Яркие личности..

Если есть предложения отписать по странам - пишите, советуйте - с радостью выслушаем Ваши предложения.

Весной 334 греко-македонская армия А. М. переправилась через Геллеспонт (современные Дарданеллы) в Малую Азию, начав войну с Персией, вызванную обострением противоречий внутри греческих полисов и необходимостью в связи с этим завоевания новых рынков (численность войск А. М. 30 000 пехоты, 5 000 конницы и вспомогательные легковооружённые отряды). Командовали войском А. М. опытные и способные полководцы Антипатр, Птолемей Лаг, Парменион, Филота, Пердикка и др. Персидская армия численно значительно превосходила македонскую. Однако сравнительная малочисленность македонских войск возмещалась их высокими боевыми качествами, организованностью, опытностью и технической оснащённостью (понтоны, тараны, штурмовые башни). В мае 334 при р. Гранике армия А. М. наголову разбила персидское войско. После этого А. М. быстро занял Малую Азию, греческие города которой (за исключением Милета и Галикарнаса), стремясь освободиться из-под ига персов, без сопротивления открывали ему ворота. Города объявлялись свободными и автономными, из них изгонялись проперсидские олигархи. Осенью 333 персидский царь Дарий III попытался разбить греко-македонские войска при Иссе. Но несмотря на тройное превосходство сил, персы были разбиты, сам Дарий III бежал. А. М., сломив сопротивление финикийских городов Тира и Газы, захватил все порты восточного побережья Средиземного моря, что лишило флот персов баз, обеспечило А. М. господство на море и обезопасило его коммуникации. Зимой 332—331 армия А. М. заняла Египет. Египетские жрецы официально признали А. М. сыном бога Амонаи фараоном Египта. Своё "обожествление" А. М. использовал в политических целях, добиваясь сближения с египтянами, религиозного освящения своей власти. Из Египта армия А. М. направилась в Месопотамию, где 1 октября 331 около Гавгамел нанесла решающее поражение персидским войскам, по численности значительно превосходившим македонские. Дарий III снова бежал и в 330 был убит одним из своих сатрапов. А. М. занял столицы персидских царей Вавилон, Сузы, Персеполь и Экбатану. Успехам А. М. способствовало использование антиперсидских настроений: население ряда подчинённых персам государств (Египет, Вавилония) воспринимало его как освободителя. Гибель Дария III дала А. М. основание объявить себя его "законным" преемником. Из "эллина-освободителя" он превращался в восточного монарха, главу огромной греко-македоно-персидской державы. Привлечение в армию и администрацию представителей местной знати восточных стран положило начало политике сближения греко-македонской знати со знатью завоёванных стран, целью которой было расширение социальной базы монархии А. М.; он стал окружать себя персидской знатью, набирать в войска восточные контингенты и вводить при дворе пышный церемониал. Это вызвало недовольство греко-македонского окружения А. М. и привело к ряду заговоров против него, которые подавлялись им с большой жестокостью (казнь способного полководца Филота, убийство личного друга А. М. — Клита, "заговор пажей"). Продолжая поход на Восток, А. М. в 330 занял центральную часть Иранского нагорья, а в 329 вторгся в Среднюю Азию. Для закрепления своего господства А. М. особенно интенсивно стал основывать города-крепости с сильными гарнизонами, получившие название — Александрии (всего их было основано, по преданию, около 70). Весной 327 А. М., воспользовавшись междоусобицей властителя Индии Пора и владетеля г. Таксилы, предпринял поход в Западную Индию (Пенджаб). На р. Гидаспе (приток Инда) он с трудом одержал победу над войском Пора (в составе войска было 200 боевых слонов, с которыми македоняне встретились впервые). А. М. намеревался продолжать поход в долину р. Ганга, но встретил открытое сопротивление своего войска, утомлённого походами и изнурённого болезнями; сказывалось также и то, что большинство воинов было навербовано из завоёванных областей. На р. Гифасисе (восточный приток Инда) А. М. вынужден был отдать приказ о возвращении (326). Войско, разделённое на 2 части, направилось сухим (часть под руководством А. М. через Гедросию, часть — во главе с полководцем Кратером через Арахосию) и водным (флот Неарха) путями на 3. Столицей государства А. М. сделал Вавилон, где в разгар приготовлений к новым походам он умер. Огромная держава, созданная в результате завоеваний А. М., простиралась от Дуная до Инда и была самым крупным государством древнего мира. Однако лишённая прочной внутренней связи, она распалась после смерти своего создателя. На её территории возник ряд эллинистических государств (см. Эллинизм). Победы македонской армии под командованием А. М. составляют вершину военного искусства Древней Греции. А. М., как и его отцом Филиппом II, были изучены, освоены и развиты достижения в области подготовки войск, тактики и стратегии армий Афин, Спарты, Беотии и других древнегреческих государств. Для стратегии А. М. характерны: всестороннее глубокое изучение страны и армии противника; забота об устойчивости тыла и коммуникаций; стремление к разгрому главных сил противника; настойчивость и последовательность в осуществлении стратегического замысла. Оригинальным способом А. М. решил проблему завоевания превосходства на море и обеспечения безопасности коммуникаций своей армии: наступая вдоль побережья сухопутными силами, он занял морские базы противника и тем самым полностью вытеснил персидский флот из Средиземного моря. В области тактики А. М. полностью реализовал боевые возможности своих войск и умело использовал слабые стороны войск противника. Фаланга тяжёлой пехоты, вооружённой мечами и длинными копьями (сариссами), составляла центр и основу боевого порядка македонской армии. На одном из флангов (обычно на правом) А. М. создавал сильную группировку тяжёлой конницы и средней пехоты, предназначенную для нанесения главного удара. Остальная конница и лёгкая пехота использовались для прикрытия другого фланга и для завязки сражения. Натиск фаланги с фронта сочетался с решительными манёвренными действиями ударной группировки, которая прорывалась на фланг или в тыл главных сил противника и решала исход сражения в свою пользу. Принцип неравномерного распределения сил по фронту получил в армии А. М. значительное развитие. По оценке Ф. Энгельса, "...экономия сил, в том виде, как она была осуществлена в боевом строе Эпаминондом, была доведена Александром до такого комбинированного применения различных родов войск, какого Греция, с ее ничтожной конницей, никогда не могла бы достигнуть" (Избранные военные произведения, 1956, с. 182). Достигнутый в сражении успех закреплялся неотступным преследованием конницей. А. М. вообще особенно успешно применял для маневра свою конницу. Энгельс отмечал, что "...Александр с той поры признается одним из лучших кавалерийских начальников всех времен" (там же, с. 207). Античные авторы по-разному оценивали личность и деятельность А. М. Его успехи объясняли военным гением или счастьем (судьбой) (например, Плутарх "О счастливой судьбе Александра Великого"). Для раннего эллинизма, особенно для сочинений, вышедших из-под пера сподвижников А. М. (Птолемея, Каллисфена, Аристобула и др.), характерна героизация его личности и рассмотрение деятельности как "деяний", совершенных ради освобождения греческих городов и отмщения персам за разорение Греции и поругание её святынь. Оппозиционная А. М. литература древности оценивала его как жестокого завоевателя, принёсшего народам порабощение и угнетение (Помпей Трог, Курций Руф и др.). Вокруг личности А. М. ещё в древности сложилось много легенд и рассказов. Один из сборников таких рассказов ("Александрия" на греч. яз.), приписываемый Каллисфену (современнику А. М.), а на самом деле составленный значительно позднее (во 2—3 вв.), как и перевод его на лат. яз. в 4 в. Юлия Валерия, послужил источником для средневековых литературных произведений об А. М. Не позднее 12 в. они проникли на Русь (т. н. "Александрия"). Повествования о походах Александра (араб., перс., тюрк.—Искандера) были распространены в восточной литературе ("Шахнаме" Фирдоуси, "Искандер-наме" Низами и др.). Лит.: Ковалев С. И., Александр Македонский, Л., 1937; его же. Переговоры Дария с Александром и македон. оппозиция, "Вестник древней истории", 1949, № 3; его же, Александр и Клит, там же, № 3; его же, Заговор "пажей", "Вестник древней истории", 1948, № 1; его же, Монархия Александра Македонского, "Вестник древней истории", 1949, №4; Тревер К., Александр Македонский в Согде, "Вопросы истории", 1947, № 5; Бертельс Е. Э., Роман об Александре и его главные версии на Востоке, М. — Л., 1948; Radet G., Alexandre ie Grand, P., 1931; Wilcken U., Alexander der Große, Lpz., 1931. О. И. Савостьянова, С. В. Липицкий (полководческое искусство).

