Акционизм

В Петербурге давно работает арт-группа «Что делать». Её активистов можно встретить на акциях протеста и других мероприятиях левой оппозиции. И это не случайно. Как заявляют художники, они пытаются создать «единое пространство политического взаимодействия между теорией, искусством и активизмом». Видимо, одной из форм такого взаимодействия они видят музыкальный спектакль «Русский лес», который они покажут 2 мая в Доме культуры имени Щелгунова. «Хомяки, Бандерлоги, Зайцы – эта сказка для вас! Мы написали её этой зимой, во время головокружительной попытки становления гражданского общества в России, — обращаются художники к публике. — Наблюдая и участвуя в этом политическом бурлеске, мы были удивлены, как много мифологических образов всплыло из глубин нашего коллективного бессознательного – точнее, как много архаических образов было извлечено властью и подхвачено обществом. Миф наступает! Он опутывает своими щупальцами все сферы нашей жизни, не давая развиться ничему новому. Как бороться с ним? И нужно ли с ним бороться? Это вопрос. А ответ мы должны придумать все вместе». С лидером «Что делать» Дмитрием ВИЛЕНСКИМ мы поговорили о современном искусстве в целом и левом «политическом бурлеске» в частности.

– Художественная практика коллектива «Что делать» сильно отличается от модного ныне акционизма — скажем, от нашумевших в последнее время акций группы «Война» или женского коллектива «Pussy Riot». В чём вы видите основное отличие от акционистов? Ведь ваше творчество, как и их деятельность, основано на политическом высказывании…

– Действительно, наши работы сделаны в совершенно разных регистрах. При этом я исхожу из того, что сегодня нам нужно создавать новую композицию политически ангажированных, солидарных и независимых творческих сил. Это предполагает и разные формы карнавального уличного протеста, и акции прямого действия, и учреждение самоорганизованных инициатив критического знания, и автономные медиаресурсы, и массовую культуру сопротивления, и много всего другого. Чтобы эта композиция сил стала возможной, требуется выработка базового языка коммуникации, позволяющего соотносить ту или иную активность с общими задачами политики освобождения. Но меня очень беспокоит ситуация, когда единственными критериями «успешности» того или иного произведения становится исключительно медиауспех или же репрессии властей против авторов. К сожалению, и «Война», и «Pussy Riot», при всём моём уважении к их честным и самоотверженным высказываниям, на мой взгляд, во многом оказываются в плену российской системы политического манипулирования/управления. Надо проанализировать и вскрыть, как эти правила формируются манипуляциями общественного пространства, как они встроены в определённые политтехнологические игры медиа, власти и либерального протеста. Но проблема, на мой взгляд, в том, что наши активисты в своём антиинтеллектуальном популистском драйве не готовы на какую-то саморефлексию о том, что же, собственно, они производят, для кого, и какими могут быть последствия этой активности.Наши практики как раз им противоположны – мы всегда настаивали на роли художника и интеллектуала в качестве публичной фигуры, ответственной за производство смыслов и программу критического преобразования общества. Собственно поэтому мы и работаем в жанре нарративных политических видеофильмов, производства критических исследований и их распространения (все работы находятся в открытом доступе на сайте www.chtodelat.org). При этом нам важно быть частью общих политических процессов, которые, мы считаем, нужно обобщать и анализировать изнутри. На наш взгляд, активист не может быть заложником невменяемости политического пространства. Именно активисты, художники и интеллектуалы обязаны сегодня ответить на этот вызов и попытаться создать автономную публичную сферу, способную серьёзно противостоять мутной манипуляции политтехнологов, креативщиков из глянцевых журналов и мира искусства. Для этого они и нужны обществу, которое всегда находится в становлении. Скучно это или нет, но это придётся сделать – иначе нас ждёт ещё более скучная участь – оставаться заложниками чужой игры.
– Можно ли вообще то, за что одни сейчас клеймят, а другие восхваляют женский коллектив «Pussy Riot», назвать «художественной акцией»? Ведь под акцией мы обычно подразумеваем действо, в котором соблюдено единство пространства и времени. А «Pussy Riot» с гитарами подёргались в кафедральном Богоявленском соборе в Елохове, а канкан станцевали в Храме Христа Спасителя, то и другое они сняли на видео, а затем сделали клип на песню «Богородица, Путина прогони!»
– На мой взгляд, это, прежде всего, очень удачная медиаинтервенция/вторжение, которая основана на документации физического присутствия в реальном пространстве церквей. Всё зависит тут от позиции интерпретаторов – очевидно, что именно церковь восприняла это «действо» как «единство пространства и времени». Собственно, их клип гораздо меньше интересует. А вот если всерьёз обсуждать вопрос художественности высказывания, то тут стоит рассматривать видеопроизведение. «Акция» тут, по существу, состоялась только для каких-то очень серьёзно «замороченных» православных, если поверить в искренность их якобы оскорблённых чувств.
– Сейчас для того, чтобы считаться художником, не нужно обладать никакими специальными навыками. Достаточно просто объявить: «Я художник!» На ваш взгляд, это – демократизация искусства или его вырождение?
– Мне кажется, что это очень вульгарно-наивная позиция. Ты можешь объявить себя хоть святым, хоть кем угодно – вопрос, кто этому поверит? И в современном искусстве есть масса сложнейших профессиональных конвенций и протоколов признания. Если кому-то кажется, что современное искусство депрофессионализировалось, то это совсем далеко от реальности. К примеру, для упрощения, могу сказать, что если во дворах стали больше гонять мяч — это не значит, что футбол выродился. Действительно, сейчас гораздо больше возможностей творческой реализации – стало легко что-то сфотографировать или спеть и, скажем, разместить всё в интернете. Можно при этом написать что «ты типа художник» и это замечательно, так как, действительно, открывает возможности творческой реализации для миллионов людей – это демократично, но как я и сказал, имеет такое же отношение к профессиональной игре, как и дворовый футбол. Вопрос о том, какие профессиональные навыки характеризуют сегодняшнего современного художника, требует длительного разговора. Могу только сказать, что за последнее десятилетие появилось рекордное количество специальных программ в категории «мастер и доктор визуальных искусств» – подобной академической формализации ремесла художника искусство не знало никогда.
– Вам не кажется, что так называемое актуальное искусство занимается воспроизведением того, что 90 лет назад лет делали дадаисты, а до них — футуристы. «Художественный жест» подменяет художество, художники замыкаются исключительно на акционизме, а, учитывая невысокий интеллектуальный уровень большинства из них, акции часто выполняются в стиле трэш-шапито и экстремальной клоунады. Часто за надоевшими от частого применения постмодернистскими рассуждениями о многоголосице и размытости смыслов, войне смыслов и так далее скрывается очень простой факт, который «сетевыми хомячками» обозначается как «креатив г…но». В чём смысл, например, акции группы «Война» «Еб…сь за наследника медвежонка» или акции группы «Бомбилы», когда они прикрепили диван на багажник «Жигулей», а затем двое участников этой группы, парень и девушка, имитировали половой акт на этом диване, когда «Жигули» двигались на небольшой скорости по улицам нашей столицы? Футуризм провозгласил новое понимание жизни, воспел скорость и риск, дадаизм заставил бюргерское общество посмотреть на себя со стороны. Когда Диего Ривера нарисовал на стене Рокфеллер-центра в Нью-Йорке изображения Ленина и Троцкого — все поняли, что он хотел этим сказать, что за вызов он бросил. А что провозглашают современные акционисты?
– Акционизм в сегодняшнем актуальном искусстве составляет от силы 1-2%. Такое искажённое представление возникает из-за того, что он, в отличие от остальных 98-99% другого искусства, оказывается в сфере внимания массмедиа и таблоидов и часто основан, как вы правильно заметили, на вторжении в очевидно табуированные зоны. Действительно, эта стратегия имеет давнюю традицию, истоки которой лежат в дадаистских практиках и в российском футуризме (пресловутая «Жёлтая кофта» Маяковского, «Пощёчина общественному вкусу») – то есть это очень серьёзный и открытый для взаимодействия культурный пласт, особенно в консервативных обществах.

Я думаю, что все современные акционисты провозглашают самые разные требования. И я думаю, что имеют на это полное право. Есть системное юридическое противоречие между правом на свободу высказывания и запрещением оскорблять те или иные группы людей (на Западе это проявлено в законе о hate speech). Понятно, что если есть «потерпевшие», то дело выходит в суд, который должен с этим сложнейшим конфликтом законов что-то решать. Это касается, прежде всего, акций в публичном пространстве – но есть пространства искусства, в которых схожая проблематика может быть поставлена не менее актуально – и эти места традиционно находятся под защитой автономии. Это, мне кажется, одна из базовых конвенций современной демократии.
– Не кажется ли Вам, что одна из задач современного искусства — разрушение сакральных представлений? А разве каждый человек в отдельности и человеческое общество в целом не должны иметь сакральные понятия и табу?
– Я против любых форм сакральности – это моя политическая позиция, которую я отстаиваю в своём творчестве. При этом я уважаю любого человека, у которых есть некие сакральные ценности, если это не сакральность расовой чистоты или нации. Но так как мы живём уже несколько столетий в политическом пространстве светских государств, я категорически против того, чтобы частное или церковное пространство сакрального могло влиять на то, как будут выстраиваться отношения в обществе и влиять на формирование человека.
– Я говорю не только о церковном понимании сакрального, но и разрушении запретов на уровне обыденного поведения. Вот недавно американская художница Эрика Симон появлялась на улицах Нью-Йорка полностью обнажённой, чтобы, как она утверждает, «привлечь внимание к проблеме наготы и научить других не стесняться своего тела». Но это же абсурд! Человечество не просто так постепенно пришло к пониманию того, что на теле есть интимные места, которые надо закрывать от чужого взора. Да и вообще стыд – порой очень нужное чувство. Например, мы понимаем, что испражняться на людях – стыдно. Для этого есть отхожие места. И лишь некоторые «художники» какают под картинами в музее.
– На мой взгляд, акция Эрики Симсон – пример очень плохого персонального, концептуального проекта. Очевидно, что это довольно тупая фотоссесия, которая, в лучшем случае, может быть интерпретирована как защита прав нудистов – но в реальности — просто такой глупый пиар для каких-то медиа, и тут мы опять возвращаемся к началу разговора: вы видите в этом что-то относящееся к искусству – я же, как профессионал, утверждаю, что это не имеет, по большому счёту, к нему никакого отношения.
– Вам не кажется, что акционистское искусство, желая разрушить сложившиеся представления людей, поступает антигуманистично, так как оно врывается в сознание людей, не спрашивая их разрешения на это?
– А любая идеология, реклама, речи политиков и т. д. – они спрашивают разрешение? Искусство, во всей своей сохраняющейся маргинальности, предлагает альтернативу тому, чем вам компостируют мозги на каждом углу.
– Есть мнение, что настоящее искусство всегда антибуржуазно: мол, те, кто работает на заказ – не художники, а ремесленники, которые просто не сапоги шьют, а картины рисуют. А настоящее искусство – это всегда поиск, конфликт и т. д. Но порой художники-акционисты кажутся «резервной армией» шоу-бизнеса. Можно себе представить, например, сколько людей просмотрели фотографии голой Эрики Симон, да ещё и хорошенько при этом раздрочились …
– Когда кажется, как у нас попы говорят, креститься надо… Опять же, если речь идёт о художниках, то их отличает, прежде всего, наличие сотни других благородных желаний, а не страсть встроиться в шоу-индустрию. Просто мы создали общество, в котором шоу-бизнес тотален, как и капитал. И настоящие художники, действительно, пытаются ещё как-то держать оборону и показывать, что есть ещё какие-то другие ценности за рамками денежных измерений. Проблема в том, что их мало, да и прессинг огромный. И, действительно, есть такое чудо, что иногда они исторически выигрывают – иначе нам было бы нечего тут обсуждать.
– Чем от ремесленника, работающего на заказ, отличается художник, который получил грант из какого-то фонда под развитие определённого направления?
– Дело в том что, в вопросе перепутана логика производства в искусстве. Фонды выделяют финансирование тем или иным авторам, которые уже сформировали своё уникальное видение мира, свои методы работы и стилистику и, собственно, развивают в своей работе то или иное представление об искусстве, с которым «фонд» хотел бы ассоциироваться. Я категорически против спекуляции о том, что есть какой-то заговор для продвижения того или иного явления. Есть определённая политика и очень сложная диалектика отношений производителя/художника и институции – они такие же сложные, как отношения между рабочим и капиталом. Но тут есть ещё нюанс, что, как правило, речь идёт об экономике символических ценностей, а она построена на уникальной логике траты. Культурное производство, в отличие от ремесленного — это логика не инвестиций, а непросчитываемых трат. Именно это и интригует в искусстве, прежде всего.
– В прошлом почти все авангардные художники были приверженцами радикального разрыва с буржуазным миром и смотрели на мир суровым эсхатологическим взглядом. А вы пробуждение гражданского общества в России в декабре 2011 года называете «политическим бурлеском». Вы хотите высмеять это пробуждение? Ведь burlesque в переводе с французского означает «шутовство», «нелепость», а по-итальянски родственное слово burla — это не только шутка, но и чепуха. Да и сам жанр бурлеска зародился как пародийный. Может, хватит смяться? Ведь скоро будет не до шуток!
– Мы (тут я говорю от всего авторского коллектива) считаем, что умение смеяться, сатирически высмеивать определённые пороки общества — это серьёзнейшая задача искусства, как раз говорящая о силе и зрелости общественной саморефлексии. Мы употребили в пресс-релизе слово «бурлеск» в его оригинальном смысле, означающем, что «серьёзное содержание выражается несоответствующими ему образами и стилистическими средствами, а «возвышенные герои» оказываются как бы “переодетыми” в шутовское, чуждое им, одеяние». По отношению к событиям политизации прошедшей зимы (и не только) мы считаем, что это вполне легитимное и серьёзное отношение.
– Не кажется ли Вам, что весь этот «бурлеск» левого художественного бомонда – следствие того, что он имеет симпатии «офисного планктона», а не рабочего класса. Вот и ваша «музыкальная сказка» написана для «хомяков, бандерлогов и зайцев». Всё это, конечно, весело, но какое это имеет отношение к борьбе против капитализма и буржуазной системы?
– Мы писали эту сказку, обращаясь ко всем. Между прочим, под именем «зайцев» у нас как раз идут все самые простые труженики (нам казалось, что это понятно). Также я не вижу смысла продолжать тупо разделять общество на «планктоны» и «подлинных пролетариев». Не стоит тут много распространяться, что класс – это исторически детерминированная структура, и, в зависимости от стадии развития производственных отношений, он претерпевает изменения – класс всегда находится в становлении – нет такого готового понятия. Поэтому мы считаем, что любой человек, получающий зарплату, является рабочим. А вот как будет развиваться его классовое сознание — зависит от множества факторов и, не в последнюю очередь, от его культурного развития. И мы надеемся, что наша пьеса будет считана зрителем как произведение, направленное на становление сознания, способного критически анализировать состояние мира вокруг себя и формировать свою повестку борьбы за его изменение. Так что тут всё очень серьёзно.(С)

