Любимые стихи

Евтушенко

Людей неинтересных в мире нет.
Их судьбы, как истории планет.
У каждой все особое, свое,
и нет планет, похожих на нее.

А если кто-то незаметно жил
и с этой незаметностью дружил,
он интересен был среди людей
самою незаметностью своей.

У каждого - свой тайный личный мир.
Есть в мире этом самый лучший миг.
Есть в мире этом самый страшный час,
но это все неведомо для нас.

И если умирает человек,
с ним умирает первый его снег,
и первый поцелуй, и первый бой...
Все это забирает он с собой.

Да, остаются книги и мосты,
машины и художников холсты,
да многому остаться суждено,
но что-то ведь уходит все равно!

Таков закон безжалостной игры.
Не люди умирают, а миры.
Людей мы помним, грешных и земных.
А что мы знали, в сущности, о них?

Что знаем мы про братьев, про друзей,
что знаем о единственной своей?
И про отца родного своего
мы, зная все, не знаем ничего.

Уходят люди... Их не возвратить.
Их тайные миры не возродить.
И каждый раз мне хочется опять
от этой невозвратности кричать...

Ахматова

Я улыбаться перестала,
Морозный ветер губы студит,
Одной надеждой меньше стало,
Одною песней больше будет.
И эту песню я невольно
Отдам на смех и поруганье,
Затем, что нестерпимо больно
Душе любовное молчанье.

Марина Цветаева

Вот опять окно,
Где опять не спят.
Может — пьют вино,
Может — так сидят.
Или просто — рук
Не разнимут двое.
В каждом доме, друг,
Есть окно такое.

Крик разлук и встреч —
Ты, окно в ночи!
Может — сотни свеч,
Может — три свечи…
Нет и нет уму
Моему — покоя.
И в моем дому
Завелось такое.

Помолись, дружок, за бессонный дом,
За окно с огнем!

23 декабря 1916

Эдгар По
Ворон

Перевод Константина Бальмонта

Как-то в полночь, в час угрюмый, полный тягостною думой,
Над старинными томами я склонялся в полусне,
Грезам странным отдавался, - вдруг неясный звук раздался,
Будто кто-то постучался - постучался в дверь ко мне.
"Это, верно, - прошептал я, - гость в полночной тишине,
Гость стучится в дверь ко мне".

Ясно помню... Ожиданье... Поздней осени рыданья...
И в камине очертанья тускло тлеющих углей...
О, как жаждал я рассвета, как я тщетно ждал ответа
На страданье без привета, на вопрос о ней, о ней -
О Леноре, что блистала ярче всех земных огней, -
О светиле прежних дней.

И завес пурпурных трепет издавал как будто лепет,
Трепет, лепет, наполнявший темным чувством сердце мне.
Непонятный страх смиряя, встал я с места, повторяя:
"Это только гость, блуждая, постучался в дверь ко мне,
Поздний гость приюта просит в полуночной тишине -
Гость стучится в дверь ко мне".

"Подавив свои сомненья, победивши спасенья,
Я сказал: "Не осудите замедленья моего!
Этой полночью ненастной я вздремнул, - и стук неясный
Слишком тих был, стук неясный, - и не слышал я его,
Я не слышал..." Тут раскрыл я дверь жилища моего:
Тьма - и больше ничего.

Взор застыл, во тьме стесненный, и стоял я изумленный,
Снам отдавшись, недоступным на земле ни для кого;
Но как прежде ночь молчала, тьма душе не отвечала,
Лишь - "Ленора!" - прозвучало имя солнца моего, -
Это я шепнул, и эхо повторило вновь его, -
Эхо - больше ничего.

Вновь я в комнату вернулся - обернулся - содрогнулся, -
Стук раздался, но слышнее, чем звучал он до того.
"Верно, что-нибудь сломилось, что-нибудь пошевелилось,
Там, за ставнями, забилось у окошка моего,
Это - ветер, - усмирю я трепет сердца моего, -
Ветер - больше ничего".

