Новости и события в культурной жизни.

Центру современного искусства «Цикорий» в городе Железногорск Курской области, можно сказать, повезло: деятельность группы энтузиастов (Александра Дорофеева, Эдуард Душный, Николай Сальков и другие), проведших собственными силами за пять лет пару биеннале, кинофестиваль и кураторскую школу, заметили. В результате при поддержке московского музея «Гараж» и фонда Алишера Усманова «Искусство, наука и спорт» в мае у «Цикория» открылось свое пространство: выставочный зал, библиотека, магазин, кафе на 200 м реконструированной старой пекарни. Забавно, что сами «цикоряне» сравнивают себя с фермерами. «Мы создаем фермерский выставочный продукт, без ГМО и консервантов», — сказано на сайте центра. Аналогия почти идеальная, с одним «но»: подавляющее большинство таких арт-инициатив не имеет никакой коммерческой или бизнес-составляющей и часто существует на птичьих правах, что делает их весьма уязвимыми.

Недавний пример из Томска, попавший в новости: местные власти решили прикрыть существующую с 2018 года «арс котельную». Веселый уличный перформанс «Великий поход», проведенный 1 мая, был расценен как несанкционированный митинг, 20 участников костюмированного шествия задержала полиция. Потом отпустила. Но полуруинированное здание заброшенной котельной в центре города, которое художники и музыканты «сквотировали» и привели в порядок, так что там стало возможно устраивать выставки, концерты и прочие тусовки, было объявлено аварийным и вход в него заварен (оно и правда аварийное, но дыра в крыше до какого-то момента никому не мешала). «Тот факт, что в Томске, который власти и жители часто называют „культурным и студенческим“ городом, одна за другой закрываются независимые и государственные ориентированные на молодую аудиторию культурные площадки (например, Сибирский филиал ГЦСИ, SPLENDOR GALLERY, культурное пространство Flat и галерея Locus, салон „Подвал“), мы считаем провалом локальной культурной политики и все это время работали над исправлением ситуации. Мы готовы продолжать работу, — заявляют в открытом письме члены сообщества «арс котельная» и просят городскую администрацию выделить им любое место: — Мы уверены, что городу необходимы разнообразные (или хотя бы какие-нибудь) культурные пространства».

И «Цикорий», и «арс котельная» попали в книгу «Открытые системы. Опыты художественной самоорганизации в России. 2000–2020», выпущенную музеем «Гараж». Это исследование открывает редко всплывающую на публичную поверхность атлантиду если не подпольной, то альтернативной российской художественной жизни и демонстрирует невероятную креативность творческой молодежи, которая компенсирует нулевое финансирование сплоченностью и изобретательностью. Достаточно сказать, что галерею можно устроить не только в квартире или гараже, но и в туалете, в шкафу, в ящике и даже в мягкой игрушке (галерея «Скот» из Нижнего Тагила), а биеннале провести на льду зимней Волги (Ледовая биеннале в Самаре). Вот некоторые цифры из этого исследования. Среднее количество участников таких самоорганизаций — от 10 до 25 человек, среднее время существования — 2–3 года. Однако есть и долгожители, и поистине массовые истории, как знаменитая «Монстрация» — абсурдистское уличное шествие, возникшее в 2004 году в Новосибирске и сейчас проходящее в десятках городов и насчитывающее до 4 тыс. участников. Большинство из независимых инициатив за эти 20 лет были сосредоточены в Москве (39%) и Санкт-Петербурге (10%) (это понятно: сюда стекаются таланты из регионов), далее следуют Архангельск, Владивосток и Казань. В числе самых заметных самоорганизаций — центр «Типография» в Краснодаре, основанный группировкой ЗИП при поддержке меценатов, и закрывшийся в 2019 году Воронежский центр современного искусства, породивший целую плеяду звезд — от Арсения Жиляева до Ивана Горшкова.

