Россия цивилизованная страна?
Бумбустик
Мастер
11/13/2009, 2:06:29 PM
Ходорковскому шьют пятый пункт
Прокурор Гульчехра Ибрагимова подняла национальный вопрос и сказала, что «в возрасте господина Ходорковского делать заявления поздно». Подсудимым продлили срок содержания под стражей
День сто одиннадцатый
…После того как в очередной раз допросили рядовых сотрудников МЕНАТЕПа, не сообщивших ни о своей вине, ни о вине Ходорковского с Лебедевым, в понедельник слово взяли подсудимые. Сначала спокойствие прокуроров нарушил Платон Лебедев — попросил суд обеспечить привод в судебное заседание коллег скандально-известного эксперта Школьникова (его допрос заслушали на прошлой неделе). Школьников и Ко приложили руку к составлению по просьбе прокуратуры комиссионной экспертизы в отношении отчетов Международного центра оценки, в 1998 году давшего положительную характеристику сделкам мены 38-процентного пакета «Томскнефти» на акции ЮКОСа.
Прокурорские эксперты решили, что отчеты МЦО «положительными» как раз не являлись, а служили ЮКОСу «для неэквивалентного обмена акций», что в конечном счете и привело «к их хищению». Как эксперты пришли к такому выводу, Лебедев хотел выяснить досконально. Также он прошелся и по поводу следователей Каримова и Алышева, собственноручно написавших в обвинительном заключении о том, что Алексанян и Гололобов, «действуя во исполнение плана Лебедева», склоняли некоторых сотрудников МЕНАТЕПа подписывать договоры о покупке акций ЮКОСа, в то время как сами эти сотрудники здесь, в суде, данные факты опровергли. И заявили, что даже не были знакомы ни с Алексаняном, ни с Гололобовым…
— …Такая параноидальная наклонность к фальсификации и шизофреническим утверждениям — это патология, это диагноз, «клиника», что не имеет ничего общего с правом и не может объясняться обычным стремлением лизоблюдов и холуев угодить власти (служебным рвением), — говорил Лебедев. — Вам, ваша честь, извините за фривольность, не только «без пол-литры», но и даже, полагаю, цистерны не хватит, чтобы разобраться в этом сфальсифицированном обвинительном заключении…
— Я делаю вам замечание в протокол за неподобающие выражения! — ответил судья. — Присядьте.
Слово взял Михаил Ходорковский. Он, в свою очередь, обращался не к судье, а к обвинению, непосредственно к Гульчехре Ибрагимовой. Назвав ее «женщиной не только красивой, но и умной», он напомнил, что на прошлой неделе она упрекнула его в неправильной трактовке термина «подставное лицо» и при этом разъяснить суть своего упрека отказалась. Подсудимый повторно просил разъяснить эти термины… Ходорковский даже не догадывался, какие последствия будут от этой его безобидной на первый взгляд просьбы.
— Я расшифровал термин «подставное лицо» как обозначение лица, выполняющего функции агента не в силу гражданско-правового договора (что предусмотрено Гражданским кодексом и обычаем делового оборота. — В.Ч.), а в силу желания стать соучастником или в силу оказываемого на него криминального давления. Оказалось, что я понимал термин неправильно. Как правильно — уважаемая госпожа Ибрагимова предпочла умолчать. Но ее обязанность как добросовестного сотрудника прокуратуры оказать мне необходимую помощь. И я прошу ее проверить, правильно ли я понял и иные термины, встречающиеся в обвинении (Ходорковский перечислил целый список терминов, среди которых был и термин «эквивалентный». — В.Ч.). В общем, прошу сторону обвинения либо разъяснить мне правильное понимание терминов, либо предоставить мне специалиста-лингвиста, если прокуроры опять откажутся от разъяснений или окажется, что мое владение русским языком недостаточно для адекватного восприятия их разъяснений…
День сто двенадцатый
Прокуроры вчера не стали реагировать на ходатайства подсудимых, попросив время на подготовку. И — подготовились.
Первой на арену выходит Гульчехра Ибрагимова. От ответа на просьбу Ходорковского привлечь специалиста-лингвиста она уходит, полностью посвящая речь исключительно личному восприятию этого ходатайства. Текст речи лежит перед ней на столе:
— Ходорковский посредством своего ходатайства еще раз доказал, что он искренне переживает за Россию в области дОбычи нефти. Чего стоит, например, определение «скважинная жидкость», родоначальником которого является Ходорковский (этот термин подсудимый никогда не изобретал, его применяют все нефтяники, обвинение же считает, что Ходорковский придумал его для снижения цены на нефть. — В.Ч.). Но его ум больше занимает другая жидкость — ослиная. Специалистом высочайшего класса Ходорковский является в области познания русского языка! Ему не присуще косноязычие! Просто глубокое восхищение вызывает безупречное знание им грамматики, пунктуации, орфографии… — прокурор остановилась, опустила глаза в листки, продолжила: — И вот истинный носитель русского языка просит меня разъяснить правильность тех или иных терминов, встречающихся в обвинительном заключении. И это адресовано мне, государственному обвинителю, которая, как заявлял Ходорковский, «не владеет русским языком», что не может отличить термин «подставное лицо» от термина «номинальное лицо» (как и на предыдущей неделе, так и днем ранее в своих ходатайствах о разъяснении терминов обвинения Ходорковский ничего такого не говорил*. — В.Ч.). Говоря о многогранной личности Ходорковского, отмечу, с какой филигранной точностью он определяет, для кого русский язык является родным, а для кого нет. В таком случае ко мне нужно обращаться не с просьбами, а с отводом — на том основании, что господина Ходорковского не устраивает пятая графа в мой анкете (опять же ничего такого подсудимый не говорил. — В.Ч.). Добавлю также, что от познаний Ходорковского за версту несет профессионализмом и высокоинтеллектуальными умственными способностями! Нельзя отказать Ходорковскому и в «чувстве юмора», которое мы по достоинству оценили! Мы поздравляем вас, господин Ходорковский! Здесь как нельзя лучше подходит замечательная русская пословица — не по Сеньке шапка, или приведу испанский вариант — не по Хуану сомбреро! (Смех в зале.) <...> В возрасте господина Ходорковского делать такие заявления уже поздно, как поздно и все остальное, — разом решила судьбу бывшего главы ЮКОСа Ибрагимова. — Поэтому нет никакого смысла приглашать в суд специалиста-лингвиста, я прошу не удовлетворять ходатайство…
Судья так и поступил. Ибрагимова села на место. Кажется, она была под впечатлением своей речи. А речь эту зал разбивал на цитаты, громко смеясь. Вечером Ибрагимова спустится на первый этаж, подойдет к охране на входе и, никого не стесняясь, попросит у нее имена и фамилии некоторых «особо смеющихся» зрителей, чтобы написать на них жалобу судье с просьбой в суд больше не пускать. Охрана, обалдев от такой просьбы, ей ничего не даст… Но это случится чуть позже. А пока, чтобы показать важность момента, обвинение после спича Ибрагимовой просит перерыв… После перерыва «важность момента» омрачает защита:
— Ваша честь, ваше потворство вседозволенности обвинителей переходит все рамки, — отмечает адвокат Краснов. — Сегодня вы позволили государственному обвинителю Ибрагимовой произнести филиппику, не имеющую к процессу и вообще к юриспруденции никакого отношения, в ней не было ни единой ссылки на законы, не говоря уже про ходатайство Михаила Ходорковского. Это были хамские по сути нападки со стороны гособвинителя. Мы возражаем против ваших действий, ваша честь! Если вчера вы занесли в протокол замечание Лебедеву за использование им «неподобающих выражений», то хамское, вне зависимости от пятого пункта, высказывание Ибрагимовой никакой оценки с вашей стороны не заслужило.
Судья Данилкин ничего не ответил. Все вопросительно посмотрели на прокуроров — они должны были высказаться еще по поводу ходатайства Лебедева о вызове экспертов. Но, видимо, речь по этому поводу еще у них не была готова, и они попросили их выступление «отложить на четыре часа — подготовиться»…
Правда, «готовиться» прокуроры не ушли, а представили суду свое ходатайство — о продлении Ходорковскому и Лебедеву ареста по второму делу на три месяца… Ходатайство это заявлялось 10 ноября, неделей ранее, в кулуарах суда, прокурор Лахтин кричал кому-то по телефону: «Вы мне приготовили доказательства на 10-е число по Ходорковскому?! Я Гриню (замгенпрокурора. — В.Ч.) уже говорил... Доказательства мне готовьте!». И вот теперь все доказательства, подтверждающие необходимость ареста, были готовы, Лахтин зачитал их. Как всегда, Генпрокуратура дополнила документ отсутствующими в материалах дела обвинениями:
— Ходорковский и Лебедев обвиняются в совершении преступлений, относящихся к категории тяжких и особо тяжких; <...>
— их заключение мотивировано «целями защиты основ конституционного строя, нравственности, здоровья, обеспечения обороны страны и безопасности государства»;
— они должны оставаться под арестом «в целях защиты прав и законных интересов «потерпевших от преступлений лиц (в числе которых числится «Роснефть». — В.Ч.), настаивающих на скорейшем доступе к правосудию»;
— в случае выхода на свободу Ходорковский и Лебедев в лучшем случае начнут оказывать давление на свидетелей «с целью изменения ими показаний в суде», в худшем — скроются от «правосудия путем бегства за пределы РФ». <...>
Самый же горячий довод в пользу продления Ходорковскому и Лебедеву ареста Лахтин оставил на финал. Он припомнил подсудимым корпоративную жалобу акционеров ЮКОСа, направленную ими в Европейский суд. Акционеры за банкротство ЮКОСа вчинили российскому правительству небывалый за всю историю Страсбургского суда иск — в 100 миллиардов долларов (Страсбург рассмотрит жалобу 14 января 2010 года).
— Возглавил очередной поход на Россию в прошлом финансовый директор ЮКОСа, некто Брюс Мизамор, — читал Лахтин выдержки из «Российской газеты». – Скорее всего, как указано в газете, это давление на Россию перед вынесением судебного решения по новому обвинению Ходорковского и Лебедева...
День сто тринадцатый
На следующий день защита заявляет всей четверке обвинителей отвод. Поводом становится не только ходатайство прокуроров о продлении ареста, напичканное множеством новых обвинений, но и скандальное выступление прокурора Ибрагимовой:
— Государственные обвинители действуют как организованная группа лиц с заведомо противоправной целью — обеспечить исключительно обвинительный уклон уголовного процесса, — отмечал адвокат Краснов. — С 28 сентября 2009 года они приступили к допросам номинально своих свидетелей. Но так называемые свидетели обвинения один за другим опровергают предъявленное обвинение. Сколько же еще нужно потратить времени и средств налогоплательщиков, чтобы гособвинители пришли к выводу о необходимости применения норм УПК РФ и реализовали свою обязанность отказаться от абсурдного обвинения?
Интересам поиска истины по делу не может соответствовать уровень как общей, так и правовой эрудиции гособвинителей, или, другими словами, уровень их компетентности. Мы об этом открыто заявляли с самого начала, но увы… Именно поэтому 9 ноября Михаил Ходорковский заявил более чем корректное ходатайство о разъяснении смысла, который вкладывают гособвинители в целый ряд весьма важных терминов. Однако в ответ гособвинители зачем-то решили попробовать свои силы в несвойственной им псевдоироничной форме возражения на ходатайство. Госпожа Ибрагимова при молчаливой поддержке своих коллег, уподобясь библейскому Хаму, зачитала нечто возмутительно непотребное как по форме, так и по содержанию. Зачем потребовалось применять весьма дурно пахнущее и по существу провокационное упоминание о пятом пункте? Мы хорошо помним, как прокурор Ибрагимова объясняла Лебедеву, что «сопротивляться бесполезно. Все, что мы задумали, мы сделаем». Вчера теперь уже Ходорковскому разъяснили, что ему «поздно» думать о чем-либо и делать что-либо. А это как прикажете понимать? Не рано ли вы, господа оппоненты, ставите крест на наших подзащитных? (Шохин хихикнул. — В.Ч.) Разве все вышеупомянутое соответствует статусу гособвинителя?
Слово взял Платон Лебедев:
— Мое отношение к Лахтину и Шохину суду известно — я их глубоко презираю, считаю, что прокурорская форма на них — это позор для страны и Генпрокуратуры как института. Но это всего лишь «форма», поскольку содержание под ней — уголовное. <...> В своей нелепой и бессодержательной филиппике Ибрагимова обвинила Ходорковского в том, что он якобы придумал термин «скважинная жидкость» (якобы в целях хищения нефти и минимизации цен на нее). Приведу факты про нефтесодержащую «скважинную жидкость» (тут подсудимый зачитал выдержки из газеты «Томский вестник» за этот год, специалисты-нефтяники рассказывали, в частности, что термин «скважинная жидкость» существует давно и содержится в официальных нормативных документах. — В.Ч.). <…> Тот факт, что именно Ибрагимова приписала изобретение этого термина в криминальных целях Ходорковскому, свидетельствует о ее бессовестности, но никак не о добросовестности. Это свидетельство ее прямой личной заинтересованности. И это прямое основание для ее отвода и отвода всех остальных прокуроров.
Наступила очередь Ходорковского:
— В ответ на мою повторную просьбу разъяснить терминологию обвинения госпожа Ибрагимова вместо разъяснения, по сути, обвинила меня в разжигании национальной розни. (Ибрагимова засмеялась. — В.Ч.) Единственное разумное объяснение подобного, на мой взгляд, неадекватного поведения следующее. Разъяснение терминов уничтожит обвинение, и профессиональный прокурор Ибрагимова это понимает. «Собственник», «владение», «изъятие», «нефть» — объяснив эти термины, Ибрагимова сделает доступным даже Лахтину то, о чем уже говорили свидетели обвинения, — 350 млн тонн нефти присвоить невозможно.
