"Морская мощь государства."

"В феврале 1978 г. (по другим данным – летом 1978 г.) в сдерживании наступления эритрейцев на Массауа помощь эфиопской армии оказали советские морские пехотинцы. Усиленная рота 55-й дивизии морской пехоты Тихоокеанского флота с танковым взводом под командованием майора Вячеслава Ушакова высадилась в порту Массауа. Десант вошёл в огневое соприкосновение с сепаратистами. Оказывая помощь правительственным войскам Эфиопии, морские пехотинцы внесли весомый вклад в ведение обороны, не потеряв при этом ни одного человека убитыми и ранеными.

Правда, близость переднего края боевых действий не позволила десантному кораблю подойти к берегу для принятия техники десанта, и решением Генерального штаба она была передана представителям эфиопской армии непосредственно на огневых позициях. Командир десанта майор В.К.Ушаков был награжден орденом Красного Знамени, зам. по технической части ст. лейтенант Бойко - орденом Красной Звезды; ряд офицеров, сержантов и матросов - медалями «За боевые заслуги» и медалями Ушакова.

Участник боевого похода на БДК «50 лет шефства ВЛКСМ» бортовой номер 386 (капитан 3 ранга А.Маркин) в зоне Индийского океана в составе батальона морской пехоты ТОФ с июня 1977 г. по май 1978 г. сержант Юдин Сергей Михайлович вспоминал, что после того как БДК участвовал в эвакуации наших граждан из Сомали, они перебрасывали вооружение из Йемена: «… Ходили между Эфиопией и Йеменом: в Могадишо (у автора здесь ошибка надо читать - Массауа) разгрузили с борта роту Т-55 и взвод плавающих танков, полковые миномёты, бэтээры. Эфиопов с этой техникой работать обучали прямо в песках (мы жили в пустыне, в палатках). Там же, в Эфиопии, все наши танкисты были представлены к боевым медалям: они вывели из окружения министра обороны; разведчики и сапёры наши тоже поработали, а мы десантировались в основном для боевого прикрытия. Я вообще-то наводчик БМ-21 (система «Град»), но и с полковым 122-мм миномётом неплохо справляюсь. Правда, пострелять не пришлось, разве только с эфиопскими учениками».

Помимо тихоокеанских морских пехотинцев в Эфиопии выполняли интернациональный долг и балтийские морпехи. Михаил Палаткин, вышедший на БС в Анголу в ноябре 1977 г. на БДК «Николай Фильченков», вспоминает: «Воевать пришлось ребятам с Балтики. С их кораблём из Севастополя мы выходили вместе. А на подходе к Египту они ушли через Суэц на Эфиопию. Там тогда как раз разразилась эфиопско-сомалийская война. Защищать дружественную Эфиопию от агрессии Сомали помогали и советские военнослужащие».

В Эфиопии Боевую задачу по оказанию помощи вооружённым силам Эфиопии оказывали корабли разных флотов: СКР «Ворон» пр.50 ЧФ, «СКР-23» пр159. ТОФ (06.12.1977-07.07.1978), «СДК-109» (01.12.1977-30.06.1978), БДК «Крымский комсомолец» (01.04.-30.09.1978), «СДК-82» (01.05.-31.08.1978) из состава ЧФ. Служивший на СКР пр.50 «Ворон» ЧФ Олег Харитонов вспоминал: «…там была натуральная войнуха. Брали "десант" (баржа с кучей ниггеров) и тащили их куда скажут. Близко к берегу шли, обстреливают с миномётов и со всего, что стреляет, отошли в море, баржу раскачивает, ниггеры выпадают!! Потом высаживались на о.Дахлак, для очистки от сепаратистов, промеров глубины и в дальнейшем организации нашей базы. Там когда-то была тюрьма, природа дикая! Когда уходили из Африки, нас меняли кто-то из наших (Потийских), не помню. Взяли назад в Союз одного нашего (членовредителя - соляр в колено) и одного морпеха, их тоже меняли и у него нашли револьвер "Кольт". Особист содержал их в одной каюте, обидно. Морпех много чего рассказывал про береговые дела…»

В конце 80-х годов в советских газетах было много публикаций о боевой службе наших кораблей, обеспечивавших безопасность судоходства в водах Персидского залива во время ирано-иракской войны. Благодаря присутствию наших кораблей ни одно из советских судов, шедших в конвоях, не было атаковано и нашим боевым кораблям ни разу не пришлось применять оружие для их защиты.

И в тоже время страна не подозревала, что рядом с Персидским заливом, в Красном море, наши моряки вели боевые действия с «москитным» флотом эритрейских сепаратистов, которые старались сорвать снабжение Эфиопии со стороны СССР и их союзников. Впервые советские люди узнали о существовании советского Пункта материально-технического обеспечения (ПМТО) на островах Дахлак уже после закрытия оной в мае 1991 года из публикации газеты «Известия», а о том, что в том районе советские корабли вели там настоящие бои - и того позднее.

27 февраля 1974 г. в воинских частях в Асмаре вспыхнули волнения. Личный состав ВМС Эфиопии, базирующийся в порту Массауа, присоединился к ним и морские пехотинцы взяли порт под свой контроль. 12 сентября 1974 г. в результате военного переворота был свергнут с престола и взят под стражу император Хайле Селассие I. Власть перешла к Временному военно-административному совету (ВВАС), который первоначально состоял из 120 военнослужащих в звании от рядового до майора. Генерал Аман Михаэль Андом, председатель ВВАС, фактически стал главой государства.

Борьба за власть между лидерами Военного совета, правящего Эфиопией, привела к отставке генерала Амана 22 ноября 1974 г., и в ночь с 23 на 24 ноября генерал Аман был убит в результате вооружённого столкновения недалеко от своего дома. За этим последовали казни 60 человек бывших официальных лиц, включая 32 офицеров, кабинет министров, членов благородных семей и одного принца.
20 декабря 1974 г. опубликовано обращение ВВАС к народу (программа военного руководства Эфиопии), где подчеркивалась важность проведения аграрной реформы. Одновременно ВВАС объявил о том, что Эфиопия будет развиваться по социалистическому пути.

В 1975 г. правительство национализировало 72 промышленных предприятия и приобрело большую часть акций 29 предприятий. Были национализированы также банки, финансовые учреждения и страховые компании. Произошли пограничные конфликты на границе с Французским Сомали (Джибути), вызванное вторжением в Эфиопию афарских сепаратистов и исских племён (1975-1977 гг.)., опять начались крупномасштабные боевые действия в Эритрее.

В 1976 г. был создан маоистский Народный фронт освобождения Тыграя (НФОТ), начавший борьбу против военного режима. В середине 1976 года были расстреляны ещё несколько высокопоставленных членов ВВАС. В апреле 1976 г. обнародована Программа национально-демократической революции, предусматривающая строительство народно-демократической республики как переходного этапа на пути к социализму.

Но положение в стране осложнялось не прекращавшимся в течение многих лет войной с эритрейскими сепаратистами. В конце ХIХ века Эритрея стала итальянской колонией. Эфиопия, одно из древнейших государств мира, была оккупирована Италией в 1935 году. Во время второй мировой войны Эфиопия не только добилась независимости, но и совместно с британскими войсками освободила Эритрею. Она, однако, оставалась под британским владычеством вплоть до 1952 года, когда по решению ООН была присоединена к Эфиопии на федеративных началах. Но в 1962 году император Эфиопии Хайле Селассие I упразднил федерацию, и Эритрея получила статус провинции. Эритрейцы образовали Фронт Освобождения Эритреи (ELF), развернувший боевые действия против правительственных войск. Идеологические и этнические различия раскололи Фронт Освобождения Эритреи (ELF) и в 1970 г. это привело к формированию Народного Фронта Освобождения Эритреи (EPLF), который использовал марксистскую идеологию и получал помощь от социалистических и развивающихся стран. С 1972 по 1974 гг. между этими двумя группами шла ожесточённая гражданская война. В конечном итоге EPLF победил. В январе 1974 года EPLF нанёс серьёзное поражение императорской армии, тем самым ускорив падение режима, который был свергнут в феврале того же года. Но и после объявления Эфиопии республикой война не прекратилась.

31 января 1977 г. силы эритрейских сепаратистов (EPLF) захватили город Ом Хаджэр на границе с Суданом и начали наступление на Тэсэнэй, который взяли 12 апреля. В течение следующих месяцев сепаратисты продолжили наступление: 3 июля ими был захвачен г.Кэрэн, в августе они захватили города Акордат и Барэнту. Почти 90 % территории Эритреи находилось под их контролем, и там мятежники начали формировать структуры государственной власти.. Подразделения EPLF активно действовали по всему побережью Красного моря, но были явно неспособны пойти в большое наступление на порт Асэб. Однако осенью они блокировали порт Массауа, полностью парализовав его работу.

Ситуация осложнялась тем, что в январе 1977 г. в провинции Огаден Освободительный фронт западного Сомали (WSLF) начал боевые действия против эфиопских властей. Эфиопские силы в провинции были вынуждены отступать и укрепились на базах Джиджига, Харэр и Дыре-Дауа. Все это усугублялось нестабильной обстановкой в Эфиопии. 3 февраля полковник Менгисту Хайле Мариам становится единоличным главой Эфиопии после того, как в кровавом сражении на улицах столицы были убиты восемь членов правящего Военного совета во главе с бригадным генералом Тафари Банти. Все яснее становилась роль Сомали в начавшемся восстании в Огадене. Советское руководство предпринимало усилия для предотвращения конфликта между Эфиопией и Сомали. В феврале 1977 г. Кремль предложил Сомали и Эфиопии создать федерацию, в марте кубинский лидер Фидель Кастро в ходе визита в страны Арабского Рога договорился о встрече между эфиопским лидером Менгисту и президентом Сомали Сиадом Барре в Адене. Там Кастро защищал идею создания марксистской федерации между Эфиопией и Эритреей, а также конфедерации Эфиопии, Сомали, Джибути, и Северного и Южного Йемена. Но Сиад Барре нашёл призывы Кастро к урегулированию отношений с Менгисту на основе социалистического братства неубедительными, и отклонил предложение. Тем не менее, сомалийцы обещали Кастро, что «они никогда не вторгнутся в Эфиопию, и они никогда не применят свои вооружённые силы для нападения на исконную территорию Эфиопии».
При этом сомалийцы никогда не рассматривали Огаден как часть законной территории Эфиопии и не желали отказываться от исторической возможности включать Огаден в состав Сомали. Получив заверения советского руководства в том, что Сомали воздержится от втягивания в конфликт, Аддис-Абеба несколько успокоилась. и в апреле эфиопская армия переместила артиллерию и бронетанковый батальон от Годе в северо-западные районы страны для борьбы с эритрейскими сепаратистами. Но в мае трёх-шеститысячные отряды подготовленных в Сомали бойцов Освободительного фронта западного Сомали (WSLF) пересекли границу и присоединились к силам местных лидеров сопротивления. Это вторжение являлось хорошо запланированной стратегической кампанией. Их непосредственной целью было нанесение вреда тому, что осталось от экономики Эфиопии. В июне партизаны напали на поезд и вскоре после этого взорвали пять мостов, остановив всё движение. Гарнизоны были также атакованы, особенно авиабаза в Годе, а также близлежащие казармы 5-ой бригады 4-й армии.