№1 Дмитрий Виленский - участник коллектива "Что делать"
№2 Акция "Что Делать" у Нарвских ворот, в которой были задействованы дети и левые активисты
№3 По мнению Дмитрия Виленского, акции группы "Война" и "Pussy Riot" находятся в контексте "российской системы политического манипулирования/управления"
№4 Проект "Что Делать" ФНО (Фабрика Найденных Одежд)
№5 Надежда Толоконникова и Пётр Верзилов перед акцией "Е...сь за наследника медвежонка"
№6 На фестивале флуксус в начале 60-х. Что делают эти люди?
№7 Американская художница французского происхождения Эрика Симсон разъезжала голой в нью-йоркском метро, чтобы "приучить людей не стесняться своего тела"
№8 Утренняя пробежка Эрики Симсон. По мнению Дмитрия Виленского, акция Симсон - "пример очень плохого персонального, концептуального проекта"
№9 Дмитрий Виленский выступает на Нарвской площади в ходе акции "Хвала диалектике"

Идея создания арт-проекта возникла в марте 2011 года как результат дискуссии художниц на тему панк-феминистского движения Riot Grrrl.
Датой рождения коллектива считается 7 ноября 2011 года — день публикации в сети первого видеоклипа.
Арт-проект составляют художницы, которых в нём больше, чем актрис, журналисток, поэтесс и представительниц других профессий.
Проект не предусматривает постоянного состава.
Все участницы действуют на условиях строгой анонимности и выступают под псевдонимами, которыми, к тому же, часто обмениваются между собой. На выступлениях и при общении с представителями СМИ они носят, как правило, закрывающие лица вязаные балаклавы ярких цветов.
Участницы арт-проекта формулируют свою общественно-политическую программу следующим образом: феминизм, борьба с правоохранительными органами, защита ЛГБТ-сообщества, антипутинизм, радикальная децентрализация органов власти в России, спасение Химкинского леса и перенос столицы РФ в Восточную Сибирь.

Участницы занимали и осваивали площадки в общественном транспорте Москвы, включая станции московского метро (Отрадное, Сходненская, Аэропорт, Нахимовский проспект, Тверская, Черкизовская, Текстильщики, Боровицкая), крышу троллейбуса, крышу здания, расположенного напротив спецприёмника МВД № 1, где содержались административно задержанные участники прошедших 5 декабря выступлений против фальсификаций выборах в Госдуму 2012 года, Лобное место на Красной площади, придел Богоявленского кафедрального собора в Елохове, храм Христа Спасителя, сооружения нефтегазопровода рядом с газовым факелом и нефтяными вышками, крышу бензозаправки одной их российских нефтегазовых компаний, верх железнодорожной цистерны для транспортировки нефтепродуктов.
Выбор площадок был вызван стремлением обратиться к максимально широкой аудитории и сломать традиционные представления о роли музыкантов и их восприятия слушателями.
3 марта 2012 года по обвинению в хулиганстве в связи с акцией (которую группа называет «панк-молебном») в храме Христа Спасителя, были арестованы Надежда Толоконникова и Мария Алёхина, а 16 марта — Екатерина Самуцевич. Арестованные женщины вначале опровергали своё участие в группе Pussy Riot и заявляли, что не участвовали в акции в храме, однако в прениях на суде обвиняемые этого уже не отрицали.
В ходе прений и в последнем слове участницы настаивали на том, что у них не было умысла оскорблять чувства верующих, и что их действия были вызваны исключительно политическими соображениями.
Все арестованные были обвинены в хулиганстве по мотивам религиозной вражды и приговорены по статье «Хулиганство» (ч. 2 ст. 213 УК РФ) к двум годам лишения свободы в колонии общего режима. Вынесение обвинительного приговора стало беспрецедентным российским событием последних лет, получившим небывалый общественный резонанс как внутри страны, так и во всём мире.
10 октября 2012 года Мосгорсуд оставил приговор Толоконниковой и Алёхиной без изменения, а наказание Самуцевич заменил на условное и освободил её в зале суда, в связи с тем, что она практически не участвовала в самом «панк-молебне», поскольку была задержана охраной на солее сразу после начала акции.
Международная правозащитная организация «Международная амнистия» признала арестованных узницами совести.
В августе 2012 года «панк-молебен» арт-группы Pussy Riot был выдвинут на премию Кандинского в категории «Проект года», однако не попал в окончательный список номинантов.
В сентябре 2012 осуждённые участницы первыми в России получили «Премию мира» имени Джона Леннона, присуждаемую защитникам прав человека и мира.
В октябре 2012 года британский журнал ArtReview опубликовал Top-100 самых влиятельных людей в современном искусстве, в котором самая высокая позиция у выходцев из России — 57-е место в списке — оказалась занята арт-активистами Pussy Riot.
В ноябре 2012 года Pussy Riot заняла 16-е место в рейтинге 100 самых влиятельных мыслителей года по версии журнала Foreign Policy, в котором другие известные представители России Евгений Касперский и Алексей Навальный заняли 40-е и 45-е места соответственно.
В декабре 2012 года осуждённые участницы Pussy Riot вошли в список самых впечатляющих людей года по версии американского новостного портала Business Insider, заняв в списке 15-е место из 20. Главным достижением акционисток издание называет не само выступление в храме Христа Спасителя, а хладнокровие, с которым они встретили «чрезмерную реакцию со стороны путинского аппарата».
15 января 2014 года Pussy Riot были номинированы на музыкальную награду NME Awards в категориях «Герой 2013 года» и «Музыкальный момент года» (освобождение участниц), а в противоположной номинации «Злодей года» был представлен Владимир Путин.
23 декабря 2013 года заключённые участницы группы Надежда Толоконникова и Мария Алёхина вышли на свободу по амнистии за два месяца до окончания срока заключения (март 2014). Они назвали такой шаг Госдумы «показательной амнистией перед Олимпиадой».(С)

Екатерина Самуцевич-По окончании Московского энергетического института работала программистом в оборонном концерне «Моринформсистема-Агат» (в том числе два года участвовала в разработке программного обеспечения для подводной лодки К-152 «Нерпа»), после ухода из концерна продолжила работу программиста в качестве фрилансера. В 2009 году окончила Московскую школу фотографии и мультимедиа имени Родченко.

Надежда Толоконникова- в школе была отличницей, закончила музыкальную школу по классу «фортепиано». В старших классах школы принимала участие в культурных мероприятиях, которые организовывало в городе издательство «Новое литературное обозрение» Ирины Прохоровой.
В 2007 году переехала в Москву, поступила на философский факультет МГУ.

Мария Алёхина-На момент ареста была студенткой 4-го курса Института журналистики и литературного творчества.
Мария — поэт и участница курсов литературы Дмитрия Веденяпина и Андрея Кубрика.

Материал из Википедии

Так, что с мозгом у них я думаю всё в порядке.

23 марта 2012 года «Союз солидарности с политзаключёнными» признал Марию Алёхину, Надежду Толоконникову и Екатерину Самуцевич политическими заключёнными, посчитав, что в их действиях не содержится состава того уголовного преступления, в котором их обвинили, и что уголовное преследование является неправосудным.
3 апреля 2012 года международная неправительственная организация «Amnesty International» признала участниц Pussy Riot, арестованных за скандальное выступление в храме Христа Спастителя, узницами совести, арестованными исключительно за мирное выражение своего мнения, а после решения суда о продлении срока содержания под стражей — рассматривает вопрос о начале международной кампании с требованием их освобождения. После продления ареста 20 июля 2012 года «Amnesty International» повторила призыв к российским властям к немедленному и безусловному освобождению арестованных. Организация ссылается на решения Европейского суда по правам человека, неоднократно подтверждавшего, что свобода выражения мнений распространяется не только на неоскорбительные идеи, но и на те, которые оскорбляют, шокируют или беспокоят государство или какую-либо часть населения. По мнению директора Европейского и Центральноазиатского департамента организации Джона Далхусейна, при предъявлении обвинения был явно и незаконно принят во внимание политический контекст, окружающий антипутинские протесты в то время, а также антиклерикальное и антипутинское содержание произведения...(С)

В связи с выдвижением акции Pussy Riot на премию Кандинского снова возник вопрос - «Искусство ли это?» Уже не от людей, которые сомневаются, прилично ли женщинам носить брюки, но от тех, кто искусство делает. От ответа вряд ли зависят судьбы девушек, но это важно для будущего искусства.

Оно ли это?
Относительно акции Pussy Riot обсуждение того, искусство это или нет, - в основном происходило вне художественного сообщества, и где-то на уровне того, что как бы еще и про Малевича ничего неясно, какой он художник.

Возмущение же внутри арт-сообщества случилось после выдвижения акции на премию Кандинского. Ради справедливости необходимо отметить, что многие недовольные выдвижением художники с гражданских позиций девушек поддерживали и до, и после этого. Но с точки зрения соревновательности – похоже, заревновали. Искали слабые места акции.

Ирина Кулик, арт-критик, подавшая заявку на премию (так в правилах – предложить произведение к участию может любой, и она была не единственной, но первой), похоже, пребывала до момента «раскола» в идеалистических настроениях, соответственно своей любви к Дюшану и другим великим нарушителям границ. В ответ на просьбу прокомментировать этот «раскол» она ответила: «Мне эта ситуация напомнила случай с Оскаром Писториусом, которому с детства ампутировали ноги до колена, у него не было костей голени. Он стал чемпионом Паралимпийских игр, и долго добивался того, чтобы стать участником обычных Олимпийских. Когда ему это удалось, остальные спортсмены стали протестовать, утверждая, что его суперсовременные протезы дают ему преимущество.

Согласились бы они получить такое преимущество, отрезав себе ноги? А остальные подавшие заявку – сесть в тюрьму? Тем более, не такое уж и преимущество - эти протезы, как выяснилось, они лучше при беге, но хуже на старте».

С Pussy Riot примерно так же – акция, может, и была сомнительной на старте, но достоинства открылись при разбеге. Проблема в том, что в арт-мире, где часто печалились, что «все уже сделано», все рубежи уже взяты, - оказалось, что не все позади. Теперь не могут отказаться от того, что в этих предсказуемых пределах была какая-то определенность и даже уют.
Доколе?
Арт-критик Александра Обухова, член экспертного совета премии, рассказала в своем сетевом дневнике, как она проголосовала – из 10 возможных баллов поставив ноль. «Необходимость оценивать этот перформанс профессиональной точки зрения я понимаю как моральный шантаж. Что в итоге мне предлагалось оценить? Саму акцию? Смонтированный позднее видеоролик? Фотографию? Песню? Гражданский поступок?».

Дмитрий Виленский из художественной группы «Что делать?» считает, что это работа жанра tactical media, который в отечественном искусстве еще не проявился, а в западном - уже уходит в прошлое: «Если кратко, тактические медиа - это любая документация аутентичной интервенции в публичное пространство, реализованной исключительно для взгляда «камеры». Последующая документация любыми способами распространяется в различных медиасферах подобно вирусу, предполагая тестирование общественного организма на наличие того или иного расстройства функционирования. Для тактических медиа важен перенос оценки с обсуждения самого произведения на обсуждение реакции».

Понятие tactical media было сформулировано в 1996 году, кроме известных современных групп вроде Yes Man и Critical Art Ensamble, в него были включены постфактум и ситуационизм, и дадаизм, то есть это получается даже традиция.

