Уроки 1941 года

"Несмотря на это, в 1929 году конструктором Левковым в Новочеркасске был создан первый в мире корабль на воздушной подушке. Корабль получил название Л-1 и представлял собой двухместный катер. Через два года появилась его модификация – Л-5, который имел дюралевый корпус. В ходе испытаний Л-5 развил скорость в 130 км/ч и двигался не только над водой, но и над сушей. В качестве силовой установки Левков использовал авиационные двигатели, винты которых располагались горизонтально. С их помощью создавалась воздушная подушка под днищем катера. Испытания и работы по дальнейшему развитию катера продолжались до 1941 года. Были созданы катера Л-9, Л-11 и Л-13. Однако нападение Гитлера на Советский Союз в июне 1941 года не позволило Левкову продолжить свои работы.

Во Второй мировой войне размах вооруженной борьбы на море по сравнению со всеми предыдущими войнами значительно вырос. Ареной вооруженной борьбы флотов практически стал весь Мировой океан. За годы войны было проведено 36 крупных морских операций.

Вторая мировая война, в отличие от Первой мировой, характеризовалась огромными масштабами десантных действий. Во время войны флотами всех государств на морских и океанских театрах было высажено более 200 десантов различного масштаба, в том числе проведено более 60 десантных операций. Решающая роль в ходе ведения десантных действий принадлежала надводным кораблям, которые являлись основным средством доставки и высадки сил десанта, а также обеспечивали огневую подготовку и поддержку их действий. Это привело к появлению в составе надводных сил практически нового класса кораблей специальной постройки – десантных и развитию тактики их действий.

К началу Второй мировой войны Советский Союз не имел ни десантных кораблей специальной постройки, ни подготовленных для высадки войск (за исключением единственной бригады морской пехоты на Балтике). Первые годы войны привели к потере или остановке почти всех судостроительных заводов на Черном и Балтийском морях, а оставшиеся срочно ремонтировали поврежденные боевые корабли и выполняли программу развития легких сил. По-прежнему для десантных судов не находилось ни средств, ни времени.

В ходе Великой Отечественной войны Советский ВМФ не раз производил высадку десанта. Для этой цели использовались самые различные средства, от рыболовных шаланд и малых охотников до крейсеров, из более чем сотни подобных операций около 80% завершилось успешно, что можно считать хорошим результатом. Однако даже в лучших случаях выгрузка техники с неприспособленных для этого судов неимоверно затруднялась. Сказывалось и отсутствие специальных кораблей поддержки. Только в кратковременной войне с Японией удалось задействовать полученные по ленд-лизу средства, которые сразу же показали свою эффективность." - https://blackseafleet-21.com/news/17-06-201...-i-sovremennost

"..Судьба военных, прежде всего царского офицерства, с самого начала утверждения во власти большевиков была трагической. Уже кровавая муравьевщина забрала жизни генералов Б.Бобровского, О.Розгина, Я.Гандзюка, Я.Сафонова, М.Иванова. В 1919 г. в Киеве расстреляли генерал-майора А.Гречко, в Одессе — военного министра Украинской державы генерала А.Рогозу, в Чернигове — генерал-майора А.Дорошкевича. В Киеве только за первые три недели пребывания большевиков у власти зимой 1918 г. убили 2576 офицеров. Как вспоминал известный киевский искусствовед Ф.Эрнст: "Трупы расстрелянных везли на подводах ломовики через весь город — по 10–15 человек, накиданных навалом на подводы, неприкрытых, в обезображенных позах, залитых кровью — целыми рядами".

Вспомним также и захват Красной армией Крыма. По приказу Б.Куна и Р.Землячки белых офицеров расстреливали сотнями. Начинал работать конвейер смерти — именно этим ознаменовала свой приход новая власть. Так, 7 декабря 1920 г. заседание чрезвычайной тройки вынесло приговор сразу 322 офицерам. В графе "в чем обвиняется" следователи троек записывали: казак, подпоручик, штабс-капитан и т.п. Вместе со всеми расстреляли В.Гурвича — потому что "музыкант в армии Врангеля", и О.Губского — за то что "врач санатория для белых".

Таким образом, еще задолго до кровавого 1937 г. армию уже обескровливали. Большевики, однако, быстро поняли, что без опытных военных армии не бывает. Возник проект привлечения к руководству красными отрядами старого офицерства. Тысячи офицеров еще царской гвардии назначили на командные должности в Красной армии (их семьи, как правило, становились заложниками новой власти). Дальнейшая судьба царских офицеров не менее трагична.

