Ох уж эти сказочки, ох уж эти сказочники

Этот рассказ участвовал в конкурсе "СССР в 21 веке" на форуме ГРвСССР.
Занял второе место. Сюрприз однако.

Рассказ нужно было написать про кого-то из членов гильдии. Собственно, я ни с кем близко не знаком из этих людей, мякнул, типа написать просто рассказ про СССР в 21 веке. Сударыня Лиора намекнула, что можно про нее, но детали биографии не дала.
Вот и получилась она в рассказе, как уж получилась. По крайней мере, я старался.


*****

ЛИОРИНО УТРО.

- Как же достал этот гимн в такую рань, - подумала Лиора, перевернувшись с боку на бок. – Даже подушка не помогает. И ведь нельзя просто отключить этот несчастный нетбук, ведомственный выделенный канал, будь он неладен, свежие сводки, отчеты отделов и планировщики пришлют разнарядку на день. А еще куча всякой вездесущей пафосной чепухи, которая по знакомству попадает в закрытые, вроде, ресурсы. И ведь спать еще можно и спать.
Нетбук на пяток минут притих, а потом опять запищал, добросовестно оповещая хозяйку о приходящей информации. Лиора поворочалась, попыталась закуклиться в верблюжье одеяло, потом спрятать голову под подушкой. Ничего не помогало.
- Вот ведь, черт, сегодня четверг, - сонно вспомнила она. – Будет ранняя планерка по конференц-каналу, нужно вставать и приводить себя в порядок.
Хоть некоторые товарищи и не утруждали себя, появляясь периодически перед недремлющим оком камеры в помятом виде, Лиора таких вольностей не понимала и к своему виду относилась требовательно. Холодной воды не опять было, а из горячего крана текла чуть теплая робкая струйка.
- Да чтоб вам сралось только стоя и обязательно на голове, - в сердцах выругалась девушка. – Ну почему всегда, когда у меня четверговая утренняя мозголомка, в котельной ночная профилактика, которая заканчивается только к восьми утра?
Умываться горячей холодной водой нашей героине было не впервой. Тут главным правилом было практически государственное стратегическое планирование, только в объемах умывальника. Девушка тщательно просчитала последовательность действий, разложила щетку, пасту, мыло полотенца и включила быстро нагревающуюся воду. Она, конечно же, успела. Мало у кого и какой опыт был в жизни нашей советской действительности двадцать первого века, Лиора была мастером во многих специально-прикладных дисциплинах соцбытовухи, а уж в скоростном умывании равных ей, пожалуй, вообще не было. Отряхнув с рук остатки уже горячей воды, девушка подхватила полотенце, автоматически показав крану язык, в сердцах подозревая его в соучастии заговора водопроводчиков.
- Так, чего тут у нас утром предлагает соцпотребкооперация? – спросила рыжая девушка своего друга холодильника. – Открывай халат, будем из-под полы отовариваться.
Холодильник солидно молчал. Еще бы, это Вам не какой-то там туда-сюда «Сам ты всунь, сам ты высунь», Лиора была счастливой обладательницей новинки и гордости советского хладмашинпромпотреба. Новенький «ЗИЛ» блестел хромированными ручками и зелеными глазками сервисной компьютеризированной автоматики. Нарезанные кусочки хлебного кирпичика были сунуты носом в старенький, но еще рабочий тостер «Искра» магаданского завода электроприборов имени товарища Сталина, а высокий стакан с молоком в микроволновку «Электроника 2854 Бис-прима Элегия». Все. Можно было упасть на пуфик кухонного уголка и урвать у жизни пару минут сна до готовности завтрака. Закрытые глаза - не повод ко сну, об этом Лиора давно знала, но каждый раз пыталась обмануть свое естество. Ей опять думалось:
- Интересно, сегодня планерку будет проводить зам по гражданской обороне или начальник отдела пятилетнего планирования? Лучше бы габоннник-оборонник, хорошее настроение утром – половина дня как по маслу. У Владлена Виссарионовича постоянно проскакивали одиночные, а иногда и стадные военные термины. Ну как можно было удержаться от улыбки, вспоминая его перл, произнесенный в прошлом месяце «Кто спит, Встать!! Что, Амалия Яковлевна, спите на планерке, а ведь это – почти рабочее место. Вот из-за таких антисоветских элементов Родина в опасности! Ближе нужно к идеалам революции быть, ближе. Подъем, сорок пять секунд на сборы, трусы в сапоги заправили и кросс на три километра. И чтобы грудь колесом, как у орла, а задница табуреткой, как у бобра. А то Вашу филейку даже из полнопрофильного окопа вражеский снайпер отстрелит по самые резинки на чулках. Распустились тут, нет на Вас товарища Сталина!»
Воспоминание вызвало сначала улыбку, а потом и смех. Лиора живо представила себе бегущую в солдатском прикиде Амалию Яковлевну. Покрытое красными пятнами испарины надменное лицо, белые бабские трусы типа панталоны, заправлены в высокие черные кожаные сапоги, которыми бухгалтершу одарили смежники за какие-то заслуги, беленькая ночная рубашка в синий цветочек перекатывается, натягиваемая мощными шестыми размерами, а пролетарские нейлоновые чулки обрисовывают филейные части, помеченные красным кругом, видимо, для отстреливания вражескими снайперами. Когда щелкнул тостер, девушка уже вовсю смеялась, позабыв о тягостном утреннем подъеме. На самом деле дел сегодня было много.
С самого утра нужно было накрутить хвосты снабженцам и отправить их в командировку к поставщикам, да чтоб на обратном пути выбили пару ящиков шпротов из давних должников с промбазы. А то, как печатные платы к ресиверам по блату доставать, так они тут, как тут. А как обещанное со своих смежников струсить, так три года жди. У всех план, между прочим, а от него премия зависит.. Но для этого нужно было поймать завскладом и руководителя производства, потом выпросить у главбуха денег. В общем, все как всегда, система отправки в командировку была отработана годами.
Потом нужно будет заскочить в школу к дочке, у них намечена сегодня встреча с космонавтом Пуговкиным по линии комсомола, она просила договориться с комсоргом школы, чтобы быть в группе подающих цветы, авось хоть в местной газете фотка появится. Ну не в газете, так на городском Интернет-ресурсе точно будет.
После школы нужно заскочить в автосалон, чтобы отметиться в очереди на вожделенный автомобиль. Лиора все же надеялась, что ей достанется не «Москвич-98654 Комби ультра», а приличное изделие Жигулевского завода. Сейчас как раз народ отрывал ВАЗ-2106. И не страшно, что сама модель была не новой, зато надежной и почти не ломалась. Да и что значит «морально устарела», если прошло с момента разработки всего-то сто тридцать три года. Глобальнее нужно мыслить, масштабами страны, а не личности. Эх, жаль, что на «Волгу» ей никогда не прогнуться. Черная «Волга» - мечта о солидности… Несбыточная.
Так, заплатить за свет, там очередь не большая, за час успею, потом еще посмотреть, что в мясном отделе сегодня выкинули. Зайти отметиться в очереди на обувь и пальто. Да, еще Матильда из Снабстрой менеджментразвития обещала по знакомству джинсовый костюм подсуетить. Надо бы ей напомнить сегодня, а то уйдет еще через других знакомых, подбивай потом коны еще полгода.
-Ах ты гадость! – в сердцах кинула девушка крышку от джемовой баночки на стол. – Потапыч же говорил, что сегодня ведомственной машины не будет, опять масло хлещет, обещали в следующем квартале выбить прокладки к магнито-индукционной камере. Придется такси вызывать, на трамвае просто не успею.
Из кожзамовой сумки «под крокодила» был выужен мобильник «Заря-5511», ухоженные маникюром и закрытые в лак пальчики застучали по сенсорной клавиатуре. Девушка спешила, такси было дорогим удовольствием, но еще и крайне непредсказуемым. Придется доказать диспетчеру, что ей без машины просто никуда, дела государственной важности, как говорил граждано-оборонщик «Родина в опасности».
Радостно и почти бодро дзинькнула микроволновка. Лиора с удовольствием съела намазанные маслом со сливовым джемом тосты, запивая это все молоком. Скупая слезинка скатилась с ресницы при мысли о голодающих детях Африки, но нам нужно жить, что бы строить. Вот когда коммунизм во всем мире, тогда мы им покажем!
Утреннюю планерку перенесли на вечер, так что у Лиоры выдалось целых полчаса неучтенного утреннего времени, которое было с пользой потрачено на решение стратегического вопроса «Что надеть».
- Нет, ну как там за границей живут люди-то? – Вот, не будь этого бардака, не перенесли бы планерку, не успела бы я решить какую блузку лучше надеть…
Накинув черное каракулевое пальто и поправив выбившийся из-под песцовой шапки рыжий локон, девушка выпорхнула за дверь.
- Щелк-щелк, - сказал замок.
- Дзинь-дзинь, - сказали ключи в сумке.
- Тук-тук, - сказали спешащие к лифту каблучки сапог.
И только лифт ничего не сказал, он не работал уже вторую неделю. Ну, право дело, кто же будет спешить с ремонтом лифта всего-то в двенадцатиэтажном доме. Есть же дома и повыше.
- Вот могут же у нас думать о людях, - тепло подумала девушка, - а вот где-нибудь в Америке поехала бы ремонтная бригада чинить лифт в пятиэтажке, заплати ее жители больше. Нет, люблю я СССР. Это моя РОДИНА!!!

Этот рассказ был написан для человека и о человеке, которого я знал.
Жизнь свела нас немного странным путем.
Мы были просто друзьями, она уехала и больше не объявилась.
Рассказ долго лежал взабытьи, я просто не знал стоит ли его кому-то показать.
Другой человек, который знает эту тему не по наслышке, сказал, что мои взгляды на этот вопрос немного не верны.
Но сказал он и, что рассказ стоит опубликовать.
Я не стал с ним спорить, я видел это все со стороны и мне показалось именно так.
Рассказ исправлять не стал.
Это просто моя память о хорошем человеке...


*****

НЕИСПОВЕДИМЫ ПУТИ ТВОИ, …
Константин Хвостополосатов

Посвящается людям, которым жизнь не оставила легких путей.

Он был странным парнем, наверное, с самого рождения. И имя ему дали какое-то странное применительно именно к его жизни. Однажды он нечаянно услышал, как в разговоре с подружкой мать случайно обмолвилась о том, что она жутко хотела девочку поэтому и назвала сына Саша. Мужская жизнь не далась ему с самых первых шагов, мальчик рос инфантильным и робким. Жестокие на расправу дети часто шутили над ним и обзывали девчонкой. Друзей у него не было всю его подростковую жизнь. Ребята не хотели водиться с ним из-за его неуверенного девчачьего поведения и телосложения, а девчонки не брали в компанию по причине уже возросшего уровня женских секретов – им хотелось дружить с сильными, дерзкими и мужественными ребятами. Вот и получалось, что Саше просто некуда было тратить свое время, которое он отдавал учебе и книгам. Иногда, прочитав очередной героический рассказ, Саша рассматривал в зеркало свое тело. Оно совершенно не удовлетворяло его юношеских представлений о мужестве. Узкие плечи и какие-то по-женски широкие бедра не хотели рисовать образ спасителя мира. Его тело можно было назвать лишь одним словом «миниатюрное» и дать ему описание другим – «хрупкое». Саша пробовал заниматься с железом. Но, то ли от незнания, то ли по какой-то шутке природы, его мышцы стали просто немного рельефнее, совершенно не прибавив ширины. Поставив очередной крест теперь уже на карьере культуриста, Саша увлекся рисунком. Художественная школа не требовала от него железных мышц и наглого поведения. Так к верным друзьям книгам добавились карандаши. Именно простыми карандашами Саша любил творить больше всего. Из-под его руки выходили сначала безликие человеческие фигуры, потом герои мультиков и наконец, почти живые люди. Порой это были закаленные боями ветераны, небрежно державшие истертые частым употреблением стволы, порой - фантастические космические волки, непринужденно сидящие в рубке управления звездного скитальца. Но чаще всего карандаш рисовал изящные женские фигурки, одетые, а еще чаще раздетые в изящнейшие одежды различных веков. Подросток по имени Саша любил и страстно желал женщин, но не находил среди сверстниц должного отклика. Фантазии, положенные на ватман, и еще неумелые к тому времени руки уверенно вели его в интимную сферу бытия людей. Школу он закончил твердым хорошистом, что дало ему неплохую возможность выбрать ВУЗ.

*****
Саша уезжал в плацкартном вагоне поезда в большой город строить свою взрослую жизнь, накрепко закрыв страницы своей детской трагедии. Вышедшая к тому времени в третий раз удачно и исключительно по любви замуж мать была даже рада его отъезду.
Понятное дело, что с его хрупким телосложением пути в космонавты и моряки были закрыты, Саша выбрал экономику. Эта достойная наука сначала попыталась дополниться бухгалтерским учетом, а потом была задвинута на дальнюю полку под всеобъемлющим натиском мира цифр, виртуальных образов и реальных систем программирования. На службу его не взяли по причине неадекватного возрасту физического развития, сдобренного начинающейся язвой в какой-то кишке с мудреным названием. Нельзя сказать, что Саша обрадовался перспективе получения дырки в кишечнике, но отмазка от армии, которой он откровенно боялся, грела душу. Получив щедрый подарок от жизни в виде служебной амнистии, Саша серьезно занялся наладкой организма. Диеты плюс полезные, но очень противные вещи, типа картофельного сока, помогли молодому организму справиться с болячкой. Хищным военным знать об этом, понятное дело, было не за чем. Тогда-то в период неприятного и нудного лечения в нем что-то первый раз аукнулось.
Студенческая среда была более лояльна и благодушна. Ребята, перескочив переходный возраст, стали более терпимы и уже не отталкивали неформатного человека. Практически с самого начала учебы Сашу приглашали на вечеринки и в компании, где он, как настоящие студенты, набирался опытом жизни, пивом и даже трогал потерявшихся во хмелю однокурсниц. Ему нравилось трогать податливое женское тело. Однажды это даже привело к долгожданному лишению девственности, которое обернулось большим конфузом.
Разомлевшая от выпитого девушка, похоже, не понимала где она и с кем. Она хотела секса и готова была во хмелю отдаться кому угодно. Саша вовремя подвернулся под руку. Стянув в первый раз с вожделенного тела вместе с трусиками узкие джинсы, Саша даже замер от возбуждения. Девушка так соблазнительно пахла, незаметно отбивая у парня все рациональные мысли. Парень судорожно решал, как он будет трогать наконец-таки обретенное во временное распоряжение тело, изучая все его закоулки. Но мысли постоянно упирались в этот бугорок, украшенный темными, неровно остриженными и местами недобритыми черными волосками. Девушка лениво и как-то беспомощно двигала бедрами, видимо, призывая героя на подвиги. В такт этим движениям ее тело ниже поросшего темным леском холмика периодически давало бледно-розовую трещинку. Эта яркая щелка маленькими прозрачными слезинками орошала избежавшие бритвы волоски возле попы. Длинными ножками прозрачные капельки тянулись к нижним волосинкам, иногда они падали на почти свежую простыню. Слегка дрожащей рукой Саша обмакнул палец в малюсенькую лужицу и поднес к носу. Одуряющий запах женщины ударил в голову. На вкус палец оказался немного солоноватым. Осмелев или окончательно одурев, он положил подушечку пальца на самое начало розовой трещинки, вызвав этим у почти уснувшей девушки несколько судорожных движений тазом. Дальше мысли понеслись обезумевшими зайцами. В короткой схватке с самим собой он избавился от штанов, потратив потом несколько минут на вылавливание из пачки презерватива. Он зубами разгрыз упаковку и откровенно трясущимися пальцами вынул розовый чехол. Презервативы он и раньше надевал на свой скромный жезл, чтобы придать игре с рукой некую пикантность. По этой причине с надеванием проблем не возникло. Он аккуратно опустился сверху на почти безвольную сказку. Как только его тело коснулось чужой кожи, по низу живота пробежала предательская волна. Таз без участия Саши сделал три поступательных движения, а яички подобрались к телу. Он понял, что практически облажался и, собрав ускользающие остатки воли, попытался попасть в нужное отверстие. Когда поток уже сорвался с цепи, Саша все же проскользнул в запретный мир женского лона. Снова очнувшись от благого действия, девушка сделала выдох, закончившийся тихим стоном, а Саша ощутил жар ее нутра даже через стенку презерватива. Студентка что-то мычала и беспомощно двигала попой, понукая своего партнера, пока Саша как-то безвольно и судорожно дергался, исторгая в розовый чехол свои надежды на первый настоящий секс. Когда удар зверского оргазма отпустил его, он хотел вынуть остатки своего шестнадцатисантиметрового величия из первой в своей жизни женщины. Но его остановили. Девушка легко охватила партнера своими ногами, понуждая к продолжению. Саша попытался продолжить, но дело шло туго, ощущения были острыми на самой грани приятных. От этого жезл стал терять последние признаки твердости. Саша почувствовал, как с него соскочил презерватив. Он хотел сказать об этом девушке, но она была не здесь. Все, чего она желала, было продолжение этого белкового банкета. Возможно жар тела женщины, вплотную взявшийся в Сашин корешок, вернул ему желание роста. А может, непонятный шепот девушки вместе с ее движениями сделал свое дело, но корень жизни начал набирать силу. Саша взял второй раунд в познании женского тела. Если бы кто-то посчитал за Сашу его геройские взмахи, то их оказалось бы целых одиннадцать. Через одиннадцать почти уверенных движений Сашу потряс очередной приступ семяизвержения. Обычно, пользуясь для самоудовлетворения руками, Саша редко повторял действо после первого успешного раза. В этом втором разе было что-то особенное. Оргазм был скоротечный, но очень яркий. Он как будто иглой уколол мозг, выдавив взрослый истерзанный стон. Уколол и отхлынул. Сашины соки еще толчками выплескивались в партнершу, а кайф от этого дела почти откатился, оставив просто приятное звериное чувство оплодотворяющего самца. Не заметив конфуза, дама требовала сатисфакции, подыгрывая тазом. От окончательно сдувшегося шарика толку совершенно не было, и Саша, уловив момент, освободился. Девушка недовольно застонала, протянув к нему руки. Пришлось спешно заменить остатки своего достоинства пальцем. Палец легко ухнул куда-то вглубь, сильно удивив молодого мужчину. Прибавление второго пальца как-то скрасило картину. Совершенно не стесняясь, Саша тыкал двумя пальцами внутрь девушки, испытывая какие-то совершенно другие, но тоже приятные чувства. Он даже не заметил предшествующих стадий, как тело его пассии изогнулось, потом содрогнулось и отпрянуло. Через пару секунд это повторилось. Стиснув зубы, девушка с шипением выпустила воздух, сильно сжала Сашину руку своими и охватила в дополнение бедрами. Так он и сидел несколько минут, впитывая рукой малейшие движения отходящего от оргазма женского тела, боясь даже двинуться. Когда вконец разомлевшая от упадка сил и хмеля девушка уснула, он с каким-то неземным наслаждением ощупал все интересующие части ее тела. Саша бы делал это еще и еще, но рассвет уже входил в права, и ему нужно было немного поспать перед учебой. Учеба до сих пор оставалась для него самым важным и преданным другом. Кроме того, он откровенно опасался проблем, связанных с залетом его ночной партнерши. А его отсутствие утром на всеобщей побудке было почти гарантированным алиби. Мало кто мог по будуну вспомнить, что было ночью. И если парень не лежал на обнаженной девушке, уснув фактически частично внутри нее, сказать что-то определенное утром, пользуясь исключительно памятью, было бы весьма и весьма затруднительно.

*****
Девушка не залетела, но Саша почему-то раз и навсегда поставил на себе, как на секс-партнере, крест. Он прекрасно понимал, что будь девушка в тот вечер хоть чуть-чуть более трезвой, посмешища ему не избежать. Не дай бог, его товарищи узнали бы, что он в свои неполные девятнадцать лет оставался девственником. После этого случая он не обозлился на женщин, он даже стал относиться к ним более трепетно. Сами его сексуальные мечты в отношении женщин немного сместились куда-то в бок. Он не понял, что именно тогда в нем поселилась какая-то идея. А ведь нет ничего заразнее идеи, от нее практически нет излечения.
Саша перевелся со второго курса экономического факультета на специальность его новой мечты. Новые приятели опять отдалились от него, найдя себе более шумное общение. Он ушел в обучение и параллельно подрабатывал, создавая полезные программы для малого и среднего бизнеса. Кому-то нужно было настроить, кому-то создать базу данных. Пожалуй, впервые у него появились деньги. Идея тихо росла в нем, делая небольшие, но уверенные шажки. Он совершенно не замечал их, отдавая эскизы моделей женских костюмов на конкурс или размещая в Интернете рисованные картинки женских частей тела, одетых в прорисованное до мелочей белье. Все чаще герои со шрамами стали вытесняться красиво одетыми и раздетыми женскими фигурками. Он даже не заметил того, что его собственное тело перестало вызывать у него раздражение. К концу второго курса очное обучение стало тяготить его, и он перевелся на заочное отделение. Это стало просто мелкой вехой в его жизни, позволившей сменить бесплатную общагу на недорогую съемную квартиру. Времени стало больше, и он мог взяться за серьезные проекты, приносящие другие деньги. Занимаясь проектом, он заметил, что запускает свое жилище и тело, отдаваясь процессу. Вопреки многим деятелям виртуала, нашему герою это очень не понравилось и заставило задуматься. Поскольку работал он исключительно дома, это позволило создать удобную систему труда-отдыха. Поначалу отрыв от работы негативно влиял на процесс, но со временем молодой человек привык делать это без потерь. Потом Саша увидел, что, устраивая выходные, он совершенно неожиданно дает мозгу передышку, которая зачастую незримо помогает разрешить многие тупиковые ситуации в работе. Он часто общался с коллегами по работе, используя Интернет, это было само собой разумеющееся. Однажды наш герой зашел на какой-то подвернувшийся форум совершенно от нечего делать. Немного полазив по темам и разделам, почитав мысли и обсуждения, он почему-то захотел написать что-то свое. Для того чтобы смотреть фотографии, писать свои мысли и иметь доступ к каким-то функциям и разделам нужна была регистрация. Регистрация – практически автоматическая процедура для человека, работающего в основном с нелицензионным софтом и посещающего массу всяких мест сети. Но тут что-то застопорило процесс. Саша задумался на целую минуту, по окончании которой поставил в анкете пол «женский». Ему для этого не нужно было менять имя или что-то доделывать, он даже не понял, зачем сделал это. Так в бескрайних просторах Интернета родилась девушка Александра с ником «Эласта». В первый день Саша почему-то передумал писать что-то в форуме, хотя регистрация поначалу для того и проходилась. Зачем-то он оставил все на потом. Ему трудно было понять, что им руководила повзрослевшая и окрепшая идея.
Он зашел на форум в следующий свой рабочий перерыв. Почему-то очень трудно было написать первое сообщение от лица женщины, вернее девушки. Ему казалось, что его сразу вычислят и поднимут на смех. Наш герой, конечно, понимал, что в Интернете полно толстых потных мужиков, сидящих у компьютера в порванных семейных трусах под никами «Элен-12», «Огненная Леди» или «Киска-345». Но это была ЕГО анкета. Немного нервничая, Саша написал свое женское мнение на какой-то женский вопрос, а через час кто-то согласился с ним. И это стало, пожалуй, началом его второй на тот момент жизни. Вскоре он заходил на форум, совершенно целостно чувствуя себя в тот момент женщиной. С ним соглашались, иногда нет, кто-то однажды обозвал его стервой, а кто-то попросил телефон. Однажды вечером, да скорее почти ночью, он увидел мигающее приглашение в личный чат. До сих пор он не пользовался этой опцией, просто не было нужды. Ник взывавшего к нему человека был «Сипулька».
- Привет, - написал он
- Привет, ничего, что я так поздно? - ответили ему. – Просто скучно, мужики вечно пишут какие-то гадости, а мне хочется просто поболтать с кем-то. Я тебя не напрягу?
- Нет, конечно. Буду рада знакомству, - написал он. – Давай поболтаем.
Они болтали почти четыре часа, до тех пор, пока его собеседница не спохватилась, что утром на работу. Попросив его не теряться, она отключилась. Его сильно увлекла беседа, хоть он и старался отвечать коротко, боясь нечаянно перепутать род в своих ответах, все же с самого детства он привык быть мужчиной. Но собеседница не обижалась на скупые ответы. Может, ей нужно было просто высказаться, а может, она не торопила событий, все же их знакомству на тот момент было не больше нескольких часов. Его новая знакомая была на год старше, звали ее Евгения, и она не очень любила это имя. Он сидел еще с полчаса после окончания беседы, чувствуя на вкус новые ощущения. Его не раскусили, в нем признали женщину по духу. Это было странно, но так интересно и приятно. В прихожей было большое зеркало, и Саше почему-то захотелось взглянуть на себя под соусом новых впечатлений. Скинув легкие шорты и огромную, наверное, на пару размеров больше футболку, он как-то стеснительно вышел к глазу другого мира. Он увидел худощавого подростка. Покачав головой, он опять попробовал поймать волну общения. Ничего не получалось. Вернувшись к компьютеру, наш герой открыл фотографии нравившихся ему девушек. В это раз он внимательно осматривал контуры их тел, руки и ноги, глазами портного, отбросив обычные мысли. Опять он вышел к зеркалу, выключив свет в прихожей. В полумраке, создаваемом отраженным светом в ванной комнате, виднелись не совсем ясные очертания фигуры. Ее с натяжкой можно было считать женской, слишком уж изящной она была для мужчины. Неплохие руки и ноги, попка немного суховата, но на удивление имеется талия. Осанка вполне хорошая, только вот грудь почти совсем отсутствует. Он не решился включить свет, побоявшись опять отвергнуть свой вид. Несколько раз, уже сидя в кресле, он думал на тему, зачем ему этот бред, но каждый раз бред побеждал. Он опять посмотрел картинки, и ему захотелось большего, но оргазм получился какой-то вялый и не интересный. Почему-то сильно захотелось примерить женскую одежду.

*****
Выбирать женские вещи в магазине было неловко. Нет, это не было пошло в его понимании, но совсем неприлично в понимании общем. Но желание давило, и Саша легко придумал повод. Выбрав приличный магазин, где будут заглядывать в рот любому клиенту, он уверенно со снисходительной улыбкой зашел внутрь. Одна из продавщиц, встрепенувшись, подалась навстречу. Через несколько секунд ее взгляд притух, видимо из-за скромного вида посетителя. Да и нечасто заглянувшие мужчины что-то покупали в дорогих женских магазинах. Либо они заходили за своими зависшими тут подругами, либо прикупить что-то в подарок, типа трусиков или чулок. Немного хлипковатый, но симпатичный молодой парень, одетый в добротную, но всего лишь джинсу, не подавал больших надежд. Но девушка была профи и мило улыбнулась уже в следующий миг, предоставив клиенту самому задать вопрос. Парень не смутился, а улыбнувшись в ответ, сказал:
- Хозяюшка, мне нужна Ваша помощь. Понимаете, у меня малость необычная ситуация. Я познакомился с девушкой, у нас завязались отношения, скажем так не совсем полные. Не знаю, что не дает моей подруге сделать решающий шаг, но ситуация как бы зависла. В шутку мы заключили пари, что она позволит свершиться этому шагу, если я сниму номер в президентских апартаментах и куплю ей соответствующую случаю одежду, начиная от плаща и заканчивая нижним бельем. С номером, в общем-то, проблем нет, но остальное ставит меня в глухой тупик.
- Забавная у Вас знакомая, - еще шире улыбнулась продавщица, - я бы позавидовала ее воображению. Не хотелось бы Вас разочаровать, но Вы представляете, сколько может стоить такой каприз?
- Кроме денег на номер у меня на карточке еще осталось порядка пяти тысяч долларов на эту шутку, - подмигнул Саша очаровашке-продавщице, - как Вы думаете, у меня есть надежда?
- Вполне, - девушка тихонько кашлянула, опустив глаза. – Вам нужна моя помощь?
- Всенепременнейше, хозяюшка, без Вас я просто не имею никаких шансов.
- А Вы уверены в размерах Вашей подруги? – осторожно спросила продавщица, - знаете, даже угадав с размером, трудно быть уверенным, женская фигура – очень непредсказуемая вещь.
- Скажем так, - напустил парень озадаченный вид. – Моя девушка фигурой и размерами не далеко ушла от меня. Только вот грудь и бедра немного отличаются. В общем, за рост можно взять меня, грудь, пожалуй, второй размер, может, чуть больше. Можно из одежды подобрать что-то не сильно зависимое от фигуры? Я не думаю, что в случае небольшой ошибочки в размере лифчика будут претензии, в конце концов, условия пари будут соблюдены, а эту часть женского туалета можно потом поменять на другой размер.
В увлекательную процедуру были вовлечены обе продавщицы и даже одна из посетительниц, которая была жутко заинтригована процессом. Узнав его подлинную причину, она даже согласилась кое-что примерять, на счастье фигура ее не сильно отличалась от Сашиной. В конце полуторачасового представления было выбрано два комплекта нижнего белья бежевого и черного цветов на случай проблем в восприятии, пять различных по рисунку чулок и одни колготки. На фигурке добровольной участницы примерки очень красиво сидел костюм с юбкой, выдержанный в темных тонах, и парень рискнул его взять. Кроме него было решено взять длинное вечернее платье с вырезом на спине. Верхней одеждой были избраны красивое красное пончо с опушкой по краю и плащ-разлетайка в котором себя могла уверенно чувствовать любая фигура. Три дамы, увлеченные процессом, подсказали парню еще массу необходимых вещей. Так были порекомендованы перчатки, небольшой галстук для костюма и широкий бархатный ремешок на шею в цвет вечернего платья. К плащу была рекомендована шляпка.
- Вы знаете, сумма оказалась большой, - извиняющимся тоном сказала продавщица, закончив считывание ценников, - Вы устроили нам, пожалуй, самый незабываемый рабочий день, мы сделаем Вам скидку, как постоянному клиенту в двадцать процентов. Если все же сумма и тогда будет неприемлемой, можете оставить что-то из вещей.
- Сумма вполне удовлетворительная, - ответил посетитель, осмотрев цифры на окошке монитора, - я намереваюсь связать с этой девушкой свою жизнь, так что подарок, надеюсь, будет для моей будущей жены.
- Ой, тогда, конечно, - мило приложила продавщица руки к зарумянившемуся личику. – Мы Вам еще подарим подвязку для чулок, как для новобрачных! Вы же не против? Это совершенно необходимая вещь на свадьбе.
Он согласился. Хорошенько облегчив его банковскую карту, они болтали в ожидании заказанного продавщицами такси. Саша просто опешил от огромного количества пакетов, коробок и кулечков, получившихся в результате его безумной акции. Дома упаковки с вещами заняли свободный угол неотягощенной мебелью квартиры. Саша не стал распаковывать их, почему-то оставив все это на потом. Потом наступило не скоро, его сильно отвлекла сдача текущего проекта по разработке единой учетной системы для небольшого предприятия, занимавшегося экспедиторской деятельностью. Урвав свободный вечер, он рискнул купить обувь. Прошлый поход в дорогой магазин оставил сильный след, как в голове, так и в кошельке, но покупать дешевую обувь ему не хотелось. Он всегда предпочитал носить старую, но добротную вещь, периодически подновляя ее до следующей дорогой покупки, чем расходовать себя на дешевые одноразовые безделушки. Кроме того, заработки и отсутствие серьезных расходов уверенно пополняли его казну. Он купил две пары в дорогом магазине. Одна пара была практически классическими туфлями на небольшом каблуке-рюмке. Саша, конечно, хотел взять высокий каблук, но практично подумал, что ходить на нем не сможет. Второй парой оказались полусапожки из тонкой кожи на широком устойчивом каблуке. Из-за невозможности примерки, их потом пришлось обменять на другую модель с более удобной колодкой, но менее устойчивым, хоть и более красивым каблуком. Удержаться наш герой не смог и с какой-то ноткой похотливого трепета примерил обувь дома, даже не сняв куртку. Туфли приняли ногу уверенно и доброжелательно, она очень ласково скользнула в них и обосновалась, как будто навсегда. Аккуратно встав и сделав несколько шагов, он понял, что ничего сверхъестественного в хождении на каблуках нет. Было немного непривычно, но ожидаемых неудобств практически не было. С полусапожками дела обстояли хуже, на ноге они сидели неудобно, при ходьбе жали. Их он обменял в этот же вечер.

*****
Прошло чуть больше недели ударного труда, практически во всех основных точках удовлетворившего заказчика. Предстояла еще большая работа по подгонке системы под конкретные пользовательские нужды, но у Саши появилось время. Пока будет проходить ознакомление персонала с новым продуктом и первичная обкатка системы, которая выявит требуемые точки вмешательства, пройдет не один день. Реально у него была как минимум неделя. Вечером он опять болтал со своей новой подружкой Евгенией, которая, то исчезала, то появлялась вновь, обосновывая это работой. Саша никогда не упрекал ее, ему было интересно общаться с необычной знакомой по-женски. Если честно, он просто боялся отпугнуть ее своими вопросами. Проболтав часа два, Ева, как она любила себя называть, похвасталась обновкой. Оказывается, она купила себе сапоги, на которые давно облизывалась и теперь, не снимая, ходит в них.
- Представляешь, - писала девушка, - ну полный кабздец. Прикинь, вот сижу я голой попкой на кожаном кресле, а на мне ничего кроме цепочки и этих сапог. Кто увидит со стороны – подумает, что крышу снесло.
Саша очень живо представил себе обнаженную абстрактную симпатичную девушку, сидящую голышом в черном кресле положив ногу на ногу в высоких, чуть выше колена черных кожаных сапогах. Что-то давно забытое зашевелилось в душе, отозвавшись внизу живота. Пока подружка писала ему очередное сообщение, он достал свои полусапожки и поставил один из них рядом с клавиатурой. Воображение тут же дорисовало светлую женскую ножку в этом сапожке. Настроение внизу живота мгновенно встало. Он вернулся в реальность, когда нерасторопные капли, проложив дорожку на его ноге, достигли даже каблука его неожиданного фетиша. Оргазм оказался каким-то небывало тягучим, как будто белые густые волны покидали его тело очень медленно, едва ли быстрее черепахи. Белая капля закончила путешествие по каблуку, коснувшись стола. Руки Саши мелко подрагивали. Он силился понять, что же вызвало такое необычное ощущение. Тщательно помывшись, он с легким зудом в душе переложил коробки с вещами к дивану. Саша распаковывал каждую вещь, тщательно смакуя ощущения. Шелк платья вызвал в нем волну странного восторга, чуть шершавая вязь чулок – трепет, а прикосновение к черным кружевным трусикам – возбуждение где-то глубоко внутри живота. Он ожидал, что его чувства снова встанут, но все ограничилось тем, что какое-то мягкое тепло разлилось внутри него. С замиранием сердца он надел женские трусики, вызвав где-то глубоко укол стыда, сразу же переросший в безумное возбуждение. Трусики тут же оттопырились. Немного поелозив вставшим настроением туда-сюда, он занялся чулками, поняв, что этот стояк на данный момент – неизбежное зло. Чулок легко лег на ногу, благо он много раз видел, как их надевают с экрана компьютера. Обтянутая вуалью чулка собственная нога показалась ему весьма привлекательной, и он погладил ее самыми кончиками пальцев руки. Ощущение было двойственным, и какое из них приятнее различить было очень трудно. Лифчик оказался как раз по окружности его груди, только вот сами чашечки остались пустыми. Немного помешкав с выбором, он надел вечернее платье. Волна прохладного и довольно тяжелого шелка стекла по его телу, вызвав ответную волну мурашек. Как зачарованный он стоял посреди комнаты и гладил себя руками по бедрам, периодически задевая некстати выпирающий холм внизу живота. Различные чувства гуляли в его голове, но одно подсказывало, что так долго продолжаться не может. Он тут же завозился, пытаясь поднять подол платья. Мысль, что он запачкает эту обновку, казалась ему кощунственной. Платье не поддавалось, скользкий шелк постоянно норовил съехать обратно вниз, еще больше возбуждая его. Когда уже по каналу текли первые порывы жарких судорог, он нашел выход. Быстро присев, Саша широко расставил ноги и задрал подол впереди себя. Первая струя ударилась в тонкие кружева трусиков, изрядно намочив их, вторая и третья частично выплеснулись, пробив тонкую ткань. Совершенно по-женски он сидел с задранным подолом длинного платья и катился в каких-то нереальных волнах неги, спустя чертовски долгое время после самого оргазма. Он даже не пытался понять, что происходит, и почему этого не было раньше.

*****
С этого вечера он не на секунду не сомневался, что он – извращенец. Это осознание позволило ему с легкостью прошерстить форум для любителей такого рода страстей. А еще через день ему доставили заказанную по Интернету взрослую игрушку для анальных утех. До ее прихода он пробовал проникнуть внутрь себя пальцем, ощущения были приятными, но далеко не фантастичными, как утверждали некоторые люди с необычного раздела форума. С игрушкой оказалось интереснее, но тоже далеко не так радужно, как он ожидал. Он опять пообщался со знающими людьми на форуме, но их советы не приблизили его к цели, оргазм по-прежнему у него был связан только с чисто мужским органом. Саша просто поставил очередной крест, как это уже случалось не раз, подумав, что он из тех, кому не дано. И все же поставленный крест не означал, что нужно перестать доставлять себе приятное.
Теперь он, совершенно не стесняясь, надевал женскую одежду каждый вечер, а иногда и днем. Костюм был ему в пору, хотя юбка сидела немного мешковато, и жакет немного висел в месте нахождения груди. И если подложенные в лифчик силиконовые проставки поправили дело с жакетом, то юбка так и продолжала топорно висеть. На каблуках Саша стал сносно ходить спустя всего три дня домашних упражнений, а через две недели чувствовал себя совершенно уверенно. И хоть он понимал, что на улице все будет немного сложнее, в нем окрепла уверенность в своих силах. Новые ощущения захватывали его все больше. Наш герой тщательно побрил лобок, сделав там стрижку «лепесток». С ногами было сложнее. Восковая эпиляция, да еще собственноручная, оказалась маленькой смертью, но победила «молодость», и его ноги стали вызывающе гладкими. Теперь, надевая женскую одежду, он с помощью специального бандажа, посоветованного опытными в таких делах людьми, прижимал своего «мальца» к промежности между своих ног. Были еще методики, позволяющие укладывать «сюрприз» практически без помех для жизни, но они ему пока не давались. Очень редко, но сюрприз пытался встать. В таком состоянии он доставлял некоторые неудобства, но не выпирал спереди. Кстати говоря, Саша заметил, что доставляемые неудобства заставляли его тело немного неестественно изгибаться, немного оттопыривая ягодицы. В таком исполнении его фигура значительно больше походила на женскую. Подмышки он тоже просто побрил наголо. Осталось всего две проблемы. Хоть волосы на лице у него росли вяло и редко, все же они были видны. С бровями проблем не случилось, а вот усы и борода оказались крепким орешком. Потратив уйму времени и слез, он пинцетом выдернул самые длинные из отросших за неделю волосков, остальные сбрил. Получилось сносно. Но лицо все же было слишком угловатым для женского типа. Вопрос прически решил дорогой парик из натуральных волос под стрижку «карэ» цвета темной меди под цвет его карим глазам. Однажды оглаживая перед зеркалом складочки своего вечернего платья, Саша подумал: «Не слишком ли далеко зашли его игры?» За секунду, оценив свою жизнь и продолжающую приносить доход работу, уверенно сам себе ответил: «Нет». Этот ответ самому себе и открыл следующую главу его жизни.

*****
Саша, наконец, четко осознал, что хочет одеваться как женщина, вести себя, как женщина, позволять себе без оглядки ходить в женские магазины, если коротко – он хотел быть женщиной. Только вот секс с мужчиной до сих пор вызывал у него четкое чувство отвращения, которое не могли изжить даже анальные игрушки, ставшие его фаворитами в мире самоудовлетворения. Этому потворствовали непрекращающиеся сеансы общения с Евгешей. Они незаметно стали подругами, делящимися друг с другом иногда излишне откровенными мыслями.
Саша уже много раз хотел попробовать выйти на люди в женской одежде, благо ее ассортимент немного расширился и он мог свободно носить все эти замечательные вещи. Но он боялся. Он даже не мог точно сказать, чего он боялся. Совсем недавно наш герой переехал в другую квартиру и в новом районе чужого города его едва ли кто-то мог знать. Но этот иррациональный страх пока был сильнее его. Окончательно поняв свое желание, Саша решил приблизиться к своему идеалу. Прочитав имеющуюся в Интернете информацию по смене пола, он навсегда поставил в этом вопросе точку. Более перспективной в его понимании была тема гормонов. Перелопатив кучу информации и даже переговорив с людьми, которые испробовали это на себе, он рискнул. Поборов в себе отвращение и страх, он посетил проверенного многими людьми врача. Сдав кучу анализов, наш герой получил рекомендации по приему и рецепт, выписанный на выдуманное женское имя. Конечно, все это было не так просто, и доктор триста и один раз предложил ему переговорить с психиатром, но упорство, как все знают, берет города. Особенно упорство, подкрепленное деньгами. Потянулись долгие месяцы приема, контроля и наблюдения. Первые признаки появились к концу зимы, спустя почти пять месяцев и пары законченных проектов, один из которых был для салона красоты. Саша стал замечать, что волоски на лице стали светлее и, пожалуй, тоньше. Само лицо немного округлилось, сгладив резкие углы. Были и другие изменения. Жесткий контроль выявил, что его бедра стали немного шире, кое-где появились небольшие складочки жирка, чего он не помнил с самого рождения. А самое главное – у него появилась грудь настоящего первого размера. Последнее событие было столь долгожданным, что он даже совершенно необоснованно разрыдался. Позднее доктор пояснил ему, что это обычная реакция, его психика частично приобретает женские черты.
Труднее всего было с голосом. И пусть это никогда не был настоящий мужской бас, все же от женского он отличался весьма значительно. В очередной раз обратившись к Интернету, он нашел кое-какие рекомендации. И начались беспрерывные тренировки. Высота, резонанс, динамический диапазон, произношение, стиль, лексикон. Он в точности знал, чем отличается речь женщины от речи мужчины, но даже проверенные методики помогали слабо. Кроме того, каким должен быть голос, он узнал много полезного. Язык тела, стиль общения, походка, осанка, ноги, руки, волосы – все это должно было стать другим. Он тренировался все свое свободное время, иногда увлекаясь настолько, что в реальной жизни на него стали коситься. Прорыв с голосом произошел как-то вдруг. Вдруг он заговорил как женщина. Он говорил те же слова, что и раньше, те же фразы, но он говорил их по-женски. Он радовался этому событию, болтая сам с собой целый день без умолку. Потом случилось странное. Ему нужно было переговорить с клиентом, но мужского голоса просто не стало. Он очень сильно испугался, просто у Саши еще не было уверенности, что пора стать женщиной на совсем. Наш герой выкрутился, переговорив от имени сестры. Ночь прошла в трудах. А утром он, наконец, позвонил клиенту от себя-мужчины. Он не оставил тренировки и через два месяца мог переключаться с голоса на голос. Немного поэкспериментировав, Саша подобрал себе умеренно низкий томный голос с некоторой изюминкой и загадкой.
Его петушок все реже подавал признаки норова, которые даже по утрам стали напоминать скорее сдутый шарик, чем твердый стержень. Ему даже стало казаться, что этот «сюрприз», как и шарики стали значительно меньше. Ласкать его рукой было по-прежнему приятно, но ощущения стали совершенно другими, зачастую оргазм выбрасывал едва белесую или вообще практически прозрачную жидкость. Посетив еще раз проверенного доктора, он получил немного подправленную рецептуру, которая больше отвечала его настоящему состоянию. Они переговорили о возможности несложной операции по удалению шариков, но тут случилась сложность. Для такой, вроде бы простой мелочи требовалось специальное разрешение. Саша никак не мог взять в толк, зачем для того, чтобы поступить со своим телом, как ему хочется, он должен просить у кого-то разрешения.
- Александр, Вам стоит проходить осмотр со сдачей анализов хотя бы раз в полгода, а лучше чаще, чтобы четко следить за здоровьем, - напутствовал доктор Александра. – И ни в коем случае не начинайте курить! В нынешнем положении организм как бы находится между двумя плоскостями, балансируя на грани. Это может быть совершенно неопасно, но бывали и случаи серьезных нарушений.
- Спасибо, Виталий Александрович, - поблагодарил Саша. – Я буду внимателен.
- И еще, - доктор хитро посмотрел на пациента. – Вы бы сменили уже одежду. А то ваша как-то больше парнишке подходит. Солидная дама должна и одеваться соответственно.
Вернувшись домой, Саша долго думал, нервно кусая ногти. Его волосы, тщательно ухоженные, уже вполне могли сойти за женские, поработай с ними настоящий мастер. И все же он был полный профан, как в теме косметики, так и в парфюмерии. А его, хоть и тщательно подстриженные ногти, могли повергнуть в ужас любую женщину. Евгеша была в сети и тут же откликнулась на зов своей подруги. Долго болтать она не могла, но успела посоветовать хорошего женского мастера и салон маникюра. Саша так и не рискнул одеться по-женски, но его облик для посещения индустрии красоты был уже и не мужским. Из любовно перенесенного в новую квартиру зеркала на него смотрело существо пока неопределенного пола.
- Мы идем, чтобы исправить это досадное недоразумение, - уверенно сказал отражению Саша.
С недавних пор у него стала получаться нужная композиция, когда уменьшенные гормональной терапией шарики помещались внутри паховых канальцев тела, а сюрприз с опустевшей мошонкой легко занимал ложбинку промежности. Бандаж он стал применять все реже и реже, предпочитая ему просто плотные трусики. Джинсы и кроссовки – одежда миллионов мальчишек и девчонок, топотящих по просторам нашего мира. Так что до салона красоты Саша добрался без каких-либо проблем. Спросив мастера, к которому его записала подруга, он получил недоумевающий взгляд в ответ.
- А Вам зачем нужен Вадим? – моргнув, спросила администраторша. – У него сейчас посетительница.
- Я записывалась на стрижку, - томным голосом ответил Саша. – Мое имя Александра, меня записала на стрижку моя подруга Евгения Шульгина. Мне подождать?
- Нет-нет, - смутилась администраторша, - он Вас ждет, проходите.
Вадим оказался мелким и пухленьким парнем, который постоянно улыбался, что бы ни делал. Сказать честно, эта улыбка даже надоела Саше за время стрижки. Быстро уяснив, что от него нужно, Вадим согласился с выбором «карэ» и начал процедуру. Приблизительно через час в отражении зеркала уже было милое личико хоть и не накрашенной, но все же девушки. Саша до глубины души изумился перемене, хоть она и произошла у него на глазах. Маникюршу ему пришлось немного подождать. Все это время он сидел в кресле, боясь посмотреть в зеркало. Ему казалось, что он опять увидит себя прошлого. И еще его сильно смущали оценивающие взгляды периодически снующих женщин.
- Неужели они так придирчиво оценивают друг друга, сдирая с соперниц макияж и даже кожу? А говорят, что это только мужики могут раздевать взглядом, - подумал Саша.
Маникюрша немого опешила, увидев состояние его ногтей на ногах и руках, но вышла из положения, сказав, что в жизни бывают командировки и подольше. Возилась она долго, особенно с мозолями. Саша открыл для себя, что их просто срезают бритвой, а он-то мусолил несчастную терку от «Ягуара», едва не сломав ей ручку.
- Какой лак хотите? Может, рисунок сделаем? – спросила мастерица.
- Красный. Нет, вишневый или бордовый, - перебил он сам себя, вспомнив цвет платья.
Они подобрали лак, и Саша внимательно следил за движением мастера, запоминая процедуру его нанесения. Если он решил быть женщиной, то ему стоило ей овладеть. Макияжем занималась другая мастерица. Немного поболтав с Сашей о моде, она выдала на компьютере несколько наиболее подходящих ему вариантов боевой раскраски. Еще немного поболтав, они получил еще два компромисса. Спустя двадцать минут, девушка Александра покинула салон красоты, оставив там безумную по меркам мужчины сумму на это безделье. На ее флэшке лежали подобранные варианты макияжа, один из которых радовал взгляд прохожих. Вспоминая по привычке какие-то мелочи, Саша совершенно не стеснялся, хотя он уже осуществил свою давнюю мечту выйти на люди женщиной. Многие мужчины и даже женщины оглядывались или просто обращали внимание на стройную девушку с красивой прической, одетую в потертую джинсу. Покупка теней была вообще делом техники. Саша показал продавщице распечатку своих боевых окрасок и пока выбирал духи и дезодорант, девушка нашла ему несколько вариантов решения. Он взял большой набор теней, пару дезодорантов и дневные духи «Аква вумэн».
Только дома, посмотрев в зеркало, он понял, что был на улице в образе женщины и зачем-то судорожно попытался вспомнить, не говорил ли с кем-то по привычке от лица парня. Лицо, отраженное в зеркале, подернулось тревогой, сердце почему-то пропустило удар, а потом припустило, наверное, в надежде нагнать упущенное. Саша быстро юркнул в комнату. Без спешки он еще раз осмотрел свои обновленные ногти, а затем и свой новый облик в зеркале. Нужен был настоящий окончательный по своей дерзости подвиг.
Поглядев на необходимый когда-то бандаж для сюрприза, Саша с улыбкой положил его на место. Случаев беспокойства с его стороны уже давно не было. Умелые руки сами упаковали сюрприз, прикрыв его сверху плотными телесными трусиками с прокладкой. Сверху было надето черное кружевное белье, чулки с широкой резинкой, немного задержались в его руке, пока он думал, не будет ли холодно. Все же он надел именно их. Первый выход обновленной женщины того стоил. Он с ноющим в груди от предвкушения чувством надел деловой костюм, купленный еще в самый первый раз. Юбка в бедрах по-прежнему была немного свободна, зато вставка в лифчик сильно уменьшилась. Привычные уже туфли с классическим каблуком-рюмочкой обняли его ухоженные ножки. Из зеркала на него смотрела миловидная молодая женщина с едва уловимо знакомыми чертами лица. Она была симпатична, хоть и не могла тянуть на безоговорочную красотку, от которой невозможно отвести глаз. Александра в первый раз отчетливо подумала о себе в новом женском ракурсе. И, глядя на эту симпатичную женщину, она ощутила поднимающуюся откуда-то из глубины волну желания. Она хотела ласки, приятных ощущений и нежности. Под напором разгорающегося желания взгляд женщины в зеркале принимал какую-то махровость или томность. Саша, смакуя каждое движение и медленно виляя попой, пошла в ванную, где ее всегда ждали верные друзья – интимные игрушки. Немного приподняв юбку, она посмотрела на свои обнятые чулками ноги, и кровь сильнее забилась в ее голове, придав уверенности. Сначала были шарики, вставив которые, она медленно походила по квартире. Желание разрасталось, отчетливо хотелось уже почти забытого оргазма. И все же совсем не хотелось делать это по старинке, Саше казалось, что от этого только что пойманный образ женщины просто испарится. Юбку пришлось подкатить, а ноги положить на компьютерный стол. Плотные трусики опять были отодвинуты в сторону, чтобы обнажить немного потерявшее тугую плотность из-за игры с шариками отверстие.
Вибрация, как это и бывало обычно, сместила ощущения немного в другую плоскость. Отдаваясь во власть мягкого удовольствия, Саша откинулась на спинку кресла. В потушенном мониторе тускло, но довольно отчетливо отражались потрясающие ножки в чулках. На заднем плане четко угадывался женский силуэт. Что-то новое добавилось к обычным ощущениям, как будто она обнаружила какую-то новую дверцу в комнате. Чуть добавив частоты вибратору, она отпустила его в самостоятельное плавание, ласково сжав чашечки лифчика. Мять грудь через лифчик было приятно, но как-то отстраненно. Расстегнув блузку, она коснулась руками напрягшихся сосков. Плавные волны чего-то приятного разливались внутри нее, как это бывало и раньше. Она сначала неуверенно, потом все активнее стала шевелить попой, помогая вибрирующей штучке касаться разных частей внутри нее. Приятные волны стали как будто реже, но их накат окреп. Такого не было раньше, она это хорошо помнила. Но теперь, глядя в немного неясное отражение женщины в потухшем мониторе, она чувствовала, как с каждым разом прилив становится немного, но все, же сильнее. Прелестные ноги незнакомки в тусклом зазеркалье иногда подрагивали, вызывая какой-то нереальный прилив возбуждения у Александры. Ей трудно было сказать, что так возбуждает ее, присутствие этой незнакомки или же ситуация, в которой за ней самой кто-то наблюдает. Саша активнее начала напрягать и расслаблять попу, помогая одной рукой своему вибрирующему другу. Ощущение волны уже заполнило ее, казалось, до краев. Но эта волна не собиралась отступать. В предчувствии чего-то неведомого девушка сделала вдох и затаила дыхание. Волна плескалась в недосягаемых ранее высотах, медленно прибывая. Наша героиня боялась сделать выдох, спугнув эту неведомую «птицу». Удушье надавило на грудь, заставив Сашу сделать небольшой вдох в довесок к первому. Волна резко поднялась, как будто подстегнутая этим вдохом. Второй малюсенький вдох повторил картину. Саша висела в какой-то нереальной паутине, которая колыхалась, вибрировала и душила ее одновременно. Последний малюсенький полу-вдох, казалось, распер легкие до предела. Через несколько секунд перед закрытыми глазами Александры пошли разноцветные круги, и она, сдавшись, уже собиралась сделать выдох. Но тут висевшая, казалось, уже над головой волна разом понеслась вниз, увлекая своего создателя в пучину какой-то неизведанной неги на грани безумного наслаждения и боли в груди. Саша пыталась сделать выдох, но легкие как будто кто-то заклинил. Ей показалось, что она умирает от небывалого чувства наслаждения. Тихий, но протяжный стон вместо планируемого выдоха раздвинул тишину комнаты. И тут что-то прокатилось по нервам. Сашу затрясло где-то изнутри. Она раз, потом другой беспомощно сжала коленки своих ног. Попка, казалось, жила своей жизнью, сокращаясь и расслабляясь по одной ей известной прихоти. Вибратор, вытолкнутый обезумевшими мышцами, упал на пол и звонко зажужжал. Саша еще раз протяжно простонала, подтянув обе ноги к животу и развернувшись в кресле боком. Огонь и сладкие спазмы где-то в глубине ее тела начали спадать. Она глубоко и часто дышала, чувствуя, как на лбу выступили капельки пота. Через несколько секунд разноцветные круги перед глазами исчезли, тело как-то в один момент стало ватным, а растревоженную попку начало слегка саднить. Это, конечно, был не самый яркий или сильный оргазм в ее жизни, но он, определенно, был самый необычный. Какие-то новые грани ее собственного тела приоткрыли для нее свои тайны.
Немного повалявшись в неге на неудобном для этого кресле, Саша все же поднялась. Костюм был немного примят, чулки съехали, одна туфля осталась лежать на компьютерном столе. Сняв с некоторым трудом непослушными ватными руками юбку, Саша пошла в ванную, чтобы привести тело в порядок. К ее огромнейшему удивлению ее трусики были чистыми практически сухими. Смазка на водной основе лишь чуть увлажнила один их край. Сюрприз был немного помят и придавлен, но никаких следов его деятельности видно не было.
- Сашенька, поздравляю тебя, - сказала она своему отражению в небольшом зеркале. – Похоже, неведомый зверь под названием «девичий оргазм» почтил тебя своим вниманием.
Усталость как-то подозрительно быстро прошла, уступив место какому-то нетерпению. Саша вдруг вспомнила, что собиралась совершить не много не мало, а самый обыкновенный подвиг. Евгеша была на месте и Александра, немного поколебавшись, написала:
- Подруга, может, прогуляемся?
- Легко, - ответила Евгения, - я уж думала, что ты синий чулок. Фотографии у тебя нет, пиво ты не пьешь, по мужикам не ходишь. Правда, по ним я тоже не особо люблю, быдло они еще то. Где и когда пересечемся?
- Знаешь, я не спец в развлечениях, - ответила Александра. – Давай на свой вкус, только без излишнего экстрима, я как-то отвыкла за работой от этого дела.
- Хорошо. Полтора часа тебе хватит? – спросила Евгения. – Я уже собрана.
- Ну, я практически тоже, - ответила Саша.
- Хорошо, раз так…«Зверобой» знаешь? – спросила подруга. - Давай туда, буду на месте через полчаса, как прикатишь – пискни. Держи мой мобильник, а то не найдем еще друг друга.
- Это который со стриптизом? – уточнила Александра.
- Да, он самый, - подтвердила Евгения. – Да ты не комплексуй, подруга, тебя же не заставят раздеваться.

----- продолжение-----
*****
Саша добавила к одеянию плащ и, взяв укомплектованную по мысленному восприятию новой женщины сумочку, вышла из дома. Сумочка немного мешалась в руке, слегка раздражая Александру. Но она понимала, что это просто вопрос привычки. Подъезд непривычно озвучило эхо стука ее каблучков. Эта мелодия и раньше будоражила сердце Саши, а теперь стала реальностью. Ноги иногда терлись друг о друга из-за некоторой неловкости, издавая легкий шуршащий звук, слышимый, скорее всего, только ее воображению. На улице было тихо и немного сыро. Это была уже весна, но еще не совсем вошедшая в свои права. Александра неспешно шла до остановки, где обычно дежурили таксисты. Ее переполнял какой-то необъяснимый восторг. Нет, если поискать, объяснение могло найтись, но стоило ли искать? Идти вот так в женском платье, не стесняясь и не боясь быть разгаданной, было верхом ее мечтаний в течение долгого времени. Она могла бы дойти так и до «Зверобоя», тут было недалеко, но Саша не была уверена в своих силах при ходьбе на каблуках. Первая машина была обшарпанной шестеркой. Горноносый водила плотоядно улыбнулся, провожая ее глазами, чем немного смутил нашу героиню. Она еле удержалась, чтобы не прибавить шагу. Третья машина ей показалась приемлемой. Она была хоть и не слишком новой, но иномаркой, за рулем которой виднелась вполне рязанская физиономия. Саша неуверенно остановилась рядом с задней дверцей, раздумывая, стоит ли доверяться праворульной машине. Задние места хоть и были безопаснее, но особым уютом никогда не отличались.
- Едем, красивая? – спросил водила, чуть высунувшись из проема окна.
- Ну, если дверь откроешь, почему же не поехать, - ответила находчивая девушка.
- Такой красавице я не только дверь открою, - улыбнулся снисходительно водила.
Настроение уверенно поднималось. Причиной этому была даже не учтиво открытая водителем дверь и даже не его неуклюжие комплименты. Александра почувствовала в себе ту недостающую часть уверенности, которая не давала ей переступить порог так долго.
Евгению она увидела издалека, как только расчувствовавшийся водила опять открыл ей дверь, чтобы выпустить из машины. Саша уже видела фотографии подруги, но действительность сильно разнилась с ними. Женя оказалась на голову выше Александры, а ее плечи показались Саше широковатыми для вполне гармоничной фигуры подруги. Заплетенные же в хвост светлые волосы лучше бы смотрелись в прическе. Одета была интернетовская подруга в джинсовый брючный костюм, который, впрочем, очень эффектно выделял ее задние округлости. Не зная как поступить, Саша просто набрала номер телефона Евгении. Та как-то сразу обернулась и, окинув взглядом окрестности, безошибочно вычислила звонившую.
- Привет, красотка, - радостно чмокнула Евгения щеку Саши. – Какая ты миниатюрная вкусная симпатяшка!
- Здравствуй, Ева, - ответила Александра. – Или тебя тут лучше звать Евгенией?
- Не, нормуль, все как я и говорила, - погрозила пальцем Евгения. – Никаких Жень, Женечек и Женюсек. Оставь это надоевшее имя на съедение моим родакам. Готова оторваться, хапнув обнаженных и разгоряченных тел?
- Ты о стриптизе? – уточнила Саша. – Но зачем нам туда?
- Стриптиз, бабтиз, нам же пофигу, мы идем отрываться, - поставила точку Евгения. – Там есть бар, бильярд, танцпол, куча диванов и дрочильня, то есть туалетные комнаты для мальчиков и девочек. Да не куксись ты так, подруга, ты же сказала, что тебе по барабану, вот я и не стала менять своих планов на вечер. Тебе еще там понравится, правда, мужиков голых сегодня не будет, они по средам.
- Ну и слава богам, - подумала Саша, - еще я этих мужицких булок не рассматривала.
Внутри оказалось сумрачно, шумно и немного накурено. Ева шустро скинула свою подбитую мехом кистеперой рыбы джинсовую куртку на стол гардеробной, чуть подтолкнув Александру, чтобы она не медлила. Саша сняла свой плащик и протянула Еве.
- Ну ты даешь! Вылитая училка или директрисутка! – сделала подруга большие глаза. – Нет, прикид полный отпад, но как бы сильно официальный. Хотя, кому нафиг тут какое дело, мы, модные деффчонки, на всех клали, кладем и будем класть!
- Прости, я прямо с работы, - соврала, извиняясь Саша.
- Забей, - ответила Ева. – Нам все можно!
Под руководством Евы девушки прошлись по всему клубу. Ева постоянно с кем-то здоровалась, целовалась в щечки и губы, показывала язык и разные пальцы. Народ к ней относился благодушно. В каждой компании находился и кто-то уделявший особое внимание новой подруге Евы. Саша откровенно была ошарашена таким поведением Евгении и общей атмосферой клуба. Даже в свою бытность мужчины она никогда не посещала таких шумных заведений. Поэтому наша героиня обычно отмалчивалась или немного стеснительно улыбалась. Наконец, пробежав галопами по «Зверобою», они уселись за столик с какими-то уже подвыпившими друзьями Евы.
- Пацаны – полный отстой, но на бабло не жмутся и столик, как видишь, у самой сцены, - шепнула Евгения. – Не боись, от нас ничего не нужно, они, похоже, педики, мы просто по работе часто видимся.
Александра внимательно посмотрела на двух довольно крепких ребят. В ее понимании педики должны были быть миниатюрными и женоподобными, как она в прошлой жизни. Но ребята практически лучились силой и здоровьем, постоянно погружая окружающую обстановку в раскаты смеха. Ева познакомила их, но Саша от некоторого испуга сразу забыла имена. Благо, ребята болтали в основном друг с другом и иногда с Евгенией. Неожиданно свет притух, зажглись узоры лазеров, и на сцену вышла вызывающе одетая девушка. Потекла плавная музыка, и представление началось. Александра смотрела на движения девушки, невольно оценивая, как бы она могла выглядеть на ее месте, и узнал бы кто-нибудь ее маленькую тайну. Когда девушка под восторженный вой публики сняла свой последний оплот, кинув в кого-то тоненькой полоской трусиков, Саша сделала неутешительный вывод: «Узнают».
- Ай, подруга, - прошептала ей на ухо Евгения, чуть не вызвав приступ паники. – Сразу видно стопроцентную натуралку. Ты смотришь на нее, как женщина, оценивающе. Мужики же срывают с нее все еще до ее освобождающего движения. Они вожделеют ее, пуская слюни и в мыслях уже истрахали вдоль и поперек.
- А ты разве не по-женски смотришь? – удивилась наша героиня.
- Нет, - улыбнулась подруга, повернувшись к опять занятой сцене. – Один мой друг, заядлый бисексуал, имеет хорошую поговорочку на этот случай: «Девочки. Мальчики. Да какая, в жопу, разница?»
Еще две девушки показали свои программы. Нужно сказать, что танцевали они очень хорошо и тела имели разные, но очень красивые. Саша даже завидовала их грации и телу, потихоньку отпивая заказанный Евгенией коктейль. Евгению же колбасило не по-детски, один раз она пробилась за соседний столик и, отпихнув чьи-то руки, залезла сама в трусы стриптизерше, оставив на лице последней удивление, а в трусах какие-то деньги. Мужики, увидев это дело, дико засвистели, еще больше подзадорив стриптизершу. Вернувшись за столик, подруга довольно сказала:
- Классная девчушка, писюшка гладкая, как игрушка. Вижу, тебе поровну, а меня зацепило, аж в трусах хлюпает. Надо бы пойти попудрить носик, потереть соски и сменить ароматную прокладочку, чтобы штаны не намокли. Ты со мной?
- Нет, я, пожалуй, тут посижу, - ответила Саша, отмечая окрепшее желание сходить туда же.
- Черт, где же они, - пробурчала Евгения. – Блин, Сашунь, у тебя нет прокладки, а то я, похоже, эти гребаные крылышки где-то выложила.
- Нет, - покраснела Александра, подумав, что полезно положить такие вещи в сумочку хотя бы для подруги.
Евгении не было долго, Саша уже стала подумывать, что подвыпившая подруга осела где-то за другим столиком. Но она вернулась, притащив с собой какую-то лохматую и совершенно пьяную девушку. Выпив за дружбу народов, Евгения смело нырнула рукой в штаны припасенной девушке. Той, похоже, это понравилось. Александру бросило в жар. Понимая, что ей это тоже нравится и может случиться разное, она встала из-за стола и пошла в сторону туалетов. Туалеты были разделены на «М» и «Ж», что временно смутило нашу героиню. Немного постояв, она все же выбрала дамские комнаты. Глупо было в ее виде идти в другие, хотя, она видела несколько раз девушек, выходящих из «М» в компании ребят. К удивлению Саши женская туалетная комната оказалась не менее загажена, чем известные ей ранее мужские. Александра в некотором недоумении разглядывала заплеванный унитаз. Можно, конечно, было сделать это по-мужски, но вдруг ей вспомнились кадры скрытых камер из женских туалетов всяких заведений. Она была согласна, чтобы ее увидели обнаженной как женщину в любой позе, но это не гарантировало сохранности ее маленькой тайны. Переборов потуги организма, наша героиня вернулась в зал. Немного побродив по разным помещениям клуба, она вернулась к столику. Евгения уже пила пиво, закинув ноги в ладных туфлях на стол, а пьяной девицей вовсю занимался один из хозяев стола. Джинсовые штанишки жертвы были уже далеко за коленками, а в растерзанных огромной лапищей трусах громко хлюпало.
- Ева, давай выйдем, - робко попросила Саша.
- Отличная идея вместо калорий, - Ева с грохотом поставила на стол недопитое пиво. – Да и отлить давно пора. А то в этих гадюшниках только пальцем трахаться можно, а на очко даже встать страшно.
Девушки вышли из душного здания клуба и направились в сторону парка. Зайдя в ближайшие кусты, Ева, совершенно не заботясь видно ее или нет, стянула штаны вместе с трусами и заняла позу орла. Задорное журчание чуть не свело Сашу с ума.
- Ты чего попку мнешь? – спросила Ева, - садись, давай, и лей на клумбу. А черт, у тебя же каблуки. Ну, тогда заходи с той стороны кустов, там где-то должна быть дорожка парка.
- Но там же могут люди быть! – удивилась Александра.
- Ты ссать пришла или людей смотреть? – удивилась подруга.
Трудно сказать, решилась бы Александра сделать это в другой обстановке или нет, в тот момент необходимость плескалась практически в районе глаз. Выбрав наиболее затененное место, наша героиня неуверенно присела, потом привстала, задирая непослушную узкую юбку. Юбка встала колом как раз где-то в районе трусов. Будь Евгения девушкой, она бы точно обмочила ее, не утерпев. Плюнув на все, она достала бережно упакованный хоботок и, придерживая его пальцами в нужную сторону, пустила на волю свою личную Ниагару. Яростное журчание, казалось, заполнило собой весь мир.
- Ого, подруга, - удивилась Евгения, пьяно рассмеявшись и тихонько пукнув, - да ты не шутки шутить сюда пришла. Полковые лошади от стыда просто плодиться перестанут, услышав твои аргументы.
Александра от неожиданности вздрогнула, немного обмочив вторую руку, ей почему-то показалось, что подруга совсем рядом и может увидеть ее пикантную особенность. Но все только показалось. С великим облегчением она закончила столь нежную процедуру, сноровисто закрепив свой секрет на положенном месте. Не решаясь брать описанной рукой юбку, она полезла в сумочку за салфеткой. Уже вытерев руку, она услышала от кустов мужской голос:
- Колян, гляди, баба какая-то ссыт! Где твоя мобила, там вроде подсветка есть!?
Александру пробил заряд ужаса. Она выпустила из рук сумку и, запутавшись в юбке, упала попой на дорожку. Только потом она поняла, что говорили не о ней, а о Евгении.
- Чего ты фотографировать собрался-то, волк тряпошный? – донесся совершенно спокойный и даже веселый голос Евгении. – Я своей пилотки не стесняюсь, как на счет твоей свистульки? Давай ты мне – я тебе?
- Фоткать что ли? – усмехнулись со стороны парней.
- Ну фоткать - это вы лучше друг друга, - показалась над кустами голова Евгении. – Блин, что за мужик пошел? Ему практически открытым текстом секс-бартер предлагают, а он о каком-то гребаной фотоаппарате думает!
Со стороны ребят раздался дружный смех и какие-то неразборчивые в его раскатах предложения.
- Подруга, ты в порядке? – послышался взволнованный голос Евгении. – Ты чего сидишь? Плохо что ли?
- Да нет, я споткнулась, - соврала Саша. – Все нормально, сейчас встану.
- Дела-то все успела сделать? – бережно подняла Ева Александру под локти. – Ходят тут всякие обсосы, ни поссать, ни полизать не дают. Блин, негде что ли больше языком повертеть? Дай-ка я тебя малость отряхну с тыла.
Рука Евгении вопреки опасениям Саши просто уверенно несколько раз отряхнула ее юбку. Оправляя которую, Саша немного повиляла попой. Юбка опять чуть залезла вверх, оголив резинку чулка.
- О! Чулочки! Уважаю, подруга, - восторженно сказала Евгения. – Покажешь?
- Да обычные чулки, - почему-то замерла Саша. – Ну не тут же, когда какие-то придурки рядом ходят?
Вопрос был закрыт, и девушки вернулись в клуб. Дальше они посидели в какой-то компании, Евгения немного потанцевала с другими девушками, оставив Александре очередную задачу – научиться танцевать. Выпив еще один коктейль, подружки решили удалиться по домам, благо, время было уже за час ночи. Евгения жила довольно далеко, по этой причине она предложила проводить Сашу до ее дома и оттуда взять такси. В центре города всегда было спокойно, но наша героиня не отказалась от ночной прогулки, особенно теперь, совершенно свыкнувшись с каблуками. Девушки неспеша шли по улице и болтали о всяких пустяках. Совершенно неожиданно для себя Саша задала вопрос:
- Ева, а как это с женщиной? Ты же, наверное, уже пробовала?
- Классно. Не так, как с мужчиной, но классно. Да ты не комплексуй. Ты – моя подруга, и я не буду принуждать тебя к чему-то, тем более в тебе, похоже, сидит матерая натуралка. Кстати, покажи чулки.
- Что, прямо тут? – искренне удивилась Саша.
- А что тебе мешает? – прищурила глаз Евгения. – Просто приподними юбку, снимать-то ее не нужно.
- Вот, - выполнила Саша пожелание подруги. – А что тебе в них так нравится-то? Вполне обычные чулки, у меня и интереснее есть, если хочешь, я тебе подарю, только размер нужный найду.
- Святая наивность, - покачала головой Евгения. – Такие вкусные ножки да еще в чулках… Зачехляй от греха подальше, а то вон машина едет, еще врежется в столб.
Саша резво запахнула плащ, вызвав взрыв смеха подруги.
- Извини меня, Сашок, - промямлила Евгения сквозь смех. – Я когда пьяная – такая дура.

