Стихи о войне не из школьной программы.
Влекущая взгляды
Акула пера
5/9/2012, 1:02:44 AM
В канун праздника вдруг вспомнила,что в школьные годы вырезала из журналов стихи о войне,которые чем-то мне лично затрагивали душу.А может все дело в том,что наше поколение знало своих бабушек-дедушек,которые были реальными участниками войны.
Я сейчас перепишу свои любимые из моей старой тетрадки,может и вам кому то понравится...
Юрий Кузнецов "Гимнастерка"
Солдат оставил тишине
Жену и малого ребенка
И отличился на войне,
Как известила похоронка.
Зачем напрасные слова
И утешение пустое.
Она вдова,она вдова...
Отдайте женщине земное!!!
И командиры на войне
Такие письма получали:
"Хоть что-нибудь верните мне..."-
И гимнастерку ей прислали.
Она вдыхала дым живой,
К угрюмым складкам прижималась,
Она опять была женой,
Как часто это повторялось!
Годами снился этот дым,
Она дышала этим дымом -
И ядовитым , и родным,
Уже почти неуловимым.
...Хозяйка юная вошла.
Пока старуха вспоминала,
Углы от пыли обмела
И - гимнастерку постирала.
Юлия Друнина "Окопная сестра"
Побелев,стиснув зубы до хруста,
От родного окопа, одна,
Ты должна оторваться и бруствер
Проскочить под обстрелом должна.
Ты должна.Хоть вернешься едва ли...
Хоть "Не смей!" - повторяет комбат.
Даже танки (они же из стали!)
В трех шагах от окопа горят.
Ты должна.Ведь нельзя притвориться
Пред собой,что не слышишь в ночи,
Как почти безнадежно "сестрица!"
Кто-то там,под обстрелом кричит...
"Я не был на войне" (автора не знаю)
А я войны совсем не видел,
Но я запомнил: вдоль села
Шел,подбоченясь,дядя Митя,
И,подбоченясь,тень плыла.
И,словно в танце аккуратном,
Слегка нахохлившись, как грач,
Кричал нам,шустрым пацанятам :
- А ну-ка, мне набросьте мяч !...
И уходил в густое поле,
Где начинали хлеб косить,
И мужики,притихнув в спорах,
Ему давали закурить.
...А я войны совсем не видел,
Но где звенела синева,
Шел,подбоченясь,дядя Митя -
В карманах оба рукава.
Я сейчас перепишу свои любимые из моей старой тетрадки,может и вам кому то понравится...
Юрий Кузнецов "Гимнастерка"
Солдат оставил тишине
Жену и малого ребенка
И отличился на войне,
Как известила похоронка.
Зачем напрасные слова
И утешение пустое.
Она вдова,она вдова...
Отдайте женщине земное!!!
И командиры на войне
Такие письма получали:
"Хоть что-нибудь верните мне..."-
И гимнастерку ей прислали.
Она вдыхала дым живой,
К угрюмым складкам прижималась,
Она опять была женой,
Как часто это повторялось!
Годами снился этот дым,
Она дышала этим дымом -
И ядовитым , и родным,
Уже почти неуловимым.
...Хозяйка юная вошла.
Пока старуха вспоминала,
Углы от пыли обмела
И - гимнастерку постирала.
Юлия Друнина "Окопная сестра"
Побелев,стиснув зубы до хруста,
От родного окопа, одна,
Ты должна оторваться и бруствер
Проскочить под обстрелом должна.
Ты должна.Хоть вернешься едва ли...
Хоть "Не смей!" - повторяет комбат.
Даже танки (они же из стали!)
В трех шагах от окопа горят.
Ты должна.Ведь нельзя притвориться
Пред собой,что не слышишь в ночи,
Как почти безнадежно "сестрица!"
Кто-то там,под обстрелом кричит...
"Я не был на войне" (автора не знаю)
А я войны совсем не видел,
Но я запомнил: вдоль села
Шел,подбоченясь,дядя Митя,
И,подбоченясь,тень плыла.
И,словно в танце аккуратном,
Слегка нахохлившись, как грач,
Кричал нам,шустрым пацанятам :
- А ну-ка, мне набросьте мяч !...
И уходил в густое поле,
Где начинали хлеб косить,
И мужики,притихнув в спорах,
Ему давали закурить.
...А я войны совсем не видел,
Но где звенела синева,
Шел,подбоченясь,дядя Митя -
В карманах оба рукава.
Влекущая взгляды
Акула пера
5/9/2012, 1:20:28 AM
Михаил Матусовский
"К выносу знамени - встать!"
Слово знакомой команды
Слышу опять и опять.
Вносится Знамя Победы,
К выносу знамени - встать!
Встать перед теми,кто падал
Грудью на лающий дот,
Кто из трясин новгородских
К нам никогда не придет.
Кто на речных переправах
Шел,словно камень ко дну.
Кто на века безымянный
Канул в фашистском плену.
Кто согревался дыханьем
В стужу блокадных ночей.
Кто улетал вместе с дымом
Из бухенвальдских печей.
Кто перехватывал с ходу
Корсунь-Шевченковский шлях,
Кто подрывался на минных,
Смертью набитых полях.
Кто,ослепленный ракетой,
Вдруг попадал под обстрел.
Кто в умирающем танке
Вместе с бронею горел.
Кто зарывался в траншеи,
Землю ногтями скребя,
Шквальный огонь "Фердинандов"
Как бы приняв на себя.
Кто ради правого дела
Сердце отдать был готов.
Кто под машины ложился
Вместо понтонных мостов.
Кто за родные пределы
Гнал чужеземную рать...
Вносится Знамя Победы,
К выносу знамени - встать!
А .Сурков
Человек склонился над водой.
И увидел вдруг,что он седой.
Человеку было двадцать лет.
Над лесным ручьем он дал обет :
Беспощадно,яростно казнить
Тех убийц,что рвутся на Восток.
Кто его посмеет обвинить,
Если будет он в бою жесток?
"К выносу знамени - встать!"
Слово знакомой команды
Слышу опять и опять.
Вносится Знамя Победы,
К выносу знамени - встать!
Встать перед теми,кто падал
Грудью на лающий дот,
Кто из трясин новгородских
К нам никогда не придет.
Кто на речных переправах
Шел,словно камень ко дну.
Кто на века безымянный
Канул в фашистском плену.
Кто согревался дыханьем
В стужу блокадных ночей.
Кто улетал вместе с дымом
Из бухенвальдских печей.
Кто перехватывал с ходу
Корсунь-Шевченковский шлях,
Кто подрывался на минных,
Смертью набитых полях.
Кто,ослепленный ракетой,
Вдруг попадал под обстрел.
Кто в умирающем танке
Вместе с бронею горел.
Кто зарывался в траншеи,
Землю ногтями скребя,
Шквальный огонь "Фердинандов"
Как бы приняв на себя.
Кто ради правого дела
Сердце отдать был готов.
Кто под машины ложился
Вместо понтонных мостов.
Кто за родные пределы
Гнал чужеземную рать...
Вносится Знамя Победы,
К выносу знамени - встать!
А .Сурков
Человек склонился над водой.
И увидел вдруг,что он седой.
Человеку было двадцать лет.
Над лесным ручьем он дал обет :
Беспощадно,яростно казнить
Тех убийц,что рвутся на Восток.
Кто его посмеет обвинить,
Если будет он в бою жесток?
Galchonok65
Грандмастер
5/9/2012, 9:21:27 AM
Это стихотворение не из школьной тетрадки и не мое, но очень понравилось...
Помнит мир, ту славную победу,
Что пришла той майскою весной.
Принесли её отцы и деды,
Клич:- "Ура", разнесся над страной.
И на Площадь Красную штандарты,
Полетели стройной чередой.
Честь солдата брошена на карту,
Не смириться воину с бедой.
Будет насмерть биться за отчизну,
Родину, любимых и детей.
Русский дух, довольно крепкий признак,
Это понял даже Кочубей.
Пересвет вручил им храбрость эту,
В сорок первом подхватили деды.
В летопись внесли её поэты,
Словно символ истинной победы.
А от них и мы друзья впитали,
Храбрость духа, мужество и честь.
К Родине любовь не предавали,
Весь секрет наверно в том и есть.
Что бы помнили и их не забывали,
Тех героев, что нам мир несли.
И цветы, к подножью возлагая,
Поклонились им мы до земли.
Наши деды, прадеды, отцы,
Бабушки, прабабки или мамы.
Ваши внуки, дочки и сыны,
До земли склоняются до самой.
Многим довелось, увы, хлебнуть,
Той военной и суровой жизни.
Только вас не предали ничуть,
Сохранив победы верный признак.
Помнит мир, ту славную победу,
Что пришла той майскою весной.
Принесли её отцы и деды,
Клич:- "Ура", разнесся над страной.
