Ох уж эти сказочки, ох уж эти сказочники

(waif-cat @ 15.12.2010 - время: 20:30) Случай, описанный в рассказе реален.
Я немного добавил тут для яркости, убрал там для четкости...

А СВАДЬБА ПЕЛА И ГУЛЯЛА.


Кот, прочитала ещё не всё, но это пока больше всего понравилось))

Рассказ был написан по воспоминаниям человека. Может, кому покажется неправдой, я ему верю.
Собственно для этого человека и был написан.
Гоночный, я знаю, что ты его прочитаешь...
Даю кодированный сигнал распознавания, чтобы у других не осталось сомнений.
... Норка Атомик - тормоза придумали трусы ...
... Флейта - лучший друг анаши ...
... Кружка - это святое ...


*****
КАВАЛЕР
Константин Хвостополосатов

Мой прадед прошел две большие, как он говорил, войны. Вообще я его называл просто «дед», а прабабушку «бабушка». Мои бабушка и дедушка погибли под бомбежкой в первый год второй большой войны, для СССР она имела только одно название Великая Отечественная. «Деда» я знал, можно сказать, в полглаза и пол-уха, так как тогда был еще совсем юным и зеленым, чтобы запомнить что-то накрепко. Хорошо и крепко запомнилось немногое. Почему-то первое, что выходит из глубин памяти – это то, что бабушка со мной играла в какие-то девчачьи игры, которые мне, конечно, были интересны, но все же я уже тогда чувствовал, что со мной играют. Дедовы же игры были взрослыми. Как мне тогда казалось, он на полном серьезе просил помочь ему чистить охотничье ружье, перенести колотые дрова или на рыбалке справиться с удочками. Теперь-то мне понятно, что помощи моей ему, в общем-то, не нужно было, просто хотелось побыть со мной. И еще запомнились его прокуренные седые с темными краями усы. Когда я вспоминаю деда, то его лицо как бы начинает прорисовываться от этих прокуренных усов. Дед курил в основном сигареты без фильтра и собирал окурки в баночку с крышкой. Когда же их набиралось много, он потрошил окурки, отделял хороший табак и либо крутил смешные сигарки из газеты, которые звал «козьи ноги», либо курил самодельную кривую трубку.
- Нечего добро переводить, - говаривал дед. – Табак этот, конечно, слабоват, но самосаду, все одно, не хватает.
Дед был немного нелюдимый и даже угрюмый. Хоть после выпитых пары «стаканцев», как он говорил, самогона или ковша вина становился разговорчивым, шутливым и, как говорила уже бабушка - «руки пущающим»
Бабушка его часто упрекала во время ссор:
- Сыскался тут кавалер, чтоб ему пусто было! Пьянчуга, матрешинник и бабник ты, а не кавалер!
Дед имел георгиевский крест за первую большую войну, которую он по старинке называл Германской. На Великую Отечественную его призвали по второму году войны, когда брали всех, кто мог держать оружие в руках. Дед тогда был крепким мужиком за сорок пять и его, как мало образованного, взяли в пехоту. Автомат он не осилил сразу, а вот трехлинейка ему пришлась по вкусу. Как дед говорил, настоящей войны для него была всего лишь одна атака. Именно в одну атаку и сходил дед, добравшись по старинке до штыковой, в которой равных ему мало могло бы сыскаться. Там он был сильно контужен и направлен в госпиталь. В госпитале его поначалу хотели комиссовать, но потом оставили служить сначала в хозчасти, а потом перевели в трофейную бригаду, где он научился приводить в порядок современное оружие. Именно за это умение его и не комиссовали позднее в 1944, а оставили ремонтировать стрелковое оружие в трофейщиках. За вторую большую войну наград у деда была всего одна. Медаль «За отвагу» он получил, отбившись трофейным оружием с еще одним трофейщиком-инвалидом от пробивавшегося к своим отряда немцев, положив из только что приведенного в порядок немецкого пулемета МГ-42 почти три десятка пехотинцев Вермахта. Там бы, наверное, и погиб дед, да подоспели какие-то части наших войск, заставив немцев отступить от деревни обратно в лес.
Умер дед тихо в возрасте под сотню лет, в своей родной деревне.

*
Сынишка почему-то в последнее время стал спать беспокойно. То ли жара давала о себе знать, то ли какие-то детские недомогания. Ребенок уже начал говорить, но речь его была не очень связной. Часто он говорил понятные слова, но по большей части это были слова коверканные, сильно искаженные, а зачастую совсем не понятные сочетания звуков. Жена сильно уставала днем, и ночью я старался дать ей поспать, поднимаясь на голос ребенка. Иногда, чтобы не тревожить супругу, я просто ложился на пол рядом с детской кроваткой, благо летом даже сквозняки были в радость.
Первый раз я даже не поверил в то, что услышал. Это случилось ночью, где-то часа в два или три. Проснувшись, я услышал, что сынишка тихим, но совершенно уверенным голосом говорит что-то. Голос с одной стороны был похож на голос сына, но в нем вдруг промелькнули совсем уж непривычные слова. Я аккуратно пододвинулся к кроватке.
- …дым, то гнилой дым, - отчетливо были различимы слова, - назад, тикайте, немцы нас закидали дымными бомбами, отходите… охвицер там к окопам утёк. Ах ты ж кудлатая башка… ружье, ружье не бросай, я тебя потяну щас…от жеж черт их дери, опять гнить будем заживо…
Речь постепенно стала больше походить на детский лепет, затем Никита почмокал и затих. Я некоторое время сидел в полной темноте, ощущая ползущие по коже мурашки. Мне даже не нужно было убеждать себя, что едва начавший говорить ребенок не может знать таких слов. Уснул я далеко не сразу, с трудом отделавшись от ощущения, что нахожусь внутри какого-то мистического фильма.
Утром все случившееся мне показалось обычным сном. Ведь при свете дня ребенок был обычным ребенком, кровать – обычной кроватью, а всякая ночная ерунда – всего лишь странным сном. Все повторилось через несколько дней. Никита опять заговорил. Речь была даже более разборчивой, чем в первый раз, добавилась какая-то взрослая артикуляция.
- … они травят нас гнилым и душным дымом, они бьют нас из кулиметов, они кидают в нас бомбы с еропланов, рвущие человеков на части, но они же - вороги, немцы совести неймущие, - шептал сынуля, - они ругают нас матом и заставляют ползать в полных воды и грязи канавах, они заставляю нас бежать и кидаться на злую заграду, они морят нас голодом, кормят гнилой капустой…разве ж царь-батюшка такое им сказал делать?
-Никита, Никита… - тормошил я сына, немного опешив от какого-то потустороннего страха.
Сын перестал говорить далеко не сразу. Я еще услышал про то, как немецкий снаряд, или бомба с аэроплана попала в машину и обломки машины с ошметками людской плоти разлетелись по окопам, попав подошвой ботинка оторванной ноги офицеру в лицо. Потом разговор перешел в детский лепет, но сын так и не проснулся, а просто перестал говорить, уснув.
После этого «признания из прошлого» я уже не думал утром, что это мне приснилось. Слишком уж отчетливо врезался чужой рассказ в память. Решив, что жене не стоит волноваться понапрасну и знать об этих «прозрениях», я не стал ей ничего говорить, понадеявшись, что все это были лишь случайные всплески чего-то необъяснимого.
Может, я не слышал «откровений», может, их и вправду не было, но почти две недели прошли спокойно. Очередная «ночь из прошлого» была душной, я просто не мог нормально уснуть, поздно устроившись ко сну. Сын что-то лепетал во сне, но мой чуткий слух не различал там чужого «голоса». Я, похоже, уснул, и во сне ко мне пришел чужой голос, рассказывающий про атаку, про то, как солдат прижали к земле пулеметным огнем, про то, как они ползли, иногда с головой скрываясь в глубоких лужах и скатываясь по скользким краям воронок, а потом не могли без посторонней помощи выбраться, про то, как тащили казавшиеся пяти пудовыми винтовки, про то, как пороли потом тех, кто потерял оружие в бою, а потом тут же выдали винтовки погибших в прошлом бою солдат. Во сне это было не страшно и даже как-то интересно. Но потом я во сне подумал, что это похоже на «рассказы» моего сына и тут же проснулся. Сын опять рассказывал о чужой войне. Жена как-то беспокойно ворочалась, а я слушал, тупо уставившись на светлое пятно лица ребенка в темноте. Через пару минут ребенок замолчал, всплакнул как бы нехотя и затих. Я продолжал сидеть и смотреть на лицо сына. Никита дернул ногами, повернулся на спину и резко, как будто осмысленно повернул ко мне светлое пятно лица. Меня пронзил какой-то непонятный страх, мне показалось, что через это лицо на меня смотрела вечность. Наверное, с минуту я боролся со своим страхом. Уже убедив себя, что все мне только привиделось и придумалось, я услышал:
- Мы взорвали кулемет вместе с этим большим бревенным погребом, - отчетливо проговорил в тишине ночи Никита. – Там был почти ящик чертовой взрывчатки, но шнур порвался. Немцы постоянно бросали в ночь большие световые огни. Мы лежали в грязи и слушали, как они лаяли по-свойски в своем погребе возле кулемета. Мы выложили всю взрывчатку и начали отползать, а бомбарь остался придумывать, как ее поджечь с оборванным шнуром.
Я молчал, совершенно остолбенев под этим невидящим взглядом, а кто-то извне продолжал:
- Немцы поперемене стреляли в сторону наших окопов просто так, чтоб боялись. Мы всегда прятались и сильно не любили звук их кулеметов. А тут они начали стрелять как будто прямо в спину. Петро испугался и побежал, а я тоже боялся, но просто бултыхнул морду в грязь и обмочился. Петро прострелили, и он тихо упал в небольшую яму с водой. Не знаю, могет быть, его сразу убило, а могет быть, он утонул в ней. Когда я подполз, он уже не дышал. Бомбарь все же запалил шнур, но не угадал и стал отползать, когда немцы кинули очередной световой огонь. Немцы не могли попасть в него из кулемета и двое выскочили из погреба. У бомбаря был пистолет и он выстрелил. Потом они сцепились, я подполз и заколол одного из немцев штыком, вернее будет, того, которого стрельнул бомбарь. Не знаю, убил он второго немца или просто стукнул сильно, но нам надо было тикать. Бомбарь крикнул и побежал. Я тоже побежал, но поскользнулся и упал в ту воронку, где лежал Петро. Кулемет опять начал стрелять и убил бомбаря, а я чуть не вмер со страху, и могет быть, обосрался. Сильно бабахнуло. Меня заутром нашли наши ребята и сдали лекарям, апосля того, как выбили поутру немцев из этой окопы. Мне дали Георгия, я один выжил.
- Дед? – еле удалось выдавить мне непослушными губами.
Никита замолчал, но светлое пятно его лица по-прежнему «смотрело» на меня.
- Дед? – опять тихо позвал я.
- Просрали победу нашу с животами положенными нашими, просрали… Разве того хотел царь-батюшка? Разве за то гнили мы в окопинах этих? - отчетливо сказали губы Никиты. – И войну ту просрали…
Никита умолк, потом дернул ножками и повернулся ко мне спинкой.
Я не сидел, не лежал, я окаменел.
- Разве Никита это говорил, - вырвал меня из оцепенения голос жены.
- Приснилось тебе, - сказал я слегка дрожащим голосом, - спи.

Больше дед не приходил и не рассказывал о войне. Может, он сказал, что хотел, а может, просто ниточка, связывающая его пра-правнука с миром иным, порвалась в ту ночь. Но я долго еще прислушивался по ночам к детским всхлипам и ночному лепету, боясь опять услышать страшные откровения давно окончившейся войны.

Сказочку написал к Свадьбе Skirtplay и Orhidy
Наверное, те, кто не в теме могут и не понять.
Но выложу.
Все таки подарок хоть и к виртуальной, но все же свадьбе.
Шоб знали люди о подвиге сём виртуальном.


*****
СКАЗОЧКА ПРО СВАДЕБКУ
Константин Хвостополосатов

Было это очень давно, так давно, что даже бабушкины тапочки не помнят тех времен, потому что были в тот момент всего лишь пинетками. В мире тогда обитали странные создания: пушистые ежи, сухопутные акулы и путешествующие цветы. Все обитатели могли общаться друг с другом, не взирая на ранги, ордена и медали. В общем, не было тогда еще дискриминации ни по половому, ни по хвостовому, ни по корневому признаку. Нет, мир, конечно, был более разнообразен, чем просто большой зоопарк. Были в нем страстные, а может быть и страшные оруженосцы, девушки в чулках, но без юбки, зато бегущие куда-то с ножницами, всякого рода романтики, песчаные и пещерные человеки, Шалтаи болтали на каждой стене, а вампиры так вообще кружились у шаманских костров - ну вылитые комары у современных фонарей. Ты можешь мне, конечно, не поверить, но в том мире был даже Воффка, что само по себе звучит сейчас просто невероятно. Мир тогда катался в магии, как сыр в масле, и всяк, кто имел нож для этой магии, намазывал ее на хлеб красивыми ломтиками, ну а кто не имел – просто кусал, где и как придется.
И вот жил, да был в те времена лев. Был он где-то в душе добрый, причесанный скан-диском и красиво триммингованный дефрагментатором, но снаружи кусачим, царапучим и даже местами вредным. Ну просто если бы он был и снаружи другим, на нем бы просто воду возили, а так с ним считались, иногда даже приглашали на вечеринки во всякие пансионы падших блудниц и притоны благородных девиц. Ну чтобы попугать там маленьких глупых «зайчишег» и «кошечег». В общем, гулял себе лев по всяким мальчишнкам, деффчушникам и системникам, радуясь жизни, и не было у него ни забот, ни привязанностей. Сегодня он от пуза гуляет в гимназии юных Золушек, завтра его парят в турецких банях принцев-дворников, ну а послезавтра приглашают на торжественное открытие клуба виртуальных блудниц и цифровых девственниц с пафосным названием «Целибат во греху». Девственниц там лев увидеть, конечно, и не надеялся, но пожрать от пуза вполне могло случиться.
В те же давние времена жил да был себе и другим цветочек аленький, цветочек розовенький, цветочек орхидейненький. В общем, был он, вернее уж сказать будет «она» цветочком, что снизу, что сверху. Жила себе Цветочек, значит, была и в ус свой цветочный не дула. Сухопутная акула ей милостиво так, можно сказать, с барского плавника водичку подливала, бегущая без юбки, но с ножницами девица богоугодного дела ради «прическу» подправляла, убирая пожелтевшие и подсохшие листья с побегами, пушистый ёжик по-братски, по-соседски гонял вредных мышей и прочих насекомо-тарей, шалтаи болтали, хоть и редко, вампирки летали, хоть и низко. В общем, жил себе Цветочек и не скучал даже.
И вот однажды. Хотя нет, однажды – это как-то уже затерто, знаете ли. Я бы даже сказал, как-то не злободневно, не стильно, не креативно, я бы даже сказал больше – «НЕ ГИГАБАЙТНО».
Так вот, трижды пошестистепенно за логорифмом со всякими иксами-игреками и прочими смешными буквами, шел себе пьяненький такой лев с очередной вечеринки или презентации, а может так быть, что и с приема какого-нибудь, в общем, с пьянки очередной. Шел он себе и шел, пинал, значит, банки консервные, мышей шиншилловых, да красноперок праздношатающихся, вспоминая жаркую и хмельную репетицию рок-группы монашек из монастыря святой Альфонсины дю Плесси под названием «Тертая морковь». И вдруг увидел лев цветочек аленький, цветочек розовенький, цветочек орхидейненький. Вот ведь триста раз ходил лев этим путем от рок-блудниц, простите, монашек, конечно же, и ни разу не видел он цветочка в этом месте. А вот в триста первый раз то ли прозрел лев, то ли прекрасным среди гламура голимого проникся. Теперь то уже за давностию лет и не узнать нам пути эти, которые неисповедимы. И вот, остолбенев от красоты этой неземной практически, изловил лев странную такую для себя мысль: «А не жениться ли мне?» Но прогнал лев мысль сию недостойную и пошел дальше, даже не поздоровавшись с Цветочком. Ну нормальное ли это дело - жениться на просторах электронных-то джунглей. В общем, выбросил он из головы своей многокластерной мысли эти глупые, да и пошел к корешам пиво допивать и друзей наживать.
Цветочек же льва этого раньше тоже всего-то одним глазком видела. Ну ходит себе большой лохматый зверь и ходит: есть не просит, дрова из лесу не носит, на цветы не зарится. А в это раз она лохматика-то рассмотрела поближе и даже в некотором роде заинтересовалась им, хоть и не поняла сразу. И поскольку лев не задержался надолго, Цветочек подумала о нем еще минут несколько, да и занялась своими цветочными делами, солнечные лучи рассеянные ловить, мух-пчел в свои ароматные сети заманивать, ну и прочите там деффчачьи интимные делишки обделывать.
И вот жили они себе и жили, да что-то случилось, видать, на астральном плане, зачастил лев той дорогой, которая возле Цветочка шла. То ли рок-монашки к каким гастролям серьезно готовились и им очень большая и … ну в общем поддержка нужна была. То ли льву просто понравилось дорогой этой домой ходить. Но стал он все чаще и чаще останавливаться у цветочковой клумбы и даже с друзьями цветочными познакомился невзначай. И уж что совсем странно стало, стал вдруг лев ревновать Цветочек ко всему, что движется, да и не движется тоже. К кустам там всяким, деревьям, столбам и шлагбаумам. К ежам, котам, вампирам и даже свят-свят к акулам сухопутным и девушкам, что без юбок-трусов, но в чулках и с ножницами. Проверился он тремя антивирусами и двумя программами от вредоносного кода. Даже файрвол свой и то проверил, а ну как мышь какая электронная дыру там прогрызла. Но все оказалось в порядке, и понял вдруг лев, что это большой системный сбой, который он мифом считал и название у него не менее страшное и мифическое – «лябофф». Пожалел он себя-любимого, да и пошел к цветочку свататься, ибо решил твердо он жениться на ней.
История умалчивает, долго ли, коротко ли он подбивал к Цветочку клинья, подкапывал подкопы и траншеил траншеи, но за время это дорожка малая в широкий тракт протопталась и даже асфальтом проросла. Известно лишь, что длинными зимними ночами приходили ко льву сны кошмарные, что замерз цветочек его орхидейненький или хуже того, что подкатывеют к нему с непристойными предложениями мелочь всякая лесная ежи там шиншилловые, да коты всякие блудные. Боролся он, понятное дело, во снах с мельницами этими ветряными и водяными, даже с гидроэлектростанциями боролся. И ведь побеждал же, вот каждую божью ночь побеждал, истинный крест поперек всего пуза – побеждал. Но добили его все же сомнения. Встал он однажды с ноги нужной, да пошел и устроился на работу ответственную, работу трудную с ламерами и чайниками всякими связанную. А устроившись на работу пришел к Цветочку да и сказал ей:
- Все, дошел я до ручки, что даже на работу устроился. И если вот ты за меня так и не выйдешь замуж, то стану я сотрапом форумским. Буду ламеров и даже юзверей порядочных гномить, сотрапить и вообще банить даже. Не делай, Цветочек, так, чтобы я сотрапенем стал, стань моей женой!
Ну уж не знает история, как там оно было. Прослезилась ли Цветочек росой умиленной или же от розового алым вспыхнула от смущения, а может и лепестками просыпалась от возбуждения своего женского. Только согласилась она на свадьбу, на которую всех приличных обитателей пригласили, ну а кто неприличный, тот и сам пришел.
В общем, и я там был, по столам что плохо лежало тырил, за хвост меня поймать пытались, да только за пазуху я так и не попал…

P.S.
- Как это так, - не поверив, можешь спросить ты, мой маленький неверующий читатель. – Триста по три раза гостей тебя ловили и не поймали?
- Да, - отвечу я, - Патамучта я – кот! Ну и неуловимый я патамучта и нафиг никому не нужен.

История реальная так 50/50.
Один человек рассказал, как после ранения его деду в госпитале отдали пулю, ну такая традиция была у медиков. И одна медсестра лет пожилых то ли в шутку, то ли всерьез сказала, что пока она на нем, другие "невесты" ему не страшны.Деда за войну ранили еще потом один раз тем самым ножиком. Кстати, человек сказал, что видел эту пулю-амулет на веревочке вместе с остальными наградами, которые все вместе жили на бархатной подушечке (ну как тогда модно было). Сам, естественно, я ее не видел. Ну может кому интересно будет, откуда рассказ взялся.
А, да. Рассказ участвовал в конкурсе про влияние магии на жизнь, как-то так, не помню. В общем, занял второе место и приз зрительских симпатий.
Ну я же старался.


*****
ОРУЖИЕ ВРАГА ТВОЕГО
Константин Хвостополосатов


Шел первый год войны. Тем, кто хоть как-то касался в своей жизни хотя бы осколков великой и в чем-то ужасной страны под названием СССР, не нужно пояснять какой войны шел этот первый год. Войска отступали иногда организованно, но чаще как уж поруганный коммунистами бог послал. Весь этот год, можно сказать, проходил в больших и малых боях местного значения, за совсем небольшими исключениями и совсем немалыми жертвами.

*
Небольшой отряд бойцов Красной армии шел вдоль одной из безымянных дорог войны. Пыль и духота давали о себе знать даже у кромки леса, а самыми насущными вещами постепенно становилась вода и провизия. Можно сказать, что отряду еще повезло. Из раненых были всего двое и ранения были легкими. Так что бойцы двигались с максимальной скоростью, пытаясь соединиться с отходившими регулярными частями Красной армии. Перед ними была бесконечная дорога, а где-то на западе то начиналась, то снова умолкала пушечная канонада.
- Куда дальше, Батяня, - спросил младший сержант в пропитанной потом и пылью гимнастерке. – Дорога эта направо уходит и плавно вниз с пригорка, там следы недавнего боя, да и бомбили, видимо. Просматривается местность хорошо до километра, пусто там. Пойдем по ней – можем фрица встретить. Слева дорога хилая совсем куда-то в лес идет. Ездят по ней совсем редко, но следы у ответвления есть от полуторки нашей.
- В лес и пойдем, - ответил сержант, помахав картой на манер веера.
- Батяня, там бойцы наши лежат, и пыль еще стоит, видать, недавно бомбили, - сказал разведчик. – Поглядеть бы, может живой кто.
- Ладно, Ливаненко, надо бы поглядеть, - согласился сержант, - бери своего хлопца, еще четверых бойцов и вон Зайцева с Дегтярем. Быстро смотайтесь, осмотрите. Если будут раненные – к лесу несите и бойца мне пошлёте. А если нет, то соберите, что там есть. Патронов у нас после боев не густо, еда нужна, медикаменты тоже сгодятся. Тяжелое не тащите, но если Дегтяря или ППШ найдете, берите. И не криви мне тут нос, это не мародерство, нам воевать, а мертвым уже добрая память. Мы с остатками роты по лесной дороге пойдем, догоняйте.

*
Разбитая полуторка, скорее всего, на дороге находилась уже не первый день. А вот следы боя были совсем свежие. Двое погибших красноармейцев лежали в кювете и еще один на опушке леса. Судя по обстановке погибли они от взрыва гранаты. Еще два бойца были на обочине метрах в пяти друг от друга и один посередине дороги. Поперек спины последнего шел пыльный след от мотоциклетного колеса.
- Куражатся гады, - сплюнул в дорожную пыль один из бойцов.
- Так, ребятки, негодовать потом будем, - хрипло прозвучал голос командира разведчиков. – Ребят собрать и сложить в кювете, нечего им валяться посреди дороги. Похоронить не успеем, так хоть память почтим. Собираем вещевые мешки и патроны из подсумков. Если будут ППШ или пулемет, берем с собой. Все, за дело, времени нет. Зайцев, занимай позицию на всякий случай, еще одного бойца бери, чтобы обе стороны дороги видеть.
- Сержант, тут раненый, - донесся голос одного из бойцов от разбитой полуторки.

Пригорок возвышался совсем чуть-чуть со стороны леса у дороги. Зацев поставил Дегтярь, аккуратно подкопав лопатой под ножки. Расчистил место рядом на скате и аккуратно выложил на обрывок брезента запасной магазин и гранату-лимонку.
- Защем так старашься, Саша? – спросил приданный ему для наблюдения боец Сафаргалиев. – Тут десьят минут и пошли.
- Ты за дорогой-то смотри, за дорогой, - прокряхтел Зайцев, придвигая поближе довольно большой булыжник. – Я еще и веточку тут прикопаю. Ты же, наверное, никогда и слова-то такого «маскировка» не слышал.
- Слишал, - надулся Сафаргалиев, отвернувшись в сторону, откуда пришли жалкие остатки их роты. – Слишал, Саша, только защем время тратищ.
Зайцев смотрел за дорогой, краем глаза наблюдая, как двое бойцов сносят трупы павших красноармейцев в кювет. Еще двое бойцов спешно собирали в три вещмешка найденные боеприпасы и провизию. Из-за борта практически лежавшей на боку полуторки виднелась спина младшего сержанта, занимавшегося раненным. Вот сначала его спина распрямилась, а потом он вовсе встал, стянув с головы пилотку.
В этот момент за ближайшим леском послышался бодрый стрекот мотоциклетных моторов, который не сразу можно было разобрать из-за раскатов взрывов где-то на юго-западе.
- Немцы! – крикнул зайцев в сторону своего небольшого отряда, досылая патрон в патронник пулемета.
Бойцы, упаковывавшие вещмешки, быстро кинулись к лесу, прихватив все, что можно в руки, а двое бойцов, тащивших очередного убитого замешкались у дороги, растерявшись.
- Бросьте его и сюда скорее, вояки, чтоб Вас! – закричал на них командир разведчиков. – Живо! Да пригнитесь, пехота, чтоб Вам!
Гул мотоциклетных моторов то усиливался, то стихал, как будто они не ехали, а выписывали на дороге какой-то бальный танец. На время он совсем стих, тут же прокашляли две отрывистые очереди, и моторы снова четко повели ноту, набирая громкость. Но сначала из-за деревьев поворота выскочила растрепанная девчушка лет семи. Она тут же попыталась метнуться к лесу, но со стороны мотоциклов снова взлаяла короткая очередь, выбив из крайней березы щепки. Девчушка упала на колени, но тут же вскочила и побежала опять. Из-за поворота вывалились сначала два, а затем еще один мотоцикл. Солдаты явно развлекались, гоняя прихваченного где-то по дороге «зайца».
- Он навэрно и застрелиль рэбят, - сказал шепотом Сафаргалиев. – Сматри паслэдный дрындулет с дохлий фрица. Дай я затрэлю гада.
- Тихо, - шикнул на него Зайцев.
Ситуация была неопределенная. С одной стороны не хотелось светиться, так как за передовой группой могла идти колонна. И не важно, что немцы наступали с другой стороны. Все так перемешалось, что ждать их сейчас можно было откуда угодно. С другой – девчонка. Немцы могли, конечно, и отпустить ее, но душа требовала иного, заставляя глаз выцеливать далекие пока силуэты, а палец поглаживать спусковой крючок.
В общем-то, девчушка сама решила за всех, свернув к разбитой полуторке. По всему судя, она просто выбилась из сил и надеялась хоть немного отсидеться там. Все было решено. Если мотоциклы разойдутся, ситуация только ухудшится. А не увидеть за полуторкой спрятавшихся бойцов смог бы только слепой. Расстояние было великовато, но ждать дальше было нельзя. Зайцев хладнокровно спустил с цепи свинцовых шайтанов. Чуть погодя его жиденько поддержали две винтовки от леска. Но Боевой опыт, как говорят, не пропьешь. Едва пули накрыли первый мотоцикл, серые метнулись в стороны от мотоциклов. Водители же завернули полегчавших стальных коней в разные стороны, резко поддав газу. Нужно только поразиться сноровке немецких пулеметчиков, не прошло и минуты, как со стороны подбитого мотоцикла ударил один пулемет, а затем чуть левее из ложбинки второй.
Упавшая было девчушка, что есть силы припустила к полуторке. Поочередно «отрезая» короткие очереди то в одного, то в другого пулеметчика Зайцев старался дать ей шанс.
- Успеет или нет, - думал он, считая и без того небольшой боезапас.
Потом пули стали ложиться кучнее и ближе, пришлось менять позицию. Потом замолкли винтовки в лесу. Потом Сафаргалиев каким-то чудом снял из винтовки одного из пулеметчиков. Потом младший сержант творил чудеса, перебегая с девочкой на плече к лесу. Потом из-за поворота высунулся нос бронетранспортера, и пришлось уже серьезно уносить ноги всем.
Ценность такого пополнения боеприпасов была сомнительной. Расстреляв едва ли не столько же, сколько приобрели, потеряв одного убитого, бойцы отступили в лес. Разве что девочка. Смотревшие на Зайцева с запыленного, покрытого потеками слез лица огромные голубые с зеленым глаза говорили одно единственное слово «стоило».

*
- Черт, загнали нас немцы на круг, - пробурчал младший сержант, на плече которого так и восседала спасенная пигалица. – Теперь до утра наших, наверное, не нагоним. Пойдем до полной темноты, а там заночуем.
- А у меня тут бабушка живет, - подала звонкий голосок пигалица. – Отведите меня, а то опять эти злые дядьки вдруг нападут.
- Где ж ее искать теперь, твою бабушку-то? – спросил младший сержант.
- А тут рядом совсем, вон по тропинке, - указала пигалица. – Только она колдует, ее все боятся.
- Нам ли колдовства теперь бояться, - усмехнулся разведчик, - да где ж тут тропинка-то?
Девчушка уверенно петляла между деревьев, как будто шла по тротуару, а за ней, озираясь, шли шестеро бойцов. Зайцев не считал себя опытным следопытом, но судя по недоумению на лице Ливаненко, разведчик тоже не видел никакой тропинки.
Приземистая хата как будто постепенно проявилась на фоне леса, Зайцев даже мог поклясться, что сначала она казалась сотканной из тумана.
Древняя, как и сама хата, бабка охотно крутилась у печи, что-то приговаривая. Бойцы сначала смотрели на нее с удивлением, а потом начали и шутки подкидывать. Совершенно же не реагирующая на них бабуся, ловко для своих лет вынула из печки один за другим три казана.
- Кушайте, защитники, - сказала она без всякого сарказма. – Дорога вас ждет долгая и трудная. Найдете почти все вы славу свою за землю свою.
- Не до славы, бабуля, нам, поесть бы, - рассмеялся один из бойцов.
- Кушайте, внучки, кушайте, - села бабка на колченогий табурет. – Я вот поблагодарить вас хочу за внучку мою спасенную, да боюсь не послушаете вы меня старую, не примете благодарность мою скромную. А ведь чувствую я, что в силах это моих.
- Да ладно Вам, бабуся, гусары денег не берут, - схохмил кто-то из бойцов, вызвав очередной взрыв смеха. – Иль ты о самогоне славном речь ведешь?
- Отставить самогон, - рыкнул Ливаненко.
- Да и самогон есть, - как-то по-молодому подпрыгнула бабуся, - совсем забыла.
- Сидите, мать, - бережно положил руку на плечо бабуси находившийся рядом Зайцев. – Негоже нам пить сейчас. Мы и так спасибо Вам сказать должны за угощение.
- Ну ладно, - согласилась бабуся. – Все же плохо без благодарности. Давайте, внучки, я слово на вас положу. Слово сильное, от ворога спасущее, землей рожденное. Шестеро вас, соколики, верный знак для слова сильного.
- Да будя Вам, бабуля, - сказал очередной балагур. – Мы же комсомолом крещенные.
- Зря, ой зря вы моей благодарности чураетесь, - покачала она головой, явно расстроено. – Но без согласия вашего толку не будет от слова сильного.
Бойцы опять дружно разразились смехом.
- Я согласен, - совершенно неожиданно даже для самого себя сказал Зайцев, привстав из-за стола и зыркнув строго на молодых сослуживцев. – Негоже человеку в благодарном действе отказывать. Смейтесь, зубоскалы, а с меня не убудет. Что нужно-то мать?
- Да у тебя есть все, - оживилась бабулька. – Вижу оружие чужое, оружие подлое, злобное и быстрое в твоей торбе. Оно тебе и понадобится.
- Ты о чем это, бабуся, откель тут чужое-то? Наше только, - прыснул опять молодняк.
- Вот лоботрясы, - вышел в коридор за бабушкой Зайцев.

*
В сарае было сухо, пахло травами и дегтем. Бабулька усадила Зайцева на поленницу и засуетилась. Появился видавший виды ковш с чистой водой, кусочек бересты, огарок свечи, пяток мешочков с чем-то. По требованию хозяйки Зайцев вынул из кармана завернутые в платочек две немецкие немного покореженные винтовочные пули, одну даже не поцарапанную пистолетную и тускло блестящий в лучах лучины небольшой осколок снаряда. Зайцев и сам толком не знал, зачем он прихватил эти, казалось бы, бесполезные на войне вещи. Просто захотелось.
- Соколик, ты бы добавил сюда и свое оружие, - украдкой заглянув в глаза Зайцеву, сказала бабуся. – Война не спрашивает и не просит, она лишь берет и требует.
Ну не отказывать же было бабусе. Вынул Зайцев пулю из патрона своего проверенного пулемета, да добавил к ней еще пистолетную из котомки с боеприпасами у машины собранными. Бабка тем временем зажгла свечу, попросила Зайцева снять гимнастерку и сесть на утрамбованный земляной пол. На миг Зайцеву даже стало как-то по-коммунистически стыдно, что он принимает участие в каком-то бесовском обряде, но старушкина увлеченность остановила его. Затрещало что-то в пламени свечи, затлели какие-то стебельки на земле у его ног. Какой-то мягкий и настойчивый туман постучался в голову. Сначала Зайцев гнал его из головы, потом собрался вообще уйти, но ноги ослушались своего хозяина, а тело как будто деревом проросло. Ни рукой шевельнуть, ни плечом повести.
- Ты не бойся, соколик, старая Васса плохого тебе не желает, - последнее, что услышал он, засыпая.
Утро встретило его запахами сена. Зайцев понял, что он лежит на сене в том же сарае, где вчера устраивала обряд бабушка спасенной пигалицы. Внутри сарая было темно, тело совершенно не чувствовало усталости, а что-то внутри него настойчиво говорило ему, что уже утро. Александр бодро встал и открыл дверь сарая. И тут же где-то за верхушку самого большого дерева зацепился первый луч солнца. Как по команде, запищали, защебетали, зачирикали пернатые, приветствуя зарю. Потянувшись, наш герой пошел к колодцу с мыслью, что неплохо было бы умыться и перекусить. Уже скинув гимнастерку, он заметил небольшой медальон, который, пригревшись на груди, совершенно не ощущался под одеждой. С интересом он поднес находку к глазам. Небольшой амулет размером с царский медный пятак казался сплетенным из чего-то металлического. Развернув его к нарастающему свету дня, Александр смог рассмотреть находку. В небольшом медальоне были переплетены тонкие латунные полоски разной толщины и цвета, которые были вплавлены в тускло отблескивающий серый металл. Повертев медальон, Зайцев увидел в нем небольшой фрагмент, явно принадлежавший осколку снаряда из его коллекции. Хоть чудный медальон и казался несуразно ажурным, на ощупь он оказался совершенно гладким. Ноготь легко скользил по его поверхности, не касаясь видимых выступов, как будто все эти фрагменты пуль и осколка были залиты невидимым стеклом.
- Чудная вещица, спасибо бабуся, - подумал Александр, - не знаю, что ты там вчера делала, но выспался я знатно.
Сам Зайцев к истории отнесся спокойно, но медальон оставил на шее, а вот для бойцов она стала предметом хоть и беззлобных, но частых насмешек.

*
- Черт бы драл эту духоту, - тихо ругнулся отмеченный сединами боец, запнувшись за выступающий корень. – Батько, может, все же заскочим в какую-нибудь попутную деревеньку, воды бы надо с провизией взять, да определиться с обстановкой, ведь идем, как сычи по крыше.
- По карте, если, конечно, не ошибаюсь, через шесть-семь километров будет деревня Пострельцы, - ответил шагающий рядом сержант, которого и звали Батькой. – Деревня с большими дорогами не пересекается, немца там быть не должно. Вот в нее-то мы и зайдем за насущными потребностями. Даст ситуация, можно будет искупаться быстренько.
- Баньку бы, Батько, да переночевать, - шутливо предложил кто-то из бойцов, идущих рядом. – Да переночевать на сеновале с девкой ядреной желательно.
- Сосновский, у тебя сейчас одна девка, вон на плече висит, - не оборачиваясь, ответил сержант. – Как в деревне будем, ты уж ее возлюби как следует. Похоль, полилей, маслом ублажи, а я потом лично и проверю твое рвение на поприще девок-то.
- Так шо ж ей будет-то, я ж с нее почитай три дня ни разу не пальнул, - усмехнулся Сосновский.
- Так вот то и будет, когда из грязного оружия стрельнуть соберешься, голова твоя сосновая, - ответил сержант. – А чтобы твоей девке не скучно с тобой-олухом было, возьмешь вон еще Дегтяря у Зайцева ей в компанию.
- Так Зайцев сам-то на шо? Или ему не положено, как заслуженному коллекционеру пуль и осколков?
- Сосна, а тебе его железки, видать, в душу запали? – гоготнул кто-то из бойцов, - так гляди, чтобы такие же до твоей задницы не добрались. А то его коллекция в кармане лежит, а твоя в заднице будет.
- Та на кой воны мне сдались те пули немецкие, - плюнул в пыль Сосновский. – Таки добра этого насобираем вагон, как немца турнем обратно. Кулемет-то тут причем?
- Боец, я что-то не слышу правильного ответа? – спросил сержант более строгим голосом. – Я тут тебе не свидание на сеновале предлагаю. Задание понято правильно?
- Есть почистить винтовку и кулемет, товарищ сержант, - пришел понурый ответ.

*
Деревня была совсем маленькой, лет так с десять назад она, скорее всего, вообще хутором называлась. Изб с двадцать стояли, как будто кто-то просто бросил их на опушке леса. Всего-то три избы покуривали трубку мира, как-то совсем одиноко стучал колун, да тявкала одинокая собака. На единственной, практически заросшей наглой травой дороге, ведущей к деревеньке, виднелись смазанные следы шин. В бинокль, который достался сержанту от погибшего командира роты, ничего подозрительного видно не было.
- Батька, следы шин наши, - доложил вернувшийся командир разведвзвода, в котором остался кроме него самого всего один боец. – Дорога в площадь небольшую упирается. Там две телеги, похоже, брошенные, ну и какой-то хлам. Пару раз бабы с ведрами показывались, да дедок сидит на завалинке. Крайние хаты, скорее всего, пустые, слишком уж там тихо, да и собак нет. Немца в деревне не видно.
- Ясно, делаем так. – Ты бери к своему бойцу еще двоих, и идите по хатам, где есть признаки жизни за провизией. Двух бойцов отряди к колодцу, который вон там у опушки, пусть наберут воду всем во фляги и ведра в ближайших домах поищут. Зайцев, ты – боец уже опытный, так что бери еще пятерых с винтовками, организуйте пулеметное гнездо вон там, между двух пригорков. Гранат возьмите. Дорогу там хорошо держать и неприметно будет. Пулемет между пригорками поставь, а на пригорки бойцов посади по кустам, чтоб не отсвечивали. Точка не самая хорошая, но мы тут оборону держать не будем, это на всякий случай.
- Есть, - ответил наш герой и тихо отполз с пригорка.
- Сулимов, ты там жаловался на мины, которые тебе бока натерли, - продолжил сержант. – Вот и дашь им отдохнуть. Поставь обе противотанковые на дороге, чтобы перекрыть ее. На подмогу возьми Шевцова. Поставишь мины, сядете вон в тех кустиках в ложбинке под поваленным деревом. Ваше дело – тихо сидеть. Если покажутся наши машины – предупредить. Если немцы – тихо отойти. Мы будем квартировать в двух крайних избах, там вон колодец рядом. Если все будет тихо, сменим вас. Если немцы – отходите к позиции пулемета.

*
Жителей в деревне почти не оказалось. Как сказал древний дедок, сидевший на завалинке возле начисто вынесенного магазина:
- Так воны усе драпанули. Вона даж телеги сбросали, так драпали. Казалы шоб я тоже драпал, а то немцы усих постреляють.
По недавно оставленным хатам, не все из которых даже были закрыты, удалось набрать нехитрых продуктов. Усталые бойцы стали помалу приходить в себя, обливаясь холодной колодезной водой. Хоть подспудно все и были готовы, но такие вещи, как взрыв, всегда неожиданны.
Первый взрыв, спугнувший стайку прыгающих невдалеке пичуг, был громким. Раскат напоминал треснувшее гигантское полотно, кто-то даже поглядел на небо. Не гроза ли. Но взметнувшееся на опушке, где дорога выбиралась из леса, облако пыли, оставило все сомнения. Чуть позднее послышались каркающие очереди немецких автоматов, затем гулко резануло короткими очередями из пулемета. Ответной стрельбы слышно не было.
У крайних хат тут же заметались раздетые бойцы, пытаясь, кто ухватить побольше в руки, кто натянуть гимнастерки. Тут же послышались окрики Батьки и командира разведчиков. Бойцы перестали метаться и занялись целенаправленным отходом к лесу. Вдруг стрельба утихла, как отрезало, что само по себе настораживало. Бойцы забегали активнее.
- Товарищу сержант, разрешите доложить, - подскочил запыхавшийся боец.
- Давай, Шевцов.
- Там это, на дороге немец. Мотоцикл как бабахнет, аж колеса на деревья, пыль стрельба.
- Конкретнее, боец, время дорого.
- Так точно, товарищу сержант. Мы того, утекли сразу с Сулимовым. Там еще бронетранспорт и танк. Сулимов к пулемету пошел, а меня с докладом. Так я вот тут.
Второй раз грохнуло глухо, как будто в кастрюле яйцо лопнуло. Опять залаяли немецкие автоматы, и длинной очередью истерично резанул МГ-34.
- О то бронетранспорт или танк, - напряженно икнул Шевцов.
- Так, боец, бегом к пулеметчикам, только не высовывайся, как учили, - стукнул сержант бойца по плечу. – Пулеметчикам передай, чтоб отходили по оврагу к вон тем хатам, как я и говорил, там уже через деревню и лесом. Место сбора – километр вглубь леса на северо-восток отсюда.
Небольшой отряд спешно отходил вглубь леса, прихватив с собой двух передумавших дородных баб и плюгавенького косого мужика с огромным тюком. Среди людей чувствовалось напряжение. Хоть стрельба в деревне и утихла, что говорило об удачном отходе засадной группы, на душе у всех было тревожно и муторно.