Если говорить об этом жанре, заданный Андреем Левкиным в статье «Путин - супербизон российского art’a» вопрос, насколько авторами акции в ХХС можно считать произведением Pussy Riot, а не Путина, - снимается. Хотя вопрос cмешной, и если доводить эту линию до абсурда, то соавтором Пушкина можно считать императора, который своими гонениями пиарил гения среди оппозиции, и подарил ему возможность написать пылкие слова протеста. В этом конкретном случае финал «забега», границы произведения в виде общественной реакции сознательно были включены Pussy Riot в произведение.

И Youtube, и батюшка
И вот еще что – акция и ее документация раньше были разделены. Важно было личное присутствие зрителя при художественном событии, соучастие, документация была памятью, не передающей всего впечатления. Первой в России изменять значение документации стала группа «Коллективные действия», начиная с 70-х годов – но больше в сторону того, что акция вообще не поддается пониманию, мы пропускаем момент истины, и все, что нам остается, – искать его в прошлом, в материальных доказательствах и мнениях тех, кто был рядом.

Теперь у нас слово соучастие, с одной стороны, приобрело уголовный оттенок, с другой – роль личного физического присутствия вообще стерлась, офлайн уступает онлайну, все воспринимается через медиа и соцсети. Документация, ролики, фото, тексты пребывают в сети – как и сами зрители.

Событие в сети равно «реальному», что оппоненты современного искусства поняли еще во время проведения выставки «Запретное искусство-2006». То огромное количество свидетелей, возмущенных экспонатами – оскорбилось не самим событием. Большинство из них впервые увидело фотографии работ, сделанные на выставке, несмотря на запрет организаторов на съемку, прихожанкой РПЦ из «Народного собора». Причем они видели изображения в интернете, показывал им эти фото следователь, а пришли они в его кабинет по совету наставников. То есть по сути их оскорбил следователь и устный рассказ знакомого человека, но следствие сделало это частью осужденной выставки. Противники совриска уловили какие-то глубинные перемены в общественном восприятии раньше экспертов по искусству, как бы кощунственно это ни звучало. И воспользовались этой неопределенностью границ искусства в своих целях. Взять это на вооружение, использовать не для сгущения тумана в народных умах, а для прояснения ситуации, впервые попробовала сделать группа «Война». Но в полной мере это удалось «Pussy Riot».
Профессионализм?
С точки зрения устаревшей, но еще общепринятой, художник должен уметь похоже рисовать, музыкант – играть похоже на те ноты, которые перед ним лежат, а певец – петь похожее на наше состояние души. Я даже в чем-то это разделяю – просто мне не кажется, что какие бы то ни было виды искусства мне подарят отдых от действительности. Мне кажется, что искусство поможет реальность структурировать и разобраться в ней. И в этом смысле мне акция в ХХС нравится.

А если смотреть как обычно, у Pussy Riot и музыка – какофония какая-то, и тексты – не поэзия, и даже акция – вторична. И вот тут было неожиданно, что против Pussy Riot выступил Авдей Тер-Оганьян. Он всегда ратовал за отрицание профессионализма, и был отчасти прав - слишком многие выучиваются повадкам и имитируют современное искусство, не понимая его сути. И был отчасти неправ, потому что не каждый, кто не знает правил или не желает ими пользоваться – гений.

Казалось бы, девчонки пострадали за то же, за что и он, за акцию, которая была проведена в общественном пространстве и оказалась противной общественным нормам. Но нет им пощады и сочувствия от Авдея – он распинает их «профессионализм», цитируя пост Марата Гельмана, четко-политтехнологически расписавшего выразительность их акции, выверенный контраст между национальным лидером и новомученицами:

«он твердая рука - они вызывают жалость

он сильный мачо - они хрупкие девушки
он немолод - они юны
он богат как Крез - они бедны абсолютно
он своего ребенка скрывает - дочь Толоконниковой приходит к тюрьме
он черен (чиновник в костюме) - они яркие цветные
он говорит "мочить в сортире" - они цитируют Бахтина
он власть - они жертвы
он царь - они юродивые».

Ну никак не получается осудить их расчетливость – потому что она входит в обязанности художника. Конечно, не в том смысле расчет, сколько денег и славы автор хочет получить за произведение – когда автор об этом думает, это и видно в первую очередь.

Профессионализм художника может заключаться даже в том, что видео снято очень плохо – но тогда не должно возникать сомнений, что это сделано специально и просматривается цель.

И на днях Авдей получил ответ на свою проповедь непрофессионализма, на уверенность в том, что стратегия шока сработает всегда правильно, нанесет удар по буржуазным ценностям и проклятому капитализму. Организатор групповой выставки Mit criminaller Energie в городе Веймаре в Германии, пригласивший Тер-Оганьяна к участию, сообщил, что запланированные ранее проекты срываются, и надо придумать срочно что-то новое. Авдей решил подшутить над европейскими либералами, и расписал выделенный ему коридор рожицами в балаклавах, с разнообразными лозунгами на английском – от Free Pussy Riot до Socialism=faschism. И вклеил между надписями страницы из каталога проходящей в городе выставки GULAG. Он-то хотел показать, что считать Pussy Riot жертвами режима нелепо, так как сам полагает, что они проплачены системной оппозицией, типа Немцовым и Навальным. Но немцы приняли все за чистую монету и предложили Тер-Оганьяну сразу три персональных выставки. Это ли не поражение – быть неправильно понятым.
Конспирология
Подсудимая Толоконникова является супругой Петра Верзилова, бывшего членом группы «Война», а значит, логично смешивать деятельность Pussy Riot с работами «Войны». Но это логика не искусства, а сериалов, где даже исторические обстоятельства показаны как личные распри и дружбы героев.

Как связь Pussy Riot с «Войной» просматривается с точки зрения искусствоведов? Куратор Андрей Ерофеев, бывший директор Отдела Новейших Течений Третьяковской галереи, объясняет: «Эти группы работают над развитием радикального перформанса – он всегда маргинален, но есть в каждом поколении. Всегда единицы бросаются на амбразуру, пока остальные отстраняются. «Война» и Pussy Riot родственны в буквальном смысле слова, но внутри жанра у них есть противопоставление. «Война» - террористы, бомбисты, партизаны в чужом городе. Их акции – стремительные вылазки, и когда милиция спохватывается, они исчезают, незамеченные, непойманные. Нанесение удара, вандализм, шоковая терапия, попытка вывести из анабиоза. Дети и женщины группы здесь не имеют значения – это солдаты «Войны».

Первая акция Pussy Riot, «Поцелуй милиционера» - совершенно другое, чем акция «Унижение мента в собственном доме» группы «Война», это мягкий вариант переворота. Знаковое разделение: Pussy Riot выступают как тинейджеры, юные, веселые, а не как переполненные ненавистью взрослые. Встретить противника невооруженным – контраст с дядьками с палками, контраст не между оппозицией и властью, но возрастной. Они плохо танцуют, плохо играют, но детское косноязычие говорит голосом правды. Это жанр нью-вейва, протест против политики взрослых, который на Западе начался в 80-е и сейчас стал уже памятником культуры. Протест стилистический, а не прямое действие». То, что стилистический протест Pussy Riot получил жестокое наказание по УК, а работы «Войны», сделанные в эстетике власти, «показа, кто сильнее» - остались безнаказанными, свидетельствует о том, что эстетические расхождения с властью важны и для власти. Группы работают в одном жанре, но с разными смыслами, и потому совершенно не стоит предполагать, что девушки – проект группы «Война». Смешивать их так, как делают агрессивные православные комментаторы в сети: «По-моему, групповуха в зоологическом музЭе в исполнении нОнешних мучениц-номинанток гораздо более достойна выдвижения на премию Кандинского? Разве нет?»

Pussy Riot также подозревают в том, что они проплачены либо оппозицией, либо Кремлем. Или даже премией Кандинского – чтобы перещеголять «Инновацию», присудившую приз «Войне», и организовать свой мощный скандал. Уверенность столь многих представителей широкой общественности в подкупе как единственной возможной мотивации героического поступка – это очень печально. Люди не верят в возможность собственного свободного выбора. Им кажется невозможным, что возмущенный гражданин может по своей воле высказать протест, если ему не заплатили, что это не ради славы, что смелая идея пришла в голову молоденькой девушке, а не была выдана ей сверху солидными дядьками.

С точки зрения представителей искусства странно этому верить. Мы же знаем, что Дюшан выставил писсуар не для того, чтобы денег заработать. Но если уж и некоторые члены арт-сообщества верят в то, что кто-то заказал эту акцию – тогда уж лучше радовались бы. Если кажется, что это заказ одновременно и премии Кандинского, и оппозиции, и Кремля – так это получается всенародный заказ. И боже, как давно не было такого крупного заказа у художников – они сами же и сетовали, что погрязли в элитарности, непонятны широкой публике.
Какая разница?
Когда я спросила «Искусство ли это?» Екатерину Деготь, я понимала, что жду радикального ответа, и я его получила: «В данной ситуации это не имеет никакого значения». Понятно, что всенародно и даже всемирно обсуждается не их роль в развитии искусства – а все то, что в результате стало печально ясным о нашей стране. Чтобы не зря звонить, я спросила еще: «Как, по вашему мнению, отразится на нашей истории акция Pussy Riot?» И был чуть более развернутый ответ: «Когда я слушала речи Толконниковой, я вспоминала процесс Веры Засулич. Какова роль народовольцев в истории России, можно спорить, но она важна. Сегодня, после приговора Таисии Осиповой, я сомневаюсь в этом сравнении – процесс Pussy Riot может быть в скором времени забыт».

А я подумала, что тут очень важно, что Pussy Riot – искусство. Как пробиться к большинству, оболваненному телевещанием, погрязшему в мифологии – захватить телеграф? Девушки взяли мифологию, интуитивно понятные символы - и захватили всю страну. Заключенные по делу 6 мая имеют не меньше причин для всенародного сочувствия, но не сумели его завоевать, потому что не стали символами. Тут стоит еще раз вспомнить надоевшую и постоянно поминаемую всуе фразу великого художника Йозефа Бойса «Каждый человек - художник». Каждый человек именно теперь именно у нас именно должен «быть художником» – чтобы понять себя и объяснить свою позицию другим.

Сейчас, кажется, наступил именно тот момент, когда искусство может сыграть роль в общественных переменах. Иррациональная ситуация всеобщего недоверия может разрешиться через творческий подход, потому что искусство не может врать. Если вам говорят, что кого-то убили в поддержку искусства - не верьте, это обязательно окажется что-нибудь вроде прикрытия бытового убийства.

Pussy Riot предлагают образ, который люди готовы модифицировать и обдумывать­­­. Он подвергся массе трактовок, личных, отражающих собственные мысли того, кто начал участвовать в жизни страны. Девушки создали визуальный язык, отличающийся от унылого образа власти. Тот же флаг-триколор как символ не способен высказать что-либо: его приносят на публичные мероприятия и «нашисты» и системная оппозиция. Невозможно говорить правду старыми словами и затасканными шаблонными картинками. Вернуть язык себе можно, только как бы заново его придумав, пропустив через себя – это возвращение началось еще на Болотной и Сахарова. А в случае Pussy Riot преодолело границы страны и стало поводом для международного обсуждения.

Возможное получение премии Кандинского ничего не изменит для участниц Pussy Riot. Они сознательно не воспользовались возможностью сказать: «Я художник, это было всего лишь искусство, а художникам позволено больше, чем всем остальным, поэтому нас надо простить». И стали интересны людям – произошло «приобретение поддержки за счет потери эксклюзивности», как сказала в своей давней статье по другому поводу Деготь. Выдвижение их на премию скорее важно для художественного сообщества – это повод наконец обсудить, где сегодня границы искусства и какова ответственность художника перед обществом, не уголовная ответственность, конечно, а подлинная.(С)

Родился 5 февраля 1965 года в Волгограде. В 1984 году окончил Волжское медицинское училище № 3. С 1986 по 1989 год являлся лидером волгоградской художественной группы «Танец жирафа». С 1987 по 1990 год редактировал панк-журнал «Будущего нет». С 1988 по 1990 год выступал лидером панк-групп «ЧМО» и «Комитет Манифест». В 1990—1991 годах участвовал в художественном движения «ЭТИ» (совместно с А. Осмоловским, Д. Пименовым, Г. Гусаровым). В 1993—1994 годах участвовал в программе «НЕЦЕЗИУДИК» (совместно с А. Бренером, А. Осмоловским, Д. Пименовым, А. Ревизоровым, А. Зубаржуком). В 1995 году организовал вместе с Фаридом Багдаловым арт-группу «Секта Абсолютной Любви». В группу вошли: Император ВАВА, Дмитрий Пименов, Михаил и Татьяна Никитины, Алена Мартынова. Также за годы существования, с 1995 по 2000, к акциям группы примыкали различные художники и активисты, такие как Владимир Еремеев, Константин Николаев, Юрий Звёздный. В 1995 году было создано кинообъединение «СУПЕРНОВА», просуществовавшее вплоть до 2000 года. В объединение вошли Сергей Сальников, Сергей Пахомов, Светлана Баскова, Александр Маслаев и др.
1 апреля 2000 года Олег Мавроматти провел на территории Института культурологии Минкульта РФ (Берсеневская набережная) акцию «Не верь глазам», в ходе которой сначала его привязали к кресту из досок, после чего ассистенты прибили его руки стомиллиметровыми гвоздями. На обнажённой спине Мавроматти бритвой были вырезаны слова: «Я НЕ СЫН БОГА». В таком положении Мавроматти находился долго, пока боль не стала окончательно нестерпимой. Пресса назвала эту акцию «распятием». Журналистам Мавроматти пояснил: «Я не знаю ни одного артиста в мировом кинематографе, который бы натурально сыграл боль. Эта сцена символизирует настоящее страдание, настоящую жертву, на которых давно спекулирует искусство».
Вскоре после проведения акции в квартире Мавроматти был проведен обыск и изъяты его фильмы и исходные материалы к ним. Позднее Мавроматти был вызван в Московскую городскую прокуратуру и допрошен как свидетель. Следователь намекал, что против него будет возбуждаться уголовное дело по ст. 282 УК («за разжигание национальной, расовой и религиозной вражды»). Однако Краснопресненская межрайонная прокуратура отказала в возбуждении уголовного дела в связи с отсутствием состава преступления.
Тем не менее, чуть позже на Олега Мавроматти было заведено уголовное дело по обвинению в разжигании межнациональной и межрелигиозной розни (статья 282 УК РФ пункт б).
В 2004 году создал группу «Ультрафутуро» (Олег Мавроматти, Боряна Росса, Катя Дамянова, Антон Терзиев, Мирослав Диметров, Станислав Ганчев).
Живёт и работает в Нью-Йорке, США и в Болгарии.(С)

