22 июня, факты

Семьдесят лет назад, по наиболее распространённой версии, нападением Германии на Польшу началась Вторая мировая война. Однако эта дата – 1 сентября 1939 года – довольно условна. Историки, положившие принять её за исходную, руководствовались весьма спорными соображениями.

1. Когда и где на самом деле началась Вторая мировая?

Первое соображение таких историков – то, что только в этот день впервые после завершения Первой мировой войны возобновились военные действия в Европе. Второе – что вообще удобно считать продолжительность Второй мировой войны практически ровно в шесть лет, если за её окончание принимать капитуляцию Японии 2 сентября 1945 года.

Однако, почему отсчёт Второй мировой войны начинать с военных действий именно в Европе? Здесь мы опять видим предвзятый европоцентризм, которым, к сожалению, сильно страдает наша историческая наука. Тем более, что событие, всеми признаваемое концом Второй мировой, никак с войной в Европе не связано. Да и в самой Европе между 11 ноября 1918-го и 1 сентября 1939 года происходили военные действия. Вспомним хотя бы гражданскую войну в России и советско-польскую войну. Та же Польша только 18 марта 1921 года заключила мирный договор с Советской Россией. А последняя из войн, порождённых Первой мировой – греко-турецкая – завершилась только в 1922 году.

И 1-му сентября 1939-го предшествовали локальные конфликты в Европе. Начнём с того, что с июля 1936-го по март 1939-го в Испании полыхало пламя гражданской войны, где некоторые будущие противники по Второй мировой уже стояли по разные стороны линии фронта: Советский Союз помогал Испанской Республике, Германия и Италия – диктатору Франко. А в апреле 1939 года Италия совершила военную оккупацию Албании.

Вспомним, наконец, агрессивные войны стран фашистского блока на других континентах, начиная с нападения Италии на Эфиопию в 1935 году.

Китайские историки уверены, что Вторая мировая война началась с нападения Японии на Китай 7 июля 1937 года.

И это выглядит убедительно, если учесть, что война разгорелась между странами с общим населением (в тот момент) свыше полумиллиарда человек – больше, чем во всей Европе. Причём помощь Китаю с самого начала оказывали СССР и США. Более того, Советский Союз именно в это время, отделяющее нападение Японии на Китай от нападения Германии на Польшу, был вовлечён в три конфликта (не считая мелких пограничных инцидентов) с Японией – на Константиновских островах на Амуре (1937), у озера Хасан (193 и на реке Халхин-Гол (1939). Причём последний запросто мог перерасти в большую войну на два фронта, не сумей СССР вовремя заключить пакт о ненападении с Германией.

Изданный в 1938 году знаменитый «Краткий курс истории ВКП(б)» констатировал: «Вторая империалистическая война уже началась. Началась она втихомолку, без объявления войны». То есть для современников уже в 1938 году было ясно, что идёт Вторая мировая война, что скоро она разгорится ещё более ярким пламенем. Отсюда и следовал вполне естественный вывод, что Советской стране необходимо как можно дольше удержаться в стороне от схватки империалистических хищников, каждый из которых не прочь поживиться за счёт России. А если всё-таки войны Советскому Союзу не удастся избежать, необходимо, чтобы в ней он имел союзников в лице одной из двух складывавшихся коалиций капиталистических стран. Тем, кто тогда и сейчас обвиняет сталинское руководство в двуличии и даже некоем «предательстве демократии» (правда, как можно предать то, в верности чему никогда не был заподозрен?), следовало изучить «Краткий курс». Там чёрным по белому прописана вся политика СССР во время Второй мировой: сохранение любой ценой единственного в мире социалистического государства, сиречь России, а не «экспорт коммунизма» путём «мировой революции» и военных авантюр.

По сути, версия о начале Второй мировой войны только 1 сентября 1939 года – версия прозападная. Советская историография, приняв её ещё в 1950-е годы, незаметно для себя солидаризировалась с нашими геополитическими противниками.

А они руководствовались тем же стремлением, что и сейчас – взвалить на СССР ответственность за развязывание Второй мировой войны, а её отправной точкой поставить заключение пресловутого пакта Молотова—Риббентропа.

Между тем захват Польши в 1939 году был, как известно, далеко не первым актом нацистской агрессии в Европе. В марте 1938 года ни одна западная держава не отреагировала на «аншлюс» Австрии. А в сентябре 1938 года Германия с прямого одобрения Англии и Франции нарушила суверенитет Чехословакии. Именно Мюнхенский сговор 29-30 сентября 1938 года справедливо считать началом Второй мировой войны (пока ещё бескровной) в Европе, как о том неоднократно писало «Столетие».

Далее, в марте 1939 года Литва уступила германскому ультиматуму и отдала район города Клайпеда (Мемель), который до войны принадлежал Германии, но по Версальскому договору был передан Литве. При этом Германия нацеливалась на оккупацию всей Прибалтики, намереваясь осуществить её сразу после поражения Польши. Можно представить себе, какими неблагоприятными стратегическими последствиями это обернулось бы для Советского Союза, если бы не договор 23 августа 1939-го.

2. Предвоенная Польша могла предотвратить своё падение

Советская историография не особо напирала на один немаловажный факт. Очевидно, потому, что в то время Польша была союзником СССР, и действовала официальная установка не раздражать поляков, хотя объектом критики являлось довоенное буржуазно-помещичье руководство Польши, не имевшее отношения к Польской Народной Республике. Между тем, факт этот просто вопиёт.

До начала нацистской агрессии государством, произведшим после Первой мировой войны самые крупные территориальные захваты в Европе, была Польша.

Ещё в ходе советско-польской войны Польша оккупировала район Вильно, принадлежавший, по всем договорам, включая и польско-литовский от 7 октября 1920 года, Литве. Тем не менее, спустя всего два дня после подписания этого договора польские войска захватили Вильно. Город был возвращён Литовскому государству только благодаря пакту Молотова—Риббентропа.

Граница между советскими республиками и Польшей прошла значительно восточнее «линии Керзона», признаваемой на Западе за этнографическую границу Польши. То есть Польша захватила значительную часть Украины и почти половину Белоруссии.

В 1934 году Польша заключила пакт о ненападении с Германией – первый документ такого рода, подписанный европейским государством с нацистским режимом. Польские руководители рассматривали возможность предоставления своей территории для развёртывания немецких войск и совместного с ними участия польских войск в войне против СССР. А в октябре 1938 года Польша воспользовалась обстановкой судетского кризиса и Мюнхенского соглашения для того, чтобы отторгнуть у Чехословакии область города Тешин.