Эфиопия оказалась в сложном положении, ведя боевые действия на нескольких фронтах, и не могла обойтись без иностранной помощи. До революции оружие и снаряжение поставляли американцы, Эфиопия была главным получателем американской военной помощи, но после свержения императора США стали приостанавливать снабжение Эфиопии и новое руководство начало искать новые источники снабжения. В декабре 1976 г. в Москве был подписан долгосрочный договор между СССР и Эфиопией о военной помощи на сумму 100 миллионов долларов, по которому должны были поставляться танки Т-34. В феврале 1977 г. США свернули все контакты с Эфиопией под предлогом нарушения ею прав человека.
23 апреля 1977 г. Эфиопия закрыла консульства Соединенных Штатов и других западных государств в Асмаре. Оставалась одна надежда на СССР. В мае 1977 г. Менгисту Хайле Мариам прибыл с официальным визитом в Москву. В ходе визита была подписана Декларация об основах дружественных взаимоотношений и сотрудничества между СССР и Эфиопией. Новый договор о поставках вооружений был заключен на сумму 400 миллионов долларов, и подразумевал поставки более современных вооружений, чем после подписания первого договора.

При этом в обмен на военную помощь эфиопский лидер обещал предоставить СССР в качестве военно-морской базы эфиопский порт Массауа. И уже в мае-июне 1977 г. Советский Союз начал поставлять в Эфиопию военную технику. В мае было переброшено 20-40 танков «Т-34», столько же бронемашин и орудий, а в июне ещё 80 танков «Т-54». Вместе с оружием восстанавливать развалившуюся эфиопскую армию в страну прибыли и специалисты и военные советники, направленные в Эфиопию на основании распоряжения Совета Министров СССР № 1823 от 13 августа 1977 г. Главным военным советником был назначен заместитель командующего ВДВ генерал-лейтенант Петр Васильевич Чаплыгин (1977-1981).

13 июля 1977 г. в боях на территории Эфиопии стали принимать участие первые регулярные соединения армии Сомали. 21 июля самолёты Сомали «МиГ-21МФ» - частично, по сообщениям, с иракскими и сирийскими пилотами - начали атаки по различным объектам в Эфиопии. 23 июля началось полномасштабное вторжение, режим Сиада Барре бросил 42 тысячную армию - 12 механизированных пехотных бригад, 250 танков, сотни артиллерийских орудий, более 30 современных самолётов, стремясь захватить часть территории Эфиопии. Эфиопы располагали в провинции только 3-й пехотной дивизией и рядом отдельных частей - всего 10200 человек, 45 танков M41/M47, 48 артиллерийских и 10 зенитных орудий. Ко всему прочему эти и так немногочисленные силы были распылены по отдельным гарнизонам и постам.

Эфиопские власти публично не осуждали сомалийское вторжение до 24 июля, и вплоть до сентября они сохраняли с Сомали дипломатические отношения, полагаясь на обещания, что Советскому Союзу удастся уговорить сомалийцев уйти из Огадена.

Уже через несколько дней после начала военных действий сомалийцы взяли города Дагабур и Кебри Дехар. Особенно болезненной для Эфиопии оказалась потеря военно-воздушной базы Годе. После первых успехов сомалийцы, не снижая темпа, перегруппировали свои силы и начали наступление в направлении Джиджиги и Харэра. Менее чем через неделю, к концу июля, сомалийцы захватили примерно 60 % территории Огадена. Эфиопская армия была слаба, кроме того, ей приходилось вести борьбу с эритрейскими сепаратистами.

В июне 1977 г. режим Менгисту, по сообщениям, пригласил израильских пилотов, чтобы восстановить эфиопские ВВС. И уже утром 26 июля два «F-5As», ведомые израильтянами, около Харэр обнаружили четыре сомалийских «МиГ-21МФ» и в воздушном бою сбили двоих из них, а два других столкнулись при попытке уклониться от ракеты, запущенной с «F-5s». Несмотря на это фиаско, ВВС Сомали продолжили воздушное наступление, регулярно нанося удары по эфиопским лётным полям и скоплению сил на земле. Партизаны - теперь поддержанные бронетехникой армии Сомали - продолжили наступление. И уже 9 августа 1977 режим в Аддис-Абебе был вынужден признать, что он потерял контроль над провинцией Огаден. Сомалийцы сосредоточили главные усилия на захвате трёх важнейших и наиболее крупных городов провинции Джиджиги - Дыре-Дауа и Харэра. Именно вокруг них в августе разгорелись наиболее ожесточённые бои. В середине августа в Дыре-Дауа сомалийские танки смогли прорваться к аэродрому на окраине города, но были отброшены эфиопскими частями. В боях за город погибли 150 эфиопских солдат и 500 сомалийцев. Сомалийцы силами нескольких механизированных бригад осадили Джиджигу. 4-14 сентября сомалийские войска и партизаны (WSLF) разбили эфиопские силы в сражении при г.Джиджига, куда были стянуты отступавшие из Огадена эфиопские части, уничтожив или захватив 50 танков. Сомалийцы тоже понесли серьёзные потери - они потеряли под Джиджигой 45 танков, примерно половину от трёх танковых батальонов, находившихся на этом участке фронта. 29 сентября сомалийцы захватили важный горный проход Марда, и одна из колон направилась к Харару. Город и 3-я эфиопская армия оказались в осаде.

7 сентября 1977 г. Эфиопия разорвала дипломатические отношения с Сомали. На подмогу Эфиопии пришла Куба. По сообщениям госдепартамента США, численность кубинских военных советников в Эфиопии возросла с мая по октябрь 1977 г. с 50 до 400 военнослужащих. Переброски крупных частей началась в ноябре-декабре, часть из них перебросили по воздуху, а часть - по морю. СССР предоставил свои корабли, в том числе лайнер «Адмирал Нахимов», для перевозки этих частей и вооружений. Кубинские войска перебрасывались не только с Кубы, но и из Анголы. Всего было переброшено шесть кадровых бригад - 18 000 человек под командованием дивизионного генерала Арнальдо Очоа. Первый кубинский танковый батальон прибыл на фронт уже 28 декабря 1977 г. С сухопутными войсками перебрасывались и авиационные части. Помимо военнослужащих из Советского Союза и Кубы на стороне Эфиопии сражался контингент "добровольцев" из Южного Йемена (2000 человек).

После целого ряда поражений осенью 1977 г. от армии Сомали глава Эфиопии Менгисту Хайле Мариам отправился в октябре 1977 г. за помощью в СССР. Его встретили как лучшего союзника, были обещаны не только обширные военные поставки на сумму 385 миллионов долларов, но и содействие в получении согласия Ф. Кастро на отправку кубинских добровольцев в Эфиопию. После этого в течение трёх месяцев ноября 1977 г. - января 1978 г. приблизительно пятьдесят советских судов прошли через Суэцкий канал на пути к порту Асэб, доставив многочисленные военные грузы, в том числе истребители, танки, буксируемые и самоходные артиллерийские орудия, реактивные системы залпового огня и зенитно-ракетные комплексы и боеприпасы - приблизительно 60 000 тонн грузов - для поставки на фронт в Огаден. Кроме того, Москва отправила дополнительное оборудование и с территории НДРЙ (Южный Йемен). Помимо морского флота с 25 ноября 1977 г. советские ВВС организовали воздушный мост в Эфиопию, задействовав не менее 225 самолётов Ил-18, Ан-12B, Ан-22, и транспортные Ил-76 для доставки установок залпового огня «BM-21», танков T-55 и T-62, «БМП-1», 130-мм, 155-мм и 185-мм артиллерии, боеприпасов и прочих запасов. Всего за эти несколько месяцев морским и воздушным путем в Эфиопию, по западным данным, было поставлено 80 самолётов и вертолётов (в том числе 48 истребителей «МиГ-21» разных модификаций, 10 вертолётов «Ми-6», несколько транспортных «Ми-8» и 6 боевых «Ми-24A», позже их число было увеличено до 16), 600 танков и 300 зенитно-ракетных комплексов. По оценке западных стран, вся помощь оценивалась примерно в один миллиард долларов, при этом четвертая часть из поставленного была передана безвозмездно. Вооружение и снаряжение для эфиопской армии начали поставлять также ГДР (дизельные грузовики «ИФА»), Чехословакия (стрелковое оружие), Южный Йемен (танки Т-34, реактивные системы залпового огня БМ-21 «Град» с расчётами), КНДР (обмундирование), помощь и поддержку Эфиопии оказала Ливия, оплатившая часть поставок оружия.

Осенью 1977 г. в Эфиопию для уточнения ситуации прибыла делегация от разных управлений Генерального штаба и видов Вооружённых Сил и родов войск, во главе с первым заместителем главнокомандуюшего Сухопутными войсками генералом армии В.Петровым. В их задачу входило ознакомление на месте с обстановкой после вторжения сомалийских вооружённых сил в Эфиопию и оказание помощи эфиопской армии в изгнании агрессора. Тактически войска были обучены слабо, оперативным искусством командиры самых высоких рангов не владели. Эфиопская армия занимала оборону в линию, распыляя силы и средства. Кроме ошибок чисто военных, был полностью исключен фактор внезапности в действиях эфиопской армии. Осведомлённость противника обо всех наших планах была просто поразительной. Поэтому советским советникам пришлось все операции планировать самостоятельно и объявлять решение только накануне. Когда советские специалисты занялись организацией сопротивления сомалийской армии, то из Москвы были вызваны для консультации специалисты, буквально за неделю до этого высланные из Сомали. Они рассказали о сильных и слабых сторонах противника, о том, на каких примерно направлениях какие войска действуют. Это они знали хорошо, ведь почти пятнадцать лет мы поставляли туда оружие и многие офицеры, в том числе и старшие, окончили наши училища и академии, а потому воевали сомалийцы по всем правилам, по советским боевым уставам. 18 ноября 1977 года состоялась встреча нашей делегации с руководителями Эфиопии. Затем началась работа членов советской делегации в штабах и в войсках. При этом было налажено тесное взаимодействие с руководством кубинской группировки войск, переброшенной в Эфиопию. 24 ноября 1977 г., погиб первый советский военнослужащий майор В. Соколов - специалист при начальнике разведки эфиопской бригады спецназначения.

В Сомали быстро поняли, что времени у них больше нет, и 28 ноября они организовали своё последнее наступление в направлении городов Дыре-Дауа, Харэр и Бабиле. Сомалийские войска пытались захватить город Харэр, пользуясь тем, что плохая погода вынудила ВВС Эфиопии оставаться на земле. Однако в декабре первые кубинские подразделения были уже в районе действий, и благодаря их поддержке наступление потерпело неудачу.