Большая чистка в армии началась уже в конце 1920-х гг. Только в 1929–
1930 гг. из КА уволили почти 20 тысяч военнослужащих. Были заведены сотни уголовных дел. Ликвидировано почти 600 "контрреволюционных" организаций и группировок, несколько тысяч человек арестовано. Исследователи связывают эту кровавую кампанию с коллективизацией, как раз проводившейся в стране. Именно крестьян было больше всего среди военных. И насильственная коллективизация не могла не отозваться болью в их сердцах. Органы цензуры в марте 1930 г. зафиксировали, что только каждое пятое письмо из армии домой можно было назвать условно лояльным к власти — остальные (а это 4/5!) содержали острую критику действий власти на селе. Только в марте в 74 гарнизонах Украинского военного округа зафиксированы 1724 выступления против коллективизации.

1930 г. стал для армии "горячим". 2 февраля ОГПУ СССР разослало циркуляр "Об арестах красноармейцев за связь с кулачеством и проведение антисоветской агитации". В документе было четко указано: "чтобы ни одного скрытого кулака в армии не осталось". Партийные руководители высказывали недовольство работой органов: мало арестованных, мало расстрелянных!

Во исполнение этого приказа в стране начались массовые аресты военных. Многие из них были теми самыми представителями царской армии. Жена командира артиллерийского полка, арестованного в Николаеве, вспоминала: "Каждый день приносил все новые и новые жертвы. По всему было видно, что это не случайные аресты, а хорошо разработанный план уничтожения старой интеллигенции и изъятия из Красной армии бывших офицеров императорской еще службы".

Вполне в духе времени чекисты арестовывали уже не отдельных "врагов", а охотились за разветвленной "организацией". Эта операция получила название "Весна". Так как заговорщики якобы назначили дату своего выступления на весну 1931 г. — именно тогда должна была начаться интервенция Антанты. Чистки произошли во всех крупных городах: Киеве, Харькове, Москве, Ленинграде… Арестовали тысячи офицеров. Только в Харькове и Москве "раскрыли" почти 3500 военных.

Так что 1937 г. и все произошедшее в стране позже было подготовлено предыдущими событиями и стало логическим продолжением беззакония и узурпации власти большевиками. Так называемое дело антисоветской троцкистской военной организации забрало жизни многих военачальников и сильно подорвало обороноспособность страны. Можно даже сказать, что оно ее уничтожило." - https://zn.ua/history/vse-idet-po-planu-rep...talinski-_.html