Все эти «открытые системы» противостоят официозу, бюрократии и регламентам «сверху», однако именно поэтому особенно нуждаются в поддержке своей независимости. Во многих странах существуют государственные гранты для таких самоорганизаций. В России же пока подобной системы нет. Возможно, что исследование, показывающее всероссийский масштаб этого явления, станет шагом к ее созданию.

Для реализации проекта ГМИИ обратился в отдел монументальной живописи Государственного научно-исследовательского института реставрации (ГосНИИР) к художнику-реставратору Галине Вересоцкой, которая обладает большим опытом работы с археологической живописью. В мае 2017 года проект стартовал, в мае 2021-го прошел очередной отчетный этап, а полностью все должно завершиться к 2023 году.

Как поясняет Галина Вересоцкая на сайте проекта, кусочки древней живописи извлечены из «археологических завалов» из грунта, штукатурки и остатков стен. Во время экспедиции фрагменты с изображениями заливали гипсом и вынимали в получившихся рамах вместе с культурным слоем толщиной в несколько сантиметров. Во многих случаях сохраненной оказалась не лицевая сторона росписи, а ее отпечаток на нижележащих слоях. Стены с росписью были сырцовыми с наполнением органикой — соломой, которая за тысячелетия разложилась, из-за чего штукатурка стала чрезвычайно хрупкой, а пигменты лишились связующего и обратились чуть ли не в пыль. Чтобы сохранить их, археологи прямо на месте пропитывали фрагменты клеем. За минувшие полвека он потемнел и стал отслаиваться. Словом, проблем у реставраторов хватало.

В ходе работы Галина Вересоцкая освободила фрагменты от гипсовых рам — и обнаружила в толще спрессованной штукатурки еще один живописный слой. На сегодня открыто 9 новых участков живописи на 15 фрагментах росписи из Эребуни, причем многие сохранились лицевой стороной, что принципиально важно. Сейчас реставратор работает над еще пятью фрагментами, один из них достаточно крупный, и в нижних слоях его также могут найтись новые участки росписей.

Микропробы штукатурки, грунта и пигментов позволили понять технологию изготовления этих фресок. Проведен анализ пигментов, в результате чего обнаружен, в частности, «египетский синий» — самый древний из известных человеку синтетических красителей.

«Для историков искусства новые открытые фрагменты также важны, поскольку они обогащают уже известный изобразительный ряд урартских росписей Эребуни новыми образами», — рассказывает Рамиль Вергазов, хранитель урартской коллекции Пушкинского музея. Дело в том, что найденные росписи — это как традиционные урартские культовые композиции (многоярусные панно с изображением культовых животных, жрецов у священных деревьев, отдельных божеств), так и уникальные светские сцены (охота на колеснице, пасторальные мотивы в пейзаже, найденные, например, в большом зале дворца Аргишти I).

«Уникальность светских сцен состоит в том, что подобные композиции больше не встречаются в монументальном искусстве Урарту и они в целом не характерны для этой официальной художественной культуры, которая основана на каноне и специально отобранных группах сюжетов и иконографий. В этих светских сценах появляется пейзаж, фигуры более свободно изображены, вводятся пасторальные мотивы. Отдельные фрагменты перекликаются с прикладным искусством Урарту. Эти росписи выбиваются из общего изобразительного ряда монументальной живописи в Алтын-Тепе, Аянисе и других центрах Урарту, поэтому у ученых возник вопрос об их атрибуции», — поясняет хранитель урартской коллекции.

В будущем, после реконструкции главного здания ГМИИ, под коллекцию древностей Кавказа планируется выделить целый зал, где представят 30–35 фрагментов настенной живописи Урарту. Они будут выставлены с учетом последних тенденций в экспонировании. «Мы решительно отказываемся от каких бы то ни было современных вмешательств-реконструкций в оригинальный красочный слой (прорисовки современной краской по авторскому красочному слою, увы, практиковались в реставрации 1960–1970-х годов), чтобы реставрационные работы не искажали изначальный облик памятника, — говорит Рамиль Вергазов. — В будущей экспозиции реконструкции живописных сцен — полноценные полихромные или контурные — будут выполнены на специальном прозрачном материале, к которому могут крепиться оригинальные отреставрированные фрагменты росписей Эребуни. Поскольку перед нами археологическая живопись во фрагментах, подобные реконструкции необходимы для лучшего восприятия обычным зрителем этих замечательных произведений древневосточного искусства».