*
Засадная группа, спешно миновав овраг, скрылась за заросшим бурьяном забором крайней хаты. Лица некоторых бойцов выражали решимость, у кого-то на лице была тревога, но общим фоном было недовольство. Бойцы затаили в душах боль, вызванную тем, что чужой сапог безжалостно и цинично попирал их родную землю. А они, защитники, крались в кустах, словно крысы.
Неожиданно за забором послышался треск мотоциклетного мотора, затем второго.
- Черт, обложат сейчас, - кинул кто-то из притихших бойцов.
- Давай врежем вражине, - прошипел другой
- Тихо, герои, - шикнул Зайцев, которого оставили старшим, - перебежками тихо к хате, да не в рост, пригибаемся. Живо.
Бойцы миновали опустевший двор и даже успели перелезть через забор следующей хаты, миновав проулок, как от дороги стал нарастать надсадный звук работающего с перегрузкой движка.
- От же бис их задери, танк, - покачал головой пожилой боец. – Надоть скорее, если заедет на площадь, нам тута уже не проскочить.
- Это бронетранспортер, - успокоил Зайцев. – Танк взорвался на второй мине, немцы им дорогу от обломков мотоцикла расчистить решили. Но ускориться нам не мешало бы.
Успели не все. Двое бойцов были на другой стороне площади, когда на нее выскочил сначала один, затем другой мотоцикл. Перебегавший боец чудом не был замечен, и чудо это было длинным перекатом под кусты, росшие у забора. Оба мотоцикла остановились почти в середине небольшой площади. По одному немцу соскочило с каждого мотоцикла, но уходить с площади они явно не спешили, внимательно осматривая окрестные дома.
- В хату надо, - прошептал на ухо Зайцеву один из молодых бойцов. – Оттуда отстреливаться проще.
- Хаты немцы в первую очередь осмотрят, - ответил ему в самое ухо Зайцев. – Нам, вообще, тихо отойти надо бы, без стрельбы.
Без стрельбы не удалось. То ли нервы не выдержали у кого-то из наших бойцов, то ли немец обнаружил их. От забора, где они прятались, ударили два винтовочных выстрела. Один немец, схватившись за руку, шустро упал на землю, второй же наоборот, на момент застыв, стал плавно оседать. Через мгновение в сторону забора заработал один из пулеметов. От забора полетели щепы, что-то зазвенело во дворе. Думать, что случилось с ребятами, было поздно и Зайцев, чертыхнувшись, открыл огонь. Позиция между прогнивших досок забора была плохой, но менять ее, просто не было времени. Ближайший к забору мотоцикл загудел от попаданий. Водитель тут же повис на руле, а стрелок-пулеметчик еще успел дать длинную очередь, по какой-то линии судьбы прошившей всего-то в полуметре от Александра забор вместе с одним из бойцов. И начался скоротечный ближний бой. Второй пулемет живо перенес огонь на их сторону. Бойцы кинулись в стороны, кто под прикрытие поленницы, кто за угол сарая. Александр тоже перекатился, собираясь двинуть за кучу каких-то камней. Но тут его что-то сильно стукнуло в ногу. Нога тут же онемела, а наш герой вынужден был сделать еще один перекат и с новой позиции поддержать огнем ребят. О ране он тут же забыл. С площади послышался рёв бронетранспортера, громкие выкрики, прибывших на нем немцев и беспощадный рык станкового пулемета. Двор в раз покрылся щепками забора и фонтанчиками пыли. Отплевываясь, Александр думал, куда же лучше деться, чтобы не попасть под эту немецкую швейную машину компании Рейнметалл. На площади грохнул взрыв, затем еще один, пулемет затих, но злобной сворой затявкали немецкие автоматы. Александр рванул к намеченной ранее куче камней, когда во двор, кувыркаясь, влетела сначала одна, а затем другая граната-колотушка.
- Все, не успею, - думал Александр, заставляя тело сделать безумный прыжок.
Два взрыва во дворе бабахнули одновременно, превратив его бытие в пыльную бурю. Что-то сильно стукнуло в бок. Долго ли был Александр в отключке, понять было сложно. Во рту был вкус металла, а в ушах противный писк. Кто-то тряс его, требуя чего-то.
- Зайцев, вставай, драпать надо, - услышал он как будто откуда-то издалека.
Собравшиеся в кучу глаза сфокусировались сначала на дворе, а потом на физиономии трясшего его бойца. У забора лежал убитый боец, еще двое коротко огрызались из ППШ.
- Щас, - просипел Зайцев, закинув пулемет прямо поверх кучи.
Целится было бесполезно, он просто влупил прямо через забор в сторону площади. Оба бойца, тут же оценив ситуацию, метнулись через двор. В пулемете что-то клацнуло, и он затих. Разбираться кончились ли патроны или его заклинило, было опять некогда. Один из бойцов сорвал с его пояса гранату и запустил через остатки забора на площадь, второй подхватил его под руку и понес.
Бой отдалился, а затем затих. В голове Зайцева прояснилось, а нога стала хоть и нехотя, но слушаться. Боец все же помогал ему, не надеясь на его собственные силы.
- Стой, перезарядим, - просипел Александр.
Магазин оказался пуст и Александр стащил с ремня из-за спины полный. Пустой же просто сунул за пазуху, помятуя, что без него пулемет - лишь большая дубина.
Пока возился чуть дрожащими руками, с перезарядкой боец дернул его за руку и что-то крикнул. Тут же совсем рядом застрекотал немецкий автомат. Бойца развернуло и бросило на землю, а Зайцева сильно несколько раз стукнуло в грудь, чуть не выбив из рук оружие. Руки сами проделали дальнейшее, и длинный язык пламени вместе с облаченным в латунь свинцом сделал из немца решето. Потом он, периодически борясь с головокружением, ковылял к опушке леса, где его опять подхватил кто-то из бойцов.

*
Из пятерых бойцов заслона и двух «саперов» в живых осталось трое. На небольшом привале оставшиеся бойцы проводили ревизию, что пришедшему в себя Зайцеву тоже показалось хорошей идеей.
- У меня банка тушенки, немного хлеба, луковица и почти два магазина к автомату, - подвел итог один.
- Пятнадцать патронов к винтовке, полбулки хлеба, крупа и сало, - сказал другой.
- Патронов нет, зато есть сахар и махорка, - почему-то радостно ответил третий. – Уставившись пыльной физиономией на Зайцева.
Александр почему-то сначала посмотрел на руки, потом на ноги. Затем опять перевел взгляд на весельчака и ответил:
- А я – живой.
Все, кто был на небольшой полянке, загоготали, как стая чаек.
- Вот вы смеялись надо мной, - продолжил Зайцев, а зря, - я же бабкой заговоренный. Меня сегодня, почитай два раза убило вернее некуда и один раз в ногу ранило.
Затихшим в любопытстве бойцам Зайцев предъявил доказательства. Сначала был извлечен из-за голенища сапога искореженный нож, принявший пулю. Затем пришла очередь снятой с ремня фляжки, один из боков которой был сильно вмят, а пробивший ее насквозь небольшой осколок гранатной рубашки застрял в толстой коже ремня. Ну и последним был пустой магазин пулемета, по которому как будто кто-то рассыпал увесистый металлический горох, побив стальную поверхность. После его извлечения в дырках на груди гимнастерки стала видна светлая исподняя рубашка, и тускло поблескивающий медальон поверх нее. Никто из уцелевших в том бою местного значения шутить не стал.

*
Еще ни раз спасал заговоренного Зайцева бабусин медальон, подставляя под удар чужого оружия то каску, то кожух пулемета, то полено в руках, даже такая неожиданная вещь, как корыто один раз примазалось к списку геройских вещей. Как оказалось позднее, и от своего оружия Зайцев был защищен, ибо вынутая из находившегося в вещмешке томика немецко-русского словаря пуля оказалась нашей. Кто уж спустил ее с латунного поводка испуганный ли молодой боец, в панике паливший в белый свет, как в копейку, подлый ли НКВД-шник расчетливо целивший в спину, разницы нет.
Только от холодной стали не смогла заговорить его бабуся. Единственное ранение, полученное на длинных дорогах войны, нашло Зайцева в рукопашной схватке на острие злого кинжала отчаянного эсэсовца. Но там ему, можно сказать, просто повезло.

Сказочка участвовала в конкурсе на болталке "Гоблин продакшн не представляет".
В общем, ничего там не заняла, просто участвовала.
Но люди за неё все же голосовали, так шо тоже выкладываю. Может, кому-то понравится.

*****
ТЕРЕМОК, БАНАНА-ЭДДИШН.
Константин Хвостополосатов

Ну сказочка эта можно сказать детская. Ладно, почти детская, на ночь лучше не читать.

В одной такой почти демократической стране... Ну ладно, скажем просто стране. Жил был там один такой почти демократический прези... Ладно, просто царек. И вот однажды это царек пошел прошвырнуться по окрестностям, ну негров там пострелять, пару китайцев повесить. Ну, в общем, просто сменить надоевшую обстановку. Как и положено реальному пацану с нехилыми амбициями и длинноносыми туфлями - одному идти ему было ни с левой, ни с правой ноги. В общем, скучно ему было идти одному. Ладно, и боязно к тому же. Народ-то этого царька, конечно, любил, голосовал за него, кто ж откажется под пулеметом-то. Да вот только по темному времени суток запросто могли замочить в сортире и сказать, что таким и пришел. Ой, вот опять сбили меня!
В общем, поехал он на прогулку с такими же конкретными пацнами, ну при телохранителях там, при стволах, домики на колесах, ежели чего. В простонародье они еще "горшками" звались, ибо ни окон, ни дверей, ну вылитая ночная ваза. Выехали, в общем, они прогуляться. Долго ли коротко гуляли они, стали, значит-ца, у них заканчиваться самые насущные вещи. Ну патроны там, веревки всякие, да и продукты тоже, а что самое главное, спиртное! И встала у них проблема. Одни хотели продолжения халявного банкета, у других жены в стойлах уже, значит-ца, застоялись. Дошло ажно до драки. Ну какая же пьянка без нее? Подрались славно, только вот один "горшок" сильно постреляли, не передвижным он стал. Ну то, что с ним постреляли и хозяина - это фигня, а вот "горшок" жалко. Ну как его ни крути, а пришлось бросить. Ну для налогоплательщиков просто "потеряли". Упал, значит-ца, в канаву и потерялся совсем. Погоревать пришлось о тяжелой царско-демократической жизни, поставить подпись, царскую печать и списать ко всем чертям.
А тут проселочной дорогой шла красна девица с большой трубой за спиной и кобурой на модельном бедре. А друзья девушку-то звали просто Муха-горюха. Таскала она с собой везде гранатомет такого вот скромного названия и употребляла часто по назначению и не только. Ну и горело после употребления все, что не попадя. Ой, мы же о "горшке"! Видит она стоит на обочине приличный такой сарайчик. Да что уж там "сарайчик", теремок по местным меркам. Сняла она свой проверенный Глок с пояса да и спросила так шепотом:
- Кто-кто в теремке живет?
Увидела она, что жилплощадь совсем свободна, закопала, значит-ца, старых постояльцев, замыла, проветрила, выкинула пустые бутылки, да и стала там поживать. И вот почти собралась она перекусить от пуза, на ночь-то глядя, как слышит, значит-ца, в домофон:
- Кто-то в теремке живет?
Офигела слегка девушка. Она-то хоть ночку переспать собиралась спокойно, а тут такие вот огурцы в камуфляже у дверей. Хотя, приглядевшись, поняла Муха, что "огурец"-то, в общем, того, ничего еще огурец.
- Муха я, представилась девушка, а тебе что тут надо и что ты за зверь такой?
- Я Комар-пискун, может, слыхала, - ответил веселый "огурец". - Может, на ночь пустишь?
- Это который по деффкам большой специалист? - спросила Муха. - Знаю, чего уж там, зело суров ты в постельном бизнесе. Ни одна деффка, говорят, без писку не осталась. Заходи, коль не убоишься.
- Чего ж тебя бояться, ты же девушка покладистая везде даешь, - усмехнулся Комар.
- Ну что есть, то есть. Я сегодня - девушка одинокая, туда тоже можно.
Вот поздоровались они страстно, как могут только в непрекращающейся мирной жизни под свист пуль, и уже совсем собрались пожениться, как следует, как кого-то еще нелегкая принесла. Опять в домофон горшковый кто-то "стучится".
- Эй, кто в президентском горшке живет? - послышался задорный девичий голосок.
- Хто, хто, муха в пальто, - огрызнулась приготовившаяся на полном серьезе к свадьбованию Муха. - Ты кто такая? И чего тебе на ночь глядя?
- Я-то, да зовут меня Мишь-погрызуха, слыхали, может, - отозвался голосок, - под крышей все лучше, чем на дождике. Пустите? В накледе не останусь.
- Ну ладно, пигалица, знаем твои подвиги на ниве эротической и отгрызенных ушей под пописки богатырские, - повеселела Муха и, поддаваясь на красноречивые жесты Комара, добавила, - только не обессудь, ты у нас третьей будешь, то бишь, после меня по списку. У нас тут кунак имеется, Комаром кличут. Говорят, что неплохо он так имеется, что и на двоих его хватит вполне.
Вот впустили они Мышку, выпили за знакомство, занюхали жаркой девичьей грудью, да и собрались уже сыграть-таки свадьбу на троих... Ан нет... Не тот день, что ли, вышел. Не тот. Опять кого-то нелегкая к двери притащила.
- Кто-кто в казанке живет? - послышался грудной томный голос. - Открывайте уже, холодно тут.
- Мать, мать, мать, - повторило эхо сдвоенное негодование изголодавшихся девиц. - Ты что за коза такая, что по ночи к нам ломишься?
- Звать меня Кончита, а друзья просто Лягушкой кличут, - ответили из-за двери с придыханием. - Ну что, кино-то снимать будем или как?
- Ладно, заходи, Лягушка, слыхали мы о твоих подвигах на постельных нивах, говорят, прыгаешь так, что кровати ломаются, - ответила Муха. - У нас тут еще Комар есть и Мышка. В общем-то, нам Комара не жалко, но сама понимаешь, сначала третьей будешь.
Ну говорить о том, к чему они там готовилась - время терять, такая свадьба уже чем-то даже на собачью походить станет. Но день не задался, то есть совсем. Не успели они там порешать кто кого, как и в какой последовательности, как доставший всех домофон опять ожил:
- Эй, сто за наглый бальсой галсока? - послышался в него диалект детей желтого дракона. - Хасю в галсока, мала-мала спать хасю, мала-мала кусать хасю. Давай, хасяйка, отклывай.
- Слышь, маодзыдунец со стажем, ну ты-то куда лезешь? - вежливо приветствовала его Муха. - Чего тебе тут с твоим желтым стеблем надо? И кто ты вообще такой?
- Моя Зайса-кливой нога, так белый длуг гавалить, - послышалось в ответ. - Зайса халосый, Зайса поколный, зайса к секаса плиусеный.
- Вот жеж нелегкая тебя притащила, заходи уже, - согласилась Муха. - Поглядим на твой заячий желтый стебель. А то пока выяснять будем что ты за хрен тертый и утро придет.
Осмотрели они зайца с пристрастием, потрогали стебель, проверили покорность, и уже было решили, что Заяц тоже в дело сгодится, ожил ненавистный домофон. Перегретый от обилия женского тела Комар в пылу чуть не зарезал его кухонным ножом. Да Муха пригрозила ему порчу членов за порчу казенного имущества устроить. Тем временем в домофоне показалась наглая рыжая морда с химической завивкой и крашеными губами:
- Кто-кто в бордельке живет, кто-кто в бронированной живет? Пустите Лисичку в сексе ролевичку с ночевкой. Я буду лисонькой, я буду кисонькой, я буду паинькой, я буду хоть с переди, хоть сзади заинькой.
- Тьфу, зараза, еще одна конкурентка, - томным голосом сказала Лягушка.
- Ладно, зашмыгивай, - согласилась Муха, - один фиг у нас тут бордель и есть. Вон будешь Зайцу заинькой, хоть под ногами путаться не будет.
Ну, перезнакомились они к тому моменту, конечно, близко, даже можно сказать тесно и жарко. Особенно Лиса с Комаром крепко познакомилась, аж до брызг. Ну, как водится, устроили они мал-мальский перерывчик, чтобы, значит-ца, Зайца с Комаром взбодрить, а тут и домофон опять ожил.
- Это что за папин дом на обочине? - пробасил здоровый мужик в экзотичной для этих мест головной кепке под не менее экзотичным названием "ушанка". - А ну открывайте, а то я Вас всех поутру из-за куста повяжу! Всех повяжу, всех разложу, никого не помилую!
- Так это же Волков! - обрадовался Комар, мы с ним нигеров за рекой того, убеждали... Крепко убедили тогда.
Ну к тому моменту напряжение, значитца, ушло в песок или еще в какой "пе" и народ мало-мало оттаял от мирной жизни со свистящими пулями. В общем, благодушно они хором и сказали в домофон:
- Заходи, Волчара позорный, мы тебя не боимся.
Сказали и рассмеялись так весело, как будто перед смертью. Но Волков оказался пацаном с понятиями. Взял он одних баб, да и то лишь по разу всех, да по-быстрому. А потом на радостях таких вся честна компания села пить, что кому душа повелела. Муха пила мартини с ромом, Комар - тот текилу, Лягушка с Мышкой - кьянти, Заяц - рисовую шнягу под экзотичным названием "Чен Хьюи", Лиса оказалась аристократкой и пила виски. Ну а Волков... Волков всем наливал с одной притащенной им канистры и пил исключительно водку. Ну, вообще-то, в канистре был голимый кизячный самогон, но ничья душа в тот замечательный вечер кизячного самогону не желала. И вот шла у них вовсю культурная программа по употреблению напитков мира, как опять ожил всеми уже забытый домофон. Правда, все поголовно ошиблись, не домофон то ожил, а стены.
- Эй, обсосы в горшке! - задрожали стены от громкоговорителя снаружи, - Подтяните портки, потому что я сейчас приду! И приду я к вам жестко, каждой заднице мало не покажется!
- А кто это ты? И каким таким раком к нам придешь? - спросила смелая от коктейля Муха, не разглядев на темном фоне пальм танкового корпуса.
- Я-то кто? Я-то - не важно кто, а важно то, что я на Т-72 и вот у него есть кликуха знатная – это Важно. И в округе его "Медведем" кличут, - рассмеялся громкоговоритель.
Тут-то все Мушки, Мышки и прочие шишки реально испугались и кинулись портки свои собирать, кто во чье горазд одеваться. Ибо прибабахнутого маньяка на Т-72 знала вся банановая страна. И почти успели они, да не совсем. Сел «Медведь» совей стальной задницей на президентский "горшок" да и раздавил его нафиг. Наши зверьки всех полов, национальностей и половых ориентаций, понятное, дело, повыпрыгивали и пораспужались.
Потом все, у кого было из чего, палили в танк, потом Муха зазвездила ему в двигатель, потом танк красиво так горел, потом все били морды друг другу, пытаясь по ночи изловить кого-нибудь из экипажа этого бананового "Медведя". Потом все как-то быстро помирились, ибо танк оказался целым, а горели три ящика с контрабандными тампаксами, потом опять все пили, кому что хотелось из второй канистры Волкова. Но это - уже другая история. Горшок-то президентский того - тю-тю.

Рассказ был написан для конкурса про летние фантазии.
В общем-то времени на него было потрачено не много, и рассказ получился сыроват. Опять же рассказ требовался короткий.
В общем, убрал из конкурсного рассказа пару ляпов и выложил.
Может, кому-то и понравится, занял совместное третье место.

*****
ШУТКА БОГОВ
Константин Хвостополосатов

Дикий пляж. Тихое, как спящая после еды кошка, море. Ласковое закатное солнце, торопливо собирающееся на ночной отдых. Желто-коричневый песок, щедро сдобренный раковинами и их обломками различной степени целостности. И мы с дамой моих эротико-потребительских мечтаний вот уже целых пяти дней – Янкой, Яночкой, Янусей ну и, официально - просто Яной Михайловной.
С Яной мы познакомились, как уже понятно, пять дней назад. Случилось это совершенно просто и даже обыденно на пляже, бывшем одной из главных целей моего, да, похоже, и ее летнего отпуска.
- А кому водички солененькой? – сказал я громко, вылив из маски на спину нежившейся под солнцем девушки с пол-литра воды.
- Ой-йо-о-о-о… - пропищала девица, резво вскакивая на коленки в позу качественной эротики по-собачьи. – Да как…
В меня полетел журнал, расческа, за ней шлепок. Собственно именно он и достиг цели, звонко впечатавшись в живот. Две очень аппетитные груди, замером моего глаза так на твердую троечку. Троечку - как размер лифчика. А на глазок – так полная пятерка. Наверное от возмущения вставшие колом соски четко выделялись на темно-коричневых кружках среднего размера. Собственно, зачем еще лить холодную воду на спину загорающих без лифчика чужих дам?
- Да что ты…Вы…Что за… - пыталась подобрать она словесную формулу культурного ругательства.
- У Вас полотенце упало, - сказал я, прикрыв один глаз и показывая двумя пальчиками на грудь.
- Ой, - позабыв обо мне, девушка кинулась к полотенцу.

*
Мы знакомы были вот уже пятый день и никакого секса. Ну прямо вопиющее безобразие для курортного романа. У Яны был где-то дома муж, у меня… да можно сказать никого не было, не считая очередной девушки. Прогулки при луне, ночное море и даже сухое вино не давали результата. Я неоднократно почувствовал вкус манящих губ, несколько раз солоноватую от купания в море кожу плеча или руки и всего один раз мне было милостиво позволено восторженно прижать обеими руками упругую, но податливую грудь. Но это был предел.
Дикий пляж – стал ходом «ва-банк» и должен был решить все. По крайней мере, я так хотел, а Яна, похоже, была со мной согласна. И вот предзакатное море воды и столь же огромное море впечатлений от обнаженного тела моей недостигнутой пока подружки небольшими шажками вели нас к цели. Мы лежали рядом на подстилке, но рукам моим было разрешено трогать только очень ограниченное количество мест. По прихоти Яны и дабы оградить мои руки от соблазна, мы лежали «вальтом» и мои глаза всецело были заняты созерцанием ног от ступней и до основного места фокусировки – темной пещерки, куда упирался ниспадающий овражек меж аппетитных ягодиц. Я с надеждой ждал заката, уповая на него, как на единственного избавителя от Яниной стеснительности. Волей-неволей приходилось ждать, сколько бы их там ни осталось закатных минут. Совершенно без цели ковырявшая песок рука наткнулась на очередную ракушку. Рука уже была готова отбросить находку, как десятки попавшихся до нее обломков раковин, но недремлющий даже в предвкушении ночного таинства мозг выдал сигнал: «Стоп! Осмотреть внимательно!» С трудом оторвавшись от зрелища всех времен и народов, я опустил взгляд к находке.
В моей руке действительно пребывала необычная вещица. Больше всего она походила на маленькие песочные часики, сделанные из глины. И это явно был не результат чьего-то безделья. Ровные и даже без сомнения геометрически правильные фигуры, соединенные небольшим перешейком наводили на мысль о фабричной работе. Взяв вещицу в обе руки, я с интересом осмотрел ее. Похожие на обожженную глину края были покрыты мелкими, но хорошо различимыми значками. И хоть значки были замечательно видны, знакомыми они от этого не становились. Больше всего покрывающие края безделушки значки походили на пиктограммы.
- Странная штука, - сказал я Яне, пожав для привлечения внимания ее лодыжку. – Только ничего не понятно.
- Дай-ка, - протянула она мне руку, несильно похлопав в районе пояса.
Несколько секунд царило молчание, а потом Яна встала рядом со мной на колени, пытаясь повернуть штуковину к солнцу. Я забыл о безделушке, столь близко увидев перед собой тщательно постриженный холмик столь активно скрываемой прически.
- Да нет, тут все понятно, - отвлек меня ее голос. – Не буди лихо, пока тихо. Не ломай сосуд будет тихо, сломав, разбудишь лихо.
- Да ладно, разыгрывать-то меня, - удивился я настолько, что даже оторвал взгляд от столь ПРИЧИННОГО места. – Дай поглядеть.
- Подожди, - отмахнулась она.
Игра в «дай – не дам» увлекла нас. Стоя на коленях, я держал в руках талию стоящей на ногах Яны, второй рукой пытаясь отнять совершенно не нужную мне безделушку. Яна тянула мою находку в одну сторону, я, держась за вторую часть – в другую. И тут совершенно отчетливо я услышал звук ломающейся глины.
- Крак, - сказала ломающаяся безделушка.
И в тот момент, когда безделушка сказала это «крак», мне показалось, что все звуки на Земле на миг остановились, удивленно уставившись на нас. Откуда-то послышался нарастающий звук урагана, небо резко потемнело, и меня накрыла тьма.

*
В глаза, открытые с большим трудом струился все разгорающийся закатный свет. Перед глазами темно-красный песок с черными фрагментами ракушек, дальше темно-синее, почти черное море и серо-зеленое небо. Пожалуй, только солнце было привычным закатным алым полукругом, почти упавшим в море.
- Это точно «не здесь», - сделало вывод мое сознание и, немного подумав, добавило, - и явно «не сейчас».
- Какая лапулька, - послышалось рядом.
Я повернул голову и попробовал резко подняться. Движение вышло каким-то скомканным, как будто что-то мешало, на миг мне вообще показалось, что тело не мое. Сидевший рядом на корточках статный парень с короткими темными волосами и глубокими темными, почти черными глазами, хитро усмехнувшись, сказал:
- За такой грудью просто не может не быть большой души.
Какое-то совершенно не мое чувство стыда внезапно резануло по нервам, застлав на миг глаза розовым туманом. Неосознанным движением я дернул обе руки вверх, прикрыв грудь. Пальцы коснулись нереально пышных форм, уже по моему опыту тут же нащупав вставшие соски. Где-то в районе солнечного сплетения полыхнуло клубком горячего огня уверенно стекшего в самый низ живота, к груди подкатила волна чуждого, но безумно приятного волнения, а в голову гулким набатом ударили тугие клубы розового, сметающего все на своем пути тумана. Руки дрогнули, потом подогнулись ноги, и я почти плавно опустился на спину.
- Это не мое, - судорожно подумал я, юркнув рукой в низ живота. – Ой, мама, это совершенно точно не мое…
- Иди ко мне, лапуля, - сказал парень, немного неловко опускаясь рядом со мной. – Яна…я научу тебя настоящей женской любви…
- Яна? – от всей души чужого мне тела успел удивиться я перед тем, как очередная волна розового тумана накрыла меня, совершенно разметав сознание по углам моего чужого тела. А потом моего чужого тела коснулась рука. Нет, не так. А потом моего чужого ЖЕНСКОГО тела коснулась МУЖСКАЯ рука.

*
Занялся тела шторм, души в нем грянул шквал,
Небес огнем сметая жалкие плебейские запреты.
Пусть будет тот моим судьей, кто побывал
В теле чужом, метущейся душой…Но стоит ли об этом?

*
Ночной эротический «кошмар» отступал, постепенно сдавая позиции моему поднявшемуся на баррикады сознанию. Песок опять стал желто-коричневым, море синим, а небо голубым. Закатное солнце снова стало алым закатным шаром, как будто прошел всего лишь миг. Яна опять стала Яной, и даже державшая ее за талию моя слегка дрожавшая рука стала именно моей рукой. Рука, когда-то сжимавшая безделушку, была пуста, разве только рыже-коричневый налет какой-то пыли мог поставить под сомнение, что все это были не происки солнечного удара. Розовый туман в голове таял, как дым сигарет на сквозняке. В груди постепенно расплетался горячий клубок страстей. Вот только внизу живота до сих пор пылал какой-то совершенно чуждый этому телу жар. И от этого горячего незримого огня по всем уголкам пристанища души разбегались мурашки, постоянно окунающие меня в чьи-то чужие, но бессовестно возбуждающие меня переживания.
Заключенная в объятие моих рук Яна вздрогнула и, порывисто вздохнув, прижала свой интимный холмик к моей щеке. Я закрыл глаза, отринув глупую борьбу, и потерся носом о небольшой кустик оставленных на холмике кучеряшек. Тонкий запах женщины с остатками моря быстро смывал недавние глупости из головы, делая их все более похожими на необычный, но все же просто сон. Маленькие цепкие пальцы вожделенной мной женщины легли мне на голову и, как следует ухватившись, слегка дернули волосы. Почему-то глухой и необычно бархатистый, но несомненно Янин голос прошептал мне почти в ухо:
- Иди ко мне, лапуля. Я научу тебя настоящей женской любви…

Рассказ был написан для конкурса "Рассказы о вампирах".
Идея, возможно, не была полностью раскрыта, как бы мне хотелось, в виду высказанных пожеланий об объеме рассказа. Постарался сделать максимально хорошо при оговоренном объеме.
Переделывать не стал.
Хороший вообще конкурс получился.


*****
ВАМПИР
Константин Хвостополосатов

Ему нравился этот клуб, потому что это было стильное место, в котором можно было душевно выпить, беззаботно поболтать и результативно поохотиться. Он был тут не часто, только когда зов крови заявлял на него свои права. Не изменяя себе, он был тут напорист, неудержим и неотразим.
Ей нравилось это место, потому что оно было по-своему уютным и на все возможные степени сравнения необычным. Антураж под готику, полумрак и настоящий огонь делали это место живым. Она бывала здесь очень редко, только когда в душе образовывался спрессованный комок одиночества и вселенского холода. Не изменяя себе, она была тут тиха, задумчива и, пожалуй, робка.
*
Одетый под стать заведению молодой человек уверенно ввалился в клубную залу. На его лице играла какая-то слегка саркастическая или скорее умеренно хищная улыбка. Тренированный глаз привычно схватил силуэты посетителей, выделяя знакомых, пришлых и собственно дичь. Последней категории пока было крайне мало по причине слишком раннего часа.
Он не заметил ее. Да нет, он мог поклясться, что ее там не было и не могло быть. Лишь второй внимательный взгляд, пущенный по залу, выявил за крайним, можно сказать, «его любимым столиком» светлый силуэт. Она совершенно не шла к заведению. Нет, если сказать точно, она наоборот была тут как нельзя к месту. Этому готическому антуражу как раз не хватало именно такой вот светлой, невинной и беленькой ЖЕРТВЫ. Улыбка молодого человека перешла в разряд плотоядных. Наш герой любил напор и привык брать «крепости» одним продуманным натиском.
- Как мило, что Вы выбрали мой любимый столик, - сказал молодой человек, немного отодвинув стул и как бы замерев в миге от факта своего соседства. – Вы же проявите милосердие?
Молодая дама испуганно моргнула и даже прикрыла глаза то ли от испуга, то ли от смущения. Ее рука, лежавшая на столе у ножки бокала с вином, робко сбежала под скатерть, как бы оставляя поле боя победителю.
- Сударыня, Вы позволите мне сесть? – спросило само обаяние от мужского начала.
Легкий безмолвный кивок совершенно точно был знаком согласия. Фонарь под старину с мечущимся в извечном танце огоньком свечи открыл нехитрое убранство стола. Пузатый бокал с темным вином и небольшая тарелочка с ломтиками яблока. Улыбаясь, он посмотрел на незнакомку. Она еще больше опустила глаза, робко протянула руку к бокалу и сделала порывистый глоток.
- Мне чай, пожалуйста, - сказал он подошедшей официантке, глядя в упор на светлое личико незнакомки в обрамлении волос цвета спелой пшеницы, – Ассамский черный, сахар не нужен.
*
Вечер уверенно снимал тугие пружинки человеческих комплексов, скручивая разницу между «незнакомец» и «почти приятель» ажурными стрелками старинных часов. Была ли это извечная магия голоса или плавные такты необычной музыки с загибом под классику, но девушка уже не жалась к стулу. И хоть говорил в основном молодой человек, весь облик которого говорил о стремительности и силе, но за увитом танцующими бликами огня столом однозначно сложилась обстановка, которая могла претендовать на звание беседы. Глаза девушки то и дело искрились, а уголки губ из последних сил сдерживали натиск робкой улыбки.
- Потанцуем, - как-то неожиданно предложил он прямо посреди разговора, не сделав даже попытки к движению.
Тем не менее, дама испуганно подалась назад, как будто он придвинулся к ней вплотную. Но в последний момент, как бы устыдившись своей робости, девушка все же удержалась на той грани, которая уже совершенно точно значила бы отказ.
*
Необычная пара скользила по практически пустому танцполу. Строгий черный костюм с немного старомодным сюртуком и давно вышедшими из моды лацканами, солидные дорогие туфли и красная шелковая рубашка молодого человека были как бы полной противоположностью легкомысленному на этом фоне костюмчику в светло-бежевых тонах, едва прикрывавшему юбкой обтянутые телесного цвета нейлоном коленки своей хозяйки. Несмотря на плавную мелодию, танец казался сложенным из резких па, нанизанных на нитку плавных тактов мелодии при которых слишком часто довольно длинные темные волосы молодого человека касались светлого лица девушки. Глаза с головой выдавали обоих.
*
Такси, лукаво подмигивая приборной панелью и нашептывая слова-лозунги избитого шлягера, везло новых знакомых в ночь, и дама искренне надеялась, что они едут к ее дому. Молодой человек не был назойлив в своих притязаниях, но все же то легким прикосновением к щеке волосами, то несильным пожатием локотка постоянно напоминал о своем интересе к ней. И дама, пребывая под впечатлением проведенного времени, была на грани чего-то большего, нежели просто «спасибо за чудный вечер».
- Остановите, пожалуйста, у парка, мы пройдемся, - безапелляционно заявил молодой человек водителю.
Девушка вздрогнула, но глядящие прямо в глубину ее души темные с отблесками каких-то огней глаза нового знакомого, казалось, просто и незатейливо подавили ее волю, оставив лишь желание подчиняться. Она покорно вышла из теплой машины, фактически олицетворявшей для нее последнюю линию обороны. И была ночь, и была тревога в глазах девушки, и был почти пустой парк…
Вы бы, конечно, сказали, что никогда не поддались бы такой глупости и были бы правы на все сто процентов, но это были бы Вы. А не эта очарованная и полностью доверившаяся своим чувствам и томлениям девушка.
*
Но в том-то и обманчивость таких мест, что они далеко не всегда столь пусты, как бы хотелось ищущим уединения парочкам. Стайка каких-то крепко выпивших гопников вынырнула как чертик из табакерки. И они начали бы свою излюбленную песню о главном, если бы не одно НО. Парень не стал ждать, он атаковал первым. Его стремительные отточенные движения, как показалось обомлевшей девушке, могли нести только смерть. Она инстинктивно успела сделать едва пару робких шагов назад, когда все закончилось.
- Нам лучше уйти, - уверенная сильная рука клубного знакомого мягко, но настойчиво увлекла ее прочь.
- Ты убил их? – почему-то спросила она.
- Зачем же ломать бутылки, не выпив вина, - загадочно ответил он.
*
Конец ночного пути был совершенно непрогнозируемым для девушки с милым личиком в обрамлении профессионально сделанной прически типа «Каре». Входя в бар, она никак не намеревалась оказаться один на один с мужчиной ночью на его территории, да еще и в компании пошлой бутылки хоть и дорогого, но крайне развратного напитка под названием «шампанское». И, казалось, именно последний факт, опечалил ее больше всего. На ее лице между всеми девичьими страхами и сомнениями от самого начала времен большими буквами были написаны недоумение и досада.
- Иди ко мне, - сказал он, подавая ей руку.
Как во сне она подалась вперед, покорная его воле, но будто в последний момент что-то остановило ее. Она вздрогнула и выпала из наваждения. В глазах блеснул страх, и она замерла на месте.
- Чего же ты испугалась, - мягко спросил он, опять протягивая руку через совсем небольшое расстояние прихожей. – Я не причиню тебе вреда.
Ее взгляд опять метнулся по прихожей, и она сначала неуверенно, а затем более твердо покачала головой и даже сделала небольшой шажок обратно к входной двери. Он примирительно развел руки, как бы показывая, что воля ее, и он не претендует на ее послушание. А затем одним плавным, казалось, слитным движением он оказался подле нее и, закружив танцевальный пируэт, ловко переместил ее в центр прихожей прямо под люстру. Пара замерла. Молодой мужчина стоял, замерев, с наслаждением вдыхая запахи желанной ему женщины. Молодая женщина стояла, замерев, с ужасом глядя в огромное зеркало за спиной молодого человека. Ее глаза постепенно наливались испугом, как будто из зазеркалья на нее смотрело привидение.
- Что там? – спросил он, почувствовав ее напряжение, и попытался повернуться.
Но совершенно неожиданно тренированное тело отказало ему. С удивлением он осознал тот факт, что ему не удалось осилить хрупкую спутницу этого замечательного вечера. В полном непонимании он опустил глаза и встретился с ее совершенно изменившимся взглядом. Теперь в его почти черные, доставшиеся ему от предков омуты, смотрели не менее глубокие темные провалы в которых, казалось, жила сама вечность.
- Зачем тебе это? – мягкий голос его новой знакомой оказался в сложившейся ситуации совершенно не к месту. – Неужели тебе мало просто знать, что охота удалась, и жертва на все согласна?
- Я желаю, - он с трудом нашел в себе силы произнести это, как будто сдвигая каждым словом гору с насиженного веками места.
- Хорошо, - неожиданно уступила она.
*
- Этого не может быть, - сказал он после продолжительного молчания.
- Есть много в жизни, брат, хоть ты и не Горацио, - ответила она.
В зеркале отражалась другая женщина. Нет, она не была совершенно другой, но абсолютно точно не была той женщиной, которую обнимали его руки. В данный момент обоих разделенных зазеркальем незнакомок объединял, пожалуй, только взгляд вечности.
- А она, в зеркале, тоже ничего, - робкая мысль прокралась в царство ступора. – Черные волосы так гармонируют с бледным лицом и яркими губами. Классная помада. Грудь чуть меньше, но это даже лучше, а фигура даже приятнее… Интересно, что врет глаза или зеркало?
- Зеркала не могут врать, - вкрался мягкий голос новой знакомой в его мысли. – И почему я должна быть там хуже, чем здесь?
- Не должна, - автоматически подумал он и мысленно осекся. - Как ты узнала?
- Такова моя природа, - ответила она. – Должны же быть у вампира хоть какие-то преимущества, иначе жизнь станет совсем постной.
- Вампир, – улыбнулся он. Эта мысль почему-то сильно развеселила его, окончательно убедив в происходящем розыгрыше. – Это нужно отметить! Кстати, зачем вообще эти иллюзии?
- Женская прихоть, - хрупкие женские ручки выудили из пакета кажущуюся гротескно большой и тяжелой бутылку шампанского.
Он улыбнулся и протянул руку, чтобы помочь. Она улыбнулась в ответ, и эти же нежные холеные пальчики шутя отломили горлышко темно-зеленого стекла, выпустив на волю пузыристое вино.
- Прости, у меня всегда плохо получалось с шампанским, - поморщилась она. – Не люблю я этот лимонад. Тем более что и вкуса не разбираю, просто привычка…
- Так ты нежить? – теперь он уже удивился по-настоящему.
- Скорее уж меня можно назвать «несмерть», - улыбнулась она в ответ. – Ладно, давай лучше выпьем, раз ты передумал падать в обморок.
*
- Тебе, наверное, уже тысячи раз задавали этот вопрос, - прошептал он в пахнущие какими-то тонкими остатками парфюмерии волосы. – Почему ты не такая, какими их рисуют?
- Чем юноша в сексе отличается от зрелого мужчины? – задала она встречный вопрос и, не требуя ответа, добавила. – Мужчина может держать себя в руках. В этом отличие высших.
- Но зачем все это? – указал он на смятую постель?
- У вампира есть масса реальных и мнимых преимуществ, мой нежный любовник, - ответила она. – Но за все в этом мире нужно платить. Я никогда не смогу вновь почувствовать вкуса вина или сладости шоколада, я не смогу как раньше насладиться музыкой или картиной, я даже не смогу просто понежиться в теплой ванной. С трудом обузданный голод и неистребимый холод – вот обратная сторона моей медали.
- Неужели никакого выхода? – удивился он.
- Почему же, - игриво посмотрела она ему в глаза. – Выход есть и именно к нему мы сейчас опять пойдем. Любовь и страсть – как раз то немногое, что способно тягаться на равных с холодом вечности…

Небольшой рассказик на конкурс про техномагию.
Ничего там не занял, но может быть кому-то будет интересно.

ТЕХНОМАГИЯ
Константин Хвостополосатов.