Многие из военспецов остались по завершении войны в СССР. В начале 1920-х гг. власти провели ряд амнистий для участников Белого движения. На Родину возвратилась часть недавних противников красных, включая таких видных военачальников, как генералы Я. А. Слащёв-Крымский, Ю. К. Гравицкий, Е. С. Гамченко, А. С. Секретёв. Немалое число военных специалистов, бывших царских и белых офицеров, продолжило службу в армии, на флоте или в качестве преподавателей академий и школ. Но для большинства из них безболезненное встраивание в рамки советского общества оказалось не более чем иллюзией.
Самой яркой фигурой среди бывших лидеров белых, вернувшихся в Советскую Россию, бесспорно, являлся Яков Александрович Слащёв (1885-1929). Он был устроен преподавателем тактики на курсы усовершенствования комсостава «Выстрел», активно публиковался, не теряя надежды на получение обещанного ему корпуса РККА, но в январе 1929 г. был убит курсантом Московской пехотной школы Л. Л. Колленбергом. По версии следствия, убийство было совершено по мотивам мести за широко практиковавшийся Слащёвым в годы Гражданской войны «белый террор». В свете данных обстоятельств примечательно письмо комсомольцев Мелитопольского округа И. В. Сталину (док. 1). Осенью 1926 г. эти молодые люди открыто изъявляли желание лично расправиться с военачальником по образцу убийства в том же году в Париже Симона Петлюры. В итоге оба убийства оказались похожими и по почерку, и по мотивам.
Письмо из Мелитополя примечательно и тем, что выдержано в духе «антиспецовских» настроений, которые пронизывали тогдашнее советское общество сверху донизу. Информационные сводки и обзоры ОГПУ и парторганов тех лет пестрят материалами, демонстрирующими «приливы недоверия к специалистам, особенно связанным в прошлом с белым движением». Как выразился один уральский рабочий, «компартия дала слишком большое поощрение белогвардейцам, они заняли ответственные посты и творят что хотят», так что для спасения советской власти «нужно убить всех белогвардейцев»2.
Эпидемия «спецеедства»
Мощный импульс «спецеедству» придали процессы рубежа 1920-1930-х гг., затронувшие широкие слои «старорежимной» интеллигенции, от инженеров до историков. Коснулись они и военных: тысячи бывших царских офицеров были репрессированы по делу «Весна» и другим, менее известным, вроде дела «микробиологов», операциям3. Убийство С. М. Кирова (что характерно, изначально приписанное «белогвардейцам-террористам») 4, также повлекло за собой волну репрессий. Так, во время операции «Бывшие люди», проведенной ОГПУ в Ленинграде в феврале-марте 1935 г., среди арестованных и высланных насчитывалось 1177 бывших белых и царских офицеров и генералов5.
Одним из них был кадровый офицер императорской армии, начальник гидрографической экспедиции Балтийского моря Анатолий Евгеньевич Ножин (1870-1938). В феврале 1917 г. он приветствовал революцию, был избран депутатом Гельсингфорсского Совета и запомнился современникам неистовой борьбой с погонами как «пережитком» старой армии6. Принял Ножин и Октябрьскую революцию, продолжив службу на ниве военной гидрографии в РККА, затем в системе Главного управления Северного морского пути при СНК СССР (ГУ СМП). В 1931 г. его арестовали, отпустили, но в марте 1935 г. за ним пришли вновь и признали подлежащим высылке «социально-опасным элементом» по причине того, что он «дворянин, бывший полковник и крупный землевладелец» (см. док. 3). Есть все основания полагать, что изначальный выбор Ножина в пользу революции был осознанным и добровольным, но это его не уберегло: после ссылки в Астрахань последовал очередной арест и расстрел в 1938 г.7  Дамоклов меч прошлого
Иной случай с Николаем Николаевичем Зубовым (1885-1960), потомственным военным, воспитанником Морского кадетского корпуса, участником Русско-японской и Первой мировой войн, служившим в армии Колчака. Один из основоположников русской океанологии, оставшись на Родине, он выдвигается в первые ряды исследователей Советской Арктики. Но прошлое висело над ним как дамоклов меч: в 1924 г. Зубова сослали в Чердынь, в 1930 г. арестовали по делу «Промпартии», но вскоре отпустили. Сохранившаяся в архиве переписка начальника Политуправления ГУ СМП С. А. Бергавинова с ЦК ВКП (б) в 1935 г. свидетельствует о том, что никакие заслуги профессора перед государством и наукой не смогли поколебать отношения к нему как к «не нашему» и «реакционно настроенному» человеку. Письмо Бергавинова секретарю ЦК А. А. Андрееву (док. 4) начинается с предложения вычеркнуть его из списка к награждению орденами за участие в экспедиции ледокольного парохода «Садко». Тем не менее ни в 1935 г., ни позже Зубова не тронули, и судьба его сложилась вполне благополучно: в 1937 г. ему была присвоена степень доктора географических наук, в 1945 г. — звание инженер-контр-адмирала, а в 1960 г. — заслуженного деятеля науки и техники РСФСР. Интересно, что за плавание на «Садко» Зубова наградили легковой машиной; он сдал ее государству в начале Великой Отечественной войны, после окончания которой ему разрешили взять взамен трофейный автомобиль8.