Я толкнул окно с решеткой, - тотчас важною походкой
Из-за ставней вышел Ворон, гордый Ворон старых дней,
Не склонился он учтиво, но, как лорд, вошел спесиво
И, взмахнув крылом лениво, в пышной важности своей
Он взлетел на бюст Паллады, что над дверью был моей,
Он взлетел - и сел над ней.

От печали я очнулся и невольно усмехнулся,
Видя важность этой птицы, жившей долгие года.
"Твой хохол ощипан славно, и глядишь ты презабавно, -
Я промолвил, - но скажи мне: в царстве тьмы, где ночь всегда,
Как ты звался, гордый Ворон, там, где ночь царит всегда?"
Молвил Ворон: "Никогда".

Птица ясно отвечала, и хоть смысла было мало.
Подивился я всем сердцем на ответ ее тогда.
Да и кто не подивится, кто с такой мечтой сроднится,
Кто поверить согласится, чтобы где-нибудь, когда -
Сел над дверью говорящий без запинки, без труда
Ворон с кличкой: "Никогда".

И взирая так сурово, лишь одно твердил он слово,
Точно всю он душу вылил в этом слове "Никогда",
И крылами не взмахнул он, и пером не шевельнул он, -
Я шепнул: "Друзья сокрылись вот уж многие года,
Завтра он меня покинет, как надежды, навсегда".
Ворон молвил: "Никогда".

Услыхав ответ удачный, вздрогнул я в тревоге мрачной.
"Верно, был он, - я подумал, - у того, чья жизнь - Беда,
У страдальца, чьи мученья возрастали, как теченье
Рек весной, чье отреченье от Надежды навсегда
В песне вылилось о счастьи, что, погибнув навсегда,
Вновь не вспыхнет никогда".

Но, от скорби отдыхая, улыбаясь и вздыхая,
Кресло я свое придвинул против Ворона тогда,
И, склонясь на бархат нежный, я фантазии безбрежной
Отдался душой мятежной: "Это - Ворон, Ворон, да.
Но о чем твердит зловещий этим черным "Никогда",
Страшным криком: "Никогда".

Я сидел, догадок полный и задумчиво-безмолвный,
Взоры птицы жгли мне сердце, как огнистая звезда,
И с печалью запоздалой головой своей усталой
Я прильнул к подушке алой, и подумал я тогда:
Я - один, на бархат алый - та, кого любил всегда,
Не прильнет уж никогда.

Но постой: вокруг темнеет, и как будто кто-то веет, -
То с кадильницей небесной серафим пришел сюда?
В миг неясный упоенья я вскричал: "Прости, мученье,
Это бог послал забвенье о Леноре навсегда, -
Пей, о, пей скорей забвенье о Леноре навсегда!"
Каркнул Ворон: "Никогда".

И вскричал я в скорби страстной: "Птица ты - иль дух ужасный,
Искусителем ли послан, иль грозой прибит сюда, -
Ты пророк неустрашимый! В край печальный, нелюдимый,
В край, Тоскою одержимый, ты пришел ко мне сюда!
О, скажи, найду ль забвенье, - я молю, скажи, когда?"
Каркнул Ворон: "Никогда".

"Ты пророк, - вскричал я, - вещий! "Птица ты - иль дух зловещий,
Этим небом, что над нами, - богом, скрытым навсегда, -
Заклинаю, умоляя, мне сказать - в пределах Рая
Мне откроется ль святая, что средь ангелов всегда,
Та, которую Ленорой в небесах зовут всегда?"
Каркнул Ворон: "Никогда".

И воскликнул я, вставая: "Прочь отсюда, птица злая!
Ты из царства тьмы и бури, - уходи опять туда,
Не хочу я лжи позорной, лжи, как эти перья, черной,
Удались же, дух упорный! Быть хочу - один всегда!
Вынь свой жесткий клюв из сердца моего, где скорбь - всегда!"
Каркнул Ворон: "Никогда".

