Бизертская эскадра: подвиг или проклятие

"По состоянию на 15 апреля 1917 года готовность крейсеров «Измаил», «Бородино», «Кинбурн» и «Наварин» была следующей: по корпусу, системам и устройствам — 65, 57, 52 и 50 %; по уже установленному поясному и палубному бронированию — 36, 13, 5, 2 %; механизмам — 66, 40, 22, 26,5 %, по котлам — 66, 38,4, 7,2 и 2,5 %. 19 июля 1923 года «Бородино», «Кинбурн» и «Наварин» были исключены из списков флота, а 21 августа корабли приобрела «в целом виде» германская фирма «Альфред Кубац». ( ПРИ ЭТОМ, немцы изучили конструкцию этих кораблей и материалы, а потом использовали полученные сведения для создания своих новых линкоров и крейсеров Кригсмарине! - прим. Книгочей). Котлы, механизмы и другое корабельное оборудование использовалось в народном хозяйстве, частично при ремонте и модернизации оставшихся а строю боевых кораблей.

Выдвигалось несколько вариантов достройки «Измаила», в том числе переоборудования в авианосец. Этот проект возник в марте 1925 года. Предполагалось оснастить корабль мощным артиллерийским вооружением и авиагруппой в составе 12 торпедобомбовозов, 27 истребителей, 6 разведчиков, 5 артиллерийских отметчиков. Ориентировочное водоизмещение составляло 20 000-22 000 т. Проект был утвержден председателем Совнаркома А. И. Рыковым 6 июля 1925 года. Однако 16 марта 1926 года комиссия во главе с И. С. Уншлихтом остановила все работы, и «Измаил» пошел на слом.

В начале 30-х годов корпус крейсера был разобран. Часть котлов установили на линейном корабле «Гангут». Три орудия главного калибра установили на специально спроектированные железнодорожные транспортеры; после успешных испытаний в 1932—1933 гг. их включили в состав артиллерии береговой обороны Балтийского флота. В годы блокады Ленинграда они успешно стреляли по живой силе, технике и оборонительным сооружениям гитлеровцев."(с) Википедия.

"по требованию французских властей, для уменьшения расходов, команды судов Русской эскадры были сокращены и часть моряков была переведена в лагеря, на положение беженцев. Но еще в течение почти четырех лет эскадра продолжала жить, а переведенный в старый форт Морской корпус возобновил занятия.

На «Генерале Алексееве» были организованы артиллерийские классы для молодых офицеров, и оставшиеся на кораблях команды, главным образом офицеры и охотники флота, поддерживаемые надеждой еще послужить во славу Андреевского флага, содержали свои корабли в порядке и производили текущий ремонт. Снаряды, заряды и торпеды были сданы в арсенал Сиди Абдаллах. Французы дали возможность ввести «Генерала Алексеева» в сухой док, где силами команды его днище было очищено от водорослей и выкрашено.

Но команда постепенно сокращалась, и под конец на «Генерале Алексееве» осталось лишь несколько десятков человек. 29 октября 1924 года, в связи с признанием Францией советского правительства, на эскадре были спущены Андреевские флаги. В последующие дни корабли были переданы на хранение французам и последние русские офицеры и матросы их покинули.

Французское правительство считало корабли эскадры собственностью России, какое бы там ни было правительство."(с) Источник: https://wiki.wargaming.net/ru/Navy:%D0%98%D....80.D1.82.D0.B5

4 декабря, произведя салют наций, корабли вошли на внешний рейд Бреста. А шторм все усиливался. Даже на рейде ветер достигал 10 баллов. Стоя на двух якорях, корабли непрерывно работали турбинами “малый вперед”. Когда корабли опять вышли в Бискайский залив, шторм достиг ураганной силы - ветер до 12 баллов, волны высотой 10 метров и длиной 100. Линкор получил тяжелые повреждения, зарываясь носом в волну. Палуба его скрывалась под водой по первую башню. Когда под ударами волн на нем разрушилась носовая наделка, командир отряда решил вернуться в Брест.