Я дал г-же Ибрагимовой приличный выход: разъясните термины так, как считаете нужным, скажите, что вы имели в виду, прикиньтесь, что вы не свинью суду подложили, а просто неудачно выразились. Она вместо этого начинает говорить о том, что меня ее национальность не устраивает. В общем, если прокурор не хочет, не может или боится выполнять свои обязанности и разъяснять свои собственные термины, то это очевидное манкирование интересами службы по причине какой-то личной заинтересованности, что является основанием для отвода…
Прокурорам дали час на подготовку ответов. Первым выступил Лахтин, но оказался не в форме — охрип, постоянно кашлял, в итоге речь оказалась рваной, но запоминающейся:
— Ходатайство представляется хамским по своему содержанию и далеким от содержания дела и вообще не соответствует материалам дела. Ходорковский и Лебедев причисляют себя к отечественной элите и считают эталонами нравственности и справедливости. <…> Я не являюсь ни близким родственником адвокатов, ни близким родственником Ходорковского и Лебедева… а значит, я, как и мои коллеги, не заинтересован в исходе дела. Об этом свидетельствует мое материальное положение, которое с 2003 года практически не изменилось, — прямо из Хамовнического суда слал намеки своему начальству Лахтин. — Да и должностные обязанности мои не изменились, — окончательно решил не жалеть господина Чайку подчиненный. — Поэтому каких-то показаний для отвода не имеется. Все.
В бой пустилась тяжелая артиллерия в виде прокурора Шохина. Он кричал:
— Нам заявили уже десятый, наверное, отвод. С точки зрения пиара, наверное, задумка удачная. <…> Теперь легкий штришок по Ходорковскому. Если ему действительно что-то непонятно и гособвинители его не устраивают, то сегодня в зале был «светоч адвокатуры» адвокат Падва (он был защитником Ходорковского по первому делу, а сегодня просто пришел посмотреть на процесс. — В.Ч.). Что мешает Ходорковскому воспользоваться услугами этого господина, если 15 адвокатов не могут разъяснить ему какие-то понятия и нормы права?!
Напоследок выступила озабоченная своим пятым пунктом Ибрагимова. Теперь она подняла вопрос о национальности Ходорковского и некоторых из защитников:
— Особо умиляет забота адвокатов о деньгах налогоплательщиков. Если такая ОПЁКА звучит, тогда почему адвокаты боятся посвятить тех же налогоплательщиков и россиян о том, какие они гонорары получают за это дело? Да наплевать им на налогоплательщиков и россиян! <…> Что касается Ходорковского… то это он побудил меня говорить о пятом пункте в моей анкете. Хм, зачем интересно Ходорковский обратился к такой опасной для себя теме? В своем вчерашнем выступлении я попыталась доходчиво донести свою мысль до Ходорковского, но он услышал только про национальность. Меня обвинили в разжигании национальной розни. Возникает вопрос: кто из нас невменяемый? А слова Краснова о «дурно пахнущем пятом пункте» — видимо, он в курсе дурного запаха, наверное, часто сталкивается с этим, как тот же библейский Каин. Постоянно слушая диагнозы, которые нам ставят главные психиатры страны Ходорковский и Лебедев, мы понимаем, что это не про нас. <…> Еще раз повторю, как бы это ни было обидно для подсудимых, — для нас это очередной процесс. После Ходорковского и Лебедева будут другие подсудимые. И лично Лебедеву, который, наверное, вслух обращается с мольбами к Всевышнему, хочу сказать, — тут Ибрагимова сделала паузу, улыбнулась, смотря прямо в «аквариум», и с издевкой смачно произнесла: — Не дождетесь!
Судья взял 30-минутный перерыв и в отводе прокурорского квартета отказал.
* Например, на прошлой неделе он сказал буквально следующее: «Между доверенным лицом и подставным лицом существует явная для людей, владеющих русским языком, разница. Носители русского языка понимают, что подставное лицо действует не на основании легального соглашения, а является сообщником некоего криминального действия. То, что госпожа Ибрагимова не понимает или не хочет понимать необходимости работы номинального директора, означает лишь то, что это не ее сфера деятельности, а не то, что эта работа является криминалом».
P.S. День 114-й. Судья Виктор Данилкин с 12.00 до 17.00 решал вопрос о продлении ареста Ходорковскому и Лебедеву еще на три месяца, до 17 февраля 2010 года. Судья решил вопрос в пользу прокуроров.
Вера Челищева
12.11.2009
Прокурор Гульчехра Ибрагимова подняла национальный вопрос и сказала, что «в возрасте господина Ходорковского делать заявления поздно». Подсудимым продлили срок содержания под стражей
День сто одиннадцатый
…После того как в очередной раз допросили рядовых сотрудников МЕНАТЕПа, не сообщивших ни о своей вине, ни о вине Ходорковского с Лебедевым, в понедельник слово взяли подсудимые. Сначала спокойствие прокуроров нарушил Платон Лебедев — попросил суд обеспечить привод в судебное заседание коллег скандально-известного эксперта Школьникова (его допрос заслушали на прошлой неделе). Школьников и Ко приложили руку к составлению по просьбе прокуратуры комиссионной экспертизы в отношении отчетов Международного центра оценки, в 1998 году давшего положительную характеристику сделкам мены 38-процентного пакета «Томскнефти» на акции ЮКОСа.
Прокурорские эксперты решили, что отчеты МЦО «положительными» как раз не являлись, а служили ЮКОСу «для неэквивалентного обмена акций», что в конечном счете и привело «к их хищению». Как эксперты пришли к такому выводу, Лебедев хотел выяснить досконально. Также он прошелся и по поводу следователей Каримова и Алышева, собственноручно написавших в обвинительном заключении о том, что Алексанян и Гололобов, «действуя во исполнение плана Лебедева», склоняли некоторых сотрудников МЕНАТЕПа подписывать договоры о покупке акций ЮКОСа, в то время как сами эти сотрудники здесь, в суде, данные факты опровергли. И заявили, что даже не были знакомы ни с Алексаняном, ни с Гололобовым…
— …Такая параноидальная наклонность к фальсификации и шизофреническим утверждениям — это патология, это диагноз, «клиника», что не имеет ничего общего с правом и не может объясняться обычным стремлением лизоблюдов и холуев угодить власти (служебным рвением), — говорил Лебедев. — Вам, ваша честь, извините за фривольность, не только «без пол-литры», но и даже, полагаю, цистерны не хватит, чтобы разобраться в этом сфальсифицированном обвинительном заключении…
— Я делаю вам замечание в протокол за неподобающие выражения! — ответил судья. — Присядьте.
Слово взял Михаил Ходорковский. Он, в свою очередь, обращался не к судье, а к обвинению, непосредственно к Гульчехре Ибрагимовой. Назвав ее «женщиной не только красивой, но и умной», он напомнил, что на прошлой неделе она упрекнула его в неправильной трактовке термина «подставное лицо» и при этом разъяснить суть своего упрека отказалась. Подсудимый повторно просил разъяснить эти термины… Ходорковский даже не догадывался, какие последствия будут от этой его безобидной на первый взгляд просьбы.
— Я расшифровал термин «подставное лицо» как обозначение лица, выполняющего функции агента не в силу гражданско-правового договора (что предусмотрено Гражданским кодексом и обычаем делового оборота. — В.Ч.), а в силу желания стать соучастником или в силу оказываемого на него криминального давления. Оказалось, что я понимал термин неправильно. Как правильно — уважаемая госпожа Ибрагимова предпочла умолчать. Но ее обязанность как добросовестного сотрудника прокуратуры оказать мне необходимую помощь. И я прошу ее проверить, правильно ли я понял и иные термины, встречающиеся в обвинении (Ходорковский перечислил целый список терминов, среди которых был и термин «эквивалентный». — В.Ч.). В общем, прошу сторону обвинения либо разъяснить мне правильное понимание терминов, либо предоставить мне специалиста-лингвиста, если прокуроры опять откажутся от разъяснений или окажется, что мое владение русским языком недостаточно для адекватного восприятия их разъяснений…
День сто двенадцатый
Прокуроры вчера не стали реагировать на ходатайства подсудимых, попросив время на подготовку. И — подготовились.
Первой на арену выходит Гульчехра Ибрагимова. От ответа на просьбу Ходорковского привлечь специалиста-лингвиста она уходит, полностью посвящая речь исключительно личному восприятию этого ходатайства. Текст речи лежит перед ней на столе:
— Ходорковский посредством своего ходатайства еще раз доказал, что он искренне переживает за Россию в области дОбычи нефти. Чего стоит, например, определение «скважинная жидкость», родоначальником которого является Ходорковский (этот термин подсудимый никогда не изобретал, его применяют все нефтяники, обвинение же считает, что Ходорковский придумал его для снижения цены на нефть. — В.Ч.). Но его ум больше занимает другая жидкость — ослиная. Специалистом высочайшего класса Ходорковский является в области познания русского языка! Ему не присуще косноязычие! Просто глубокое восхищение вызывает безупречное знание им грамматики, пунктуации, орфографии… — прокурор остановилась, опустила глаза в листки, продолжила: — И вот истинный носитель русского языка просит меня разъяснить правильность тех или иных терминов, встречающихся в обвинительном заключении. И это адресовано мне, государственному обвинителю, которая, как заявлял Ходорковский, «не владеет русским языком», что не может отличить термин «подставное лицо» от термина «номинальное лицо» (как и на предыдущей неделе, так и днем ранее в своих ходатайствах о разъяснении терминов обвинения Ходорковский ничего такого не говорил*. — В.Ч.). Говоря о многогранной личности Ходорковского, отмечу, с какой филигранной точностью он определяет, для кого русский язык является родным, а для кого нет. В таком случае ко мне нужно обращаться не с просьбами, а с отводом — на том основании, что господина Ходорковского не устраивает пятая графа в мой анкете (опять же ничего такого подсудимый не говорил. — В.Ч.). Добавлю также, что от познаний Ходорковского за версту несет профессионализмом и высокоинтеллектуальными умственными способностями! Нельзя отказать Ходорковскому и в «чувстве юмора», которое мы по достоинству оценили! Мы поздравляем вас, господин Ходорковский! Здесь как нельзя лучше подходит замечательная русская пословица — не по Сеньке шапка, или приведу испанский вариант — не по Хуану сомбреро! (Смех в зале.) <...> В возрасте господина Ходорковского делать такие заявления уже поздно, как поздно и все остальное, — разом решила судьбу бывшего главы ЮКОСа Ибрагимова. — Поэтому нет никакого смысла приглашать в суд специалиста-лингвиста, я прошу не удовлетворять ходатайство…
Судья так и поступил. Ибрагимова села на место. Кажется, она была под впечатлением своей речи. А речь эту зал разбивал на цитаты, громко смеясь. Вечером Ибрагимова спустится на первый этаж, подойдет к охране на входе и, никого не стесняясь, попросит у нее имена и фамилии некоторых «особо смеющихся» зрителей, чтобы написать на них жалобу судье с просьбой в суд больше не пускать. Охрана, обалдев от такой просьбы, ей ничего не даст… Но это случится чуть позже. А пока, чтобы показать важность момента, обвинение после спича Ибрагимовой просит перерыв… После перерыва «важность момента» омрачает защита:
— Ваша честь, ваше потворство вседозволенности обвинителей переходит все рамки, — отмечает адвокат Краснов. — Сегодня вы позволили государственному обвинителю Ибрагимовой произнести филиппику, не имеющую к процессу и вообще к юриспруденции никакого отношения, в ней не было ни единой ссылки на законы, не говоря уже про ходатайство Михаила Ходорковского. Это были хамские по сути нападки со стороны гособвинителя. Мы возражаем против ваших действий, ваша честь! Если вчера вы занесли в протокол замечание Лебедеву за использование им «неподобающих выражений», то хамское, вне зависимости от пятого пункта, высказывание Ибрагимовой никакой оценки с вашей стороны не заслужило.
Судья Данилкин ничего не ответил. Все вопросительно посмотрели на прокуроров — они должны были высказаться еще по поводу ходатайства Лебедева о вызове экспертов. Но, видимо, речь по этому поводу еще у них не была готова, и они попросили их выступление «отложить на четыре часа — подготовиться»…
Правда, «готовиться» прокуроры не ушли, а представили суду свое ходатайство — о продлении Ходорковскому и Лебедеву ареста по второму делу на три месяца… Ходатайство это заявлялось 10 ноября, неделей ранее, в кулуарах суда, прокурор Лахтин кричал кому-то по телефону: «Вы мне приготовили доказательства на 10-е число по Ходорковскому?! Я Гриню (замгенпрокурора. — В.Ч.) уже говорил... Доказательства мне готовьте!». И вот теперь все доказательства, подтверждающие необходимость ареста, были готовы, Лахтин зачитал их. Как всегда, Генпрокуратура дополнила документ отсутствующими в материалах дела обвинениями:
— Ходорковский и Лебедев обвиняются в совершении преступлений, относящихся к категории тяжких и особо тяжких; <...>
— их заключение мотивировано «целями защиты основ конституционного строя, нравственности, здоровья, обеспечения обороны страны и безопасности государства»;
— они должны оставаться под арестом «в целях защиты прав и законных интересов «потерпевших от преступлений лиц (в числе которых числится «Роснефть». — В.Ч.), настаивающих на скорейшем доступе к правосудию»;
— в случае выхода на свободу Ходорковский и Лебедев в лучшем случае начнут оказывать давление на свидетелей «с целью изменения ими показаний в суде», в худшем — скроются от «правосудия путем бегства за пределы РФ». <...>
Самый же горячий довод в пользу продления Ходорковскому и Лебедеву ареста Лахтин оставил на финал. Он припомнил подсудимым корпоративную жалобу акционеров ЮКОСа, направленную ими в Европейский суд. Акционеры за банкротство ЮКОСа вчинили российскому правительству небывалый за всю историю Страсбургского суда иск — в 100 миллиардов долларов (Страсбург рассмотрит жалобу 14 января 2010 года).
— Возглавил очередной поход на Россию в прошлом финансовый директор ЮКОСа, некто Брюс Мизамор, — читал Лахтин выдержки из «Российской газеты». – Скорее всего, как указано в газете, это давление на Россию перед вынесением судебного решения по новому обвинению Ходорковского и Лебедева...
День сто тринадцатый
На следующий день защита заявляет всей четверке обвинителей отвод. Поводом становится не только ходатайство прокуроров о продлении ареста, напичканное множеством новых обвинений, но и скандальное выступление прокурора Ибрагимовой:
— Государственные обвинители действуют как организованная группа лиц с заведомо противоправной целью — обеспечить исключительно обвинительный уклон уголовного процесса, — отмечал адвокат Краснов. — С 28 сентября 2009 года они приступили к допросам номинально своих свидетелей. Но так называемые свидетели обвинения один за другим опровергают предъявленное обвинение. Сколько же еще нужно потратить времени и средств налогоплательщиков, чтобы гособвинители пришли к выводу о необходимости применения норм УПК РФ и реализовали свою обязанность отказаться от абсурдного обвинения?