*****
До самого утра Саша не могла уснуть. Ей вспоминалась Евгения, тискавшая у нее на глазах девушку, аллея парка, где она украдкой справляла малую нужду, слова Евгении, смотрящей на ее ноги в чулках. Возбуждение нарастало, наполнив ее жаром. Давно забытый сюрприз неожиданно набух, став довольно твердым, чего не случалось в течение очень большого времени. Но обладание им, как и предполагала Александра, скорее тяготило. Она вернулась к анальным игрушкам, спустив в скорости по недавно протоптанной дорожке все накопившиеся пары. Анальный оргазм опять оказался настолько сильным, что даже забытый стручок выплеснул свою почти прозрачную жидкость. Саша не расстроилась, доктор ей говорил, что для того, чтобы не случалось застоя в железах внутренней секреции, нужно периодически разряжать этот резервный канал. На Сашину радость канал сам разряжался приблизительно раз или два в месяц. Случалось это в основном по ночам во сне, сегодня первый раз за много месяцев это случилось по другой причине.
- Прости, дружок, нам как-то неуютно с тобой вместе, - сказала девушка. – Не я в этом виновата.
После посещения клуба «Зверобой» Саша, окончательно откинув все сомнения, утвердилась в том, что она рождена именно женщиной. Для ее работы зачастую не было нужды предъявлять документы, пару раз, когда деньги нужно было перевести именно безналичным расчетом, она оформляла работу на свое мужское имя, называя Александра своим братом. Имели ли на этот счет сомнения работодатели или нет, Сашу потом мало волновало. Главное, деньги были у нее на счету. Для удобства своего инкогнито она открыла дополнительную пластиковую карту к своему мужскому счету на имя своей матери, использовав ее паспортные данные. Порог операций по этой карте был лимитирован, но ее это устраивало. В конце концов, наличку с основного счета всегда можно было снять в любом банкомате. Их странно возникнувшая дружба с Евгенией успешно продолжалась. Они ходили в кино, на гулянки в клубы, пару раз Саша даже помогала Евгении пойти на свидание, когда ее снимала пара ребят. На таких свиданиях она сразу честно и откровенно говорила парню, которому не повезло, что она может предложить ему только компанию, дружескую беседу или понимание. Обычно парни не обижались, оценив жест честности. Правда, Евгения в таких случаях не могла понять, чем не глянулся подруге тот или иной хлопец. Наша героиня теперь смело посещала женские магазины, по понятным причинам избегая в них лишь примерки трусиков, была в курсе женских хитростей и сложностей. В ее сумочке регулярно подновлялся запас тампонов класса «супер» и прокладок с крылышками для Евгении. С некоторых пор там завелась еще и пачка презервативов, когда подруга Евгения две недели ходила сама не своя, ожидая залета по причине слившего пары прямо в нее дружка. А все случилось из-за банального отсутствия презервативов. Все чаще и чаще Саша стала забывать о прошлой жизни, которая напоминала о себе лишь изредка досадной колбаской в причинном месте. Нет, Саша не ругала колбаску, она заботилась о ней, как и обо всем остальном теле, уделяя этой его части достаточно внимания. Но все же ее тяготило, когда она вынуждена была отказаться от сауны или поездки на пляж. Опять же летом хотелось, как и всем женщинам, надеть коротенькие трусики, состоящие практически из малюсенького лоскутика материи. Но Саша никогда не теряла голову, поддерживая свою маленькую тайну за всеми возможными печатями. Именно из-за этой тайны жизнь молодой женщины была густо сдобрена одиночеством.

*****
Этот заказ Саша решила взять, как побочный заработок и возможность подновить заброшенные знания. Небольшой компании нужно было сделать Интернет сайт, на котором в соответствии с изменением данных во внутренней базе данных менялись бы и цены на предлагаемую продукцию с услугами. Работа была практически по корневой специальности Александры, вдобавок, можно было вспомнить какой-нибудь из языков программирования, обычно Александра предпочитала простой и незатейливый «Перл». Директор, который курировал вопрос, хотел переговорить в обед, но встречу пришлось отложить из-за небольших, но срочных доработок предыдущего заказа Александры. В итоге встреча случилась в пятницу около семи вечера. Александра успела заскочить домой и переодеться в солидный деловой костюм, сменив удобный джинсовый наряд. В ее правилах на первые встречи и обсуждения серьезных вопросов было приходить в этом самом первом и очень дорогом как просто ее сердцу, так и по деньгам костюме. Это был своего рода талисман ее удачной сделки.
В опустевшем офисе ее встретила немного нервная секретарша, сразу проводив в кабинет директора. Как оказалось, контора была не из бедных, офис был в двух уровнях почти в центре города. В кабинете был частично разграбленный сервировочный столик, большое количество грязных стаканов и тарелок. Опорожненная бутылка дорогого Гленфаркласа лежала посреди кабинетной красной дорожки, а вторая стояла на столе между двумя беседующими мужчинами. Оценив ситуацию, секретарша быстро юркнула обратно и закрыла дверь. Обстановка эта была крайне неделовая, но Александра не была новичком в делах бизнеса и обсуждала один раз сдачу работы в предбаннике. Наша героиня, выбирая дорогу среди каких-то объедков и столовых приборов, пробралась к директорскому столу. Она протянула руку для пожатия довольно молодому мужчине в директорском кресле, но тот, мазнув по ней взглядом, казалось, не обратил внимания. Секунду постояв, она поняла, что руководство пребывает в состоянии крепкого опьянения. Переступив в нерешительности с ноги на ногу, Александра решила покинуть кабинет, вернувшись к вопросу в понедельник. Тут сидевший ближе к ней мужчина в расстегнутом пиджаке и галстуке, висящем практически на поясе, услышал негромкий стук каблучка о паркетный пол. Он, встрепенувшись, бодро развернулся вместе со стулом, вывалив в расстегнутую до пояса рубашку свое волосатое пузо с толстой золотой цепочкой.
- Сергеич, это твоя баба? – задал он вопрос человеку в директорском кресле. – Я в восторге!
- Нет, определенно не наша, - ответил тот, собрав в кучу глаза. – У нас много симпатичных баб, но таких солидных ядреных кобыл нет.
- Здравствуйте, Денис Сергеевич, - ответила Александра, снова развернувшись лицом к директору. – Меня зовут Александра, я пришла по договоренности, если не помните, меня рекомендовал Артур Вениаминович для решения Вашей проблемы с сайтом. Мы у него делали настройку складской базы данных.
- Не, кукла, - ответил первый мужик, - У Артура этим занимался какой-то худой дрыщ с толстой задницей. Я его пару раз видел, он один работал.
- Я его партнер, - соврала Александра, даже не моргнув глазом. – Времена меняются, люди находят себе помощников и партнеров. У Вас есть какие-то сомнения в моей компетентности?
- Во загинает! – удивился расхристанный мужик. – Сергеич, твой зам правильный телефончик нам дал. Бабы у них и телом и задором берут за самую душу.
Не успела Александра что-то понять, как мужик, протянув руки, сцапал ее поперек талии. Она не успела даже пикнуть, как воняющий перегаром слюнявый рот стер всю ее помаду. Она трепыхалась в чужих налитых силой руках, как бабочка в паутине. Несмотря на пузатость, хватка и напор мужика были железными. Ее вертели и нагло ощупывали загребущие «грабли», пресекая малейшие попытки освободиться.
- Не, Сергеич, огонь, а не баба, трепыхается так, что я себя студентом опять почувствовал, - сделал заключение мужик, оторвавшись от Александры. – Чур, я первый!
Александра попыталась что-то вставить, немного отдышавшись, но ее мягко, но сильно вздернули над полом. Тут же послышался звон сметенных приборов и жалобы покатившейся по полу полупустой бутылки.
- А теперь помолчи, стрекоза, - мягко заткнул ей рот рукой мужик, - или тебе для антуражу кляп вставить? Хе-хе, веселый у тебя сценарий, ничего не скажешь.
- Деушка, вы не бесспотесь, - попытался что-то выдавить хозяин кабинета. – Мы ссе платим по плной прграмме. И тебе ще чаевые стегнем.
Александра вдруг ясно поняла, что ее приняли за какую-то заказанную дорогую проститутку, и никто не имеет желания ни слушать ее, ни верить в ее деловой визит. Скорее всего, Денис Сергеевич уже совершенно забыл в хмельном угаре о какой-то назначенной встрече. Она пребывала в оцепенении от растерянности, а алчущие лапы сноровисто стянули с нее пиджак и уже задирали узкую юбку. Она укусила руку и попыталась закричать. То ли укусила она слабо, то ли в пьяном самочувствии владелец руки просто не придал значения укусу, но мужик с удовольствием рассмеялся, поудобнее приладив ее спину на столе.
- Высший разум! Если ты где-то есть, помоги мне! Я так устала прятаться и маскироваться! Пусть они делают со мной что хотя, путь надругаются, как вздумается над моим телом, но не дай им узнать, кто я есть! – страстно прошептала Александра совершенно бессмысленную ерунду, ожидая каждую секунду крика негодования, удара, да чего угодно. – Ну почему я - не женщина, даже изнасиловать меня этим пьяным скотам нормально не суждено!?
Она еще пыталась освободиться, когда вторая пара рук мягко, но уверенно прижала ее плотнее к столу. Треск черных кружевных трусиков и резкая боль щелкнувшей по бедру резинки возвестили о падении последнего бастиона. Александра на миг обезумела, сильная боль обиды прошлась по всему ее сознанию, затем окатив какой-то нереальной болью все ее тело. Ее бросало то в жар, то в холод, тело ныло, а сознание ждало позорного окрика, ставящего ее на место в мир давно забытого мужского тела. Но вот бесконечная секунда прошла, и откуда-то издалека пришел голос:
- Смотри-ка какая ладная щель, постриженная, побритая и видно, что не раздолбанная.
- Что за извращенцы? – только и успела подумать Александра, - да им, похоже, нет разницы кого, в жопу, мальчиков или девочек.
И тут ее тело в районе промежности сначала резко расперло, а потом резануло болью. Моментально боль распространилась дальше вглубь нее, наполняя и одновременно натягивая тело изнутри. Что-то двигалось в ней, бездушно таща эту боль за собой.
- Неужели это так больно? – подумала Саша, - я же столько раз делала это с фалоимитаторами!
Она резко дернулась, потом еще и еще. Боль не отпускала, по лицу потекли обильные слезы обиды, смешанные с вездесущей болью. Саша, на сколько могла, сильно укусила зажимающую рот руку, и когда она исчезла, заорала во всю свою силу. Она не орала так, наверное, с самого своего рождения, высказывая первое несогласие этому миру. Тут же ее тело оставили в покое.
- Что за на! – удивленно пробурчал один далекий голос. – Она что целка? Или ты порвал ее по пьяни?
- Да какая целка, Сергеич! Где ты видел целок в двадцать с хвостом лет? Да месячные, наверное, - откликнулся второй голос, добавив немного неуверенно. – Хотя, плотно там, как у младенца, может, и порвал чего.
Где-то, практически в другом мире, зазвонил телефон. По мелодии звонка это была Ева. Размазывая по лицу слезы, Александра дотянулась до лежавшей прямо на столе сумочки и запустила в нее руку. Пакостная вещица никак не давалась, пища и трепыхаясь где-то рядом. Наконец, изловив подлеца, Саша ответила:
- Ева, слушай и не перебивай! Я на улице Павлова двести десять. Там офисное здание всего одной фирмы, ты видела это здание, похожее на парус. Если через пятнадцать минут я не перезвоню, вызывай туда наряд ментов на тему изнасилования и покушения на убийство.
- Ясно, подруга, - услышала она короткий ответ, сразу прервав контакт.
В кабинете повисла тишина. Немного протрезвевшие мужчины пучили глаза, понимая, что что-то изменилось. Их усилия были направлены та то, чтобы понять что именно. Александра так и сидела на холодном столе, до сих пор ощущая боль в животе.
- У вас осталось чуть больше десяти минут, чтобы сделать мое разочарование не таким сильным, - хриплым от крика голосом сказала Александра. – Для особенно тупых сразу перевожу: «Принимаются наличные в любой валюте». После десяти минут сидим и ждем приезда ментов, снимаем показания и разбираемся, чей хрен длиннее. Девочек по вызову не стоит путать с теми, кому назначена деловая встреча.
Десяти минут вполне хватило, чтобы вывернуть карманы, кошельки, сейф и заначки. Александра нуждалась даже не в деньгах, а в сатисфакции. Видя, как не совсем отрезвевшие мужики судорожно пытаются решить проблему, ползая, как дети в песочнице, ее боль отступала. Она прекрасно отдавала себе отчет в том, что ей просто повезло, будь мужики трезвее или пьянее, могли бы ее просто послать, а то и вышвырнуть из здания. Считать собранные в пакет с веселой надписью «Поздравляем» потуги не было смысла. Саша с некоторым трудом встала со стола, оставив на нем подсыхающую лужицу крови, зачем-то подобрала и убрала в сумку истерзанные трусики и неуверенной походкой, морщась от боли, пошла к выходу из кабинета. Уже за дверью она набрала номер Евгении.
- Ты где? – взволнованно спросила подруга.
- Сейчас выйду, - прошептала в трубку Александра.
- Давай, мы тебя ждем с Димоном, дверь закрыта, мы проверяли, - ответила Евгения.
Пожилой охранник ждал у двери, по его хмурому лицу трудно было понять, что сказал ему шеф. Поскольку при ее приближении дверь открылась, Саша выбросила это из головы. С поднятой головой, максимально уверенным шагом она покинула проклятое здание. У дверей ее ждала Евгения, тут же обнявшая подругу. Странная тянущая боль вернулась и накинулась на тело, отбирая все силы и самообладание. По пути к машине Сашу чуть не вывернуло от очередного приступа боли. Едва дотянув до открытой дверцы, Александра упала на заднее сидение, совершенно не заботясь о дорогом костюме. А когда рядом упала Ева, она разревелась, как маленькая девочка, уткнувшись подруге в грудь. Евгения гладила ее по голове, что-то нашептывая на ухо. Руку что-то кольнуло но, увидев шприц в руках незнакомого парня, Саша опять уткнулась в грудь подруги.
- Может в скорую? – спросил парень.
- Не нужно, - прошептала Александра. – Это просто нервное. Отвезите меня домой.
Машина ехала по ночному городу, плавно поедая километры грязного городского асфальта. Под этот шум пути Александра и погрузилась в сон, наслаждаясь тем, что боль отпускала тело. Очнулась она от легкого покачивания. Тут же ее тело кто-то подхватил и куда-то понес. Александра безразлично подумала, что пусть оно катится все к чертям, и отдалась на волю случая. Дмитрий бережно опустил ее на диван в квартире Евгении и куда-то исчез. Она свернулась уютным калачиком и опять закрыла глаза. Рядом послышался шорох, и кто-то мягко попытался снять с нее туфли.
- Да у тебя кровь! – сказала Евгения. – Сильно они тебя? Может, все-таки скорую и ментру вызвать?
- Нет, - покачала Саша головой.
- Ну не дури, давай хоть промоем, - возмутилась Евгения, попробовав сдвинуть ногу Саши в сторону.
Александра судорожно просунула одну руку между ног, закрывая свой секрет. Рука как-то непривычно легла в пустоту. Пошевелив пальцами, Александра наткнулась на странную и совершенно незнакомую расщелину в своем теле. Удивленная до глубины души и немного испуганная она вынула руку. Пальцы были в подсохших комках крови. Увидев это, Ева довольно бесцеремонно задрала узкую юбку подруги и сдвинула ногу в сторону. Две пары глаз уставились на испачканную кровью симпатичную женскую дверку.
- Ну и шутки у тебя, господи, - подумала Александра, еще раз неуверенно трогая слегка раскрытую пещерку. – Или это бред или одно из двух. Кто бы ты ни был, благодарю тебя! Я – твоя должница на всю оставшуюся жизнь!
- Больно? Может, к гинекологу поедем? – спросила Евгения, развеяв все ее сомнения.
- Есть немного, - легонько скривилась Александра. – Вспомни, как сама потеряла девственность.
Две самые настоящие девушки, которых теперь смело можно было назвать «подруги», даже не покривив душей, с явным облегчением долго смеялись в полумраке комнаты.

*****
Я не злопамятная, просто злая и память у меня хорошая. Более того, я теперь - не мужчина и мне нет дела до мужского благородства.
Через четыре дня в конторе фирмы, офис которой был похож на парус, накрылась компьютерная сеть. Больше полусотни машин были изнасилованы каким-то вирусным коктейлем, а сервер потерял большую часть данных. Несколько заслуженных хакеров получили неплохие гонорары за отдых на лоне чужой сети. Ничего невосстановимого не случилось, просто контора была парализована почти на неделю.
Странное происшествие случилось еще десять дней спустя с давним другом руководителя пострадавшей от вирусной атаки фирмы. Какие-то злоумышленники сняли и выложили в Интернете несколько роликов порнографического характера о взаимоотношениях этого друга, имевшего приметное волосатое пузо, и девиц различного поведения, включая личную секретаршу. По совершенно случайному стечению обстоятельств эти же ролики пришли на служебную почту его жене, с копией всем имеющимся в домене адресатам, являющимся сотрудниками депутатского аппарата. В конце каждого ролика вываливалась лаконичная надпись: «Ни одно животное при съемке этих роликов не пострадало».

Был объявлен конкурс тостов.
Я, как и положено интересующемуся человеку, попытался принять участие.
Но тут-то и был спрятан подводный камень. Как человек неместный, я не знал, что у Мясоедова общаются исключительно стихообразно.
Долго пыхтел, переделывая тост в стих.
Отослал из чистого принципа. Ну не мое это дело - стихи.
Удивлению не было предела, когда мое творение заняло первое место.
Наверное, просто сам тост понравился.

*****
В далекий малэнький аул жиль доблестный джигит.
Поднялься он нэ свет заря, чтоб с утро гаварить.
Сказать ему, чтоб быль харошь и вэсел новий год,
Гарель огонь, журчаль вода и дэрэво цветет.

И что он видит? Двор, гора и снег гора лежит.
Но паднебесье точка есть, арёль па нем летить.
Летить арел несет баран в свой сильный цепкий лап,
Барахтается блеет дичь под хищный злой сатрап.

И как коньяк, горячий кровь взыграла голова.
Решиль джигит добыть баран и сделать бастурма.
Карамультук надежный быль, нэ раз бываль в дела,
Рука нэ дрогнуль, глаз поймаль и выцелиль арьла.

Бабах случилься, дым глаза и ухо заложить...
Нэт мамай я клянусь, нэ мог абделаться джигит.
И что же видит он? Арёль? Тот камнем в низ идёт,
Прэзрэнный тольстый же баран продольжиль свой палёт...

Так что же мой падруга ты с горящий яркий взор?
Зачем баран арёль с джигит утроиль тот пазор?
Давай нальем вина до край искрящийся бокаль
Чтобы арёль не падал вновь, баран чтоб не леталь...

ЭФИРНАЯ ГОСТЬЯ
Константин Хвостополосатов.

Для Воспламеняющей взглядом Алины написано.


Уже множество раз глупые человеки пытались постичь величие морской стихии. Они пытались обуздать его могущество, втереть в жалкие крупинки красок или заключить в клетку слов. Совсем немногие преуспели. Да, преуспели. Пожалуй, это были те, кто смог понять простую и, в сущности, банальную вещь, что обуздать или приручить эту стихию просто невозможно. Есть только один способ – раствориться в ней.
Разными бывают мысли и настроения человечков, такими же разными бывают лики большой воды. Попав в резонанс, можно на какое-то время влиться в стихию, стать ее частью и коснуться «взрослой» мудрости. Имеющий уши – да услышит. Но нет у человечков нужных «ушей», нет просто нужного органа чувств, чтобы «услышать», но все же пытаются они из века в век пробудить в себе забытые знания прошлых эпох, хоть на малый миг коснуться утерянного…
От энергетики моря зависит и манера общения с ним. Для далекой гостьи пусть будет игривый и ласковый на грани утренней неги прибой. Мягкая лазурь глубины истончается и блекнет, снисходя до нас по длинной песчаной дороге мелководья. Ее насыщенность растворяется в золотисто-коричневых бликах крупного волнистого песка, оставляя глазу только легкие полутона зеленого и голубого. Алине бы это понравилось. Нужно сесть у грани стихий на теплую, облизанную восходящим солнцем мелкую гальку. Тогда на режущей кромке водного острия могут появиться тонкие эфирные образы. Их поймет не каждый. Нелегко выделить хорошо забытое в звуке чужой стихии. Волна, посланница стихии, возникает всегда «вдруг». На кромке прибрежной глади как будто набухает незримый вздох, заставляя наблюдающего тоже затаить дыхание. И вот на берег уже устремляется сорвавшийся выдох. Небольшая лавина воды шустро бежит на берег. Негромко, но отчетливо постукивает прибрежная галька, как будто по ней перебирают сотни и тысячи небольших мягких лапок, в этот звук вплетается тихий нарастающий звук, похожий на нечто среднее между свистом и шипением. Именно так звучит разрезаемая материя воздушной среды. Финальный всплеск восторга и радостные отзвуки пузырьков шампанского в бокале. Цикл морского дыхания закончен, готовится новый вдох.
В голос прибоя вплетаются сторонние звуки, тихо постанывает крупный ракушечный песок, протестуя об утраченном величии, поскрипывает и иногда громко вскрикивает крупная галька, даже самая тихая походка профессиональной «лисы» не спрячется тут, пространство на стыке стихий живет своими законами. И оно говорит, что к нам идет долгожданная гостья. На нее не нужно смотреть прямо, иначе она растает, как и любой эфирный образ, только боковой робкий взгляд даст некоторый шанс глазам. Легкие пошлепывания и постукивания говорят, что гостья идет обувшись. Вот более четкий и «тяжелый» скрип гальки возвестил о ее прибытии. Секунда, две, три, опять громкий недовольный скрип голышей, и стук упавшего предмета, затем второго, возвещает о временной свободе. На прибрежную гальку небрежно брошены немного потрепанные кожаные босоножки. Плоская, местами потертая подошва с едва выступающим широким каблуком, нехитрое немного потертое плетение тонких кожаных ремешков, опавших распущенными завязками по воле хозяйки. Добротная и в то же время легкая обувь – правильный спутник для похода на пляж. Коричневый цвет кожи у подошвы исписан серыми и белесыми автографами пляжной гальки, одна из подошв прихватила где-то небольшой букетик зеленой морской травы с тонкими коричневыми паутинками. И только три ярких голубых бусины гордо говорят: «Да, мы сопровождаем чудесную женскую ножку!» Нельзя фокусировать взгляд, хоть и хочется увидеть отчетливее эти атрибуты женской красоты… Более громкое ворчание гальки и рядом с обувкой появляются ножки. Волна голубой с крупными белыми горошинами ткани медленно спадает, открывая светлый бархат кожи все выше и выше. Стоит только догадываться, хозяйка ли играет сарафаном или сарафан хозяйкой. Но заострить внимание нельзя, уже выше моих сил будет отпустить этот загадочный образ. Гостья сидит рядом, слегка перебирая пальчиками мелкие камушки, как будто помогая шелесту моря, камушки тихим стуком возмущаются творимым беспределом, а легкий сорванец-ветер, нахально перебирает полы сарафана, пытаясь доказать миру свою бахвальную неотразимость. Море благодарно принимает помощь, продолжая призрачно дышать, и соблазнившаяся гостья распрямляет ножку, робко позволяя волне лизнуть ее. Шорох, всплеск, пузырьки шампанского, тихий вздох гостьи и нога убегает обратно, смешно стряхивая капли влаги.
Мы сидим на берегу вечности, я и моя эфирная гостья. Едва соленый, практически лишенный запаха водорослей теплый ветер ласково продолжает свои попытки заигрывания с сарафаном. Умывшееся в рассветном море солнце уверенно встает, отбросив, наконец, утреннюю лень. Время рассветной магии моря проходит, скоро моя гостья отгородится от меня тугой преградой жары и расплавленного городского марева. Жаль. Я последний раз бросаю украдкой взгляд на ее чуть влажную ножку. Нужно запомнить эту бархатистую кожу с малюсенькими волосками, кое-где поднявшими любопытные носики, эти подернутые загаром щиколотки с остатками полосок от кожаных ремешков, эти трогательные пальчики с вишневыми бликами слегка погрызенного временем лака. Я отпускаю тебя, моя далекая гостья, спасибо, что пришла скрасить мои утренние грезы. Дымка, запах моря, полоска окончательно выдубленной солью кожи, голубой лоскуток пластикового пакета и россыпь немного вылинялых под солнцем ягод черешни… Нет, еще довольно большая и сильно истертая раковина с отколотыми краями. Улыбнувшись детским мечтам, я поднимаю раковину, встаю сам и, открыв себя морю и ветру, подношу неожиданный подарок к уху.
- Спасибо… Спасибо за доброе утро, мой призрачный спутник… - едва различимо слышится в ней.

Этот фантастический рассказ написал просто для собственного удовольствия...
...
ФОРМУЛА АБСОЛЮТНОГО ТОПЛИВА
...
Наконец фиолетовый ореол защитного поля стал таять...
...
Спустя несколько секунд, фигура Кирилла все же начала разгораться ослепительно ярким белым светом...
...
Старпом и капитан «с ногами» погрузились в виртуальную систему корабля, помогая ему прийти в себя после практически безнадежного сражения.
- Топлива всего семнадцать процентов, - удивился капитан, - неужели мы сами выбрались? Что же это за топливо должно было быть?
- Абсолютное топливо, - тихо сказал старпом. – Безумная любовь Кирюхи вытащила нас с того света...

выходит, формула абсолютого топлива на удивленье проста -
писать для собственного удовольствия.
Отличный рассказ, сэр.
Сильные образы

P.S. Тема вообще просторная, космическая - можно подумать в схожем контексте о воинской чести, служению науке, товарищеской взаимовыручке...
А девушка - вслед за героем, туда же, в омут.

Собственно, рассказ написан к дню святого Валентина.
Правда не к этому году. Ну да это не меняет смысл песни.

ЦВЕТ ЕЕ ДУШИ.
Константин Хвостополосатов


Трудно сказать, когда это произошло. Валентин так и не смог определить точки перелома. Зато он четко понял, что в таком цвете видит этот мир лишь он один.
Этого не было в обычном мальчишечьем детстве, наполненном небольшими, но важными открытиями и еще мелкими проказами. Школа у него тоже была, как у всех. Самолетики, бумажные бомбочки с водой и спарринги на портфелях. Первые курсы института пролетели опять же без сверхъестественных потрясений. Общага, попойки с загулами и сессии с извечным недосыпом.
- Когда же это произошло? – в сотый раз задавал он себе вопрос. – Неужели после безумного перепоя на студенческой свадьбе у Олега и Ирины?
Из-за некоторого стеснения в финансовой сфере свадьба была общажного типа, когда затравка дается виновниками торжества, а дальше реакция идет сама по себе, втягивая в свою круговерть все новые и новые лица с совершенно неожиданными ресурсами. Валентин о той свадьбе помнил мало. Почему-то после момента начала застолья всегда вспоминалось одно и то же. Две пухлые, как сдобные булочки женские коленки, юбка в горошек и головная боль под утро. Он так и не смог вспомнить, кому принадлежали эти коленки в горошковой юбке. Лишь увидев свадебные фотографии, немного успокоился. Свежеиспеченные теща, свекровь и бабушка невесты были в строгих однотонных нарядах.
- Нет, - сам себе ответил он. – Это было не там. Может, когда я упал с мотоцикла?
Если сказать честно, то упал Валентин не с мотоцикла, а вместе с ним. Эндурник «Хонда АХ», наверное, не любил неумех, больше них он не любил, пожалуй, только самоуверенных оболтусов. Валентин, однозначно, был классифицирован им именно так. В воспоминаниях Валентина осталось чувство какого-то двойственного характера. Когда-то еще в школе он катался на древней «Яве», ему жутко нравилось. Сесть за приличный байк для него было чем-то сродни проникновению под юбку модной девице. Девица по имени «Хонда» к разочарованию Валентина отреагировала соответственно. Вместо пощечины был ощутимый удар головой о тоненький ствол молодой березки. Победила беспутная голова.
- Нет, - снова сам себе ответил Валентин. – Тогда было обидно, и кожа рассеченной макушки долго саднила. Может, когда Серега с Дохлым откуда-то добыли целый десяток «марок»?
Они тогда не знали, что это за зверь. Было только осознание того, что это не совсем наркотик и на все сто процентов не вызывает привыкания. Заложив в топку по первой, они ждали результата, наверное, целых три минуты. Отсчитав затуманенными мозгами всего лишь вечность, они пришли к выводу, что уже смеркается, а результата нет и нет. Всеобщим голосованием был осуществлен прием следующей партии «марок». Что было дальше, помнят смутно совершенно все участники мероприятия. Валентин отчетливо помнил, что почему-то обмочил штаны от испуга. Наутро его безумно мучила жажда после того, как он проклюнулся в привычный мир под диваном.
- Не уверен, - на сей раз сказал сам себе Валентин. – Слишком мало фактов. Но я точно помню, как это проявилось.


*****

В очередной раз, соблазнив выпивкой доступную практически всем однокурсницу Машу, которую на все сто процентов знала вся общага под кличкой «Скорая помощь», он увидел в ней нечто странное. Нет, с виду все было как обычно. Маша, выпив малыми аристократическими «наперстками» грамм двести водки, стала совершенно неаристократичной. Смешки невпопад, нечаянные задирания юбки до головы и подергивания низом спины, говорили о том, что пустоту внутри нее срочно нужно было чем-то заполнить. Валентин как раз и затеял все это мероприятие для банального заполнения пустоты, но что-то в Маше на этот раз было не так. Нет, она не стала красивее и ухоженнее, но ее тело как будто приобрело некий ореол из сплетения нескольких цветов. Первое удивление было настолько сильным, что наполнитель для Машкиной пустоты частично сдулся. Надо отдать Машке должное, она не выказала ни удивления, ни разочарования. Взяв дело в свои трудовые губы, сестра милосердия привела его в нужное место своего охваченного радугой цветов тела.
Валентин знал Машку не понаслышке. Он уже не однократно заполнял ее ненасытную пустоту. Машка никак не трогала сферу его чувств, просто исправно исполняла очередную миссию «Скорой помощи». Кончала она по-разному. Обычно этот процесс был вялотекущим. Тело Машки начинало колотить мелкой дрожью, а пустота внизу ее живота почему-то сразу расслаблялась до такой степени, что наполнитель мог легко выскользнуть вместе с обильными потоками Машкиных радостей.
На этот раз, пережив удивление, он видел, как в процессе наполнения Машки палитра ее цветовых воплощений постепенно менялась. Цвета то разгорались, то притухали. В палитре безоговорочно главенствовали три цвета: желтый, зеленый и оранжевый. Сначала основным фоном Машкиной «заливки» был желтый, который после приема вожделенной водки уступил место какому-то калейдоскопу из желто-зеленого с оранжевыми озерами кружеву. Валентин, широко раскрыв глаза, наблюдал за ее лицом, которое сегодня находилось в обрамлении на удивление чистых волос цвета спелой пшеницы. Будь Машка трезвой, такое поведение партнера могло удивить ее, но это было только гипотетическим предположением. Валентин ни разу не наполнял Машку, когда она была в трезвом виде. Возможно, какая-то тайная религия не позволяла сестре милосердия тыкать внутрь себя различными предметами, находясь в трезвом рассудке. В момент, когда вложение Валентина покинуло Машкины трудовые губы, прошло ритуал очехления умелыми руками и вошло в нужное русло, лицо девушки на миг озарилось оранжевой вспышкой. Оранжевый «рассвет» всего на мгновение заполнил весь силуэт девушки и тут же начал меркнуть, сдаваясь на волю желто-зеленого марева. Пока Валентин методом «насос» старательно утрамбовывал Машку изнутри, оранжевый цвет всплесками появлялся и опять растворялся в желто-зеленом. Парня даже стал забавлять этот процесс. Откинув мысли о несвежей водке, он отдался обычному предвкушению финального аккорда разгрузочного дня. Когда его наполнение было уже близко к финишной черте дружеского обмена, Машкино тело предательски задрожало, выкинув в цветную оболочку мириады оранжевых капель. Тело дрожало, и капли как-то нехотя сливались в оранжевое кружево. Вяло мигнув, оранжевое пятно начало растворяться в уже привычной желто-зеленой мешанине. Машкина пустота, полтора раза взбрыкнув, потеряла внутреннюю упругость. Валентин ускорился, стараясь не упустить свой момент истины, но разом прослабившаяся «спасательная капсула» с каждым движением насоса давала понять, что он не успел. При очередном качке вложение просто вывалилось из мокрых пределов Машкиной пустоты вместе с обильной струйкой чего-то горячего. Девушка вяло вздохнула и пошевелила попой на взмокшей простыне. Валентин не обиделся и, конечно же, не расстроился. Машка не зря звалась «Скорой помощью», никогда она еще не оставляла страждущего в беде.
Она делала свою тяжелую, но совершенно необходимую работу, в любых условиях. Кроме традиционной методики оказания помощи практиковались способы искусственного дыхания, прием пациентов задним числом, применялось даже экзотическая восточная практика удушения грудью до полного истощения страждущего. Машку можно было упрекнуть в чем угодно, только не в халатности.
Сноровисто перевернув сестру милосердия, Валентин с удовольствием помассировал руками ее сдобные булочки. Он не очень любил сдавать отчеты задним числом, вложение при такой методике отчетности обычно сильно натиралось латексной спецодеждой. Но нетерпение требовало продолжения «банкета». Двумя пальцами зачерпнув из жаркой девичьей пустоты благославенного сока, он удобрил точку приложения запретной для многих женщин тематики. Машкина расцветка мигнула оранжевым. Немного поиграв пальцем, Валентин приставил начало своего вложения к заднему окошку для приема отчетов. Попка судорожно дернулась, сжимаясь, а в цвета вплелся «холодок» синего цвета. Немного ослабив нажим, Валентин медленно поводил туда-сюда и опять поднажал, в некоторой тесноте все же просунув свой «отчет» в нужное «окошко». Машка сдавленно охнула, а ее призрачный окрас приобрел густой коричневый цвет. Валентин почему-то сразу понял, что Машке больно. Такой расклад его не радовал, и он быстро покинул зону неприятностей. Машка как-то благодарно вздохнула и даже провела пальчиками ноги по его ягодице.
- Валенька, подожди чуток, - прошептала она томно, - я сейчас буду готова.
Поддерживая упругость вложения, он мял Машкины булочки, которые охотно подмахивали его пожатиям. Спустя пяток минут вложение начало даже немного ломить от чрезмерного напряжения. Машка как будто почувствовала это и повернулась на спину. Он хотел тут же приступить, но девушка мягко придержала его рукой. Ее пися мокро «пукнула», выпустив лишний воздух. В Машке опять разгорелся оранжевый сполох, который у Валентина почему-то ассоциировался с возбуждением. Вложение опять заняло нужную позицию, включилась функция «насос». Производя заложенные природой движения, Валентин наблюдал, как оранжевое свечение опять уступает место желто-зеленой мути. Почему-то это его расстроило. Забыв о своих нуждах, он стал тщательно заполнять пустоту партнерши, пытаясь опять добиться оранжевой наливки. Тело Машки сначала неохотно, потом все отчетливее набирало дрожь. На фоне желто-зеленой мути опять всплыли оранжевые мириады капель. И когда они сплелись в довольно большую оранжевую кляксу, Машка судорожно дернула попой. Клякса цвета апельсина неуверенно сверкнула и начала растворяться.
- Ну уж черта тебе лысого! – зло сказал ей Валентин. – Какого лешего ты так быстро сваливаешь? Неужели желто-зеленое безразличие тебе приятнее.
Наплевав на нереальную глючность момента, Валентин мысленно потянулся к угасающей оранжевой кляксе. Зацепив мысленным «взглядом», он дернул ее наверх. К его полному удивлению клякса довольно охотно поддалась его потугам. Дрожь не покинула Машкино тело, как это обычно случалось после содрогания ее пустоты. Валентин с некоторой тревогой наблюдал, как поддерживаемая им клякса начинает расплываться, заливая предательские желто-зеленые разводы. Одновременно с этим процессом Машка активно задышала, периодически протискивая между вздохами какие-то щенячьи повизгивания. С великим удивлением Валентин почувствовал легкую усталость, а по шее скатилась капля пота. Но он не собирался уступать. Устойчивое оранжевое свечение заполнило видимую часть тела Машки. Само же реальное тело уже не дрожало, а извивалось. Дыхание стало сбивчивым, долгие задержки на вдохе чередовались с судорожными выдохами, сдобренными хриплыми стонами. Усталость еще ощутимее придавила Валентина, хоть он и оставался совершенно неподвижным. Но ему было интересно, чем это кончится, пришлось отдавать припасенные резервы. Оранжевое свечение еще несколько секунд держало марку, а потом яркая призрачная вспышка золотистого света реально ослепила глаза Валентина, утыкав мир разноцветными разводами и звездочками. Машка подобно обезумевшей свинье испустила полный истеричных ноток визг, который, достигнув нереально высокой ноты, оборвался. Пустота девушки, пропустив несколько пульсирующих движений, намертво сомкнулась вокруг Валькиного вложения. Мир цветов девушки потух, накрывшись черным покрывалом с проблесками золотистых искорок. А на Валентина свалилась липкая усталость. Он попытался вынуть свое вложение, но оно крепко удерживалось внутри пустоты, ставшей на удивление тугой. Так и не взбрызгнув случившееся событие, Валентин повалился на Машку сверху. Девушка была горячей и потной, но обессилевшему Валентину было даже как-то приятно от этого.
- Наверное, черная пустота с золотистыми искрами – это настоящая усталость, - подумал он, закрыв глаза. – Трудовая сексуальная усталость…
Видимо он выпал из действительности, погрузившись в скоротечный сон. Чья-то рука нежно гладила его по голове, перебирая прядки волос. Было безумно приятно. Сквозь приоткрытые ресницы он увидел опавший холм женской груди с расслабленным и даже немного впавшим коричневым соском. Лежать было мягко, но тело затекло. Ситуация прояснилась. Он лежал на Машке, которая, бережно обхватив его ногами, отрешенно гладила ему голову. Его вложение сдувшимся шариком лежало в мокрой лужице, образовавшейся под попой девушки. Мягко высвободившись, он увидел, что из необычно поджатых губ Машкиной пустоты свисает частично вынутый латексный чехольчик. Машка как-то необыкновенно нежно и мягко выпустила его из своего кольца ног. Голова ее покоилась на краешке скомканной подушки, а тело светилось каким-то новым светом. Цвет его был желтый, но не такой, как в желто-зеленой мути. Этот светлый солнечный свет медленно, но уверенно вытеснял густую черноту с золотистыми искрами.
- Ты как? – спросил он севшим голосом.
- Я умерла, - таким же посаженным голосом ответила Машка. - Нет, не умерла, скончалась от кайфа, возведенного в степень безумия.

*****

Он встретил Машку через два дня. Она с однокурсницами общалась в коридоре учебного корпуса, не замечая Валентина. Проблески свечения стали заметны, когда он надолго задержал на ней внимание. В переплетении желто-зеленых доминирующих цветов прочно вошел золотистый. Он, конечно, не доминировал, как это было в тот вечер, но все же ясно прослеживался.
- Бред какой-то, - подумал Валентин, - бред и галюны.
Тем не менее, Машка, увидев его после второй пары, как-то совершенно искренне засияла. Она сама подошла к нему, и десять минут его жизни было наполнено разговорами ни о чем с намеком на вечер. Валентину Машка никогда не нравилась. Как и многие в общаге он просто время от времени пользовался ее сестринской помощью. Еще с неделю девушка периодически намекала о чем-то, но потом воспоминания, видимо, растворились в бесконечных спасательных миссиях. Валентин выловил Машку через полтора месяца. Все закрутилось, как и много месяцев назад. Водка под бюджетную закуску опять была необходимым атрибутом получения неотложной помощи. Валентин не искал в Машке призрачных цветов, но они сами нашли его. Желто-зеленый фон был щедро сдобрен оранжевым и к удивлению Валентина золотистым цветом. Динамика цветов во время операции «насос» походила на прошлый раз, но оранжевый цвет везде соседствовал с золотистым. Финал Машкиного выхода изменился. Тело так же мелко задрожало, но внутри Машкиной пустоты зародились волны, которые неторопливо и уверенно сжимали вложение Валентина. Перед самым наступлением цунами Машка стала тоненько постанывать, а во время финишной прямой откровенно и протяжно завыла. Цветовое сопровождение во время этого процесса залилось оранжевым озерцом с небольшими узорами золотистого цвета. В момент финального аккорда оранжевый омут разгорелся чуть сильнее и сдался, уступая место ровным золотистым разводам. Валентин не стал передергивать «колоду», просто наблюдая со стороны. Он уже был готов к плановому перекуру, но его вложение не вывалилось из Машки. Ее горячая пустота вздрагивала, пульсировала, но оставалась в тонусе. Удивившись, наш герой спешно продолжил и от всей души благодарно разгрузился в Машку.


*****

Валентин продолжал видеть своеобразные светящиеся контуры вокруг женских тел. Нет, мир вокруг не стал пестрить разноцветными шариками, эти контуры становились различимы, только если взгляд на какое-то время задерживался на представительнице прекрасного пола. Для интереса он пробовал увидеть цветные шары вокруг мужских тел. Первый раз ничего не вышло. Второй раз его накрыло густое брезгливое чувство, как будто он залез в трусы к волосатому мужику. Больше он на эту тему не экспериментировал.
Не нужно думать, что мир изменился. Мир остался таким же, как и был. Деньги, как и прежде, обходили нашего героя стороной. Он попробовал двух новых женщин, оставшись слегка разочарованным. И, наконец, он окончил институт, получив путевку в жизнь. Путевка обернулась поросшим гроздьями мха предприятием. Молодого специалиста испытательным сроком поместили в отдел снабжения мальчиком на подхвате, пообещав при положительных отзывах дать инженерную должность. Если зрить вглубь должности, то Валентин был чем-то средним и многофункциональным между курьером, разносчиком пирожков и лицом, представляющим интересы предприятия в экстренных случаях. Экстренными случаями считались командировки в такие экзотические уголки необъятной родины, как Мухосранск или Козодрищенск. Москва, Питер или Сочи к таким местам не могли относиться даже принципиально.
Как водится, его величество Случай слегка подправил приоритеты, расставив их в понятном только ему порядке. Городок первого самостоятельного задания Валентина был маленький пыльный и унылый. В нем, кажется, совершенно ничего не было, кроме обогатительного комбината, который производил необходимое родному предприятию нашего героя гуано. Тем не менее, ушлые воротилы бизнеса даже тут не хотели упрощать жизнь русскому промышленнику. Все желающие разжиться качественными результатами работы предприятия загибались на закупку этого ценного продукта через мелкие аферистические конторки, которые модно именовались «трэйдеры». Все прекрасно понимали, что это просто прослойки, собирающие некоторое количество пены, ложащейся сверху на цену продукта. Все бы ничего, да толщина пены иногда зашкаливала. Случались в жизни и немногие счастливчики, которые имели возможность покупать ценное «гуано» напрямую с завода. Секреты такой удачи, естественно держались в тайне, хотя ничего нового под солнцем не было. Миром правили алчность, похоть и наглость. В этой командировке Валентину была поставлена святая задача - организовать покупку продукта напрямую от производителя. Ему даже было дано право предложить взятку в смехотворном размере от цены сделки. Все, включая самого командируемого, прекрасно понимали, что это, скорее всего, просто шутка. Валентина элементарно послали «туда, не знаю куда», чтобы поставить честную галочку в отчете.
По агентурным данным интересующий Валентина вопрос мог быть положительно решен через трех работников предприятия. Это были во всех отношениях достойнейшие люди. Недосягаемый, как солнце, генеральный директор, обитавший исключительно в Москве или за границей России. Крученый, как поросячий хвост, коммерческий директор, который даже у мертвого еврея мог выдурить последнюю мятую десятку, отложенную на похороны. Главный бухгалтер – тридцатилетняя стерва, которая имела сносную фигуру, отталкивающую внешность, фантастическую зарплату, всех мужиков в пределах ее досягаемости и смутное представление о том, что бухгалтерия – это что-то связанное с деньгами. Выбор, скажем так, был невелик. Если честно, он равнялся голому нулю. Добиться фрикционных утех с главным бюстгальтером завода было не слишком тяжелой задачей, благо она предпочитала именно приезжих и командировочных жертв. Но мероприятие это ни в коем случае не гарантировало успеха поставленной задачи. С другой стороны генерального директора даже не все работники завода видели в лицо, а коммерческому директору не стоило делать даже смутного намека на желание приобрести продукцию завода. Так что нулевой выбор был очевиден даже невооруженным глазом. Но Валентин должен был хотя бы попробовать.


*****

Главбушка по имени Гульнара с интересом рассматривала залетного мужчину. Она согласилась на встречу сразу, тем более что ее рабочий день был сплошной скукой, скрашенной журналами мод, пасьянсами и чатом на сайте знакомств. Валентин понимал, что сразу говорить о деле нет никакого смысла. Для знакомства у него была запасена дохлая, но все же правдивая легенда. Главбух его родного предприятия перед отъездом вручила ему пухлую пачку бумаг, и написала список требуемой макулатуры взамен. Валентин прекрасно понимал, что все это можно было послать почтой, но отказаться не посмел, слишком уж разные были весовые категории на ринге служебного положения у него и главбуха. Гульнара скривила носик и попросила положить пухлый конверт на стол. Дальше сам по себе завязался непринужденный разговор о погоде, проблемах экономики и околокультурных сплетнях. Пока шло обсуждение этих наиважнейших тем, Гульнара непринужденно прогуливалась по своему довольно большому кабинету. Она, то присаживалась на краешек стола, невзначай обнажая в разрезе дорогой костюмной юбки пухлую ножку в чулке с кружевной резинкой, то томно смотрела на него из своего главбушьего кресла, скрестив ухоженные руки с дорогим маникюром и видом на накладные ногти. Валентин чувствовал себя немного скованно, так как был уверен, что его уже раздели и употребили еще полчаса назад прямо на этом столе. Нечасто ему приходилось быть в роли добычи. Азиатская фигурка Гульнары выглядела действительно довольно аппетитной, хоть ноги были немного коротковаты, а щиколотки выделялись непривычной полнотой. Зато гитара ее попы дала бы сотню очков вперед любой худосочной подиумной вобле. Лицо тоже полностью оправдало свои описания. Оно было чуть более плоским, чем милые мордашки симпатичных глазу европейца азиаток, худые губы даже формой оказались далеки от идеала. Глаза сидели излишне широко и из-за этого казались маленькими. Но Валентина все это не сильно волновало. Во-первых, задание руководства, во-вторых, у него уже почти три недели не было никакой женщины, даже такой страшненькой. За время их глупой беседы он давно уже стал различать ее свечение. К его удивлению в нем преобладали мрачные темно-синие цвета, переплетенные коричневыми узлами с небольшими вкраплениями зеленого и малинового. Он в первый раз видел такой странный рисунок. Поболтав еще с полчаса, они договорились встретиться возле аптеки на углу гостиницы.
- Ночь, улица, фонарь, аптека… - вспомнились чьи-то стихи, - кстати, аптека!!!
Гульнара очень любила мужчин, но еще больше она не любила расстраивать своего отца, который устроил ее карьеру в приличном месте, а фактически до сих пор одевал и кормил. Поэтому на встречу с Валентином она приехала на своей тонированной машине с подходящим названием «Вульва», простите, через «о». Сделав для приличия круг по центру города, они свернули к окраинам. Нашего героического страдальца, собственно, не сильно волновал вопрос их маршрута, ибо взять с него в данный момент, кроме умеренно хороших анализов, было нечего. В вечернем полумраке лицо девушки различалось с трудом, ее же дорогие духи сильно будоражили его застоявшиеся чувства.
Скорее всего, это была частная гостиница, так как для чьей-то дачи на территории заведения было слишком много машин и мало людей. Никто не остановил приехавшую на огонек сладкую парочку, а дверь номера Гульнара открыла магнитной карточкой. Номер был откровенно богат и неожиданно оформлен в чисто европейском стиле. Никаких восточных изысков, шикарная и немногословная функциональность. Наш герой стал прокручивать в голове варианты, что же должно быть сначала: душ, чай-кофе или же задушевная беседа. Но выбор был сделан за него.
Даже не дав Валентину разуться, Гульнара набросилась на него, как будто он всю дорогу только тем и занимался, что делал девушке намеки сексуального плана, доводя ее до эротического кипения. Ее расторопные руки в один момент чуть ли не по локти погрузились в его штаны, ловко изловив заветный предмет. Удачливая охотница моментально порозовела лицом и часто задышала. На момент, нежно прильнув к нему, казалось всеми выпуклостями своей фигуры, уже в следующую секунду она тащила Валентина за собой куда-то внутрь номера в хорошо известном ей направлении. Такой напор привел бурильный агрегат ответственного работника в рабочее состояние, а психику наоборот положил на лопатки. Вопреки ожиданиям Валентина, Гульнара не стала утруждать себя путешествием в спальню. Слегка встав на носочки, она легла на массивный стеклянный стол с толстыми основательными ножками, находящийся практически посередине холла. Тут же натянутый ее требовательной рукой галстук заставил Валентина принять нужную позу, откинув его нерешительность. Стол как будто специально был изготовлен по заказу именно для занятий этим, именно для Гульнары. Буровой инструмент нашей жертвы коммерческих выгод, еще на пороге высвобожденный Гульнарой, туго уперся в ее кружевные черные трусики. Валентин пытался стянуть их, опираясь одной рукой о стол, но женщина нетерпеливо понукала его, судорожно дергая бедрами. В конце концов, из-за неудобства он просто кое-как отодвинул трусики в сторону, тут же под нажимом ее ног погрузившись в пещеру этой восточной Шахерезады. Ни о каком презервативе не могло быть и речи, хорошо, что умудренный опытом Валентин так вовремя вспомнил об аптеке, прихватив там и средство от болячек. Первые же проходческие потуги вызвали у женщины бурную реакцию со стонами. При этом свечение ее тела, залитое сначала их встречи малиновыми пятнами, стало приобретать оранжевые тона вперемежку с яркими, похожими на артериальную кровь полосами. В отличие от Маши женщина активно двигала, казалось, всеми частями своего тела. Она сжимала его ягодицы, плечи и спину ногами. Постоянно дергала галстук, так и оставшийся зажатым в одной руке. Шлепала, тянула, царапала и толкала его второй рукой. Ее спина и ягодицы при этом тоже ни мгновения не были в состоянии покоя. В ходе этого процесса в свечении девушки добавилось красных жгутов, а оранжевые пятна стали меньше. Странно, но со временем картина перестала меняться, как будто замерев в одной стадии. Как не старался Валентин, надолго его не хватило. Три недели воздержания хорошенько прополоскали молочной рекой пещеру главной Шахерезады завода. Превозмогая неприятные ощущения, Валентин какое-то время оставался внутри извивающейся Гульнары. Но скоро бур стал слабеть и вывалился из горящих похотью недр. Наш труженик на ниве бизнеса видел, что женщина даже на шаг не продвинулась к теме встречи, он уже приготовился к тому, что ее негодованию или разочарованию не будет предела. И он ошибся. Еще немного поизвивавшись на столе, Гульнара затихла. Только сильно вздымающаяся грудь выдавала в ней оставшееся возбуждение. С минуту он был сам не свой, пока, помахав Валентину ручкой, девушка приняла сидячую позу на столе. Расстрел откладывался.
Облокотившись на руки на краю стола, главбушка, как ребенок, мотала слегка раздвинутыми ногами. Валентин сидел напротив нее в кресле, так и не расстегнув тонкий ремень свежеизмазанных костюмных брюк, и наблюдал за Гульнарой. Женщина как будто не ощущала неудобства и совершенно не высказывала недовольства. Ее телесное свечение опять вернулось к малиновым тонам, немного потеснив красные и добавив оранжевых. Кресло было очень низким и глубоким, и Валентин смотрел на сидящую Гульнару как бы снизу. Ему было хорошо видно, как под подернутыми жесткими черными волосами нижними губками девушки растекается белесая лужица его воздержания. Эта, как будто специально спланированная акция, подбодрила его. Женщина каким-то образом почувствовала его состояние, и через несколько секунд они занимались сексом в позе бегущего египтянина у кресла, на котором мгновенье назад сидел Валентин. Аналогичный позор случился еще два раза. Валентин почувствовал настоящее внутреннее опустошение, а Гульнара так ни разу и не добралась до финала, каждый раз останавливаясь на той же точке пути.
Она отвезла его на место встречи, предложив завтра вечером продолжить. Валентин был озадачен. Женщина ему показалась совершенно удовлетворенной, хоть в понимании нашего героя их встреча окончилась его полным фиаско. С таким раскладом ему вообще не следовало начинать разговор о делах. Валентин надеялся, что следующая попытка будет результативнее.

Следующая встреча состоялась по тому же сценарию за малым исключением. После, похоже, обязательной программы на столе, закончившейся практически так же, Гульнара предложила посмотреть кино. На экране девушка в остатках строго костюма занималась сексом на стеклянном столе. Что-то было очень знакомым в этом фильме. Всего с минуту понадобилось Валентину, чтобы понять, что это они с Гульнарой. Съемка велась из-под стола. Ракурс был удачным, так как скрывал лица, но выставлял напоказ все тонкости процесса. Это возбудило Валентина не хуже Гульнары, стекающей на стол после жаркого секса. К сожалению нашего героя-любовника его потуги остались лишь потугами и во второй раз. Он начал понимать, что очередное фиаско у него практически в кармане. Эта женщина не могла или не хотела финишировать. С некоторым трудом подняв свое достоинство на последний штурм, он решил что-то изменить. Уловив момент, когда женщина в очередной раз «зависла» в наивысшей доступной точке, он по имеющемуся опыту с силой потянул за кровавые струны ее рисунка. Главный бюст завода неожиданно замер. Красные лоскуты поддавались плохо, постоянно норовя вырываться из рук. Но Валентин гнул свою линию, истекая потом и двигаясь невпопад от напряжения. Наконец, алая лужа с рваными краями довольно сильно полыхнула, рассыпавшись искрами и обнажив темно-синюю подложку с разводами золотистого сияния.
Как она кричала. Нет, она не кричала, она вопила. Она вопила и царапала спинку дивана. Она вопила и кусала кожаные складки того же несчастного дивана. Она вопила и билась в его стиснутых судорогами усталости руках. Она вопила и пыталась еще что-то сделать. Валентин устал. Он просто валился с ног, но зачем-то продолжал крепко удерживать беснующуюся плоть, совершенно забыв о своем давно сдувшемся буре. Наконец, фурия в его руках перестала биться, и он облегченно отвалился в сторону, облегченно выпустив из рук Гульнару. Женщина, бессильно покачнувшись, сползла по дивану на устланный ковролином пол. От усталости мысли победителя передвигались с грацией беременного бегемота. Внимание Валентина привлек один, потом другой тихий всхлип. Размазывая остатки косметики, сопли и слюни, Гульнара плакала, сидя на полу. Лацканы дорогого пиджака уже были подпорчены помадой, блузка закапана тушью, правый чулок с толстой резинкой получил длинную затяжку, а один из каблуков лежал отдельно от туфельки.

Валентин привез подписанный коммерческим директором контракт на поставку ценного продукта по очень лояльным для рынка расценкам. Он до сих пор помнил три запечатленные в глазах «смотрящего» картинки. Первой было заплаканное лицо Гульнары, в первый раз за тридцать лет не понаслышке узнавшей, что такое оргазм. Второй – горящие злобой глаза коммерческого директора в момент подписания контракта. И третьей – совершенно растерянный, постоянно перепрыгивающий на Валентина, взгляд генерального директора его родного предприятия.
Получив безумную по меркам молодого специалиста премию «черными» деньгами, постоянный контракт и солидный оклад, Валентин честно попытался трудиться на благо родного завода. Но через четыре месяца он покинул эти заплесневевшие стены, увидев массу других путей к существованию.


*****

Жизнь била ключом по всем выступающим частям тела. Пробыв год в шкуре альфонса одной богатой, красивой и сволочной дамы, он был подарен за какие-то долги или обещания ее «подруге». Подруга была довольно молода, ухожена, слегка некрасива и совершенно неудовлетворенна в сексе. Через два месяца Валентин окончательно понял, что легкая жизнь альфонса - не такая уж спокойная вещь. Новая его «хозяйка» Юлия относилась к нему, как к породистому и в меру красивому фалоимитатору с досадным приложением в виде мозгов. Он пытался договориться с норовистой дамочкой относительно минимального уважения к себе, но это было выше уровня ее понимания. Она просто не могла понять, зачем фалоимитатору ее уважение и почему он вообще возмущается. Вспоминая предыдущую кормилицу, он иногда даже «кусал локоть». Валентин, наверное, даже ценил Елену Васильевну, хоть она и не стеснялась иногда дарить его на ночку-другую своим подругам. После таких предложений, отказаться от которых было невозможно, он спорил с ней, напоминая ей, что он - не проститутка. Она с улыбкой соглашалась заменить этот термин словом «содержанка». А потом душевно спрашивала, как мне показалась в сексе та или иная ее знакомая. Спорить в такие моменты было глупо.
Кроме беспробудной наглости и цинизма, новой хозяйке он обнаружил странное исключение из правил. Его вмешательства в цвет Юлиного возбуждения носили лишь разовый характер. Каждый раз Юлия бурно кончала, плавясь, как воск под действием умелых манипуляций с красно-оранжевой частью спектра ее чувств. Но уже через несколько часов в ее цветах не оставалось и следа от золотистых всполохов счастья или удовлетворения, как их для простоты зафиксировал себе Валентин. С первой его госпожой Еленой Васильевной такого не происходило. Там практически все было иначе. Уже после первого сеанса она уверенно и бурно финишировала совершенно естественным образом. А после третьего вмешательства уверенность и легкость в достижении оргазмов Елены Васильевны приняли постоянный характер. Она фактически не зависела от своего необычного лекаря, а у нашего героя никогда бы не поднялась рука вернуть все на старый уровень.
С Юлей он расстался без какого-либо сожаления. Девушка не сразу поняла, что без Валентина ее путь в феерический мир оргазма опять носит характер тяжелой горной тропы. На этой тропе можно, вымотавшись, достичь вершины, а можно и сорваться к самому началу. Она пыталась уговаривать, угрожать и даже открыть счет на приличную сумму в банке за бугром. Но Валентин никогда не был мотом, и подачки богатых хозяек, добросовестно откладываемые на черный день, составили вполне солидную сумму. На эту сумму он мог спокойно, правда, без излишнего шика прожить пару-тройку лет. Спустя неделю после разрыва с Юлей позвонила Елена Васильевна. Она мягко поинтересовалась, что произошло. Узнав причину, его первая «хозяйка» коснулась проблемы обострившейся Юлиной невменяемости, настигшей ее после ухода Валентина. Нашему герою пришлось выкручиваться и юлить, давая свои предположения, ну какой нормальный человек поверит в разноцветные пузыри женской «души». И все же опытная женщина давно почувствовала, что настоящая причина есть, хоть о ней ей остается только догадываться. Немного встревожено она спросила, не грозит ли ей возврат к «прошлой жизни». Он немного помолчал, откровенно наслаждаясь специально затянутым ответом. Несдержанный вздох облегчения дал Валентину понять глубину опасений, получившей счастливый билет женщины. Узнав, что этой стороны ей совершенно ничего не грозит, Елена Васильевна тут же успокоилась и как-то поспешно, как будто боясь упустить редкую дичь, предложила познакомить Валентина с одной приятной, но очень неудовлетворенной в любви дамой.
Он просто переехал в другой город, оборвав все старые связи.


*****

Новую жизнь он строил, расставляя приоритеты с особой осторожностью. У него были непостоянные заработки, случайные женщины и даже некоторые привязанности. В большинстве случаев от просто использовал женщин в прямом назначении, ограничиваясь лишь тем, что дано им от природы. Пару раз в порыве страсти он помог своим пассиям, тут же потеряв одну из них. И один раз загнал хамовитой гордячке алый цвет оргазма на недосягаемый уровень, банально воспользовавшись ее доступностью после сильного возлияния в одной компании.
Молодую женщину резко настигло разочарование в сексе. Мужики в ее понимании стали полными сволочами, думающими только о себе. Мир стал серым, а жалкие по сравнению с прошлой жизнью оргазмы достигались только после неимоверно долгих упражнений с вибратором. Через восемь месяцев девушка стала самой настоящей злобной истеричкой. Валентин вовремя спохватился, увидев ее на дне рождения одно из своих старых знакомых. Превозмогая неприязнь, которая носила явно моральный характер, он за неделю добился близости с озверевшей от неудовлетворенности дамой. Что там произошло – останется их тайной. Валентин вернул отобранное, хоть для этого ему пришлось потерпеть две недели, вылившихся в несколько утомительных реабилитационно-половых сеансов. Потом он резко исчез из жизни этой девушки, дав себе слово, больше не наказывать женщин таким нечеловеческим образом, что бы они не совершили.
Он видел цвет душевных порывов своих подруг, случайных знакомых и коллег по непостоянным заработкам. Он знал, что веселая хохотушка Леночка из отдела сбыта не сможет кончить, как бы ей этого не хотелось, а сорокалетняя скромняга Мария Аркадьевна из архива могла нырнуть в огненное безумие с половины оборота. Ему даже порой казалось, что эта невзрачная дама могла кончить, просто мысленно накрутив свое воображение. Это было иногда забавно, когда женщины пытались соврать, спрятав свои чувства. Иногда очень смешно, когда его партнерша пыталась имитировать бурный оргазм, оставаясь внутри холодной, как мороженое. А иногда печально, если его пытались тупо использовать, прикрываясь любовью, страстью, иногда похотью. Сначала Валентин думал, что он видит легендарные людские ауры. Но, почитав литературу, понял, что его цветные контуры никакого отношения к ним не имеют. Были еще кое-какие теории и гипотезы магистров и просто светил, но ничего внятного ему так и не попалось. Для себя он стал называть это странное явление «цвет души».
Немного помыкавшись и попав в пару шальных передряг, он пришел к выводу, что нужно употреблять свои способности с умом и желательно пользой. За три года он заочно окончил факультет психологии в приличном столичном ВУЗе, попутно серьезно положив глаз на гипноз. Внушение с технической точки зрения было вполне понятно, но ни одна техника совершенно не давалась ему на практике. Сначала он вообще подумал, что с потенциалом у него глухо, пока в партнеры ему не попалась девушка. С ней дело пошло на лад быстрыми шагами. Каким-то образом умение видеть цвета души подсказывало ему ниточки, которые нужно натянуть или ослабить для достижения успеха в гипнозе.
На остатки денег Валентин открыл кабинет психологической помощи. Клиенты у него отсутствовали, как само понятие, где-то два с половиной месяца. Первым клиентом хотел стать мужчина, но Валентин был не в духе и отослал его к своему однокурснику по ВУЗу. Второй по счету к нему забрела зрелая женщина, прочитав объявление в газете. Ей просто не с кем было поболтать на тему угасающего внимания со стороны сильного пола. Даже по его скромным расценкам она позволила себе всего четыре посещения. Ему оставалось уповать только на то, что люди в нашей стране просто не привыкли к понятию «психоаналитик». Еще две дамы приводили своих заблудших чад. Мальчику был строго прописан психиатр, куда Валентин его и направил. Девочке четырнадцати лет просто хотелось внимания со стороны родителей. И, наконец, прибыла именно его пациентка.


