15 лет после отставки Ельцина

В последнее время коммунисты много говорят о необходимости проведения суда над Борисом Ельциным. Готовят какие-то бумаги, собирают пресс-конференции. Все это так скучно и так ненужно сейчас…

Он приехал в наш город, и возжелал посетить Центральную ярмарку. Наверное, это была осень – 98-го года. Помню, было не очень холодно, потому что я, командир отделения ОМОН, и пацаны из моего отделения, и все остальные «космонавты» нашего отряда, были одеты в легкие черные форменные куртки и в береты. Согласно плану, мы должны были сдерживать «восторженно приветствующие» президента толпы.

«Толпы» – человек пятьдесят-семьдесят праздных гуляк еще за час до приезда Ельцина скучились возле входа на ярмарку. В толпе тут и там торчали розовые крепколобые оперативники. Нервозная бабушка лезла в первые ряды, размахивая почему-то будильником, с явным желанием сказать президенту что-то нелицеприятное. Крепколобые головы, подобно акульим плавникам, двинулись сквозь слабо волнующуюся толпу к бабушке. И я даже не заметил, как она исчезла.

Когда вышел Ельцин, толпа восторженно закричала. Закричала со слишком большой готовностью, с умением, словно в том же составе много лет тренировалась на концертах Филиппа Киркорова. Я подумал, что это искусно вопят оперативники, но их лица были серьезны и недвижимы. Забавно, что и те представители толпы, что были в поле моего зрения, в основном молчали, всматриваясь в президента, и не выказывая по поводу его появления особого воодушевления.

Ельцин тяжело подошел и встал рядом со мной, справа, в полуметре. Он поднял правую руку, приветствуя «народ». Наверное, президент давно не пил, у него было свежее, тяжёлое лицо, правда, обильно припудренное. Белесые глаза хряка щурились и улыбались. Он был немного выше меня, на несколько сантиметров.

Президента окружали телохранители, крепкие, с красивыми лицами мужики, они буравили зрачками толпу.

Я стоял рядом, держа руки в грудных карманах, и делал вид, что тоже смотрю в толпу, оберегая президента. Я мог заранее спрятать пистолет в левый карман, заранее снять его с предохранителя и взвести курок. Потом, сжав скулы, и тупо уставившись в лоб одного из оперативников, мягко полуобернувшись в сторону что-то говорящего Ельцина, вспотевшим, ледяным пальцем левой руки нажать на спусковой крючок…

Мне тогда даже в голову это не пришло.

Нет, я, конечно, подумал иронично: «Я сейчас могу убить президента, и войти в историю». Но мне не хотелось входить в историю таким образом.

И по сей день я считаю, что убивать его уже не имело смысла. Быть может, это стоило сделать в 91-ом году или в 93-ем. В 1998-ом народы были к нему равнодушны, миллионы людей его презирали. То, что он скоро, кряхтя и рассыпая песок, слезет с трона, было ясно. Убив его, можно было сделать хороший подарок кому-то из желающих попасть на его место. Кто тогда ходил в преемниках, Немцов или Кириенко? Может быть, власть досталась бы Лужкову. Или Примакову. Или Михалкову. Или Лебедю. Лебедю еще с большей вероятностью, чем дедушке Зю. Дикость какая, а… Впрочем, вряд ли Лебедь страшнее Путина.

Все, что Ельцин мог проебать и распродать, к 1998 году он проебал и распродал. Мне кажется, Россия ничего бы не выиграла от его смерти. Он и так был мертв. А я бы проиграл. Но это сейчас неважно, да и не об этом речь...

В последние годы стало заметно, что тот сброд, что зовется в России «политической элитой» готов отдать, и отдает Ельцина на заклание. Ни его самого, нет, но память о нём и дела его.

Риторика о том, что десять лет демократического разброда и бардака, наконец, прекратились, стала общим местом. Государственные каналы часто и с удовольствием говорят об этом. Фамилия Ельцина не произносится, но всем ясно, что именно его дела подразумевают, когда говорят о произошедшем разрушении страны. Если будет нужно, власть будет валить разброд в России на Ельцина еще ретивее, лишь бы отвлечь внимание от своих, от нынешних дел.