И на Площадь Красную штандарты,
Полетели стройной чередой.
Честь солдата брошена на карту,
Не смириться воину с бедой.
Будет насмерть биться за отчизну,
Родину, любимых и детей.
Русский дух, довольно крепкий признак,
Это понял даже Кочубей.
Пересвет вручил им храбрость эту,
В сорок первом подхватили деды.
В летопись внесли её поэты,
Словно символ истинной победы.
А от них и мы друзья впитали,
Храбрость духа, мужество и честь.
К Родине любовь не предавали,
Весь секрет наверно в том и есть.
Что бы помнили и их не забывали,
Тех героев, что нам мир несли.
И цветы, к подножью возлагая,
Поклонились им мы до земли.
Наши деды, прадеды, отцы,
Бабушки, прабабки или мамы.
Ваши внуки, дочки и сыны,
До земли склоняются до самой.
Многим довелось, увы, хлебнуть,
Той военной и суровой жизни.
Только вас не предали ничуть,
Сохранив победы верный признак.
Cityman
Акула пера
5/9/2012, 11:09:47 AM
Стихи о войне, любимого мною поэта Эдуарда Асадова
РОЗА ДРУГА
Отважному защитнику Брестской крепости
и Герою Труда Самвелу Матевосяну
За каждый букет и за каждый цветок
Я людям признателен чуть не до гроба.
Люблю я цветы! Но средь них особо
Я эту вот розу в душе сберег.
Громадная, гордая, густо красная,
Благоухая, как целый сад,
Стоит она, кутаясь в свой наряд,
Как то по царственному прекрасная.
Ее вот такою взрастить сумел,
Вспоив голубою водой Севана,
Солнцем и песнями Еревана,
Мой жизнерадостный друг Самвел.
Девятого мая, в наш день солдатский,
Спиной еще слыша гудящий ИЛ,
Примчался он, обнял меня по братски
И это вот чудо свое вручил.
Сказал: – Мы немало дорог протопали,
За мир, что дороже нам всех наград,
Прими же цветок как солдат Севастополя
В подарок от брестских друзей- солдат.
Прими, дорогой мой, и как поэт
Этот вот маленький символ жизни,
И в память о тех, кого с нами нет,
Чьей кровью окрашен был тот рассвет –
Первый военный рассвет Отчизны. –
Стою я и словно бы онемел…
Сердце вдруг сладкой тоскою сжало.
Ну, что мне сказать тебе, друг Самвел?!
Ты так мою душу сейчас согрел,
Любого «спасибо» здесь будет мало!
Ты прав: мы немало прошли с тобой,
И все же начало дороги славы –
У Бреста. Под той крепостной стеной,
Где принял с друзьями ты первый бой,
И люди об этом забыть не вправе!
Чтоб миру вернуть и тепло, и смех,
Вы первыми встали, голов не пряча,
А первым всегда тяжелее всех
Во всякой беде, а в войне – тем паче!
Мелькают рассветы минувших лет,
Словно костры у крутых обочин.
Но нам ли с печалью смотреть им вслед?!
Ведь жаль только даром прошедших лет,
А если с толком – тогда не очень!
Вечер спускается над Москвой,
Мягко долив позолоты в краски,
Весь будто алый и голубой,
Праздничный, тихий и очень майский.
Но вот в эту вешнюю благодать
Салют громыхнул и цветисто лопнул,
Как будто на звездный приказ прихлопнул
Гигантски -огненную печать.
То гром, то минутная тишина,
И вновь, рассыпая огни и стрелы,
Падает радостная волна,
Но ярче всех в синем стекле окна –
Пламенно алый цветок Самвела!
Как маленький факел горя в ночи,
Он словно растет, обдавая жаром.
И вот уже видно, как там, в пожарах,
С грохотом падают кирпичи,
Как в зареве вздыбленном, словно конь,
Будто играя со смертью в жмурки,
Отважные, крохотные фигурки,
Перебегая, ведут огонь.
И то, как над грудой камней и тел,
Поднявшись навстречу свинцу и мраку,
Всех, кто еще уцелеть сумел,
Бесстрашный и дерзкий комсорг Самвел
Ведет в отчаянную атаку.
Но, смолкнув, погасла цветная вьюга,
И скрылось видение за окном.
И только горит на столе моем
Пунцовая роза – подарок друга.
Горит, на взволнованный лад настроив,
Все мелкое прочь из души гоня,
Как отблеск торжественного огня,
Навечно зажженного в честь героев!
1973 г.
ПИСЬМО С ФРОНТА
Мама! Тебе эти строки пишу я,
Тебе посылаю сыновний привет,
Тебя вспоминаю, такую родную,
Такую хорошую, слов даже нет!
Читаешь письмо ты, а видишь мальчишку,
Немного лентяя и вечно не в срок
Бегущего утром с портфелем под мышкой,
Свистя беззаботно, на первый урок.
Грустила ты, если мне физик, бывало,
Суровою двойкой дневник украшал,
Гордилась, когда я под сводами зала
Стихи свои с жаром ребятам читал.
Мы были беспечными, глупыми были,
Мы все, что имели, не очень ценили,
А поняли, может, лишь тут, на войне:
Приятели, книжки, московские споры, –
Все – сказка, все в дымке, как снежные горы…
Пусть так, возвратимся – оценим вдвойне!
Сейчас передышка. Сойдясь у опушки,
Застыли орудья, как стадо слонов,
И где- то по мирному в гуще лесов,
Как в детстве, мне слышится голос кукушки.
За жизнь, за тебя, за родные края
Иду я навстречу свинцовому ветру.
И пусть между нами сейчас километры –
Ты здесь, ты со мною, родная моя!
В холодной ночи, под неласковым небом,
Склонившись, мне тихую песню поешь
И вместе со мною к далеким победам
Солдатской дорогой незримо идешь.
И чем бы в пути мне война ни грозила,
Ты знай, я не сдамся, покуда дышу!
Я знаю, что ты меня благословила,
И утром, не дрогнув, я в бой ухожу!
1943 г.
РОЗА ДРУГА
Отважному защитнику Брестской крепости
и Герою Труда Самвелу Матевосяну
За каждый букет и за каждый цветок
Я людям признателен чуть не до гроба.
Люблю я цветы! Но средь них особо
Я эту вот розу в душе сберег.
Громадная, гордая, густо красная,
Благоухая, как целый сад,
Стоит она, кутаясь в свой наряд,
Как то по царственному прекрасная.
Ее вот такою взрастить сумел,
Вспоив голубою водой Севана,
Солнцем и песнями Еревана,
Мой жизнерадостный друг Самвел.
Девятого мая, в наш день солдатский,
Спиной еще слыша гудящий ИЛ,
Примчался он, обнял меня по братски
И это вот чудо свое вручил.
Сказал: – Мы немало дорог протопали,
За мир, что дороже нам всех наград,
Прими же цветок как солдат Севастополя
В подарок от брестских друзей- солдат.
Прими, дорогой мой, и как поэт
Этот вот маленький символ жизни,
И в память о тех, кого с нами нет,
Чьей кровью окрашен был тот рассвет –
Первый военный рассвет Отчизны. –
Стою я и словно бы онемел…
Сердце вдруг сладкой тоскою сжало.
Ну, что мне сказать тебе, друг Самвел?!
Ты так мою душу сейчас согрел,
Любого «спасибо» здесь будет мало!
Ты прав: мы немало прошли с тобой,
И все же начало дороги славы –
У Бреста. Под той крепостной стеной,
Где принял с друзьями ты первый бой,
И люди об этом забыть не вправе!
Чтоб миру вернуть и тепло, и смех,
Вы первыми встали, голов не пряча,
А первым всегда тяжелее всех
Во всякой беде, а в войне – тем паче!
Мелькают рассветы минувших лет,
Словно костры у крутых обочин.
Но нам ли с печалью смотреть им вслед?!
Ведь жаль только даром прошедших лет,
А если с толком – тогда не очень!
Вечер спускается над Москвой,
Мягко долив позолоты в краски,
Весь будто алый и голубой,
Праздничный, тихий и очень майский.
Но вот в эту вешнюю благодать
Салют громыхнул и цветисто лопнул,
Как будто на звездный приказ прихлопнул
Гигантски -огненную печать.
То гром, то минутная тишина,
И вновь, рассыпая огни и стрелы,
Падает радостная волна,
Но ярче всех в синем стекле окна –
Пламенно алый цветок Самвела!
Как маленький факел горя в ночи,
Он словно растет, обдавая жаром.
И вот уже видно, как там, в пожарах,
С грохотом падают кирпичи,
Как в зареве вздыбленном, словно конь,
Будто играя со смертью в жмурки,
Отважные, крохотные фигурки,
Перебегая, ведут огонь.