Техника и магия практически везде фигурируют некими противоположностями. В одних мирах они уживаются в различных пропорциях, в других откровенно конкурируют, вытесняя друг друга. Наверное, я родился в мире техники, по этой причине в магию я верил скорее факультативно, чем осознавая возможность ее реального появления в моей жизни. И что странно, когда я в нее не верил, она практически не казала носа из своей магической норы. Я, конечно, допускаю, что просто не замечал этих небольших происшествий, объяснить которые с помощью голой прагматики было зачастую затруднительно, а иногда и вовсе невозможно. Когда же я просто в шутку начал «верить», мне приоткрылся мир необъяснимых взаимодействий. Но магия магией, а техника для меня всегда оставалась ипостасью, живущей и трудящейся в свободной антимагической зоне.
Практически у каждого из нас иногда возникало чувство, что компьютер зачастую живет сам по себе, особенно если Вы являетесь пользователем рабочей станции на операционной системе «Виндоус». Часто, делая одни и те же действия по настройке этой оболочки, мы получаем разные и совершенно непредсказуемые результаты. И в некоторых случаях принимается гордиево решение «оставить нафиг, как есть». Но софт есть софт, а железо есть железо.
Мой компьютер был тогда уже старой и заслуженной лошадкой. Кое-кто из знакомых, увидев видавший виды и даже пожелтевший от рабочего рвения корпус, сразу кривил носы. Но внутри он был значительно прекраснее, чем снаружи. И хоть до топовых моделей ему было далеко, на жесткого и бескомпромиссного бойца невидимого геймерского фронта он тянул без всяких компромиссов.
Установка игры была завершена и, согласившись с мастером установок в позиции немедленного запуска игры по его закрытию, я приготовился посмотреть душещипательный ролик, предшествующий массовой баталии. Но на самом интересном месте вывалилось системное сообщение об ошибке с почти матерным набором букв и цифр, по которым можно было пойти к разработчикам операционной системы или же просто в сад. Ну кто так уж сильно обращает внимание на такого рода «мигрени» от Билла? Правильно, так сделал и я. Согласившись с безапелляционной кнопкой ОК, я перезапустил игру. Результат оказался мастерским, то есть стабильным. Я снова созерцал окно системы с полу-матерным названием и кодом ошибки.
- Ладно, перегружу, раз уж ты так хочешь, - согласился я с компьютером. – Только не говори мне, что ты старый солдат и не знаешь слов любви. Лучше сразу скажи, что тебе надо, выпьем, разберем – соберем, подпись, печать и обоюдное согласие.
Системный блок, как бы подтверждая договоренность, пискнул сигналом пройденного теста проверки основного оборудования. Пока я ходил за чаем, загрузилась системная оболочка. Поставив кружку на журнальный столик рядом с креслом, я серьезно посмотрел на монитор и, напомнив о достигнутой договоренности, кликнул два раза иконку запуска новой игры. Пробежав начальный ролик, игра предложила подождать, пока она сама разберется с моим оборудованием. Спустя же пару десятков секунд, моему взору предстало уничтожительное сообщение о том, что возможности моего компьютера не совпадают с минимально возможными требованиями для запуска игры. Я обомлел от тихого негодования. Да, игрушка была свежей, но моего бойцовского компьютера с лихвой хватало на ее запуск. На всякий случай я еще раз сверился с требованиями на коробочке диска. Все было так, как я и предполагал.
- Слушай, ну мы же договорились, - недовольно прошипел я. – Что за дела? Скажи уже сразу, что у тебя за проблема, не надо вот этих непоняток.
Ждать ответа я, естественно, не стал, а ткнул предложенную кнопку закрытия игры. Тут же на экран вывалилось уведомление драйвера видеокарты о том, что ей недостаточно питания и функциональные возможности при таком безобразном к ней отношении будут сильно ограничены. С облегчением подумав, что на карте просто отсоединился разъем дополнительного питания, я открыл крышку корпуса. Разъем был на месте и даже не думал шататься, мертвой хваткой вцепившись в карту. Выключив компьютер, я сделал профилактическое «туда-сюда» и включил его вновь. Игра, радостно показав мне конфигурацию моего оборудования, согласилась с настройками по профилю «очень высокие». На том мы и договорились.
Как сказал бы историк со стажем «И была ночь и была битва». На следующий вечер игра была запущена вновь и опять с сожалением посетовала на недостаточность мощности моего оборудования. С некоторой досадой я уперся взглядом в системный блок.
- Ты опять за свое? – спросил я. – Мы же договорились, если что болит, сразу говори.
Перезапуск снова решил проблему. Но через день компьютер при попытке запуска игры просто перегрузился. После второй перезагрузки подряд я понял, что он не шутит. Диагноз гласил: «В боях с превосходящими силами зла геймерски погиб блок питания».
Второй случай почти живого диалога произошел примерно через полгода. Под коньяк мы с другом смотрели на компьютере кино. Не то, чтобы у меня не было телевизора, просто люди мы были, в общем-то, не привередливые, а у компа был вполне сносный диванчик. Где-то между третьей и четвертой дегустацией кино вдруг зависло. Немного непонимающим взором мы с другом уставились сначала друг на друга, а потом на компьютер.
- Киньщик сдулся? – спросил Сергей.
- Ты сдулся? – спросил я компьютер.
Тут случилось странное, кино вдруг пошло дальше, но буквально через пять минут изображение снова застыло.
- Он, кажись, обиделся, что ему не наливают, - рассмеялся мой друг.
- Слушай, будь человеком, - обратился я вежливо к монитору, - или уже показывай, или скажи, что тебе надо.
Изображение опять дрыгнулось, но почти сразу экран моргнул и потух, оставив плавающую надпись «нет видеосигнала». Серега на эту выходку с готовностью залился во истину лошадиным ржанием. Переборов зеленого змея, я вытащил себя из кресла и пошел к компу. Выключив его, я довольно бесцеремонно подергал кабель. Разъем не согласился с моим мнением и опускать кабель не собирался. Открыв корпус, я подергал саму видеокарту в слоте. Она немного гуляла, но честно сказала, что клянется той мамой, в которую вставлена, что дело тут не в контактах. Перезапущенный компьютер видеосигнал нашел и до конца просмотра больше не терял. Похожая история приключилась парой дней позднее, когда я играл в карты, ожидая звонка. Раздача нахально зависла, не докинув последнюю карту в мою кипу каких-то пять сантиметров.
- Что опять? – спросил я, добавив в тон нотки разочарованной утренним сексом жены.
Тут же экран погас, оставив уже знакомую надпись «нет видеосигнала». Терзать разъемы я не стал, просто выключив компьютер. На работе мне почему-то вспомнился этот импровизированный диалог.
- В прошлый раз комп намекал, что нет питания, - подумал я. - Как потом оказалось, его и правда не стало. Теперь намекает на то, что нет видео, то есть видеокарты. Наверное, он это не со зла.
Пробежавшись еще раз по отзывам, я принял волевое решение на покупку новой видеокарты, благо деньги для этого были отложены почти в полном объеме и в любом случае ждать нового железа оставалось не долго. Обнюхав обновку, компьютер сразу же забыл о пропавшем видеосигнале.
Старая карта пролежала у меня с месяц и была подарена знакомому. Брать деньги я наотрез отказался, предупредив его, что железо старое и может помереть в любой понравившийся ему, то есть железу, момент. Знакомый был обрадован и немного удивлен.
Видеокарта сгорела у него через шесть дней эксплуатации.

Еще один почти правдивый рассказ. Просто он случился не со мной, а рассказанные события были собраны с нескольких источников, включая одно из главных действующих лиц.
Ну и как положено, что не понято, то додумано.


Идея была у меня давно, но написал я рассказ для конкурса про "секс в летнюю ночь". Был ограничен объемом, получилось немного не так, как хотелось бы. Наверное, под сексом секс-народ понимает исключительно и непосредственно процесс "всунул-вынул". А я, наверное, перерос уже тот период, когда говорят только о самом процессе, опуская или быстро скомкано набрасывая все, что было до этого.
Ничего там рассказ не занял.


*****
НЕВЕСТА
Константин Хвостополосатов.


Свадьбы в деревнях проводят основательно, чтобы уж если начинать, так с продолжением. Не знаю, хороший ли месяц август для свадеб, на мой взгляд, нормальный. Уже не жарко днем и еще не так сильно холодно ночью, что для свадебных гуляний с продолжением на лоне природы не последнее преимущество.
Подготовка к свадьбе моего дворового дружбана под названием «мальчишник» началась в пятницу. Кто не в курсе, свадьба отличается от мальчишника тем, что в первом случае все на халяву, а во втором – каждый платит за себя сам. Пока я добирался после работы к месту проведения, «официальная», как и «торжественная» часть уже прошла. Однако ж на самую основную часть я появился, можно сказать, к самому веселью. На пороге зала бывшего клуба шла довольно масштабная потасовка в формате эдак пять на пять.
- Привет, Степан, - хлопнул я аккуратно бывшего одноклассника по плечу, робко протиснувшись рядом с бесплатным зрелищем. – Прости, что опоздал.
- О, Игорек! – пьяно обрадовался Степан. – От младец! Так, идем, по глазам вижу, шо те срочно нужно налить штрафную!
- Сейчас, машину поставлю, - попытался вырваться я.
- Считай, что вже поставил, - Степа крепко ухватил меня за руку и потащил в сторону пьяных песен и голосов невпопад. – Никто ее не тронет, ты вже тут лицо известное, как мой почти кум и вааще.
Так вот, можно сказать, с пол-оборота, я был практически без моего мнения включен в предсвадебные процедуры дегустации «шо горить» и обсуждения тем «за жизнь». Голова, в отличие от ног, еще местами понимала, что она делает, но с окружающих чудесным образом куда-то улетучился налет колхозности, который почти всегда виден человеку глубоко городскому. Народ давно разделился на кучки, которые периодически меняли состав и дислокацию в зале. В нашей кучке как на подбор собрался народ веселый и по пьяной лавке не бузящий.
- Слышь, а те дружка наша нравится, - ткнул меня в плечо довольно бесцеремонно новый знакомый по имени Назар, указывая на сидящую тут же девушку.
- Ладная девушка, - осторожно согласился я, хоть благодаря спиртному с трудом уже ворочал языком. – Но мне больше вон та нравится.
- Губа не дура, - хмыкнул Назар. – Это невеста.
- Невеста? – едва не протрезвел я. – А что она на мальчишнике делает?
- Как што? – искренне удивился Назар, - пьет с будущим мужем, так сказать, заботится.
Девушка, которая дружка, прекрасно слышала этот разговор. Он заинтересованно посмотрела на меня, потом тряхнула прической, несильно, скорее шутливо, толкнула Назара в лоб рукой и упорхнула куда-то в сторону танцующих.
- Эх, а я бы ее… - не успел договорить Назар и практически по классике опустился лицом в стоявшую на столе тарелку с остатками какой-то снеди, так и оставив меня в размышлениях, кого «ее» он хотел… дружку или невесту.
- Игорь, я те как другу грю, - добавил Степан, уткнувшись мне в плечо лбом, - Ты эту вертихвостку Галку ни-ни, дохляк. Трахни ты лучше Ленку как следует. Вон она на тя почитай с самого начала косится.
- Тут что, некому больше? – уставился я на Степана, с трудом сфокусировав взгляд.
- Балда, - коротко резюмировал бывший одноклассник. – Ты не наш, уехал и никаких разговоров. Назару там точно не светит ниче, у него язык, шо кобелёв хрен в пору течки у сук. Тьфу, блин, наливай.
Я налил и посмотрел на порекомендованную мне Ленку. Девушка сидела на изгибе стола ко мне спиной. Там же в обществе каких-то представительных пузанов сидел собственно сам жених Вадим, он же брат Степана и мой кореш по детским безобразиям. Вдруг, весело рассмеявшись, девушка повернулась.
- Блин горелый, - пробубнил я, - так то ж невеста, вроде, Степан ее мне «сватал» что ли?
Дальше обстоятельства мальчишника выпали из моего бытия, оставив на душе пустоту, а в голове болезненный непорядок, в простонародье называемый «похмелье».

Как ни странно следующий день начался утром, а не как я полагал « после обеда». Отчего-то не по-дружески бодрый Степан бесцеремонно растолкал меня и заявил, что на обсуждении плана о взятии Бастилии не хватает только меня. Ни на секунду не поверив ему и обозвав вслух злобной сукой, я направился в соседнюю комнату в надежде пройти к санузлу. Под барабанную дробь в голове, предав глаза половицам, я преодолел рубеж с названием «порог опочивальни». Кто-то в комнате весело прыснул, потом звякнула посуда, и раздался дружный хоровой смех. За большим обеденным столом восседала совершенно неприлично бодрая для понятия «после вчера» компания, состоящая из четырех девиц и одного парня. Противопоставить им я мог разве что себя в будуне, мятой сонной роже и одном носке в виде всего имеющегося на мне в тот момент гардероба нижнего белья. На шум из кухни выглянул Степан.
- Ты ж сказал, что мамы не будет, - почему-то возмутился я.
- Так ее и нет, - уже не сдерживая смеха, проперхал мой одноклассник.
Под снова грянувший смех, опомнившись, я спешно ретировался в спальню.
Как оказалось, военный совет был собран по важному делу. Пока дружок занимался приготовлением ответственного мероприятия по гонкам на корыте, дружке были делегированы права на создание какого-нибудь развлекательного мероприятия под грифом «неожиданный сюрприз». Его и пыталась организовать честна и почти трезва компания.
- Может, все же козла нарядим? – возобновил шепотом, видимо, прерванное обсуждение Назар.
- Назар, а чего ты шепотом? – спросила веснушчатая деваха, тут же прыснув в кулачок. – Игорь уже проснулся, можешь не шептать.
- Нет, козла не фартово, - ответила пышечка по имени Настя. – И вообще, вы его пробовали на веревке водить? Он же придурошный. Вы его и нарядить не сможете, кому-нибудь задницу рогами осчастливит.
- Тогда козу, - предложил Назар, видимо, не хотевший сдаваться.
- Так тебе и дадут козу, - хмыкнула пышечка. – Она после этих художеств еще чё доброго доиться перестанет.
- Ребята, а может нам в цыган вырядиться, - робко предложила смутно знакомая по вчерашнему мальчишнику девушка, которую звали Лена.
- Да ну их, у Меркуловых на свадьбе были цыганами, у Рыбалко тоже, - ответила веснушчатая. – Не, это вообще уже надоело.
- Альтернативную невесту нужно, - прищурив глаз от боли в голове, тихо сказал я.
- Это чё такое? – удивилась пышечка, а все остальные вопросительно уставились на меня.
Я молчал, прикрыв глаз, и пережидал очередную барабанную дробь похмелья в голове.
- Так бабцы, а ну сгоняйте за пивом для болезного в холодильник, - скомандовал Степан, - сейчас мы его пытать будем.
Пытать себя я не дал, забрав у Лены принесенное пиво и начав процесс лечения без применения стакана. После трех больших глотков я поведал в благодарность за спасение историю, что на одной из свадеб видел, как одного парня переодели невестой, а девушку женихом и они ходили, развлекали народ, клянчили денег на содержание семьи и всякое такое. Штаб свадебного беспредела слушал с интересом. Как оказалось, такого маразма у них в поселке не практиковалось, а значит, его срочно нужно было внедрить. Тут и встал вопрос о том, кто будет невестой. Назар сразу был освобожден по уважительной причине пивного пуза, Степан был без пуза, но фигурой квадратный, как гном-переросток, даже после поллитры в одно лицо не напоминал невесту. Были еще обсуждены кандидатуры каких-то Дим и Сергеев, но все они чем-то не подошли.
- Может, ты будешь? – опять робко высказалась Лена, с надеждой поглядев мне в глаза.
Прения в штабной комнате сразу стихли, все оценивающе уставились на меня.
- Нормально, - согласилась веснушчатая деваха. – На него налезет свадебное платье сестры.
- Так она его тебе и даст, - возразила пышечка.
- А кто ее будет спрашивать, - бодро показала кому-то в потолок палец конопатая. – Она все равно уже в него не влезет, даже если ее год не кормить. А так оно благим делам послужит, да и вернем мы его потом, уж хуже, чем с ним было на свадьбе у сеструхи, ничего уже не случится.
- Размерчик у него где-то 41 или 42, должны подойти туфли жены брата, - оценивающе глядела пышечка на выступающую из-под стола мою ногу в носке. – Надо поискать, у нее должно что-то быть на небольшом каблуке или вообще без каблука.
- А я могу дать подвязку. Мне на свадьбе у Дубковых подарили, как приз,- почему-то зарумянилась Лена, – Я ее всего-то раз примеряла и не носила вообще. И колготки могу дать, мне папа по ошибке привез больше на два размера. Белые.
- Да вы все гоните, - с трудом отмерз я от глобального офигения. – Меня-то не забыли спросить?
- Кстати, Игорь, ты не хочешь ли стать моей невестой? – исправил положение Степан.
- Ты тоже гонишь, - посмотрел я на Степана, - нет, конечно.
- Вот и ладушки, - согласился он. – Будешь ленкиной невестой, а она у нас будет женихом.
- Мне нельзя, - возмутилась Лена, - я же, мне же там надо быть.
- Можно, - отрезал Назар. – Там будет кому покрутить жопой и без тебя, а жениха у нас нет. Ну не Пышку же с этой конопатой блохой в женихи наряжать?
- Что! – в два голоса возмутились Пышка и блоха.
- А то! – отмахнулся Назар. – Где на вас костюм жениший брать? Дружка тоже отпадает. А на Ленку подойдет Костика костюм, он примерно такой же по комплекциям.

Чтоб им всем косо стало, я был невестой. И пока военный совет в лице дружки, Степана и Назара разрабатывали план мероприятий с участием альтернативных жениханцев, консилиум из двух девиц проявлял чудеса изобретательности в деле облачения нас несчастных.
- Да не буду я надевать чулки! – взбрыкнул я. – И подвязку эту тоже!
- Игорюнечка, ну ты не капризничай, ладно, - промурлыкала пышечка Настя. – Ты же видишь, что платье впереди короткое, ну и что нам делать, ноги тебе побрить что ли? Да и холодно уже по вечерам, не июль, поди, на дворе.
- А чё, невеста с волосатыми ногами будет клёво! – прохихикала конопатая. – Еще тот стёб.
- Игорёк, соглашайся на колготки, - как бы невзначай вставил Степан. – Ну, подумаешь, «колготки», я вот часто их на рыбалке надеваю, когда холодно. Ну потусуешься пару часиков, что за проблема. Да и прохладно вечером, попробуй в одних труселях погулять. Под юбкой-то кроме хрена ничего не будет.
- Да пошли вы! – буркнул я, выхватив у пышечки белые колготки. – Потом надену.
Плюнув на все, я подумал о том, что мне тут, в общем-то, не жить, и расслабился. Платье село нормально, разве в поясе и бёдрах было широковато. Но девчонки просто подтянули пояс, все равно пышный подол свадебного платья легко скрыл складки. Туфли были по размеру, я даже прогулялся по комнатам. То ли каблук был терпимый, то ли ходить на каблуках было не так страшно, как говорят. А по сравнению с предстоящими колготками накрашенные ресницы, губы и веки были ерундой.
- Ресницы зачем? – удивился Степан.
- В невесте все должно быть прекрасно, - ответила пышечка, дорисовывая мне «мушку». – Готово. Давай живо надевай колготки или как хочешь, нам через полчаса надо быть на месте.
- Сам-то справишься? – спросила глумливо веснушчатая, - хотя, жених вон тебе поможет.
- Вот зараза конопатая, - пробурчал я и, подхватив платье, пошел к дивану.
- Невеста, тебе трусики кружевные дать? – несся мне в след конопатый стёб, - беленькие…
Лена сидела на диване в непринужденной позе. Казалось, что мужской костюм-двойка был для нее повседневной одеждой. Рубашка, галстук, начищенные туфли, нарисованные контурным карандашом усики. Я даже залюбовался.
Колготки с непривычки не лезли. Нет, не думайте, я видел, как это делают девушки. Но все равно шло дело туго. То ли волосатые ноги, то ли еще что. Лена легко скользнула с дивана и, присев, перехватила мои руки.
- Вот так, - показала она и, разогнав складку, гладящим движением подняла колготок выше по моей ноге.
Нога была в шоке. Она была в шоке до такой степени, что в самом ее, ноги то есть, конце что-то стало набухать. Сначала меня кольнуло смущение, а потом жар налил малиновым светом уши. Лена улыбнулась, убрав руки.
- Все равно не видно, - прошептала она.

В доме невесты был обычный предсвадебный переполох. Народ обсуждал тонкости процесса вымогательства у дружков жениха, наряда невесты и того, что Настя, Вера, Оля или Валя – дура. Появление нашей компании, нужно сказать, заставило выпасть в осадок не один организм. Разговоры отрезало, как будто была объявлена минута траурного молчания.
- Охренеть! – раздалось откуда-то.
И тут же гвалт стал раз в десять сильнее. Только усилиями группы охраны, в которую входили: Конопатая, Пышечка, Степан, Назар (именно в такой последовательности по яростности нашей защиты) мы остались одеты, да и вообще живы.

После долгих и упорных атак неприступного бастиона, где обитала невеста, после отданных конфет, денег и шампанского жениха, наконец, допустили к невесте. Немного уставший, дезориентированный и уж точно взволнованный жених вошел в святая святых. Невеста, стоявшая у окна, повернулась к нему и, открыв фату сказала моим голосом:
- Любимый, я вся твоя.
Занавес, стул, платок, водка. Для тех, кто не был женихом – вода для борьбы с икотой, до которой доводит бесконтрольный смех.
Невесту все же отдали перестрадавшему жениху. Когда ее вывели, уже мне потребовалась вода, а лучше водка. Как две капли воды похожая на моего «жениха» Лену девушка Вика улыбалась из-под подвенечной фаты настоящему жениху.
- Близняшка, - хитрые глаза Лены лучились радостью, - ты что, не знал?

Мы пошли «на ура» и усердно развлекали публику до приезда брачующихся из ЗАГСа. Как оказалось, мы были востребованы ведущей и потом во время свадьбы. Лично мне удалось слинять часов в десять вечера. К тому моменту я вообще перестал париться вопросом женского платья, колготок и слегка размазанного макияжа. Подвязка к тому времени стала трофеем одной дамы, фату я подарил какому-то любителю клубнички в обмен на несостоявшийся танец. В какой-то момент я ясно понял, что пьяным гостям лучше остаться без меня.
- Ох, и нелегкая это работа – быть бабой, особенно на чужой свадьбе, - скажу я Вам, мужики, - каждый норовит тебя попробовать!
Мир крыльца немного покачивался, иногда слегка размывался и вообще в голос кричал мне, что пить больше ни в коем случае нельзя. Была только одна проблема – у меня не было ключей от дома, где жила мама жениха, а идти в зал мне категорически не хотелось. Меня могли просто не отпустить.
- Какая милая, - раздалось за моей спиной, - пошли ко мне?
- Легко, - ответил я, узнав голос Елены. – Для тебя, муж мой, все что пожелаешь.

Лена не на шутку разошлась, пока мы, пикируясь, шли к дому. Она не позволила мне раздеться, с порога заявив, что такого приключения она упустить не может. Что-то подсказало мне, что такого упущения с моей стороны тоже ни в коем случае допускать было нельзя.
- А что это за девочка и с кем она живет? А вдруг она не курит и в попу не дает? – пропела Лена слова песенки, мягко прижав меня к стене прямо за входной дверью и настойчиво протиснув свою ногу между моих ног.
- Вот если ж эту девочку ты затащишь в дом, то уж нимфоманочку узнаешь в ней с трудом, - позволил я прижаться Лене среди моих ног.
- А ты проказник, - улыбнулась она, потянувшись к моим губам.
- А то! – запустил я в ответ руки под ее мужскую рубашку.
Дальше было почти как в той песне от «Наутилуса»: Он задрал пиджак, она взяла подол, им было жарко вдвоем, был тесным коридор. Податливые губы были полной противоположностью рукам Елены. Руки ее требовательно теребили и перебирали подол моего свадебного платья, пытаясь за его складками добраться до моего тела.
- Что, нелегко мужу в первую брачную ночь? – улыбнулся я, перебирая пальцами рук по спине девушки, все выше и выше задирая не расстегнутую рубашку. – Помочь?
Девушка фыркнула, наконец, подхватив край подола платья. Одна рука юркнула под него, но опять запуталась в складках, вторая же попросту нашла и сжала прямо через ткань сильно выступающую спереди часть моего тела.
- Сейчас я доберусь до негодника, и мстя моя будет страшна, - прошептала она между следующими поцелуями.
Подыгрывая ей, я задрал одну ногу и приобнял ее этой ногой за талию, как это часто делают в балетах. Платье скользнуло вниз по поднявшейся ноге, сильно облегчив доступ к моему телу. Рука быстро нашла искомое и …
- Колготки, - возмущенно прошипела девушка, - да как вы вообще умудряетесь баб трахать-то особенно в общественных местах и по-быстрому?
- Опыт, - я прижал ее к себе и немного поерзал прижатым колготками причинным местом по ее животу. – Тут главное не порвать, а то считай, что настроение безвозвратно потеряно.
- Да ты издеваешься? – возмущенной наигранностью поднялись брови моей партнерши. – Сейчас я тебе покажу «не порвать»! Да может, это было моей розовой мечтой всю прошедшую жизнь!
Рука Лены переместилась в район моего полупопия. Крепкие ноготки вонзились в колготки, а через них и в мое тело. От неожиданности я дернулся и возмущенной ойкнул. Ответом был смешок и отчаянный треск рвущихся нейлонов. Вас когда-нибудь вонзали в задницу когтями? Вот и я пытался вырваться. Но! Платье, Лена, узкий коридор… С визгом и хохотом мы съехали по стене на пол и борьба продолжилась в партере. Платье все же – страшная сила. Поэтому Близняшка первой через какую-то прореху добралась до моего друга.
- Все, я победила, а значит, буду сверху! – радостно заявила она.
- Фигвам, - ответил я, стягивая, наконец расстегнутые штаны ей до колен. – Попробуй так.
Лена попыталась подняться, но штаны на коленях – не менее страшная сила, чем свадебное платье. Со смехом я перекатил ее вниз и запустил руку девушке между ног.
- Ах ты обманщик, - запищала девушка, пытаясь выкрутиться и судорожно освобождая ногу из спущенных штанов.
Мой палец был быстрее и настойчивее. Сдвинув влажное белье, он проскользнул внутрь. Девушка судорожно дернула бедрами и шумно выдохнула.
- Все, попалась, - подвел я итог, - я сверху!
- Гад, так не честно, - Лена чуть отодвинулась и опять продолжила борьбу со штаниной. – Это всего лишь палец. Я все же сегодня буду сверху первой.
- Ладно, - согласился я, улыбаясь. – Сейчас невеста покажет жениху, чей палец длиннее.
Мы предприняли очередной раунд борьбы на полу. Но победил, видимо, опыт. Я быстро стянул с симпатичной ноги «мужа» остатки штанины и без церемоний протиснулся девушке между ног. Она попыталась вытурить меня, но запуталась в платье. Чертово платье, возбуждая нас, чертовски же и мешало обоим. Однако, я справился лучше. Когда мой уже почти деревянный от пережитого друг уткнулся в мокрое и горячее, я победно предложил сдаться на моих условиях.
- Клары Цеткены не сдаются, - пропищала она, все еще пытаясь вывернуться. – Глупый, там трусы!
Право слово, наивное создание… Удар милосердия моей «мизекордии» пробил трусы и все возлагаемые на них надежды.
- А-а-а-х, - сказала Лена, сжав ногами мои бока и натянув руками схваченный подол платья…
Нет, судорожно раздеваться мы стали не сразу, а чуть потом. Ленино «чуть потом» случилось настолько быстро, что я даже не успел надавить себе колени о доски пола.
- Ой…ой…ой…ой…- быстро-быстро зашептала девушка, сильно сжав руками мою шею, и каждым словом как будто добивая воздухом свои лёгкие до придела.
Я на момент застыл, почувствовав, как попка моей проказницы судорожно дернулась ко мне, потом от меня, потом туда-сюда.
- Ой…ой…- допищала сдавлено девушка, а затем ее как будто прорвало в протяжном. – Ма-а-а-мочки-и-и-и…

Сильно помятое, но уцелевшее платье я стянул где-то между первым и вторым разом в районе «от прихожей до кровати», а вот колготки с меня, уже совсем не спеша и довольно улыбаясь, стягивала окончательно обнаженная Елена, которую я тогда без всяких прикрас для себя назвал «Прекрасная». Из похода «для помыться» Лена притащила бутылку шампанского и пачку в три презерватива.
Шампанское мы пили из горлышка, перемежая его послевкусье с поцелуями.
- Слушай, повезло мне, - пьяно сказал я, прищурив глаз. – Вот выпью сейчас еще пару глотков и соблазню невесту. Отдашься мне за нее?
- За Вику-то? – хитро сощурилась Ленка. – Да легко! Первый раз что ли?
- А когда первый был? – искренне удивился я.
- Давай пей уже, - ткнула меня плечиком Лена. – А то Вика еще и трахаться передумает.
Допив бутылку, мы с Ленкой по обоюдному согласию добавили в первую брачную ночь невесте – секса, а мне - разнообразия.

Бутылка шампанского точно была лишней. Голова гудела, жутко хотелось пить и ругаться матом. Но, открыв глаза, я увидел разметанные по подушке белокурые волосы. В душе стало тепло, внизу живота горячо, даже похмельный синдром слегка уступил натиску гормонов. Я уже потянулся к волосам Елены, когда в сенях заскрежетал замок. Сказать, что это напрягло – просто промолчать. Самым-то страшным оказалось то, что кроме трусов подходящего размера мужских вещей в комнате не наблюдалось, да и вообще было весьма затруднительно отыскать в мешанине вещей хотя бы трусы. С другой стороны налицо был факт: приключение удалось. Не придумав ничего лучшего, я просто остался сидеть на кровати.
- Ой, батюшки, - раздался надтреснувший бабушачий голос. – Ой, шож деется-то. Ведь собирались-то женихаться в новом доме. Неужь случилось чего.
Я поерзал на койке, Лена, смешно фыркнув, укрылась с головой одеялом.
- А поразбросали-то все, поразбросали, - бабушачий голосок уверенно шел по следу нашей оргии. – Вот ведь молодежь, вот ведь беспутные головы. Хорошее ведь еще платье.
В дверях комнаты, наконец, показалась немного сгорбленная сухонькая фигурка. Бабушенция оказалась бодрой и довольно легко наклонилась, прибавив к вороху одежды в левой руке еще и штаны:
- Викунечка, деточка моя, - сказала она в сторону кровати, подслеповато щуря глаза. – Что ж вы вещи-то раскидали?
- Бабушка!? – Лена бодро выскочила из-под одеяла, как будто и не спала вообще. – Что ты тут делаешь? Ты же собиралась ночевать у Егоровны?
- Так годы-то старые мои, курочка ты моя, - тепло сказала бабулька. – Мне-то уж спать не хочется столь, сколь Вам, молодым. Дай, расцелую тебя, радость моя, вот ты и стала жинкой. Чай и муж-то твой не будет ругать, если я вам чего-нибудь поснедать соберу, раз уж приперлась старая. А вы чегой-то не в новом доме, аль случилось чего?
Бабулька сделала еще шажок, подобрала туфель, потом еще, подхватив рубашку. Мы с Леной сидели, совершенно остолбеневшими. В очередной раз, прихватив порванные колготки, бабулька увидела меня.
- Ой, касатик, и ты тут, - всплеснула она рукой с порванными колготками, - ну да, где ж тебе теперь быть-то. Дай-ка я тебя поцелую!
Шагнув ближе с явным намерением осуществить задуманное, бабулька вдруг остановилась и, сощурив глаза, присмотрелась ко мне. Ну не бежать же мне было, тем более что трусов своих я пока еще не увидел.
- А ить ты – не Вадимка, хлопчик, - заговорщическим голосом сказала бабуся. – Я хоть и слепая, но Вадимку-то помню еще…
- Игорь, - натужно сглотнул я, представившись. – Я это… друг…
- Вика! Ах ты ж кошка драная! – друг вскрикнула бабуля. – Ты ж гадюка подколодная в первую же ночь мужу измену согрешила! Ах ты ж зараза, мало я тя лозиной охаживала, видать.
- Бабуль, я Лена, - пропищала «мой муж», - Вика с Вадиком в новом доме…
Но бабуля явно не вняла гласу оправдующегося в постели и кинула в Лену собранные вещи.
- Ах ты ж изменьщица! Я ж тебя щас лозиной-то долуплю, чтоб дурь-то из башки, да из жопы выгнать, - бабуля потянулась к валявшемуся на полу ремню. – И тебя, змей подколодный охожу, ты уж будь спокоен. Ишь чё, чужую бабу в ночь мужнину…
Дальше говорить не получалось, бабуська как танк перла на нас, усердно и довольно споро работая ремнем. Ленкины оправдания тонули в щелчках ремня, периодически достигавших цели. Нам приходилось просто убегать, ну не спарринговаться же было с древней старушкой, находящейся в праведном гневе. Нам с Ленкой насилу удалось запереть раздухарившуюся бабульку на кухне. И пока я удерживал дверь, Ленка лихорадочно собирала вещи. Трусы я надел уже во дворе, Ленка же натянула костюмные штаны и пиджак прямо на голое тело, так как свое нижнее белье найти просто не смогла. Как мы добирались до дома родителей Степана, где находились наши вещи – история достойная лишь содрогания.
Напоследок хотелось бы упомянуть еще одну веселую оказию. Когда Степан пришел в дом бабульки Вики и Лены, чтобы забрать взятое на время свадебное платье сестры конопатой девчушки, случилось нечто. Бабулька, как партизан со стажем, молчала, постоянно всплескивая руками, удивлялась и отрицала присутствие Лены и меня в ее доме. Никакого платья она не видела, и о том, что тут ночевал кто-то, слыхом не слыхивала. Платье так и сгинуло в застенках старой партизанки, хорошо, хоть костюм, пусть и малость подпорченный удалось вернуть владельцу.

Как-то я нашел орден.
Просто на улице в небольшой канавке, по которой текла дождевая вода.
И решил я выяснить, чей же он. Ведь кто-то за него жизнью рисковал. Я честно шерстил интернет примерно с неделю. может, конечно, я бездарный серфер...
Оказалось, что в нашей стране можно узнать всякую ерунду про всяких бестолковых людей, а вот узнать кто и за что получил орден за конкретным номером - это цирковой трюк сродни насрать себе за шиворот в прыжке.
Почему-то мне стало обидно за героя, судя по номеру, орден был вручен в 42-43 годах, которые были чуть ли не самыми кровавыми для СССР.
В общем, это небольшая дань ему - неизвестному для своей страны, которой он помог, в тяжелую годину рискнув жизнью, а не в расслабухе булками на сцене подрыгав.
*******

ОРДЕН.
Константин Хвостополосатов.


Вода была прохладной, и причиной тому была не середина осени. Ручей, в котором мы с Олегом мыли котелок и ложки, скорее всего, питался родниками. Вернее было бы сказать, что мытьем занимался я, а маленький сын нашей подруги Ольги серьезно помогал мне по большей части морально. Наведение порядка в кухонном хозяйстве явно не веселило юного непоседу. Он потихоньку расстреливал из какой-то рогулины сидевших у палатки Ольгу с Владимиром.
- Боец Ларионов, прекратить огонь! – скомандовал я. – Вам дается важное партийное задание.
- Тыщ-тыщ, - дострелял обойму Олежка. – Пойдем в разведку?
- Боец Ларионов, нужно срочно доставить груз столовых приборов в расположение части, - серьезно сказал я, протягивая ему помытые ложки, нож и половник. – Задание чрезвычайно важное и срочное.
- Тю-ю-ю, - разочарованно сказал боец Ларионов, - это девчоночье задание, солдаты должны стрелять врагов, а посуду мыть – это не солдатское дело.
- Отставить разговоры, - улыбнулся я. – Неси уже, я домою котелок и принесу воды для чая.
Олежка наклонился ко мне, забрал столовые приборы и, на секунду задумавшись, резко припустил в сторону костра, улюлюкая и размахивая половником вместо боевого томагавка, как заправский индеец. С потревоженного откоса, откуда началась стремительная атака нью-Чингачкука, в ручей сползла довольно большая осыпь глинистого грунта, заполнившая и перевернувшая почти чистый котелок.
- Помощник, - усмехнулся я, потянувшись за котелком.
Домыв, вернее перемыв заляпанный влажной глиной котелок, я потянулся и поставил его под тоненькую струйку ответвления ручья чуть выше по течению. Присев обратно, я стал ждать, бездумно скользя взглядом по воде.
В месте, куда сползла глина, меня привлек необычный отблеск. В глиняном оползне виднелись фигурные края какой-то явно не природной штуковины. Через минуту в моей руке лежал отмытый от плотного слоя глины орден. Две совмещенные звезды, винтовка и сабля на заднем плане, надпись по центру «отечественная война» и сверкающий серп с молотом. Я никогда не был знатоком нумизматики и фалеристики, хотя эти заковыристые слова слыхал от друга Володи, но то, что лежало у меня на руке, однозначно было орденом отечественной войны какой-то степени.
Я повертел награду ушедшей войны на руке. К моему удивлению ни следов ржавчины, ни следов каких-либо окислов награда не имела. Три луча красной звезды совершенно утеряли эмаль, один луч смог сохранить едва четверть, и лишь середина с одним из нижних лучей остались в одежде темно-красного, вернее будет сказать вишневого цвета. Эмаль осталась и на колечке, где было написано «отечественная война». Награда не казалась новой, но я ни за что не поверил бы, что она пролежала столько времени в глине на берегу этого ручья. Повертев еще немного орден в руках, я попытался отвернуть закрутку, но она не поддалась.
Неся в одной руке наполненный котелок в другой – находку, я раздумывал о странных путях совместивших нас вместе. Несмотря на замерзшую руку, орден ощущался каким-то теплым, как будто пролежал все это время на солнце. Едва дотерпев, я поставил котелок у костра и наклонился к Владимиру.
- Смотри, какая находка, - разжал я ладонь перед его лицом, - кажется это по твоей части.
- Отечественная война второй степени, - пальцы Владимира ловко сцапали награду. – На новодел явно не похоже. Где ты его взял?
- В ручье, - усмехнулся я. – Вернее в глине у ручья. Правда, странно, что он так хорошо сохранился?
- Если настоящий, то изготовлен из драгметаллов, - ответил Вова, взглянув мне в лицо. – Там ничего не было у ручья больше? Железок каких или подметок от сапог?
- Нет, - уверенно ответил я, так как осмотрел после находки окрестность осыпи.
- Странная находка, - хмыкнул Владимир. – Конкретно тут вообще-то не было активных боевых действий, но война в этих краях сняла щедрую жатву.
Мой друг повертел орден в руках, попытался сдвинуть закрутку. Потом взял кружку, плеснул в нее воды из котелка и положил туда орден.
- Пусть отмокнет, - пояснил он. – На реверсе должна быть надпись «монетный двор» и номер. Хотя, надписи может и не быть, но номер будет обязательно, если награда настоящая.
Мы помолчали, глядя в угли. Не знаю, о чем молчал Владимир, мне почему-то лезли в голову сплошь какие-то военные темы. В начинающихся сумерках под говор и смешки от соседней палатки ребят из Краснодара подошла Ольга с Олегом и Татьяна с дочкой Натальей.
- Чего сидите, как сычи? – спросила Ольга.
- Да так, - ответил Владимир, выловив из кружки орден. – Вот находка Сашкина.
- Ух ты! – загорелись глаза Олега. – Классная медаль!
- Орден, - поправил Олег, отдергивая руку. – Не для любопытных немытых ручонок.
Олег набычился, но глаза выдавали его интерес. Орден все же попал ему в руки, а потом прошелся по кругу новоприбывших. Очень странно, но никто, даже дети не задали вопросов, как будто это было табу. Когда орден совершил «круг почета», Вова аккуратно отвернул закрутку. Из-под нее вывалился кусок размокшей глины с истлевшими остатками ткани. В ход пошла вода из кружки и рукав куртки моего друга. Через долгие мгновения ожидания в луче фонаря блеснули какие-то буквы.
- Монетный двор 226254, - прочитал Владимир. – Почти полностью уверен, что он настоящий и, судя по номеру, боевой. Где-то сорок третий год.
Орден опять совершил прогулку по рукам. На этот раз вопросов было море и о том, что это за орден, за что вручался, кому и можно ли узнать владельца. Потом была Вовина лекция о награде вообще и о том, за что она могла вручаться, закончившаяся неутешительным резюме о том, что узнать владельца будет не просто. Все данные только в архиве и получить их только через запрос, который может и не сработать или ответ может прийти через год-полтора.
- Странная у нас страна, - тихо сказала Таня. – Мошенников и махинаторов, попсу всякую и прыгающих девок с голыми задницами напоказ выставляют, а как имя героя, защитившего страну в тяжелую годину, так год ждать и то без гарантий.
Все помолчали, как будто была объявлена минута траура. К костру подтянулись ребята-соседи, был заварен чай и вынуты пряники с коньяком. Но разговоры почему-то так и остались на военной теме, как будто все присутствующие негласно решили устроить вечер памяти всем тем, кто помогал одержать победу в той далекой, но очень жестокой войне.
Невзирая на походные условия, я провалился в сон, как только голова коснулась импровизированной подушки. Руку слегка покалывал зажатый в ней орден, а последняя осознанная мысль была о далекой войне.