Как указывалось выше, для снабжения Эфиопии мог использоваться только порт Асэб. Наши транспорты от Суэцкого канала до порта Асэб шли под охраной боевых кораблей, в их числе был и СКР пр.50 «Ворон» ЧФ. Необходимость в этом была. Зимой 1977-1978 г. северо-йеменские патрульные суда в районе острова Зугар перехватили несколько иностранных судов (американское, французское и русское), зашедших в воды спорных островов и потребовали покинуть эти воды. В дальнейшем советский флот участвовал в переброске кубинских частей в порт Асэб, для чего были задействованы гражданский суда, в том числе лайнер «Адмирал Нахимов». Именно кубинские части при руководстве советских советников осуществили разгром вторгшихся частей сомалийской армии.

Ситуация в Эритрее тоже не успокаивала. 23 декабря 1977 г. Народный Фронт Освобождения Эритреи (EPLF) начал наступление на порт Массауа, один из трёх городов провинции, остававшихся под эфиопским контролем. В связи с угрожающем положением в Эритрее эфиопское руководство перебросило в этот район часть ВВС, не дожидаясь завершения боевых действий с Сомали. Эти силы, применяя напалм, атаковали пять городов между Асмэрой и Тэсэнэй, что позволило эфиопской армии сорвать наступление мятежников, пока главные силы эфиопской армии были сконцентрированы на борьбе с вторжением Сомали в Огадене.

В сдерживании наступления эритрейцев на Массауа помощь эфиопской армии оказали южно-йеменские войска и советский флот. В 1977 г. Южный Йемен (НДРЙ) поддержал Эфиопию в её действиях против Сомали, но реальную помощь они оказали в борьбе против эритрейских повстанцев, осадивших порт Массауа. ВМС НДРЙ направили туда СДК пр.770 «Сира» (бортовой номер 137) с собственным десантом. Не отставали и советские моряки.

В течение многих недель в конце 1977 г. и начале 1978 г. приблизительно 25 советских военно-морских судов находились в Красном море в районе побережья Эритреи, где эфиопская армия вела гражданскую войну на трёх фронтах. В декабре 1977 г. - январе 1978 г., выполняя боевую задачу по оказанию помощи вооружённым силам Эфиопии, эсминец «Веский» (капитан 2 ранга Н.И.Малинка, с 06.12.1977 г. по 21.07.1978 г.) оказывал артиллерийскую поддержку правительственным войскам в боях с сепаратистами Эритреи в районе порта Массауа.

Боевую задачу по оказанию помощи вооружённым силам Эфиопии оказывали и другие корабли: СКР «Ворон» пр.50 ЧФ, «СКР-23» пр159. ТОФ (06.12.1977-07.07.1978), «СДК-109» (01.12.1977-30.06.1978), БДК «Крымский комсомолец» (01.04.-30.09.1978), «СДК-82» (01.05.-31.08.1978) из состава ЧФ.

Техническую поддержку действий наших судов оказывали выведенные после разрыва с Сомали из ПМТО Бербера в Аден (НДРЙ) плавучий док «ПД-66» и плавмастерская «ПМ-156» (капитан 3 ранга Яценко). Так, экипаж плавмастерской ремонтировал эсминец «Веский» (меняли трубки охлаждения котлов). В ходе ремонта от моряков эсминца ремонтники слышали об артиллерийской поддержке в районе порта Массауа, о кубинском десанте в Эфиопии.

Но основной болевой точкой Эфиопии продолжался оставаться конфликт в Огадене. К началу 1978 г. эфиопская армия вместе с кубинскими подразделениями в Огадене насчитывала 26 бригад, около 230 танков, 180 орудий и минометов, 42 реактивные системы залпового огня. С воздуха их поддерживали более 40 боевых самолётов. Им противостояли 30 сомалийских бригад, около 130 танков, до 450 орудий и миномётов.

8 января 1978 г. эфиопские ВВС начали массированные воздушные удары F-5As, МиГ-21, и МиГ-23БН по позициям сомалийцев и по авиабазе в Харгейса с целью разгрома сомалийцев в Огадене - севернее Дыре-Дауа и севернее Харэра (в дальнейшем, в связи с тем, что противнику стало известно о подготовке нашего наступления севернее Дыре-Дауа, первый удар нанесли южнее Харэра). Одновременно предусматривался переход в наступление и войск Южного фронта.

С утра 24 января 1978 г. после интенсивной авиационной и артиллерийской подготовки эфиопские и кубинские части и подразделения перешли в наступление. Эфиопское контрнаступление позволило отбросить противника на несколько десятков километров, освободить многие населённые пункты. Сомалийцы потеряли 3 тысячи человек, 15 танков, значительное количество другой боевой техники и вооружения. Этот успех был воспринят в Эфиопии как «поворотный момент» всей войны.

К началу февраля положение Сомали и партизан WSLF в Огадене стало критическим: эфиопские ВВС разрушили почти всё их тяжёлое вооружение, а ряд быстрых наступлений разгромил большинство подразделений WSLF. В конце ноября 1977 г. сомалийцы обратились к Саудовской Аравии за военной помощью, в частности - попросили направить саудовские боевые корабли в порт Бербера. Саудовская Аравия привела свои Вооружённые силы в состояние боевой готовности. В декабре 1977 г. - январе 1978 г. Сиад Барре посетил Иран, Пакистан и Египет, ища политической поддержки и оружия; визиты оказались плодотворными. В январе президент Сомали получил гарантию от шаха, что Иран поможет им, если эфиопская армия нарушит границы Сомали. Он получил обещания помощи из Пакистана в виде поставок китайского оружия, которые начали осуществляться уже в январе. Были заключены контракты с 20 пакистанскими пилотами для обеспечения своих ВВС. От президентов Египта - Саддата и Судана - Нимейри было получено обещание поддержки в случае эфиопского вторжения. Их помощь для сомалийцев была особенно важна, так как Судан и Египет имели вооружения, поставленные ранее из СССР.

9 февраля 1978 г. в Сомали объявили общую мобилизацию, сопровождаемую объявлением военного положения. Отряды были перемещены на границу после того, как пограничный город Хайгейса бомбили эфиопские МиГи. Продолжая наступление в направлении Джиджиги, эфиопские войска столкнулись с ожесточенным сопротивлением сомалийцев, закрепившихся на двух ведущих к городу проходах в горах - Марда и Шебеле. В соответствии с выработанным советскими военными советниками планом операции 10-я пехотная дивизия эфиопской армии перешла горные хребты, обойдя проход Марда, и вышла к Джиджиге. Город был подвергнут артиллерийскому обстрелу и воздушным бомбардировкам.1 марта сомалийские войска нанесли контрудар силами пехоты, танков и артиллерии, но потерпели неудачу. 3 марта их повторная попытка контратаковать также завершилась провалом. После того, как в район прибыли ещё 6000 кубинцев, они совместно с эфиопскими войсками и находившимися там кубинцами и поддержанные 120 танками T-54 и T-62, сломили оборону и 4 марта сомалийцы начали беспорядочный отход из Джиджиги. На следующий день город был взят наступающими. С падением Дхиджиги и Айши на Восточном фронте и выходом войск Южного фронта к государственной границе с Сомали в районе Доло освобождение Огадена было завершено. Сразу после падения Джиджиги Сиад Барре созвал заседание ЦК Сомалийской революционной социалистической партии, на котором было принято решение вывести сомалийские войска из Эфиопии, чтобы не допустить их полного уничтожения.

Окончательная катастрофа для сомалийской армии произошла 2 марта 1978 г., когда генерал Петров начал большое наступление под Дыре-Дауа. Только за несколько утренних часов пилотируемые кубинцами эфиопские МиГ-21, МиГ-23, и Ми-24 выполнили не менее 140 боевых вылетов, нанося поражение сомалийцам тяжелее, чем когда-либо прежде. Развертывание эфиопской пехоты с 90 кубинскими танками Т-62 и поддержанное артиллерией лобовое наступление против пяти сомалийских бригад в Дыре-Дауа было отвлекающим ударом. Петров одновременно послал все доступные вертолёты Ми-6 и Ми-8 с эфиопскими и кубинскими солдатами вместе с тяжелым оружием и боевой техникой, в том числе танками ПТ-76, в тыл вражеских линий фронта, где их никто не ждал. Они поддерживались второй кубинской бронебригадой, которая зашла далеко во фланг сомалийцам. Сомалийцы сражались храбро, но они имели мало танков, никакого воздушного прикрытия, мало боеприпасов, и 5 марта разгром их был завершён. Одновременно эфиопские части при поддержке кубинских танков выбили сомалийцев с двух стратегических горных проходов Марда и Шеделе.

Когда сообщение о поражении достигло Могадишо, Сиад Баре собрал руководство страны и в ходе двадцатичасового совещания было принято решение о прекращении войны. Но объявлено об этом было только через три дня, чтобы иметь возможность подготовить к этой новости население. 15 марта правительство Сомали объявило о полном выводе своих войск из Эфиопии. В результате успешных действий эфиопских войск уже к 16 марта вся территория Огадена, оккупированная сомалийцами, была освобождена.

В результате войны Эфиопия потеряла 40 000 человек (15000 военнослужащих и 25000 мирных жителей), свыше 600000 жителей страны стали беженцами. В ходе боевых действий 1977-1978 гг. погибло 160 кубинцев. Сомалийская армия потерпела сокрушительное поражение, были разгромлены 12 бригад, потеряно 20000 человек убитыми, 250 танков (три четверти от довоенного парка), свыше 200 орудий и миномётов, большое количество транспортных средств. Сомали фактически лишилось своих ВВС. К концу войны в их строю числилось всего 12 самолётов МиГ-21 и несколько МиГ-17.

Кубинские части после окончания войны встали гарнизонами в Хараре и центральной части Эфиопии невдалеке от столицы Аддис-Абебы., Кубинцы больше не участвовали ни в боевых действиях в Эритрее, ни в пограничных стычках с Сомали, которые продолжались вплоть до 1984 г, хотя публикации в западной прессе об этом появлялись. Численность кубинского контингента неуклонно сокращалась с 18 000 человек в 1978 г. до 3 000 человек в 1984 г.

В начале мая 1978 г. военная делегация под командованием генерала армии В.Петрова в полном составе вернулась в Москву, выполнив свою задачу. Изгнанием регулярных вооружённых сил Сомали из Огадена завершился сомалийско-эфиопский конфликт. В то же время оставшиеся боевые организации Фронта освобождения Западного Сомали не прекратили сопротивления и перешли к партизанским методам борьбы. Однако ни по своей численности, ни по количеству и составу вооружения оппозиционные силы в Восточной Эфиопии уже не представляли существенной опасности для Аддис-Абебы. Но диверсионные группы "сомалийского фронта" периодически совершали рейды на эфиопскую территорию. 16 июня 1978 г. в одну из их засад (у деревни Дакэта провинции Огаден) попала группа советских военных специалистов из состава отдельного медицинского батальона: подполковник Н. Удалов, капитаны В. Князев, В. Филиппов, сержант Н. Горелов, рядовые С. Дулов и Н. Козлов. Военнослужащие были пленены и в дальнейшем при попытке к бегству пятеро из них были убиты. Подполковник Н. Удалов был вывезен на территорию Сомали и пропал без вести.

Немаловажную роль в сдерживании действий флотов западных стран во время войны между Эфиопией и Сомали в 1977-1978 годах сыграл ВМФ СССР.