Мюнхенский сговор и последующая оккупация Чехии необычайно облегчили Германии последующее нападение на Польшу. Мало того, что вермахт вооружился до зубов новейшим чехословацким оружием – одним из лучших в мире. Германия отныне окружала Польшу с трёх сторон, что делало разгром последней чрезвычайно удобным.

Между тем, во власти Польши было это предотвратить. Для этого надо было просто присоединиться в 1938 году к советско-франко-чехословацкому договору о гарантиях на случай агрессии. Или, по крайней мере, дать согласие на проход советских войск в Чехословакию. СССР отмобилизовал тогда 30 своих лучших дивизий на помощь дружественному славянскому государству. Нет сомнений, что совместными усилиями СССР и Чехословакия смогли бы тогда остановить агрессию ещё слабой Германии. Для этого не понадобилось бы даже помощи со стороны Франции. Если бы ещё и Польша вступила тогда в эту коалицию славянских стран, вряд ли Франция смогла, «не потеряв лица», остаться в стороне. И нацистская Германия могла быть разбита ещё в 1938 году!

Но Франция, имевшая преобладающее влияние на довоенную Польшу, похоже, сознательно удержала её от участия в системе коллективного сдерживания агрессии. И правящие круги Польши стали фактическими пособниками Гитлера, не только поддержав Мюнхенский сговор и помешав СССР придти на помощь Чехословакии, но и поживившись за счёт терзаемого славянского соседа. А итогом стало резкое военно-стратегическое усиление Германии и, как следствие, разгром Польши год спустя.

Довоенное руководство Польши пало жертвой своей собственной эгоистичной политики.

Те возражения против пропуска советских войск на свою территорию и в 1938-м, и в 1939-м (когда Польша сделала всё возможное для срыва московских переговоров о заключении военного союза СССР, Англии и Франции), которые приводило тогдашнее польское руководство, а за ним повторяют многие историки на Западе и у нас, и состоявшие в опасении «большевизации», не стоят ломаного гроша. Как Советский Союз силами всего тридцати дивизий мог «насадить коммунизм» в Чехословакии с её 36 дивизиями и в Польше с её полусотней дивизий? Тем более, что, в отличие от 1944-1945 гг., это были суверенные государства с собственными правительствами.

3. Не благодаря, а вопреки «союзникам»

Сотрудничество СССР, США и Великобритании в разгроме фашистского блока было одним из ключевых исторических моментов, к которым апеллировало советское руководство в своих аргументах о необходимости прекращения «холодной войны» и разрядки международной напряжённости. Хотя подчёркивалось, что помощь западных союзников в годы Великой Отечественной войны могла быть более существенной, тем не менее, всегда признавалось положительное значение оказанной ими СССР помощи. Это был политический посыл Западу. Но исторической правды в нём было не так уж много.

О том, что вся политика Великобритании перед Второй мировой и в её начальный период строилась на том, чтобы нацелить Германию в поход против СССР, говорилось. Но этот факт старались затушевать последующим вступлением Англии в войну. Много писали о бомбардировках люфтваффе английских городов, о разрушенном Ковентри. Но кратко упоминали о варварских, разрушительных налётах британской авиации на германские города, начиная с налёта на Кёльн в 1942 году, о стратегии воздушной войны на уничтожение в первую очередь гражданского населения страны-противника, принятой командованием британских ВВС («доктрина Линдемана»). Отмечали положительное значение, для развития событий на советско-германском фронте, британских операций в Северной Африке, высадки в Италию и т.д. В общем, всячески старались представить «туманный Альбион» «белым и пушистым» по сравнению с Германией. Если проследить литературу о Второй мировой войне, издававшуюся в нашей стране с 1950-х по 1980-е годы, то эта тенденция постепенно росла.

Между тем, не надо забывать, что в 1939-1945 гг. Великобритания не только неоднократно готовила, но и осуществляла или пыталась осуществить планы собственной агрессивной войны, в том числе и против СССР.

В апреле 1940 года только случайность помешала Англии раньше немцев совершить оккупацию скандинавских государств. Намеченное на 5 апреля минирование прибрежных норвежских вод и посадка на корабли английского десанта, предназначенного для высадки в Норвегии, были отложены до 8 апреля вследствие технических и транспортных неувязок. И немцам удалось упредить англичан, высадившись в Норвегии 9 апреля. Но самое интересное даже не это, а то, что британские войска, десантировавшиеся в Норвегии, первоначально намечались к действиям совместно с Финляндией против СССР! После подписания советско-финского мирного договора 12 марта 1940 г. Лондон решил не отменять операцию, а только перенацелить эти войска на превентивную оккупацию Норвегии.

И во время советско-финской войны, и после её окончания британские военные вместе с французскими коллегами составляли планы войны против Советского Союза. В апреле 1940 года начальники штабов союзников приняли совместное решение о бомбардировках нефтеносных районов Баку, Грозного и Майкопа. Налёты намечались на конец июня – начало июля 1940 года. Они планировались как пиратская акция, без объявления войны. Только наступление Германии на Западном фронте помешало осуществлению уже принятых планов.

Британии после капитуляции Франции было уже не до нападения на СССР. Напротив, она делала всё, чтобы вовлечь СССР в войну против Германии. Однако агрессивные действия британского империализма продолжались и в это время. В нашей историографии отражён, но не ещё не получил должного осмысления в общем геополитическом контексте Второй мировой войны факт острых англо-французских противоречий, вылившихся в серию военных конфликтов.

Уже 3 июля 1940 года британский флот атаковал французский на базах последнего в Оране и Дакаре с целью захвата кораблей и под предлогом, чтобы они не достались немцам (хотя по условиям франко-германского перемирия Германия не претендовала на французский флот). Весной 1941 года английские войска с подмандатной территории Трансиордании развернули военные действия против подконтрольных правительству Виши французских войск в Сирии и Ливане и оккупировали эти территории. Тогда же британцы осуществили агрессию против Ирака, завершившуюся свержением законного правительства этой страны.

В советской историографии эти действия англичан обычно представлялись в контексте борьбы против Германии и отмечалось, что они отвечали интересам СССР в предстоящей войне, так как не позволили нацистам захватить стратегические позиции на Ближнем Востоке. Однако совершенно очевидно, что Британия исходила при этом только из собственных колониальных интересов, причём усиление её позиций в Передней Азии было предпринято не столько против Германии (она далеко), сколько против СССР. И агрессивная сущность этих британских войн 1940-1941 гг. также не меняется оттого, что они велись против гипотетических (!) союзников Германии.

А в 1944 году Англия военным путём оккупировала уже оставленную гитлеровцами Грецию. Соображениями разгрома Германии высадка в Греции уже никак не оправдывалась. Но Англии было важно не допустить прихода к власти в Греции левых сил. Поэтому британцы вооружённым путём подавили антифашистское движение в этой стране, причём их интервенция длилась до 1949 года.