САЛА́Х АД-ДИН (в русской и западной традиции Саладин) Юсуф ибн Айюб (1138, Тикрит, Ирак, – 1193, Дамаск), мусульманский правитель курдского происхождения, сыгравший центральную роль в вытеснении крестоносцев (см. Крестовые походы) из Эрец-Исраэль. Сын одного из военачальников сирийского султана Hyp ад-Дина. В 1164–69 гг. участвовал в походах на Египет. С 1169 г. — везир последнего фатимидского халифа Египта ал-Адида, а после его смерти (1171) — фактический правитель страны, лишь формально признававший себя подданным Hyp ад-Дина, а также аббасидских халифов в Багдаде, даровавших ему в 1174 г. титул султана. После смерти Hyp ад-Дина Салах ад-Дин постепенно (1174–86) подчинил себе его владения, а также часть Ирака. Объединяя силы мусульман, Салах ад-Дин представлял все большую опасность для крестоносцев в Эрец-Исраэль (еще в 1170 г. он занял Эйлат). В 1187 г. он во главе армии из 12 тыс. всадников разбил объединенное войско Иерусалимского королевства и его вассалов в битве под Хиттином (Карней-Хиттин, к северо-западу от Тверии), а самого короля, Ги Люзиньянского, взял в плен. В том же году Салах ад-Дин захватил Иерусалим, и вскоре почти вся страна оказалась под его властью. Эти события вызвали третий крестовый поход (1189–92). После двухлетней осады крестоносцам удалось взять Акко (1191), а затем и Яффу. По заключенному мирному договору за христианами осталась приморская полоса от Яффы до Тира. Салах ад-Дин и его преемники Айюбиды терпимо относились к своим подданным-немусульманам — зимми. Увеличилась алия в страну. По сообщению Иехуды Алхаризи, Салах ад-Дин обратился к евреям, особенно к бежавшим из Иерусалима при крестоносцах, с призывом вернуться (см. Земля Израиля (Эрец-Исраэль). Исторический очерк). Сам Алхаризи, посетивший город в 1216 г., нашел здесь значительную еврейскую общину, в том числе выходцев из Франции и Магриба, а также переселенцев из Ашкелона. Маймонид был врачом при дворе Салах ад-Дина, а затем, видимо, и личным врачом самого Салах ад-Дина и его сына.