И сидит, сидит зловещий Ворон черный, Ворон вещий,
С бюста бледного Паллады не умчится никуда.
Он глядит, уединенный, точно Демон полусонный,
Свет струится, тень ложится, - на полу дрожит всегда.
И душа моя из тени, что волнуется всегда.
Не восстанет - никогда!

Алекссандр Аркадьевич Галич

Вьюга листья на крыльцо намела,
Глупый ворон прилетел под окно
И выкаркивает мне номера
Телефонов, что умолкли давно.

Словно сдвинулись во мгле полюса,
Словно сшиблись над огнем топоры
- Оживают в тишине голоса
Телефонов довоенной поры.

И внезапно обретая черты,
Шепелявит озорной шепоток: -
Пять-тринадцать-сорок три, это ты?
Ровно в восемь приходи на каток!

Пляшут галочьи следы на снегу,
Ветер ставнею стучит на бегу,
Ровно в восемь я прийти не могу...
Да и в девять я прийти не могу!

Ты напрасно в телефон не дыши,
На заброшенном катке ни души,
И давно уже свои "бегаши"
Я старьевщику отдал за гроши.

И совсем я говорю не с тобой,
А с надменной телефонной судьбой.
Я приказываю: - Дайте отбой!
Умоляю: - Поскорее отбой!

Но печально из ночной темноты,
Как надежда, И упрек, И итог:
- Пять-тринадцать-сорок три, это ты?
Ровно в восемь приходи на каток!

Каждый раз слышу и слезы наворачиваются...

Михаил Исаковский

Враги сожгли родную хату

Враги сожгли родную хату,
Сгубили всю его семью.
Куда ж теперь идти солдату,
Кому нести печаль свою?

Пошел солдат в глубоком горе
На перекресток двух дорог,
Нашел солдат в широком поле
Травой заросший бугорок.

Стоит солдат — и словно комья
Застряли в горле у него.
Сказал солдат: "Встречай, Прасковья,
Героя-мужа своего.

Готовь для гостя угощенье,
Накрой в избе широкий стол, —
Свой день, свой праздник возвращенья
К тебе я праздновать пришел..."

Никто солдату не ответил,
Никто его не повстречал,
И только теплый летний ветер
Траву могильную качал.

Вздохнул солдат, ремень поправил,
Раскрыл мешок походный свой,
Бутылку горькую поставил
На серый камень гробовой.

"Не осуждай меня, Прасковья,
Что я пришел к тебе такой:
Хотел я выпить за здоровье,
А должен пить за упокой.

Сойдутся вновь друзья, подружки,
Но не сойтись вовеки нам..."
И пил солдат из медной кружки
Вино с печалью пополам.

Он пил — солдат, слуга народа,
И с болью в сердце говорил:
"Я шел к тебе четыре года,
Я три державы покорил..."

Хмелел солдат, слеза катилась,
Слеза несбывшихся надежд,
И на груди его светилась
Медаль за город Будапешт.

1945

Скажи, что важно для любви,
Кто скажет возраст, кто мозги,
А может быть здесь важен рост,
И к сердцу он проложит мост?

Быть может, очень важен вес,
Мускулатура, глаз разрез,
А кто-то ищет душ родство,
Чтоб понимание пришло.

Кто ценит бюст, кто цвет волос,
Чтоб был прямой, орлиный нос,
А кто-то бедер ширину,
И моды ради - ног длину!

Одни твердят, что важен секс,
Без сахара не сладок кекс,
Другие ищут, дачу, дом.
Ведь не прожить жизнь голышом!

Вот кто-то примет за любовь,
Разврат и похоть вновь и вновь,
Томленье и движенье тел,
Как "основной инстинкт" велел!

Кто ищет ласку и тепло,
Уют, парное молоко,
Заботу, по хозяйству труд,
Когда не предают, не врут.