10 декабря отряд вновь пришел на рейд Бреста. Линкор перешел на внутренний рейд для ремонта. Стоянка на якоре на открытом рейде дала лишь небольшой отдых измученным морякам. Дело в том, что местные власти не разрешили увольнение команд на берег. В город только с деловыми визитами могли съезжать командиры. Через две недели ремонт линкора был закончен и корабли готовы к походу, но из-за непрекращавшегося шторма выход отложили. Только 26 декабря отряд покинул Брест, теперь уже окончательно. Бискайский залив остался наконец за кормой; обогнув мыс Сан-Винсент, корабли взяли курс на Гибралтар.

Встретив в море наступивший 1930 год, отряд 1 января пришел в бухту Кальярн на Сардинии. Здесь уже ждали транспорты с топливом и водой. 6 января было получено разрешение на заход в гавань города Кальяри и увольнение команд на берег. Впервые за полтора месяца моряки могли почувствовать под ногами твердую землю. 8 января корабли покинули гостеприимный Кальяри, а на следующий день пришли в Неаполь - конечную цель похода.

Командование отряда понимало, что поврежденным кораблям с уставшими экипажами нелегко будет проделать обратный путь через штормовую Атлантику до Кольского полуострова. Галлер отправил в Москву телеграмму с просьбой разрешить идти в Черное море, где произвести основательный ремонт и весной вернуться в Кронштадт. Но ответа не было. В 10 часов 14 января корабли вышли из гавани Неаполя и взяли курс на Гибралтар, и в это время был получен долгожданный ответ из Москвы. “Добро” на заход в Севастополь было получено. Пройдены Средиземное и Эгейское моря, корабли вошли в Дарданеллы. В полдень 17 января отряд вышел в Черное море. Встреченные черноморскими эсминцами, “Парижская коммуна” и “Профинтерн” 18 января 1930 года вошли в Севастополь.

В те годы корабли Балтфлота “открывали сезон” плавания в мае. В одиночку и в составе отрядов они ходили по Финскому заливу, выполняя различные эволюции, артиллерийские и торпедные стрельбы, отражая “атаки” подводных лодок и т.п. Учеба заканчивалась общефлотскими осенними маневрами. С декабря по апрель лед сковывал “Маркизову лужу”. Корабли зимовали в кронштадтских гаванях или у причалов ленинградских заводов. В 1929 году, чтобы продлить период обучения и дать экипажам хорошую морскую практику, было решено совершить длительное плавание в условиях зимних штормов. В поход шел Практический отряд МСБМ в составе линкора “Парижская коммуна” и крейсера “Профмнтерн”. Командиром отряда был назначен опытный моряк Л. М. Галлер. Крейсером командовал А. А. Кузнецов. Отряд должен был пройти от Кронштадта через Атлантический океан и Средиземное море до Неаполя и обратно. Заход планировался только в Неаполь, и кораблям предстояло несколько раз заправляться топливом с транспортов в море. Учитывая, что возвращение в Балтику может быть затруднено из-за ледовой обстановки, предусматривалась возможность возвращения отряда в Мурманск.

"На Главнохолуницком заводе впервые в мире был испытан новый способ производства броневых плит толщиной до 4,5 дюйма (100-120мм). Новый способ сокращал количество нагревов металла, требовал втрое меньше времени для производства плиты, в десять раз сокращал потребность в топливе. Качество плит было выше, чем при ковке. Плиты на стане можно было делать большего размера. Пятов видел в своем открытии путь к развитию отечественного флота, он писал, что предлагает этот способ «не из собственных интересов, а как пользу для Отечества».

Служащие конторы Главнохолуницкого завода, связанные между собой родством и круговой порукой, крайне недоброжелательно встретили появление Пятова. Особую злобу у главного приказчика заводов Ефима Козлова вызвала коренная ломка производственных процессов, «спокон веку» утвердившихся на заводах.

31 марта 1859 г. он выехал в Петербург. С этих пор начались мытарства изобретателя.

В июле 1859 г. Пятов составил подробное описание нового способа производства броневых плит и направил его в Морское министерство в Морской ученый комитет с просьбой предоставить ему возможность провести необходимые опыты, а затем организовать массовое производство плит на казенных заводах. В прошении он писал: «Помимо технических преимуществ… представились бы миллионные сбережения для нашего государства. Миллионы звонкой монеты могли бы остаться в нашем отечестве». Великий князь генерал – адмирал Константин Романов, к которому обратился Пятов, обещал поддержку. Действительно, он имел встречу с английским заводчиком Броуном, который запугал недальновидного представителя царской фамилии и дал отрицательный отзыв об изобретении Пятова.