2012 — «Common Frequency» (совм. с Боряной Росса). Галерея «Radiator» NYC .
2012 — «Наномитинг» (совм. с Дмитрием Пименовым и стихийными флашмоберами). Улицы 6-и российских городов.
2012 — «Апокалипсис в чайнатаун» (совм. с Боряной Росса, куратор Ирина Баткова). АРТ-ДЕПО М-ТЕЛ, София.
2011 — «Гражданская позиция» (совм. с Боряной Росса). Галерея Института совриска, София.
2011 — Проект «En-Garde II:omg». Галерея «Feldman gallery», NYC.
2010 — Акция «Корова желания». Галерея «Пластилин», София.
2009 — Акция «Слуги народа» (совм. с Боряной Росса). Стеделек музей, Амстердам.
2009 — Акция «Витрувианское тело» (совм. с Боряной Росса). Академия художеств , Берлин.
2009 — Акция «Rotte Armie Forever» (совм. с Боряной Росса, Евгением Лосик). Рейхстаг, Берлин.
2008 — Акция «Антихелуин» (совм. с Боряной Росса). Art Hall, Таллин.
2008 — Акция «На последнем дыхании». Галерея Red House, София.
2008 — Акция «За пригоршню монет». 13 биеналле Панчево, Панчево.
2007 — Акция «Заговор кастратов». Галерея Red House, София.
2006 — Акция «До и после». Галерея EXITART, NYC.
2006 — Акция «О живых и мертвых» (совм. с Боряной Росса). RIAP, Квебек.
2006 — Акция «Вавилонская рыба» (совм. с Боряной Росса). Музей Дженерал электрик, NYC
2005 — Акция «В рамките на кръга». галерия «Кръг+», София.
2005 — Акция «UNIT 731». Парк Свободы, София.
2004 — Акция «Универсальный язык». Ателье Д. Яранова, София.
2004 — Акция «Огненые буквы» (совместно с участниками группы Ультрафутуро). Галерея «Баня Старинна», Пловдив.
2003 — «Осторожно религия». Музей и общественн центр Андрея Сахарова , Москва.
2001 — Акция «Setap exe». Галерея ХХL, София.
2000 — Акция «Гражданин — Х». Галерея Марата Гельмана, Москва.
2000 — Акция «Большая чистка». Скульптурный парк ЦДХ, Москва.
2000 — Акция «Не убий!». Поклонная гора, Москва.
2000 — Акция «Не верь глазам». Институт культурологии Минкульта РФ, Москва.
1995 — Акция «Больше смысла» (совм. с Императором ВАВА). ЦСИ Москва.
1995 — Акция «Из России с любовью» (совм. с Императором ВАВА). ЦСИ Москва.
1995 — Акция «Последнее желание» (совм. с членами группы САЛ). Александровский сад Москва.
1995 — Акция «Братская могила» (совм. с членами группы САЛ). Введенское кладбище Москва.
1995 — Акция «Зеркальная болезнь» (совм. с членами группы САЛ). Кутафья башня Москва.
1995 — Акция «Заключительный перф» (совм. с Императором ВАВА). ЦСИ Москва.
1995 — Акция «Пиррова победа» (совм. с Императором ВАВА). Шахматная федерация Москва.
1995 — Акция «Минута молчания» (совм. с Императором ВАВА). Радио Эхо Москвы/прямой эфир/ Москва.
1995 — Акция «Пора вставать!» (совм. с членами группы СЕКТА АБСОЛЮТНОЙ ЛЮБВИ). ТВ-галерея Москва.
1994 — Акция «Голод правит миром» (совм. с Александром Бренером). Галерея Гельмана Москва.
1994 — Акция «Искусство и жизнь» (совм. с Александром Бренером). Арт-миф Москва.

В 1997 году окончила Софийскую Академию Художеств, специальность стенопись. В 2007 году закончила Rensselaer Polytechnic Institute со степенью магистр.
В 2003 году Боряна Росса вместе с Олегом Мавроматти принимает участие в выставке «Осторожно, религия!». Специально для неё художница делает фотографию «Фонтан», на которой изображен горностай, венчающий скульптурную композицию библейского плана. 18 января 2003 года Сахаровский центр, где проходила выставка, подвергся нападению со стороны защитников православия, почти все экспонаты были повреждены, уничтожены или украдены. Фотография «Фонтан» была вандалами разорвана и залита краской.
В 2004 году вошла в группу «Ультрафутуро» (Олег Мавроматти, Боряна Росса, Катя Дамянова, Антон Терзиев, Мирослав Диметров, Станислав Ганчев).
В 2004 году Боряна Росса совместно с Олегом Мавроматти создает т. н. «Манифест Ультрафутуро» — манифест радикального трансгуманизма, а также ряд прочих прог-документов по трансгуманизму, иммортализму и робоЭтике.
В 2006 году Боряна Росса встречается с отцом крионики Робертом Эттингером в Институте Крионики (штат Мичиган) и снимает о нём документальный фильм.
В 2006 году Боряна Росса приняла участие в 10-м семинаре по трансгуманизму и научному иммортализму в Институте Африки РАН.
В 2006 году Боряна Росса становится редактором трансгуманистического болгарского журнала «УМВЕЛТ».
В 2009 году Боряна Росса курирует трансгуманистический проект «Корпус екстремус, жизнь +» в галерее EXIT ART (Нью-Йорк).
В 2012 году в Rensselaer Polytechnic Institute получила звание доктор наук в области цифрового искусства. С 2012 года — профессор в Сиракузском университете (США).
В августе 2012 года Боряна Росса совместно с Мариной Гальпериной и Анджелой Уошко провели в Гарлеме акцию в поддержку Pussy Riot.
В ноябре 2012 года Боряна Росса совместно со Станимиром Панайотовым курировала фестиваль современного искусства «София Квир Форум».

Живёт и работает в Болгарии и США.(С)

2012 — «Common Frequency» (совм. с О. Мавроматти). Галерея «Radiator» NYC.
2012 — «Апокалипсис в чайнатаун» (совм. с О. Мавроматти). АРТ-ДЕПО М-ТЕЛ, София.
2011 — «Гражданская позиция» (совм. с О. Мавроматти). Галерея Института современного искусства, София.
2009 — Акция «Слуги народа» (совм. с О. Мавроматти). Стеделек музей, Амстердам.
2009 — Акция «Витрувианское тело» (совм. с О. Мавроматти). Академия художеств , Берлин.
2009 — Акция «Rotte Armie Forever» (совм. с О. Мавроматти, Евгением Лосик). Рейхстаг, Берлин.
2008 — Акция «Антихелуин» (совм. с О. Мавроматти). Art Hall, Таллин.
2006 — Акция «О живых и мертвых» (совм. с О. Мавроматти). RIAP, Квебек.
2006 — Акция «Вавилонская рыба» (совм. с О. Мавроматти). Музей Дженерал электрик, NYC
2006 — Акция «До и после» (совм. с О. Мавроматти). EXIT ART gallery, NYC
2006 — Акция «Всем чертям назло!» (совм. с О. Мавроматти). Хелуин. Бруклин NYC
2005 — «Выступление интернациональной группы за освобождение роботов». Галерея М’АРС, Москва.
2004 — Акция «Последний клапан» София БГ(С)

На мой взгляд, это самый лучший текст, критичный анализ всей ситуации возникшей с танцем Pussy Riot в ХХС.
Дело Pussy Riot обнажило самые темные стороны современного капиталистического общества в России. Слияние государственных, религиозных и корпоративных интересов, женоненавистничество, авторитаризм, нетерпимость к многообразию. Это дело является кульминацией в веренице подобных судебных дел в России, начиная с 1990-ых годов.

Однако, в отличие от более ранних дел, фигурантами которых выступали российские художники, это дело стремительно теряет свой критический и преобразующий потенциал, и становится коммерческим спектаклем, лишенным какого-либо смысла. Таким образом, эта бессмыслица служит самим механизмам современного женоненавистничества, против которого эта панк-группа, вроде бы, и выступала в самом начале.

То, что случилось с этими тремя женщинами, является прекрасно сдирижированным (намеренно или нет) спектаклем противоречий. Зачастую меры, предпринимаемые разными сторонами, выступающими за или против них, не приводили к нужному эффекту, скорее, к прямо противоположному.

Я не буду обсуждать нелепость моралистских проповедей обвинителей о "здравом смысле". Слабость их позиции была прекрасно продемонстрированана телеканале CNN директором российского центра исследований демократии и кооперации в Нью-Йорке Андраником Миграняном. Его аргументы, выдвинутые против идей Pussy Riot и лично членов этой группы, были нелогичными, авторитарными аргументами популиста, мачо, который аппелирует к неопределенным "моральным" ценностям "большинства", большинства, которое, согласно его же словам, желает наказать девушек. По этой причине, по его мнению, у государства нет другого выбора, кроме как наказать всех троих. Бедный Понтий Пилат, настолько устаревший.

Тем не менее, я считаю, что гораздо большего внимания заслуживают заявления в защиту Pussy Riot. Они представляют собой аргументы, которые, на самом деле, способствуют продвижению консервативного дискурса. В долгосрочной перспективе именно такая "поддержка" может полностью стереть весь возможный преобразующий потенциал идеологии Pussy Riot, который изначально казался таким прогрессивным.

Вот лишь некоторые из основных сомнительных аргументов в защиту Pussy Riot, хотя список может быть продолжен.
Полный текст тут.

В 1997 году всю мировую арт-прессу обошла фотография обнаженной молодой женщины, у которой, как щит, была навешена разделанная туша ягненка. Это была кубинка Таня Бругера во время своего перформанса в Гаване под названием «Груз вины». Уже через два года Бругера выиграла стипендию на учебу в аспирантуре Чикагского института искусств, и вскоре после этого престижный журнал Artforum в Соединенных Штатах опубликовал о ней, студентке, материал. Перформансы, которые Бругера сделала в родной Гаване в конце 1990-х, поставили ее на международную карту актуального искусства. Она входит в число наиболее значимых на сегодняшний день политических художников и художников из Латинской Америки. Бругеру не представляет какая-либо галерея – она работает по приглашению кураторов. В отдельно взятом месте – Лондоне, Москве, Боготе, Венеции – она организует перформансы, имеющие политическое значение для данного конкретного места, с его историей, конфликтами и силовой властью. Ее проекты были представлены на биеннале в Венеции в 2001-м, 2005-м и 2009 годах, на Стамбульской биеннале 2003 года, на documenta 11 в 2001-м и на 2-й Московской биеннале в 2007-м. Важным фактом, отличающим ее от других известных в мире кубинских художников, является ее отказ эмигрировать: у Бругеры кубинское гражданство, и половину своего времени она проводит в Гаване.(С)

То, что Бругера наиболее знаменита своими перформансами 1990-х, явилось результатом шокирующего характера этих перформансов. Но на самом деле ее творчество намного шире, чем «кровавая обнаженка», и включает в себя скульптуру, периодическое издание, школу искусств, коллективные акции, видео, а в скором будущем еще и, по слухам, политическую партию. После окончания старейшей на Кубе Академии изящных искусств Сан-Алехандро в конце 1980-х она сделала серию работ, в которых воспроизвела скульптуры кубинской художницы Аны Мендьеты. Для Бругеры Мендьета, которая выросла в США и трагически погибла в 1985 году в Нью-Йорке, стала неким alter ego. В 1993-м Бругера начала новый проект – самиздатовскую газету La Memoria de la postguerra («Воспоминания после войны»), – в который пригласила к сотрудничеству диссидентских и эмигрировавших критиков и художников.