Но идеала не найти,
На компромисс надо идти,
Искать ведь можно целый век,
А нужен просто - Человек!

А мне вот , что запало

Огромный зверь придя на мой порог,
Не скребся в дверь, погреться не просился
И то что пыль и грязь со ста дорог
Принес на лапах в дом, не извинился.

Печальный взгляд, огромных умных глаз..
И морда вся седая в старых шрамах
Густая шерсть, вояка-ловелас.
Он сердце не одно оставил в ранах...

Он сильный, он проверенный в боях,
Клыки его остры, привычны к мясу,
Большие лапы вызывают страх,
Такого точно не оденешь в рясу.

А я его не сколько не боюсь
Он стал мне дорог, стал души охранник.
Ему я у порога улыбнусь,
И прошепчу: " Ну заходи,мой странник."

....Девушка очень хорошая написала.....

Забыли, совсем забыли о стихах Семеновой в ее романах.

Неслышные тени придут к твоему изголовью
И станут решать, наделенные правом суда:
Кого на широкой земле ты подаришь любовью?
Какая над этой любовью родится звезда?

А ты, убаюкана тихим дыханием ночи,
По-детски легко улыбнешься хорошему сну,
Не зная, не ведая, что там тебе напророчат
Пришедшие властно судить молодую весну.

И так беззащитно-доверчива будет улыбка,
А сон – так хорош, что никто не посмеет мешать,
И, дрогнув в смущенье, хозяйки полуночи зыбкой
Судьбы приговор погодят над тобой оглашать.

А с чистого неба льет месяц свой свет серебристый,
Снопы, и охапки, и полные горсти лучей,
Черемуха клонит душистые пышные кисти,
И звонко хохочет младенец – прозрачный ручей.

И что-то овеет от века бесстрастные лица,
И в мягком сиянии чуда расступится тьма,
И самая мудрая скажет: "Идемте, сестрицы.
Пускай выбирает сама и решает сама».

Я всякое видел и думал, что знаю, как жить.
Но мне объяснили: не тем я молился Богам.
Я должен был жизнь на добро и любовь положить,
А я предпочел разменять на отмщенье врагам.

Воздастся врагам, мне сказали. Не ты, так другой
Над ними свершит приговор справедливой судьбы.
А ты бы кому-то помог распроститься с тоской,
Надежду узреть и о горе навеки забыть.

Ты грешен, сказали, ты книг золотых не читал.
Ты только сражаться науку одну превзошел.
Когда воцарится на этой земле Доброта,
Такие, как ты, не воссядут за праздничный стол.

Чем Зло сокрушать, мне сказали, ты лучше беречь
Свободы и правды крупицы в душе научись…
Но те, на кого поднимал я свой мстительный меч,
Уже не загубят ничью беззащитную жизнь.

Я буду смотреть издалека на пир мудрецов.
Пир праведных душ, не замаранных черной виной.
И тем буду счастлив, поскольку, в конце-то концов,
Туда соберутся однажды спасенные мной.

Веселый колдун тебе ворожил
До века не знать утрат.
Словца поперек тебе не скажи,
А скажешь – будешь не рад.

Богатство и удаль – залог удач,
А ты и богат, и смел.
А под ноги кто-то попался – плачь!
Когда ты кого жалел?

Отвага мужнин, девичья краса,
Едва пожелал – твоя!
Но все же нашла на камень коса:
Тебе повстречался я.

Тебе не поладить со мной добром,
Как водится меж людьми.
В гробу я видал твое серебро,
А силой – поди сломи!

Не будет пощады или ничьей,
Не кликнешь наемных слуг:
С тобой нас рассудит пара мечей
И Правда, что в силе рук.

Богатство и власть остались вовне:
Теперь отдувайся сам.
Кому из нас, тебе или мне,
Оставят жизнь Небеса?