Публикуемые документы, с одной стороны, отчетливо характеризуют атмосферу подозрительности и недоверия, в которой приходилось жить и работать бывшим офицерам, а с другой — демонстрируют разнообразие траекторий их жизненного пути с чередованием темных и светлых полос.
Документы извлечены из описи дел Секретного отдела ЦК ВКП (б) (Ф. 17. Оп. 85), фонда Политуправления Главного управления Северного морского пути при СНК СССР (Ф. 475) и публикуются в соответствии с нормами современного русского языка. Стилистические особенности сохранены, графически воспроизведены авторские подчеркивания текста.
Публикацию подготовил главный специалист РГАСПИ Евгений Григорьев.
N 1. Письмо комсомольцев Мелитопольского округа УССР И. В. Сталину о необходимости наказания генерала Я. А. Слащёва
Село Зеленое Б. -Лепетихского района Мелитопольского округа. На Украине.
5 октября 1926 г.
Тов. Сталин!
Настоящим письмом мы постараемся получить от Вас разъяснение по одному вопросу, который особенно волнует нашу комсомольскую ячейку.
Собравшись на одном из комсомольских занятий, разбирая историю РКСМ, мы вычитали, что генерал Слащёв, который находится в настоящее время в СССР, зверски расправлялся с комсомольцами одной из подпольных комсомольских организаций. Кроме того, как бывший белый генерал был очень жесток. Нашему селянству особенно памятны зверства солдат и офицеров Слащёва, которые действовали по его указу; так как в 1920 году белые банды оперировали в наших местностях.
И наряду с этим Слащёв преспокойным образом за свои зверские деяния получает у нас хорошее условие для своей жизни, и мы забыли того, что сколько вреда было сделано Слащёвым для трудового населения нашей Республики. Многие из гр-н нашей местности при воспоминании о Слащёве сжимают руку в кулак, и естественно требуют не того, чего предоставили Слащёву, а требуют должного наказания, наказание, которое должен понести закостенелый враг трудового крестьянства и вообще всего пролетариата, попавшись к нам в руки.
Мы, комсомольцы, тоже возмущены тем, что враг нашей Республики живет в СССР, мы отлично понимаем, что Слащёва используют как спеца, в которых мы нуждаемся в данный момент, но, на наш взгляд, и на взгляд всех трудящихся, эта заслуга его как спеца недостаточна для того, чтобы он оставался в СССР, преступность Слащёва велика требует того, чтобы он предстал перед пролетарским судом и отчитался о своих прошлых преступлениях, и понес должное наказание, наказание подобное тому, какое «Его превосходительство» применяло к комсомольцам в 1919 году.
Возмущение наше доходит даже до того, что некоторые ребята высказываются совершить путешествие в Москву и, попав, Слащёва убить его, так убить, как убили Петлюру во Франции в Париже9.
Наша просьба, тов. Сталин, дать разъяснение, насколько большую пользу приносит Слащёв в деле строительства нашей Республики, на наш взгляд, можно и без него обойтись, кроме того, как бы не случилось такое явление, когда какая-то птица высиживала яйца гадюки, не замечая, что таковая может принести ей вред, окрепнувши, когда выведется, освоившись с новой обстановкой, вспомнив, что природой она унаследовала ядовитые зубы и начнет кусать своих покровителей. Так не лучше ли, тов. Сталин, раздавить гадючьи яйца в лице Его превосходительства генерала Слащёва вовремя, чтобы не почувствовать укуса гадюки.
Ведь мы судили целый ряд старых контрреволюционеров, вспомните, тов. Сталин, Савинкова, Фунтикова10, дело которого разбиралось в тек  году; почему же Слащёв составляет исключение, что за привилегия держать на службе бывшего белого генерала? Попадись он в руки кр  цу, который еще не забыл тех трудностей борьбы, который истрепал свои нервы, утерял половину своей физической силы в период борьбы со Слащёвым и с подобными Слащёву, но у него, наверно, хватило бы силы в руках сжать ему горло в отместку за то, что он является врагом в период гражданской войны11.
К сему комсомольцы (подписи) Пахомов, М. Остапенко, И. Ермак, Сафонов, Г. Крючков, Чистиков12.
Адрес наш: Украина, село Зеленивка,
В. -Ляпатихского району
Мелитопольской округи13, осередок14 ЛКСМУ. Секретарю осередка М. Т. Остапенко.
РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 85. Д. 496. Л. 102-103об.
Подлинник. Рукописный текст.
N 2. Из доклада комиссии под руководством замначальника ГУ СМП С. С. Иоффе