Как только боевые действия в Огадене были закончены, в середине марта 1978 г. эфиопское руководство, используя советские и эфиопские транспортные самолёты, начали перемещать войска в Эритрею. В течение апреля 2-ая эфиопская армия была собрана в Асмэре и Асэбе в составе приблизительно 75000 солдат и оснащена дополнительным количеством танков T-55, бронемашинами БТР-50 и БТР-152, артиллерийскими орудиями - советскими Д-30 122-мм и американскими М. 46 130-мм, установками залпового огня БМ-21 и сотнями грузовиков. Наступление было начато 15 мая 1978 г. Эритрейские мятежники оказались плохо подготовленными и не могли противостоять воздушным налётам после того как ВВС Эфиопии были укреплены поставками советских самолётов и новыми пилотами, подготовленными кубинцами. Скоро всё, что завоевали сепаратисты в 1977 г., было вновь под контролем эфиопских войск.

20 ноября 1978 г. в ходе визита в Москву председателя Временного военного административного совета и Совета министров Эфиопии Менгисту Хайле Мариама был подписан Договор о дружбе и сотрудничестве между СССР и социалистической Эфиопией. В статье 10 этого договора прямо говорилось, что «в интересах обеспечения обороноспособности Высоких Договаривающихся Сторон они будут продолжать сотрудничество в военной области».

Единственным районом, оставшимся под контролем EPLF, был район города Накфа, который стал символом сопротивления эритрейцев правительственному контролю. Отступившие подразделения EPLF создали в городе Накфа систему укреплений, включая защитную траншею длинной в сорок километров, уходящей в ближайшие горы. Несмотря на несколько атак, эфиопская армия оказалась неспособной установить контроль над районом и разгромить там подразделения сепаратистов. Заключительное сражение этой первой эфиопской кампании в Эритрее было с 1 по 15 декабря 1979 г. в области Накфа, и привело к большим потерям эфиопских сил - по эритрейским данным более 15000 человек было убито или ранено. Кроме того, сепаратистам достались десяток танков и сотни транспортных средств. К середине января 1980 г. правительственные силы отступили к оборонительным линиям около Асмэры. В 1979 г. СССР продолжал оказывать значительную военную помощь и поддержку эфиопской армии, которая в этот период вела интенсивные боевые действия в Эритрее. Однако партизанская борьба сепаратистских «фронтов», втянувшая в вооружённый конфликт почти все население Эритреи, привела лишь к затяжному кровопролитию. Учитывая создавшиеся условия, Советский Союз официально заявил, что участие во внутренних конфликтах не входит в сферу деятельности советских военных советников и специалистов, и отозвал их из Эфиопии, но потом вновь вернул..." - https://www.morpeh.com/ucheniya-sluzhby/boe...-v-1977-1978-gg

"НЕОГРАНИЧЕННАЯ ПОДВОДНАЯ ВОЙНА

«…В указанном районе начать неограниченную подводную войну: уничтожать боевые корабли и суда, следующие через район под любым флагом».

Москва, 15 августа 1962 г.

Третья мировая война могла начаться в 1962 году вовсе не у берегов блокированной американскими кораблями Кубы, а в ином полушарии планеты — в тропических морях Индонезии. Даже для профессиональных моряков, полжизни отдавших службе и морю, этот факт — абсолютная новость. Ведь с совершенно секретной радиограммой Главнокомандующего ВМС СССР адмирала С. Г. Горшкова, строки из которой приведены выше, были ознакомлены всего несколько адмиралов и офицеров. Сегодня, спустя треть века после тех индонезийских событий, их вовсе осталось немного. Быть может, капитан 1-го ранга в отставке Рудольф Викторович Рыжиков вообще единственный, кто своими глазами читал эту радиограмму, едва не ставшую роковой для судеб мира, не говоря уже о его личной судьбе и судьбах товарищей по экипажу. Тридцать два года хранил он «военно-политическую тайну».

— Рудольф Викторович, как вы попали в Индонезию?

— В 1962 году я служил на одной из подводных лодок Тихоокеанского флота в должности старшего помощника командира и носил погоны капитан-лейтенанта. Впрочем, сейчас можно и номер лодки назвать — С-236. Тогда он был секретным…

В одну из ночей, выполняя приказание сверху, все члены экипажа заполнили анкеты и написали свои биографии для выездных дел. Командирам, старпомам и замам член Военного Совета флота адмирал М. Н. Захаров вполне официально, но по секрету от остального личного состава объявил, что лодки идут в Индонезию, где будут переданы флоту этой страны. Мы удивились: около года назад Индонезия уже получила 6 лодок. Но они специально готовились на продажу, их особым образом отремонтировали, покрасили, снабдили и т. п. Нас же — целую бригаду (шесть кораблей!) — отправляют в спешке, снабжают устаревшими торпедами, причем все это в обстановке секретности. В общем, было над чем подумать.

Предстоял 15-суточный переход в тропические моря. При автономии средних лодок в трое суток этот переход не такая уж простая задача. Старшим перехода был назначен начальник штаба бригады капитан 1-го ранга Гришелев. Он пойдет на головной лодке С-236. Остальные лодки и плавбаза «Аяхта» прибудут в Индонезию вслед за нами приблизительно через неделю. В последний день перед выходом в море оба экипажа свозили на какие-то флотские склады, где каждый получил комплект гражданской одежды: шляпу, плащ, пару рубашек, галстук, пиджак, брюки и полуботинки. Причем одевали всех по категориям, то есть качество «гражданки» снижалось по степени подчиненности: например, если командир получал велюровую шляпу, то матрос — фетровую. Мы, конечно, над этим вдоволь насмеялись.

Наконец оба экипажа были построены на пирсе перед своими кораблями, уже приготовленными «к бою и походу». Провожать нас прибыл командующий флотом адмирал Фокин. Он приветливо поздоровался и обошел строй, внимательно вглядываясь в наши лица. Совсем как Черчилль в кинохронике времен Ялтинской конференции. Неожиданно адмирал остановился передо мной. Я, как положено, представился ему. «Ну, вот вы, капитан-лейтетант, знаете, куда идете?» — задал он вопрос. «Так точно, товарищ адмирал. В Республику Индонезия!» — четко ответил я. «А зачем идете?» — «Передавать технику, товарищ адмирал», — ответил я, поедая адмирала глазами. «Правильно, молодец», — похвалил он. Попрощались — и бегом на корабли. — Стоявший на пирсе командир эскадры подводных лодок контр-адмирал Медведев казался грустным. Пробегая мимо, я отчетливо услышал его шепот: «только бы все вернулись!» «Ничего себе напутствие», — подумал я.

— Как вас встретили в Индонезии?

— Мы пришли на остров Ява, в главную базу индонезийского флота Сурабайя; и увидели на причале высокую крупную фигуру в штатском, которая значительно выделялась среди низкорослых индонезийцев. Это был вице-адмирал Чернобай — главный военный специалист Советского Союза в Индонезии. Ему подчинены все без исключения военные силы СССР в этой стране. Моряки, летчики, танкисты, ракетчики, саперы и т. д. Оказывается, нашего брата, советского военного, здесь довольно много.

Мы выстроились на носовой надстройке: офицеры в кремовых фортах и рубашках тропической формы, на головах фуражки в ослепительно белых чехлах, матросы в довольно комичных синих, тоже «тропических» шортах и куртках, в кремовых шляпах-панамах (перекрашенных из зеленых армейских, на них даже армейские пуговки остались), все обуты в тропические же сандалии.

Сходня подана. Старший группы — капитан 1-го ранга Гришелев докладывает адмиралу о благополучном переходе двух лодок из Владивостока в Сурабайю. Вице-адмирал, едва пожав руку Гришелеву и командирам, поприветствовав экипажи, резко выражает неудовольствие по поводу «парада».

— Немедленно переодеться в штатское. Завтра получите форму! Советские флаги спустить и поднять индонезийские! Индонезийцев на борт не пускать!

Между тем стали сказываться «прелести» тропиков. Жара и влажность, которые на переходе не особенно замечались, теперь стали непереносимы. Особенно мучительно внутри лодки — никаких кондиционеров тогда еще не было. Не помогали и различного рода напитки со льдом, вкусное пиво, завезенное сюда еще голландцами. Пот со всех лил градом. Поэтому мы с удовольствием выполнили приказ начальства и быстро переоделись в штатское. Щеголяли без головных уборов, в рубашках с закатанными рукавами. Смешно выглядели вооруженные «Калашниковыми» вахтенные у трапов — матросы в штатском. Дежурный по кораблю офицер надел нарукавную повязку на голую руку, а пистолет Макарова выглядел очень живописно на гражданских брюках, особенно на шортах. Во всем этом было что-то опереточно-бандитское.

Приказание сменить наш славный военно-морской флаг на чужой бело-красный звучало непонятно и как-то даже обидно. Вызывала недоумение и команда — не пускать на корабль «индонезийцев» Но… мы люди военные, нам удивляться не положено.

— Сегодня только историк-специалист знает, что собой представляла Индонезия в начале шестидесятых годов… Отношения СССР с этой экзотической страной — одно из белых пятен нашей внешней политики, всегда прикрывавшей истинные цели Политбюро готовым клише: «братская помощь дружественному народу» с вариацией — «дружественная помощь братской стране». Ничего больше знать нам не полагалось.

— Да, действительно. Вот и мы во всем разобрались на месте…

Неожиданно в Сурабайю прибыл сам президент Сукарно. Во время его публичного выступления перед народом на улицах стояли танки, бронетранспортеры, было полно вооруженных солдат. По радио и в газетах замелькали сообщения о претензиях Индонезии к Нидерландам. Оказывается, принадлежавший до голландской колонизации Индонезии остров Новая Гвинея, вернее, половина этого острова (индонезийское название Ирианбарат или просто Ириан) была еще занята Голландией. Другая половина принадлежала Австралии — к ней Индонезия почему-то претензий не имела. Строго говоря, Индонезия сама когда-то колонизировала этот остров, где жили папуасы. Помните фильм о Миклухо-Маклае? Он изучал их жизнь, попутно он, конечно, занимался подыскиванием баз для Российского флота* но это детали… Теперь Индонезия хотела эту половину острова вернуть. В городе были закрыты рестораны и дансинги. По радио звучали только военные марши.

В свободное время, освоившись и обнаглев, мы позволяли себе бродить по Сурабайе, используя для передвижения велорикш (водителей трехколесных велосипедов-колясок), пользоваться которыми нам «политрабочие» не рекомендовали. Считалось, что если тебя везет человек, используя для кручения педалей свою мускулатуру, это, по меньшей мере, безнравственно. Впрочем, в случае, если ты куда-то опаздывал, можно было «проголосовать» любому проносящемуся мимо военному «джипу» (автомобили в этой стране скорости менее 90 км/ч, невзирая на кривизну, узость и загруженность велосипедистами и пешеходами улиц, не признают).