В результате давления государственных органов и цензуры Бругера закрыла газету, и ее главным средством выражения в конце 1990-х стало то, что подвергнуть цензуре намного сложнее, чем газетный лист, – ее собственное тело. Она организовала серию перформансов, посвященных политическому послереволюционному положению и роли художника на «Острове свободы»: «Повесив голову» (Cabeza abajo, 1996), «Студийный натюрморт» (Estudio de taller, 1996), «Тело тишины» (El cuerpo del silencio, 1997–1998) и «Груз вины» (El Peso de la culpa,1997–1999). Главным объектом и актером была сама Таня, чаще всего обнаженная. Она метафорически инсценировала ситуации, в которых, по ее мнению, чувствует себя художник на Кубе, – закованная в металлические колодки, поедающая землю, сидящая на окровавленной плоти и слизывающая чернила с официального учебника кубинской истории.

Следует иметь в виду, что проектов, где главным героем являлась она сама, было всего четыре – Бругера прекратила эту практику. Вот уже десять лет она оркеструет перформансы, или скорее коллективные действия, главными исполнителями которых являются нанятые участники или публика. Бругера называет свое творчество arte de conducta – «искусством поведения». Эти проекты проходят в различных точках мира и касаются более общих (не кубинских) политических вопросов. Бругера развернула взгляд западной аудитории с «экзотической» Кубы на само «демократическое общество». Она создает или имитирует социальные ситуации, в которых публика подвергается какому-либо обыденному силовому действию: вроде контроля толпы конной полицией или мер госбезопасности, выплеснувшихся после 11 сентября 2001 года. А иногда эта же публика просто оказывается в непосредственной близости с политическими атрибутами – портретом Дзержинского или на подиуме для произнесения речей с белым голубем на плече а-ля Фидель периода 1959–1960. Бругера не так издевается над публикой, как, скажем, Сантьяго Сьерра, хотя недавний ее проект в Боготе (Untitled (Bogotá), 2009) сильно отдает «сьерровщиной».

Бругера также создает скульптуры и инсталляции, частью которых являются артефакты с историческим и политическим значением – будь то тысячи пакетиков индийского чая, который экспортировали британцы-колонизаторы (инсталляция Poetic Justice, 2003 – «Поэтическое правосудие») или деревянный брус, создающий очертания лодки кубинских беженцев на пути в Майами (скульптура Table of Salvation, 1994 – «Стол спасения»). Важной частью творчества Бругеры является ее педагогическая деятельность. Она периодически преподает в Чикагском институте искусств, в 2000–2009 годах вела альтернативную школу перформанса Arte de conducta в своем доме в Гаване, а сейчас преподает в Париже.

О чем это
Таня Бругера занимается политическим провокационным искусством. Ее работы объединяют три контекста. Первый – кубинский и латиноамериканский. Военные диктатуры и хунты, вырезание индейского населения, системы концлагерей и политических тюрем объединяют многие страны региона. Перформанс, особенно перформанс женщин-художников, использование собственного тела, крови и демонстрация насилия на себе – характерны для латиноамериканского авангарда. Ее гаванские работы были не на физическую выносливость и поэтому отличаются от традиции перформанса на Западе. Сама она включает в свою «родословную» Ану Мендьету и ссылается на влияние Марины Абрамович.

Второй контекст – общеполитический: возможно, на Кубе, в России, Италии, Китае, США и т.п. рот зажимают по-разному, но результат от этого не меняется. Бругера провоцирует политическую систему, когда разрабатывает коллективные действия по официальным заявлениям этой системы. Она испытывает систему на гибкость, пытаясь извлечь на свет ее лицемерие и противоречия. Мол, сказали «демократия», давайте посмотрим, как система «демократически» отреагирует на то или иное гражданское действие. Сказали «свобода и богема» – давайте посмотрим, как вы отреагируете на бесплатную раздачу кокаина среди бела дня.

И третий контекст – художественный. Она делает заявления, касающиеся актуального искусства и роли художника в глобальном арт-мире. Бругера намеренно перестала делать перформансы с собственным участием, поскольку присутствие женского обнаженного тела отвлекало, по ее мнению, от значения и содержания работы. Она дематериализовала объект искусства, растворив его в социальном действии. Она отличает перформанс от театрализованного представления, поэтому и придумала термин «наука поведения». Бругера считает эту форму искусства работой: за перформансы она получает гонорары, а также платит всем нанятым участникам. Будучи феминисткой, Бругера заявляет, что ее искусство – не феминистское, не всегда оно делается от имени женщины. Чтобы более радикально поднять вопрос честности художника и потенциала авангарда, Бругера занимается «самосаботажем»: она часто показывает то, за что ее критикует левая, марксистски или просто либерально настроенная публика.
(С)

1. «Груз вины» (El peso de la culpa). 1997–1999
В результате этого перформанса Таня Бругера стала известна на Западе. Он проходил в ее собственном доме в историческом центре Гаваны, по адресу Tejadillo 214. Бругера открыла большие двери-ставни, объединив свою гостиную с улицей, – кроме приглашенных художников, критиков и друзей, стали собираться прохожие и соседи. Им было на что посмотреть: обнаженная художница стояла с привязанной к ее шее окровавленной тушей ягненка и медленно поедала землю, перемешанную с водой, засовывая ее в рот пригоршнями и с трудом пережевывая. Зрелище было мучительное, перформанс Бругеры длился несколько часов и назывался «Груз вины». В нем Бругера воссоздала отдельную сцену коллективного самоубийства коренного населения на острове, когда испанцы-колонизаторы начали истреблять или порабощать его (подобные самоубийства произошли и в других местах Латинской Америки, куда пришли конкистадоры). Индейцы ели землю, из-за чего наступала смерть. На это действо Бругера наложила христианский символ закланного агнца, превратив все в какую-то жуткую евхаристию. По словам известного диссидентского критика и куратора Херардо Москеры, перформанс спровоцировал бурные споры присутствующих на политические темы. «Землю есть буду» на Кубе (как, впрочем, и в России) означает сопротивление крайним, пограничным обстоятельствам. Бругера таким шокирующим образом выразила, как, по ее мнению, чувствует себя художник на социалистической Кубе. Ее приятель, который снимал все на видеокамеру, позднее стер запись – ему надо было снимать на свадьбе, а другой пленки не было. Единственная оставшаяся документация – фотографии. Сама Таня считает, что этот перформанс на долгие годы отвлек критиков и публику от ее последующих работ. Она сознательно отказалась от подобной стратегии – землю больше не ест и голой на публике с тех пор не показывалась.

2. Без названия (Untitled). Гавана, 2000
Этот проект – инсталляцию и перформанс – Бругера сделала для VII Гаванской биеннале актуального искусства. В нем участвовали нанятые действующие лица и сама публика. Посетители заходили в темный туннель длиной 60 метров в крепости La Fortaleza de la Cabaña – там когда-то располагалась тюрьма. Пол был застелен гниющими толстыми стеблями сахарного тростника, в воздухе стоял сильный запах. Сахарный тростник на Кубе – часть ее колониальной истории, когда-то – символ американского империализма и культурный артефакт. Пробираясь в темноте, посетители вместо «света в конце туннеля» находили маленький черно-белый телеэкран, установленный на потолке. На экране без звука крутилось публичное выступление Кастро.
Когда посетители поворачивали обратно к началу туннеля, они замечали стоящих в темноте у стен обнаженных мужчин. Те терли себя, кланялись, закрывали руками лицо и производили другие бессмысленные, полуритуальные жесты, обращенные не то к посетителям, не то к телевизору с Кастро. Бежать в темноте некуда, и посетители шли все 60 метров под гнетущим присутствием голых людей и гнилостного запаха тростника. Бругера же таким образом прокомментировала идею «светлого социалистического будущего» и политзаключения, а также помогла публике (в том числе иностранцам) представить, каково это – быть в кубинской тюрьме.




3. «Шепот Татлина №5» (Tatlin’s Whisper №5). 2008
Чтобы избежать невольного влияния на молодых художников, после открытия своей школы Arte de conducta в 2000 году Бругера перестала делать перформансы на Кубе и полностью переключилась на международную аудиторию. Она начала серию работ, которым дала политически авангардное название, El Sussuro de Tatlin, или «Шепот Татлина».
В них она создавала знакомые по новостям или бытовому опыту ситуации, участником которых становилась публика. Например, El Sussuro de Tatlin №3 (2006) в Мадридской галерее Galería Juana de Aizpuru представлял собой практический кружок по созданию бомбы в домашних условиях (см. здесь). Для Tatlin’s Whisper №5 в лондонском музее Tate Modern Бругера пригласила конную полицию. Двое полицейских въезжали в большой Турбинный зал музея и начинали стандартные маневры по контролю толпы – те, что применяются на политических демонстрациях. Они оттесняли публику, разбивали ее на группы, блокировали выходы, отдавали приказы, куда отойти и где встать. Посетители, видя человека в форме и опасаясь попасть под копыта, пассивно подчинялись. Жалоб на то, что в музее самовольничает полиция, в администрацию не поступило. Посетителям не было объявлено, что это художественный проект: целью автора было инсценировать бытовое взаимодействие с силовой властью, знакомое многим по теленовостям о протестах против войны в Ираке или действий ВТО, и зафиксировать результат.




4. «Шепот Татлина №6» (Tatliln’s Whisper №6; El Sussuro de Tatlin №6). Гаванский вариант, 2009
В 2009 году Бругера нарушила установленное ранее правило не делать перформансов на Кубе (в связи с тем, что закрывала свою школу Arte de conducta). По приглашению художника Гильермо Гомеса-Пеньи (Guillermo Gomez-Peña) она организовала «Шепот Татлина №6». В Центре Вифредо Лама художница установила трибуну с подиумом, поставила двух революционных гвардейцев в военной форме и микрофон. Заранее приглашенной аудитории было предложено выступить с трибуны и воспользоваться правом свободы слова. Зрителям раздали дешевые фотоаппараты со вспышками и предложили снимать происходящее. Гвардейцы сажали белого голубя на плечо каждого выступающего, а по истечении ровно одной минуты уверенно забирали микрофон и уводили с трибуны. Декорация воспроизводила сцену знаменитой революционной речи Фиделя Кастро.

Выступления почти сорока человек находились в диапазоне от четко спланированной речи в защиту политических реформ до смущенной попытки вообще что-то сказать. Политический эмигрант и критик Лупе Альварес просто расплакалась, а известный в городе блогер Джоанни Санчес потребовала снятия цензуры и доступа к интернету. Как заметила присутствовавшая там критик Клер Бишоп, обстановка была эмоционально взведенная. Ровно через час Бругера поблагодарила кубинский народ и закрыла мероприятие. На следующий день оргкомитет биеннале (но не правительственный орган) выпустил официальное осуждение перформанса: Бругера и ее коллеги, с их точки зрения, дискредитировали идеалы кубинской революции. Сама Таня говорит, что целью мероприятия было следовать всем официальным инструкциям и требованиям вышестоящих инстанций. Она заранее подала заявки и конкретный сценарий, и все было одобрено. Бругера считает, что в данной ситуации она выиграла – кубинскому правительству просто нечего было сказать. Хотя говорит, что этим закрыла себе вход на участие в Гаванской биеннале в будущем.
5. «Самосаботаж» (Self-Sabotage). 2009
Бругеру пригласили выступить на 53-й Венецианской биеннале, на выставке «Павильон срочной необходимости» (Pabellón de la Urgencia), с лекцией на тему «Политическое искусство». Задавшись вопросом, как говорить на такую тему на самой крупной арт-тусовке в мире, Бругера решила применить стратегию, которую она называет «самосаботажем». Она решила, что выступит с речью не в день официального открытия, прибытия художественных звезд и большой фиесты, а во второй и более спокойный день. Художница появилась перед расслабленной публикой биеннале и стала читать свой текст. Рядом с собой на стол она положила пистолет. Бругера прервала свое выступление, раскрутила барабан, поднесла пистолет к виску и спустила курок. Осечка. Публика начала роптать, а Бругера продолжила читать по бумажке. Затем она опять прервала выступление, раскрутила барабан и спустила курок во второй раз – опять осечка. Публика начала нервничать не на шутку, кто-то зарыдал, ее стали просить прекратить игры с револьвером. Она окончила выступление фразой: «Политическому искусству пора прекратить комментировать политические поводы и начать их создавать» – и спустила курок в третий раз. Опять осечка. Затем она нацелилась в потолок, спустила курок в четвертый раз – пистолет выстрелил, пуля попала в деревянную балку. Художница говорит, что решила доказать серьезность своих слов о политическом искусстве. Эта «русская рулетка» настолько потрясла ее саму эмоционально, что в тот же день она избавилась от пистолета и поклялась самой себе, что более такой сумасшедшей выходки с испытанием судьбы не повторится. А стратегия появления на второй день и не в центральном павильоне биеннале сработала: ее выступление потонуло в потоке новостей об открытии биеннале, о крупных национальных проектах и светской хронике, а в интернете и обычной прессе практически нет комментариев и статей на эту тему. Что и требовалось доказать.

