истории – Восток и Запад. Поэтому русский народ и его культура не чисто европейская и не чисто азиатская. Чаще всего для обозначения этого феномена используют термин евразийская культура. Об условиях формирования этой культуры писал Бердяев.
Основной особенностью русского общественного сознания вообще и правосознания в частности является этикоцентризм, т.е. идеологическое подчинение права более высоким, нравственным и религиозным ценностям. Подобное отношение к праву объясняется наличием ряда специфических условий, в которых формировалось правосознание русского общества, начиная с 10 века, в связи с принятием христианства православного обряда. Для православного сознания право не имеет значения самодовлеющей ценности, а является лишь одним из средств для достижения религиозно-нравственных целей. Поэтому западноевропейский индивидуалистический идеал правового государства никогда не выступал в российском правосознании в качестве общественного идеала. С понятием общественного идеала скорее связывались представления о царстве «правды», чем права. Соборный, надындивидуальный характер этой «правды» также является отличительной чертой правосознания российского общества. Это во многом объясняет отсутствие в русской правовой идеологии культа прав человека, столь характерного для западноевропейской правовой мысли, как и связанного с ним культового отношения к славе (цель самоутверждения) и богатству. Это не означает, что в России отсутствовали другие идеологические и культурные течения. Определенным влиянием пользовались и либеральная, и радикальная идеологии, но определяющей в общенациональном коммуникативном пространстве являлась идеология консервативно-патриархальная, укорененная в традициях православной культуры. Специфика здесь заключается в доминировании императивных ее вариантов, ограниченности вариантов диспозитивных. Лотман описывает их противостояние как оппозицию «магической» и «религиозной» моделей культуры.
Все попытки последних веков сделать нашей культуре то либеральные, то радикальные «прививки» неизменно отторгались или вызывали болезненные мутации. По-прежнему архетип российского политического сознания воспроизводит модель патриархального государства, от которого ждут исполнения всех чаяний и чья священная миссия выражается в таких кодовых понятиях как «Святая Русь», «Москва – Третий Рим», «Православное царство», «Отечество». Политические катаклизмы 20 века в России привели к возникновению архетипически сходной модели пролетарского государства, имеющего «священную» миссию освобождения мирового пролетариата и устройства своеобразного «Царства Божьего» на земле. В силу этих особенностей русского менталитета правовое государство не может удовлетворить подсознательные ожидания и запросы российского общества. Коллективный невроз российского общественного сознания обусловлен болезненным состоянием нашего подсознания, которое в отсутствии оправданности социального существования, испытывает ощущение катастрофы и одновременно вседозволенности. Тем самым провоцируется ситуация своеобразной социальной аномии. При этом воровство, например, не просто превращается в коррупцию, а из национального порока трансформируется в оправданную жизненную позицию, с которой невозможно бороться лишь правовыми средствами. С этим связаны и непрекращающиеся разговоры о «твердой руке» и объединяющей «национальной идее», как о средствах национального спасения, которые в отсутствие адекватной идентификации, способны при их реализации вызвать лишь очередную социальную мутацию».
А. В. Поляков. Общая теория права.