Несколько лет назад, в 1998 году, достоянием гласности стал план «Немыслимое» – готовившееся Черчиллем в 1945 году, уже после капитуляции Германии, нападение на советские войска в Европе с использованием вновь вооружённых частей бывшего вермахта. Нападение планировалось на 1 июля 1945 года. Наверное, только необходимость действовать совместно с США предотвратила его осуществление, ибо в тот момент США были ещё против военного конфликта с СССР.

Как считают некоторые историки, Гитлер осуществил давно задуманное нападение на СССР только заручившись гарантиями невмешательства со стороны Великобритании.

С 11 мая 1941 года в Англии находился перелетевший туда с мирными предложениями второй человек рейха – Рудольф Гесс. Хотя в Германии его официально объявили сумасшедшим, вряд ли он совершил бы свой перелёт по собственной инициативе. Причём воздушное пространство для него осталось открытым, никто его не атаковал. Британское правительство официально открестилось от любых переговоров с Гессом и объявило его военнопленным. Но как там было на самом деле – никто точно не знает, так как Гесс, приговорённый Нюрнбергским трибуналом к пожизненному заключению, умер в тюрьме спустя много лет при загадочных обстоятельствах (официальная версия – самоубийство).

Что бы там ни было с Гессом, но только 18 июня 1941 года Гитлер принял окончательное решение о дате нападения на СССР и отдал приказ о выдвижении войск на исходные для нападения позиции (сигнал «Дортмунд»). Все предшествующие месяцы Великобритания тщетно пыталась спровоцировать СССР на превентивную войну с Германией или хотя бы на очевидные военные приготовления, причём называла дату немецкого нападения – 22 июня, которая в тот момент была ещё неизвестна самому Гитлеру. Нетрудно догадаться, какую позицию заняла бы Великобритания, если бы СССР дал хотя бы малейший повод заподозрить себя в подготовке нападения на Германию. Но поскольку факт агрессии именно Германии против СССР был очевиден, Черчиллю не оставалось ничего другого, как 22 июня 1941 года официально выступить в поддержку СССР.

Были или не были даны Черчиллем какие-то тайные гарантии Гитлеру, но вплоть до лета 1944 года Англия действительно воздерживалась от военных операций, которые могли бы реально повлиять на ход военных действий между СССР и Германией и приблизить разгром нацистского режима, и удерживала от таких действий своего заокеанского союзника. Вместо этого, пока шла схватка двух титанов, «британский лев» утверждался на Ближнем Востоке, в Северной Африке, Южной и Юго-Восточной Европе. Уже в ноябре 1942 года ничто не мешало англо-американцам высадить десант, предназначенный для операции «Торч» («Факел») в Северной Африке, где-нибудь в Южной Франции и тем самым реально открыть второй фронт. Между прочим, германское командование очень этого опасалось и тотчас отдало приказ оккупировать ту часть Франции, что ещё находилась под контролем правительства в Виши.

Но наши западные союзники были поглощены своими имперскими амбициями. Они всерьёз нацеливались на раздел «французского наследства». Их интересовали французские колонии в Северной и Западной Африке. Поэтому-то была предпринята высадка в Марокко и Алжире, поэтому-то американцы и британцы долгое время предпочитали договариваться с колониальными чиновниками режима маршала Петэна, а «Сражающуюся Францию» генерала де Голля не считали полноправным союзником.

Затем Черчилль всячески отстаивал вариант открытия второго фронта на Балканах всё с той же целью – укрепления там британского влияния (тогда как США хотели быстрее высадиться во Франции – тоже для укрепления своего влияния). В результате, после ликвидации фронта в Северной Африке, на 1943 год был принят компромиссный вариант – высадка в Италии, исключавший открытие полноценного второго фронта в том году.

В 1944 году англичане сорвали последовательность операций при открытии второго фронта, снизив его эффективность.

Первоначально намечалась высадка в Южной Франции с целью отвлечения как можно большего количества немецких войск из Северной Франции, где планировалась высадка основных сил. Но в январе 1944 года англичане самостоятельно предприняли десантную операцию под Римом с целью скорейшего захвата итальянской столицы. Им казалось, что это откроет дорогу из Италии на вожделённые Балканы. Операция успехом не увенчалась, Рим был взят только в июне 1944-го в результате общего наступления союзников на Итальянском фронте. Но в десантную операцию была втянута целая армия и задействовано огромное количество десантных средств и транспортных кораблей, которые до июня снабжали английский плацдарм южнее Рима. В результате высадка на юге Франции смогла быть осуществлена только в августе 1944-го, когда она уже потеряла стратегическое значение – немцы сами отводили оттуда войска в связи с наступлением союзников на севере Франции. Так англичане сумели «удружить» даже своему ближайшему союзнику – США.

Что касается Соединённых Штатов Америки, то их позиция в деле достижения разгрома блока агрессивных государств была более принципиальной, чем у Великобритании. Президент Рузвельт и его окружение, похоже, всерьёз рассматривали возможность мирного, неконфронтационного сосуществования с СССР в послевоенном мире на условиях взаимоприемлемого раздела сфер влияния. Однако после смерти Рузвельта верх в руководстве США взяли силы, стремившиеся установить безраздельное глобальное доминирование заокеанской державы. И у них были основания надеяться на это. СССР и Европа лежали в руинах, а единственной великой державой, которая не только не пострадала от войны, но стала богаче и сильнее благодаря ей, были США.

Нужно заметить, что ещё перед войной США были единственной страной, которая имела реальные военные средства для устрашения всего мира, в том числе и самых отдалённых стран – крупнейший в мире военно-морской флот, включая авианосцы, и флот стратегических бомбардировщиков – «летающих крепостей» (таких самолётов в то время больше не было ни у кого). Наши историки как-то «не замечали» того факта, что только США обладали действительными возможностями для установления своего мирового господства, и в результате Второй мировой войны почти добились этого.

Часто говорят, что и СССР по итогам Второй мировой войны стал сверхдержавой. Но, если всмотреться, общая геополитическая обстановка, сложившаяся после войны, была едва ли более благоприятной для нашей страны, чем до войны.

Если в предвоенном мире и в начальный период самой войны существовали два блока империалистических держав, и Советский Союз имел возможность манёврировать между ними (что часто и искусно проделывал), то в результате войны он остался один на один с объединённым капиталистическим миром.

«Из огня да в полымя». Именно один на один. Ибо Китай вскоре отпал от союза с СССР, а суммарная военно-промышленная мощь наших ненадёжных восточно-европейских союзников не превосходила мощи одного такого западно-европейского государства, как Великобритания, Франция или ФРГ.