Интересам поиска истины по делу не может соответствовать уровень как общей, так и правовой эрудиции гособвинителей, или, другими словами, уровень их компетентности. Мы об этом открыто заявляли с самого начала, но увы… Именно поэтому 9 ноября Михаил Ходорковский заявил более чем корректное ходатайство о разъяснении смысла, который вкладывают гособвинители в целый ряд весьма важных терминов. Однако в ответ гособвинители зачем-то решили попробовать свои силы в несвойственной им псевдоироничной форме возражения на ходатайство. Госпожа Ибрагимова при молчаливой поддержке своих коллег, уподобясь библейскому Хаму, зачитала нечто возмутительно непотребное как по форме, так и по содержанию. Зачем потребовалось применять весьма дурно пахнущее и по существу провокационное упоминание о пятом пункте? Мы хорошо помним, как прокурор Ибрагимова объясняла Лебедеву, что «сопротивляться бесполезно. Все, что мы задумали, мы сделаем». Вчера теперь уже Ходорковскому разъяснили, что ему «поздно» думать о чем-либо и делать что-либо. А это как прикажете понимать? Не рано ли вы, господа оппоненты, ставите крест на наших подзащитных? (Шохин хихикнул. — В.Ч.) Разве все вышеупомянутое соответствует статусу гособвинителя?
Слово взял Платон Лебедев:
— Мое отношение к Лахтину и Шохину суду известно — я их глубоко презираю, считаю, что прокурорская форма на них — это позор для страны и Генпрокуратуры как института. Но это всего лишь «форма», поскольку содержание под ней — уголовное. <...> В своей нелепой и бессодержательной филиппике Ибрагимова обвинила Ходорковского в том, что он якобы придумал термин «скважинная жидкость» (якобы в целях хищения нефти и минимизации цен на нее). Приведу факты про нефтесодержащую «скважинную жидкость» (тут подсудимый зачитал выдержки из газеты «Томский вестник» за этот год, специалисты-нефтяники рассказывали, в частности, что термин «скважинная жидкость» существует давно и содержится в официальных нормативных документах. — В.Ч.). <…> Тот факт, что именно Ибрагимова приписала изобретение этого термина в криминальных целях Ходорковскому, свидетельствует о ее бессовестности, но никак не о добросовестности. Это свидетельство ее прямой личной заинтересованности. И это прямое основание для ее отвода и отвода всех остальных прокуроров.
Наступила очередь Ходорковского:
— В ответ на мою повторную просьбу разъяснить терминологию обвинения госпожа Ибрагимова вместо разъяснения, по сути, обвинила меня в разжигании национальной розни. (Ибрагимова засмеялась. — В.Ч.) Единственное разумное объяснение подобного, на мой взгляд, неадекватного поведения следующее. Разъяснение терминов уничтожит обвинение, и профессиональный прокурор Ибрагимова это понимает. «Собственник», «владение», «изъятие», «нефть» — объяснив эти термины, Ибрагимова сделает доступным даже Лахтину то, о чем уже говорили свидетели обвинения, — 350 млн тонн нефти присвоить невозможно.
Я дал г-же Ибрагимовой приличный выход: разъясните термины так, как считаете нужным, скажите, что вы имели в виду, прикиньтесь, что вы не свинью суду подложили, а просто неудачно выразились. Она вместо этого начинает говорить о том, что меня ее национальность не устраивает. В общем, если прокурор не хочет, не может или боится выполнять свои обязанности и разъяснять свои собственные термины, то это очевидное манкирование интересами службы по причине какой-то личной заинтересованности, что является основанием для отвода…
Прокурорам дали час на подготовку ответов. Первым выступил Лахтин, но оказался не в форме — охрип, постоянно кашлял, в итоге речь оказалась рваной, но запоминающейся:
— Ходатайство представляется хамским по своему содержанию и далеким от содержания дела и вообще не соответствует материалам дела. Ходорковский и Лебедев причисляют себя к отечественной элите и считают эталонами нравственности и справедливости. <…> Я не являюсь ни близким родственником адвокатов, ни близким родственником Ходорковского и Лебедева… а значит, я, как и мои коллеги, не заинтересован в исходе дела. Об этом свидетельствует мое материальное положение, которое с 2003 года практически не изменилось, — прямо из Хамовнического суда слал намеки своему начальству Лахтин. — Да и должностные обязанности мои не изменились, — окончательно решил не жалеть господина Чайку подчиненный. — Поэтому каких-то показаний для отвода не имеется. Все.
В бой пустилась тяжелая артиллерия в виде прокурора Шохина. Он кричал:
— Нам заявили уже десятый, наверное, отвод. С точки зрения пиара, наверное, задумка удачная. <…> Теперь легкий штришок по Ходорковскому. Если ему действительно что-то непонятно и гособвинители его не устраивают, то сегодня в зале был «светоч адвокатуры» адвокат Падва (он был защитником Ходорковского по первому делу, а сегодня просто пришел посмотреть на процесс. — В.Ч.). Что мешает Ходорковскому воспользоваться услугами этого господина, если 15 адвокатов не могут разъяснить ему какие-то понятия и нормы права?!
Напоследок выступила озабоченная своим пятым пунктом Ибрагимова. Теперь она подняла вопрос о национальности Ходорковского и некоторых из защитников:
— Особо умиляет забота адвокатов о деньгах налогоплательщиков. Если такая ОПЁКА звучит, тогда почему адвокаты боятся посвятить тех же налогоплательщиков и россиян о том, какие они гонорары получают за это дело? Да наплевать им на налогоплательщиков и россиян! <…> Что касается Ходорковского… то это он побудил меня говорить о пятом пункте в моей анкете. Хм, зачем интересно Ходорковский обратился к такой опасной для себя теме? В своем вчерашнем выступлении я попыталась доходчиво донести свою мысль до Ходорковского, но он услышал только про национальность. Меня обвинили в разжигании национальной розни. Возникает вопрос: кто из нас невменяемый? А слова Краснова о «дурно пахнущем пятом пункте» — видимо, он в курсе дурного запаха, наверное, часто сталкивается с этим, как тот же библейский Каин. Постоянно слушая диагнозы, которые нам ставят главные психиатры страны Ходорковский и Лебедев, мы понимаем, что это не про нас. <…> Еще раз повторю, как бы это ни было обидно для подсудимых, — для нас это очередной процесс. После Ходорковского и Лебедева будут другие подсудимые. И лично Лебедеву, который, наверное, вслух обращается с мольбами к Всевышнему, хочу сказать, — тут Ибрагимова сделала паузу, улыбнулась, смотря прямо в «аквариум», и с издевкой смачно произнесла: — Не дождетесь!
Судья взял 30-минутный перерыв и в отводе прокурорского квартета отказал.
* Например, на прошлой неделе он сказал буквально следующее: «Между доверенным лицом и подставным лицом существует явная для людей, владеющих русским языком, разница. Носители русского языка понимают, что подставное лицо действует не на основании легального соглашения, а является сообщником некоего криминального действия. То, что госпожа Ибрагимова не понимает или не хочет понимать необходимости работы номинального директора, означает лишь то, что это не ее сфера деятельности, а не то, что эта работа является криминалом».
P.S. День 114-й. Судья Виктор Данилкин с 12.00 до 17.00 решал вопрос о продлении ареста Ходорковскому и Лебедеву еще на три месяца, до 17 февраля 2010 года. Судья решил вопрос в пользу прокуроров.
Вера Челищева
12.11.2009
Бумбустик
Мастер
11/18/2009, 1:07:10 PM
Михаил Ходорковский: Я — заложник
В суде прозвучали жесточайшие заявления подсудимых и их адвокатов
Перед тем как судья продлил Ходорковскому и Лебедеву срок содержания под стражей еще на три месяца, защита более суток разбила по пунктам «доводы» обвинения, свидетельствующие якобы в пользу необходимости дальнейшего ареста.
Прежде всего защиту поразил довод об «отмывании вырученных от продажи похищенной нефти средств», которое Ходорковский и Лебедев якобы совершали, не выходя из СИЗО.
— То есть, по замыслу фантазеров в синих мундирах, находясь под бдительным и неустанным контролем ФСБ, МВД и ФСИН, наши подзащитные умудрялись у себя в камерах «отстирывать» нефть…
Не оставили адвокаты без внимания и довод прокуроров о том, что подсудимые должны оставаться под арестом «в целях защиты прав и законных интересов «потерпевших» (в числе которых числится «Роснефть»). Почему-то именно этот «потерпевший» сейчас в равных долях с «Газпромнефтью» опосредованно владеет «похищенными» и «отмытыми» акциями ЮКОСа, в то время как «похищенное», по идее, должно быть конфисковано.
— Чистый доход «Роснефти», полученный от процедуры банкротства ЮКОСа, составил 6 миллиардов долларов, — читал адвокат заключения экспертов, — а саму оценку активов ЮКОСа государство сделало заниженной. Государство не было заинтересовано в том, чтобы продать активы подороже: деньги, оставшиеся после расчетов с кредиторами, пришлось бы отдать акционерам ЮКОСа. В итоге «Роснефть» стала владелицей активов ЮКОСа без напряженной борьбы. Так, «дочка» ЮКОСа «Юганскнефтегаз» была куплена компанией «Байкалфинансгруп» и впоследствии отошла «Роснефти». Участие остальных компаний, например ТНК-ВР, в аукционе было номинальным. Участники рынка предполагают, что это результат «просьбы» президента Путина, отказать в которой компания не могла. В чем же истинная причина банкротства ЮКОСа (прокуроры в своем ходатайстве причиной назвали «действия Ходорковского и Лебедева». — В. Ч.)? Имущество ЮКОСа продолжает активно отчуждаться, а дальнейшее содержание под стражей Ходорковского и Лебедева необходимо тем, кто в этом заинтересован.
А довод о «сокрытии средств на счетах в зарубежных банках и сокрытия активов ЮКОСа» (в своем ходатайстве прокуроры утверждали, что подсудимые, находясь в заключении, умудрились сокрыть литовский НПЗ «Мажейкяйски Нафта» и словацкий трубопровод «Транспетрол») адвокаты назвали «откровенной клеветой».
— По содержанию, — отмечала защита, — эти доводы претендуют как минимум на провокацию международного скандала. Прокуроры фактически обвинили правительства сразу нескольких европейских государств в соучастии в легализации похищенных средств! Исходя из этой порочной логики, в число «подельников» Ходорковского и Лебедева Генпрокуратура может смело причислить и Европейский суд по правам человека, собирающийся в скором времени вынести свою оценку налоговой вакханалии, разорившей ЮКОС (по корпоративной жалобе акционеров ЮКОСа .— В. Ч.). Прокуроры, нисколько не стесняясь, заявляют: это обращение в ЕСПЧ — «противодействие правосудию» со стороны Ходорковского и Лебедева. Ваша честь, пожалуйста, не забудьте дать свою оценку этому доводу прокуроров, который они привели вам в качестве обоснования продления ареста нашим подзащитным. И, когда будете давать такую оценку, не забудьте, что жалоба эта подана в ЕСПЧ в 2004 году, а не в 2009-м, и не Ходорковским, и не Лебедевым, а иностранными менеджерами и акционерами ЮКОСа. И примите во внимание, что подача этой жалобы в ЕСПЧ в 2004-м трактуется прокурорами как давление «перед вынесением судебного решения по новому обвинению в рамках второго дела» (то есть вашего решения по настоящему делу). А это, в свою очередь, означает, что еще в 2004 году, когда про новое обвинение в рамках второго дела ни Ходорковский, ни Лебедев, ни их защита, ни вы даже не догадывались, они — прокуроры — уже знали, какое решение по нему должно быть принято вами, Ваша честь. И теперь они говорят вам: нельзя выпускать из тюрьмы Ходорковского и Лебедева, потому что скоро в ЕСПЧ будет рассматриваться жалоба ЮКОСа с крупной суммой требований. Тем самым вам предлагается поспособствовать пиратской операции с вооруженным захватом заложников.
Настала очередь подсудимых. Платон Лебедев со словами «сейчас буду разделывать прокуроров под орех» заговорил о предмете обвинения — нефти. Заработал проектор — на стене появились графические слайды со схемами и таблицами. Прокуроры на стену демонстративно не смотрели.
— Справа — позиция Генеральной прокуратуры. Они называют то, что произошло с нефтью, хищением, — комментировал Лебедев. — Слева — так называемый потерпевший «Юганскнефтегаз» вместе со своим аудитором «ПрайсвотерхаусКуперс». У них позиция совсем иная — это продажа.
Еще через несколько слайдов Лебедев указал на финансовую отчетность «Юганска», в частности, за 2004 год.
— Это отчетность, которую много лет скрывало от нас следствие, теперь она в вашем распоряжении, Ваша честь… Посмотрите на подпись под этой табличкой. «Продажа продукции предприятиям группы «ЮКОС» осуществлялась на обычных коммерческих условиях по рыночным ценам». В чем прелесть этой формулировки? Напомню, 2004 год — «Юганскнефтегаз» уже у «ЮКОСа» украден и принадлежит господину Сечину и «Роснефти». Прелесть формулировки в том, что ее подписывали представители «Роснефти», их аудитором отчетность «Юганска» и заверялась, и сдавалась в налоговые органы. А наименование аудитора — «ПрайсвотерхаусКуперс». Отчетность по «Юганскнефтегазу» «ПрайсвотерхаусКуперс» никогда не отзывал. Не доработал Каримов! (Каримов заставлял аудитора отзывать отчетности исключительно по ЮКОСу, но не по его выгодным нефтедобывающим «дочкам».— В. Ч.) Иначе пришлось бы у Сечина отзывать отчетность.
Вскоре проектор погас, судья вздохнул. Лебедев вернулся к доводам прокуроров о продлении ареста, в частности, к 13 миллиардам рублей, которые 100%-ная юкосовская «дочка» компания Yukos Capital S.a.r.l. недавно отсудила у «Роснефти» через Амстердамский арбитраж и которые теперь, по словам Лахтина, «Лебедевым активно используются для финансирования противодействия уголовному судопроизводству».
— Это про что? — интересовался подсудимый. — К счастью, вместе с «Роснефтью» в этом разбирательстве значилась и компания Gunvor (совладельцем которой считается близкий друг премьера Путина Геннадий Тимченко. — В. Ч.)… Так что… — но понятную всем мысль Лебедев далее развивать не стал. — Особо же мне запомнилось в ходатайстве: «В организованной группе Лебедев выполнял роль лица, которое совершало действия по заранее обещанному сокрытию и легализации похищенного путем использования своих знаний о зарубежных финансовых операциях». Ваша честь, вы хоть в приговоре эту фразу оставьте! Хоть что-то мне на память останется… — смеялся подсудимый, судье тоже стало смешно.