*****

Надя была миловидной блондинкой двадцати шести лет с немного запущенной фигуркой вцелом, но весьма аппетитной попкой. За разговорами об апатии и потере душевного равновесия стали проступать знакомые образы обычной сексуальной неудовлетворенности. Валентину было интересно, отдает ли она себе отчет в корне своих проблем или просто тыкается носом, как слепой котенок в надежде получить помощь. Первый раз он даже не взял с нее денег. С финансами у нашего героя было вполне терпимо благодаря кое-каким халтуркам, оставшимся от первой специальности. Этот кабинет, переделанный из двухкомнатной квартиры, где он и жил, был скорее его хобби.
Надя охотно пришла второй раз. Где-то в середине душевного разговора Валентин и задал ей вопрос об ЭТОМ. Надя густо покраснела, а цвета ее души налились зеленым тоном. Для нее, похоже, этот тон соответствовал смущению. Девушка смешно засопела, зачем-то достала носовой платочек и стала теребить его. Валентин терпеливо ждал, тепло улыбаясь одними глазами своей перспективной пациентке. Девушка так и не решилась продолжить тему, неуклюже перевалив разговор в другую сторону. Они еще поболтали на предложенную барышней тему. Попрощавшись, Валентин подумал, что это был последний визит Нади. Он ошибся. Девушка вернулась через три дня, предварительно связавшись по телефону.
В отличие от привычного по первому и второму разу джинсового наряда девушка была одета в зауженную темно-синюю юбку с пиджачком того же цвета и бледно-голубую блузку со строгим довольно длинным воротником. Ноги были обтянуты тоненькими колготками и воистину украшены добротными дорогими туфлями. Удивленно хмыкнув в уме, Валентин предложил ей проходить. Надежда как-то нервно поерзала на клиентском диванчике и почему-то пересела в кресло. Нога на ногу, руки в замке поверх коленок – поза, пожалуй, наивысшей степени закрытости.
- Я думала над Вашим вопросом, Валентин Аркадьевич, - сразу начала она. – У меня действительно проблемы сексуального характера. Скажу сразу, я посещала сексопатолога, йогу и еще кое-какие курсы любителей снять быстрые деньги. К Вам я пришла за обычной людской поддержкой. Это угнетает меня, а раскрыть душу мне больше просто некому.
- Замечательно, что Вы решились, - ровно и солидно ответил Валентин. – Не обещаю чудес, но поговорить по душам у нас обязательно получится.
- Знаете, у меня нет проблем в самом сексе и комплексов с ним связанных, - запинаясь, продолжила девушка, опять покраснев. – Я, как бы это сказать… У меня… Нет. Такое вот дело…
- Просто скажите что есть, - подбодрил он.
- В общем, я не могу кончить, - выпалила она, наконец, решившись, и тут же опустила глаза.
- Двадцать процентов женщин солидарны с Вами, - привел Валентин чью-то статистику, хотя искренне сомневался в ней, дальше откровенно соврав. – Кстати, есть новая методика, которая сейчас активно проходит проверку. Можем испробовать ее с Вами, заодно поможете высокой науке.
- Вы предлагаете? Ну вы же не будете… - пролепетала девушка, снова подняв на него глаза. – Я не готова вот так сразу. И как-то это неправильно.
- Гипноз и внушение, внушение и гипноз, - сделал Валентин с улыбкой на лице несколько цирковых пассов руками. – Ловкость рук и никакого мошенничества. Весь процесс обязательно снимается на видео. Вы без сомнения убедитесь в моих чистых помыслах, да и для эксперимента это необходимо.
- Тогда я согласно, - облегченно выдохнула Надежда. – Мне лучше лечь?
- Как хотите, - развел Валентин руками. – Главное, чтобы поза была Вам удобна. Вашему телу придется довольно продолжительное время находиться неподвижно.
- Лучше лягу, - решилась она, робко перебравшись на диван.
Пока Валентин устанавливал на штативе видеокамеру, ему почему-то казалось, что Надежда в душе согласилась, что во время гипноза он возьмет ее, воспользовавшись моментом. По крайней мере, оранжевые нотки возбуждения переплетались с голубыми нотками опасения и красными нотками желания в ее цветовой гамме души. У разных женщин эти цвета могли выражать разные порывы, но с Надей он встречался уже в третий раз, кое-какие аналогии были проведены.
Надя легко и как-то совсем покорно подчинилась внушению. Тревога ушла с ее лица, отпустив малюсенькие морщинки и вернув губам детскую припухлость. Цветовые вихри успокоились, оставив четкие и насыщенные узоры. «Опасение – возбуждение – желание», - говорили они Валентину. Удобнее всего корректировать узор оргазма было в состоянии, когда женщина находилась где-то рядом. Тогда вероятность ошибки была минимальна. Приятнее и действеннее всего это было делать самым естественным путем, но у Валентина было солидное заведение, да и узнал он с момента первого юношеского онанизма очень много нового. Так что нарушать врачебную этику не было никакой нужды. Наводящими вопросами и прорисовкой подходящих ситуаций он вел пациентку по пути сексуального возбуждения. Цвета души помогали ему в этом ювелирном процессе. Удобнее всего манипулировать этими красками было при непосредственном контакте, но с некоторым усилием это вполне было осуществимо и на расстоянии до метра. Валентин поставил кресло вплотную к дивану, но пациентки не касался. Надя, наконец, дошла до кондиции, в которой обычно готова была приступить к слиянию тел. Странно, но голубой цвет тревоги или страха так и не покинул ее палитру, нагло вплетаясь в оранжево-красный цветок.
Введенная в состояние виртуального полового акта девушка елозила на диване, ее ноги то напрягались, то расслаблялись. То же самое происходило, собственно, и с самим телом. Она страстно желала финала, но он никак не мог произойти, пока в картине ее страсти, как ядовитая змея, шныряла голубая составляющая. Валентин уже некоторое время наблюдал за процессом Надиного сражения на поле боя оргазма. Наконец, он решился. Валентин аккуратно взял пациентку за руку, которая тут же вцепилась в его пальцы. Уверенным движением своей воли Валентин стал сматывать голубые ошметки, грубо и сильно топя их в глубинах заднего фона Надиной палитры. Надя в своем гипнотическом половом акте замерла, сверяясь с чувствами и боясь упустить их нить. Валентин уверенно манипулировал цветами возбуждения и желания, взбивая и перемешивая их. Они уже заполнили большую часть Надиного пространства, вытеснив большинство посторонних процессу добавок. Все было готово к последнему действу, но оно не наступало. Надя еле дышала, задавленная ожиданием. Валентин истекал потом, напрягаясь из последних сил. А маленький засранец просто не желал появляться. Отчаявшись, он мысленно резко погрузил обе руки в оранжево-красный кисель и с силой хлопнул. По киселю пробежала волна, он привычно полыхнул и стал исходить золотистыми цветами всех оттенков солнца. Надя дрогнула всем телом, выгнулась и застыла на диване. Не было и стонов, ни вздохов, как натянутая тетива лука, девушка застыла в своем личном рае. Несколько секунд длилось это оцепенение, потом дрогнула нога, затем попа, и наконец, Надя просто обмякла, безвольно, как переспелая вишня, опав на диван. С трудом и как-то совершенно беспомощно она поджала ноги к животу. Как свернувшийся в уютный клубочек котенок, она лежала в кожаных его глубинах. Легкие волны золотого прибоя степенно гуляли в цветах ее души, заставляя тело беспомощно подрагивать.
Опустошенный Валентин откинулся в кресло, щелкнул пальцами, выводя пациентку из транса, и тут же забыл о ней. Видимо, он ненадолго уснул от усталости. Когда он вынырнул из полей Морфея, Надя мирно посапывала на диване. Поза осталась той же, только напряжение и заставляющий сладко ныть тело трепет ушли. Уютно свернувшись в калачик, она просунула обе руки между ног, от чего ее узкая юбка задралась. В просветах между руками виднелось фиолетовое белье, слегка оттененное тонкой вуалью черных колготок. Сначала Валентин выключил камеру, а уже потом с любопытством заглянул девушке под юбку. Обе руки безошибочно лежали на месте, где у женщин обычно находится лепесток розового лотоса. И хоть почти все интересное было прикрыто, наш герой увидел, что выступающий край трусиков, как и сеточка колготок, носят следы белых подсохших подтеков. Валентин нежно погладил Надю по голове. Девушка лениво открыла глаза и тут же дернулась.
- Вы просто спали, Надежда, - тихо сказал Валентин. – Я сейчас поставлю пленку.
Надя испуганно наблюдала за Валентином, скинув туфли и подобрав ноги на диван. Он включил просмотр и дал ей пульт. Сначала она смотрела все подряд, потом кусками перематывая пленку. Наконец, черты ее лица расслабились.
- Но что же это было, - спросила она, спустив ноги с дивана. – Что Вы сделали?
- Это было то, что Вам снилось, Надежда, - ответил Валентин. – Меня не было в Вашем сне, надеюсь, он был приятным.
- Да. Да-да, приятным, - прошептала она, совсем тихо добавив. – Я бы не отказалась видеть их каждую ночь, это так невероятно.

Надя зашла к Валентину спустя полторы недели. Лицо девушки светилось, а вместе с ним светились и золотистые сполохи в палитре ее души. Улыбнувшись, Валентин сразу понял, что все получилось. Совершенно не стесняясь и даже не краснея, она повисла на его шее, осыпав щеку поцелуями.
- Спасибо, Валентин Аркадьевич, эта неделя была самым ярким событием в моей жизни, - сказала она. – Я просто не верила, что такое возможно.
- Недели прошло целых полторы, - улыбнулся он ее спине, отраженной в зеркале.


*****

Потом пришла следующая его пациентка - худенькая брюнетка Карина с карими глазами обиженного щенка. С ней Валентин провел целых три сеанса гипноза. Она не стеснялась, как Надя, она просто не верила даже в гипотетическую возможность успеха. Ее золотистое солнце разгорелось с большим трудом, разбрасывая какие-то кровавые брызги. Он даже опасался, что сделал что-то не так. Но через четыре дня она снова была у него, сверкая, как новая копейка. Цвета ее души цепко держали золотистые нити. Она приходила потом еще через неделю, потом еще через два дня. Так продолжалось, пока Валентин не сдался, проверив на практике ее золотой взрыв прямо на диване для пациентов. Они пили виски со сливками и улыбались. Она поблагодарила его за лечение и практическую проверку. Второе, по ее словам, ей было необходимо, так как стало просто навязчивой идеей.
Дальше была юная блондинка Анастасия, которая просто панически боялась секса. С ней все было вообще просто.
Крашеная брюнетка Жанна почему-то перестала разряжаться с мужем после семи лет совместной жизни. Валентин ей немного помог, а спустя три месяца она ушла к любовнику.
Надменная мадам сорока лет с манерами светской львицы и утерянным на почве ревности оргазмом долго не могла поверить, что у нее все в порядке. Он просто прописал ей любовника. Она оказалась настойчивой и пришла еще раз, потом другой. Когда Валентин понял, что она не просто настойчива, а чрезвычайно настойчива, пришлось просто угостить ее коньяком и без аристократических ужимок заставить кусать обивку кресла, стоя у его спинки в позиции «упор головой». Опьяневшая, растрепанная, без юбки и всего в одном чулке она глупо улыбалась в гостевом кресле. Пришлось приютить ее на ночь. Валентину повезло, что она оказалась благоразумной. Отыскав молодого любовника, Наталья Валерьевна оставила Валентину визитку с мобильным телефоном, горячий поцелуй и обнаруженный позднее в столе конверт с пятью тысячами зеленых денег.
Длинноногая рыжая Алена долго была для него загадкой, пока Валентин не понял, что в ее жизни что-то не так. Пытаясь увидеть цвет ее души, он видел только серую мглу и зря тратил душевные силы. Под напором намеков она созналась, что была раньше мужчиной. Операция по изменению пола принесла ей уверенность, но хотелось бы большего. А он-то думал, что его способность дала слабину. Валентин дико извинялся, отказывая ей. Ему и правда было жутко неловко, так как для него она была самой настоящей женщиной.
Еще одной необычной пациенткой оказалась пышечка Алла. Ее проблема немного обескуражила Валентина. Молодая женщина слишком быстро заводилась и разряжалась. После второго, максимум третьего взрыва ее начинало трясти и о продолжении приходилось забыть на час и более. Это было удобно, пока она не вышла замуж. Муж относился к ее изюминке с пониманием, но она видела, что оральный секс ему уже в тягость, а к анальному она сама относилась с опаской. Валентину пришлось импровизировать. Но оказалось, что проблема легко разрешима. Добавив немного желто-зеленого к цвету ее оргазма, он подарил девушке гармонию семейной постели.
Старые клиентки, загадочно улыбаясь, рекомендовали нашего героя своим лучшим подругам, привлекая к дверям его скромного офиса внимание совершенно разных слоев женского населения. Он мог помочь далеко не всем, так как не был богом, многие вещи в этом мире не зависели от цвета души. Он никогда не отказывал тем, кто был в стесненных финансовых рамках, как ни странно, получая потом выгоду совершенно в неожиданных местах. Возможно, он живет в вашем городе, и Вы его даже знаете, потому что родился он четырнадцатого февраля.
Он – обычный человек, просто увидевший радугу.

Просто хочу приподнять повыше этот топик.

Рассказ был написан для конкурса "Знакомство с магией".
Тут выдумки не к теме были, описал реальный рассказ.
Народу не очень понравился... Видимо, правда жизни ни у кого не вызывает восторга.


Ну не буду судить сам. Рассказ, вроде неплохой получился. По крайней мере, я старался описать необычно обычное происшествие.


*****
ВЕРА И РАЗУМ
Константин Хвостополосатов


Многие люди могут что-то принимать на веру без всяких на то оснований, просто убедив себя, что это так. Многие люди могут согласиться с этим только после аргументированных совместных размышлений. А некоторые идут по пути порой ложных, но таких удобных для чистого логика понятий, как «увидел – поверил». Ну как можно увидеть, к примеру, мысль? А магию?

Мы узнали друг друга шапочным знакомством, банально катаясь совместно на велосипедах. Он был, на мой взгляд, самым обычным парнем. До определенного момента я его видел в меру небрежным, в меру пошлым, в меру бесшабашным, в меру остроумным и даже в меру охочим до пива. Только до женщин он почему-то был охоч исключительно на словах. А самое главное, он всем это прямо заявлял, вызывая понятные в этом случае ухмылки. А еще его коронным ответом на эти ухмылки была фраза с многозначительным молчанием в конце: «Забухать я могу много с кем, даже со своей собакой, а вот пилотку лизнуть – это только с женой…» Мы просто встречались по вечерам после работы и шлифовали грунтовые дорожки с горками, а иногда и горами летом и слегка влажный от периодического дождя асфальт унылого в своей серости города осенью. Наша маленькая компашка, казалось, была скреплена только совместным пристрастием к велосипедам. Так было.

Телефон заиграл мелодию, означавшую, что ради этого звонка можно остановить бег красного цепного пса и вернуться в обыденность. Звонил кто-то из своих. Выловив трепыхающегося засранца пальцами, затянутыми в полные перчатки, я сразу дал подтверждение приема вызова, затягивать время на смотрины звонившего было уже просто неприлично.
- О! Здорова, Костя, - раздался довольно неожиданный голос Тимофея. – Ты на коне?
- Да, только никого нет, скучно, - ответил я. – Я уже до хаты.
- Ну и хорошо, - почему-то удовлетворенно сказал Тима. – Давай по пиву? Я с женой опять поругался, собаку она забрала, ну не рыбам же в аквариум водку лить за компанию. Ты как?
- Да легко, - согласился я. – Только велик.
- Да фигня, - не принял даже тени отмазки Тима. – Мы просто посидим, да поболтаем где-нибудь. Что-то на душе отвратно.
Баклашка по-настоящему свежего пива, два пластиковых бокала, дворовая лавочка, густой от запахов палой листвы дворовой воздух, легкий пар от излишка влаги в нем и велосипед. Разговор шел уже с полчаса под медленное вдумчивое потребление напитка. Сказать, что я был удивлен – просто промолчать. Предметом удивления была тема. Солидно и чинно, даже со знанием дела, мы беседовали о том, зачем мы пришли в это конкретное бытие. Кто бы мог подумать, что этот балагур и сквернослов может задумываться на такие тяжелые темы.
- Прикинь, Кот, вот пошел я в рейс, - спокойно вещал Тима. – Ты же был в теме, сам понимаешь, изо дня в день одни и те же сначала лица, потом морды, затем хари… Ну что там делать? Бухать – не вариант. Вот я и начал думать. Нет, ты вникни в вопрос. Мое тело само по себе делает какую-то голимую работу, стоит на вахте, ходит в кают-компанию, что-то там ест или жрет. Я порой даже не знаю, что оно делало - ело или жрало. Ты вник? А мозг все это время думает. Это состояние включилось в следующем рейсе приблизительно в момент, когда лица стали переходить в морды, а затем в третьем рейсе и вообще, всегда. Ты просто попытайся понять, сколько времени я провел за этим занятием.
Я попытался представить. Из опыта вывалились обшарпанные переборки, душевая с дисстилятом вместо нормальной воды и тягостное ощущение загнанного в пустую бочку без надежды вылезти кота. Я мог все это представить, но не мог понять, как это было бы, если бы я отрешился от тела и постоянно все эти пять, или шесть месяцев думал. Кусочком сознания я увидел, как Тима поймал мой взгляд, направленный в себя.
- Не, я вижу, ты просто не можешь это ощутить, - ответил он немного задумчиво. – Тебе не хватает внутренней безысходности для восприятия. Понимаешь, я передумал за это время все, что было в моей детской и юношеской памяти. Прикинь, сначала я в деталях вспомнил, что со мной было в школе, потом садик. Ты прикинь, я помню, что было в моей жизни, когда мне было год и два! Сначала я сам себе не верил, но потом уточнил некоторые детали у родителей. Я помню все, как будто оно было вчера! Да нет, лучше.
С некоторым сомнением я посмотрел на Тиму, он с таким же сомнением – на меня. Мы отпили пива, глядя друг на друга. Скажу честно, я тогда вот в первый раз в жизни как-то сразу поверил практически на слово.
- Ты прикинь, Кот, я сейчас помню, что я чувствовал в утробе матери, - сдавленно сказал Тима. – Я сам не могу в это поверить, но и проверить никак нельзя. Но я не помню, что со мной было, к примеру, на свадьбе. Я не помню дофига чего, что по логике, может, и не должен, но мог помнить. Но помню то, чего всякий нормальный человек помнить не может. И это все, похоже, от этих постоянных раздумий в рейсах… Ты прикинь?!
Я опять попробовал войти в то состояние, когда ты уже долгое время сидишь на постылой посудине, вокруг обшарпанный быт, скрашиваемый изредка только приличной едой. Убогая однообразная работа, противная дисстилированная вода в душе после которой чешется вся шкура, пустые разговоры и постоянное состояние сексуальной неудовлетворенности. Ну не думалось мне там. Нет, конечно, думалось, но не так. Я скосил глаза на глядевшего мне в лицо Тиму. Что-то сместилось в голове, и я, как будто поймав и вытащив на чистое пространство прячущуюся в кустах мысль, понял, как это постоянно думать. Это помутнение сознания тут же прошло, оставив после себя легкую горечь о чем-то упущенном, о чем-то безвозвратно ушедшем, о том, что грубыми штрихами жизни замалевывается что-то очень важное и когда-то понятное.
- Кот, мне нужно в Тибет, - неожиданно сказал Тима. – Даже не в Тибет, а в Сибирь к старым и действительно знающим шаманам. Понимаешь, меня толкает какое-то необретенное знание. Блин горелый, я даже сейчас думаю об этом. Под пиво и эту дерьмовую рэпню.
Я оглянулся, на соседней лавочке метрах в десяти сидела компашка ребят, где-то лет до двадцати. Там трещали семечки, слышались смешки, шлепки, а изнасилованный еще несколько лет назад телефон действительно гнусил что-то из русского рэпа. Странно, но я даже не обратил бы внимания на этот фоновый шумок.
- А с чего ты решил, что можешь обрести какое-то знание? – спросил я, не оборачиваясь, - С чего ты вообще решил, что такие знания доступны кому-то? Тогда и в магию и в параллельные миры поверить пора.
Тима хмыкнул и шумно отхлебнул из бокала.
- Без обид, Тимон, - сказал я, снова посмотрев на него. – Я как-то не верю в магию, да и во все эти божественные силы тоже. Я уж скорее буду верить в существование зеленых человечков и барсуков, приходящих к алкашам из-за сплошной занятости белок.
- Да хоть в зеленые сопли верь, - хмыкнул опять Тима. – Давай еще налью.
Мы все же допили баклашку. Разговор как-то плавно сошел на «нет». Странно, но лично мне было уютно сидеть посреди темного двора, невзирая на сырость и некоторое давление пива по клапанам. Я почему-то пытался опять осознать, как это «постоянно думать». Рядом как-то подозрительно равномерно посапывал Тима.
- Ты что, спишь, зараза? – спросил я в темноту.
- Да, блин горелый, что-то кунявит, - пробурчал Тима, - я же еще дома водки немного нагнул. Меня всегда от смешения стилей возлияния в сон тянет.
- Пошли, я тебя на автобус провожу, - предложил я.
- Нет, - он открыл глаза и потрусил головой. – Не хочу домой. Там собака, рыбки и жена. И это, черт подери, печально до самых гланд. Нужно взбодриться и продолжить дрейф в нейтральных водах. Да и молодежь эта уже просто захарила своим говнорэпом. Ну неужели ничего приличнее не нашли?
- Ну пошли, раз достали, - предложил я, - в общем-то на работу завтра, уже почти нули на часах.
- Щас, - немного зло сказал Тима. – Достали. Я был вампиром и рабом, я был сапером и говном…Вампиризм – это зло, но этот рэп – это вообще писец облезлый.
- Тимон, да ну их, это же детвора еще, - сказал я с некоторым напряжением. Все же скандала в своем дворе не хотелось. – Да и в их пиве кровь обнаружить еще бОльшей проблемой будет, чем в кармане алкаша деньги.
- Знаешь, - Тима как-то странно поглядел на меня. – Я думал… И это я попробовал просто из любопытства. Сначала я просто пытался поймать настроение и мысли людей, потом попытаться представить себя на их месте, потом мне стало казаться, что я вижу в них какой-то свет, а затем я стал чувствовать, что мне хорошо от этого. Я садился в автобус, совершенно вымотанным шабашкой, и выходил из него, как будто только что проснулся после суточного сна. Только вот один – два человека в автобусе едва находили в себе силы не уснуть. Потом я стал хулиганить и просто исходить баловством. Как-то я просто обожрался и мне стало очень хреново. Я тогда шел по парку, не открывая глаз, и меня мутило, как после безумной карусели. Я видел людей и животных, гуляющих в ночи, через закрытые веки, но это не удивляло меня, я просто пытался не сдохнуть.
Пока я смотрел на Тиму и соображал, что мне делать с перепившим вело-маньяком, у соседней лавочки послышался голос:
- Юлька, не спи. Да хватит уже дурачиться!
Сначала ни я, ни компашка не обратили внимания, а потом музыка там сильно притихла, попав в чей-то карман, а среди молодежи пошли смешки и шушуканья. Несколько человек обступили поникшую фигурку. Кто-то хихикнул, потом послышался звук засоса.
- Офигеть, Юла вырубилась!
- Ты гонишь, она же пиво на дух не переносит!
- Блин, теперь папикам чего говорить?!

- Это - путь в никуда, - сказал Тима, в глазах которого как-то торжествующе блеснули отражения горящих электрическим светом окон. – Я давно завязал. Но ты – жуткий неверующий и упертый логик, доверяющий только своим глазам. Глупо. Скажи, ты когда-нибудь видел мысль?

Надеюсь, на форуме есть люди, которым нравятся мои рассказы.
Большинство из них не решаются, а может, не считают нужным об этом говорить. Это, конечно, не проблема. Но есть люди, которые не стесняются и говорят об этом. За что им большая благодарность и уважение. Я стараюсь их замечать и чем-то радовать. Можно, конечно, подарить картинку, но это как-то не по нашему.


Данный рассказ я публикую для одного такого человека, зовут его на этом сайте РОНЕЛИН. Спасибо, за то, что не стесняешься выделить понравившуюся вещь. И за щедрость души спасибо.
Ну как бы рассказ называется тематично.
Я, к сожалению, не знаю, что за предпочтения у тебя в этой жизни.
Надеюсь, понравится.

*****
ПОДАРОК
Константин Хвостополосатов


Жена собиралась в санаторий. Нет, она не жаловалась на что-то конкретное, просто жутко устала от «всех этих дел». Как у всякой порядочной и уважающей себя женщины, у супруги то тут что-то постреливало, то там что-то потягивало. Не зря же доктора говорят, что нет здоровых людей, есть недообследованные. Несмотря на мои потуги, ехать Яне пришлось самой. Трудно было сказать, хотела она изначально ехать вместе со мной или же это было компромиссное решение. Мое известие, что с отпуском пролет, ее огорчило совсем ненадолго и на мой взгляд скорее формально. Не подумайте превратно, отпуск я просил, даже писал заявление и попытался доказать руководству его жесткую необходимость. Руководство кивало, сопело и двигало кустистыми седыми бровями. В принципе, даже по тону солидного откашливания все стало ясно еще до первого произнесенного слова.
Я умолчу о слезной трагедии сборов. Не знаю, бывают ли на свете женщины, способные совершить этот отчаянный подвиг без причитаний, жалоб и стонов. Лично у меня это процесс в исполнении ненаглядной вызывает печаль. Правда, на этот раз печальная журавлиная песня была приправлена новизной впечатлений и в мерном курлыканье проскакивали слова МРТ, сканирование или томография. Но сама тема мне успела надоесть еще за обедом, так что я слушал в этой обновленной песне только мелодию.
Все было довольно банально. У подруги подруги мужа ее подруги была подруга, которая работала младшей сиделкой старшего вагоновожатого в заведении, где, собственно, можно было сделать томографию. По знакомству договорились за полцены, хотя заплатили, скорее всего, добрых полторы. Только не спрашивайте, зачем это нужно делать перед санаторием. Так посоветовала подруга, а это - закон. Ну и сами посудите, новая обстановка, новые впечатления, почти эротический процесс, да и после всего этого на память остался красивый диск, на котором супруге можно было посмотреть себя почти в разрезе. Вот Вы бы отказались?
Опустим полный наставлений, указаний и вопросов процесс ожидания и посадки в поезд. Честное слово, провожая уносящий супругу вагон, я плакал. Плакал я от облегчения, что процесс провожаний пришел к концу и, пожалуй, самое главное, что мне не пришлось ехать в санаторий на машине. Может, я немного сгустил краски, так получилось из-за наложения друг на друга массы печальных лично для меня событий последней недели. В обычной жизни моя супруга - вполне милая, ухоженная и даже интеллигентная женщина с высшим образованием. Да чего там греха таить, она мне до сих пор очень и очень нравится, а особенно она мне нравится, когда «ноги-на-плечах». Так что все случившееся до отъезда – просто синдром дороги. Вдоволь намахавшись беленьким платочком в голубой горошек я поплелся домой. Квартира носила следы скоропалительных сборов глубоко уважающей себя женщины. Распихивать все забытые и не оправдавшие надежд вещи по местам было откровенно лень, да и нехорошая примета, говорят. Так и осел я с бокалом приличного виски на диванчике перед телевизором. Следуя заповеди, употреблялся напиток медленно и вдумчиво. Похоже, процессу я отдался настолько полно, что за раздумьями и уснул. Сон на неразобранном диване может быть во всех отношениях приятен и полезен только в ограниченном количестве случаев. Мой диван и мой случай к этому списку явно не подходил, а выпитого виски было катастрофически недостаточно.
Выпадение в реальность произошло где-то глубокой ночью. Я несколько секунд не мог сориентироваться в точке своего бытия. Телевизор меланхолично гонял значок практически спящей вместе со мной проигрывающей аппаратуры. Комната была погружена во мрак. Затекло, казалось, все. У меня вообще закралась мысль, что кто-то превратил меня в конька-горбунка и выиграл на мне пару заездов на самых трудных трассах формулы-один. Поскрипывая сервоприводами и посапывая гидравлическими линиями, я доплелся до торшера. Гордость за себя тепло лизнула сердце. Все же я – не женщина, закрытая бутылочка стоит на журнальном столике, рядом на подносе стакан с жалкими остатками виски и тарелочка с порезанным яблоком и гордыми тремя ягодками винограда. И никакого бардака! Похвалив себя, я позволил окунуться в отдых аппаратуре и поплелся в санузел, нужно было совершить надлежащие ритуалы и занять надлежащее солидному отдыху телоположение.
Шлепая босыми ногами, я в потемках добрался до кровати. Всегда предпочитаю на всякие ночные процедуры ходить без света. Глаза привыкают и можно сносно ориентироваться в пределах знакомой квартиры, а со светом же сплошная головная боль, включай его, выключай потом. В общем, до кровати я добрался без приключений. Они начались уже на месте. Совершенно не заботясь о том, что возможно осталось лежать после сборов на покрывале, я бесцеремонно откинул его. Все соберем завтра, если оно и помнется, то будет таким же чистым. Вот оно благословенное вертикальное положение на жестком в самую меру матрасе.
Тем не менее, не спалось. Какое-то ощущение даже не тревоги, а скорее невысказанного предположения надоедливой мухой кружило вокруг меня. Я попытался отогнать его малой силой и перевернулся на бок. Эфирная муха не отстала. Я опять повернулся, раскрылся, снова накрылся. Методы явно не имели успеха. Мелкая ментальная негодница грызла мою сигнальную систему предчувствий, а потом окончательно запуталась в ней. Изнасиловав тело, я сел на кровати и открыл глаза. Задернутые тяжелые шторы цепко держали спальную комнату во мраке даже днем, потому что моя ненаглядная супруга всегда щепетильно относилась к малейшим признакам света во время своего драгоценного сна. Создавалось полное ощущение, что я так и не открыл глаз. Ментальная муха, видимо, почувствовав неладное, ринулась в последнюю безумную атаку. Мне не стало страшно или тревожно, просто предчувствия перешли в стадию устойчивого дискомфорта. Намереваясь встать и раздвинуть шторы, я передвинулся на половину кровати моей ненаглядной супруги. Рука тут же ощутила что-то лишнее. Пустота кровати была нарушена чьим-то телом. Оставалось надеяться, что живым.
На несколько мгновений я завис. Потом мощные природные процессоры «прожевали» затор, и пришли мысли. Я не настолько сильно выпил виски, чтобы забыть о приведенной в дом женщине. Кроме того, я был человеком весьма щепетильным в выборе дам, да и было бы уж совсем полным уродством приводить стороннюю подругу в дом.
- Нет, Семен Семенович, нет, только не говорите, что Вы привели в дом мужика легкого поведения, - сам для себя пошутил я. – Супруга Вам этого никогда не простит.
- Можно подумать, девицу легкого поведения она бы простила, - сам себе ответил я.
От этого маленького дурачества стало веселее и обстановка потеряла антураж фильма ужасов. Я даже тихонько прыснул смехом «в усы». Тем не менее, тело от этой шутки не исчезло. Радовало уже то, что под оставшейся на нем рукой чувствовались колебания, сопутствующие дыханию. Тело явно было живым. Оцепенение, вызванное удивлением, прошло. Я слез с кровати и, обогнув ее, приоткрыл штору. В нашем дворе всю ночь светили несколько довольно сильных фонарей, их блеклый желтый свет радостно нырнул в комнату.
- Тетка Матрена любила Семена… - сказал я от удивления.
На подушке лицом к окну лежала девушка и, судя по лицу, это была не кто иная, как моя собственная жена. Супруга, которая должна была катить в вагоне к своему санаторному счастью, мирно посапывала рядом со мной. Это так удивило меня, что я выпустил штору, которая мгновенно отрубила наглый хвост пробравшегося дворового света. Я уже собирался пробраться и лечь спать, когда понял, что эфирная муха продолжает трепыхаться в паутине моего предчувствия. Я опять приподнял штору. В тусклых отсветах фонарей под моим окончательно проснувшимся взглядом в облике моей супруги обнаружилось, по крайней мере, две странности. И если нечастый гость – благодушие на ее лице, я бы даже сказал, умиротворение, мог быть связан с каким-то вагонным приключением, то вот вторая странность грубо брала за обнаженную душу.
- Неужели в поездах уже открыли парикмахерские и массажные салоны? – шепотом удивился я сам себе.
На счет массажа в поездах, я, пожалуй, был неправ, но вот о том, чтобы кто-то из женщин производил покраску волос в полевых условиях вагонного туалета, я еще никогда не слышал. Не знаю, как у Вас, но у моей супруги этот процесс сугубо интимный, беззастенчиво отнимающий массу времени, а так же душевных сил. Я прекрасно помнил непослушные светло-соломенные завитки кучерявой шевелюры моей ненаглядной, девушка же на нашем супружеском ложе имела какой-то радикально темный цвет волос. Мало того, они были прямыми. Архипелаг Гулаг с ним, со скандалом, но я должен был выяснить правду. Отпустив штору, я потянулся к шнурку настенной бра со стороны кровати моей супруги. Тонкий направленный луч света, предназначенный для чтения, выстрелил в белое постельное белье, слегка потеснив мрак. Ошибиться с полутора метров в цвете волос было бы верхом неприличия. Улыбающееся во сне личико жены было обрамлено прямыми волосами цвета каштан с переливами какой-то красной меди. В задумчивости я помотал своей головой, как собака после купания, и попробовал внимательнее рассмотреть знакомый лик супруги. Ошибки быть не могло, вот родинка-мушка, вот малюсенькая точечка-шрамик, вот дырочка в ноздре, проколотая в угоду моде. Но как так можно?
То ли свет, то ли мое пристальное внимание были причиной. Глаза супруги резко открылись. Увидев меня, она мило, даже лучисто, улыбнулась, потянула руки вверх, коснулась стены и резко повернулась на другой бок, свернувшись калачиком.
По телу пробежали предательские мурашки, сделав меня на краткий миг маленьким мальчиком в темной комнате. Никогда моя супруга не соглашалась носить контактные линзы, отдавая предпочтение очкам, а ее рисунок радужки, нанесенный природой в голубых тонах, был известен мне до мелочей. Девушка же на кровати улыбнулась мне глубокими темными омутами.
Спал я на диване. Можете смеяться, я не обижусь, но переступить, облизавший душу липкий страх я так и не смог. Тем не менее, после принятого на грудь дополнительного горючего спалось мне на диване спокойно и даже беспечно. Снилось что-то скорее эротичное, нежели ужасное. По крайней мере, утренняя палатка на укрывавшем меня пледе голосовала за первый вариант. Утро наступило внезапно, как только я проснулся настолько, чтобы вспомнить ночное приключение. После сна под спиртное меня стала донимать мысль, что все это мне вообще приснилось, не сходя с дивана. К нашей супружеской спальне я крался на носочках, совершенно не отдавая себе в этом отчета. Заметил эту смешную манеру ходьбы, только нечаянно наступив на кошачью игрушку. Событие одновременно заставило вспомнить всех родственников нашей кошки и развеяло тяжесть момента. На тихое шуршание отброшенной игрушки из кухни бодро выскочил, сверкая возбужденными глазами, шерстяной мешок по имени Сима. Вид привычной кошачьей морды окончательно успокоил, и я смело открыл дверь с полной уверенностью увидеть пустую кровать.
Плотная штора окна дала небольшую огненную течь, и шкодный тонкий лучик утреннего солнца, играя с парой пылинок, уютно сидел в желто-розовой лужице на стене у изголовья кровати. Мне даже не пришлось включать свет, чтобы понять тщетность своих надежд на спокойную концовку сна. Миниатюрный холмик кровати на все голоса кричал, что мне все это не приснилось. С другой стороны в этом была и хорошая новость. Виски оказался не паленым. Мое проникновение в темный мирок спальной комнаты осталось гостьей незамеченным, и я решил взять небольшой тайм-аут для приведения в порядок моего пошатнувшегося мироощущения. В конце концов, раз неизвестная, косящая под жену, не исчезла после ночного акта моего запугивания, никуда она не денется и на время, пока я пью чай.
Для пущей встряски сознания я выбрал кофе. Варить что-то в аутентичной турке было откровенно лень, я вообще никогда не понимал приверженности жены к этой моде, постоянно заваривая мелко помолотый кофе прямо в чашке крутым кипятком. Получалось, на мой взгляд, вполне сносно, хоть супруга, закатывая глаза, говорила что-то о северных варварах. На эту реплику я обычно очень медленно, давая ей хорошо рассмотреть это злобное кощунство, наливал в чашку холодного молока. С другой стороны, после такого надругательства над вырванными с кровью у кенийских аборигенов лучшими зернами, можно было быть совершенно уверенным в целости и сохранности моего напитка.
Иногда мне было жутко жаль этих избитых представителями кофейной мафии аборигенов. Ну вот представьте себе этих плюгавеньких черненьких ребят, тщетно пытающихся с палками в руках защитить холщовый мешочек с жалкими крохами урожая от злобных откормленных белых мордоворотов с электрошокерами в руках. Жуть. Просто за душу берет. Да берет так, что немедленно тянет перейти на чай.
За одой жалости к аборигенам я совсем упустил из виду объективную реальность нашей кухни. Только мельком глянув в темное стекло микроволновой печи, я заметил силуэт, находящийся за моей спиной в дверях. Очень медленно, как будто стараясь не расплескать свой опять проснувшийся холодок страха, я повернулся. В проеме кухонной двери стояла гостья. Теперь я был совершенно уверен, что это - не моя супруга. И уверенность эту мне давали не каштановые с оттенком меди волосы и не карие глаза и даже не блуждающая на губах улыбка. Гостья стояла босиком, попирая не такой уж теплый ламинат пола. Кроме того, ее фигурка была закутана в простыню, а поскольку простынь была все же с двуспальной кровати, то висела она абсолютно во всех местах. Гостья, поймав мой взгляд, улыбнулась всем лицом, даже немного присев от усердия, как делают это дети, и что-то промурчала в несколько слов. Лицо моей супруги в обрамлении темных волос было очаровательно непривычным для меня, от этого кожа казалась светлее, а ямочки на щеках отчетливее. Эта по-детски открытая улыбка купила мое расположение, не торгуясь, со всеми потрохами.
- Мур-мур-мур, чего-то там еще, - сказал я, усмехнувшись, и указал на мягкий диванчик кухонного уголка, - проходите, очаровательная близняшка моей супруги. Вы случайно не сестры?
Гостья еще раз улыбнулась, окатив меня волной карего сияния глаз, и невесомо в несколько коротких шажков с грацией балерины переместилась на диванчик. Она забралась в него с ногами и тут же обернула небольшие ступни простыней. Мне показалось, что гостья слегка замерзла, хоть в квартире и было вполне тепло. Кофе я заварил, но молока еще не добавил. Чтобы не тянуть время, я просто предложил кареглазой близняшке свою кружку. Моя супруга в такой ситуации, конечно, покривила бы носик, но от глотка горячего суррогата в моем исполнении не отказалась. Близняшка осторожно наклонилась к чашке, даже не вынимая рук из простыни, и не менее осторожно понюхала. Носик скривился, а на лице появилось выражение удивления. Я усмехнулся и придвинул пластиковую бутылочку с молоком. Бутылка стояла дальше от края, но Близняшка все же смогла выгнуться и понюхать ее содержимое. Улыбка скромности прогулялась по губам, и из простыней появилась рука. Потрогав бутылку, гостья убрала руку обратно.
Мы сидели и смотрели друг на друга. У меня в руках была кружка с кофе, в руках Близняшки высокий бокал с весьма подогретым молоком. Почти синхронно мы делали небольшие глоточки. При этом я миллиметр за миллиметром ощупывал доступные к обозрению участки тела гостьи, рискуя получить перелом глаз, а она жеманно улыбалась после каждого малюсенького глотка. Как ни крути, убрать цвет волос и глаз, а так же необычную улыбчивость, ну и, пожалуй, добавить кучерявости - передо мной моя супруга. Но это совершенно точно была не она. Ни разу не видел я свою жену в простыне, а уж ходить босиком было просто верхом неприличия для ее ухоженных ног. Когда гостья допила молоко, я повторил процедуру прогрева и удалился, оставив Близняшку улыбаться молочному стакану. Негоже такому необычному сюрпризу мерзнуть, нужно было что-то подобрать из одежды. Поначалу мне вспомнились демоны, принимающие для всяких пакостных дел облик противоположного пола, то ли инкубы, то ли суккубы. Я не был знатоком в демоногологии, помнится, отличие было только в том, что одни были мальчиками, другие - девочками. Силясь вспомнить какие из демонов предназначались мужчинам, я добрался до барахолки супруги. Я не собирался урезать право жены на собственность, просто у нее была масса всяких вещей, которые она не надевала с первого пришествия, в их числе были и совершенно новые непонравившиеся вещи. Их постепенно переправляли маме, подругам и знакомым. Отодвинув зеркальную створку шкафа-купе, я перешел к закутку «забытых вещей».
Через пяток минут колебаний я вернулся к неожиданной гостье. Махровый халат был совершенно новым, лишь один раз он удостоился чести попасть на глаза моей супруге. Тогда я лишний раз убедился, что мой взгляд на хорошее совсем не тот же, что у моей жены. Мой подарок к годовщине свадьбы отметил уже как минимум третью годовщину в шкафу. Для ног Близняшки я выудил такой же шкафный раритет – вязаные то ли из козьей, то ли из овечьей шерсти тапочки. Их, тогда еще моей невесте, подарила бабушка Маня. Тапочки были теплые и добротные, просто чем-то не приглянулись. Близняшка осторожно высвободила руку из простыни, потрогала халат, развернула его, потрогала второй рукой и посмотрела на меня. Я вышел из кухни.
Девушка сидела в халате, подогнув под себя ноги, тапочки так и остались лежать на кухонном диване. Посмотрев на недопитый стакан молока, я задумался над самим завтраком. Была суббота и утренний кофе мог совершенно непринужденно перейти собственно в сам завтрак. Пока я резал хлеб, доставал масло, печенье и открывал маленькую баночку варенья, моя гостья внимательно наблюдала за мной с ужасно сосредоточенным видом. Это удивление и любопытство окончательно вытеснило из моей головы остатки опасений. Даже если это и демон, то выглядел он не только соблазнительно, но и забавно.
- Кстати, нужно будет попросить жену, чтобы перекрасила волосы, - забил я себе шепотом зарубку на будущее, - может, будет эдакая пикантная изюминка. А можно просто парик купить, скорее всего, мое предложение с окраской канет в Лету.
Гостья осторожно попробовала все. Больше всего ей понравились намазанные мной маленькие бутербродики из масла и варенья. Правда, сначала она попробовала отдельно масло и отдельно варенье. Хлеб ей, определенно, был знаком. Трапеза продолжилась. Я намазывал маленькие кусочки хлеба, а потом мы вместе с улыбающейся гостьей уплетали их, так продолжалось довольно долго. Потом просто кончилась оставшаяся со вчерашнего вечера половинка лаваша. Я заметил, что гостья в процессе дегустации несколько раз спускала ноги на пол, но потом опять подбирала под халат. Решив исправить дело, я взял в руки один из тапочек. Лично мне эти изделия бабы Мани всегда напоминали какие-то особенные кулинарные финтифлюшки. Форма тапочка была похожа на пирожок, только горловина, подбитая мехом кролика или, может, собаки, выдавала в нем нечто другое. Гостья немного удивленно и уж совершенно точно заинтересованно посмотрела на меня, когда я присел перед ней на корточки, держа в руке тапок. Она как-то смущенно улыбнулась, затем поежилась и укутала нос в воротник халата, как будто спрятавшись.
- Дай мне ногу, - сказал я, указывая на прикрытую длинной полой халата ступню, - я надену это.
К моему удивлению гостья осторожно протянула мне свою маленькую ножку. Мне всегда нравились миниатюрные ножки жены, я в шутку называл их мышиными лапками. Близняшка не вздрогнула и не отдернула ногу, когда я коснулся ее. Кожа моей гостьи была едва теплая, а из-за разницы тепла и холода по ноге пошла волна мурашек. Ножка уютно нырнула в тапочек. Гостья немного удивленно посмотрела на приобретение и высвободила вторую ступню. Потянувшись за вторым тапочком, я сел на пол, стало удобнее. Осмелев, я немного помассажировал вторую ногу незнакомки, перед тем, как обуть ее в тапок. Разгоняя кровь, я сначала погладил ступню, аккуратно перебрав пальчики, затем чуть интенсивнее размял ее, потер подушечками своих пальцев пятку, потом впадинку и надел тапочек. Подняв глаза на Близняшку я увидел нежащуюся в лучах солнца кошку. Лицо подбил легкий румянец, глаза оказались мечтательно прикрыты, губы излучали миру в улыбке свою благодарность. Наконец, обратив внимание на мое лицо, близняшка опять окатила меня кареглазой волной благодарного взгляда, а в освободившиеся руки ткнулась первая ножка, явно обделенная ласками. Взаимопонимание, пожалуй, было достигнуто.
- Я благодарю тебя, - немного неуверенно сказала гостья, когда ножка опять нырнула в опушку тапочка.
- Ты все же знаешь язык, - обрадовался я. – А то я тут начал думать черт знает что.
- Близко могу, - сказала гостья фразу, в ее понимании все объясняющую. – Далеко нет.
- И в чем же разница? – почесал я кончик носа, присаживаясь напротив.
- Я беру слова к понятиям из твоего сознания, - просто улыбнулась Близняшка.
- Читаешь мысли? – уточнил я беспечно, не поверив сказанному.
- Нет, просто беру и использую твои ассоциации с миром, - смущенно пожала плечами гостья. – Не удивляйся, если в абстрактных понятиях я буду поначалу путаться.
- Хорошая шутка, - откинулся я на спинку стула.
- Вовсе нет, - опять улыбнулась гостья. – В твоем языке это называется, кажется, «эмпатия», но я могу и ошибаться. Я чувствую резонанс твоих ощущений, могу с ним слиться и многое понять. Мне кажется, что сейчас ты что-то хочешь спросить о своей женщине.
- Да, - согласился я. – Угадала. Только не о ней, а о том, почему ты такая на нее похожая и откуда тут появилась?
- Был зов, сильный зов, - смущенно ответила гостья. – Я сопротивлялась, но потом мне стало просто интересно. Звали именно меня, как будто кто-то знал мое собственное тело лучше меня самой. Как будто кто-то порой мягко, а иногда сильно и настойчиво касался одну за другой всех струн моего тела. Самое необычное в этом зове было то, что спустя некоторое время после его окончания тело продолжало изнемогать от какой-то мягкой истомы, пытаясь увлечь меня за своими ощущениями. Я выждала и заглянула по беспечно оставленному следу. В месте, откуда исходил зов, не было совершенно никакой опасности. Источником был обычный человек. Это было совершенно невероятно, такое мощное поле не могло иметь источником обычного человека. Испугавшись, я прервала контакт. Ночью мне снился сон, как будто я попала в чужой мир, позволив зову тела возобладать над моими страхами. Результат сна перед тобой.
Она замолчала, с извиняющейся улыбкой глядя на меня.
- Отпад, - еле выдавил я.
- Я тут совсем не на долго, - сказала опять гостья. - Я не знаю, сколько у меня есть времени, зов родного мира чувствуется внутри меня пока слабо, но он настойчив и рано или поздно увлечет меня обратно. Прости, если причинила тебе какие-то неудобства.
Я сидел, наверное, с открытым ртом, слушая эту историю. В другое время я бы уже начал улыбаться чьей-то не в меру разыгравшейся фантазии, но не в случае сидящего напротив меня сюрприза. Как бы ни было абсурдно сказанное моей гостьей, другого объяснения лично у меня не было.
- Ты колдунья? – спросил я первое, что пришло в голову.
- Я не могу однозначно осознать это понятие, - милое личико выдало задумчивость. – Я чувствую потоки энергии и могу с ними резонировать. Весь мир наполнен колебаниями и их резонансами. Наверное, близкое слово будет «экстрасенс».
Мы посидели. Я заметил, что взгляд гостьи постоянно гуляет по кухне. По некоторым реакциям я смог понять, что большинство вещей ей либо известны, либо она поняла их назначение. Но многое было и в новинку. В такие моменты ее глаза застывали и наливались какой-то особенной глубиной, как будто она смотрела внутрь себя.
- Как тебя зовут? – спросил я. – Наверное, это неприлично спрашивать, спустя почти час с момента знакомства.
- Анна, - девушка сфокусировала на мне свой взгляд, вернувшись из неизведанных глубин.
- Игорь, - ответил я, улыбнувшись.
Мою супругу звали Яна, пожалуй, я даже не удивился, узнав имя заблудшей на огонек гостьи. Она как будто частично была противоположностью моей жены, являясь ее близнецом. Лаская ее ноги, я не мог полностью отделаться от мысли, что это розыгрыш, и супруга просто никуда не уезжала. Но в таком случае игра была настолько виртуозной, что мое мироощущение пасовало и снимало шляпу перед мастером своего дела. Добавив все «за» и убрав все «против», я поставил точку, убедив себя, что Яна уехала на отдых. Единственная вещь продолжала терзать мой разум. Я так и не смог для себя придумать приемлемого объяснения на счет появления «близняшки» в моей квартире. Я еще мог убедить себя, что сканирование на МРТ могло вытащить чье-то сознание из мифических глубин. Но чтобы тело – это было выше сил моего воображения. Молчание затягивалось, а гостья уже закончила осмотр достопримечательностей кухни, так ни разу и не задав вопроса о находящихся тут вещах. Как хозяину, мне стоило разрядить обстановку.
- Может, прогуляемся? – предложил я.
- У вас ходят на улице в этом? - гостья улыбнулась и опять спрятала нос в вороте халата.
- Думаю, что мы сможем решить проблему с одеждой, - улыбнулся я в ответ.

Практически не ношенные голубые джинсики, новая белая футболка, местами чуть потертый джинсовый пиджак со следами немного поржавевших пуговиц, белые гольфы и старенькие кроссовки, когда-то блиставшие безупречной белизной. Вот с нижним бельем я как-то не рискнул, но Анна даже не спросила о нем.
Начало осени позволило нам просто гулять по степенным улицам города. Мы прошлись вдоль раскрашенного в родовые цвета юной модницы парка, постояли немного у хирургически чистой витрины автосалона, миновали ряд небольших фривольных кафешек, еще не перестроившихся на осенний лад. Моя неожиданная гостья любопытство проявляла довольно сдержанно, со стороны вообще могло показаться, что девушку мало что удивляет. Неспешная прогулка рядом друг с другом, минимум разговоров. Я как будто опять окунулся в атмосферу нашего первого свидания с тогда еще будущей женой. В то время мы тоже долго гуляли, практически не проронив ни слова. В те уж порядком забытые времена нас сильно ограничивало юношеское стеснение. Сейчас же такая манера поведения была для меня сильно непривычной. Все чаще и чаще ловил я себя на мысли, что взрослая женщина, идущая рядом со мной, притягивает мои мысли, постепенно делая их совсем нескромными. Меня все сильнее и сильнее выбивало из состояния морального равновесия противоречивое чувство, складывающееся из двух диаметрально противоположных позывов. С одной стороны это была какая-то отложившаяся в сознании доступность, создаваемая знакомым профилем супруги. С другой - прозрачная стена культурной дистанции с совершенно незнакомой женщиной, незримо формировавшаяся отливом волос и глубиной темных глаз. И, наконец, я даже отчетливо поймал в своей голове четкий рисунок юношеского томления, когда проходящие мимо симпатичные женщины порождают безумный взрыв желаний, оставаясь столь же безумно недоступными на расстоянии вытянутой руки.
Надолго нас задержал магазин женской одежды. Это было довольно солидное заведение с модным названием «бутик», продававшее одежду крепкого финансового достатка. Моя супруга Яна всегда произносила это слово с модным прононсом, переплавляя его своими красивыми губками в нечто схожее с «бутцсик». Супруга прекрасно знала, что меня глубинно веселит этот термин пафосного гламура. В виде маленькой мести я называл облюбованный нами небольшой магазинчик, торговавший фирменной продукцией одного из мясокомбинатов, «колбасный бутик». Воспоминания о маленьких семейных хитростях развеселили меня, немного истончив прозрачную скорлупу дистанции с незнакомой женщиной.
Анна с любопытством смотрела на выставленные манекены в строгих деловых костюмах. Потом ее внимание перекочевало на следующую витрину с клубными платьями вперемежку с вечерними нарядами. Девушка внимательно осмотрела каждый наряд и опять вернулась к витрине деловых костюмов.
- Это какие-то знаковые одежды? – спросила она, немного смущенно подняв на меня глаза. – Их могут носить только люди определенного положения?
- Нет, - немного удивился я. – Это деловые костюмы. Как правило, они используются для того, чтобы показать солидность момента. Их обычно надевают на деловые встречи. Хотя, многие женщины могут их носить и повседневно. Тут, пожалуй, дело привычки и стиля.
- А я могу примерить такую одежду? – немного смутилась Анна.
- Не вижу проблем, - улыбнулся я, кивнув в сторону входа в магазин.
Уже внутри магазина, отвязавшись от вежливого продавца, я вспомнил об одной деликатной мелочи. Моей спутнице стоило приобрести некоторые детали интимного туалета. И если бюстгальтер девушке был необязателен, то элементарные трусики стоило все же добавить к ее гардеробу. А если мы собирались примерять деловые костюмы с юбками, то и колготки оказались бы совершенно нелишними. Так что осмотр галереи магазинов мы начали с отдела нижнего женского белья.
Когда Анна рассмотрела продаваемые в отделе предметы, ее эмоции уверенно окрасили лицо. Сначала кровь добавила коже лица розово-алых тонов, а потом, отхлынув, оставила аристократическую бледность. Неуверенно бочком девушка отодвинулась от витрины, слегка прикрывшись моей фигурой. Я усмехнулся, невольно сравнивая поведение гостьи и моей супруги. Выбор полностью пал на меня. Не рискнув предлагать девушке кружевное белье, я купил добротный хлопчатобумажный предмет нейтрального черного цвета с маленьким логотипом, вышитым белой нитью и пару тонких колготок в цвет легкого загара. Потом не удержался и купил еще тоненькие белые кружавчики, которые и трусами назвать было бы излишне сильно, авось понравятся. Белье, конечно, простирнуть полагалось бы, ну да не в магазине же. А без него примерка срывается, нельзя же обмануть душевные порывы столь необычной дамы.
Продавщицы Анну почему-то сильно смущали, то ли их дежурная улыбка, похожая на ухмылку мороженой трески, то ли излишняя навязчивость. Девушка не проронила ни слова, пока я не спровадил блондинистую приставалу. Видимо, меня она стеснялась меньше, так как дело сразу пошло на лад. Минут через десять у нас было три претендента: два костюма с юбками и один брючный. В комплект я прихватил консервативную белую блузку с небольшим стоячим воротником. Пока Анна находилась взаперти примерочной кабины, я гадал, справится ли она сама с примеркой или нет. Глупо, конечно, уж женщина-то всегда найдет, как облачиться в интересующий ее наряд, будь он хоть ретро, хоть авангард, хоть техно. Знакомая ручка тронула занавеску, а потом показалось розовое от удовольствия личико, сияющее под стать новой копейке. Костюм был с каким-то зеленым отливом. Цвет мне не нравился, но вместе с оттенком красной меди волос моей гостьи костюм смотрелся неплохо. Единственное, что сразу бросалось в глаза – некоторая совсем легкая натянутость в юбке. Она просто не села по фигуре, хоть размер своей жены я прекрасно знал. И еще. Девушка почему-то не надела колготки, а без них, да еще и без туфлей зрелище было совершенно незаконченное.
- Анна, - немного замялся я. – Прости, что спрашиваю, ты надела белье?
- Черное, - румянец проступил на щеках девушки. – Оно такое необычное на ощупь.
- А колготки? – уточнил я.
- Они мне малы, наверное, - замялась девушка.
- Ты их натягивай на ногу с носка и постепенно вверх, - задумавшись, я показал на своей ноге, только потом уловив комичность момента. – Они очень прочные и хорошо тянутся. Надень, пожалуйста, без них такие костюмы не носят. Я сейчас туфли раздобуду.
Отдел обуви в магазине тоже был. А вот с объяснением пришлось немного помучаться. В конце концов, я купил пару классических черных туфлей на небольшом каблучке, пригрозив продавщице, что верну, если жене не подойдут. С необходимыми добавлениями костюм стал смотреться значительно лучше. Анна с удовольствием и практически детским восторгом крутилась у зеркал, пытаясь то и дело поправить не ложащуюся на фигуру юбку.
- Оставь ты ее, - порекомендовал я, улыбаясь, - она просто не по твоей фигуре.
- Как красиво! – была, пожалуй, первая фраза девушки, выражающая отношение к одежде. – Я похожа на какую-то знатную даму. Правда, юбка совсем не солидная. Красиво, но у нас так засмеяли бы, сильно короткая.
- Примерь лучше другой, - порекомендовал я.
Второй костюм был из тонкой шерстяной ткани темно-синего цвета в едва заметную светлую тоненькую полосочку с небольшой опушкой черного меха на воротнике. На Анну он лег просто замечательно. Девушка пребывала в полном восторге.
- Хочешь, купим тебе, - предложил я, холодея, подумав о возможной цене этого чуда и мысленно добавив себе в оправдание, - что же вы с нами делаете, женщины.
- Нет, что ты! – прошептала Анна. – Не думаю, что в твоем мире это стоит сущих грошей. Это очень красиво, но скорее, красотой любимой настольной безделушки. Давай лучше я надену следующий.
Мы примеряли еще три костюма, пока Анна насладилась собой в роли настольной безделушки. Продавщицы продолжали улыбаться нам в след чуть искривленными в легкой брезгливости губками разбалованных модниц. Магазин подвергся дальнейшему исследованию, окончившемуся у другого выхода длинной галереи. Девушка немного устала, но лучи счастья, то тут, то там пробивали ее образ, согревая мою душу. Я первый раз за долгие годы супружеской жизни ловил себя на мысли, что поход по магазинам не оставил у меня в душе совершенно никакого раздражения. Единственный взятый трофей солидно и как-то даже душевно облегал ножки медноволосой девушки. Туфли сели по ноге, как будто все время с момента рождения именно ее и ждали в этой пещере Али-Бабы.
Я удивлялся сам себе. Мы пешком прошли почти весь центр города, завернув в пару кафешек. Очередная большая остановка случилась в одном из салонов красоты. Анна просто застыла у витрины, где одна симпатичная дама покрывала ногти другой симпатичной дамы лаком. Я внимательно рассмотрел ногти моей спутницы, благо она в задумчивости положила обе руки на стекло витрины. Ногти девушки оказались весьма ухоженными, но вот лак их, похоже, никогда не касался.
- Не порядок, - сказал я сам себе.
Начав коготками и покрасив их в вызывающий глубокий малиновый цвет, мы плавно перешли к вопросу прически. Анна сидела на кресле, как застывшая ледяная статуя, то ли боясь шелохнуться, то ли от вдумчивого созерцания процесса. По моим скромным подсчетам, все это могло затянуться надолго. Меня глодала блоха нетерпения. Хотелось чего-то необычного. Говоря простыми словами барона Мюнхгаузена «нужен был обыкновенный подвиг». И ведь душа-то была к нему готова.
Идея была безумной, как раз под стать моим мыслям. Попросив Анну никуда не уходить, я вышел на улицу, доставая на ходу трубку мобильного телефона.
- Батон, привет, говорить можешь? – спросил я своего закадычного кореша. – Дело есть.
- Нет, сёня не поеду, - еле двигая челюстью, выдавил Серега. – Я тут возлияю. Компашка, деушки. Давай-ка собирай свои кости и пылесось к нам. С Надюхиной подружкой познакомлю, пока твоя на выезде.
- Да ну тебя с твоими девицами, - усмехнулся я. – Дай моцик покататься.
- Тю! Да бери, не убейся только, - легко согласился Батон. – Мож, потом? У нас тут пара деушек бесхозных…
- Не-а. Не хочу. Слушай, а можно я твоего чоппера возьму? – спросил я с замиранием души.
- Бери, для тя не жалко, только не дури, это тебе не эндурика по кочкам гонять. Чоппэ – штука солидная и требует уважухи! – выдал Серега. – Номера скрути, у тебя же прав на моцик нет.
- Слышь, а можно я куртку твоей Надюхи кожаную и каску возьму? – совсем уже обнаглел я. – Понимаешь…
- Понимаю, - прервал меня Батон, закашлявшись в пьяном смехе. – Бери. Сидуха чоппи – это правильный выбор. Не опрокиньтесь только в процессе прокачки организмов, колеса-то всего два.
Вопрос был решен и я, поймав такси, покатил к гаражу Батона. Благо, ключ от батонного гаража у меня был по причине обитания там некоторых причиндалов к моему автомобилю, а так же видавшего виды эндурника Сузуки. На батоновом «Зюзике Боливарике» я ехал не в первый раз. Батон был моим другом и на такое дело не жался, периодически и он ездил на моей четвероногой Мазде, катая подруг в плохую погоду. Не могу сказать, что мне этот тяжелый мотоцикл так уж сильно нравился. Скорее, он вызвал какое-то чувство легкого опасения. Это чувство не мешало мне вполне сносно управляться с этой тяжелой машиной, но полной гармонии, как со своим стареньким эндурником, никогда не возникало. Этот зверь был не для легкомысленных покатушек, чоппер – это неспешная солидность, когда ты сам с себя чешуеешь и пупеешь, насколько ты крут и конкретен. Именно на таких суровых тачках красотки с обтянутыми тонкой тканью попками смотрятся как нельзя кстати. Номера снимать я не стал, просто взял весь пакет документов Батона вместе с правами. Ну кто по сумеркам сможет на небольшой фотке прав отличить одну бородатую морду от другой? Что на фотографии, что на мне морды были неплохо упитанными с довольно наглым взглядом и бородкой-эспаньолкой.
Анна пребывала в полной эйфории от созерцания своей новой прически. Я опоздал к окончанию процедуры минут на пятнадцать, но как мне показалось, приехал слишком рано. Девушка увлеченно рассматривала журнал с прическами и периодически крутилась у зеркала, видимо, представляя их на себе. Я не силен в прическах. На Анне, похоже, была какая-то разновидность карэ. Сзади волосы были подстрижены повыше, а с боков свисали двумя довольно длинными медными крыльями. Девушка была сильно увлечена и ничего не замечала вокруг. Даже оплатив все процедуры, я не спешил оторвать ее. На удивление мне было приятно наблюдать за ней, стоя в дверях. Образ гостьи накладывался на образ супруги, которая придирчиво осматривает себя перед выходом в свет. На душе было тепло и уютно. Наверное, я замечтался, потому что совершенно неожиданно увидел улыбающееся лицо Анны прямо перед собой. Не знаю, что увидела девушка в моем лице, она тихо рассмеялась и, крутнувшись, сделала какой-то полупоклон, немного наклонив голову. Волосы распахнулись и тут же опали, практически закрыв лицо. Слова были совершенно излишни, Анна была ужас, как хороша.

Негромкое сытое урчание движка, яркая полоса света, ветер, спускающаяся ночь, две крепко обнявшие меня ручки и негромкое сопение в левом ухе. Именно так выглядело для меня маленькое счастье очередного дня. Мысли были тягучими и ленивыми, они мне напоминали объевшегося сметаной полосатого дворового кота. Неспешно опять всплыла сценка на выходе салона красоты.

- Покатаемся? – спросил я, подмигнув девушке. – У меня есть железный конь.
- Ты имеешь в виду животное, но в твоих словах какой-то подвох, - прищурилась гостья.
- Никакого подвоха, - сделал я суровое лицо, - металлом блещет лик его, характер тверд, как сталь, нутро горячее души сжигает страстью даль.
Девушка с легкой опаской обошла припаркованный на тротуаре мотоцикл. Мне казалось, что она борется с желанием потрогать его, останавливаемая каким-то страхом. Наконец, она робко положила руку на кожу сиденья.
- Он не живой, - посмотрела она на меня с улыбкой. – Ты пошутил. Он не живой и не одержим демоном. Странно, но ты именно о нем и думаешь. Как мы на нем поедем?
- Он оживет, когда придет срок, - голосом заговорщика прошептал я. – Это старое волшебство, передаваемое из поколения в поколение.
Куртку из толстой и немного грубой черной кожи Анна приняла с некоторой опаской. Вещь была тяжела, но хорошо защищала от ветра. Немного повертев на вытянутых руках довольно тяжелую и украшенную большим количеством молний-зипперов часть рокерской экипировки, девушка все же надела ее. К потертым джинсам куртка, несомненно, шла, правда, была великовата в плечах и поясе. Покрутившись, Анна вопросительно посмотрела на меня. Я утвердительно кивнул, протянув шлем. Спорили не долго, девушка наотрез отказалась его надевать. Пришлось из солидарности убрать и свой стилизованный под военную каску времен мировой войны шлем в седельную сумку.
- Садись, - похлопал я по седлу позади себя, находящемуся немного выше основного и оснащенного небольшой спинкой.
Анна колебалась. Сесть на заднее сиденье чоппера – своего рода интимная процедура, связанная с тесными объятиями. Мне было немного тревожно, что девушка откажется. Но желание новых ощущений уверенно брало верх. Девушка робко положила руки мне на плечи, потом прижалась ко мне и, слегка толкнув, оказалась в седле. Руки продолжали лежать на моих плечах, хотя остальное тело только угадывалось где-то рядом. Я пустил двигатель. Первый вопросительный рык сразу же перешел в басовитое урчание. Ручки на моих плечах дрогнули. Я немного подождал, но девушка так и не прижалась ко мне.
- Совсем бардак, - подумал я, добавив вслух, - держись крепко.
- Прости, ты не будешь возражать, если я обниму тебя, - послышалось рядом с левым ухом.
- Возражать? - обернулся я, удивившись столь глупой просьбе. – Буду настаивать. Прижмись плотнее, так и теплее и удобнее.
- Спасибо, - промурлыкала Анна и, похоже, хитро улыбнулась, медленно продвигая руки по коже моей куртки в сторону груди. – Я прижмусь, как ты и советуешь.
Руки завершили пленение моей груди, спину несильно толкнуло тело гостьи, плотно прильнув к ней. Я дал газу, выводя движок из полусна. Новый утробный басовитый глас железного коня заставил вздрогнуть Анну всем телом. Тут же волна мягких волос прошлась по левой стороне лица, нежное тепло девичьего подбородка уткнулось в мою шею, а жар щеки слился с моей щекой. Удовлетворенно улыбнувшись окончательно достигнутой целостности, я аккуратно тронул благородного зверя серебристо-черной масти с места.

Под мерный рокот железного зверя мы неслись между небом и землей по широкому лучу света, который, казалось, прямо за нами стирал эту призрачную границу, возвращая все на круги своя. Именно в такие минуты, двигаясь где-то «между небом и землей», я всегда остро ощущал одиночество. Луч света делал темноту плотнее, урчание двигателя и шум воздуха ограждали от звуков, а холод встречного ветра добавлял последний штрих холодной симфонии одиночества. Но на этот раз все было как-то иначе. Теплое дыхание почти полной копии моей жены изменило пограничные условия этой крохотной реальности. Как будто этот чужой мир обтекал нас с Анной, оставляя всех за бортом нашей уютной сферы, заставляя замедляться даже само безжалостное время. Жаль, что супруга панически боится этих «двуногих» монстров, отдавая предпочтение исключительно машине. Километры истончались, плавились и рассыпались прахом, попираемые поступью нашего железного зверя. Мир застыл, покоряясь какой-то древней магии.
Как кролик из шляпы волшебника выскочил из темноты дорожный знак небольшого и хорошо знакомого мне городка. Я был просто шокирован. Больше сотни километров бесследно пропало в ночи, как будто кто-то сложил для нас ленту дороги незримой петлей, обрезав большую ее часть. Выезжая прокатиться, я даже не планировал столь длинную поездку. Только остановившись на заправке, я окончательно сбросил наваждение ночного магического пути. Чудесного коня нужно было покормить. Да и решить, что делать дальше, тоже было нелишним.
- Ты устала? – спросил я продолжавшую тихо сопеть мне на ушко девушку.
- Бесподобно, - промурчала она, даже не пошевелившись.
- Поедем дальше, вернемся или заночуем тут? – спросил я, не дождавшись продолжения.
- Как хочешь, - наконец, потянулась она, разорвав объятия. – Я бы съела чего-нибудь.