Совсем иначе обстояло дело в Греции. Гегемония Филиппа держалась на трех столпах: его личном авторитете, победах македонского оружия и доверии сторонников. Но царь умер, а уроки тирании были забыты. Правда, в Греции оставались еще сторонники Македонии, но, потрясенные трагической судьбой царя, они были запуганы и малодушны. Во многих городах снова подняли головы патриоты полисной системы. При известии о смерти Филиппа Демосфен надел праздничное платье и произнес речь, где назвал нового царя дурачком. В Афинах царило праздничное настроение; вскоре начались переговоры с Атталом и Персией. Фивы и Амбракия выступили против македонских гарнизонов. Большинство крупных греческих полисов отказались признать Александра. Греки снова обрели характерную для них особенность — радоваться раньше времени, поддаваться минутному настроению и строить неосуществимые планы. Они напрочь забыли о могучей армии своего великого соседа, об опытных македонских полководцах Антипатре и Парменионе и даже не подозревали, какую силу таит в себе новый правитель.
Александр твердой рукой повел за собой страну. Армия и народ почувствовали его железную волю. Те, кто мечтал сохранить великое наследие Филиппа, увидели, что оно попало в надежные руки. Всю энергию Александр направил на укрепление и вооружение армии, на то, чтобы добром и благодеяниями завоевать сердца македонян. Несмотря на окружающие опасности, первые недели правления Александра были самыми счастливыми, ибо, как никогда прежде, царь был связан со своим народом.
Поскольку на Балканах было спокойно и Парменион в Азии сохранял верность Александру, под угрозой оставалась только гегемония в Греции. Прощаясь с послами, присутствовавшими на трагически завершившемся празднике в Эгах, Александр объявил им, что клятвы, произнесенные в Коринфе, относятся не только к Филиппу, но и к его преемнику на македонском троне. Тем самым он подчеркнул, что в силу наследственного права считает себя законным гегемоном эллинов. Когда из Греции одна за другой стали приходить дурные вести, Александр понял: главное — предотвратить создание против него общегреческого оборонительного союза. Он неожиданно прорвался со своей армией по труднодоступным тропам в Фессалию и, даже не пустив в ход оружия, добился того, что его избрали пожизненным стратегом. Вскоре он дошел до Фермопил и был признан амфиктионами. Так же быстро, перейдя горы, он встал лагерем перед Фивами и послал ультиматум Афинам. Испуганные греческие города старались превзойти друг друга в выражении верноподданнических чувств и уверяли царя в своей лояльности. Добившись победы без боя, Александр, в свою очередь, не скупился на доказательства своего расположения. Он тут же собрал синедрион в Коринфе. Как и во времена Филиппа, туда съехались представители всех городов, за исключением спартанцев. Без всякого сопротивления Александр был признан гегемоном эллинов. Его, как и Филиппа, назначили стратегом-автократором в войне против Персии. Предполагалось, что Александр возглавит греков в этом походе. После того как все было решено, царь приказал начать подготовку к выступлению и, увенчанный лаврами успеха, достигнутого миром, вернулся в Македонию.
С точки зрения стратегии этот поход демонстрирует типичную черту военного искусства Александра — двойную внезапность. Дело не только во внезапности его появления в Греции, но и в выборе самого неожиданного, считавшегося почти невозможным пути для вторжения. Таким способом Александр добивался деморализации противника и подавлял всякое сопротивление. Действия его были столь успешны, что ни Фессалия, ни Фивы даже не пытались выступить против него.
Но как ни стремился Александр к новым подвигам, как ни хотел поскорее начать решающую войну против Персии, двинуться в поход, не обеспечив себе тыла, он не мог. Иллирийцы на северо-западе снова готовились к войне, трибаллы на Дунае после последней войны с Филиппом стали надежнее, но кельты, переселившиеся на юго-восток, угрожали всем племенам в области Дуная и Балкан. Царь, который ставил перед собой большие цели в Персии, считал, что сначала надо продвинуть вперед границы в Европе и тем самым продемонстрировать в пограничных областях мощь македонского оружия.
Итак, наступающий 335 г. до н. э. должен был привести к окончательному подчинению трибаллов и разгрому иллирийцев. Александр тщательно подготовился к походу, собрал сильное войско и послал на Дунай эскадру для поддержки военных действий пехоты. Македоняне выступили из Амфиполя весной и, пройдя быстрым маршем вдоль Родопских гор, подошли к подножию Балкан. Сломив сильное сопротивление врага, они перешли через горы, разбили трибаллов и достигли Дуная. Правда, высадка на остров, где скрывался один из вождей трибаллов, не удалась, но Александр достиг своей цели другим, более удачным способом. Здесь мы впервые сталкиваемся с потосом Александра, с его стремлением к необычным действиям в духе Аристотелева аретэ. Когда такой потос охватывает творческую личность, подобную Александру, то у нее появляются гениальное прозрение и интуиция.
Александра охватил азарт, и он решил форсировать Дунай. Внезапный маневр должен был потрясти и ошарашить противника. За ночь, использовав все подручные плавучие средства — надувные мешки, челны и долбленки, он переправил через огромную реку часть своего войска. Внезапно, подобно молнии, нанес он удар перепуганным трибаллам, показав северянам боевую мощь победоносной македонской армии. Этот бой был, пожалуй, сходен с действиями Цезаря по ту сторону Рейна и в Британии. Александр принес жертвы своим божественным предкам — великому Зевсу и Гераклу. К Гераклу царь обращался еще в Фессалии, когда претендовал на власть в этой стране. Теперь источники впервые упоминают о Геракле как помощнике Александра, и с этого времени царь не только приносит ему жертвы, но и стремится уподобиться ему в своих подвигах.
