Новости и события в культурной жизни.

Экологически продуманное сооружение, возведенное по проекту испанского архитектурного бюро Estudio Herreros (реализация проекта, по слухам, обошлась в 2,25 млрд норвежских крон, что составляет $260 млн), искусно вписано в береговую линию Осло — почти как фигура персонажа из знаменитого «Крика». Выставочные залы расположены на всех этажах башни, а на самом ее верху устроен панорамный ресторан. Это колоссальная сцена для выдающегося наследия Эдварда Мунка (1863–1944), который перед смертью завещал городу около 28 тыс. работ: картины, рисунки, скульптуры, гравюры и фотографии, а также архив и личные вещи.

С 1963 года коллекция хранилась в относительно небольшом здании в жилом районе Тойен. В 2004-м оттуда были украдены две ценнейшие картины — «Крик» (1910) и «Мадонна» (1894), что послужило активным стимулом к принятию решения о переезде. Пропажи позднее обнаружили, но, как говорит Хенриксен, «после ограбления возникло ощущение, что строительство нового здания музея откладывать больше нельзя». Меры безопасности тогда резко усилили, однако была и еще одна причина для ускорения новоселья: сами условия для хранения и демонстрации наследия Мунка оставались, по словам директора, «не на том уровне, которого заслуживает эта коллекция». Новый музей, возведенный рядом со знаменитым оперным театром, по экспозиционной площади впятеро превосходит старый.



Мэрия Осло в 2008 году объявила международный конкурс среди архитекторов, но что-то пошло не так. «Только два года спустя конкурс отменили, а затем, еще через два года, объявили снова», — вспоминает Хенриксен. Политики тоже вставляли палки в колеса, бесконечно споря по поводу стоимости строительства, выделенной площадки и дальнейшей судьбы старого музея. Дебаты продолжались до тех пор, пока в норвежском парламенте по всем вопросам не удалось собрать большинства голосов. В итоге здание в Тойене станет частью окрестного парка, после реконструкции его займут развлекательные заведения.

По словам Хенриксена, самым непростым эпизодом переезда стала транспортировка огромного полотна «Исследователи» (1911–1925), площадь которого составляет около 50 кв. м. «Его нужно было вытащить через крышу, перевезти через город на грузовиках, а затем на пароме с одного берега фьорда на другой, — рассказывает директор музея. — Потом мы поднимали холст к небольшому люку на шестом этаже. Грузчики свешивались с крыши. Если бы подул ветер, они бы пострадали». Полезным следствием переезда стали инвентаризация и почти полная оцифровка коллекции.



«Завещание Мунка представляет собой „всю его жизнь“», — говорит Йон-Уве Стейхёуг, руководитель отдела выставок и коллекций музея. MUNCH отделяет художника от его работ — таков кураторский принцип. Произведения расположены скорее тематически, чем по хронологии. Так, постоянная экспозиция включает разделы «Бесконечность», обзор основных тем и мотивов Мунка, и «Монументальность», куда внедрены огромные полотна «Исследователи» и «Солнце». А вот раздел «Тени» исследует саму жизнь художника и, в частности, его последние годы, проведенные в поместье Экелю в пригороде Осло.

Цифровые экспонаты и впервые представленные публике личные вещи Мунка — от мебели до художественных материалов и даже окурков — помогают воссоздать иммерсивный и виртуальный образ дома художника, который был снесен в 1960 году. По словам Стейхёуга, экспозиция «раскрывает Мунка как личность с новой стороны».

Масштаб здания в Бьорвике позволяет вписать коллекции в различные, возможно неожиданные, контексты. Первой выставкой, открывающей обновленный музей, стала «Одиночество души», где в заочный диалог с Мунком вступает Трейси Эмин. Премьера проекта состоялась в Королевской академии художеств в Лондоне, а сейчас он занимает два этажа в MUNCH. Бронзовая 9-метровая скульптура Эмин «Мать» будет установлена у входа в музея весной следующего года, когда начнется коллаборация с норвежской блэк-метал-группой Satyricon. Стейхёуг говорит, что стратегически кураторы «не стремятся в вечность» и, вероятно, со временем в музее будут происходить «органичные изменения».

MUNCH позиционирует себя как нечто большее, чем просто музей. Он претендует на то, чтобы стать центром притяжения не только для ценителей искусства, но и для проходящих мимо покупателей, и для отдыхающих на набережной. «Забудьте все, что вы знаете о музеях, у нас будет совершенно иначе», — говорит Хенриксен.

В новом музее предусмотрена возможность проведения и гастрольных выставок-блокбастеров. И хотя директору, по его словам, пока не поступали предложения мечты, он отмечает, что отголоски творчества Мунка ощутимы в произведениях некоторых тяжеловесов современного искусства вроде Джаспера Джонса или Ансельма Кифера. Что ж, будем следить за анонсами.

По словам первого заместителя директора Государственного музея-усадьбы «Архангельское» Амуланги Учуровой, Театр Гонзаги — уникальная достопримечательность, которая, с одной стороны, является ключевым объектом в планах развития музея, с другой же — требует постоянной работы по поддержанию памятника, поиску новых реставрационных решений. «Мы пересмотрели систему эксплуатации театра. Необходимо соблюдать температурно-влажностный режим, поэтому все мероприятия проводятся в театре в летнее время, а зимой мы стараемся поддерживать одинаковую температуру, поэтому он закрыт для посещения. Такое решение ограничивает возможности использования театра, зато позволяет сохранять аутен­тичные деревянные конструкции, несущие опоры сценического пространства, саму сцену, которые сейчас находятся в прекрасном состоянии», — объясняет Учурова.

Впереди еще одна сложная задача — восстановление театральной машинерии, некоторых элементов сценического пространства, опорных несущих конструкций, в том числе в подполье. На сегодня не существует технологий, которые помогли бы восстановить механизм, предназначенный для смены декораций — иллюзорных архитектурно-пространственных картин, иногда двигавшихся под музыку, но без участия актеров. Руководствуясь принципом «не навреди», музей предпринимает попытки создать технологию для проведения такой реставрации. Кроме того, разрабатывается проект оцифровки и консервации декоративных панно и кулис с последующей перспективой реставрации этих исторических полотен.
Что касается планов, то Учурова говорит о возможности появления в Архангельском театрального кластера. Однако и тут есть свои сложности: здание театра расположено на землях лесного фонда, а потому никакого приспособления и развития этого объекта пока быть не может. Если удастся изменить статус на «земли историко-культурного назначения», над чем руководство музея работает уже второй год, то станет возможным возведение рядом депозитария, где при соблюдении температурно-влажностного режима будут демонстрироваться полотна Пьетро Гонзаги после их консервации и реставрации. Планируется также привести в порядок стоящий поблизости Каретный сарай — здание 1930 года, построенное по проекту архитектора Ивана Жолтовского, которое могло бы служить универсальным пространством для показа современных спектаклей. При этом сам Театр Гонзаги будет максимально сохраняться в первозданном виде — уже не как площадка для представлений, а как объект музейного показа .