Став победителем во Второй мировой войне во многом вопреки своим западным союзникам, обеспечив им полное доминирование на большей части планеты, СССР сам почти не извлёк никаких геополитических выгод из своей победы, будучи вынужден сразу отвечать на вызов США и Англии в виде «холодной войны». Даже сферу влияния вокруг своих границ Советскому Союзу пришлось выстраивать только в ответ на глобальную экспансию атлантических держав. Эта сфера влияния стала не буферной охранной зоной, гасящей напряжённость ещё на дальних подступах к нашим границам, а аванпостом стратегической обороны СССР и вечной головной болью советского руководства.

Отношения СССР с союзниками в ходе самой войны характеризовались, в первую очередь, стремлением оградить себя от новых тягот войны, которые союзники пытались взвалить на нашу страну (известно, в частности, с каким упорством Рузвельт добивался вступления СССР в войну против Японии ещё в 1942 году!), и, одновременно, удержать западные державы от сепаратного сговора с Гитлером, к которому у них (особенно у Англии) всегда была сильная склонность. Сталину удалось проделать и то, и другое. Эта генеральная линия взаимоотношений с США и Англией, которую было вынуждено проводить советское руководство, имеет куда большее значение для понимания истинного характера войны, чем вся материальная помощь, полученная СССР с Запада в те годы.

4. Истинная роль Европы

В советской историографии было хорошим тоном отмечать заслуги движения Сопротивления в странах Европы. В результате создавалось впечатление, будто чуть ли не все народы Европы сопротивлялись нацистской агрессии и оккупации. Это тоже был политический посыл.

На этом искусственно созданном фоне как-то терялись истинные характер и масштаб Великой Отечественной войны, которая на самом деле была войной России против почти всей Европы, дружно шедшей завоёвывать «варварский Восток».

Кроме Германии, официально воевали с нами Италия, Румыния, Венгрия, Финляндия, марионеточные правительства Хорватии и Словакии. Испания, не объявляя войны, прислала на Восточный фронт дивизию добровольцев. А сколько было в вермахте добровольцев других наций Европы! В СС создавались дивизии и бригады французские, валлонские, голландско-фламандские, скандинавские, хорватские, албанские, прибалтийские, западно-украинские… Английские историки давно подсчитали, что число французов, воевавших в рядах вермахта, вплоть до лета 1944 года, то есть до освобождения Франции, было больше, чем в движении Сопротивления и в «Сражающейся Франции» генерала де Голля.

Даже страны, где не было сколько-нибудь заметных коллаборационистских движений, как Польша и Чехия, тоже поставили немало рекрутов в нацистскую армию. Конечно, вызвано это было, главным образом, тем, что поляки, жившие на территориях, формально приписанных к рейху, призывались в вермахт на общих основаниях как граждане Германии. Точно также призывались в вермахт и жители «протектората Богемия и Моравия». Но заметно, что они не особо уклонялись от призыва, хотя, возможно, на фронте скорее, чем немцы, сдавались в плен. Во всяком случае, поляков и чехов со словаками в советском плену оказалось больше, чем даже итальянцев, с кем мы воевали официально и чья 8-я армия была полностью уничтожена на Дону в декабре 1942-го. Если итальянцев мы с 22 июня 1941 года по конец войны взяли в плен в общей сложности 49 тысяч человек, то служивших в вермахте поляков – 60 тысяч, а чехов и словаков вместе – 70 тысяч.

Сейчас уже нет необходимости делать политические реверансы Европе, преувеличивая вклад её народов в антифашистскую борьбу и преуменьшая степень их добровольного сотрудничества с гитлеровским режимом. Наоборот, необходимо восстановить всю правду о масштабах европейского коллаборационизма, чтобы яснее была видна как истинная роль Европы, так и характер Великой Отечественной войны, и чтобы понять, какой противник нам противостоял.

5. Не каяться в мнимых грехах, а гордиться своей Победой!

Сейчас от нашей страны особенно настойчиво требуют каких-то извинений, покаяний за 1939-1940 и 1944-1945 гг. Призывают, в частности, извиниться за ввод советских войск в Польшу в 1939 году. Хотя та территория, которую тогда заняли советские войска, принадлежит ныне другим государствам – не Польше и не России.

Резонный ответ на это требование может звучать, например, так:

Да, мы готовы согласиться, что при вводе советских войск на территорию бывшей Польши в 1939 году не были до конца соблюдены какие-то нормы международного права. Но только при условии, что Польша одновременно с этим извинится перед Украиной, Белоруссией и Литвой за долгую (почти 20 лет) оккупацию части этих стран, а также перед Чехией за захват Тешина и соучастие в гитлеровской агрессии в 1938 году.

Сталину часто ставят в вину, что он не поддержал Варшавское восстание в августе-сентябре 1944 года и позволил немцам утопить его в крови. Но ведь восстание подняла Армия Крайова, подконтрольная эмигрантскому правительству, а через него – Лондону. Армия Крайова вела в тылу Красной армии, вступившей в Польшу, партизанско-диверсионную войну. Восстание она подняла, чтобы поставить СССР перед фактом образования в Варшаве прозападного антисоветского правительства. Что же, Сталин должен был жизнями русских солдат поддержать врагов Советского Союза?

При этом Сталин поступал точно также, как и его западные союзники. Те тоже не спешили с освобождением Парижа, узнав, что французские патриоты подняли там восстание. Несмотря на то, что в составе союзнических войск, высадившихся в Нормандии и Провансе, были контингенты де Голля, США не скрывали, что намерены управлять Францией как оккупированной страной, и вовсе не были заинтересованы в появлении в Париже самостоятельного французского правительства. Марш-бросок на Париж танковой дивизии генерала Леклерка, предпринятый им вопреки союзническому командованию, разрушил эти планы. Но немцы, впрочем, и без того оставляли Париж.

В Варшаве же ситуация была иная. Немцы строили стратегический рубеж обороны по Висле, Варшава входила в него как ключевой пункт, уходить оттуда немцы не собирались, и поэтому обороняли подступы к Варшаве с отчаянным упорством.

Когда нам говорят о депортированных народах, мы вправе указать, что те же США превентивно заключили в концлагеря на всё время войны всех лиц японского происхождения, даже если они уже не в первом поколении были гражданами США. Всего было отправлено за колючую проволоку 112 тысяч человек, включая женщин, стариков, детей... Только в 1988 году президент Рейган признал это "ошибкой" и подписал закон о компенсации примерно 81 тысяче оставшихся в живых узников американских концлагерей и их прямых наследников. Эта цифра, кстати, даёт представление о смертности в этих лагерях: численность этнических японцев - имевших гражданство Соединённых Штатов в 1941 году или их прямых потомков - в континентальной части США даже почти полвека спустя была ниже почти на одну треть! По сравнению с действиями «демократических» США, сталинские депортации, предусматривавшие лишь переселение, выглядят образцом гуманности.