И то, как над грудой камней и тел,
Поднявшись навстречу свинцу и мраку,
Всех, кто еще уцелеть сумел,
Бесстрашный и дерзкий комсорг Самвел
Ведет в отчаянную атаку.
Но, смолкнув, погасла цветная вьюга,
И скрылось видение за окном.
И только горит на столе моем
Пунцовая роза – подарок друга.
Горит, на взволнованный лад настроив,
Все мелкое прочь из души гоня,
Как отблеск торжественного огня,
Навечно зажженного в честь героев!
1973 г.
ПИСЬМО С ФРОНТА
Мама! Тебе эти строки пишу я,
Тебе посылаю сыновний привет,
Тебя вспоминаю, такую родную,
Такую хорошую, слов даже нет!
Читаешь письмо ты, а видишь мальчишку,
Немного лентяя и вечно не в срок
Бегущего утром с портфелем под мышкой,
Свистя беззаботно, на первый урок.
Грустила ты, если мне физик, бывало,
Суровою двойкой дневник украшал,
Гордилась, когда я под сводами зала
Стихи свои с жаром ребятам читал.
Мы были беспечными, глупыми были,
Мы все, что имели, не очень ценили,
А поняли, может, лишь тут, на войне:
Приятели, книжки, московские споры, –
Все – сказка, все в дымке, как снежные горы…
Пусть так, возвратимся – оценим вдвойне!
Сейчас передышка. Сойдясь у опушки,
Застыли орудья, как стадо слонов,
И где- то по мирному в гуще лесов,
Как в детстве, мне слышится голос кукушки.
За жизнь, за тебя, за родные края
Иду я навстречу свинцовому ветру.
И пусть между нами сейчас километры –
Ты здесь, ты со мною, родная моя!
В холодной ночи, под неласковым небом,
Склонившись, мне тихую песню поешь
И вместе со мною к далеким победам
Солдатской дорогой незримо идешь.
И чем бы в пути мне война ни грозила,
Ты знай, я не сдамся, покуда дышу!
Я знаю, что ты меня благословила,
И утром, не дрогнув, я в бой ухожу!
1943 г.
Keyjkbrfz
Акула пера
5/9/2012, 3:55:51 PM
День Победы. И в огнях салюта
Будто гром: - Запомните навек,
Что в сраженьях каждую минуту,
Да, буквально каждую минуту
Погибало десять человек!
Как понять и как осмыслить это:
Десять крепких, бодрых, молодых,
Полных веры, радости и света
И живых, отчаянно живых!
У любого где-то дом иль хата,
Где-то сад, река, знакомый смех,
Мать, жена... А если неженатый,
То девчонка - лучшая из всех.
На восьми фронтах моей отчизны
Уносил войны водоворот
Каждую минуту десять жизней,
Значит, каждый час уже шестьсот!..
И вот так четыре горьких года,
День за днем - невероятный счет!
Ради нашей чести и свободы
Все сумел и одолел народ.
Мир пришел как дождь, как чудеса,
Яркой синью душу опаля...
В вешний вечер, в птичьи голоса,
Облаков вздымая паруса,
Как корабль плывет моя Земля.
И сейчас мне обратиться хочется
К каждому, кто молод и горяч,
Кто б ты ни был: летчик или врач.
Педагог, студент или сверловщица...
Да, прекрасно думать о судьбе
Очень яркой, честной и красивой.
Но всегда ли мы к самим себе
Подлинно строги и справедливы?
Ведь, кружась меж планов и идей,
Мы нередко, честно говоря,
Тратим время попросту зазря
На десятки всяких мелочей.
На тряпье, на пустенькие книжки,
На раздоры, где не прав никто,
На танцульки, выпивки, страстишки,
Господи, да мало ли на что!
И неплохо б каждому из нас,
А ведь есть душа, наверно, в каждом,
Вспомнить вдруг о чем-то очень важном,
Самом нужном, может быть, сейчас.
И, сметя все мелкое, пустое,
Скинув скуку, черствость или лень,
Вспомнить вдруг о том, какой ценою
Куплен был наш каждый мирный день!
И, судьбу замешивая круто,
Чтоб любить, сражаться и мечтать,
Чем была оплачена минута,
Каждая-прекаждая минута,
Смеем ли мы это забывать?!
И, шагая за высокой новью,
Помните о том, что всякий час
Вечно смотрят с верой и любовью
Вслед вам те, кто жил во имя вас!
Асадов Э. А.
Будто гром: - Запомните навек,
Что в сраженьях каждую минуту,
Да, буквально каждую минуту
Погибало десять человек!
Как понять и как осмыслить это:
Десять крепких, бодрых, молодых,
Полных веры, радости и света
И живых, отчаянно живых!
У любого где-то дом иль хата,
Где-то сад, река, знакомый смех,
Мать, жена... А если неженатый,
То девчонка - лучшая из всех.
На восьми фронтах моей отчизны
Уносил войны водоворот
Каждую минуту десять жизней,
Значит, каждый час уже шестьсот!..
И вот так четыре горьких года,
День за днем - невероятный счет!
Ради нашей чести и свободы
Все сумел и одолел народ.
Мир пришел как дождь, как чудеса,
Яркой синью душу опаля...
В вешний вечер, в птичьи голоса,
Облаков вздымая паруса,
Как корабль плывет моя Земля.
И сейчас мне обратиться хочется
К каждому, кто молод и горяч,
Кто б ты ни был: летчик или врач.
Педагог, студент или сверловщица...
Да, прекрасно думать о судьбе
Очень яркой, честной и красивой.
Но всегда ли мы к самим себе
Подлинно строги и справедливы?
Ведь, кружась меж планов и идей,
Мы нередко, честно говоря,
Тратим время попросту зазря
На десятки всяких мелочей.
На тряпье, на пустенькие книжки,
На раздоры, где не прав никто,
На танцульки, выпивки, страстишки,
Господи, да мало ли на что!
И неплохо б каждому из нас,
А ведь есть душа, наверно, в каждом,
Вспомнить вдруг о чем-то очень важном,
Самом нужном, может быть, сейчас.
И, сметя все мелкое, пустое,
Скинув скуку, черствость или лень,
Вспомнить вдруг о том, какой ценою
Куплен был наш каждый мирный день!
И, судьбу замешивая круто,
Чтоб любить, сражаться и мечтать,
Чем была оплачена минута,
Каждая-прекаждая минута,
Смеем ли мы это забывать?!
И, шагая за высокой новью,
Помните о том, что всякий час
Вечно смотрят с верой и любовью
Вслед вам те, кто жил во имя вас!
Асадов Э. А.
Секунда до..
Грандмастер
5/9/2012, 5:16:11 PM
Ольга Берггольц
Мужественным ленинградцам и Великому Ленинграду посвящается...
Хостинг фотографий
Я никогда героем не была.
Не жаждала ни славы, ни награды.
Дыша одним дыханьем с Ленинградом,
я не геройствовала, а жила.
О да, мы счастье страшное открыли, -
достойно не воспетое пока,
когда последней коркою делились,
последнею щепоткой табака,
когда вели полночные беседы
у бедного и дымного огня,
как будем жить, когда придет победа,
всю нашу жизнь по-новому ценя.
Сестра моя, товарищ, друг и брат:
ведь это мы, крещеные блокадой.
Нас вместе называют - Ленинград;
и шар земной гордится Ленинградом.
Двойною жизнью мы сейчас живем:
в кольце и стуже, в голоде, в печали
мы дышим завтрашним -
счастливым, щедрым днем.
Мы этот день уже завоевали -
И ночь ли будет, утро или вечер,
но в этот день мы встанем и пойдем
воительнице-армии навстречу
в освобожденном городе своем.
Мы выйдем без цветов,
в помятых касках,
в тяжелых ватниках,
в промерзших полумасках,
как равные - приветствуя войска.
И, крылья мечевидные расправив,
над нами встанет бронзовая слава,
держа венок в обугленных руках.
Мужественным ленинградцам и Великому Ленинграду посвящается...
Хостинг фотографий
Я никогда героем не была.
Не жаждала ни славы, ни награды.
Дыша одним дыханьем с Ленинградом,
я не геройствовала, а жила.
О да, мы счастье страшное открыли, -
достойно не воспетое пока,
когда последней коркою делились,
последнею щепоткой табака,
когда вели полночные беседы
у бедного и дымного огня,
как будем жить, когда придет победа,
всю нашу жизнь по-новому ценя.
Сестра моя, товарищ, друг и брат:
ведь это мы, крещеные блокадой.
Нас вместе называют - Ленинград;
и шар земной гордится Ленинградом.
Двойною жизнью мы сейчас живем:
в кольце и стуже, в голоде, в печали
мы дышим завтрашним -
счастливым, щедрым днем.