В одном из самых роскошных его особняков — доме Курлиных, недавно открыт единственный в нашей стране музей модерна. В экспозиции можно видеть пейзаж художника-дилетанта, дружившего с хозяевами. Это Константин Головкин, экстравагантный богач, которому Самара обязана легендарным Домом со слонами. Спроектированная Головкиным его собственная вилла в стиле модерн на высоком волжском берегу еще до революции стала городской достопримечательностью, ее публиковали на открытках. И все, очевидно, из-за фигур двух бетонных слонов чуть ли не в натуральную величину, которыми архитектору-фантазеру вздумалось украсить свою дачу. Слоны отлично видны с реки, но вблизи сейчас представляют собой довольно жалкое зрелище: как будто их били палкой, бетон во многих местах утрачен. Да и вилла, многие годы находившаяся в ведомстве «Самараводоканала», прямо-таки просилась в другие руки (с 2020 года передана ­СамГТУ). Как-никак, такой выдающийся памятник, а сейчас и доступ туда ограничен, да и реставрацию было бы неплохо провести.
Еще одна важнейшая достопримечательность Самары — это широченная помпезная набережная протяженностью почти 5 км, с террасами, скверами и, что особенно приятно, с огромными пляжами. С 2016 года летом тут проводится «ВолгаФест» — фестиваль городских набережных с шоу воздушных змеев, едой, музыкой и вездесущим паблик-артом. Вид на Волгу открывается замечательный — тем более что на другом берегу нет никаких унылых новостроек, там природный заповедник. Недавно набережную, которую начали строить еще в середине 1950-х, аккуратно реконструировали, и на цоколе фонарей теперь можно прочитать: «Вашингтон. 1955». Так, оказывается, называлась модель фонарей, которую мы хорошо знаем по советским паркам культуры и отдыха, новые светильники являются точными репликами оригинальных.

На набережной в 2015 году установили памятник картине Ильи Репина «Бурлаки на Волге» — бронзовые понурые фигурки в раме, наподобие памятника рембрандтовскому «Ночному дозору» в Амстердаме. Репин гостил в окрестностях Самары, в селе Ширяево, в творческой командировке, где сделал массу эскизов к картине. Вообще Самару не миновала эпидемия установки мелких монументов местным героям, причем выбраны они с большой изобретательностью. Так, на одном из перекрестков в старой части города притулился бронзовый бравый солдат Швейк (Ярослав Гашек застрял в Самаре в 1918 году). На торце соседнего дома сохранилась советская мозаика, а сам этот дом примечателен тем, что там была неформальная штаб-квартира Ширяевской биеннале современного искусства, которую 20 лет в том самом репинском селе проводили художники Неля и Роман Коржовы — «главная пара самарского искусства», как называет их местное издание.

Еще одна яркая вешка современного искусства — «Воробьиный бульвар» самарского художника Андрея Сяйлева. Объект паблик-арта, появившийся напротив здания исторического почтамта (модерн!) в прошлом году в рамках «Том Сойер феста», состоит из 150 старых почтовых ящиков, собранных художником по городу и расположенных по цветовой гамме, от синего и зеленого до благородно-ржавого. По замыслу автора, летом стену увьет плющ и ящики станут скворечниками для птиц.

Если есть желание познакомиться с местной творческой средой поближе, надо навестить новый креативный кластер «Дом 77» — там базируются разные студии и мастерские, и даже джазовый оркестр, а в теплое время во дворе организуют всякие модные увеселения.