*****
- Черт, как холодно, - подумал я, попытавшись плотнее свернуться калачиком. – И что за железяка такая холодная в руке.
Но, несмотря на мое нежелание проснуться, холод все же постепенно брал мои бастионы терпения, за которыми мне пришлось бы встать и решить ряд насущных проблем. Рядом кто-то тихо кашлянул и, смачно выругавшись, высморкался. Мое сознание уже забило тревогу, а в следующий момент я проснулся от близкого взрыва. Кинуло землей, рядом уже в полный голос опять выматерились. Холод отпрыгнул на второй план, как и мысли о каком-то неудобстве, когда перед своими открытыми, но еще мутными со сна глазами я увидел цевье и ствол винтовки, которую, по-видимому, и сжимали мои руки.
- Что за фигня? – удивилось мое замерзшее сознание.
- Уснул на посту! – заметалась по моей голове чья-то совершенно чужая безумная мысль.
Проморгавшись и сфокусировав зрение, я увидел напротив ухмыляющуюся морду лица капитально небритого мужика в какой-то коричневой изрядно грязной шинели и пилотке, надетой поперек. Не знаю, что выражало мое лицо, но мужик тихо засмеялся в усы и, протянув мне руку с дымящимся окурком какой-то злобной «козьей ноги», сказал:
- Курни, артиллерия, да не бзди, спи пока можно. Дальше штрафбата не пошлют, а ты уже в нем.
- Штрафбат!? – искренне и совершенно безмолвно испугалось что-то во мне, тут же смирившись. – Да, штрафбат. Гребаный шанс искупить кровью.
- Какой к вашей матери штрафбат!? – удивился я, внимательно осмотрев мужика, перетащив взгляд на зажатую в руках винтовку.
- Курить-то будешь? – спросила небритая морда. – Или не проснулся еще?
- Трехлинейка? – полувопросительно сказал я сам себе.
- А ты маузер предпочел бы? – усмехнулся небритый мужик. – Завтра утром у тебя будет шанс разжиться им.
- Какой маузер? – раздраженно взбрыкнул я.
- Немецкий, какой еще, - опять расплылся в улыбке небритый обладатель морды. – Или шмайсер, а коль и он не по тебе, то бери швейную машинку.
- МП-40, - автоматически поправил я.
- Во-во, бери хоть этот МП, хоть МГ, хоть ТТ, да все, что найдешь по дороге, - беззлобно рассмеялся мужик. – Хотя, тебе лучше до колотушки добраться ихней. Жахнешь пару раз, так нам подмога.
- Что я тут делаю? – спросил я сам у себя.
- Да что и все, - усмехнулся веселый мужик. – Искупаешь кровью. Завтра вон пойдешь в атаку и как говорил мой дед: «Или грудь в крестах, или голова в кустах».
- Какую атаку? – из последних сил сдерживался я.
- Браток, тебя что, сном контузило с непривычки? – серьезно спросил мужик. – Ты в штрафбате и я, и вон они тоже. И все мы завтра пойдем погибать, потому что Родина в лице комиссаров любезно дала нам шанс помереть не просто так, а в бою. И хоть ты возмущайся, хоть по земле катайся, толку не будет. Если невтерпеж, то можешь бежать вон хоть в ту, хоть в другую сторону, шлёпнут быстро и с гарантией. Но я бы на твоем месте поспал еще, последний раз что-то приятное перед смертью.
Не вняв совету бывалого штрафника, я поднялся и посмотрел на поле, которое вполне могло стать моим последним пейзажем, если только сон это не кончится во время. Перед окопами было с километр открытого пространства, заросшего бурьяном с редкими чахлыми кустиками. Дальше поле переходило в довольно высокий холм с молодой рощицей. С одной стороны поле огибало холм и проваливалось в открытое пространство. С другой стороны из холма выступал крутой кусок скалы, по которой тек небольшой ручей. Со стороны холма на скалу вел пологий склон. За скалой холм переходил в гряду довольно высоких холмов или низких гор.
- Береговой, который артиллерист, к комбату! – услышал я с удивлением свою фамилию, передаваемую по цепочке окопов.
- Иди вон лучше, Серега, - может у комбата чайком горячим угостят.

В землянке было тепло, накурено и людно. Одинаковые, на мой взгляд, люди в поношенных шинелях и фуфайках о чем-то громко и матерно спорили, склонившись над столом.
- О, старлей, иди сюда, - махнул мне рукой хмурый мужчина с волевым уставшим лицом. – Есть вопросы.
- Бывший старлей, капитан, бывший, - громко и с ярок выраженным пренебрежением поправил толстомордый мужик с тремя кубарями в красной петлице.
Капитан с хмурым лицом немного презрительно поглядел на прервавшего его старлея и кивнул мне подзывая:
- Нужно твое мнение, Береговой. Знаю, что ты был не последним спецом по части артиллерии. Вот смотри…
Комбат кратко описал положение дел и указал данные по огневым точкам врага, добытым вернувшейся разведгруппой. Положение дел было совершенно точно определено моим небритым соседом по окопу и коротко могло быть описано молодежью моего времени, как «жоппа» именно с двумя «п», усиливающими ее неизбежность. В атаку на высоту нашему неполному штрафному батальону предстояло идти по ровному постепенно поднимающемуся полю метров восемьсот. Перед самыми позициями немцев был небольшой овражек с крутым подъемом из-за которого на высоту была возможность попасть только с флангов. Немцы никогда не были дураками в плане военных действий, фланги прикрывали две пулеметных точки, а на самой высотке стояло 50-мм орудие. Спор шел как раз на тему предстоящего штурма и роли орудия в нем. Вчерашняя атака была совершенно безуспешной, а к вечеру воздушная разведка сообщила, что немцы развернули на высоте артиллерийское орудие. Именно на счет него и наилучшего направления удара с новым фактором риска и хотели спросить меня, как бывшего командира батареи.
- Да радуйтесь, что вчера с минами решили вопрос, - снова презрительно вставил особист.
- Молчал бы герой, - бросил кто-то в ответ. – Половину батальона положили. Твоим бы пузом там мины зачистить…
- Молчать! – взревел старлей. – Да как ты, сволочь штрафная, смеешь вообще вякать на командира красной армии! Да я тебя прямо сейчас!
- Остынь, старлей, - резко и властно отрезал комбат. – Не можешь уйти отсюда, так не лезь с советами. Завтра тут и так некого расстреливать будет. Шел бы чаю попил что ли. Калугин, угости старлея чайком!
Особист еще что-то шипел и плевался, периодически хватаясь за кобуру, но для людей у стола он перестал существовать.
- Что думаешь, Береговой, - спросил комбат.
- Мертвые зоны орудия тут, тут и тут, - удивился я полному осознанию того, о чем говорю. – При лучшем раскладе пересечь поле до мертвой зоны артиллерии батальон сможет минут за пятнадцать, при невероятном везении – за десять. За это время немцы отстреляют все, что у них есть на эту пушку. Даже при скромном калибре нас положат еще до того, как мы подойдем на дистанцию прицельного выстрела. Я уже не говорю про пулеметы.
- Черт, единственный шанс был вчера, - выругался пожилой чисто выбритый мужик.
- Мины, - коротко ответил комбат. – Чертовы немцы. Скорее всего, это орудие осталось от разбитой вчера нашей авиацией батареи, что шла к соседям. Здесь-то танки не пройдут, не стали бы немцы сюда пушки тащить специально.
- Так что, пушкарь, - спросил седой мужчина со знаками старшины в петлицах, - ты бы положил батальон немцев при таком раскладе с сорокопяткой под рукой?
- Положил бы, - уверенно сказал я. – Была бы сотня осколочных и штук десять шрапнели на всякий случай. У ПАК-38 скорострельность, конечно, меньше, но то, что не сделает пушка, доделают пулеметы. С пушкой на позиции нам не дойти даже до пулеметов. Нужно ее ровнять. Может, авиацию запросить?
- Нет авиации, - рявкнул из угла особист, - вся для нормальных войск работает, еще ей для отрепья время и бомбы тратить.
- Если отрепье не возьмет высоту, немец потом основным силам во фланг сможет ударить своими танками, - отрезал комбат. – И привет планам ставки.
- Ну ты только не рисуй мне тут Репина маслом, что кроме вас воевать некому, - вякнул особист. – Тебя послушать, так только штрафники войну и вершат. Может, высота эта нужна командованию, чтобы вас на прочность проверить.
– На высоту танки не влезут, если мы ее возьмем, то огонь гаубиц корректировать сможем, немцам этого сделать не дадим и при наличии пары противотанковых орудий проход им значительно сузим. Немец аккуратный, он с таким раскладом не полезет, – спокойно пояснил комбат. - Вот и утыкали ее, что того ежа. И корректировщик у них там где-то сидит, что к гадалке не ходи.
Опять повисло молчание, крепко сдобренное табачным дымом.
- По овражку подняться, где ручей, ночью небольшой группой и вывести из строя пушку, - в полголоса проговорил я и удивился своей выходке.
- Там колючка, круто и скользко от воды, - ответил старшина. – Разведка ходила, сказали, что там не пройти в атаке, немцы даже этой зоной пожертвовали при установке пулеметной точки, чтобы лучше охватить поле. Только колючку поставили, может мины еще.
- Мины там негде ставить, - ответил молодой боец. – Вода и скалы. Да и смысла нет.
- Так я и не предлагаю атаку там делать, - спокойно сказал я. – Малой группой ночью вполне можно пройти, а вода поможет шум скрасть.
- Верная смерть, - покачал головой молодой боец, который высказался про мины.
- А в поле что? Вечная жизнь? - зло спросил я. – Загробная?
- Сам-то пойдешь, артиллерия? – спросил парень. – А то разведку все горазды в дырку от задницы засунуть и язык через нее вытащить.
- Пойду, - кивнул я. – Если орудие устранить, у батальона будет шанс. С ним – никакого.
- Как орудие уничтожать думаешь? – спросил комбат.
- Главное – подобраться. А там и стрельнуть пару раз можно, раз уж я туда пойду, - предположил я. – А как туго станет - снаряд в казенник и гранату в замок. Перекосит все и заклинит. Починить можно, но не сразу. Гранаты-то для отрепья предусмотрены?
- План твой – дерьмо, - ответил молодой парень. – Но лучше такой, чем никакого. Разведка с тобой.
- Хорошо, - согласился комбат. – Кого возьмешь, Пустохайлов?
- Думаю, что пойдут артиллерист, я и еще трое ребят, – ответил разведчик. – Если не сможем по-тихому подобраться к пушке, то и взвода не хватит.
- Бери только не из уголовников, - согласился комбат. – Тут любая тюремная выходка может стать последней.
- Оружие будет? – спросил с надеждой разведчик.
- ППШ дам, по гранате на каждого не дам, но три штуки выделю, - развел руками комбат. – Можешь МП-40 забрать, что с прошлой разведки принесли, но на него патронов на полторы очереди. Видел же, что кроме трехлинеек нет ничего. Хорошо, что хоть патронов к ним хватает.
- Годится, - согласился разведчик. – Тогда мы часа в два ночью выдвинемся, чтобы к пяти быть на месте. Часик на всякие неожиданности, ну а там вы уж не тяните, авось еще и поживем немного.
- Василий, если просто выведете орудие из строя, считай, задачу выполнили, - положил руку на плечо разведчику комбат.
- Сделаем, товарищ комбат, - кивнул разведчик и, покосившись на особиста, добавил, - или искупим кровью.

До оврага с ручьем добрались довольно просто. Прятаться среди трупов, оставшихся с прошлого штурма, и перебегать между осветительными ракетами оказалось не сложно, но очень тягостно лично для меня. Одна часть моей души готова была запаниковать, в то время как другая черство и даже где-то меланхолично говорила, что война на то и война. И эти бойцы были бы рады, что хоть чем-то помогли нам бить врага. В овраге было совсем темно, мелкий ручей звонко катил холодную воду по камням. Вопреки моим опасениям камни не были скользкими, но вот от холодной воды быстро замерзли промокшие ноги. Особо тихушничать было не обязательно, это, наверное, и спасло нас. Я шел первым по правой стороне. И когда за довольно большим выступом на светлом фоне грунта обрисовалась темная фигура, я сначала чуть не закричал от страха, потом чуть не выстрелил из трехлинейки. В конце концов, кинулся вперед, каждую секунду ожидая выстрела. Секунды моей оставшейся жизни стали как будто резиновыми, с трудом продираясь сквозь ткань бытия. С короткого разбега я ударил немца стволом винтовки в живот. К моему удивлению он даже не вскрикнул. А вот удержать инерцию своего движения я не смог, и мы клубком покатились по короткому склону к воде, звякая всем имеющимся железом о камни. Мне тогда казалось, что мы гремим, как товарный состав. С минуту я лежал в ручье, пока тихий голос не позвал:
- Артиллерия, ты живой?
- Да, - тихо ответил я и стал выбираться из-под придавившего меня тела немца.
- Круто ты его, - зашептал кто-то в ухо, помогая поднять немца. – Я бы не сдержался и стрельнул бы.
- Я бы тоже стрельнул, если бы по совету Пустохайлова не оставил патронник без патрона, - ответил я. – А немец, похоже, дохлый был уже. Вчера его подстрелили, видать.
- Немец нам в тему, - сказал рядом Пустохайлов. – У него подсумки автоматные. Посмотрите, тут и автомат может быть. В любом случае теперь хоть к трофейной трещалке есть патроны.
- Нашел, - сдавленно ответили где-то сбоку.
- Хорошо, - ответил разведчик. – Мы у склона, дальше нам в гору. Предлагаю проверить оружие и закрепить все, чтобы не гремело. Вода водой, а шуметь лишний раз не стоит.
- Я шмайсер возьму, а трехлинейку куда? – ответил сбоку обладатель трофея.
- Выкинь ее нафиг, - прошептал Пустохайлов. – За это тебя точно не расстреляют. Бери пару магазинов и сбрую от немца надень, удобнее будет.
- А может вообще шинельку накинуть с него, глядишь за своего сканаю, - предложил боец.
- В шинели неудобно будет и толку ноль, - ответил разведчик. – Артиллерия, ты тоже мосинку тут брось. С ней не залезешь, да и в ближнем бою от нее толку, что от дубины. Держи вот ТТ, правда патронов всего-то то, что в обойме. Так, всем отдых полчаса и лезем. Не забываем подогнать все, чтобы не мешало и не звенело, кто сорвался – падает тихо, тут не высоко, есть шанс, что выживет. Вопросы?
Ответом было молчание. Я с облегчением аккуратно прислонил винтовку к каменной стене оврага. Хоть и была она оружием, но я лично не мог себе представить, как буду с ней карабкаться на крутой мокрый склон.
- Так, пошли, - прошептал Пустохайлов, тронув меня за плечо, - я первый, разведаю. Если все нормально, кину два камня с промежутком в секунду. Не забывайте, если приспичит, падать молча.
Минут через пять наверху послышались сильно заглушенные плеском воды голоса немцев. Но ни стрельбы, ни криков не последовало.
- Уходим, что ли? – спросил шепотом кто-то, - сигнала нет, да и шум там какой-то был.
- И что, завтра подыхать хоть так хоть эдак, - ответили ему. – Я полезу, даже если не будет сигнала.
Рядом резко щелкнул упавший камушек, вскоре второй. Вздохнув, я полез. Наверное, склон был не трудным, но усталость, льющаяся вода и обстановка добавляла пикантности моменту. Почти у самого верха я услышал шепот нашего разведчика:
- Левее бери, и осторожно, там склон осыпаться может. А тут прямо мины стоят.
- А ты как в них не влез? – спросил я, кинув вниз один за другим два камушка.
- Так вот эти помогли, - пнул он легонько что-то темное рядом с узкой тропинкой. – Караулы сменяли ну и по педантичности предупредили смену, чтобы не подходили сюда, потому что заминировано.
- Автоматы есть? – с надеждой спросил я.
- Нет, у этих винтовки, - прошептал в ответ разведчик. – Зато шесть гранат и жратва какая-то в сумках. Я уже месяца два не ел тушенки.
Подъем прошел без приключений. Вопреки опасениям разведчика никто не сорвался.
- Может, этих вниз? – спросил один из наших.
- Нет смысла шуметь, - ответил командир группы. – Если проверять не будут этот пост, то мы начнем еще до смены. Ну а проверят, так хоть трупы, хоть отсутствие часовых – все тревога. Посади ты их вон к той скале, если не лень.
- Командир, может, перекусим, - спросил один из бойцов. - Сытым помирать веселее.
- Нет, нам нужно к пушке добраться, - ответил разведчик. - Если все будет без шума, у позиции мы и приляжем тихо до времени, можно и перекусить будет только в ползуба. Хотя, хрен с вами, жрите, только тихо, я прогуляюсь пока, ознакомлюсь с местом.
Командир нашего скромного отряда вернулся минут через пятнадцать, оборвав трапезу на самом интересном месте. Сборы были недолгими.
- Так, отдохнули, теперь ползком за мной, - сказал он шепотом. – Все разговоры отставить. Общаться только знаками, кто какие знает или строго в ухо товарища. На позиции пушки два часовых, но солдатики расслаблены.
Часовых сняли вообще без шума. Серое воинство настолько увлеклось сигаретами и мирной беседой о чем-то, что даже не успели понять, когда тихо померли.
- Так, дальше действуем без шума, - начал инструктаж наш командир, - задачу мы почти выполнили. Теперь можно будет и пострелять, если наш артиллерист справится или взорвать, если что пойдет не так. До смены караула у нас с час, но без гарантий. На смену приходят трое: двое часовых и унтер. При некоторой сноровке сможем их снять без шума. Если нет, то шумим и действуем по обстоятельствам. Наши начинают в шесть. Комбат планирует по темноте преодолеть поле и с первыми проблесками рассвета подойти к колючке. Если со сменой постов будет, как я спланировал, то у нас будет шанс помочь нашим огнем. Но минут от двадцати до сорока нам придется держать оборону или взрывать орудие и уходить, а скорее просто тут и лечь. У кого какие мысли, братишки?
- С орудием проблем нет, система вполне понятная, хоть и не стрелял из нее, - начал я первым. – Осколочных снарядов много, я не считал, думаю, перетащить ящиков пять, вряд ли нам дадут сделать больше двадцати выстрелов. Позиции пулеметов я не вижу, но думаю, что левый мы не накроем из-за рельефа, а вот правый вполне можем. Ну и прижать фрица в окопах, пока наши ребятки не подойдут вплотную тоже. Мне понадобится минимум один человек, иначе вести огонь буду совсем медленно.
- Годится, - согласился разведчик. – Еще идеи?
Больше идей не высказали.
- Тогда слушайте мои мысли, - продолжил командир. – Сейчас Серега нам всем пояснит, как вывести из строя орудие на случай проблем. Потом делаем так. Сурков остается у орудия, вы с Сергеем займитесь снарядами тихо и быстро. Рябушкин, как снимем новую смену, займешь позицию вон там, на взгорке, пока есть время возьми у дохлых фрицев лопату и тихо окопайся, как получится. Если все по плану, берешь пару гранат и прикрываешь направление от правофланговых окопов. Шлыков, нам с тобой нужно будет держать тыл. Там полевая кухня, офицерская землянка и расчет артиллеристов. На косогоре не очень удобное место, но придется нам его брать. Иначе долго пострелять не дадут.
- Пушку проще всего вывести из строя так, - начал я после кивков наших бойцов. – Загружаем в казенник снаряд или гильзу, вот сюда вставляете гранату, лучше немецкую, прижимаете тут и все. Дальше ноги в руки, руки – в карманы. Гранату одну я тут положу, чтоб под рукой была. Кстати, разведка, есть идея, как малость напакостить фрицам с вашей стороны. Устройство называется «растяжка». Не знаком? Поясняю. Граната, лучше осколочная, крепится к дереву или камню у тропы, к кольцу привязывается шнур и крепится сантиметрах в десяти над землей, усы немного ослабляются. Можно еще подвесить сверху, тогда граната крепится за промежуток между кольцом и чекой. Дерг – игрушка падает. Но лучше всего будет привязать ее над землей где-то в полутора-двух метрах на ветке над тропой или на крайний случай на стволе дерева. Шнурок через какой-нибудь сучок внизу, как через блок и параллельно земле над тропой. Тогда гостей посечет осколками, даже если ни залечь успеют. Можно еще грузы на веревках к колечкам подвесить и веткой расклинить, тогда шнура не видно будет вообще, ветку сдвинул и привет, но ты в темноте, да еще в первый раз и сам подорваться можешь. Так что не буду объяснять даже. Ты главное усы своди уже после того, как веревку перетянешь через тропу, а то и сам взорвешься.
- Хорошая идея, - почесал голову разведчик. – Сам придумал?
- Друзья подсказали, - буркнул я. – Шнур вон можно расплести из каната, в барахолке пушечной есть. Он не сильно тонкий, но по полумраку и его вряд ли заметят. Бери наши три лимонки и навешай серым подарков.
- Только если смена на них подорвется, шум раньше времени будет, - задумался паренек.
- Так ты их установи, а как смену снимете, так веревки через дорогу и укрепи для следующих гостей, - сказал я.
- Голова ты у нас, артиллерия, - хмыкнул командир. - Если все ясно, приступаем.

О чем думает боец в последние минуты перед боем? Многие задавали себе вопрос, не побывав там. Теперь я знаю, о чем думаю я, хотя для меня так и остается загадкой, о чем думают другие. Возможно, логичнее всего было бы забиться в истерике прямо там, в окопе, при пробуждении, отдавшись нахлынувшей тогда панике и надеясь на то, что сон вот сейчас кончится. Но именно глубоко уставшие от чужой смерти глаза небритого бойца и совершенно не гармонирующая с ними веселость быстро и холодно пояснили мне, что шутки такого плана не уместны. Он сказал чистую правду, что если атака страшнее смерти, то можно бежать прямо сразу в любой момент и в любую сторону, быстрая смерть ждет отовсюду. А мне тогда жутко захотелось еще пожить, так захотелось, как не хотелось никогда в моей прошлой жизни.
Мысли о глупой ситуации то приходили, то пропадали, пока я искал и таскал с Сурковым ящики с осколочными снарядами к пушке. Они блуждали вместе с сомнениями, пока проверял и протирал от остатков смазки и влаги латунные цилиндры и темные боевые части. Открытые ящики со снарядами мы уложили в рядок прямо у станины, вопреки возмущению столь бестактным нарушением инструкций моей второй половины сознания. Они грызли меня, пока я укладывал рядом со стенкой артиллерийского капонира немецкую винтовку, из которой прежде ни разу не стрелял. Они жужжали осенними мухами, пока я укладывал пару немецких гранат-толкушек, которых раньше ни разу не держал в руках. Чтобы не сплоховать в последний момент, я открутил колпачок одной из гранат, поболтал пальцем белый фарфоровый шарик на веревочке и вернул все на место. Мои теоретические познания на счет этих гранат, похоже, были верными.
На тропинке показалась тень, и послышался условленный звук.
- Уложили мы смену, - потёр разведчик рёбра. – Шмакову только по голове крепко приложили, но ничего, живой. И подарки твои развесили. Так что я пойду на тропке устрою засидку, а Шмакова с Вами оставлю, пусть очухается. И вот вам автомат - был у унтера - все лучше в окопном бою. Ладно, мужики, на нас ребята надеются. Как сможете опознать пулеметную точку, так и начинайте. Ну и пушка на вас, коли что-то криво пойдет. Всё, наши только что должны были пойти в атаку.
- А если не пошли? – шепотом спросил Сурков.
- Тогда искупим кровью и прихватим с собой побольше немца, - шикнул командир. – Назад уже поздно.
Было еще темно, когда справа, разрывая уютную тишину, ударила длинная пулеметная очередь. Только с этим первым звуками выстрелов я смог четко зафиксировать мысль о том, что просто хочу надеяться, что проснусь там в своем времени и своей палатке даже если погибну тут в этом странном сне.
- Заряжать? – спросил Сурков, вытаскивая меня из оцепенения.
- Осколочный, - пробурчал я автоматически, подавшись к рукояткам наведения.
- Других и не брали, - прокряхтел он, лязгнув запираемым замком.
Линии окопов было практически не видно, и я навел пушку, что называется «на глазок» по вспышкам пулемета. Удар выстрела, дымящаяся гильза глухо ткнулась в грунт, а взрыв поднял в светлеющее небо какие-то бревна ниже по склону. Пулемет продолжал яростно семафорить огненными строчками, немцы, похоже, не поняли, что стреляли по ним.
- Хренова редька, - выругался я. – Мимо.
Лязгнул замок, выстрел, взрыв разорвал тьму чуть дальше намеченной точки, зато в линии окопов. Пулемет умолк, а со стороны окопов раздались крики. Одновременно с ними жахнуло где-то позади нас, и запел песню ППШ нашего командира.
- Шмаков, если очухался, живо к разведчику, он там один долго не просидит, - сказал я, смещая прицел пушки чуть левее.
Пулемет опять выдал факел огня. Следующий снаряд попал точно в район пулеметных вспышек, выбросив в воздух вместе с грунтом темное на фоне светлеющего неба тело какого-то подвернувшегося фрица. Гулко затараторил левый пулемет, а в окопах запорхали огоньки, принесшие в нашу сторону первые пули.
- Наших не видно? – спросил Сурков, защелкивая очередной раз замок орудия.
- Нет, но, судя по тому, что заработал левый пулемет, они где-то на подходе, - ответил я.
Позади нас на тропе шел бой, уверенно стрекотал ППШ разведчика, иногда что-то взрывалось. Я успел положить еще снаряд в расположение окопов первой линии, когда правее и выше нас открыл огонь Рябушкин. В ответ где-то недалеко застрекотали разбуженными сороками несколько немецких автоматов. По щитку пушки прощелкала пара пуль, заставивших меня пригнуться. Сурков, загнав очередной снаряд, припал к брустверу орудийного дворика и открыл куда-то вниз огонь из трофейного автомата. Нами занялись всерьез, а это значит, что у меня есть два, может три выстрела. Сильно бухнула граната ниже по склону, видно просто не долетев до нас. Прицелившись в проступившую с рассветом линию окопов, я положил снаряд прямо в траншею второй линии обороны фрицев и нагнулся за следующим. Это и спасло меня, по внутренней броне пушки защелкали пули. Стреляли от леса, да и ППШ нашего командира было не слышно.
- Кранты нам, - сказал Сурков, запуская немецкую гранату в сторону тропы, - видать, смяли наших ребят. Взрывай эту дуру, артиллерия, отвоевались.
- Ты постреляй еще, гранат вон покидай, - сказал я Суркову, лежа запихивая снаряд в казенник пушки. – Положу еще пару на вторые окопы без прицела, все ребятам проще будет.
Сурков, не вылезая из окопчика, кинул пару гранат в сторону склона и одну в сторону тропы. Рябушкин, видимо сменив обойму, снова открыл огонь, вызвав приступ немецкой ругани где-то ниже нас. Я успел еще раз выстрелить и зарядить пушку, стоя на четвереньках.
- Артиллерия, мочи пушку, - прокричал Сурков. – Нас сейчас гранатами накроют, уже не промажут, близко, а Рябушкина на долго не хватит.
Рванула последняя граната Суркова в стороне тропинки, оттуда ударило три автомата под завывания раненого. Я выстрелил, загнал новый снаряд и придавил замком немецкую гранату. Взорвать ее сейчас было равносильно гарантированной смерти нас с Сурковым. Сомнения полезли ко мне в голову. Мне чертовски сильно захотелось жить, а руки сами откручивали колпачок на деревянной ручке. Рядом зашипел Сурков, видимо раненный огнем со стороны тропы. Отбросив сомнения, я дернул шарик на верёвке, и в тот же момент очередная чужая граната взорвалась прямо за щитком пушки. Меня отбросило на стенку окопа и щедро присыпало многострадальной русской землей. Наверное, я на какое-то время выпал из реальности, потому что когда я снова ощутил звон в ушах и приоткрыл глаза, спиной ко мне здоровый немец в сильно вымазанной землей форме стрелял из автомата куда-то вниз, осыпая дымящимися гильзами припорошенное замлей тело Суркова. Граната так и торчала в замке пушки, видимо, не сработал запал. Мои руки и ноги подавали слабые признаки жизни, но слабость во всем теле и гул со звоном в голове вряд ли добавляли мне резвости. Не шевелясь, я огляделся. Никакого оружия под рукой не было, разве что шарик на веревочке, а шансы в рукопашной с довольно рослым немцем у меня были скорее в районе отрицательных величин.
- Нужно взорвать чертову пушку, - крутилась в голове мысль. – Пока слышен ППШ нашего разведчика, немец отвлечен. Но это не на долго. Только бы найти гранату или завалить фрица, а лучше сначала первое, потом второе.
Я тогда не придал значения тому, что стрекот ППШ раздавался снизу по склону. Время для меня, видимо, встало, так и остановившись на том моменте, когда штрафной батальон пошел в атаку. Я попытался привстать, и вынуть из-под себя руку. Потихоньку к телу возвращались ощущения, острый угол какой-то штуковины сильно давил в ребра. Я дернулся, освобожденная рука скользнула по телу и уперлась в рифленую рукоять. Тут я и вспомнил о пистолете. Неверными руками я загнал патрон в патронник. Немец, видимо, услышав звук, стал оборачиваться. Он бы, скорее всего, успел раньше, но наступил на ногу убитого Суркова, оступился и выдал очередь значительно выше бруствера нашего окопчика. Выстрелил я, наверное, раза четыре, а может и пять. Хорошо, если в немца попала пара пуль. Но гарантировать с уверенностью я мог бы только одну, заставившую сползти врага по стенке окопчика. Скользкими то ли от своей, то ли от чужой крови руками я вынул из-за поясного ремня у немца гранату и сунул себе за ремень. В голове было в самом разгаре выступление шаманского бубенного ансамбля. Ноги и руки были ватными, а заклиненная замком пушки негодная граната не хотела покидать насиженное место. Бросив ТТ, я ухватился за нее двумя руками. Меня не заботило, что меня могут подстрелить, что уже совсем рассвело, как и прочее огромное количество других «что». Мне нужно было взорвать пушку, пока трещит ППШ. Замок подался, освободив гранату, тут же полетевшую мне под ноги. Где-то рядом за бруствером взорвалось, осыпав меня землей и добавив бодрости шаманам в моей голове. Скользкая от крови граната при извлечении из-за моего ремня чуть не выскользнула из рук. Но все же я изловил беглянку и засунул в нужное место, придавив замком затвора. Металлический колпачок не желал откручиваться, и я пустил в ход зубы, вцепившись в его края. Тут-то и легла мне на плечо чья-то рука.
- Не успел, - подумал я, из последних сил рванув зубами крышку.
Крышка поддалась и выскользнула изо рта, а руки соскользнули с металла пушки. Я не удержался на ногах и упал на спину. Через слезящиеся от пыли глаза я смутно видел стоящую надо мной фигуру, которая почему-то не стреляла. Удивляться было некогда, и я дернулся к свисавшей из ручки гранаты веревочке с белым шариком. Меня попытались оттащить, я брыкался, лягался и ругался, поставив перед собой последнюю в жизни цель – дернуть посильнее эту чертову верёвку. Не успел. Небо сильно и совершенно не пушисто рухнуло на мою и без того обиженную контузией голову…

Кто-то аккуратно ощупывал мои рёбра, быстро перебирая ловкими пальцами. Голова болела, меня тошнило. Мысль о том, что я жив, почему-то вызывала во мне негодование. Плен. Я слишком много читал о нем. Немцы были явно не теми людьми, которые заботились о пленных раненных.
- Жив? – спросил какой-то отдаленно знакомый голос.
- Контузия, да еще и Ковалев его приложил, - ответил девичий голос. – Но помирать он пока не собирается.
- Бред контуженного, - подумал я лениво, - наверное, все же я погиб и это какие-нибудь райские гурии или ангелы.
-Это хорошо, потому что он теперь больше не штрафник, - ответил мужской голос. - Перевяжи его и помоги одеться, комдив хотел лично поблагодарить выживших из этой группы.
Каким ласковым может быть солнце, знает только тот, кто уже окончательно попрощался с ним. Со мной в артиллерийском дворике сидел Рябушкин с перевязанной головой, рукой и ногой, а на носилках лежал забинтованный, практически как мумия, наш разведчик. Пахло порохом, сырой землей, травой и тротильной кислинкой. Пушка была засыпана землей и немного наклонена, в открытом казеннике виднелось донышко снаряда, только вот гранату оттуда кто-то вынул.
- Ковалев, - сказала молоденькая сестричка, проследив мой взгляд. – Прости его, что он тебя так. Ты, похоже, был контужен и ничего не понимал, постоянно кидался на эту гранату. Хочешь водички?
- Водка есть? – еле продавил я слова через потрескавшиеся губы.
- Только комбату не говори, - заговорщически подмигнула медсестра.
- И мне, - ожил Рябушкин.
- Сиди уже, - звонко рассмеялась девушка, - водки тебе мало было, может и разведчику вашему дать?

Лицо комдива было хмурым, а глаза уставшими. Оставшуюся от батальона горстку бойцов он осматривал с суровой задумчивостью. Большинство штрафников было в бинтах, некоторые стояли, опираясь на товарищей, некоторые лежали на носилках и просто на шинелях.
- Спасибо, бойцы, - глухо сказал он. – Вы сделали важное дело. Погибшие будут реабилитированы посмертно. С раненных в этом бою бойцов, кроме расстрельных статей, будут сняты обвинения. Герои будут награждены.
Бойцы стояли молча, никто не кричал «Служу трудовому народу», их лица были под стать лицу комдива, только в глазах до сих пор проступало отражение костлявой старухи с косой в руке.
- Где ответ, шрафбат!? – завопил майор с петлицами особого отдела НКВД. – Вы в строю или где!? А то ведь награды могут и боком выйти!
- Отставить, майор, - поглядел на него хмуро комдив. – Доставай лучше ордена.
- Я отпишу представления на отличившихся, товарищ генерал-майор, - немного заискивающе ответил майор. – Завтра у Вас будет рапорт.
- Отпишешь, майор, - пророкотал комдив. – Кому сейчас вручим, тех и запишешь. И орденские книжки, чтобы были заполнены до утра, я проверю.
- Но это нарушение, - попытался возмутиться майор.
- Об этом тоже можешь подать мне завтра рапорт, - устало перебил его комдив. – Комбат, где твои разведчики?
Комдив шел вдоль строя и заглядывал в лица бойцов, те при приближении, казалось, находили в себе скрытые резервы, расправлялись плечи, начинали блестеть глаза. Вот процессия подошла к нашему флангу строя.
Сержанту-разведчику был вручен орден красной звезды. Рябушкину и мне ордена отечественной войны второй степени.
- Благодарю, сынок, - пожал, комдив мою руку, протянув другой рукой коробочку с орденом. – Поздравляю тебя, старший лейтенант, с восстановлением в звании и заслуженной наградой.
- Служу трудовому народу! – искренне ответил я.
Комдив уже давно прошел дальше по строю, награждая отличившихся при штурме высоты бойцов, а я стоял, глядя в открытую коробочку на тускло сверкающий в лучах закатного солнца орден с рубиновой эмалью на лучах звезды и золотым серпом-молотом в середине. Немного подрагивающей от контузии и ранения рукой я достал орден из коробочки, отвернул закрутку и увидел надпись: «монетный двор», а ниже шесть цифр: 226254

*****
Голова гудела, как будто я выпил вчера не «два по писят», а целую бутылку в одно лицо. Тело затекло от неудобной позы, сильно ныла рука и ребра. Как заправский алкоголик, я проковылял к костру, подкинул дров и хлебнул из котелка остатки чая. Не помогло и, прикрыв один глаз, я заковылял в сторону ручья. Что-то покалывало левую руку и я, раскрыв ладонь, увидел вчерашний орден. Сразу вспомнился странный сон, казавшийся сейчас просто продолжением похмелья.
- Я тебя уважаю, - искренне сказал я ордену и, отдав ему честь правой рукой, положил в карман камуфляжной куртки.
Водные процедуры и распитие холодной ключевой воды почти полностью привели меня в порядок. Посидев немного у журчащего ручья, я пошел к нашим палаткам, удивляясь странному сну, который вопреки обычаям очень четко и хорошо запомнился.
- Записать бы стоило, - подумал я. – Чудно это, хоть и сон.
Сняв промокшую при умывании тельняшку, я принялся ломать дрова. Нужно было поставить воду, чтобы сварить чего-нибудь на завтрак нашим соням. Голова почти не болела, рука тоже разработалась, и только отлежанные рёбра по-прежнему саднило. Прожужжала открываемая молния палатки, и я, кинув в костер очередное поленце, выпрямился, с улыбкой приветствуя первую ласточку нашего лагеря.
- Сереж, доброе утро, бум завтрак готовить! - радостно потянулась Ольга. – Ой, что это у тебя?!
Я проследил ее взгляд, заканчивающийся на моих ребрах. Поперек рёбер и немного наискось тянулась огромная красно-синяя гематома. Сильно удивившись, я прикоснулся к ней. Немного утомившаяся боль, оживившись, стрельнула по боку и, лизнув локоть, пробежала и затерялась в голове. Что-то опять переключилось в моих мыслях и, разбросав отголоски боли, всплыла мысль, которую я с готовностью озвучил:
- Искупил кровью.
На душе почему-то стало легко и радостно.

Рассказ, собственно, был измышлен и изложен по интересу Финики Блиски.
Изначально он был малюсеньким просто постом в одной из темок.
Ну а в таком случае я его выкладываю, так сказать, для этой самой персоны в самую-самую первую очередь.


*****
О ВАРИАНТАХ
Константин Хвостополосатов

Эпиграфом к данному рассказу могла бы стать строчка, которая практически из песни: «Если парню уже восемнадцать, ему хочется жутко…» Думаю, что никто не поставил вместо многоточия чего-нибудь эдакого, типа «на лыжах кататься».

***
Два, можно сказать, друга нудным вечером четверга стояли в наряде по КПП некоего мореходного училища. Читателю, если он юн, не стоит обманываться на повод серьезности момента, поскольку повествование идет о временах, когда мореходные училища, да еще высшие имели место быть в Советском Союзе. А это практически военная дисциплина, жесткий распорядок дня и куда ж без нее, дедовщина. И пусть дедовщина не была такой же, как в армии или на флоте, неудобств она доставляла предостаточно. Первый курс, как водится, был скорее проверкой на прочность, чем проверкой на знания. В отличие от военных училищ, в «вышку» торгового флота поступали не по принципу «бери, лишь бы всё на месте было», а по настоящим что ни на есть знаниям. Собственно, все это написано, чтобы яснее раскрыть образ героев. Потому что были они ребятами не глупыми и довольно интеллигентными. Тем сложнее оказалось им в моральном плане привыкать к новой жизни.
Шел к концу третий месяц учебы, сильно похожей на службу. Вернее, по-настоящему учились они всего второй месяц, но это уже было совершенно неважно для этой истории. Олег и Павел жили вот уже почти четверть года бок о бок в одном кубрике, что делало их практически настоящими друзьями. По большому счету, так оно и было, по крайней мере, ребята были в этом свято уверены. В наряде они стояли зачастую тоже вместе, почему это происходило, ребят мало интересовало, им это было просто удобно. Вот и на этот раз наши герои тянули скучную лямку, обреченно разглядывая серую обстановку за окном КПП и убирая постоянно приносимый ветром мусор на вверенной территории.
- Дежурный по КПП-два курсант Маринин, - представился в трубку проснувшегося телефона Олег. – Понятно, товарищ капитан третьего ранга. Да. Повторяю. Встретить детскую группу с преподавателями и проводить к спортзалу. При необходимости разыскать заведующего, по выполнении доложить… Понял, товарищ капитан третьего ранга.
- У нас появились проблемы? – спросил заглянувший в дверь КПП Паша. – Проверка идет?
- Да нет, расслабься и получай удовольствие, - ответил Олег. – Звонил дежурный по вышке, какую-то ребятню на соревнования в спортзал везут, нужно проводить и найти заведующего. В общем, ты и пойдешь, а то замерз там на ветру, поди, погреешься туда-обратно.
- Да и схожу, - легко согласился Паша, - надоело уже до чертиков тут сидеть.
Второе КПП вообще было местом не так чтобы сильно оживленным, особенно посредине учебного дня. Но и поспать там не удавалось, потому что к уборке территории добавлялись неожиданные проверки, да и забрести нечаянно мог какой-нибудь училищный офицер. Так что наряды по КПП не очень любили, хуже был разве что камбузный наряд.
Дверь, отрезающая большой мир от маленького училищного мирка тихонько заскрипела, и в проеме возникло симпатичное женское личико. Олег даже пригнул голову, чтобы получше рассмотреть посетительницу. Девчонки частенько пробегали мимо, иногда заходили кого-нибудь спросить или позвать. Но чаще это было уже вечером, да и зазывали обычно курсантов более пожилых курсов. Так что созерцание оных стоило ценить.
- А нам в спортзал, - неуверенно сказала посетительница.
- А что Вам в том спортзале? – спросил Олег с дурацкой улыбкой на морде лица.
- А у нас там соревнования, - улыбнулась в ответ девушка.
Правильнее было бы сказать, дамочка, потому что было той девушке что-то за двадцать пять, и по меркам восемнадцати лет она была уже жутко взрослой дамочкой.
- Даша, пусти-ка меня, - послышался позади девушки уверенный голос.
Вторая девушка уже без всяких условностей была ассоциирована Олегом, как дама. Даме было под тридцать лет, и во взгляде ясно читались нотки, спорить с которыми стоило лишь в случае безоговорочной уверенности в своей правоте. В полную противоположность Даше, которая была настолько мини, что даже прикасаться нужно было с опаской, вторая красавица была ростом под сто восемьдесят, но ее фигура вовсе не казалась монументальной. Стройность неожиданной посетительницы просто скрадывала рост.
- Вот те мама с дочкой, - подумал Олег, поедая глазами посетительниц.
- Молодой человек, мы группу гимнасток на соревнования привезли, - бархатистый голос был чертовски приятен, разве что на вкус Олега немного низковат. – Вам должны были о нас сказать, это Дарья, а я - Алла.
- А…Да, - Олег, наконец, принял в работу команду «отомри», - Да, в спортзал…
- Вот и хорошо, - как-то по-мамски ласково кивнула головой высокая стройняшка. – Мы зайдем, а то дети на улице мерзнут.
- Да, - засуетился Олег, - я сейчас!
Зашедший на зов друга в здание КПП Павел был просто оглушен совершенно непривычным детским гомоном. Выводок «цыплят» от семи до десяти лет старался во все свои голосовые связки. Правда его появление слегка обескуражило детей. Почти полностью закрыв дверной проем, Паша выглядел для них самым настоящим дядей Степой. Но первое впечатление прошло, и гомон быстро набрал былую силу. Паша очень скоро устал с непривычки отвечая на пулеметную очередь девчачьих вопросов, пока Олег вносил в журнал посещений паспортные данные руководительниц этого звукового беспредела. И ведь прошло всего-то несколько минут, а «цыплята» успели все: и восхититься морской формой, и расспросить о житье-бытье, и поведать свои серьезные проблемы.
- Девочки, - спас Пашу уверенный голос Аллы. – На выход, разбираемся парами и следуем за…
- Паша, - представился Павел, смешно кивнув головой.
- За Павлом, - закончила фразу Алла. – Он проводит нас в спортзал, где и будут проходить соревнования.
Олег поедал глазами удалявшиеся фигурки руководительниц, стоя со слегка открытым ртом в проеме дверей. Отработанная частично команда «отомри» только сейчас окончательно завершилась. Что в тот момент крутилось в курсантской голове, понять было не сложно, а вот сказать неприлично. Соблазнительные фигурки уже давно скрылись за углом ближайшего здания, когда Олег закрыл дверь и мечтательно провалился в обшарпанное дермонтиновое кресло. Мысли уже уносили его куда-то в нереальные, но столь желанные события. Глаза глупо улыбающегося лица бездумно смотрели на серые деревья за окном, а юноша пребывал в том состоянии, когда смотря в книгу, человек видит в ней исключительно фигу.
Из приятного оцепенения вывел его голос вернувшегося Павла:
- Олег, тут такое, блин! – почему-то возбужденно прошептал Паша. – Блин, да такое вообще…
- Что? – переспросил приходящий в себя частями Олег.
- Девчонки сами предложили! – выпалил Паша. – Они тут до воскресенья! А завтра праздничный день, ни учебы, ни нарядов!
- Что предложили? – не понял Олег.
- Не тормози! - затормошил его Паша своими ручищами. – В гости пригласили.
- Куда? – так и не приходил в «сознание» Олег.
- В Кремль! – несильно стукнул Павел друга ладонью в лоб. – К себе! Они в спортзале будут жить, а детей в абитуриентский корпус селят.
- А их почему отдельно? – продолжал задавать идиотские вопросы Олег.
- Да какая тебе разница? – Паша снова потрусил друга. – Ты со мной или нет?
- Да ты офигел?! – вдруг все правильно понял Олег. – Конечно!
- Только чур моя маленькая, - поставил условие Паша, строго покачав указательным пальцем перед носом Олега. – Её же Даша зовут?
- Да, - вспомнил Олег и с надеждой спросил. – А может наоборот? Алла она такая… Такая… Взрослая…
- Нет, Олежка, я люблю маленьких баб, - ехидно заявил Паша. – И вообще, мне, как договорившейся стороне – право первой ночи!
- Ладно, - немного подумал Олег. – Может, еще ничего и не выйдет.
- Выйдет, не распускай сопли! – опять ткнул его в плечо Паша. – Да не вешай нос. Алла – ого какая. Там фигура, а грудь? Ты видел ту грудь?!
- Ноги, - задумчиво ответил Олег.
- Что ноги? – подозрительно спросил Паша.
- У нее такие ноги! – нарисовал воображаемую кривую ног Олег. – А грудь я не помню.
- Ну ноги, так ноги, - попытался повторить Паша кривую, - я ноги не видел, а вот грудь!
- Слушай, ну так и пусть грудь с Аллой тебе будет, - опять с надеждой попробовал Олег, вспоминая Дашу. – Ну ты сам подумай, в Алле роста, что с каблуками и повыше меня будет. Ну что это за фигня, а?
- Так, друг, ты главное не боись, - хитро поглядел на него Паша. – Рост в положении «лежа» значения не имеет.
Сказав последнюю мудрость, Паша по-идиотски заржал и, прихватив совок с веником, вышел из КПП. Олег немного поглядел в серое окно, подумал о Даше и, решив, что Алла на самом деле тоже была бы мечтой любого курсанта, с одним лишь «если», которое имело простое условие «получилось бы».
До самой сдачи наряда друзья больше ни словом не обмолвились о случившемся, как будто боясь спугнуть его величество случай. Лишь ближе к вечерней поверке, переглянувшись, они отошли в сторонку. По большому счету на праздники едва ли не треть роты отпускали в увольнения по домам с ночевкой, так что в четверг вечером в роте будет много свободных коек, да и шатание «по роте» после отбоя в преддверии праздников или выходных были обычным делом. Проблемой могло лишь стать само путешествие к спортзалу, хотя и там случиться что-либо могло лишь по дурнейшему стечению обстоятельств. И даже в случае излова блудящего курсанта на территории училища после отбоя ему грозил в худшем случае наряд.
- Видел? – спросил Олег.
- А-то, - подмигнул Паша. – Там уже какие-то хмыри с четвертого курса крутились, но девчонки нас будут ждать.
- Сказал тоже «девчонки», – почесал лоб Олег. - Ты во сколько договорился-то?
- Не дрейф, салага, или даст или нет, третье тебе не грозит, - ответил Паша. – После поверки и пойдем. Нас Даша в любом случае будет ждать, Алла может немного позднее подойти, когда разгонит девчонок по койкам.
- Жаль выпить нет ничего, - задумчиво сказал Олег.
- Да оно тебе надо? – треснул его по макушке в шутку Павел. – Это уже залет на все сто.