Алис родился в 1959 году, в Антверпене, в семье судьи. С 1978 по 1983 гг. он изучал архитектуру в Архитектурном институте в Турне, а с 1983 по 1986 гг. учился в венецианской Высшей школе архитектуры по направлению градостроительство. В 1986 году переехал в Мехико, где и начал свою карьеру художника.
Алиса интересуют темы, связанные с напряженностью между политикой и этикой, индивидуальным действием и массовым сознанием. Его проекты имеют яркий социальный характер, художник часто обращается к темам переосмысления общественного пространства. Многие работы Алиса обладают пессимистичной окраской, он обращает внимание зрителя на невероятные усилия современного человека, растраченные на бесполезные действия, на неизменное разочарование в погоне за смыслом. Художник работает во многих жанрах: от живописи и рисунка, до хеппенинга и фотографии. Некоторые акции художника предполагают фотодокументацию и фиксацию в форме записей, зарисовок, видеосюжетов и анимации.
Известные проекты
2002 — проект «Когда Вера сдвигает горы». В дюнах Лимы художник выстроил в одну линию 500 добровольцев с лопатами и попросил их продвигаться вперед, с каждым шагом пересыпая песок с одной стороны дюны на другую. Через несколько часов шеренга изменила существующий геологический ландшафт Лимы, сместив дюну на несколько сантиметров.
2014 — проект в рамках биеннале Манифеста 10. На старой «Ладе Копейке» Франсис Алис в компании своего брата осуществил свое когда-то сорвавшееся путешествие из Брюсселя в Санкт-Петербург. Финалом проекта стала авария в Большом дворе Зимнего Дворца, где, по словам художника, вместе с машиной были разбиты и фантазии юности. «Это настоящая история двух людей, привлеченных Советским Союзом. Мы жили в буржуазном мире. Нам хотелось увидеть альтернативный мир. Мы не были с ним знакомы, лишь абстрактно. У нас было идеалистическое представление. Тридцать лет спустя я напомнил своему брату о нашем путешествии и предложил снова отправиться в Петербург, чтобы освободиться от этих иллюзий, от всех иллюзий нашего детства», — рассказывает художник Франсис Алис.
Персональные выставки
Персональные выставки Алиса прошли в Музее современного искусства в Нью-Йорке (2011), в галерее «Тейт» в Лондоне, в центре современного искусства «Вильс» в Брюсселе (обе — 2010), в музее Шаулагер в Базеле (2006), в Мартин-Гропиус-Бау в Берлине (2004), в Национальном музее Центра искусств королевы Софии в Мадриде (2002) и т. д. Он принимал участие во многих коллективных выставках, таких, как «Документа-13» (2012), Венецианская бьеннале (2007, 2001, 1999), бьеннале в Сан-Паулу (2010, 1998) и 3-я бьеннале стран Латинской Америки в Лиме (Перу, 2002).
(С)

Репутация Бурдена как художника, работающего с перформансом, начала расти в начале 1970-х годов после того, как он показал серию провокационных перформансов, в которых идея личной опасности как средства художественного выражения была центральной. Порой эти действия, особенно, если не удавалось привлечь внимание публики, снимались на 16-миллиметровую пленку. Другие сохранились только благодаря скупым записям Бурдена. Например, перформанс «Тихо сквозь ночь», Бурден описал следующим образом: «Мэйн-стрит, Лос-Анджелес, 12 сентября 1973. Держа руки за спиной, я медленно, с трудом продвигаюсь по битому стеклу. Зрителей совсем мало, большинство просто прохожие».

Его наиболее известная работа этого времени — перформанс Выстрел (Shoot, 1971), в котором левая рука художника была прострелена (при помощи ассистента) с расстояния около пяти метров. Бурдена отправили к психиатру после этого произведения. Много интерпретаций появилось в связи с этой работой. Многие видели это как заявление о войне во Вьетнаме и американском праве носить оружие. Другими перформансами 1970-х были «Five Day Locker Piece» (1971), «Deadman» (1972), «B.C. Mexico» (1973), «Fire Roll» (1973), «TV Hijack» (1972), «Doomed» (1975) и «Honest Labor» (1979).

Один из наиболее известных перформансов Бурдена, Trans-Fixed, был показан в 1974 году на Speedway Avenue в Венеции, Калифорния. Во время этого перформанса Бурден лежал лицом вверх на Фольксвагене Жуке, обе его руки при этом были прибиты таким образом, будто он был распят на автомобиле. Машину вытолкали из гаража и мотор работал две минуты перед тем, как машину затолкали обратно в гараж.

Позднее, в этом же году, Бурден представил перформанс White Light/White Heat в Галерее Рональда Фельдмана в Нью-Йорке. Во время этого перформанса Бурден провел двадцать два дня лежа на треугольной платформе в углу галереи. Он был вне поля зрения зрителей и сам не мог их видеть. Согласно Бурдену, он не ел, не разговаривал и не спускался все это время.

Перформанс Kunst Kick, показанный во время открытия Базельской ярмарки искусств в 1974, состоял в том, что Крис Бурден улегся наверху двухпролетной лестницы, а Чарльз Хилл пинал его, при этом Бурден скатывался каждый раз на две-три ступеньки.

Во время другого перформанса, Doomed, Бурден лежал неподвижно в галерее под наклоненным куском стекла и часами, которые шли рядом. Крис был готов оставаться в этом положении до тех пор, пока кто-нибудь не вмешается каким-либо образом в перформанс. Сорок пять часов позднее охранник поставил кувшин с водой на досягаемом расстоянии от художника. Бурден затем разбил стекло, положив конец перформансу.

В 1974 году Крис Бурден начал работать с видео, используя его как часть своих перформансов, так и для документации своих работ и создания концептуальной телевизионной рекламы.

В конце 1970-х годов Бурден начал создавать скульптурные объекты, инсталляции и технологические или механические изобретения, включая монументальную «BCar» и «The Big Wheel». «B-Car» (1975) — легкий четырёхколесный автомобиль, который он описал как «способный путешествовать со скоростью 100 миль в час». Другими его работами этого периода были «DIECIMILA» (1977), копия итальянской банкноты 10 000 лир, возможно первое произведение искусства, которое, как и деньги, было напечатано с двух сторон бумаги. «The Speed of Light Machine» (1983) — реконструкция научного эксперимента, направленного на то, чтобы увидеть скорость света; инсталляция C.B.T.V. (1977) — реконструкция механического телевизора.

В 1978 Крис Бурден стал профессором Университета Калифорнии, Лос-Анджелес, пост, который он покинул в 2005 из-за разногласий по поводу исполнения одним из студентов перформанса Бурдена.

Большая ретроспектива его работ «Chris Burden: A Twenty Year Survey» была организована в 1988 Newport Harbor Art Museum, Калифорния. Крис Бурден выставлялся и показывал свои перформансы во многих музеях мира, включая Центр Помпиду в Париже; de Appel, Амстердам; Галерея Тейт в Лондоне; The Baltic Centre, Ньюкасл, Англия; 48-я Венецианская биеннале; Музей современного искусства, Нью-Йорк; Музей современного искусства, Лос-Анджелес; Музей концептуального искусства, Сан-Франциско; Hirshhorn Museum and Sculpture Garden, Вашингтон; Институт современного искусства, Бостон; биеннале Музея Уитни, Нью-Йорк.(С)

Одной из самых шумных провокаций московских акционистов стала акция на выставке в Стокгольме в рамках интернационального проекта Interpol (1996). Изначальной идеей проекта был диалог между художниками Запада и Востока. Западную часть курировал Ян Оман, а Восточную — Виктор Мизиано. Александр Бренер, после того как полтора часа барабанил у входа на выставку, издавая гортанные звуки, частично разрушил огромную инсталляцию из волосяных шпалер художника Венда Гу. После чего Олег Кулик, который исполнял роль сторожевой собаки, в течение некоторого времени бросался на посетителей.
Европейские организаторы выставки вызвали полицию, а редактор модного журнала Purple Prose Оливье Замм назвал художников фашистами. После европейскими участниками было организовано собрание, в рамках которого было коллективно подписано «Открытое письмо художественному миру», в котором Бренер, Кулик и Виктор Мизиано обличаются в качестве «врагов демократии», тоталитарных реваншистов, неоимпериалистов, противников женщин-художниц и т. п. Подобная реакция совершенно идентична реакции венского австрийского общества на акции венских акционистов, в ходе которых пропагандировались «хаос и уничтожение буржуазного общества». Диалогу и консенсусу здесь противопоставился отказ от коммуникации, выраженный в аффективных жестах как редуцированных формах выражения.
Здесь критика аффирмативной функции культуры реализовалась через актуализацию и критику утопических амбиций, налагающей на художника функцию проводника образов социального благополучия. В отношении московских акционистов можно утверждать, что значение их провокационных акций состоит не в расширении и развитии художественных форм, а в демонстрации тщетности утопических стремлений искусства.
Именно поэтому Александр Бренер постулирует неудобство и неожиданность в качестве неотъемлемых атрибутов провокации и вместе с тем в качестве характеристик эффективных критических средств. Такая риторика соответствует стратегиям критики рационального дискурса как продолжения марксовой идеи критики идеологии, развиваемой постмарксистскими философами.

По данным palitviazni.info, накануне президентских выборов 2006 года Алеся Пушкина на три дня поместили в СИЗО за то, что в телефонном разговоре художник плохо отзывался о тогдашнем председателе КГБ Степане Сухоренко: об этом на него донесли некие граждане. В том же году его пытались осудить по обвинению в обливании черной краской памятника российскому «смершевцу», Герою Советского Союза Василию Чеботареву, но дело было отправлено на доследование и закрыто. Несмотря на пацифистские взгляды, Пушкин был призван на службу в Афганистан, где вел дневник на белорусском языке. После того как личные записи прочел его сослуживец-белорус и выдал начальству, дневник был признан антисоветским.

В Белоруссии Пушкин также известен как художник, специализирующийся на росписи зданий, в частности, он разрисовал библейскими сюжетами множество церквей по всей республике. Как сообщает mart.by, в одной из таких работ — «Страшный суд» — среди грешников был обнаружен персонаж, похожий на главу государства. Изображение изменили после того, как телеканале «Россия» вышел соответствующий сюжет. Сам Пушкин относится к белорусской церкви неоднозначно, однажды он заявлял, что перестал верить в тайну исповеди, после того как «видел районного оперуполномоченного КГБ выходящим от нашего священника».

В интервью «Ленте.ру» Алесь Пушкин рассказал о правах человека в Белоруссии, «китайском прессе цензуры» и Петре Павленском.
«Лента.ру»: Как вы оцениваете общее состояние прав человека в Белоруссии?
Алесь Пушкин: Права человека в Белоруссии, скажем так, можно найти. Если не заострять внимание на геях, лесбиянках, на каких-нибудь сложных политических вопросах — что, например, Статкевич до сих пор в тюрьме, кандидат в президенты (баллотировался в президенты в 2010 году от «Европейской коалиции», был арестован после антипрезидентских акций протеста, в 2011 году Amnesty International признала его узником совести — прим. «Ленты.ру»). Время показало, что некоторые вопросы начинают забываться, другие становятся неактуальными. Но самое интересное, что сейчас права человека в Белоруссии остаются, назовем так, незаметным вопросом в повседневной жизни нашего общества. Поэтому мы, творческие люди, про это все помним, мы постоянно поднимаем эти вопросы: и политзаключенных, и, например, о нарушении прав наших белорусских верующих. Вот я православный. Ну как так? Получается, среди наших епископов нет достойного человека, что Москва прислала своего митрополита. Тоже можно поднять этот вопрос. Можно поднять вопрос о социальных меньшинствах, об ущемлении белорусскоязычных школ, и все вот эти неравномерные отношения, непропорциональные, русского и белорусского языков. Официально заявлено двуязычие, а на самом деле все русскоязычное.
Можно ли говорить о цензуре при освещении проблем в сфере прав человека?
Сейчас, наверное, да, есть такая вещь. Очень просто сказано, давайте не будем усложнять, поднимать негативные вещи из истории даже, из современности. Давайте все-таки все более и более славить Беларусь хорошими делами и хорошими событиями. Вот открываются станции метро — это отлично. А то, что Статкевич сидит, — это, конечно, давайте умолчим, немножко опустим, правда? Памятников репрессированным нет? Все памятники есть: и Великой Отечественной войне, и Холокосту, и воинам-афганцам. А памятник безвинно репрессированным или в Куропатах до сих пор не установлен — про это давайте молчать. Есть такой момент, есть цензура.

А вы знаете, почему это делается? На мой взгляд, потому, что если есть твердая плотина, как в Китае, цензуры и стабильности, то маленькая дырочка размоет эту дамбу, эту плотину. Поэтому не будем допускать маленькой дырочки: во-первых, о безвинно репрессированных. Давайте не будем допускать маленькой дырочки о Статкевиче и об этих сексуальных меньшинствах. Давайте не будем допускать маленькой дырочки о правах белорусскоязычных. Или правах белорусских православных верующих, которым присылают митрополита Павла из Москвы. Давайте не будем про это говорить, тогда плотина будет мощно стоять. И тогда у нас будет стабильность и будет все: работа, зарплаты, мирное небо над головой и все такое.И народ выбор свой сделал — да, закрывают глаза, уши, закрывают некоторые больные вопросы. Ради чего? Чтобы продолжать ездить на машинах, немножко строить дома, получать небольшую зарплату, ходить на работу, иметь социальную медицину, социальный пакет гарантийный. Правда, что ты пошел к стоматологу и сделал бесплатно зубы. Вот я ложусь в больницу в прошлом году с воспалением легких, в нашу Крупскую обычную районную больницу, и все бесплатно лечат. Поэтому люди согласились на это. Только вот творческие люди начинают иногда, хоть раз в год делать какие-то перформансы, выставки, показывать картины.