Это что касается политических аспектов Второй мировой.

Сейчас, когда из той войны делают идеологическое оружие против нашей страны, мы особенно заинтересованы в раскрытии всей правды о той войне. Победа в ней – предмет нашей гордости, и нам нечего стыдиться и оправдываться за те годы. Не надо больше делать никому политических реверансов и не надо никого щадить, затушёвывая одни и приукрашивая другие страницы истории. Как показал опыт, такая политкорректность принимается адресатами за слабость и к хорошим последствиям не ведёт.

В продолжение

Балканский пролог
Как весной 1941 года Великобритания стимулировала нападение фашистской Германии на Советский Союз

--------------------------------------------------------------------------------

Которое десятилетие в мире массово тиражируются пропагандистские клише не только о пресловутом «сговоре» СССР с нацистской Германией 1939-го, но и о том, что Советский Союз в первом полугодии 1941 года, якобы, потворствовал фашистским агрессорам. Однако опубликованные документы, касающиеся советской внешней политики того периода, например, по отношению к Югославии, подвергшейся германо-итальянской агрессии в начале апреля 1941 года, и к возможному югославско-британскому военному союзу, позволяют утверждать обратное: и оккупации Балкан, и, вероятно, даже Великой Отечественной войны можно было избежать.

При условии, что Великобритания стремилась бы оказать реальную военную помощь Югославии и Греции и пошла бы на военно-политический союз с СССР. Очень похоже, что тогда Великобритания хотела ускорить германскую экспансию против СССР, потому и не оказала военной помощи Югославии, уже в начале фашистского наступления заявив, что такая помощь запоздала.

Тем временем, 5 апреля 1941 года СССР, вопреки «рекомендациям» из Берлина и Рима, в ходе визита в Москву правительственной делегации во главе с генералом Душаном Симовичем подписал с Югославией 5-летний Договор «О дружбе и ненападении». Как известно, в конце марта Д. Симович со своими сторонниками сверг в Белграде профашистский режим Цветковича, новая власть сразу перешла к политике тесного сотрудничества с СССР. Поэтому ещё в канун визита югославской делегации в Москву Гитлер утвердил директивы «Марита» и «25» - о вторжении Германии и ее союзников в Грецию, Югославию и о последующем расчленении югославского государства. 6-го апреля началось вторжение в Югославию, а 7-го - в Грецию.

Напомним: присоединение Югославии к пресловутому «Антикоминтерновскому пакту» Германии, Италии и Японии 26 марта 1941 года (документ подписал премьер-министр Цветкович) вызвало бурю негодования и в Югославии, и в Греции, воевавшей с осени 1940 г. с Италией. Всю Югославию охватили забастовки, возникла угроза распада страны, армия фактически вышла из повиновения властям.

От Словении до Македонии появились огромные плакаты «Боле рат, него пакт» («Лучше война, чем пакт») и «Боле гроб, него роб» («Лучше в гробы, чем в рабы»), «Цветкович – предатель славян!» и т.п.

Сомнение в целесообразности участия Белграда в упомянутом пакте публично выразил принц-регент Павел. В такой ситуации группа патриотически настроенных военных свергла профашистское правительство Югославии и сразу, повторим, взяла курс на сотрудничество с СССР, а также с Великобританией. Было также заявлено о югославской военно-политической помощи борющейся Греции. Естественно, коренное изменение обстановки на Балканах, особенно в Югославии, привело к тому, что Берлин и Рим решили немедленно начать вторжение на югославскую территорию. Этому способствовало также требование нового югославского правительства к Италии (2 апреля) возвратить Югославии адриатический портовый район Задар (на хорватском побережье Адриатики), захваченный Италией в 1919 году.

Что касается подписанного 5 апреля советско-югославского договора, то он предусматривал, в частности, что, «если одна из договаривающихся сторон подвергнется нападению со стороны третьего государства, то в отношении этой стороны другая договаривающая сторона обязуется соблюдать дружественную политику по отношению к ней» (ст. 2). Именно такую линию в отношении Югославии проводил СССР с того же 5 апреля, причем Москва была, подчеркнем, за военный союз Югославии с Великобританией, то есть тройственный антифашистский блок фактически мог быть создан уже в начале апреля 1941 года. Если бы не капитулянтская позиция Лондона.

Между тем, югославские дипломаты в Румынии, Турции и СССР в марте-апреле сообщали советским представителям, что Германия и ее сателлиты вскоре обрушатся на Советский Союз и один из главных ударов будет нанесен с Балкан, прежде всего из Румынии. Но до этого «им» надо полностью овладеть Балканами (подробнее см., например, «Страны Центральной и Юго-Восточной Европы во Второй мировой войне», М., Воениздат, 1972). Вполне логично, что СССР был за военно-политический союз Югославии и Греции с Великобританией и ее доминионами. Именно такой союз, с учетом советско-югославского договора о дружбе и ненападении, мог бы трансформироваться бы в четырехсторонний антифашистский блок.

Первый замнаркома иностранных дел СССР А.Я. Вышинский 5 апреля в беседе с послом Югославии в Москве М. Габриловичем заявил: «…Мы не против, чтобы Югославия сблизилась с Англией и со всеми государствами, которые могут помочь Югославии. Мы не исключаем, что Югославия заключит соглашение с Англией: мы считали бы это целесообразным» (См., например, «Документы внешней политики СССР: 1940-22 июня 1941 г.», М., МИД РФ, 1998, т. 23, кн.2, часть 2, стр. 532). И уже 8 апреля начались поставки Югославии стрелкового и легкого артиллерийского оружия из СССР через Грецию и британский Кипр, началась подготовка танкистов и военных летчиков для борющейся Югославии. Великобритания и ее доминионы (Канада, Австралия, Новая Зеландия и Южноафриканский союз) заявили о солидарности с Югославией и Грецией, хотя и без упоминания о конкретной военной помощи Белграду и Афинам. Казалось бы, почва для мощного антифашистского военно-политического союза создана, но…

В беседе 16 апреля посла СССР в Великобритании И. Майского с британским министром иностранных дел А. Иденом последний дал понять, что реальной военной помощи Югославия со стороны англичан и их доминионов не получит. Разве что будет оказана помощь Греции. Как заявил Иден, «мужество и боеспособность греков заслуживают восхищения», но… «я не уверен в способности англо-греческих сил отразить или на длительный срок задержать германское наступление на Балканах…».