Далее выступил Михаил Ходорковский:
— Уже вторично Лахтин официально назвал меня виновным в преступлении, по которому я подозреваемым, обвиняемым или подсудимым не являюсь. А именно — в хищении имущества ЮКОСа. <…> Более того, в этот раз Лахтин добавил к этому обвинению обвинение в подаче иска международного подразделения ЮКОСа к «Роснефти» в голландском суде и в подаче жалобы к РФ в ЕСПЧ иностранной компанией ЮКОС, в которой я не являюсь ни участником, ни менеджером. В совокупности с заявлением, сделанным в тот же день Ибрагимовой, о том, что я, с учетом моего возраста, могу не надеяться на то, на что я надеюсь, картина складывается более чем очевидная. Государственные обвинители недвусмысленно выступили в роли сомалийских пиратов, объявив меня и, возможно, других лиц заложниками в отношении действий зарубежного менеджмента и многочисленных зарубежных акционеров ЮКОСа в международных судах. Для меня это не новость, но первый раз угроза прозвучала открыто и в зале суда от официальных представителей государства. Ситуация идиотская вдвойне, поскольку обвинительный приговор в этом суде гарантирует удовлетворение всех будущих исков о незаконности банкротства ЮКОСа. Если нефть похищена — то нет и не может быть налогов с потерпевшего, т.е. ЮКОСа — владельца 100% акций добывающих «дочек». Нет налогов — нет банкротства. Нет банкротства — отдайте акционерам ЮКОСа их имущество или деньги. Если Лахтин и Каримов этого не понимают — они некомпетентны. Если понимают, но скрывают от руководства страны — то они преступники.
Буду откровенен. Я никогда не был готов защищать чьи угодно финансовые интересы ценой своей свободы, а, вероятно, и жизни. Мне страшно. Но я знал, что так будет, еще в 2004 году. Поэтому вышел из руководства ЮКОСа и отказался даже от своих личных акций в GML и ЮКОСе. Потому что знал — испугаюсь. С тех пор я, как и другие, не руководитель ЮКОСа, не акционер, а просто заложник. Но оговаривать, врать, лжесвидетельствовать я не буду, а кроме этого от меня, к счастью, мало что зависит. Делайте со мной что хотите. Любому нормальному человеку, узнавшему, что у него на службе пират, должно быть стыдно.
Если руководство моей страны молчаливо одобрит заложничество — то тогда будет стыдно мне как гражданину России. Думаю, многим другим честным гражданам — тоже.
Судья в какой раз тяжело вздохнул и ушел на решение. Решал он более пяти часов. И ходатайство обвинения, конечно же, удовлетворил — арест по второму делу Ходорковскому и Лебедеву был продлен на очередные три месяца — до 17 февраля 2010 года.
Вера Челищева
16.11.2009
В суде прозвучали жесточайшие заявления подсудимых и их адвокатов
Перед тем как судья продлил Ходорковскому и Лебедеву срок содержания под стражей еще на три месяца, защита более суток разбила по пунктам «доводы» обвинения, свидетельствующие якобы в пользу необходимости дальнейшего ареста.
Прежде всего защиту поразил довод об «отмывании вырученных от продажи похищенной нефти средств», которое Ходорковский и Лебедев якобы совершали, не выходя из СИЗО.
— То есть, по замыслу фантазеров в синих мундирах, находясь под бдительным и неустанным контролем ФСБ, МВД и ФСИН, наши подзащитные умудрялись у себя в камерах «отстирывать» нефть…
Не оставили адвокаты без внимания и довод прокуроров о том, что подсудимые должны оставаться под арестом «в целях защиты прав и законных интересов «потерпевших» (в числе которых числится «Роснефть»). Почему-то именно этот «потерпевший» сейчас в равных долях с «Газпромнефтью» опосредованно владеет «похищенными» и «отмытыми» акциями ЮКОСа, в то время как «похищенное», по идее, должно быть конфисковано.
— Чистый доход «Роснефти», полученный от процедуры банкротства ЮКОСа, составил 6 миллиардов долларов, — читал адвокат заключения экспертов, — а саму оценку активов ЮКОСа государство сделало заниженной. Государство не было заинтересовано в том, чтобы продать активы подороже: деньги, оставшиеся после расчетов с кредиторами, пришлось бы отдать акционерам ЮКОСа. В итоге «Роснефть» стала владелицей активов ЮКОСа без напряженной борьбы. Так, «дочка» ЮКОСа «Юганскнефтегаз» была куплена компанией «Байкалфинансгруп» и впоследствии отошла «Роснефти». Участие остальных компаний, например ТНК-ВР, в аукционе было номинальным. Участники рынка предполагают, что это результат «просьбы» президента Путина, отказать в которой компания не могла. В чем же истинная причина банкротства ЮКОСа (прокуроры в своем ходатайстве причиной назвали «действия Ходорковского и Лебедева». — В. Ч.)? Имущество ЮКОСа продолжает активно отчуждаться, а дальнейшее содержание под стражей Ходорковского и Лебедева необходимо тем, кто в этом заинтересован.
А довод о «сокрытии средств на счетах в зарубежных банках и сокрытия активов ЮКОСа» (в своем ходатайстве прокуроры утверждали, что подсудимые, находясь в заключении, умудрились сокрыть литовский НПЗ «Мажейкяйски Нафта» и словацкий трубопровод «Транспетрол») адвокаты назвали «откровенной клеветой».
— По содержанию, — отмечала защита, — эти доводы претендуют как минимум на провокацию международного скандала. Прокуроры фактически обвинили правительства сразу нескольких европейских государств в соучастии в легализации похищенных средств! Исходя из этой порочной логики, в число «подельников» Ходорковского и Лебедева Генпрокуратура может смело причислить и Европейский суд по правам человека, собирающийся в скором времени вынести свою оценку налоговой вакханалии, разорившей ЮКОС (по корпоративной жалобе акционеров ЮКОСа .— В. Ч.). Прокуроры, нисколько не стесняясь, заявляют: это обращение в ЕСПЧ — «противодействие правосудию» со стороны Ходорковского и Лебедева. Ваша честь, пожалуйста, не забудьте дать свою оценку этому доводу прокуроров, который они привели вам в качестве обоснования продления ареста нашим подзащитным. И, когда будете давать такую оценку, не забудьте, что жалоба эта подана в ЕСПЧ в 2004 году, а не в 2009-м, и не Ходорковским, и не Лебедевым, а иностранными менеджерами и акционерами ЮКОСа. И примите во внимание, что подача этой жалобы в ЕСПЧ в 2004-м трактуется прокурорами как давление «перед вынесением судебного решения по новому обвинению в рамках второго дела» (то есть вашего решения по настоящему делу). А это, в свою очередь, означает, что еще в 2004 году, когда про новое обвинение в рамках второго дела ни Ходорковский, ни Лебедев, ни их защита, ни вы даже не догадывались, они — прокуроры — уже знали, какое решение по нему должно быть принято вами, Ваша честь. И теперь они говорят вам: нельзя выпускать из тюрьмы Ходорковского и Лебедева, потому что скоро в ЕСПЧ будет рассматриваться жалоба ЮКОСа с крупной суммой требований. Тем самым вам предлагается поспособствовать пиратской операции с вооруженным захватом заложников.
Настала очередь подсудимых. Платон Лебедев со словами «сейчас буду разделывать прокуроров под орех» заговорил о предмете обвинения — нефти. Заработал проектор — на стене появились графические слайды со схемами и таблицами. Прокуроры на стену демонстративно не смотрели.
— Справа — позиция Генеральной прокуратуры. Они называют то, что произошло с нефтью, хищением, — комментировал Лебедев. — Слева — так называемый потерпевший «Юганскнефтегаз» вместе со своим аудитором «ПрайсвотерхаусКуперс». У них позиция совсем иная — это продажа.
Еще через несколько слайдов Лебедев указал на финансовую отчетность «Юганска», в частности, за 2004 год.
— Это отчетность, которую много лет скрывало от нас следствие, теперь она в вашем распоряжении, Ваша честь… Посмотрите на подпись под этой табличкой. «Продажа продукции предприятиям группы «ЮКОС» осуществлялась на обычных коммерческих условиях по рыночным ценам». В чем прелесть этой формулировки? Напомню, 2004 год — «Юганскнефтегаз» уже у «ЮКОСа» украден и принадлежит господину Сечину и «Роснефти». Прелесть формулировки в том, что ее подписывали представители «Роснефти», их аудитором отчетность «Юганска» и заверялась, и сдавалась в налоговые органы. А наименование аудитора — «ПрайсвотерхаусКуперс». Отчетность по «Юганскнефтегазу» «ПрайсвотерхаусКуперс» никогда не отзывал. Не доработал Каримов! (Каримов заставлял аудитора отзывать отчетности исключительно по ЮКОСу, но не по его выгодным нефтедобывающим «дочкам».— В. Ч.) Иначе пришлось бы у Сечина отзывать отчетность.
Вскоре проектор погас, судья вздохнул. Лебедев вернулся к доводам прокуроров о продлении ареста, в частности, к 13 миллиардам рублей, которые 100%-ная юкосовская «дочка» компания Yukos Capital S.a.r.l. недавно отсудила у «Роснефти» через Амстердамский арбитраж и которые теперь, по словам Лахтина, «Лебедевым активно используются для финансирования противодействия уголовному судопроизводству».
— Это про что? — интересовался подсудимый. — К счастью, вместе с «Роснефтью» в этом разбирательстве значилась и компания Gunvor (совладельцем которой считается близкий друг премьера Путина Геннадий Тимченко. — В. Ч.)… Так что… — но понятную всем мысль Лебедев далее развивать не стал. — Особо же мне запомнилось в ходатайстве: «В организованной группе Лебедев выполнял роль лица, которое совершало действия по заранее обещанному сокрытию и легализации похищенного путем использования своих знаний о зарубежных финансовых операциях». Ваша честь, вы хоть в приговоре эту фразу оставьте! Хоть что-то мне на память останется… — смеялся подсудимый, судье тоже стало смешно.
Далее выступил Михаил Ходорковский:
— Уже вторично Лахтин официально назвал меня виновным в преступлении, по которому я подозреваемым, обвиняемым или подсудимым не являюсь. А именно — в хищении имущества ЮКОСа. <…> Более того, в этот раз Лахтин добавил к этому обвинению обвинение в подаче иска международного подразделения ЮКОСа к «Роснефти» в голландском суде и в подаче жалобы к РФ в ЕСПЧ иностранной компанией ЮКОС, в которой я не являюсь ни участником, ни менеджером. В совокупности с заявлением, сделанным в тот же день Ибрагимовой, о том, что я, с учетом моего возраста, могу не надеяться на то, на что я надеюсь, картина складывается более чем очевидная. Государственные обвинители недвусмысленно выступили в роли сомалийских пиратов, объявив меня и, возможно, других лиц заложниками в отношении действий зарубежного менеджмента и многочисленных зарубежных акционеров ЮКОСа в международных судах. Для меня это не новость, но первый раз угроза прозвучала открыто и в зале суда от официальных представителей государства. Ситуация идиотская вдвойне, поскольку обвинительный приговор в этом суде гарантирует удовлетворение всех будущих исков о незаконности банкротства ЮКОСа. Если нефть похищена — то нет и не может быть налогов с потерпевшего, т.е. ЮКОСа — владельца 100% акций добывающих «дочек». Нет налогов — нет банкротства. Нет банкротства — отдайте акционерам ЮКОСа их имущество или деньги. Если Лахтин и Каримов этого не понимают — они некомпетентны. Если понимают, но скрывают от руководства страны — то они преступники.
Буду откровенен. Я никогда не был готов защищать чьи угодно финансовые интересы ценой своей свободы, а, вероятно, и жизни. Мне страшно. Но я знал, что так будет, еще в 2004 году. Поэтому вышел из руководства ЮКОСа и отказался даже от своих личных акций в GML и ЮКОСе. Потому что знал — испугаюсь. С тех пор я, как и другие, не руководитель ЮКОСа, не акционер, а просто заложник. Но оговаривать, врать, лжесвидетельствовать я не буду, а кроме этого от меня, к счастью, мало что зависит. Делайте со мной что хотите. Любому нормальному человеку, узнавшему, что у него на службе пират, должно быть стыдно.
Если руководство моей страны молчаливо одобрит заложничество — то тогда будет стыдно мне как гражданину России. Думаю, многим другим честным гражданам — тоже.
Судья в какой раз тяжело вздохнул и ушел на решение. Решал он более пяти часов. И ходатайство обвинения, конечно же, удовлетворил — арест по второму делу Ходорковскому и Лебедеву был продлен на очередные три месяца — до 17 февраля 2010 года.
Вера Челищева
16.11.2009
Бумбустик
Мастер
11/18/2009, 2:21:12 PM
В Москве милиционер изнасиловал задержанную женщину на глазах ее мужа
время публикации: 17 ноября 2009 г., 07:02
В Москве объявлен в розыск старший лейтенант ОВД "Фили-Давыдково", изнасиловавший задержанную жительницу столицы на глазах у ее мужа, сообщает Life News.
По данным издания, оперативник задержал молодую пару в одном из столичных супермаркетов по подозрению в краже и доставил их ОВД по району Фили-Давыдково.
Затем милиционер запер мужчину в "обезьяннике", а женщину увел в свой кабинет под предлогом допроса. Там он напоил задержанную и начал насиловать.
Утром, когда мужа москвички выпустили, он обнаружил, что задержавший их оперативник насилует его жену в кабинете.
Мужчина обратился в прокуратуру. Когда следователи и сотрудники Управления собственной безопасности прибыли на место происшествия, оперативника там уже не было. Он объявлен в розыск.
время публикации: 17 ноября 2009 г., 07:02
В Москве объявлен в розыск старший лейтенант ОВД "Фили-Давыдково", изнасиловавший задержанную жительницу столицы на глазах у ее мужа, сообщает Life News.
По данным издания, оперативник задержал молодую пару в одном из столичных супермаркетов по подозрению в краже и доставил их ОВД по району Фили-Давыдково.
Затем милиционер запер мужчину в "обезьяннике", а женщину увел в свой кабинет под предлогом допроса. Там он напоил задержанную и начал насиловать.
Утром, когда мужа москвички выпустили, он обнаружил, что задержавший их оперативник насилует его жену в кабинете.
Мужчина обратился в прокуратуру. Когда следователи и сотрудники Управления собственной безопасности прибыли на место происшествия, оперативника там уже не было. Он объявлен в розыск.