В ресторанчике этой небольшой гостиницы мы с женой несколько раз останавливались. Она была хорошо видна с дороги, хоть и располагалась немного в стороне. Первый раз мы просто хотели перекусить чего-то теплого, а потом пришла мысль побывать тут еще раз. Сезон отдыхающих спал, и ресторан не гремел музыкой местного ансамбля, что отлично вписывалось в мое настроение. Кухню ресторана нельзя было назвать изысканной, самое подходящее этому заведению слово, на мой взгляд, было «добротно». Добротная мебель, не кричащая дешевой помпезностью обстановка, небольшой, скорее декоративный, камин и знакомые, пожалуй, с самого детства блюда, сделанные с душой, покорили наши души. Бутылка красного вина, печеные овощи, хорошо прожаренная телячья вырезка с зеленью, малюсенькие пирожки с капустой. Нужны ли изыски, когда просто хочется утолить голод?
- Давай, никуда не поедем, - предложила Анна. – В таверне же можно остаться на ночь?
- Тут нет двухкомнатных номеров, - улыбнулся я.
- Нам хватит и одной кровати, - опустила глаза Анна. – Ты же постоянно соскальзываешь мыслью, называя меня в своих ощущениях женой. Я чувствую, что… Я хочу остаться.
Она была права, я постоянно путал ее в мыслях с Яной, как будто со мной рядом была именно супруга, сильно поменявшая имидж. Бывало, я находился в компании других будоражащих мое воображение дам. В тесном мирке общения такого дуэта всегда был интерес, эротические фантазии, возбуждение, даже страсть. Но никогда не было состояния душевного уюта, когда ты знаешь, что все углы уже сточены, все зацепы убраны, нужно просто наслаждаться новизной ситуации, забыв об обмане, двуличии, нюансах и масках. Не хватало, пожалуй, двух вещей: танцев и цветов.
Номер был не люкс, но слово «добротно» распространялось и на него. По крайней мере, кровать и постельное белье были в полном порядке. Заказанный мной цветок и бутылку игристого вина принесли, когда Анна осматривала туалетную комнату. Едва ее порозовевшее личико выглянуло оттуда, я протянул ей ветку лилии. Личико еще более зарделось.
- Милый цветок, - пролепетала она, почему-то еще сильнее покраснев до глубокого малинового цвета. – Игорь, а куда… Нет, я так не могу сказать…
- Все просто, сейчас покажу, - улыбнулся я, одной рукой мягко подвинув ее внутрь.
Большая раковина, сделанная в форме лепестка, отделяла нас от зеркала. Лицо и часть фигуры девушки были освещены двумя небольшими бра, каштан и медь играли отблесками электрического пламени, создавая в моем воображении иллюзию теплого огня. Моя фигура полностью тонула во мраке, оставляя видимым только лицо, как бы нависающее из темноты над моей гостьей. Анна подобно мне, не отрываясь, смотрела в глаза зеркального партнера. Наши взгляды, наконец, соединились через бездну чужого пространства, называемого зазеркалье. Нам обычно трудно сказать что-то человеку в лицо, куда проще сделать это по телефону. Так и тонкая грань зеркального мира придала девушке смелости, отделив реальную жизнь от зазеркальной. Взгляд моей гостьи был глубоким, манящим и теплым, казалось, что я постепенно тону в карей глубине этого зовущего океана. Весь мир на тонкий миг застыл, оставив нас наедине со своими зеркальными двойниками, и только лицо Анны продолжало набирать огонь, окрашивая щеки томным румянцем. Когда карий цвет для меня, казалось, заполнил весь мой мир, девушка закрыла глаза и немного откинула голову назад. Этот первый поцелуй стал как будто логическим финалом моего падения в бездну.
Небольшие пузырьки внутри янтаря игристого вина один за другим вспыхивали и падающей звездой проносились вверх. Казалось, только они и жили в данный момент реальности в безликом номере гостиницы. Неяркий кружок настольной лампы проливал отраженный свет на укромный мирок для двоих. Скомканная постель. Очертания свернувшейся в клубочек вместе с простыней женской фигурки, хитро смотревшей на мир поблескивающими в полумраке глазами. Спутанные в безудержном порыве в единое целое детали мужской и женской одежды. И упавший на коричневую лаковую поверхность журнального столика белый лепесток цветка. Все части этого полотна дополняли одна другую. Бытие гостиничного номера было пропитано запахом секса и лилий.
Как грезы на этом фоне всплывали отдельные картинки и воспоминания. Трепещущее в полумраке, как дымчатый опал, девичье тело, оправленное в запах желания с проблесками томления и слегка пахнущее листвой осенней ночи с нотками мускуса, давно заняло все мои мысли. Ломая линию моих ласк, Анна порывисто освобождала нас от одежды, путая вещи и комкая движения. Весь путь нашего отступления к постели был усеян павшими в схватке со страстью «телами» рубашек, брюк и туфель. Лишь отмеченные парой затяжек колготки и черные трусики продолжали держать оборону, когда мы достигли вожделенного предела. «Бастилия» сдавала свои рубежи. Разгоряченная каменная кладка проседала, порождая шуршанием песка потусторонние стоны и вздохи. Теплые застенки раздвигали свои сомкнутые железной волей ворота, неся любопытному внешнему миру запахи животного мускуса и пагубных людских страстей. Темные, исходящие внутренним жаром входы, наконец, стали доступны, робко открыв подлунному миру свое влажное, чуть поблескивающее нутро. Она пала, выразив миру огромное облегчение и даже бурную радость, она пала, отдавшись на волю безграничного, освобождающего ее нетерпение полета, она пала, многократно излив благодарность своему освободителю. «Бастилия» пала.
- Как хорошо, - сказала Анна банальную фразу, разлившуюся по моей душе теплым весенним ручейком. – Как необычно, как трогательно, как волшебно.
Ну что можно ответить на такое? Только поцеловать под коленкой. Что я и сделал. Игра снова началась. Мне не хотелось спешить, хотелось наслаждаться творческим процессом неспешно. Анна оказалась ужасно стеснительной девушкой, но с удовольствием приняла мою затею. Ее тело, послушное моим знакам внимания, вздрагивало, млело, иногда напрягалось или покрывалось мурашками. Девушка с удовольствием погружалась в пучину взбиваемой мной пены чувств. С самого начала я заметил, что Анна сильно удивилась, даже попробовала робко избежать, а потом с наибольшим безрассудством упала в оргазм от моего далеко не братского поцелуя. Мне нравилась девушка, ее запах и вкус оказался практически точной копией моей жены за некоторыми маленькими исключениями-изюминками, делавшими этот процесс, пожалуй, только более пикантным. Я продвигался внутрь действа небольшими осторожными шажками. Двигаясь кругами, наскоками и отступлениями, прогулками вокруг да около, я приближал мою гостью к очередному падению в бездну извечных страстей.
- Подожди немного, - послышался неровный, иногда срывающийся голос Анны. – Я хочу…Подожди.
С неохотой я оторвался от процесса, уверенно идущего в гору, оставив свое минимальное присутствие для поддержания «температуры».
- Ты открыл мне необычные, совершенно невероятные ощущения. Никто и никогда не шел тем путем, на котором я сейчас с тобой, - тихо и немного сбивчиво прошептала девушка. - Я хочу тоже тебе подарить нечто особенное. Если ты готов открыться, я подарю тебе оргазм.
- Хорошо, - ответил я, длинно лизнув животик на стыке с ногой. – Обязательно, но позднее, когда ты получишь все цвета радуги.
- Нет, нет… - девушка всхлипнула и безвольно дернула тазом на мою неожиданную выходку. – Я подарю тебе мой оргазм. Если ты выдержишь – это будет столь же незабываемо, как и твой подарок мне.
- Хорошо, - совершенно не задумываясь, согласился я и тут же вернулся к прерванной церемонии восхождения на женский Олимп.
- Ты только не сопротивляйся, - послышался разбавленный задержками дыхания голос Анны. – Мне и так потребуется много сил, не сопротивляйся…
Зацепив последние еле слышные слова лишь краем сознания, я совершенно не придал им значения, с головой погрузившись в процесс. «Бастилия» снова была готова пасть. Об этом говорило слишком много признаков. Тут что-то и пошло не так.
Мое сознание начало двоиться. Одна часть по-прежнему ласкала Анну, получая от этого иррациональное для мужчины удовольствие, а другая часть стала искажаться, постепенно превращая меня в какое-то иное существо. Я видел, слышал и плыл по мягким волнам. Тело, набравшее было вес, опять стало стремительно падать в невесомость. За ним вся Вселенная стала стремительно сужаться, как будто скатываясь в мягкий теплый шар вокруг меня. Легкий укол страха тут же растворился в море отрешенности и того, что люди зовут предвкушением. Процесс схлопывания моей личной вселенной скачкообразно ускорился, вырвав и поглотив мою первую часть сознания, ласкавшую Анну, внутри моей второй части. Мое Я стало терять привычные ориентиры. На краткий миг из темных закоулков сознания выскочила паника, тут же смытая сиянием нарастающего светло-желтого всепоглощающего света. На ничтожно малый миг все вокруг застыло. Самое подходящее ощущение – это задержанное до предела дыхание. Тот его момент, когда насильно запертый и из последних сил удерживаемый вдох ломает оставшиеся шаткие запоры, за которыми грядет «буря». Все внутри этого странного мира ждало бури. Пространство вокруг резко потемнело, как будто сознание уверенно проваливалось в беспамятство. Я даже не успел собрать остатки мыслей в кулак, как мир вместе со мной рухнул в бездну. Рухнуло все. Но самым глубоким было падение моего совершенно дезориентированного Я. Оно как будто упало на несколько этажей ниже, оставив абсолютно все переживания наверху. Тянущая пустота, какая-то нежная, практически похотливая тоска, да полная покорность – вот и все, что осталось мне. Угасающая мысль еще успела подумать о том, что, наверное, вот так и отдается воле мужчины измотанная в сексе женщина.
И мир взорвался теплыми красками. Мою истосковавшуюся за миг по всем радостям жизни душу нещадно вырвало из провала. Вы когда-нибудь чувствовали себя взлетающей баллистической ракетой? Я был взлетающей ракетой, которая, изнывая от наступающей свободы, рвет на куски приземленные мысли планетарного притяжения. Безумное чувство легкости плавило все пределы моего сознания. Казалось, само сознание стекает с моей души обрывками расплавленных мыслей, тревог и радостей. Разве может быть еще ярче, теплее и легче? Может. Очередной взрыв красок, света и тепла вырвал какую-то сердцевину моей души из остатков растерзанного «тела», бросив ее далеко вверх, как будто баллистическая ракета сбросила отработавшую ступень. Ощущение безумного полета опять нарастало. Оплавившаяся от неги душа готовилась сбросить очередную выжженную оболочку.
Я не могу осознать, сколько ступеней баллистической ракеты отбросила моя душа, отрываясь от оков унылого бытия, есть подозрения, что все. Сознание, наконец, стало всплывать из каких-то первобытных глубин, куда вопреки логике отправил его этот безумный взлет. Вскоре я смог осознать себя ничтожной, но очень счастливой мухой на стекле мироздания. Невзирая на свою ничтожность, все мое существо пело от легкости, счастья и радости, купаясь в оставшихся от любовного потопа лужицах неги. Я, наконец, стал ощущать свое тело. В голове слышались толчки какого-то мощного и уверенного прибоя, руки и ноги были ватными и слегка подрагивали, а во рту было сухо. Глаза открылись с большим трудом. Сквозь радужные разводы я увидел слегка размытое сплошь в теплых желтых искорках тело Анны. Лицо девушки светилось. Слегка прищуренные глаза дарили тепло, а губы таили легкую ухмылку.
- Ну как он тебе, женский оргазм? – протиснулся между миров голос Анны.
- Безумно, - еле-еле выдавили мои сухие губы.
- Спасибо тебе, ломающий устои, я ухожу, - прошептали тающие в желтых сполохах губы девушки, послав последний воздушный поцелуй. – Все было не зря…

Надеюсь, на форуме есть люди, которым нравятся мои рассказы.
Большинство из них не решаются, а может, не считают нужным об этом говорить...

на мой поверхностный, некомпетентный, дилетантский взгляд, эта доска (Проза) собирает только литераторов, да и то единичных.
А литераторы - народ занятый. Им не то что Воннегута или друг друга, но и себя самих некогда перечитать.
(Все новое, новое будоражит ум... Свой же рассказ недельной давности, вылитый на бумагу, уже не интересен!)
Отсюда, как мне думается - имеем то что имеем.
На форуме "Эротических рассказов" аудитория в 5 секунд на любую "фитюльку" (Проверено!) собирается, а если что-то боле-менее, так вообще триумф! (по тысяче просмотров и десятки ответов: "ждем", "ждем", "неужели тема уже сдохла?")
А тут - академизм!
Литераторам, как мне думается, было бы интереснее обсудить сам творческий процесс - "почему именно такие образы?", "почему такая концовка?", "почему такой слог и размер произведения?"? и т.д.

С Воннегутом, например, так не поговоришь, а тут автор - вот он, рядом и может на все ответить.
Но... даже для такой беседы надо оторваться на минуту от собственных опусов.
Примерно так.

А сказки в этом топике великолепные.

Рассказ был написан довольно давно и затерялся в куче файлов.
Собственно был найден случайно, немного подправлен и отправлен на конкурс про любофф. Ничего не занял.
А мне все равно он как-то нравится.


*****
БИТЫЙ СЕКТОР
Константин Хвостополосатов

Он не испытывал чувств к процессу поездок в транспорте, он просто не замечал его. Это был просто процесс перемещения, сродни копированию большого файла, отнимающий время, но неизбежный, как охлаждение пива перед употреблением. Он не замечал пассажиров маршрутки, почти весь его мир был внутри другой реальности. Он не верил в любовь и судьбу, он не искал быстрых встреч и шапошных знакомств, он был человеком с машиной. Его машина была многоядерна и почти непогрешима, он уважал ее, она не подводила его. Мир делился на «там» и «тут», и ничего с этим уже нельзя было поделать. Даже друзья воспринимали его таким, как он позволял себе быть в данный момент, удивляясь его редким и всегда уместным репликам.

Впервые она заметила его, обозревая сонным зимним взором коллег по несчастью маршрутного такси. Он показался ей довольно обычным пареньком с коммуникатором в руке. Короткая стрижка, аккуратные ногти и почти начищенные спортивного вида туфли говорили скорее в его пользу, чем о его привлекательности. Она спокойно относилась к походам в ночные клубы, но никогда не упускала случая вырвать у судьбы пяток часов корпоративной вечеринки. Она любила смотреть на пассажиров, мечтая о прекрасном. Почти весь ее мир был в другой реальности, книги она зачастую предпочитала бесполезной болтовне с однокурсницами. Мир давно поделился на «там» и «тут», но она страстно хотела что-нибудь изменить. Но подруги говорили глупости и мечтали выйти замуж, назойливо втискиваясь в ее мир боевым макияжем и убийственной атакой парфюма.

Процесс копирования маршрута микроавтобуса был в самом разгаре. Он в кои-то веки выспался, сдав очередной проект. И просто с интересом смотрел на внутреннюю структуру транспортного файла, несущего его к работе. Тут были спины, руки, ноги и даже лица. Проскочившая на освободившееся место девушка оставила за собой шлейф нелинейности и загадочной неопределенности. Он с удивлением обнаружил наличие запахов. Прикрыв глаза, он ловил фрагменты ай-пи адреса, оставленного девушкой. Запах почему-то выбил его из колеи спокойствия, окунув в глубины забытых инстинктов. Что-то случилось, он понял это, несмотря на отсутствие видимых причин. У него, конечно, были женщины, но он рассматривал их, скорее, как боевых подруг, способных встать рядом с облегченной версией рэйл-гана. Их отношения носили чисто потребительский характер, спонтанно перерастая в бои местного значения. Девушка сидела немного наискосок лицом к нему. Он, пожалуй, впервые занялся таким бесполезным процессом, как осмотр пассажира маршрутки . Черные с серыми вставочками полусапожки нежно облегали миниатюрные ножки, ласково обнятые телесного вида колготками. На сведенных вместе и чуть наклоненных в сторону коленках собрались тени, подчеркивающие притягательность и неповторимость этой части женского тела. В свою очередь коленки, уступая место загадочной полутьме, прятались в складках короткого серого плаща. Черная с белой вставкой сумочка, расстегнутая пуговица, серый с голубым легкий шарфик, каштановое карэ волос и огромные испуганные глаза. Стоп! Глаза. Не понимая зачем, он вернулся к глазам. Темно-карие омуты смотрели на него почему-то с тревогой. Зависнув из-за пропускной способности собственной шины, он смотрел в эти омуты, наверное, с минуту. Девушка не отводила глаз, но глаза ее темнели, наполняясь чем-то другим. Он моргнул. Она судорожно поднесла миниатюрную, даже худенькую руку к лицу, коснувшись уголка глаза. Ее рука была напряжена, тонкие пальцы немного подрагивали. Матовая чуть бледная кожа, коротенькие носики ногтей, чуть блестевшие бесцветным лаком и голубая ниточка, зацепившаяся за ноготь мизинца. Зачарованно он поднял свой коммуникатор и сфотографировал сначала крупным планом ее руку, а потом ее всю. Она вздрогнула и почему-то спешно опустила руку к коленкам, протолкнув между них короткий плащик.

Она сидела в заднем ряду марштрутки, сожалея о том, что не успела дочитать книжку, подчинившись заботливому Морфею. Она не любила это место, потому что сидящие напротив мужики пялились на ее коленки, а сидящие рядом зажимали ее широко расставленными ногами, невзначай щупали и иногда скверно пахли перегаром. И если она, как женщина, могла простить первые две вольности, то последняя напрочь повергала ее в агрессивное молчание. Нет, как любая женщина она не возражала, когда на нее смотрят, даже иногда весной специально надевала игривые чулки с кружевной резинкой, хоть и считала свои ноги малость худосочными, и лишенными особого шарма четырех промежутков. Она вовсе не была против мимолетных прикосновений к бедру и даже пожатий ее маленькой, но аппетитно-упругой попке, но она не в жизнь не пустила бы наглеца в святая святых. Увидев освободившееся место, она спешно шмыгнула туда. Он смотрел на нее. Нет, он в первый раз смотрел на нее! Раньше его взгляд отсутствовал, оставляя на сиденье маршрутки лишь оболочку. Взгляд голубых глаз был цепким, настойчивым и где-то глубоко удивленным. У нее внутри зародилась тревога, почему-то напитав ее тело адреналином. Она тонула под напором его голубых топазов, как маленькая мышка в тазике воды. Он, не отрываясь, продолжал смотреть на нее. У нее дрогнули руки, а потом предательски стиснулись коленки. Совершенно неожиданно тревога и испуг стали оседать в районе живота, зарождая там предательскую волну. Он моргнул. Она сразу же отвела взгляд, прикрывшись попавшей в глаз пылинкой. Закрыв глаза рукой, она продолжала смотреть на него, чувствуя смятение. Антиподъюбочный щелчок коммуникатора прозвучал, как рык кнута. Она не могла понять, зачем он фотографирует ее, почему-то стыд сдавил ее сознание, перехватив грудь и коленки.

Он сидел за своей домашней машиной и смотрел на монитор, показывающий миниатюрную брюнетку в светло-сером коротком плаще. Он начал понимать одну простую вещь. Она была всегда. Он просто не замечал, как она присутствует на периферии его маршруточно-автобусной жизни. Нет, они не жили в одном доме, не учились в одной школе, даже не работали вместе. Просто они ездили в одном направлении. Он даже не смог бы вспомнить, во что она одевалась зимой или летом, тогда ее еще не существовало, как предмета созерцания. Это был какой-то битый сектор.

Она сидела в любимом кресле и, бездумно уставившись в раскрытую книгу, думала, зачем же он ее фотографировал. Они никогда не видела в его глазах интереса не только относительно ее, но и относительно окружающего мира. Он часто попадался ей на глаза, но никогда не привлекал внимания надолго, как будто они существовали в разных реальностях. Она просто не могла понять, почему так бурно отреагировала на него.

Они не всегда встречались в маршрутках, так как она жила на две остановки дальше него. Он, увидев ее, почему-то снисходил до этого мира. Она, заметив его взгляд, краснела и терялась, а потом весь ее день проходил на необычайном взводе. Он заметил, что она изменила макияж и стала чаще носить юбки. Она обратила внимание, что он выбрит и причесан.

Он смотрел в зеркало на свое сухое тело и думал, может ли она находить его привлекательным. Он даже опять, как раньше, попробовал заняться своим телом, достигнув лишь окончательного исчезновения остатков скромного лелеемого пузика. Он начал задавать вопросы в холостяцких посиделках, совершенно смутив своих друзей. Он не мог понять, почему ее не было раньше.

Она долго примеряла платья в магазинчике женской одежды, сетуя на то, что не может позволить себе купить «то самое». А потом дома внимательно изучала в зеркале свою облаченную в эротическое белье фигуру. Она пыталась представить, что же он думает о ней, и почему ни разу не попытался заговорить. Она вернулась в беседы подруг о моде и мужчинах, сделав вывод, что ее присутствие осталось незамеченным.

Они смотрели друг на друга иногда украдкой, иногда в упор. Она не умела знакомиться первой с парнями, это всегда было их прерогативой. Он вообще не умел знакомиться, все его подружки были либо подружками подружек друзей, либо знакомыми по интернет-чатам. Она смущалась, когда он ловил ее неосмотрительно раздвинутые коленки. Он отмечал учащение частоты своего внутреннего процессора, ловя такие моменты. Однажды, готовясь к выходу, она потеряла равновесие от тормозного толчка. Он почувствовал прикосновение бугорка Венеры к своему плечу и автоматически приобнял ее за бедра. Она смутилась и замерла. Он почувствовал одуряющий запах летнего женского тела, слегка приправленного мускусом и желанием неосознанного.

Он сидел на работе, вспоминая ощущения своих рук, чувствовал запах ее тела, закрывая глаза. Его система охлаждения давала сбой за сбоем, заставляя его дышать прерывисто. Он опять смотрел на ее фото, сделанное в порыве смелости четыре месяца назад. Он осознал, что хочет думать о ней.

Она постоянно ловила на себе удивленные или заинтересованные взгляды сокурсниц, шепчущихся за ее спиной. Ее книги приобрели романтический и даже любовный уклон. Она ловила себя на том, что учеба стала неинтересной, а ночи сладостно-тяжелыми. Она старалась не думать о нем, считая, что безразлична ему.

За окном была осень. Нет, это не та пора, когда уже противно, слякотно и бабушки клянут непогоду. Это была еще та робкая и румяная, но вполне созревшая для красивого обнажения красотка, любящая яркие цвета и влажные отношения. Он зашел в маршрутку и увидел ее. Она смущенно отвернулась к окну, думая, что он пройдет мимо. Он сел рядом с ней. Она целомудренно подвинула сведенные коленки к окну. Он вдыхал ее запах состоящий из парфюма, одежды и желания. Она рассматривала его нечеткое отражение в стекле, периодически задерживая дыхание. Он молчал. Она просила время помедлить. Оба они знали, что это ее остановка. Она посмотрела на него, скосив наклоненную вниз голову. Он понял, чуть сдвинув ноги. Она проскользнула мимо него, коснувшись его колена. Он смотрел на девушку с поникшими плечами у остановки. Она думала, что мир несправедлив. Он остановил маршрутку. Она шла, поддевая первые опавшие листья. Он бежал, стараясь успеть, пока она не скрылась из вида. Она остановилась у ствола дерева, заглянув в сумочку. Он, наконец, догнал и, слегка запыхавшись, обогнул ствол.
- Привет
Она, пожалуй, была счастлива. В этом слове ей чудился шорох открывающейся секретной двери в будущее… Он, пожалуй, был счастлив. Это слово запускало долгожданный процесс дефрагментации его души, выделяя битые сектора в слово «любимая».

Собственно, рассказ. Нет. Большой рассказ.
Весь сразу не влезет, публикую частями. Зато одну за другой.
терпеливый, да прочтет.


ПЯТЬ ЖЕНЩИН, КОЛЯ И ВЬЕТНАМ.
Константин Хвостополосатов

- Вася, ну почему туда-то? – спросил Коля меня. – Неужели нельзя просто мотнуться в Турцию или Болгарию? Денег же в три раза меньше угрохаем.
- Да потому, друг мой Вася, что эти провинции русского туризма уже надоели, - ответил я Коле. – А Вьетнам – это почти Тайланд, только дешевле. А деффки там на наш неопытный взгляд европейца те же самые. По крайней мере, колдовать своими дырочками они могут не хуже тайских волшебниц. Между прочим, я тебе это, как врач, говорю.
- Слушай, я хотел нам Катюху с подругой пригласить, они как бы согласны, - жизнерадостно предложил Коля. – Давай с деффками и в Болгарию? По деньгам опять же. Ты как?
- Друг, ты мне почти как брат, - укоризненно посмотрел я на боевого товарища. – Они-то согласны, кто бы сомневался. Только вот скажи мне, на кой фигвам нам в Тулу свои самовары брать? Катю ты и тут вдоль и поперек перепашешь, а подруги у нее с такими же заездами через Северный полюс, уж спасибо, я как-нибудь на санях или пешком, скорее будет.
- Костя, ну на кой нам эта экзотика? – конюдил Николай. – Давай проверенными тропами.
- Что-то я не пойму, ты проспорил или нет?- пригрозил я пальцем. – Проспорил, вот и доверься опытному. Дядя Костя все сделает, как доктор. И пропишет, и пролечит.
- Котян, ну туда же на самолете, да еще и долго, - взмолился мой давний и проверенный друг. – Ты же знаешь, я их не то что бы очень. Давай я тебя не буду неделю Васей называть, а ты передумаешь на Болгарию?
- Нет, Вася, нет. Доктору виднее, - сочувственно покачал я головой. – И про твое отношение к самолетам я знаю, да и задницу тебе еще к осмотру для прививок предъявить придется. Помнишь, как ты мне в школе подножку сделал? Так вот это все за нее.

*****

Коля был моим другом со школы. Ростом он не выдался, что всю жизнь пытался компенсировать это занятиями с железом. Природа как будто решила окончательно посмеяться над ним, сделав его фигуру похожей на кубик. От этого со стороны он казался еще ниже. Добавить рыжей краски и бороду с косичками - перед Вами настоящий гном. Не смотря на это, нрав Коля имел довольно добрый, хоть и был весьма вспыльчив. Это проявлялось в основном в геройствах на фоне принятой выпивки. Тем не менее, за грань он никогда не переступал. Девиз Коли был прост и мог уложиться в трех словах, расставленных в следующем порядке: пиво, женщины, мотоциклы.

*****

Нашу границу вспоминать нет смысла. Пожалуй, самый интересный казус произошел при досмотре одной из сумок. У кинопроектора «зри в корень» практиковала тетенька лет сорока, окрашенная в блондинку с яркой помадой. Весь ее вид говорил мегаваттным шепотом: «Спасибо, я сама знаю, что я - стерва».
- А это у Вас что? – указала она розовым коготком на большую коробку презервативов.
- Изделие номер два в написанном на упаковке количестве, - смотрел я в ее голубые со служебной поволокой глаза взглядом замороженной трески. – Думаете, не хватит?
- Откуда я знаю, женщина я порядочная, пагубным современным наклонностям не подвержена, - стрельнула досмотровая тетя глазами с меня на Колю и, подобрав губки, добавила, - старая закалка, знаете ли.
- В процессе закалки, знаете ли, главное не перекалить, иначе лопнет, треснет и песком рассыплется, - четко артикулируя, сказал негромко Коля. – Дедушка у меня – сталевар такой же старой закалки.
- Закалка, кажись, не такая уж и старая, - ответил почти одновременно с Колей я. - Еще и перекалить время есть. Разогреешь такую вещь, отстучишь, как следует, молотом часик другой, глядишь, еще пользоваться и пользоваться.
- Проходите, - поджала тетя губы еще сильнее практически до состояния ниточки и сделала обиженную в служебных рвениях мордашку, почему-то хмуро посмотрев на Коляна. – Еще голубых металлургов нам тут не хватает.
Секрет был прост. Проверенные источники рекомендовали затариться изделиями у нас, так как местные изделия были в пору разве что большому пальцу руки. А без них в экзотических странах крокодил не ловится, и не растет кокос. Нет, это все ловится и растет, но у беспечных личностей в придачу ловится и растет потом масса необычных и трудноизлечимых подарков. По этой же причине на случай всяких неожиданностей детских и взрослых были прикуплены некоторые средства наружной дезинфекции.

*****
Перелет был долгим, я успел посадить батарею на своем налодоннике, читая книжки. Но Николая это совершенно не касалось. Перед посадкой в самолет он скрупулезно прошел процедуру подготовки к полету, разработанную и проверенную лично им. Я в этой процедуре участвовал тоже не в первый раз, так что документы, как и весь контроль, перешли ко мне еще далеко до посадки самолета. Дальше изделие под именем «Николя» управлялось опытным и беспристрастным автопилотом. Обычно Коля был во хмелю довольно активным и местами буйным, но не в том единственном случае, когда была запущена программа «самолет». Единственный раз, когда он проявил свое присутствие, был при прохождении въездного контроля. Процедура была, в общем-то, чисто формальная. Улыбчивый таможенник, а может, пограничник или еще какой-то зверь в погонах, спросил меня на понятном русском, кто это со мной. Немного притомившись от безделья, я решил пошутить:
- Буратино это, вот решил вывезти дрова на море, нос попарить, гвоздик поплющить.
Моему удивлению не было предела, когда я понял, что представитель власти кое-что, а может быть, и все понял. Как оказалось, он где-то на просторах нашей необъятной Родины что-то закончил еще в бытность СССР. С Буратно он, похоже, был знаком не понаслышке. Мы целомудренно посмеялись над шуткой. Потом я уже на полном серьезе и уважении к власти представил Николая Васильевича Пашнина вместе с сопроводительными документами. Коля тут же встрепенулся, его раскрытые глаза обрели смысл и, шагнув навстречу маленькому вьетнамцу, он пожал ему руку, промямлив свое имя и «Ощнь прятно» вдобавок.

*****
Гостиницу я заказал вполне конкретную, но через турагентство. В ее названии были какие-то лазурные причиндалы, которые из памяти моей сразу выветрились. Сервис, как и говорили побывавшие там знакомые, был неплох. Нас встретили в аэропорту, привезли, оформили. Я даже по большому счету ничего не делал при оформлении, не говоря уже о мирно улыбающемся рыбкам в аквариуме Николае. Оказия обнаружилась уже в самом номере. Не знаю, чем слушала девушка в туристической конторе. Возможно, у нее слово «друг» уже прочно закрепилось за женским полом, который то и дело скрашивает чьи-то одинокие дни на чужбине. В общем, номер был двухместный, как и просили, только с большим таким, практически супружеским ложе. Поменять его на раздельный тип кроватей конкретно в этот день не получилось, и я решил просто забить на эту мелкую неприятность.
- Ну вот, Вася, стал ты мне практически женой, - ухмыльнулся я, укладывая друга поверх одеяла. – Сам понимаешь, кто трезвее, тот и муж. А теперь спи, набирайся сил и женственности.

*****
Планы первого дня были, пожалуй, универсальны для всех туристов. Располагались приоритеты в такой последовательности: обмен денег, разведка мест обитания девочек, прогулка по городу. Первое, что убило нас наповал, было собственно царицей Зимой в субтропиках. Мы готовились к теплу, но нас накрыла вязкой пеленой духота перегретого зимнего воздуха. Рубашки и шортики строгих бежевых расцветок побурели и взмокли, принимая на себя часть кары, свалившейся на хозяев. Город кишел людьми, но не машинами, как это принято у нас, а пешеходами, велосипедистами, мотороллероводами – все в сторону убывания. Таких велосипедов и мотороллеров, как повсеместно попадались тут, лично я не видел никогда. Практически любой из них мог быть раритетом достойной коллекции. Еще одной небольшой проблемой оказался вьетнамский английский язык. Многие жители говорили на английском, но птичье произношение сводило на «нет» все знания языка с моей стороны. Вместо знакомых слов я слышал щебет. Смешные деньги под названием «донг» напоминали маленькие матрасики, а количеством нулей визитную карточку с номером телефона. С испугу обменяв три сотни долларов, мы стали обладателями воистину астрономической суммы денег. Небольшой курортный городок никак не тянул на центр достопримечательностей, но чужой стиль жизни, необычная страна и маленькие женщины делали его загадочнее сказочных пристанищ султанов всех мастей и расцветок. Ну и, собственно, женщины. Прекрасного пола представительниц тут было много, они как бабочки всех цветов и форм наполняли город. Долго искать нужных нам девочек не пришлось. Буквально покинув небольшой магазинчик, торговавший одеждой, мы наткнулись на двух улыбающихся птах, восседавших поверх вполне приличных мотороллеров. Немного поупражнявшись в распознавании щебета южных птиц, я понял, что нам предлагают подвезти нас до гостиницы или до дома с последующими вариантами. Цена вопроса оказалась двадцать долларов. С одной стороны это вполне подходящая цена относительно нашей Родины, но по информации проверенных источников, предложив десятку любой замужней даме на улице, можно было рассчитывать на ее благосклонность. Здесь подработка таким образом считалась чуть ли не солидной шабашкой. Мы, правда, еще не пробовали себя в роли шабашкодателей, но это было обязательной программой лично моего списка приключений.
- Чего они? – спросил меня Коля.
- Это, так сказать, такси с сюрпризом, - подмигнул я ему. – Если понравится поездка, одаряешь девушку двадцаткой зелени.
- Они защечницы что ли? – переспросил Коля, в глазах которого появился интерес.
- Вася, они возят к себе на хату и разрешают все, что можно разрешить за деньги, а потом возвращают на место, - пояснил я. – Могут и к нам прикатить, только вечером в гостинице еще надо будет договориться за проход.
- Едем, - уверенно сказал Коля.
- Вася, двадцать долларов тут можно назвать безумной ценой, - придержал я Николая. – Так что давай все по плану. Если что, добра этого на улицах до темноты ездит предостаточно.
Пожелав девочкам удачной охоты, мы добрались до гостиницы, которая была в трех кварталах за углом магазина. На небольшом базарчике мы прикупили растительной экзотики благословенной Азии и повернули истерзанные непривычной духотой тела в сторону отеля. У небольшого кафетерия нас за руки стал хватать какой-то тощий мужичонка неопределенного возраста. На мой неопытный взгляд ему могло быть от десяти до тридцати. В его щебете даже Колян уловил манящее слово «девочки».
- Котян, у них тут, похоже, притон. Давай поглядим, как оно в настоящем притоне, - пошевелил призывно Колян бровями. – Прикинь, настоящий притон почти в центре этого городишки. Хорошо, что мы пошли не по центральным улицам.
- Сколько? – спросил я.
- Доллар девочки, доллар комната, - прощебетал мужичонка на английском, добавив потом по-русски. – Хороший девочка, молодой.
Цена была уж очень умеренной даже для окраин. На второй этаж вела узкая крутая и темная лесенка. Чем выше поднимались мы по ней, тем сильнее становился неприятный запах, напоминающий паленую траву.
- Котян, да это травка, - вдруг замер на лестнице Коля. – Они тут травкой балуются. Во лафа, давай, возьмем и в гостинице дунем?
- Николя, без этого никак? – спросил я. – Всяко может получиться, в некоторых странах за наркоту могут с легкостью посадить. Оно нам надо?
- Ладно, тут курну тогда, за это не посадят, - в темноте лестницы Колины глаза скупо блеснули. – Травка, девочки…
За дверью в конце лестницы нас ждал коридор. Дверь в ближайшую комнату была открыта, именно оттуда шел кумар, шум и какие-то повизгивания. Первым туда сунулся Коля. Он сунулся и замер на пороге. Мне пришлось заглянуть в комнату через него. Наверное, больше десятка грязных детей копошились на видавшей виды циновке. Девочкам даже на мой взгляд европейца было, наверное, лет по десять, а значит могло вполне быть и меньше. Я - не знаток вьетнамских типажей, но сильно уж по-детски они вели себя, да и неоформившиеся тела не оставляли права на ошибку.
- Очешуеть, - выдохнул Коля. – Где тут женщины-то? Облезлый муфлон нам эту детвору предлагал что ли? Да им тут от силы лет по десять – двенадцать. Может, это дети проституток?
На этаже было еще две комнаты, в которых были разложенные на полу пружинные матрасы.
- Пойдем, я его убью, - глаза Коли тускло блеснули вновь. – Я прибью этого козла, если только он не убежал еще.
- Колян, это гиблое говно, - согласился я. – Но это чужая страна и чужие обычаи. Не удивлюсь, если тут в четырнадцать лет девочка выходит замуж и рожает, а с двенадцати ее начинают пользовать во всех отношениях, готовя к взрослой жизни.
Дверь с лестницы опять открылась и улыбающаяся физиономия зазывалы слегка притухла, когда он оказался вздернут за шкирку Колей.
- Ля, давай этого муфлона в полицию отведем? - прошипел он, ухватив второй рукой мужичонку за нижнюю челюсть.
- Коля, оставь его, - аккуратно потрепал я Колю по плечу. – Полиция куплена, как иначе мог тут возникнуть этот притон? Пойдем лучше выпьем.
Рядом с притоном была небольшая кафешка на два столика. За одним сидело два местных франта в белых костюмчиках, на столе стояли две початые бутылки пива и высокие бокалы, где среди мелкого колотого льда торчали трубочки. Костя плюхнулся в плетеное из бамбука кресло. Заказ принесли мгновенно. Я заказал сделанное по лицензии пиво, а Колян - местное. Это было сделано им не из-за цены, которая была в пять или шесть раз ниже, а из любви к экзотике. Низенькая официантка с очень плоским лицом и большой попой на коротких ногах выглядела как колобок. Быстро постелив пластиковую ажурную скатерть, она выставила с небольшого подноса пиво и два стакана наполненных колотым льдом. Мы с любопытством наблюдали. Тут же из кармана выпорхнула открывашка, и бутылка лишилась пробки, а светло-желтая жидкость под изумленный вздох Коли потекла в лед.
- Да ты что делаешь-то! – выхватил он у официантки бутылку. – Пиво водой?
Официантка немного недоуменно похлопала глазами, поклонилась и засеменила внутрь кафешки. Я открыл теплую банку и засунул трубку внутрь. Пиво оказалось неплохим, но в нем чувствовался привкус каких-то трав. Колино лицо, перекошенное гримасской отвращения, оценило остатки местного пива на твердый «неуд».
- Можешь не говорить, - ухмыльнулся я, высыпая лед в кадку с каким-то цветком. – Давай тебе отолью. Пиво теплое, я даже банку не осилю.
Колина физиономия скривилась еще раз, попробовав мой вариант пива.
- Что за компот? – удивился он.

Добравшись до номера, мы поняли, что непривычная погода, перелет и все вместе превысило лимит прочности психики и тел. Николай отвалился сразу после душа, я же лениво совершил бросок черепахи к одному из ресторанов отеля прихватить ранний ужин. Пользуясь опытом предыдущих «Колумбов» мы заказали номер с полупансионом. Это номер, завтрак и ужин.

*****
Мы чуть не проспали. Выручил только поставленный на всякий случай наказ горничной на этаже разбудить нас в полседьмого вечера. Смазливая мордашка горничной на пороге комнаты, которая должна была убедиться, что клиент встал, окончательно пробудила меня. Облизав взглядом ладную удаляющуюся фигурку, я оставил заметку на вечер. Девушка мне очень понравилась. В отличие от уличных красоток в ней было что-то солидное. Форма ли горничной, манера ли держаться, в общем, девушка меня зацепила. Пару часов сна оставили в теле только легкое недоумение о таком-то экзотическом издевательстве. Коля просыпаться не желал, пришлось его вразумить, напомнив о девочках. Проснувшееся тело Коли кое-как умылось и поплелось на ужин, которого еще оставалось целых полчаса. Уверенный в том, что Коля посетит после ужина бар в поисках пива, я мог прождать его полчаса или час в зависимости от наличия пива и девочек. По крайней мере, с самого утра Коля был очень решительно настроен в отношении проверки этого ресурса курортного городка. Решив не убивать время зря, я привел себя в презентабельный вид и, взбрвзгнув слегка пробившуюся элегантную щетину туалетной водой, пошел на разведку. В конце концов, Коля был взрослым мальчиком, да еще и в пределах гостиницы. Пропотевшую после разведки в городе шмотку мы с Колей оставили на попечение горничным. Я не был уверен, что ее уже привели в порядок, поэтому взял из сумки второй костюм. Натянув белую маечку и шортики, я выбрался из номера в надежде найти утюг или место для глажения.
Горничные располагались в двух комнатах. Одна была похожа на кладовку, где на стеллажах лежало белье, мыло и всякий мелкий гостиничный скарб, вторая - на гардеробную. Там стояло две гладильные доски, и висела масса разной одежды. Там же притулились два диванчика и малюсенький телевизор. Горничных на смене было две. От дверей мне было видно, что во второй комнате одна из горничных гладит белье. Личико было милое, но глаза слегка широко посажены и фигурка полненькая. Вторая перекладывала белье со стеллажа на каталку, стоя на небольшой раскладной лесенке. Загорелые ножки в темно-синих туфельках-лодочках аппетитно приглашали на них взглянуть. В такт движению хозяйки юбка форменного костюмчика то приподнималась, то опускалась, приоткрывая периодически светло-коричневые глади ножек почти до самой попки. Интерес мой уверенно возрастал. Я не удержался и немного пригнулся. Под голубой с темно-синими вставками материей мелькнула белая полоска белья. Мою уловку увидела вторая горничная. Не отвлекаясь от глажения белья, она загадочно улыбнулась и позвала коллегу. Я еда успел принять пристойное положение. Девушка, придерживая юбку, спорхнула с лестницы и подошла ко мне. Я лихорадочно думал с чего бы начать. Если честно, я как-то даже не задал себе вопроса, что будет при встрече. Мне немного помогла вторая горничная, позвав коллегу. Они о чем-то перекинулись парой фраз, и пышечка вышла, прихватив тележку с бельем. Мы остались в комнате вдвоем. Девушка подняла на меня глаза.
- Мы не могли бы повстречаться с тобой вечером, - вывалил я вертевшуюся фразу, решив проверить утверждения побывавших тут людей. – Если ты не занята.
Девушка моргнув, продолжала смотреть на меня.
- Ты меня поняла? – уточнил я.
Она кивнула, еще раз моргнув при этом.
- Нам нельзя отвлекаться во время смены, - ответила она. – Нас могут наказать.
- Ну почему бы не прогуляться после смены в городе? – спросил я.
- Почему я? – задала она неожиданный вопрос. – В городе полно девушек. Я могу тебе позвать кого-нибудь. Да тут в ресторане будут девочки, можно потанцевать и договориться с ними. Хотя, на улице будет дешевле.
- Жаль, - искренне сказал я, покачав головой. – Ты мне очень понравилась. Ты очень красивая.
- Я зайду вечером, когда сменюсь со смены после восьми вечера, - услышал я, собираясь покинуть помещение. – Давай, я поглажу твой костюм, его можно вывесить в прихожей и оставить на ручке двери указание. Мы погладим. Это включено в оплату номера.
- Спасибо, - я опять заинтересованно посмотрел на потупившую глаза девушку. – А бар тоже включен?
- Нет, ценник должен быть на холодильнике, - ответила девушка. – Вы его включить не забыли?
- Да мы еще и не смотрели, - ответил я. – А можешь купить пива и фруктов каких-нибудь? Ну еще минералки, колы? Я денег дам.
- Хорошо, - ответила она, с удивлением взяв в руки пачку местных денег по моим подсчетам с двадцать долларов.

*****
Коля вернулся через час с лишним посвежевшим и радостным.
- Котян, я все разведал, - радостно сказал он. – Тут на самом верху ресторан есть, там местные лебеди вечером будут. В общем можно попить, побузить и того тоже. Пошли, одевайся, они уже открылись.
- Николя, ты иди, давай, а я тут по горничным попробую, - ответил я.
- Котян, да им нельзя на работе, - стукнул меня Коля в плечо. – Пошли в бар, чего тут время терять. Я видел пару этих кисок, они так ничего.
В дверь постучали, когда одевшийся в свежевыглаженный костюм Коля забрызгивался прафюмом и еще пытался уговорить меня. Под удивленные взгляды Коли в номер впорхнула наша горничная с довольно объемным пакетом. Девушка сменила форменную одежду на легкое голубое платье в горошек. Воспользовавшись Колиным замешательством, я аккуратно выставил его за дверь, пожелав удачной охоты. Девушка тем временем заменила содержимое холодильника, оставив сдачу на нем, и неуверенно мялась на пороге комнаты.
- Заходи, что же ты стоишь, - предложил я.
- Я сейчас, - прошмыгнула она к двери. – Унесу «бар» в подсобку.
Дверь за ней закрылась, и я приуныл. Меня почему-то посетила уверенность, что она передумала. Вот ведь досада. И к Коляну теперь идти будет чистым обломом. Плюнув на Коляна и расстройство, я решил малость принять, а потом решить судьбу вечера. Мы с Коляном тоже кое-что прикупили. Колян взял на пробу по бутылке филиппинского рома и виски, а так же маленькую бутылку коньяка «Бисквит». Как он сказал: «Эти «духи» для девок, они к ним дюже неравнодушны». Я себе взял бутылку виски «Гленливит» по неприлично смешной цене. В первой комнате номера был журнальный столик, два кресла, диванчик, телевизор и холодильник. Тут я и уселся. Обследовав холодильник, я обнаружил очищенный и порезанный ананас, который тут же и был вынут. Еще там обнаружились цукаты, какие-то сушеные фрукты, небольшие шоколадки, печенюшки и конфеты, типа рахат-лукума. Все это я тоже вытащил на стол. Над холодильником, где раньше размещался гостиничный бар, был небольшой ящичек, где находился довольно неплохой арсенал стаканов, рюмочек, кружек и даже тарелок с ложечками и маленькими вилочками. Похвалив администрацию, я взял бокал похожий на коньячный и уселся в кресло. Пробковая крышка бутылки тихо чмокнула, а вместе с ней раздался стук в дверь. Немного удивленно я поставил бутылку и стакан на столик. На пороге двери стояла моя знакомая в форме горничной и с пакетиком в руке.
- Заходил менеджер, я приняла душ и переоделась, чтобы он подумал, что я на смене, - оправдалась она. – Ты же не будешь против? Если хочешь, я могу переодеться обратно.
- Не нужно, тебе идет, - пропустил я девушку внутрь комнаты. – Я думал, что ты передумала.
Она опять потупила взор, задержавшись в дверях прихожей. Закрыв дверь, я нежно взял ее за миниатюрную талию и сказал в ушко:
- Проходи, садись в кресло.
- Ой, - выдохнула она, поддаваясь моему плавному натиску.
Девушка сидела в кресле и нервно мяла кончик пояска. Она явно чувствовала себя некомфортно. К настольному содержимому добавилась бутылка «Бисквита» и еще один стакан.
- Тебя как зовут? – спросил я, открывая коньяк.
- Квэн, - ответила она. - Я никогда не пробовала такие крепкие напитки, можно, я возьму пиво?
- Не стоит, - ответил я. – Я расскажу тебе, как его пить, тебе понравится.
Первый опыт заставил девушку поморщиться, но она даже не закашлялась. По моему настоянию она съела несколько цукатов. Второй раз оказался более легким. Может, она, как и положено, смешала коньяк со слюной. Третьего раза не последовало. За десять минут, пока мы сидели, девушка успела сомлеть от коньяка. Лицо потеряло напряженность, она расслабленно откинулась на спинку кресла. Я подошел к ней сзади и поцеловал в шею, она тут же с готовностью откинула голову назад, освобождая мне простор. Дальше мы сидели в одном кресле и пили только сок. Девушка возбуждалась, кажется от одного разговора. Я неспеша гладил ее руки, ноги, спину. Не прошло и пяти минут, а она уже горела, как факел. Было немного странно, но она ни разу не убрала своих рук с моей шеи. Все, что она позволила, только иногда судорожно сжимать их. Я бережно пересадил ее на подлокотник, а потом поднял на руки. Она вздрогнула, когда я опустил ее на кровать, и сильнее охватила шею руками.
- Можно, я сама, - попросила она, когда я расстегнул первую пуговицу ее блузки.
- Нет, - ответил я. – Ты можешь помочь мне, если хочешь.
- Я не могу, - ответила она мне в ухо, не разжимая рук. – Так нельзя.
Я сильно удивился ее поведению. После недолгих уговоров она все же позволила раздеть себя, вздрагивая при каждом прикосновении к любой детали ее одежды. Когда я взялся за белые трусики, она оставила мою шею, прижав руки к ним:
- Я сама. Дай я сама. Какой стыд, - шептала она, закрыв глаза.
Когда я оставил ее, она так и лежала на кровати, прижав руки к треугольнику трусиков. Сняв все, кроме трусов, я опять подвинулся к ней. Прикосновение к руке заставило выгнуться ее тело дугой. Она, как рыба шумно схватила воздух. Я целовал ее тело в разных местах легкими прикосновениями, заставляя изгибаться. Когда дело дошло до живота, она позволила убрать руки. Белые трусики ее липли к телу, просвечивая темный холмик радикально черных волос. Не зная, куда деть руки, она постоянно перекладывала их то рядом с телом, то на живот, то на грудь. В этом процессе она и наткнулась на мой холмик, да так и застыла. В первый раз с момента первого поцелуя я увидел ее глаза. Они удивленно смотрели на моего друга. Я мягко и быстро освободил его.
- Он большой, - сказала она тихо, что я даже не понял с первого раза.
- Обычный, - ответил я, никогда не считая свое хозяйство большим.
Обычный средний размер, никогда не был даже измерен в угоду любопытству. Я просто знал, что это обычный середнячок, который не вызовет у женщин ни удивления, ни смеха. Свою ставку я обычно делал на умение.
- Я боюсь, - как-то подобралась девушка. – Я боюсь. Мне будет больно. Давай не будем.
- Да ладно тебе, - удивился я. – Ты не бойся, если вдруг будет больно, прекратим.
- Нет, нет, - шептала она. – Подруги мне рассказывали, что у белых большие, но я не верила.
- Ты хотела попробовать, - спросил я.
- Да, мне было интересно, - ответила она, - но я не хочу. Мне страшно.
- Прекрати, - попытался успокоить я девушку. – Я не сделаю тебе больно.
Я целовал ее тело, она вздрагивала, ловя мои руки. Остановившись на небольшой груди губами, я протиснул палец под трусики. Его тут же поймали цепкие руки. Но постепенно, уступая ласкам, хватка слабла, и палец пробрался за холмик волос. Девушка смешно засопела, когда палец наткнулся на клитор. Она то и дело резко перекидывала голову из стороны в сторону, судорожно выдыхая, когда я занимался ее телом. Дело двигалось прямо бегом. Казалось, не прошло и минуты, как она забилась. Под шумок я продвинул палец внутрь девушки. Там было плотно даже для пальца. Мышцы постоянно «мерцали», у меня даже возникла мысль об обоснованности ее страхов. Постепенно оргазм отошел, девушка немного расслабилась, а палец почувствовал себя значительно свободнее.
Презервативы оказались цветные, так как их покупал Колян. Мне попался черный. Это однозначно тяжелое извращение чуть не довело меня до смеха. Девушка лежала на спине и смотрела на меня. Не знаю, было ли ей страшно, глаза светились остатками алкоголя и интересом. Квэн позволила приподнять и развести ноги. Когда я уперся в промежность, она опять вся сжалась. На время забыв о вопросе, я начал целовать ее миниатюрные ножки, то и дело проводя языком под коленкой. Девушка, забыв о страхе, изредка пофыркивала, щелкала языком, напоминая мне белку. Так за нестандартными для нее ласками мы и пришли к главному. Я не делал этого резко, боясь поранить и причинить боль. Аккуратно раздвинув пальцами ее губы, я вложил в них самый кончик себя. Немного добавив силиконовой смазки, с которой Коля, казалось, не расставался даже на работе, я добился нужного результата. Чуть раскачавшись, «процесс» плотно зашел на две трети, мягко достигнув дна. Я плавно подал «коня» назад. Девушка как-то сразу поверила мне и перестала постоянно вздрагивать.
Освоившись, она доходила до конца подобно спринтеру. Я так ни разу и не смог уловить момент, чтобы кончить, совершенно измотав девушку. Она очень расстроилась, узнав, что ничего у меня не вышло. Пришлось дать ей дело в руки. Жмурясь и почти мурлыкая от какого-то известного только ей восторга, она довольно ловко закончила с этим вопросом.
Потом она делал мне массаж, мы мылись под душем и пили сок.
- Давай я тебя провожу, - предложил я.
- Нет, - ответила она. – Я живу рядом. Меня никто не обидит, я тут недалеко живу.
- Возьми деньги, - показал я на холодильник.
Она, сомневаясь, посмотрела на них, но не взяла, с грацией белки прокравшись к зеркалу в коридоре.
- Почему? – спросил я.
- Не хочу, - ответила она. – Мне было просто интересно. Не провожай меня, пожалуйста, за мной может прийти муж.

*****
Колян пришел пьяный и жутко недовольный. Оказалось, дамы в ресторане имели нехилые аппетиты в плане денег. Колян просто не захватил с собой нужную сумму. Счастье ему опять почти улыбнулось, правда, с небольшой издевкой. Напоив в баре какую-то солидно одетую барышню, он склонил ее к продолжению. Дама оказалась честной женой какого-то местного бизнесмена и согласилась, что выпивку можно и поощрить в нумерах. Номер у нее был из разряда «люкс», и все уверенно шло в нужном направлении. Обувь в беспорядке валялась в «зале» номера вперемежку с деталями одежды, момент «Ё» наступал с неотвратимостью горной лавины. Но, увидев «трудовой» размер Коляна, барышня побледнела и стала активно отпираться. После сеанса прикладной психологии «уговори девушку» пришлось сойтись на благодарности, сделанной в устной форме. Тут дама оказалась практически виртуозом, только вот сама забава никогда не была коньком моего друга.
- Прикинь, Котян, она только пальцем поелозить далась, - жаловался выпивший Колян. – Ну что это за отдых, если все бабы тут будут меня шугаться. Ладно был бы монстр какой, обычные семнадцать без излишеств. Ля, пошли побухаем в городе.
Город после полуночи был пустынен. Огромная сеть маленьких кафешек и забегаловок была закрыта. Улицы освещались скупыми фонарями. Идти было грустно, а возвращаться рано. Спать совершенно не хотелось из-за смены часового пояса. Свернув за небольшой пригорок, мы услышали совершенно необычную для этих мест вещь. На освещенном несколькими огнями пятачке работающей кафешки у пляжа полоскались звуки и слова банального одесского блатняка. Кто-то, кося под ЗК, скорбел и оплакивал потерянную волю. Ни я, ни Колян не были любителями этого жанра, но любопытство взяло верх.
На бетонном помосте кафешки стоял лишь один столик. Сидели трое. Мужик с типичным пивным пузом лет под пятьдесят и две дамочки между двадцать пять и тридцать. Вся троица не оставляла сомнений в своем происхождении. На столе теснились вперемешку жестяные банки от «Тайгера» и креветочная шелуха. Окрестности стола тоже живописно были приправлены этими компонентами. Рядом с ноги на ногу переминалась уставшая официантка, а в дверях рядом с хрипящим на максимуме музыкальным центром виднелась физиономия хозяина. Не смотря на неурочную работу, все, вроде, были довольны.
- Привет, земляки, - помахал ручкой Колян. – Мы тут рядом были, решили поздороваться.
- Вы хто? – спросил мужик, собрав глаза в кучу.
- Да так, отдыхаем, - ответил Колян.
- Так вы русские? – почему-то удивился он очевидному.
- Есть такое дело, - согласился Колян.
- Тогда сюда давай! – махнул он рукой. – Ля, с этими куклами нормально и пиво не попьешь, знал бы, прихватил бы педиков.
Дамы аристократично скривили носики, но ответить не посмели. Пузатый мужик в цветастой рубахе замахал руками хозяину и на обычном русском стал объяснять, что нужно. Одна из девушек споро переводила на английский. Через пару минут нам были принесены плетеные кресла, которые пузатый мужик показал поставить рядом с собой, бесцеремонно подвинув девушек. Мужик представился просто Петя.
- Ща, треснем по-взрослому, - обрадовано махал он рукой официантке.
Официантка принесли упаковку пива в банках, тут же наполнив наши стаканы. А чуть погодя, хозяин принес специальное приспособление, где верхний лоток с четырьмя большущими тигровыми креветками подогревался снизу спиртовой горелкой. Улыбающийся вьетнамец тут же был ловко пойман за ухо. Красные, слегка выпученные глаза пузана по-бычьи глядели ему куда-то в лоб.
- Ля, мужик, ты чё это гонишь, что ли? – спросил он на чистом русском. – Ты, мушило, считать умеешь?
Маленький хозяин не возмущался и удивленно смотрел на пузана.
- Раз, два, три, четыре, - сосчитал Петя креветок, продолжив счет сидящих за столом. – Раз, два, три, четыре, пять. Понял?
Дамы ничего не переводили, но хозяин, видимо, понял и начал что-то лепетать о том, что всех больших креветок уже съели и остались только маленькие. Дамы молчали, обиженно поджав губки. Я перевел Петру проблемы заведения.
- А мне по барабану. Я тут у тебя полугодовую выручку делаю. Если через десять минут ту не будет креветок, я завтра вот к нему пойду. - Сказал Петя отпущенному хозяину, указывая на закрытое в данный момент соседнее заведение.
Хозяина сдуло. Не знаю, что и где он делал, через двадцать минут рядом поставили еще один маленький прибор с одной тигровой креветкой и большую тарелку с кучей креветочных хвостов, запеченных в кляре. К этому моменту мы пропустили по паре банок, и Петя напрочь забыл про креветок. Девушки же охотно взялись за хвостики.
- Вот это дело! – радовался Петя, потребляя пиво. – Вот это по-нашему. А то взял, блин, решил тряхнуть стариной. Да еще с подружкой. Ну какой с меня Казанова-то? Блин, пиво – вот за чем ехать нужно.
Дамочки опять скривили носы.
- Петя, ну разве ты не доволен? - спросила светленькая. – Мы же тебе и массаж, и вообще.
- Да ладно, не ластись, Ирина, - отмахнулся Петя. – Вон мужики со своими-то не поехали, такого добра и тут полно. О! Мужики, а хотите этих вертихвосток на денек? А то за все уплачено, а с меня толку, как с утопленника?
Мы с Коляном переглянулись недоуменно, как и дамы.
- Да не бздите, - загоготал Петя. – Перепашете им борозды, как следует, да и вернете обратно. А то маются бабенки, какая им радость мне пятки-то чесать? А чё, давайте вон на песочке прямо сейчас, да и я погляжу, молодость вспомню.
- Петь, ну ты чего? – плаксивым голосом сказала темненькая.
- А ничего, - в голосе Пети зазвенела сталь. – Вам все обеспечено, как обещано? Так и с вас, кобылы, работенка. Быстро на песочек в ряд и ноги кверху!
- Петенька, - вступила Ирина. – Ну как-то при посторонних, да и ребята против, наверное.
- Кто это против!? – блеснули глаза у Коляна. – Мы что ли? Мы - за. Я вот с тебя бы и начал, люблю блондинок.
Петя рассмеялся, как конь, я сглотнул от неожиданности, а обе девушки замерли с открытыми ртами. Ситуация накалялась повисшей тишиной.
- Ну? – напомнил Петя. – Будем отрабатывать или глазами стрелять?
Дамочки заерзали в плетеных креслах под тяжелым взглядом Петра.
- Петь, ну тут эти, - указала Ирина на хозяина с официанткой. – Может потом?
- Нет, козы, - погрозил он пальцем. – Сейчас.
Прихватив две упаковки пива и оставив хозяину распоряжение ждать вместе с двумя сотнями долларов, Петр неверной походкой пошел к морю. Дамочки, переглянувшись, посмотрели на нас.
- Ну что, красавицы, идем, - подмигнул Коля. – А то Петя обидится, будет ругаться.
- Да вы офигели, ребята, - высказалась темненькая. – Катитесь, пока Петра нет.
- Ты зачем такая грубая? – спросил немного опешивший Коля. – Мы тут от всего сердца, хочешь, бабок отстегнем?
- Да валите уже, козлы! – взвизгнула светленькая Ирина.
- Нет, подруга, ты не права, - начал закипать Коля. – Могла бы и нормально попросить, ушли бы. А таких понтовитых лебедей надо на место ставить. Пожалуй, я с тебя и начну.
- Размечтался! – выкрикнула светленькая девушка, закинув ногу на ногу.
- Ага, - подмигнул ей Коля. – Пошли, друган, к Пете, чтобы он не передумал. Сейчас эти наглые крошки догонят нас. Правда, девушки?
Петя сидел на песочке у самой воды и кушал вторую банку пива. Мы присели рядом, поставив прихваченные со стола четыре банки. Клапан открываемой жестянки жалобно пискнул.
- О, мужики, - оживился Петя, - давай по пивку. А козы эти где?
- Да там отстали где-то, - ответил я. – Ты как-то круто с ними.
- Да офигели они в край, - отмахнулся он. – Совсем совесть потеряли, тля.
- Ну с последней шуткой ты их совсем уделал, - продолжил я.
- Какие шутки, блин тамбовский, - удивился Петя. – Вы что передумали?
- Нет, - усмехнулся рядом Колян, - девушки не надумали еще.
- Ну пусть еще подумают с полчаса, я им тогда устрою спа-процедуры, - зло сказал Петя. – И на кой хрен я послушал Волдыря. Тут своих простидеток, как грязи.

Девушки, видимо, понимали, что шутить с Петей – идея крайне опасная, шорох песка подсказал, что они присели чуть левее своего благодетеля с другой стороны от нас.
- Ну Петь, чего на тебя напало-то? – опять куксиво спросила блондинка. – Ну мы же в стельку раскатываемся, чтобы ты себя комфортно чувствовал.
- Оленька, - жестко ответил Петя. – В стельку не надо, в беленькую подстилочку, пожалуйста. И пойми меня правильно, это последнее вьетнамское предупреждение.
Оля промолчала и с грацией обиженной королевы полностью опустилась на песок. Ирина продолжала сидеть, нервно теребя какую-то веточку. Петя отбросил пустую банку и с хрустом открыл следующую, повернувшись в сторону девочек. Его тяжелый взгляд ощутимо давил. Под бликами почти полной луны Ирина тоже робко опустилась на спину, вытянувшись на песке, а Оля поставила ноги на песок и сноровисто подобрала юбку светлого платья до попки, облив серебристым светом ровные ноги с немного полноватыми валиками у светящейся полоски трусов.
- Ну что, орлы, по кобылам, коль не передумали, - скомандовал Петя, на манер полководца махнув рукой, что выплеснуло часть пива на песок по направлению планируемого броска. – Люблю групповушки, в последнее время, правда, все больше со стороны.
- Давай, Петро, - чокнулся Николя с Петей пивными банками. – Сейчас разыграем эротическую атаку Буденного.
Поставив банку, малость протрезвевший от откровенно возбуждающей ситуации Колян уверенно подошел к Ирине. Остановившись так, что его ноги были у сведенных колен девушки, он несколько секунд смотрел на нее, нависая, как кочевник над плененной горожанкой. Потом он обернулся, поймал мой взгляд и призывно мотнул головой. Когда я опустился на песок рядом с Олей, Колян уже стоял на коленках над Ириной, а плотно сжатые ноги девушки были под ним.
- Ну что, красавица, ножки сама сложишь в лотос или помочь? - спросил он, похлопывая ее легонько по бедру. – Давай, солнышко, будем это делать в охотку и красиво. Порадуешь своего покровителя, он тебе шубку купит из меха перуанского дятла.
Ирина молча лежала без движения, пока Коля не погрузил руки под ее темное свободное платье. Видимо, Коля добрался до развилки, потому что руки Ирины дернулись к поясу, но, остановившись на полпути, плотно обняли плечи девушки.
- Вот те на, - тихо удивился Коля, - Иришка-то мокрая, как выдра. А чего взбрыкиваешь тогда?
- Пошел ты, - прошипела девушка.
Ножка Оли немного дрогнула под моим прикосновением, коленки, было, дернулись навстречу друг дружке, но практически сразу расслабились. На какое-то время я перестал следить за Колей, периодически лишь улавливая рядом какие-то пофыркивания и тихие возмущения Ирины. Белье Ольги к моему удивлению тоже было сильно влажным. Девушка глубоко задышала, под моими поглаживаниями, спускавшимися в область аппетитных валиков и податливой промежности, обтянутой плотным кружевом белья. На мое высказанное шепотом предложение снять трусики девушка никак не отреагировала. Ее голова судорожно откинулась в сторону, когда мой палец, отодвинув влажную полоску, скользнул по всей длине ее разлома. Третий проход пальца по краю оттянутых трусиков, который я использовал в роли направляющего лекала, вызвал движение таза, а руки скомкали находившийся в них подол платья. С презервативом пришлось немного повозиться, но глаза не видели, а руки делали. Перед тем, как осуществить спланированную Петром атаку, я ласково приподнял попку Ольги и, выцарапав из сжатых пальцев платье, поддернул его под нее. Песок – главный враг секса на пляже.
Минут пять Ольга сопротивлялась, делая вид, что это просто прихоть Петра, потом возбуждение отодвинуло гонор и разум. А еще через пару минут она охватила мою шею и прижалась к моей голове своей.
- Давай, да, давай, - шептала она, - с этим Петром скоро на стенку лезть буду…
После Квэн, которая была, как хрустальная ваза, Ольга была чем-то привычным и надежным. В нее можно было смело нырнуть, не боясь негативных последствий. Только теперь я понял, что маленькая вьетнамка скорее раззадорила меня, чем удовлетворила мои потребности. Где-то на заднем плане обитала мысль, что я использую девушку хоть и по назначению, но как-то некрасиво и немного подло. Но, невзирая на эти моральные пестования, я делал это вдохновенно, щедро растрачивая сэкономленные на горничной силы. Как ни крути, а в этом случае Ольга помогла мне выпустить излишнее давление моей неудовлетворенности. Нет, эта девушка не была спринтершей, Ольга оказалась довольно тугой на оргазм, заставив меня потрудиться, несколько раз откладывая свой финал. Потом она кричала, царапалась и даже укусила за мочку уха, а песок вокруг оказался, как будто перерыт бульдозером.
- Вот это штучка, - услышал я смешок Колька. – Дай-ка приобщиться.
- Эй, мужики, пивка? – кинул Петр пару банок рядом с нами. – Ну порадовали, блин. Щас еще погляжу и тож к какой-нибудь пристроюсь.
- Подвинься, - несильно ткнул меня в плечо Колян. – Хочу и твою чернявую, раз так щедро угощают. Блин, ну ехали во Вьетнам, а пашем на родном поле…
Колян завозился пристраиваясь к покорно раздвинувшей коленки Ольге.
- Эй, старатель, ты что, без презика что ли? – спросил я, не заметив знакомых манипуляций.
- Да наши ж бабы, там и зараза наша, коль что, - ухмыльнулся Колян, - лень возиться. Я в эту недотрогу слил всю неделю запасов еще с нашей Родины придержанных.
- Слушай, не уподобляйся козлам, - придавил я запечатанный презерватив к его лбу. – Девчонки, может, и хотели халявы отгрести, но зачем им проблемы-то делать?
Сопя, Коля облачился в спецодежду. Я присел рядом с Ириной, которая лежала на боку, сжавшись в комочек. Голые симпатичные ноги были хорошо прорисованы луной на фоне темной матери платья. Я уже не сильно хотел секса, все же за сегодня этого у меня было достаточно. Но просто не смог удержаться и погладил прелестную в лунном серебре ножку. Ирина ногу не отдернула и вообще не пошевелилась. Я гладил ее ноги, чуть более миниатюрную, чем у Ольги попку, спину, волосы. Девушка не шевелилась. Я мягко размял ей мышцы шеи и перешел на спину. Она шелохнулась и повела головой из стороны в сторону. Маленькие светлые ступни в свете луны выглядели хрустальными туфельками. Я склонился и ласково стал массажировать ту, что была сверху. Через минуту девушка вытянула ногу, позволив делать это с размахом. Ее тело немного расслабилось. Я даже немного вздрогнул, когда ее рука коснулась моего колена. Колян с Ольгой и производимый ими шум как будто отодвинулись куда-то далеко.
- Если ты не хочешь, я просто поглажу, - прошептал я, наклонившись к ее лицу, закрытому светлыми с серебристой искрой луны волосами.
- Давай уж, а то Петр бузить будет, - с издевкой ответила она. – Вы же хотели податливых женщин. Может, ты будешь чуть внимательнее первого гамадрила.
- Забей, - шепнул я. – Мы Петю напоим.
- Петю? Напоите? – раздался тихий смешок. – Да он десяток таких, как вы перепьет в пивной баталии, даже если сейчас начать. Давай уже, не отлынивай, руки у тебя заботливые. С Петром бухалово одно, никакого секса. Знала бы, не в жись не поехала б сюда. Нет. Поехала бы все равно, сильно хотелось Азию повидать.
В отличие от довольно напористой и тугой на взвод Ольги Ирина была податлива, горяча и более опытна. Она грамотно и красиво помогала партнеру, но практически не выказывала знаков страсти. Я уже подумал, что вторую «тугую» дамочку могу и не потянуть, как Ирина несколько раз глубоко и шумно вздохнула, выпустив воздух с шипением сквозь зубы. Я немного поддал, подумав, что девушка на пути.
- Подожди. Пожалуйста, подожди, - сдавленно прошептала она. – По нервам бьет. Дай пяток минут, потом продолжим.
Девушка лежала, уткнувшись мне в грудь и крепко обхватив мою шею руками. Тело ее иногда совершенно без причины подрагивало, а дыхание порождало какие-то всхлипы.
- Пожалуйста, сделай еще раз, - услышал я тихий шепот. – Я уже забыла за две недели, как это быть женщиной.
Мы продолжили, и я опять не уловил приближения, поняв лишь по шипению о финишном рывке девушки. Пот градом катил с меня, все же субтропики - не моя родная стихия. После второго раза девушка не остановилась, но по движениям ее тела было понятно, что по нервам это продолжение все же бьет.
- Может, хватит, - прошептал я в ушко Ирины. – Мне кажется, что ты через силу уже идешь.
- Как хочешь, - потерлась она о мой нос волосами. – На Ольге облегчился, меня уже не хочешь?
- Не успел, - прошептал я, - Колян, как с цепи сорвался.
- Да уж, педантичностью и пунктуальностью в сексе он не отличается, - с легкой горечью сказала Ирина. – Я бы назвала его свиньей, если ты не обидишься.
- Не обижусь, - сказал я. – Слушай, Колян в тебя, в общем, без презика, Он, вообще, не придурок, просто выпил. Проблем не будет?
- Все вы придурки, когда выпьете, - усмехнулась она как-то невесело. – Проблем не будет, удивительно, что тебя это заботит. И вообще, спасибо тебе. Мне давно мужчина был прописан, но с твоим дружком сплошная антипатия вышла. С таким настроением любое хотение побоку пойдет. Сам-то не хочешь разговеться?
- Мы как-то не рассчитывали на секс, - сбивчиво сказал я, - презиков нет больше. А этот уже как мочалка.
- Да забей ты на них, - ответила со смехом Ирина. – Если твой Колян заразы мне не налил, то все чики-пики. Можем потом хорошенько помыться, у меня хлоргексидин есть.
Приход к развязке Ирины я опять упустил, хоть и держал свою арию как раз для ее увертюры. Так что делать это мне пришлось почти «на бис». Немного повозившись, мы сменили позу. Теперь прекрасные точеные ножки были у меня на плечах. Они как будто в какой-то эротический капкан поймали мою голову. Это сильно возбуждало и подстегивало. Девушка старательно помогала мне грациозными выверенными движениями. Кончать в нее было чертовски приятно. И делалось это с каким-то странным трепетом в душе. Все-таки это сильно возбуждает, когда женщина сама просит тебя влить твое сексуальное напряжение до самой последней капли именно в нее. Есть в этом что-то от таинства жизни, от забытых ритуалов продолжения рода, я бы даже сказал от нежности. Казалось, Ирина пристально наблюдает за мной, впитывая широко раскрытыми глазами каждый миг моего финала.
- Почему так смотришь? – спросил я.
- Нравится когда симпатичный, чувствующий меня мужчина делает это в меня, - ответила она и добавила, улыбнувшись. – Мне очень нравится смотреть именно в этой позе. Кажется, что ты у моих ног.
- Ладно, я ведь, и вправду, у твоих ног, - улыбнулся я. – Ты извини, что так.
- Да ладно, - потрепала она меня по руке. – Мужики нам с Ольгой давно нужны были. Петя – он не жлоб и не придурок, в общем-то. Только любовник из него, как из тыквы карета. Постоянно заставлял нас с Ольгой друг друга ласкать, как спиртное в руки попадет. Особенно его заводила поза шесть-на-девять, когда две девушки лижут друг дружку.
Звуки возвращались вместе с окружающим миром. Рядом постанывала Ольга, периодически посмеиваясь. Колян, сидя рядом с ней, рассказывал что-то веселое и беззастенчиво лапал, где придется, ее податливое после секса тело. Петя лежал на боку, внимательно созерцая всех нас, неразлучно с банкой пива.
- Пошли купаться? – предложил я.

Купаться пошли все, даже Петя. Его пузо в прибрежной воде ночи казалось каким-то надувным мячиком или спасательным буйком. Процедура однозначно сплотила народ. Ирина перестала грубить Коле, пару раз я даже заметил на себе ее заинтересованный взгляд. В воде Петр с зажатой в руке банкой пива прижимал к себе свободной рукой то одну, то другую девицу, периодически оглашая раскатами басовитого смеха округу. Мы просидели на пляже до того момента, когда рассвет стал лизать небо. Не успели мы одеться, как уже стало совсем светло.
- Ох, мужики, порадовали вы меня, такого живого и трепещущего действа ни в одной немецкой порнухе не увидишь, - сказал Петя, натягивая свою гавайскую рубашку. – Вижу и девки повеселели. Жаль, завтра ночью мы сваливаем. Где вы раньше-то были?
Простились мы друзьями, местами даже родственниками.

*****
Я проснулся, значит, уже утро. Настенные часы показывали второй час пополудни. В теле чувствовалась некоторая усталость, но спать не хотелось. Акклиматизация все еще не прошла. Завтрак мы беззастенчиво проспали, если честно, то мне не хотелось даже обедать. Рядом, пуская пузыри, дрых Коля. Из-под его одеяла торчала волосатая нога в полуспущенном носке. Изнасиловав мозг, я так и не смог в деталях вспомнить, как мы вернулись в номер. Пока душ, да тело, проснулся и Коля. Он сидел в одном носке на краю кровати, баюкая голову. Тусклый взгляд обращенного ко мне лица был пуст и печален.
- Котян, ля, дай мне банку пива, а то меня пипец придавит окончательно, - пробурчал он тусклым голосом.
Я взял две. Колян пил жадно, периодически давясь и шумно отрыгивая. Осилив обе емкости, он обессиленно упал обратно на койку.
- Блин, эта Ольга меня всего наизнанку вывернула, я, похоже, расстрелял годовой запас семян, - пробурчал он, оживая. – На потрахушки она, конечно, никакая, да и не далась без «шарика» второй раз. Зато минет – ее призвание. А жопа! А сиськи! Блин, вот баба так баба, берешь в руки – маешь вещь!
- Нормальная деваха, - согласился я.
- Слышь, ты извини, что я тебя согнал с нее, - приподнял он голову. – Эта Ирка, блин, как собака злая, худая и вредная. У тебя же вон горничная уже была до них.
- Иринка тоже нормальная девушка, - не согласился я с Колей. – Кстати, более заводная и в сексе куда как находчивее Ольги. Мне она безоговорочно понравилась.
- Ну ты даешь, - удивился он, тихо присвистнув, - мы что, о разных бабах говорим?
- Нет, баба одна, - усмехнулся я ему, - зовут эту прелестную девушку Ирина.
- Да и ладно, - махнул он рукой. – Нет, ну ты прикинь как мы попали! Блин, нарочно не придумаешь! А этот Петя. Вот, блин, пивное пузо. Нафига он девок вообще брал, если ему кроме пива ничего не нужно.