Напуганные внезапной атакой Александра, трибаллы сразу же сдались и подчинились царю. Теперь господство македонян распространилось вплоть до Дуная. Цель, поставленная в этой войне, была достигнута: без боев Александр прошел по территории современной Болгарии, между Балканами и Дунаем, до того места, где теперь расположена София, а затем вторгся в район верхнего .или по крайней мере среднего Аксия (Вардара). Его подгоняли события: иллирийцы образовали сильную коалицию и захватили пограничную крепость Пелион.
Молодой царь проник в долины, с целью отвоевать потерянные земли. Однако иллирийцы удерживали все окрестные вершины, а македоняне, запертые между горами и вражеским войском, начали ощущать недостаток продовольствия. С большим трудом, только благодаря быстроте и ловкости маневра Александру удалось вырваться из окружения. Когда иллирийцы были уже уверены в своем успехе, Александр улучил момент, и, поднявшись ночью в горы, внезапно напал на них, разбил и преследовал по горам и долинам до родных мест. Так победоносно закончился иллирийский поход Александра,
За те несколько месяцев, в течение которых длился поход, юноша доказал, что обладает блестящим талантом полководца и способностью к гениальным импровизациям. Мастерство, с каким он форсировал реки и горы, необыкновенное искусство во всех видах горной войны, быстрота решений, выбор выгодного момента, наконец, что особенно важно, умение психологически деморализовать врага — все это давало ему возможность творить истинные чудеса. Сын превзошел отца в умении использования созданной последним македонской армии. Этот юноша, которому только что исполнился двадцать один год, показал, что самостоятельно может выпутываться из самых трудных ситуаций и обходиться без помощи опытных полководцев — оставленного в Македонии Антипатра и находившегося в Малой Азии Пармениона.
Пока Александр торжествовал победу над иллирийцами, пришла страшная весть: восстала Греция, вступив в союз с персами. Менее года назад греки, правда весьма неохотно, подчинились решительным и быстрым на расправу македонянам. Чем же объяснить их мятеж? Несомненно, это было связано с приходом к власти Дария III (336 г. до н. э.). Новый царь сразу понял ту опасность, которую представлял для него Александр, и выступил против Македонии. Этот дальнозоркий политик преследовал две цели: изгнать македонские войска из Малой Азии и склонить на свою сторону греков с материка. Если власть Александра ограничится балканскими владениями, а в тылу у пего будут враждебные эллины, ему, несомненно, придется отказаться от войны на Востоке.
Первая часть этого плана удалась. Опытный Мемнон все решительнее теснил македонян в Малой Азии и в конце концов изгнал их. Эти успехи были прекрасным подкреплением той пропаганды, которую персы вели в Греции. В своем послании Великий царь обратился ко всем грекам, обещая им финансовую поддержку за сопротивление македонскому войску и помощь в их борьбе за свободу. Возможно, именно в этом послании персидский царь хвалился своим участием в заговоре против Филиппа и связью с его убийцами.
Не стоит удивляться тому, что мощный ветер с Востока раздул затаенный жар греческого национализма. Правда, государства, входившие в Коринфский союз, боялись идти на открытое нарушение договора и отказались от денежной помощи Персии. Тем не менее старая ненависть обрела новую пищу в обещаниях персов. Больше всех волновались Фивы, которым пришлось немало претерпеть от македонской оккупации, и Афины, где Демосфен продолжал агитацию против Македонии и даже решился на собственный страх и риск принять для борьбы за свободу персидское золото.
Положение было весьма напряженным, чем и объясняются те неслыханные события, которые затем последовали. Александр в это время сражался на Балканах и был. окружен иллирийцами. Среди греков распространились слухи, что царь и его войско погибли. Желаемое принимали за действительное, и у патриотов уже не хватало терпения ждать подтверждения радостной вести. Поверили они па самом деле или же это была пропагандистская ложь во имя цели, по они объявили во всеуслышание, что Александр мертв. Именно Демосфен первый разнес эту весть; более того, он даже откуда-то раздобыл очевидца катастрофы.
Ему поверили, и даже самые умеренные считали теперь, что положение в корне изменилось, так как клятву верности союзники принесли только Филиппу, Александру и его законным наследникам. Но наследника Александра еще не успели назвать. Да с подобным обязательством можно было и не считаться. Весь статус гегемонии основывался в конечном счете на личности Филиппа, в крайнем случае — Александра. После смерти отца и сына притязания Македонии уже ничем нельзя было оправдать. Другому царю, пришедшему к власти в Пелле, они не были обязаны повиноваться. Характерно, что даже придерживавшийся умеренных взглядов оратор Ликург выступил против Македонии. Фивы также восстали и окружили находившийся в крепости македонский гарнизон. Демосфен воспользовался персидским золотом, чтобы довершить вооружение армии. Афины отправили официальное посольство к Великому царю, пелопоннесские государства двинули свои войска к Истму. Когда Аптипатр узнал о восстании, он тотчас отправил послов в Элладу, чтобы предостеречь союзников от необдуманных шагов; одновременно нарочный был отправлен и к Александру.