Мы этот день уже завоевали -
И ночь ли будет, утро или вечер,
но в этот день мы встанем и пойдем
воительнице-армии навстречу
в освобожденном городе своем.
Мы выйдем без цветов,
в помятых касках,
в тяжелых ватниках,
в промерзших полумасках,
как равные - приветствуя войска.
И, крылья мечевидные расправив,
над нами встанет бронзовая слава,
держа венок в обугленных руках.
NNNman
Мастер
5/10/2012, 12:49:55 AM
Семён Гудзенко, "Перед атакой".
Когда на смерть идут — поют,
а перед этим
можно плакать.
Ведь самый страшный час в бою —
час ожидания атаки.
Снег минами изрыт вокруг
и почернел от пыли минной.
Разрыв —
и умирает друг.
И значит — смерть проходит мимо.
Сейчас настанет мой черед,
За мной одним
идет охота.
Будь проклят
сорок первый год —
ты, вмерзшая в снега пехота.
Мне кажется, что я магнит,
что я притягиваю мины.
Разрыв —
и лейтенант хрипит.
И смерть опять проходит мимо.
Но мы уже
не в силах ждать.
И нас ведет через траншеи
окоченевшая вражда,
штыком дырявящая шеи.
Бой был короткий.
А потом
глушили водку ледяную,
и выковыривал ножом
из-под ногтей
я кровь чужую.
1942
Когда на смерть идут — поют,
а перед этим
можно плакать.
Ведь самый страшный час в бою —
час ожидания атаки.
Снег минами изрыт вокруг
и почернел от пыли минной.
Разрыв —
и умирает друг.
И значит — смерть проходит мимо.
Сейчас настанет мой черед,
За мной одним
идет охота.
Будь проклят
сорок первый год —
ты, вмерзшая в снега пехота.
Мне кажется, что я магнит,
что я притягиваю мины.
Разрыв —
и лейтенант хрипит.
И смерть опять проходит мимо.
Но мы уже
не в силах ждать.
И нас ведет через траншеи
окоченевшая вражда,
штыком дырявящая шеи.
Бой был короткий.
А потом
глушили водку ледяную,
и выковыривал ножом
из-под ногтей
я кровь чужую.
1942
REGINI
Профессионал
5/10/2012, 1:55:07 AM
Юлия Друнина
Я только раз видала рукопашный,
Раз-наяву. И сотни раз-во сне...
Кто говорит,что на воине не страшно,
Тот ничего не знает о войне.
Я только раз видала рукопашный,
Раз-наяву. И сотни раз-во сне...
Кто говорит,что на воине не страшно,
Тот ничего не знает о войне.
Fata Morgana
Мастер
5/10/2012, 2:03:11 AM
Юрий Левитанский
Ну что с того, что я там был...
Ну что с того, что я там был.
Я был давно. Я все забыл.
Не помню дней. Не помню дат.
Ни тех форсированных рек.
(Я неопознанный солдат.
Я рядовой. Я имярек.
Я меткой пули недолет.
Я лед кровавый в январе.
Я прочно впаян в этот лед —
я в нем, как мушка в янтаре.)
Но что с того, что я там был.
Я все избыл. Я все забыл.
Не помню дат. Не помню дней.
Названий вспомнить не могу.
(Я топот загнанных коней.
Я хриплый окрик на бегу.
Я миг непрожитого дня.
Я бой на дальнем рубеже.
Я пламя Вечного огня
и пламя гильзы в блиндаже.)
Но что с того, что я там был,
в том грозном быть или не быть.
Я это все почти забыл.
Я это все хочу забыть.
Я не участвую в войне —
она участвует во мне.
И отблеск Вечного огня
дрожит на скулах у меня.
(Уже меня не исключить
из этих лет, из той войны.
Уже меня не излечить
от той зимы, от тех снегов.
И с той землей, и с той зимой
уже меня не разлучить,
до тех снегов, где вам уже
моих следов не различить.)
Но что с того, что я там был!..
Ну что с того, что я там был...
Ну что с того, что я там был.
Я был давно. Я все забыл.
Не помню дней. Не помню дат.
Ни тех форсированных рек.
(Я неопознанный солдат.
Я рядовой. Я имярек.
Я меткой пули недолет.
Я лед кровавый в январе.
Я прочно впаян в этот лед —
я в нем, как мушка в янтаре.)
Но что с того, что я там был.
Я все избыл. Я все забыл.
Не помню дат. Не помню дней.
Названий вспомнить не могу.
(Я топот загнанных коней.
Я хриплый окрик на бегу.
Я миг непрожитого дня.
Я бой на дальнем рубеже.
Я пламя Вечного огня
и пламя гильзы в блиндаже.)
Но что с того, что я там был,
в том грозном быть или не быть.
Я это все почти забыл.
Я это все хочу забыть.
Я не участвую в войне —
она участвует во мне.
И отблеск Вечного огня
дрожит на скулах у меня.
(Уже меня не исключить
из этих лет, из той войны.
Уже меня не излечить
от той зимы, от тех снегов.
И с той землей, и с той зимой
уже меня не разлучить,
до тех снегов, где вам уже
моих следов не различить.)
Но что с того, что я там был!..
REGINI
Профессионал
5/10/2012, 2:24:56 AM
Комбат
Когда,забыв присягу,повернули
В бою два автоматчика назад,
Догнали их две маленькие пули-
Всегда стрелял без промаха комбат
Упали парни,ткнувшись в землю грудью,
А он,шатаясь,побежал вперёд.
За этих двух его лишь тот осудит,
Кто никогда не шёл на пулемёт.
Потом в землянке полкового штаба,
Бумаги молча взяв у старшины,
Писал комбат двум бедным русским бабам,
Что...смертью храбрых пали их сыны.
И сотни раз письмо читала людям
В глухой деревне плачущая мать.
За эту ложь комбата кто осудит?
Никто его не смеет осуждать!
Юлия Друнина
Когда,забыв присягу,повернули
В бою два автоматчика назад,
Догнали их две маленькие пули-
Всегда стрелял без промаха комбат
Упали парни,ткнувшись в землю грудью,
А он,шатаясь,побежал вперёд.
За этих двух его лишь тот осудит,
Кто никогда не шёл на пулемёт.
Потом в землянке полкового штаба,
Бумаги молча взяв у старшины,
Писал комбат двум бедным русским бабам,
Что...смертью храбрых пали их сыны.
И сотни раз письмо читала людям
В глухой деревне плачущая мать.
За эту ложь комбата кто осудит?
Никто его не смеет осуждать!
Юлия Друнина
maboga
Акула пера
5/10/2012, 3:47:27 PM
(Влекущая взгляды @ 08.05.2012 - время: 21:02)А может все дело в том,что наше поколение знало своих бабушек-дедушек,которые были реальными участниками войны.
Именно так!!! Мы и есть последнеее поколение, которое знает о войне из первых уст!
К сожалению, история имеет такое качество, как повторяться!
Долго думал над над тем , что больше всего тронуло, т.е. осталось в душе?!
Много очень доброго и хорошего написано, а если ещё пара строчек становится приципом жизни, то остановилюсь на этом ( это только пока!.);
Сын артиллеррист
Константин Симонов. Собрание сочинений в 6 т.
Москва: Художественная литература, 1966.
А эти строчки и есть моё кредо:
Ничто нас в жизни не может
Вышибить из седла!—
Такая уж поговорка
У майора была.
Именно так!!! Мы и есть последнеее поколение, которое знает о войне из первых уст!
К сожалению, история имеет такое качество, как повторяться!
Долго думал над над тем , что больше всего тронуло, т.е. осталось в душе?!
Много очень доброго и хорошего написано, а если ещё пара строчек становится приципом жизни, то остановилюсь на этом ( это только пока!.);
Сын артиллеррист
Константин Симонов. Собрание сочинений в 6 т.
Москва: Художественная литература, 1966.
скрытый текст
Был у майора Деева
Товарищ — майор Петров,
Дружили еще с гражданской,
Еще с двадцатых годов.
Вместе рубали белых
Шашками на скаку,
Вместе потом служили
В артиллерийском полку.
А у майора Петрова
Был Ленька, любимый сын,
Без матери, при казарме,
Рос мальчишка один.
И если Петров в отъезде,—
Бывало, вместо отца
Друг его оставался
Для этого сорванца.
Вызовет Деев Леньку:
— А ну, поедем гулять:
Сыну артиллериста
Пора к коню привыкать!—
С Ленькой вдвоем поедет
В рысь, а потом в карьер.
Бывало, Ленька спасует,
Взять не сможет барьер,
Свалится и захнычет.
— Понятно, еще малец!—
Деев его поднимет,
Словно второй отец.
Подсадит снова на лошадь:
— Учись, брат, барьеры брать!
Держись, мой мальчик: на свете
Два раза не умирать.