***
До спортзала добрались без происшествий, благо, к моменту вылазки стемнело, а на территории училища было достаточно темных мест. Опасения на счет закрытости зала тоже не подтвердились. Дверь, негромко тиранув о косяк, открылась в темноту. Из помещения потянуло теплом, приправленным извечными запахами резины, кожи и прочих атрибутов спортивного инвентаря. Расположение помещений в спортзале ребята хорошо знали, ибо не раз принимали участие в уборке этих самых помещений. Сопровождающих лиц приятной наружности поселили в «тренерской», где имелся в наличии большой диван и достаточно места на теплом деревянном полу для матов. Веселое и весьма заинтересованное личико Даши обнаружилось на лестнице второго этажа, откуда она нам энергично замахала рукой.
- Ой, как здорово, что вы пришли, - сказала она, прикрыв руками губы. – А то тут у вас оказывается такие сложности, прямо как в армии.
В каморке, где поселили тренерш, было очень тепло. Дамы диван раскладывать не стали, лишь приготовили на полу спортивные маты, видимо, решив ночевать на них. Зато к дивану был придвинут видавший виды журнальный столик, сервированный по времена Совка вполне-таки прилично. Бутылка сухого красного вина соседствовала с двумя грушами, тремя яблоками почему-то разных сортов и двумя плитками шоколада. Ребята чувствовали себя немного неловко, видимо, смелость в общении с женским полом, как и бывает в таких случаях, слегка улетучилась. Даша, ничего не говоря, стояла у столика и как-то застенчиво смотрела на наших героев. Первым оцепенение неловкости стряхнул Олег. Несильно толкнув плечом Пашу, он прошел в комнату, скинул военного образца ботинки и принялся доставать из-за пазухи принесенные припасы. Пока Паша, слегка краснея, боролся с бушлатом, на столе заняли место несколько газетных свертков, водном из которых среди нарезанного кусочками хлеба пряталось масло, а в двух других – чай и сахар.
- Вот молодцы, - покраснев, видимо за компанию с Пашей, сказала Даша, - а мы ни чай, ни сахар не взяли, хорошо, что тут стаканы есть.
Занявшие места на пионерском расстоянии друг от друга двое ребят и молодая женщина пили чай, заваренный пятью минутами раньше в литровой банке. Разговор, можно сказать, не шел, а перепрыгивал с места на место, явно показывая, что в компании чего-то или кого-то не хватает. И хоть глаза всех троих возбужденно блестели, ни слова про «это» сказано еще не было.
- А вас не будут постоянно дергать из-за детей? – спросил Олег осторожно.
- Там на этаже в «гостинице» вахтерша есть, - пожала плечиками Даша, обещала приглядеть, чтобы не уходили никуда, ну а мелкие шатания там будут неизбежны. Да мы уже не в первый раз выезжаем, они у нас ответственные, с нашей «мамой» сильно-то не поспоришь.
- Аллой? – уточнил Олег, удивившись похожестью ассоциаций.
- Ой, - смутилась Даша, - мы ее так за глаза называем…
Алла появилась, спустя четверть часа. Дверь неуверенно приоткрылась и мягкий глубокий голос спросил:
- А что это вы сидите, как в пионерском лагере? Я-то уж думала, что вы в бутылочку сыграете раз сто к моему приходу.
- Мы чай пьем, Алла, ребята такие молодцы, они и сахар принесли, – как-то то ли смущенно, то ли опасливо подала голос Даша. - Давай тебе налью, ты, наверное, замерзла?
- Чай чаем, - ответила Алла, скидывая красное драповое пальто на стул. – А я вот по мужскому теплу соскучилась. Есть ли тут смелые и теплые мужчины?
Ребята переглянулись, Паша несильно толкнул локтем Олега в бок, а Даша смущенно захлопала ресницами. Алла не стала ждать милости от «погоды» и элегантно опустилась на диван, коснувшись коленками бедра Олега. Молодой человек с опаской посмотрел в глаза красивой женщине, просто не зная чего от нее ожидать. Женщина же оценила его смелость, обворожительно улыбнулась и, одним плавным движением прильнув к нему, поставила точку в неловкости:
- Ты же согреешь меня, молодой и красивый?
Дальше все пошло как-то легко и просто, как будто невидимый дирижер, просто выключил неловкость в отношениях полов. Повинуясь мягкому и глубокому голосу Аллы, в комнату пришла та непринужденность, в которой проводят время старые спаянные годами общения компании. Даша пересела с колченого стула на общий диван, прижавшись к Паше, Паша взял на себя трудности с открытием бутылки вина без штопора, Алла руководила процессом, а Олег просто держал в руках соблазнительное женское тело, вдыхал его сносящий голову запах и совершенно ни о чем не думал. Вечер пошел в нужное русло.
Повинуясь здравому смыслу, ребята все же не стали пить спиртного, оставив его исключительно на откуп девушкам. Те не стали на них обижаться, а просто предложили им пить чай, чокаясь с ними гранеными стаканами. Разговоры постепенно стали про то, о чем обычно говорят тихо и на ушко, и как-то вдруг опустевшая бутылка взяла на себя роль «компаса», указывающего кто кому должен поцелуй. Из-за ограниченности компании и места решили не пересаживаться постоянно, а просто крутить бутылку, которая первый раз показывала «кто», а второй раз «кого» должен целовать. Предусмотрительная в таких делах Алла сразу пояснила, что ребята могут целовать друг друга образно, чем несказанно облегчила начало игры. Девчата, то ли от вина, то ли по природе своей при бутылочном указании на них комедии не ломали, а звонко целовались в засос, вызывая у ребят румянец смущения. К своему удивлению с большим трепетом Олег отнесся к первому поцелую именно Аллы, а не Даши, как он полагал сначала. По какой-то причине мысль о поцелуе именно с этой женщиной бросала Олега в дрожь. То ли Алла поняла это, то ли просто ей больше понравился Олег, но первый поцелуй именно с Олегом оказался самым долгим поцелуем этой игры.
- Ой, ребятки, - томно потянувшись, сказала Алла, когда кто-то в очередной раз предложил заварить чай. – А я бы немного размяла ноги, простите уж по нужде, Олежек, проводишь меня, чтоб не украли?
- Может я с тобой? – спросила Даша, тут же поникнув под строгим взглядом Аллы.
- Может, - ответила Алла, - Паша вполне сможет, правда Паша.
Все, пожалуй, кроме Аллы, смущенно уставились кто куда, поняв тонкий намек на толстые обстоятельства. Подав Алле пальто и быстро накинув бушлат, Олег открыл дверь.
- Ведите себя прилично, Паша, - сказала Алла, не оборачиваясь, чем вызвала взрыв фырканья среди остающихся.
Прохладный сырой воздух южной зимы у моря приятным опахалом сдувал смущение Олега, а темнота, когда видны только общие очертания лица партнера, добавляла ему смелости. Алла, надев туфли на скромном каблучке, оказалась лишь чуть-чуть выше Олега, что убрало еще одно, хоть и смешное неудобство. Чтобы не привлекать внимания, парочка интересующихся друг другом молодых людей прогуливалась по открытой спортивной площадке, по периметру которой росли довольно высокие кусты. Молодая женщина молчала, молчал и молодой человек. Видимо, опустив за ненадобностью глупые слова, тела общались на языке жестов.
- Посмотри, какая у меня стройная нога, - игриво говорило бедро, помогая ветру откинуть подол пальто. – Она такая упругая и соблазнительная, ты только потрогай…
- Истинная правда, - шептала в ответ возбужденная рука, как бы нечаянно касаясь открытого бедра. – Оно бросает меня в дрожь и заставляет гореть даже на прохладном ветру.
- О! Ты еще не видел меня, - хитро намекало нечаянное прикосновение груди к плечу. – Мало кто смог пройти, не обратив на нас внимание.
- И я! И я! – бесцеремонно кричала талия обвивавшей ее руке. – Я гибкая, я сильная, я красивая…
Вопреки опасениям, терзавшим его по началу, он все больше и больше убеждался, что Алла за короткий вечер стала чуть ли не верхом его вожделения. Да что там было скромничать, сейчас она была для него просто секс-символом без всяких «если» да «может быть».
- Я хочу, чтобы ты поцеловал меня, - выразила их общую думку Алла, коснувшись губами уха молодого человека. – Только сделай это, пожалуйста, по-взрослому, я уже давно не чувствовала себя в руках красивого мужчины.
И они целовались, стоя на резиновом покрытии беговой дорожки стадиона на прохладном довольно сильном ветру. Им не было холодно, им не было одиноко, им не было скучно, потому что их в данный момент вела извечная мелодия жизни, которую принято называть «страсть».
И одни губы говорили: «Я хочу тебя, потому что ты молодой и красивый…»
И другие губы отвечали им: « Я хочу тебя, потому что ты женщина, какой я вообще ни разу не видел даже в своих мечтах…»
И первые со смехом упрекали: «Ты лжешь, противный мальчишка, но мне все равно приятно...»
И вторые смущались: «Ты же не обманешь… ты же не уйдешь, просто поиграв со мной…»
И первые доверительно говорили: «Даже не думай, потому что я заслужила эту ночь, что бы ни говорили и ни думали об этом юные и глупые мальчики…»
И вторые доверчиво верили им, просто молча вбирая в себя влагу страсти, влагу желания, влагу надежды и влагу ожидания.
Просто в этот безумно краткий для вечности миг эти двое было единым целым, они были искоркой чувства, которое может стать тем, что извечно зовется «любовь».
- Олег, я всегда хотела посмотреть на курсантский кубрик изнутри, - прошептала снова на ухо Алла. – Паша сказал, что ваш как раз пустой. Ты же утолишь мое любопытство?
Слегка подрагивающими руками Олег взял лицо Аллы и попытался увидеть шутку в ее глазах. Но молодая женщина просто подалась вперед и поцеловала юношу:
- Я не обману, идем, не стоит терзать попусту наши желания…

***
Общежитие, которое по-морскому красиво звалось «экипаж», встретило наших героев необычной тишиной и безлюдностью. Из окон горел едва десяток, зато в соседнем здании, где квартировали механики, дым стоял коромыслом. Нет, там не было слышно громкой музыки, не видно было пьяных на лоджиях, даже бутылки из-под спиртного никто не кидал в окна. Общее гуляние можно было различить по постоянному гулу разговоров, нечастым возгласам, да гуляющему по окнам вместе с отмечающими наступающие праздники курсантами электрическому свету.
Этаж, где располагался первый курс, а вместе с ним и кубрик наших друзей, был особенно тих. Кроме слегка сомлевшего от безделья и скучной борьбы со сном дневального живыми там были, пожалуй, только гуляющие по паркету центрального прохода блики от проезжающих по близкой дороге машин.
- Ух ты… Я это… - почему-то прошептал «стоящий» на тумбочке дневальный. – Это…
- А это, молодой человек, женщина, - прошептала появившаяся за мной в проеме прозрачной двери из толстого стека Алла. – И она, как ты успел заметить не одна в этот вечер.
- Так я что… - единственное, что смог выговорить опешивший от увиденного паренек.
- Вот и будь лапочкой, не шуми, не задавай лишних вопросов, да и на посту не спи, - бархатный низкий полушепот Аллы, казалось, вбивал послушание не хуже ротного старшины.
Стараясь не стучать каблучками, Алла прокралась за мной к нашей двери. Шла она, шкодно переступая ногами, как будто под тонкой подошвой туфель была узкая жердочка. Тихо щелкнул замок, и Олег толкнул простенькую дверь вовнутрь. Как будто пытаясь удостовериться последний раз в реальности происходящего, из-за угла длинного прохода показалась голова дневального.
- Руками, кстати, тоже не балуй, - показала Алла на него пальцем, шагнув в темный проем двери.
Олег шагнул следом, тихо прикрыв замок, чтобы не раздался громкий щелчок. И, отвернувшись от двери, обнял сзади, так и стоящую в проходе молодую женщину. Алла не дала ему времени ни зажечь всеет, ни расстелить кровать. Они порывисто и поспешно разоблачались, постоянно бросая взгляды на силуэты друг друга, обрисованные рассеянным светом города. И сердце Олега постоянно подпрыгивало, когда в неясном желтом отсвете проявлялся то изгиб талии, то очертания дивной ноги, то ни с чем несравнимый холмик груди. Все это делало процесс разоблачения безумно трепетным, но долгим.
- Иди уже сюда, - настойчиво потянула Алла на себя боровшегося с тельняшкой юношу и села на узкую кровать. – Я тебе помогу, мой страстный Олег.
Жесткая кровать лишь негромко простонала расшатанными креплениями, принимая два стремящихся друг к другу тела. Олег плохо помнил, как все начиналось.
- Тише, тише, спешка нам не нужна, мой хороший, вот так… Легче, легче, мой морской лев… - пожалуй, все, что запомнилось Олегу от момента, когда его руки коснулись слегка колючего одеяла и до момента, когда судорожно хватавший воздух организм позволил взбудораженному мозгу распознать окружающий мир.
*
Тут я позволю себе небольшое лирическое отступление. Вы когда-нибудь сидели на кровати из панцирной сетки? А лежали? Может, Вы и любовью пробовали на ней заниматься? Лучше и не пробуйте. Только в тот самый момент Олег оценил безумно необходимую полезность положенной вдоль кровати для жесткости половинки двери от шкафа, в морском обиходе именовавшегося «рундук», чудом оставшейся от случившегося до заселения пополнения ремонта.
*
Олег совершенно неосознанно скользил пальцами по изгибам тела своей случайной страсти. Рука приятно скользила по упругому, как будто бархатному животу, потом перебиралась на четко очерченную талию, дальше ее маршрут шел по ладному бедру, и лишь на попке женщины пальцы юноши могли различить чуть более податливые участки, без которых, пожалуй, и попка была бы не попкой. А Алла… Алла тихо и совершенно по-настоящему мурлыкала ему в ухо, изредка облизывая и покусывая нашего героя. Это, наверное, было бы жутко смешно, если бы не возбуждало так сильно воображение молодого парня.
- Алла, я, наверное, никудышный парень, - сказал Олег разочарованно.
- Все нормально, - сопроводила Алла долгим «мурррр» свой ответ. – Было бы удивительно, случись это по-другому. И я бы, пожалуй, заревновала к какой-нибудь местной девчонке.
- Но я же… И ты совсем… - попытался оправдаться Олег.
- Дай-ка я скажу, как надо, - прикрыла Алла губы нашего героя своими пальцами и с легкой шуткой в голосе продолжила. – Ты же… Ну ты очень бурно выказал мне своё обожание. А я в свою очередь смогла убедиться, что ты меня действительно жутко хочешь и это не праздные слова, а хорошо и долго выношенное решение…
И ломая некоторую неловкость, оба участника таинства негромко рассмеялись.
- Слушай, я совсем не контролировал себя, - извиняющимся голосом сказал Олег. – Проблем не будет?
- Ну в общем-то было довольно мокро, - с некоторой показной задумчивостью сказала Алла и, лизнув палец другой руки, добавила. – По усам текло, да в рот не попало. Хотя, очень возбуждающе пахнет и вкус тоже приятный.
- Ты ЭТО попробовала, - Олег почувствовал, что краснеет.
- Ну да, - ладонь Аллы опять куда-то юркнула, и девушка вновь облизала палец. – Мне нравится. А проблемы с таким нетерпением могут быть только у моего бедра, а если уж совсем быть точной, то у твоего одеяла.
- Прости, - окончательно смутился Олег.
- Ни за что, - Алла слегка укусила его за ухо. – Будешь задабривать разочарованную женщину до полного удовлетворения. И начну я прямо сейчас и, пожалуй, с того самого вкусного.
Девушка ловко выбралась из Объятий Олега, толкнув того обратно на вытащенную из-под одеяла подушку. Пользуясь случаем, Олег попытался ногами столкнуть казавшееся ему повсеместно мокрым одеяло, но, спустя миг, ему стало все равно. Ловкие и сильные ручки Аллы, нежно и приятно разминавшие его живот и бедра, вдруг уверенно перешли к иным ценностям. У Олега на миг перехватило дыхание, когда одна из них ласково, но довольно ощутимо сжала его пушистые комочки нервов, а вторая слегка опавший, но от того не ставший менее чувствительным основной мужской орган. Продолжая легонько перебирать «пушистые комочки», блюстительница гимнастических успехов плавно и медленно, как будто приспосабливаясь, несколько раз сделал то движение, о котором молодые парни думают, исключительно опустив глаза. Волна возбуждения, зародившаяся где-то в животе, пробежалась вдоль позвоночника к голове и обратно. В голове слегка зашумело, а по-пацански стыдно движущейся руке Аллы стало становиться тесно. Девушка удовлетворенно хмыкнула и, чмокнув Олега в живот, немного сместилась, принимая более удобную позу. То ли она делал это намеренно, то ли так уж распорядилась узкая кровать, Олег вдруг почувствовал у себя чуть выше коленки горячую, слегка шершавую и влажную до мокроты главную ложбинку женского тела. Мысли молодого человека снова начали путаться, чему, несомненно, способствовали легкие ёрзанья ложбинки по бедру. Рука Олега робко потянулась и коснулась дрогнувшего от этого прикосновения женского животика. Дразня Олега, Алла пару раз подала попку вперед-назад. Поощренная рука, робко перебирая пальцами, двинулась дальше, пока пальцы не коснулись коротеньких и довольно упругих волосиков вожделенной полянки. А дальше произошло то, о чем Олег долгие ночи мечтал, уткнувшись в подушку. Алла сильными пальцами поймала его руку, чуть привстала и, развернув мужскую ладонь, направила ее вместе со своей ТУДА.
Все в Олеге дернулось и залилось жарким липким трепетом, переполнявшим каждую клеточку его тела. И весь этот трепет тугой струей устремился в тот орган, который стискивала женская ручка. Сначала юноша боялся даже пошевелить пальцами, Алла же не торопила события, лишь коротко и легонько ёрзая на его ладони. Все же мечту нельзя бесконечно долго удерживать на пороге. И Олег впустил мечту последних месяцев своей курсантской жизни, сначала робко, а затем более уверенно подогнув два пальца. Алла ощутимо вздрогнула, принимая в себя робких гостей. Но, сделав всего пару импульсивных движений, девушка резко соскочила с руки и с коленки.
- Не понравилось, - разочарованно подумал Олег, сжав руку в кулак.
Но в этот момент что-то горячее коснулось головки его опухшего от значимости друга. Потом головку выпустили, и шершавый язычок прошелся по ней, вызвав безотчетный вздох и сокращение мышц живота парня. Снова губы и снова язычок. Алла как будто наблюдала за парнем, играя в известную ему только на словах игру.
- Она же… Вот это да… - подумал Олег, замерев всем телом, как будто боясь спугнуть сказочную фею. – Так вот как это… Приятно…
Молодой человек в задумчивости поднес ко лбу свою руку. Запах. Чуть слышный запах, витавший вокруг, стал отчетливым и сильным. Запах был смутно знаком Олегу, но только смутно . И он был ПРИЯТНЫМ. Догадка как будто выпрыгнула из-за угла, и Олег, робко приблизив пальцы, сильно втянул носом воздух. Наш герой раньше не задумывался на тему женского запаха, но Алла для него в данный момент пахла лучше всех духов мира вместе взятых. От этого запаха мальчишку в погонах просто сводило с ума. Не удержавшись, Олег лизнул сначала один, а потом второй палец. Лизнул и замер.
- Вкусно? – спросила наблюдавшая за его исследованиями Алла. – Здесь некого стесняться, некому и нечего доказывать. Твой запах заставляет меня течь практически весенним ручьем, и это говорит о том, что ты МОЙ мужчина. Ты подходишь мне, и с тобой секс будет приятным и, скорее всего, полезным. Молчи! А значит, и я подойду тебе, и мой запах тебя распалит, как ядерный взрыв.
Алла демонстративно провела изящным пальцем по своим «пушистым» губам и понюхала его. Олег с дрожью в душе наблюдал, как Алла лизнула свой палец, как улыбнулась ему, картинно пососав его, как снова обмакнула в себя и протянула уже Олегу. И он обхватил этот влажный пальчик губами, снова почувствовав во рту легкую «липкую» кислинку, а ноздри молодого человека уловили резкий запах мускуса с примесью еще чего-то убийственно возбуждающего.
- Поцелуй меня, - Алла склонила голову, посмотрев на свой живот.
- ТАМ? – хрипло спросил Олег.
- Там, - согласилась Алла.
- Я никогда… - попытался сказать Олег.
- У тебя сегодня было уже достаточно того, что «никогда», - положила Алла еще пахнущий женским восторгом палец на губы юноши. – А ты просто сделай это молча, сделай без всяких размышлений или оправданий для себя. Ты сделай это для меня.
И вдруг всякие предрассудки реальных парней, видевших жизнь и знавших легионы женщин, стали несущественны. Олегу вдруг стало плевать на них, вместе с их приличиями и взглядами. В тот момент он хотел поцеловать Аллу. Он хотел поцеловать Аллу даже не столько для Аллы, сколько для самого себя. Нет. Для Аллы и потом для себя. Олег понял, что запутался. И тогда его пересохшие губы сказали за него: «Да».
Это было интересно и приятно. Нет, приятно и интересно. Олег с осторожностью трогал языком святая святых женского тела, придавливал, потирал, иногда настойчиво теребил, следуя указаниям тела и рук девушки. И даже редкие замечания Аллы не могли отвлечь его. А еще ему очень нравилось видеть, как приятны женщине его ласки, как отзывчиво и горячо реагирует ее тело. Как дрожат в нетерпении ноги, то и дело настойчиво пожимая его плечи, как не находят себе места руки, тиская то край одеяла, то вставшие круглыми бусинами соски упругой груди, то его собственные волосы. Алла плавилась под его ласками, плавилась и таяла, истекая возбуждающе пахнущей влагой.
Олег слышал про женский оргазм, он даже с некоторым сомнением мог сказать сам себе, что мог видеть его. Но это все он думал до того, как Алла научила его жизни. Оргазм накрывал Аллу как будто ступеньками. Потерявшая связь с окружающим женщина замирала на миг перед каждой ступенькой. Тело ее мелко подрагивало, ноги сильно сжимали плечи Олега, дыхание замирало на несколько секунд. А потом где-то глубоко начинались пульсации, постепенно передавая свое нетерпение ее «пушистым» губкам, и она бросалась в пучину, тихо скуля в закушенный уголок подушки и судорожно двигая попкой, как будто танцевала какую-то безумную ламбаду.
Именно тогда Олег проникся происходящим. Он видел и чувствовал, как нити некоей нирваны, в которую погружена женщина, ведут к нему, Олегу. И, как повинуясь его ласкам, то нарастают, то немного спадают волны удовольствия, будоражащие женское тело, находящееся самым, что ни на есть тесным способом в его руках. Олег с каким-то близким к оргазму удовольствием пережил все «падения» Аллы в ее собственную пропасть наслаждения. На четвертый или пятый раз в скуление вплелся быстрый шепот.
- Ой, мама, мама, мама…Ой, хватит, хватит, Олежа, - горячо шептала женщина сквозь сведенные оргазмом губы, тем не менее плотно прижимая его голову руками к своему телу. – Ой, миленький, миленький, миленький…отпусти, отпусти, отпусти меня…
Может, она действительно была ЕГО женщиной, а может, просто созерцание и непосредственное участие в процессе наложило свой отпечаток, разобраться в этом смог бы только наш герой. А ему в тот момент это было совершенно не важно. Но именно тогда Олег окончательно понял, что ЭТО его хобби на всю жизнь. И что он готов любой свой оргазм с легкостью променять на яркий, рвущий рамки действительности, всепоглощающий женский момент истины.
Алла лежала рядом с Олегом, прижавшись все еще подрагивающим телом к его боку. Мягкие губы легонько теребили его ухо, с трудом удерживая все еще неровное дыхание девушки. Руки счастливой женщины обнимали молодого человека за шею, а одна из по-прежнему соблазнительных ног покоилась на его животе, помогая прижать чуть покалывавший короткими кучеряшками холмик девушки к бедру молодого человека. И Олегу было чертовски хорошо, не смотря на торчащий колом и как будто опухший до размеров арбуза орган.
- Сейчас, миленький, - прошептала Алла. – Сейчас, мой ласковый. Я чувствую, я слышу тебя. Дай мне минутку, дай мне чуток прийти в себя…
И Олег, удивляясь себе, терпеливо ждал. И был вознагражден тот ждущий. Как будто в напутствие пару раз облизав меньшего Олега на манер леденца, Алла пригласила его входить.
Олег любил классические позы, когда можно наблюдать за женщиной или держать ее ноги в своих руках. В такой позе было легче держать контроль над процессом и вынуть в любой момент, что было актуально в пору поголовного дефицита изделий номер два. Вот только узкая кровать… Но стоять босыми ногами на прохладном полу было еще глупее, чем тесниться на узком ложе, практикуя классику.
Алла по-прежнему была мокрой и слегка изменившийся, но оставшийся заметным запах подстегивал юношу. Женщина нежно посмотрела на застывшего в какой-то нерешительности паренька. Затем, хлюпнув, утопила палец между своих «пушистых» губ и мазнула Олега по носу:
- Входи уже, хватит стесняться, а то лопнешь еще.
Вопреки желанию, Олег зашел в Аллу медленно, как он для себя называл « с чувством». Хоть и не имея большого опыта, он любил именно этот момент первого проникновения. Ему нравилось, когда отдавшая себя во власть мужчины девушка покорно и трепетно замирает, приняв его право быть в ней. Алла тоже замерла, даже затаив при этом дыхание. Еле сдерживая нетерпение, Олег медленно пару раз погрузился и вышел из нее. Алла показалась ему слегка «широкой». Хоть приятная упругость имело место быть, все же прошелся Олег туда-сюда слишком свободно. Нужно сказать, что отметил наш герой это лишь мельком, совершенно не отнеся это открытие к разряду разочаровывающих. И уж совершенно точно подарившая ему целый мир женщина не стала от этого другой. Удивление его постигло чуть позднее, когда на третьем или четвертом от начала «проходе» Олег лишь с трудом смог втиснуть себя в глубину Аллы. На полном наслаждения ситуацией и ощущениями лице молодой женщины появилась улыбка. О том, что это не случайно, и Алла просто так играет с ним, Олег понял почти сразу. То влажный горячий проход становился узким, с трудом позволяющим пробраться к огоньку, то стенки его становились податливыми, позволяя легко погрузиться Олегу по самый фундамент своего мироздания. Игра была очень приятна своей необычностью, но сильно сбивала Олегу и без того не сильно отработанную концентрацию. Кроме того на психику малого сознания давила лежащая на плече и иногда чуть подпихивающая его в направлении хозяйки нога, которую назойливо хотелось целовать. И последней каплей, спустившей лавину с поводка, было маленькое происшествие, о котором стоит написать отдельно.
Из-за узкой кровати занятие, избранное гвоздем вечера, не становилось менее приятным, но приобретало некоторые неудобства. Олег периодически сбивался с ритма и пару раз съезжал и все из-за того, что боялся на узкой кровати придавить вторую ювелирную ножку своей партнерши, по неудобству лежавшую не на его плече. Алла, видимо, в какой-то момент поняла трудности Олега и решила помочь.
- Мешает? – спросила она, хитро наблюдая за процессом.
- Нормально, - выдавил Олег, поглощенный гулявшим где-то рядом оргазмом и всеми силами пытавшимся отогнать его хотя бы на пяток минут.
- Давай уберу, - предложила Алла.
Нога просто исчезла, как будто ее вообще не было. В полной растерянности Олег пару раз провел рукой по месту, где она в любом случае должна была находиться и, не обнаружив пропажу, окончательно потерял контроль над ситуацией. Горячий шар разорвался внизу живота и стремительно полетел к голове. Олег с испугом почувствовал и понял, что ЭТО происходит скорее него, и покинуть пределы Аллы он просто не успевает. Страх за партнершу почему-то вмиг усилил оргазм и Олег понял, что окончательно скатывается в «проблемы». Алла же, почувствовав его положение, плотно обхватила шею Олега руками, да еще и прижала к себе лежавшей на плече ногой.
- Не суетись, - прошептала она юноше на ухо. – Отпускай его и не думай о проблемах. Мне очень хочется все это снова почувствовать.
Что думал Олег, было бы можно понять, но явно не стоило. А вот Алла была по-настоящему на седьмом небе. Её вообще сильно возбуждало, когда приятный ей мужчина делал свое дело до самого конца. Так возбуждало, что она фактически могла в пару «прыжков» нагнать где-то заплутавший оргазм, кончив практически через момент после трепетного события. И теперь уже неожиданно обнаружившему долгожданное событие Олегу пришлось придерживать Аллу и дожидаться ее возвращения в бренный мир.
- Тебе хорошо? – спросил Олег, когда лицо девушки, наконец, расслабилось.
- Правда ведь, что это наиглупейший вопрос? – спросила она в ответ.
- А нога? – удивил Олег нашу героиню еще раз.
- За головой, чтобы не мешать, - легонько чисто для мести укусила Алла его ухо.
Через несколько секунд наши герои от души смеялись, вспоминая детали необычного происшествия. А потом они еще несколько раз попробовали друг друга на вкус. И единственное, о чем можно было сказать определенно, что Олег так и не смог смириться с заброшенной в процессе познания Аллы за голову ногой, что каждый раз неизбежно приводило к первоначально замеченному результату.
Вы, наверное, ошибетесь, если будете думать, что описанные тут приключения заняли всю ночь. К моменту, когда наши герои смогли отвлечься от самого важного дела молодости, на часах было едва два по полуночи. В голове Олега до сих пор бурлили мысли о действе, а игравшие на ногах, бедрах и груди Аллы отблески рассеянного света уличных фонарей так же, как и в начале этой нереальной ночи, звали на подвиги. Но даже молодой и необузданный в желаниях организм нуждается в отдыхе, и Олег под хитрую улыбку Аллы оставил на время попытки совершить посредственно то, что нужно делать как минимум на отлично.
- Олежка, давай-ка лучше пойдем к нам в спортзал, - предложила Алла, перебирая ловкими пальчиками по груди юноши. – Сам говорил, что тут у вас не всегда спокойно. Я бы не хотела, чтобы у такого замечательного курсанта случились неприятности. Поверь мне, я строю на тебя планы на все вечера отпущенных здесь дней.
Согласно кивнув, Олег включил настольную лампу, накинув на нее сверху полотенце – одеваться в темноте не то же самое, что экстренно раздеваться. Надетые вместо рубашки штаны еще никого не украсили. В глазах Олега, которые в данный момент можно было назвать влюбленными, даже одевалась Алла с каким-то изяществом. Плавный поворот головы, неторопливое скольжение руки, как будто специально прорисованная рассеянным светом вытянутая нога. Олег жалел, пожалуй, только об одном, что не может запечатлеть все это на фотобумаге. Ибо память человеческая не идеальна.

***
К спортзалу они шли практически тем же проверенным путем, подставляя сырому ветру слегка остывшие от нетерпения лица. И даже ветер Олегу в этой прогулке казался не таким порывистым, как был по пути в экипаж, будто и он перехватил частичку умиротворения, спустившегося на идущую по резиновой дорожке открытого стадиона пару. Дорога молодой пары все же не была прямой и строгой, по пути они с радостью позволяли себе постоять, обнявшись в каком-нибудь закутке и даже поцеловаться, запустив руки в открытые верхние одежды друг друга.
Спортзал, так и не запертый на ночь, встретил их теплой темнотой, казавшейся непроглядной после рассеянного в ночи света звезд и случайных фонарей. Дверь в тренерскую была заперта, и за ней слышались отзвуки какого-то действа, тут же утихшего из-за внезапной помехи.
- Пойдем вниз, Олежка, - сказала Алла вслух, - чтобы внутри уютного мирка задверья перестали гадать о причинах неуместного оживления ручки.
Скинув на деревянный пол три штуки со стопки спортивных матов, наши герои устроились, обнявшись, на импровизированном диванчике. Руки скользили по приоткрытым частям тел, а губы по лицам, дополняя некоторой пикантностью медленно текущий разговор друг о друге.
- У тебя муж? – неуверенно спросил Олег, показав на обручальное кольцо.
- Типа того, - печально уставилась Алла на едва различимую полоску металла. – Типа есть, но типа нет.
Они еще немного активно помолчали.
- Это история о молоденькой и глупой девушке, которая вышла замуж за деньги, - сама продолжила зависшую в темноте зала тему Алла. – Девушка когда-то думала, что если у нее будут деньги, то у нее автоматически будет свобода. Теперь у девушки есть в достатке карманных денег, но у нее нет свободы.
- Он такой ревнивый, наверное, потому что любит, - осторожно и совершенно неуклюже попытался пожалеть Олег немного опечалившуюся Аллу.
- Это еще более поучительная и печальная часть истории, - женщина посмотрела куда-то в потолок, как будто пытаясь рассмотреть сквозь перекрытия крыши далекие звезды. – Через полгода, казалось, вполне красивой жизни муж сказал девушке, что она ему малость надоела, да и уж если быть совсем честным, то ему от нее нужны только здоровые дети. И все как-то резко стало другим, как будто вышел срок какой-то новогодней акции. Муж просто иногда вспоминал о своей молодой жене, постоянно пропадая где-то и с кем-то. Секс стал просто канонически христианским и нес лишь одну функцию «продолжение рода», что случалось весьма изредка. А когда еще через три месяца девушка понесла, интерес к ней упал практически до полного нуля. И остались в жизни девушки только верные подруги и друзья: теплые струйки душа и ухоженные пальчики.
- Ну если ты не хочешь развестись, заведи себе кого-нибудь, - почему-то шепотом сказал Олег. – Многие так делают.
- И был муж у той девушки не последним авторитетом в среде тех, кому плевать на закон, - прошептала Алла в ответ. – И знала его в городе почти каждая собака. И собак тех, которые готовы были лизать пятки и доносить обо всем хоть малостью касавшееся мужа, в том городе было больше, чем нормальных людей.
Олег не нашел, что ответить, а говорить бестолковые банальности ему не захотелось. И темная тишина приняла мысли двух столкнувшихся совершенно случайно людей, и тихая темнота дала им то, чем испокон веков занимались приятные друг другу люди, оставаясь наедине. И спортивные маты с расстеленными на них пальто и бушлатом в таких случаях зачастую получше хороших кроватей. Процесс, правда, немного потерял в накале, который руководил им в самом начале ночи, зато приобрел во вдумчивости и осмысленности потребностей партнера. Убыло судорожных движений, несдержанных вздохов, стонов и горячего шепота, зато прибыло игривых поцелуев, покусываний ушка и шутливых разговоров. И это понятно, потому что первая «оскомина» страсти была, скажем так, интенсивно стерта, но интерес к партнеру остался. Наверное, по этой причине сам процесс приобрел некоторые элементы игры, экспромтом вплетаемые в него обоими сторонами. Душное липкое напряжение первых минут безвозвратно ушло, Алла играла Олегом, а Олег пытался играть Аллой. И выигрывала в основном Алла. Так случалось оба раза, когда она применяла свое секретное оружие – растяжку и гибкость активно практикующей гимнастки. Олег просто не мог сдержать себя, что вызывало с его стороны очередное извержение «вулкана», а со стороны Аллы счастливый смех.
То ли их уже какое-то время наблюдали, то ли просто все так получилось, но голос Даши откуда-то с лестницы прозвучал как нельзя вовремя, совершенно не помешав окончанию процесса:
- Алла, а мы чай заварили, поднимайтесь пить.
- Сейчас, только поделим вещи, - еле сдерживая смех после второго победного «вулкана» ответила Алла. – Вы там разливайте по чашкам, мы быстро.

