Дыхание.

То, что это хотя бы о том, что люди растут, и возвращаются ....

Миллиард на колено прожитых лет,
мениск, содрагаясь от тяжести, не болит,
мамы ночью разглядывают медь
не мечтая серебро увидеть. Издали
всё кажется знакомым и привычным,
я, толкая дверь, ещё не зная что за ней
всё изменилось, вслушиваюсь в вздохи,
и тень растёт от пола и до потолка,
и я расту как будто безгранично...

Маленький город застрявший в пивной,
небо скулящее снегом над головой,
всё толще и толще становится слой
его белого лая. Мой
нос задыхается и я дышу ртом,
думая о полёте в другом - голубом,
где крылья пространство режут,
и взмахи как кислород: чем выше, тем реже.

(Farenheit @ 06.02.2008 - время: 21:13) <...>
и взмахи как кислород: чем выше, тем реже.
Интересно.. Только мне не очень представляются высокие взмахи. Что именно имелось в виду?

Не "высокие взмахи"))))
А взмахи крыльев, чем выше совершаешь, тем они реже, планировать удобно) наверное)

идёт война между улицей и животом
между дверью и связкой ключей
и тем, что за ней.
между тем что было или наступит потом
после дней, когда слово "сорняк"
изводит траву, за ним
видится только мрак
и ты с ним воюешь один.

Потому, что - Ты -
Господин
Слову и Миру
Так сжимай свою лиру
Воин
Равный богам...
Или - полубогам...
Или - равный, хотя бы, себе...

агурець, нет у меня слов, только вопросы к тебе. Завёл бы авторскую темку?

А вот с конкурса. Правда, рифма в конце пострадала. такое в общем,

Я назову планету именем твоим
Я расплескаю звёзды по обрыву
мы вместе в тишине вдвоём сгорим,
нам станут не страшны слова простые.
Мы будем то кружить, то отдыхать,
а может иногда собьём дыханье,
но если это всё частица мирозданья,
её неиссякаемая часть,
то как и прежде, пусть седы и стары,
словами будем баловать друг друга...
и пусть иная, пусть счастливейшая пара
планетой нашей чувства именует.

Там, в краске, заходят луны,
рождаются звёзды.
Переплет книжки умной
попал на глаза поздно.
Там не сшиваются ниткой
края,
Там папа на фото вылитый
я.
Там, первые познания мира,
глоток кислорода,
ткань изнашивается от стирки. Рак
ползёт по одной из глоток.
И реальность больше похожа на
состояние сна. Подходя к кровати,
думаю о том, что лучше жена,
чем разложившееся тело -------.
Укорачиваются тени, устал песок,
волны крошат тела загорелых за
лето. Закатилось солнце. у самых ног
ребенок строит замок, желая зла,
и спасение бегом туда, в страну,
где за раз приходится слово "ну"
потреблять как воду, как запах дней,
и "короче" становится всё длинней,
Только теперь осознание что грядёт,
пропускается снова мимо ушей и глаз,
Фотография: две тысячи восьмой год,
я принимаю луч солнца анфас.

Количество дней, что прожито,
видно не составит труда сложить,
в одну цельную жидкость, в жизнь,
по которой ползут возможности
всё изменить. перечеркнуть, но
только не в этот день.
танцует полуденная мигрень
наваливаясь стеной.
Что остаётся для повода
не приходить в себя,
человек на другом конце провода
шепчет "я",
осознавая что тоже, станет
он частью тьмы,
но открывает краны,
и воды сливаются в "мы",
но в том и беда, молекулы,
заполняя сосуды собой,
обнажают пространство некое,
куда может проникнуть любой.

но в том и беда, молекулы,
заполняя сосуды собой,
обнажают пространство некое,
куда может проникнуть любой.
Как верно замечено,как верно сказано...

Еще рождаются слова
Из суеты...
Все прожитое - есть...
Лишь только нужное подставить
До верных слов...
До этой наготы,
Где - нечего -
Прибавить...
И - убавить...

Именно последнее четверостишие меня и смутило...

(Farenheit @ 13.02.2008 - время: 00:26) в одну цельную жидкость, в жизнь,
по которой ползут возможности

Весьма понравилось во всём стихотворении более другого именно это: сразу почему-то представилось: возможности - это водомерки, которые ползут по озеру-жизни, измеряя его.... Супер!