Основательно выдоенный Ольгой Коля на время угомонился, и мы решили опять прогуляться по городу. Нужно было присмотреть сувениры на будущее, перекусить чем-нибудь экзотическим, да и просто поглазеть на чужую жизнь. Погода была та же, но лично я стал ее переносить чуть легче. Для солидной прогулки мы и оделись солидно. Льняные брюки, рубашки с коротким рукавом. Пожалели мы, даже не успев отойти от отеля. Если раньше попрошайки изредка донимали нас, то теперь только ленивый вьетнамец не считал своим долгом протянуть руку. Закончилось это, только когда мы нырнули в заведение с табличкой «ресторан». Попив пива и сравнив впечатления, мы решили вернуться в гостиницу, чтобы переодеться. На пути в гостинцу и случилось «это».
Какие-то оборванцы попытались выхватить у Коли барсетку. Наверное, они надеялись спастись бегством, только убежать смог всего лишь один из парочки. От рывка за ремешок барсетки Коля только немного пошатнулся, а похититель чуть не упал. Тут-то и попал воротник его футболки в цепкие руки «гнома». Футболка оказалась на редкость крепкой, и неудавшийся похититель балансировал на носочках, приподнятый Колей.
- Вот, ля, - искренне удивился Коля, - ну что с ним делать? Морду бить страшно, еще коней двинет. Отпускать как-то неправильно.
Решено было отвести его в полицейский участок. Лично я был против, но в Николае взыграла справедливость. Благо, указатели в центре города на полицию были. Схваченный за собранную в узел на спине футболку воришка пытался иногда вырываться, что только смешило Колю.
Участок утопал среди каких-то кустов. Здание было старым, хоть и тщательно выкрашенным. Тем не менее, отстававшая штукатурка и неровные слои краски сразу говорили о казенности этого дома. К нашему удивлению никого в маленьком вестибюле не обнаружилось. Парочка сонных полицейских с интересом выползла откуда-то из соседней комнаты на наш требовательный стук.

---продолжение---

Урезанный вариант английского с допущениями был доступен только одному из служителей закона. Чуть ли не на пальцах ему пришлось объяснять суть нашего дела. Узнав после долгих объяснений, что ничего не пропало, офицер предложил просто отлупить воришку и отпустить, поясняя, что держать его в камере совершенно глупое занятие.
- Не понял я, - удивился Колян. – Он нам что, предлагает просто накостылять этого фрукта?
- Да, - ответил я, а полицейский почему-то кивнул.
- Офигеть! – выдохнул Коля. – Да стоило тогда тащиться-то? И лупить этого как-то стремно, откинет еще копыта. Ну, блин, и порядочки у них.
- Что он говорит? – спросил меня полицейский.
- Говорит, что самим колотить вора – это неправильно, - перевел я.
- А, - почему-то обрадовался полицейский, - нет проблем.
Буквально через секунду оба служителя закона в две резиновые дубинки отхаживали воришку под нашими потерянными взглядами. Коля настолько опешил, что даже не смог ничего сказать. Экзекуция продолжалась не долго, но было видно, что люди относятся к своему делу в высшей степени профессионально. Буквально через пару минут один из полицейских отволок воришку к порогу и втолкнул его, что-то сказав в след. Несчастная жертва неудавшегося воровства, прихрамывая, шустро припустила к калитке в заборе.
- Нет проблем? – вопросительно сказал понимающий по-английски полицейский.
- Нет проблем, - ответил ему Коля.

Участок мы покинули в полном недоумении и молчании. Обернувшись у калитки в заборе, я увидел радужно улыбающихся нам вслед парочку полицейских.
Переодевание спасло нас от большей части попрошаек, добавив свободы и раскованности. Но исследовательское настроение куда-то сбежало. Мы посидели «там», выпив пива и покушав запеченных креветок. Посидели «тут», отведав запеченных в кляре птиц, походивших на обычных воробьев, опять же с пивом. Снова посидели где-то «здесь» под что-то с палочками и пивом. Совершенно непристойно и неожиданно я обнаружил, что сидим мы в заведении в гордом одиночестве, а за окном уже ночь. Почему-то вспомнился Петя с пивом и креветками, а за ним и Ольга с Иринкой. На выходе я с облегчением обнаружил, что находимся мы на набережной. Оставалось только узнать в какой стороне наша гостиница. Как и положено, Коля был немного пьянее меня и ему срочно требовался подвиг. На мое счастье все заведения по дороге к гостинице были закрыты, а народу на улицах было совсем мало. Так под скорбные причитания Коли мы и добрались до нашей гостиницы. За квартал до требуемого здания я увидел какое-то необычное для этого времени суток скопление народа. На расстеленной циновке сидело чуть больше десятка вьетнамцев. Они что-то весело обсуждали, вставали, пересаживались и смеялись, переходили и снова садились. Неподалеку рядком стояли вело- и мото-рикши. Невооруженным взглядом оказалось возможным определить, что на циновке находятся именно водители этих транспортных средств.
- О, пшли пбщаемся, - пьяно предложил Коля, начав боевой разворот.
Дело было практически рядом с гостиницей, и я не стал утруждать себя напрягами. Мы просто подошли к компашке. Компания слегка притихла, но испуга в лицах не было. Слово за слово, оказалось, что практически все более-менее говорят по-английски, трое сносно понимают русский, а один даже может кое-что сказать. Оказалось, что тема сборища была банальной. Ребята просто выпивали ввиду явного отсутствия работы. Сам процесс был весьма необычен. Видимо, полиция не поощряла таких вещей, так как посредине циновки стояла жестяная банка колы и с пяток стеклянных рюмок-наперстков. В жестянке из-под колы оказался местный самогон, который водилы и потребляли, разливая в «наперстки». Жестянка же периодически наполнялась из пятилитровой пластиковой фляги, лежащей в ближайшей мото-рикше. Во фляге что-то плескалось на дне, на мой взгляд там оставалось что-то около полулитра. Нам предложили выпить за дружбу.
- Запрста, - согласился Коля, хлопнув с легкостью мизерный наперсток, добавив, вытирая рот, – Нормалек, почти водка.
Вокруг уважительно зашушукались. Оказывается, полный наперсток – это солидная доза. Закуской служили какие-то неизвестные лично мне растительные изыски. Пропустив по кругу по наперстку, водилы продолжили общение. Мы были, как водится, в центре общения.
- Давай еще, - сказал Коля, показав рукой на банку. – Котян, пожрать бы. Может, метнешься кабанчиком в нашу хату, там какие-то огрызки были. Ты, сам понимаешь, трезвее.
Обстановка была тихой, ребята - положительными, Коля - спокоен. Отобрав у него барсетку, я пошел в номер. По возвращении у меня в руках были две взятых на всякий случай в местном супермаркете банки консервированного тунца и булочка рисового хлеба. Народ оживился. Банки тут же открыли, а хлеб поломали. Началась дружба народов. Коля показывал братьям меньшим, как пьют настоящие подводники. Наперсток поднимался с тыльной стороны ладони, с локтя и даже брался губами с циновки. Кто-то метнулся с пластиковой канистрой за дополнением. На удивление самогон оказался довольно вкусным, хоть и малость уступал водке по крепости. Общее веселье было заразительным и к нам присоединилось еще несколько проезжавших водил. Пьянка была, вроде, обычная, необычной была обстановка. Чужие люди, чужой город, чужая страна, а главное, совершенно чужая жизнь. Пяток водил, сидевших с самого начала, уже мирно посапывали кто на циновке, кто в своей рикше. Остальной народ был тоже сильно напит. Время незаметно шло к очередному утру. На мой взгляд, уже давно пора было выдвигаться в нумера. Да и Коля уже сам еле ворочал языком и конечностями. Я попытался объяснить компании наше намерение выйти из гулянья. Компашка дружно возмутилась, мотивируя отказ тем, что нужно допить оставшееся «горючее». Кто-то даже не поленился и сбегал за канистрой. В ней плескалось что-то жалкое, что даже остатками было назвать трудно. Тут же все было перелито в жестянку.
- Значит, если мы все это допиваем, то по домам? – уточнил я.
Все согласно закивали. Я, немного сосредоточившись, поднял жестянку. В ней было по весу почти до верха. Грамм двести пятьдесят, а то и триста вполне могло находиться внутри. Сидеть в компашке больше не хотелось, сон постепенно накрывал меня, а Коля уже откровенно спал на циновке. Выход сверкнул яркой вспышкой.
- Я это выпью и мы уходим, - сказал я, решительно приподняв банку и поглядев на посидельцев. – Или мы уходим, а вы тут сами?
Народ на несколько секунд притих, потом зашушукался и, наконец, все закивали. Я взял лежавший на циновке нож и расширил дырку до приемлемых размеров. Благодарные зрители, скептически шушукаясь, ухмылялись. Завершив расширительные работы, я смело вдохнул и в четыре больших глотка вылил в себя банку. Все прошло как-то совсем легко и просто. Занюхав кусочком хлеба, я выдохнул. Небрежно кинув банку на циновку, я приподнял Коляна. Стоять он не совершенно желал. Пришлось закинуть его на плечо. Не совсем уверенно я пошел к входу гостиницы, оставляя позади себя удивленную тишину.

*****
Как мы добрались в номер, я опять не мог вспомнить. Моя простыня была вся потная и скомканная. Рядом поверх одеяла прямо в одежде пускал пузыри Колян. В номере стоял жутчайший запах перегара.
- Опускаемся, - подумал я, глядя на неразобранную койку. – Однако, я-то сам смог, а на Коляна, похоже, сил не хватило.
Душ шел плохо, ситуацию не смогли исправить ни почищенные зубы, ни пиво. Голова почти не болела, но тело было ватным и неподатливым, а изо рта по-прежнему перло обгадившимися кошками. Я сидел в кресле под кондишкой, обернувшись полотенцем. Было лениво даже пальцем шевелить. Кто-то неуверенно постучал в дверь.
- Не пойду, - сказал я вслух самому себе. Лень и вообще.
Стук опять повторился. Потом еще раз, а затем дверь тихо приоткрылась, и послышалось на птичьем английском со знакомыми интонациями:
- Добрый день, это горничная, у Вас не висит табличка, можно войти для уборки?
- Заходи, красивая, - ответил я, - заходи, милашка Квэн.
Девушка стеснительно зашла и, увидев мое одеяние, тут опустила глаза. Постояв пару секунд, она опять ожила и вернулась к дверям за тележкой. Уборка шла своим чередом. Девушка педантично делал свое дело, периодически поглядывая на меня. Мне было приятно смотреть на нее. Занимаясь работой, она показывала мне то оголенную ножку, то миниатюрную грудь в разрезе форменного халата, а иногда и белую полоску трусиков. Случайно заметив, что я наблюдаю за ней, она густо покраснела, но работу не прекратила. Заковырка случилась в спальне. Ей оказался Коля. Квэн озадаченно подошла ко мне с этим вопросом.
- Нужно поменять простыни, - сказала она, глядя в пол. – Там Ваш друг.
- Да, это проблема, - согласился я. – Пошли попробуем.
Коля вставать не собирался, отчаянно всхрапывая и пуская пузыри. После разных вариантов, я просто спустил его кое-как на пол вместе с одеялом. При этом я и не заметил, как мое полотенце давно слетело. Квэн стояла, замерев, с прижатыми к груди простынями. Поглядев на нее, потом на себя, я улыбнулся и прошел к ней.
- Готово, - показал я на кровать. – Можно поменять.
Она кивнула и нерешительно двинулась бочком к кровати, обошла ее, посмотрела на раскинувшегося по полу Колю и опять остановилась, стрельнув по мне глазами. Новая порция румянца подновила окрас ее лица. Мне почему-то стало смешно. Квэн опять робко обошла кровать и встала ко мне спиной. Постояв еще несколько секунд, она снова робко оглянулась и тут же приступила к своей работе. Кровать была большой, и девушке приходилось постоянно наклоняться и вытягиваться, обнажая то ноги, но трусики. Зрелище было просто потрясающим. Пикантности моменту добавляло сама Квэн, периодически оглядываясь на меня. Как-то совершенно неожиданно для самого меня настроение поднялось. В очередной раз оглянувшись, девушка обнаружила это. Данное открытие совершенно странно сказалось на ней. Она судорожно стала метаться, стараясь как можно скорее закончить перестилание кровати. Я рассмеялся и ушел в соседнюю комнату. Хоть инструмент и прогрелся, секса не хотелось. Может какая-то слабость в теле после попойки, а может, банальный запах изо рта сводили мое желание на «нет». Закончив, девушка смущенно встала в дверях.
- Я все сделала, - зачем-то сказала она. – У Вас тут пахнет плохо. Можно открыть окно?
Я кивнул из кресла. Квэн выключила кондишку, затем открыла оба окна номера и балконную дверь, впустив липкую духоту, которая сейчас была однозначно лучше спертого, хоть и прохладного воздуха номера.
- Я могу уйти? – для чего-то спросила она.
- Конечно, - подтвердил я. – Заходи, как захочешь. Всегда рад тебя видеть.
Она вернулась минут через сорок с пакетом в руках.
- Вот, - протянула она мне, пряча взгляд. – Это нужно кушать, тогда голова болеть не будет.
- Спасибо, - взял я пакет, погладив руку девушки.
Она робко отдернула миниатюрную ручку. Прошедшие перед возвращением Квэн сорок минут вернули меня к жизни. За это время я опять включил кондишку, еще раз принял душ и почистил зубы. Жизнь стала казаться немного лучше, чем с утра.
- Ты все закончила? – спросил я.
- С уборкой да, - ответила девушка. – Днем гостиница пустая, все в городе, так что дел не много. Погладить что-то, постирать.
- Может, присядешь? - спросил я. – Поболтаем.
- Нет, меня могут искать, - почему-то покраснела она, не предприняв даже попытки уйти.
Ну разве не возбуждали Вас ситуации, разыгранные в порноэтюдах с горничными и медсестрами? Вот и меня это не обошло стороной. В голове начала отбивать такты кровь. Я встал. Плохо закрепленное полотенце осталось в кресле. Легко и нежно – были синонимы того, как случилось действо, закончившееся в кресле с девушкой на моих коленях. Лицо Квэн пылало, она не знала, куда пристроить руки. Пришлось помочь ей, уложив на мои плечи. Единственные раз она робко сказала «нет», когда моя рука начала красться под подол ее служебного халатика. Потом она просто дышала мне в ухо, вцепившись в шею, как в спасательный круг. Белье было мокрым, а колени плотно сжатыми. Когда мой нахальный палец раздвинул их, девушка тихо всхлипнула. Презервативы были в тумбочке. Я с трудом оторвал ее руки от шеи. Она так и сидела в кресле, целомудренно сложив их на коленях.
- Мне надо идти, - сказала она тихо, увидев в моих руках квадратик презерватива. – Я не могу тут долго. Может понадобиться что-то клиентам.
- Мы быстро, - ответил я, надевая «пиджачок».
Нежно, как хрустальную статуэтку, я поставил ее, нагнув к спинке кресла. Миниатюрная аппетитная попка в служебном халатике – ожившая мечта. Девушка стояла, покорно опустив голову на сложенные руки, тело слегка вздрагивало. Чтобы не измять форменный халат, я аккуратно поднял его подол на спину. Девушка помогла снять белые трусики, на миг сдвинув ноги. Чтобы было удобнее, я немного присел, что позволило мне в деталях рассмотреть, как за влажным бельем потянулась обильная прозрачная «ножка», постепенно истончившаяся и лопнувшая. На ее конце осталась прозрачная капелька. Постепенно набухнув, она оторвалась и проследовала к мокрому белью. Заворожено я дотронулся до мокрой ложбины. Квэн сдавленно пискнула, сжав ноги.
На этот раз девушка не боялась, по мокрому делу все пошло легко и непринужденно. Всего-то десять, максимум двенадцать секунд. Девушка снова сдавленно пискнула, быстро-быстро задышала и обмякла. Колени подогнулись, и она повисла на спинке кресла, сминая накрахмаленный подол халатика. С минуту я гладил ее отвечающее на мои руки тело, потом взял со столика влажные салфетки для гигиены и, вытерев горничную, вернул белье на место. Она не возразила, но мой поступок явно смутил ее. Квэн немного неуверенно встала с кресла и, поглядев доверчиво в мои глаза, потерлась носом о мою грудь. Без единого слова она покинула номер на слегка заплетающихся ногах.
- Ну и ладно, - сказал я сам себе, постояв с минуту, - главное не сломалась и не рассыпалась, статуэтка вьетнамская.
- Оригинальное применение презерватива, – послышалось сбоку ворчанье Коли. - Неужели помогает от похмелья?
- Горничная однозначно помогает, - сладко потянулся я. – Жаль, тебе проверить не удалось.
- Если бы не пошорканный презик, не поверил бы, - замучено пробурчал Колян по пути в санузел, - У кого рано встает, тому и бог дает…

*****
- Давай, сегодня не будем бухать, - сказал Коля, вяло пнув какую-то бумажку.
- Давай, - согласился я, - чего делать-то собираешься вместо этого серьезного дела? Деффки?
- Не-а, не хочу, - покачал головой Коля, - фигово как-то после бухалова. Голова потрескивает.
- Слушай, Колян, а давай на рыбалку махнем! – пришла мне в голову мысль. – Я видел по телевизору, как тунца и всякого там мерлина ловили с катеров. Тут же должна какая-то культурная программа на это счет быть.
- Ты моей смерти хочешь? - посерело лицо Коли. – Мне даже от одних твоих мыслей муторно становится. Я бы сейчас и на любимый мотоцикл не смог бы залезть, а ты о каких-то джонках.
- Да тут не только джонки могут быть, хотя, проехали, - согласился я, глядя в страдающее лицо Коли. – Я вот никак не могу понять, как ты вообще на мотоцикле-то умудряешься ездить с такими штормами в душе?
- Сравнил, тоже мне, - пробурчал Коля. – На моцике я бы, пожалуй, прокатился. Только тут, похоже, одни тарахтуны в ходу. Да и понятно это, хороший «конь» денег стоит.
- На велике пойдет? – подколол я Колю. – Этого добра тут хватает.
- Самокат себе возьми, извращенец, - покрутил Коля у виска.

За праздными разговорами мы прошли набережную залива, и вышли к небольшому мысу, за которым где-то вдалеке должен был начинаться уже настоящий океан. Культурная часть городишки закончилась. Пальмы, кустарник, кое-где проплешины травы на песке, кочки бурой почвы. Пейзаж был экзотическим, но не слишком веселым.
- Прогуляемся? – спросил я Колю. – Говорят, морская прогулка от похмелья лечит.
- Давай. Только пожрать чего-нибудь возьмем, - согласился Коля без энтузиазма. – Утром ничего в пузо не лезло.
В малюсеньком магазинчике, больше похожем на гараж, ассортимент был не то что бы скудным, он был просто убогим. Нам удалось купить рисового хлеба в маленьких булочках, четыре бутылки местного пива, полторашку питьевой воды и несколько пакетиков какой-то сушеной рыбы. Было еще что-то в россыпь, но мы благоразумно отказались от столь сильного экстрима. Еда была не ахти, но мы на большой маршрут и не рассчитывали. За поворотом мыса была полоса бледно-желтого песчаного пляжа. Вернее пляжем это было в нашем понимании, для местных жителей это был просто берег. Ленивый нежно-голубой с белой пенкой накат длинной океанской волны размеренно лизал прибрежный песок, оставляя на нем влажные узоры. Вдоль кромки воды тянулись многочисленные цепочки следов. Песок дальше от кромки был усыпан какими-то щепками, палочками и ошметками сухого пальмового листа. Пластикового и прочего мусора к моему удивлению было совсем немного. То ли его убирали, то ли собирали и куда-то сдавали. Мы лениво проковыляли до следующего небольшого мыска, за которым вился легкий сизый дымок. Прямо за мыском на пляже находились три длинные деревянные лодки с моторами. Две были просто уткнуты носами в берег, а одна вытянута полностью. В лодках виднелась какая-то разноцветная поклажа, небольшие пластиковые коробки и белые канистры. Обшарпанные темно-коричневые борта говорили о регулярном тесном знакомстве с морем. На берегу метрах в двадцати от моря расположилась группа местных жителей. Они сидели на расстеленных циновках, о чем-то болтая. У небольшого костерка стояла пустая тренога, и хлопотали три женщины.
- Пошли к аборигенам, - предложил Коля, - у них там, похоже, пикничок.
- На рыбаков похоже, - разглядывал я людей, - странно, что они не в море.
Наше приближение не вызвало совершенно никакой реакции. Пока мы не поздоровались, нас как будто просто не существовало. После приветствия семь пар глаз с недоумением уставились на нас. Я испробовал английский, русский и кое-что из испанского. Люди с любопытством продолжали смотреть на нас, женщины даже прекратили возню с пятилитровой жестяной консервной банкой, к которой была приделана проволочная ручка. Язык жестов тоже не добавил взаимопонимания. И мы, сказав на всякий случай «до свидания» на двух языках, отошли. Идти дальше почему-то расхотелось, и мы уселись прямо на песок метрах в тридцати от рыбаков у кромки моря. После нашего ухода в стане рыбаков опять возобновилась привычная возня. Минут через пять со стороны берега пришел еще один мужчина, и, прихватив пару помощников, проследовал к вытащенной на берег лодке. Консилиум из трех горе-механиков начал шаманские танцы у двигателя лодки. После нескольких минут копошения один из них начал усердно дергать веревку стартера. Двигатель изредка чихал сизым матом, но заводиться не собирался. Консилиум шаманов опять что-то станцевал и повторил операцию. На этот раз даже сизого дымка видно не было.
- Котян, пойдем, поглядим, что там у этих чингачгуков случилось, - предложил Коля. – Все равно скукота.
Коля уверенно подошел к ремонтной бригаде, я же просто остановился у борта лодки. Как там и о чем изъяснялись аборигены с Колей, я не знаю, скоро он, скинув рубашку, вошел в их шаманский кружок. Я продолжал осматривать лодку. Лодка была длинной, метров пятнадцать в длину. В ней было несколько поперечных скамеек-банок, а в носу и на корме большие площадки. В лодках кроме весел, сетей, каких-то металлических клетушек и веревок было еще много всякого бытового хлама. Пластиковые канистры большие и маленькие различных цветов, как будто собранные для коллекции, батарея пластиковых двухлитровых бутылок, связанных в какую-то конструкцию, какие-то коробочки и мешочки. Сильно походило на то, что в этих лодках не только выходят за уловом, но и просто живут. Со стороны кормы послышался громкий чих движка, который, пробулькав пару секунд, опять заглох. Его звук сменился знакомыми крепкими словами русского языка. Но буквально чрез несколько секунд движок опять чихнул и, выпустив сначала черный, потом сизый клуб дыма, неуверенно зафырчал. Его стук был нерегулярный с какими-то провалами. Постепенно подчиняясь матерным словам и рукам Коли, дело пошло на лад. Двигатель заглушили и пустили опять. Второй пуск прошел увереннее, но тоже через клубы дыма.
- Говно, - резюмировал подошедший Коля. – Нет. Антикварное говно. Странно, что еще работает. Двухтактник с мотоцикла да еще с воздушным охлаждением. Этот двигун не для моря. Было просто интересно, работает ли он вообще.
Коля неспеша оттирал у кромки прибоя влажным, потом сухим, потом опять влажным песком испачканные маслом руки. Рядом тарахтел спасенный движок. У лодки остался всего один мужичок, видимо, так и не поверивший в случившееся чудо. Закончив с крупной грязью, Коля шлифовал чистоту рук влажной салфеткой, когда к нам подошла женщина. Мы ее приметили издалека и хорошо рассмотрели. Ошибиться было трудно, женщина была пожилой, а если учесть особенности внешнего вида азиатов, то могла быть и очень пожилой. Седые волосы были прикрыты серым платком, тело было прикруто когда-то черными, но сейчас основательно вылинялыми свободными штанами и коричневой рубашкой с рукавами чуть ниже локтей. Картину завершали плетеные из бамбука или какой-то иной лозы вьетнамки. Теперь я четко понял, почему эти тапочки, состоящие из подошвы и разветвляющейся резинки так называются.
- Анх. Анх бан, чоп-чоп, - пролепетала она что-то в этом роде.
Мы переглянулись. Почему-то мы даже не удосужились взять в путешествие разговорник, свято веря, что русский плюс английский – лекарство от всех болезней.
- Есть идеи? – спросил я Колю.
- Чоп-чоп, - показала женщина, как будто что-то ест с руки.
- Кажись, она просит что-то поесть, - предположил Коля. – Угостим?
Коля придвинул пакет с запасами и вынул хлеб.
- Чоп-чоп, - опять пробормотала женщина, указывая в сторону «пикника». – Бан, чоп-чоп.
- Кажись, нас приглашают, - предположил я. – Пойдем?
- Да пошли, - согласился Коля. – Поглядим, только пить не будем.
Скажем честно, стол не блистал разнообразием. Однако циновка была чистой, да и предложенные блюда вполне могли оказаться съедобными. Собственно, из блюд были вареные крабы, запеченная в глине рыба, вареный рис, какая-то зелень и батарея зеленых кокосов. Переглянувшись, мы достали свои припасы. После попойки в стане водителей рикш мы могли считать себя обстрелянными воробьями. Мужчины ели чинно, неспеша, почему-то не трогая наши продукты. Женщины суетились у костра, не принимая участия в трапезе. Все происходило в тишине по одной простой причине – незнанию языка. Плюнув на все условности, мы сидели на циновке, подкатив рукава, и вкушали незатейливые дары моря. Крабы были больше тех, что я ловил в Черном море, да и панцири у них оказались значительно мягче. Так что дело у нас шло споро. Судя по шевелящемуся у костра мешку, добра этого у рыбаков было в достатке. Коля ограничился крабами, которых он запивал прозрачным соком зеленых кокосов. Аборигены откуда-то натащили их целую кучу и открывали с помощью большого ножа, похожего на мачете, чуть ли не как европейцы пивные банки. Я еще попробовал запеченную рыбу и какие-то ксило-сладкие светло-зеленые клубни, а может, ягоды.
Сидя на драной циновке в компании простых и совершенно незнакомых мне людей, с которыми у меня не было и не могло быть каких-либо дел, я думал о таком простом понятии, как отзывчивость. У римских легионеров, говорят, была поговорка «всем, сколько можешь, помогай». Наверное, в том и заключено зерно взаимопонимания между людьми, что помогая кому-то совершенно бескорыстно, ты потом получаешь такую же бескорыстную помощь в том месте, где ты ее совершенно не ждешь. Странно сказать, но «душа» этой ситуации была настолько экзотична, что я бы с легкостью променял обед в дорогом ресторане на эти неожиданные посиделки. Это был взгляд с изнанки на жизнь этого непонятного народа этой нереальной страны. Такие частички чужой жизни практически невозможно купить за деньги, они сваливаются на достойного их только сами.
Мужчины, закончив трапезу, что-то пробормотали и потянулись к лодкам. Женщины долго не решались сесть рядом с нами. То ли голод, то ли отсутствие времени подстегнуло их. Они ели быстро и жадно. Коля придвинул к ним так и не тронутые «наши» продукты. Сначала одна робко взяла булочку хлеба, топот вторая банку пива. Через пять минут они смели все, кроме сушеной рыбы. А еще через двадцать минут три лодки отходили от берега. О пикнике напоминали только небольшой красно-бурый кругляш обожженного песка с горсткой пепла, россыпь зеленых кокосовых орехов и составленные одна к одной в ряд две пустых, да две полных пивных банки. Крабовую шелуху аборигены зачем-то собрали и унесли с собой.
Ни мы, ни они не сказали на прощанье ни слова. Лишь две женщины, что помоложе помахали нам с носа лодки руками в ответ на Колину энергичную отмашку.

*****
Поздно вечером Колян пропал. Нет, он не потерялся, не заблудился, он сгинул в немецком плену. Вечером после прогулки, заглянув на ужин, мы обнаружили два новых лица. Дамы были чопорны, надменны и говорили только по-немецки. Это было тем более странно, что одета одна из них была в бело-розовый спортивный костюмчик, а вторя в цветастую гавайскую рубашку и светлые шорты.
- Это хто? – спросил Коля.
- Немчура, наверное, - ответил я, не смотря в сторону предмета разговора.
- А та, что помоложе – ничего себе, - неожиданно сказал Коля. – Я бы в ее шахте отработал две сврехурочные. Смотри, как сиськи под костюмом катаются, прямо шары для боулинга.
Через пару минут я посмотрел на новеньких. Даму в костюме после внимательного осмотра можно было даже назвать девушкой. Просто из-за некоторой помятости лица и отсутствия макияжа она выглядела старше своих «около тридцати». Вторая дама имела за тридцаткой еще с пяток годков, но выглядела вполне свежо.
- Ты что немецкий стал размовлять? – спросил я Колю. – На каком общаться будешь? Твой уровень английского даже начальным не назовешь.
- А ты на что? – ухмыльнулся Коля.
- А я не на что в этом случае, - ответил я. – Дамочки не в моем вкусе, да и ведут себя вызывающе. Зачем нам еще и немецкие тараканы в коллекции-то?

Чуть вечерее мы встретили этих же дам в баре на последнем этаже гостиницы. Выглядели новенькие уже значительно аппетитнее, даже я остановил на них свой взгляд. Обе женщины надели шелковые сарафаны и туфли на каблуках. А макияж и прически были как для приема у королевы. Тем не менее, надменность во взглядах не пропала. Пока мы для ознакомления с обстановкой сидели у барной стойки, я обратил внимание, что девушки спросом не пользуются. Не знаю, что было причиной, надменный ли вид, немецкая речь или довольно высокий для Южного Вьетнама рост. Но дамы и сидели, и изредка танцевали в гордом одиночестве. На миг мне даже стало немного жаль их.
Душа поэта по имени Коля все же не выдержала, и он потянул нас к столику немок. Пришлось переводить. Дамы не возражали против нашего общества и с интересом разглядывали нас. В их немного хмельных взглядах отчетливо загорелся огонек похоти. Правда его свет так и не смог развеять холод надменности. А когда над столом прозвучала фраза, что мы из России, дама постарше на миг даже брезгливо поджала губы.
- Вот, так вас растак, - подумал я. – На бобах сидим и апельсинами брезгуем!
В беседе же некоторое презрение никак не выразилось. Постепенно алкоголь, чужая обстановка и вседозволенность разожгла огонек в глазах молодой девушки ярче, она даже периодически стала выказывать чисто человеческие порывы души. Старшая же подруга оставалась внешне холодной и неприступной, лишь огонь в глазах стал ярче. После очередного тоста дамы переглянулись и, вежливо извинившись, отпросились на минутку.
- Ну чё, Котян, давай их в оборот! – вальяжно и пьяно сказал Коля. – Если ты не против, я бы молодой занялся. Ее, кажется, Эмма зовут.
- Эрма, - поправил я. – Знаешь. Я что-то не впечатлился. Лучше по местным пробежаться.
- Да ладно тебе, бабенки уже созрели, - ухмыльнулся Коля. – Чего нам тут не оттянуться?!
После возвращения дам, мы еще посидели, малость поболтали, даже потанцевали. Эрма уже вовсю начала строить глазки и улыбаться Коле, я даже заметил, что ее ножка прогулялась по его коленке. А Катрин все так же, истекая похотью в глазах, оставалась надменной и по-прежнему изредка морщила носик.
Коля потащил Эрму танцевать в очередной раз, а Катрин совершенно неожиданно предложила мне выйти подышать воздухом. Большая лоджия, местами переходящая в балкон, куда был выход из бара, тянулась по периметру всего верхнего этажа. Практически по всей длине стояли кадки с растениями, небольшие скамеечки и сложенные на ночь шезлонги. Публика из бара обычно собиралась у самых дверей, там было хоть какое-то освещение. Парочки же желающие уединиться просто отходили подальше. Этим вовсю пользовались местные путаны. Пойманных клиентов они просто тащили на просторы балкона. Катрин шла впереди, даже не оглядываясь на меня, как будто ей было безразлично, иду я следом или нет. Мы немного постояли у перил балкона, вглядываясь в тусклые огни побережья. Потом дама так же молча развернулась и пошла. Меня немного удивляло такое поведение. Но я пошел следом. Миновав вход в бар, она направилась вдоль балкона. Пару раз нам попадались какие-то парочки, один раз кто-то постанывал в густой тени кадки с растениями. Свернув за угол, Катрин исчезла из виду, погрузившись во мрак. Свет из окон бара туда уже не доставал, и я не сразу увидел ее фигуру. Она так и продолжала идти, не заботясь, поспеваю я за ней или нет. Откровенно хамское поведение немного возмутило меня, даже возникла мысль вернуться, но все же я пошел дальше. Место, где она остановилась, я прошел. Только увидев в отражении огней города пустой балкон впереди, я занялся поисками. Катрин безмятежно смотрела на город, облокотившись на перила. Здесь стороннее освещение было ярче, и я даже смог различить цвета ее сарафана и блеск глаз. Так же безмолвно я остановился рядом, прислонившись боком к перилам. Стояли мы с минуту. От Катрин пахло хорошим парфюмом, смешанным с запахом тела. Все же она была хоть и стервозной, но симпатичной женщиной. Не видя ее надменного вида, я позволил себе кое-какие романтические мечты, от которых определенная часть тела робко шевельнулась и приподняла голову в моих легких льняных штанах. В мечтах Катрин перестала быть холодной треской, перевоплотившись в обычную милую девушку. Не знаю, хотела ли она просто пойти дальше, может, пошатнулась или неудачно переступила с ноги на ногу, но ее бедро уперлось аккурат мне между ног. Тут же ее лицо окатило меня различимой даже в полумраке надменностью, полностью убив образ моей мечты. Глаза как-то яростно сверкнули, вызвав у меня какое-то дурацкое смущение. Дальше произошла совершенно неожиданная вещь. Не убирая с лица маску возмущения, она уверенно и сильно дернула пояс моих брюк к себе. В полном молчании с какой-то циничностью умелая рука буквально за секунду уверенно расстегнула молнию и вцепилась в наполовину напряженный корень моего естества. Не успел я что-то сказать или сделать, как мое второе «я» было вынуто из трусов и начало предательски твердеть.
- Что это? – спросила она отчетливо по-английски, слегка дернув на себя мой корень. – Ты что это делаешь?
Согласитесь, трудно ответить на такой простой вопрос в подобной ситуации. Я удивленно молчал, даже не пытаясь как-то отстраниться. Безумная ситуация сильно удивила и озадачила меня.
- Ты что, собираешься трахнуть меня вот этим, русская свинья? – продолжила она.
Я почему-то подумал, что у нее не все в порядке с сексуальной стороной жизни, и дама - мужененавистница. Но довольно мягкие пожатия и почти нежные перемещения крайней плоти туда-сюда, совершенно дезориентировали меня. Как будто дожидаясь ответа, она как-то хищно облизнула губы. Тут же, ухватив мое хозяйство у корня вместе с шариками, Катрин снова несильно, но уверенно дернула к себе. Хозяйство окончательно окаменело и уперлось ей в бедро. Я протянул руки к ее плечам, но к моему удивлению, она скинула их резким движением.
- Что молчишь, животное? – опять произнесла она. – Ты думал меня трахнуть тут?
Я опять в полном молчании попробовал прикоснуться к ней теперь уже в районе груди. Но опять моя рука была откинута движением плеча. Тут же я почувствовал, что пояс моих штанов ослаб, и они начали сползать вниз. Плюнув на все, я уверенно и резко схватил ее за талию. Под небольшими мягкими валиками чувствовались довольно упругие мышцы. Не дожидаясь следующей выходки, я переместил руки на мягкие ягодицы и придвинул Катрин к себе. Ее глаза расширились то ли от возмущения, то ли от возбуждения. На миг она задохнулась, а потом, чуть повысив голос, злобно прошептала:
- Быстро отпусти меня, грязное животное! Убери свои руки, слышишь!?
Что бы ни говорила она, ее рука довольно нежно массировала мои шарики, а вторая, отпустив пояс, перебралась на ствол моего естества. Она еще что-то говорила, а я без всяких церемоний залез обеими руками ей под подол сарафана. Она сильно сжала ноги, когда я коснулся ее лобка. Ткань трусиков была горячей, у краев немного влажной от пота, но никаких признаков нужной мокроты не было. Это было как-то непонятно, и я отпустил ее.
- Грязная русская похотливая свинья! – отчетливо, хоть и не громко проговорила она.
В следующий момент одна из рук отпустила мои шарики и закатила мне звонкую пощечину. Я совершенно потерялся. Одной рукой эта ненормальная женщина довольно умело пожимала мой напряженный корень, а второй лупила меня по лицу. Кровь стукнула в голову.
- Да ты охренела, - четко сказал я по-русски. – Очешуевшая немецкая овца, ты что, нюх потеряла окончательно!?
- Молчать, - прошипела она, опять несильно дернув меня за корень к себе.
Не знаю, может у мазохистов или садистов, или еще каких любителей изюминки распространены такие игры, я в данный момент не понимал в чем прикол сценария. Не слушая больше ее слов, я легко развернул ее спиной к себе и задрал подол сарафана. Она пыталась упираться, но я не собирался снимать с нее зажатые трусы. Ухватив за шею, я заставил мою шизанутую любительницу непонятного прогнуться. Второй рукой я, сдвинув в сторону полоску трусов, немного помог себе попасть в нужное отверстие брыкающейся фрау. Она охнула и что-то затараторила, путая английские и немецкие слова.
- Тихо, я тебя трахаю, как ты и хотела, - довольно громко сказал я ей после нескольких поступательных движений. – Сбылась твоя мечта о русской свинье.
Из-за неформатной ситуации я забыл и о приличиях, и о презервативе, просто выплескивая накопившуюся на эту стервозную зануду злость. Она практически сразу перестала трепыхаться, умело подмахивая. Текст высказываний перешел в незнакомый немецкий диапазон и стал тише. Там изредка проскакивали знакомые «русиш швайне», «гут» и «шайзэ». Подмахивания стали сильнее, а болтовня тише уже через полминуты. Иногда мне даже приходилось отступать на полшага назад, чтобы удержать равновесие под встречными выпадами ее настойчивой задницы. Перед наступлением большого немецкого полового счастья Катрин замерла, прекратив совершенно все движения, мышцы ее живота заходили, задергались и, испустив протяжный полу-стон полу-вздох, она опять что-то быстро затараторила по-немецки. Тело мелко задрожало, ноги разъехались, но я удержал ее тылы на нужном рабочем уровне. Даже такое благое дело, как женский оргазм не развеяло мою злость. Я продолжал сильно и настойчиво вдалбливать в ее немецкое нутро вежливость от русской свиньи, никак не приближаясь к нужной кондиции. Она уже безвольно висела на перилах, что-то продолжая сквернословить по-английски, когда я все-таки сделал это. Честно. Не очень-то и хотелось, но тут было дело принципа. Я никогда не был сволочью, но злость – плохая сестра милосердия. Даже не вытираясь, я натянул трусы, затем штаны и пошел в сторону бара. За спиной слышалась немецко-английская ругань:
- Шайзэ! ШАЙЗЭ!! Сукин сын, ты обкончал меня! Грязная русская свинья, ты облил меня своей гнусной пакостью!
- Катрин, ты же безумно хотела этого, - сказал я перед тем, как свернуть за угол.

Проходя через зал, я не увидел ни Николая, ни Эрмы. Злость до сих пор гуляла по моему сознанию, периодически концентрируясь совершенно на безобидных вещах. Еще ни одна женщина не вела себя по отношению ко мне столь цинично. Вечер был подпорчен.
В номере я долго мылся хлоргексидином. Мало ли что там говорят о педантичности немцев, болеют они от этого всякой гадостью нисколько не меньше. Злость ушла, ее место заняло какое-то чувство вины. Но от него быстро нашлось лекарство, просто достаточно было вспомнить надменное лицо Катрин с брезгливо поджатыми губами.

*****
Именно тогда Колян и пропал. Я прекрасно понимал, где он, но идти туда из-за возможной встречи с Катрин, как и звонить не хотелось. Я увидел его на ужине, где его счастливое лицо изволило уверить меня, что все хорошо, что Катрин не держит на меня зла, и вообще, пришел бы я в гости что ли.
- Давай зажжем, - пьяненько ухмыльнулся он. – Немчура, кажись, на все готова. Сделаем ночь большой выпивки и легкого секса. Давай, Котян, само в руки идет!
- Не, Коль, я что-то не сошелся взглядами с фрау Катрин, - даже немного скривился я от скверных воспоминаний. – Твоя Эрма, может, и нормальная баба, но эта грымза меня до смертоубийства доведет. Оттягивайся сам, если хочешь.
- А ты? – искренне удивился Коля. – На кого же я тебя-то оставлю, понимая, что мы тут с пивом, а ты там – и без него?!
- На горничную оставь, - пошутил я. – Ее маленьким и теплым ладошкам я и без пива доверяю.
- Вот ты конь, Котян, - покачал Коля головой, - Я с тебя вообще валяюсь. Никогда бы не подумал, что бабы на тебя сами вешаются. Скромняга, блин.
- А они и не вешаются, - прихватил я палочками кусок рыбы с тарелки Коляна. – Точный расчет плюс тактический маневр, друг мой сердешный. Голова – залог успеха.

Коля уехал с немецкими барышнями на какую-то достопримечательность. Дамочки еще утром прошлого дня договорились снять на день машину с водителем. Я же был поставлен перед вопросом досуга.
Ковыряя свой завтрак, я краем уха услышал разговор о поездке в славный город дядюшки Хо. Четыре «девицы» за пятьдесят в шкодных шортиках, которые смотрелись на дородных попинсах немым упреком гамбургерам, спешно уплетали круассаны, запивая их кофе с молоком под живое обсуждение, что следует взять с собой, кроме фотоаппарата на экскурсию. Из их явно европейского английского я понял, что за ними скоро должен приехать экскурсионный автобус.
- Мистер Фикс, у Вас есть план? – спросил я сам себя, самому себе и ответив. – План-то есть, да только вьетнамский нам тоже не помешает.
Что неженатому одеться? Правильно, только презерватив в карман положить. Через семь с половиной минут я сидел в засаде вестибюля гостиницы. По дороге через холл гостиницы я заметил округлые формы знакомых мне по завтраку экскурсанток в окне. С солидной неторопливостью они вносили свои округлые формы в обосновавшийся рядом магазин, торгующий одеждой, обувью, сумками, да и, наверное, вообще всем, что можно было втюхать туристам. Меня постигли смутные сомнения, а правильно ли я понял на счет именно сегодняшней экскурсии. Принципиально она могла быть и завтра, и послезавтра. Для себя я решил ждать дичь в течение получаса, затем менять свои планы. Но охота, можно сказать, была отложена. На площадке возле гостиницы появился несвежий, но еще живой автобус. На нем гордо висела немного потертая сменная вывеска какого-то туристического агентства. Тогда мне казалось, что счастье сжалилось и улыбнулось мне. Переговоры с ушлым экскурсоводом зашли в тупик из-за непомерных аппетитов последнего. Я зачем-то сидел на лавочке возле стоянки автобуса, в душе моей скука боролась со скупостью. Нет, я бы отдал эти несчастные восемьдесят долларов за экскурсию, но смутные сомнения подсказывали мне, что за эти деньги я спокойно смогу добраться в город дядюшки Хо значительно скорее и комфортнее на такси. Да и с экскурсоводом я договаривался просто о доставке в Хо Ши Мин, сама же экскурсия меня мало интересовала. Поездка в культовый город вьетнамского коммунизма висела на волоске.
Не помню, сколько я просидел у автобуса, в какой-то момент мое внимание привлекло довольно шумное роптание внутри него. Разноголосый хор чего-то требовал. Тут же мимо меня в сторону входа гостиницы метнулся экскурсовод. Не было его минут десять. Вернулся вьетнамец с молодой симпатичной дамой, которая тоже оказалась в группе. Ожидание продолжилось. Мало-помалу автобус стал покрываться «мхом» застоя, туристы матерными словами разных народов мира, а экскурсовод красными пятнами. Все оказалось просто. Отсутствовали четверо туристов и, похоже, это были мои знакомые «колобки». А поскольку автобус был почти пустым, экскурсоводу сильно не хотелось терять три с хвостом сотни долларов, ведь расчет велся банальным налом при посадке в автобус.
- Мистер Фикс, не кажется ли Вам, что наш план еще может сработать? – спросил я сам себя.
Экскурсовод сразу воспрял духом, когда я объяснил ему, что могу быстро отыскать недостающих любителей туризма. Но следующее мое предложение ввергло его обратно во вселенскую тоску. Предложение-то в сущности было простым. Всего-то нужно было подбросить меня по пути до города дядюшки Хо. Хитрый вьетнамец никак не желал расстаться со шкурой неубитого крокодила. Я не знал, долго ли «колобки» просидят в магазине, и решил поторопить экскурсовода. Ему был скормлен намек, что времени на болтовню у меня уже не осталось, и если ему не нужны три сотни баксов вместе с четырьмя туристами, то я готов пожелать ему счастливого пути. Я даже развернулся и позволил ему подскочить, как ужаленному.
- Хорошо, нет проблем, хорошо, - лепетал он. – Поездка в Хо Ши Мин будет для вас стоить всего двадцать долларов. Нет проблем?
- Нет проблем? – спросил я, показывая ему одинокую бумажку с гордым портретом Линкольна.
- Окей, - понуро согласился мой оппонент, принимая из моих рук пятидолларовую купюру.
Упитанные попы моей дичи обнаружились в отделе галантереи. Нет, ну на кой черт им понадобились в субтропиках кожаные перчатки, я понять не смог бы даже после ударной дозы водки. Когда я вежливо спросил их, не они ли собирались ехать на экскурсию, двое из них синхронно поднесли руки с часами к лицу. И грянул шум. Они метались и кудахтали, как натуральные куры. Нужно было поправить, как американские куры. Одной даме даже потребовалась вода. Пришлось взять дело в свои руки. Из магазина я вышел с выводком колобков, которых, как квочка со стажем, проводил к автобусу.
Дорога была паршивая. Дряной автобус без кондиционера, как результат – жара с духотой, постоянные ухабы и небольшие остановки у каких-то достопримечательностей уже почти заставили меня пожалеть о поездке. Да еще я второпях забыл в номере бутылку с водой. Улыбающийся в девяносто шесть зубов - ибо у акул их в три ряда – экскурсовод предложил мне полулитровую бутылку воды всего лишь за доллар. Я в ответ ему улыбнулся самой обворожительной из своих улыбок. Как ни странно, одна дама из клуба «колобков», сидевшего рядом со мной, услышала и чуть ли не с обожанием угостила меня такой же бутылочкой совершенно безвозмездно.

*****
В городе дядюшки Хо мы были за два часа до полудня. Автобус остановился в цивилизованном центре города. Дальше наши пути кардинально разошлись. Этот самый культурный центр я облазил часа за два. В сущности, в этом центре были дорогие магазины, дорогие гостиницы, дорогие рестораны и что-то еще, несомненно, дорогое. Решив выйти к более демократичному центру города, я наткнулся на базар. Базар был, пожалуй, одной из немногих вещей, не вызывавших удивления. Лотки, лотки, качественные майки по доллару, опять лотки, опять майки. Майки были хорошие, настоящие вьетнамские. Наверное, именно поэтому их продавали на базаре повсеместно.
Немного притомившись, я решил поискать место для отдыха. Заведений с кондишкой почему-то не попадалось. Я зашел в небольшую кафешку просто попить водички. У стойки стояло трое крепких ребят, которые почему-то показались мне безумно родными. Подходить я не рискнул, присев за столик у входа. О чем и на каком языке у них шла беседа, было не понятно. Мои сомнения развеялись, когда ребята, чокнувшись, взяли на грудь по маленькой стопке, предположительно водки и запили остатками чего-то из высоких бокалов, предположительно пива. «Земляки», - потеплело у меня на душе.
Ребята оказались водоплавающим контингентом одного из судов, которое грузилось рисом в порту. Они, собственно, вышли в город по исконно русской привычке пропустить и на базар. С первым проблем не случилось, а вот второе им так и не повстречалось.
- Пошли меня матом в родные пенаты, - сказал один из ребят, когда я робко поздоровался.
- Слово из трех букв из репертуара назаборного жанра подойдет? – спросил я, ибо посылать земляков на трезвую голову как-то язык не поворачивался.
- Ага, наш человек, - обрадовался вопрошавший, - каким ветром тут?
Поболтали мы уже по пути к базару. Базар моих земляков почему-то разочаровал. Мне показалось, что кроме вездесущих футболок ребята ничего и не взяли. То ли с горя, то ли в спешке, один из компанейцев покинул нас, оставив в высокоидейном питейном количестве, именуемом «троица». Как все прекрасно знают, у отдыхающего люда все дороги ведут в кабак. Там мы все и очутились, спустя часик болтания по окрестностям базара. Заведение вполне могло рассчитывать на звание «кафе», хотя надпись на вхоже безапелляционно утверждала «ресторан». По крайней мере, тут была приличная мебель, неплохая музыка МТВишного покроя и меню с вариацией на английский язык. Правда солидности заведения на официанта не хватило. Её английский ограничивался, как в том анекдоте «да, нет, пошел нафиг». Пока мы рассматривали довольно обширное меню в разделе «закуски для пива» к нашему столику подошла миленькая девушка, которая скромно предложила свою компанию и помощь. Водоплавающие хитро переглянулись и практически в унисон кивнули. Девушка представилась Фионой, хотя и ежу было понятно, что это не ее природное имя. Девушка была миниатюрной, воронова крыла волосы имели свежие следы вмешательства в виде модной короткой стрижки, чем-то напоминающей карэ, на девушке был довольно строгий костюмчик глубокого синего цвета в тонкую полосочку, а на ногах туфли на довольно высоком каблуке. Милое личико «китайской фарфоровой куколки» светилось доброжелательной улыбкой. Ну как было отказать такой милашке? Девушка действительно помогла разобраться в мудреных блюдах меню, так как перевод на английский был осуществлен через задний проход, как я понял, просто для солидности заведения.
Пиво принесли сразу, а минут через пятнадцать появились горячие закуски с рисовой водкой. Водоплавающие дружно ударили по водке, немного удивленно посмотрев на мое пиво. Девушка вообще отказалась от спиртного. После пары-тройки рюмок морячки стали путаться в английских словах и совершенно перестали понимать местный вариант птичьего английского языка, а вскоре окончательно перешли на русский. Девушка мило улыбалась, но не выражала неприязни. Я был как бы буферным звеном, которое говорило и на русском и на птичьем английском. Как и случается обычно, после определенного момента Фионе были сделаны намеки столь же определенного плана. После моих пояснений девушка почему-то слегка покраснела и ответила, что она не проститутка, но организовать девочек легко поможет. Все мужчины за столом, включая меня, дружно переглянулись и сильно удивились. Из расспросов стало понятно, что роль Фионы в ресторане - собеседник и помощник. Девушка помогает клиентам с заказами, развлекает их беседой или танцами, а за это хозяин отдает ей скромный процент от потраченных посетителями денег. Это было весьма странно, лично я с такой постановкой дела встретился в первый раз. Еще более странным было то, что девушка не раскручивала нас на новые заказы, да и себе ничего не просила, только соглашалась или нет с нашими предложениями.
Девочки, вызванные Фионой, прибыли довольно быстро, как будто ждали заказа. Сначала в «ресторан» зашли три девицы, еще одна появилась буквально через минуту и последняя еще через пяток минут. Именно последняя немного удивила меня. На фоне вьетнамских «дюймовочек» ее приблизительно сто семьдесят сильно бросались в глаза. Фиона пояснила мне, что это - северянка. К моему огромному удивлению я узнал, что в Северном Вьетнаме такого роста жители далеко не редкость. Мне тогда еще пришла в голову забавная мысль. Как известно во время противостояния с американской армией Вьетнаму оказывал посильную помощь СССР. Не наши ли ребята добавили своих высокорослых кровей на северах, подумалось тогда мне. Видать, сексуальная помощь Америки впрок не так сильно пошла, как наша.
Девушки не кинулись к нашему столику, а разместились кто у барной стойки, кто на небольших скамеечках, стоящих кое-где в районе танцпола. Скорее всего, вечерами в этом заведении, находящемся практически в культурном центре города, было более людно. Мы с ребятами дружно скинулись и расплатились с заведением. Потом без всяких сложностей Фиона пригласила к нашему столику двух понравившихся девушек, и соглашение было заключено. Попрощавшись, мои неожиданные соплеменники пересели из-за стола на мопеды элитных проституток вьетнамской столицы.
- Почему ты не выбрал девочку? – спросила Фиона. – Неужели среди них никто не понравился? Хочешь, я позову еще кого-нибудь?
- Да нет, девчонки симпатичные, - ответил я. – Просто не хочу. Давай пообщаемся? Может, прогуляемся, если у тебя есть время.
Мы посидели еще с часик. Я угостил девушку безалкогольным коктейлем, а она рассказала мне, что учится в институте на агронома. В общежитии института жить очень неуютно, вот она и подрабатывает, как может. Обычно денег этих хватает и на съемную квартирку на окраине города и на пропитание, даже на кое-какие вещи еще остается. Настоящее имя девушки было Фыонг, что переводилось, как «феникс». Она была третьим ребенком в семье, двое старших братьев уже были совсем взрослыми и имели свои семьи. От нее же я узнал, что имя Квэн, скорее всего, обозначает «птица» и правильнее его будет произносить «Куен». Пока мы болтали в заведение прибыли две азиатские дамы, потом азиатская парочка и двое черных ребят, видимо, тоже с какого-то торгового судна. Взгляд моей новой знакомой стал тревожным.
- Работа? – спросил я.
- Да, - немного смутилась Фиона. – Но я могу посидеть с тобой еще.
- Не нужно, - улыбнулся я. – Давай погуляем вечером?
- Я поздно заканчиваю, - посмотрела она мне в глаза. – Да и ночной подругой тебе не стану. Не обижайся, ты красивый, но моя семья очень строгих правил, я должна ждать мужа.
- А как тут с такси? – спросил я. – Мне в другой город нужно будет ночью ехать.
- Были бы деньги, - улыбнулась моя знакомая. – Они поедут хоть куда. Только заказывай государственное такси, у них такие специальные значки есть, и каждая машина номер имеет специальный. Это, конечно, дороже, но зато совершенно безопасно.
- Так во сколько ты заканчиваешь? – спросил я еще раз.
- Обычно к десяти вечера, - пожала плечиками девушка. – Сегодня будни, так что если не будет посетителей, я могу и к восьми освободиться.
- Давай в девять? – предложил я. – Погуляем, я тебя свожу куда-нибудь.
- Хорошо. Площадь у отеля «Рекс», ты туда на автобусе приехал, - легко согласилась Фиона, тут же выпорхнув из-за моего столика.

*****
На нашу встречу девушка пришла, успев даже переодеться. Строгий костюм сменился легкомысленным светлым сарафанчиком в полосочку, ноги были отданы во власть немного побитых жизнью, но все же симпатичных, черных туфелек, а ножки обняла тонюсенькая вуаль колготок. Сидя на залитой огнями отеля «Рекс» площади, я до сих пор ощущал бесплатное приложение субтропиков – жару, так что замеченные на девушке колготки не только озадачили меня, но и бросили в жар. Я живо представил себе, как бы это было, если б на мне сейчас были бы надеты шерстяные штаны. Позднее, сидя в кафешке, я спросил девушку об этой прихоти, на что она мне ответила: «Так зима же, прохладно на улице». Мы гуляли по залитому светом огней центру города, болтали о каких-то пустяках. Мне пришлось вспомнить кое-что из моей студенческой жизни, обсудить и сравнить кое-какие аспекты мировоззрения. Потом мы опять сидели в какой-то кафешке опять же с гордой вывеской «ресторан», пили холодную кока-колу и ели мороженное. Дальше был на удивление очень хороший местный кофе и танцы. Нужно сказать честно, что эта «фарфоровая барышня» сильно зацепила мои мужские струны души. Танцы как нельзя лучше сопутствовали этому. Видимо, Фиона тоже почувствовала это. Она весьма сильно смутилась и даже покраснела под моим взглядом, когда мы вернулись за столик. С этого момента разговор клеился плохо, девушка постоянно опускала глаза и замкнулась в себе.
- Фиона, ну не делай из этого проблему, - сказал я тихо. – И я, и ты - взрослые люди. И то, что мое тело реагирует на тебя, не значит, что какое-то продолжение обязательно должно быть. И у тебя, и у меня есть свои жизненные приоритеты и сексуальные предпочтения. Это нормально.
- Прости, - пролепетала Фиона. – Я в порядке. Просто я не могу. Понимаешь, моя семья очень строгая. Я даже не могу себе представить, что будет, если они узнают, что я потеряла девственность до замужества.
Теперь настала моя очередь сильно смутиться и даже местами упасть в лапы недоумения. Я не спрашивал, сколько моей знакомой лет, но по всем косвенным данным выходило, что никак не меньше восемнадцати-девятнадцати, а вполне могло быть и двадцать. И описанное Фионой положение вещей немного не стыковалось с какой-то вседоступностью встреченных мной во Вьетнаме женщин. Фиона, возможно приняла мою задумчивость за огорчение и окончательно покраснела.
- Хочешь, мы пойдем на студенческую вечеринку, - совершенно неожиданно сказала она, просветлев лицом. – Там будут мои однокурсники. Там много моих подруг и они тебе не откажут. Ты красивый, а они уже давно занимаются этим.
Я всегда любил увидеть изнанку чужой жизни. А такое предложение было мне очень по душе. Единственное, что меня немного смущало – это небольшой укус осторожности. Насколько я слышал, Вьетнам – далеко не такая безобидная страна, как сказано в путеводителях. Тут тоже могли и избить и ограбить. Собственно, грабить у меня было особенно-то нечего. Наличности оставалось чуть больше десяти долларов в местной валюте, да еще была двадцатка и десятка долларов. Самое ценное – мои документы и банковская дебетовая карточка.
- Ты не бойся, - как будто поняла мои сомнения Фиона. – Тут не далеко. Да и полицейский участок рядом. Кроме того, ты на вечеринке будешь со мной. Никто на тебя не будет там смотреть косо. Хотя, много денег с собой брать не стоит.
Документы и тридцать долларов были надежно упакованы в закрывающийся молнией карман рубашки, и мы выдвинулись в сторону приключений. До места мы добрались действительно очень быстро. Мото-рикша довезла нас всего-то минуты за четыре. Ночные улицы города были практически пусты, а когда мы покинули «европейский» центр, освещение тоже свелось к необходимому минимуму. Фонари на тех улицах, где они были, светили через один, вывески магазинов могли позволить себе лишь несколько лампочек или гирлянду, а окна домов в большинстве были слепы. Вечеринка была организована на берегу реки. Это была какая-то малюсенькая кафешка при чисто вьетнамской гостинице. Как я успел потом рассмотреть, гостиница состояла из пяти коттеджей по три номера в каждом, которые стояли полукругом около речного берега. В центре этого полукруга и стояла кафешка. Коттеджи не утопали в растительности, хоть вокруг них и виднелись пальмовые стволы, в между ними росли кусты почти с мой рост, как бы отгораживая внутренний дворик от дороги. Довольно свежий музыкальный центр с хорошими колонками уверенно накрывал пространство между коттеджами и рекой своей милостью. Музыка была незнакомая, но явно не местного фольклора. В ней слышался то английский, то немецкий, то испанский слог. Молодежи было довольно много. Несмотря на то, что время было уже за десять вечера, большинство парней и девушек отдавались танцам. Три столика, имевшиеся в кафешке, были густо уставлены бутылками и банками в большинстве принадлежавшими кока-коле и местному пиву, закуски совершенно терялась среди стеклянных и жестяных памятников жидкости. Я лично заметил нарезанные тонкими колечками почищенные ананасы, какие-то сухарики и полоски сушеной рыбы или кальмаров. Парней в компании было немного больше, но, как и положено, отсиживались они чаще. Так что я имел хорошую возможность насладиться девичьим цветником в движении. Небольшие клубы по интересам сидели на циновках под пальмами, на каких-то полиэтиленовых пакетах, да просто на песке. Наше появление поначалу не вызвало интереса, только позднее народ начал обращать внимание на мою не совсем привычную для этого места внешность.
На поверку они оказались обычными и даже почти привычными для меня людьми, мне даже показалось, что я на момент выпал из очарования чужого мира. Эти молодые люди жили и дышали привычными для меня понятиями и вопросами, они легко понимали мои шутки, а я их остроты. Как будто ночь сделал невозможное, переместив меня на родные просторы в компанию молодежи казахских или калмыцких кровей, живущей в крупном городе. Скорее всего, объяснение было простым, практически все эти люди были студентами. А как показала лично моя жизнь, среда студенчества сближает, расширяет пределы мировоззрения и мироощущения.
Мы танцевали, болтали, шутили и просто дурачились. Я перестал с трудом вслушиваться в напевы птичьего английского местной молодежи, сознание подстроилось под его тембры и интонации. Хоть девчата и строили мне чуть позднее глазки, на что-то серьезное я не решился. Было как-то неуютно, все же слишком много ребят было вокруг, просто не хотелось кому-то сломать надежды на вечер. Вечер как-то незаметно перешел в ночь, а студенты куда-то разошлись, оставив в загадочной темноте только самых упертых. Девчата из компании Фионы, видимо, не получив с моей стороны каких-либо намеков позволили увести себя своим друзьям. Возможно, они посчитали, что у Фионы на меня планы. Ехать в мою гостиницу было как-то неохота, да и поздновато. Я уже имел случай убедиться, что местные водилы даже при свете дня не сильно-то аккуратны, так что ночью шанс приехать на место целым становился еще ниже.
- Как ты думаешь, можно тут на комнату рассчитывать? – спросил я у Фионы. – Я не хочу ехать ночью. Думаю, лучше переночевать тут, а утром уже ехать.
- Конечно, - удивилась девушка. – Сейчас гостиница полупустая, не сезон же.
- Давай я тебя провожу? – предложил я.
- Нет, лучше ты тут оставайся, я тебя утром провожу к центру, - опустила глаза Фиона. – Ночью тут все же не стоит одному ходить, можешь заблудиться. А я с ребятами пойду. Они в общежитие идут, моя квартира по пути.
Номер в гостинице стоил целых пять долларов. Я сначала не понял, пошутила консьержка или нет. Расплатившись остатками местных денег, я был препровожден к нужной двери. Апартаменты были довольно неплохими, по крайней мере, кровать была достойна похвал. Хоть в длину она и была мне впритык, зато ширина была явно под те же два метра. В номере еще был диковинный санузел, который представлял собой не большой закуток за плотной циновкой из пальмового листа. В закутке был небольшой постамент с дырочкой, уходящей наклонно куда-то в сторону, видимо туалет, а весь пол был устлан большой пластиковой подстилкой грубого плетения, под которой виднелась небольшая дырочка для стока воды. Сама же вода находилась в большой деревянной бочке с металлическими обручами. На краю бочки висел ковшик и лоточек с мылом. На удивление никакого туалетного запаха не было. Потом я узнал, что наклонный лоток от «насеста» ведет к ведру, которое персонал периодически меняет, а лоток и сам санузел регулярно убирается. Вода была, естественно, комнатной температуры и слабо пахла какими-то цветами. Полотенца висели тут же около небольшого зеркала со слегка подпорченным отражающим слоем. Все это освещалось небольшой бра в малюсеньком предбаннике.
- Миленько и даже чистенько, - сказал я вслух. – Интересно, из чего тут стены?

--- продолжение---

Стены оказались довольно толстыми, скорее всего, каменными, но потолок в виде купола оказался с сюрпризом. Фактически между потолком и стенами была щель, на мой взгляд, где-то сантиметров десять-пятнадцать шириной. Вентиляция была естественного типа. Хорошо, что ночи не отличались холодным нравом. Я с удовольствием вымылся и завалился на кровать, которая даже не пискнула под моим весом, заслужив похвалы хозяевам. Одеяло я сразу отодвинул на самый край, были вообще сомнения в необходимости даже простыни. То ли от мыла, то ли от простыней шел вездесущий легкий запах каких-то цветов. Скинув полотенце, я вольготно растянулся на кровати. Ловя звуки внешнего мира, я вспоминал Фиону и ее подруг с недавней вечеринки. Сон неспешно начал свою вечную песню, погружая меня во владения Морфея.