При этом Иден, согласно донесению Майского наркому иностранных дел В.М. Молотову, подчеркнул, что он, с одной стороны, «очень рад, что СССР выразил желание снабжать Югославию оружием, а англичане будут всячески содействовать его доставке». Но, с другой, «не поздно ли уже это делать?»

Из всего изложенного Иденом вытекало, что он со дня на день ожидает сообщения о ликвидации югославского сопротивления.

Тем не менее, СССР в ожидании действенной британской военной помощи Югославии в первой половине апреля увеличил советский военный контингент на границе с Румынией, в том числе, советский военный флот в приграничном секторе Дуная (в дельте и нижнем течении). Напомним, что Румыния с Венгрией и Болгарией участвовали, можно сказать, в растерзании Югославии. С 8 по 10 апреля СССР дважды предлагал Великобритании и Турции сделать совместное предупреждение Болгарии, поскольку София до 10 апреля не поддавалась германо-итальянскому давлению по поводу ее участия в интервенции. Но Лондон с Анкарой сочли такое предложение «мало результативным» и… «запоздалым».

Здесь будет не лишним подробнее остановиться на том, как Великобритания позволила фашистским агрессорам захватить Югославию, а затем и Грецию. Итак, 3 апреля на греческой железнодорожной станции Кенали (греческо-югославская граница) состоялись переговоры главнокомандующего греческими вооруженными силами генерала А. Папагоса, командующего англо-австрало-новозеландско-южноафриканским экспедиционным корпусом генерала Г. Уилсона и начальника оперативного отдела югославского генерального штаба генерала Р. Янковича. Британская сторона отказалась вводить часть своих сил в Южную Югославию (югославскую Македонию) и не гарантировала постоянного военно-воздушного прикрытия сухопутных и военно-морских сил Югославии (эти предложения выдвинули делегации Югославии и Греции). Из-за такой позиции Лондона трехстороннее военное соглашение не состоялось.

Это, естественно, развязало руки агрессорам. В течение 5-9 апреля войска Германии, Италии, Венгрии и Румынии захватили треть югославской территории. Греческое командование предложило британцам поддержать наступление их войск из Центральной Албании в Черногорию, югославскую Македонию и Южную Сербию, направленное на соединение с югославской армией (к тому времени войска Греции, воюющей с Италией с конца ноября 1940 г., освободили южную и часть центральной Албании – итальянской колонии с середины апреля 1939 г.). Но Лондон отклонил это предложение, и греческие войска вынуждены были отступать.

10-13 апреля, когда британские ВВС покинули воздушное пространство Югославии, войска Болгарии развивали наступление в тылу югославских и греческих войск. В то же самое время советские и британские военные грузы для Югославии начинают скапливаться в портах Греции и британского Кипра. Британцы, вообще, стали саботировать эти поставки. Бомбардировки британскими ВВС позиций германских и итальянских войск в югославском портовом районе Задар (владение Италии с 1919 года), на итальянском архипелаге Додеканес (юго-восток Эгейского моря) и в Албании под предлогом «возросшей военно-воздушной уязвимости британских Кипра и Мальты» были почти прекращены.

Настал эпилог югославской трагедии: 14-17 апреля войска Германии, Италии, Венгрии, Румынии и Болгарии захватили 95% территории Югославии. Американский журналист У. Ширер писал: «Переворот в Югославии вызвал у Гитлера один из самых диких приступов ярости за всю жизнь…

Гитлер объявил о самом роковом из всех своих решений: „Начало операции по плану „Барбаросса“ придется отодвинуть на более поздний срок в пределах четырех недель“.

Люфтваффе разрушили Белград, в руинах погибло более 17 тысяч человек. Территория страны была оккупирована. Но захват России теперь предстояло осуществить в более короткие сроки… Эта задержка… оказалась роковой».

Британские войска, отказавшись поддержать греческое контрнаступление вблизи греко-турецкой и греко-югославской границы, эвакуировались: сперва к югу от Афин, затем на о. Крит. В результате греческие войска у границ с Югославией и Турцией были разгромлены. Причем Великобритания не ответила на предложения МИДов СССР и Греции о совместном представлении СССР, Великобритании и Греции в адрес Турции по поводу сохранения транзита грузов для Югославии через Турцию. С 15 апреля Анкара запретила такой транзит, а 18 апреля официально капитулировала Югославия. Накануне, 17 апреля, премьер-министр Греции (с февраля 1941 г.) А. Корицис, заявив об «иезуитстве англичан», покончил жизнь самоубийством (подробнее см. B. Терзич, «Jугославиjа у априлском рату 1941», Титоград, 1963; F. Culinovic, «Okupatorska podjela Jugoslavije», Beograd, 1970; Никос Захариадис, «Преданная Греция», М., Госполитиздат, 1953 г.; «Страны Центральной и Юго-Восточной Европы во Второй мировой войне», М., Воениздат, 1972 г.; Энвер Ходжа, «Возрождение и развитие Албании», Тирана (рус. яз.), 1974 г.). Ко второй половине апреля Югославия была буквально раздавлена фашистскими агрессорами, а к середине мая – расчленена. Повторим еще раз: при полном попустительстве со стороны Лондона, но - не Москвы. Благодаря британской внешней и военной политике в мае 1941-го почти то же самое повторилось в Греции. Войска Англии и ее доминионов даже отказались овладеть, в том числе с близлежащего британского Кипра, отдаленным от Италии, но принадлежавшим ей с 1913 года, архипелагом Додеканес на юго-востоке Эгейского моря.

Советская позиция осталась неизменной и после капитуляции Югославии. Примечательна в этой связи беседа А.Я. Вышинского с М. Габриловичем 8 мая 1941 года: «…Я (Вышинский. - А.Ч.) заявил, речь о признании «Хорватского государства» не идет (его провозгласили Германия и Италия в конце апреля 1941 г. - А.Ч.). Я отметил также, что югославские военные летчики и военные самолеты, которые готовились для Югославии, должны остаться у нас. По международному праву мы должны были их интернировать (на этом настаивали Италия и особенно Германия. - А.Ч.), но мы готовы их оставить на прежнем основании – под наше честное слово. Габрилович, разволновавшись, поблагодарил за сочувствие и внимание к Югославии…» (там же, стр.662).