Недавно я прочел в красивом, элитном, многотиражным, явно пропутинском журнале, «исследование» некоего историка. Он сравнивает, достаточно умело жонглируя цифрами, время «демократических реформ» со смутой начала 17-го века и с ситуацией в России в начале 20-го. И приходит к выводу, что смута имеет одинаковую цикличность, примерно в 12 лет протяженностью. И сейчас смута, по мнению историка, закончилась. Так же, как закончилась она с победой Минина и Пожарского в 17-ом веке, и с окончанием Гражданской войны после 1917-го. А благие дела Путина дадут результат, по уверениям историка, лет через пятнадцать.

Всё это – бессмысленный подгон, дешевая манипуляция. Во-первых, нации и государства имеют свойство умирать, распадаться, превращаться в прах, не взирая ни на какую цикличность. Во-вторых, разумнее ни цифры тасовать, а рассматривать внешнеполитические и экономические деяния нынешнего президента, которые говорят сами за себя. Но как раз об этом всевозможные аналитики, начиная от провинициальных придурков и заканчивая ведущими программы «Однако», совсем не упоминают. Уводят нестарую, деятельную мразь из под удара, и подставляют старую и никчемную.

Какой гадкий фокус…

Обыватель, -- неважно, нищий ли он бюджетник или зажравшийся бизнесмен, --реагирует на совершаемую ныне манипуляцию с искренней готовностью. «Да, Ельцин много натворил всего, -- признают даже вчерашние истовые демократы, -- но, наконец, сейчас начали наводить порядок…»

«Какой на хуй «порядок»! – хочется заорать, -- Разуйте глаза, дети бородатые!»