*****
Мне снился сон, в котором кто-то гладил меня. Было хорошо, даже местами сексуально, пока я не увидел кривившееся брезгливой улыбкой лицо Катрин. Настроение сразу ушло в ранг тревожных, а я невольно проснулся и сел на кровати. В комнате кто-то был. Я не мог увидеть в темноте чужака со сна, но все мои предчувствия говорили именно об этом. Мне не было страшно, наверное, я еще не отошел ото сна. Не придумав ничего лучшего, я просто продолжал сидеть. Не могу сказать, сколько прошло времени с момента, когда я уснул. Практически полная тьма номера на фоне неяркого блика луны на стене, казалось, остановила все процессы в мире. Что-то робко коснулось моей руки. Сначала мне показалось, что-то неживое, но потом я различил, что чьи-то прохладные пальчики, слегка подрагивая, перебираются по моей руке в сторону кисти. Совершенно не было каких-либо предположений. Фиона ушла к себе, подружки ушли в компании сокурсников, заспанная консьержка тоже мало готова была к таким приключениям. В моей голове симпатичные миниатюрные красавицы периодически сменялись гнусно улыбающейся Катрин.
- Прости, Кэт, я тебя разбудила, - послышался, наконец, знакомый голосок Фионы. – Я не хотела тебя будить. Хочешь, я уйду?
- Не говори глупостей, куда ты пойдешь теперь одна? - сказал я, до сих пор не веря в присутствие Фионы. – Может, мне снится? Ты же ушла домой.
Девушка молчала, смешно сопя, как рассерженный хомячок. Ее рука дрогнула и пропала. Я не стал искать ее в темноте, хотя глаза уже обрисовали немного расплывчатую фигуру рядом со мной на белом контуре кровати. Мое терпение было вознаграждено, прохладная ручка вернулась обратно на мое предплечье. Вела она себя неуверенно, пальцы продолжали подрагивать. Девушка, явно испытывала сильное волнение.
- Ложись, хочешь, я тебя укрою? – спросил я. – Похоже, тебе холодно.
- Нет, - пришел тихий ответ. – Давай я лучше сделаю тебе массаж.
Предложение было бы уместным, не расскажи мне Фиона о строгих нравах ее семьи. Так же это вызывало только удивление. Я плавно лег на живот. Практически сразу по моей шее, спине и плечам запорхали ловкие прохладные пальчики, как будто они были сами по себе. Затем девушка прижалась к боку, потом к плечу, затем какой-то частью тела скользнула по ягодице. Пальчики перестали быть прохладными. Похоже, такая поза утомила девушку, и она придвинулась ко мне поближе. Теперь моего бока постоянно касались ее ноги и еще какие-то части тела. Ее ручки порхали по телу, но это был не массаж, а скорее поглаживание, силы ее рук просто не хватало, чтобы промять мои, пусть и не спортивные, но все же находящиеся в относительно хорошем тонусе мышцы. Ручки уделяли внимание спине, рукам и ногам, робко перескакивая ягодицы. Видимо увлекшись, Фиона подвинулась и устроилась на моих ногах в районе щиколоток. После прохладных пальчиков часть тела, которой она сидела на мне, была просто обжигающей. В такт ее движениям облаченные в тонкие колготки бедра Фионы то сжимали мои щиколотки, то опять отпускали их. Немного более жестким и теплым тоном выделялись неровности белья, видимо давали о себе знать какие-то швы или кружева. Правда, длилось это не долго, девушка спохватилась, тут же разлучив мои щиколотки со своим укромным теплом. Пользуясь этим делом, мой свисток стал подумывать о том, что он вполне может быть горном. Лежать на животе стало малость неудобно. Я аккуратно перевернулся, снова спугнув пальчики. Фиона замерла, я тоже. Трудно сказать, сколько мы сидели, пока пальчики возобновили робкое путешествие, начав его с моей груди.
- У тебя тут так много волос, - первое, что я услышал после начала процедуры. – У тебя вообще так много волос на теле.
Это был не вопрос, так что я промолчал. Пальчики совершенно избегали всего, что находилось ниже пояса, как будто там было священное место нанайских хлеборобов, посещение которого настрого запрещено. Сначала это забавляло меня, но постепенно, мой горн утвердился окончательно, и забавное чувство перешло в другое качество. Мысли полностью свернули на эротический лад, напрочь вытеснив Катрин с ее гаденькой улыбочкой. Мы оба с Фионой понимали, что массаж малость затянулся и потерял актуальность. Я плавно и очень «тонко» коснулся коленки девушки, которая была рядом с моей рукой. Девушка тут же замерла. Я тонкими плавными движениями погладил коленку и сделал маленький шажок, потом другой в сторону белевших в темноте складок юбки. Третий шажок переполнил чашу терпения. Коленка плавно выскользнула из моей руки. Я просто лежал, представляя эротические виды Фионы. Снова растерявшие тепло пальчики коснулись моего живота. Они пробежались по остаткам когда-то имевшихся кубиков в верхней части, плавно перебрались через маленькую складку «трудовой мозольки» в нижней и замерли, уткнувшись в облагороженные машинкой коротенькие насаждения низа живота. Я расслабился, чуть ли не мурлыча. В это момент вторая прохладная ручка обвила мой горн. От неожиданности горн дернулся раз, другой, ручка скользнула по нему вверх и, немного сжав головку, пропала. Я опять дотянулся до коленки. Девушка снова немного отодвинулась. А когда я попытался достать ее еще раз, отодвинулась почти на край кровати. Я лег обратно. Горн немного подрагивал в такт напряжения каких-то известных ему мышц или току крови. Мысли куда-то исчезли. На краю кровати послышалась тихая возня. Похоже, Фиона собиралась, чтобы покинуть меня. Мне хотелось остановить ее, но я понимал, что это бесполезно. Так и лежал я, вглядываясь в расплывающиеся очертания, пока миниатюрное гибкое тело не метнулось ко мне. Обнаженная «фарфоровая статуэтка» прижалась ко мне, уткнувшись лицом мне под мышку, а ногами вжавшись в мой бок. Она и правда полостью походила под этот термин. Практически все тело девушки было прохладным. Кончиками пальцев я дотянулся до простыни и накрыл Фиону. Под простыней я потихоньку гладил плечи, шею и спину моей неожиданной знакомой, вызывая постоянно лихорадочные вздрагивания. По этой причине робкий поцелуй, попавший в низ моей груди, сильно удивил меня.
Эта капля, как будто прорвала плотину. Фиона приподнялась и начала покрывать почему-то мою руку чуть ниже плеча маленькими поцелуйчиками. Ее собственные руки при этом никак не участвовали в процессе. На одну она облокотилась, вторая просто лежала у меня на животе. Я скользнул к груди. Она оказалось небольшой, моя «домашняя» подруга называла такую грудь «условно первый размер». Сосок под моим прикосновением сразу затвердел. Девушка немного напряглась, но длилось это всего лишь миг. Я продолжил ласки, но постепенно мне стало казаться, что они не так уж сильно и действуют на мою гостью. Куда как активнее она реагировала на прикосновения к шее. Плавно маленькими шажками пальцев моя рука пошла в сторону живота. О! Живот очень ярко реагировал на мое шествие, он то вздрагивал, то взбрыкивал, то втягивался. Рука плавно скользила по любой части тела Фионы, как по самому настоящему фарфору, казалось, что на теле этой девушки просто нет волосков. Первым оазисом был довольно густой куст на холмике Венеры. Фиона как-то судорожно дернула ногами в попытке подобрать их и несильно куснула меня за плечо. Видимо, испугавшись этого происшествия, она опять уткнулась в подмышку, замерев там, как испуганный зверек. Я оставил холмик и перешел к ногам. Миниатюрные ноги тоже были совершенно гладкими. Их форма вызывала у меня острые ощущения, которые было очень сложно описать.
Как будто передо мной было до безумия желанное женское тело, которое я просто не мог взять подобающим образом. Я готов был укусить его, целовать взасос, мять до потери собственного сознания, растянуться по каждому его миллиметру, слизать его аромат и впитать запах. Но всего этого было совершенно недостаточно, чтобы взять этот подарок подобающим образом. Это жуткое чувство бессилия, когда у тебя в руках находится мечта, ты можешь ее съесть, выпить или надеть, но ты просто не способен сделать именно то, чего подспудно желает твое сознание. Как будто какие-то возможности, ранее доступные моему прошлому воплощению просто отсутствовали в данной модификации.
Из области попыток укусить собственный локоть меня вернуло прикосновение уже теплых пальчиков к моему горну. Горн опять послушно дернулся. Пальчики чуть сильнее сжали его. Дыхание Фионы опять перешло в фазу «хомячок». Немножко неуверенно она подала кожицу вверх, потом вниз. Повторив движение несколько раз, она резко перенесла руку на самый верх. Ее пальчики осмелели, перебирая складку кожи одними подушечками, они, казалось, залезли в каждую щель, потрогали каждый бугорок, осмотрели каждую складочку. Как зачарованная девушка приподнялась и села. К первой руке добавилась вторая. Пользуясь случаем, я обвил своими руками ее небольшую и местами мягонькую попку. Девушка продолжала свое познавательное путешествие. Ее дыхание, так и не выходя из стадии «хомячок», стало немного сбивчивым, послышался звук облизываемых губ. Мне казалось, что она вот-вот сделает это. Но вопреки моим ожиданиям Фиона вдруг отстранилась и потянулась к своим вещам. Впрочем, ее попка осталась в моих руках, значит, это было нечто другое, нежели попытка уйти. Это был презерватив. Я сначала не понял, что шелестит у нее в руках. Были мысли про салфетки, жевательную резинку и леденец, но вот вершины моего горна коснулось что-то округлое и влажное. Фиона совершенно не знала, как это делается. Она пыталась надеть латексный пиджачок прямо поверх кожицы, даже не оголив головку. От того, что дело не идет, сопение «хомячка» стало сильнее. Пришлось отпустить сладенькую попку и помочь. Своей рукой я накрыл ее руку, державшую ствол горна и плавно подал вниз, оголяя головку. К моему удивлению, лучше не стало. Пиджачок никак не желал даже при таком раскладе налезать. Я попробовал сам. Все оказалось просто. Пиджачок был местный и годился разве что на большой палец руки, ну с некоторым напрягом – ноги. Пришлось выудить из рубашки нужный размер. Надел я его сам. Затем, стерев платком смазку, положил руку девушки на головку.
Это был самый «детский» случай в моей жизни. Фиона лизала его, как леденец, потом пыталась сосать, понятное дело, что вложить сильно далеко в рот у нее не было ни опыта, ни возможности. Нет, мне было приятно, но скорее это ощущение было чисто морального плана. Вообще этот метод я рассматриваю скорее как предварительные ласки, чем основу отношений. Девушка же отдавалась первым новым ощущениям с полной силой. Уловив момент, я скользнул к ее укромным вратам. Когда мой палец коснулся самого края губ, девушка сдавленно пискнула и резко присела, придавив мою ладонь своей попкой. Любопытный же палец скользнул вдоль овражка.
Я когда-то слышал от друзей, что у женщин черного цвета кожи имеется проблема со смазкой. Ее сильно не хватает, так что приходится использовать сторонние средства, чтоб не растереться в муку. Сам я никогда не был любителем темной экзотики, так что проверить случая не было. Могу сказать точно, у женщин азиатского цвета кожи с этим все в порядке. Фиона была хорошо увлажнена и весьма горяча. Поскольку моя рука не проявляла признаков активности, девушка опять приподнялась и вернулась к прерванному занятию. Было видно, что она увлеклась им весьма сильно. Второе прикосновение вызвало только судорожное сжатие ног, прихватившее мою ладонь. Дело пошло спокойнее, когда я дал понять, что не собираюсь проникать внутрь. Круговые экскурсии по большим губам вызывали колыхания всего тела. Иногда мой горн сильно сжимался ее миниатюрными ручками. Аккуратно подняв смазку к «шоколадному окошку», я на длину ногтя погрузил в горячее нутро средний палец руки. Девушка опять тихо пискнула, ее окошко сжалось, потом разжалось, девушка втянула попу, погружая мой палец чуть глубже. Таз сделал несколько хаотичных движений, а на сгиб моей руки капнула теплая капелька. После нескольких секунд трепыханий моя гостья замерла. Подождав, пока мышцы чуть ослабнут, я немного подвигал пальцем по кругу. Спазмов больше не было, «хомячок» задышал ровнее и чуть активнее. Одна рука девушки уперлась в мое предплечье, как бы ограничивая меня, вторая же как-то бессистемно гоняла шкурку горна, то ускоряясь, то замирая совсем. На сгиб локтя упала еще одна теплая капелька. Когда Фиона немного успокоилась и даже выгнула спину, я плавно вынул палец. После шоколадного окошка ощущалась прохлада. Девушка от этого движения подалась вперед. Поглаживая ее выгибающееся под моими руками тело, я безымянным пальцем добавил смазки и снова проводил внутрь оконца средний палец. Девушка спокойно позволила сделать это, даже когда я проводил палец почти до средины длины. Она как бы смаковала на вкус новое ощущение, на время даже забыв о моем горне. Спустя несколько поступательных движений она даже попробовала неуклюже подмахнуть моему пальцу. Я подбодрил ее, погладив талию второй рукой. Движения стали более уверенными, но такими же глупенькими. Решив, что пора, я положил самого большого брата среднего пальца на створки ворот Фионы. Она даже не перестала подмахивать. О наступлении «новой эры» говорили только появившиеся всхлипывания. Первое же прикосновение к носику мышки, бусинкой торчавшему из норки, вызвало яркую реакцию. Девушка опять прижала попку к кровати, сильно сжав мою ладонь. Средний брат остался в окошке, а старший невольно проскользнул мимо, уткнувшись куда-то выше в лобок.
- Надо быть аккуратнее, - подумал я. - Как бы пальцем девственности не лишить.
Немного «потанцевав» на хаотичном сокращении мышц таза, Фиона опять робко подняла попку. Дальше все пошло немного спокойнее. Кончила она так же неумело, как и пыталась сосать «леденец». Пожалуй, ее попытка вообще могла бы быть незачтенной, если бы не внимательный ассистент. Добравшись до «верха», моя гостья просто не знала, как быть, прыгнуть, бежать или ехать. Пришлось подтолкнуть. Она лежала на моем животе, громко всхлипывая, как обиженный ребенок. Ни стона, ни протяжного вздоха, ничего, что в лучших моих подругах ассоциируется с оргазмом. Пока она была в сытой нирване, я аккуратно продвинул большой палец вглубь ворот. Очень скоро он уперся в упругую преграду, а девушка вяло повела попой, избегая нажатия. Не могу сказать, что я не поверил Фионе, скорее это было мое мужское любопытство. Эта несдержанная выходка очень просто развеяла мои сомнения. Делать моему горну в этой теплой расщелине было совершенно нечего. Даже большому пальцу там было бы не сильно-то вольготно. Окончательно вынув оба пальца из девушки, я плотно прижал свою руку, максимально покрыв пространство страстей от холмика Венеры до конца шоколадных владений. Мне показалось, что девушка сразу расслабилась, окончательно и благодарно нырнув в сильные ощущения. Постепенно сгиб локтя стало холодить и я, вспомнив, накрыл прекрасное тело гостьи простыней. Негоже девушке мерзнуть. Только тогда я и обратил внимание, что на сгибе моего локтя проходил ручей бурной юности, оставивший на нижней простыне мокрое пятно. Аккуратно я поднес у носу большой палец. Пахло молодостью, страстью и сексом. Палец чарующе пах женскими секретами, которые только в считанные мгновения становятся почти полностью открытыми мужскому восприятию.
Без всяких угрызений совести я вытер руку о похрустывающий край простыни. Хотелось сделать этой миниатюрной девушке что-то нежное и ласковое. Мягко я положил ее на кровать. Она доверчиво раскрыла ноги, пустив к себе полумрак и меня вместе с ним. Мне хотелось поцеловать ее, но я не забыл об экзотике микробов Азии. Идея пришла быстро. Я взял так и не раскатанный пиджачок местного производства и зубами надкусил колечко. Раскатав его, я получил этакий латексный носовой платок. Заботливо я положил его на горячие губы. Девушка даже не шевельнулась, хоть нирвана уже покинула ее мысли. Подождав, пока «платочек» сольется и прильнет к горячей влаге, я нежно провел по нему пальцем, чуть утапливая его внутрь. Сам понимаете, это был жуткий суррогат, но мне было приятно и так, а Фиона сначала робко, потом уверенно купалась в лучах новых ощущений, постоянно теребя мои короткие волосы на голове. Конец пути заставил ее сильно сжать мою голову ногами. Под латексом все ходило ходуном, вызывая у меня жутчайшие позывы, снять эту тонкую преграду. Девушка так извивалась, что кончик носа и борода все же урвали свою порцию женских атрибутов нирваны. Можно назвать меня перестраховщиком, но это так и останется только Вашим правом.
Мы все же зажгли свет, перед тем как идти в диковинный санузел. Оказалось, что у небольшой ротанговой или бамбуковой тумбочки на стене висит ночник. Его свет добавил черным краскам все полутона оранжевого, как будто мы собирались проявить старую пленку. Оказалось, что Фиона завернулась в простыню перед тем, как его включить. Смотрелась она потешно, я показал ей, как это нужно делать, скрестив простыню на груди и завязав кончики на шее сзади. Она доверчиво отдала свое тело в мои руки. Я не удержался и все же бегло осмотрел тело моей «фарфоровой статуэтки» через притушенный простыней свет и без того тусклого ночника. Девушка поняла это сразу, но возражать не стала, просто отвернулась и спрятала глаза от стыда.
В санузле оказалась небольшая бамбуковая скамеечка, назначение которой для меня при первом посещении оказалось тайной. Вот на ней я и сидел, поливаемый водой комнатной температуры из бочки. Фиона делала это, стараясь максимально отставить свое тело. Я подозревал, что для нее вода была просто слишком холодной. Тем не менее, она, предварительно намылив, старательно разминала и поглаживала мое тело. Это было скорее приятно, чем эротично, но мой горн так и не сменил ипостась в свисток, оставаясь готовым к неудавшимся подвигам. В санузле свет и без того тусклого ночника давал просто «толстые» намеки на видимость, тем не менее, это был уже не полный мрак. Девушка тоже старательно пыталась разглядеть сильно интересующую ее часть моего тела, и ее попытки скрыть это были довольно неуклюжими. Мне стало просто интересно, как она будет вести себя при свете. Я встал и попытался найти выключатель. Это был провал, я ощупал все доступные моему пониманию места, выключателя не было. Девушка тихо хихикнула у меня за спиной.
- Включи свет, пожалуйста, - сдался я.
Ларчик открывался просто, если бы было что открывать. В санузле просто не было света. Фиона включила тусклую лампочку, которая оказалась на стене комнаты. И все же все стало довольно хорошо различимо. Девушка не спешила возвращаться.
- Иди же сюда, где ты там прячешься, - позвал я. – Кто-то же должен потереть мне спину.
Она зашла, робко потупив взгляд, и пристроилась позади меня. Я успел разглядеть в приемлемом освещении лишь только миниатюрные ступни, плечи спрятанных за спину рук, собранные в какой-то бутон на голове практически черные волосы и пылающее даже в слабом освещении лицо.
- Почему ты стесняешься? – спросил я. – Неужели никогда не видела мужчину.
- Видела, - тихо ответила она из-за моей спины.
- Ну и в чем дело? – спросил я.
- Не так близко, - был ответ. – Не касалась.
- Неужели ни разу? – уточнил я.
- Так ни разу.
Она терла своими маленькими ручками мою спину и плечи, казалось, задавшись целью протереть там дыру. Я поймал ее скользкую от мыла руку далеко не с первого раза. Все же она позволила это сделать, и я как стесняющегося ребенка вывел ее из-за спины.
- Сколько тебе лет? – спросил я.
- Двадцать.
- Однако кто бы мог подумать, - сделал я себе заметку мысленно.
Она терла мою грудь, колени и бедра, протирая дырку ниже только взглядом. При этом она старалась максимально отстраниться от меня. Я вычислил момент и поймал обе ее руки за запястья, чуть придвинув к себе. Она продержалась секунд пять и присела. Я положил ее руки на свои бедра, выпрямил спину и, слегка раздвинув ноги, дал ей опять свободу. Неподвижность длилась довольно долго. Робкая маленькая ручка коснулась моего горна. Ощущение было каким-то неверным. Забытый пиджак, немного приспущенный, так и болтался на горне. Фиона неуверенно охватила ствол и сделала рукой «туда-сюда», вопросительно посмотрев на меня. Ее лицо опять начало наливаться густым пурпуром, и она попыталась нагнуться к горну.
- Не нужно, - остановил я ее. – Сними это и просто помой.
- А ты? – спросила она, глядя на слегка подрагивающий горн.
- Я в порядке, снимай.
«Боже, боже, боже…» - сказал бы герой мультика про охотников на драконов. Она ухватилась за кончик латексной пимпочки и потянула на себя. Нет, было не больно, просто, таким образом вряд ли можно было осуществить задуманное. Мне стало по-настоящему смешно, но я не прерывал ее попыток. Кипевшее, чуть ли не светившееся в полумраке лицо Фионы стало еще и озадаченным. Она немного ослабила и опять натянула пиджачок. Я наблюдал, чуть ли не давясь смехом, от этого мой горн бессистемно подскакивал. Девушка, решив помочь себе, положила вторую ладошку на резиновое колечко. Перед тем как предпринять активные действия она сверилось с моим лицом. Может, она хотела убедиться, что мне не больно. Ее серьезное пылающее от смущения лицо разрушило мои баррикады. Я рассмеялся.
- Тяни, - только и смог выдавить я.
Преданно глядя мне в глаза, она потянула, потом еще и еще, пока громкий щелчок не возвестил о ее успехе. Поскольку пиджачок был тоже намылен, пена щедро забрызгала теперь уже удивленное личико моей неожиданной знакомой. Глаза девушки немного удивленно хлопали, одна рука держала обмякший пиджачок, а вторая ствол освобожденного горна. Я плакал. Плакал не от горя или боли – от смеха. Личико девушки казалось озадаченным, даже скорее обиженным. Надутые губки напоминали детское преддверие к слезам.
- Все нормально, - поспешил успокоить я Фиону. – Мне не больно.
Я накрыл ее руку, держащую мой горн своей, чтобы девушка не убрала ее. Понемногу обида опять уступила место интересу, к моему удивлению, забрав с собой большую часть смущения. Девушка немного неуверенно начала водить руку туда-сюда, и я смело дал ей свободу.
- Зачем тебе это? – спросил я. – Мне и так хорошо.
- Интересно, - ответила она, добавив немного жалобно, - пожалуйста.
Как тут было отказать? Она немного утомилась, наверное, поэтому все случилось совершенно неожиданно для нее. Она даже дернулась от неожиданности назад. Скорее всего, именно по этой причине первое послание оды радости попало ей на подбородок, шею и частично на простыню, которая была на ней. Второе, третье и дальше до затухания покрыли дорожками и лужицами вытянутые перед собой руки девушки. Фарфоровая статуэтка застыла, наблюдая широко раскрытыми глазами светлые дорожки на своих руках. Я ждал, с удовольствием наблюдая эту картину. Меня накрыло не сильно, скорее формально, всего на несколько мгновений затмив вспышкой предмет моего наблюдения. Фиона наблюдала необычную жидкость, периодически касаясь ее пальцами, а я наблюдал ее. Девушка робко понюхала покрытый блестящей каплей палец, стрельнув украдкой по мне взглядом.
- Ну и как пахнет? – спросил я.
- Необычно, - ответила она, и, кажется, совершенно неожиданно даже для самой себя лизнула.
Личико фарфоровой статуэтки скривилось в мордашку. Девушка смешно почмокала губами и облизнула языком верхнюю губу.
- Не вкусно, но и не противно, как рисовый отвар, - наконец нашла она слова.
Она с интересом посмотрела на так и не потерявший боевой дух горн. Совершенно не замечая стекающей по рукам жидкости, она вплотную придвинулась. Мою подрагивающую головку с белесыми потеками она наблюдала, наверное, с минуту, иногда хмуря брови или облизывая верхнюю губу. Затем совершенно неожиданно она закрыла глаза и фанатично лизнула, охватив языком горн чуть ли не от середины ствола до самой дырочки. Лизнула и тут же метнулась в комнату.
Я смыл остатки пены, справил нужду и вытерся. В комнате скомканная простыня лежала у торца кровати, а девушка пристоилась на самом краю, завернувшись в одеяло. Я лег рядом, легко обняв и придвинув ее к себе. Я уснул под пофыркивания возбужденного, но, похоже, не желавшего продолжения «хомячка».

*****
В родную гостиницу я вернулся после обеда. Утром моя девушка-загадка была сильно смущена, скована и неразговорчива. Я даже стал думать, что обидел ее чем-то. Только перед посадкой в такси она робко поблагодарила меня и поцеловала в щеку. Обильный румянец опять залил ее лицо. Девушка просто была совершенно и всепоглощающе смущена.
После безумного таксопробега я принял законные два по пол-литра пива в баре и забрался в душ. Прополоскавшись с полчаса, я вылез на свет почти новым человеком. Следов пребывания Коли в номере практически не было. О его скором посещении говорила лежащая на кровати развороченная коробка с презервативами. Пожелав ему не стереться на немецких нивах, я спихнул коробку на пол и завалился в койку. После жары и духоты благословенная кондишка номера была чем-то запредельным. Закутавшись в прохладную нирвану номера, я уснул.
Кто-то довольно ощутимо постучал в дверь. Похоже, это было уже не в первый раз. По напору я не смог предположить кого-то еще кроме моего друга.
- Неужели Колян нажрался и не смог справиться с ручкой или его вообще принесли? – подумал я, добавив вслух. – Николя, заползай уже, открыто. Неужели ты думаешь, что я буду опять таскать тебя по номеру.
Дверь открылась, и чей-то неуверенный голос от порога сказал:
- Привет, можно войти?
- Вот на…, - ругнулся я, стряхнув полотенце со спинки кровати, и вышел из спальни. – Входите.
В комнату немного неуверенно вошла Катрин. Не знаю, что было на моем лице, скорее всего жуткое недоумение. Лицо немецкой туристки обрело уверенность и хитрую улыбку. Она грациозно опустилась в одно из кресел.
- Кость-я, я просто зашла сказать, что с твоим прелестным другом все в порядке, - промурлыкала она. – Мы ездили на экскурсию. Он был доволен.
- Чудесно, - ответил я.
- Почему ты не заходишь к нам? – спросила она, поглаживая рукой одну из ухоженных ножек.
Совершенно лишенная волос гладенькая и явно ухоженная нога была хороша. Коротенькие шортики, конечно, не могли скрыть кое-каких излишеств и беспощадного хода времени, но эта ухоженность зрелой и знающей себе цену женщины затмевала все. Если бы еще не гаденькая улыбочка и отвратительные воспоминания.
- Неужели ты до сих пор стесняешься своей свинской выходки на балконе? – удивилась она, картинно выгнув брови. – Ты – плохой мальчик, и заслуживаешь хорошей порки, но я тебя готова простить.
- Простите, фрау Катрин, - только и смог выдавить я, совершенно, даже просто тотально офигев от сказанного. – Пожалуй, я воздержусь, передавайте привет и презервативы Николаю.
- Ну же, Кость-я, брось ты смущение, приходи, мы будем проводить время весело, - одарила меня Катрин очередной гаденькой улыбочкой, жадно осматривая мое тело, как будто выбирала кусок мяса в магазине. – Познакомишься поближе с Эрмой.
Я молчал и хмуро смотрел на стильную, красивую и поразительно противную лично для меня даму, не зная как ее выставить. Катрин поднялась с кресла, прошлась по комнате, специально довольно ощутимо задев меня два раза. Потом остановилась напротив меня и хищно ухмыльнулась.
- Ты хороший жеребец, - лучезарно и холодно улыбнулась она снова. – Не теряй момент.
Потрепав меня за щеку, как ребенка, она выгнула спину и, виляя бедрами, вышла в прихожую. Стукнула входная дверь.
- Растудыт-твою дивизию, - прошипел я. – Да пошла ты огородами кучерявыми через задний проход с вывертом! Да что ты о себе там возомнила, извращенка немецкая!
Ну не в морду же ей было дать за такое свинское поведение. Женщина все-таки, да еще и красивая. Скидывая раздражение, я сильно пнул валявшуюся у кровати коробку с презервативами. Она подлетела и стукнулась о косяк, рассыпав веером разноцветные квадратные упаковки. Хотелось кого-то порвать.
- Ля, надо было опять загнуть ее прямо тут и, натянув на голову гребаные шортики, отходить ее потерявшую стыд дырку, чтобы ноги потом не сходились неделю, - пришла злая мысль, тут же оставив осадок брезгливости в душе.
Нет, теперь я был точно уверен, что Катрина мне противна. Наклонности же садиста во мне были не настолько сильны и самое главное желанны, чтобы с наслаждением ломать ее хамские манеры.

*****
День дальше пошел наперекосяк. Сначала оказалось, что по какой-то причине отсутствует мой костюм, который я оставил для глажки. Горничная новой смены, испуганно хлопая глазами, сообщила, что невыспавшаяся горничная прошлой смены, видимо, погладив мой костюм, отнесла его в другой номер. Послали гонца к горничной домой. Потом оказалось, что в том номере изволит отдыхать постоялец, вывесив табличку «не тревожить». Пришлось искать администратора, который попытался мне заговорить зубы и погладить какой-нибудь другой костюм. У меня был другой костюм, и я даже мог его сам погладить, но мне хотелось чьей-то крови. После того, как мой взгляд потемнел до критической отметки, администратор все же нашел в себе силы потревожить постояльца, но обнаружилось, что костюма в номере нет. Мне стало даже немного смешно, когда обнаружилось, что все это время он преспокойно пролежал так и не поглаженный в корзине с чистым бельем.
И все же гадкое настроение было возвращено на место, когда я обнаружил в санузле номера лужу, намочившую мне ноги. Подтекала труба сливного бачка унитаза. Злоба перешла в разряд тупого безразличия, видимо, спалив выброшенный организмом адреналин. Притащившей глаженный костюм горничной я показал текущую трубу, оделся и вышел в город.
Я шлялся на каких-то окраинах городка, совершенно не заботясь о своей безопасности, где-то на задворках сознания все еще бродила мысль, что кто-то пристанет ко мне и можно будет с легким сердцем организовать уютную драку. Возможно, мое желание отражалось на лице, так как ко мне даже ни разу не пристали охочие до милостыни попрошайки. Становилось скучно. В каком-то огороженном дворике, отдаленно напоминавшем гостиницу, где кутили однокурсники Фионы, слышались довольно громкие английские реплики. Любопытство привело меня к забору. В небольшом дворике довольно рослый покрытый рыжими волосами мужик в шортах и пестрой гавайской рубашке держал за руку девчушку и выговаривал, что-то обильно жестикулируя, окончательно пожелтевшему от напряжения довольно молодому вьетнамцу. Мужик обильно потел, о чем говорила взмокшая на спине рубашка и капельки пота на лбу. Практически раздетая девчушка, которая еле касалась земли ногами из-за того, что рыжий мужик держал ее практически навесу, свободной рукой судорожно пыталась удержать какие-то вещи, похожие на одежду. Все оказалось просто.
- Я заплатил тебе деньги, сколько ты просил! - вещал волосатый мужик вьетнамцу. – Ты привел мне проститутку, которая убежала скорее, чем я успел снять до конца штаны. Ты, сукин сын, опять привел мне девку, которая снова изображает из себя невинную невесту! Эта сучка не дает мне ни сзади, ни спереди! Я тебе клянусь, если ты сейчас же не отыщешь мне подходящую дыру, я трахну тебя самого в задницу, да еще и деньги потом вернуть заставлю!
- Тяжела судьба честной проститутки, - почему-то подумалось мне. – Тяжела и терниста.
Мужик, выслушав что-то в ответ от горе-сутенера в следующий момент уже держал второй рукой за шиворот и его. Из соседнего домика выглянул еще один здоровенный по местным меркам детина, видимо товарищ рыжего. Увидев картину, он усмехнулся и снова исчез за дверью.
- Камрад, - позвал я из-за забора.
Рыжий мужик и на меня поглядел возмущенно.
- Ты зря шумишь, - спокойно сказал я ему. – В их дырки величиной с карандашную точилку только карандаш и влезет. Не третируй девок, порвешь еще. Попроси, чтоб этот стручок приволок тебе дамочку постарше, которая уже разродилась хотя бы раз. Как ни крути, шанс у твоей европейской балды только там и будет.
Мужик еще момент смотрел на меня затуманенными алкоголем глазами, а потом что-то сказал сутенеру. Я не расслышал сказанного. Вьетнамец, услышав рыжего детину, так усердно закивал головой, что, казалось, она сейчас оторвется.
- Ну вот, доброе дело, - грустно подумал я, отваливая от забора.
Ноги привели обратно на набережную. Море, заходящее солнце и порхающие в своих разноцветных ярких одеждах женщины сделали свое дело. От сердца отлегло.
Поздно вечером, сменившись со смены, мою практически холостяцкую келью навестила Квэн. Девушка охотно вытребовала свою долю ласки. К моим размерам она уже вполне адаптировалась, и процесс шел слаженно, доставляя удовольствие уже обеим сторонам. Провожать, как обычно, я ее не стал. Пожалуй, это было первое хорошее событие за день. И хорошо, что случилось оно, на ночь глядя.

*****
Утро нашего последнего дня пребывания в гостинице для меня было хорошим. Ночь я просто спал. Женщины не снились совсем. Напрочь отсутствовала и утренняя «палатка». Что и не говори, девки за эти дни капитально выдоили меня. По этой причине тихий стук в дверь в девять с четвертью утра меня немного озадачил. Вот совершенно не хотелось мне видеть нахальную физиономию Картин. Коля бы вошел и без стука, значит, это был не он. Глазок на двери отсутствовал, пришлось открыть на удачу. На пороге стояла Квэн, появившаяся тут в совершенно неурочное время.
- Заходи, - открыл я дверь немного удивленно. – У тебя что-то случилось?
Она зашла в прихожую и остановилась, замявшись, как школьница. Посмотрев на нее, я прошел в комнату. Спустя десять секунд, я опять заглянул в прихожую, не увидев гостьи. Она так и стояла в прихожей, нервно теребя в руках подол своего светло-голубого сарафана.
- У тебя что-то случилось? – опять спросил я.
- Нет, - коротко ответила она, тут же добавив, как будто боялась, что уже не сможет начать, - забери меня с собой, я знаю, что ты скоро уедешь!
Повисло неловкое молчание. Я с недоумением пытался осознать, что произошло, а девушка с мольбой в глазах смотрела на меня.
- Тебя муж выгнал? – спросил я осторожно.
- Нет, она старый, он меня любит, - продолжала она смотреть на меня с надеждой. – Я хочу уехать с тобой. Я буду тебя любить, я хорошая, я все могу делать по хозяйству.
- Прости, но у меня жена, - соврал я, немного опешив от такого оборота дел. – Я не могу.
- Я буду ее любить, - с надеждой ответила девушка. – Я буду ее слушаться, я буду убирать и стирать. Если она будет ругаться, я могу жить в другом месте.
- Прости, я, правда, не могу, - ответил я. – Ты хорошая девушка, но слишком много проблем.
- Я знаю, - опустила она голову, - я знаю. Прости. Тогда сделай мне ребенка. Я не болею. У меня есть медицинская книжка, я сдаю анализы каждый месяц, а муж старый, он меня не трогает уже давно. Я хочу ребенка.
Я вертел в руках официального вида книжку с логотипом гостиницы и кучей каких-то отметок внутри и думал о непростой судьбе этой милой девушки. Это была чужая жизнь, это были чужие нравы, это была чужая страна, и мне откровенно было жаль ее. Внешне такая довольная жизнью девушка оказалась далеко не так счастлива, как показалось на первый взгляд.
- Неужели нельзя завести ребенка от кого-то из твоих знакомых? – спросил я, - это не так сильно будет бросаться в глаза.
- Нет, ты не понял, - посмотрела она мне в глаза и быстро-быстро затараторила, иногда коверкая слова. – Я хочу ребенка от белого. Такие дети очень красивые, у них обычно больше шансов хорошо устроиться, а девочек охотно берут в жены, даже увозят к себе. Ты не думай, муж согласен, он меня любит. Он вообще добрый. Я оставлю ребенка, даже если первой будет девочка, хотя у нас так не делают. Муж сам сказал, что пусть будет даже девочка. Пожалуйста. У меня сегодня и завтра самые хорошие дни. Пожалуйста.
Я озадаченно смотрел на нее, она с надеждой на меня. С одной стороны мне было бы совершенно нетрудно и даже приятно сделать это, с другой – знать, что где-то бегает мой отпрыск, было бы весьма напряжно для моего мироощущения. Девушка, наверное, поняла, что ее просьба мне не по душе и опустила глаза.
- Вот черт, ну не выполнить просьбу, так хоть утешить, - сказал я сам себе, подхватив легкую и податливую Квэн на руки .
Девушка совершенно перестала бояться меня. Видно, что процесс теперь доставлял ей немалое удовольствие, потеряв окраску страха. Любимой позой оказалась «наездница». Видимо, сверху она сама контролировала глубину и силу, что придавало ей больше уверенности. И все же сквозь радость секса чувствовалась напряжение скорой утраты. То и дело я замечал на ее лице тень печали, облако задумчивости или пятнышко сожаления. Даже исполнив последний аккорд симфонии, она оставалась печальной, а в уголке глаза угадывалась зарождающаяся слезинка.
- Не расстраивайся, - попытался утешить я девушку. – Ты симпатичная, у тебя получится.
- Я - некрасивая, - прошептала она. – Я – некрасивая, никто не обращает на меня внимания, ты единственный, кто у меня был. Наши девушки постоянно находят тут мужчин, даже во время работы не боятся делать это за деньги. Меня никто никогда не хотел.
Квэн окончательно разревелась. Я - просто мужчина, женские слезы для меня – такое же запрещенное всеми конвенциями оружие, как и для всех остальных. В душе у меня что-то сильно хрустнуло и дало течь.
Знаю, что глупо. Тем более глупо, что до сих пор ни одна соотечественница не смогла уговорить меня на такую глупость. Я не собирался еще ни жениться, не заводить детей, хотя моя мама уже давно выедала мне плешь словом «пора». Будь оно неладно, я сделал все по правилам. Самая лучшая поза, самое лучшее время, даже самый лучший момент. Ноги Квэн трепетали на моих плечах, придерживаемые рукой. Подождав, когда волна накрыла девушку, чтобы открылась шейка матки, я сделал то, чего она так сильно желала. Однако все оказалось далеко не так, как раньше. В душе, как и в тот раз на пляже с Ириной, разлилось необычное чувство. Все же есть что-то чарующе особенное в оргазме лично для меня, когда девушка просит осуществить это именно в ней. «Фарфоровая статуэтка», которую отчасти можно было теперь назвать «моя», лежала на спине, закрыв глаза. Ноги ее еще безвольно подрагивали, поддерживаемые моей рукой у моих же плеч, руки комкали свернутую на груди простыню, а лицо сияло светлой улыбкой, которую не портили даже слегка подкрашенные тушью дорожки слез. Начав дело, я обычно довожу его до конца. Я продержал Квэн в положении «чашка-лодочка» еще минут пять. Раз уж она получила надежду, пусть она сбудется событием. Потом мы стояли в душе, нежась под струями. С какими-то угрызениями совести, выпроводив девушку, я скрупулезно вымылся Колиным «Миромистином», так как мой «Хлоргексидин» закончился. Странное было чувство, как будто я чем-то обижаю ее память таким поступком.
Когда я вышел из санузла, Квэн уже была одета. Немного измятый сарафан, пожалуй, слегка выдавал ее. Поцеловав меня в щеку и заглянув лучащимися счастьем глазами в мои глаза, она выпорхнула в чужую жизнь.

*****
Коля был мрачен.
- Ля, Котян, не доставай, - попросил он прямо с порога. – Я в глубокой печали по причине того, что не могу понять, что болит сильнее башка с перепою или хобот с переклепу.
Оказалось, Колю сопроводила к нашему номеру Эрма, которая немного смущенно топталась за дверью. Лицо у знойной брюнетки было тоже немного подмятым, а в глазах имелись наметки печали. Я даже удивился, подумав, что у них тоже принято печалиться, а не только хамить.
- Пива хочешь? – спросил я. – Заходи, надеюсь, ты без Катрин.
- Почему ты ее так не любишь? – спросила Эрма, принимая у меня из рук открытую банку пива и высокий бокал. – Она красивая и тебя постоянно вспоминала.
- По кочану, - ответил я на русском, стараясь закончить разговор.
Эрма сказала фразу по-немецки, немного смутившись под моим взглядом.
- Что? – спросил я на английском.
- Ничего, - ответила девушка, слегка покраснев.
Мы пили пиво и смотрели на лениво ползающего по номеру в потугах собрать вещи Колю. Странно, но эта фрау у меня не вызывала негатива. Симпатичная, в меру вредная девица вполне подходящая для нормальной компании. По крайней мере, так мне подсказывало чутье.
К моему величайшему облегчению Катрин не вышла нас провожать. Эрма же совершенно без стеснения целовалась с Колей взасос, пока кроме нас никого на автобусной площадке не осталось. Водила не сигналил, народ не роптал, да, это была - не Родина. Оборвав поцелуй, она смахнула скупую слезу и быстро пошла к гостиничному входу.
- Эх, Эрма, фрау Эрмитаж, - протянул Коля с сожалением в голосе. – Спасибо, чертовка немецкая. Помнить буду, не забуду.
- Хорошая девушка, - почему-то согласился я.
- Елки-метелки, - сказал Коля голосом какого-то мультяшного героя, посмотрев на меня. – Опять в самолет. Нужно готовиться.

*****
- Котян, ну ты прикинь, у меня были две русские бабы, две немчуры охренеть сколько раз и ни одной азиатской куклы, - разочарованно сказал Коля, сидя на диване у меня дома. – Ля, Котян, это же глобальный поездец. Поехали, называется во Вьетнам.
- Ты и Картин успел обаять, - скривился я, вспомнив наглую фрау.
- Есть такое дело, - замялся Коля. – Правда, точнее будет сказать, что в первый раз она меня поимела. Потом уже трио случилось. Зря ты не присоединился, погоняли бы полным приводом в четыре колеса. Блин, ну какой облом-то с вьетнамками!!!
- Ничего, Коля, хоть ты и Вася, но вполне сможешь снять тут казашку или калмычку, - утешил я друга. – По пьяной лавочке никакой разницы не увидишь.

Дочка просила сказку.
Для нее, конечно, была придумана другая сказка.
Но почему бы не переложить "Красную шапочку" на новый лад?

Много специфических терминов, но посмеяться, надеюсь, есть над чем.



КРАСНАЯ ШАПОЧКА МИЛИТАРИ ЭДДИШН
Константин Хвостополосатов

Вера Николаевна Шапкина была серьезной и, в общем-то, образованной девушкой. Многие бы могли опрометчиво назвать ее милой, мягкой и податливой, но часто эти мысли очень дорого обходились незадачливым простакам. Нет, в школе Вера Николаевна преподавала английский язык балбесам от десяти до семнадцати. В свободное же от серьезной работы время наша героиня увлекалась разными приятными мелочами, скрашивавшими ее скучный досуг. Вот и в этот вечер она проверяла состояние боевой пружины отобранного у пацанов в песочнице пистолета Люггера Р-08 в простонародье известного как «Парабеллум». Пружина была в порядке, значит, дело слегка осложнялось.
- Доченька, - услышала она голос матери, - Веронька-а?
- Да, мам, - отозвалась Вера, смахнув прядь вредных волос, постоянно норовивших залезть в глаза, - я в подвале, захвати кваску из холодильника.
- Доча, - раздался через пару минут голос мамы на лестнице, - уважь старушку, отнеси ей пирожков. Ты как-то обещала, бабушка уже заждалась. Да и Новый год на носу, порадуй старушку.
- Хорошо, мам, - согласилась Вера, хоть идти ей было откровенно лень. – Сейчас прямо и прогуляюсь.
Обещание есть обещание. Пирожками у них в семье назывались контейнеры со старым добрым ЛСД. Бабушка с успехом толкала этот проверенный продукт в среде сраной интеллигенции, которой мнил себя офисный планктон, регулярно посещающий ночной клуб, где бабушка для конспирации подрабатывала уборщицей. Нет, контейнеры снаружи были оформлены как натуральные пирожки, никакой ментос не догадается. Да в прочем те пара пирожков-контейнеров была надежно упрятана между обычными и весьма съедобными пирожками с яйцами и луком. Вера не одобряла увлечения бабушки, так и не перешагнувшей в душе свою страсть к осчастливливанию окружающего мира, но понимала, что у старого человека не так уж много развлечений в жизни. А тут - какие-никакие деньги, да и секс перепадал изредка. После пары часов вечернего отдыха улизавшиеся в сиську прыщавые пацаны шугались от ночных мотыльков и лезли целоваться к бронзовой статуе какого-то многорукого божества со слоновьей башкой, которая стояла в общем предбаннике туалетов. Уже к двум часам пополуночи обдолбанных планктонов обоих полов можно было собирать пачками, укладывая в штабеля хоть плюс к минусу, хоть плюс к плюсу, а при желании и минус к минусу.
Добираться до бабушки было не слишком далеко, можно сказать, что стоял ее домик на опушке «леса». Но идти пришлось бы не по обычному лесу, а по самым настоящим каменным джунглям. Помятуя о превратностях городских улочек, Вера готовилась к мероприятию с полной серьезностью. Еще подруга Белоснежка говорила, что лучше перебдеть, засунув светошумовую гранату в трусы, чем попасть голой задницей под раздачу ментовских свистулек с яйцами. Белоснежке просто не повезло, то ли граната оказалась бракованной, то ли она ее спутала с вагинальными шариками по сильной пьяни. В общем, теперь она вполне может подсветить замочную скважину, просто сдвинув в сторону трусы, а ее тихому шепоту завидует любой паровозный гудок.
Слегка потертая пара «Глок семнадцатых» легла в набедренные кобуры, предварительно получив в пузо по снаряженной обойме и сыто щелкнув затворами. По две запасные обоймы были укреплены на каждой кобуре в удобной для быстрой перезарядки одной рукой позиции. Видок был от этого малость ковбойский, но эти понты были уместны для спасения порой столь необходимых секунд. Все ее друзья в голос твердили о серьезном автоматическом вооружении, но Вера до сих пор предпочитала ему надежные пистолетные системы. На ее взгляд более громоздкое оружие просто сковывало ее движения и полет фантазии. С небольшим сожалением она выложила неразлучную пару Эфок, заменив их на РГД-шку и свето-шумовую гранату. Рифленые яйца злобной курицы, конечно, кардинальное средство, но в городе бывает разное, можно и под свои подарки мягкой задницей угодить. Погода сегодня была не совсем новогодняя, мороз был детский, а снег еле-еле срывался вялой рахитичной перхотью небес. По этой причине Вера не стала надевать любимый плащик, утепленный наряду с мехом перуанского дятла еще и дополнительными полимерно-титановыми пластинами, ограничившись кевларовым костюмчиком, сделанным на основе современной нео-композинтой брони, которую в народе прозвали «скорлупа». Защита у этой одежки была, конечно, не ахти, но далеко не у каждого школьника в этом городе были бронебойные патроны со всякими изысками типа сердечников из обедненного урана. На пирожочные деньги ежедневного рациона школьника можно было купить едва ли парочку таких цацек. Венчал все это одеяние красный беретик с небольшой эмблемкой какого-то спецназовца какой-то армии мира, по глупости своей пытавшегося под алкоголем задрать юбку Веры в район ушей. Здоровый был бычара, успел свои дела сделать, да и не один раз, пока девять грамм из его же пушки не снесли в любовном экстазе крышу. Дня три наша героиня ходила, как императрица Екатерина после посещения полковой конюшни. Да-а-а. Человечка-то уже нет, а беретик-то вот он…
- Лан, поехали, что ли, - сказала Вера сама себе, прикинув на руке вес небольшого заплечного рюкзачка с «пирожками». – Раньше сядем – раньше выйдем.
Сгущающийся сумрак подкрашивал снег голубыми тонами, создавая некое мистическое ощущение подводного пейзажа. Легкие кристаллики снежинок лениво кружились, казалось, они совсем не падают. Подобно мельчайшим пузырькам воздуха, захваченным водой, они просто бурлили, добавляя свою лепту в нереальность картины. Вера пустила изо рта струйку пара, представив, что это гирлянда пузырей воздуха, выпускаемая аквалангистом. Парочка воробьев вспорхнула с осиротевшей песочницы под кровлю, видимо, изобразив шустрых коралловых рыбок.
- Шарман, твою мать, - сказала сама себе девушка, отсчитывая шесть шагов двора.
Прерываемая только легким хрустом и скрипом тишина, да благодать морозного воздуха заканчивалась за оградой. Именно там начинались стальные джунгли.
Надежная бронированная дверь запечатлела поцелуй с уплотнителями каркаса, отрубив нашу героиню от безопасного мирка. Посекретничав перед выходом с системой внешних сенсоров, Вера была совершенно уверена в безопасности ее первых вдохов за пределами родного дома. Она успела пройти всего несколько шагов, как тишина лопнула под напором слишком знакомого шума. Уже в прыжке с перекатом Вера подсчитала выстрелы. Три одиночных выстрела, сделанных рваным темпом, утонули в стрекоте двух непрофессионально длинных «коротких очередях».
- ТТ и МП-40, - узнала девушка по звуку – откуда такое старье-то? Музей что ли кто-то обчистил? Скорее всего, детвора, которая тянет все, с чем играть можно…
- Слышь, ты, Бобик драный, я же тебе сказал, что это кошка, а не крыса! – послышался немного гнусавый голос с ломкими перепадами тембра. – Нафига стреляли, патроны спалили только?
- Да пошел ты сам, охотник обдолбанный, - ответил ему юношеский басок. – Кошки, крысы, хомячки, какая нафиг разница? Нам их есть или на стенку вешать? С твоими жопоприделанными руками хоть бы в корову попасть! Поиграешь тут с тобой в спецназ.
Организм постепенно приходил в тонус, отмеряя нужные порции адреналина и проводя плановую ревизию боевых стимуляторов. Подобравшееся тело расслабилось. Тихо шаркнул загоняемый в кобуру пистолет. Локти и колени были защищены накладками, так что происшествие можно было рассматривать просто как желание поваляться в снегу. За пирожки Вера не сильно беспокоилась, да и компактный подогнанный четко по спине рюкзак практически не касался земли при перекате.
- Чертовы люмпены, - подумала девушка. – Ну почему им не играется в дочки матери? Раскатали бы две-три партейки на деньги, глядишь, на жратву хватило бы.
На развалинах так и не достроенного элитного крольчатника сидело трое ребят, лицо одного из них Вере показалось знакомым.
- Здравствуйте, Вера Николаевна, - поздоровалось немного смущенное знакомое лицо, пряча что-то за спиной. – А мы тут шашлыки жарить собрались…
- Привет, привет, Васечкин, - усмехнулась Вера в ответ. - Парашют спрячь, Штирлиц недожаренный, а то гильзами стреляными за полверсты несет.

*
Притихшие, было, ребята опят оживились после ухода Веры, она слышала их спор, даже прилично удалившись. Настроение у нашей героини почему-то стало радостным, не смотря на валяние в снегу. Ходить через стройку было не очень удобно, особенно в грязные сезоны года, кроме того, тут действительно водились какие-то огромные крысы, одну из которых Вера подстрелила по весне. Зверюга была размером с приличного кота. Кстати, говорили, что и коты тут стали попадаться размером с собаку. Котов этих Вера не видела, но слухи о них ходили упорные. Зато в этих недостройках по непонятным причинам никогда не шатались всякие опустившиеся элементы. Ночью тут вообще мало кто рисковал шататься. Не крысы, так люди, не люди, так зеленые человечки или белочки с бурундуками. Сиди себе дома, мил человек, и пей лучше всего чай.
- Интересно, - подумала Вера, - где безопаснее прогуляться спокойным вечерком, по этим богом и властями забытым развалинам со шпаной, гопниками и опустившимся былом или по центру с продажными ментами?
Ответ как-то не спешил появиться, теряясь в неоднозначности ситуации. Хоть, судя по маршруту, нашей героине предпочтительнее было первое. Она не была уголовницей, просто береженого «Глок» бережет, а на мента надеяться – свою жизнь не уважать.
Рядом с облюбованной Верой дырой в заборе валялся канализационный люк. Сам по себе люк был делом обычным, если бы не огромная дыра почти в центре. Люк явно прилетел со стороны стоящих кирпичиков. Вера наклонилась рассмотреть дыру поближе. Серой пулей из-за люка выметнулась обычная крыса.
- Фу, ты, напасть серая, - ругнулась Вера от неожиданности. – Да жри ты уже свои харчи, патроны еще на тебя переводить. Однако, дырочка-то приметная, 12,7 калибрик как минимум, а то, что она одна и почти в центре говорит о том, что это работа снайпера. Пройдись тут просто крупнокалиберный пулемет, участок было бы не узнать. На ОСВ-96 сильно похоже, только кто же такими цацками-то балуется по люкам? Штучка эта не дорогая, а архи-дорогая и патрончики специальные стоят аж до неприличия, а самое-то главное, не слышно было, чтобы в открытой продаже она была. Делают эту цацку для всяких ментообразных внутренних органов, будь они неладны. Неужели кто-то разжился такой снайперской дубиной в нашем районе?
Вера немного нервно передернула плечами, как будто между лопаток «жег» кожу невидимый простому глазу инфракрасный маркер. Из такой диковины Вера, понятное дело, никогда не стреляла, да и видела всего раз. У нее тогда от близкого выстрела на полигоне чуть глаза с ушами не вывалились из головы. Чтобы стрелять из таких монстров, нужно было иметь стальные яйца с металлическими барабанными перепонками. Почему нужны именно стальные яйца, Вера не задумывалась, просто поверила на слово знакомому снайперу Никодиму Сусликову, который и пригласил ее тогда пострелять из старой доброй СВД. Опять пришли мысли вернуться за ПНВ, но для инфракрасного видения даже на окраине города было слишком светло. Засветка от эпизодических фонарей и прожекторов охраняемых периметров сводила на нет все преимущества такой аппаратуры.
- Ладно, будем думать, что эта зверюга живет у наших плохих парней, а не у чужих, - сказала Вара вслух, быстро выглядывая из дырки в заборе и тут же прячась обратно. – Никого. И это радует.
На удивление она без приключений миновала небольшую площадь для разворота троллейбусов, где по ночам обычно собиралась шпана из молодежной гоп-компашки, гордо называвшей себя «Парусники». Вера так и не поняла из сбивчивого повествования, откуда взялось это название и, чисто исходя из состава, сопливости членов и зелености члеников, называла для себя этот детский сад «Подгузники». Обычно подгузниковцы Веру не трогали. Получив один раз хорошую взбучку с вынесением огнестрельных предупреждений в ногу и две руки, урок усвоили на твердое «хорошо». Правда, потом оказалось, что нога была кибер-протезом, но руки были самыми что ни на есть настоящими. Скоротечная бочко-контейнерная перестрелка скорее позабавила нашу героиню, а подгузниковцев привела в некоторый шок. Еще бы, пятеро реальных пацанов с настоящими пукалками валялись на пузах в грязи и, обмочив штаны, пуляли в белый свет, как в копеечку, мысленно прося маму родить из обратно и не дать всадить в их розовые задницы по пуле. Худенькая, хиленькая и совершенно доступная девчушка оказалась на поверку верткой хладнокровной и совершенно бесчувственной стервой. Неприятный холодок в отношениях слегка рассеялся, уступив место, только легкой тревоге после памятного вечера, когда Вера, возвращаясь сильно выпившей со дня рождения подруги, перекинулась с подгузниковцами в карты. Протрезвев на следующее утро, она долго не могла понять по какой причине ее тогда не трахнули всем скопом сопливых боевиков. И ведь могло бы получиться даже не по причине их большинства, а по причине ее почти что согласия. Стало немного обидно, пока не вспомнились подробности. Сначала стало грустно, а потом весело.
Сначала играли в обычного дурака и пили джин с тоником, потом играли в козла и пили снова джин, но без тоника. Потом играли во что-то на желания, а вот что пили, Вера уже не помнила совсем. Зато она четко вспомнила, что проиграв желание, она лихо спустила штаны и «прикурила» сигарету, вставив ее в те губы, что снизу. Подгузниковцы орали, свистели и аплодировали. Было немного не по себе. Правда в следующем раунде желание загадывала уже она сама, и один из мальцов вынужден был напрудить в стоявшую рядом цветочную кадку. Кадка была где-то в полутора метрах над землей, хилая желтая струйка явно не доставала, почем зря чертя снег. Мальцу пришлось отчаянно прыгать во время процесса, выпуская последние желтые пули. Попал таки. Было весело. Потом еще была чья-то задница, пердеж и зажигалка. Было интересно. А дальше она уже совершенно не смогла побороть хмельной туман. Проснулась Вера дома, и мама уверяла, что пришла она сама, в штанах и при оружии.
Несколько загаженных переулков принесли ей легкое волнение и картину «Любовь проблем не понимает» из голожопого металлиста, печально и хмельно трахающего на первой ступеньке подъезда так же сильно обвешанную железками и негромким матом соседей девушку. В морозном тихом воздухе отчетливо были слышны мерные влажные шлепки плоти, скребущий железом по железу звук скользящих по двери заклепок и, собственно, сам постук металлической двери о металлический же косяк. Вместе с державшейся за нее из последних сил девушкой дверь тоже совершала ритмичные поступательно-колебательные движения. Приближение Веры совершенно никого не смутило. Металлист даже не повернулся и уж точно не сбился с природного ритма, а девушка, увидев Веру между своих и металлистских ног, тупо бросила «привет» и тут же потеряла к ней всякий интерес. Наша героиня была за безопасный и комфортный секс, но в трусах почему-то потеплело и даже тихонько плямкнуло.
За дворами еще была старая детская площадка с остатками каких-то жутких ржавых остовов, видимо, в глубокой юности Петра Великого именовавшихся «качели». Света там практически никогда не было и это давало право ошиваться там совершенно любым отбросам от молодежных до пенсионно-патриотических. Площадку Вера не любила, но обходить ее было долго и тоже не сильно безопасно. На всякий случай она пошла тихо, стараясь не наступать на нетоптаный снег. За небольшой сваленной с постамента скульптурой послышался сдавленный вздох, потом шуршание и тихий сдавленный мат. Вера присела, сровняв свой силуэт с тенями останков качельного интерьера. Опять стало тихо. Очень походило на какой-то подвох. Но возвращаться было, пожалуй, поздно. Если ее еще не заметили, то это как раз и был хороший шанс выдать себя. Вдох-другой, метрах в десяти от упавшей статуи слегка дернулись кусты, уронив робкие струйки снега.
- Черт, похоже, обложили, - подумала Вера, - знать бы еще кто.
Двигаясь очень медленно, чтобы максимально слиться с темнотой и влиться в ночь, она встала на четвереньки и аккуратно двинулась, заходя с другой стороны от памятника, чтобы выстроить потенциальных охотников в одну линию. Развалины то ли небольшой оградки, то ли какого-то ларька дали ей возможность двигаться в полуприсяди. Статуя была позади и прямо за ней виднелась присевшая темная фигура сносно различимая на фоне остатков светлой штукатурки. Напрягая зрение, девушка пыталась рассмотреть притаившегося в кустах противника. Вот там опять тихо хрустнул снег и послышался тихий скрежет металла.
- Однозначно вооружены, - сделала вывод девушка. – Только ведь могут и еще где-то сидеть. Жаль, что дальше открытый кусок пространства, не прошмыгнуть. Засаду неплохо организовали, место правильное.
За статуей опять послышался какой-то сдавленный вздох и тихое позвякивание. Девушка подобралась, а пальцы выбрали холостой ход курков вместе с первой степенью защиты от случайного выстрела. И тут в кустах и раздался хлесткий металлический стук и резкий щелчок выстрела. Дальше тело сработало само. Два «Глока» в обеих руках сказали «бум-бум» в сторону кустов, где прозвучал выстрел, высветив на миг долгой двойной вспышкой кусок ночного пространства. Стук врезавшихся в ствол дерева пуль слился со следующей серией «бум-бум» и очередной вспышкой, выхватившей из темноты стоп-кадр грязной правды жизни. Желто-оранжевые сполохи пороховых газов обрисовали сидящего на корточках позади статуи юнца. Лицо его было покрыто гримасой, представлявшей собой хорошо перемешанную смесь какого-то страдания и страха. Одна рука, сжимала какой-то огрызок газеты, а вторая - пояс спущенных штанов. Глаза нашей героини еще не успели отпустить силуэт, а стволы обоих пистолетов уже были направлены в сторону подлой засады. Время выбирало последние мгновения, ожидая очередные выстрелы, а внутри нашей героини уже нарастала волна истеричного смеха. Она не стала сдерживать карающий дуплет, просто приняла метра на полтора выше. «Бум-бум» «Глоков» был не слитным, а последовательным. В желтых вспышках Вера увидела, как прямо с земли упругое тело взяло низкий старт, отправляясь в рекордный забег. Сильно ошибается тот, кто думает, что бегать в приспущенных штанах невозможно. Ошметки снега вместе с хлесткой темной струей и диким криком отметили этот чемпионский забег. Тут же вернулись звуки. В одну сторону удалялся истошный собачий визг, а в другую не менее истеричный крик «Твою-ю-ю ма-а-а-ать!!!» Вера облегченно смеялась, сидя в снегу. Под этот смех она сменила магазины, достала из кармашка горсть рассыпных патронов и добила обоймы.
- Нет, такой цирк явно стоил шести патронов, - утерла она шарфиком выступившие слезы. – Я бы повторила этот шиздахум-поездахум.

*
Любое везение когда-то заканчивается. И сюрпризы часто выскакивают, как чертик из табакерки с самой неожиданной стороны. И хорошо, если они оказываются приятными или оканчиваются дружеской шуткой.
Дорожка была из разряда малотоптанных, тут вообще редко кто ходил зимой, и уж точно тут не было смысла делать засаду. Может это сыграло свою роль, а может происшествие на площадке. Стук-брык-шлеп и она лежит мордашкой в сугробе, одна пара рук надежно и сильно блокирует позади ее руки, а вторая шарит по телу в поисках оружия. Злость. И эта злость на себя. Тем временем ее руки уже зафиксированы за спиной, морда в снегу, дышать кое-как еще можно, а кричать нет. Да и зачем? Кто поможет в ночи? Обе пары рук теперь путешествуют по девичьему телу. Одна профессионально изымает снаряжение и оружие, вторая же нагло исследует все ее «трещинки».
- Ну надо же, классная телка, - послышался чуть хриплый голос. – Жопа, как орех, сиськи, а между ног-то как горячо. Давай уже скорее, а то у меня хрен лопнет прямо в штанах.
- Не мельтеши уже, - перебил его глухой и немного знакомый голос. – Ты же не хочешь получить какую-нибудь шпильку в яйцо? Сейчас все опасное с нее снимем, разложим в палатке и будет тебе теплое и мокрое до скончания.
Эти слова Веру скорее взбесили, чем напугали. Подумаешь, испугали ежика голой жопой. Но одно дело по согласию, на кроватке и с предохранением, а другое - хрен знает с кем, хрен знает где и хрен знает как. Хотя на счет «где» есть однозначный ответ - «в палатке». Еще только залететь от этих трахоломов не хватало. Все существо нашей героини было против таких развлечений.
- Коза, ты не дергайся, целее останешься, - прозвучал глухой голос на рефлекторные попытки Веры дернуться. – Веди себя покладисто и страстно. Мы – не грабители. Отработаешь три-четыре смены в горячем мокром цеху, поможешь секс-гуманитаркой, так сказать, и свободна. Даже пистоли вернем, только без патронов, извини.
- Банан, ты как хочешь, можешь по старинке свои мокрые цеха, а я ее в жопу трахну, - возмутился хриплый. – Такая телка, такая жопа, тащим скорее, уже штаны трещат.
- Так, лейтенант Ухов, прекратить прикалываться над задержанной! – послышалось резкое высказывание глухого голоса. – Посмеялись вволю, полапал малость и хватит. Вернешься с дежурства - наймешь отделение шалав, там и реализуешь все свои пунктики.
Тут же Веру мягко подняли, и у нее появилась возможность вставить свои «пять копеек».
- Банан? – пискнула она из всех оставшихся сил. – Захаров, да ты охренел совсем! А ну-ка отпусти меня быстро! Я же тебя из-под земли достану, жлоб быковитый.
- Шапка? – ее резко развернули, задав самый идиотский вопрос. – Верка? Ты как тут?
- Пописать шла, вот заодно и покакала! – выплеснула Вера скопившуюся обиду. – Суки! Чуть не уссалась от возмущения!
- Почему от возмущения? – спросил невпопад хриплый голос.
- А чтоб Вам, козлам, трахать противно было! – выдохнула Верка.
- Гы-гы-гы… - было ей ответом. – Всегда посмотреть хотел, как баба ссыт. Покажешь?

*
Палатка оказалась полноприводным грузовиком с кунгом. Внутри было тепло от печки-буржуйки. Банан с Ухом находились в, так называемой, командировке при командовании мотопехотным подразделением. Просто Веру угораздило прогуляться прямо на стыке участков наблюдения у штабной машины, вот ребята и решили разогреться.
- Дровосек, я – щепка-восемь, прием… - послышалось из блока связи.
- На связи, - бросил в ответ Ухо.
- Четыре гражданских ММЖД без оружия, инструкции? Прием…
- Проверьте документы и отпустите, - ответил лейтенант, - вряд ли они к Волчкам какое-то отношение имеют. И давайте там без прослабонов, руки от ширинок держите подальше. Волчков хоть и подрали, как овец на шерсть, но это вам не дворовая шпана.
- Принято, Дровосек, щепка-восемь связь окончил…

Секс по согласию – совсем не то же самое, что секс без оного. В кунге оказались даже элементарные презервативы и влажные дезинфекционные салфетки. Так что изголодавшиеся вояки столкнулись с не менее оголодавшей воительницей. Правда, победило все-таки количество дней воздержания. Сначала Банан комплексовал и решил подождать на воздухе, пока Верка с Ухом познавались, но потом замерз, зашел, да так и пристроился. Ну кто не мечтал трахнуть одноклассницу? Особенно, если она не против. Для того у нас и созданы были всякие «одноклассники» и «в контакте». Правильнее, конечно, было бы добавить слово «половом» между «в» и «контакте». Голодный мужской нахрап и сбитые поджарые тела сделали свое дело. Ее развели на все и на «в попку дать» и на «показать» и на «пососать». Да и был ли смысл отказываться? Тем более, слив по первой струе секс-мандража, ребята стали вполне заботливыми и внимательными.

*
Вера стояла рядом с машиной и смотрела, как Ухо упражнялся в пускании колец через приоткрытую дверь кунга, периодически сплевывая на истоптанный снег. Кольца были неплохо видны на фоне силуэта Луны. Ночь была в своих правах, и ее темный плащ был немного подпорчен лишь красным огоньком сигареты и подмигивающими зелеными глазками работающей внутри кунга аппаратуры.
Рядом стояла теплая глыба мышц и мужского обаяния с налетом военщины по имени Саша и по кличке Банан, когда-то по совместительству бывшая еще и одноклассником Веры, теперь еще и секс-партнером.
- Ухо, хватит нас демаскировать, забыл про снайперские винтовки с теплочувствительной оптикой? - прогудело рядом с ухом Веры. – Бери водилу и катитесь проверять ваши пехотные дозоры, бездельника-связиста со мной оставишь. Я его немного взбодрю, а то заспались совсем на службе.
Через пяток минут две фигуры растаяли в темноте.
- Вера, может, останешься до утра-то? – спросил Банан. – Что за безумные идеи шататься по ночам окраинами? Тебе проблем мало?
- Саша, ночь – самое милое дело для одиночки, - ответила Вера, прижавшись к руке воителя. - Ночью у меня есть шанс пройти спокойно и незаметно. Мало кто из местной шпаны и прочих отморозков столь же хорош, как вы с Ухом. Кстати, кто такие Волчки? Я что-то не слышала в местной «пене» такого названия.
- Это была довольно большое бандформирование, сидели они южнее километрах в ста, - ответил Банан. – О них мало точной информации, потому что внутри банды была жесткая дисциплина. Известно, что руководил бандой какой-то Волчок. Кто он и откуда информации нет. Есть разношерстные слухи, кто-то гундосит даже, что он негр. Банду две недели назад технично взяли не без помощи нашей разведки. Не знаю почему, но операция была войсковой, менты отказались ее проводить. Но вот Волчок и еще с пяток бандитов сумели выскочить, то ли не было их в расположении банды, то ли смогли откупить себе проход у каких-то мразюков. Сейчас, как видишь, вычисляем их. По большому счету их ликвидация – просто вопрос времени. Кому-то они сильно недодали денег или перешли дорожку. Мои ребята ведут разведку, а взвод Ухова мне вот подчинен, осуществляют ряд заслонных мероприятий. Так что ты осторожно, раз уж решила идти, не видел я этого Волчка в деле, но вполне может быть серьезным противником.
- Спасибо за заботу, Сашок.

*
Шла Вера осторожно, мысленно остерегаясь даже намеков на проблемы. Задуманная разминка для организма в виде ночного похода с «пирожками» по окраинам оказалась даже более насыщенной, чем девушка могла предположить. На сегодня приключений ей было вполне достаточно, слава японскому городовому, они пока обходились без потерь, даже с неожиданным приобретением. Сашка-Банан очень хотел напоследок ее чем-то угостить. Патронов к «Глокам» у него не оказалось, пришлось взять пару дымовых гранат. На кой черт они ей нужны, Вера пока не знала, но от халявного снабжения отказывается только безумный.
До бабушкиного ветхого дачного коттеджа Вера добралась без приключений, лишь по шугняку пристрелив в кустах какое-то зверье, судя по визгу, собаку. Да, видок у ограждения дачного участка был пошарпанный. Кое-где нужно было подправить концертину, местами ее вообще стоило заменить, да и таблички «осторожно, мины» стоило подкрасить, а то надпись на них можно уже было в сумерках спутать с банальной «по газонам не ходить». В остальном участок имел довольно ухоженный вид даже по зимнему запустению. Противопехотные мины, спарка списанных ДШК на салазочной станине с компьютеризированным дистанционным управлением, наведением и стационарным питанием на крыше, да датчики движения по периметру позволяли старушке наслаждаться заслуженным отдыхом в тишине. Сам домик весело смотрел на Веру светлыми глазами зеленоватых бронированных стекол. Дом, милый дом. Система распознавания дала «добро» на проход, и Вера, уже совершенно расслабившись, вошла в дом.
Темный глазок уперся взглядом ей куда-то в живот, совершенно точно утверждая, что запас приключений на сегодняшнюю ночь еще не иссяк. Не поймите превратно, это был не коричневый глазок дырки от задницы, а самый настоящий черный прищур ствола надежной такой штурмовой винтовки по кличке «Абакан».
Нет, конечно же, есть масса вариантов действий в такой ситуации, попрыгать по комнате, уворачиваясь от очередей, пока не опустеет магазин, молниеносно обезоружить врага, да все что угодно. В кино. В реальной жизни все это бесполезно. Не смотря на смехотворность калибра, даже при стандартном патроне со стальным сердечником эта «швейная машинка» наделает в Вериной «скорлупе» вместе с любимым пузиком столько маленьких дырочек, что через нее можно будет смело отбрасывать макароны. И никаких тебе отдач и уходов линии прицеливания.
- Здравствуй, жопа, Новый год, - подумала Вера, ощутив еще и холодную кромку металла у своего левого уха.