***
Чай, который, наверное, был во все времена атрибутом всех студентов, приятной чуть сладкой терпкостью уверенно потеснил сон Олега. Его тело пребывало в легкой расслабленности, на губах еще был вкус Аллы, а в голове, как картинки проектора, проскакивали образы ее ладного тела. Паша плюс Даша наоборот были какие-то удрученно-скомканные. Ребята краснели, избегали смотреть друг на друга и вообще, создавали впечатление пионеров на прощальном костре. Чай не шел, вернее не шла беседа под этот уникальный в своей непритязательности чай.
- Пойдем-ка попудрим чего-нибудь, Дашенька, - решила прервать Алла развешивание пионерских соплей, кивнув Даше. – Поболтаем о рецепте чая, водички наберем заодно.
Закрывшаяся за временными хозяйками комнатушки дверь сделал атмосферу в комнате еще более печальной. Паша, бездумно вот уже с минуту размешивающий до стука в стакане сахар, молчал, Олег смотрел на него и тоже ничего не говорил. Что было причиной такого поведения, казалось, хороших друзей, сказать было трудно. Вообще в среде зеленой молодежи, видевшей женскую грудь разве что в замочную скважину бани, рассказывать легенды о похождениях «дон Алёши» или «дон Сергея» было обычным делом. И, послушав таких «донов» с пяток раз, человек, не лишенный логики, мог бы диву даться, как только они вообще не погибли от глубокого истощения сил в свои-то неокрепшие восемнадцать. Но именно сейчас, когда разговор мог бы пойти не о мифах, а о реальных событиях, начинать его никому почему-то не хотелось.
- Тебе завтра в наряд по военно-морской кафедре, - решил все же нарушить неуютную тишину Олег. – А мне по четвертому экипажу кафедру стеречь.
- Повезло с халявой, - меланхолично отпил Паша чай.
Комната опять ненадолго погрузилась в тишину. Скорее всего, девушки не ходили в пудрильное место, потому что вернулись они подозрительно быстро. Алла широко улыбалась, по-видимому, еле сдерживая смех, Даша же наоборот улыбалась как-то застенчиво, изрядно краснея при этом. Тут же последовала удивительно нервная реакция Паши, довольно громко опустившего стакан на журнальный столик. Лицо большого человека выражало крайнюю степень смеси смущения и вызова.
- Ой, мальчики, - тут же с улыбкой весело сказала Алла, - представляете мы тут заблудились и не нашли туалета. Олег, проводи меня, пожалуйста, а то вдруг случится непоправимое.
Тут же молодая женщина, присев, подхватила Олега под локоток и легонько дернула к выходу. Олегу ничего не оставалось, как без раздумий подчиниться. В темном после освещенной комнаты коридоре Алла, проскочив буквально две двери, развернулась к Олегу и обняла его руками за шею.
- Слушай, Олежа, тут такое дело, - осторожно начала она. – Ты только не обижайся, просто выслушай меня, ладно?
Олег молча ждал продолжения, чувствуя, как где-то глубоко в душе формируется холодный комок тревоги.
- Знаешь, у Даши с Пашей ничего не получилось, - сказала она, пожав плечами.
- Ну я что-то такое и думал, - с некоторым облегчением ответил Олег. – А почему?
- Ты только не смейся, - Алла тихонько прыснула. – Как в том анекдоте про мамку, сынку и крынку, помнишь: «Мамко, так он и в крынку нэ лызэ».
- Куда? – не понял Олег.
- Куда-куда, - чуть громче прыснула Алла, - в Дашу, куда еще. Представляешь, они там до чертиков намучились, да так и не засунули. Ой, ну только не задавай глупых вопросов, а то я и в правду обделаюсь со смеху, и так еле сдерживаюсь!
- Это тебе Даша сказала? – удивился Олег, расплываясь в улыбке. – Но как?
- Что как? – сильнее рассмеялась Алла. – Сказала? Да просто, мы с ней дружим еще со школы. Она, правда, младше, но мы ходили заниматься в одну секцию, а потом были в одной команде. И вообще, у нас столько всякого между нами, что это ерунда.
- Ерунда? – еще сильнее удивился Олег.
- Ерунда, - поцеловала его в губы Алла, попытавшись потом заглянуть в глаза. – Послушай меня, ладно, только до конца и потом сразу ничего не говори, а помолчи хоть с минуту. Ладно? Даже если тебе покажется, что ты все решил, ты помолчи, хорошо?
- Хорошо, - ответил Олег слегка пересохшими губами, опять почувствовав холодок тревоги.
- Давай поменяемся, - начала Алла. – Даша хорошая девушка, я вижу, что ты ей симпатичен, и она вроде у тебя хорошие эмоции вызывает. Не перебивай! Понимаешь, у нее вообще проблемы с мужчинами, уже не знаю от чего. Красивая, добрая, чистоплотная, а вот с мужиками не везет, все какие-то проходимцы липнут. Понимаешь, мы как сестры друг другу о наболевшем говорим, утешаем друг друга, советуемся. Я просто хочу, чтобы она сегодня не осталась без ласки. Давай, ты с Дашей, а я с Пашей? Мы ведь просто случайные знакомые, ты же не будешь ревновать?
И Алла с ожиданием замерла взглядом на Олеге, прикрыв ему ладошкой рот. Олег тоже глядел на Аллу, совершенно пораженный сделанным предложением. Нет, он не ревновал, и ему было «не жалко» Аллы для друга. Просто кто из восемнадцатилетних не представлял себя в такой ситуации, когда пары просто меняются друг с другом, чтобы всем удалось попробовать всех. Олег просто онемел от неожиданности. Минута, или сколько там прошло, просто выпала из его жизни. И вот Алла, убрав ладонь, снова поцеловала его, а потом опять вопросительно посмотрела в глаза.
- Хорошо, - еле выдавил Олег напрочь пересохшими губами. – А Даша согласится?
- Куда она денется? Она уже на все согласная, - тихо и радостно прошептала Алла в ухо Олега. - Понимаешь, ей очень надо, она уже с полгода под мужиком не была. Ты такой молодец!
- Слушай, а как оно могло не влезть? – все же задал Олег жутко поразивший его вопрос.
- Ну я не видела и не измеряла, - тихо засмеялась Алла. – Дашка говорит, что у Паши очень объемный колосок. И вообще весь Паша слишком большой для нее. Мне так сразу показалось, что им будет не просто. А ты, правда, не будешь зла на меня таить?
- Нет, - ответил Олег, почему-то опять сильно возбуждаясь. – А Паша?
- Ой, предоставь этого Пашу мне, - мягко подтолкнула Алла Олега обратно к двери комнаты. – Ты сам-то как? Справишься? Не подведи Дашку. Пожалуйста. Да хоть пальцем там или еще как?
Ответить Олег не успел, потому что открыл дверь. Даша плюс, вернее, минус Паша так и сидели на расстоянии достойном пионера со стажем. Чай в их стаканах почти не убыл, а вот настроение немного изменилось. Паша выглядел чуть-чуть нервным, а Даша лучилась смесью легкого возбуждения и смущения, раскрасившего в очередной раз ее щеки.
Дальше все случилось просто. Вся компания, одевшись, вышла подышать свежим воздухом на крылечко спортзала, благо за кустами их вряд ли смогли увидеть. А потом, немного поболтав, Алла подхватила под ручку Пашу и с толстым намеком предложила показать ей в кубрике одну ба-альшую штуку. Весьма растерянный Паша, недоверчиво посмотрел на Олега. Тот просто пожал плечами и, хитро подмигнув, тихо рассмеялся. А Даша, как будто получив сигнал, робко пристроилась в положение «под ручку» к Олегу и опустила глаза.

***
Даша оказалась девушкой на редкость стеснительной, но милой и общительной. Так что вести в этой партии пришлось по большей части Олегу, хоть он и был по прикидкам лет на пять, а то и более, моложе своей новой знакомой. В сравнении с Аллой Олег невольно называл в уме ее «дюймовочка». Дюймовочка имела такую же спортивную фигурку, только грудь у нее была, что говорят чуть больше того сказочного пшеничного зернышка, да попка «с кулачок». Нужно сказать, для Олега это ровным счетом ничего не значило, потому что ему всегда нравились миниатюрные девушки. А вот в сексе по сравнению с Аллой Даша оказалась совершенно закомплексованной. Нет, она знала основные положения этого процесса и даже пыталась быть лапочкой, но Олег коротко бы охарактеризовал ее «неумеха». Просто даже по уровню развития этой науки Олег доалловой эпохи был немного более изощрен, нежели Даша.
В целом эта более разнообразящая, нежели погружающая в блаженство серия актов оставила у Олега смутное чувство какой-то незавершенности. Он даже изловил где-то глубоко в душе некий укол странно похожего на ревность чувства. И вот странное дело. Пока в его жизни не было Аллы, он бы считал Дашу удачным приобретением. Но, к сожалению или же к счастью, дороги познания назад у Олега уже не было. Единственное, что оказалось весьма необычным, так это Дашина особенность. Даша оказалась очень узенькой. Настолько, что даже далеко немонументальных размеров Олега-меньшого Даша-другая едва-едва смогла принять в гости после довольно основательной языковой подготовки. И еще Олега довольно сильно напрягло то, что Даша не умела обращаться со своим телом и оргазмом, как продолжением его. Первый раз она взорвалась как-то вдруг, озадачив молодого человека. Зато второй раз был сродни исходу еврейского народа из Египта. Но Олег очень старался, пытаясь хоть частично смыть с души женщины чреду ее постельных неудач. И, похоже, действительно сделал все, что мог. А может, он просто пообещал это Алле? В любом случае ночь для курсанта мореходного училища по имени Олег удалась. Лишь хитро прячущаяся навязчивая мысль так и не давала ему покоя. Но и она, к, была поймана.
- Она даже ногу за голову не убрала ни разу, хоть вполне и могла бы, - неожиданно подумал наш герой, поглаживая прижавшуюся к нему миниатюрную и благодарную Дюймовочку. – Научить что ли…

Сказка участвовала в конкурсе про новогодние приключения деда Мороза и Снегурочки.
Ничего не знаяла. Неудачная, наверное, сказка.
Выкладываю, так как кому-то она понравилась и за нее все же голосовали.
Все совпадения, имена, явки и пароли случайны.


*****
FREE YOUR MIND, BODY AND SOUL.
Константин Хвостополосатов.

Был канун Нового года, когда основная масса людей тоннами закупает всякий хлам, режет ваннами салаты и насилует несчастных птиц разного полета разными же неодушевленными съедобными и не очень предметами. Но, как говорится, в канун чудесного всегда есть место собственно и самому чуду. И оно ждало своего неосторожного простофилю.
Всеволод был человеком глубоко женатым. Нет, он периодически ругался с супругой, взбрыкивал, как конь, порой в знак протеста напивался дома и даже уходил в загулы, только вот исключительно с друзьями. Правда, друзья у него случались и женского рода, но никакого секса с ними не было. Хотя, если сказать честно, то был, но всего один раз, который-то и заставил Севу усомниться в необходимости оного. Нет, Сева был нормальным мужиком, часто глядящим налево, только еще больше он был жутким превередой и злостным противником быстрого секса на один-два раза, как это стало модно говорить сейчас. Подходящие же ему женщины всегда рассматривались им с точки зрения: «А стоит ли, если она однозначно хуже жены?»
Новый год стремительно наступал на пятки нашему герою, чего нельзя было сказать о его семье, которая уехала на встречу сего замечательного праздника в Чехию, куда и Сева собирался податься вместе с семьей, да по самому серьезному «честно» не смог. Сева работал на «дядю». И хоть «дядя» его ценил, не притеснял по мелочам и совсем не обижал в зарплате, приходилось считаться с интересами компании. А интересы мягко попросили Севу поработать еще и тридцатого и тридцать первого. Так вот и вырвался наш Всеволод в большой мир, из последних сил сдерживающий наступающий по всем фронтам Новый год, лишь тридцать первого числа в пятом часу после полудни. Приглашений на совместную встречу с друзьями не было по причине анонсированной Чехии, дом к встрече праздника готов не был. По большому счету Сева вышел с работы весьма озадаченным. До наступления нового года по его недешевым наручным часам оставалось чуть меньше восьми часов. Тело, погруженное в какие-то праздные размышления, было отдано на волю ногам, которые понесли его вдоль по одной из центральных улиц города. И не было в этом мире ясности, насколько сильно может зависнуть Сева в состоянии свободного полета по приборам. Помог случай. Взгляд его привлекла довольно интересная дама, с некоторой смесью разочарования и скуки разглядывавшая платье Снегурочки в витрине бутика средней распальцованности. Центральный процессор Всеволода в тот же момент ударил по мощностям и вывел из ступора бесхозное тело, уверенно двинувшееся к витрине и женщине соответственно. Сева четко понимал, что отступать ему уже некуда, позади Новый год.
Катя была замужней дамой, без приставки «глубоко» и уж точно без слова « исключительно». Тем не менее, Катя была разборчивой замужней дамой и позволяла себе ровно столько, сколько можно было позволить без вредных последствий. Муж и семья для нее были все-таки очень важны, куда важнее прочих увлечений, включая даже таких монстров женского почитания, как «шопинг» и «стрельба глазами». Катя не была излишне напыщенна, меркантильна или мультяшно глупа, что позволяло ей легко находить общий язык с полом противоположным и, как следствие, притягательным. Вниманием мужа Катя обижена не была, но все же сказать, что он уделял ей все время, было бы большим грехом. Увлечения мужа были многогранны и всепоглощающи. Конкурировать с ними Катерине удавалось далеко не всегда, но она была настойчива и изобретательна. Примером могла стать победа над первой и самой опасной конкуренткой. Чтобы быть на равных с ней, с непредсказуемой «работой», наша героиня пошла к мужу бухгалтером и скоро дослужилась до главного «бюста» компании, по праву став вторым человеком после мужа-директора. Нагоняи за напоротые главбуховские «косяки» случались не часто и сильно били по самолюбию женщины. В один из таких случаев, когда слова были уже ни к чему, Катя просто закрыла кабинет на ключ, приспустила колготки вместе с шикарными кружевно-сетчатыми трусиками до колен и, с трудом задрав строгую офисную юбку в район талии, встала у стола в позе готовности со словами: «Готова понести заслуженное наказание по всей строгости полового кодекса.» Муж на удивление быстро приступил к экзекуции, которая еще долго запомнилась самой Кате и регулярно напоминала о себе им обоим царапинами, оставленными на полировке стола красивыми каблучками «офисных» туфлей главбуха. Практика экзекуций была взята на вооружение руководством и проводилась особенно часто в первое время после нововведения, так сказать, для выработки у воспитуемого работника четкого понимания линии руководителя.
В данный момент муж по официальной версии был на корпоративном приеме в честь Нового года в солидной организации, с которой намечалось очень интересное и благотворное сотрудничество. По неофициальной версии от сети осведомителей сидел он с «пацанами» в бане под водку с пивом и, скорее всего, бескрылых лебедей с самого что ни на есть вчера. Совершать над супругом акт под названием «облом» Катя не собиралась, ибо кем угодно, а дурой назвать ее было трудно. Ну а лебеди… Лебеди и есть. После многих лет супружеской жизни, проведенных с переменным успехом, Катя была абсолютно уверена в том, что муж ее без сомнения побывал во многих, скажем так, щекотливых местах. Да и Катя без особого цинизма вполне могла сказать, что в ней побывало многое. И стоило ли из-за такого пустяка ломать человеку радость общения с друзьями? Ведь после полуночи, а возможно и до нее, он появится с нешуточным «подарком сатисфакции» в домике пригласивших их на празднование друзей, где они встречали уже практически по традиции Новый год вот уже шестой год. По сценарию для друзей эти часы перед праздником Катя проводила в посещении и поздравлении своих школьных подруг и прочих знакомых, по большей части не подлежащих проверке на эту самую посещаемость. Сама же Катерина безоговорочно предпочитала их прогулке по бутикам, кафешкам и просто улицам предпраздничного города. И в этом, видит бог, была своя прелесть, прелесть быть свободной от новогодних забот. Вот и сейчас она с интересом и некоторым разочарованием рассматривала в витрине магазинчика наряд Снегурочки. Интерес был вызван тем, что Кате вдруг захотелось купить такой наряд и прибыть в нем к друзьям, а разочарование – тем, что именно этот наряд ну никак не мог претендовать на ее ухоженное тело.
- Упаси Вас господь купить эту дешевую репродукцию новогоднего реквизита, - послышался позади нее приятный мужской голос, совершенно точно попав в резонанс ее отношения к наряду. – Если Вы сочтете меня достаточно дедморозным, я могу показать Вам, где в этом городе водится наряд, подобающий присутствующей здесь Снежной королеве.
- Уж ли? – приподняла бровь Катя в извечно-строгой манере главбуха, измерив взглядом всю глубину падения отразившегося в витрине довольно интересного и не сильно молодого человека. – Откуда у Вас могут быть столь большие печали от столь ненужных знаний?
- Знаете ли, сударыня, любой эстет мужского обличия не прочь воззреть на красивый женский наряд, - не растерялся незнакомец. – Я как раз из них.
- И как же Вы, сударь, было бы интересно знать, предаетесь этому пороку воззрения? – усмехнулась Катерина. – Только не говорите, что любите порой примерить нечто эдакое.
- Отнюдь, сударыня, - с честью выдержал оппонент испытание словом, даже для самой Картины бывшее на грани фола. – Зачем же портить столь приятный вид моими мощами? Для этого существуют симпатичные продавщицы. И они вполне могут гипотетически подходить под размеры моей супруги, которая потом может уже окончательно уделить толику своего драгоценного времени для окончательного утверждения покупки наряда.
- И что, прокатывало? – искренне удивилась Катя.
- С превеликой легкостью, - ответил незнакомец. – Не извольте сомневаться, сударыня, мне не с руки обман, а вдруг Вы захотите убедиться сами?
- А вот и захочу, - совершенно неожиданно для себя сказала Катя, поворачиваясь к живому лицу собеседника. – Еще как захочу, только с условием, что Вы, сударь, стерпите все мои примерки и не сбежите, как подлый обманщик!
- Честное условие, сударыня, - согласился незнакомец, - только со встречным условием, что вы совершите все примерки, которые я сочту нужными.
- Сделка, - протянула Катерина руку резко набирающему шарм в ее глазах незнакомцу.
- В таком случае, Сева, - поцеловал на самом серьезном серьезе ей руку незнакомец.
- Катерина, - сделала ему в ответ книксен наша героиня.

***
К неподдельному удивлению Екатерины нарядов «а-ля Снегурка» в бутиках центральных улиц оказалось не так уж мало. И ей не совсем было понятно, кто их покупает при таких неслабых ценах, ибо на ее главбуховский взгляд было бы глупо выкинуть столько денег ради «вещи-одной-ночи». Сева оказался действительно любителем посмотреть, и скоро она поняла, что ее женская тяга к примеркам вступила в жесткую конкуренцию с мужской тягой «увидеть эдакое». Вскоре наряды, примеряемые Катей, стали лишь с сильным натягом подходить под разряд «Снегурочка» и по большей части лишь нижним бельем. Положив руку на сердце, Катю не впечатлил ни один из «реквизитов». Все они были скорее напыщенны, чем удобны и интересны. И так она могла утверждать, пока ей в руки не попало «это». «Реквизит», который Катя держала в руках, был пошит из качественного материала с не менее качественной отделкой. Качество же пошива, как и пуговок-бижутерии было вообще выше всяких похвал.
- Сева, - позвала она из-за ширмы, - ты будешь поражен увиденному, если подашь мне мою сумочку.
В сумочке у Кати лежали купленные специально для встречи праздника чулки, как раз в стиле «где-то тут новый год». Робко раздвинув полог, в святая святых примерочной проникла мужская рука с сумочкой. И почему-то этот невинный жест заставил нечто внутри Кати бросить ее женское начало сначала в жар, а потом в холод. Быстро забрав требуемое, Катя вытолкала нарушителя ее женского спокойствия.
Чулки стали именно той деталью паззла, которая объединила в одно целое наряд Снегурочки с ее любимыми полусапожками. Лично ей самой картина показалась окончательно завершенной. Не хватало, пожалуй, только косы. С чувством какого-то тотального удовлетворения наша героиня улыбнулась себе самой в зеркале и вышла «в свет». Сева, как и каждый раз, тщательно обошел ее несколько раз вокруг, отошел чуть вдаль, попросил покрутиться. Подыгрывая ему, Катя даже присела на пуфик, гламурно заложив ножку за ножку.
- Это нужно всенепременнейше брать! – вдруг неожиданно сказал немногословный во время «показа» Всеволод. – Вы, Катерина, в нем просто прекрасны. Я хочу подарить его Вам.
Миг они задумчиво смотрели в глаза друг друга, и Катю вдруг как будто осенило очень интересной мыслью:
- Сева, а давайте лучше сыграем в настоящих деда Мороза и Снегурочку? Вместо этого платья давайте купим лучше каких-нибудь хороших породистых подарков и подарим их совершенно случайным людям, к примеру, пяти женщинам и пяти мужчинам?
- А Вы еще та штучка, - улыбнулся как-то задумчиво Всеволод. – Только праздник будет неполным, если дарить их будут посторонние люди. Мы купим все же Вам, Катерина, этот наряд и подарки тоже купим.
- Ну тогда уже и дед Мороз должен быть «правильным», - загорелась идеей девушка. – Мы идем искать костюм, потому что дед Мороз в Вашей душе, Сева, уже есть!

***
Костюм на Севу нашелся быстро, правда, ни по качеству, ни по затейливости он ни в какое сравнение не шел с тем, что сидело, как «с иголки» на Катерине. Но это, по словам самого Севы, погоды не делало, все в первую очередь будут смотреть на Снегурочку, а от нее особенно мужское население способно растаять даже в этот приличный мороз. Подарки подбирали по принципу: Женщина всегда лучше знает о том, чего не знает мужчина о женщинах и чего не знает о мужчинах женщина. В общем, для понятности: Катя покупала подарки для женщин, а Сева – для мужчин. На удивление Катерины это оказалось так неожиданно приятно выбирать подарок для какого-то еще не известного тебе человека. Посовещавшись, они решили купить просто добротные подарки, рассчитанные на средней обеспеченности человека. Бомжам Сева без затей купил ящик приличной водки. А банкиры были способны позаботиться о себе и сами. Таким вот нехитрым образом и было выбрано по десять подарков от уровня «приятно» до уровня «солидно». Единственное, чего боялась по-настоящему Катерина, чтобы эти расходы не встали Всеволоду в нервные клетки. Она даже была готова сама оплатить все эти приготовления, которые обещали интересное приключение. Но Сева совершенно не напрягался, уж это Катерина могла почувствовать легко, а значит, все было в пределах разумного.
Переоделись они в бутике, где был куплен костюм Снегурочки после того, как расфасовали купленные и упакованные подарки, а «лишние» в гардеробе вещи уложили в багажник машины Севы. По окончании действа оба выглядели возбужденными. И хоть Катерина искренне думала, что это именно приключение будоражит ее, низ живота и некоторое томление в районе груди, а так же мягкий холодок в шее, имели свое мнение на этот повод, и оно очень сильно отличалось от мнения Катерины.
- Где будем чудодействовать? – немного хрипло спросил Сева, как-то вожделенно обозрев глазами заплетенную девчатами из бутика на голове Кати косу и на долго остановившись в районе неглубокого декольте. – Кстати, не холодно?
- Нет, - ответила Катерина, почувствовав как будто наяву прикосновение чего-то к своей груди. – Думаю, что лучше у центральной ёлки, там появляются все от мала до велика и от богатого до бедного.
- Отличная идея, - поднял глаза Сева, поглядев как будто в самую душу Кате. – Там и начнем, а продолжим по городу в машине, потому что в ней будет просто теплее.

***
Мысли Севы уже давно вступили в вооруженный конфликт с применением тяжелой артиллерии. И он все яснее понимал, что привереда внутри него шаг за шагом сдает позиции охотнику на Катерину. Сам себе Сева не мог сказать, что так влияет на его принципы, то ли этот прикид, то ли коса, то ли просто Катерина оказалась очень ухоженной и на редкость интересной женщиной. И самым главным, пожалуй, был тот факт, что она отчаянно хотела его, но не показушно, а где-то там внутри своей души. Он не мог не заметить этого, глядя ей в глаза, ему казалось, что он просто тонет где-то глубоко в море ее нарастающего, но пока еще не выплеснувшего наружу желания.
Машина медленно катила по незагруженному в преддверии праздника городу. Ехать было приятно, глаз радовали мириады огоньков, веселые и одетые «на выход» люди, которые куда-то спешили, просто гуляли или шли компанией на какие-то вечеринки. Кроме этого взгляд Севы постоянно натыкался и довольно ощутимо задерживался особенно под светофорами на красивых коленках, да и вообще обтянутых красивым нейлоном ногах Кати. И коленки эти совершенно недвусмысленно говорили его мужскому началу о чем-то откровенном, таком откровенном, что отвести взгляд от них становилось очень и очень затруднительно. Катя отчаянно делала вид, что не замечает этого, исследуя улицы на предмет их совместной затеи. Поздравляемых они выбирали как бы общим голосованием консилиума их душ. Просто очередной «подозреваемый» в необходимости подарка сравнивался с их общими впечатлениями и отголосками душ. Первый раз Всеволоду показался самым трудным, хоть и самым убойным или удойным в плане адреналина и вообще приятности. Катя отчаянно нервничала, хоть фактически и являлась инициатором этой идеи.
- Ну как мы к нему подойдем? – сдавленным голосом сказала она, когда их общим мнением наметился первый претендент на поздравление. – Что мы ему скажем и вообще, как это будет выглядеть?
- То и скажем, о чем решили, - усмехнулся волнениям Кати Сева. – Мол, верит ли красен молодец, по совместительству студент в добрый дух Нового года.
- Сева-а-а-а… - протянула Катя, - ну это как-то… Давай, лучше девушку первой поздравим.
- Девушку, так девушку, - улыбнулся Сева притворно щенячьим глазам красивой женщины.
Мы искали именно девушку, потому что молодежь проще относится к таким вещам, а нам все же было бы немного неуютно, если бы первый же наш «клиент» оказался б излишне недоверчивым, чтобы испортить наш «дедморозо-снегурочный» дебют. И нужная девушка нашлась довольно быстро. Белокурая девчонка лет «от двадцати» немного понуро сидела на остановке. Потертая сумка, скорее всего, с таким же видавшим виды ноутом, поношенные, но довольно ухоженные сапожки, джинсики, пальтишко из драпа довольно модное прошлой зимой, а вот шарф и шапка совершенно не шли к облику. И у нас таки было чем ее удивить.
- Давай, - одобрительно как-то уже по-свойски подтолкнула меня под локоток Катя. – У нас как раз есть хороший гарнитурчик для нее на случай кусачей зимы. И к цвету ее пальтишка будет хорошо.
Медленно проехав непустую в данное время остановку, Сева припарковался метрах в ста от нее. Даже оттуда им обоим показалось, что девушка сидит как бы одна, будто все остальные люди были в другом от нее измерении. Посмотрев для храбрости друг на друга, наши герои сделали первый шаг к доброму и вечному.
Остановочный народ реагировал на предновогоднюю спарку вяло, разве только стайка подростков зашушукалась, показывая глазами на Катю.
- Тепло ли тебе девица, тепло ли тебе милая? - начал Сева голосом деда Мороза со стажем, когда до остановки осталось едва с десяток шагов.
У остановки на добрые три шага воцарилась подозрительная тишина, которую прервал нагловатый ломающийся голос одного из подростков:
- Тепло, дедушка, борода из ваты…
- Тебе, малец, замерзнуть и не грозит, судя по втертому носу, - прервал Сева расхожую в народе фразу в зародыше. – За колокольчиками своими смотри, кабы не померзли от недосмотру.
Среди молодежи прыснули, но остряк не угомонился:
- А что, дедушка, не дашь ли нам свою снегурку погреться? Бубенцы с оглоблями отогреть…
- Да без нужды тебе моя внученька, хворь головная, - грозно поглядел Сева на непонятливого. - Она девка жаркая, да вот беда, только снаружи, а в нутрии вся в меня – всунуть-то свои окаянства всунешь, да вот высунешь ледяную сосульку с бубенчиками, только на ёлку и вешать.
Народ малость заухмылялся, но нужная девушка так и не проявила себя.
- Да не уж-то не слышишь меня, красавица, - прищурил Сева глаз в сторону нужной девицы. – Аль не видишь и ты, внученька моя, красны девицы тут?
- Чем я тебе не девица, дед? – с вызовом заявила дородная бабища лет пятидесяти.
- Девица? – искренне удивился Сева, - Быть может и девица, да вот только когда последний раз срок годности-то на тебе проверяли, красивая? Как бы от налоговой или еще каких поберушников проблем с тобой не нажить.
Народ в голос засмеялся, радуясь бесплатному развлечению на пустой остановке.
- Ой, и я вижу, дедушка! - вступила в игру Катя, указав на нашу избранницу, несильно, но требовательно подернув Севу за рукав красной шубы.
- Я? – искренне удивилась девушка. – Да Вы точно ошиблись!
- Нет, красавица, не могли мы ошибиться, - уверенно отрезал Сева. – Ты-то нам как раз и нужна.
- Ой, да ладно Вам, - не поверила скромница. – Я Вас не знаю. С чего Вы решили, что Вам меня поздравлять заказали?
- Ой, дедушка, - запрыгала Катя, красиво вздымая короткую снегурочную юбку, - это она, она, я ее точно узнала, ей мы подарок и несли!
- То, что тебе чудно, внученька, так это не беда, - солидно сказал подошедший к девчушке Сева. – То не заказ коммерческий, не воля чужая, то настоящий случай новогодний, случай праздничный, случай радостный. Хоть в чудеса-то ты веришь?
Девушка немного испуганно колебалась с десяток секунд, а затем неуверенно ответила:
- Верю…
- Вот и славно, - удовлетворенно кивнул Сева. – Ну-ка, внученька, одари-ка красну девицу, коль заслужила она…
Красиво крутнувшись передо мной, Катерина вынула из моего кармана приготовленные вещи и, вытворяя какие-то па народных танцев, двинулась к нахохлившейся девице.
- Вот тебе, красна девица, шапочка теплая, - надела она ей на голову розовую вязанную шапочку с кожаными же розовыми вставками и меховой опушкой.
- Ой, - дернулась было девушка.
- Вот тебе шарфик теплый, - повязала Катя розовый шарфик крупной вязки с длинными меховыми хвостиками на конце.
- Да не надо, - попыталась испуганно отпрянуть девица.
- Вот тебе перчатки теплые, - положила Катрина прямо в руки девушке розовые вязанные перчатки-варежки с кожаными же вставками и легкой опушкой по краю. – Носи на здоровье, помни о чудесах!
И не успела остолбеневшая девушка что-либо сделать, как наши герои быстрым шагом двинулись прочь, отрезая какие-либо попытки отказа.
- Но почему!? – донесся вдогонку неуверенный голос одаренной красавицы.
- А потому что чудо! – ответил на ходу Сева.

***
Уже отъехав добрые полкилометра, Катя повернула раскрасневшееся то ли от мороза, то ли от возбуждения лицо к Севе. Глаза девушки, спрятанные на улице под бахромой снегуркиного кокошника, сияли, улыбающиеся губы немного подрагивали, а руки постоянно теребили кончик голубого подбитого мехом пояска.
- Ты молодец, - подбодрил Сева, которого и самого нешуточно накачало адреналином. – Хорошо подыграла.
- Ой! – выдохнула Катерина, - я чуть не умерла от волнения. Жаль, что у тебя нет ничего выпить. А то руки дрожат.
- Почему же нет, - остановился Сева у обочины, - в бардачке фляжка с коньяком.
- Ой, коньяк, - поморщила носик Катя, - и без закуски…
- Не «ой, коньяк», а «ух ты, коньяк», - передразнил ее Сева. – И это именно то, глоточек чего тебе сам дед Мороз прописал. Мондраж снять, сугрев создать, да в чувствах разобраться.
- Это ты о чем? – недоумленно и немного подозрительно спросила Катя.
- О том, - Сева снова посмотрел ей прямо в глаза.
- Ладно, - Катя уверенно открутила крышку и перед тем как сделать глоток сказала, - тогда поцелуй с тебя на закуску.
- Легко, - ответил Сева, осуществив закуску после согрева.

Дальше пошло легче, а после третьего удивленного счастливчика в действиях наших заговорщиков появилась какая-то непринужденная легкость. Они без всяких стеснений играли новогодние роли, получая от этого удовольствие. Время шло к девяти вечера, людей на центральных улицах стало поменьше, а у наших представителей деда Мороза остался один женский подарок. Некоторая проблема возникла с тем, что подарком этим было сильно понравившееся Кате белье. И взяла она его, просто не задумываясь, как будет выбираться его будущая обладательница. Оставить белье себе Катя тоже не могла в виду его неподходящего размера. Вот и наматывали наши герои почитай третий круг по городу, выискивая подходящего размера даму. И таковая нашлась, когда стрелки часов перевалили за девять вечера. Довольно легко, но очень нарядно одетая девушка бежала изо всех сил к остановке, где стояла маршрутка. Бежать-то она бежала, да не успела. Видимо, водитель маршрутки просто не заметил последнего пассажира.
- А что, вполне наш размер, - уже без тени смущения в голосе сказала Катерина. – Давай прямо к остановке.
Дальше все прошло как по нотам. Удивленной девушке даже слова сказать не дали, введя ее неожиданным происшествием в полную растерянность.
- Неужели даже ничего не спросишь? – подмигнула ей Катя.
- Аль ты не веришь в чудеса? – подыграл ей Сева.
- Верю, - вдруг прорезался голос у девушки. – Как раз чудо мне и нужно! Вы же на машине, подвезите меня, пожалуйста, на базу «Союз», знаете такую?
- Знаем, - солидно ответил Сева, - что ж ты там забыла в такой час-то?
- Мы там с коллективом Новый год встречаем, а я как всегда везде опаздываю, - затараторила с надеждой в глазах девушка. – Вот и автобус заказанный пропустила и маршрутку. Да и такси сейчас уже не поймать. Подвезите, пожалуйста!
- Ты как? – спросил Сева Катю.
- А нормально, лишь бы твое «как», дедушка, было в норме, - улыбнулась она, прильнув к плечу нашего героя.
- А и отвезем тогда, красавица, - широким жестом показал Сева на машину. – В карету!
Зимняя ночная дорога почему-то всегда настраивает на романтический лад. Отраженный тусклый свет приборной панели в глазах Кати рисовал Севе все сплошь романтическое продолжение вечера. Да и Катя, похоже, совсем была не против такового, то красиво оголив ножку, то потянувшись, то прильнув к плечу нашего героя, она как будто дразнила его.
- Ой! Какая прелесть! – вдруг послышался сдавленный возглас с заднего сиденья.
Сева даже притормозил от неожиданности, совсем забыв о пассажирке.
- Какой шикарный гарнитур! – опять не удержалась пассажирка, - да он же кучу денег стоит! И размер мой! Откуда Вы узнали? Честно говоря, я думала, что это какой-то розыгрыш!
- Самое настоящее чудо, - ласково коснулась Катя руки девушки. – Мы не знали, кто это будет, и с размером было все наугад, просто вещь очень понравилась. Вот ведь как точно все сошлось.
- Ой, вы что, не шутите!? – теперь уже по-настоящему удивилась девушка. – Просто купили дорогущую вещь и подарили на глазок первой встречной?
- Дарить, так, дарить, - ответила игриво Катя, посмотрев почему-то на Севу и добавила, - дурить, так дурить, желать, так желать…
- Невероятно! – совсем вышла из себя от удивления девушка. – Да это же какое-то чудо просто! Ну кто бы сказал, так я не поверила бы!
Представители деда Мороза просто улыбнулись друг другу, и Катя неожиданно для Севы, да и для самой себя потянулась и нежно поцеловала его в губы.
- А я сразу заметила, что Вы с женой так подходите друг другу в… - девушка на секунду замялась, - в любви. Вы такие увлеченные друг другом, вот!
Сева закашлялся, а Катя тихонько рассмеялась.
- Ну ладно Вам, - попыталась оправдаться девица, - это сразу видно, вы такие нежные, увлеченные, как будто я по ошибке в чужую спальню попала накануне… ой, простите…
Теперь уже оба ставленника деда Мороза тихо рассмеялись.
- А давайте, я приглашу Вас к нам на Новый год, - вдруг осенило девушку с заднего сиденья. – У нас как раз одна пара не смогла приехать, и люкс один свободен остался! Я сейчас позвоню!
Сева хотел было возразить, но, поймав взгляд Кати, просто промолчал…

***
Подогретая к их приезду компания приняла их на редкость благодушно. А рассказ привезенной красавицы, считавшейся на тот момент пропавшей без вести, вообще привел всех в восторг. И нашим героям пришлось принять на себя роль внештатных деда Мороза и Снегурочки на вечеринке. Нет, их не напрягали излишне, ибо на вечеринке были и свои приглашенные символы Нового года, но все почему-то сразу решили, что повстречать такую чудную парочку накануне Нового года – это к удаче.
Вечеринка удалась. И выпившие слегка сверх меры Катя с Севой, удивляли публику шутками, танцевали друг с другом и откровенно целовались, совершенно убедив даже заядлых скептиков в том, что они именно семейная пара. Между тем игра продолжалась и оба наших героя были ей увлечены не на шутку. Нечаянные и откровенно провокационные прикосновения, прилюдные и не очень оголения разных почти на грани фола частей тела, танцы «не для всех» и частые поцелуи вот-вот должны были закончиться чем-то очень жарким. И лично у Всеволода имелись большие подозрения, что случится это жаркое значительно раньше, чем они с Катей доберутся до подаренного им на двое суток номера.
- Пошли, - настойчиво дернула Катя красный пояс Севы. – Я не знаю, как ты, но если это не случится в ближайшие пять минут, я кончу прямо тут за эти столом, и ты потом на меня даже не думай обижаться!
Сева не знал, куда нужно идти, но ни секунды не раздумывал над столь несущественным вопросом. В зале была сцена, на которой стоял рояль и в начале вечера на нем даже играли музыканты. Но ближе к приближению момента, отображавшего саму суть данного праздника, сцену просто закрыли, музыка перешла в разряд фонограммы, а танцы сдвинулись в сторону конкурсов по большей части эротической наполненности.
- Туда, - указала Катя. – Там сцена и рояль!
- Любишь экстрим? – спросил с усмешкой Сева.
- Нет, всегда его боялась, - ответила с вызовом Катя. – Но сейчас я хочу, чтобы меня накрыло, как это было с нашим первым поздравлением, чтобы я была на волоске от провала, чтобы было… было… Черт, да чтобы просто было на рояле и практически посреди сцены!
- Хороший выбор, сударыня, - Сева подхватил Катю под талию, увлекая к проходу за кулисы.
Оказавшись на сцене, Катя, казалось, на миг передумала, но потом, отбросив всё, уверенно крутанула несколько танцевальных па, оказавшись возле закрытого рояля. Кате было жарко. Нет, ей было жарко не из-за одежды и не по причине выпитого спиртного. Ей было жарко от нетерпения. Все внутри нее изнывало от предчувствия, требовало своего. Сделав красивый жест, подходящий оперной певице, собирающейся спеть какую-нибудь арию, Катя красивой походкой танцовщицы обогнула рояль, красиво повернув голову, поглядела на приближающегося Севу и уверенно встала к нему задом, облокотившись руками на закрытые клавиши и соблазнительно выгнув спину. Щеки нашей героини горели, во рту пересохло, ноги предательски подрагивали, а свои миниатюрные трусики она просто боялась трогать, потому что свой «горячий» запах чувствовала даже не снимая их. Она готова была впасть в ярость, если Сева промедлит еще хоть с минуту. Наконец, горячая волна мурашек прошлась по ее телу, когда крепкие руки Севы уверенно взяли ее талию. Она даже выгнулась дугой, предвкушая тот самый момент. И момент шел к ней, когда была уверенно задрана юбка, когда горячий и слегка шершавый язык Севы лизнул ей ягодицу. Она уже была готова криком подогнать его, как возник голос:
- Э… Дамы и Господа, простите, что прерываю Вас, хоть выбор Ваш оказался на редкость любопытным для меня…
- Ты кто!? – грубо спросил Сева, резко опустив юбку Кати.
- Эльф, - ответил еле выделяющийся в темноте за роялем силуэт.
- Че-о-о-орт! – простонала Катрина.
- Да нет, же, эльф, обычный новогодний эльф, - немного удивленно ответили ей. – Ой, простите, понял…Каламбурчик вышел…
- Да хоть ты будь поперек себя и вдоль до самых гланд эльф, какого черта ты тут делаешь?!- жестко спросил Сева.
- Да не это важно! - почти провыла Катрина. - Какого черта ты мешаешь нам делать это здесь!
- Простите еще раз, покорнейше, у меня к Вам дело, - невозмутимо ответил незнакомец из темноты.
- Но почему сейчас? – протяжно спросила Катя.
- Э… Сейчас как раз тот самый момент, - все же немного замялся эльф. – Да, именно он…Вы же верите в чудеса?
- Да шел бы ты со своими чудесами, - в голосе Кати послышался намек на слёзы. – Какого черта мы?
- Ну как Вам сказать, сударыня, - задумчиво произнес эльф. – Вот сколько раз Вы лично слышали этот вопрос от разных людей сегодня? Ой, не трудитесь, есть точный подсчет. Чтобы уже не тянуть время, скажу просто. Верящий в чудо, да получит его, создавшему чудо, да воздастся в десятеро. Так Вы все-таки верите в чудеса?
- Да верим, верим, - прохныкала Катя, - По-человечески тебя прошу, исчезни по-чудесному отсюда, будь ты там хоть эльфом, раз человеком тебе быть не дано!
- Сию минуту, - тут же согласился эльф.
Ноги Карины стремительно стали терять силу, голова отяжелела, а тело все быстрее стало скатываться в знакомую пропасть предоргазменного состояния.
- Какого эльфа! – была последняя мысль чуть не разочарованной девушки, - почему!?