В священном кругу лишь Правда в чести
И меч – глашатай ее.
Из этого круга двоим пути
Не быть. Кричит воронье.

А тема таки есть...

А что, ее должно было не быть?

Юлия Друнина


ЕСТЬ В РОССИИ СВЯТЫЕ МЕСТА...
1

Есть в России святые места.
Если друг тебя в горе кинет,
Если вдруг на душе пустота,
Ты пойди приложись к святыне.
Поброди вдоль тригорских прудов,
По Михайловским ласковым рощам
Как бы ни был наш век суров,
Там все сложное станет проще.
И над Соротью голубой
Вдруг обратно помчится время.
Ты свою позабудешь боль,
Обретешь ты второе зренье...

2

Какие только не случались были -
Сравнится ль сказка с правдою иной?..
Тригорское, Михайловское были
Всего лишь селами, разбитыми войной.
И в тех аллеях, что для сердца святы,
Там, где поэт бродить часами мог,
Фельдфебель из Баварии впечатал
Следы своих подкованных сапог...

Друнина

Запас прочности

До сих пор не совсем понимаю,
Как же я, и худа и мала,
Сквозь пожары к победному Маю
В кирзачах стопудовых дошла.

И откуда взялось столько силы
Даже в самых слабейших из нас?...
Что гадать! Был и есть у России
Вечной прочности вечный запас.

Оглянись незнакомый прохожий
Мне твой взгляд неподкупный знаком
Может я это только моложе
Не всегда мы себя узнаем
Ничто на земле не проходит бесследно
И юность ушедшая все же бессмертна
Как молоды мы были
Как молоды мы были
Как искренне любили
Как верили в себя
Нас тогда без усмешек встречали
Все цветы на дорогах земли
Мы друзей за ошибки прощали
Лишь измены простить не могли
Ничто на земле не проходит бесследно
И юность ушедшая все же бессмертна
Как молоды мы были
Как молоды мы были
Как искренне любили
Как верили в себя
Первый тайм мы уже отыграли
И одно лишь сумели понять
Чтоб тебя на земле не теряли
Постарайся себя не терять
Ничто на земле не проходит бесследно
И юность ушедшая все же бессмертна
Как молоды мы были
Как молоды мы были
Как искренне любили
Как верили в себя
В небесах отгорели зарницы
И в сердцах утихает гроза
Не забыть нам любимые лица
Не забыть нам родные глаза
Ничто на земле не проходит бесследно
И юность ушедшая все же бессмертна
Как молоды мы были
Как молоды мы были
Как искренне любили
Как верили в себя

Абрамович А.

Лошади умеют плавать,
Но не быстро и не далеко.
"Глория" по-русски это значит "Слава",
Это вам запомнится легко.
"Глория" по-русски это значит "Слава",
Это вам запомнится легко.

Плыл корабль своим названьем гордый,
Океан стараясь превозмочь,
В трюмах добрыми мотая мордами,
Тыща лошадей топталось день и ночь.
В трюмах добрыми мотая мордами,
Тыща лошадей топталось день и ночь.

Тыща лошадей, подков четыре тыщи,
Счастья никому не принесли.
Мина кораблю пробила днище,
Далеко-далёко от земли.
Мина кораблю пробила днище,
Далеко-далёко от земли.

Люди сели в лодки, в шлюпки сели,
Лошади поплыли просто так.
Что ж им делать, если нету места,
Места нету в шлюпках и плотах.
Что ж им делать, если нету места,
Места нету в шлюпках и плотах.

Плыл по океану рыжий остров,
Вслед за рыжим островом гнедой,
Лошадям казалось плавать это просто,
Океан казался им рекой.
Лошадям казалось плавать это просто,
Океан казался им рекой.

Но не видно у реки той края,
На исходе лошадиных сил,
Лошади тонули с громким ржаньем,
Все на дно морское уходив.
Лошади тонули с громким ржаньем,
Все на дно морское уходив.