И вы знаете, что самое удивительное? Что в данный момент — вот я художник, член Союза художников Беларуси — у нас разрешено на выставках, в выставочных залах показывать сложные вопросы, сложные работы. Руководство Союза художников ведет такую политику, что пускай дискуссия по 500-летию битвы под Оршей, когда белорусское войско разбило московское войско в 1514 году, 8 сентября, пожалуйста, этот вопрос, эту выставку показывайте в выставочном зале. Пускай там ведется дискуссия. Потом, памяти восстания 1863 года в этом году прошла грандиозная выставка. После чего? После чемпионата мира по хоккею, когда уехала российская сборная, которая получила победу. Союз художников провел в Минске, в центре города, в выставочном зале Палац Мастацтва (Дворец искусства — прим. «Ленты.ру») большую грандиозную выставку памяти 150-летия восстания под предводительством Кастуся Калиновского. Таким образом, не дразнить гусей, не раздражать наших русских гостей, а вот когда все отошло, спокойненько закончилось, вот вам спокойная дискуссионная площадка, показывайте свои работы в творческом фоне, дискутируйте, общайтесь, поднимайте все эти вопросы истории — пожалуйста. Вот такой маленький выход пара.

И я очень-очень этому удивляюсь. Это уже такая Украина, которая начинает нашу элиту немножко формировать, украинские вопросы. Такая дозированная дискуссионная площадка в виде круглых столов, политических конференций, выставок, политических и литературных выступлений. Встреча белорусских писателей с Лукашенко недавно прошла. Причем и с оппозиционными белорусскими писателями — там были и белорусского ПЕН-центра, и звучало имя Алексиевич, что вызвало очень болезненную реакцию Лукашенко. Заметьте, ведется дискуссия в обществе. Она дозирована, она под контролем. Некоторые вопросы цензуры, табуированные темы, которые поднимаются. Но это все под контролем, и очень-очень нешироко освещается в СМИ.
То есть вы поддерживаете такое замалчивание отдельных тем или, наоборот, выступаете за их активное муссирование?
Вот спасибо за этот вопрос. Это важная вещь. Надо ли раскачивать лодку в стабильной, спокойной стране по сравнению с другими, соседними странами? Надо ли возбуждать острыми вопросами безвинных политических репрессий, Куропат, стукачества этого всего, надо ли нагнетать атмосферу? Я думаю, что, может быть, если бы не было дискуссий, это очень жестко каралось, тогда я был бы более радикален и вам сейчас сказал бы, конечно: очень плохо, что у нас до сих пор этот китайский пресс цензуры! Но когда цензура у нас не китайская, а немножко… И на своей шкуре я это уже увидел.

Например, в этом году я и выставился на выставке 1863 года и был на пленере под Оршей, и все нам разрешали, милиция охраняла. Я думаю, что, возможно, белорусский путь — это вот такой путь интересной формы послабления сверху и разрешения интеллигенции более активно поднимать и дискутировать на больные, табуированные темы нашего общества. И тогда будет развитие. В идеале, смотрите, вот будут выборы 2015 года. Честно — было бы очень хорошо, если бы в этот избирательный список кандидатов были внесены и Позняк, и Статкевич, и Лукашенко, и Гайдукевич, и Козулин, и Милинкевич, и все-все-все эти персонажи. Пускай 15 кандидатов и наперед разрешен допуск всех людей на проверку, разрешено присутствовать всем представителям партий на избирательных участках. И как вы думаете, что бы было? Не надо бояться , конечно, победил бы с результатом в 90 процентов один наш кандидат — это Лукашенко.

Но, самое поразительное, я бы честно сходил на выборы. А я с 1994 году на выборы не хожу. Вот пришел бы на выборы, положил свой бюллетень, потом бы сел, просмотрел, как все это посчитали, честно доложили. Сам бы увидел, что с 90 процентами выиграл наш правитель Белоруссии. И я бы сказал — ну что ж, мы нынче все, да, есть оппозиция, есть форма вот такой у нас дискуссии, но реальность такова. Поэтому, наверное, как представитель оппозиции и, назовем ее национальной, интеллигенции я хотел бы большей свободы и прав человека, большей свободы дискуссий, широкого освещения этого, особенно в СМИ и на белорусском официальном телевидении. Никогда там не поднимается этот вопрос, только в интернете все читаем про выставки, пленеры и про этих репрессированных. Я бы хотел большего. Но, понимая сложности всех соседних стран и наблюдая, как начинается любая революция и горячий народ будоражит факты какой-то большой несправедливости, после которой тысячи людей выходят на улицы, миллионы людей, то я начинаю думать, что надо очень серьезно подумать, прежде чем испускать эту страшную правду на большую массовую аудиторию.

Вопрос как к художнику-акционисту: у нас в России, например, есть такой перформансист, как Петр Павленский…
конгресс такой, назывался «Протест. Политик. Культура», и там я познакомился с Петром Павленским. Тогда он уже показывал свой перформанс с колючей проволокой, рассказывал про Москву. Очень приличная фигура, очень красивая фигура, она так украшает… Вот после группы «Война» это самая интересная и самая русская, самая честная, назовем так, в искусстве фигура сейчас. Очень непосредственная, очень нравится. Только не нравится, единственное, как его жена гражданская там книгу достала на выставке Церетели. Это немножко жутчество (в июне этого года на открытии выставки Зураба Церетели в Русском музее Оксана Шалыгина презентовала новую книгу Александра Бреннера и Барбосы Формозы «Бомбастика», достав ее из себя; таким образом она показала символическое рождение книги — прим. «Ленты.ру»).

Применительно к Белоруссии такое радикальное искусство будет востребовано?
Честно скажу, у нас в Белоруссии у молодых художников первая тенденция — приспособиться. При-спо-со-бить-ся. В первую очередь. Попросить у фонда Гете каких-то денежек, на какой-то свой проект, хоть немножко. У нас есть Михаил Гулин, назову такую фамилию, он позиционирует себя как художник политического перформанса. На самом деле человек взял немножко денег у немцев, взял каких-то кубов и, отлично чувствуя нашу ситуацию, приносит их на площадь Якуба Коласа, на Октябрьскую площадь. Зная, что там видеокамеры, ставит куб на куб и ждет реакции. Ну, конечно, подходит ОМОН, его приглашают куда-то, начинаются разборки. Потом директор фонда Гете, который давал на это денежки, делает вид, что он не знает такого художника. Говорит, да я его впервые вижу, это не наш человек. А он уже потом пожинает, Михаил Гулин, эти лавры такого политического акциониста. Ну это же, согласитесь, небо и земля по сравнению с Павленским, так?

Чтобы быть у нас таким безбашенным, честным, горячим, назовем так, очень горячим художником, это нужно иметь, первое, белорусскую душу, которая у тебя болит. Потому что у нас колониальная республика до сих пор. Как машинами отправляли колбасу в Москву, так и сейчас наша задача — продать продукцию сельскохозяйственную нашу туда, в Россию. И если ты говоришь правду, что режим в Белоруссии — ставленник России, что это удобоваримо и будет держаться он, покуда в России будет что-то такое твориться... Будет не Лукашенко, будет Иванов-Петров-Сидоров, все равно это священная корова — братняя Россия и все такое. Когда ты делаешь свои акции, поднимая эту тему, вот тогда будет реакция очень горячая и живая. Кто из наших белорусских молодых художников хочет это делать? Никто! Все боятся. А все стараются просто писать работы, участвовать в выставках, приспосабливаться. Такой путь белорусского художника.

Осталась старая гвардия. Вот мне 49 лет. Я раз в год 25 марта — это настоящий День независимости Белоруссии, потому что в 1918-м была признана Белорусская Республика и впервые заявлена декларация о суверенитете, — делаю этот перформанс. На своей площади, в центре маленького местечка, я выставляюсь, вешаю флаги, раблю (бел. — «делаю») какие-нибудь новые работы, что-то такое каждый год придумываю. Реакция разная. Бывало, я выставлял скворечники и за это судили, крутили руки и штраф давали. Бывало, что мне удавалось даже что-то выставить и меня не трогали, но реакция очень живая. Средства массовой информации про это не говорят, не пишут. Я хотел бы это сделать в большом городе, но зачем, когда в Минске тысячи художников, зачем мне ехать из Бобра и делать в Минске? Я маленький провинциальный художник, в своем местечке стараюсь сделать хоть единственное напоминание о современном искусстве, хоть что-то живое. Но я думаю, что в таком маленьком местечке только и можно провести смелые акции. В Минске под видеокамерами я бы только ступил там два-три шага, расставил свой мольберт, поставил бы какую-то картину — тут же бы подошли, арестовали и тихонько утащили. И там бы сказали — ругался матом. 15 суток, и никто бы про это не узнал.Акция чем ценна — она ценна, когда ее, как Петр Павленский, делаешь, она фиксируется и потом это СМИ подхватывают. За 20 лет нашего режима среди журналистов сформировалось двоякое лобби: или же это журналисты, которые сразу докладывают в КГБ, что собирается Пушкин что-то сделать, и меня еще на подходе к нашей центральной площади арестуют. Скажут, пройдемте для выяснения отношений, и не дадут сделать эту акцию художественную. Или так называемое независимое средство массовой информации, которое смотрит, что он собирается сделать, какой вопрос поднимать. О правах лесбиянок и гомосексуалистов? После этого 12 средств массовой информации, газеты, журналы, интернет-порталы были бы на этой площади, где бы я поднимал вопрос о церковных браках между гомосексуалистами и лесбиянками, скажем. Вот тут бы было классное освещение в средствах массовой информации. Но вот когда я постоянно поднимаю вопрос, что у нас колониальная республика, что у нас до сих пор политические репрессии к тем, кто просто говорит по-белорусски, думает о своей истории со своей колокольни, учит детей по-белорусски, хочет подчеркнуть, что мы другие. Мы самостоятельные уже. Мы должны быть неколониальной страной. Вот это сразу вызывает равнодушие, они говорят, что это неинтересно и… все. И не приходят на твои перформансы.

Можно сказать, что есть потенциал. Есть что-то, но молодежь — конформисты, а старая гвардия и устала за 20 лет борьбы с режимом, и понимает, что мы поднимаем темы, которые называются «неформат» для современных средств массовой информации.

Ну вот мы поднимем эту тему.

Давайте, Даша! Это важно! Потому что это актуальная вещь. Потому что Украина сейчас показала нам немножко то, что мы можем завтра проснуться в Беларуси и к нам придут защищать права русскоговорящих. Мы увидим другие флаги, валюту, зеленых человечков, которые скажут — мы пришли в Беларусь по вашей же просьбе. У вас же 80 процентов разговаривают по-русски, и мы пришли вас защищать от ваших этих Пушкиных — вот такой злобный белорусский националист с парадоксальной фамилией, бандеровщина белорусская такая. Мы вас защитим от таких Пушкиных.

Мы знаем, что можем проснуться завтра в стране, в которой мы хоть и живем 20 лет формально независимыми, но... Мы можем завтра проснуться , где мы будем просто частью Российской Федерации. Инструментария полной белорусской независимости нету. Не-ту. Просто нету. То есть необратимые процессы независимости, которые бы уже должны были сейчас работать несмотря на то, кто сейчас у власти — Лукашенко-Иванов-Петров-Сидоров-Гайдукевич или там Статкевич, у нас нету. У нас Республика Беларусь — это частный проект Лукашенко, который под себя сделал эту страну. Завтра придет Иванов-Петров-Сидоров, там все придется начинать сначала: с учебников истории, с языка, с действительного равноправия русского и белорусского, со всех законов, с армии, с того, как могут иностранные вооруженные формирования находиться на территории Республики Беларусь.В Барановичах будут стоять русские самолеты. Ну как так? Лукашенко продал небо Белоруссии, получается. Да, это дорого нам самим охранять свое небо, ну так, может быть, не надо бояться, что его, небо, натовские самолеты будут бороздить? Наверное, уже нет. Кончилось то время. Ну да, не по средствам Белоруссии содержать свои военно-воздушные силы. Но продавать же небо над Белоруссией нельзя, это же утрата суверенитета. А тут получается, что российская авиабаза будет в Барановичах. Ну что такое? Пока ее нету, пока это дискутируется и протесты идут. Вот протест художников в художественной форме: надо сделать какой-то перформанс, когда русские самолеты будут стоять здесь, в Барановичах. Вроде и хорошо, и спокойно, и нормальная страна, и работа, и дискуссии уже разрешены у нас в выставочных залах, в газетах, в интернет-изданиях. Но я могу проснуться завтра и не жить уже в Белоруссии. Все 20 лет построения суверенного государства окажутся каким-то сном.
Беседовала Дарья Лаптиёва(С)