Кроме того, СССР в апреле-мае списал всю задолженность Югославии за поставки ей военных и обычных торговых товаров и за отсутствие с 8 апреля 1941 года югославских поставок в Советский Союз. За это «Габрилович в ходе встречи со мной (Вышинским. Прим. А.Ч.) 2 июня выразил искреннюю благодарность советскому народу и руководству. Он заявил, что видит и чувствует истинное отношение СССР к Югославии. Я ответил, что наши чувства к Югославии остаются неизменными…» (там же, стр. 714).

Таким образом, весной 1941 года были вполне реальные шансы не только остановить фашистских агрессоров на Балканах, но и, возможно, предотвратить их вторжение в СССР. Однако британская политика сорвала такой сценарий, фактически стимулируя гитлеровский «Дранг нах Остен».

В ДОГОНКУ
-----------------------------------------------
Наталия Нарочницкая: "Не спорьте с историей"
Интервью с автором книги «За что и с кем мы воевали»

--------------------------------------------------------------------------------
На Красной площади перед началом парада, посвященного 60-й годовщине Победы в Великой Отечественной войне, президенту Латвии Вайре Вике-Фрейберге была вручена книга «За что и с кем мы воевали» с сопроводительным письмом автора.

В нем, в частности, говорится: «Уважаемая госпожа президент! Разрешите сердечно поздравить Вас и в Вашем лице латвийский народ с Днем Победы над гитлеровской Германией. Эта Победа избавила латышский народ от исчезновения из мировой истории, от участи превратиться из нации в безликий человеческий материал, в слуг для господ из Третьего рейха. Я искренне надеюсь, что латышский народ с его мудростью и достоинством преодолеет этап самоутверждения на огульном отрицании прошлого и вражде к России».
О своей книге и о том, кто и какие уроки извлекает из прошлого, рассказывает известный политолог и политик, депутат Государственной Думы РФ Наталия Нарочницкая:

- В преддверии 9 Мая все беззастенчивее раздавались заявления, будто бы в войне виноват СССР и Победа была не победой, а поражением. Война велась якобы не за право на жизнь, не за сохранение народов в мировой истории, а за американскую демократию. Этот тезис тиражируется в западных СМИ, им оперируют депутаты Совета Европы. Требуя извиниться за «оккупацию» и возводя памятники легионам СС, дерзко оскорбляют Россию прибалтийские страны и Польша. Но виноваты в этом мы сами. Ибо поругание Победы и истории никогда не было бы начато на Западе, пока его не совершили на Родине Победы. Осуждение реальных и мнимых грехов мы вершили, увы, без подобающего христианского осмысления истоков наших взлетов и падений.
Беда случилась не с государством, а с Отечеством. В нынешнем состоянии национального презрения нам внушают, что можно ненавидеть свое Отечество и даже желать ему поражения, если государство устроено не так, как хотелось бы. Но бывает ли идеальное, без несовершенств и грехов государство? И правомерно ли спорить о государстве, когда нация обязана отложить распри и объединиться, чтобы защитить Отечество, иначе нечего будет обсуждать потом, ибо не будет вообще никакого потом?
Важнейшим, хоть никогда не афишируемым итогом Ялты и Потсдама стало фактическое признание преемственности СССР по отношению к геополитическому арсеналу Российской империи в сочетании с новоприобретенной военной мощью и международным влиянием.
Вся послевоенная история и, что особенно доказательно, перестройка показали, что именно эти итоги были неприемлемы для Запада, а не страх перед идеей коммунизма или броском советских танков в Западную Европу.
Не случайна презентация книги «История Латвии» на официальной церемонии в Освенциме, как, впрочем, и финансовая помощь международных фондов, а также посольства США в Латвии в лице некоей «Комиссии по демократии». В этой книге раскрывается стратегия Запада, нацеленная на полную и окончательную демонизацию СССР. Всего-то и требуется отождествить государственный строй Советского Союза с гитлеровским нацизмом, привести нас к некоему виртуальному Нюрнбергскому процессу и открыто объявить Ялтинско-Потсдамскую систему итогом борьбы тоталитарных режимов, результатом пакта Молотова — Риббентропа.
Следующий этап — обесценивание подписи СССР под важнейшими международно-правовыми актами и всем юридическим основанием территориальных реалий и военно-стратегических симметрий, включая оставшуюся договорную систему вооружений и Устав ООН с его принципами невмешательства и суверенитета, отторжение Калининградской области, вытеснение России с Балтики, Черного моря и Тихого океана.
При этом никому на Западе не кажется абсурдным, что Ялтинскую систему осуждает Польша, получившая в дар от Красной армии Силезию — почти треть своей территории.
Обратимся к пресловутому пакту Молотова — Риббентропа. Истерики в его отношении не могут быть поняты без знания стратегии США и Британии, которым после Первой мировой войны очень хотелось вывести Восточную Европу из-под влияния как России, так и Германии и обеспечить собственный контроль над мелкими несамостоятельными государствами от Балтики до Черного моря. (То, что осуществляется сегодня.) Гитлеровские планы завоевания восточного «жизненного пространства», казалось, полностью ломали схему. Однако известно, как Британия всемерно подталкивала Гитлера именно на Восток. На секретных переговорах Дж. Саймона, министра иностранных дел Великобритании, с Гитлером в Берлине в марте 1935 года встал вопрос об Австрии. Саймон без заминки заявил: «Правительство Его Величества не будет беспокоиться об Австрии так, как, например, о Бельгии, находящейся в самом близком соседстве с Великобританией».
Сегодня на Западе замалчивают тот факт, что печать и политические круги в Англии открыто обсуждали следующий шаг Гитлера после Мюнхена — поход на Украину. В этом вопросе проявила активность Польша. Как только Гитлер отнял у Чехословакии Судеты, Польша заявила претензии на Тешинскую часть Силезии, отошедшую по Версалю к Чехословакии. А в январе 1939 года польский министр иностранных дел Бек в Берлине уже предлагал свои услуги для завоевания Украины.
Литва же и вовсе своей столицей обязана «преступному» секретному протоколу к пакту Молотова — Риббентропа. Архивы свидетельствуют не о стыде литовцев, а о ликовании. Получив Вильно через два месяца после «позорного протокола» в октябре 1939-го, Литва торжествовала, и, как сообщали дипломаты, «весь город украсился государственными флагами, люди целовались, поздравляли друг друга».
Заключенный в августе 1939 года пакт Молотова — Риббентропа сделал невозможным для англосаксов вхождение в Восточную Европу как в начале войны, поскольку надо было оборонять Западную Европу, так и после Победы — там уже был СССР. По сути, этот пакт является крупнейшим провалом английской стратегии за весь ХХ век, вот почему так много ожесточенных нападок на него сегодня.
Хотя следует заметить, что Г. Киссинджер в труде «Дипломатия» демонстрирует смесь досады и невольного восхищения, определив «мерой сталинских достижений то, что он, пусть даже временно, поменял местами приоритеты Гитлера».
И У. Черчилль, и министр иностранных дел лорд Галифакс, представляя советско-германский договор в Палате лордов, признали действия СССР, всего лишь восстановившего свою дореволюционную территорию, правомерными!
Сегодня отождествление нацизма и большевизма превратилось в клише западного обществоведения. Однако коммунизм — порождение философии прогресса — ставил цель облагодетельствовать все человечество, ради чего следовало пожертвовать всем национальным.
Германский нацизм провозгласил право обескровливать и порабощать другие нации для того, чтобы облагодетельствовать свою.
Теперь оказывается, что война США и Британии против Гитлера велась не за то, чтобы французы и датчане оставались французами и датчанами, не за то, чтобы латыши и поляки не превратились в свинопасов и горничных у арийцев, а за «торжество американской демократии».
На Западе стремятся заменить итоги Второй мировой войны итогами холодной войны. Подтверждение тому слова Дж. Буша на праздновании приглашения Литвы в НАТО 23 ноября 2002 года: «Мы знали, что произвольные границы, начертанные диктаторами, будут стерты, и эти границы исчезли. Больше не будет Мюнхена, больше не будет Ялты».
Отречение от общей победы — это вызов памяти не только русских, но и погибших американцев и англичан. Они погибли в том числе и за то, чтобы поляки, эстонцы, латыши и литовцы не прекратили свою национальную историю вообще. По нацистскому плану они должны были бы едва читать по-немецки географические указатели в «Ингерманландии». В СССР они получили свою долю всего — и плохого, и хорошего, но при этом становились академиками и генералами, литераторами и изобретателями и награждались Государственными премиями. Плохи или хороши законы, но, если они одни для всех, никакого оккупацио