Морской ученый комитет рассматривал предложение Пятова на 2-х заседаниях. Вот что вспоминал изобретатель: «Меня ни о чем не спрашивали и не давали мне говорить… я стоял более 2-х часов, как подсудимый, а присутствующие как будто меня обвиняли.… На сделанный мне инженерами вопрос, чем я докажу удобоисполняемость своего изобретения, я ответил, что мы отправимся на завод (Главнохолуницкий), где мною этот проект осуществлен уже три года и где приготовляются изобретенным мною способом тяжеловесные листы без парового молота. На такие неоспоримые фактические доказательства они, конечно, ничего не могли возразить и обратили все сказанное мною в шутку». После такого обсуждения чиновники приняли «мудрое» решение: «…через посредство агентов Морского ведомства за границей узнать предварительное мнение разных заводчиков». Промышленники Англии, Франции, Бельгии, Дании оценили способ Пятова как новый, но трудноосуществимый, дорогой и опасный. Дельцы не одобрили изобретение Пятова, но стали пробовать его для себя. Морской ученый комитет, получив отрицательные отзывы, в феврале 1860 г. принял решение: «Оставить дело без последствий».

А в 1861 г. в Англии появился «изобретатель» производства броневых плит прокатом. Это был Джон Броун. Он применил прокатные валы Пятова и официально получил привилегию на это изобретение. Так было украдено изобретение русского мастера. Морское ведомство и Горный департамент России командировало в Англию группу инженеров для… ознакомления с «новым изобретением». Царское правительство заплатило большие деньги за право пользоваться на русских заводах своим же изобретением.

Помимо изобретения производства броневых плит В.С. Пятов сделал еще целый ряд открытий, в т.ч. упрочение металла цементацией. Цементация получила развитие в Европе и в России в конце 1980-хгг. Изобретателями ее считались немец Крупп и американец Гарвей. Оказывается, еще в 1859 г. за 25 – 30 лет до Круппа и Гарвея, Пятов предлагал Морскому ученому комитету способ цементации, основанный на закалке броневых плит в углеродной смеси, он подробно указал состав смеси, оставшийся, в основном, без изменений и поныне. И это ценнейшее изобретение Пятова чиновники Артиллерийского департамента Морского министерства положили под сукно."(с) - https://bhmuseum.ru/history/master-vasiliy-pyatov

..Александр Иванович Тихменев, уведший «Александра III» из Новороссийска в Севастополь и тем самым спасший его от верной гибели, прожил долго - восемьдесят лет. Он был самый настоящий русский моряк, рыцарь долга и чести без страха и упрека. На заре века с отличием закончил Морской корпус, потом Морскую академию. Судьба его изрядно помотала по бурному морю жизни. Не подчинившись приказу большевиков, он благополучно вернулся во главе отряда в Крым, противостоял там немцам в захвате российских судов. Был среди тех, кто возглавлял эвакуацию основных сил флота в Бизерту (Тунис). Уходил туда на том же «Александре III», оставаясь в изгнании неизменным начальником штаба эскадры. До конца дней (а умер 25 апреля 1959 года) жил в Северной Африке, где и похоронен на кладбище моряков-черноморцев, существовавших на чужбине долгие годы только памятью о Родине.

Тихменев в последние годы много писал, особенно в «Морской сборник», рассказывал о родном корабле, судьба которого была не менее трагична, чем судьбы всех линкоров Черноморского флота. После Новороссийска «Александр III» побывал в английских руках, однако, учитывая, что Гражданская война в России стала принимать всеобъемлющий характер, Антанта приняла решение отдать корабль Добровольческой армии, но возвратила его в плачевном состоянии.