В Лондоне будущий советский лидер встретился и с премьер-министром Великобритании Маргарет Тэтчер. Примечательно, что после общения с гостем из Страны Советов у "железной леди" возникла жгучая потребность поговорить с глазу на глаз с президентом США Рональдом Рейганом, к которому она и отправилась. Тэтчер сообщила Рейгану, что с Горбачёвым можно иметь дело. В марте 1985 года она прилетела в Москву — на похороны Константина Черненко. Повидалась с Горбачёвым, который накануне возглавил СССР и партию. "Процесс пошёл!" Месяц спустя на Пленуме ЦК КПСС был провозглашён курс на "ускорение социально-экономического развития страны". Он предполагал активное использование достижений науки и техники и развитие машиностроения. Политика так называемой "перестройки" начиналась с этого. В феврале 1986 года она получила одобрение на ХХVII съезде КПСС. Брежневский период стали называть "застоем". У Зиновьева это словцо вызывало резкий протест. В статье "Советская контрреволюция" он напомнил: "В послевоенные годы население Советского Союза выросло на сто миллионов человек! Повысился жизненный уровень. Выросли потребности людей… В послевоенные годы (особенно в "застойные"!) буквально в десятки раз увеличилось число предприятий, учреждений, организаций, произошло усложнение общества в таких масштабах и с такой скоростью, какой никогда до этого не было в истории человечества для объединения таких огромных размеров, каким был Советский Союз. Усложнились все аспекты жизни общества: образование, культура, коммуникации, международные отношения и т. д. Естественно, назрели проблемы и возникли трудности…" Чтобы их преодолеть, утверждал Зиновьев, "надо было идти по пути усиления и усовершенствования всего того, что в западной идеологии и пропаганде подвергалось критике и осмеянию именно потому, что это фактически работало и могло позволить Советскому Союзу преодолеть трудности. Но советские руководители и их идеологические холуи поступили как раз наоборот. Они ринулись в перестройку, гибельность которой была очевидна заранее. Перестройка развязала кризис, который стал всеобъемлющим, охватив и сферу экономики". Про "ускорение" Горбачёв и прочие критики "застоя" уже не вспоминали. Их громкие слова так и остались словами. "Перестройщики" не смогли справиться с проблемами, многие из которых сами же и создали. Горбачёв показал себя не способным к созидательной деятельности руководителем, что вызвало в обществе сначала разочарование, а потом растущее раздражение. Чем хуже шли дела в стране, тем настойчивее Горбачёв искал признания на Западе. Чтобы его добиться, он был готов отказаться от геополитических завоеваний периода Второй мировой войны, оплаченных жизнями десятков миллионов советских людей. Бывший начальник Аналитического управления КГБ СССР Николай Леонов уверен в том, что "решающую отмашку развалу советской империи дал именно Горбачёв, который поехал на сессию Генассамблеи ООН осенью 1988 года и, как всегда, одержимый идеей, чем бы ему порадовать весь остальной мир, заявил с трибуны, что СССР не собирается силой препятствовать переменам в странах Восточной Европы. После этого, действительно, "процесс пошёл"!" "СССР готов не считать США противником" Горбачев не читал документов о его первой встрече с Тэтчер Горбачёв был готов идти на односторонние уступки и в вопросах разоружения. Как восприняли это на Западе? Генри Киссинджер в книге "Дипломатия" вспоминал, как громко заявивший с трибуны ООН об одностороннем сокращении Вооружённых Сил СССР на 500 тысяч человек и 10 тысяч танков Горбачёв "добавил довольно жалобно: "Мы действительно надеемся, что Соединённые Штаты и европейцы также предпримут какие-либо шаги"… Однако односторонние сокращения подобных масштабов являются свидетельством либо признаком исключительной уверенности в себе, либо признаком исключительной слабости. На данном этапе развития уверенность в себе вряд ли была свойственна Советскому Союзу". В первую очередь слова Киссинджера относились к Горбачёву, слабости которого проявились и в ходе переговоров на Мальте. Характеризуя поведение советского лидера, посол США в СССР Джек Мэтлок отметил: "Ему необходимо было, чтобы видели: он ведёт дела с Бушем на равных, а не как побеждённый противник". Однако пустить пыль в глаза опытным американским политикам, больше всего уважающим силу, Горбачёву не удалось. О содержании переговоров до сих пор известно явно недостаточно. И это не случайно. Лаконичность в освещении встречи контрастирует с высокопарными оценками, которые дали Горбачёв, Буш и их окружение. Все они настаивали на том, что главным результатом встречи стало окончание "холодной войны". Хотя сегодня очевидно, что эти заявления не соответствуют действительности. Бывший советский посол в США Анатолий Добрынин утверждал, что на Мальте Горбачёв проигнорировал директиву Политбюро ЦК КПСС, согласно которой объединение Германии допускалось только "когда оба блока — НАТО и Варшавский договор — будут распущены или объединены по взаимному согласию". Более этого, Горбачёв не только порадовал Буша заявлением, что "СССР