Копия.
Тов. Шмидту О. Ю.
Тов. Ушакову Г. А.15  Тов. Бергавинову С. А.
Поверка личного состава дала значительные результаты: выявились весьма важные обстоятельства, которые сигнализируют о необходимости больше следить за нашей периферией. О результатах работ сообщено т. Чудову16, Транспортному отделу Обкома и НКВД (Заковскому17 и Трансп. Отделу).
С работы снят довольно значительный процент сотрудников. Наибольший процент из снятых падает на Оленеводческий институт — 33%, затем следует Ленинградское управление — 27,6%, Гидрографическое управление — 23%, Издательство — 17% и Арктический институт — 15,6%.
Особого внимания заслуживает Гидрографическое управление. В этом управлении, в силу ошибочной линии руководства (т. Орловский) 18, руководящие посты были заняты непроверенными, социально чуждыми людьми. В течение длительного времени замещал т. Орловского — Ножин, бывший дворянин, служивший у белых, скомпрометировавший себя на службе в СибГУ во время нахождения его в составе военной гидрографии. В аппарате Гидрографии оказалось наибольшее количество дворян (свыше 50 ч.) 19, а также лиц, служивших в белых армиях20.
РГАСПИ. Ф. 475. Оп. 1. Д. 2. Л. 313.
Заверенная копия. Машинописный текст.
N 3. Заявление А. Е. Ножина С. А. Бергавинову
20 августа 1935 г.
Начальнику Политуправления Главсевморпути при СНК СССР тов. С. А. Бергавинову
Я не смел преждевременно беспокоить Вас своей просьбой, но теперь, когда мне недавно объявлено постановление Ленинградского НКВД, за что я выслан, а само дело сдано в архив, как законченное, я счел необходимым доложить Вам и просить Вас принять участие в моем деле, так как согласиться с таким постановлением слишком тяжело.
В постановлении указаны три пункта, по которым я признан социально опасным элементом и подлежащим высылке, а именно то, что я дворянин, бывший полковник и крупный землевладелец. Во всех многочисленных анкетах, которые мне приходилось писать, я никогда не скрывал свое происхождение, свое служебное и имущественное положение и правдиво о всем писал.
Ведь не моя вина, а скорее моя беда, что мой отец был дворянин. Точно так же, поступая 45 лет тому назад вольноопределяющимся на военную службу, я не мог предвидеть, что этим я делаю поступок, который в дальнейшем послужит одним из поводов для моей ссылки, тем более что моя военная служба, как специалиста-топографа и гидрографа, могла принести только пользу, но не вред.
За свою продолжительную, тяжелую работу уже при Временном правительстве я был произведен в полковники по гидрографии.
Что же касается того, что я оказался крупным землевладельцем, то это для меня явилось неожиданностью. На мое имя первой покойной женой был куплен небольшой участок земли в Тверской губернии стоимостью около 15 тыс. рублей, где она ежегодно в период 6месячного моего плавания жила и работала. Я же лично не имел никаких средств, кроме скромной получаемой зарплаты за тяжелый свой труд.
Я не могу признать своей виновности в этих трех пунктах, которые послужили столь тяжелому наказанию, как высылке меня в Астрахань на 5 лет, тем более что, начиная с Февральской революции, я был одним из тех офицеров бывшей царской армии, которые первыми примкнули к февральским событиям для создания нового строя, новой жизни на новых началах.
Я не боялся того антагонизма, с которым пришлось встретиться со стороны тех лиц, которые не сочувствовали Февральской революции и отстаивали прежний строй.
Команды гидрографической экспедиции Балтийского моря, где я был помощником начальника экспедиции, очевидно, оценили искреннее мое отношение к происходившим событиям, избрали меня депутатом с момента возникновения советов рабочих и солдатских депутатов, где я был активным членом Гельсингфорсского совета и в дальнейшем входил в состав президиума.
Теми же командами экспедиций я был выбран и назначен начальником гидрографической экспедиции Балтийского моря, так как бывший начальник был выбран и назначен начальником Главного гидрографического управления.
После Октябрьской революции, непрерывно продолжая служить в ГГУ и находясь в должности помощника начальника Управления, принимал живейшее участие в реорганизации военной гидрографии, согласно директивам, задачам, которые были поставлены советским правительством. В дальнейшем вся моя служба в военной гидрографии протекала на ответственных постах, и, очевидно, в ней ничего не было порочащего меня, так как при аресте моем органами ОГПУ в 1931 году я был освобожден за прекращением моего дела, и при выходе мне было сказано: «Мы Вас пропустили через самый строгий фильтр. В настоящее время желаем Вам продолжить служить и занимать такие же ответственные места, на которых Вы находились».
Настоящим докладом я не смею затруднять Вас и останавливать Ваше внимание на своей общественной и служебной деятельности прежних лет. Она отмечена в моем трудовом списке. Но позвольте остановить Ваше внимание на моей работе последних лет в Главном управлении Северного морского пути.