К лету 1920 года линкор удалось привести в порядок и даже восстановить одну из артиллерийских башен, под которой треснули поворотные шары. Решили проблему и с топливом, которого в Севастополе катастрофически не хватало. С помощью тех же англичан уголь удалось купить за границей, и к концу лета бывший «Александр III», он же бывший «Воля», в окружении тральщиков, миноносцев и одной подводной лодки, вышел в поход к Очаковской косе.

«Почему бывший?» - спросите вы и будете правы. Напомню, осенью 1918 года в Екатеринодаре, в доме сбежавшего от ужасов местной жизни чешского пивовара Ирзы, скончался от тифа верховный главнокомандующий Добровольческой армией Михаил Васильевич Алексеев, живший там с первых дней белой оккупации, как тогда говорили, «южной столицы».

Ему устроили пышные похороны. Везли на лафете по Красной, погребли под церковное песнопение и медный гром войсковых оркестров в усыпальнице Екатерининского собора. Но покоился там герой Белого движения недолго. При уходе белых под угрозой надругательства, подобного тому, которому подверглись останки генерала Корнилова, гроб был тайно извлечен, переправлен в Крым, оттуда попал в Белград, где и по сей день находится могила Алексеева.

Несмотря на то, что именно он убедил Николая II отречься от престола (якобы для благополучия империи, еще раз подтвердив горькую истину, что путь в ад выстлан благими намерениями), армия и флот относились к нему неплох, как к военачальнику с длинной боевой биографией, начатой еще в Русско-турецкую войну. В результате черноморский флагман удостоили нового, уже третьего названия - «Генерал Алексеев».

К началу августа 1920 года корабль был в боеспособном состоянии, поэтому и пошел к Очакову, где разведкой были обнаружены артиллерийские батареи красных. Решено было уничтожить их огнем главного калибра, но малоопытные комендоры, к тому же не имевшие точного целеуказания, выпустили два десятка огромных снарядов в белый свет, как в копеечку. Противник же был более искусен. Привязав к автомобилю аэростат и передвигаясь с ним дальними проселками, красные отчетливо наблюдали корабли противника и прицельным огнем отгоняли их обратно в море.

Попытка противодействия «добровольцев» в виде гидросамолета вызвала язвительную ругань моряков, наблюдавших, как громоздкий биплан с отчаянными брызгами, треском и бензиновой вонью носился по воде, но оторваться так и не смог.

К вечеру стрельба с обеих сторон прекратилась и эскадра во главе с новоименованным «Алексеевым» вернулась на базу. Линкор бросил якорь в Северной бухте и стал на длительную стоянку. Угля снова не хватило, его берегли на эвакуацию, которая маячила явственно. Отсюда корабль и ушел в свой последний поход, навсегда покинув родное Черное море.

Одна из самых драматических страниц биографии «Алексеева» связана с эвакуацией из Крыма. Корабль подтянули буксирами к пристани и стали загружать гражданским имуществом, проще говоря, всевозможным барахлом, начиная от адмиральских ковров и кончая буфетными комодами флотского офицерского собрания. На броневую палубу, обычно отдраенную до зеркального блеска, тянули за рога и уши визжащий от страха живой провиант - свиней, овец и даже коров. Мешки, тюки, чемоданы, ящики, узлы громоздились поверх артиллерийских башен, унижая гордую корабельную архитектонику жалким видом всеобщего бегства. Пользуясь суматохой, часть мобилизованного экипажа сбежала, на все топки осталось лишь восемь кочегаров.

Приняв на борт свыше двух тысяч беженцев, «Алексеев» глубокой ночью, без огней, поднял якоря и взял курс на Константинополь. У машин, сбросив папахи и черкески, в поту и черной угольной гари трудились казаки. Гардемарины и кадеты-подростки несли матросскую службу, офицерские жены стояли у раскаленных плит камбуза. Линкор еле полз, ход не превышал пяти узлов. Только через полтора месяца караван пришел в Бизерту, где и закончил свой последний, долгий и трудный путь в изгнание.

Вокруг все чужое - земля, люди, язык, а впереди только надежда, что пройдет время и эскадра вернется к родным берегам. Надежде осуществиться так и не пришлось. Он простоял на замшелых якорях несколько лет, ржавея, ветшая, разрывая сердца былым величием российского флота..."(с) Источник: https://www.yugtimes.com/news/47339/