Бумбустик
Мастер
11/18/2009, 2:31:30 PM
Грегори Л.Уайт | The Wall Street Journal
В московской тюрьме умер 37-летний юрист американского инвестора
Юрист Hermitage Capital 37-летний Сергей Магницкий умер в московской тюрьме, сообщает The Wall Street Journal. В течение нескольких недель, предшествовавших кончине, он жаловался, что не получает надлежащей медицинской помощи, пишет корреспондент Грегори Л.Уайт. "Дело Магницкого стало символом обвинений, что российские власти преследуют юристов, участвующих в громких делах", - отмечает газета.
В пресс-службе МВД сообщили, что Магницкий скончался в понедельник вечером от сердечной недостаточности, добавив, что на судебном заседании на прошлой неделе он не жаловался на здоровье и в его уголовном деле нет упоминаний о тяжелых заболеваниях. Однако адвокат и бывшие сослуживцы Магницкого предоставили изданию документы, свидетельствующие, что в последние месяцы Магницкий подал множество жалоб и ходатайств о предоставлении медицинской помощи, но все они были отклонены.
Магницкий был взят под стражу почти год назад, его обвиняли в уклонении от уплаты налогов в деле, где фигурирует Hermitage, напоминает газета. "Они держали его в тюрьме 11 месяцев, требуя сфабриковать показания против Hermitage. Чем категоричнее он отказывался, тем больше ухудшались условия содержания", - сказал в интервью Джеймисон Файрстоун, управляющий партнер фирмы Firestone Duncan, где работал Магницкий. Российские власти отрицают эти обвинения.
По словам Дмитрия Харитонова, адвоката Магницкого, условия содержания его подзащитного ухудшились летом, с переводом в Бутырскую тюрьму. Магницкий писал в жалобах в суд, что ему отказывают в лечении болезней поджелудочной железы и желудка, выявленных у него в тюрьме, где он содержался ранее. О проблемах с сердцем он не упоминал.
На прошлой неделе Тверской суд рассмотрел на заседании вопрос о продлении срока предварительного заключения Магницкого. "По словам Харитонова, следователи выдали Магницкому материалы дела для ознакомления в коридоре, где держали его прикованным к батарее", - пишет корреспондент. Когда судья отказался предоставить Магницкому больше времени на знакомство с делом, Магницкий возмутился, и, возможно, этот стресс привел к его смерти, полагает Харитонов. По словам Харитонова, тюремные врачи пришли к предварительному выводу, что Магницкий скончался от токсического шока и некроза поджелудочной железы.
В московской тюрьме умер 37-летний юрист американского инвестора
Юрист Hermitage Capital 37-летний Сергей Магницкий умер в московской тюрьме, сообщает The Wall Street Journal. В течение нескольких недель, предшествовавших кончине, он жаловался, что не получает надлежащей медицинской помощи, пишет корреспондент Грегори Л.Уайт. "Дело Магницкого стало символом обвинений, что российские власти преследуют юристов, участвующих в громких делах", - отмечает газета.
В пресс-службе МВД сообщили, что Магницкий скончался в понедельник вечером от сердечной недостаточности, добавив, что на судебном заседании на прошлой неделе он не жаловался на здоровье и в его уголовном деле нет упоминаний о тяжелых заболеваниях. Однако адвокат и бывшие сослуживцы Магницкого предоставили изданию документы, свидетельствующие, что в последние месяцы Магницкий подал множество жалоб и ходатайств о предоставлении медицинской помощи, но все они были отклонены.
Магницкий был взят под стражу почти год назад, его обвиняли в уклонении от уплаты налогов в деле, где фигурирует Hermitage, напоминает газета. "Они держали его в тюрьме 11 месяцев, требуя сфабриковать показания против Hermitage. Чем категоричнее он отказывался, тем больше ухудшались условия содержания", - сказал в интервью Джеймисон Файрстоун, управляющий партнер фирмы Firestone Duncan, где работал Магницкий. Российские власти отрицают эти обвинения.
По словам Дмитрия Харитонова, адвоката Магницкого, условия содержания его подзащитного ухудшились летом, с переводом в Бутырскую тюрьму. Магницкий писал в жалобах в суд, что ему отказывают в лечении болезней поджелудочной железы и желудка, выявленных у него в тюрьме, где он содержался ранее. О проблемах с сердцем он не упоминал.
На прошлой неделе Тверской суд рассмотрел на заседании вопрос о продлении срока предварительного заключения Магницкого. "По словам Харитонова, следователи выдали Магницкому материалы дела для ознакомления в коридоре, где держали его прикованным к батарее", - пишет корреспондент. Когда судья отказался предоставить Магницкому больше времени на знакомство с делом, Магницкий возмутился, и, возможно, этот стресс привел к его смерти, полагает Харитонов. По словам Харитонова, тюремные врачи пришли к предварительному выводу, что Магницкий скончался от токсического шока и некроза поджелудочной железы.
JFK2006
Акула пера
11/18/2009, 4:53:10 PM
Он, кстати, не первый и далеко не единственный, кто умер в последние годы в СИЗО от неоказания помощи.
З.Ы. У нас арестованные за людей не считаются. Равно как и осуждённые. У нас за людей считаются только те, кто с мигалками...
З.Ы. У нас арестованные за людей не считаются. Равно как и осуждённые. У нас за людей считаются только те, кто с мигалками...
Бумбустик
Мастер
11/18/2009, 6:19:18 PM
(JFK2006 @ 18.11.2009 - время: 13:53) Он, кстати, не первый и далеко не единственный, кто умер в последние годы в СИЗО от неоказания помощи.
З.Ы. У нас арестованные за людей не считаются. Равно как и осуждённые. У нас за людей считаются только те, кто с мигалками...
Несомненно:-
Заложники следствия
18.11.2009, "Ведомости"
Юрист инвестиционного фонда Hermitage Capital Management Сергей Магнитский, оказавшийся в тюрьме по обвинениям в налоговых махинациях, умер во время следствия, сообщила вчера пресс-секретарь Следственного комитета при МВД Ирина Дудукина. Через несколько часов президент Дмитрий Медведев встретился с министром юстиции Александром Коноваловым и сказал тому, что уголовные наказания должны быть современными, а не средневековыми.
Формально между двумя этими новостями нет связи — потому что вина Магнитского не доказана судом, он умер в Бутырке во время следствия. Юридически невиновный человек умер в тюрьме самым средневековым образом.
Магнитскому было 37 лет, арестован он был около года назад по делу о неуплате налогов структурами Hermitage на 3,8 млрд руб. В ходе судебных слушаний в сентябре он жаловался на отсутствие необходимой медицинской помощи в связи с серьезным заболеванием желудочно-кишечного тракта, а также на плохие условия содержания в Бутырской тюрьме, включая отсутствие туалета, горячей воды и окон.
Самый общий вывод: да, в России очень плохие условия в тюрьмах, сизо и колониях. Да, бывают смерти. Да вот и милиционеры порой кого-нибудь застрелят или запытают.
Но дело не только в негуманности российской правоохранительной системы. Магнитский стал таким же заложником, как Василий Алексанян или Светлана Бахмина в деле ЮКОСа. Содержание под стражей тяжелобольных подсудимых, обвиняемых не в насильственных, а в экономических преступлениях, стало привычным методом работы отечественных следователей. Алексанян за два года и восемь месяцев пребывания в сизо заболел туберкулезом и СПИДом, ослеп, наконец, ему удалили селезенку. Один из обвиняемых по делу замминистра финансов Сергея Сторчака — Игорь Кругляков провел в сизо почти год, его освободили только после заключения консилиума и независимой медэкспертизы о необходимости срочной операции на сердце. И это только фигуранты громких дел.
К числу таких дел, безусловно, относится и дело Hermitage — фонда, созданного двумя американцами в 1996 г. и специализировавшегося на инвестициях в Россию (их суммарный объем к 2006 г. достиг $4 млрд). Hermitage прославился активной борьбой за права миноритарных акционеров в российских компаниях — «Газпроме», Сбербанке, «Сургутнефтегазе», «Роснефти», «Сиданко», РАО ЕЭС.
Проблемы фонда в России начались в 2004 г. с обвинений в налоговых махинациях. В 2007 г. в результате обыска в московском офисе Hermitage были конфискованы документы, которые помогли мошенникам завладеть правами собственности на три дочерние компании фонда. Они были использованы, чтобы вернуть из российского бюджета налоговые платежи на 5,4 млрд руб. Скорость, с которой подставные компании получили налоговый возврат на такую крупную сумму, по мнению Hermitage, доказывает причастность к мошенничеству со стороны высоких российских чиновников. Магнитский в 2008 г. дал обличающие показания о вовлечении ряда сотрудников правоохранительных органов в осуществление мошенничества, вскоре после этого он был арестован группой тех же сотрудников МВД, утверждает Hermitage.
Силовики в случае общения с тяжелобольным подследственным имеют удобный инструмент давления и намекают своим подопечным, что готовы подарить им свободу (а значит, и жизнь) в обмен на нужные показания. Но нахождение тяжелобольного человека за решеткой без надлежащей медицинской помощи — это пытка, которая запрещена 3-й и 7-й статьями Европейской конвенции по правам человека, которую подписала и Россия.
Предварительное заключение невиновного до суда вообще похоже на изощренную средневековую месть. Но, как мы видим, практикуется в России даже при расследовании экономических преступлений — несмотря на благостные разговоры президента о гуманизации системы исполнения наказаний и замене заключения подпиской о невыезде или электронными браслетами.
З.Ы. У нас арестованные за людей не считаются. Равно как и осуждённые. У нас за людей считаются только те, кто с мигалками...
Несомненно:-
Заложники следствия
18.11.2009, "Ведомости"
Юрист инвестиционного фонда Hermitage Capital Management Сергей Магнитский, оказавшийся в тюрьме по обвинениям в налоговых махинациях, умер во время следствия, сообщила вчера пресс-секретарь Следственного комитета при МВД Ирина Дудукина. Через несколько часов президент Дмитрий Медведев встретился с министром юстиции Александром Коноваловым и сказал тому, что уголовные наказания должны быть современными, а не средневековыми.
Формально между двумя этими новостями нет связи — потому что вина Магнитского не доказана судом, он умер в Бутырке во время следствия. Юридически невиновный человек умер в тюрьме самым средневековым образом.
Магнитскому было 37 лет, арестован он был около года назад по делу о неуплате налогов структурами Hermitage на 3,8 млрд руб. В ходе судебных слушаний в сентябре он жаловался на отсутствие необходимой медицинской помощи в связи с серьезным заболеванием желудочно-кишечного тракта, а также на плохие условия содержания в Бутырской тюрьме, включая отсутствие туалета, горячей воды и окон.
Самый общий вывод: да, в России очень плохие условия в тюрьмах, сизо и колониях. Да, бывают смерти. Да вот и милиционеры порой кого-нибудь застрелят или запытают.
Но дело не только в негуманности российской правоохранительной системы. Магнитский стал таким же заложником, как Василий Алексанян или Светлана Бахмина в деле ЮКОСа. Содержание под стражей тяжелобольных подсудимых, обвиняемых не в насильственных, а в экономических преступлениях, стало привычным методом работы отечественных следователей. Алексанян за два года и восемь месяцев пребывания в сизо заболел туберкулезом и СПИДом, ослеп, наконец, ему удалили селезенку. Один из обвиняемых по делу замминистра финансов Сергея Сторчака — Игорь Кругляков провел в сизо почти год, его освободили только после заключения консилиума и независимой медэкспертизы о необходимости срочной операции на сердце. И это только фигуранты громких дел.
К числу таких дел, безусловно, относится и дело Hermitage — фонда, созданного двумя американцами в 1996 г. и специализировавшегося на инвестициях в Россию (их суммарный объем к 2006 г. достиг $4 млрд). Hermitage прославился активной борьбой за права миноритарных акционеров в российских компаниях — «Газпроме», Сбербанке, «Сургутнефтегазе», «Роснефти», «Сиданко», РАО ЕЭС.
Проблемы фонда в России начались в 2004 г. с обвинений в налоговых махинациях. В 2007 г. в результате обыска в московском офисе Hermitage были конфискованы документы, которые помогли мошенникам завладеть правами собственности на три дочерние компании фонда. Они были использованы, чтобы вернуть из российского бюджета налоговые платежи на 5,4 млрд руб. Скорость, с которой подставные компании получили налоговый возврат на такую крупную сумму, по мнению Hermitage, доказывает причастность к мошенничеству со стороны высоких российских чиновников. Магнитский в 2008 г. дал обличающие показания о вовлечении ряда сотрудников правоохранительных органов в осуществление мошенничества, вскоре после этого он был арестован группой тех же сотрудников МВД, утверждает Hermitage.
Силовики в случае общения с тяжелобольным подследственным имеют удобный инструмент давления и намекают своим подопечным, что готовы подарить им свободу (а значит, и жизнь) в обмен на нужные показания. Но нахождение тяжелобольного человека за решеткой без надлежащей медицинской помощи — это пытка, которая запрещена 3-й и 7-й статьями Европейской конвенции по правам человека, которую подписала и Россия.
Предварительное заключение невиновного до суда вообще похоже на изощренную средневековую месть. Но, как мы видим, практикуется в России даже при расследовании экономических преступлений — несмотря на благостные разговоры президента о гуманизации системы исполнения наказаний и замене заключения подпиской о невыезде или электронными браслетами.
Бумбустик
Мастер
11/19/2009, 3:11:54 PM
Сажаем по-старому
Андрей Федотов, «Ведомости», 19.11.2009
Годы применения нового Уголовного кодекса (УК, вступил в силу в 1997 г.) обнаружили тот грустный факт, что изменение уголовного закона не повлекло изменения практики, поскольку буква закона оказалась не способна изменить правосознание служителей уголовной юстиции. Грубо говоря, кодекс у нас новый, а сажают людей по-старому. Слишком часто, чтобы отнести это на случайные ошибки, происходит то, что деяния, не описанные действующим УК как уголовные, на практике влекут уголовную ответственность и суровое наказание. Наша уголовная юстиция по-прежнему нацелена на самое широкое толкование уголовной нормы — традиция, которая тянется из социалистического прошлого и которую мы так и не можем преодолеть, несмотря на ее откровенную незаконность и неконституционность.