Если очень грубо, то причины военных поражений выделяемые при анализе обычно сводятся к трём: "их было больше", "они были лучше" и "обстановка" (aka "ошибки в развёртывании").

Первая причина тут явно не играет. Советский Союз к 1941 году имел в своём распоряжении достаточно ресурсов, чтобы по военному времени сосредоточить на Западном ТВД почти 260 дивизий, около 13,000 танков и 10,000 боевых самолётов первой линии. Германия для нападения располагала только 155 дивизиями, примерно 3,400 танками и 3,000 боевыми самолётами первой линии.

Конечно, немцы "были лучше", то есть вермахт качественно превосходил Красную армию на всех уровнях. Но, как показывает опыт боёв начального периода войны, советские кадровые дивизии в простой обстановке вполне могли вести успешную оборону при соотношении 1:1 и даже несколько уступая в силах. См. оборону За- и Приполярья или любимый Исаевым эпизод с обороной Лиепаи. Ход военных действий на юго-западном направлении демонстрирует, что на оперативном уровне, при общем превосходстве над немцами примерно 1,2:1 советские войска могли не допустить оперативных окружений и более или менее пристойно отступать, причём в сложной обстановке.

Располагая общим превосходством почти 1,7:1 Красная армия имела неплохие шансы не только отразить удар, но и нанести поражение противнику.

То есть, фактор "они были лучше" хоть и наличествовал, но решающего влияния оказать не мог, СССР имел возможность парировать качественное немецкое превосходство своим количественным.

Остаётся сделать вывод, что катастрофа 1941 года, как и сказал Сталин, предопределялась обстановкой: "война фашистской Германии против СССР началась при выгодных условиях для немецких войск и невыгодных для советских войск".

Причём, обстановка сложилась неблагоприятно как на военно-политическом, так и на стратегическом уровне.

На военно-политическом уровне обстановка характеризовалась тем, что у Германии на континенте не осталось противников, зато появилось много союзников. Помимо 155 германских дивизий против СССР были выставлены около 40 дивизий германских саттелитов. Коэффициент советского превосходства падал с 1,7:1 до 1,3:1. Кроме ухудшения соотношения сил, участие саттелитов приводило к расширению линии фронта, ещё более усложняя обстановку.

На стратегическом уровне наблюдалось то, что некоторые любят называть "упреждением в развёртывании" (мне это кажется неточным - ведь стратегическое развёртывание ВС СССР так и не успело начаться, хотя и были проведены многочисленные подготовительные мероприятия). Конкретно же это выразилось в том, что немцы вступили в войну, завершив развёртывание, создание и сосредоточение группировок. А войска предназначенные для создания советских группировок оказались размазанными на пространстве от западной границы до Сибирского Военного Округа.

Это означало, что немцы получили приз, к которому стремится любой полководец - возможность бить противника по частям. При значительном общем превосходстве советских войск, в конкретных операциях войска оси имели чаще всего превосходящую численность. Численное превосходство усугублялось качественным, особенно в части управления и организации. Такая обстановка уже не давала советской стороне никаких шансов, даже без учёта других "ошибок в развёртывании". Сталин в своём анализе не погрешил против истины.

Кто же вручил немцам этот приз? Какова была цепочка решений загнавших СССР в этот тупик? Кто их принимал? Кто отец (отцы) советского поражения?

Из описания ситуации видно, что основная доля ответственности лежит на высшем политическом руководстве.

Нельзя сказать, что советское руководство прямо способствовало складыванию такой военно-политической обстановки в Европе, при которой Германия смогла не только сосредоточить свои основные силы против СССР, но и привлечь к этому делу ресурсы значительной доли континентальной Европы. Но можно сказать, что советское руководство не сделало ничего, чтобы воспрепятствовать такому ходу событий, и способствовало ему косвенно.

Ответственность за сложившуюся на начало войны стратегическую обстановку не поровну делят между собой руководство политическое и военное.

Главную долю ответственности тут несёт руководство политическое, за откладывание начала мобилизации и развёртывания до крайних пределов. Курсом на сближение с Германией Сталин загнал себя в ситуацию, когда нормальная для любой нейтральной страны реакция на идущую у её границ войну - мобилизация армии, - была бы воспринята как враждебный жест. Даже когда угроза войны стала совсем явной (примерно в середине июня), было решено ограничится полумерами и подготовительными мероприятиями. В результате мобилизация началась уже под немецкими бомбами.

Меньшую долю ответственности несут военные. За нереальность сценария вступления в войну. Все эти "операции прикрытия" никак не отвечали ситуации, когда противник "держит свои силы мобилизованными, с развёрнутыми тылами" и может подавать к границе 600 пар поездов в сутки, против наших 250. Причём они одинаково не отвечали реальности как в сценарии первого удара Красной армии (такое было возможно только если немецкий Слонопотам смотрел бы на небо), так и (тем более) в сценарии когда первыми бьют немцы.©