Мятеж грозил разрушить все надежды Александра на великую войну с персами, более того, па его стремление занять ведущее положение в мире. Если Александру придется ограничиться только Македонией, то его власть будет не больше власти любого варварского владыки. Только соединение македонской короны с гегемонией в Элладе придавало его действиям истинное величие. Ведь Александр не был еще тем всепобеждающим героем, которым стал впоследствии. Лишь завоевав мир, мог он пренебречь своей ролью гегемона.
Как и год назад, царь надеялся, что одно его появление удержит греков от открытой враждебности. В двух следовавших друг за другом военных походах его армия предельно устала, но Александр все же сумел поднять дух воинов и заставить их двигаться форсированным маршем. Они шли «не останавливаясь» и в течение двух недель ежедневно проходили по 30 километров. Войско шло быстрее, чем поступали известия о его приближении. Внезапно оно оказалось в сердце Греции, под стенами мятежных Фив.
Царь рассчитывал, что его молниеносное появление образумит греков. Он хотел победить без оружия, не желая пятнать репутацию гегемонии кровопролитиями и насилиями. По-видимому, он учитывал тот факт, что эллинов обманули ложные слухи. И в самом деле, пелопоннесцы сразу же прекратили враждебные действия, да и Афины повели себя выжидательно. Таким образом, фиванцы оказались без той поддержки, па которую надеялись. Даже наоборот: фокидцы и жители маленьких городов Беотии, подобно жадным волкам, устремились к Фивам, чтобы насладиться мщением и рассчитаться с угнетавшим их государством. На этот раз они исполнили свои союзнические обязательства с большей для себя выгодой. С их помощью Александр сумел созвать нечто вроде чрезвычайной сессии совета Коринфского союза и действовал как бы по воле союзников.
Но упрямые фиванцы не уступали. Они помнили о своем успешном сопротивлении Спарте и о былом союзе с персами. При этом они не хотели вспоминать, как их осуждали потом за разрушение Платой и Орхомена и особенно за то, что они предложили тогда разрушить и Афины.
Александру не оставалось ничего другого, как решить спор силой оружия. Он максимально приблизился к запертому в крепости македонскому гарнизону. От осажденных его отделяли только укрепления. Если бы удалось прорвать их, он соединился бы с осажденными македонянами. Александр все еще колебался, вызывая этим недовольство как греческих союзников, так и наиболее честолюбивых македонских военачальников. Когда один из них, Пердикка, решил, что момент благоприятствует нападению, он дал знать своему войску, не дожидаясь приказа юного царя. Этот смелый поступок вначале принес Пердикке успех, но при продвижении его войско попало в клещи, а затем и вовсе было оттеснено за пределы укреплений в открытое поле.
Между тем Александр подвел свою армию к месту боя и поддержал наступление Пердикки только легковооруженными воинами. Тяжелую пехоту он не ввел в дело. Когда воины Пердикки бросились назад, а торжествующие фиванцы перешли в наступление и даже открыли ворота, чтобы преследовать отступающих, царь понял, что пробил его час. Он ввел в бой все свои силы, оттеснил врага к воротам Фив, и вслед за бегущими фиванцами вошел в город. Между тем не участвовавшие в преследовании македоняне поднялись на незащищенные стены и тоже ворвались в город. Улицы, площади и дома превратились в поля сражения. Началась страшная резня отчаянно защищавшихся фиванцев. Больше всех зверствовали греческие союзники Александра, не щадя ни женщин, ни детей. 6 000 человек пали жертвой этого побоища. Затем Александр приказал прекратить бессмысленную бойню.
Как и раньше, царь делал вид, что военные действия ведутся по решению союзного совета, и предоставил синедриону вынести решение о судьбе Фив. Сами греки произнесли жестокий приговор: жителей продать в рабство, город разрушить до основания, а землю разделить между соседями. В крепости должен был остаться македонский гарнизон. Этот приговор не коснулся только дома и потомства великого Пиндара, а также македонских ксенов.
Конечно, Фивы нарушили устав Союза. Их союз с Персией был величайшим предательством. Однако наказание превысило меру справедливости. Оно коснулось не только Фив, но и всей Эллады, а в конечном счете и самого Коринфского союза. Александру едва ли следовало радоваться своему превзошедшему все ожидания военному успеху. Пусть греки, скованные ужасом, прекратили всякое сопротивление, а царь простил остальные греческие государства и даже отказался от преследования афинских подстрекателей; какое все это имело значение, если гегемон Союза стал теперь для греков символом смерти? Правда, Союз, как таковой, продолжал существовать, по все надежды, которые возлагали на него Филипп и Александр, были теперь потеряны. Хотя на следующий год союзники и отправились с Александром в поход против персов, но доверять их контингентам теперь уже не приходилось. Они стали просто заложниками, дабы предотвратить новые мятежи. Да и сам Александр хорошо понимал, что он больше уже не мил эллинам. Может быть, именно поэтому он особенно много говорил о панэллинском характере Персидского похода. Когда впоследствии Александр встречал рассеявшихся по миру фиванцев, он был с ними особенно милостив. Однако вызвать прежнее воодушевление греков было уже невозможно, скорее этого можно было ожидать от бывших греческих наемников на персидской службе.
Победоносный год не принес желаемого успеха. Армии Александра удалось победить трех противников подряд на далеких друг от друга театрах военных действий. Но моральная победа была достигнута только на Балканах. Там варвары всячески стремились завоевать дружбу и милость Александра. Трибаллы и иллирийцы охотно шли в его войско, и даже воинственные кельты отказались от своих опасных планов. Казалось, унаследованное царем Балканское царство удалось укрепить. Труднее было утверждать то же о гегемонии в Союзе. Наоборот, отношения с эллинами стали более напряженными, чем раньше.