Поясним, о чем идет речь. Вот уже скоро 20 лет (с момента вступления в силу в 1991 г. закона «О собственности в РСФСР»), как в нашей стране юридически признана частная собственность со всеми присущими ей атрибутами — неприкосновенностью собственности, свободой договора, предпринимательской деятельности, создания и деятельности коммерческих организаций и т. д. Однако в том, что касается имущественных и иных экономических преступлений, наш уголовный закон и тем более практика его применения, кажется, так и замерзли в том состоянии, которое существовало в социалистический период.
УК в условиях социализма применялся не только как орудие борьбы против расхищения социалистической собственности, но и как дубина против частной собственности, предпринимательской деятельности как таковой (преступлениями считались, например, валютные операции, спекуляция, частно-предпринимательская деятельность и коммерческое посредничество). Таковыми по духу во многом остались и нынешний УК, и особенно практика его применения: любая предпринимательская деятельность, основанная на свободе договора и состоящая в совершении сделок с целью получения выгоды (т. е. обогащения!), оказывается на грани, а то и за гранью уголовного запрета.
Возникает вопрос: а как же быть с тем, что в соответствии с Гражданским кодексом все это является не только признаваемой законом, но и поощряемой деятельностью? В ответе на этот вопрос (вернее, в отсутствии такового) и проявляется болезненная и крайне опасная раздвоенность нашей правовой системы: одно и то же действие (сделку) гражданское право рассматривает как легальное действие, составляющее саму суть делового оборота, а уголовная юстиция (заметим, не сам закон, а его толкователи) — как «сделку-преступление». В результате наша уголовная юстиция находит эти «сделки-преступления» везде, где по какой-либо причине хочет их найти. Ведь сделки совершает каждый из нас едва ли не ежедневно.
Как же на практике снимается это противоречие? Очень просто: поскольку есть гражданское законодательство и отменить его уголовный правоприменитель не в силах, применимые, но мешающие ему нормы гражданского законодательства при разрешении уголовных дел, по сути, игнорируются. Делается это либо путем такого толкования нормы гражданского права, которое полностью искажает ее содержание, либо путем именования тех или иных легальных действий, например сделок, «подложными», «фиктивными» сделками, что создает некое квазиоснование для неприменения гражданского права. Так появляется своеобразное «уголовное гражданское право», которым руководствуется уголовная юстиция и которое с действительным гражданским правом не имеет ничего общего.
Соотношение гражданского и уголовного права таково (и должно быть таково), что гражданское право регулирует нормальные повседневные отношения гражданского оборота, а уголовное право лишь охраняет (но не регулирует) эти отношения в случаях, когда их нарушение выходит за рамки частного права и затрагивает публичный интерес. Однако наше уголовное право, десятилетиями применявшееся в условиях тотально государственной социалистической экономики, оказалось не готово к защите гражданского оборота в том виде, как он существует в условиях частной собственности, которая в области права опосредуется преимущественно гражданским правом.
Оказавшись перед лицом новых общественных отношений, уголовно-правовая практика вместо того, чтобы меняться самой, стала подгонять под себя действительность и корежить гражданское право, создавая взамен его не имеющее никакой легальной основы, но удобное для незаконной уголовной репрессии «уголовное гражданское право». Образно говоря, мы пришли к такому состоянию, когда сторож, вместо того чтобы ходить вокруг забора и охранять дом, начинает переделывать и забор, и дом на свой манер, «чтобы легче было охранять». Однако после таких усовершенствований домом эти конструкции уже вряд ли назовешь, да и жить в этих развалинах права тоже затруднительно.
Такое «уголовное гражданское право» можно обнаружить почти в любом уголовном деле, предметом которого являются так или иначе отношения в сфере предпринимательской деятельности. Но особенно наглядно и уродливо это исковерканное уголовным толкованием, переставшее быть самим собой «гражданское право» проявляется в толковании уголовной юстицией таких цивилистических институтов, как сделки и безвозмездность.
Действия, совершенные сторонами сделки, как уже было сказано, практикой уголовной юстиции просто объявляются преступными, а нормальная цель этих действий — получение имущественной выгоды — выдается за преступный умысел и преступную же корыстную цель. Никакую другую объективную и субъективную сторону состава преступления никто и не думает искать и доказывать. Применимое гражданское право попросту игнорируется (иначе из сделки невозможно «сделать» преступление), так же как и то обстоятельство, что участники сделок совершали их по своей воле, в своем интересе и на свой риск.
Что же касается безвозмездности (которая согласно закону является обязательным признаком любого хищения), то ее понимание уголовной юстицией совершенно особое, вышедшее из нашего социалистического прошлого и не имеющее ничего общего не только с реалиями нынешней экономики, но и с нормами сегодняшнего законодательства. Уголовная юстиция толкует безвозмездность как получение имущества «без возмещения» или «с недостаточным эквивалентом». При отсутствии возмещения особых проблем в юридической квалификации не возникает. А вот если «эквивалент» имеется, то «достаточен» он или «недостаточен», устанавливает конкретный правоприменитель, руководствуясь исключительно своим правосознанием. Такое толкование уголовной юстицией безвозмездности не только не имеет под собой никакой легальной основы, но и прямо противоречит применимой норме гражданского права, которая устанавливает, что безвозмездным признается договор, по которому одна сторона обязуется предоставить что-либо без получения платы или иного встречного предоставления. Уголовный кодекс определения безвозмездности не содержит (и содержать не должен, поскольку это относится к предмету гражданского права). Мало того, он сам использует такое же («общегражданское») понимание безвозмездности в статьях о конфискации. Но даже это не мешает правоприменителям и даже Верховному суду признавать этот юридический абсурд — «частично возмездную безвозмездность» — хищением.
В результате появляется практика по уголовным делам, когда «безвозмездным хищением» становятся исполненные и не оспоренные в применимой (гражданской или арбитражной) процедуре договоры, цена которых исчисляется многими миллионами. И сторона такого договора, в чьей голове правоприменитель усмотрел «уголовный умысел», становится обвиняемым, поскольку тот же правоприменитель посчитал, что многомиллионный договор «недостаточно эквивалентен» и поэтому представляет собой «безвозмездное хищение».
Роль, которую играет в нашей стране уголовная юстиция, является одним из главных барьеров, не позволяющих нам стать правовым государством, которого собственные граждане наконец перестанут бояться. И пока мы честно себе в этом не признаемся, нашим гражданам будут безвинно ломать жизни и судьбы, а наша страна будет тащить на себе эти родимые пятна тоталитарного репрессивного государства. Со всеми вытекающими отсюда последствиями — от эмиграции и бегства капитала до нежелания активного населения заниматься предпринимательской деятельностью, поскольку при реалиях нашей уголовной юстиции это добровольная запись в группу риска, риска подвергнуться уголовной репрессии без совершения преступления.
Андрей Федотов, «Ведомости», 19.11.2009
Годы применения нового Уголовного кодекса (УК, вступил в силу в 1997 г.) обнаружили тот грустный факт, что изменение уголовного закона не повлекло изменения практики, поскольку буква закона оказалась не способна изменить правосознание служителей уголовной юстиции. Грубо говоря, кодекс у нас новый, а сажают людей по-старому. Слишком часто, чтобы отнести это на случайные ошибки, происходит то, что деяния, не описанные действующим УК как уголовные, на практике влекут уголовную ответственность и суровое наказание. Наша уголовная юстиция по-прежнему нацелена на самое широкое толкование уголовной нормы — традиция, которая тянется из социалистического прошлого и которую мы так и не можем преодолеть, несмотря на ее откровенную незаконность и неконституционность.
Поясним, о чем идет речь. Вот уже скоро 20 лет (с момента вступления в силу в 1991 г. закона «О собственности в РСФСР»), как в нашей стране юридически признана частная собственность со всеми присущими ей атрибутами — неприкосновенностью собственности, свободой договора, предпринимательской деятельности, создания и деятельности коммерческих организаций и т. д. Однако в том, что касается имущественных и иных экономических преступлений, наш уголовный закон и тем более практика его применения, кажется, так и замерзли в том состоянии, которое существовало в социалистический период.
УК в условиях социализма применялся не только как орудие борьбы против расхищения социалистической собственности, но и как дубина против частной собственности, предпринимательской деятельности как таковой (преступлениями считались, например, валютные операции, спекуляция, частно-предпринимательская деятельность и коммерческое посредничество). Таковыми по духу во многом остались и нынешний УК, и особенно практика его применения: любая предпринимательская деятельность, основанная на свободе договора и состоящая в совершении сделок с целью получения выгоды (т. е. обогащения!), оказывается на грани, а то и за гранью уголовного запрета.
Возникает вопрос: а как же быть с тем, что в соответствии с Гражданским кодексом все это является не только признаваемой законом, но и поощряемой деятельностью? В ответе на этот вопрос (вернее, в отсутствии такового) и проявляется болезненная и крайне опасная раздвоенность нашей правовой системы: одно и то же действие (сделку) гражданское право рассматривает как легальное действие, составляющее саму суть делового оборота, а уголовная юстиция (заметим, не сам закон, а его толкователи) — как «сделку-преступление». В результате наша уголовная юстиция находит эти «сделки-преступления» везде, где по какой-либо причине хочет их найти. Ведь сделки совершает каждый из нас едва ли не ежедневно.
Как же на практике снимается это противоречие? Очень просто: поскольку есть гражданское законодательство и отменить его уголовный правоприменитель не в силах, применимые, но мешающие ему нормы гражданского законодательства при разрешении уголовных дел, по сути, игнорируются. Делается это либо путем такого толкования нормы гражданского права, которое полностью искажает ее содержание, либо путем именования тех или иных легальных действий, например сделок, «подложными», «фиктивными» сделками, что создает некое квазиоснование для неприменения гражданского права. Так появляется своеобразное «уголовное гражданское право», которым руководствуется уголовная юстиция и которое с действительным гражданским правом не имеет ничего общего.
Соотношение гражданского и уголовного права таково (и должно быть таково), что гражданское право регулирует нормальные повседневные отношения гражданского оборота, а уголовное право лишь охраняет (но не регулирует) эти отношения в случаях, когда их нарушение выходит за рамки частного права и затрагивает публичный интерес. Однако наше уголовное право, десятилетиями применявшееся в условиях тотально государственной социалистической экономики, оказалось не готово к защите гражданского оборота в том виде, как он существует в условиях частной собственности, которая в области права опосредуется преимущественно гражданским правом.
Оказавшись перед лицом новых общественных отношений, уголовно-правовая практика вместо того, чтобы меняться самой, стала подгонять под себя действительность и корежить гражданское право, создавая взамен его не имеющее никакой легальной основы, но удобное для незаконной уголовной репрессии «уголовное гражданское право». Образно говоря, мы пришли к такому состоянию, когда сторож, вместо того чтобы ходить вокруг забора и охранять дом, начинает переделывать и забор, и дом на свой манер, «чтобы легче было охранять». Однако после таких усовершенствований домом эти конструкции уже вряд ли назовешь, да и жить в этих развалинах права тоже затруднительно.
Такое «уголовное гражданское право» можно обнаружить почти в любом уголовном деле, предметом которого являются так или иначе отношения в сфере предпринимательской деятельности. Но особенно наглядно и уродливо это исковерканное уголовным толкованием, переставшее быть самим собой «гражданское право» проявляется в толковании уголовной юстицией таких цивилистических институтов, как сделки и безвозмездность.
Действия, совершенные сторонами сделки, как уже было сказано, практикой уголовной юстиции просто объявляются преступными, а нормальная цель этих действий — получение имущественной выгоды — выдается за преступный умысел и преступную же корыстную цель. Никакую другую объективную и субъективную сторону состава преступления никто и не думает искать и доказывать. Применимое гражданское право попросту игнорируется (иначе из сделки невозможно «сделать» преступление), так же как и то обстоятельство, что участники сделок совершали их по своей воле, в своем интересе и на свой риск.
Что же касается безвозмездности (которая согласно закону является обязательным признаком любого хищения), то ее понимание уголовной юстицией совершенно особое, вышедшее из нашего социалистического прошлого и не имеющее ничего общего не только с реалиями нынешней экономики, но и с нормами сегодняшнего законодательства. Уголовная юстиция толкует безвозмездность как получение имущества «без возмещения» или «с недостаточным эквивалентом». При отсутствии возмещения особых проблем в юридической квалификации не возникает. А вот если «эквивалент» имеется, то «достаточен» он или «недостаточен», устанавливает конкретный правоприменитель, руководствуясь исключительно своим правосознанием. Такое толкование уголовной юстицией безвозмездности не только не имеет под собой никакой легальной основы, но и прямо противоречит применимой норме гражданского права, которая устанавливает, что безвозмездным признается договор, по которому одна сторона обязуется предоставить что-либо без получения платы или иного встречного предоставления. Уголовный кодекс определения безвозмездности не содержит (и содержать не должен, поскольку это относится к предмету гражданского права). Мало того, он сам использует такое же («общегражданское») понимание безвозмездности в статьях о конфискации. Но даже это не мешает правоприменителям и даже Верховному суду признавать этот юридический абсурд — «частично возмездную безвозмездность» — хищением.
В результате появляется практика по уголовным делам, когда «безвозмездным хищением» становятся исполненные и не оспоренные в применимой (гражданской или арбитражной) процедуре договоры, цена которых исчисляется многими миллионами. И сторона такого договора, в чьей голове правоприменитель усмотрел «уголовный умысел», становится обвиняемым, поскольку тот же правоприменитель посчитал, что многомиллионный договор «недостаточно эквивалентен» и поэтому представляет собой «безвозмездное хищение».
Роль, которую играет в нашей стране уголовная юстиция, является одним из главных барьеров, не позволяющих нам стать правовым государством, которого собственные граждане наконец перестанут бояться. И пока мы честно себе в этом не признаемся, нашим гражданам будут безвинно ломать жизни и судьбы, а наша страна будет тащить на себе эти родимые пятна тоталитарного репрессивного государства. Со всеми вытекающими отсюда последствиями — от эмиграции и бегства капитала до нежелания активного населения заниматься предпринимательской деятельностью, поскольку при реалиях нашей уголовной юстиции это добровольная запись в группу риска, риска подвергнуться уголовной репрессии без совершения преступления.
Бумбустик
Мастер
11/20/2009, 12:49:22 AM
Бутырский кошмар
Незадолго до смерти Сергей Магнитский рассказал о том, что ему пришлось перенести в следственном изоляторе
Собственноручный список заявлений Магнитского
Юрист инвестиционного фонда «Hermitage» Сергей Магнитский скончался в понедельник вечером в больнице следственного изолятора «Матросская Тишина». Туда он был переведен утром из СИЗО №2, более известном как Бутырка. Там он провел пять месяцев. Сергей Магнитский утверждал, что «в тюрьму сел здоровым человеком».