*
Мелкий обросший черной слегка кучерявой щетиной джигит, который встретил Веру «Абаканом» вольготно развалился в стареньком кресле. Здоровый слегка синий нигер, который пощекотал ушко острым ножичком, стоял у стола со спущенными до колен штанами и зажатой в руке темной, почти черной «сосиской». Ну а Вера была, собственно, частично на том самом столе с такими же спущенными до колен штанами. Кроме того в отличие от вольготных поз других действующих лиц ноги девушки были со знанием дела привязаны к ножкам стола, руки - крепко стянуты за спиной, а животом и щекой она лежала на каких-то предметах столовой сервировки. Животу было еще туда-сюда, а щеку сильно давило. Все это походил на де-жа-вю. Опять кто-то хочет что-то засунуть внутрь ее тела. Да что же это за конченый мир-то? Нет бы пытать или грабить, так все ее только и рассматривают, как предмет для траха. Ну полнейший такой беспредел налицо!
Мелкий джигит с интересом наблюдал за происходящим, пристроив автомат на коленях, его Вера видела хорошо, а вот синий нигер со своей полунадутой сосиской из поля зрения исчез. Однозначно, он что-то затевал, только вот какая гадость была на подходе, можно было лишь подозревать. Как насмешка практически перед ее носом лежала до каждой потертости знакомая ей и родная пара «Глоков». Как в той басне «видит око, да зуб не ймет». Вера аж вспотела от напряжения, вожделея ощутить знакомые рукоятки в своих руках. От мечтаний ее отвлекла вплывшая в поле зрения голубеющая сосиска. Эта штука набухла и из положения гордого висения перешла, пожалуй, в состояние робкого стояния. Вера никогда не видела так близко негра, а уж тем более его сосиску. Наверное, по этой причине ее сильно удивил тот факт, что немного оголенная головка этой голубеющей сосиски оказалась пошло розовой с малиновыми отливами.
- Ну полная непруха, - подумала Вера, - даже нигер мне какой-то бракованный попался! Кстати, сосиска-то хоть и вяловата, да размерами-то впечатляет, правда, смешно она перекатывается под пальцами этой черно-синей лапищи, как будто наполненный водой презерватив, запомнившийся Вере по школьным забавам. Однако засунь такой водопроводный шланг в меня, пожалуй, и порвать может, главное, чтобы не встал окончательно.
Тем временем нигер с джигитом перекинулись несколькими фразами на незнакомом гортанном языке и оба рассмеялись. Девушка почувствовала на себе их взгляды, а вместе с ними и что-то нехорошее.
- Где же бабушка? – пришел вдруг в голову совершенно дурацкий вопрос.
Часть голубого негра вместе с бракованной сосиской опять пропала где-то в тылах девушки, и тут же в район ее коричневой дырочки с каким-то пердящим звуком плюхнулось что-то жидкое. Слегка прохладная склизкая струйка медленно поползла по анальному глазку к ее бритым женским губам. Девушка всего-то раз успела инстинктивно сжать ягодицы, как в нее вошел палец.
- Суки! Ну почему опять в жопу?! – подумала Вера, проскрежетав зубами. – Почему каждый кобель в этом гребаном мире норовит отыметь ее в жопу? Неужели нет такой замечательной бритой и мокренькой пилотки? Хотя, фиг с ним, больно, зато залететь шансов меньше…
Палец неспешно и настойчиво ходил в девичьем глазке доставляя, пожалуй, даже некоторое удовольствие. Девушка в какой-то момент даже перестала мандражировать и немного сомлела, тут же с громким «Ой!» получив в те же ворота второй палец. Было опять не больно, просто туго.
- А сукин сын, похоже, знает свое дело-то, - подумала наша героиня, легонько содрогнувшись где-то в глубине пониманию, что ее пилотка предательски замокрела, - жаль не спросился по-хорошему, может и выгорело бы чего обоюдное.
Пальцы еще пару раз глубоко раздвинули ее нутро и пропали. Вера увидела обезумевшие глаза, скрюченные пальцы, раздувшиеся ноздри джигита и зажмурилась, мысленно прося кого-то где-то там, чтобы ее задницу не порвали по линии отреза. Сильные пальцы раздвинули полупопия ее ягодиц, совершенно обезоружив шоколадную дырочку. Горячее и большое нечто уверенно прислонилось к ней, заметно прогнув ее неуверенность внутрь. Плавно, но уверенно это что-то вдувалось в Веру. Появилась первая боль, по глазам резанули искры, выдавив слезы.
Наверное, по этой причине она ничего и не услышала. Уже почти ворвавшаяся а Веру сосиска лихорадочно дернулась, на миг застряла и со звонким шлепком выскочила, вызвав очередной парад искр и боли. Зато появились звуки, и эти звуки были очень знакомыми. Несколько отрывистых одиночных выстрелов, судорожная автоматная очередь, еще одна, взрыв пехотной мины и уверенный чуть хриплый голос:
- Да вы очешуели, уроды! Это наша корова и мы доить ее будем!
- Ухов, ты выбирай выражения-то! – прервал его глухой знакомый голос. – Девушку чуть не изнасиловали, а ты тут со своими перлами!
- Виноват, командир, - поправился Ухов, - доить не будем, мы что, извращенцы что ли…
- Ну вот, драный лапоть, опять все испортили, - подумала Вера, разглядев среди цветных кругов встревожено-испуганную морду джигита. – Даже с нигером портахаться не дадут спокойно.
- Нафига ты его пришил, Ухов? – спросил Банан, у него же в руках кроме хрена ничего не было.
- Было – не было, он про пистолет на столе подумал, - уверенно и зло ответил Ухов. – Трое ребят, мать его растак, на этом козле. Погиб при задержании. Нет при попытке изнасилования во время задержания.
Кто-то фыркнул этому бреду, отвязывая Верины ноги и, видимо, не утерпев, лизнул ее мокрую пилотку. Нет, было, конечно, приятно, но не в этой же конкретной ситуации. Возня с веревкой немного утихла, а пилотку уверенно облобызали.
Тем временем кто-то из бойцов вытащил из-под кровати связанную бабушку Стасю. Старушка была связана по рукам, ногам и еще чему-то с надежным кляпом во рту. Двое бойцов лихо водрузили ее на стол рядом с Верой и споро срезали все путы.
- Здравствуй, внученька, - как ни в чем не бывало сказала старушка, когда ей вынули кляп. – Эх, дело молодое, нет бы меня развеселить на столе, так под кровать, как старый чемодан…
- Дровосек щепке-шесть, прием, - прокряхтела стоящая на столе рация.
- Дровосек здесь, докладывай.
- Периметр зачищен, шесть минусов, наши порядок. Волчка тут нет.
- Да здесь он, - ответил Ухов. – Странно, но это действительно нигер оказался, хоть тут не соврали трепачи. Подберите на периметре железо и мусор. Шестерка с двойкой рассредоточьтесь и наблюдайте, остальные на уборке.
- Принято, щепка-шесть связь закончил.
Присутствующие у стола за разговором по рации как-то отвлеклись. В мир их вернули три слитных выстрела. Перед Вериными глазами в кресле на голой волосатой груди у джигита появились три дырочки. Не смотря на возраст, рука бабушки Стаси была верной, пули легли кучно. Тело выгнулось в кресле, глаза удивленно вылезли из орбит, а в районе ширинки штанов набухло мокрое пятно.
- Вот ведь засранец, - искренне возмутилась бабушка, со стуком положив «Глок» обратно на стол. – Даже под конец нагадить умудрился. Все они такие эти чебуреки, наверное.
- Бабуся, - только и смог удивленно выдавить Ухов. – Это вот зачем Вы сейчас намусорили тут? Хотя, фиг с ним, оба погибли при задержании, у этого вообще автомат был. Так, ставим на банде Волчка большой такой жирный АМИНЬ!
- Так вот этот Волчком и был, - ответила бабушка. – Этот сукин сын меня обозвал прилюдно старой шалавой. Ну ладно шалавой, но что бы старой! А нигер - это какой-то наемник, звали его Мамба. Хачик любит Мамбу, Казбек любит Мамбу, Касым любит Мамбу, а Мамба – тот всех любит. Думали, не понимает никто их курлык-мурлык. Старый чекист все и всех понимает, особенно арабо-негритянских обсосов.
- Однако, бабушка, однако, - покачал головой Ухов, разглядывая слитные три дырочки в груди Волчка. – Кучно сложили.
- Однако – не однако, хорошая машинка, кстати, - кивнула бабушка на «Глок». – Я-то все по старинке наганом пользуюсь. Хотя тяжел он стал в обращении, да и патроны жуткий дефицит. Может, прикупить эту новомодную пукалку-то? Как думаешь, милок?
Веру, наконец, отвязали, и она смогла натянуть штаны. За ее спиной оказались трое матерых бойцов, видимо, из разведки Банана. Глаза у всех были сальные, а морды глумливые. Кто из них баловался с пилоткой, сказать было трудно. Да и нужно ли, дело-то молодое. Девушка с некоторым сожалением посмотрела на кое-как прикрытый скатертью труп синего негра с вывалившейся из руки черно-синей сосиской. Первый негр в ее жизни так и остался не распробованным.
Как ни крути, придется благодарить этих так вовремя подоспевших «дровосеков», слов-то из сказки не выкинешь. Многовато их, правда, ну да бабушка поможет. А будут носы воротить, так у бабушки же есть ее волшебные пирожки…

Рассказ, собственно, был написан для конкурса на магии и про магию.
Сначала я вообще не собирался писать, ибо конкурс про чужое искусство, как бы не сильно-то и развернешься. Но получилось неплохо, хоть и без традиционного для моих рассказов эротико-патриотизма.

Занял первое место в тяжелой борьбе, что особенно приятно.


СТАЖ ЭКРАНА

Константин Хвостополосатов.

В небольшой комнате небольшой квартиры у монитора сидела девушка.

Воскресенье. За окном дождливая и унылая погода еще не проснувшейся весны. Кроме вездесущих котов ничего не напоминало моему организму о причитающемся по весне взрыве страстей. Форум бредил весенними обострениями тоже как-то совсем вяло. Теория магии не шла. Со своим мужчиной я слегка повздорила на поле его мнения «есть ли дружба после секса». Ситуация напоминала элементарную депрессию. Открытое окошко конкурса о магии в искусстве казалось каким-то гротескным намеком на мою жизненную ситуацию. Хотелось просто и незатейливо написать: «Магии нет, любви нет, секса нет, совести тоже нет, а Земля населена роботами».
Из прихожей моей уже вот неделю холостяцкой квартирки послышался звонок. Как и положено, это было не к месту и не ко времени. Даже не нужно было быть провидцем или пользоваться магией, чтобы понять, что это моя подруга Александра. Если кто-то ломится в дверь, когда я в душе, если кто-то звонит на мобильник, лежащий на кухне в то время, когда я рассуждаю о вечном, сидя на «горшке», если … тут вместо точек можно поставить еще много чего, но суть не поменяется, ибо это – Александра. По опыту общения с вездесущей подругой я хорошо знала, что ей лучше отдаться «сразу», чем «потом» после особенно тщательного изнасилования всех доступных средств вынимания меня из себя.
- Щелк, скрип, стук, - сказала дверь.
- Заходи, - бросило мое обездушенное тело в пространство за дверью.
- А если тут насильники? – удивился Сашкин голос .
- Чудеса бывают, но не сегодня, - ответила моя спина. – Хотя, можешь изнасиловать меня, если без этого никак.
- Ха! Вот еще! Я сейчас тебе такое расскажу, закачаешься! – все же не смогла вынести бремени своего очередного случайного счастья моя ветреная подруга.

Я сидела в кресле у компьютера и безжалостно гоняла мышиный маркер по экрану, как будто мышь должна была ответить за все беды моего мира. Сашкин голос восторженно вещал среди судорожных кухонных звуков о свежее появившемся поклоннике ее очарования. Наконец, подруга осчастливила меня своим сиятельным образом. Поднос, две чайных кружки и вазочка конфетно-печенюшечного содружества пожаловали вместе с ней.
- Чего это у тебя тут? – как всегда «деликатно» спросила Саша.
- Личная переписка, признания в любви, просьбы о сексе, документ под грифом «совершенно секретно», - буркнула я. – Тебе не понравится.
- Опять магия, да еще и конкурс, - разочарованно сказала Саша. – Ма-ша-ня, тебе мужика надо, а лучше двух и одновременно. И будет тебе самая правильная магия. А о чем конкурс-то?
- Магия в литературе, искусстве, музыке, оральном и групповом сексе, - нудно пробубнила я.
Как по команде свыше Сашка нырнула в монитор. Если бы я не прихватила ее за ноги, могла бы уйти в него совсем. Эта, в общем-то, прогнозируемая реакция подруги меня почему-то порадовала. Спустя несколько минут разочарованное и даже немного обиженное лицо женщины-чьей-то-мечты все в надутых губах почтило меня своим картонным негодованием.
- Спорю на твой недельный минимум оргазмов, что ты возмущена отсутствием там двух последних номинаций, - уже более живо улыбнулась я. – Не печалься, в них тоже можно найти магические составляющие.
- Зараза ты, Машка, - профыркала подруга, - за что только мужики к тебе еще ходят.
- Уже не ходят, - показала я язык.
- Ходят, просто ты их не пускаешь.
- Раз не пускаю, значит, не ходят.
- А что в искусстве или литературе может быть магия? – вернулась Сашка к форумскому заданию.
- Конечно, - помахала я рукой, жестом человека, отгоняющего комара.
- Глупости, - безапелляционно бросила подруга.
- Хочешь поговорить об этом? – спросила я голосом пИсихолога со стажем.
Сашка показала мне язык и вернулась к чаю со стратегическими припасами. Лицо ее без утайки сказало мне, что сейчас будет очередной водопад эмоций о ее новом и как всегда очень серьезном увлечении. Можете назвать меня плохой подругой, но именно сегодня слушать этого мне ужас как не хотелось. Я нанесла упреждающий удар.
- Лекция, - произнесла я тоном профессора в законе. – Самый простой и доходчивый вариант рукотворной магии – литература. Тут есть вообще простое объяснение. Есть же специфическая литература по магии, но разговор, конечно, не о ней. Лично мне кажется неплохим примером для этого дела главный герой романа «Парфюмер».
- Жан-Батист Гренуй, - умудрилась поразить меня Александра знанием имени персонажа.
- Да, - согласилась я. – Ведь как бы ни была история притянута к реализму иначе, чем магией это назвать невозможно. На мой взгляд, добыча этих чистых эссенций – той самой чистой воды ритуальное магическое действо.
- А где все эти пляски с песнями? – скептически прыснула Саша.
- Ты деревня, тебе простительно, - ответила я, сморщив носик. – Но литература – это очень просто, как собственно и живопись со скульптурой.
- Ну картины еще куда не шло, - скептически почесала Сашуня кончик носа жестом придворной модницы. – Но скульптура-то с чего? Эти застывшие изваяния без рук, ног, голов и глаз.
- Саша, ну ведь когда-то они были цельными, - не удержавшись, рассмеялась я. – В скульптуре воплощен не меньший заряд магической энергии. Кроме того, они могут быть сосудами для воплощенных в них божественных сущностей. И вообще, скульптура в виде статуй, статуэток и их фрагментов является основой ритуальной магии, особенно если она связана с каким-нибудь божественным эгрегором. Вот, к примеру, ты даже носишь небольшую скульптурку между прелестных грудей. Я, конечно, не берусь судить для чего она у тебя, но большинство верующих свято уверены, что этот предмет может защитить их от сил зла.
- Ну это ладно, - почему-то легко согласилась Саша. – Вон у тебя на мониторе кошка лежит. В ней-то что магического? Обычный кусок дерева. Слабо ее в магический ранг посвятить?
- А она там по этому делу и лежит, - изобразила я в сторону подруги гримасу злого демона. – Вот ты вместо реального хранителя экрана используешь всякие малопристойные картинки и анимашки с модным названием «скринсэйвр». А у меня на этот случай живет самый, что ни на есть настоящий страж. Она бдит, оберегая экран от меня и меня от экрана, питаясь в ответ моим искренним уважением и любовью. «Железо» у меня не ломается, вирусы не пролазят, поклонники и хакеры ценную информацию и фотографии не воруют, в отличие от некоторых присутствующих тут.
- Ой ну ладно тебе уже, - сделала вид, что надулась, Сашенька-людоедочка. – Ну было пару раз, вывесили какие-то обсосы мои фотки в полунеглиже. Только не нужно мне тут про эту магию-перемагию, у тебя же антивирусник стоит и еще «факерволь» кажись.
- Это все и у тебя стоит, включая последнее матерное, - состроила я глазки подруге, - только почему-то сетевой трипперок у тебя все равно постоянно гуляет. А все потому, что нет у тебя хозяина ни в компьютере, ни в голове.
- Да ладно тебе обзываться, - надулась в кружку Саша, - чего там в твоей драной деревянной кошке магического?
- Все, от кончика хвоста и до кончика уха, - ответила я. – Вот смотри. Кошки сами по себе животные магические, практически одни из немногих, кто может одновременно существовать и в нашем мире и в мире духов. У египтян кошки считались хранителями границ между мирами, и было принято считать, что духи их панически боятся. Сделана она из древесины пальмы. Кстати конкретно в христианстве, которым украшена твоя грудь, пальма является символом воскрешения и победы над смертью. Ну и напоследок, на пузике у нее вырезан египетский символ защиты от потустороннего зла. Так что именно у нас с этой кисой взаимная любовь и уважение на магическом и не только плане.
- Христиане, кажись, кошек не того, - кривилось личико Саши. – Они их вроде слугами дьявола считают.
- Сашуня, ну ты же знаешь, что я не являюсь рабыней этого бога, - злорадно улыбнулась я подруге, - да и вообще, слышала же крылатую фразу, что как лодку назовешь, так она и поплывет…
- Ну ты и агитатор сталинской закалки, любую падшую женщину под видом девственницы в гарем продашь, - немного завистливо пробурчала Александра. – Пойду искать мониторного кота, а то что-то мне надоели уже намеки, стоячие в штанах Дениски, который мне постоянно комп чистит…

***
В небольшой комнате небольшой квартиры на мониторе лежала кошка.

Было воскресенье. Была какая-то погода за окном и какие-то проблемы перед ним. А кошка просто уютно лежала на самой вершине компьютерного мира небольшой квартирки и думала свои понятные только ей кошачьи думы. Зеркало компьютерного мира, которое почему-то у людей называлось «монитор» было слепо, подопечная кошке девушка болтала со своей ветреной подругой, граница миров с одной стороны была светла, как день, с другой – темна, как ночь. Страж в данный момент был просто символом. Кошка не требовался сон, она почти не нуждалась в отдыхе. Она думала. Она вспоминала, Она наблюдала.
Кошка помнила свое рождение, вернее, она помнила свои ощущения с ним связанные. Нет, ее рождение не было исполнено мук или душевных переживаний. Все что она помнила до того, как прозрела, было скорее похоже на игру пустынного ветра с песком или морской воды с галькой. Процесс происходил на самой грани ее чувств и сознания. Плавные и уверенные дуновения ветра или шелест морской волны, все творилось где-то около, как будто ни ветер, ни волна еще не знали, кем будет новое существо и зачем оно придет в этот мир. Эти колебания мира были приятны и ненавязчивы. Кошка уже настолько привыкла к ним, что стала считать их неотъемлемой частью своего бытия. Понимание того, что у нее есть глаз было для нее совершенной неожиданностью. За первым появился второй глаз. Какой-то неведомый опыт веков и чужих воплощений подсказывал ей, что глаза даются для того, чтобы видеть. Она пыталась видеть, но не знала, как это делается. Что только она не предпринимала, зрение не приходило.
Но вот как по божественному соизволению открылся один глаз, и стал свет. Кошка с восторгом рванулась в свет, но тут открылся ее второй глаз, и стала тьма. Это сильно впечатлило кошку, настолько сильно, что она какое-то время пребывала в полной растерянности. Она одновременно видела и свет и тьму, могла различить мельчайшие детали обоих стихий, но не могла ни отринуть, ни приблизить какую-либо из них. Прошло время и прошло удивление, пришло понимание и пришло знание. Кошка поняла: оба мира населены разными существами, оба мира живут по своим законам, оба мира пытаются повлиять один на другой, оба мира теснейшим образом связаны дуг с другом, оба мира не могут существовать один без другого. А еще кошка узнала, что она находится как раз на грани этих миров, а если уж совсем точно она от части и является этой гранью. Очень скоро кошка нашла много интересного и в одном и в другом мире и перестала делить их на сугубо хороший и сугубо плохой. И еще она узнала, что на грани миров силы ее хоть и не безграничны, но очень и очень велики. Пока кошка познавала миры и себя в этих мирах, минуло время. Прошли душные дни в тесной темной каморке, пропахшей древесной пылью, прошли запертые дни в небольшой коробке, наполненной шуршащей соломой и бумагой, прошли еще какие-то дни. И тут кошка всплыла на поверхность своего Я. Вокруг было очень светло и, пожалуй, неуютно. Что-то отчаянно блестело, что-то отчаянно белело, краснело, чернело или синело, что-то еще пыталось делать что-то и уж совершенно точно в сочетании со словом «отчаянно».
А потом очень близко появились эти странные существа, которые называли себя «люди». Они солидно ходили вокруг, мудро дышали в кулачки, нервно покусывали губы, и постоянно о чем-то говорили, спорили или возмущались. Иногда кошку вырывали из ее спокойного созерцания, люди называли это «брать на руки». Первые руки несли в себе отпечаток небрежности и налет печали. Они были влажными и пахли болезнью. Кошке они совершенно не понравились, потому что через них сочились довольно мрачные и неприятные мысли и образы. Кошка облегченно «вздохнула», когда ее оставили в покое. Потом были спешащие и любопытные руки ребенка. Мысли этих рук были короткими и беспорядочными. Кошке от них было тревожно. Дальше еще были злые руки, продажные руки, пошлые руки и даже бесстыжие руки. Кошка даже на самом серьезном серьезе стала думать, что руки не бывают приятными, по крайней мере, они не бывают приятными лично для нее.
У кошки был друг, который был котом. Он был деревянным котом очень похожим на кошку, но цвет его шкурки был немного темнее и сдобрен двумя более светлыми пятнами. Они успели подружиться и, возможно, у них бы возникли и более близкие чувства, если бы кота не забрали. Просто взяли и не вернули. Так кошка была опечалена первый раз в своей жизни.
Но однажды ее приняли очередные руки. Руки были пытливыми, знающими и почему-то теплыми. Кошка сильно удивилась этому необычному ощущению, она тут же захотела остаться с ними навсегда. Тут же ее лизнуло чувство близкого разочарования, которое говорило о том, что скоро ее вернут на полку. Но руки бережно погладили ее спинку, обвели задумчиво сначала одно, затем другое ушко и уютно укрыли, заключив в лепесток из пальцев.
Так кошка обрела свой первый настоящий дом и настоящее место в этом доме. Первое время руки очень часто гладили и ласкали ее, а потом возвращали на отведенное место. Потом это стало происходить реже, но кошка все равно продолжала постоянно ощущать на себе их ласки. Кошка узнала, что хозяйку этих замечательных рук зовут Маша, и тут же влюбилась в нее, взяв под опеку. И Маша, похоже, платила ей тем же. Каждый раз, когда Маша смотрела на кошку, кошка ощущала на себе ее заботливые руки.
Иногда к Маше приходили какие-то люди. Люди приходили к Маше, люди общались с Машей, люди уходили от Маши. Не всегда это случалось быстро. Как правило, после посещения людей Маша очень сильно «пахла» эмоциями. После пожилой женщины Маша пахла сожалением и неуверенностью. После молодого и непоследовательного молодого человека Маша пахла тревогой и разочарованием. После солидного и обстоятельного мужчины Маша пахла лучше всего. Этот запах трудно было описать в двух словах, но люди умудрялись обойтись одним - «секс». Кошка хотела бы, чтобы мужчина остался тут навсегда, но этого не хотела сама Маша. Но самым частым, самым непостоянным и самым шумным гостем была подруга Александра. Александра тоже сильно «пахла». Ее запах был сумбурен, доверчив и даже местами невинен. Кошка не могла сказать, что хотела бы жить с Александрой, но все же тоже взяла ее под опеку…

***
В небольшой комнате небольшой квартиры сидели две девушки, одновременно живущие в одном мире и одна кошка, живущая одновременно в двух мирах.
Возможно, Вы скажете, что так не бывает, и я с Вами не буду спорить. Просто у каждого человека есть шанс познать истину. И у каждого этот шанс свой.

Рассказ был написан для конкурса, который так и не разродился.
История практически без сильных изменений снята с реального случая не из моей, но все же из настоящей жизни настоящего человека.


ВЗЯТИЕ РЕЗИНОВОГО ЯЗЫКА

Константин Хвостополосатов


Почему у меня появилась мысль, что мне нужен презерватив, сказать было сложно. У меня не было на тот момент женщин, зато еще в полной мере присутствовало понятие «девственность», если его можно применить к мужскому полу. Просто постоянно в голове крутилась мысль, что презерватив – это атрибут секса. Иногда сама эта мысль возбуждала, заставляя принимать комплекс мер по утаиванию «палатки» в штанах. Ну а раз так, эта необходимая штуковина обязательно должна быть у мужчины.
Первый презерватив мне удалось заполучить, просто выпросив у более взрослого друга. Нужно ему отдать должное, это было небольшое пожертвование с его стороны. Во времена моего девственного юношества изделия номер два были не таким уж свободным товаром. Тогда уже не было убогих кружочков, пересыпанных тальком, но аптеки не пестрили небольшими квадратиками и прямоугольничками с околосексуальной атрибутикой. Тогда еще слово «презерватив» употреблялось с некоторой буржуазной издевкой. В общем, друг от сердца или правильнее сказать от… Нет, говорить не будем. В общем, оторвал он мне заветный овал красно-бело-черной расцветки с гордой надписью «проверено электроникой». Этот немного сплюснутый до овала чехольчик бессменно пребывал в небольшом кармашке моих джинсов. Я иногда доставал его, испытывая эротический трепет. Но всему, часто употребляемому по назначению или нет, приходит конец. Сначала облезла бумажная облицовка, а затем прохудилась и серебристая капсула. Нужно честно признаться, что за тот месяц с небольшим, пока я занашивал презерватив в кармане, у меня так и не случилось ни одной женщины. Факт сам по себе был весьма печальным в шестнадцать-то лет. Чего греха таить, хотелось примерить его, но в тот момент мой жизни этому не суждено было случиться. Из-за нарушения герметизации смазка высохла, а оболочка стала ломкой. Необходима была замена.
Аптека. В те времена это было единственное место, где была открыта охота на эти презренные изделия для секса, которого в Совке еще не было, а в пост-Совке он еще не вырос. Но аптека – это еще и пристанище бабушек и сердобольных тетушек всех мастей и расцветок, любящих часами вести задушевные беседы о своих не менее задушевных болячках. И горе всем, если за прилавком аптеки стояла такая же сердобольная бабушка. Беседа с покупателем могла затянуться навсегда.
Первый разведывательный рейд я провел, как и положено без акцентирования внимания на целях и задачах разведки. О-ужас!!! Необходимого изделия в продаже просто не оказалось. Это известие заставило меня метнуться к следующей, а потом к очередной аптеке. Так что, когда я все же увидел на витрине вожделенное изделие, конспирационные законы разведки были жестоко попраны. Я бессовестно уставился на «пулеметную ленту» красно-бело-черных овальных капсул, совершенно не обратив внимания на окружение аптеки. От созерцания меня отвлек сдавленный смешок. Тетка лет так тридцати глазами указывала на меня своей подруге. На лицах обеих женщин были саркастические улыбочки. Ну а поскольку на полке резинотехнических изделий кроме вожделенных предметов «номер два» были какие-то длинные желтые резинки, мотки жгутов и почему-то калоши, точка моего преткновения оказалась очевидной. Я густо покраснел и даже слегка оцепенел.
- Мальчик, ты зачем пришел? – послышался голос такой же «пожилой» аптекарши.
Понятие «вылететь пулей» можно трактовать по-разному. Похоже, я вплотную приблизился тогда к пониманию этого действия в прямом смысле. Не знаю, долго бы мои пылающие уши озаряли сумрак ближайшего подъезда, меня спугнули какие-то люди спускающиеся сверху. Передислокация в какие-то кусты сирени, способствовала принятию уравновешенной позиции в настроении подростка.
Думаю, не стоит говорить о том, что аптеку первого боевого столкновения я обходил стороной еще некоторое время, благо она не была ближайшей к дому. Вторая вылазка была осуществлена с большим профессионализмом. Они были там, покоясь среди прочей резинообразной аптечной ерунды. Я сделал безразличное лицо, осмотрев попутно полку бинтов, ват и прочей перевязочной белиберды. Аптекарша была в моем тогдашнем понимании просто бабушкой. Уж не знаю почему, но именно бабушек я стеснялся тогда больше всего. Разговора о покупке даже не шло. Но в этой вылазке я узнал цену, которая оказалась вполне по зубам моим сбережениям. Начались долгие и упорные ожидания свободного окна в аптеке.

*****
Молодая аптекарша сама немного румянилась, видимо от того, что это было одно из первых ее самостоятельных дежурств у прилавков. Я уже видел ее в окно, работающую под присмотром старой грымзы. Нет, грымза и теперь была в аптеке, только где-то внутри ее сумрачных лабиринтов. Девушка в моем тогдашнем понимании была «взрослой». Наверное, ей было лет около двадцати трех – двадцати пяти. Милое личико с курносым носиком и россыпью веснушек сильно реагировало на смущение, оттеняя рыжие пряди завитков волос красными всполохами. Очередная покупательница вышла в простор весеннего солнца, оставив аптеку пустой. И я решился зайти. Но на том вся моя решимость и кончилось. Я стоял у окошка прилавка, нервно перекатывая в кармане жутко модных в ту пору джинсов тихо позвякивающие монетки. Девушка, слегка порозовев, смотрела мне прямо в глаза.
- Тебе что-то надо? – прозвенел практически похожий на моих одноклассниц голосок, совершенно не ассоциировавшийся со взрослостью продавца.
- Да, - ответил я сдавленно и замолчал.
- Тебя послали родители? – неуверенно предположила она, - наверное, дали список или бумажку с названием. Давай ее мне.
- Нет, - опять односложно ответил я, сильнее забренчав мелочью.
- От чего нужно средство-то сказали? – спросила она с надеждой.
Я совсем замолчал. Ну от чего было то средство, за которым я пришел? Не знаю, может, она догадалась о чем-то, а может, в ее мыслях тоже был сплошной ураган молодых гормонов, юная аптекарша сначала робко, потом увереннее залилась краской. Мои уши, поддавшись ее порыву, тоже стали разгораться.
Входная дверь хлопнула.
Девушка вздрогнула, моргнув светлыми ресницами без намека на какую-либо тушь.
Я резко развернулся и пошел к выходу, сожалея об упущенной возможности, своей неловкости и костеря на все лады забредшего так не вовремя посетителя.
В тени дома, в полуподвале которого была пристроена аптека, было прохладно. Я сидел на нагретом ушедшим за дом весенним солнцем бордюре и проклинал себя за неуклюжесть. Мысли вертелись между презервативами, рыжей аптекаршей и сексом. В джинсах стало туго.
- Ты почему сбежал? – легкая рука коснулась моего плеча.
Я бы, наверное, вскочил, не встань у меня в штанах кол. Рыженькая аптекарша вышла с черного хода на улицу и подошла ко мне сзади вдоль стены здания, где была узкая дорожка у фундамента.
- Почему молчишь? – присела она рядом со мной на корточки, овеяв меня легким порывом колыхнувшейся юбки, запахом женского тела и чем-то цветочным из мира женского парфюма. – Чего ты стесняешься?
- Ничего, - кровь сильнее ударила в голову, сделав все окружение совершенно нереальным.
- Александра!? – раздался противно брюзжащий вопль со стороны входа в аптеку. – Где тебя черти носят!
- Десять хватит? – спросила рыжая аптекарша, - помнишь, сколько они стоят?
Я судорожно кивнул.
- Я заканчиваю к половине девятого, - тихонько пожала она мое плечо, робко улыбнувшись, – встретишь меня, если, конечно, твоя девушка не заревнует. Я тебе отдам.
- У меня нет девушки, - выдохнул я.
- Ну нет, так нет, - легко встала рыжая аптекарша. – Полдевятого. Мне нужно идти, пока эта авиационная сирена не подняла на уши половину квартала.
Она легко скользнула за спину, исчезнув из поля зрения. Но кое-что от ее присутствия все осталось. Легкий запах цветочных духов, тающая тень веснушчатой улыбки и врезавшиеся в причинное место узкие джинсы…

*****
К восьми я был у подъезда, куда выходил черный ход аптеки. Александра показалась в дверях подъезда минут в двадцать десятого. Личико девушки было расстроенным, а под глазами даже имелись небольшие тени. Я, в общем-то, даже не заметил, на сколько она опоздала, просто боялся, что она вовсе забыла обо мне и вышла, к примеру, через парадный вход.
- Привет, - я шагнул ей на встречу.
- Ой! Прости, пожалуйста, - всплеснула она руками, увидев меня. – Я забыла. Меня заведующая за отлучку пропесочила и заставила ревизию в отделе перевязочных материалов сделать. Давай завтра?
- Ладно, - на меня почему-то накатила грусть, которая была следствием обломавшейся надежды на немедленное обладание.
- Прости, - легкая ручка коснулась моего плеча. – Тебя как зовут-то?
- Саша, - вздохнул я. Почему-то стало легко и просто. – Да ладно, ерунда. Нет у меня девушки. А эти, в общем, эти нужны для порядка.
- Ой, тезка! - легкая ручка робко погладила мое плечо. – Это правильно, ты – молодец. Завтра, хорошо?
- Договорились, - согласился я, смотря сверху вниз в ее немного припухшие глаза. – Ты плакала?
- Не важно, - девушка отвернулась, убрав руку.
Я стоял рядом с самой настоящей взрослой женщиной, которая немного стеснялась меня. Голова была, как будто надута чем-то. Мысли начали сталкиваться друг с другом, высекая искры в глазах. Уши нагревались с каждой секундой, рискуя залить малиновым светом весь двор. Нужно было срочно хоть что-то сделать, иначе бездействие грозило разорвать меня на тысячу маленьких Сашков. Меня нереально сильно тянуло к ней, но она была «взрослой».
- Давай я тебя провожу, - выдавил я чужими губами. – Уже темнеет.
Она опять подняла на меня глаза, в которых блеснули остатки слез.

*****
Мы шли рядом по едва освещенным улочкам сначала робко, а затем более уверенно переговариваясь о чем-то несущественном. Просто не было у нас общих тем. Спасли анекдоты, которых я знал просто тьму. Сначала они были приличными, потом не очень. Александра искренне смеялась, а потом даже взяла меня за руку и в порыве смеха прижалась ко мне.
Невидимая волна прошлась по месту соприкосновения, заставив нас замереть. Остановившись, мы как-то робко замолчали. Мы стояли, молчали и смотрели друг другу в глаза, наверное, минут пять.
- Полоумная завушка сказала, что не будет у меня премии, - вдруг сказала Александра.
- Это из-за того, что ты вышла ко мне? – спросил я.
- Не знаю, - пожала Александра плечиками, выпалив потом очередью. – Хочешь, вина выпьем? Ой! А тебе лет-то сколько? Прости.
- Шестнадцать, - у меня опять начали краснеть уши.
- Да фиг с ним, - прищурилась она, - ты же никому не скажешь? Ой, уже поздно, наверное…
- Нет, маман в третью смену работает, а я сказал, что у друга буду допоздна, - ответил я деревенеющими губами, не веря в происходящее.
- Тогда нечего стоять, в путь, - дернула меня за руку Александра, видимо, выводя себя этим движением из стеснительного положения. – Мы немного, так для пробы. У меня отец делает хорошее выдержанное вино.
- А родители твои не будут ругаться? – спросил я подозрительно.
- Смешной ты! – опять дернула она мою руку. – Они на даче живут сейчас, до самого ноября там будут, пока не похолодает.

*****
Вино было противным. Я его попробовал просто для законченности момента. А вот обстановка напрочь сносила разум. Губы Александры трепетали и звали. Девушка, так и не дождавшись от меня инициативы, сама сделала первый шаг. Все смешалось в один большой хоровод в моем сознании: смущение, безумное желание, боязнь фиаско, страх перед тем, что я могу показаться смешным. Но Александра, разгоревшись, просто и бесхитростно отметала все мои неуверенные трепыхания своей раскрывшейся пламенным цветком страстью.
- А как же без него? – дернулся я, когда настойчивые ручки потянули меня к себе.
- Ты же в первый раз? – скорее утвердительно, чем вопросительно прошептала Александра. – Я вижу, что я твоя первая. Нафиг эти резинки! Только ты, только я, только изначальный замысел природы! Первый раз ты должен запомнить навсегда! Потом, если захочешь, я тебе надену все резинки мира, куда придется…

*****
В голове предательски шумело, руки почему-то тряслись, а ноги замерзли. Впервые я был унесен из этого мира страстной рыжей ведьмочкой. Она заставила меня быть мужчиной, но не мальчиком, поверить в себя, поднять упавшее и довести дело до задуманного природой обоюдного конца. Как говорила девочка в анекдоте:
- Не знаю, мам, что это было, но это – хобби на всю жизнь…
Прошел час после окончания третьего этапа прощания с невинностью, а я до сих пор не мог поверить, что это случилось. Нет, это не случилось, а случалось на протяжении более двух часов. И самое главное мифический «презерватив» никак не участвовал в этом действе, хоть я уже почти «на все сто» стал уверен, что без него никак.
- Глупый, ну на кой нам эти резинки? – шептала Александра где-то между первым и вторым прощанием. – У меня не залетные дни, а на счет болячек меня проверяют чаще, чем собаку Павлова на рефлексы. Вот будут у тебя другие тетки, их и остерегайся.

*****
Она стояла в дверях, нежно положив руки мне на плечи. К семи мне нужно было быть на тренировке, а к половине девятого в школе. Я не знал, как на мне скажется ночь без сна - тренировка должна была расставить все на свои места - но сейчас я готов был достать рукой до небес, пробежать на одном дыхании домой и обратно и все время по потолку, да вообще, просто выпрыгнуть из собственных штанов. Хотелось взорваться, свернуть горы, порвать в клочья какую-нибудь грелку, но я просто не мог оторваться от первой женщины, подарившей мне знание.
- Постой! – встрепенулась Александра, когда я все же потянулся к ручке двери. – Совсем забыла. Я же обещала, а обещания – это святое.
Она упорхнула куда-то в глубину комнат и вернулась буквально через мгновение. Мне в руку легла небольшая квадратная черно-золотистая коробочка с яркой надписью «SICO».
- Вот, держи, - прошептала Александра, дотянувшись мне до уха. – Чтобы чужие бабы не наградили чем-нибудь или ты их.
- Спасибо, - сказал я удивленно. – Я таких не видел даже. Сколько они стоят?
- Нисколько, - усмехнулась Александра. – Хотя, ты же для других баб их берешь…
Мы смеялись в коридоре ее квартиры, вспоминая мой поход за «резиновыми языками». Я все же оставил на тумбочке Александры припасенные для презервативов деньги. Не знаю, хватило их или нет на заморские диковины, девушка не стала ничего говорить, лишь поцеловав меня на прощанье…

Я все-таки КУПИЛ это!

Рассказ скорее фантастический, чем романтический.

ПРО ЛЮБОФФ
Константин Хвостополосатов

К обеду стало понятно, что день не задался. Нет, он не бил по голове строительской кувалдой, не выжигал мозги коптящим от недостатка кислорода автогеном, он тупо ныл, как надоедливый перфоратор. Наш герой, несомненно, предпринимал попытки исправить ситуацию. Но, то ли сами попытки были вялыми, то ли не те попытки следовало предпринимать в конкретном случае этого дня. Эффект прожитого «не зря» за мерным трепом и игрушками дня таял, что называется на глазах. Первый закон системного администратора после обеда капитулировал окончательно.
Для тех, кто не «в теме» этот закон гласит, что в случае необычно активного скопления проблем на них изначально нужно резко забить. Спустя некоторое время большинство из этих проблем перестанут быть актуальными, некоторое количество рассосутся сами, ну а те, которые останутся при ближайшем рассмотрении могут оказаться чрезвычайно нужными и полезными делами, которые и сделать-то совершенно не грех.
Сначала по всем признакам отвалился Интернет. Но как показала проверка, на допотопном компе, который гордо и по совершенному недоразумению звался «почтовый сервер» почетно вышел на пенсию блок питания. Нет, сам по себе блок питания – это сущая ерунда, если он стоит не на почтовом сервере. Сотрудники небольшой конторки роптали, пока сисадмин, проявляя чудеса сообразительности, звонил провайдерам. Народ роптал, когда сисадмин, раскинув мозговую паутину извилин, искал причину. Народ роптал, пока курьер «метнулся кабанчиком» в магазин. Потом народ еще почему-то роптал, даже когда святое божество современного бизнеса «Интернет» ожило. Но самым настырным деструктором хорошего дня оказалась с виду невзрачная личность. Попирая все законы системного администрирования, бухгалтерша по имени Толя вот уже в пятый, а может даже шестой раз, навещала скромную каморку нашего героя. В общем-то, Толя доставала всех и всегда, но почему-то именно в тот день она решила отдать эксклюзивные права нашему сисадмину. Сначала она жаловалась на то, что у нее «не включается», силовой шнур оказался вынутым из блока питания. Потом у нее «не грузилось», потому что пароль вводился левой задней ногой. Потом «тут не мигает такая вот штука, и исчезло вот это, которое всегда висело вот здесь». Последним перлом Толи оказалось заявление после обеда, которое просто нельзя не привести дословно:
- Владимир, вот Вы смеетесь постоянно надо мной, а я вчера поговорила с моим другом обо всех этих проблемах. Он мне совершенно точно и определенно сказал, что у меня просто не хватает материнской памяти. Владимир! Мне нужна материнская память, иначе я просто не смогу нормально работать!
- Анатолия, прости, пожалуйста, ты что, постоянно забываешь, сколько у тебя детей или постоянно путаешь их имена? – вкрадчиво спросил систадмин.
- При чем тут мои дети? – искренне удивилась Толя, почему-то добавив, - они все у меня от законного мужа.
- Да при том, что твоя материнская память отвечает именно за них, а то, что запихано в комп никакого отношения к твоим материнским чувствам не имеет, - сдерживая потуги смеха, сказал человек от техники.
- Владимир, не нужно мне пудрить мозги и пытаться отвертеться от своих прямых обязанностей, - возмутилась Толя. – Я совершенно точно запомнила, что нужна именно «материнская память». Прошу срочно решить этот вопрос, иначе я пойду к руководству!
- Удачного похода, - все же не смог сдержать свой смех эскулап электронных схем. – Будете у шефа, обязательно просите у него «добро» на память самого большого объема, у Вас же скоро внуки пойдут…
- Ну и пойду! – хлопнула Толя дверью.
Она пошла. Он долго корчился в муках смеха. Почему-то воочию представлялось лицо шефа во время законного истребования с него Толей дополнительно материнской памяти. Казалось, день еще можно спасти, но окончательную точку в борьбе за него ржавым гвоздем вбил замдиректора по коммерции. Он лаконично и даже с некоторым цинизмом сказал, что «у него опять сдох ноутбук, а завтра нужно ехать». Этот ноутбук был просто проклятием, и это «опять сдох» обещало стать шестым по счету долгим общением сисадмина и ноутбука за месяц. У него «то шерсть вылазила, то хвост отваливался». Может, причиной был заводской брак, может, тщательное орошение пивом, а может, просто чьи-то корявые руки. Удачный сисадминовский день умер, а его труп плавно перешел в ночь. Закрыв во втором часу ночи свою конуру, наш сисадмин в сердцах выругался на весь белый свет и поклялся сам себе, что он навсегда завяжет с этим конченым предприятием, будет ходить на работу с девяти и до шести с перерывом на обед.
Но ведь самое тоскливое было то, что этот день был благословенной пятницей!


*****
Нашего героя звали Владимир, но немногочисленные друзья и подруги звали его почему-то «Вальдемар». Владимир долго не мог понять, почему к нему прижилось это прозвище. А со временем он просто вжился в него.
Разум был совершенно разбит, тело же, насмотревшись на него, тоже решило устать. Треть оставшейся со вчера бутылки красного сухого делу совершенно не помогла. Мир продолжал прозябать в серости.
- Сейчас бы курнуть… - со вздохом сказал Вальдемар вслух.
Но курнуть не было. Да и нужно отдать должное, что наш герой курил травку ну просто до неприличия редко для человека его склада ума и профессии. Происходило это обычно в тесном кругу друзей-музыкантов и таких же «сисек», как и он. Он отчетливо понимал, что трава – это путь в мир расширенной мозговой шины, но от нее становилось легко на душе, а все проблемы начинали казаться какими-то смешными мыльными пузырями.
- Бардак в хате, - опять сказал сам себе Вальдемар. – Тут нет даже самого необходимого – водки!
Было пиво, но оно после вина как-то не возбуждало душу. Идти в круглосуточный супермаркет было лень, и одной из причин было понятие «далеко». И тут Вальдемара озарило. Он отчетливо вспомнил, что его коллега по профессии по кличке Зломод, что переводилось «злой модератор» приносил ему какую-то убойную кислоту. Они хотели употребить ее на очередном большом сборе в его холостяцкой двушке. Встреча не состоялась, потом алко-музеры, то есть друзья-музыканты уехали на какую-то тусовку, потом они ездили на конференцию, да так о кислоте и забыли, что было само по себе невероятно.
- Видимо, Кришна, - прошептал себе под нос наш герой. – И, похоже, что именно сегодня…

*
Завещанный Кришной «сверток» нашелся далеко не сразу. Но разве может что-то остановить узревшего цель? В герметично запаянном свертке, который обосновался почему-то в холодильнике, было по виду штук двадцать небольших квадратиков пошло-розовой бумаги, сильно походившей на накрахмаленную туалетную продукцию первой необходимости. Вместе с продуктом в пакетике почему-то лежала знакомая с детства таблетка аскорбинки. Вальдемар, не касаясь, и очень подозрительно осмотрел содержимое. «Билетики в небо» почти не пахли, но от этого не казались менее подозрительными. Зломод что-то говорил про «по парочке на лицо», и еще на всякий случай по штучке на резерв. Вальдемар никогда не пробовал кислоту, но слышал, что это как бы и не наркота вообще и уж точно это не вызывает привыкания. Миру экстренно были нужны краски!
Решив, что раз не наркота, то и маслом кашу не испортишь, Вальдемар смело положил пару квадратиков под язык, благо, что они были небольшими. Вкуса они почти не имели, по рецепторам стукнула несильная горечь, которая довольно быстро растворилась. Наш герой тщательно «прощупал» ощущения, по всему выходило, что ничего не происходит.
- Наверное, выдохлась, - подумал Вальдемар, закинув для верности еще один маленький квадратик. – Ну не облом ли?
- Ништяк, Вальди, - ответил ему откуда-то добрый и знакомый голос. – Вальни еще одну, будет полный комплект, да и маленькие они какие-то.
- Не-а, - покачал наш герой головой. – Зломод говорил о двух, так что баста, карапузики. Три – это уже легкий перебор с учетом на усадку и утруску со временем. Идем лучше выпьем пива за знакомство и положим остатки в холодильник. А то общество может обидеться.
- А я тебе не общество? – спросил голос.
- Общество, - согласился Вальдемар с симпатичным парнем, приветливое и открытое лицо которого смотрело на него из открытого холодильника. – Вообще, смешные они, хранить кислоту в холодильнике. Они бы еще деньги там хранить начали…

*
Вальдемар почему-то был совершенно уверен, что кислота «сдохла», и толку от нее не случилось. А все эти сушняки и ночные беспределы с пивом и без оного - «от лукавого». Собственно, пиво любил Зломод и особенно его «вставлял» «Елкопоповецкий козел», который на языке компании звался просто «Лукавый».
- Вообще, посидели неплохо, - подумалось Вальдемару. – И в гости по приколу смотались… ОЙ!!!
Тело, казалось, вскочило само по себе. В голове почему-то стало четко и ясно, как будто кто-то включил грамотный фильтр помех. Вльдемар «лизнул» одним взглядом всю комнату и сразу понял, что следов попойки или каких-либо посиделок в ней нет. В память сначала тонкой струйкой, а затем все сильнее посыпались образы и обрывки «вечеринки». По телу разбежались мурашки, и его закололо. Старый добрый диван опять принял хозяина.

*
Компания была странно знакомой, но Вальдемар не мог вспомнить ни одного из лиц. Зато он хорошо помнил, что они сначала сидели у него, потом шустро метнулись к одному из хороших людей в Новосибирск, странно проскочив соседним измерением много тысяч километров. Посидели там, затем смотались в гости к эльфам. Потом была экскурсия по каким-то садам, затем они охотились на кого-то, потом кто-то охотился на них. Они что-то чинили в огромном и совершенно нелогичном агрегате, про который Вальдемар совершенно точно мог сказать «мега-компьютер». Затем кто-то лечил их, и кого-то чинили они. Они выходили в открытый космос, и он выходил в них. Они были солдатами, учеными, путешественниками, врачами и даже падшими женщинами. Их куда-то вербовали и они с чем-то соглашались. Стоп!
Совершенно четко и ясно в мозгу всплыла картина, вернее даже замороженный кадр из фильма. «Это» называло себя человеком, и Вальдемар даже подозревал, что оно когда-то и было им. Оно не вызывало ни брезгливости, ни ужаса. Оно не таило ни угрозы, ни неприятностей. Лично для него «оно» было даже интересно. Кроме того «оно» явно когда-то было женщиной или, по крайней мере, прототипом для него была женщина.
Четыре кресла, три голоэкрана, две «живые» сферы, показывающие какие-то сюжеты, и одно «оно», вернее «она». «Оно» стало женщиной, как только заговорило. Этот голос был настоящим, он был живым и совершенно натуральным голосом человека. Хотя внешность скорее говорила об обратном. Кино вдруг «тронулось» и побежало с нарастающей скоростью. Кадры замелькали, смазавшись в калейдоскоп, а затем в точку, и кино выключилось. Вальдемар лишь успел выхватить из него общий смысл, как будто все остальное кто-то намеренно прокрутил, опустив «неважные» детали. Вальдемар помнил, что ему и компании предлагали какой-то контракт, обещали не тянуть их насильно, а только после того, как они на все сто процентов будут уверены и согласны. И еще он помнил, что время не существенно, потому что срок жизни их, как вида, ничтожно мал, им можно просто пренебречь, как сроком «на осмысление предложения». И в самом конце в памяти всплыли последние фразы диалога.
- Что ты предпочтешь сделать своей специализацией «людей» или «машины»? – спросила «Она», как-то мягко и вдумчиво заглянув ему в глаза, казалось до самой души.
- Машины, - медленно, но уверенно просипел он, вспомнив всех этих надоедливых пользователей, столь разительно отличавшихся от спокойных и всегда выдержанных компьютеров.
- Специализация интегрирована, - ответила «Она», как-то нежно и по-матерински улыбнувшись. – Мы будем ждать тебя…
Воспоминания рассыпались битыми пикселями, и Вальдемара попустило. Все подробности поблекли, потеряли объемность и самое главное, значимость. Вальдемар окончательно смог уложить весь этот бред в понятие «странный сон», осталась лишь одна мысль, трепыхавшаяся испуганной птицей «…похоже, что я на что-то согласился...»
И, пожалуй, самой большой странностью было то, что, сколько он не напрягал память, так и не мог ясно сказать, с кем он был «там». Помнилось только то, что это были хорошие и правильные люди.


*****
После того, как его отпустило, Вальдемар легонько перекусил, выпив, пожалуй, с литр чая. И, хорошенько поразмыслив, солидно, никуда не спеша, доспал. Очередное пробуждение было «правильным» и сисадмин сразу почувствовал это всеми своими сигнальными системами, включая и ту, на которой сидел в данный момент. Странный сон прошлой ночи стал казаться чем-то смешным и уж точно нереальным. И только скользнувший по упаковке «кислотных марок» взгляд пробудил где-то глубоко внутри нашего героя несколько забегов каких-то необычных внутренних мурашек.
- Нет уж, экспериментам над живым мозгом – мораторий! - заявил сам себе Вальдемар. – Никаких проб и ошибок без присмотра специалистов!
За открытым окном пахло вечером, что само по себе пробудило в здоровом и еще молодом организме нашего героя сисадминские половые инстинкты. Бесспорно, хорошей идеей показалась мысль о посещении своей боевой подруги. Собственно подруг у Вальдемара было немало, какие-то были исключительно для души, какие-то исключительно для тела. Та, о которой он думал в данный момент, была редким исключением, она была боевой подругой для души и тела. И кроме всего прочего, она ничего не ждала от Вальдемара кроме душевного общения и качественного, по возможности разнообразного секса. Эту уникальную находку звали Рита.
У нее была необременительная работа скорее для души, чем для необходимости. У нее был вполне соответствующий ее запросам достаток. У нее было две дочери. У нее был неплохой муж. У нее была разница в возрасте с мужем в 13 лет. И у нее была проблема с сексом. Ну а после секса, как в том анекдоте: «А поговорить?» Хотя, Вальдемар все чаще ловил себя на мысли, что готов с ней поговорить и до секса и во время него и даже иногда вместо него. Наверное, это было самое светлое чувство по отношению к человеку противоположного пола, на которое он был вообще способен. Нужно честно сказать, что Маргарита тоже ценила своего кавалера и находила в нем нечто большее, чем просто секс-приставку.
В субботу муж Риты беззастенчиво и бесхитростно уходил с друзьями то в баню, то на бильярд, то еще куда-то. У них в семье с почти пятнадцатилетним стажем суббота считалась днем отдыха друг от друга. Рита, в общем-то, тоже не была сильно скована, ибо дети были уже не сильно-то маленькими и вполне могли прожить два-три-четыре или шесть часов без мамы и папы. Кто-то захочет осудить ее за такое поведение, а мы, пожалуй, воздержимся.
Обычно «этим» они с Ритой занимались в разных местах, это было своеобразной изюминкой. Но чаще всего «это» происходило на квартире хорошей подруги Риты. Подруга имела возможность, а главное, желание к перемене мест. Так что ключи для присмотра за квартиркой были у Риты. Сегодня Вальдемару не хотелось подвигов и приключений, тупо хотелась секса, но с конкретной женщиной. Рита была дамой понятливой, так что об исходе «переговоров» Вальдемар, в общем-то, не сомневался. Нужно было позвонить Рите и добраться до явки. Со звонком все обычно обстояло просто, а вот с «добраться» - в зависимости от обстоятельств.
У Вальдемара была машина, но в данный момент у нее с ним отношения были полны недомолвок и недосказанности. Машина была не молодой, но и не старой. Когда-то долгих шесть лет назад Вальдемар взял ее-трехлетку из заботливых рук хитрого немца в салоне благословенной страны, которую Зломод любил со стебом называть Дройчлянд. Нужно сказать, за годы «супружеской» жизни машина не подводила Вальдемара по-крупному. За что он прощал ей мелкие капризы и довольно ответственно ухаживал за ней. Он называл ее женским именем Маруся и женскими же прозвищами, с некоторых пор относясь к ней практически на полном серьезе, как к человеку, нет, точнее будет сказано, как к женщине. Так что шуточное приветствие в его устах «привет, красивая» было процентов на девяносто самой настоящей правдой.
Так вот у Мазды, то есть у Маруси, были очередные критические дни. У нее барахлил стартер. Причем, если бы этот агрегат сломался окончательно, Вальдемар тут же нашел бы финансы на его починку. А так он то работал, то нет в зависимости от погоды, звезд и еще каких-то неисчислимых тонким умом сисадмина факторов. Видимо, это «то буду, то не буду» и добавляло Вальдемару терпения в последнюю перед получкой неделю. Если Маруся не заводилась с пяти раз, Вальдемар просто укоризненно журил ее и ехал на работу в общественном транспорте. Нужно сказать, что Маруся была «женщиной» не ревнивой и с легкостью прощала присутствие Риты, а вот на других подруг-для-секса иногда и взбрыкивала.
- Привет, красивая, - поздоровался Вальдемар с Марусей, усаживаясь в ее салон, - на чем сегодня поедем к Рите?
Немного поерзав на довольно удобной сидушке, Вальдемар вставил ключ в замок зажигания. Уже потухла лампочка спиральки прогрева свечей дизельного двигателя, а он так и не повернул ключ в положение «старт». Как будто что-то внутри него говорило ему, что еще не время, еще подождать нужно чуть-чуть, совсем немного, подождать, слегка покалывая пальцы руки. Вальдемар не был суеверным, просто спешить ему было некуда. Ну почему бы и не попустить маленькой слабости своей сердечной железной подруги по имени Маруся. Время «Ч» пришло так же внезапно, как будто кто-то кивнул ему головой, что уже можно. Вальдемар неуверенно дал пуск. Стартер как-то радостно рыкнул, вызвав своей неожиданной бодростью у Вальдемара некоторый испуг, и Маруся проснулась. Под мерно работающий на повышенных оборотах прогрева движок Вальдемару пришла четкая и, казалось, даже осмысленная мысль, что со стартером теперь так будет всегда. Нет, он, конечно же, верил людям на слово, но всегда старался проверять. Двигатель с «полпинка» запустился пять раз к ряду.
- Мистика, - вслух сказал Вальдемар. – Маруся, неужели у тебя женские дни закончились?


*****
Субботу он отрывался с Ритой от неудавшейся пятницы. Воскресенье отсыпался от насыщенной телом и духом благословенной Риты субботы. Ту эфемерную грань между ночью воскресенья и утром понедельника он тупо потратил на употребление умеренного количества спиртного в неумеренной компании своих друзей.
И вот теперь на него хмуро смотрела не выспавшимся понедельником, совершенно не интересная и уж вовсе не красивая и уж тем более не манящая дверь его офисной коморки.
- А у Абрамовичей сейчас по расписанию здоровый и благотворно влияющий на финансовое состояние сон, - вяло подумал Вальдемар, протискивая силой мысли ключ от коморки, зажатый в упирающейся от работы на благо «дяди» руке.
Стол, полочки, фонарь, компьютер. Почти как в стихах, только без поэзии. Хорошо, что хоть сервера теперь стояли отдельно в закрытой и хорошо кондиционируемой комнате без окон. Ибо раньше, когда они жили вместе, в коморке Вальдемара было и сесть-то толком негде, а температура от умных пылесосо-нагревателей поднималась даже по зиме до банно-обморочных высот. Пока грузился его рабочий компьютер, Вальдемар успел неспешно сходить за кофе, послать в сад имени руководителя экспедиторов с вопросом о новом копировальном аппарате и даже узреть неширокую полоску беленьких и, похоже, совершенно свежих трусиков между коленок секретарши-лапочки Верочки, пока та с азартом пыталась вынуть из низенькой тумбочки упаковку с кофе-экспрессо для офисной шайтан-машины.
- А ведь день-то, похоже, будет удачным, - усмехнулся Вальдемар, подмигнув резко вскочившей Верочке, которая, наконец, обнаружила столь наглое разглашение завидущими мужскими глазами ее маленькой интимной тайны с кружевами на самом интересном месте.
- Бабник, - почему-то сказала краснеющая в своем незамутненном годами негодовании секретарша.
- Позвони мне, когда следующую пачку будешь доставать, хорошо, - обольстительно облизал взглядом секретарские ноги от пола до мнимой линии пересечения их с «выключателем» Вальдемар. – Хамов много, а истинных ценителей - мало.
Последняя фраза «пошляка со стажем», видимо, перегрузила вычислительные мощности молодого блондинистого мозга, потому что в ответ удаляющейся фигуре сисадмина не было выпущено ни одной словесной шпильки.
- Привет, что ли, старая рухлядь, давай-ка глянем, как у тебя сегодня дела обстоят, - сказал Вальдемар, переключая монитор на многострадальный почтовый сервер.
Системные логи пестрили пополам зеленым и желтым, но зачастую в них вплетались и красные тона. Система в тяжелых боях, превозмогая превосходящие силы врага по имени «старость», держала оборону.
- Есть все шансы дожить до получки, - резюмировал вольготно откинувшийся в кресле сисадмин, открывая следующее окно.
Экран на миг поблек, а потом как будто провалился внутрь. Вальдемару стало немного душно, темно и боязно. Перед его взором открылось светлое, слегка мерцающее окно куда-то, что он мог назвать только одним словом «наружу». Под взглядом его расширившихся глаз «окно» увеличилось и пропустило его внутрь. Перед ним медленно вращался трехмерный объект больше всего походивший на недоделанный куб. Из всех постепенно поворачивающихся к Вальдемару граней торчали какие-то огрызки, а иногда и фрагменты куба, которые, казалось, были неудачно притиснуты к нему начинающим фанатом игры «Тетрис». Какие-то фрагменты несильно мерцали, мелкий мусор периодически колыхался, как будто подхватываемый каким-то сквозняком. На самом деле зрелище было грандиозным, как будто Вальдемар наблюдал знаменитую пирамиду Хеопса. Хоть глаза и говорили ему, что эта моделька имеет максимальную длину грани около тридцати сантиметров, разум ощущал ее каким-то многометровым монументальным исполином.
- Что за бред, - тихо возмутился сисадмин наблюдаемому бардаку. – Кто так строит?
Палец Вальдемара в задумчивости коснулся одного из коряво положенных фрагментов, который по логике должен был лежать просто другим углом, чтобы не ущемлять прав гармонии. Фрагмент послушно повернулся, заняв предписанную мыслью сисадмина позицию.
- Головоломки никогда не были моей страстью, - пробурчал Вальдемар, активно ворочая «куб» и поправляя, а иногда отрывая или пропихивая фрагменты и мусор, мешавшие гармонии внутренних сфер новоявленного творца. – Ну кто так строит? КТО ТАК СТРОИТ!?
Постепенно голова творца стала тяжелеть, а глаза болеть. Но в порыве творческого импульса Вальдемар не замечал этого, пока уже довольно чувствительная боль не прострелила висок. Шлифовку пришлось бросить, но «куб» стал походить на что-то солидное и даже немного геометрическое.
- Черт, как печет-то, - яростно заморгал Вальдемар.
Проморгавшись до состояния уверенной удовлетворительности, Вальдемар опять бросил взгляд на монитор. Это был обычный монитор обычной комнатушки обычного офиса находящегося в самой обычной стране. Никаких кубических исполинских спецэффектов не было.
- Шайтан – имя твое, - пожурил сисадмин монитор от производителя с названием «Сони» и вышел в сторону санузла с четким намерением умыться.
Вернулся он не сразу, ибо был тут же выхвачен суетой офисной жизни. Все же отбившись от злобных юзверей, Вальдемар устало упал в почти родное кресло и уставился на темный монитор.
- Это что за разгильдяйство на работе? – картинно возмутился он. – Это кто это тут позволяет себе спать, когда я работаю?! Всем подъем! Нас ждут великие дела!
Но ждали его не великие дела, а великое потрясение. Системный лог почтового сервера зеленел, как ухоженная лужайка в мае. Лишь несколько «желтых листиков» системных предупреждений нарушали эту девственную зелень. Красного же цвета ошибок в логе не было вовсе. Подумав, что он где-то напутал, Вальдемар перелистнул события на более ранние. Сразу же всплыла привычная глазу картина – желто-зеленая с многочисленными красными «цветочками» осень.
- Что за черт! – возмутился сисадмин со стажем, - Виндовоз просто не может работать без ошибок, ибо ошибки есть суть его…
Но системный лог последних событий указывал невероятную слаженность работы системы, как будто она в гордыне своей возомнила себя Линуксом или Макинтошем, презрев грехи тупой Виндовозной молодости.
- Саш, у вас с почтой все нормально? – с недоверием сказал Вальдемар, набрав оперативников.
- Все пучком, немчура, - ответил бодрый голос Александра. – Я бы сказал, что она у тебя сегодня в ударе.
- Ясно, - почесал Вальдемар нос, положив трубку.
Шутка юмора начинала ему казаться безобидной. Он даже дал себе зарок как следует выпить за здравие почтового сервера в пятницу, если до окончания трудовой недели он не передумает косить под зеленую лужайку.


*****
Восседая в новых семейных трусах на кухне, наш герой вяло жевал кусок пиццы, запивая его свеженьким чаем, заваренным по всем известным сисадмину правилам чаеварения. Тело было вялым, оно с легким раздражением вспоминало прошедший трудовой день и с легкой щекоткой в причинном месте субботу в аранжировке Риты. Лично Вальдемар в компании своего разума уже практически спал, возмещая упущенное в воскресную ночь, тело же просто самостоятельно заканчивало вечерние ритуалы, уверенно направляющие его в разобранную кровать. Наглый звонок прервал идиллию трепетного ритуала. Вальдемар почему-то сразу понял, что трепыхаться бесполезно, ибо звонит кто-то из «своих». Свои были представлены в лице Лёвы:
- Алё, Вальди?
- Что за наглише обдрыстунг на мой святой сон, Лёва? – злобным шепотом спросил Вальдемар у трубки мобильного телефона.
- Вальдик, выручай, курилка, - сказал растерянный голос Лёвы-музыканта. – Я тут в полной заднице да еще и не один, вернее мы оба в заднице. В общем, просто задница нам обоим.
- Я правильно понял, что вы с кем-то друг у друга в заднице? – злорадно уточнил Вальдемар.
- Немец, блин, я тебя как человека прошу помочь, - взмолился Лёва.
- Я что, единственный человек на всей планете? – почти искренне удивился Вальдемар.
- Блин, Немец, ну ты же правильный пацан в отличие от редисок мусульманских, - привел аргумент Лёва. – Выручай, ты же в нашей компашке один хоть что-то в машинах соображаешь.
- Лёва, ты что машину купил? – искренне удивился Вальдемар. – Зачем алкашу со стажем машина?
- Да не моя она, - нервничал Лёва. – Мы тут с подругой одной вась-вась туда-сюда сделать решили, ну и выехали на ее машинке в пригородный лесок. Вась-вась случилось хорошо, а вот машина того, не хорошо. Совсем не хорошо, а ты же знаешь мою Наташу. Она уже пару раз звонила. Если не приеду к полуночи, мне другом и товарищем будет белая полярная лисичка.
- Лёва, не лечи мозг, возьми такси, - сказал, проснувшись окончательно Вальдемар.
- Немец, ну ты что же совсем пасть решил в моих глазах, - проканюдил Лёва. – Я фиг знает где в какой-то лесополосе, и вообще, как ты себе представляешь мои отношения с хозяйкой машины? Я, в общем-то, ее вась-вась еще бы хотел. Кстати, ей тоже маячит хорошая возможность познакомиться с этой же лисичкой. Давай, Немец, выручай честь и достоинство дамы.
- Тогда вызовите эвакуатор, мать моя женщина, - возмутился наш герой, ну что я там с вашей ломающейся машиной сделаю-то?
- Немец, ну какой эвакуатор за нами в лесополосу полезет? – на полном серьезе возмутился Лёва. – Ты на своем тракторе хоть на шоссе нас вытащи, а там мы уже эвакуатор и вызовем. И палева не будет, и ты сможешь Наташке с моей трубки сказать, что мы типа того, по-правильному по-пацански едем домой откуда-нибудь.
- Ладно, готовьтесь сукины дети, сон отнимающие, - пробурчал я в трубку. – Тебя, Лёва, я вась-вась не буду, а вот даму твою очень даже буду, пусть готовится с полным серьезом для благотворительного дела. Я буду у вас и буду очень зол, если конечно вы мне объясните, где вы есть и не передумаете…

*
Маруся завелась без разговоров, опять заставив Вальдемара удивиться неисповедимости женских капризов. Прогрев движок, наш герой двинулся по не совсем понятным ориентирам на спасение Лёвы-алкаша-гитариста и какой-то его вась-вась подруги. На удивление место причинно-следственной дислокации вась-вась полигона Вальдемар нашел без проблем. Дама на редкость удачно объяснила избранный ей путь, что само по себе наводило на две мысли. Либо дама была сносным водителем, ибо если бы объяснял Лёва, Вальдемар рисковал выехать через две недели к Петропавловску-Камчатскому. Либо дорога эта дамой Лёвиной была истоптана не раз и знакомой ей была до последней кочки. Ну, до этой проблемы Вальдемару вообще не было дела. Ибо если бы ему позвонила эта самая дама, он вряд ли поехал бы даже в соседний двор, ибо сон – это святое.
Место было действительно укромным, от ответвления проселочной дороги свет фар проезжающих заблудных искателей приключений просто не мог пробиться к месту действа, выхватывая боковыми секторами только бампер и фары стоящей в закутке машины. Вальдемар оставил Марусю прямо на дороге, не глуша на всякий случай двигатель. Дизель много не съест, а если вдруг опять стартер, то можно будет оборжаться до поноса. Лёва уже скакал рядом с Марусей, а вот его вась-вась дамы видно совсем не было.
Небольшая паркетно-шлифовальная модель японо-матерной индустрии модного пошива притулилась попкой на полянку, таким образом перекрывая подъезд в огороженный кустарником и деревьями уголок. В лесополосе было довольно сухо, хотя дорога имела несколько солидных луж, видимо еще не просохших после прошедших пару дней назад дождей. Лично Вальдемар не рискнул бы ехать по такой дороге на паркетнике Лёвиной вась-вась подружки. Ибо любая из этих луж могла стать им надежным местом долговременной дислокации. Как они умудрились доехать до места, оставалось только удивляться.
Вальдемар обошел машинку и протиснулся на перекрытую ее стальной грудью полянку.
- Немец, ну ты куда? – удивленно спросил Лёва. – Поехали уже.
- Лёва, не суетись, - потянувшись, ответил сисадмин-спасатель. – Серьезное дело начинается с чего? Правильно, нужно отлить! Потом отвась-васим твою подругу и двинем помаленьку.
- Немец, слухай, ну давай сначала до трассы, позвоним Наташке и все такое, а на вась-вась подруга согласна, потом вась-васнетесь, она никуда не денется, - сдавленно прошептал Лёва.
- Лёва, ладно уговорил, - снисходительно согласился Вальдемар, застегивая молнию. – Ты вот только открой мне секрет, как вы там вась-васькались внутри этой тесной машинешки-то? Вы что, мастера йоги?
- Да нафига в машине-то? – удивился Лёва. – У нас вон столик на полянке с лавочкой, у нас опять же коврик с подушечкой, у нас и перекусить-поболтать потом с собой есть.
- Однако планирование и расчет, - хмыкнул Вальдемар, повернув к машине.
На самом деле вась-васькаться с Лёвиной дамой он не собирался, тем более что он ее даже ни разу не видел. Он решал скорее насущную проблему, как сподручнее будет выкатить машинку из «засады» и прихватить на буксир, не поцарапав о местную растительность. Но для проформы стоило хоть спросить, да глянуть. Оставался небольшой шанс блондинки за рулем, ибо Лёва был блондинкой в женском обличье и вряд ли смог бы решить проблему даже переполненной пепельницы, как в том бородатом анекдоте про Мерседесс, автосалон и нового русского. Наш герой постучал в водительское стекло, которое нехотя поехало вниз. Лёвина подружка в свете луны оказалась очень даже «вкусной». Трудно было сказать, сколько ей лет, но лицо и фигура обещали быть неплохими.
- Ну что же, выходи, сладенькая, - сказал Вальдемар авто-девушке, будем дело делать.
Девушка робко выскользнула из машины и замялась рядом. Вальдемар уже собрался залезть внутрь машины на водительское кресло, как девушка произнесла:
- В принципе, я ломаться не буду, только без резинки не стану. И в попу без смазки не хочу, больно потом.
- Смелая милашка, - усмехнулся Вальдемар, ощутив легкий толчок спереди штанов. – Сначала дело решим, хорошо? А то Лёву порежут на мелкие лоскутики, да и у тебя муж, говорят, не подарок.
Девушка замолчала, а сисадмин окунулся в администрирование машины. Приборная панель улыбнулась ему приглушенным светом и после проверки оставила гореть лаконичную надпись «Check engine». Стартер даже не пожелал выступить со своей сольной увертюрой.
- Дежа-вю какое-то, - ругнулся Вальдемар, - вы что, сговорились все с женскими днями что ли? Ну как в том анекдоте.
- У меня все нормально, - прошептала хозяйка машины, судорожно запустив руку под юбку. – Неужели где-то запачкано?
- Тьфу ты, ну о чем ты думаешь, - удивился Вальдемар, - это я о машине! Не мешай, хорошо, я подумаю, хотя, фигли тут думать, прыгать нужно.
И все же сисадмин задумался. По руке, держащей ключ зажигания, побежали мурашки, а перед смотрящими куда-то внутрь себя глазами развернулась полупрозрачная схема автомобиля. Три точки в ней помаргивали красным. Почему-то наш герой почти не удивился, как будто кто-то внутри него четко знал, что все это нормально, и каждый приличный человек должен видеть схему автомобиля по своему скромному желанию. Даже если бы Вальдемар понял, где и что сломано, вряд ли у него был бы шанс починить это ночью в лесу и самое главное без запчастей. Так что наш герой уже было собрался плюнуть на умняки, даже если они оказались столь красочными, познавательными и местами гламурными, ибо руль был обтянут веселенькой такой мохнато-розовой оплеткой. Но что-то остановило его, как в тот раз с Марусей, когда он как будто знал, что пускать стартер еще просто не время. Вальдемар опять задумался, глядя на схему. На неопытный в ремонте автомобилей, но все же «выпуклый» сисадминовский глаз, неполадки были где-то в компьютере и каких-то датчиках, так что починить это все «на коленке» шансов у Вальдемара, да и вообще у кого-либо просто не было. Но что-то удерживало Вальдемара от вынесения приговора. Одна красная отметина вдруг исчезла, не успел наш труженик сети удивиться, как пару раз моргнув, исчезли и остальные две. Чувство «ожидания» тут же пропало, как будто пригласив пустить двигатель. Он и запустился, как будто только и ждал Вальдемара в этой лесопосадочной интимной тишине.
- Ой! – вздрогнув от неожиданности, удивилась девушка, - как это?
- Сила мысли, - совершенно честно ответил ей Вальдемар. – С Вас, сударыня, саечка за испуг, хотя, я еще и про обещанное вась-вась подумаю, как компенсацию систематического недосыпания системного администратора…


*****
Трех необычных случаев Вальдемару стало достаточно, чтобы понять, что с ним случилось что-то нештатное. Странные способности проявлялись по мелочам еще пару раз за следующий день, но к некоторому разочарованию нашего героя происходило это спонтанно и совершенно без его соизволения.
Рабочая неделя прошла на удивление «правильно», возможно, это Вальдемару просто показалось по простой причине – в его вотчине все работало настолько четко, что походило на сон. В несколько «прозрений» Вальдемару удалось настроить работу файлового сервера и починить рухлядеобразный компьютер почтового сервера, который уже по всем неписанным канонам должен был украшать стенд на выставке раритетной компьютерной техники.
Вечера же недели были весьма и весьма насыщенными, ибо муж боевой подруги Риты уехал на какую-то выставку, а Рита считала, что упускать такой шанс просто грех. Она не оставалась ночевать у Вальдемара, свято блюдя конспирацию, но скоротечных боевых столкновений на эротико-сексуальных фронтах в промежутках между «после работы» и «отход ко сну» было больше чем достаточно. Сказать честно, Вальдемар просто не привык к таким затяжным наступательно-оборонительным операциям и тупо страдал от недосыпа. По этой прозаической причине он даже не помышлял о машине, педантично реализовывая свое честное право спать в общественном транспорте.
Пришел вечер пятницы, а вместе с ним вернулся из командировки муж Риты. По общему соглашению о временном перемирии между сексуально противоборствующими сторонами было решено отдать все выходные, включая священную субботу, законному супругу, дабы выразить ему безумную соскученность. Нужно отдать должное Рите, она каждый день звонила супругу, и Вальдемару даже казалось, что искренне скучала за ним. Маргарита вообще была нестандартной женщиной. Она, пожалуй, единственная из всех замужних женщин, побывавших так или иначе во временном «левообладании» Вальдемара отзывалась о супруге с нескрываемой теплотой и уважением. Вальдемара же она просто любила «как проверенного друга на день великой нужды». Рита была дамой довольно неуемной в сексуальном плане, но весьма брезгливой до мужчин вообще и до разовых связей в частности. По этой причине Вальдемар, пожалуй, нескромно мог сказать, что он у нее один с небольшой сноской «из левосторонних».
Таким образом, вечером трудовой пятницы Вальдемар рисковал оказаться свободным, как сопля в полете. Свободу Вальдемар любил и ценил, но не злоупотреблял ей до полного безделья. Так что после помывки в душе, ознаменовавшей приход выходных, он засел в кресло и раскинул интуицией, чего бы ему хотелось. Секса однозначно не хотелось, хоть против обычной эротики он был и не против. Пить всякие спиртосодержащие гадости не хотелось совершенно, хотя алкоголико-музыканты вполне могли вскоре нагрянуть. Так что оставалось только технично слинять куда-нибудь, пока они не сделали этот упреждающий шаг.
Безликая дорога под бодрую нарезку «Рамштайников» выскакивала ниоткуда и пропадала никуда. Вместе с ней возникали и пропадали освещенные фонарями улицы, дома и машины с людьми, все это было как бы просто несущественно, Вальдемар наслаждался процессом. Места назначения не было, был просто процесс. В какой-то момент безликие городские картинки надоели, и захотелось просто пустой дороги и темноты. Вальдемар сам не заметил, как их общие с Марусей на тот момент колеса прикатили их к лесопосадке Лёвиных вась-вась плэнэров. Место подходило к настроению как нельзя лучше, и Вальдемар выключил фары, оставив на всякий случай двигатель включенным. Вряд ли он мог у кого-то вызвать злобный негатив посреди леса ночью. «Рамсы» не гармонировали к задумчивому стоянию во тьме, и Вальдемар отщелкал их в пользу «задумчивой русскоязычной музыки». Как будто именно для той ситуации группа «М.А.Р.К.» написала свое повествование в размышлениях о «Мэри Джэйн». Мерное ворчание дизельного движка с негромкими цокающими звуками топливного насоса погрузили молодого человека в размышления о вечном. В этих вечных размышлениях наш герой чуть было и не уснул. А может, он и уснул, потому что до сих пор никто точно не смог отделить тонкую грань полусна от полубодрствования. Тут-то ему то ли сон приснился, то ли явь приявилась.