Недавно мне снились моря, за ними
плотной цепью гор окруженный остров,
как будто не выцвел от времени снимок:
и так же воспринимая все волны остро
подрагивают края камня, только за тем,
чтоб уравновесить птицу, её полёт
в небе. Золотое солнце не видит стен,
открывает, крылья согрев, лучистый рот.
Водопады вонзаются в землю, создавая
ощущенье свободы. Ветер с точностью
до наоборот вырывает листья из плена рая...

Но в этом сне отчётливо бьётся моё одиночество.

Прежде всего у меня был пот
на ладонях сроду не знавших его,
и как пропасть с каждой секундой рот
раскрывался, даже тот болевой
порог, для которого ноги уже в ничто
хирургом заботливо обращены,
замирает при ложном выдохе "что?"
неизвестно какой длины.
Не понять ни сущность, ни бег вещей,
то ли стрелка воюет за право быть,
то ли в тиканье больше похожим на быт
различает ухо связку ключей.

1
Ты меня отпусти.
Брось на пламя ладонь.
Слышишь - сорвался стих -
песню у губ не тронь.

2
Ты меня позабудь,
вырви меня как зуб,
и не чешись, ибо зуд,
не скоро в груди пройдёт.

3
Выплесни всё в туман,
Скажи, что вся жизнь обман,
но это я знал и сам.
Который считает год

4
жизни моей мечты,
заблудшие в город псы
волчицей воскормлены.
Не легче и мне, но знай,

5
что было твоим добром,
так это ты за столом
сидящая, тень как сон
от лампочки таяла. Жаль,

6
что это ушло туда,
где блещет от света луна,
и так же звенит звезда,
ибо дорога к ней

7
дальше чем сто дорог,
больше чем Овна рог,
теперь запасаюсь впрок
остатками светлых дней.

Он ощупывает пространство надеясь на то,
что оно впечатлит его душу в камень,
и поэтому он начинает плато
в дневнике рисовать словами.
Точно бегают мысли - пора прилива,
эйфория открытия серебрит виски,
и луч солнца коснувшись руки как кит
на берег бросается, умирая, ибо
невозможность любить превратилась в соль
и вода соленей, чем ближе глубь,
по тому как ловко шерсть гложет моль
можно видеть в чуть видимой пляске губ.

Дом, как скрипичный знак
подпирает небо, и ноты -
высыпавшие люди из окон, и рак
поселились в отчаянном: "Что ты!"
Неверие - поезд из страхов,
так оплачен билет до одного конца,
что прилипшей к телу рубахе
не слезть, как не слезть с лица
появленью морщин. Зрачками
застывающими на одной из вещей
обыденных, словно будь это камень
для плиты у которой черт
больше сходных с лицом чем
с телом - так сказали об этом года.
Когда дом покидаешь отчий
не говори "навсегда".

Ты, каждое утро ходившая мне навстречу
выбрасывала осенью бесполезный жемчуг,
и он превращался в маленькие озёра
полные всякой рыбы, но больше осётра.
Берега от травы - походили на изумруды,
(так казалось по крайней мере утром),
невооруженному спичкой глазу было вроде
понятно, что тут если ступишь на воды,
то может быть и пойдешь - гладь зеркал,
или льда, или тонкою боль рассекал
Её взгляд, проходящий мимо, достигая глубин.
То что на дне может принадлежать любым
знакомым и незнакомцам - тем жальче
выглядит этот вздох, он не спрячет
не то чтобы отражения звезд на дне,
но не все их прилагательные. Все.

Верни величие востоку!
Восславь взращение ветров!
Вооружись второю верой! Вновь
Вороны вырвутся высоко!
Вот вера выдохлась. Висок
вдавил всех выживших врагов
в величие весны, вколов
венозный второсортный воск.

Я жив только потому, что когда-то он посмотрел мне в глаза. Только потому, что он заставил меня понять, что есть люди гораздо хуже меня. Он писал стихи. Он пил коньяк, водку, вино, сиропы от кашля, курил траву, принимал наркотики, но он писал Стихи. Я знал об этом, но вслух не говорил. Он выдимал из меня последние капли, надеясь, что у меня тоже есть талант. Все мои попытки он оценивал алкоголем и твердил что это будет хорошо, но можно и лучше, он верил в меня. Я в него нет. Мы не виделись больше месяца. Целый март. А потом я плакал… Восток щекотал мои лодыжки по утрам, но во мне больше никогда не жила та радость, которую он приносил мне верой.
Пять лет. И ни в одной газете я не встретил заголовка «погиб поэт…». Я знаю, что он жив, и живет, открывая ящик Пандоры другим талантам.