Ничто нас в жизни не может
Вышибить из седла!—
Такая уж поговорка
У майора была.
Прошло еще два-три года,
И в стороны унесло
Деева и Петрова
Военное ремесло.
Уехал Деев на Север
И даже адрес забыл.
Увидеться — это б здорово!
А писем он не любил.
Но оттого, должно быть,
Что сам уж детей не ждал,
О Леньке с какой-то грустью
Часто он вспоминал.
Десять лет пролетело.
Кончилась тишина,
Громом загрохотала
Над родиною война.
Деев дрался на Севере;
В полярной глуши своей
Иногда по газетам
Искал имена друзей.
Однажды нашел Петрова:
«Значит, жив и здоров!»
В газете его хвалили,
На Юге дрался Петров.
Потом, приехавши с Юга,
Кто-то сказал ему,
Что Петров, Николай Егорыч,
Геройски погиб в Крыму.
Деев вынул газету,
Спросил: «Какого числа?»—
И с грустью понял, что почта
Сюда слишком долго шла...
А вскоре в один из пасмурных
Северных вечеров
К Дееву в полк назначен
Был лейтенант Петров.
Деев сидел над картой
При двух чадящих свечах.
Вошел высокий военный,
Косая сажень в плечах.
В первые две минуты
Майор его не узнал.
Лишь басок лейтенанта
О чем-то напоминал.
— А ну, повернитесь к свету,—
И свечку к нему поднес.
Все те же детские губы,
Тот же курносый нос.
А что усы — так ведь это
Сбрить!— и весь разговор.
— Ленька?— Так точно, Ленька,
Он самый, товарищ майор!
— Значит, окончил школу,
Будем вместе служить.
Жаль, до такого счастья
Отцу не пришлось дожить.—
У Леньки в глазах блеснула
Непрошеная слеза.
Он, скрипнув зубами, молча
Отер рукавом глаза.
И снова пришлось майору,
Как в детстве, ему сказать:
— Держись, мой мальчик: на свете
Два раза не умирать.
Ничто нас в жизни не может
Вышибить из седла!—
Такая уж поговорка
У майора была.
А через две недели
Шел в скалах тяжелый бой,
Чтоб выручить всех, обязан
Кто-то рискнуть собой.
Майор к себе вызвал Леньку,
Взглянул на него в упор.
— По вашему приказанью
Явился, товарищ майор.
— Ну что ж, хорошо, что явился.
Оставь документы мне.
Пойдешь один, без радиста,
Рация на спине.
И через фронт, по скалам,
Ночью в немецкий тыл
Пройдешь по такой тропинке,
Где никто не ходил.
Будешь оттуда по радио
Вести огонь батарей.
Ясно?— Так точно, ясно.
— Ну, так иди скорей.
Нет, погоди немножко.—
Майор на секунду встал,
Как в детстве, двумя руками
Леньку к себе прижал:—
Идешь на такое дело,
Что трудно прийти назад.
Как командир, тебя я
Туда посылать не рад.
Но как отец... Ответь мне:
Отец я тебе иль нет?
— Отец,— сказал ему Ленька
И обнял его в ответ.
— Так вот, как отец, раз вышло
На жизнь и смерть воевать,
Отцовский мой долг и право
Сыном своим рисковать,
Раньше других я должен
Сына вперед посылать.
Держись, мой мальчик: на свете
Два раза не умирать.
Ничто нас в жизни не может
Вышибить из седла!—
Такая уж поговорка
У майора была.
— Понял меня?— Все понял.
Разрешите идти?— Иди!—
Майор остался в землянке,
Снаряды рвались впереди.
Где-то гремело и ухало.
Майор следил по часам.
В сто раз ему было б легче,
Если бы шел он сам.
Двенадцать... Сейчас, наверно,
Прошел он через посты.
Час... Сейчас он добрался
К подножию высоты.
Два... Он теперь, должно быть,
Ползет на самый хребет.
Три... Поскорей бы, чтобы
Его не застал рассвет.
Деев вышел на воздух —
Как ярко светит луна,
Не могла подождать до завтра,
Проклята будь она!
Всю ночь, шагая как маятник,
Глаз майор не смыкал,
Пока по радио утром
Донесся первый сигнал:
— Все в порядке, добрался.
Немцы левей меня,
Координаты три, десять,
Скорей давайте огня!—
Орудия зарядили,
Майор рассчитал все сам,
И с ревом первые залпы
Ударили по горам.
И снова сигнал по радио:
— Немцы правей меня,
Координаты пять, десять,
Скорее еще огня!
Летели земля и скалы,
Столбом поднимался дым,
Казалось, теперь оттуда
Никто не уйдет живым.
Третий сигнал по радио:
— Немцы вокруг меня,
Бейте четыре, десять,
Не жалейте огня!
Майор побледнел, услышав:
Четыре, десять — как раз
То место, где его Ленька
Должен сидеть сейчас.
Но, не подавши виду,
Забыв, что он был отцом,
Майор продолжал командовать
Со спокойным лицом:
«Огонь!»— летели снаряды.
«Огонь!»— заряжай скорей!
По квадрату четыре, десять
Било шесть батарей.
Радио час молчало,
Потом донесся сигнал:
— Молчал: оглушило взрывом.
Бейте, как я сказал.
Я верю, свои снаряды
Не могут тронуть меня.
Немцы бегут, нажмите,
Дайте море огня!
И на командном пункте,
Приняв последний сигнал,
Майор в оглохшее радио,
Не выдержав, закричал:
— Ты слышишь меня, я верю:
Смертью таких не взять.
Держись, мой мальчик: на свете
Два раза не умирать.
Никто нас в жизни не может
Вышибить из седла!—
Такая уж поговорка
У майора была.
В атаку пошла пехота —
К полудню была чиста
От убегавших немцев
Скалистая высота.
Всюду валялись трупы,
Раненый, но живой
Был найден в ущелье Ленька
С обвязанной головой.
Когда размотали повязку,
Что наспех он завязал,
Майор поглядел на Леньку
И вдруг его не узнал:
Был он как будто прежний,
Спокойный и молодой,
Все те же глаза мальчишки,
Но только... совсем седой.
Он обнял майора, прежде
Чем в госпиталь уезжать:
— Держись, отец: на свете
Два раза не умирать.
Ничто нас в жизни не может
Вышибить из седла!—
Такая уж поговорка
Теперь у Леньки была...
Вот какая история
Про славные эти дела
На полуострове Среднем
Рассказана мне была.
А вверху, над горами,
Все так же плыла луна,
Близко грохали взрывы,
Продолжалась война.
Трещал телефон, и, волнуясь,
Командир по землянке ходил,
И кто-то так же, как Ленька,
Шел к немцам сегодня в тыл.
Товарищ — майор Петров,
Дружили еще с гражданской,
Еще с двадцатых годов.
Вместе рубали белых
Шашками на скаку,
Вместе потом служили
В артиллерийском полку.
А у майора Петрова
Был Ленька, любимый сын,
Без матери, при казарме,
Рос мальчишка один.
И если Петров в отъезде,—
Бывало, вместо отца
Друг его оставался
Для этого сорванца.
Вызовет Деев Леньку:
— А ну, поедем гулять:
Сыну артиллериста
Пора к коню привыкать!—
С Ленькой вдвоем поедет
В рысь, а потом в карьер.
Бывало, Ленька спасует,
Взять не сможет барьер,
Свалится и захнычет.
— Понятно, еще малец!—
Деев его поднимет,
Словно второй отец.
Подсадит снова на лошадь:
— Учись, брат, барьеры брать!
Держись, мой мальчик: на свете
Два раза не умирать.
Ничто нас в жизни не может
Вышибить из седла!—
Такая уж поговорка
У майора была.
Прошло еще два-три года,
И в стороны унесло
Деева и Петрова
Военное ремесло.
Уехал Деев на Север
И даже адрес забыл.
Увидеться — это б здорово!
А писем он не любил.
Но оттого, должно быть,
Что сам уж детей не ждал,
О Леньке с какой-то грустью
Часто он вспоминал.
Десять лет пролетело.
Кончилась тишина,
Громом загрохотала
Над родиною война.
Деев дрался на Севере;
В полярной глуши своей
Иногда по газетам
Искал имена друзей.
Однажды нашел Петрова:
«Значит, жив и здоров!»
В газете его хвалили,
На Юге дрался Петров.
Потом, приехавши с Юга,
Кто-то сказал ему,
Что Петров, Николай Егорыч,
Геройски погиб в Крыму.
Деев вынул газету,
Спросил: «Какого числа?»—
И с грустью понял, что почта
Сюда слишком долго шла...
А вскоре в один из пасмурных
Северных вечеров
К Дееву в полк назначен
Был лейтенант Петров.
Деев сидел над картой
При двух чадящих свечах.
Вошел высокий военный,
Косая сажень в плечах.