Как профессиональный юрист, человек педантичный и скрупулезный, он вел подробную хронику пребывания в Бутырской тюрьме. Эти записи красноречиво свидетельствуют: несмотря ни на какие реконструкции (пару лет назад в Бутырке был проведен ремонт), гуманизацию и «разгрузку» тюрем, положение в следственных изоляторах остается прежним.
В конце 2000-х в центре Москвы условия содержания в СИЗО совершенно легально можно превратить в «ненавязчивый сервис», целью которого является моральная и физическая ломка человека, чреватая инвалидностью либо летальным исходом.
В середине лета Сергей Магнитский был переведен в Бутырку. Месяцем ранее врачи «Матросской Тишины» обнаружили у него камни в почках. Был поставлен диагноз — «калькулезный холецистит». Врачи советовали «оперативное вмешательство» и непрерывное лечение. При отсутствии необходимых условий лечения подобный диагноз может характеризоваться «рвотой, тяжкими режущими болями, переходящими в непереносимые» и привести к некрозу поджелудочной железы (именно этот диагноз и сообщили адвокатам Магнитского в СИЗО).
Согласно правилам внутреннего распорядка, которыми регулируется деятельность СИЗО, медицинское обследование обязательно для каждого вновь прибывшего подследственного. По прибытии в Бутырку в медицинском обследовании Магнитскому было отказано. На неоднократные письменные и устные обращения к начальнику медчасти Бутырки, фельдшеру и администрации об ухудшении состояния здоровья, по свидетельству Сергея Магнитского, ему отвечали: «Выйдете на волю, там и полечитесь, тут вам никто не обязан ничего предоставлять».
В августе состояние его здоровья ухудшилось настолько, что он «не мог даже лежать». Тем не менее в проведении планового медицинского обследования ему по-прежнему отказывали, ссылаясь на «проблемы с транспортом и конвоем». А следователь по делу майор юстиции Сильченко уведомил о полном отказе на ходатайство о проведении УЗИ, сославшись на то, что «действующее законодательство не возлагает на следователя обязанность контролировать состояние здоровья содержащихся под следствием подозреваемых».
Однако для других оперативных действий проблем подобного рода никогда не возникало. За время пребывания в Бутырке Магнитского неоднократно вывозили на судебные слушания или же для продления срока содержания под стражей, не считая «свиданий» со следователем.
Во всех остальных свиданиях ему было отказано. Он не мог не только видеться с родственниками, но и практически оставался с ними без связи: «письма часто терялись», встречи с адвокатами были затруднены. «Из-за огромных очередей адвокатам ни разу не удалось попасть со мной на свидание раньше 15.00, а обычно с ними удается встретиться в 16.00 или 16.30. При этом в 17.30 сотрудники СИЗО начинают требовать прекратить свидания».
В своих записях Магнитский отмечает: «по сравнению с СИЗО №5 и «Матросской Тишиной», где он содержался ранее, в Бутырском СИЗО он «повергся более строгим условиям содержания». Он затрагивает многие проблемы, о которых давно говорят правозащитники, например, условия доставки заключенных на судебные слушания или антисанитария, царящая в камерах. Мы приводим некоторые выдержки из его многостраничного тюремного отчета:
«Для перевозки заключенных используют машины примерно 3,2 метра длиной, 1,2 шириной и около 1,5 высотой. Машина для перевозки заключенных, как говорят, рассчитана на 15 человек, помещают до 18, так что некоторым приходится ехать стоя, согнувшись в неудобной позе. Путь от тюрьмы до суда занимает около часа. В один из дней мне пришлось провести в такой машине 1 час утром и 4,5 вечером».
Все это время заключенные остаются без еды и питья.
«Из камер выводят до завтрака. Заключенным выдаются сухие пайки, однако воспользоваться ими невозможно, так как в суде не выдают кипяток, необходимый для заваривания сухих супов и каш, ссылаясь на то, что у них нет чайника. Однако я видел чайник в конвоирном помещении суда. После суда заключенные попадают в камеру обычно в 23.00, то есть уже после ужина. Получается, что между приемами горячей пищи проходит 38 часов. Если же судебные заседания длятся несколько дней подряд, то этот интервал может увеличиться. Особенно это касается тех, у кого судебные заседания длятся по нескольку дней подряд. В один из дней я просил судью Криворучко предоставить мне кипяток, он отказал, сославшись на то, что это не является обязанностью суда».
Сергей Магнитский неоднократно писал жалобы и ходатайства к администрации Бутырки. Только с июля по сентябрь, согласно отчету, их было пятьдесят три. Большинство из жалоб «было проигнорировано». Более того, чем больше было ходатайств, тем более невыносимыми становились условия содержания.
За пять месяцев, по свидетельству его друзей, Магнитскому не давали покоя ни в одной из камер. «Он даже не успевал распаковать вещи, его тут же перебрасывали в другую камеру к новым уголовникам», — говорит один из его знакомых.
«1 сентября я подал жалобу на отсутствие горячей воды, — пишет Магнитский, — реакция была незамедлительна. В тот же день меня перевели в камеру №59, где условия содержания оказались намного хуже».
Несколько дней Сергей Магнитский находился в камере по щиколотку затопленной сточными водами.
«Нам приходилось передвигаться по кроватям как обезьянам. На все жалобы администрация отмалчивалась. Даже пришедший спустя сутки сантехник возмущался условиями, в которых нам приходилось находиться. Перевели нас в другую камеру только спустя 35 часов после прорыва канализации».
«В камере №35 не было стекол, в камере №61 даже оконных рам. Мы подали жалобу на то, что из-за холода мы все простудились. Оконные рамы были вставлены спустя 10 дней. Окна оказались одинарными и мы понимали, что с наступлением холодов они нас не спасут».
После очередных жалоб об отсутствии горячей воды и окон «10 сентября примерно в 11 меня вывели из камеры и отвели в сборное отделение, сказав, что повезут то ли в суд, то ли к следователю. Весь день я провел в сборном отделении без пищи и доступа к питьевой воде, но в этот день меня так никуда не повезли. В камеру я был возвращен только в 19.30, пропустив обед и ужин, и что самое главное, душ (положенный строго по графику раз в неделю. — И.Г.)».
Сборное отделение, это вообще отдельная тема колоний и изоляторов. Вот как описывает Бутырскую «сборку» Сергей Магнитский: «В камеру сборного отделения площадью 20-22 метра без окон и вентиляции могут поместить 70 человек, так что не только присесть, но и стоять бывает негде. Многие курят, дышать очень трудно, в камере есть туалет никак не огороженный от остальной части».
Несмотря на этот тюремный отчет, наличие жалоб, ходатайств, обращений к генпрокурору и Следственный комитет о «неоказании медицинской помощи и бесчеловечных условиях содержания», официальные лица не спешат комментировать причины смерти Магнитского. Представитель Следственного комитета при МВД Ирина Дудукина настойчиво отрицает «наличие жалоб в уголовном деле» и утверждает, что подследственный умер в «результате острой сердечно-сосудистой недостаточности».
Незадолго до смерти Сергей Магнитский рассказал о том, что ему пришлось перенести в следственном изоляторе
Собственноручный список заявлений Магнитского
Юрист инвестиционного фонда «Hermitage» Сергей Магнитский скончался в понедельник вечером в больнице следственного изолятора «Матросская Тишина». Туда он был переведен утром из СИЗО №2, более известном как Бутырка. Там он провел пять месяцев. Сергей Магнитский утверждал, что «в тюрьму сел здоровым человеком».
Как профессиональный юрист, человек педантичный и скрупулезный, он вел подробную хронику пребывания в Бутырской тюрьме. Эти записи красноречиво свидетельствуют: несмотря ни на какие реконструкции (пару лет назад в Бутырке был проведен ремонт), гуманизацию и «разгрузку» тюрем, положение в следственных изоляторах остается прежним.
В конце 2000-х в центре Москвы условия содержания в СИЗО совершенно легально можно превратить в «ненавязчивый сервис», целью которого является моральная и физическая ломка человека, чреватая инвалидностью либо летальным исходом.
В середине лета Сергей Магнитский был переведен в Бутырку. Месяцем ранее врачи «Матросской Тишины» обнаружили у него камни в почках. Был поставлен диагноз — «калькулезный холецистит». Врачи советовали «оперативное вмешательство» и непрерывное лечение. При отсутствии необходимых условий лечения подобный диагноз может характеризоваться «рвотой, тяжкими режущими болями, переходящими в непереносимые» и привести к некрозу поджелудочной железы (именно этот диагноз и сообщили адвокатам Магнитского в СИЗО).
Согласно правилам внутреннего распорядка, которыми регулируется деятельность СИЗО, медицинское обследование обязательно для каждого вновь прибывшего подследственного. По прибытии в Бутырку в медицинском обследовании Магнитскому было отказано. На неоднократные письменные и устные обращения к начальнику медчасти Бутырки, фельдшеру и администрации об ухудшении состояния здоровья, по свидетельству Сергея Магнитского, ему отвечали: «Выйдете на волю, там и полечитесь, тут вам никто не обязан ничего предоставлять».
В августе состояние его здоровья ухудшилось настолько, что он «не мог даже лежать». Тем не менее в проведении планового медицинского обследования ему по-прежнему отказывали, ссылаясь на «проблемы с транспортом и конвоем». А следователь по делу майор юстиции Сильченко уведомил о полном отказе на ходатайство о проведении УЗИ, сославшись на то, что «действующее законодательство не возлагает на следователя обязанность контролировать состояние здоровья содержащихся под следствием подозреваемых».
Однако для других оперативных действий проблем подобного рода никогда не возникало. За время пребывания в Бутырке Магнитского неоднократно вывозили на судебные слушания или же для продления срока содержания под стражей, не считая «свиданий» со следователем.
Во всех остальных свиданиях ему было отказано. Он не мог не только видеться с родственниками, но и практически оставался с ними без связи: «письма часто терялись», встречи с адвокатами были затруднены. «Из-за огромных очередей адвокатам ни разу не удалось попасть со мной на свидание раньше 15.00, а обычно с ними удается встретиться в 16.00 или 16.30. При этом в 17.30 сотрудники СИЗО начинают требовать прекратить свидания».
В своих записях Магнитский отмечает: «по сравнению с СИЗО №5 и «Матросской Тишиной», где он содержался ранее, в Бутырском СИЗО он «повергся более строгим условиям содержания». Он затрагивает многие проблемы, о которых давно говорят правозащитники, например, условия доставки заключенных на судебные слушания или антисанитария, царящая в камерах. Мы приводим некоторые выдержки из его многостраничного тюремного отчета:
«Для перевозки заключенных используют машины примерно 3,2 метра длиной, 1,2 шириной и около 1,5 высотой. Машина для перевозки заключенных, как говорят, рассчитана на 15 человек, помещают до 18, так что некоторым приходится ехать стоя, согнувшись в неудобной позе. Путь от тюрьмы до суда занимает около часа. В один из дней мне пришлось провести в такой машине 1 час утром и 4,5 вечером».
Все это время заключенные остаются без еды и питья.
«Из камер выводят до завтрака. Заключенным выдаются сухие пайки, однако воспользоваться ими невозможно, так как в суде не выдают кипяток, необходимый для заваривания сухих супов и каш, ссылаясь на то, что у них нет чайника. Однако я видел чайник в конвоирном помещении суда. После суда заключенные попадают в камеру обычно в 23.00, то есть уже после ужина. Получается, что между приемами горячей пищи проходит 38 часов. Если же судебные заседания длятся несколько дней подряд, то этот интервал может увеличиться. Особенно это касается тех, у кого судебные заседания длятся по нескольку дней подряд. В один из дней я просил судью Криворучко предоставить мне кипяток, он отказал, сославшись на то, что это не является обязанностью суда».
Сергей Магнитский неоднократно писал жалобы и ходатайства к администрации Бутырки. Только с июля по сентябрь, согласно отчету, их было пятьдесят три. Большинство из жалоб «было проигнорировано». Более того, чем больше было ходатайств, тем более невыносимыми становились условия содержания.
За пять месяцев, по свидетельству его друзей, Магнитскому не давали покоя ни в одной из камер. «Он даже не успевал распаковать вещи, его тут же перебрасывали в другую камеру к новым уголовникам», — говорит один из его знакомых.
«1 сентября я подал жалобу на отсутствие горячей воды, — пишет Магнитский, — реакция была незамедлительна. В тот же день меня перевели в камеру №59, где условия содержания оказались намного хуже».
Несколько дней Сергей Магнитский находился в камере по щиколотку затопленной сточными водами.
«Нам приходилось передвигаться по кроватям как обезьянам. На все жалобы администрация отмалчивалась. Даже пришедший спустя сутки сантехник возмущался условиями, в которых нам приходилось находиться. Перевели нас в другую камеру только спустя 35 часов после прорыва канализации».
«В камере №35 не было стекол, в камере №61 даже оконных рам. Мы подали жалобу на то, что из-за холода мы все простудились. Оконные рамы были вставлены спустя 10 дней. Окна оказались одинарными и мы понимали, что с наступлением холодов они нас не спасут».
После очередных жалоб об отсутствии горячей воды и окон «10 сентября примерно в 11 меня вывели из камеры и отвели в сборное отделение, сказав, что повезут то ли в суд, то ли к следователю. Весь день я провел в сборном отделении без пищи и доступа к питьевой воде, но в этот день меня так никуда не повезли. В камеру я был возвращен только в 19.30, пропустив обед и ужин, и что самое главное, душ (положенный строго по графику раз в неделю. — И.Г.)».
Сборное отделение, это вообще отдельная тема колоний и изоляторов. Вот как описывает Бутырскую «сборку» Сергей Магнитский: «В камеру сборного отделения площадью 20-22 метра без окон и вентиляции могут поместить 70 человек, так что не только присесть, но и стоять бывает негде. Многие курят, дышать очень трудно, в камере есть туалет никак не огороженный от остальной части».
Несмотря на этот тюремный отчет, наличие жалоб, ходатайств, обращений к генпрокурору и Следственный комитет о «неоказании медицинской помощи и бесчеловечных условиях содержания», официальные лица не спешат комментировать причины смерти Магнитского. Представитель Следственного комитета при МВД Ирина Дудукина настойчиво отрицает «наличие жалоб в уголовном деле» и утверждает, что подследственный умер в «результате острой сердечно-сосудистой недостаточности».
Chelydra
Удален 11/20/2009, 2:16:10 AM
(Бумбустик @ 19.11.2009 - время: 21:49) ...официальные лица не спешат комментировать причины смерти Магнитского.