От комбрига поступила команда готовить к походу лодку. Мы опять головные! Время на приготовление — меньше часа. Экипаж наш бегом бросился на корабль. Вскоре прибыл командир, шифровальщик со своим «колдовским» чемоданчиком и четверо индонезийцев. Я доложил о готовности лодки и о неполном запасе топлива. Командир представил гостей: майор, учившийся у нас во Владивостоке, отлично говорит по-русски; лейтенант-штурман, выпускник индонезийского военно-морского училища этого года, говорит по-английски; старшина(сержант) — радиотелеграфист и матрос-сигнальщик.

«Пойдут с нами», — говорит командир. Кивая на «шифра», поясняет, что у того пакет с «Боевым распоряжением», вскрывать который будем втроем (он, я и замполит) после такого-то часа уже в море. Заняли с командиром свои места на мостике. В голову приходит, что этот поход в моей жизни может стать самым боевым.

Наконец вышли в море. Командир бросает: «Объявляй готовность два и ко мне вместе с замом в каюту!» В каюте смотрим на часы, и, выжидая точно указанное на конверте с тремя сургучными печатями время, вскрываем пакет. Командир бегло читает текст, а затем медленно читает его нам. Привожу смысл «Боевого распоряжения» по памяти, но за точность его основной мысли ручаюсь: «Командиру подводной лодки С-236. В ближайшие дни ожидается начало боевых действий Индонезии по освобождению от голландского владычества территории Западного Ириана (Новая Гвинея).

Подводной лодке С-236 надлежит в кратчайший срок в надводном положении перейти в Молуккский пролив. В порту Битунг (остров Сулавеси) пополнить запасы топлива. После пополнения запасов скрытно перейти в район боевого патрулирования с координатами ш-… д-…; ш-… д-…; ш-… д-…. Время занятия района донести. С 06.00 15 августа в указанном районе начать неограниченную подводную войну; уничтожать боевые корабли и суда, следующие через район под любым флагом. Цель боевых действий: воспрепятствовать эвакуации оборудования из портов и с территории Западного Ириана. Главнокомандующий ВМС С. Горшков». Дата.

Вот это да… Мы переглянулись… Русский вариант повести японского подводника «Топи их всех» (мы в училище любили ее листать) . Конечно, морально мы к этому были почти готовы. Но до вскрытия пакета все приготовления к войне воспринимались как-то не совсем реально. Теперь все стало на свои места. Мы поняли, зачем мы здесь. Командир отдал все необходимые приказания штурману и механику, затем начал обходить корабль, беседуя и разъясняя экипажу предстоящую задачу. Я отправился на мостик, по пути заглянул к замполиту. Володя что-то просматривал и прятал в сейф.

— Что это за документы? — спросил я у него.

— Посмотри сам.

Передо мной были самые настоящие заграничные паспорта на весь экипаж. А в них аккуратно записано, что все мы являемся «советскими техническими специалистами, работающими в Индонезии добровольно». Вот мы уже и «добровольцы», подумал я и спросил:

— Когда и где получил ?

— В политотделе перед отходом. Сказали, на случай попадания в плен. До этого момента велели на руки не выдавать, вот я их и прячу, — ответил Володя.

Я только хмыкнул и полез наверх…

Шли опять незнакомым маршрутом: через Яванское море, море Флорес и море Банда. Виктор Иванов, наш штурман, вел лодку по маршруту особенно аккуратно: район был для нас абсолютно нов. Ночью море за кормой буквально «горело»: фосфоресцировал потревоженный планктон. Попробуй соблюсти тут скрытность.

На третий день перехода по правому борту в сумерках обнаружили силуэт подводной лодки. Тщательно пытались обменяться с нею опознавательными и позывными сигналами. Не помог и индонезийский сигнальщик. Лодка «молчала», часа три следовала параллельным курсом, не сближаясь, милях в десяти, затем отстала или погрузилась. Мы знали, что у голландцев в этом районе есть довольно значительные силы: несколько лодок и эсминцев, крейсер и даже небольшой авианосец. Наступившую ночь я, смененный командиром, отдыхал беспокойно: ворочаясь на койке, думал, что вот, мол, трахнет такая лодочка торпедой в борт, ворвется в каюту тропическая водичка и… Главное, никто не узнает, где, ради чего и как уйдут кормить экзотических рыбок дружные морячки С-236. Приходили, конечно, мысли об «интернациональном долге», но почему-то они не утешали. Только теперь становилось понятно, что прочитанная еще во Владивостоке заметка в «Красной звезде» имела самое непосредственное отношение к нашей службе. Описанная в ней встреча советских и индонезийских руководителей состоялась 4 мая, а команду на выход из родной базы нам дали еще 2-го! Хрущев, сволочь, думалось мене, продал нас еще до этой встречи в Москве. Впрочем, экипаж был настроен по-боевому: вахты брали на себя повышенные обязательства, «боевые листки» регулярно выпархивали из замполитовской каюты. Лодка мчалась к цели — пункту дозаправки.

В середине пятого дня перехода, обогнув северо-восточную оконечность острова Сулавеси, вошли в бухту. Порт Битунг — небольшая гавань с бетонным причалом — пустынен. Никаких судов ни у причала, ни на рейде. Командир и индонезийский майор-переводчик сошли на берег, надеясь связаться по телефону с властями. Вернулись они через полчаса. Командир, чертыхаясь, объявил, что тут нас вроде и не ждали, но обещают «заправить».

Стемнело, вдруг — свет фар, к сходне подкатывает крытый грузовик. Механик бросился к нему, и, жестикулируя, о чем-то стал беседовать с сержантом, выскочившим из кабины. Подошел к ним и я с переводчиком. Механик почему-то хохотал. Наконец выяснилось, что нам в качестве «заправки» доставили целый автофургон баночного пива.

Прекрасное бременское пиво из ФРГ! Смех смехом, но где же дизтопливо? Под утро к борту лодки крошечный портовый буксир пришвартовал средних размеров баржу. Выяснилось, что шланг на ней раза в три тоньше нашего, а топлива примерно треть того, что нам надо. Мотористы стали ладить переходник и через пару часов начали вручную перекачивать топливо с баржи на лодку. Командир с переводчиком ушли на берег, чтобы по телефону доложить обстановку контр-адмиралу. Через некоторое время в гавань вошла С-293. Наконец, получили шифровку из Джакарты. Предписано пополнить запасы топлива от С-293, а ей — от следующей, когда та придет в Битунг. Так по цепочке и пополняться. А последнюю заправит танкер, который прибудет в порт. Все-таки мудрое у нас начальство.

Заполнив цистерны, патрулируем в заданном районе. Позиция наша прямо на экваторе, напротив того самого «Берега Маклая», где водил дружбу с папуасами наш знаменитый земляк. Экватор пересекали несколько раз в сутки. Сказать, что в лодке жарко, — это ничего не сказать. Днем под водой минимальная температура в большинстве отсеков +45. В электромоторном она доходит до +60. Температура забортной воды на глубине 100 м +30. У людей начались обмороки, тепловые удары. «Док» ползает по отсекам со шприцем, приводя в чувство теряющих сознание. Пятые сутки «утюжили» район. Даже индонезийцы вели себя странно: ничего не ели, не прикасались к принесенному с собой в полиэтиленовых пакетах сухому пайку (рис, галеты, еще что-то и две бутылки спиртного: виски «Блэк энд Уайт» и коньяк «Наполеон»), сидели поджав ноги на диване и потели…

Несмотря на жару, нервы наших офицеров не выдерживали: уж больно заманчиво выглядели белая и черная кошечка на этикетке «Блэк энд Уайта» и треугольник «Наполеона» на бутылке французского коньяка. Индонезийцы, перехватив наши взгляды, протянули нам напитки, мы, естественно, не отказались… Гости с ужасом наблюдали, как офицеры, обливались потом, исправно принимали пищу, предваряя ее, как положено, глотком спиртного…

До времени «Ч» (начала неограниченной подводной войны) оставалось менее суток. Пока район пуст. Кроме шумов косяка рыб акустики ничего не слышали. Вдруг… в очередной сеанс связи получили «радио». Командир заперся вместе с шифровальщиком с своей каюте. Что же там в шифровке?

С грохотом открылась дверь каюты. Командир приказал собрать офицеров и пригласил в кают-компанию офицеров-индонезийцев. Очень серьезно (но я неуловимым признакам видел, что он рад) командир прочитал шифровку. «С получением сего всплыть. Возвратиться в Битунг в надводном положении. В Битунге ждать дальнейших приказаний, не снижая боеготовности. Вопрос Освобождения Западного Ириана может быть решен мирным путем. Главком ВМФ». На лицах офицеров оживление. Индонезийцы заволновались. Старший майор пытался уговорить командира не принимать эту шифровку к исполнению. Говорил, что это, возможно, голландская провокация. Мы их успокаивали. Я разъяснил, что шифровка не может быть фальшивой. Слишком много должен знать противник, чтобы в специальной радиосети передать зашифрованный сверхсекретный текст. Бормоча «голланд хитрый», индонезийский майор отошел от меня.

Всплыли! Наверху — штиль, звезды с кулак. В нарушение всех канонов, благо море как зеркало, отдраили все люки, включая торпедопогрузочный и люк седьмого отсека. Выпустили наверх максимально возможное количество людей. Пошли домой, в пункт временного базирования еще недавно совершенно незнакомый нам, а теперь желанный Битунг!

Глядишь, и в Союз скоро вернемся!

В истории политики индонезийская авантюра Н. С. Хрущева не оригинальна. Достаточно вспомнить переход на службу в турецкий флот двух германских дредноутов «Гебен» и «Бреслау». Когда того потребовала военная обстановка, немецкие моряки надели фески и подняли флаги с полумесяцами.

В том далеком 1962-м Хрущев играл ва-банк и на Кубе, и в Индонезии. В сознании «вождя пролетариев» ожила идея «победоносного шествия всемирной революции». Ради этой химеры и был отдан зловещий приказ «топить всех!». Случай, Провидение, Вселенский Разум, Господь Бог и что еще!? — пронесли мимо нас эту чашу. И кто знает, сколько раз уберегала нас неведомая сила от «третьей мировой термоядерной».

(Н. Турбин. Топить их всех / Совершенно секретно. — 1994. — № 8.)