В отличие от легенды о необыкновенной красоте египетской царицы Клеопатра не обладала красивой внешностью. Клеопатра не комплексовала по поводу чересчур неженского горбатого носа и хищно заостренного подбородка. Характерные особенности своего царственного профиля она отчеканила на государственных монетах. А уж вела себя с такой естественной уверенностью в собственные чары, что никто из мужчин уже не смел в них сомневаться. С мужчинами не заискивала, но без нужды не была высокомерной, с умным собеседником говорила, как с равным, а дураку не пыталась объяснить, что он дурак.

Ее греческие хитоны*, пеплосы и гиматии, в которые она одевалась, вроде бы напоминали все прочие на других женщинах, но на Клеопатре любые наряды по притягательности могли соперничать с одеяниями наложниц гарема.

Тут Клеопатра отличалась изобретательностью. Добавьте сюда изысканные прически: сложные пучки, переплетенные лентами из золота и парчи и жемчужными нитями, увенчанные диадемой.

А запах! Ей были известны такие ароматические мази и кремы, такие невероятные духи, запах которых обволакивал сознание мужчины не хуже алкоголя. Сборник парфюмерных рецептов Клеопатры каким-то чудом дошел до наших дней. Не иначе как с благословения богини Изиды.

Клеопатра была не просто любимой дочерью царя Птолемея XI, но что куда важнее – его старшей дочерью, первой наследницей короны. Правда, существовала и другая, более старшая дочь, тоже Клеопатра, но, слава богу, вовремя умерла – за несколько лет до своей возможной коронации. Одну из дочерей, строптивую Беренику, вступившую в заговор против отца, Птолемею пришлось казнить. С казнью Береники у Клеопатры не осталось конкуренток, кроме последней сестренки Арсинои. Та заметно проигрывала Клеопатре в уме, что, правда, лишь увеличивало ее амбиции. Насчет Арсинои у Клеопатры не было иллюзий: всадит нож в спину, лишь бы залезть на трон. Что же до братьев, то Клеопатра не принимала их в расчет: Дионису было десять, а Неотеросу всего девять лет.

Отец, Птолемей XI , за свою любовь к игре на флейте презрительно прозванный в народе Авлет («флейтист»), переживал не лучшие времена. Казна была пуста, он задолжал римским менялам и даже был вынужден продать важнейший пост казначея римскому ростовщику! На правах любимой дочери Клеопатра совала свой любопытный горбатый нос в государственные дела, помогая папочке считать долги, принимать послов и чинить расправы над негодными подданными египтянами, которые постоянно бунтовали, недовольные тем, что у себя же на родине оказались в самом низшем сословии – даже ниже персов и евреев. Однажды в самой Александрии вспыхнуло такое восстание, что царю Авлету пришлось спасаться бегством из страны под защиту римских легионов. Судьба и сама жизнь Клеопатры повисли на тоненькой ниточке: при дворе хватало претендентов на оброненную корону. Спас Авлета и вернул ему трон молодой командующий римского легиона Марк Антоний. Тот самый Марк Антоний, который станет возлюбленным царицы Клеопатры, о них сложат легенды, и Шекспир увековечит их любовь. Но пока Антоний не подозревал о существовании Клеопатры и потребовал, чтобы Авлет за спасение выплатил Риму огромный гонорар в десять талантов*, а таких денег у царя не было.

Что до Клеопатры, то она мало думала о любви, больше о короне – всего лишь маленький золотой обруч с литой змейкой, а сколько в нем власти! В царицы Клеопатра готовилась основательно: читала философов и летописи войн. Больше всего ее занимали иностранные книги. Клеопатра учила языки. Когда пришла пора вести переговоры с послами и царями, она уже знала десять языков, в том числе презираемый арабский. Прежде никому из Птолемеев в голову бы не пришло говорить на языке черни! А Клеопатра щебетала, как птичка, чем до слез умиляла слуг-египтян. По Александрии пошла молва про принцессу, которая знает арабский.

Ей повезло с библиотекой – самой огромной на свете, в семьсот тысяч книг. Египет владел абсолютной монополией на изготовление папируса, и все книги, какие только существовали в мире, были собраны тут – в Александрийской библиотеке.

Библиотека сгорит во время так называемой александрийской войны, ознаменовав грандиозным пожарищем окончание мирной теоретической подготовки царицы и ее переход к беспощадной военно-политической практике.

Однако в истории она осталась не благодаря своим военно-политическим деяниям. Добрые обыватели знают Клеопатру как величайшую гулящую античных времен. Эффектным ярлыком Клеопатра обязана даже не современным искателям голой правды, а богобоязненным историкам христианского периода.

До введения христианства женщины пользовались практически равными сексуальными правами с мужчинами. Но именно женщины не оказались в стороне при распространении христианства, уничтожившего как любвеобильных античных богов, так и личное право женщин на самоопределение.