А тут ничего удивительного. Они НЕ ОБЯЗАНЫ комментировать смерть каждого заключённого. Как не обязаны лечить, предоставлять кипяток, пускать в душ и т.д.
А тут ничего удивительного. Они НЕ ОБЯЗАНЫ комментировать смерть каждого заключённого. Как не обязаны лечить, предоставлять кипяток, пускать в душ и т.д.
mjo
Удален 11/23/2009, 1:05:01 PM
О чем мы вообще говорим? Мы живем в уголовной стране, которой управляют уголовники. О какой цивилизации может идти речь? Если кто-то этого еще не понимает, то это уже медицинская проблема глаз, слуха, мозгов.
Безумный Иван
Акула пера
11/23/2009, 3:48:38 PM
(mjo @ 23.11.2009 - время: 10:05) О чем мы вообще говорим? Мы живем в уголовной стране, которой управляют уголовники. О какой цивилизации может идти речь? Если кто-то этого еще не понимает, то это уже медицинская проблема глаз, слуха, мозгов.
Вероятно когда нами будут управлять пассивные гомосеки, весь мир сочтет нас цивилизованными.
Вероятно когда нами будут управлять пассивные гомосеки, весь мир сочтет нас цивилизованными.
mjo
Удален 11/23/2009, 5:00:58 PM
(Crazy Ivan @ 23.11.2009 - время: 12:48) Вероятно когда нами будут управлять пассивные гомосеки, весь мир сочтет нас цивилизованными.
Мне плевать на весь мир. Пассивные гомосеки это те, кто спокойно переносит, когда его имеют уголовники. Вот в таком положении и находится Россия, и уже не в первый раз.
Мне плевать на весь мир. Пассивные гомосеки это те, кто спокойно переносит, когда его имеют уголовники. Вот в таком положении и находится Россия, и уже не в первый раз.
mjo
Удален 11/23/2009, 5:24:05 PM
На Красной площади в Москве избиты обманутые дольщики из Подмосковного Домодедова, досталось и случайно оказавшимся рядом туристам, сообщили «Газете.Ru» в инициативной группе дольщиков Домодедова. По их словам, в воскресенье около 40 участников акции, одетых в оранжевые футболки поодиночке прогуливались по Красной площади. На их футболках было написано: «Домодедово. Долгострой 2002» и «Кто виноват? – Игнатова! Ковалевский!» (Марина Игнатова – депутат Госдумы от ЕР, основательница фирмы-застройщика ГК «Дружба», Леонид Ковалевский – глава администрации Домодедова). Это уже не первый подобный «флеш-моб» в центре Москвы. Однако на этот раз «прогулка» в самом начале была пресечена самым жестким образом, и многие ее участники получили телесные повреждения. ....
https://www.gazeta.ru/news/social/2009/11/23/n_1427627.shtml
https://www.gazeta.ru/news/social/2009/11/23/n_1427627.shtml
Безумный Иван
Акула пера
11/23/2009, 6:51:07 PM
Мне плевать на весь мир.
Тогда с чем Вы сравниваете Россию, что бы ставить ей диагноз "нецивилизованная"?
Пассивные гомосеки это те, кто спокойно переносит, когда его имеют уголовники. Вот в таком положении и находится Россия, и уже не в первый раз.
То есть Вы называете россиян пидарасами? Раньше хоть быдлом и баранами называли.
На Красной площади в Москве избиты обманутые дольщики из Подмосковного Домодедова
Печальный факт. А кто их обманул? Государство или капиталисты? А может босоногий пролетариат? И почему их избили представители власти? Вероятно у чиновников и капиталистов одни финансовые интересы. Слияние власти и капитала. Когда они находят общий язык, могут вместе кидать простых людей. Когда они ссорятся между собой, могут либо замочить чинушу, либо посадить олигарха. Народ в таких случаях не трогают. Только когда сажают олигарха, капиталисты зачем-то хотят вызвать сочувствие всего народа. Недождетесь!!! Решайте сами между собой свои проблемы. Нам, простым людям, спокойнее когда вы ссоритесь.
Тогда с чем Вы сравниваете Россию, что бы ставить ей диагноз "нецивилизованная"?
Пассивные гомосеки это те, кто спокойно переносит, когда его имеют уголовники. Вот в таком положении и находится Россия, и уже не в первый раз.
То есть Вы называете россиян пидарасами? Раньше хоть быдлом и баранами называли.
На Красной площади в Москве избиты обманутые дольщики из Подмосковного Домодедова
Печальный факт. А кто их обманул? Государство или капиталисты? А может босоногий пролетариат? И почему их избили представители власти? Вероятно у чиновников и капиталистов одни финансовые интересы. Слияние власти и капитала. Когда они находят общий язык, могут вместе кидать простых людей. Когда они ссорятся между собой, могут либо замочить чинушу, либо посадить олигарха. Народ в таких случаях не трогают. Только когда сажают олигарха, капиталисты зачем-то хотят вызвать сочувствие всего народа. Недождетесь!!! Решайте сами между собой свои проблемы. Нам, простым людям, спокойнее когда вы ссоритесь.
mjo
Удален 11/23/2009, 8:22:10 PM
(Crazy Ivan @ 23.11.2009 - время: 15:51) Народ в таких случаях не трогают. Только когда сажают олигарха, капиталисты зачем-то хотят вызвать сочувствие всего народа. Недождетесь!!! Решайте сами между собой свои проблемы. Нам, простым людям, спокойнее когда вы ссоритесь.
У Вас понятия о капитализме остались на уровне Маркса. Хотя, возможно, для России это справедливо. Но весь мир совсем иной. И для нас, простых людей, лучше когда в стране есть законы, охраняющие права и работодателей и наемных работников. И эти законы выполняются. В противном случае после так не любимых Вами работодателей власти возмуться и за вас.
У Вас понятия о капитализме остались на уровне Маркса. Хотя, возможно, для России это справедливо. Но весь мир совсем иной. И для нас, простых людей, лучше когда в стране есть законы, охраняющие права и работодателей и наемных работников. И эти законы выполняются. В противном случае после так не любимых Вами работодателей власти возмуться и за вас.
DELETED
Акула пера
11/23/2009, 10:48:58 PM
(mjo @ 23.11.2009 - время: 17:22) И для нас, простых людей, лучше когда в стране есть законы, охраняющие права и работодателей и наемных работников. И эти законы выполняются.
Так они и выполняются! Я сам работодатель и отношения с наёмными рабочими законны и прозрачны. В чём проблема?
Вы ведь, вроде о дольщиках говорили?
Они свои деньги доверили государственной компании и их государсво кинуло? Нет!
Они доверили деньги частному капиталу. Они рисковали. Они прогорели.
Чего они теперь хотят от государства? Чтобы остальные налогоплательщики покрыли их риски?
Напомню, на дворе капитализм. Мы за него голосовали. Мы ради него СССР разрушили и ГКЧП свергли! Всё законно, всё цивилизованно.
А чтобы митинговать на Красной площади нужно получить разрешение властей (как во всех цивилизованных странах)
И если этого разрешения не получил, то получи милицейской дубинкой по голове - так же, как во всех цивилизованных странах.
Так они и выполняются! Я сам работодатель и отношения с наёмными рабочими законны и прозрачны. В чём проблема?
Вы ведь, вроде о дольщиках говорили?
Они свои деньги доверили государственной компании и их государсво кинуло? Нет!
Они доверили деньги частному капиталу. Они рисковали. Они прогорели.
Чего они теперь хотят от государства? Чтобы остальные налогоплательщики покрыли их риски?
Напомню, на дворе капитализм. Мы за него голосовали. Мы ради него СССР разрушили и ГКЧП свергли! Всё законно, всё цивилизованно.
А чтобы митинговать на Красной площади нужно получить разрешение властей (как во всех цивилизованных странах)
И если этого разрешения не получил, то получи милицейской дубинкой по голове - так же, как во всех цивилизованных странах.
mjo
Удален 11/23/2009, 11:27:04 PM
(Варан Тугу @ 23.11.2009 - время: 19:48) Вы ведь, вроде о дольщиках говорили?
Они свои деньги доверили государственной компании и их государсво кинуло? Нет!
Они доверили деньги частному капиталу. Они рисковали. Они прогорели.
Чего они теперь хотят от государства? Чтобы остальные налогоплательщики покрыли их риски?
Напомню, на дворе капитализм. Мы за него голосовали. Мы ради него СССР разрушили и ГКЧП свергли! Всё законно, всё цивилизованно.
А чтобы митинговать на Красной площади нужно получить разрешение властей (как во всех цивилизованных странах)
И если этого разрешения не получил, то получи милицейской дубинкой по голове - так же, как во всех цивилизованных странах.
Во-первых, отношения между частным капиталом и потребителями тоже регулируется Законом. И государство для того и существует, чтобы эти Законы выполнялись.
Во-вторых, в данном случае дольщики не митинговали. Они просто прогуливались по Красной площади в футболках, на которых были соответствующие надписи. Причем не кучей, а в разных местах. Это не митинг и не демонстрация. Это сейчас называется флэшмоб. Я даже не говорю о Конституции.
Они свои деньги доверили государственной компании и их государсво кинуло? Нет!
Они доверили деньги частному капиталу. Они рисковали. Они прогорели.
Чего они теперь хотят от государства? Чтобы остальные налогоплательщики покрыли их риски?
Напомню, на дворе капитализм. Мы за него голосовали. Мы ради него СССР разрушили и ГКЧП свергли! Всё законно, всё цивилизованно.
А чтобы митинговать на Красной площади нужно получить разрешение властей (как во всех цивилизованных странах)
И если этого разрешения не получил, то получи милицейской дубинкой по голове - так же, как во всех цивилизованных странах.
Во-первых, отношения между частным капиталом и потребителями тоже регулируется Законом. И государство для того и существует, чтобы эти Законы выполнялись.
Во-вторых, в данном случае дольщики не митинговали. Они просто прогуливались по Красной площади в футболках, на которых были соответствующие надписи. Причем не кучей, а в разных местах. Это не митинг и не демонстрация. Это сейчас называется флэшмоб. Я даже не говорю о Конституции.
Безумный Иван
Акула пера
11/24/2009, 2:50:20 AM
(mjo @ 23.11.2009 - время: 20:27) Во-первых, отношения между частным капиталом и потребителями тоже регулируется Законом. И государство для того и существует, чтобы эти Законы выполнялись.
Во-вторых, в данном случае дольщики не митинговали. Они просто прогуливались по Красной площади в футболках, на которых были соответствующие надписи. Причем не кучей, а в разных местах. Это не митинг и не демонстрация. Это сейчас называется флэшмоб. Я даже не говорю о Конституции.
Я тоже хочу что бы закон регулировал ртношения работодателя и рабочего. Однако когда государство вмешивается в бизнес, вы (не обязательно Вы лично), еще громче начинаете кричать о либеральных ценностях и триклятых гэбульниках. Конституцию упомянули всуе? Кто принимал это Конституцию? Когда, При ком? Напомнить? Флэшоб значит не митинг? Новообразование. Мне это напоминает возмущение одного лейтенанта, которого старпом поэмал на корабле с видеокамерой. Он сослался на Корабельный Устав 1976 года, запрещающий проносить на корабль только кинокамеры, но не видео. Лейтенант за то что умничал, просто получил по чайнику.
Во-вторых, в данном случае дольщики не митинговали. Они просто прогуливались по Красной площади в футболках, на которых были соответствующие надписи. Причем не кучей, а в разных местах. Это не митинг и не демонстрация. Это сейчас называется флэшмоб. Я даже не говорю о Конституции.
Я тоже хочу что бы закон регулировал ртношения работодателя и рабочего. Однако когда государство вмешивается в бизнес, вы (не обязательно Вы лично), еще громче начинаете кричать о либеральных ценностях и триклятых гэбульниках. Конституцию упомянули всуе? Кто принимал это Конституцию? Когда, При ком? Напомнить? Флэшоб значит не митинг? Новообразование. Мне это напоминает возмущение одного лейтенанта, которого старпом поэмал на корабле с видеокамерой. Он сослался на Корабельный Устав 1976 года, запрещающий проносить на корабль только кинокамеры, но не видео. Лейтенант за то что умничал, просто получил по чайнику.
JFK2006
Акула пера
11/24/2009, 3:05:56 AM
(Crazy Ivan @ 23.11.2009 - время: 23:50) Однако когда государство вмешивается в бизнес, вы (не обязательно Вы лично), еще громче начинаете кричать о либеральных ценностях и триклятых гэбульниках.
Только не надо, что называется, петь военных песен.
Любое государство "вмешивается".
Вопрос в том - как оно это делает.
Поотрите, что нужно, чтобы открыть ресторан в Германии, и что нужно, чтобы это сделать у нас.
Конституцию упомянули всуе? Кто принимал это Конституцию? И на Конституцию не стоит... У нас замечательная Конституция. Проблема в том, что она плохо исполняется.
Только не надо, что называется, петь военных песен.
Любое государство "вмешивается".
Вопрос в том - как оно это делает.
Поотрите, что нужно, чтобы открыть ресторан в Германии, и что нужно, чтобы это сделать у нас.
Конституцию упомянули всуе? Кто принимал это Конституцию? И на Конституцию не стоит... У нас замечательная Конституция. Проблема в том, что она плохо исполняется.
mjo
Удален 11/24/2009, 3:19:59 AM
(Crazy Ivan @ 23.11.2009 - время: 23:50) Флэшоб значит не митинг?
Нет. Это не митинг. Это организованное не насильственные действие с целью протеста. По Вашему все кто желает выразить свое отношение к противоправным действиям властей должны лизать им сапоги и всячески унижаться? Эти власти живут за мой счет. Я их кормлю. И Вы тоже. Сами они ничего производить не умеют. Я и Вы их наняли на работу для нашей пользы. И пока они и Вы этого не поймете, лучше сказать пока мы с Вами не добьемся, чтобы они и такие как Вы это поняли, Россия не имеет права называться цивилизованной страной.
Нет. Это не митинг. Это организованное не насильственные действие с целью протеста. По Вашему все кто желает выразить свое отношение к противоправным действиям властей должны лизать им сапоги и всячески унижаться? Эти власти живут за мой счет. Я их кормлю. И Вы тоже. Сами они ничего производить не умеют. Я и Вы их наняли на работу для нашей пользы. И пока они и Вы этого не поймете, лучше сказать пока мы с Вами не добьемся, чтобы они и такие как Вы это поняли, Россия не имеет права называться цивилизованной страной.