В первые две минуты
Майор его не узнал.
Лишь басок лейтенанта
О чем-то напоминал.
— А ну, повернитесь к свету,—
И свечку к нему поднес.
Все те же детские губы,
Тот же курносый нос.
А что усы — так ведь это
Сбрить!— и весь разговор.
— Ленька?— Так точно, Ленька,
Он самый, товарищ майор!
— Значит, окончил школу,
Будем вместе служить.
Жаль, до такого счастья
Отцу не пришлось дожить.—
У Леньки в глазах блеснула
Непрошеная слеза.
Он, скрипнув зубами, молча
Отер рукавом глаза.
И снова пришлось майору,
Как в детстве, ему сказать:
— Держись, мой мальчик: на свете
Два раза не умирать.
Ничто нас в жизни не может
Вышибить из седла!—
Такая уж поговорка
У майора была.
А через две недели
Шел в скалах тяжелый бой,
Чтоб выручить всех, обязан
Кто-то рискнуть собой.
Майор к себе вызвал Леньку,
Взглянул на него в упор.
— По вашему приказанью
Явился, товарищ майор.
— Ну что ж, хорошо, что явился.
Оставь документы мне.
Пойдешь один, без радиста,
Рация на спине.
И через фронт, по скалам,
Ночью в немецкий тыл
Пройдешь по такой тропинке,
Где никто не ходил.
Будешь оттуда по радио
Вести огонь батарей.
Ясно?— Так точно, ясно.
— Ну, так иди скорей.
Нет, погоди немножко.—
Майор на секунду встал,
Как в детстве, двумя руками
Леньку к себе прижал:—
Идешь на такое дело,
Что трудно прийти назад.
Как командир, тебя я
Туда посылать не рад.
Но как отец... Ответь мне:
Отец я тебе иль нет?
— Отец,— сказал ему Ленька
И обнял его в ответ.
— Так вот, как отец, раз вышло
На жизнь и смерть воевать,
Отцовский мой долг и право
Сыном своим рисковать,
Раньше других я должен
Сына вперед посылать.
Держись, мой мальчик: на свете
Два раза не умирать.
Ничто нас в жизни не может
Вышибить из седла!—
Такая уж поговорка
У майора была.
— Понял меня?— Все понял.
Разрешите идти?— Иди!—
Майор остался в землянке,
Снаряды рвались впереди.
Где-то гремело и ухало.
Майор следил по часам.
В сто раз ему было б легче,
Если бы шел он сам.
Двенадцать... Сейчас, наверно,
Прошел он через посты.
Час... Сейчас он добрался
К подножию высоты.
Два... Он теперь, должно быть,
Ползет на самый хребет.
Три... Поскорей бы, чтобы
Его не застал рассвет.
Деев вышел на воздух —
Как ярко светит луна,
Не могла подождать до завтра,
Проклята будь она!
Всю ночь, шагая как маятник,
Глаз майор не смыкал,
Пока по радио утром
Донесся первый сигнал:
— Все в порядке, добрался.
Немцы левей меня,
Координаты три, десять,
Скорей давайте огня!—
Орудия зарядили,
Майор рассчитал все сам,
И с ревом первые залпы
Ударили по горам.
И снова сигнал по радио:
— Немцы правей меня,
Координаты пять, десять,
Скорее еще огня!
Летели земля и скалы,
Столбом поднимался дым,
Казалось, теперь оттуда
Никто не уйдет живым.
Третий сигнал по радио:
— Немцы вокруг меня,
Бейте четыре, десять,
Не жалейте огня!
Майор побледнел, услышав:
Четыре, десять — как раз
То место, где его Ленька
Должен сидеть сейчас.
Но, не подавши виду,
Забыв, что он был отцом,
Майор продолжал командовать
Со спокойным лицом:
«Огонь!»— летели снаряды.
«Огонь!»— заряжай скорей!
По квадрату четыре, десять
Било шесть батарей.
Радио час молчало,
Потом донесся сигнал:
— Молчал: оглушило взрывом.
Бейте, как я сказал.
Я верю, свои снаряды
Не могут тронуть меня.
Немцы бегут, нажмите,
Дайте море огня!
И на командном пункте,
Приняв последний сигнал,
Майор в оглохшее радио,
Не выдержав, закричал:
— Ты слышишь меня, я верю:
Смертью таких не взять.
Держись, мой мальчик: на свете
Два раза не умирать.
Никто нас в жизни не может
Вышибить из седла!—
Такая уж поговорка
У майора была.
В атаку пошла пехота —
К полудню была чиста
От убегавших немцев
Скалистая высота.
Всюду валялись трупы,
Раненый, но живой
Был найден в ущелье Ленька
С обвязанной головой.
Когда размотали повязку,
Что наспех он завязал,
Майор поглядел на Леньку
И вдруг его не узнал:
Был он как будто прежний,
Спокойный и молодой,
Все те же глаза мальчишки,
Но только... совсем седой.
Он обнял майора, прежде
Чем в госпиталь уезжать:
— Держись, отец: на свете
Два раза не умирать.
Ничто нас в жизни не может
Вышибить из седла!—
Такая уж поговорка
Теперь у Леньки была...
Вот какая история
Про славные эти дела
На полуострове Среднем
Рассказана мне была.
А вверху, над горами,
Все так же плыла луна,
Близко грохали взрывы,
Продолжалась война.
Трещал телефон, и, волнуясь,
Командир по землянке ходил,
И кто-то так же, как Ленька,
Шел к немцам сегодня в тыл.
А эти строчки и есть моё кредо:
Ничто нас в жизни не может
Вышибить из седла!—
Такая уж поговорка
У майора была.
Вiтaлiй
Акула пера
5/10/2012, 3:55:32 PM
И.Бауков: дума партизана
(Алексею Суркову)
Ягода смородина,
Мох да мелколесье.
Человек без родины -
Соловей без песни.
Не шуми осокою,
Озеро лесное.
Там, где ель высокая,
Дом - гнездо родное.
Л теперь над елью той
Только дыма тучи.
А под елью сын-герой...
Ворогом замучен.
Встал я ночью лунною,
Дробовик за плечи -
И за речку шумную,
Ворогу навстречу!
Ягода смородина,
Мох да мелколесье.
Человек без родины -
Соловей без песни.
Янка Купала: беллоруским партизанам
Партизаны, партизаны,
Белорусские сыны! Бейте ворогов поганых, Режьте свору окаянных,
Свору черных псов войны.
На руинах, на погосте,
На кровавых их следах
Пусть скликает ворон в гости
Воронов считать их кости,
Править тризну на костях.
Пусть у Гитлера-урода
Сердце вороны клюют,
Пусть узнает месть народа
Вурдалакова порода,
Партизан, будь в мести лют!
Враг народу нес мученья,
Резал женщин и детей,
Встал кошмаром-привиденьем
И закрыл кровавой тенью
День наш ясный, лиходей.
Партизаны, партизаны,
Белорусские сыны!
Бейте ворогов поганых,
Режьте свору окаянных,
Свору черных псов войны.
Вас зову я на победу,
Пусть вам светят счастья дни!
Сбейте спесь у людоедов,-
Ваших пуль в лесу отведав,
Потеряют спесь они.
Слышу плач детей в неволе,
Стоны дедов и отцов.
Опаленный колос в поле
На ветру шумит: «Доколе
Мне глядеть на этих псов!»
За сестер, за братьев милых,
За сожженный хлеб и кров
Встаньте вы могучей силой,
В пущах ройте им могилы,-
Смерть за смерть и кровь за кровь!
Партизаны, партизаны,
Белорусские сыны,
Бейте ворогов поганых,
Режьте свору окаянных,
Свору черных псов войны.
Вам опора и подмога
Белорусский наш народ.
Не страшит пусть вас тревога -
Партизанская дорога
Вас к победе приведет.
Мы от нечисти очистим
Землю, воды, небеса.
Не увидеть псам-фашистам,
Как цветут под небом чистым
Наши нивы и леса.
Партизаны, партизаны,
Белорусские сыны!
Бейте ворогов поганых,
Режьте свору окаянных,
Свору черных псов войны.
1941
(Перевод с белорусского М. Голодного)
(Алексею Суркову)
Ягода смородина,
Мох да мелколесье.
Человек без родины -
Соловей без песни.
Не шуми осокою,
Озеро лесное.
Там, где ель высокая,
Дом - гнездо родное.
Л теперь над елью той
Только дыма тучи.
А под елью сын-герой...
Ворогом замучен.
Встал я ночью лунною,
Дробовик за плечи -
И за речку шумную,
Ворогу навстречу!
Ягода смородина,
Мох да мелколесье.
Человек без родины -
Соловей без песни.
Янка Купала: беллоруским партизанам
Партизаны, партизаны,
Белорусские сыны! Бейте ворогов поганых, Режьте свору окаянных,
Свору черных псов войны.