***
На миг выкинутое из бытия бурным оргазмом сознание девушки медленно возвращалось во временно покинутое тело. Именно этот момент Катрина любила больше всего, когда тело еще парило где-то среди мира грез и реальности, но первые пока еще робкие мысли начинали медленно возвращать его к реальности. В этот чарующий момент она как бы одновременно была способна находиться на двух различных уровнях бытия, причем - неописуемо приятных уровнях.
Тело было полно мягкой, то плотной истомы, соски слегка саднило, а низ живота совсем чуть-чуть тянуло, как это обычно случалось после исключительно качественного секса. Кате вдруг ярко вспомнился момент у рояля, и тут же тело среагировало. Совершенно без участия хозяйки внизу живота вдруг вспыхнул мягкий «взрыв», заставивший попку девушки несколько раз судорожно дернуться, как будто в порыве секса. Тут же послышался легкий хлюпающий звук, и Катя поняла, что простыня, на которой возлежала ее попа напрочь мокрая именно в месте той самой попы.
- Прошу прощения, госпожа, - откуда-то сбоку появился слащавый голос. – Все ли ты получила, чего пожелала, или мне следует позвать еще Пуплия, а может, Татиона?
- Презренный раб! – совершенно неожиданно мелькнула в голове Кати абсолютно чужая мысль. – Да как он вообще посмел прервать ее негу!?
Немного удивленная странной мыслью Катя села и открыла глаза. Дальше произошли уже совершенно странные для нашей героини вещи. Вся обстановка была безоговорочно чужой, правильнее даже было бы сказать чуждой. Она была настолько чуждой, что у Кати не появилось даже отблеска воспоминаний, где бы она могла быть в таком окружении. Единственное, что смогло подсказать ее подсознание, что все это должно относиться к античности. Ложе, столики на низеньких ножках, какие-то чудные лампады, согнутый в подобострастном поклоне сухонький старичок. И все это на фоне убивающей вони. Вонь складывалась из сложного ансамбля каких-то масел, перемешанных с мускусом далеко не чистых тел. Даже от ее собственного тела шел какой-то не совсем знакомый запах! Катерина с удивлением осмотрела свое тело и поняла, что это тело хоть и было далеко неплохим и, скорее всего, более молодым, но однозначно не было телом Катерины, да и по ухоженности ни в какое сравнение с ее телом не шло! Но это определенно было то тело, в котором в данный момент находилось ее сознание… Дальше произошла еще одна странная вещь. Ее недоумение и испуг вдруг как-то совершенно неподконтрольно ей перешли в необузданный гнев и она, схватив стоящего рядом старичка за волосы, грубо толкнула его на пол возле своего ложа. Но это было не все, Катя даже не успела заметить, как в ее руке возникла тонкая длинная и очень гибкая палочка, которой она тут же несколько раз вытянула спину лежащего на полу старичка.
- Ой, госпожа, чем же заслужил старый Климент твое внимание?! – неожиданно жалобным голосом заблеял старичок. – Ты же знаешь, госпожа, что я уже давным-давно немощен по вопросу столь щекотливых услуг. Дайте старику продохнуть, и я позову кого-нибудь помоложе.
- Татиона, - с удивлением услышала Катя свой голос. – Давненько не был в моих руках этот строптивец!
- Как обычно, госпожа? – поднял на нее глаза старичок.
- Да, привяжи его, как всегда и опои, как следует, - продолжил голос за Катю, - чтобы был готов к моему приходу, хоть дрова колоть этим самым!
Дальше наша героиня встала и в полной дезориентации пошла куда-то по странному дому. Все встречающиеся ей на пути не менее странно одетые люди почему-то шарахались в стороны и только две молодые девушки, почти подростки, остались стоять у прохода, склонив головы. Катя остановилась возле них, с интересом разглядывая их одежду, которая больше всего походила на какие-то накидки.
- Что пожелает госпожа, - наконец осмелилась одна из девушек.
- Где тут умыться можно, - спросила Катерина уже осмысленно.
- Сюда, госпожа, - услужливо откинула одна из девушек занавеску.
Это был большой бассейн прямо в полу помещения, облицованного каким-то камнем, похожим то ли на гранит, то ли на мрамор. Вода была чуть теплой, но неприятных ощущений не вызвала. Скинув свою одежду, которая на данный момент состояла из одних довольно обычного вида сандалий, наша героиня спустила в воду сначала ноги, а потом и полностью погрузилась в бассейн до самой шеи. Девушки тоже быстро разделись и стали сноровисто массажировать ее тело, а затем предложили ей встать и быстро натерли ее каким-то мылким немного отдающим цветами составом. Потом Катя опять опустилась в бассейн и девицы оставили ее.
- Госпожа, Татион готов, - не дал ей уйти окончательно в сладкую прострацию знакомый голос. – Он привязан и подготовлен по твоему велению.
- Черт, - подумала Катерина, поднимаясь из бассейна, - сплошные обломы.
Сгорбленная сухонькая фигурка довольно шустро вела ее по полутемным проходам, освещенным довольно сильно чадящими лампадами. Девушка несколько раз ловила себя на мысли, что сильно хочет пару раз ударить своего проводника как по волшебству снова появившейся в руке длинной палочкой, которую она по привычке для себя обозвала «лозиной». Наконец, путешествие по коридорам подошло к концу, и старичок, откинув довольно ярко окрашенную в синий цвет занавеску, согнулся в поклоне. Катя прошла мимо него в комнату. Комната была небольшой и освещалась довольно тускло четырьмя масляными лампадами. Запашок был в ней еще тот, но все-таки получше, чем в месте, где она очнулась в первый раз. Пожалуй, единственное, что было в комнате – это большое ложе на низких ножках. И посредине этого ложа по рукам и ногам был привязан довольно симпатичный юноша, лишь частично прикрытый каким-то покрывалом. Кожа парнишки слегка блестела, руки и ноги слегка подрагивали. Он был откровенно хорош, и только в глазах плескался испуг пополам с ненавистью. Этот взгляд немного озадачил нашу героиню, и она уже хотела спросить причину этого взгляда, как вдруг внутри нее разорвалась бомба с гормонами. Тело враз перестало принадлежать ей, оставив, как и в прошлый раз лишь возможность чувствовать и наблюдать.
- Что ж, Татион, - услышала Катя свой голос, как будто со стороны, - пришло время забав.
И тут же рука, принадлежащая ее телу, несколько раз довольно сильно хлестнуло "лозиной" лежащего на ложе парнишку.
- Согрею тебя для начала, - продолжила монолог истязательница. – Не бойся, там не трону.
Стегнув парнишку еще несколько раз, да так и не услышав стонов, госпожа с силой содрала с него покрывало, обнажив к удивлению Кати совершен готовый к действу причинный орган. Тут же организм госпожи захлестнула новая волна похоти, почти полностью увлекшая за собой и Катерину. Госпожа ловко скинула с себя тунику и, присев на ложе, уверенно ухватила в руку хозяйство привязанного парнишки. Сильно сжав яички, она с любопытством всматривалась в скривившееся лицо парня. И от этого где-то в глубине тела госпожи стала нарастать пугающая волна вожделения. Волна была настолько сильной, что потуг нашей героини справиться с ней хватило едва ли на несколько десятков секунд. Эта волна какой-то звериной похоти практически походя смыла Катины блоки, растворив ее волю в своей силе. Дальше девушка просто плыла по течению, лишь чувствуя и кидаясь из крайности в крайность по воле волн чужой страсти.
Госпожа же, с которой практически слилась Катя, продолжала издеваться над парнишкой. Оставив яички, она со всей имеющейся силой сжала на удивление твердый и непокорный «жезл». По лицу парнишки прошла волна облегчения, видимо, эта экзекуция была не такой больной, как прошлая. Но госпожа не остановилась на том. Она стала пригибать прихваченную часть тела юноши то в одну, то в другую сторону, вызвав новый приступ страдальческого покусывания губ. К удивлению, парнишка переносил все молча, что явно не радовало госпожу. В какой-то момент, потеряв интерес, госпожа, казалось, сжалилась, и ее рука, ослабив хватку, медленно заскользила по жезлу вверх-вниз, вызвав на лице юноши несказанное облегчение. Госпожа же с интересом наблюдала процесс, не забыв капнуть несколько капель какого-то масла на вершину подвергаемого испытанию органа. Видимо, момент был близок, потому что юноша глубоко и судорожно задышал, его откровенно аппетитная для Катерины попка несколько раз судорожно подалась вперед. Но, казалось, в самый последний момент перед извержением, госпожа сноровисто оттянула подобравшиеся яички парня и, немного перекрутив, сильно сжала рукой. Парень дико забился. Все его тело выгнулось дугой и протяжный стон, перемешанный с какими-то незнакомыми словами, наконец, вырвался наружу.
- Что, негодник! - обрадовано стукнула госпожа истязаемого рукой по ягодице, - как всегда все случилось по-моему!? Корчись-корчись, сын собаки, под жесткой рукой высокородной Аурелии, жены трибуна!
Дальше госпожу накрыла волна какого-то безумия, и она в исступлении несколько минут лупила руками и «лозиной» бедного парнишку, который к удивлению Кати довольно легко сносил эту экзекуцию.
- Климент, облезлый пёс! – крикнула Аурелия, когда волна безумства приняла устойчивую окраску сексуального возбуждения. – Сюда быстро! Перетяни этому сыну шакала как следует яйца и «нож»! Ни одна капля убогого шакальего семени не может коснуться лона высокорожденной Аурелии! А я намерена как следует развлечься!
Дальше госпожа уверенно заняла позицию наездницы. И началась безумная даже для видавшей виды Кати «скачка». Оргазмы один за другим накрывали наездницу, но она, как будто обезумев и презрев боль, вызываемую продолжением скачек после пика наслаждения, гнала коней. Катя просто не могла думать о чем-то постороннем, постоянно находясь между болью, приятным подъемом в гору и оргазмами. Похоже, она отключилась, в какой-то миг просто не выдержав этого прессинга.
Пришла Катя в себя, по-видимому, когда "наездница" безоговорочно выиграла гонку. Тело внизу живота заметно саднило, но продолжало теперь уже плавные движения вверх-вниз. Глаза госпожи были открыты и она, похоже, с удовольствием наблюдала лицо истязаемого юноши, с искусанными губами и многочисленными потеками подсохших слез.
- Что, сын шакала, вспомнил меня, - томно прошептала Аурелия. – Ладно, не скули, сейчас отпущу тебя.
Госпожа с некоторым трудом покинула «седло» и взяла немного опухший иссиня-красный «жезл» в свои руки. Чуть подбавив масла, Аурелия продолжила движения. И когда парень снова забился в конвульсиях, она резко дернула за стягивающий причинные места парнишки шнурок. Хитрый узел сразу распался, а парнишка забился в диком припадке, орошая пространство вокруг себя своим семенем, немного розовым, видимо от примешавшейся к нему крови.
- Климент! – снова прокричала госпожа, слизывая со своего пальца семя юноши, попавшее ей на шею и грудь, - позаботься о нем! Я еще хочу его увидеть… позже.
Сказав это, измотанная Аурелия опустилась и уснула прямо на ложе, где только что истязала несчастного юношу. Не менее измотанная Катя не смогла заставить уставшее тело и тоже провалилась в приятное забытье.
Катю разбудил шум. Тело с готовностью отреагировало на ее желания, и девушка села. Вокруг было темно, лишь какие-то едва заметные силуэты можно было определить на периферии зрения. Где-то, как будто вдалеке кто-то стучал металлом по металлу, слышались возгласы и глухие удары. Спустя несколько секунд тусклый свет обрисовал контур прохода, и в нем появилась сгорбленная фигура с чадящей лампадой.
- Госпожа! Быстро! Нужно бежать!
- Что случилось, Климент? – спросила Катя, вспомнив имя старичка, - что за шум среди ночи?
- Рабы, госпожа! Они взбунтовались! – ответила хрипло старичок. – Мы же в приграничье, тут такое иногда случается. Ваш муж ведь сильно был против Вашего присутствия тут.
- Не говори ерунды! – прорезался чужой для Марины властный голос. – Я там, где решу! И я там, где мой муж! Его легионеры враз разгонят этих собак, нам нечего опасаться!
- Госпожа! – возопил старичок. – Ты спишь еще, госпожа! Легион там, а рабы здесь! Они просто убьют нас и попытаются скрыться! Их, скорее всего, поймают и казнят, но мертвой госпоже от этого не станет легче!
- Возможно, ты прав, - прорезались разумные нотки в голосе госпожи, - возможно прав…
Аурелия попыталась найти сброшенную впопыхах тунику, но время, похоже, было упущено. В проходе, откуда появился Климент, показались отблески огня, и послышались голоса. Катя почувствовала, что Аурелия испугалась, но на удивление девушки, испуг был не столь силен, как должен был быть. То ли Аурелия действительно не боялась рабов, то ли не поняла серьезности ситуации, а может, ситуация и в правду не была столь уж сложной. В конце концов, Катя явно не разбиралась в тонкостях момента так, как Аурелия.
- Она должна быть где-то тут, - послышался довольно близко резкий мужской голос. – Нужно найти и проучить эту суку! Разделимся и осмотрим все помещения, им некуда скрыться, кто обнаружит этих клопов, сразу дайте знать!
И буквально через минуту в помещение ввалились двое мужчин с факелом
- Эй, все! – радостно закричал один из пришедших, - Сука здесь, все сюда!
- Вам всем лучше вернуться в свои клетки, псы! – уверенно и зло сказала Аурелия, немало удивив Катю. – Это будет, пожалуй, единственное, что вы сможете сделать для спасения своих никчемных жизней! Вон отсюда!
- Поори. Поори, гадина, - сказал один из мужиков, уверенно шагнув навстречу бывшей госпоже, - разомни вопилку, скоро она тебе понадобится в полной мере.
Аурелия хлестнула подходящего раба привычной для руки «лозиной», но на этот раз довольно увесистый ответный удар легко снес девушку с ног. Сознание Кати вместе с сознанием хозяйки тела, как выключенный телевизор, резко свернулось в точку. А когда девушка пришла в себя, ее держали по рукам и ногам в позе, которую современники Кати называют «бегущий египтянин». В голове немного шумело, но слова переговаривающихся рабов были хорошо уловимы.
- Правильно, - согласился с кем-то чуть хриплый голос. – Я тоже думаю, что эту змею мало просто убить! Сколько боли и мук лежит на этой гадине! Ей и десятка смертей мало будет! В круг ее, пусть побудет в нашей шкуре!
- В круг! – подхватило еще несколько голосов.
- А потом кончим, - продолжил хриплый. – Все равно наши братья от соседей прийти должны и только потом мы все вместе выдвинемся. Так хоть какие-то шансы будут. В круг!
На миг все вокруг завопили дикими голосами, и Катя почувствовала, что какие-то сильные руки по-хозяйски сграбастали заднюю часть ее тела, а миг спустя в ее лоно жестко и без всяких компромиссов вторглась чужая, твердая и очень горячая часть тела. Тело снова перестало принадлежать Кате, сознание которой было моментально скомкано волной жуткой ненависти. Аурелия грязно заругалась, попытавшись вырваться из сильных рук. Кате сложно было судить, как долго упорствовала хозяйка тела, девушка лишь отчетливо почувствовала момент, когда ненависть вдруг скачком выдавила все мысли из бренного тела, а за ней пришел страх. И еще Катя почувствовала, что в лоно высокородной Аурелии, жены трибуна сильной струей хлынуло семя того, кого в обычной жизни она называла «сыном собаки». Дальше Катя видела, как в душе бывшей госпожи попеременно, как на качелях вспыхивал то дикий гнев, то безумный страх и все это было приправлено постоянной хоть и не сильной болью. Пережив трех или четырех отметившихся в бывшей госпоже, эмоции Аурелии стали притупляться, но вдруг они вспыхнули вновь с почти прежней силой, когда что-то твердое уткнулось в резервный проход ее тела.
- А-а-а-а!!! – завопила Аурелия. – Прочь, бездомные псы!!! Прочь дети грязных помойных собак! Прочь!!!
Вокруг грянул довольно неприятный смех многих разгоряченных мужчин. Давление ослабло лишь на миг, за который на коричневый бутончик девушки плеснули чего-то прохладного. А потом в нее жестко вошли, как будто специально не заботясь о ее самочувствии. И в первый раз Аурелия совершенно дико заорала. И в крике этом была и боль, и неописуемая ненависть, и чудовищная обида. Высокорожденная Аурелия, уделом которой до сих пор была лишь стезя насилия над другими, вдруг вкусила полной мерой другую сторону этой медали. И лишь когда Аурелия совсем смирилась и практически перестала сопротивляться где-то глубоко в ней проснулось робкое чувство, в котором Катя с удивление распознала удовольствие. И это извращенное удовольствие стремительно стало забирать все истерзанное сознание Аурелии. Катя чувствовала, как стало подрагивать тело бывшей госпожи в преддверии оргазма. Как ноги, придерживаемые чьими-то крепкими руками стали судорожно трястись, как в лоне девушки стало вдруг жарко и сильно мокро. Катя безошибочно поняла, что приближающийся совершенно абсурдный оргазм накроет ее вместе с этим телом, и будет он ничуть не слабее того, когда Аурелия упивалась своей властью над кем-то.
- Вот как оно оказалось, - подумала Катя шатающимися мыслями. – От садо до мазо всего лишь шаг…
- Гляди-ка, а змея-то, кажись, доходит! – пробасил голос того, кто, похоже, был в данный момент в ней. – Флавий, перережь-ка ей глотку, чтобы кончилась совсем со всеми вытекающими. Не самый плохой конец для змеи, но пусть это будет наша жертва Венере, видит Прародительница, это будет лучшим выходом для этой гадины.
- А что будет, если ее, то есть меня тут и сейчас убьют? – подумала Катя, судорожно пытаясь удержаться на плаву среди пучины тонущего в оргазме чужого тела.
Но эта мысль не дала девушке окончательно испугаться, бурный поток накрыл ее и унес куда-то вдаль, где нет ни боли, ни страха…

***
Сева очнулся как-то вдруг. Вот как будто кто-то включил электрическую лампочку. И увиденное в первый момент немного испугало его. Неровные стены из неоструганных стволов сосны, утоптанный земляной пол, нары, накрытые шинелью и чем-то похожим на брезент, небольшой колченого сколоченный столик, пара каких-то ящиков явно военного образца и странная лампа, сделанная из большущей гильзы, наверху которой плясал чадящий красно-оранжевый огонек.
- Где я? – удивился наш герой. – Меня что, просто ограбили и выкинули в какой-то трущобе?
- Ой, Ванечка, - раздался вдруг рядом довольно приятный женский голос с небольшой хрипотцой. – Ванечка! Ты даже не подозреваешь, как я по тебе соскучилась!
И в тот же момент какая-то женщина повисла у него на шее. Сева как-то удивительно привычно подхватил соскучившуюся по ком-то девушку на руки и, крутанувшись по инерции, заглянул в ее лицо. Под выцветшей пехотной пилоткой имело место быть весьма милое, хоть и не совсем ухоженное личико. Довольно пухлые губки соседствовали с большими карими глазищами, да еще тёмная коса толщиной почти с руку сильно добавляла девице рейтинга в глазах Севы. Пока Сева с интересом рассматривал лицо девицы, руки, как собственно и само тело, действовали совершенно без его участия. Совсем незаметно накатило какое-то просто жуткое и совершенно не свойственное привыкшему держать себя в руках Севе желание. Нашего героя моментально бросило в жар, а в висках занялся просто какой-то пожарный набат.
- Ой, Ваня-а-а-а, - протяжно произнесла деваха, - ой, вижу, как ты меня жда-а-ал…
Сева удивленно почувствовал, что краснеет. Нет, Сева иногда краснел, но уже очень давно не по этой причине. Военного вида деваха в ответ на его покраснение лишь прыснула в рукав и, утвердившись на ногах, чмокнула его в губы:
- Сейчас, Ванечка, сейчас, хорошенький, - замурлыкала она. – Сейчас Олечка все устроит. Сейчас ты покажешь уставшей Олечке, как соскучился по ней. Сейчас, родимый…
Севу почему-то рассмешил этот детский монолог и он, разом успокоившись, стал наблюдать за суетящейся девушкой. Девушка оказалась довольно высокой, да к тому же она имела еще и весьма симпатичную, хоть и немного полноватую фигуру. В этом Сева смог убедиться, когда она сняла с себя ватник. Форменная гимнастерка и довольно узкая юбка на вид Севы только добавляли некоего шарма суетящейся девице, а вот довольно грубые шерстяные чулки или колготки, как и довольно поношенные кирзовые сапоги Сева лучше поменял бы на что-то более изящное. Застелив нары видавшими виды, но чистыми солдатскими одеялами и практически новенькой простыней, Оля занялась сервировкой стола, ловко подхватив стоявший у его ног тощий, но увесистый вещмешок. На божий свет керосиновой коптилки показалась банка-пятисока тушенки, большая луковица, кружок какой-то подозрительной колбасы, пара газетных свертков неизвестного назначения, солдатская фляжка и шоколадка. Закончив нехитрую сервировку, девушка уселась на один из ящиков рядом со столом. Немного помедлив, она требовательно посмотрела на него и похлопала по второму ящику, стоящему рядом:
- Ну что ж ты, глупенький, иди ко мне.
К своему удивлению простая и грубая пища с какой-то жуткой паленой водкой оказалась очень даже в тему. Сева даже диву давался ощущениям своего «добреющего» с каждой минутой тела. Ольга же щебетала не переставая:
- Слушай, хорошо вас, летунов, кормят. Ой, у нас тут вообще нормы мышиные, даже не знаю, как раненые умудряются выживать… Ой, налей еще!
Спиртное мягко гудело в голове, снедь уютно лежала в желудке, а тело как будто само поняло, к чему продвигается дело. Особенно это стало понятно самому Севе, когда Оля без всяких ужимок положила свою узкую ладонь поверх пуговиц, за которыми обычно у мужчин стоит гордость. Видимо, нащупав искомое и убедившись в его правильном состоянии, девушка прыснула и ловко перескочила на суровое ложе войны.
- Я сейчас, Ванечка, - опять залепетала она, снимая гимнастерку, - я скоро миленький…
Но Ванечка, наплевав на все принципы Севы, не стал ждать ни «скоро», ни «сейчас». Уверенно и как-то порывисто шагнув к Ольге, сидевшей на застеленной постели, он мягко, но сильно опрокинул ее на спину.
- Ой, Ваня, - немного капризно сказала девушка, запутавшись в полуснятой гимнастерке. – Ну дай же мне…
Но Ваня не дал. Одним слитным движением он скинул свои галифастые штаны до самых колен, а вторым не менее сноровистым задрал узкую темную юбку Ольги, обнажив плотные белые рейтузы. Ольга перестала копошится, высвободив голову из гимнастерки и, ухмыльнувшись, свела обе ноги, немного приподняв их. Сева бы задумался над такой ситуацией, но Ване она была, похоже, хорошо знакома. Сноровисто скинув с девушки сапоги, он ловким движением просунул руки куда-то под юбку и потянул белые рейтузы наверх к коленям девушки, обнажая густо заросший темными волосами лобок между довольно привлекательных и чуть пухлых ног.
- Вань, может, разденемся – хитро спросила Ольга, похоже, просто подзадоривая своего кавалера. – Будет удобненько и приятненько.
Ничего не ответив, Ваня властно пригнул ноги девушки к ее же груди, максимально развел их на позволительную рейтузами ширину и посмотрел на вторые губы девушки. Густой, на взгляд Севы почти девственный лес, от произведенных манипуляций дал розовую трещину, из которой по низу начала стекать прозрачная капелька. Дальше Сева просто не успел разглядеть, потому что Иван налег плечами на ноги Ольги и практически с размаху вогнал то, что имел, внутрь сильно охнувшей девушки.
- Ой-ой-ой, Ванечка, - тихо застенала девушка, - потише миленький, полегче… Ты ведь меня насквозь своим нетерпением проткнешь…
Но Ванечка, похоже, был глух к стенаниям Ольги, да и сами стенания, как показалось Севе, были просто неким антуражем к происходящему таинству. К некоему разочарованию нашего героя бойцом на ниве иного фронта Иван оказался почти никаким, и явно не дождавшись Ольги, он шумно излил свое нетерпение прямо туда, куда это предназначено природой.
- Вот так, вот молодец, вот хороший мальчик, - к удивлению Севы, зашептала Ольга, тем не менее, не отпуская Ивана от себя и продолжая подрабатывать бёдрами. – Вот отбомбился милый мой, вот отстрелялся. И ладно, и ладненько. Вот теперь подождет он немного, чтобы Олечка тоже за победу порадела…
Ольга кончила на удивление быстро, заставив Ивана потерпеть буквально с минуту. У Севы сложилось впечатление, что эта боевая встреча у обеих сторон была далеко не первой. Потом они пили какой-то отвар, который Ольга называла чаем, а Иван не возражал ей. Потом они просто курили. И потом же, уже без спешки раздевшись, они осуществили еще одну военно-сексуальную операцию, без всякого сомнения, направленную исключительно на победу в великой войне. Севе было необычайно хорошо. Так хорошо, как не было уж очень давно. Ни грубое белье, ни вездесущий запах керосина, ни спертый воздух, ни ведро в виде туалета не могли испортить его впечатление от странного быстрого, совершенно не техничного, но такого настоящего фронтового секса. Где-то недалеко бухнула серия взрывов, заставившая боязливо замерцать коптилку и сбросившая на них с бревенчатого потолка горсть земли.
- Бухают и бухают, окаянные, дали б уже поспать нормально, - недовольно пробурчала Ольга под боком у Севы.
Но для Севы-Ивана это, похоже, уже не имело никакого значения.

***
Еще ни раз, и ни два Катя с Севой прыгали с ветки на ветку новогодней эльфийской шутки-сюрприза. Они меняли эпохи, места, наряды и роли, но каждый раз познавали в процессе, известном обоим под названием «секс», какие-то новые нюансы и грани. Как будто кто-то поставил перед собой задачу максимально просветить их обоих в столь обожаемом ими занятии.
Катя лишь устало вздохнула, очередной раз приходя в себя после накрывшего ее своей необычной многократностью оргазма женщины, которую где-то там звали Маргарита. Тело ныло от сладкой истомы, и Кате откровенно уже ничего не хотелось.
- Устала, - пробормотала она, открывая глаза.
Перед ее лицом была какая-то полированная крышка то ли стола, то ли комода. На неплохо сохранившейся полировке четко отпечатались многие следы губной помады, как будто кто-то в исступлении целовал это злачное место. Катя обратилась к своим ощущениям. По всему выходило, что она стояла у этого самого стола в позе, которая среди продвинутой молодежи, как и среди завзятой интеллигенции испокон веков называлась «раком». Ноги сильно дрожали, соски немного тянуло, а низ живота слегка ныл. А самое главное - ее попу держали какие-то крепкие явно мужские руки, а непосредственно в ней находилось что-то тоже довольно крепкое и не менее мужское. Можно было даже не гадать, только что ее или не совсем ее кто-то нехило отлюбил. Странным было только то, что Катя не успела на это действо.
- Ну да ладно, - вяло подумала Катя. – Начнем смотреть этот спектакль со второго акта…
- Прости, Катенька, - послышался какой-то смутно знакомый голос, предшествовавший поцелую в плечо. – Похоже, я в тебя кончил… Прости, пожалуйста, даже не знаю, вернее не помню, как это получилось…
- Сева? – удивленно вспомнила Катя этот почти забытый и, чего уж греха таить, милый голос. – Сева, это ты!?
- Прости, Катенька, и я и не я, - опять извинился Сева. – Даже не знаю, что было и как я так.
- Ой, да ладно с ним, - радостно улыбнулась Катя полированной крышке рояля, - кончил и на здоровье чтоб. Сева, ты не поверишь, как я рада, что кто-то такой знакомый, такой свой и милый кончил в мое родное, мое любимое и ненаглядное тело…
Высвободившись из Севиных объятий, Катя порывисто повернулась к нему и с жаром, совершенно не думая о том, насколько давно они знакомы, слилась с ним в долгом поцелуе. И ее в тот момент не волновали никакие мелочи бытия, ни то, что они стоят посреди сцены, ни то, что ее чулки с трусиками находятся на щиколотках, и даже то, что по внутренней стороне бедра текла горячая струйка белесой жидкости, ее тоже совершенно не волновало…
- Катенька, как ты? – спросил Сева. – Со мной происходило что-то невероятное…
- Варвары, рабы, война, хоромы и все про любовь? – тихо прошептала Катя на ухо Севе. – Чертов эльф устроил нам новогодний турне по сюрпризам… Знать бы еще сколько времени.
- Половина одиннадцатого, - автоматически посмотрел Сева на часы, - двадцать минут прошло…
- Однако, не на войне, - тоже удивилась Катя, сомкнув ноги, чтобы остановить течь.
- Ты тоже была на войне? – удивился Сева.
- Да уж, был у меня дружок Ваня, - хмыкнула Катя, - который что тот паровой молот разве до гланд не продолбил. Хорошо, что тело не мое было, и Оленька, похоже, именно таким его и любила…
- Ваня? – искренне удивился Сева. – Землянка, тушенка, рейтузы?
- Так это был ты? – в свою очередь удивилась Катя. – И кем тебя назвать теперь? Насильник!
- Прости, Катя, - промямлил Сева смущенно. – Я же там типа статиста был…
- Да ладно, - чмокнула Катя Севу в губы. – Много чего было и патриции и рабы.
- В Риме? – уточнил Сева.
- Ну только не говори, что ты там в восстании рабов участвовал, - надула губы Катя.
- Не смог, меня тогда одна стерва изнасиловала, что еле глаза в кучу собрал, - вспомнил Сева.
- Аурелия? – уточнила Катя.
- Ты? – вспыхнули глаза Севы.
- Спокойно, служивый, - широко улыбнулась Катя, - мы квиты…
Через несколько минут, затраченных на приведения себя в потребный вид, наши герои направились в сторону выхода со сцены.
- Кать, как жалко, что я совсем не помню, как мы с тобой тут были, - с некоторой досадой сказал Сева. – Как неправильно все и некрасиво.
- Будет тебе Сева, - погладила его по щеке Катя. – Кто-то побывал в наших телах, пока мы были в чужих. Наверное, это было все же хорошо, так, по крайней мере, говорит мое тело.
- Я бы хотел… Ты же не… - попытался что-то сказать Сева.
- Конечно, - прервала его Катя, - у нас будет это, и я верю далеко не единожды.
- Уверен, ты получишь своего мужчину, умеющего и любящего делать куни, - заглянул ей в глаза Сева, нежно взяв за плечи.
- А ты свою женщину, любящую и умеющую кончать от анального секса…

Рассказ был написан для конкурса "Легенда о Черном модераторе".
Занял 2-е место.
Да прибудет с Вами шворц!


*****
ЧЕРНЫЙ МОДЕРАТОР.
Константин Хвостополосатов.


Василий Закруткин был обычным человеком своего времени вида хомо-нетус. А это говорило о многом! К примеру, о том, что он как минимум полдня проводил в электронной паутине. В этом не было ничего хорошего или плохого, в этом скорее была насущная необходимость. Василий бывал в сети и помимо работы, но тогда он уже просто отдыхал. Его нельзя было назвать жителем сети, в силу своего склада ума он был тем, кого называют «сёрфер». Он был зарегистрирован на огромном количестве ресурсов от солидных сайтов почти научной наклонности до откровенно дешевых порно-форумов. Нигде он не старался выделиться или войти в элиту. Наверное, ему было просто лень. Там он просто отдыхал. С модераторами он не спорил, понимая структуру этой мнимой власти изнутри, но и прилежным посетителем тоже никогда не был. Чего уж греха таить, в нерабочее время Василий был в сетях исключительно в виде нетрезвом, так ему было комфортнее. Ну а чем тогда электронный черт не шутит, пока тот же электронный бог спит.
Это было обычное субботнее утро, начавшееся тоже обычно глубоко после обеда. Похмелье было средней поганости, но пиво настоятельно рекомендовалось организму. Война войной, а лечение врач не отменял. На скоряк тяпнув бутылочку, Василий умылся, тщательно вычистил зубы и, подумав, даже побрился. Сегодня должна была прийти Саша-Шура-Александра. Девушка не выдающихся внешних данных, зато широкой души, попы и объемного бюста, размера эдак шестого. А бюст шестого размера, да после нужного количества спиртного – это полное отсутствие каких-либо иных изъянов у девушки!
Но вот прямо по «утру» что-то не задалось. Сначала позвонили с работы и попросили прийти, потом уже на работу Саша-Шура-Александра позвонила и сказалась больной и нелечибельной путем приема спиртного, а под конец еще и мобильный телефон подло упал на пол, закрыв актом самоубийства эру наплевательского отношения к себе-замученному.
- Все по воле Аллаха, - задумчиво пробормотал Василий, совсем тихо добавив, - и Магомеда, который пророк.
Так вот замечательно видевшийся по «утру» вечер скатился до обычной пошлости в виде бессменного кореша Вадика по кличке Баклажан. Хотя, у Баклажана была масса иных достоинств. К примеру, с ним всегда можно было душевно выпить и не менее душевно поговорить. От него-то Василий впервые и услышал байку про «Черного модератора», который в черной-черной комнате черного-черного сайта про черный-черный секс делал свои черные-черные дела.
В тот день Вадик был в особом ударе, и байка обрела небывалую глубину и детализацию. По словам хмельного друга, этот самый Черный модератор определенно не был персонажем исключительно злым, скорее, сродни богу Локи он периодически устраивал пакости различной тяжести пользователям совершенно разных ресурсов, не взирая на права и обязанности последних.
- Прикинь, Василь, помнишь блонди в законе Каури с форума? – жестикулируя пивной банкой, излагал Баклажан. – Она вчера полночи жаловалась на глюки всем живым. А потом вообще укатайка началась. Что ни пост, то мат через слово. И это у тихони, которая слово «жопа» пишет, исключительно закрыв глаза от скромности. Мы просто пухли со смеху. Пока ее не забанили, она все сказки рассказывала про какого-то модера, охмурявшего ее в личку и обещавшего шесть футов внутри «киля». И если она не будет лапочкой, то будет «дворником».
- Может, напилась просто? – вяло отреагировал Василий. – Блондинки же тоже бухают…
- Каури? – искренне удивился Баклажан. – Да она же повернута на здоровом образе жизни, что-то мне ласково шепчет, что она и прокладки для женских дел ищет исключительно с надписью, что при испытаниях не погиб ни один кролик.
- Кроликов обычно гринписи проверяют, - автоматически поправил Василий.
- Если честно, не видел, - почесал задумчиво Баклажан нос пивной банкой. – Может, она у нее и зеленая.
- Ну тогда от воздержания избыточного, - оставался при своем Василий.
- Слушай, ну ты вообще чужд фольклора, как старый солдатский ботинок, - с жаром отреагировал Баклажан пролившимся на столик пивом. – Мне один супер-модер как-то рассказывал, что после душевного разговора с одним странным пользователем у него сначала репу минусами переклинило, и все исключительно от старых проверенных корешей, а потом его аккаунт самозабанился с пометкой в логе «малолетка на форуме». А от наглого юзверя ни одного следа. Что на это скажешь?
- Ну супер-модер – это почти админ, - покладисто согласился Василий. – Такой не будет бухать до полного опупения. Не солидно… Да. Такой лучше травы курнет.
- Вася, ну ты вообще упертый, - оскорбился Вадик. – А сегодня так особенно… Давай сами курнем лучше.
И они курнули по-врослому, по-правильному. После почти часовой проповеди от Вадика «Про Черного модера тут и про Черного модера там», было решено, что пришло самое время взять тайм-аут. И, спровадив разгоряченного спором Баклажана, Василий вынул из холодильника бутылку со следами холодной водки. Следов осталось как раз на окончательную шлифовку перед входом в сеть. А что еще делать нормальному почти творческому человеку в ночь с субботы на воскресенье, когда пива уже нет, бабы нет вообще, а идти куда-то просто лень. Правильно!
Сеть была на редкость оживленной для черного времени суток. И, немного удивившись, почему им всем не спится, Василий блаженно упал в привычное пространство. Писалось легко, как будто на сегодня мухи вступили в перемирие с его руками. Поскакав в волю по привычным ресурсам, Василий решил поглядеть на тела различной степени раздетости. Ибо обманутый коварной Александрой организм ощутимо томился. И поскольку в последнее время он был больше фанатом нестудийного живого фото, выбор пал на один из форумов, где народ живо публиковал своих дам, как в прочем и «не дам» оптом в розницу, стоя, лёжа боком и раком.
Все шло просто замечательно, особенно после употребления нечаянно изысканного остатка забытого всуе коньяка. И тут случилось нечто необычное. Наглый толстый кот, который постоянно чего-то требовал, жаловался и вообще тусил в правом нижнем углу вдруг торжественно вышел на середину экрана и возвестил:
- Не, ну я с тебя фигею, Вася… Говорят, что ты не веришь в Черного модератора!? Что скажешь в свое оправдание?
- Пить меньше надо, - уверенно написал Василий в предложенной строке, ничуть не смутившись. – И желательно закусывать. Или этот трава? А теперь изыди, гадость полосатая, не мешай вкушать эротико-патриотические материалы.
- Нет, Вася, ты редкостный засранец, - покачал кот головой.
Затем последовало и вовсе замечательное действо. Кот, промаршировав строевым шагом в свой угол, достал большой черный пистолет и застрелился. После выстрела цвета толстого супостата стремительно выцвели в черно-белые, затем перешли в негатив, который в свою очередь осыпался пеплом в небольшую кучку.
- Да будет славен тот день, - искренне обрадовался Василий. – Щас найду чего-нить выпить заупокой этой пакостной зверюги.
После этих слов кучка пепла в правом нижнем углу зашевелилась, и из нее вылезло какое-то облезлое и крайне неаппетитное создание, сказавшее Василию:
- Нет, Вася, хорошее закончилось еще вчера, а сегодня пока не начиналось.
- Какого сидорова козлы ты вообще тут вытворяешь? – немного разочарованно спросил Василий. – Был всегда кот, как кот, наглый, ленивый, чего тебе сейчас не лежится?
- Я и есть Черный модератор, Вася, - пытаясь подмигнуть висящим на ниточке нервного волокна глазом кот. – Ты вот совсем меня ни во что не ставишь, и решил я навестить тебя.
- Вот это дело, - почему-то обрадовался Василий, - а выпить у тебя ничего нет?
- Может тебе и бабу еще? – глумливо уточнил кот.
- А есть? - с легкой надеждой спросил Василий.
Монитор «поплыл», изображение сверху смазалось и расплылось какими-то радужными кляксами, как будто Вася смотрел в лужу с маслянистыми разводами. Затем движение мути из хаотического стало каким-то осмысленным, появилось подобие центра замутнения. И, совершенно бесцеремонно попирая интересы форумской страницы, сверху по экрану спустилась девица весьма аппетитного склада, скажем так, характера. Василию с пьяных глаз показалось, что муть эта была чем-то вроде раскинутых крыльев, которые втянулись в миловидный силуэт девицы, когда она опустилась на ноги рядом с зомби-котом.
- Я думал, живая будет, - хмыкнул Вася.
- Обойдешься, - ответствовал кот.
- А что с ней делать? – спросил Вася.
- А что хочешь, - почесал кот за ухом, которое от почеса просто отвалилось и упало куда-то ниже поля зрения монитора.
- Вот зараза, - кот исчез там же за краем монитора.
Пару минут Вася рассматривал деваху, которая демонстративно изучала его с другой стороны электронного бытия, невзначай покачивая стройной ногой. Потом ей, видимо, надоело, и она стала прохаживаться кругами по главной странице форума, попинывая строки ссылок и переставляя буквы в них.
- Сиськи есть? – спросил вдруг Вася.
Деваха, ковырявшая надпись «статистика форума», от неожиданности аж на четвереньки припала. Потом как-то удивленно, а может оскорблено посмотрела прямо в глаза Василию и показала ему тот палец, который американцы любят показывать друг другу вместо приветствия. Вася хмыкнул и показал ей палец в ответ. Девица, легко вспорхнув, быстро надергала буковок с ближайших строчек и выложила не слишком длинную фразу, повествующую Васе, куда ему следует пойти совсем не в цензурной форме.
- Ты что немая? - искренне рассмеялся Вася. – Тогда это просто сущий подарок!
- Да щас! – возмущенно прошипела девица. – Но не разговаривать же со всяким быдлом!
- Ты это… - выглянул из-за бортика кот, - не миндальничай с ней, говори, чего хотел, а то будет мозги компостировать до утра. Она у меня как бы в отработке, так что без церемоний…
- Это мы можем, - хмыкнул Вася и, серьезно повысив голос, гаркнул, - А ну раком!
Девица уже по-настоящему вздрогнула и даже выронила горсточку буковок, которая совершенно случайно легла неровным, но понятным словом «козёл».
- Как? – переспросила деваха.
- Быстро! – еще раз рявкнул Вася.
Он даже не успел моргнуть, как деваха стояла в нужной позе, слегка оттопырив попку, наверное, в отместку лицом к нему.
- К лесу передом, ко мне задом, - сопроводил Вася сказанное круговым движением пальца.
Деваха, по смешному семеня руками-ногами, стала поворачиваться. У Василия же от азарта аж пересохло в горле, и он отвлекся на секунду в поисках банки с остатками пива. Когда банка оказалась в руке, с монитора на Васю смотрела дряхлая избушка на курьих ножках, как и положено стоявшая к Васе так сказать тылом.
- Етишь твою… - сказал Вася от неожиданности, - и еще нагнись…
Избушка, в отличие от девахи, просьбу выполнила даже с некоторым рвением. Вася этому розыгрышу не порадовался и просто инстинктивно схватился за не в чем не повинную мышь, сам не понимая чего от нее ждет. На экране сверкнула яркая голубая молния, располосовавшая причинное место избушки на аккуратный немецкий крест. Избушка издала боевой кудахчущий клич и рванула из положения «наклонись» так, что одна страница форума наползла на другую.
- Вот те на! – вылез из-за среза монитора удивленный кот с приделанным на место ухом. – Это что было? Это кто ж вот сейчас тут самовыражался столь грубо?
- Откуда я знаю? – подергал Вася мышкой, впрочем, без особого эффекта.
- Дай сюда, - кот резко схватил пробегавший мимо него курсор.
- Тьфу, зараза, - как-то беззлобно выругался Вася. – Где девка?
- Альва, вылазь быстро! – потребовал кот. – Ты у меня допрыгаешься!
Испуганная на полном серьезе деваха вылезла из-за календарика, приоткрыв его, как дверку.
- Не делай так, чтобы я вспылил, скажи, что ты пошутила, - кот ловко кинул в нее курсором мыши, который попал как раз в середину филейной части.
Деваха звонко ойкнула.
- А я что! – возмутилась она, - что он хотел, то и получил.
Под внимательным наблюдением кота Василий раскладывал послушную деваху так и эдак, пока ему не пришла в голову мысль, что на ней как-то много одежды.
- Снимай, - коротко сказал он.
Она сняла. Вася удивился. Пауза затянулась.
- А где это? – наконец отмерз Вася.
- Что «это»? – уточнила девица.
- То куда в «это» всовывают «то», - Вася даже на пальцах кое-что изобразил.
- Ах «ЭТО», - поняла девица. – Нету.
- Как это нету? – не понял Вася.
- Просто нету и все, – отрезала она, оттопырив посильнее попку и слегка раздвинув ноги, видимо, предлагая убедиться окончательно. – Я же ангел, балда ты деревенская. А у ангелов «этого» нет.
- Какой к бабушке ангел?! – возмутился Вася глупому розыгрышу. – У ангелов крылья!
-Ах крылья, - не оборачиваясь передразнила его Альва. – Да ты фетишист, Вася.
Из спины девушки ударили два ярких почти белых луча, которые тут же разошлись веером в стороны, образовав два купола переливающихся и весело ветвящихся плазменных пучков, похожих на игрушку, где по стеклянной сфере гуляют электрические разряды.
- Это что за… - Вася не нашел слов. – Крылья такие не бывают!
- Вась, а ты много ангелов до этого видел? – эротично шевельнула попкой из стороны в сторону Альва. – Ну так вот по-свойски, чтобы раком да на грязном от пустого шрифта полу?
- Ну… Крылья, они белые такие и с перьями, - задумчиво промямлил Вася.
- Вась, ты думаешь, что если тебе в задницу перьев вставить, ты на пегаса будешь походить? – продолжила издеваться девица. - Крылья-крылья… Посмотри какие ноги!
А ноги были и вправду такие, что на самом деле «КАКИЕ».
- А как вы того, плодитесь? – не смог до конца поверить Вася в такой облом.
- Вася, ты ей богу деревянный по пояс, только сверху, - прыснула Альва, дернув попкой.
Василий, на полном серьезе обалдев, рассматривал совершенно гладкую слегка матовую кожу девчачьей промежности. Кожа, красивые притягательные мужскому взгляду обводы форм… И ничего! Только спустя добрую минуту, краем глаза он увидел еле трепыхающегося в муках смеха кота, который от полной отдачи процессу едва только не вывалился из монитора в реальную жизнь.
- Что ржешь, гад? – спросил зло Вася.
- Ой не могу, мужик, - проперхал кот. – Ты что думал, тебе тут масленица?
Вася на кота немного обиделся и закрыл окно браузера. Он не удивился коту или Черному модератору, под водку с травой, говорят, и не такое бывает. В подтверждение сказанного желудок потребовал трапезы. Трапезничать Вася любил под какой-нибудь фильм. Нарезав бутерброды, прихватив с ними банку кока-колы, Вася открыл браузер на закладке с фильмами. После облома с девахой хотелось чего-нибудь военного. Тыкнув загрузку, Вася поставил фильм на паузу и посетил обязательное перед долгим просмотром место. Прошла заставка фильма с титрами, и на экране проявилась постельная сцена, где фигуристого вида мужик делал какие-то гимнастические «па» сверху весьма симпатичной дамы. Это были именно «па», потому что при приближении камеры к особо интересным ракурсам Вася увидел голую гладкую и совершенно неправильную промежность дамы, соседствующую с полным отсутствием орудия любви у мужика.
- Что за жёваный батат? – удивился Вася, прокрутив страницу к названию фильма.
Фильма имел совершенно правильное название «Диверсанты» и совершенно неправильное содержание. Не успел Вася удивиться сильнее, как упражняющиеся фигуры со смехом покатились по полу импровизированной комнаты в приступах смеха. Приглядевшись к уж совсем непотребному действу на фоне порно кино, Вася узнал недавно позировавшую ему деваху. Мужик ему был не знаком.
- Вася! – назидательно показал мужик нехороший палец и сделал пару движений тазом, которые могли бы посчитаться оскорбительными, если бы на причинном месте мужика был бы причинный орган. – Я же Черный модератор сети, а не просто форума.
- Да какой ты черный? – хмыкнул пришедший в себя от удивления Вася. – С таким раскладом ты скорее уж голубой модератор.
Больше Вася судьбу в ночь не испытывал, решив, что трава была на редкость ядреной и лучше бы ему тихо и мирно переспать ее последствия. И не выключая компьютера, как был, так и упал на подушку дивана.