Но, конечно, одной из главных точек притяжения для любителей искусства служит Самарский областной художественный музей, расположенный в солидном здании бывшего банка. На входе висит мемориальная табличка Анэтте Басс, легендарному директору музея, которая вместе с коллегами сумела сохранить в нелегкие времена выдающуюся коллекцию русского авангарда. Сто лет назад планировалось, что Самара станет форпостом нового революционного искусства и тут будет филиал Музея живописной культуры. Из столицы сюда были отправлены работы пророков нового искусства (Самуил Адливанкин, Казимир Малевич, Ольга Розанова и многие другие) и командированы сами творцы. Сейчас эту коллекцию можно видеть на выставке «Передовой отряд», организованной совместно с Третьяковской галереей. С открытием фабрики-кухни, филиала столичного музея, у Самары появятся новые возможности, чтобы стать одним из важнейших художественных центров страны.

В залах Западного крыла Новой Третьяковки на Крымском Валу соединилось прежде несоединимое и восстановилась, хотя бы на время, историческая справедливость. В разделе "Древняя Русь. Легенды и были" - два знаменитых эскиза Васнецова на тему Крещения Руси, созданных для Владимирского собора в Киеве. Картон с князем Владимиром в купели - из Третьяковки, с Владимиром, вздымающим крест, - из Нижегородского художественного музея. В зале, посвященном Смутному времени, три небольших полотна Михаила Скотти середины XIX века - из Третьяковской галереи, музеев Нижнего Новгорода и Сергиева Посада - на время выставки соединились в триптих.

"Герои Смутного времени", "От Петра Великого до Екатерины Великой", "Московское царство. Иоанн Грозный" - каждый зал выставки позволяет с той или иной точностью проникать в психологию времени, о котором идет рассказ, - и в психологию художника. И дать "картинку" времени и людей, когда-то живших.

Полотно Григория Угрюмова "Призвание Михаила Романова на царство": велеречивая, пафосная подача, герои полны воодушевления, все в духе эпохи. Картина Клавдия Лебедева "Василий Блаженный" - белый старик в белых одеждах, никакой убогости, достоинство и любовь, а вериги мы поначалу и не замечаем.

В конце XIX - начале XX века художники работали и как археологи, читали исторические труды, изучали костюмы и нравы.

Перов, работая над "Судом Пугачева", стремясь к точности, ездил искать типажи в Оренбург и на Урал. На картинах, безусловно, могли быть сочиненные сцены, образы, композиции (Гришка Отрепьев, конечно, не прыгал в окно, как на картине Мясоедова), но бытовые подробности тут точные. И потому для нас эти картины, как и представленные на выставке "Меньшиков в Березове" Сурикова, "Съезд князей в Уветичах" Иванова, "Кончина митрополита Филиппа" Неврева и другие шедевры русского искусства, которыми полна экспозиция, как окна в прошлое.

По два зала было предоставлено организаторами русской батальной картине - и эпохе Ивана Грозного. По словам кураторов, ни их желания, ни политическая конъюнктура тут ни при чем - таков был выбор художников и писателей прошлого.

В конце XIX века многих интересовала уникальная, располагающая к драматизму и резким поворотам сюжетов личность Грозного, - и вот перед нами словно сцена из "Князя Серебряного" А.К. Толстого, сверкающая золотом и характерами героев: престарелый царь Иоанн, разложивший перед английским послом Горсеем свои сокровища.

Батальная картина в свое время так просто взяла на себя функции исторической. Россия участвовала во многих войнах, и художники, чтоб избежать штампов исторической живописи, шли набираться мастерства в "батальные" классы: изображение боя позволяло не напрягать фантазию, а, при кропотливой подготовке, делать из картины документ. Пусть и на две стены: на огромном полотне Верещагина "Перед атакой" - сгорбившиеся, переглядывающиеся, крестящиеся русские солдаты, готовящиеся бежать под турецкими пулями к стенам Плевны. А напротив - такого же формата "После атаки": поляна у лазарета, усеянная выжившими в кровавых бинтах.

Хронология выставки заканчивается наступлением эпохи революций, а выставку завершает образ, писавшийся не для храма, - архангел Михаил, атакующий злобное воинство. Образ рубежа на сломе эпох.

За ним пошла новая жизнь и новая живопись.