На руинах, на погосте,
На кровавых их следах
Пусть скликает ворон в гости
Воронов считать их кости,
Править тризну на костях.
Пусть у Гитлера-урода
Сердце вороны клюют,
Пусть узнает месть народа
Вурдалакова порода,
Партизан, будь в мести лют!
Враг народу нес мученья,
Резал женщин и детей,
Встал кошмаром-привиденьем
И закрыл кровавой тенью
День наш ясный, лиходей.
Партизаны, партизаны,
Белорусские сыны!
Бейте ворогов поганых,
Режьте свору окаянных,
Свору черных псов войны.
Вас зову я на победу,
Пусть вам светят счастья дни!
Сбейте спесь у людоедов,-
Ваших пуль в лесу отведав,
Потеряют спесь они.
Слышу плач детей в неволе,
Стоны дедов и отцов.
Опаленный колос в поле
На ветру шумит: «Доколе
Мне глядеть на этих псов!»
За сестер, за братьев милых,
За сожженный хлеб и кров
Встаньте вы могучей силой,
В пущах ройте им могилы,-
Смерть за смерть и кровь за кровь!
Партизаны, партизаны,
Белорусские сыны,
Бейте ворогов поганых,
Режьте свору окаянных,
Свору черных псов войны.
Вам опора и подмога
Белорусский наш народ.
Не страшит пусть вас тревога -
Партизанская дорога
Вас к победе приведет.
Мы от нечисти очистим
Землю, воды, небеса.
Не увидеть псам-фашистам,
Как цветут под небом чистым
Наши нивы и леса.
Партизаны, партизаны,
Белорусские сыны!
Бейте ворогов поганых,
Режьте свору окаянных,
Свору черных псов войны.
1941
(Перевод с белорусского М. Голодного)
kazak7484
Мастер
5/13/2012, 5:44:59 PM
В.Высоцкий 1978 год.
Всю войну под завязку я все к дому тянулся,
И хотя горячился, воевал делово.
Ну а он торопился, как-то раз не пригнулся,-
И в войне взад-вперед обернулся, за два года - всего ничего!
Не слыхать его пульса с сорок третьей весны,
Ну а я окунулся в довоенные сны.
И гляжу я, дурея, но дышу тяжело...
Он был лучше, добрее, ну а мне повезло.
Я за пазухой не жил, не пил с господом чая,
Я ни в тыл не стремился, ни судьбе под подол,
Но мне женщины молча намекали, встречая:
Если б ты там навеки остался, может, мой бы обратно пришел.
Для меня не загадка их печальный вопрос -
Мне ведь тоже не сладко, что у них не сбылось.
Мне ответ подвернулся: "Извините, что цел!
Я случайно вернулся, вернулся, ну а ваш не сумел".
Он кричал напоследок, в самолете сгорая:
- Ты живи, ты дотянешь! - доносилось сквозь гул.
Мы летали под богом, возле самого рая -
Он поднялся чуть выше и сел там, ну а я до земли дотянул.
Встретил летчика сухо райский аэродром.
Он садился на брюхо, но не ползал на нем,
Он уснул - не проснулся, он запел - не допел,
Так что я вот вернулся, ну а он не сумел.
Я кругом и навечно виноват перед теми,
С кем сегодня встречаться я почел бы за честь.
И хотя мы живыми до конца долетели,
Жжет нас память и мучает совесть - у кого? У кого она есть.
Кто-то скупо и четко отсчитал нам часы
Нашей жизни короткой, как бетон полосы.
И на ней - кто разбился, кто - взлетел навсегда...
Ну а я приземлился, а я приземлился - вот какая беда.
Всю войну под завязку я все к дому тянулся,
И хотя горячился, воевал делово.
Ну а он торопился, как-то раз не пригнулся,-
И в войне взад-вперед обернулся, за два года - всего ничего!
Не слыхать его пульса с сорок третьей весны,
Ну а я окунулся в довоенные сны.
И гляжу я, дурея, но дышу тяжело...
Он был лучше, добрее, ну а мне повезло.
Я за пазухой не жил, не пил с господом чая,
Я ни в тыл не стремился, ни судьбе под подол,
Но мне женщины молча намекали, встречая:
Если б ты там навеки остался, может, мой бы обратно пришел.
Для меня не загадка их печальный вопрос -
Мне ведь тоже не сладко, что у них не сбылось.
Мне ответ подвернулся: "Извините, что цел!
Я случайно вернулся, вернулся, ну а ваш не сумел".
Он кричал напоследок, в самолете сгорая:
- Ты живи, ты дотянешь! - доносилось сквозь гул.
Мы летали под богом, возле самого рая -
Он поднялся чуть выше и сел там, ну а я до земли дотянул.
Встретил летчика сухо райский аэродром.
Он садился на брюхо, но не ползал на нем,
Он уснул - не проснулся, он запел - не допел,
Так что я вот вернулся, ну а он не сумел.
Я кругом и навечно виноват перед теми,
С кем сегодня встречаться я почел бы за честь.
И хотя мы живыми до конца долетели,
Жжет нас память и мучает совесть - у кого? У кого она есть.
Кто-то скупо и четко отсчитал нам часы
Нашей жизни короткой, как бетон полосы.
И на ней - кто разбился, кто - взлетел навсегда...
Ну а я приземлился, а я приземлился - вот какая беда.
dr Rendell
Профессионал
5/13/2012, 6:22:58 PM
_
dr Rendell
Профессионал
5/13/2012, 6:25:56 PM
_
kazak7484
Мастер
5/15/2012, 11:16:37 PM
Григорий Подольский
Не убий
Древний текст на каменной скрижали
полустерт... И не прочесть завет.
Беззаветно мальчики сражались,
продолжая игры детских лет.
Мальчики стреляли с увлеченьем,
соревнуясь за желанный приз:
выжившим - бесплатное леченье
и на грудь- медаль "За героизм".
Плача от бессилия и боли,
проклинали эту круговерть,
матери, смирившись с тяжкой долей,
провожали мальчиков на смерть.
Их кровинок, чьим безусым лицам
бритвенный станок был незнаком...
... Свой, чужой, убитый и убийца
засыпали вместе вечным сном...
...Тьма сгустилась, и над полем битвы
ангел смерти отдыхал в тиши.
В небо дымкой вознеслась молитва,
пролетев над пропастью во ржи.
Не убий
Древний текст на каменной скрижали
полустерт... И не прочесть завет.
Беззаветно мальчики сражались,
продолжая игры детских лет.
Мальчики стреляли с увлеченьем,
соревнуясь за желанный приз:
выжившим - бесплатное леченье
и на грудь- медаль "За героизм".
Плача от бессилия и боли,
проклинали эту круговерть,
матери, смирившись с тяжкой долей,
провожали мальчиков на смерть.
Их кровинок, чьим безусым лицам
бритвенный станок был незнаком...
... Свой, чужой, убитый и убийца
засыпали вместе вечным сном...
...Тьма сгустилась, и над полем битвы
ангел смерти отдыхал в тиши.
В небо дымкой вознеслась молитва,
пролетев над пропастью во ржи.
REGINI
Профессионал
5/16/2012, 1:19:28 AM
Баллада о без вести пропавшем
Меня нашли в четверг на минном поле,
В глазах разбилось небо,как стекло.
И всё чему меня учили в школе
В соседнюю воронку утекло.
Друзья мои по роте и по взводу
Ушли назад, оставив рубежи,
И похоронная команда на подводу
Меня забыла в среду положить.
И я лежал и пушек не пугался,
Напуганный до смерти всей войной.
И подошёл ко мне какой то гансик
И наклонился тихо надо мной.
И обомлел недавний гитлер-югенд,
Узнав в моём лице своё лицо,
И удивлённо плакал он,напуган,
Моей или своей судьбы концом.
О жизни не имея и понятья,
О смерти рассуждая,как старик,
Он бормотал молитвы ли,проклятья,
Но я не понимал его язык.
И чтоб не видеть глаз моих не зрячих,
В земле немецкой мой недавний враг,
Он закопал меня,немецкий мальчик
От смерти думал откупиться так.
А через день,когда вернулись наши,
Убитый Ганс в обочине лежал.
Мой друг сказал:"Как он похож на Сашку...
Теперь уж не найдёшь его...А жаль".
И я лежу уже десятилетья
В земле чужой,я к этому привык.
И слышу: надо мной играют дети,
Но я не понимаю их язык.
А.Дольский.
Меня нашли в четверг на минном поле,
В глазах разбилось небо,как стекло.
И всё чему меня учили в школе
В соседнюю воронку утекло.
Друзья мои по роте и по взводу
Ушли назад, оставив рубежи,
И похоронная команда на подводу
Меня забыла в среду положить.