С переходом моим в 1933 г. из ГГУ УВМС в ГУ СМП мне поручено было начальником Главсевморпути О. Ю. Шмидтом приступить к формированию Гидрографического сектора при Арктическом институте. Отдавшись всецело весьма трудной, но и интересной работе по созданию Гидрографического сектора, я положительно работал день и ночь. Личной своей жизни совершенно не имел. Принимал все меры к тому, чтобы на совершенно пустом месте создать сектор с рядом филиалов на местах в кратчайший срок и оправдать доверие партии и правительства.
Не имею права судить, насколько мне это удалось сделать, но, во всяком случае, к прибытию тов. П. В. Орловского явилась не только возможность, но необходимость Гидрографический сектор развернуть уже во вполне самостоятельное Гидрографическое управление с теми секторами и частями, которые мной были организованы и которые существуют в настоящее время, за исключением Аэрофотографического, который окончательно оформился при тов. П. В. Орловском, но первоначальное образование и этого сектора проходило при моем руководстве.
Жизненный вопрос о кадрах, без которых нельзя было надеяться на планомерное развитие гидрографического дела в Главсевморпути, был поднят перед начальником Главсевморпути, О. Ю. Шмидтом, тов. Н. И. Евгеновым21 и мной. О. Ю. Шмидт вполне одобрил нашу мысль и разрешил срочно открыть гидрографические курсы для подготовки техников-гидрографов. Заведывание этими курсами мне пришлось взять на себя, чтобы наладить дело. Наконец, при моем непосредственном участии было положено начало и теперешнему высшему учебному заведению, которое даст кадры высококвалифицированных лиц в области гидрографии.
Без всякого преувеличения я имею право сказать, что все мероприятия по созданию гидрографического управления с его филиалами проходили с моим живейшим и непосредственным участием, а некоторые мероприятия осуществлялись по моей инициативе.
Я не ставлю себя наравне с выдающимся специалистом и знатоком Арктики, каким является Н. И. Евгенов, точно так же не хочу и не смею сопоставлять свои силы с широким правильным, большевистским административным размахом и той полезной деятельностью, какой обладает тов. Орловский, но с полной уверенностью могу сказать, что почва для их плодотворной деятельности была подготовлена мной. Вся черновая, незаметная, иногда мелочная, но необходимая работа выполнялась мной. Я старательно освобождал их от этой работы и этим давал возможность сосредоточить их внимание на более ответственных пунктах.
В конце 1934 года, уже почти при полной налаженности всего гидрографического дела я просил предоставить мне менее ответственный пост, чем заместителя начальника управления. Просьба моя была уважена, но осуществить ее не пришлось, так как в марте 1935 г., во время пребывания в санатории тов. П. В. Орловского и тов. Н. И. Евгенова, я, исполняя обязанности начальника управления, был арестован. Пробыв месяц в Нижегородской тюрьме, в довольно тяжелых условиях, я был выслан в Астрахань, и только здесь мне было объявлено, за что я был арестован и выслан. Трудно и невозможно допустить, чтобы все лица дворянского происхождения и лица, ранее служившие в царской армии, являлись социально опасным элементом. Неужели же и те лица опасны, которые с первых дней Октябрьской революции отрешились от всего прежнего, смело стали на новый путь, отдавая все свои знания, силы, здоровье и энергию социалистическому строительству.
Я твердо уверен, что при Вашем желании и участии моя ссылка не только может быть отменена, но от Вашего желания и согласия О. Ю. Шмидта зависит возвращение меня на ту работу, которой я отдавался всецело и которой готов отдать последние свои силы, как любимому, дорогому и родному делу и принести посильную пользу в деле освоения Северного морского пути.
Я обращаюсь к Вам с такой просьбой, так как, не чувствуя за собой никакой вины, согласиться с положением ссыльного и лишенного всех гражданских прав слишком тяжело, особенно принимая во внимание мою безупречную 45летнюю службу, причем самая интенсивная моя работа протекала последние 18 лет при советской власти.
К Вам я обращаюсь, как к начальнику Политуправления Главсевморпути при СНК СССР, так как затронутый вопрос является политического характера. Надеюсь, что Вы без внимания не оставите моей просьбы.
В заключение считаю своим долгом сказать, что всё, изложенное мной, соответствует истине, которая может быть подтверждена документами и свидетельскими показаниями.
Для более детального доклада Вам и для окончательного выяснения моей ссылки, возможно, основанной на неправильной информации или, допускаю, пристрастной, прошу, если найдете возможным и необходимым, вызвать меня через НКВД для личного Вам доклада.
Г. Астрахань, 3й район, ул. Пестеля, д. 4, кв. 4.
Ножин Анатолий Евгеньевич22.
РГАСПИ. Ф. 475. Оп. 1. Д. 2. Л. 89-91.
Подлинник. Машинописный текст,
подпись-автограф А. Е. Ножина.
N 4. Записка С. А. Бергавинова А. А. Андрееву
25 ноября 1935
СЕКРЕТНО
Секретарю ЦК ВКП (б), тов. Андрееву
Тов. Шмидт представил в ЦК и СНК список на 18 человек к награждению орденами.
Должен сказать, что при обсуждении у нас этих кандидатур большие сомнения вызвал проф. Зубов, участвовавший в экспедиции «Садко» в качестве зама Ушакова по научной части; в частности, против представления его к награждению был и я.