*
Вальдемар всегда относился к своей Маруське если не с любовью, то с пониманием и уважением. Он мог ее не помыть после дождя или поездки, но всегда вовремя менял масло, воздушный фильтр и прочие расходники будь то колодки тормозные или жидкости всякие интимные. И его, понятное дело, судьба Маруськи интересовала, как никого другого. И вот эти негромкие поцокивания топливного насоса его не сказать, чтобы страшили, но слегка расстраивали. И ведь знал он, что не смертельно это, и знал, что ничего, в общем-то, поделать не может, ибо это сугубо неудовлетворительного качества российская солярка подло губит сердце его Маруськи. Но все равно где-то глубоко в душе он тяготился этим вопросом.
- Вот ведь гадство, Маруся, с этой негодной соляркой, - сказал Вальдемар во сне. – Ну ты уж, милая, прости меня. Толку от присадок нет, а другого топлива взять негде. Ты не серчай, не в силах я тут сделать чего-то.
- Так измени схему узла или преобразователь топлива добавь, - всплыл из каких-то глубин чей-то призрачный ответ. – Если тебя именно топливо не устраивает, так измени схему двигателя или принцип его работы.
- Были бы у бабушки непасхальные яйца, так она бы «дедушкой» называлась, - подумал Вальдемар в ответ. – Я, конечно, не технарь, но о таких вещах что-то не слышал. А движок менять меня вообще не радует. Гибридный сюда не поставить, а бензиновый прожорливый, как тать залетный. Да и дорого это.
- Не нужно менять, нужно изменять, - пришел ответ.
- Это же как его изменять? – искренне удивился Вальдемар.
- Да так же, как и узел для пуска двигателя, - пришел ответ.
Вальдемар резко выпал из сна. Мерно бурчал дизельный движок, поцокивая негромко топливным насосом, из обдувающих решеток тянуло теплым воздухом, в приоткрытом окне слышались негромкие пересвисты какой-то ночной птицы, а из динамиков акустической системы группа «М.А.Р.К.» совсем тихо повествовала о девяти минутах где-то на облаках. По всему выходило, что спал Вальдемар всего-то ничего, а может, и не спал вовсе. Однако необычный и в чем-то трепетный сон не давал ему покоя. Молодой человек к вранью другим относился спокойно, но вот во вранье самому себе не видел никакого смысла. В сложившейся ситуации он мог спокойно уверовать в то, что ему по силам починить топливный насос предложенной методикой. Если ничего не получится, можно тихо посмеяться над собой, а если получится – победителей не судят, ведь не важно, как произойдет починка, главное – результат. Вальдемара немного терзала неуверенность, ведь все «фокусы», которые случались до этого момента были из области электроники, электричества и программирования. Что если на грубую механику его дар не распространяется. Но ведь «попытка – не пытка», как говаривал товарищ Берия. Рука неуверенно повернула ключ в замке зажигания, и двигатель затих.
- Ладно, Маруся, последуем твоему совету, - сказал шепотом парень.
Вальдемар не знал с чего начать и просто начал представлять себе топливный насос. Он, конечно, не был спецом в этой теме, но где находится этот агрегат и как он приблизительно выглядит, знал. Схема агрегата вынырнула довольно охотно. В ней не было никаких цветовых пометок, что ввело нашего героя в недоумение. Поразмыслив несколько секунд над проблемой, он просто, но четко подумал, что было бы хорошо сделать его новым, каким он был при установке на машину. По коже от головы вниз по спине побежали мурашки, но достигнув копчика, бесследно пропали, оставив чувство ожидания какого-то события. В прочем, оно Вальдемару было уже знакомо, и он терпеливо ждал.

*
Движок запустился легко и сразу. Звук явно был другим. Дизель мерно и негромко тарахтел, совершенно избавившись от металлических щелчков. В голове Вальдемара всплыло далекое воспоминание о том, что так он работал, когда Маруську только привезли из бюргерского салона. Безумный опыт явно удался.
- Круто, - сам себе сказал Вальдемар. – Маруська, а ты штучка еще та, с сюрпризами.
Душу переполняло какое-то трепетное и даже местами возвышенное ликование, как будто он только что подарил любимой девушке уютную и нужную, да нет, главное желанную вещь. Вальдемар никогда не строил с девушками серьезных отношений и не дарил им дорогих вещей, по этой причине просто не знал, с какой женской вещью может ассоциироваться это чувство. Наверное, с норковым манто. Он почти счастливо опустил спинку кресла и откинулся, закинув руки за голову. Слушать звук обновленного двигателя было приятно, а еще приятнее было осознавать, что Маруське от этого тоже стало приятно. У него даже на момент возникло ощущение, что он чувствует и понимает ее. Теплый воздух и мерное бурчание двигателя убаюкивали. Вальдемару стало легко и уютно, как будто кто-то заботливый прикрыл его простынкой, как делала это в далеком детстве мама.
- Маруська, ты говорила, что двигатель можно переделать, - подумал Вальдемар. – Вот было бы неплохо сделать его экономичным, или чтобы он вообще на водороде работал. Получится?
Куда-то на периферию чувств пришел утвердительный импульс.
- Попробуем? – неуверенно предложил Вальдемар.
Звук двигателя смолк. В наступившей тишине по настороженному телу Вальдемара опять прошествовали мурашки, потом, казалось, шевельнулись волосы, по телу прошлась горячая удушливая волна, и обрушилось чувство сильнейшего голода. Нет, он не чувствовал себя истощенным, но надоедливым насекомым его терзала какая-то неудовлетворенность, так бывает, когда нестерпимо хочется чего-то кислого или сладкого, особенно, когда этого нет под рукой. Тяга к этому «чему-то» была почти навязчивой и уж точно не вызывала теплых чувств.
- Черт, черт, черт, - скороговоркой выпалил Вальдемар. – Маруся, что это за фигня?
- Нужны ресурсы, - пришел ясный ответ. – Их нет в пределе досягаемости.
- Черт, Маруся, а можно не так напористо и что вообще нужно-то? – прошипел опять Вальдемар. – Я же сейчас оплетку руля обкусаю…
Некоторое время в сфере восприятия Вальдемара что-то менялось то так, то эдак. Наконец, появилось что-то понятное: секция свинцовой перемычки, которые ставят в аккумуляторы, стекло от лобовой фары, клемма от аккумулятора, его серебряный браслет, который лежал в пепельнице с прочей мелочью, фрагмент покрышки, какая-то неизвестная ему по форме, скорее всего, золотая сережка, еще куча всяких вещиц, в конце же ребуса находились четыре слегка мерцающих, но пустых окошка.
- Что это за головоломка? – подумал он, борясь с наведенным голодом.
- Необходимые материалы, - пришло понимание.
- Нельзя по-другому? – удивился Вальдемар. – Что за кубики для дошкольного возраста.
- Нет совместимых терминологий.
- Маруська, да ты гонишь! Тебя же немцы собирали, а не инопланетяне.
- Дело в тебе, у тебя нет совместимых терминологий.
- Опачки! – искренне удивился Вальдемар, - а таблица Менделе…
Додумать он не успел, что-то плавно, но требовательно надавило на сознание, да так сильно, что Вальдемар чуть не вывалился из него. Хорошо, что это давление оказалось кратковременным. Зато потом, обливаясь холодным потом, Вальдемар получил наглядный вариант таблицы Менделеева с подсвеченными ячейками элементов таблицы, которые требовались для конверсии двигателя в водородную религию. Вместе с этим «голод» сильно притих, оставшись надоедливой мошкой на окраине восприятия. Стекло оказалось кремнием, клемма – медью и так далее. Недостающими элементами оказались палладий, платина, висмут и иридий. Около каждого окошка висели цифры, видимо, показывающие в каких-то единицах измерения необходимое количество вещества. Вальдемар подозревал, что это количество вещества в «молях», но вот, сколько нужно было вешать граммов, сказать он явно затруднялся.
- Нехилые запросы, - подумал Вальдемар, - хорошо хоть ничего радиоактивного.

*
Охота пуще неволи. Всю субботу Вальдемар собирал требуемые компоненты. В принципе, запрошенное количество материалов оказалось совсем не велико. Палладий в нужном количестве оказался в парочке довольно внушительных старинных переменных сопротивлений, подобранных на блошином рынке. Там же на рынке у ветхой бабушки он купил пару таких же ветхих перьевых ручек с золотыми перьями, на кончиках которых были иридиевые шарики. Когда-то ручки имели место быть жутко дорогими, но в наш век никому не нужны были и даром. Запасы висмута удовлетворили три мощных предохранителя. А дефицит платины нашелся в десятке контактных групп от какой-то древней аппаратуры, которые ему с некоторым скрипом отдал скупердяй и «плюшкинист в законе», а по совместительству одноклассник Гриша.
День «икс» настал, а за ним настала ночь больших иксов. От греха подальше Вальдемар выехал для проведения неизвестного таинства за город в знакомую уже по Лёвиным вась-вась процедурам лесопосадку. Местность, избранная для таинства была облита темнотой, таинственностью и спокойствием. Заглушив двигатель, Вальдемар задумался над тем, как собственно все это должно происходить. Потратив в бесплодных предположениях с полчаса, он, в конце концов, просто открыл капот и положил недостающие материалы на остывающий двигатель, затем залез обратно в кабину и попытался думать в нужном направлении. Мысли совершенно не собирались строиться в стройные ряды и маршировать к победе технического прогресса. Чем дальше, тем чаще они переходили то на Риту, то на вась-вась подругу Лёвы, то почему-то запомнившаяся полоска белых трусиков секретарши Верочки. Лёва, узнай он о таких мыслях в «рабочее» время, уверенно резюмировал бы диагноз «спермотоксикоз». Но Вальдемар же не был Лёвой, кроме того, он был занят, пожалуй, самым серьезным и интересным делом своей жизни. Невероятным усилием воли женщины были разогнаны, вместо них пришли мысли о старом рабочем почтовом сервере, потом о бухгалтерше Толе, напрочь утерявшей материнскую память. И, наконец, Вальдемар даже не заметил, как тихо и мирно уснул.
Голова почему-то жутко болела, скрюченное тело бил какой-то озноб, а во рту наблюдался вкус какой-то химической направленности. Вальдемар совершенно опешил от такого враз свалившегося дискомфорта, совершенно потерявшись в пространстве и времени. Все попытки образумить тело натыкались на тупую боль в макушке и судороги. От потуг перед закрытыми глазами стали плавать различные по цвету и форме разводы. Подумав, что вот так вот и выглядит красивая лисичка под названием «песец», наш герой отключился. Несколько раз сознание опять всплывало к «поверхности» в надежде обрести контроль над телом, но под грозным натиском свалившегося недуга неизвестной этиологии, отступало назад. Сколько это продолжалось, сказать было просто невозможно.

*
По какой-то странной прихоти свет не вызвал у Вальдемара неприятной реакции, хотя весь его многовековой опыт говорил, что свет – это боль. На самом деле болью было все, что отличалось от небытия. И тут такая несуразица, кто бы мог подумать, что свет может существовать отдельно от боли. Дальше – больше. Оказалось, что с болью могут не ассоциироваться и другие совершенно неожиданные вещи, например мысль.
Вальдемар выпал из липкого сна о каких-то вселенских кошмарах. Лесопосадка, как решето, была пробита длинными лучами раннего утреннего солнца. Перед «засыпанными песком» глазами на лобовом стекле ползали насекомые, занятые решением своих насущных проблем. Им было глубоко наплевать на разбитого необычным сном человека за рулем белого автомобиля.
- Черт, откуда же эта слабость-то? – простонал Вальдемар мысленно, - неужели можно простыть летней ночью в машине?
Тело не болело, но слабость ощущалась в каждой его частичке. Жутко хотелось есть, но еще нестерпимее – пить. Трясущейся рукой великий и ужасный повелитель компьютерной сети локального масштаба вынул из-за пассажирского сиденья полуторалитровую бутылку воды. Вода была чуть прохладной и до ужаса вкусной. Закрыв глаза, Вальдемар поглощал эту лучшую во всем мире влагу. Далее в ход пошли какие-то обертки и шуршащие целлофановые упаковки. Вальдемар ел все без разбору, разрывая зубами упаковки и мешая одно содержимое с другим.
- Вот дожился-то, - подумал Вальдемар судорожно. – Жру, как слепая лошадь.
Но с проснувшимся голодом спорить было себе дороже, и Вальдемар остановился только тогда, когда рука не смогла нащупать в охудавшем пакете ничего похожего на еду. Следующий полчаса наш герой просто лежал, наслаждаясь растекавшейся по телу сытостью и даже негой. Наверное, он опять уснул, так как очередное пробуждение показалось ему уже похожим на правду.
Но перед лицом Вальдемара предстала странная картина, без всяких скидок намекавшая на подлинность «приснившейся» ситуации. Рубашка, руки, сиденье, коврик и даже приборная панель машины были засыпаны крошками, ошметками целлофана и прочей упаковки, а рука судорожно сжимала пустую полторашку из-под минеральной воды.
- Вот тебе и трах-тибидох, бабушка, - сказал Вальдемар глухим голосом.
Судя по солнцу, дело шло уверенно к вечеру. Тело слушалось хорошо, слабость прошла, осталась разве что сухость во рту. Вальдемар прошелся к ближайшим кустам и с томным вздохом дал течь. Когда второе по важности дело было сделано, вернулись мысли. Наш герой вспомнил, зачем, собственно, он оказался в лесопосадке этой ночью. По всему судя, вместо мистического ритуала по обретению нового двигателя он безответственно продрых всю ночь в салоне своей Маруськи. Да, событие по всем признакам должно было украсить его золотую коллекцию самых необычных приключений. Усмехнувшись, Вальдемар поплелся к открытому капоту, раздумывая, что бы стоило купить в супермаркете по дороге домой. Но быстро закрыть капот нашему герою не удалось. То, что находилось под ним, могло походить на что угодно, только не на привычный глазу дизельный двигатель объемом без малого два с половиной литра. Две третьих пространства двигательного отсека заполняла ребристая плита серебристого цвета, больше всего походившая на радиатор охлаждения какого-то гигантского компьютерного процессора. Остальную без малого треть занимал какой-то матово блестящий угольной чернотой блок, формой похожий на биметаллическую батарею отопления. Рядом с ним виднелась парочка небольших закрытых крышками панелей и даже с виду «небьющийся» экран. Внешне же машина никак не изменилась, просто из-под капота пропали многие привычные детали. Когда Вальдемар наклонился ближе к серебристой плите, чтобы заглянуть в узкую щель между ней и «батареей отопления», что-то звонко хрустнуло под его ногой. Оторвавшись от исследования, он опустил глаза к земле, а потом вообще присел на корточки, заглянув под машину. Судя по всему, днище автомобиля тоже претерпело какие-то изменения, но рассмотреть это Вальдемару мешала огромная куча черной окалины вперемежку с обрывками изоляции и обломками каких-то металлических деталей. Ужаснувшись, Вальдемар обошел машину и заглянул под нее сбоку. Картина была той же по всему периметру кузова. Наметанный глаз помог уяснить, что под днищем машины отсутствовали две запоминающиеся детали: кардан и коробка глушителя. Задний мост стал значительно уже и вообще больше походил на какой-то вариант независимой подвески. Все днище машины было затянуто в какую-то пористую массу, похожую на резину, а вместо привычного выхлопного тракта по обеим сторонам кузова выглядывали короткие огрызки отблескивающих хромом трубок, изогнутых вниз. Топливный бак угадывался под «резиновой» заливкой. Судя по всему, он остался на месте. Однако переделки не касались ни верхней части машины, ни салона. Даже приборная панель казалась Вальдемару прежней.
- Интересно, это вообще поедет? – пришла с холодком в груди пораженческая мысль.
- Проверим, - вслух сказал Вальдемар.
Немного дрожащей рукой вальдемар повернул ключ. Приборная панель все же изменилась, хоть в выключенном виде и казалась прежней. Изменились пиктограммы огоньков-индикаторов, а под блоком спидометр-тахометр появился большой экран, с виду похожий на жидкокристаллический. Весь экран в данный момент занимала единственная надпись: «Тест и подготовка систем» и убывающие цифры: 18…17…16… По окончании отсчета табло изменилось, выбросив несколько цифровых окошек и график. Но вот звука запустившегося двигателя Вальдемар не услышал. Он уже собирался повторить процедуру, когда понял, что по кузову машины все же чувствуется небольшая вибрация. Вальдемар мог бы ее не заметить, произойди это в городе. Но не загаженная индустриальными шумами природа помогла ощутить нашему герою разницу состояний машины. Немного посидев, Вальдемар решил тронуться. В любом случае нужно было понять поедет машина после столь серьезного надругательства над ней или нет. Выжав сцепление, Вальдемар включил заднюю скорость. На новом табло выпала надпись «реверс», как будто у него в машине стояла автоматическая коробка передач. Хмыкнув, Вальдемар вдавил педаль газа. Не дожидаясь момента, когда будет отпущено сцепление, машина плавно тронулась назад. Событие выбилось из разряда «нормально» в табели о рангах Вальдемара и он тут же бросил «газ», вдавив с особой силой педаль «сцепление». Машина, явно перейдя в режим торможения двигателем, остановилась. Было похоже, что колесо попало в какую-то ямку. Немного нервничая, Вальдемар вернул рычаг в нейтральное положение. Экран оповестил его «нейтраль».
- Не было у бабушки проблем, так купила она порося, - пробурчал Вальдемар.
Немного собравшись с мыслями, он попробовал включить положение коробки передач, ране соответствовавшее первой скорости. Экран оповестил «вперед 5/1». Вторая передача отразилась на экране «вперед 4/2», ну а пятая соответственно – «вперед 1/5». Педаль «газ» Вальдемар пока целомудренно не трогал.
- Интересно, что теперь напишет рычаг раздатки? – спросил сам себя Вальдемар, вернув рычаг коробки скоростей в положение «нейтраль».
Рычаг раздатки тоже оказался при делах. Правда, у него оказалось всего три положения, которые тоже отражались на новом экране: «привод передний», «привод задний», «привод полный». Это немного удивило Вальдемара, но, по крайней мере, было понятно. По всем правилам сценария герою в данной ситуации нужно было перекурить. Но поскольку наш герой не курил, он просто отошел от машины метров на десять и крепко задумался. По всему выходило, что машина все же будет ездить, хоть и будет она это делать как-то иначе. В принципе, больших проблем с изменениями быть не должно, если машина будет исправно функционировать. Ну сами подумайте, часто ли Вы лазите под капот своего автомобиля, когда он не ломается. Значит, Вальдемару просто не следовало открывать капот на людях. Ну а следующий техосмотр грозил машине только через девять месяцев. Тревога постепенно уступила место любопытству.
На быстрое ознакомление с основными функциями ушло около часа. Вальдемар выяснил, что коробка передач в обновленной версии Маруськи фактически отсутствует. В процессе эксплуатации у него сложилось впечатление, что машина приводится в действие электродвигателями. Старая же коробка передач просто переключает лапку «газ» на различные по «крутизне» реостаты, подающие напряжение на двигатель. Раздатка, как и стало сразу понятно, просто переключала режимы привода. Поскольку гонять на проселочной дороге было негде, Вальдемару трудно было понять, насколько изменился двигатель, единственное, что осталось из первых впечатлений – это осознание, что машина стала легче и, скорее всего, мощнее. Перед отъездом домой Вальдемар зачем-то вернулся в закуток, где провел ночь. На раздолбанном аппендиксе дороги громоздилась куча мусора в потеках масла, как будто тут кто-то вывалил с небольшого грузовичка отходы автомастерской.
- Жаль, конечно, что намусорили, - подумал Вальдемар, - хорошо, хоть, что не занял облагороженный вась-вась уголок Лёвы, было бы ему недетское разочарование.


*****
По трассе Маруська шла легко, а самое главное тихо. Вальдемару уже было непривычно ехать на скорости «под сотню» без привычного гула дизеля. Новая коробка передач позволяла менять режимы «тяги» с «мощного» на «скоростной». И в первом и в последнем случае машину можно было разогнать до максимума, но ход самой педали «газа» в разных случаях оказывался «длинным» или «коротким». Таким образом, на режиме «мощный» ход педали был длинным, и мощность можно было легко подобрать, прибавляя постепенно длинным ходом педали. А в режиме «скоростной», ход был коротким, и мощность прибывала быстро. Сначала Вальдемару это показалось неудобным, но постепенно ему даже понравилось. Как оказалось, в машине появился «круиз контроль», который автоматически включался, если педаль «газ» держалась в одном положении больше двух секунд. Эту функцию можно было отключить на экране, который оказался ко всему еще и сенсорным. Сенсоры были выведены на защитное стекло блока приборов и четко проецировались на сам экран.
В общем, доехав до супермаркета, Вальдемар четко понял, что ни в магазин, ни тем более домой он идти совершенно не желает. И если бы не святая суббота с Ритой, он бы уехал куда-нибудь из города до самого вечера воскресенья. Вальдемар все же заскочил в супермаркет за легким перекусом, заодно набрав номер Риты.

*
С самого момента встречи с Ритой Вальдемара подмывало рассказать ей о своей «новой» машине, но благоразумие победило. А спустя совсем немного времени, им обоим стало не до благоразумия. Но наша история не о сексе с Ритой.
Вечер с Ритой был как всегда замечательным. Нет, у них, конечно, случались некоторые напряжения в отношениях и на многие вещи молодые люди смотрели по-разному. Но это почему-то не мешало случаться хорошему сексу и теплой беседе, как до, так и после. Иногда и вместо. Проводив взглядом такси, уносившее Риту к законному супругу до следующей субботы, Вальдемар с чувством какого-то вселенского комфорта сел в салон Маруськи. Обычно отъезд Риты довольно быстро истощал состояние комфорта, как будто она увозила с собой какой-то необходимый для реакции катализатор. Вальдемар часто думал об этом эффекте и понял, что это непонятное и нелогичное «счастье» - очень тонкая и хрупкая материя. Он не спрашивал Риту, но ему казалось, что и она понимает, что если вдруг они попробуют жить вместе, очарование, заполняющее их встречи на ниве праздника души и тела, растает. И больше всего лично Вальдемара пугало то, что оно может растаять навсегда.
Этим субботним поздним вечером, который совсем с малой натяжкой можно было назвать «ночь», Вальдемар наслаждался остатками каталитической реакции счастья. Забравшись в машину, он нежился в оставленной Ритой атмосфере женской магии. Каждый раз он напряженно ожидал начала ее угасания, с сожалением наблюдая внутренним взором, как тает этот незримый огонек, оставленный без подпитки женской сущности по имени Рита. И в этот раз Вальдемар ждал и тяготился осознанием, что вот скоро это начнется. Начнется этот процесс растворения счастья, вызывающий щемление сердца и проходящую со временем пустоту где-то внутри, можно сказать «в душе». Но «тепло», оставленного Ритой счастья, не проходило, как будто она молчаливо сидела рядом, заряжая его своей женской энергией. Чтобы максимально продлить момент Вальдемар закрыл глаза и попытался отвлечься от мира. На самом деле Рита осталась на теле Вальдемара, пропитав его собой, она осталась на его одежде, впитавшись запахом духов, парфюмерии и своей прелестной бархатистой кожи. Фактически, он еще долго после ее отъезда натыкался на эти знаки-якоря, но почему-то удержать уходящее счастье они были не в состоянии. Рита, однозначно, была больше, чем просто страсть на простынях и губы на его шее.
Время шло, но «счастье» не растворялось совсем. Лишь немного отдалившись, Рита была тут в машине. Она не касалась его, не говорила, не дышала эротично в ухо, но однозначно оставалась с ним. В определенный момент удивление Вальдемара пересилило желание оставаться «на волне», и он открыл глаза. Удерживаемая мистическая атмосфера тут же растаяла. Как ни убеждал он себя, что Риты нет, все же рефлекторно кинул взгляд на пустое правое сиденье. Несколько минут Вальдемар копался в себе и окружающем его мире, пытаясь понять причины столь странного случая. В голову лезла всякая ерунда, совершенно не относящаяся к делу. Мысль пришла, но обратил на нее внимание он далеко не сразу. Она несколько раз тыкнулась теплым «носом», потом потерлась пушистым «бочком» и, наконец, была замечена. Вальдемар удивился самой возможности такого толкования необычного явления. Но после последнего приключения по переделке машины эта мысль казалась не более странной, чем работающий, черт знает как, и черт знает на чем, двигатель Маруськи. Вальдемар закрыл глаза и попытался окунуться в свои новые способности.
- Маруся, это была ты? – неуверенно подумал он.
По телу пробежала теплая волна, оставив где-то там «в душе» небольшой уютный огонек. Ответа от Маруси не было, но он знал, что она в игре.
- Но как же так? – удивился Вальдемар. – Ведь Рита – живая женщина. Она возбуждает меня, дает мне огонь желания, страсть сексуального воплощения и тепло нашего общего, недавно пережитого единения. Я могу ее потрогать, ощутить ее запах и даже попробовать ее вкус, разве не из этого складывается та незримая нить?
Очередная теплая волна окутала Вальдемара, как будто Маруся, пожав плечами, обняла его, решив просто ничего не говорить.
- Но ведь ты тоже «женщина», разве в тебе нет ревности? – удивился Вальдемар.
Волна тепла причудливо потекла внутри него и он против своей воли окунулся в витавшую совсем недавно вокруг него магию Риты. И хоть ощущение Риты длилось всего-то мгновение, Вальдемар нешуточно удивился. И еще он понял, что его давно знакомая и недавно вновь обретенная «женщина» Маруся нисколько не ревнует к не менее близкой и желанной женщине Рите.


*****
Со временем Вальдемар научился слышать и другие устройства, будь то электронные сложности или обыкновенная механическая простота. Все они звучали и общались с ним по-разному, но потратив определенное количество времени и терпения, он начинал легко понимать практически любую технику. Марусю он еще несколько раз слегка переделывал, но уже без столь кардинального размаха, который стоил ему слишком большой боли и напряжения. Двигатель Маруси, как и пожелал Вальдемар работал на водороде. Только вот исходным топливом служила солярка, а привод оказался электрическим. Электромагнитными оказались тормоза, стеклоочиститель просто «сбрасывал» грязь, используя поверхностное электрическое или по необходимости магнитное поле, кресла умели греть и даже массажировать, а в салоне появился климат-контроль, работающий на непонятных принципах. Вальдемар не стал дотошничать, выясняя принцип работы, летом в машине стало комфортно и это его вполне устраивало. Первое время у Маруськи была проблема. Дизельное топливо путем каталитического крекинга «разбиралось» на водород и прочие побочные соединения. И если водород использовался по назначению, питая установку электрического генератора, то все остальное просто выбрасывалось наружу. И если машина долго стояла с работающим двигателем на одном месте, то под ней собирался темный налет мельчайших частиц сажи.

- продолжение -

С одной стороны большой проблемы в этом не было, с другой наблюдался явный непорядок. У Вальдемара была мысль перейти на воду, но поскольку расход топлива был аскетически мал, он решил оставить все как есть, припомнив свои ощущения после большой переделки машины. Для порядка он свел все выхлопные трубки в одну, определив ей место выхода традиционно позади машины под днищем. Работающий двигатель коптил не больше, чем обычный дизель, но хоть не вонял несгоревшими углеводородами. Имелся, конечно, у выхлопа какой-то едва заметный запашок, но Вальдемар искренне надеялся, что выделяемые продукты не вредят здоровью окружающих.
Какое-то время наш герой проработал в своей конторе системным администратором, периодически помогая знакомым и через знакомых разбираться с запущенными техническими проблемами, а иногда и самому «ремонтировать» автомобили отечественного и не отечественного производства. Без проблем он мог чинить компьютеры и прочую бытовую технику. Но компы у знакомых ломались не так часто, а бытовая техника была слишком глупой и скучной для общения. Постепенно у него образовался круг знакомых, которые рекомендовали его своим знакомым, как специалиста в ремонте автомобилей. Почему-то именно с автомобилями ему было легко и интересно. Не исключено, что самолеты или баллистические ракеты стали бы еще более задушевными друзьями, но, во-первых, никто не приглашал его для их ремонта, во-вторых, Вальдемар не был дураком, чтобы понять, что «светиться» в его положении было бы крайне неосмотрительно. По этой причине он решил, что его ниша – это диагностика запущенных случаев в поломках автомобилей. А ремонтом пусть занимаются другие люди. Он сначала арендовал, а потом купил довольно большой капитальный гараж, постепенно превратившийся в некое подобие офиса с телефоном, кондиционером, холодильником, душем, диваном и интернетом. Нужно честно сказать, что дела по началу шли неважно. Люди предпочитали иметь дело с мастерами, которые сразу и диагностировали и ремонтировали автомобили. Кое-кто из хитрованов, услышав «диагноз», отказывался платить или всячески сбивал цену, особенно если поломка оказывалась грошовой. С ними Вальдемар потом просто не имел больше дел, даже если люди попадали в большие проблемы и готовы были платить вперед. Так что пришлось Вальдемару заделаться автоэлектриком, чтобы иметь хотя бы стабильный «хлеб с маслом».
Работа Вальдемару нравилась. Каждая машина была своеобразной «личностью» и общение с ней было индивидуальным. Большинство легковых машин оказалось «девочками», а вот среди грузовиков и всяких агрессивных внедорожников преобладали «мальчики». Подспудно Вальдемара тянуло к девочкам, так что с большим удовольствием он брался за ремонт легковушек. Всякую легко доступную электрическую мелочевку Вальдемар добросовестно менял, поломки посложнее, которые были из разряда электроники он иногда «доводил до ума», а иногда, скрепя сердце и, засучив рукава, менял блок, который без кардинальной переделки «додумать» не получалось. Для солидности ему пришлось купить кое-какое оборудование, на компьютере которого он по большей части гонял игрушки или лазил по интеренету. Как-то со скуки он попробовал «починить» умерший бортовой компьютер старенькой BMW и к удивлению ему это удалось. С тех пор он «чинил» сгоревшие запчасти, если в них присутствовала умная электроника, что дало ему некоторый дополнительный заработок. В принципе Вальдемар не был жадным, и денег ему на жизнь всегда хватало, даже в бытность работы сисадмином. Так что он не брал заказы в три яруса, предпочитая брать в работу одну машину и чинить ее обязательно без присутствия хозяина или каких-либо посторонних людей. Неприятным сюрпризом был первый взлом гаража. Какие-то нехорошие люди украли компьютер, телевизор и проигрыватель. Вальдемар, конечно, расстроился, поставил более серьезный замок и купил новый компьютер. Со временем это забылось, но второе вторжение заставило его задуматься на тему проникновений серьезно. Наш герой хорошенько обдумал и реализовал систему внутренней охраны своей «крепости». Замок стал электронным, который открывался только Вальдемару и только по его незримой просьбе. Для вида в дверях стояли два замка, крутить которые воры могли денно и нощно до скончания веков без видимого результата. Как технически была сработана сигнализация, Вальдемар не думал, достаточно, что при силовом вторжении ему на телефон приходила СМС и в гараже включалось шесть камер наблюдения, включая наружную. Позднее, как-то находясь в плохом настроении, он еще добавил систему пожаротушения, совмещенную со сбросом «черемухи» для непрошенных гостей.
С Ритой и Марусей отношения у него оставались нежными и теплыми. И если Рита так и осталась нежной подругой для секса и души, то Маруся постепенно перешла из подруг для «развлечений» в разряд «для души и проведения времени». Теперь у Маруси в салоне стоял нетбук, присоединенный к интернету, что добавляло Вальдемару мобильности. Иногда его посещали мысли, что Маруся теоретически может ходить в интернет самостоятельно, но потом он с улыбкой говорил сам себе, что начитался книжек и его легковая машина - все же больше машина, чем искусственный интеллект. И то, что он «слышит», понимает и «общается» с ней не делает ее живой. Маруся же никогда не перечила ему, не расстраивала и самое главное не ревновала к другим машинам, с которыми он общался в силу своей работы. Нет, самым главным, пожалуй, было то, что Вальдемару всегда было комфортно в довольно аскетической кабине Маруси. Этот комфорт был какого-то другого уровня, нежели просто удобная поза, приятная музыка и спокойная обстановка. Вальдемару стало казаться, что садясь в салон Маруси, она как будто отгораживается от всех проблем внешнего мира.


*****
Душный от недавно обрушившегося летнего дневного зноя асфальт и бетон города пребывали в состоянии легкой прострации. Вместе с ними в таком же состоянии пребывали и все очутившиеся вне кондиционированных островков прохожие. Вальдемар заглянул в этот ресторанчик, чтобы передать клиенту ключи и документы от машины. Отремонтированная машина стояла на стоянке у дома клиента, оговоренные деньги Вальдемару были оплачены вообще авансом, эта остановка должна была быть мимолетной, если бы не одно «но». В ресторане гудела свадьба. И гудение ее уже перешло в ту истерическую тональность, когда все ждут глухого голоса от входной двери «Драку заказывали?» Обстановка была перенапряжена, наверное, еще и тем, что народу на свадьбе было очень много, и однозначно далеко не все «свои» знали «наших». Сильно хмельной народ сбивался в отдельные кучки у парадного входа, отходил по нужде и просто покурить в тень близких кустов парка. Тут же сновали какие-то дети, подростки и бомжи, просящие нехитрых человеческих благ в виде сигареты или стопки водки. Клиент был пьян, но находился в своем уме. Соблюдя формальности, Вальдемар передал ключи и документы, которые тут же перекочевали в руки то ли водителя, то ли телохранителя, который и пригонял Вальдемару машину на ремонт. Сказав друг другу формальные «спасибо – пожалуйста» люди, ранее связанные договорными отношениями, разошлись. Вернись Вальдемар сразу к Маруське, и не было бы проблемы. Но большинство людей не способны увидеть будущее или оценить знаки. Вальдемару просто захотелось отлить. В ресторане, конечно же, был шикарный туалет, только вот он явно не был рассчитан на такое количество народа. Постояв пяток минут у дверей, Вальдемар увидел, что в мужской туалет довольно активно шныряли дамы, пользуясь тем, что кабинки были закрытыми. В таком раскладе ждать можно было долго, и наш герой решил по-простому отлить в кусты позади ресторана, благо дорожка туда была уже давно протоптана обеими полами страждущих. Он со знанием дела совершил ритуал и уже собрался идти обратно, когда это и случилось.

*
Потом анализируя ситуацию, Вальдемар так и не смог понять, то ли его действительно приняли за кого-то другого, то ли это просто был предлог для завязки. Парней было четверо, а чуть поодаль хихикала пара девчонок, явно ожидая «горяченького». Ни Вальдемар, ни парни не отличались фигурами, по крайней мере, в темноте. Собственно, исход мог быть другим, Вальдемара бы просто как следует отлупили. Но, как говорили друзья о Вальдемаре «был он азартным Парамошей». И после того, как первый удар его озадачил, а второй сбил с ног, руки сами что-то подобрали с земли. Что-то когда-то было чем-то, а теперь оказалось просто огрызком лопатного черенка в руке защищающегося. Трудно сказать, дал бы дрын Вальдемару много преимуществ или нет, но лично у него в тот момент на душе стало веселее. Синяки Вальдемару были хорошо знакомы с детства, и болели они куда меньше, если он твердо знал, что у оппонента по «разговору» тоже есть чем подсветить ночью в замочную скважину. И завертелась карусель. Вальдемар активно старался применять дрын, по Вальдемару не менее активно применяли руки, ноги и даже головы.
Кончилось все неожиданно и куда быстрее, чем планировал лично Вальдемар. Самого удара в пылу активных действий он не почувствовал. Но как-то вдруг онемела половина туловища, подкосились ноги, а руки не смогли больше удержать огрызок черенка. Земля заботливо подставила свой материнский бок под упавшее тело.
- Шрэк, ты совсем упился до потери сознания?! Откуда у тебя нож?! – последнее, что услышал наш герой.

*
Кто-то сказал, что человек – это даже не ворона, убить его еще труднее. Почему-то именно эта спорная мысль натерла мозг Вальдемару, пока он полз к своей машине. Его мутило от слабости, ползти было трудно, мешали кусты, темнота и постоянное желание опять провалиться в забитье. Постоянно приходилось отдыхать. Телефон он почему-то не нашел, хотя кошелек оказался в кармане. Как потом оказалось, телефон тоже был где ему и положено быть, но пробелы в сознании сделали свое гнусное дело. Хорошо, хоть машина оказалась на месте. Гулянья в кабаке явно закончились. Всего один раз дотошная бабушка метров с двадцати пристально посмотрела на лежащего у дорожки Вальдемара. В горле пересохло и сказать он ничего просто не смог, а бабулька, увидев, что он шевелится, тут же растаяла в предрассветной дымке парка.
Он дополз и умудрился не потерять ключи. Он даже совершил подвиг и забрался в довольно высокую кабину своей внедорожной Маруськи.
- Прости, солнышко, я тебе весь салон перепачкаю, - еле прошептал Вальдемар, проваливаясь в забытье.
У нашего героя не было совершенно никаких шансов ехать на машине, да он и сам не знал, зачем он так упорно добирался до нее. Угасающее сознание, конечно, может увидеть и то, чего нет, почувствовать так, как не бывает и услышать там, где нет места звукам. Почему-то просто закрыв за собой дверь Маруськи, Вальдемар на краткий миг перед отключкой почувствовал себя немного лучше.

*
Пить хотелось просто ужасно. Вальдемар вытянул руки, покрутил туда-сюда телом. Перед лобовым стеклом были кусты, оградка парка и обрезки голубого неба в зеленых прорехах крон деревьев. Позади сквозь стекла доносился гул редких в это время суток машин. Спальный район отдыхал, готовясь к вечеру.
- Ну надо же было так набраться? – подумал наш герой с некоторой досадой.
Ему, конечно, и раньше приходилось спать в машине, но пытку эту он готов был с радостью отдать любому из своих врагов, променяв на самый захудалый матрас на полу своей квартиры. Закрыв глаза, он откинулся на спинку кресла и пошарил рукой за ним. Там обычно обитала бутылка с минералкой. Жажда, как доминирующая директива, сминала все прочие мысли. Первые глотки ушли, как в песок, лишь слегка убавив першение в горле. Литр – гласил приговор, когда Вальдемар смог оторваться от кусающейся углекислым газом живительной влаги. Мысли стали более ровными и спокойными. Вспомнился сон, где он с кем-то дрался и даже был сильно побит.
- Стоп, - сказал Вальдемар сам себе мысленно. – Разве это был сон?
Испытывая некоторую робость, Вальдемар, не открывая глаз, мысленно «ощупал» себя. Тело, похоже, было в полном порядке. Ну, может, и не в полном, но все было в пределах «нормально, как всегда». Немного ныла затекшая шея, постреливал ударенный о стекло локоть, пожалуй, и все. С облегчением, которое вызвало внутреннюю веселость от недавней робости, Вальдемар открыл глаза и посмотрел на залитый темной засохшей кровью коврик. Застывшая толстая бурая корка покрывала сиденье, ей была покрыт нижняя часть его рубашки и брюки. А подошвы кроссовок просто присохли к коврику, издав скрежет ломаемого хвороста при попытке сдвинуть ногу.
- Вот те, бабка, в руку сон, - пробормотал Вальдемар растерянно.
Не нужно было искать доказательств, что все это бурое интерьерное решение было когда-то неотъемлемым компонентом его организма под названием «кровь».
- Сколько же тут ее вытекло-то? – подумал Вальдемар. – Не пять литров, конечно, иначе бы кранты. Но все же. И почему я так на редкость хорошо чувствую себя для умирающего человека? Ведь не может чувствовать себя хорошо человек, лишившийся такого количества столь нужной жидкости. И вообще, как тогда с раной? Она же должна болеть!
Масса вопросов металась в голове нашего героя, норовя имитировать рой растревоженных пчел. Но факт оставался фактом. И хоть Вальдемар боялся начать осмотр, все говорило за то, что умирающим он себя не чувствует. А факты – штука жесткая и местами даже неумолимая. Решившись, Вальдемар запустил руку под рубашку и аккуратно ощупал себя. Кроме незабываемых ощущений от отдираемых «с мясом» волос, присохших к коже, ничего смертельного не обнаружилось. Не нашел он ничего и на доступной части спины. Создавалось впечатление, что кто-то из чистого стеба вылил на него банку крови, усадив пьяного в машину.
- А ведь может быть и так, - подумал Вальдемар. – Шутка, конечно, тупая и никто из друзей не сделал бы так. Но он-то вчера был не с друзьями.
Немного успокоившись, наш герой принял решение. Потеря чехлов – не большая проблема. Коврики можно вымыть или на крайний случай купить другие. С салоном сложнее, Вальдемар не был уверен, что «химка» справится с кровью. И самое главное, нужно было объяснить, откуда в салоне столько кровищи. Но пока он ехал в свою крепость под названием «гараж», решение пришло. Рядом с гаражами была мойка, ребят с которой он неплохо знал. Можно просто в таком вот виде и отдать им машину, сказав, что по пьяни какая-то скотина тупо пошутила, вылив ему на сиденье крови. В наличии он весь в крови, так что все будет правдоподобно. А переодеться можно будет в гараже.
Вот если только было бы так же просто убедить самого себя.

*
Ребята на мойке сильно ругались в сторону придурков, так зло пошутивших, но за дело взялись споро, пообещав закончить к вечеру. От их оптимизма, наверное, и Вальдемар немного оттаял. Путь до гаража не напряг его лишними встречами и, спустя пятнадцать минут, он стоял под струями теплой воды в своем малюсеньком санитарном отсеке гаража. Почему-то вспомнились ухмылки и шутки ребят, монтировавших душ на тему рогатых жен и хитрых мужей. Потратив почти полчаса, Вальдемар с пристрастием вымылся и в клубах пара вышел наружу уверенным человеком. Уже сидя в кресле, он почувствовал некоторое неудобство. Несильно ныл участок живота где-то в районе солнечного сплетения.
Шрам был небольшим. Багровая полоска сантиметров трех длиной. По краям отсвечивали небольшие «утолщения» в виде почти прозрачной решетки больше всего походившей на какую-то двухстороннюю расческу. Пальцы практически не чувствовали этого узора, как будто он был внутри кожи. Края шрама не болели, лишь резкое движение или довольно сильное надавливание вызывали незначительные неприятные ощущения. Нельзя сказать, что наличие этого «узора» сильно пугало Вальдемара, но с другой стороны, радости оно тоже не добавляло. Похоже, сон был явью, и кто-то посадил его на нож или что-то острое. Было во всем этом и кое-что хорошее, он явно остался жив и даже здоров. Решив, что раздумья раздумьями, а кушать лучше регулярно, Вальдемар поплелся в сторону выхода, вызвал такси и, захватив по пути пиццу, отправился домой. А после еды его и вовсе сморило, и шрам с хитрым рисунком был отложен на утро.
Утром же от рисунка остались всего-то шесть тонких ножек, а шрам, потеряв яркость, стал выглядеть старой отметиной. А дальше Вальдемара захлестнула жизненная волна, заставив забыть о странном происшествии.


*****
Вспомнилось оно позднее, когда с Вальдемаром приключилась очередная неприятность.
Кто сказал, что лыжи – это развлечение? Лыжи – это шайтановы палки, которые придумали психи. А другие психи придумали сделать эти палки пластиковыми и носиться на них с гор. И среди таких психов были и друзья Вальдемара. Поддавшись на уговоры, наш герой решил испробовать свои скромные силы в горных лыжах.
Первый день прошел на редкость удачно, всем было весело, Вальдемар даже стал думать, что вполне способен овладеть этим странным искусством - лететь в облаке мелкой снежной пыли. Но вот второй день поставил все на свои места. То ли сам Вальдемар переоценил свои способности, то ли все же был виноват бешеный лыжник, подтолкнувший его на тренировочном склоне. В результате Вальдемар на приличной скорости вылетел с трассы и на всем ходу поймал дерево под названием ёлка. Жаль вот, что елка поймала его не мягкими лапами, а жестким стволом.
Собственно, само событие не сильно-то и расстроило нашего героя, если бы еще не пробивавшие болью при каждом вдохе легкие и постоянно нывшая рука, все могло бы показаться испытанием мужества. Местная медсестричка с ближайшей базы отдыха предрекла ему возможный перелом пары ребер и трещину в локтевом суставе, предложив срочно прокатиться на машинке с веселыми огоньками. Но Вальдемар с детства не любил различных скоропалительных действий, включая и скорую медицинскую помощь «по-русски». Так что, поблагодарив милую девушку красноватой бумажкой и наевшись каких-то таблеток из ее милых ручек, Вальдемар направился к гостиничному номеру. Отвлекать друзей от отдыха ему не хотелось, так что он просто оставил им записку и, собрав нехитрые пожитки, двинулся к своей Марусе. Хоть в груди и болело, но после наложения тугой повязки это уже было не так печально, и Вальдемар надеялся справиться с Марусей одной здоровой и одной предположительно треснутой рукой, благо коробка после чуть не убившего Вальдемара апгрэйда могла смело называться автоматической.
До ближайшего города, где, по словам медсестрички, должен быть рентген, Вальдемар добрался без происшествий, выслушав по дороге в телефонную трубку тревожные вопросы и наставления своих друзей. По его субъективным ощущениям даже болеть у него все стало куда как меньше, хоть действие таблеток должно было подходить к концу. Вальдемар уже было собрался продолжить путь и стойко добраться до дома, но победила рассудительность. Их с Маруськой настигала ночь, а ночь – не лучшее время для езды по дороге в некрепком состоянии здоровья. Тут Вальдемар, пожалуй, был согласен с тем утром, которое вечера мудренее.
Ну а раз такая пьянка намечалась, то и рентгеновский огурец можно было фигурально «резать». В поликлинике Вальдемара приняли даже с каким-то радушием, как будто калеченные любители снежных шайтан-палок давали заведению основную выручку. Единственное, что от него с благодарностью приняли, так это деньги. После этой, казалось бы простой процедуры, никому не пришло в голову требовать от него паспорт, полис или еще какую-нибудь несущественную мелочевку. Для него аккуратно «раздвинули» очередь и даже потом проводили к хирургу, который будет осматривать снимок и решать дальнейшую судьбу «кормильца».
Шустрая молоденькая пигалица в белом халатике полупорнографического фасона не дала Вальдемару уснуть окончательно, попросив его к врачу. Черно-белый и какой-то от этого загадочный снимок висел на световом стенде, а рядом стоял не менее загадочный и столь же черно-белый врач. Ситуация даже как-то позабавила Вальдемара и он оптимистично спросил:
- Ну что, док, пациент больше жив или мертв?
- Кхе, а… да, - ответил пожилой доктор, вздрогнув от неожиданности. – Будет.
- Что? – спросил опять Вальдемар, еле сдерживая смех.
- А Вы – рисковый малый, - поиграл хирург бровями, серьезно поглядев на Вальдемара. – Я бы с таким раскладом не рвался бы гонять на лыжах. С рукой – это ерунда, наложим Вам гипс, а вот искусственные клапана, знаете ли, не терпят суеты, молодой человек. А вот такой вот удар, сломавший Вам два ребра, мог бы вполне стать для Вас финальным аккордом в этой жизни.
- Вы о чем, док? – удивился Вальдемар.
- А то Вы не в курсе? – улыбнулся хирург в ответ. – Вот же шутники пошли. Вы еще скажите, что операцию без Вас делали, а Вы потом просто все готовое забрали. Кстати, у Вас очень необычные имплантанты, похоже, что еще стоят какие-то мышечные стимуляторы, я никогда таких не видел. Да и где батарейка стоит не смог понять. Если не секрет, где операцию делали?
- В Берлине, кажется, - ответил Вальдемар с тускнеющей улыбкой.
- Ну, немчура всегда на высоте была, - согласился хирург. – Красавцы, одним словом.
Вальдемар под хвалебное бормотание доктора с недоумением уставился на снимок своей собственной грудной клетки, где отчетливо выделялись ажурные инородные «запчасти», казалось оплетающие виноградной лозой какую-то беседку. Он-то с полной уверенностью мог сказать под любой присягой, что никаких операций не переносил, а в Берлине был разве что в своих мечтах.
Доктор еще для порядку пораспинался перед денежным пациентом, потом выписал какие-то таблетки, порекомендовал носить тугую повязку и обязательно сходить к своему кардиологу, потому что такой силы удар мог негативно повлиять на состояние его «сердечной машинерии».
Немного собравшись с мыслями после процедуры наложения гипса, Вальдемар сердечно поблагодарил пожилого хирурга, забрал предложенный снимок с небольшим описанием и вышел в большой мир. Ехать куда-то после случившегося потрясения не хотелось, да, наверное, и не моглось. Так что Вальдемар направил их с Маруськой «стопы» к мотелю, который он видел на въезде в городок. Не добравшись до мотеля, Вальдемар съехал на примыкающую дорогу и, выехав на опушку небольшой рощи, остановил машину. Ночь за городом – это всегда трогательно. Другие звуки, другие запахи, другой воздух, даже мысли и те другие. Откинув сиденье, Вальдемар смотрел на выглядывающие из-за среза древесных крон звезды. Так и подкрался к нему сон, и неудавшийся горнолыжник уснул в кабине своей любимой женщины Маруси, так и не выключив двигатель. В прочем, двигатель сам знал, когда ему работать, а когда нет, как и женщина, заботившаяся в данный момент о нем, знала, что ему нужно в данный момент больше всего.

*
Вальдемар на удивление хорошо выспался, а тело, пролежавшее в салоне машины, даже нигде не затекло. Голова была ясной, а мысли приятными. Вальдемару снилась какая-то очень привлекательная девушка, и было все у них с уклоном в близость, только вот проснулся он, похоже, не вовремя. За стеклами машины было раннее и вспотевшее от смущения росой утро. Слышался громкий птичий гомон и комариный звон.
- А ведь ни один кровопиец на меня не покусился, - подумал Вальдемар, - Маруська, твоя забота что ли? Спасибо.
Наш герой вывалился из машины в росистую траву, тут же намочив кроссовки. Воздух был как-то по-детски свеж и невинен, а дымка легкого тумана над лугом казалась растрепанной девичьей косой. Тело куда-то звало, Вальдемару от чего-то хотелось сорваться и побежать сломя голову без всякой цели. «Зачерпнув» несколько раз росы руками, Вальдемар умыл лицо. Роса пахла травой и водяной пылью. Скинув рубашку, джинсы и кроссовки, а так же тугую повязку с груди, Вальдемар кубарем кинулся в траву. Казалось, не было в его жизни столь необычного и неожиданно увлекательного занятия, как это катание по росистой траве.
Тело немного зудело от травы, но было на удивление полное ощущение необычайной чистоты. А растирание полотенцем вообще сделало нашего героя источником бодрости для рекламы энергетических напитков. С недоумением поглядел он на гипс, так и висевший на руке. Чувство полной, даже совершенной уверенности заставило его тут же приняться за вандализм. Столь тщательно наложенный прошедшим вечером гипс был варварски искромсан и сброшен с руки. Ни рука, ни ребра не напоминали о каких-то неприятностях вчерашнего дня. Вальдемар вообще чувствовал себя способным свернуть горы. И ему было совершенно безразлично, появились ли в районе ребер или руки какие-нибудь инородные «запчасти». Он был твердо уверен, что Маруська не может сделать ему чего-то плохого. В этот момент она была немного больше для него, чем просто друг.


*****
А потом Рита уехала.
Её муж был военным, и его перевели с повышением в другое место службы, находящееся за безумными километрами от города, где жил Вальдемар. Пока муж готовил новую квартиру, они успели попрощаться. Почти два месяца они встречались значительно чаще привычного графика. Рита даже осталась два раза с ним на ночь в гостиничном номере, как бы выразив свое чувство. А потом она уехала.
В принципе Вальдемар мог поехать вслед за ней, по большому счету его ничто не держало на старом месте. Но на прощание Рита обронила, что очень сожалеет, что больше никогда не увидит его. И это «никогда» как-то косо легло в его душу. Как будто Рита поставила черту между ними. Он, конечно, понимал, что за нее еще можно бороться и получить эти субботние вечера, но зерно сомнения уже легло в почву.
Он тосковал по ней.

*
Скорость – это вожделенный приз для любителя адреналина, но она же - коварный и не прощающий ошибок враг. И лишь небольшие пограничные условия определяют, кем она будет в тот или иной момент времени. Скорость в тот момент была другом Вальдемара, но совсем небольшое пограничное условие расставило их в миг по разные стороны баррикады.
Откуда мог взяться на ночной трассе за километры от ближайшего населенного пункта этот безумный придурок на мотороллере, пожалуй, могли сказать, только небеса. Потом, озирая затуманенным злостью и болью взором умирающую любимую женщину, Вальдемар готов был разорвать этого безмозглого матороллерщика на части. Он сотню раз позднее представлял, как размазывает его по трассе в лепешку, медленно раскатывает грязевыми колесами Маруськи в безумно вопящий блин этого безумного представителя всех вечно пьяных и тупых ублюдков за рулями всех мотороллеров мира.
Но это не могло ничего изменить. Маруся умирала, истекая какими-то жидкостями и искря внутри изломанного тела. Эти десятки маленьких молний, казалось, показывали ее невидимую для обычного глаза душу, материализовывая ее перед уходом в небытие. И ведь этот ублюдок на мотороллере даже не остановился.
Вальдемар четко помнил только последние секунды перед ударом. Уходя от столкновения, он вынужден был принять вправо. Там колеса потеряли асфальт, и мило ворковавшая миг назад скорость стала смертельным врагом, с которым Вальдемару без отлагательства пришлось схватиться. Самого удара Вальдемар не помнил, как будто кто-то отключил его сознание. Лишь ощущение того, что тело срочно укутывается каким-то коконом, мешая ему двигаться, гуляло где-то на грани.

*
В машине воняло горелым, в недрах разбитого двигательного отсека что-то постоянно искрило и потрескивало. Вальдемару пришлось выбить дверь ногой, извернувшись внутри салона. Он смотрел на умирающую Марусю, которая приняла на свое тело сильнейший удар об огромный валун, слетев с дороги. Он смотрел на распоротый ударом капот, на блестящие в лучах фонаря лужицы, на гуляющие по месиву внутри двигательного отсека разряды и думал, что она сделала все, чтобы на его теле не осталось ни царапины. Ведь на его теле действительно не было ни царапины. Его любимая женщина пожертвовала собой, укрыв его чем-то от чудовищного удара. Вальдемар заглядывал в салон и видел искореженный какой-то силой руль и проломленную до самого двигательного отсека приборную панель. Там должно было быть его тело.
- Маруська, я готов убить голыми руками этого ублюдка, - сказал звенящим от напряжения голосом Вальдемар в темноту ночи, - но я знаю, что не смогу найти его и самое главное, это не поможет тебе.
Что-то сильно сверкнуло в недрах машины и Вальдемару почудилось, что оборвалась еще одна нить, удерживающая душу Маруськи в этом обличье. И что-то «хрустнуло» в его душе, что-то переплавилось в ней и стало другим. Оно не стало лучше или хуже, оно просто переродилось.
- Ну уж нет, подруга, - жестко и даже властно сказал Вальдемар, делая первый шаг к изувеченной машине. – Не так-то просто забрать у меня мою любовь. Сейчас мы проверим наши души и наши тела на прочность.
Он не стал искать бесполезную дверь, просто забрался в пропахший пластиковой гарью салон и опустился на искореженное кресло. Он, как будто прощаясь, окинул взглядом ночное небо. Он мысленно попрощался со всеми своими друзьями и ушел мыслями к ней, выключив фонарь. Свет не нужен был для той схватки, которой сейчас предстояло начаться.


*
Если бы какой-нибудь сторонний наблюдатель захотел бы понаблюдать за незримой схваткой Вальдемара и Маруси с неумолимым случаем или судьбой, вряд ли ему увиделось бы что-то интересное. Как и любой подвиг, инициированный осмысленным порывом, этот был неказист на вид. Вальдемар боролся за Маруську, сразу решив, что готов пожертвовать всем, что в нем, у него или около него. Ему было безумно больно, страшно и порой до ужаса тоскливо. Как будто кто-то проверял на прочность его намерения. Но он терпел, собрав сознание в виртуальный кулак, пока оно не покинуло пределы контролируемого человеком по имени Вальдемар мира.


*
Солнце садилось, расплескивая в акте последней щедрости свои длинные оранжевые лучи. По трассе изредка проскакивали машины, а у обочины стоял старенький автомобиль и два молодых парня смотрели прямо на Вальдемара, с удовольствием отливая за скат обочины.
- Похоже, что кто-то туда недавно круто звезданулся, - сказал один «пожарник», указывая глазами в сторону Вальдемара. – Смотри, вся насыпь в потеках и каких-то обломках.
- Да нет, похоже, что кто-то там мусор сбросил, - отмахнулся второй. – Мы же туда ехали, ничего не видели, да и вряд ли смогли бы так быстро увезти обломки. Крутились бы тут менты сейчас.
- Ну и как там мусор сбросить, если там никаких подъездов? – возразил первый.
- Да кто их разберет этих придурков? – усмехнулся второй. – Может, и грохнулся туда кто, да только слишком тщательно убрался за собой. Сам посуди, никаких обломков, только потеки какой-то фигни, грязь на окалину похожая, да расплесканные лужи какого-то дерьма, на пластик похожего.
- Ты еще НЛО какое-нибудь сюда приплети, - усмехнулся первый.
- Точно, - стряхнул второй свой «пожарный шланг», - пошли глянем ближе.
- Да вот еще, делать больше нечего, по репехам этим лазить, - тоже упаковал первый свой «брандспойт». – Поехали уже. Еще до дому пилить и пилить.

*
Вальдемар проводил взглядом уезжающий раритет советского машиностроения и подумал, что ребята слепые, глухие и вообще тупые, раз не смогли увидеть разбитую машину. И еще он испытал к ним какое-то чувство легкой неприязни. Как будто именно эти двое ребят были как-то замешаны во вчерашнем происшествии. И тут, очнувшись от мыслей, он открыл глаза. Его окружала полная темнота, как будто кто-то просто выключил всю окружающую обстановку.
- Что за матрица, ей богу, - сказал он вслух, даже не успев толком испугаться.
Тут же вокруг него наметились какие-то контуры, которые постепенно начали набирать отчетливость. Проявилась и набрала реальность большая панель, состоящая как будто из темной воды, подсветился молочным рассеянным светом огромный экран, никак не похожий на лобовое стекло его машины. Проступили очертания его ног, рук и кресла. Появились какие-то прочие мелочи, делающие обстановку реальной. Все это походило на хорошо сделанную компьютерную игру с каким-то супер-реальным виртуальным интерфейсом. Вальдемар поднял руку с подлокотника кресла и поднес к лицу. Рука была затянута в тонкую пластиковую перчатку, которая без намеков на стыки переходила в облегающий руку костюм. Костюм, казалось, закрывал все тело.
Рефлекторно он протянул руку и зашарил в поисках ручки, открывающей дверь. Как только он понял, что занят бесполезным делом, и ручки тут явно нет, слева от него проявился светлый контур, который постепенно превратился в щель. Затем щель пробежалась по всему контуру, и образовавшаяся дверь разошлась в стороны, как будто втянулась в стены. Перед нашим героем открылся вид на небольшое шоссе, канаву и два «пожарных» потека на отвале обочины. Вальдемар, чуть нагнувшись, выбрался наружу. В свете угасающего дня он увидел место вчерашней аварии. На удивление Вальдемара оно очень сильно походило на описание одного из «пожарников». Картину отсутствия потерпевшей портило только причудливой формы отверстие, больше всего похожее на почти овальную дверь в зазеркалье.
- Маруська, не балуйся уже, - сказал он вслух.
Тут же окружающая действительность как будто рассыпалась мелкими паззлами, и перед Вальдемаром проявилась каплевидная «штука» стального цвета без окон, но с дверью. А в голове прозвучал мягкий и какой-то волнующий голос:
- Хорошо, Владимир.
- Маруська, это ты? – удивленно спросил об очевидном наш герой.
- Больше некому, Владимир.
- Ты так изменилась, - сказал он, приложив руку к серому блестящему боку подруги. – Ты теперь уже не та пожилая Мазда.
- Да, - пришел ответ. – Ты тоже изменился, к сожалению или счастью. Но назад, пожалуй, ни мне, ни тебе пути уже нет.
- Изменился? – спросил Вальдемар. – Но я не чувствую ничего необычного.
- Это нормально.
Вальдемар придирчиво осмотрел свою затянутую в «перчатку» руку. Потрогал пальцами второй руки. Все ощущалось, как и раньше. В чем были отличия, он понять не мог. Разве что под этим странным костюмом что-то не так. Он потянул «перчатку», но она сидела, как влитая. Он поискал стык с рукавом костюма, попробовал найти и оттянуть ворот. Костюм прилегал так плотно, что, казалось, врос в кожу.
- Маруся, что с ним не так? – спросил Вальдемар немного растеряно.
- Не пытайся снять свое новое тело, - пришел ответ, - четко представь, что тебе нужно.
- Это как так? – удивился Вальдемар, тут же пожелав избавиться от этого странного костюма, который Маруся назвала его телом.
Костюм тут же начал таять без дыма и огня, впитываясь в кожу. Будет не честно, если сказать, что Вальдемар не испугался. Он просто онемел от ужаса, но что-то теплое, вернее будет сказать «кто-то», ободрял и поддерживал его. Ощупав одну руку другой и не найдя отличий со своими прошлыми руками он подумал, что это привиделось. Но шальная мысль назойливой мухой вертелась в сознании, и он уступил ей, позволив сформироваться до конца. Кожа на руке потекла в стороны, открыв его взору руку изнутри. Нет, это не была рука терминатора из фильма. Все более или менее было похоже на человеческие внутренности. Но с большим таким жирным «НО». Местами в тело были вплетены какие-то незнакомые и явно искусственные конструкции. Подвигав пальцами, Вальдемар увидел игру мышц, которые при сокращении немного меняли цвет, кости по его желанию меняли структуру, становясь полыми, как у птицы трубками, или титановыми, как у терминатора, рычагами. И все это происходило без малейшего дискомфорта, как будто было присуще его организму с рождения.
- Да, я уже даже близко не могу называться человеком, - подумал Вальдемар.
- Можешь, - ответила Маруся. – Ты не такой, как они, лишь глубоко внутри. Но ты можешь жить среди них, и никто не узнает, что ты чем-то отличаешься, пока ты сам не захочешь.
- Зачем мне это? – подумал Вальдемар. – Я что-то не очень уверен, что мне это надо…
- Ну почему же, - откликнулась Маруся, - разве тебе не нравится эта жизнь?
- Эта? Не очень, - подумал Вальдемар, и вдруг вспомнив придурка на мотороллере, добавил, - да и людей-то я теперь не так, чтобы очень…
Как будто окончательно поставив где-то точку, Валдемар забрался в обновленную Маруську и уверенно сказал куда-то далеко в эфир, или подпространство, или параллельный мир, или еще в какую-то виртуальную реальность:
- ВЫ! Обещали меня жать? Так я готов! Что там и куда нужно интегрировать?!
- Подтвердите начало контракта, - пришел из тех же глубин запрос. – Обращаю Ваше внимание, что аннулирование контракта до истечения первого контрактного срока невозможно.
- Достала меня эта реальность! Хочу в другую, может, там люди немного человечнее! Подтверждаю! Поехали уже!
- Подтверждение принято, начинаю переброску, - пришел ответ, и уже потом Вальдемару то ли послышалось, то ли почудилось, - Люди? Разве они вообще могут быть человечными?
- А как же любовь? А как же плечо друга! – бросил Вальдемар ускользающему собеседнику, вспоминая свою последнюю битву за Марусю.
- Любовь? – как будто где-то на грани слуха просыпалась горсть межзвездной пыли, - ну разве только любовь…