Боевые пловцы охраняли советские суда во время молодежного фестиваля на Кубе в 1978 г., сопровождали Президента СССР Горбачева во время зарубежных визитов в Рейкьявик и на Мальту. В течение трех суток 16 спецназовцев, сменяя друг друга, несли боевое дежурство подводой, имея приказ стрелять в любую движущуюся цель в радиусе двухсот метров от охраняемого объекта. Приходилось пловцам решать задачи по обезвреживанию неразорвавшихся боеприпасов, поиску во взаимодействии с МВД опасных преступников в горно-лесистой местности, ликвидации последствий техногенных катастроф. Несколько раз подразделения морского спецназа привлекались для проверок военных и гражданских объектов внутри страны; тогда пловцы «минировали» стратегические автомобильные и железнодорожные мосты, скрытно проникали на территорию секретных баз ВМФ и атомные электростанции. Шесть лет боевые пловцы ВМФ СССР несли службу по охране базы Дахлак в Эфиопии. Из окруженного эритрейскими войсками порта они уходили на последнем советском корабле. ПДСС (противодиверсионные силы и средства) являются подразделениями специального назначения по борьбе с подводными диверсиями. Они появились в структуре ВМФ СССР в конце 60-х гг. для предотвращения возможных атак боевых пловцов вероятного противника. В СССР перед морским спецназом стояло несколько задач; основными были ведение разведки на приморских направлениях, уничтожение мобильных пусковых установок, командных пунктов, средств ПВО, гидротехнических сооружений и кораблей противника. Параллельно с этими подразделениями на каждом флоте существовали отряды подводных противодиверсионных сил и средств (ППДСС), созданные для охраны военно-морских баз от вражеских пловцов. Именно в системе формирований ППДСС существовали специальные станции дрессировки животных. Одна из таких баз находилась под Севастополем. Дельфинов, белух, сивучей, котиков пытались обучить действиям подводных диверсантов или боевых пловцов. Животных заставляли отыскивать на дне моря различные предметы, вести подводную съемку, находить и уничтожать вражеских водолазов-разведчиков. Наконец, животных использовали в качестве подводных диверсантов: к их спине прикрепляли мину, которую они должны были доставить к днищу корабля или подводной лодки и там привести в действие, уничтожив корабль. Система подготовки спецназа и антидиверсионных групп ВМФ разительно отличалась от методик, применявшихся в других силовых ведомствах. Начиналось все с жесткого отбора кандидатов. В течение полугода имевших до армии навыки подводного плавания и спортивные разряды призывников обучали по специальной программе, где физическая и психологическая нагрузки были близки к предельным. По свидетельствам бывших боевых пловцов, одним из испытаний был ночной марш-бросок без указания дистанции и времени бега. И когда под утро наступало полное физическое истощение, начинала проявляться психологическая устойчивость. После перевода из учебного в боевое подразделение матросы срочной службы приступали к теоретическим и практическим занятиям. Обязательный курс включал в себя водолазную, воздушно-десантную, навигационно-топографическую, горную специальную, морскую, физическую подготовку, минно-подрывное дело, рукопашный бой, выживание в любых условиях, изучение иностранных армий и возможных театров военных действий, радиодело и многое другое, необходимое в современной войне. Поскольку специфика службы предусматривала ведение боя, в том числе и под водой, то помимо обычного стрелкового оружия спецназовцы изучали подводное оружие. Доставка боевых пловцов к объектам могла осуществляться наземным, морским и воздушным способами. Десантирование производилось со сверхмалых высот, что существенно увеличивало риск.

1953 — создание 6-го ОМРП в составе Черноморского флота.
1954 — следы боевых пловцов ( чьих ? ) были найдены на пляже возле одного из санаториев. Впоследствии там была установлена сигнализация; событие подтолкнуло СССР к ускоренному формированию подразделений боевых пловцов.
15 октября 1954 г. — в составе Балтийского флота был создан 561-й ОМРП.
1968 — 6-й ОМРП был преобразован в 17-ю отдельную бригаду специального назначения.
1969 — соответствующие подразделения были сформированы в Тихоокеанском, Балтийском и Северном флотах.
1970 г. и позднее — аквалангисты из отдельных бригад специального назначения работали в Анголе, Вьетнаме, Египте, Мозамбике, Никарагуа, Эфиопии и других странах, часто по просьбе их правительств. В Анголе и Никарагуа пловцы охраняли советские корабли и консультировали местные вооруженные силы.
1989 — Михаил Горбачев и Джордж Буш - старший встретились на борту советского корабля «Максим Горький» у берегов Мальты. В течение 3 дней боевые пловцы Балтийского флота (в том числе из состава 561-го ОМРП) и спецназ обеспечивали безопасность встречи.
1990 — 17-я отдельная бригада специального назначения была преобразована в 1464-й ОМРП.

Льюис Кэрролл. Охота на Снарка
погония в восьми приступах



Приступ Первый
Высадка



- Вот где водится Снарк!- закричал Благозвон,
Выгружая с любовью людей:
Чтоб не сбило волной, их придерживал он
За власы пятернею своей.

- Вот где водится Снарк! Объясню я потом,
Что слова нас такие бодрят.
Вот где водится Снарк! Знайте - истина в том,
Что повторено трижды подряд!

Экипаж хоть куда: были здесь Башмаки -
И пошивщик Бантов и Беретов,
И Барышник - оценивать их рундуки;
И Барристер - для дельных советов.

Бильярдист, чье искусство не знало границ,
Мог шутя сколотить капитал,
Но Банкир, приглашенный на крупный оклад,
Под замком все их деньги держал.

Был в команде Бобер: плел он кружев узор,
Свежий ветер вдыхая морской;
Он команду сто раз от опасности спас -
Но упорно молчал, от какой.

Был и некто, прославленный кучей добра -
Ждет на суше оно до сих пор:
Кольца, зонтик, часы, кошелек серебра
И дорожной одежды набор.

Сорок два сундука - и на всех начертать
Постарался он имя свое:
Но оставил в порту эту тяжкую кладь
Наш герой - и забыл про нее!

Не утрата вещей огорчала его:
Был обут он в три пары сапог,
И одет в семь пальто: но ужасней всего -
Свое имя припомнить не мог!

Откликался на "Эй!" и на клички длинней,
На "Пеки-парики!", "Жги-матрас!",
"Слушай-как-там-тебя", "Ах-представьте-себя!"
И особенно "Эй-как-бишь-вас!"

Но для тех, чей язык к сильной фразе привык,
Имена он другие носил:
Для близких друзей - "Огарки свечей",
Для недругов - "Жареный сыр".

"Ростом парень не вышел - и ум не ахти -
(Благозвон сомневался порою) -
Но отважен зато! Чтоб на Снарка идти,
Только это и надо герою!"

Незаметным кивком вспышки злого огня
В мрачных взорах гиен он гасил:
И с медведем прошелся средь белого дня
Просто так, "для поднятия сил".

Был он Булочник; но, лишь покинули порт,
Благозвону (тот слушал с тоскою)
Объяснил, что печет только свадебный торт -
Из чего приготовишь такое?

Крайний в списке имен, скажем, не был умен,
Но тупица и тот не без мысли:
Не беда, что одна - ведь о Снарке она...
Был в команду тотчас же зачислен.

Подвизался на бойне: но вскрылось, что он
(А поход продолжался неделю)
Лишь бобров забивал: онемел Благозвон,
Так его эти факты задели.

Но потом заявил, пересилив свой страх,
Что Бобер здесь один, да и тот
Не простой, а ручной; и на первых порах
Будет грустно, коль оный помрет.

Ненароком Бобер услыхал разговор
И не смог удержаться от слез:
Показалось Бобру, что совсем не к добру
Заостренный вот эдак вопрос.

"Пусть отдельный корабль ваша Бойня берет
И на нем бороздит океаны!"
Но сказал Благозвон, что такой поворот
Подорвет утвержденные планы.

Ведь водить корабли вдалеке от земли -
Это дело немыслимо сложное:
Крайне трудно оно, если судно одно:
Если два - то совсем невозможное!

Выход только такой: или с рук доставать
Где-то должен кольчугу Бобер -
Дал Барышник совет; или жизнь страховать
В одной из известных контор.

Так Банкир подсказал, предложив напрокат
Две страховки - отличную пару:
Против града одна (если выпадет град),
А вторая - на случай пожара!

Страшный день миновал: но и позже Бобер,
Поступь Бойни едва уловив,
В тот же миг отворачивал в сторону взор
И бывал беспричинно пуглив.
Приступ Второй
Речь Благозвона



Экипаж обожал вожака своего:
Как он прост! Как велик и высок!
Чтоб понять, как он мудр, надо было всего
Лишь в лицо ему глянуть разок!

Карту кормчий добыл: было море на ней
Без намека на землю и мели;
Как всегда, угодил он команде своей:
В карте все разобраться сумели!

"Пусть малюет Меркатор Полюса и Экватор -
Что нам толку от Тропиков всяких?" -
Благозвон прокричал - экипаж отвечал:
"Это только условные знаки!

Не понять, где залив, где пролив или риф,
Если смотришь на карту простую;
Капитан молодец - он достал наконец
Высший сорт - абсолютно пустую!"

Это было прекрасно; но потом стало ясно:
Тот, кого полагалось любить,
Бросил вызов пучине по одной лишь причине -
Чтобы в колокол громче звонить!

Был он вдумчив и смел; но указом умел
Экипаж озадачивать свой:
Крикнет: "Право руля, лево курс корабля!" -
Как вести себя мог рулевой?

Был нередко с рулем перепутан бушприт.
Благозвон толковал: не беда;
Так бывает, когда, как народ говорит,
В южном море "снаркуют" суда.

Все же править пришлось в основном на авось,
Но - с надеждою глядя вперед.
Хоть стихия жестока - если ветер с востока,
Вряд ли флот не на запад плывет!

Завершился вояж; все выносят на пляж
Саквояжи и прочие вещи;
Но не радует глаз живописный пейзаж -
Мешанина уступов и трещин.

Благозвон ощутил: дух ловцов невысок,
И прочел на рифмованный лад
Пару шуток, что к черному дню приберег, -
Дружным стоном ответил отряд.

Либеральной рукою напитки разлив,
На песок указал он прилечь;
И нельзя не признать - был до боли красив,
Начиная великую речь.

- Люди, Римляне, Братья - услышьте меня!
(Все взбодрились от теплого слова:
Загремело "ура" и стаканы, звеня,
Поднялись и наполнились снова.) -

Плыли мы много месяцев, много недель
(По четыре примерно на месяц),
Но пока что, клянусь, не достигнута цель -
Не сумели мы Снарка заметить!

Плыли много недель, плыли множество дней
(Приближенно - по семь за неделю),
Но клянусь - до сих пор (мне, поверьте, видней)
Углядеть мы его не сумели!

Я напомню сейчас по порядку все пять
Самых главных и верных примет,
По которым легко может каждый сказать,
Есть поблизости Снарк или нет.

Свойство первое - вкус; он не слишком хорош:
Хоть и тонок, зато ограничен;
Словно пара отличных, но тесных галош -
А в оттенках совсем необычен.

Во-вторых, он не скор в пониманье острот,
И вздыхает в отчаянье хмуром,
Если кто-то рискнет рассказать анекдот
Или, скажем, блеснет каламбуром.

Признак третий: привычка так поздно вставать
(Это просто привычка, не лень),
Что садится он завтракать вечером, в пять,
А обедать - на завтрашний день.

И такая примета - для купанья кареты:
Он их всюду таскает, и даже
Почему-то считает, что эти предметы
Украшают любые пейзажи.

Признак пятый - зазнайство и вера в успех.
Подчеркну: надлежит отличать
Тех из них, кто пернат и клюется, - от тех
Кто усат и умеет рычать.

Снарки, в общем, безвредны; но предостеречь,
Вас я должен (пусть шанс этот мал):
Среди них есть Буджумы... - но прервана речь,
Ибо в обморок Булочник пал.
Приступ Третий
Рассказ Булочника



Поднесли ему пышек, пломбира брикет,
Горчицу и ранний салат...
Поднесли ему джем и толковый совет -
И дюжину лучших шарад.

Наконец удалось ему сесть и начать
Свой донельзя печальный рассказ;
Закричал Благозвон: - Обормоты! Молчать! -
И свой колокол звучно потряс.