готов больше не считать США своим противником", но пошёл дальше, признав американцев "стать посредником в мирных преобразованиях в Восточной Европе". — Мы больше не считаем вас своим врагом, — сказал он Бушу. — Многое изменилось. Мы хотим вашего присутствия в Европе. Вы должны остаться в Европе. Ваше нахождение там важно для будущего этого континента. Так что не думайте, что мы добиваемся вашего ухода. Неудивительно, что через несколько недель после Мальты администрация Буша изъявила готовность стать посредником не только между Москвой и государствами Варшавского договора, но и между Москвой и столицей Литовской ССР Вильнюсом. Историк Матвей Полынов заметил: "Сепаратистские силы в Литве, Латвии, Эстонии, получив поддержку США после мальтийской встречи, значительно усилили свою деятельность по выходу из состава Советского Союза. В немалой степени именно поэтому Анатолий Громыко оценил мальтийские переговоры как "советский Мюнхен"… Громыко пришёл к убедительному выводу, что "на Мальте Горбачёв проиграл по всем статьям"". Выиграть он и не стремился. А если судить по происходившим после встречи событиям (вхождению ГДР в состав ФРГ, распаду социалистического содружества и ОВД, ухудшению отношений с Кубой и т. д.), то создаётся впечатление, что Горбачёв, действуя по своему "хотению", подписал на Мальте акт о полной и безоговорочной капитуляции СССР. "Июньское рождество" 1990 года Ответ на вопрос, действовал ли Горбачёв в интересах США, очевиден. Американцы были поражены тем, как быстро советский лидер сдавал Западу позицию за позицией. Как признали Майкл Бешлосс и Строуб Тэлботт, американцы искали способ вознаградить Горбачёва "за готовность смириться с сохранением единой Германии в составе НАТО". А поскольку на июнь 1990 года был намечен визит Горбачёва в США, то Роберт Блэкуэлл предложил: "Встреча должна превратиться для Горбачёва в "июньское рождество"". Новоиспечённый президент СССР прилетел в США 30 мая. Бешлосс и Тэлботт свидетельствуют: "Горбачёв буквально упивался своим успехом, когда толпа начала приветствовать его и аплодировать. Через переводчика он воскликнул: "Я, право, чувствую себя здесь как дома!" Это была странная, но много говорящая фраза: на родине его собственный народ не устроил бы ему такой встречи. У Горбачёва столь велика была жажда ощущать расположение общественности и видеть доказательства своего значения на Западе, что и на следующий день он выделил четыре часа своего времени и принял поочерёдно пять наград от разных организаций… Горбачёв, широко улыбаясь, встречал представителей каждой организации, торжественно входивших в пышный зал приёмов советского посольства; они вешали на стену свою эмблему и перед камерами советского и американского телевидения превозносили Горбачёва до небес…" В том же 1990-м Горбачёв получил вожделенную Нобелевскую премию мира. Следующего подарка пришлось ждать два года. В 1992 году, когда с Советским Союзом было покончено, Рейган пригласил бывшего президента СССР к себе на ранчо и подарил ковбойскую шляпу. Горбачёв пишет об этом в воспоминаниях. Комментируя это, политолог Сергей Черняховский тонко заметил, что "бывший "кесарь полумира" гордится этим до сих пор. Русские дворовые гордились, когда цари дарили им шубы со своего плеча. Ричард Третий Йорк в минуту опасности обещал отдать за коня полцарства. Этот "нобелевский лауреат" гордится тем, что выгодно обменял свою половину мира на шляпу от бывшего американского президента. Потом гости Рейгана платили по 5 тысяч долларов за фотографию бывшего генсека в шляпе техасских пастухов. Горбачёв с гордостью пишет и об этом. Не понимая, что платили — за его фото в шутовском колпаке". Эпилог Владимир Трефилов "Стратегия экономического и финансового уничтожения России" — дубль 2 В августе 1991 года через три дня после так называемого "путча" Зиновьев написал пророческие слова: "Теперь общепринято считать, что "холодная война" закончилась, и что большая заслуга в этом принадлежит Горбачёву и его сподвижникам. Но при этом стараются помалкивать о том, в чём именно заключалась роль Горбачёва. Пройдут годы, и потомки оценят эту роль по достоинству, а именно — как предательство национальных интересов своей страны и своего народа. Я не знаю в истории другого такого случая предательства, который можно по масштабам и последствиям сопоставить с этим. Вторая мировая война дала немало примеров предательства такого рода, но они просто детская забава в сравнении с тем, что удалось сделать Горбачёву в мирное время. Если бы лидеры Запада назначили на пост главы государства своего собственного политика, он не смог бы нанести такой ущерб своей стране, как это сделал Горбачёв. Он действовал как опытный партийный аппаратчик, со знанием дела используя всю мощь власти, какой обладало коммунистическое государство". Александр Зиновьев дал и ответ на поставленный им же вопрос: "Реальность советской истории после 1985 года такова, что оценка поведения советской власти как предательства по отношению к подвластному населению не вызывает никакого сомнения у объективного наблюдателя".