По мотивам не только тем, что Зубов был во время империалистической войны НАЧ. ШТАБА ПОДВОДНЫХ ЛОДОК Балтморя, а во время гражданской войны служил у Колчака офицером, но и потому, что Зубов чуждый нам работник. Полученный только что о нем материал (прилагается) подтверждает это.
Поэтому считаю своим долгом сообщить Вам.
Кстати, его брат, обманным образом пролезший в партию, скрыв свое социальное происхождение от знаменитых Зубовых, при проверке партдокументов в Тикси исключен из партии23.
Нач. Политуправления Главсевморпути С. Бергавинов.
РГАСПИ. Ф. 475. Оп. 1. Д. 2. Л. 273.
Копия. Машинописный текст.
N 5. Донесение заместителя редактора журнала «Советская Арктика» М. Н. Бочачера С. А. Бергавинову
10 ноября 1935 г.
СЕКРЕТНО
Нач. Политуправления Главсевморпути
Тов. Бергавинову С. А.
31/Х редакцию «Советской Арктики» посетил проф. Н. Н. Зубов. В беседе со мной (в присутствии т. Кауфман24) он опорочивал деятельность Главсевморпути по освоению Арктики, деятельность Г. А. Ушакова как начальника экспедиции на «Садко».
Касаясь открытых нами полярных станций, Зубов сказал: «Я, как ученый секретарь международного полярного года, больше открыл станций и больше сделал, чем Шмидт, но я — человек маленький, а Шмидт — большой».
Касаясь экспедиции «Садко», он иронизировал насчет того, что Главсевморпуть не заслушал до сих пор отчета экспедиции, «хотя мои научные работы на „Садко“ уже оценены весьма авторитетной организацией — Президиумом Академии наук. Главсевморпуть привык действовать, как опереточный жандарм, приходящий к концу».
По поводу карты плавания «Садко», напечатанной в N 1 н/журнала25, Зубов сказал, что это чертил Ушаков. «В моем плане этого не было. Если бы Ушаков настоял бы на этом маршруте, я бы подал в отставку».
Вообще, по словам Зубова, Ушаков никакого участия не принимал. Всё время он, во-первых, болел, а во-вторых, он вообще не переносит моря, качки, вообще плавать не умеет.
Основные кадры научных работников на «Садко», по мнению Зубова, не ГУСМП, а других ведомств и вообще «у вас нет научных работников, понимающих Север. Единственное исключение — Б. В. Лавров26». Последняя часть беседы была скрытой критикой передовой N 2 журнала и вообще линии ГУСМП на победу полярных льдов27. «Вам посчастливилось, но не всегда это будет. Вы должны управлять, но не вмешиваться в науку».
Вот вкратце все то, что я запомнил из часовой беседы. Я неоднократно возражал ему, но больше молчал и дал ему «выговориться» до конца.
Зам. отв. редактора журнала
"Советская Арктика" Бочачер.
Резолюция — автограф С. А. Бергавинова красным карандашом: «В дело. Копию Шм , Уш , Ян  28. 10/XI».
РГАСПИ. Ф. 475. Оп. 1. Д. 2. Л. 276.
Подлинник. Машинописный текст,
подпись — автограф М. Н. Бочачера.
N 6. Из политдонесения помполита ледокола «Садко» С. А. Володарского
Б/д  Проф. Зубов органически не переносил ни Факидова, ни Березкина29. Оба, между прочим, воспитанники советских вузов, молодые специалисты.
Проф. Зубов как-то заявил со мной в беседе, что я только помощник, что я забываю, что он является ЗАМЕСТИТЕЛЕМ. Мне пришлось разъяснить кое-что из политграмоты; к сожалению, профессор продолжал упорствовать, доказывая, что никакого плана, точно расписанного — нет, что , когда должно проводиться по общественно-политической работе, на судне быть не может. Что по общественно-политической линии все  должны проводиться в перерыве между научными работами, случайно, когда будет свободный час-полчаса и т.д.30  Скажу только вот что: это далеко не наш человек, РЕАКЦИОННО НАСТРОЕННЫЙ, и часто эти реакционные элементы и настроения выражает в работе и во взаимоотношениях с людьми. Самолюбивый, неуравновешенный, бестактный, и я считаю, что ошибкой было, когда дали такому человеку не по его силе чин — заместителя начальника экспедиции и руководителя научных работ.
РГАСПИ. Ф. 475. Оп. 1. Д. 2. Л. 275.
Копия. Машинописный текст.
Записка начальника УНКВД по Ленинградской области Л. М. Заковского Н. И. Ежову о социально чуждых элементах в Ленинграде. 16 февраля 1935 г.
1. Ганин А. В. Повседневная жизнь генштабистов при Ленине и Троцком. М., 2016. С. 70-71.
2. "Совершенно секретно": Лубянка — Сталину о положении в стране (1922-1934 гг.). Т. 5: 1927 г. М., 2003. С. 420.
3. Тинченко Я. Голгофа русского офицерства в СССР. 1930-1931 годы. М., 2000; Ганин А. В. В тени «Весны» // Родина. 2014. N 6. С. 95-101, и др.
4. Артамонова Ж. В. «Послекировские» судебные политические процессы 1934-1935 гг. как пролог московского открытого процесса августа 1936 г. // Судебные политические процессы в СССР и коммунистических странах Европы. Новосибирск, 2011. С. 126.
5. Звягинцев В. Е. Трибунал для флагманов. М., 2007. С. 317.
6. Колоницкий Б. И. «Погонная революция» (март — апрель 1917 г.) // На пути к революционным потрясениям. СПб. ; Кишинев, 2001. С. 350-351.
7. Ленинградский мартиролог. Т. 11. СПб., 2010. С. 374.
8. Кан С. И. Николай Николаевич Зубов (1885-1960). М., 1981. С. 64, 85, 109.
9. К подлиннику письма в деле приложены 2 машкопии. Весь абзац, содержащий угрозы к покушению на Я. А. Слащёва, в первой из них подчеркнут и отчеркнут слева на полях синим карандашом.