Абсолютная тишь! не шепнешь, не взвопишь,
И не крикнешь "ура", например;
Тот, кого звали "Эй!", драму жизни своей
Излагал на старинный манер.

- Я рожден в благородном, но честном роду...
- Опустить! - Благозвон заорал. -
Ночь нагрянет вот-вот, снова Снарк ускользнет -
Нам грозит неизбежный провал!

Мне мой дядя (в честь коего назван я был)
Дал совет в расставания час...
- Опустить м его! - Благозвон отрубил
И свой колокол грозно потряс.

- Дал совет он такой, - продолжал наш герой, -
"Если Снарка найдешь, не зевай:
Изловил - и назад, с ним попробуй салат,
И огонь из него выбивай.

Ищите в наперстках - и здравых умах,
Гоняйтесь с надеждой и вилкой;
Грозите пакетами ценных бумаг,
И мылом маня, и ухмылкой...

(- Это верный подход, - Благозвон произнес,
Торопливо вмешавшись опять, -
Это правильный путь, если хочешь всерьез
Настоящего Снарка поймать!)

Но, мой светлый, беда, если встретишь хоть раз
Вместо Снарка - Буджума! Тогда
Ты внезапно и плавно исчезнешь из глаз
И для нас пропадешь навсегда!"

Это то, это то, что грохочет в ушах,
На какой бы я ни был земле, -
Это то, отчего холодеет душа,
Как кастрюля с холодным желе;

Это то, это... м-м-м... - Прекратите мычать!
Сколько можно болтать, идиот?! -
Но раздался ответ: - Я не в силах молчать -
Это то, что мне душу гнетет!

Ей давно уж невмочь - я ведь каждую ночь
Бьюсь со Снарком опять и опять,
Много суток подряд я жую с ним салат
И пытаюсь огонь выбивать;

Но лишь только увижу Буджума, тотчас,
А вернее - минуту сию,
Я внезапно и плавно исчезну из глаз -
Вот что душу снедает мою!
Приступ Четвертый
Охота



Благозвон огрубчился и высморкал нос:
- Но куда же вы раньше глядели?
Неуместно сегодня так ставить вопрос,
Когда мы, наконец-то, у цели!

Не тревожьтесь; не раз мы восплачем о вас,
Если вас с наших глаз унесет;
Но тогда, на причале, почему вы молчали,
Собираясь в нелегкий поход?

Неуместно сегодня так ставить вопрос -
Говорил я уже, и не раз.
Тот, кого звали "Ах!", отвечает, в слезах,
- Я сказал это в первый же час!

Я сказал вам по-русски про дядин совет,
По-японски, армянски, марийски;
Но забыл (сознаю - мне прощения нет),
Что вы знаете только английский!

- Очень жаль, - Изменился в лице Благозвон
(С каждым словом оно удлинялось) -
Но изложены факты - болтать не резон,
Ни минуты на спор не осталось!

Эту славную речь, - стал вожак объяснять, -
Я продолжу потом как-нибудь.
Снарки водятся здесь, повторяю опять!
Мы должны попытаться рискнуть!

Искать их в наперстках - и здравых умах;
Гоняться с надеждой и вилкой,
Грозиться пакетами ценных бумаг,
И мылом манить, и ухмылкой!

Снарк - особая дичь; не поймаешь его,
Как обычного зверя. друзья.
Сделать все... все, что можно... и больше того -
Мы должны сделать все, что нельзя!

Ибо Англия ждет - продолжать не могу:
Жуткий смысл вложен в громкую фразу.
Соберем лучше все, что предъявим врагу
В поединке немедля и сразу!

Башмаки и Барышник схватили брусок
И лопату, сменяясь, точили;
Добрый Булочник ус подкрутил, и мешок
Из пальто своих вытряхнул пыли.

А Банкир все добро обратил в серебро
И его обменял на банкноты;
Выплетал лишь Бобер свой коронный узор,
Уклоняясь от славной работы.

И Барристер не смог в установленный срок
Показать, что он где-то не прав,
Даже сделав обзор по делам, где узор
Был сплетен с нарушением прав.

Тут пошивщик Беретов с поспешностью внес
Предложенья по методам кроя;
Бильярдист в это время намеливал нос
Деловито дрожащей рукою.

Бойня вдруг появился изящно одет,
В белоснежных перчатках и рюшах;
Волновался он так, словно шел на банкет
(Благозвон обозвал это "чушью").

Бойня ныл: - Объясните вы Снарку, я свой -
Мы на бойне добры от природы. -
Благозвон, поразмыслив, кивнул головой:
- Все зависит, увы, от погоды.

А Бобер, прыжествуя, забегал кругом
(На душе стало как-то спокойней);
Даже Булочник, стойкий, но слабый умом,
Подмигнул, наблюдая за Бойней.

- Будь мужчиною! - в гневе увидел главарь,
Что у Бойни лицо побледнело. -
Если встретим Джубджуба, крылатую тварь,
Пригодятся все силы для дела!
Приступ Пятый
Урок Бобру



Искали в наперстках - и здравых умах;
Гонялись с надеждой и вилкой;
Грозили пакетами ценных бумаг;
И мылом маня, и ухмылкой.

А Бойня нашел обособленный путь,
Ведущий к задуманной цели;
В пустынных горах наводящее жуть
Безлюдное вилось ущелье.

Бобер независимо выбрал его
И поступью двинулся твердой,
Ни словом, ни вздохом не выдав того,
Что явно показывал мордой.

Каждый думал, что думою занят одной:
О том, кого нужно найти;
Ни один не хотел замечать, что другой
Идет по тому же пути.

Ущелье все уже, и солнце спешит
Спуститься все ниже и ниже;
Гонимые страхом (не зовом души),
Друг с другом сходились все ближе.

Вдруг чудовищный скрежет под тучи взлетел,
Знак опасности близкой и верной;
Даже хвост у Бобра побледнел и вспотел,
Бойне сделалось попросту скверно.

Святое, ушедшее в зыбкую тьму,
Он детство представил в тоске;
Звук с неба так явно напомнил ему
Скрип мела по классной доске!

- Это голос Джубджуба! - он выкрикнул вдруг
(Тот, кого звали "тупицей"). -
Умоляю, считай! Но, пожалуйста, друг,
Постарайся со счета не сбиться!

Это крики Джубджуба! На все времена
Нас ученьем вожак одарил.
Это песня Джубджуба! Догадка верна,
Если трижды ее повторил!

Бобер, напрягая свой мозг небольшой,
Считал с напряженьем во взоре,
Но горестно всхлипнул и дрогнул душой
При третьем, последнем, повторе.

Осознал он, что где-то допущен просчет;
Вычислений оборвана нить.
И единственный способ закончить расчет -
Это заново числа сложить!

- К Двум прибавить Один... Я таблицу забыл, -
И Бобер захлебнулся от плача,
Вспоминая, как с детства решать не любил
На уроках такие задачи.

- Это можно, - в ответ человек проронил. -
Это нужно, меня не обманешь.
Это будет! Бумагу, перо и чернил -
Самых лучших, какие достанешь!

Вынул перья Бобер, и чернильный прибор,
И пенал, и тетрадь из портфеля.
Ядовитые твари из сумрачных нор
Кровожадно на Бойню глядели.

Но, решая пример, тот не видел химер;
Вместо этого в каждой руке
Он сжимал по перу и свой вывод Бобру
Пояснял на простом языке.

- Вот искомое - Три, - говорил он. - Смотри:
Мы Три умножаем на Двадцать;
Перемножим опять, - преположим, на Пять,
И вычтем Сто Пять плюс Двенадцать.

Дальше просто совсем; доавбляем Сто Семь
И Десять; затем, разделив
Это в столбик на Сто, убеждаемся, что
Ответ абсолютно правдив.

Мой метод так ясен, что я бы о нем
Рассказал, если было бы время
И мозги у тебя; но уж лучше пойдем
Мы вперед по затронутой теме!

Разобраться пора в том, что только вчера
Было пищей для злых языков;
И сегодня урок прочитаю я впрок
Про запретные тайны веков.

Излагал свои взгляды он негромко, как надо
(Но забыв об известных законах,
Ибо каждое слово потрясало основы
Всех наук и воззрений ученых):

- По натуре Джубджуб - бесшабашная тварь,
Порождение буйной природы;
Если речь об одежде - он явный дикарь,
Обогнавший столетия моды.

Но он помнит друзей - тех, которые есть,
К подношеньям относится косо,
И на съезд филантропов мечтает пролезть,
Собирать добровольные взносы.

Все согласны: вкусней он любых балыков,
Где же лучше хранится - загадка:
То ли в кубках из цельных слоновьих клыков,
То ли в красного дерева кадках.

Кипятите в опилках; солите в клею;
Саранчой и тесьмой укрепите;
Но и главную цель не забудьте свою -
Симметричность ему сохраните!

Завершился урок; хоть с готовностью мог
Бойня наш говорить до утра,
Только начал рыдать, не сумев передать,
Как он ценит и любит Бобра.

А на морде того было столько всего,
Что без слез стал понятен ответ:
То, что нынче постиг, он не мог бы из книг
Почерпнуть и за семьдесят лет.

Шли за ручку назад; Благозвон, гворят,
С потрясеньем в ликующем взоре
Закричал: "Как я рад! Это стоит утрат,
Понесенных в бушующем море!"

Так сдружиться, как с Бойней сдружился Бобер
Невозможно - никто так не дружит;
Друг без друга того и другого с тех пор
Не увидишь ни летом, ни в стужу.

А при ссорах (которые, каждый поймет,
Неизбежны, пускай скоротечны)
Эхо песни Джубджуба в их душах встает,
Цементируя дружбу навечно!
Приступ Шестой
Сон Барристера



Искали в наперстках - и здравых умах;
Гонялись с надеждой и вилкой;
Грозили пакетами ценных бумаг;
И мылом маня, и ухмылкой.

И отважный Барристер, уснув со стыда,
Что бобра не сумел устыдить,
Увидал полутемную залу суда
С тем, кого так мечтал победить.

В парике и при мантии, в туфли обут,
Сквозь монокль на присяжных взирая,
Снарк свинью защищает: рассматривал суд
Дезертирство свиньи из сарая.

Подтвержадют Свидетели: найденный хлев
Пребывает и впрямь в запустенье.
И законы толкует Судья нараспев
В оскверненном Свиньей Уложенье.

Но не сказана вслух обвинения суть;
Три часа заседание длилось,
А Присяжным никто не успел намекнуть,
Чем конкретно Свинья провинилась.

Утвердился особый у каждого взгляд,
На искомый состав преступленья;
И поэтому все возмущенно галдят,
Заглушая противные мненья.

"Я..." - Судья говорит; Снарк ответствует: "Стыд!
Вы кругом абсолютно не правы!
Я счмтаю, друзья, обойтись тут нельзя
Нам без манориального права.

Исключается сговор. Хоть умысел есть -
на Измену не вытянет дело.
Что ж касается долга... Свинья, Ваша Честь,
Видит бог, таковых не имела!