Возможно, все так и происходило, как пишет Пушкин в «Египетских ночах», и после ночи любви царица Клеопатра, верховная жрица богини Изиды, покровительницы любви и сексуальных наслаждений, действительно казнила своих любовников. Так требовал культ богини Изиды. Боги не могут без жертв.

Существуют слухи, что сексуальную жизнь Клеопатра вела с двенадцати лет. Даже если так и было, никто в ту экзотическую эпоху не удивился и не осудил.

Но хоть и были свободны взгляды на секс в ту эпоху, Клеопатру еще при жизни считали гулящей, как в Греции, так и в Риме. Дело в политике. Греческим патриотам не нравилось, что своих любовников Клеопатра находит исключительно в Риме – какое предательство! Римский же плебс* невзлюбил царицу за то, что самозванка родила сына от самого Гая Юлия Цезаря и посмела назвать его Цезарионом. У Цезаря не было наследников, а значит, египетский выродок мог стать следующим правителем Рима! Когда же Цезаря, как скотину, закололи заговорщики, Клеопатру возненавидели еще больше: она заманила к себе в постель преемника Цезаря, Марка Антония, и тот подарил ей завоеванные Римом царства. Ненависть толпы к Клеопатре помогла Октавиану уничтожить своего единственного соперника Антония, стать единоличным правителем и теперь уже навсегда заткнуть рот римской голытьбе* с ее республиканской демократии.

Главную славу Клеопатре принесли три любовника – все могущественные политические деятели Рима: Гней Помпей, прозванный Великим, следом его соперник в борьбе за власть – сам Гай Юлий Цезарь, и завершает список преемник Цезаря на вершине власти Марк Антоний. Но, как ни странно это звучит, Клеопатра не выбирала любовников, судьба вообще не предоставляла ей выбора, кроме одного – между жизнью и смертью.

Смерть всегда, словно траурный шлейф, какой бы обворожительный наряд ни надела Клеопатра, тянулась за ней по пятам. После пышных похорон царя Авлета, по его завещанию, Клеопатра стала женой малолетнего брата Диониса, который был объявлен царем Птолемеем XII, а она – царевной Египта Клеопатрой VII. Никаких интимных отношении с ним у нее, конечно, быть не могло: что за муж из десятилетнего мальчишки? А вот как царь, ей казалось, он был идеален: править Египтом Клеопатра желала самолично.

Клеопатре шел восемнадцатый год – весь мир лежал у ее ног, и весь мир был против нее. Не успела она примерить корону со змейкой, как смерть в унизительном обличье евнуха бесшумной тенью легла у нее за спиной. Евнух Потин, наставник братца Диониса, предводитель дворцовой оппозиции, тихой сапой правил страной от имени сопливого мальчишки. Заодно с евнухом был и командующий египетской армии Ахилл. А в арсенале Клеопатры имелось лишь одно средство – женское обольщение. Но на евнухов это средство не действует.

Она обратилась за помощью к Помпею Великому. Благодаря римской протекции, только и осталась в живых. Теперь, если бы заговорщики ее убили, они бы дали Помпею повод ввести свои легионы, превратив Египет в римскую провинцию. Во дворце Птолемеев между Потином и Клеопатрой установилось выматывающее, напряженное, три года длящееся выжидание: кому первому выпадет шанс уничтожить соперника? Шанс выпал евнуху – но Клеопатре удалось его переиграть.

Она предугадала победу Цезаря над ее покровителем Помпеем, тайно бежала из дворца в расположение частей египетской армии, стоявших у границы с Сирией, и – терять ей уже было нечего – объявила войну брату Дионису. Помпей бежал в Александрию, но не успел сойти с корабля, как его тут же, на глазах у жены и детей, стоявших на палубе, заколол кинжалом один из легионеров Ахилла. От имени царя Птолемея XII забальзамированная голова Помпея на блюде была поднесена Цезарю, приплывшему следом. Цезарь с отвращением отвернулся.

Вовсе не завернутой, словно подарок, в роскошный персидский ковер, как о том гласит легенда, явилась молодая царица к Цезарю. Не сюрприз и не сексуальное развлечение замыслила Клеопатра – попросту спасала свою жизнь. Появись она открыто в городе, Клеопатру бы тут же убили. А упаковка, в которой ночью ее доставили Цезарю, была обыкновенным грубым мешком.

Не стоит преувеличивать, считая, будто она поймала Цезаря на крючок. Не из-за страсти к Клеопатре Цезарь ввязался в Александрийскую войну, в которой чуть было сам не погиб. Интриган и хитрец, Цезарь взял сторону Клеопатры, потому что ему требовался надежный союзник в его войне с римским сенатом. А союз с Клеопатрой, законной царицей, все-таки был надежнее, чем с подлым властолюбивым евнухом. Что до Клеопатры, то жизнь и сейчас предлагала ей только один выбор – Цезаря. И она, не медля, его сделала.