Вот и всё, а всё-таки мне жаль их,
Рыжих, не достигнувших земли.
Вот и всё, а всё-таки мне жаль их,
Рыжих, не достигнувших земли.

Коротич В

Переведи меня через Майдан,
Через родное торжище людское,
Туда, где пчелы в гречневом покое,
Переведи меня через Майдан.

Переведи меня через Майдан,
Он битвами, слезами, смехом дышит.
Порой меня и сам себя не слышит,
Переведи меня через Майдан.

Переведи меня через Майдан,
Где мной все песни сыграны и спеты.
Я в тишь войду и стихну, был и нету,
Переведи меня через Майдан.

Переведи меня через Майдан,
Где плачет женщина, я был когда-то с нею,
Теперь пройду и даже не узнаю,
Переведи меня через Майдан.

Переведи меня через Майдан,
С моей любовью, болью от потравы,
Здесь дни моей ничтожности и славы,
Переведи меня через Майдан.

Переведи меня через Майдан,
Где тучи пьяные на пьяный тополь тянет,
Мой сын поет сегодня на Майдане,
Переведи меня через Майдан.

Переведи, Майдана океан
Качнулся, взял и вел его в тумане,
Когда упал он мертвым на Майдане,
А поля не было, где кончился Майдан.

Величанский А.

Под музыку Вивальди
Вивальди Вивальди
Под музыку Вивальди под вьюгу за окном
Печалиться давайте давайте давайте
Печалиться давайте об этом и о том
Об этом и о том
Вы слышите как жалко как жалко как жалко
Вы слышите как жалко и безнадежно как
Заплакали сеньоры их жены и служанки
Собаки на лежанках и дети на руках
И стало нам так ясно так ясно так ясно
Что на дворе ненастно как на сердце у нас
Что жизнь была напрасна что жизнь была прекрасна
Что все мы будем счастливы
Когда-нибудь бог даст
И только ты молчала молчала молчала
И головой качала любви печальной в такт
А после говорила поставьте все сначала
Мы все начнем сначала любимый мой итак
Под музыку Вивальди
Вивальди Вивальди
Под музыку Вивальди под старый клавесин
Под скрипок переливы под завыванье вьюги
Условимся друг друга любить что было сил

Мориц Ю.

Хорошо быть молодым,
За любовь к себе сражаться,
Перед зеркалом седым
Независимо держаться.

Хорошо всего хотеть,
Брать свое и не украдкой,
Гордой гривой шелестеть.
Гордой славиться повадкой.

То и это затевать,
Забавляясь тем и этим,
Вечно повод подавать
Раздувалам жарких сплетен.

Когда мы были молодые,
Когда мы были молодые
И чушь прекрасную несли
Фонтаны били голубые
И розы красные росли.
Когда мы были молодые
И чушь прекрасную несли.

Хорошо ходить конем,
Власть держать над полным залом,
Не дрожать над каждым днем,
Вот уж этого навалом.

Хорошо быть молодым,
Просто лучше не бывает,
Спирт, бессонница и дым
Все идеи навевает.

Наши юные тела
Закаляет исступленье,
Вот и кончилось ля-ля
Музыкальное вступленье.

Когда мы были молодые,
Когда мы были молодые
И чушь прекрасную несли
Фонтаны били голубые
И розы красные росли.
Когда мы были молодые
И чушь прекрасную несли.

Но пронзительный мотив,
Начинается вниманье,
Спят друг друга обхватив
Молодые, как в нирване.

И в невежестве своем
Молодые человеки
Ни бум-бум о берегах,
О серебряных лугах
Где седые человеки
Спать обнимутся вдвоем,
А один уснет навеки.

Хорошо быть молодым,
Просто лучше не бывает.

Когда мы были молодые,
Когда мы были молодые
И чушь прекрасную несли
Фонтаны били голубые
И розы красные росли.
Когда мы были молодые
И чушь прекрасную несли.