10. Речь идет о судебных процессах над видными деятелями антибольшевистского движения Б. В. Савинковым (1924) и причастным к расстрелу бакинских комиссаров Ф. А. Фунтиковым (1926), которые широко освещались в советской прессе.
11. На документе справа сверху штамп Секретного отдела ЦК ВКП (б) с датой 21 октября 1926 г. и вх. N 34142. На первой машкопии документа пометы: простым карандашом — «т. Иванову», синим карандашом — «Арх ». На второй копии отметка синим карандашом: «8».
12. Подписи двух комсомольцев неразборчивы.
13. Мелитопольский округ — административная единица на юго-востоке УССР в 1923-1930 гг. Больше-Лепетихинский (Великолепитихский) район входил в состав округа; ныне — в составе Херсонской обл. Украины.
14. Осередок (укр.), здесь: ячейка.
15. Ушаков Георгий Алексеевич (1901-1963) — исследователь Арктики, руководитель экспедиции на «Садко» (1935).
16. Чудов Михаил Семенович (1893-1937) — партийный деятель, в 1932-1936 гг. 2-й секретарь Ленинградского обкома ВКП (б).
17. Заковский Леонид Михайлович (1894-1938) — начальник Ленинградского управления НКВД в 1934-1938 гг., в 1935 г. руководитель операции «Бывшие люди».
18. Орловский Петр Владимирович (1900-1948) — руководитель Гидрографического управления ГУ СМП.
19. Из приложенной к докладу таблицы состава служащих и рабочих, проверенных комиссией, следует, что в аппарате Гидрографического управления работали 46 человек из дворян (34,5% от всего состава). — РГАСПИ. Ф. 475. Оп. 1. Д. 2. Л. 316.
20. К письму приложена сопроводительная записка Бергавинова на имя заместителя заведующего Транспортным отделом ЦК ВКП (б) Е. Я. Евгеньева: «Посылаю Вам копию доклада комиссии, которую мы посылали для проверки наших организаций в Ленинграде. Декабрьские события в Ленинграде и работа комиссии Шкирятова привели нас к выводу о необходимости проверки своими силами нашего аппарата на местах. Такую проверку мы начали с Ленинграда, которая проведена неплохо. Аналогичная работа сейчас ведется в Архангельске, Омске и Красноярске». — РГАСПИ. Ф. 475. Оп. 1. Д. 2. Л. 312.
21. Евгенов Николай Иванович (1888-1964) — русский гидрограф и океанолог, в 1933-1938 гг. замначальника Гидрографического управления ГУ СМП.
22. Заявление Ножина было перенаправлено в УНКВД по Ленинградской области, в конце сентября 1935 г. возвращено в Политуправление ГУ СМП с извещением о том, что «заявление Ножина А. Е. рассмотрено и в ходатайстве ему отказано». — РГАСПИ. Ф. 475. Оп. 1. Д. 2. Л. 88.
23. Разоблаченный в сокрытии «своего социального прошлого» при вступлении в партию начальник порта в Тикси С. Н. Зубов фигурирует в докладной записке Бергавинова Г. М. Маленкову от 8 декабря 1935 г. о предварительных итогах проверки партдокументов в системе ГУ СМП. — РГАСПИ. Ф. 475. Оп. 1. Д. 2. Л. 266.
24. Возможно, Р. Б. Кауфман — автор «Советской Арктики».
25. Очевидно, речь идет о статье Зубова «Экспедиция „Садко“ с приложенной к ней картой рейса ледокола, которая еще не была опубликована на момент составления документа и вошла в N 1 „Советской Арктики“ за 1936 г.
26. Лавров Борис Васильевич (1886-1941) — один из руководителей ГУ СМП, организатор строительства порта Игарка.
27. Речь о передовице „По-большевистски изучать Арктику“ (Советская Арктика. 1935. N 2), завершающейся словами о преодолении льдов полярных морей.
28. Янсон Николай Михайлович (1882-1938) — в 1934-1935 гг. замнаркома водного транспорта СССР по морской части.
29. И. Факидов — физик экспедиции, В. Березкин — геофизик экспедиции на „Садко“.
30. Ср. дневники корреспондента „Правды“ Л. К. Бронтмана о плавании на „Садко“: „Вечером был политдень — общее собрание, посвященное упорядочению палубного хозяйства. С тонкой речью против стенгазеты и критики вообще выступил Зубов. Легкую отповедь ему дал Володарский“. — https://samlib.ru/r/ryndin_s_r/sadko.shtml, дата обращения: 17.07.2017 г. Источник : https://news.rambler.ru/other/37884406/?utm...source=copylink

"«Сам размах этого предприятия уникален – ничего подобного на Руси прежде не бывало... В отличие от разинского бунта, представлявшего собой всего лишь буйство разросшейся до гигантских размеров разбойничьей шайки, не озабоченной ни в малейшей степени административными делами, войско Пугачёва было строжайше организовано. Оно управлялось не „советом атаманов“, а самой настоящей Военной коллегией, своего рода аналогом екатерининского военного министерства в миниатюре, обладавшего также судебными правами. При Пугачёве находилось довольно много якобы пленных офицеров... Кроме того, в штабе Пугачёва были польские офицеры, какие-то загадочные французы...Менее всего пугачевская армия, обучаемая и руководимая профессионалами, походила на разинскую банду или казацкую вольницу.
И если бы Пугачёв не потратил столько сил на бесплодную осаду Оренбурга, эта армия могла бы дойти до Москвы, где способных оказать ей сопротивление войск попросту не было...». Фаворит императрицы граф Ал. Орлов справедливо полагал, что за Пугачёвым стоят действия французских спецслужб, не желавших усиления России в Вост. Европе и всячески помогавших туркам и полякам. У Пугачёва были влиятельные друзья и в России."(с).