Остается одна, небольшая вина -
Дезертирство из отчего дома.
Груз тяжелых Улик, безусловно, велик,
Но и Алиби тоже весомо!

Жизнь моей подзащитной зависит от вас!" -
Он вернулся на место в тревоге,
И Судью попросил. чтобы прямо сейчас
Тот подвел поскорее итоги.

Но Судья с арифметикой был не в ладу;
Так, что Снарк, напрягая все силы,
Подытожил все сам и представил суду
Много больше, чем сказано было!

И с вердиктом не менее сложный вопрос -
У Присяжных с грамматикой туго;
И поэтому Снарку немедля пришлось
Оказать им и эту услугу.

Вынес он и вердикт, хоть и сильно устал
От забот неотложных и важных;
Он воскликнул "ВИНОВНА!" - народ застонал,
И упал кое-кто из Присяжных.

С приговором он тоже согласен помочь,
Чтоб пресечь всевозможные толки.
Тишина - хоть убей, как в глубокую ночь,
В коей слышно паденье иголки.

Приговор лаконичен; пожизненный срок,
Ну и штраф по отбытии срока.
Загремело "ура", хоть Судья и изрек,
Что немного не понял намека.

Но смотритель тюрьмы охладил их умы,
Зарыдав, он поведал суду,
Что во время спанья околела свинья
То ли в том, то ли в этом году.

От конфуза Судья убежал в коридор,
И тогда, чтобы честь уберечь,
Снарк устало поднялся, и руку простер,
И промолвил защитную речь.

Это видел Барристер, и чувствовал он:
Голос Снарка все звонче, и вот -
Он проснулся; а рядом стоит Благозвон
И в свой колокол яростно бьет.
Приступ Седьмой
Судьба Банкира



Искали в наперстках - и здравых умах;
Гонялись с надеждой и вилкой;
Грозили пакетами ценных бумаг;
И мылом маня, и ухмылкой.

И Банкир, ощутивший отвагу в груди,
Восхитившую славный отряд,
Сделал мощный рывок и исчез впереди,
Лихорадкой охоты объят.

Но пока он в уме и наперстках искал,
С неба плавно слетел Бандерхват,
И Банкира схватил, и Банкир закричал,
Ибо знал: нет дороги назад.

Дал Банкир отступного - он чек предложил,
Чек на целых семнадцать гиней;
Бандерхват этот чек в тот же миг проглотил,
И вцепился в Банкира сильней.

Без стонов и пауз - повергнутый в хаос
Укусами грызжущих уст -
Он кричал и мычал, он ворчал и рычал -
И рухнул, как срубленный куст.

Улетел Бандерхват... Выбиваясь из сил,
Все сбежались на стонущий глас.
И вскричал Благозвон: - Я же вам говорил! -
И свой колокол важно потряс.

Почернело лицо: кто в Банкире сумел
Опознать бы высокого чина!
Так велик был испуг, что жилет побелел -
Уникальная, право, картина!

Но - к смятению всех, кто был там в этот час, -
Встал Банкир (был костюм его строг),
Попытавшись посредством невнятных гримас
Передать, что словами не смог!

А потом сел на стул - жалок стал и сутул, -
И несвязно слова зазвучали.
Стало ясно по фразам, что утратил он разум,
Только кости тоскливо стучали.

- Пусть сидит он и впредь - скоро станет темнеть! -
Благозвон вдруг воскликнул со страхом. -
Хоть и близок закат - но далек результат,
Лишний час - и все кончится крахом!
Приступ Восьмой
Исчезновение



Искали в наперстках - и здравых умах;
Гонялись с надеждой и вилкой;
Грозили пакетами ценных бумаг;
И мылом маня, и ухмылкой.

Но напрасна погоня в просторе пустом,
Впереди непроглядная тень;
И Бобер от земли оттолкнулся хвостом,
Чтоб достать ускользающий день.

Благозвон закричал: - Что кричит Какбишьвас?
Он кричит, он на кручу взошел.
Он рукою взмахнул, он главою потряс -
Вне сомнения, Снарка нашел!

Все смотрели, и Бойня воскликнул: - Постой!
Он и был лоботрясом поныне! -
Это Булочник - их безымянный герой -
Одиноко стоял на вершине.

Был он прям и велик - но всего только миг;
А к исходу второго мгновенья,
Словно спазмом пронзен, смело бросился он,
В бездну мрака, объятую тенью.

- Это Снарк! - слабый голос в их души проник.
(Слишком тих, чтоб звучать наяву.)
Загремело "ура", поздравления, крик;
И зловещее: - Нет, это Бу-у-у...

И - молчанье. Но вдруг еле слышимый звук
Напряженного слуха достиг.
Он звучал, будто "...джум!" - этот тающий шум -
Просто ветер. что сразу затих.

Было тщетно искать в наступающей мгле,
Затопившей пустыню кругом,
След того, что они - на священной земле,
Где их Булочник бился с врагом.

С полусловом в устах и на полукивке,
Не склонив до конца головы,
Он внезапно и плавно исчез вдалеке -
Ибо Снарк был Буджумом, увы.
Примечания




Изображая сцену высадки, первый иллюстратор поэмы Генри Холидей поместил в толпу охотников две женские фигуры. По мнению ряда комментаторов, это Любовь, с которой их выгружает предводитель, и Надежда, с которой они охотятся на Снарка.

Благозвон формулирует знаменитое "тройное правило". на которое ссылается, в частности, Норберт Винер: "Вряд ли можно думать, что передача важного сообщения может быть поручена одному нейронному механизму. Как и вычислительная машина, мозг, вероятно, действует одному из вариантов знаменитого принципа, который изложил Льюис Кэрролл". "Тройным правилом" неоднократно пользуются герои поэмы.

"Башмаки" - так в Англии называли чистильщиков обуви в отелях; постояльцы выставляют ее в коридор, а наутро она оказывается начищенной, причем исполнителя этой операции, как и кэрролловского персонажа, за работой никто не видит. "Барристер" - высшее звание адвоката.

Число сундуков, скорее всего. символизирует возраст самого Кэрролла в момент написания поэмы. Есть основания полагать. что он частично отождествлял себя с Булочником.

Происхождение этих прозвищ до конца не выяснено, однако несомненна их связь с высокими температурами, с которыми постоянно имеет дело Булочник по долгу службы. С ними же связана его привычка трясти головой и время от времени пускать слезу.

Мартин Гарднер считает, что имеется в виду просто одна из страховых контор, пользующихся всеобщей известностью.

Благозвон ошибается: на картах, выполненных в меркаторовской (прямоугольной) проекции, полюса, разумеется, отсутствуют.

Все иллюстраторы поэмы (примером тому наш Роберт Авотин) неизменно изображают руководителя экспедиции с большим колоколом в руке.

Ответ на данный вопрос затруднителен, прежде всего, из-за его неправильной постановки: рулевой должен вести не себя, а вверенное ему судно.

Ссылка на прославленный монолог Марка Антония над телом Цезаря в трагедии Шекспира "Юлий Цезарь".

Время традиционного английского чая.

Употреблявшиеся в старину купальни на колесах. Затаскивались лошадьми по мелководью далеко в море.

Когда Холидей прислал Кэрроллу на одобрение рисунок "изобретенного" им Снарка, Кэрролл написал, что это чудовище восхитительно, но не может быть допущено на страницы книги, ибо Снарк непредставим! "Непредставимость" Снарка иллюстрируется и двузначностью рекомендации дяди Булочника: непонятно, нужно ли кормить Снарка салатом или использовать его самого для приготовления оного.

Начало знаменитой фразы адмирала Нельсона: "Англия ждет, что каждый исполнит свой долг", - сказанной перед началом Трафальгарской битвы, в которой он был смертельно ранен.

"Манор" - феодальная община в средневековой Англии.

Судя по иллюстрации Г.Холидея, имеются в виду обыкновенные игральные кости."(с)

"Задача поражения бронированных кораблей для разработчиков ПКР не новая. Еще в советское время для них создавались БЧ, способные поражать линкоры. Конечно, такие боевые части ставились только на ракеты оперативного назначения, так как уничтожение таких крупных целей именно их задача.
На самом деле с некоторых кораблей броня не исчезала и в ракетную эпоху. Речь идет об американских авианосцах. К примеру, бортовое бронирование авианосцев типа «Мидуэй» достигало 200 мм. Авианосцы типа «Форрестол» имели 76-мм бортовую броню и пакет продольных противоосколочных переборок. Схемы бронирования современных авианосцев засекречены, но очевидно броня не стала тоньше. Неудивительно, что конструкторы «больших» ПКР должны были проектировать ракеты, способные поражать бронированные цели. И тут простым кинетически способом пробития отделаться невозможно – 200 мм брони очень сложно пробить даже скоростным ПКР со скоростью полета около 2 М.
Собственно никто и не скрывает, что один из типов БЧ оперативных ПКР был «кумулятивно-фугасным». Характеристики не афишируются, но известна способность ПКР «Базальт» пробивать до 400 мм стальной брони.
Задумаемся над цифрой – почему именно 400 мм, а не 200 или 600? Даже если держать в уме те толщины броневой защиты, которые могли встретить советские ПКР при атаке авианосцев – цифра 400 мм кажется невероятной и избыточной. На самом деле ответ лежит на поверхности. Вернее не лежит, а режет форштевнем океанскую волну и имеет конкретное название – линкор «Айова». Бронирование этого замечательного корабля поразительным образом чуть-чуть тоньше магической цифры 400 мм.
Все встанет на свои места, если вспомнить, что начало работ над ПКР «Базальт» уходит в далекий 1963 год. В составе ВМС США все еще оставались добротные бронированные линкоры и крейсера времен ВМВ. На 1963 год ВМС США имели 4 линкора, 12 тяжелых и 14 легких крейсеров (4 ЛК «Айова», 12 ТК «Балтимор», 12 ЛК «Кливленд», 2 ЛК «Атланта»). Большинство числились в резерве, но на то и резерв, чтобы в случае мировой войны призвать в строй резервные корабли. И флот США не единственный оператор броненосцев. В том же 1963 году в ВМФ СССР оставалось 16 бронированных артиллерийских крейсеров! Были они и во флотах других стран. К 1975 году (год принятия «Базальта» на вооружение) численность бронированных кораблей флота США сократилась до 4 линкоров, 4 тяжелых и 4 легких крейсеров. Причем линкоры оставались важной фигурой вплоть до списания в начале 90-х. Поэтому не стоит ставить под сомнение способность БЧ «Базальта», «Гранита» и других советских «больших» ПКР без труда проникнуть через броню в 400 мм, и оказать серьезное заброневое действие.
Советский союз не мог игнорировать существование «Айовы», ведь если считать, что ПКР ОН не в состоянии уничтожить этот линкор – то, получается, что данный корабль просто непобедим. Почему же тогда американцы не поставили строительство уникальных линкоров на поток? Такая притянутая за уши логика вынуждает перевернуть мир вверх ногами – конструкторы советских ПКР выглядят врунами, советские адмиралы беспечными чудаками, а стратеги страны, победившей в холодной войне – глупцами..." - https://army-news.ru/2016/03/korabelnaya-br...oblemy-chast-3/