Ранее активный в ЖЖ (под ником ЖЖ-авторshiitman, взятым из «Священной книги оборотня» Виктора Пелевина), Володарский получил известность после проведения 02.11.2009 перфоманса против Национальной экспертной комиссии по защите морали, которую акционист обвинял в цензуре и попытках ограничения свободы слова. В ходе перфоманса Александр Володарский и его оставшаяся анонимной партнёрша имитировали половой акт перед стенами Верховной Рады Украины, третий участник, обращаясь к журналистам, зачитывал речь об относительности моральных норм и невозможности однозначной трактовки понятия мораль.
После окончания акции уже одетый Александр Володарский был арестован, ему было предъявлено обвинение по ст. 296 ч. 2. уголовного кодекса Украины: «хулиганство, совершённое группой лиц». Художник провёл полтора месяца в СИЗО 13 (Лукьяновском СИЗО). Пока художник находился под стражей, проводились многочисленные акции в его поддержку. Благодаря общественному резонансу и вмешательству Виктора Ющенко, начиная с 18 декабря 2009 года Володарский находится на свободе под личным поручительством. По состоянию на август 2010 года судебное разбирательство не окончено, суды затягиваются по причине неявки свидетелей обвинения на заседания и существенные расхождений в их показаниях.
9 сентября 2010 года Володарскому вынесли обвинительный приговор: год ограничения свободы условно. С 2 марта по 22 июля 2011 года находился на спецпоселении в колонии в посёлке Коцюбинское Киевской области.
Александр Володарский не считает свой поступок хулиганством и настаивает на полном оправдании. Он неоднократно заявлял о нарушениях в ходе расследования дела, писал многочисленные жалобы на действия следователя и судьи направлял письмо президенту Украины Виктору Януковичу, информация о котором была перепечатана многими украинскими изданиями. Сама акция и последовавший за ней арест вызвали дискуссию в украинском обществе и, в конечном итоге, поспособствовали активизации кампанию против цензуры, в которую включились такие украинские писатели, как Сергей Жадан и Юрий Андрухович.(С)

После выхода из СИЗО Александр Володарский произвёл ещё ряд художественно-политических акций, получивших своё освещение в блогосфере и СМИ. Отдельно нужно выделить «Цензурирование зрителей» на презентации книги Олеся Ульяненко «Женщина его мечты», акцию «Преступление и наказание», и акцию «Православие или закон», проведённую в знак солидарности с жертвами клерикальной цензуры. В конце сентября в рамках выставки «Судебный эксперимент», посвящённой уголовным делам в адрес активистов, Володарский попросил нанести ему шрамирование с надписью «Здесь тебе не Европа» — слова, которые следователь сказал на его первом допросе. Большой резонанс получила акция «Освящение Иконы Сталина» в Киево-Печерской Лавре, который был проведён Володарским в составе ситуационистской группы А. К. Т. (УПЦ официально опровергала факт «освящения»). После задержания участников арт-группы «Война», Володарский инициировал в Киеве акцию солидарности с арестованными художниками.(С)

Азаттык: Канат, каково быть художником, независимым художником, в Казахстане?
Канат Ибрагимов: Быть художником в Казахстане — это хуже, чем быть писателем в России. Быть художником в Центральной Азии — это добровольно занять нишу камикадзе. Если ты хочешь быть художником, то ты должен распрощаться со многими вещами, которые доступны простым людям. Это семья, друзья, достаток, любовь. Потому что Центральная Азия — это дыра, где с середины прошлого века нет ни настоящей культуры, ни настоящего искусства, потому как Сталин отвел Центральной Азии место тюрьмы. Определил местом ссылки диссидентов, «неблагонадежных» людей, тюрьмой народов. На территории Казахстана существовали лагеря смерти. Поэтому духовного ренессанса ожидать здесь безнадежно.
Сейчас у молодежи нет никакой ценности, кроме как отхапать как можно больше денег. Наблюдается время духовного джута. Исключения, конечно, есть, но как только ты отдаляешься от стада, то с тобой перестают общаться.
Художник никому ничем не обязан. У художника есть одна обязанность — умереть за свой народ. Я не пытаюсь звучать пафосно. Время пафосных речей уже прошло. Но я убежден, что любой вменяемый художник, если он видит, что его народ расстреливают, как это было в декабре 1986 года в Алматы или как это было в декабре 2011 года в Жанаозене, он не должен молчать.
ЖЕЛТОКСАН И ЖАНАОЗЕН
Азаттык:Как участник Декабрьских событий 1986 года, какую параллель вы можете провести между Желтоксаном и событиями в Жанаозене в 2011 году?
Канат Ибрагимов:После Декабрьских событий 1986 года «творческая интеллигенция» в лице Асанали Ашимова, Ермека Серкебаева, Халижана Бекхожина и куча другой псевдоинтеллигенции заявила, что им стыдно, что «несколько десятков хулиганствующей молодежи, опьяненных алкоголем и наркотиками, громили и поджигали город». Спустя 25 лет эта история повторилась с Жанаозеном. Та же «творческая интеллигенция» заявила после Жанаозенских событий, что «группа пьяных наркоманов» устроила беспорядки в Жанаозене в декабре 2011 года. Это были те же люди, которые разгоняли нас в декабре 1986 года. Один в один.
Некоторые деятели пытаются придерживаться нейтральной позиции по Жанаозену или по Желтоксану. Но это невозможно. Ты либо за народ, либо против народа. Нет золотой середины. Говорить, что ты над схваткой, — это значит потворствовать государственным карателям.

О ГРАЖДАНСКИХ АКЦИЯХ
Азаттык:Канат, что вы думаете о радикальных акциях своих? Такие акции протеста вы устраивали нередко.
Канат Ибрагимов: Мои акции — это призыв к революции, призыв бороться против тирании и мракобесия нынешней власти.
Что касается моей акции, когда я решил подарить Ноль Первому свою крайнюю плоть, эта акция, конечно, содержала элементы садомазохизма, но это не жест обречённого — это сарказм в самой крайней форме. Это не членовредительство — это диверсия мысли. Сейчас многие меня сторонятся из-за моих радикальных гражданских акций, из-за того, что я принял сторону народа. Моей бывшей жене и сыну угрожали, что если я еще раз выйду на площадь, то мне пришьют «уголовку». Но я не боюсь. Я уже отсидел 30 суток за митинги после Жанаозенских событий. И дважды объявлял голодовку.
Азаттык:Декабрьским событиям 1986 года всё еще не дана объективная оценка, а когда, на ваш взгляд, такую оценку дадут Жанаозенским событиям? Ведь многие молодые люди мало информированы об этих событиях.
Канат Ибрагимов: А им всё равно. Им наплевать на это. А этим событиям никогда не будет дана объективная оценка, так как до сих пор во главе государства сидят люди, причастные к этим событиям. Те люди, которые лично руководили операцией «Метелица», чтобы разогнать нас с площади в Алматы в декабре 1986 года.
Азаттык:Вы хотите сказать, что оценка как Декабрьским событиям 1986 года, так и Жанаозенским событиям будет дана только после ухода нынешней власти?
Канат Ибрагимов:А она не уйдет. Эта власть никогда не уйдет.
Сейчас зачищают информационное поле. Все независимые СМИ прикрыли накануне 16 декабря. Всем закрывают рты. В свое время я, будучи серым советским мышонком, и то понимал, что Советский Союз — это тюрьма. Я понимал, что СССР — это серая, безысходная, подавляющая дух и тело репрессивная машина. Не верьте этим молодым социалистам, которые утверждают, что в СССР жить было хорошо. Они не жили в то время, они судят о жизни в СССР по марксистским учениям.
Не бунтовать, не быть против Советского Союза — это было выше моих сил. Поэтому мы и вышли на площадь в декабре 1986 года.
Если ты хочешь быть современным художником, актуальным, то ты обязан рефлексировать на современности, будь это проблема ЛГБТ, проблема революции, социальные проблемы. То есть у художника обязательно должна быть гражданская позиция.

Азаттык: Спасибо за интервью.(С)

12 февраля в Амстердаме состоится суд над московским художником, гражданином Израиля Александром Бренером. 4 января в музее "Стеделийк" он нарисовал знак доллара — зеленой краской, из баллончика — на одной из самых ценных в этом собрании картин, "Супрематизме" Казимира Малевича. Сейчас Бренер в предварительном заключении, картина на реставрации, а сам жест вызывает неоднозначные толкования в Амстердаме и в Москве.

Жемчужина амстердамской коллекции русского авангарда, картина Малевича "Супрематизм" (1920-1927), которая еще называется "Белый крест на сером фоне", была приобретена музеем в 1958 году наряду с другими полотнами Малевича у вдовы берлинского архитектора Хуго Херинга, попечению которого Малевич доверил картину в 1927-м, после своей выставки в Берлине. Картина имеет страховую стоимость 15 млн гульденов ($10 млн). Несмотря на попытки реставраторов вернуть ей изначальный вид, внутри трещинок-кракелюр остался зеленый цвет, и этого исправить уже не удастся.
До сих пор произведения искусства становились жертвами душевнобольных. Изрезанное ножом полотно Репина "Иван Грозный и сын его Иван", облитая серной кислотой рембрандтовская "Дания" — лишь самые известные примеры. Но на сей раз художественная общественность столкнулась с другим: уничтожение произведения искусства само выдается за артистический жест. Бренер предлагает оценить свою акцию как произведение искусства: "Свою первую работу я сделал в Израиле. Утром в Шаббат я повесил на центральной улице Тель-Авива желтую ткань, на которой черным были выведены бессмысленные цифры с восклицательным знаком. Через полчаса полиция сорвала транспарант". Бренер относит эту работу к своему ученическому периоду. "Действительно осознанная работа началась в Москве и была связана с темой поражения и беспомощности. Как говорил Маркс, философы должны изменять мир, а не объяснять его; этого же захотели и художники, и вот эта-то попытка и потерпела чудовищный крах. Теперь же перед лицом отца-основателя этой культуры я засвидетельствовал это поражение и конец".
На пресс-конференции директор музея "Стеделийк" Руди Фукс пояснил: "В этом жесте Бренера мы не видим крупного художественного события. Мы очень сожалеем о том, что произошло. И мы серьезно озабочены тенденциями в искусстве, которые ведут к уничтожению произведений других художников".
Весной 1996 года несколько международных художественных журналов опубликовали "Открытое письмо арт-миру", в котором речь шла об эпизоде с участием Бренера на выставке "Интерпол" в Стокгольме, где Бренер уничтожил работу китайского художника Венда Гу — 20-метровый туннель из человеческих волос. В тот же самый момент другой художник, Олег Кулик, выступая в роли злой собаки на цепи, бросался на посетителей выставочного зала. Письмо определяло эти поступки как "выступление против искусства, демократии и свободы" и обвиняло куратора русской части выставки Виктора Мизиано в том, что он называет такое варварство "динамической художественной акцией". Мизиано в своем ответе, опубликованном в журнале Flash Art, предлагает заменить слова "антидемократизм, тоталитаризм и фашизм" на более, по его мнению, подходящие, — "экстремизм и анархизм". Комментарий издателя журнала, Джанкарло Полити, связывает Бренера и Кулика с мощной традицией современного искусства, в которой представлены не только Ги Дебор и ситуационизм, но и такие ныне респектабельные художники, как Георг Базелиц, Ансельм Кифер, Йорг Иммендорф и Маркус Люпертц (последнего в свое время обвиняли в симпатиях к фашизму). Французский журнал Art Press возводит традицию "московского радикализма" к философу Диогену, который сидел в бочке, ходил по улице голым и любил публично мастурбировать.
Специалист по современному русскому искусству, берлинский куратор Катрин Беккер высказала свое мнение о происшедшем: "Мне этот деструктивный модернистский жест несимпатичен. Когда американский художник Роберт Раушенберг стер рисунок своего старшего коллеги де Кунинга, это логически вписывалось в борьбу поп-арта с абстрактным экспрессионизмом. Жест Бренера, по моему мнению, совершенно пустой".
Точка зрения художника Тимура Новикова, главы петербургской художественной сцены, более жесткая: "Если суд в Голландии обойдется с Бренером мягко, он должен быть привлечен к ответу в России — за оскорбление культуры в лице Малевича, в особенности русской культуры".
Виктор Мизиано, руководитель Центра современного искусства в Москве и главный редактор наиболее авторитетного издания по искусству — "Художественного журнала" — считает, что это поступок на грани безумия: "С того момента, как Бренер начал развиваться по пути индивидуальной одержимости, он начал последовательно обрубать этические связи с другими людьми. Но этика как сфера всегда связана с коммуникацией. Если этика предельно субъективна, то это уже не этика, а личный произвол. Смысл поведения Бренера ясен: я один в мире, я веду свой одинокий диалог с Абсолютным. А кто из русских художников, да и вообще в ХХ веке, олицетворяет собой Абсолютное? Конечно, Малевич".
Герт Имманс, куратор выставки петербургского искусства в музее "Стеделийк" (она откроется 6 февраля), сомневается, что Бренер будет осужден: "Художнику, который разрезал на куски картину Барнетта Ньюмена, да и тому, что в нашем музее уничтожил картину Ван Гога, даже не запретили в дальнейшем посещать музей. Может быть, Бренеру запретят это на пару месяцев или на год. Но эти вопросы в компетенции суда. Пока же в музее думают, не предупредить ли крупнейшие музеи мира о возможном появлении Бренера".
Мнения, таким образом, разделились: одни считают такой акционизм явлением культуры, другие — антикультурным и потому опасным. Третьи же размышляют, достаточно ли теории в творчестве Бренера, чтобы его можно было связать с "деструктивной" традицией в истории культуры, которая включает в себя Диогена, Герострата, маркиза де Сада, "проклятого поэта" Артюра Рембо, сюрреалиста Антонена Арто или ситуациониста Ги Дебора. Остается подождать мнения суда. Некоторые, во всяком случае, уже сделали свой выбор: в "Интернете" появилось сообщение о том, что "голландские реставраторы портят совместное произведение Малевича и Бренера".
(С)