*
Но той ночью дело не ограничилось. Воскресенье для Васи оказалось днем сюрпризов. Сначала он обнаружил, что его почта напрочь заспамлена причем по датам лет так на пятьсот вперед, на что Вася без сожаления грохнул все имеющиеся письма. Потом один из его корешей спросил, что он имел в виду под посланным вчера, на что Вася легко ответил получившим, что почту взломали. Его аккаунт на одном форуме оказался забанен без объяснений, на другом в анкете он проходил геем с соответствующими фотографиями, третий ресурс был не доступен, а Васю постоянно переадресовывало на сайт какой-то ясновидящей по совместительству монашки. Была еще масса всяких мелких и не очень пакостей в месте его постоянного обитания под названием «сеть». Но Вася их все снес с терпением настоящего пофигиста. Ближе к вечеру в скайпе к нему прицепилась старая школьная подруга, которую он сто лет видеть не хотел. Ей пришлось напомнить, что она не дала ему на выпускном, а сейчас она уже не в его вкусе. А в аське его нешкольная подруга, которую он очень хотел и не только видеть, написала, что он похотливый козел и вся утренняя переписка ею рассматривается, как просто надругательство над ее женскими чувствами. Вася, проснувшись ближе к трем по полудни, никак не мог вспомнить утренней переписки с Александрой и уж тем более не имел даже мысли оскорблять ее, по крайней мере, до проведения некоего запланированного акта. Вася снес и это с терпением присущим любому, скажем так, стоику. Он уже решил выключить компьютер и окунуться в проблемы реала, когда ему вдруг выскочило сообщение от надруганной им утром Александры:
- Вася, ты самый настоящий кобель! Но я согласна.
Вот тогда Вася по-настоящему напрягся. Ибо! Если женщина на что-то согласна, называя тебя кобелем, обещания стоит хотя бы помнить. Он уже хотел мягко спросить о теме разговора, как от Александры пришло следующее сообщение.
- Вообще-то мне уже много раз снилось, что я занимаюсь групповым сексом… Но анал! Анал я позволю только тебе, тут даже не обсуждается!!!!!!
- Ну хоть какие-то правильные новости, - хмыкнул Вася, все же от греха подальше отключая компьютер.

*
Всякие происшествия, которые Вася назвал бы в силу своего подхода к жизни просто шалостями, в той или иной степени продолжались чуть больше недели. Причем шалости касались исключительно его сетевой личной жизни, на работе и по работе все было в порядке. Как будто кто-то решил не сломать ему жизнь, а просто лишить спокойствия.
- Ты подходишь, - пришло ему в один прекрасный день сообщение в скайпе от абонента «Черный модератор». - Поговорим?
- А оно мне надо? – ответил Вася, не задумываясь.
- А тебя кто-то спрашивает, - был ответ уже ему.
- А я буду? – отмел опять Вася навязчивого собеседника.
- Ну так флаг в руки и бубен на спину, - ответили ему. – Я тоже таким был и так думал.
- Кто это «я»? – уточнил Вася. – Черный модератор что ли?
- Нет, теперь уже просто человек, - был ответ.
Тут же ему пришел «телефонный» вызов по скайпу.
- Протрезвел что ли? – усмехнулся Вася в гарнитуру.
- Нет, нашел преемника, - усмехнулся ему в ответ довольно приятный мужской голос.
- Кстати, спасибо, - искренне сказал Вася, - среди мелких пакостей была одна чрезвычайно приятная в своей неожиданности вещь.
- Приятная? – искренне удивился собеседник. – Да от половины происшедшего любой усредненный юзер сети съел бы свой компьютер, причем минимум раз пять.
- А… Ты о этом… - хмыкнул Вася. – Забей. Это все пыль. Зато Сашка наконец-таки раскрепостилась на задок. Групповухи еще не было, но точно будет, ее как с цепи спустили!
- Упс…Перебор, - сдавленно отреагировал собеседник.
- Я понимаю, работа, - доверительно сказал Василий.
- Теперь уже твоя… - соединение разорвалось
Тут же монитор Василия стал темнеть, пока не стал совсем черным. И чернота эта была не просто матовостью выключенного устройства, это была живая чернота изнанки электронного мира. Василий созерцал ожившую черноту уже несколько минут, совершенно иррационально находя в этом какое-то удовольствие. Потом совершенство черноты нарушила точка. Точка быстро росла и вот, спустя несколько секунд, черное, как будто выпуклое изнутри лаконичное слово «МОДЕРАТОР» красовалось, не оставляя никаких сомнений в его предназначении. Набаловавшись разнообразными правами на работе, Василий совершенно не желал быть модератором, ни черным, ни красным, ни белым.
- Не буду, - лаконично подвел он черту.
Надпись стекла, потеряв сначала выпуклость, а потом и очертания, но через секунду проявилась вновь, только не выпуклой, а вогнутой, а в душе Василий почувствовал легкий укол, от которого начало мягко расти чувство какой-то незавершенности.
Василий честно пытался бороться и даже неделю не входил в сеть, но смятение души не давало ему покоя. Оно не становилось необъятным, не нависало над ним, но постоянно было рядом. Оно не требовало от него ни подчинения, ни подвигов, оно звало на прогулку. Оно не настаивало, а предлагало. Оно не было чуждым, оно просто стало частью его натуры. И в один прекрасный день Василий уступил. Он подошел к компьютеру, внимательно по-братски посмотрел, казалось в самую глубину его электронной души и, вздохнув, как делал перед началом любой трудной, но увлекательной работы, сказал:
- Сеть!
И стала сеть.

(waif-cat @ 01.02.2012 - время: 14:13) Рассказ, собственно, был измышлен и ....
Хотел поставить исчё одын + но ...
Вы случаем не родственник ТолстОму Льву ?

(Holodokru @ 13.03.2012 - время: 11:24) (waif-cat @ 01.02.2012 - время: 14:13) Рассказ, собственно, был измышлен и ....
Хотел поставить исчё одын + но ...
Вы случаем не родственник ТолстОму Льву ?
А я собсно боле сторонник Антон Палыча
Убойный юмор ( почти стёб) и умилительная краткость

Скину себе на и-ридер и почитаю. Так вроде интересно.

Спасибо за отзывы.
Надеюсь, найдете интересные для себя рассказы.
Писалось все в разное время, для разных людей и поводов.

заглядываю сюда иногда, прочла почти всё уже
ещё хочу))

Это просто реальная история, которая случилась в реальном дворе дома моей мамы. В ней нет ни эротики, ни секса, просто юмор. Возможно, я так и не смог передать словами увиденного, просто очень захотелось поделиться этим с кем-то.


МЕСТЬ.

Константин Хвостополосатов.


Мягкое и пушистое солнце только что перевалило за макушку дня и начало свое путешествие к морскому купанию. Осень уже уверенно брала права на природу у жаркого лета, постепенно проводя пробы кисти облетающей листвой. В полной мере приятный, чуть прохладный ветерок гонял эти пробы по небольшой площадке неопределенного назначения, которая лет тридцать назад, скорее всего, задумывалась как детская. Я сидел на приподъездной лавочке в ожидании человека. Нужный мне человек не опаздывал, просто не хотелось идти домой в этот во всех отношениях чудесный осенний день. Возможно, будь я более тороплив, не увидеть бы мне той забавной сценки.
Из соседнего подъезда неспешно выбралась девушка с весьма занятыми руками. Таких молодых мам я обычно называю «мамочки-дамочки», а руки у нее были заняты самыми полезными вещами на свете: карапузом возрастом между один и два, легкой коляской-раскладушкой и жертвой генетических экспериментов, которых лично я называю сабакерками или табуретками. Если кому до сих пор не стало понятно, то это была мелкая карманная псина, которую лично мне всегда хочется придушить из чистой жалости, чтобы не мучилась. Кстати, ребенка я тоже отнес к вещам, потому что в том возрасте их пока иначе, чем забавными игрушками, еще не рассматривают. После недолгих перестановок процессия двинулась к той самой площадке, находившейся как раз возле моего подъезда, где осень с ветром готовили палитру для создания очередного неповторимого шедевра. Мамочка-дамочка одной рукой держала под мышкой сабакерку, второй - за капюшон кофточки малыша, катившего двумя ручонками разложенную коляску. То ли у мамочки-дамочки дома был недостаток зрителей, то ли она просто считала неприличным ходить обычно, но эти движения просто чудесным образом притягивали взгляд. В общем, как и полагается нормальному мужчине, мне пришлось провожать взглядом ее плавно покачивающиеся бедра. Приблизительно на середине площадки мамочка-дамочка отпустила карапуза с коляской, так же плавно проследовав до низенькой скамеечки, пристроившейся между двумя молодыми платанами. Там мамочка-дамочка, забавно оттопырив попку, полуприсела, провела рукой по скамейке, выпрямилась и внимательно посмотрела на пальцы. Видимо, результат осмотра вполне устроил ее, так как она следующим полу-приседом с обязательной оттопыркой попки отпустила на волю еле сдерживающую себя собакерку. К сожалению, я упустил момент, несомненно, элегантной посадки мамочки-дамочки на скамейку по причине, собственно, собакерки. Выпущенная на волю мелкая псина, как оглашенная, тут же принялась гавкать, носясь кругами вокруг занятого коляской карапуза. В отличие от меня, карапузу такое поведение псины, скорее всего, было знакомо, поскольку он ни на миг не отвлекся от управления коляской. Спустя какое-то время, противное сковчание собакерки практически сошло на нет, и безумное животное уже молча продолжило носиться кругами вокруг карапуза с коляской.
Кот был самый обычный, про которых говорят «дворянская порода». Я не заметил, откуда он вышел. Серая в темных, почти черных пятнышках шкура, про которую моя бабушка говорила «с продрысью» сделала свое маскировочное действо, скрав очертания надвигающегося хищника. Лично для меня кот как будто просто возник из ниоткуда прямо на краю площадки. Молодой зверь шел уверенной походкой дворового завсегдатая по каким-то своим важным делам. Бегающая метрах в двадцати от него собакерка его совершенно не интересовала, он даже не удосужился глядеть в ту сторону, как бы говоря, что у них своя свадьба, а у него своя.
Неожиданная порция истошного лая опять разорвала уютный дворик. Собакерка, увидев кота, практически в истерике радости бросилась к нему. Скорее всего, кот просто не ожидал столь безумного приветствия, не оглядываясь, следуя древним инстинктам, он рванул через площадку к ближайшему дереву. Но у дерева случилось странное. Кот прыгнул на ствол, оттолкнулся от него и встал у самого дерева, выгнув спину и распушив хвост. То ли он по какой-то причине не смог залезть выше, то ли рассмотрел источник шума и был готов дать отпор. Это лично для меня останется загадкой. Вряд ли кто-то смог бы понять контуженные лаем мысли собакерки, добежав до кота, она просто начала носиться кругами вокруг него с деревом, продолжая истошно сковчать. Кот, не предпринимая каких-либо действий, смотрел на проносящуюся мимо мелочь собачьей принадлежности. Мамочка-дамочка, оторвавшись от своего телефона, несколько раз позвала мелкую псину, имя которой я из-за какофонии не расслышал. Собакерка же голосу хозяйки внимания уделила не больше, чем вылетающей из-под лап пыли. Ну сами подумайте, где та хозяйка, которая есть всегда, и где столь сладкий предмет обгавкивания, который случается во дворе далеко не каждую прогулку. Осознав тщетность своих попыток в дрессурной карьере, хозяйка снова погрузилась в телефон, поняв, что кот вроде не собирается порвать ее любимую «грелку».
Коту шумное представление, видимо, стало надоедать и он, улучив момент, резво перебежал к другому дереву, которое находилось как раз рядом со скамейкой, на которой хозяйка мелкой псины ломала глаза о телефон. Оперативно отреагировав на изменившуюся обстановку, псина изменила траекторию обгавкивания, в нее теперь входило дерево, кот и скамейка с хозяйкой. Мамочку-дамочку новое шумное приложение к телефону, видимо, совсем не порадовало, и она попыталась воззвать к собачьему благоразумию, имя которому оказалось «Чупа». Вот ей богу, я бы сильно удивился, если бы это недоразумение прозвали Полкан или Альма. На четвертом или пятом круге игнорируемая мамочка-дамочка попыталась схватить гавкучую бархотку, что вызвало небольшой сбой в ее траектории. Видимо, весьма разочаровавшийся в происходящем к тому времени кот, воспользовавшись моментом, метнулся к дереву, стоявшему с другой стороны лавочки и, прочертив телом серую линию, скрылся в листве. Безумная шавка сделал еще два шумных круга, пока поняла, что собственно предмет ее шумного наслаждения исчез. Собакерка резко остановилась и с недоумением заозиралась вокруг. Она еще несколько минут пошныряла вокруг лавочки, но кота не обнаружила. Видимо, разочарование контуженного гавкотней мозга оказалось столь велико, что даже беготня вокруг ходящего уже без коляски карапуза не принесла облегчения. До глубины отсутствующей по канонам церкви собачьей души оскорбленная в своих чувствах «грелка», немного поскакав по скамейке, улеглась на земле, высунув язык, у ноги мамочки-дамочки. На двор снова опустилась тишина.
Если бы я в тот момент куда-то ушел, то не увидел бы окончания истории. Но провидением было задумано ознакомление моей скромной персоны с ее окончанием и случилось это ознакомление не без участия мамочки-дамочки.
За неимением более интересных объектов, я рассматривал любезно предоставленные к обозрению коленки, игриво покрытые пока еще летним сарафаном. Не знаю, заметила мое внимание мамочка-дамочка или нет, увлеченная истязанием телефона, она то и дело меняла положение коленок, подогревая мой интерес. И тут возник кот!
Сначала хитрая морда с продрысью пятнышек появилась среди листвы. Внимательно осмотрев притихшее место действия, зверь опять скрылся. Чуть позднее его любопытные глаза появились в районе самой первой от земли развилки веток. Опять осмотрев местность, кот начал спускаться по стволу платана со стороны, где ни мамочка-дамочка, ни собакерка его видеть не могли. Я думал, что кот просто тихонько улизнет, но вот его пытливая морда опять выглянула из-за ствола приблизительно на высоте полуметра над землей. Кот внимательно присмотрелся к чему-то и в следующий момент прыгнул. Точно выверенный прыжок закончился как раз возле расслабленно валявшейся собакерки. Серое в пятнышках тело ловко спружинило на лапах, погасив инерцию, и хищник сделал свой ответный ход, нанеся выверенный укус куда-то в район, где благородная спина постепенно становится банальной задницей. Дальше все случилось со скоростью фотовспышки. Собственно, кот, виновник цепочки действий, сразу же со всех ног кинулся к следующему дереву и снова, измерив когтями ствол, скрылся в кроне. Испугавшаяся до потери девственности собакерка с истошным визгом кинулась, не разбирая дороги через площадку мимо оцепеневшего карапуза. Не ожидавшая столь дерзкой звуковой диверсии мамочка-дамочка вскочила на ноги, тут же отпрыгнув на добрый метр в сторону. Ее голубая в каких-то белых узорах юбка сарафана еще заканчивала движение целомудрия, закрывающее вдруг оголившиеся нижние одежды, как, видимо, перепугавшийся не меньше мамочки карапуз плюхнулся на задницу, и к затихающему в конце дома визгу собакерки добавился негодующий в своей неспешно-нарастающей пронзительности детский крик.

Рассказ был написан для конкурса "Любовь на хэллоуин", занял там 2 место. Написан рассказ был по мотивам жизни одного весьма любопытного человека. Настоящее имя ему Александр. Кто его знает и так поймет по тематике рассказа и некоторым деталям.
Иллюстрацию рисовал тоже я, просто некогда было искать подходящую картинку.



ХОНИ.

Константин Хвостополосатов.


Утро перевалило за полдень. Как и все «настоящие индейцы» Вадим не спешил вставать. Ночная жизнь предъявляла своим адептам особые требования, и быть жаворонком среди ковбоев асфальта не считалось правильным. Из-за плотных портьер на молодого человека взглянуло порядком уставшее от летней беготни солнце, легкие бело-серые облака разбавляли пронзительную синеву осеннего неба. Календарь подмигнул Вадиму подбитым глазом обведенного тридцать первого числа октября месяца. Это, определенно, что-то должно было значить, оставалось вспомнить что именно. Утренние потуги напрячь мозг выявили лишь слабое ощущение, что обводил это число кто-то из знакомых девчонок.
- Та шоб оно еще меня так напрягало, - вполголоса возмутился парень и, почесав насущное по утру мужское место, направился в санузел.
Звонок мобилы застиг его врасплох за приятной процедурой чистки зубов. Приятной она была во всех отношениях, потому что не мешала разуму досыпать, пока тело осуществляло нужные и весьма полезные дела.
- Хто это? – взял Вадим трубку, даже не поглядев на табло.
- Привет, Вадюсик, - раздался бодрый голосок, принадлежавший, несомненно, Валечке. – Планы не поменялись?
- А у меня были планы? - искренне удивился наш герой. – Вот так сюрприз!
- Ну не будь букой! – скорее всего, надула полненькие губки с той стороны «призрачного моста» Валечка. – Сегодня Хэллоуин, мы же собирались на тусовку в прикидах ехать! Мы с девчонками уже придумали все и даже декорации сделали!
- А… Ну да, - погрозил Вадим кулаком обведенному дню календаря. – Да, конечно…
- Ну так я зайду, ты уже не спишь, - промурлыкала Валечка.
- Давай, - согласился молодой человек, вытерев губы полотенцем.
Валечка была «девушкой у спины», или как еще называли байкеры свободных подруг «нажопницей». Вообще у некоторых байкеров были вполне разделяющие взгляды жены или подруги, но такое случалось не часто. Обычно в тусовке присутствовало некоторое количество свободных художниц, которые, не имея мотоцикла, а зачастую и желания управлять им, тоже хотели по уши накачаться дорожным адреналином. Эти девушки зачастую имели неплохую снарягу, даже свои шлемы и могли кататься с кем хотели, конечно же, по обоюдному желанию сторон. Причем по законам дороги совместное катание ни в коем случае не обязывало к совместному сну после него.
Валечка была не слишком симпатичной на лицо девушкой, имела фигуру с не очень выразительной талией, но потрясающе длинными и обворожительно ладными ногами. Кроме того, девушка прекрасно знала им цену и пользовалась на полную катушку. Пожалуй, она была самой веселой нажопницей из всей тусовочной компании. Пока экипаж, в котором ехала Валечка, еле ползя, выбирался из душной толчеи города, девушка отдыхала по полной программе. Ее обтянутые то кожей, то старым добрым нейлоном ножки вытворяли вещи, от которых у проносящихся мимо водителей различных авто натурально вставали дыбом волосы во всех доступных местах. Валечка то преданно обнимала ножками байкера, причем разместив их чуть ли не в районе его плеч, то слегка откидывалась на сидушке и клала свое женское оружие на руль байка, иногда она просто разводила их максимально в стороны и осчастливливала пяток кварталов таким запредельным видом. Вадим довольно часто катался с Валечкой и чувствовал, что от своих фортелей она возбуждается, чуть ли не сильнее тех несчастных оставленных позади водителей. Обычно, выехав на трассу, девушка плотно прижималась к спине Вадима и обхватывала его торс своими коленками, крепко прижав к нему свое жаркое «между ног» где-то в районе его поясницы. И даже через кожу снаряги молодой человек чувствовал исходивший оттуда жар. Но сама трасса заметно меняла настроение девушки, буквально через пару десятков километров Валечка начинала мелко дрожать, как осиновый лист. Лично Вадиму казалось, что ей просто безумно страшно нестись на огромной скорости, слившись воедино с чужим человеком и машиной. Возможно, она каталась исключительно из-за выкрутасов в городе, хотя, чужая душа – потемки. К сожалению, в сексе Валечка была столь же необычна. Она быстро вспыхивала, кончала исключительно влёт и после двух, максимум трёх практически неразрывных оргазмов могла уйти в глубокое «ну не могу я» на добрых сорок минут, а то и час. По этой причине Валечку по кличке Стрелка с удовольствием катали за спиной и не слишком жаловали после катания. У Вадима с Валечкой отношения были, пожалуй, самые тёплые. Валечка часто каталась с нашим героем по причине его спокойного отношения к потребностям девушки, как до, так и после катания. Они уже не раз побывали в одной постели и даже нашли некий компромисс в постельных необходимостях, правда, достигать этого компромиссного консенсуса удавалось далеко не каждый раз. Зато в отличие от других подруг Вадима Валечка почти всегда была согласна на вменяемую групповушку. Отношения у этой парочки были воистину странные, но они научились, по крайней мере, понимать друг друга.
- Привет, Вуду, я с подружкой, - весело проворковала Валечка в домофон. – У нас все с собой.
Подружкой оказалась новенькая тусовщица по имени Оксана, которая кличкой еще не обзавелась. Девушка до сих пор чувствовала себя не в своей тарелке и была довольно зажата.
- Так, Вуду, мы с Оксей твою Хондю решили вот так украсить бутафорскими лапами, тут будет хвост на длинной штукенции, а у меня такие вот крылья. Прикольно? – посмотрела на Вадима Валя. – А тебе шлемак украсим такими вот рогами небольшими и еще вот такие штуки тут приделаем. Будем мы с тобой вылитым демоном в двух лицах.
- Да хрен с ними с лицами, - ухмыльнулся Вадим, обводя нейлон Валиных ножек, - вот ноги!
- Вадим, а правда, что твой моцик называют «Барби-цикл»? – немного смущенно спросила Оксана.
Валька прыснула в нос и закатилась переливистым смехом. Вадим немного удивленно, но без ожидаемой злобы посмотрел на новую девушку. Окси, поняв, что сморозила какую-то глупость, потупила взгляд и даже немного сжалась.
- Да, Вадян, - через смех вставила Валечка, - поведай миру эту жуткую историю, как ты в жестокой битве на носовых платках вырвал у куколки Барби этот волшебный агрегат…
- Дура, - коротко констатировал молодой человек, показав Валечке палец и посмотрел в лицо Окси. – Ты действительно хочешь знать или стебёшься?
- Ну я думала, что это из-за того, что ты с Валей часто ездишь, - пожала плечами Окси, - она такая красивая, как Барби.
- Тьфу, блин, тоже дура, - рассмеялся Вадим. – Валька и Барби? Да они даже на одном поле струю пустить не сели бы. Ну какая из этой вредной колбасы Барби, так Шапокляк на пенсии.
- Фу, пошляк, - сморщила носик Валечка. – Размалевал моцик цветочками, как школьная писюха и корчит из себя Бандераста какого-то.
- Это цветы сакуры, - пояснил Вадим для Оксаны, - традиционный японский фетиш. Даже суровые дядьки-самураи не гнушались на них поторчать. Это только некоторые индивиды с обмылками мозгов и воображением, скрученным в фигу, везде либерасто-модерастов видят.
- А мне нравится, - улыбнулась Окся.
- А мне Вадька нравится, - приобняла Валечка Вадима ножкой, весьма интимно прижавшись к нему.
- Ты со мной сегодня, - скорее утвердительно, чем вопросительно сказал Вадим.
- Ахха-а-а, - весело запрыгала на двух ногах Валечка. – Полетаем…
- Ну ладно, - как-то вяло окончательно согласился молодой человек.
- Вадька-а-а, - капризно протянула Валечка. – Ну не куксись. Ну я помню прошлый раз. Ну мы можем Оксю пригласить, правда Окся?
Окся заметно покраснела и совсем легонько кивнула головой.
- А она с кем поедет? – спросил Вадим.
- А, еще не решили, - махнула Валечка длинной перчаткой. – Может Шатун или Бабуин возьмут. Окся, ты вообще хочешь ехать?
- Ну я еще не думала, - тихо ответила девушка. – Если честно, я бы не хотела ехать за город.
- Да брось, - махнула на нее опять Валечка. – У нас программа! Мы в пару местечек заедем, тут не далеко, остатки отдыхающих встряхнуть и местных оживить надо.
- Я потом решу, ладно, Валь? – окончательно смутившись, обняла себя за плечи руками Оксана.

*
Вопрос с Оксей решился сам, к Вадиму заехал Камрад, который и прихватил новенькую. Выехали из гаража, как говорится, с первыми лучами тьмы. Стрелка была в своем репертуаре. Вадим только жалел, что не может смотреть на все, что она вытворяла со стороны. Пока доехали до места сбора – довольно большой асфальтовой площадки – Вадима стало аж подергивать от чёртового желания. Все же почти две недели болезни и все без женщины накладывали свои отпечатки на воспаленный воздержанием мозг. Валечка же себя в порывах особо не сдерживала, но намеки на «по-быстрому» отвергала сразу и безапелляционно.
А потом все как-то сразу покатилось под откос. С Валечкой они поссорились как-то враз и на пустом месте, Вадим уже спустя полчаса никак не мог вспомнить, что было причиной. Он только помнил какие-то отрывки, как он срывал с мотоцикла приклеенные декорации, как посылал в далекое эротическое турне всех пытавшихся его образумить, как потом фактически прыгнул на свою Хонду и, вдавив газ, проехал с десяток метров на заднем колесе.
Огни города как-то быстро остались позади, и полоски дорожной разметки с размеренностью метронома отсчитывали километры пыльного асфальта. Вадим не любил рисковать понапрасну и ночью никогда не гонял излишне быстро, но в ту ночь, как будто что-то заклинило в нем.
- Что за чёрт, - ругал он всех и себя в том числе. – Что за детский сад!? Какого лешего вообще произошло!? Все из-за этих баб, не иначе! Как бабы, так все через жопу! И Валька эта – чертова кукла!
И от этой тихой ругани все внутри у Вадима начинало закипать. Тело все сильнее прижималось к байку, а рука, как будто без ведома хозяина доворачивала газ.
- Чертова Валька, скотина безрогая, - бурчал Роман. – Сколько обломов у меня с ней случилось! И ведь ни разу чтобы сама не кончила! А тут затолдычила «не буду – не буду», видите ли, макияж, помада, тушь… Зараза…
Вадим где-то на окраинах души понимал, что Валька тут совершенно не причем, но его грызла какая-то вселенская обида, и кроме несчастной, в общем-то, в сексе Вальки никого для средоточения негатива не находилось.
- Только ты меня всегда понимаешь и никогда не подводишь, Хоньдя, - погладил он украдкой локтем бак мотоцикла. – Только тебе я могу доверить свои мысли, свою радость, да и свою жизнь. Даже не знаю, девочка моя, как я до тебя жил…

*
Поворот надвигался с неотвратимостью гранитного утеса. И ведь Вадим знал этот кусок трассы, как свои пять пальцев. Тут просто не было НИКАКОГО поворота! Его не то чтобы не могло быть, его просто НЕ БЫЛО. Но поворот был, он четко вырисовывался дорожной разметкой, облитой мертвенным светом почти полной луны. И поворот был откровенно дерьмовый. Траектория была аховая, контруклон отсутствовал, как класс, да и покрытие было, похоже, подразбитое. Все эти подробности глаза и сознание Вадим вычислили за доли секунды, обработали возможные варианты действий и сразу все их забраковали. Ни свис, ни наклон, ни срезание угла… все шло к печальному финалу.
- Ну и черт с вами всеми, - подумал Вадим зло. – На тебя уповаю, моя девочка, моя беленькая Хоньдя…
Вжавшись в корпус, Вадим начал наклонять мотоцикл, который по всем правилам жанра должен был сорваться в пологое скольжение. Скольжение сначала начнет слизывать пластик защиты на снаряге, потом дугу, защищающую двигатель, затем придет черед руля, а тогда уже вертящийся, как волчок, мотоцикл с байкером улетят в кювет и только богиня судьбы с игральными костями в руках знает, какие цифры выпадут игроку на жизнь по имени Вадим.
Хруст ломающегося покрытия, сопровождающийся резкими хлопками и скрипами, цокот разбрасываемого гравия, противный визг резины, приправленный довольно отвратительным запахом гари, оживший руль, рвущийся из рук, как испуганный зверек, тусклая желтая вспышка где-то позади, переплывшая в мрачное красное свечение. Все тело Вадима вдруг как будто ударило электрическим разрядом, бросило сначала в могильный холод, затем в липкий жар, выбивший во всем теле крупные капли пота, которые вопреки защитной прокладке шлема тут же скатились в глаза. Мотоцикл обо что-то стукнуло днищем, он подпрыгнул и, пролетев несколько долгих секунд, принял на амортизаторы ощутимый удар.
В следующее мгновение перед молодым человеком оказалась ровная трасса. Судорожно вильнув от неожиданности на дороге, Вадим выровнялся и сбросил скорость, пустив чуть позднее в ход тормоза, развернувшие мотоцикл на все сто восемьдесят градусов. Поворот никуда не делся. НО! Дорожное покрытие в месте поворота было вздыблено и фактически разорвано пополам. Внешняя его часть у самого поворота была скомкана и сложена волнами, как половая дорожка, и все это освещалось тусклым алым светом горевшего дымным красно-желтым пламенем асфальта.
- Ты не уходи, ладно, - зачем-то сказал Вадим Хонде, трясущимися руками выключая зажигание. – Я просто хочу убедиться, что не сошел с ума. Ладно, девочка моя. Я туда и обратно, ты не бойся, хорошо?
Непослушные пальцы с трудом справились с застежками шлема. На плохо гнущихся, мелко трясущихся ногах наш герой шел к чёртовому повороту, и лицо его постепенно набирало красный свет, как это обычно бывает у сидящего перед углями костра человека. Нет, ему не померещилось, и поворот не исчез, да и дорожное покрытие так и лежало собранной дорожкой, только вот горел асфальт не сам по себе. В месте разрыва дорожного полотна образовалась неширокая щель, может быть всего с колесо мотоцикла шириной, и из щели этой вверх вырывались тоненькие длинные языки огня. У Вадима возникла мысль остановиться, вернуться к мотоциклу и уехать отсюда, но какое-то противоестественное любопытство тянуло его вперед. И он, остановившись в полуметре от трещины, посмотрел в бездну, и бездна, ухмыльнувшись языками красно-желтого пламени, заглянула в него. Вадим не мог потом вспомнить, сколько длилась связь взглядов, просто в какой-то момент его отпустило, и он услышал в голове отголоски чьих-то мыслей, складывающихся в слова:
- Благодари свою преданную железную подругу… И… И никогда не поминай ЕГО в Хэллоуин…

*
То, как он еле полз до ближайшего небольшого курортного городка, на языке байкеров, имело четкое название «тошнить». Тело было ватным, мысли путанными, а язык уподобился наждачке. И только от Хонды шло какое-то уютное тепло, а Вадима постоянно не покидало призрачное чувство, что кто-то «греет» спину, охватив его грудь руками…
Мест в гостиницах в этот предмертвый сезон было навалом, а ехать куда-то Вадим был просто не в состоянии. Лязгнули застежки шлема, и прохладный осенний ветерок пробежался по лицу Вадима. Наш герой, не стесняясь любопытных взглядов, встал перед мотоциклом на колено.
- Спасибо тебе, моя девочка, - поцеловал он белый бензобак, разрисованный мелкими розовыми цветочками сакуры. – Я не знаю, что ты продала за меня тем, о ком нельзя думать в Хэллоуин, но я тебе за это благодарен. Нет. Я просто тебя люблю…

*
В баре при гостинице было не слишком людно, местная группа играла неплохой рок, да и виски было вполне себе сносным. Танцопл мельтешил бьющимися в экстазе танца телами и подмигивал Вадиму своими разноцветными глазами прожекторов. Танцевать нашему герою совершенно не хотелось, а голова была занята странными, совершенно отстраненными и какими-то тягучими мыслями. Виски, перемеженное с дольками яблока, ложилось исключительно красиво на истерзанную случившимися событиями душу. Но чего-то все равно не хватало. Чего-то совсем незначительного, а может, наоборот глобального, Вадим не мог в тот момент понять. Просто его не ОТПУСКАЛО.
- Бабу тебе надо, батенька, - проперхала какая-то пьяная вдрызг морда, сально улыбнувшись, и в следующий момент была утащена друзьями в гущу танцпола.
- Хорошо бы, - посмотрел Вадим на раскрашенный световыми пятнами потолок.
- Хочешь, потанцуем? – услышал он где-то за спиной приятный и непривычно низкий женский голос, в котором некоторые звуки перекатывались, как будто рядом урчала кошка.
Вадим медленно повернул голову и начал осмотр снизу. Так просто было удобнее. Девушка была обута в мотоциклетные боты, одета в светлый, скорее всего, белый или бежевый спортивный костюм, поверх которого была накинута куртка от мотоциклетной снаряги, разрисованная кровавыми разводами. Шея незнакомки была замотана, видимо, окровавленным по сценарию наряда бинтом, а посреди бинтов на цепочке, напоминающей уменьшенную мотоциклетную, висел мотоциклетный же ключ с брелком. Волосы с одной стороны изображали вставшую от крови колом чёлку, а на другой щеке была довольно натуральная аппликация распоротой до мяса кожи. Из глаз незнакомки «стекали» кровавые слёзы.
- С такой милашкой? – немного криво улыбнулся молодой человек. – Да с радостью!
Группа в тот момент пиликала что-то невнятное, и танцпол был практически пуст. Вадим еще подумал, что сейчас, как на зло, музыкальные упыри влупят что-то быстрое, намекая на денежно-спонсорское внимание. Но, скорее всего, увидев, стоящую практически в центре парочку, они заиграли какой-то рок-блюз. Девушка, которая была почти на две головы ниже Вадима, уверенно положила руки ему на шею и легонько потянула нашего героя к себе.
- Вадим, - сказал он ей в ухо, нагнувшись, и так же уверенно обнял за талию.
- Мое имя вряд ли у тебя получится выговорить с первого раза, там много всяких букв и цифр, - прошептала она в ответ на ухо нашему герою. – Можешь звать меня Хони…
- Как мёд? – уточнил Вадим, коснувшись губами ушка девушки.
- Пусть будет мед, - согласилась она, провокационно лизнув его в шею.
Они танцевали сначала пару медленных танцев, потом корчились в пароксизме быстрого ритма, дурачились под откровенный рок и даже попытались изобразить что-то в стиле танго. Вадим, наконец, хорошо рассмотрел глаза своей новой знакомой. Они были слегка раскосыми и необычайно темными, в них, как в зеркале, постоянно отражались огни дискотечных прожекторов, но Вадим почему-то постоянно ловил себя на том, что там, в их глубине, слишком часто играет красный отсвет. Ростом Хони была ниже молодого человека, но мотоботы и потрясающая гибкость с пластикой движений практически сводили на нет возможные неудобства. Вообще, эта парочка шла друг к другу сходным одеянием, ритмом движений, да и темпераментом. И, самое главное, Вадим чувствовал, что его начало ОТПУСКАТЬ.
- Ты с компанией? – спросил Вадим.
- Можешь считать, что нет, - улыбнулась она ему, откинув голову.
- Никто не будет тебя искать, если я украду? – закинул он удочку.
- А зачем? – подмигнула девушка в ответ.
- Любишь Хэллоуин? – сделал он «страшные» глаза.
- Я им просто живу-у-у-у-у… - ответила девушка, скосив глаза, как по ее мнению должен был сделать мертвец.
Потом они устали и сидели за столиком, потягивая сок. Затем опять танцевали и гуляли на заднем дворе ресторанчика. Вадим все чаще ловил себя на том, что сильно хочет Хони и одновременно как-то робеет при мысли сказать ей об этом. Их язык тел все яснее и яснее обозначал смысл происходящего, но нужные слова пока так и не были сказаны. И когда они пошли обратно в зал, Хони резко остановилась, повернулась к Вадиму и, положив ему руки на шею, сказала:
- Ночь кор-р-р-ротка, мой волш-ш-ш-шебный демон, ты ж-ж-ж-же не хочеш-ш-ш-шь потом кус-с-с-сать, как и я, губы об упущ-щ-щ-щенном?

*
Они не кусали губы, а делали все, чтобы этого не случилось утром. И был номер, и была постель, и были в беспорядке брошенные у постели вещи, и были двое, и с ними была ночь, и была это не просто ночь, а НОЧЬ ХЭЛЛОУИНА. И Вадим старался, забыв о себе, отдать все, что только сможет Хони, а Хони, как будто знала какой-то секрет и делала так, как больше всего нравилось Вадиму. И в момент, когда она закусывала от прилива чувств губу и, вытянувшись в струнку, закрывала глаза, Вадиму казалось, что за ее закрытыми веками гуляют всполохи красно-желтого огня. И ему в тот момент было глубоко наплевать на все проблемы подлунного мира, потому что у него еще никогда не было такой женщины, звучавшей с ним в унисон, как будто кто-то специально настроил их души, как узлы хорошего мотоцикла, друг на друга.
- Да и черт с ними всеми, будь она хоть адским демоном, - прошептал Вадим, глядя на мелко дрожащие веки девушки.
Хони, порывисто выдохнув, упала к нему на грудь, окатив волной темных, почти черных волос и до его слуха донеслось еле слышное:
- Никогда не поминай ЕГО в Хэллоуин…
Вадим довольно резко повернул девушку к себе, но на ее лице играла только безмятежная улыбка. Хони спала. Вадим же в те оставшиеся предрассветные часы заснуть так и не смог. Не смог он и найти в себе силы разбудить спящую девушку, хоть вполне чувствовал в себе желание продолжить ночное приключение. Он просто лежал рядом с Хони и смотрел на очерченный заходящей луной профиль. За окном светало, Вадим потянулся и подошел к окну. Его немного рассеянный взгляд скользнул раз-другой по двору, вызвав какую-то неосознанную тревогу.
- Хонда, - вдруг понял он.
На гостиничной стоянке не было его байка. В полголоса чертыхаясь, Вадим натянул штаны с футболкой и босиком выскочил в коридор. Пролеты лестницы проскользнули, как прикроватный коврик, Вадим, озадачив портье, выскочил во двор. Хонда стояла на том же месте, где он ее оставил вчера. Испустив шумный вздох облегчения, Вадим плюхнулся на бордюр.
- Что-то случилось? – осторожно спросил портье.
- Сон, просто дурной сон, - улыбнулся наш герой, добавив. – Нет, вот «сон» как раз был отменным, просто проснулся неудачно.
Наверх Вадим плелся еле-еле, томно предвкушая зрелище вольготно и чертовски эротично раскинувшейся по постели Хони. Но, чуть приоткрыв дверь, молодой человек все понял. Он понял, что опоздал. Щемящая грусть потери зацепила что-то внутри, заставив замереть его у приоткрытой двери. Вадим вздохнул, и через три удара сердца осознал, что все так и должно было быть. Грусть от этого не ушла, а просто истончилась до размера легкой горечи. Вадим уверенно открыл дверь. Пустая скомканная постель еще хранила очертания девушки, но ни ее, ни вещей в номере уже не было. Он не стал искать ночную гостью и спрашивать портье о покинувшей его номер девушке, осознавая, что это глупо. Молодой человек просто сел на еще теплую от ее тела постель, взял в руки подушку и вдохнул уже растворяющийся запах. Вадим не помнил, сколько сидел так, просто в какой-то момент он осознал, что уже пора. И, разбирая свои раскиданные ночью вещи, наткнулся на ключ с брелком, висевший на тонкой, миниатюрной, практически мотоциклетной цепочке. Ключ при свете нарождающегося утра был до боли знаком. Вадим, судорожно охлопав карманы, выловил ключ от Хонды и приложил к тому, что был на цепочке. Ключи совпали, как братья-близнецы.
- Хони, - произнес он. – Хонда… Черт! Не мёд, не МЁД!
- Никогда не поминай ЕГО в Хэллоуин… - как будто прошелестели занавески, вскинувшись на сквозняке…