И я лежал и пушек не пугался,
Напуганный до смерти всей войной.
И подошёл ко мне какой то гансик
И наклонился тихо надо мной.
И обомлел недавний гитлер-югенд,
Узнав в моём лице своё лицо,
И удивлённо плакал он,напуган,
Моей или своей судьбы концом.
О жизни не имея и понятья,
О смерти рассуждая,как старик,
Он бормотал молитвы ли,проклятья,
Но я не понимал его язык.
И чтоб не видеть глаз моих не зрячих,
В земле немецкой мой недавний враг,
Он закопал меня,немецкий мальчик
От смерти думал откупиться так.
А через день,когда вернулись наши,
Убитый Ганс в обочине лежал.
Мой друг сказал:"Как он похож на Сашку...
Теперь уж не найдёшь его...А жаль".
И я лежу уже десятилетья
В земле чужой,я к этому привык.
И слышу: надо мной играют дети,
Но я не понимаю их язык.
А.Дольский.
Oceanair
Мастер
5/29/2012, 6:54:49 PM
Четвёртый день войны.
Вначале было Слово,
А после было дело:
Вначале был приказ,
А следом — бой.
Вначале было слово,
И в трубке прохрипело:
Высотку удержать
любой ценой!
Любой ценой и, значит,
Лишь так и не иначе,
Что за цена — не нужно объяснять.
В начале было Слово,
И Бог теперь назначит
Кому на смерть за Родину стоять!
Ну, вот и танки в поле,
И тут мне стало страшно,
Ведь жизнь кончалась этой высотой.
Но только вдруг я понял,
Что жизнь — не так уж важно,
А важно то, что сзади, за тобой.
А сзади берег Волги,
Жена и сын Андрейка,
И мать с отцом стояли у крыльца …
Был бой не очень долгим:
Что танкам трехлинейка,
И семь гранат на двадцать три бойца.
Ах, сколько нас тем летом
Осталось на высотках,
Собой прикрывших Родину свою.
Но нам уже об этом
Никто не скажет в сводках,
Ведь мы погибли в первом же бою.
Еще Гастелло Коля
Не поднял самолета,
И пропасть отделяла от Весны.
Еще не лег Матросов
На жало пулемета …
... Была среда — четвертый день войны.
Виктор Третьяков
Вначале было Слово,
А после было дело:
Вначале был приказ,
А следом — бой.
Вначале было слово,
И в трубке прохрипело:
Высотку удержать
любой ценой!
Любой ценой и, значит,
Лишь так и не иначе,
Что за цена — не нужно объяснять.
В начале было Слово,
И Бог теперь назначит
Кому на смерть за Родину стоять!
Ну, вот и танки в поле,
И тут мне стало страшно,
Ведь жизнь кончалась этой высотой.
Но только вдруг я понял,
Что жизнь — не так уж важно,
А важно то, что сзади, за тобой.
А сзади берег Волги,
Жена и сын Андрейка,
И мать с отцом стояли у крыльца …
Был бой не очень долгим:
Что танкам трехлинейка,
И семь гранат на двадцать три бойца.
Ах, сколько нас тем летом
Осталось на высотках,
Собой прикрывших Родину свою.
Но нам уже об этом
Никто не скажет в сводках,
Ведь мы погибли в первом же бою.
Еще Гастелло Коля
Не поднял самолета,
И пропасть отделяла от Весны.
Еще не лег Матросов
На жало пулемета …
... Была среда — четвертый день войны.
Виктор Третьяков
Oceanair
Мастер
5/29/2012, 8:05:30 PM
ПАМЯТНИК
(от лица самолёта-штурмовика Ил-2,
в народе - "горбатый")
Меня поднимут из болота
И взгромоздят на пьедестал,
Чтоб символом служил чего-то,
О чем-то там напоминал...
...Открытие не вечно длится,
И после пафосных речей
В трофейных мерсах Власть умчится
Со сворой преданных рвачей.
И разбредутся все уныло...
Накрапнет дождик, и опять,
Как и тогда - под слоем ила,
Я снова буду - вспоминать...
Родного цеха выбитые стекла.
Полет на фронт. Голодный тыл.
Я в ста шести местах заштопан!..
Я двух стрелков похоронил...
Зениток строй, как на расстреле.
Худые "мессы" на хвосте.
Как отрабатывали цели
И возвращались. Но не все...
Как невернувшиеся братья,
Приняв последний лютый бой,
С оттяжным матерным проклятьем
Сливались с вечною Землей.
И не исправит их могила,
У нас - "горбатых" - нет могил...
Стою над чуждым новым миром...
Я сам себя приговорил.
Приговорил посмертно к бою!
За души мертвые - живых...
Один на этом на поле воин
В неполных восемь боевых...
(С)Volnaya
(от лица самолёта-штурмовика Ил-2,
в народе - "горбатый")
Меня поднимут из болота
И взгромоздят на пьедестал,
Чтоб символом служил чего-то,
О чем-то там напоминал...
...Открытие не вечно длится,
И после пафосных речей
В трофейных мерсах Власть умчится
Со сворой преданных рвачей.
И разбредутся все уныло...
Накрапнет дождик, и опять,
Как и тогда - под слоем ила,
Я снова буду - вспоминать...
Родного цеха выбитые стекла.
Полет на фронт. Голодный тыл.
Я в ста шести местах заштопан!..
Я двух стрелков похоронил...
Зениток строй, как на расстреле.
Худые "мессы" на хвосте.
Как отрабатывали цели
И возвращались. Но не все...
Как невернувшиеся братья,
Приняв последний лютый бой,
С оттяжным матерным проклятьем
Сливались с вечною Землей.
И не исправит их могила,
У нас - "горбатых" - нет могил...
Стою над чуждым новым миром...
Я сам себя приговорил.
Приговорил посмертно к бою!
За души мертвые - живых...
Один на этом на поле воин
В неполных восемь боевых...
(С)Volnaya
Khomjack
Мастер
5/29/2012, 9:58:20 PM
Майор привез мальчишку на лафете.
Погибла мать. Сын не простился с ней.
За десять лет на том и этом свете
Ему зачтутся эти десять дней.
Его везли из крепости, из Бреста.
Был исцарапан пулями лафет.
Отцу казалось, что надежней места
Отныне в мире для ребенка нет.
Отец был ранен, и разбита пушка.
Привязанный к щиту, чтоб не упал,
Прижав к груди заснувшую игрушку,
Седой мальчишка на лафете спал.
Мы шли ему навстречу из России.
Проснувшись, он махал войскам рукой...
Ты говоришь, что есть еще другие,
Что я там был и мне пора домой...
Ты это горе знаешь понаслышке,
А нам оно оборвало сердца.
Кто раз увидел этого мальчишку,
Домой прийти не сможет до конца.
Я должен видеть теми же глазами,
Которыми я плакал там, в пыли,
Как тот мальчишка возвратится с нами
И поцелует горсть своей земли.
За все, чем мы с тобою дорожили,
Призвал нас к бою воинский закон.
Теперь мой дом не там, где прежде жили,
А там, где отнят у мальчишки он.
Симонов К.М.
1941
ЗЫ. Я читал эту балладу со сцены ДК на районном конкурсе чтецов в младшей ещё школе. Запомнился ветеран, приглашённый на конкурс: он тайком утирал слёзы. Видать, что-то вспомнил. Я увидел, растерялся и запнулся.. Мне это стоило победы.
Погибла мать. Сын не простился с ней.
За десять лет на том и этом свете
Ему зачтутся эти десять дней.
Его везли из крепости, из Бреста.
Был исцарапан пулями лафет.
Отцу казалось, что надежней места
Отныне в мире для ребенка нет.
Отец был ранен, и разбита пушка.
Привязанный к щиту, чтоб не упал,
Прижав к груди заснувшую игрушку,
Седой мальчишка на лафете спал.
Мы шли ему навстречу из России.
Проснувшись, он махал войскам рукой...
Ты говоришь, что есть еще другие,
Что я там был и мне пора домой...
Ты это горе знаешь понаслышке,
А нам оно оборвало сердца.
Кто раз увидел этого мальчишку,
Домой прийти не сможет до конца.
Я должен видеть теми же глазами,
Которыми я плакал там, в пыли,
Как тот мальчишка возвратится с нами
И поцелует горсть своей земли.
За все, чем мы с тобою дорожили,
Призвал нас к бою воинский закон.
Теперь мой дом не там, где прежде жили,
А там, где отнят у мальчишки он.
Симонов К.М.
1941
ЗЫ. Я читал эту балладу со сцены ДК на районном конкурсе чтецов в младшей ещё школе. Запомнился ветеран, приглашённый на конкурс: он тайком утирал слёзы. Видать, что-то вспомнил. Я увидел, растерялся и запнулся.. Мне это стоило победы.