Ах, любовь запоздалая – объясняют летописцы странное поведение Цезаря, предающегося пирам, в то время как его война с Римом еще не окончена. Он не покидает Клеопатру не потому, что ей так хочется. Таков расчет Цезаря. Что ждет его в Риме? Трусливая ненависть сената и кинжалы заговорщиков? Пока еще Рим не созрел для Цезаря. Когда же его час пробьет, его отдохнувшие в Египте и рвущиеся в бой легионы с легкостью добудут победу. Заодно, как жирную кость, он бросил толпе завоеванное им Боспоро-Понтийское царство. А Марк Антоний, народный трибун в Риме (пока и не помышляющий о том, что вскоре случай превратит его, далеко не первого человека, в преемника Цезаря, как в Риме, так и на царственном ложе Клеопатры), позаботится, чтобы фраза Цезаря: «Пришел, увидел, победил» облетела всех. И на плечах восторженного плебса Цезарь въедет в Рим.

Став полновластным правителем, Цезарь официально объявил Клеопатру «другом римского народа». В те времена вместо орденов удостаивали статуями и бюстами, и Цезарь повелел – проигнорировав неудовольствие сенаторов, - установить позолоченный бюст Клеопатры в храме Венеры. Как это ни удивительно, он сохранился до наших дней: по-видимому, столь некрасива Клеопатра в своей скульптурной копии, что римляне решили оставить ее для потомков – в качестве издевки.

Клеопатра явилась в Рим, поразив зевак пышностью свиты, поселилась в лучшем дворце в аристократическом районе Сады Цезаря, устраивала царские приемы, сводя с ума причудливыми нарядами римских модниц. Она привезла с собой не только фальшивого мужа Птолемея, но и сына Цезариона, что было воспринято сенатом как унизительная пощечина. Намек читался ясно: Клеопатра мечтала, что когда-нибудь ее сын станет первым человеком Рима. Но не прошло и года, как Цезарь был убит сенаторами, а с ним погибла и мечта.

В 1892 году в Александрии археологи нашли обломок колоссальной двойной статуи, созданной почти две тысячи лет назад. Восстановить ее не удалось: бог ведает, куда девались другие части скульптуры? Судя по всему, монумент разрушили люди и разбросали камни, где попало; осталась только эта огромная каменная глыба. Ученые смогли лишь определить, что статуя изображала египетскую царицу Клеопатру и ее любовника, римского диктатора Марка Антония. Оба покончили с собой во время захвата Александрии римскими легионерами Октавиана. Упустив возможность их казнить, победители казнили статую. Уильям Шекспир построит в их честь куда более прочный памятник – поэтическую драму «Антоний и Клеопатра».

Что бы не говорили ученые об исторической неизбежности падения Египта, все-таки прав был Шекспир, считавший, что виной всему была любовь. Цари не имеют права любить. Они правят, покуда остаются бездушными орудиями власти в руках богов. Но едва допускают к себе любовь, как превращаются в простых смертных – теряют власть, и рушатся их царства.

Первая встреча Клеопатры с Антонием произошла не по ее воле. Любимец толпы, бражник и забияка Антоний, которого по оплошности не убили заговорщики заодно с Цезарем (вояка, а не политик; от Антония не будет вреда, раз его хозяин Цезарь умер), неожиданно для сената устроил такую смуту, что убийцам Цезаря пришлось спасаться из Рима бегством. Семьдесят сенаторов были казнены, в их числе знаменитый Цицерон. Брут и Кассий, возглавившие заговор, покончили с собой, бросившись на свои мечи, когда их армии были разбиты Антонием. Теперь Антоний вершил суд над царями и правителями, помогавшими заговорщикам. Клеопатра оказалась в черном списке и была вызвана на расправу в Кликию, где заседал Антоний.

Клеопатра мастерски отрежиссировала встречу – спектакль соблазнения Антония (далеко не святого, а, напротив, большого любителя женщин) был обречен на успех. «Клеопатра поплыла вверх по Кидну на ладье с вызолоченной кормой, пурпурными парусами и посеребренными веслами, которые двигались под напев флейты, стройно сочетавшийся со свистом свирелей и бряцанием кифар. Царица покоилась под расшитой золотой сенью в уборе Афродиты, какою ее изображают живописцы, а по обе стороны ложа стояли мальчики с опахалами, будто эроты на картинках. Подобным же образом и самые красивые рабыни были переодеты нереидами и харитами и стояли кто у кормовых весел, кто у канатов. Дивные благовония восходили из бесчисленных купальниц и растекались по берегам. Толпы людей провожали ладью по обе стороны реки», - описывает прибытие Клеопатры Плутарх. Толпа с рыночной площади, где на троне ждал обвиняемую Антоний, бросилась к реке на пристань поглазеть на царицу. Клеопатра же, не сходя на берег, отправила Антонию приглашение на пир в его честь. Антоний не мог отказать.

Клеопатра праздновала победу: она спасла и себя и Египет. А Антоний праздновал победу над женщиной – и какой женщиной, царицей! Оба считали себя победителями друг над другом, и праздник продолжался: Антоний устремился вслед за Клеопатрой в Александрию – а там невиданные пиры и забавы. Часто по ночам, переодевшись простолюдинами, Антоний и Клеопатра шатались по улицам Александрии, приставая к прохожим и беспокоя сон обывателей. Бывало, Антония крепко колотили. Но вскоре александрийцы раскрыли инкогнито царственных бездельников, и веселый беспечный римлянин даже приобрел популярность.

Ни Клеопатра, ни Антоний еще не подозревали, что они оба – побеждены, оба попались в одну и ту же роковую сеть. Им это станет ясно только после долгой разлуки. Как ни вольготно жилось Антонию в Александрии, ему пришлось возвращаться в Рим: его жена Фульвия и его родной брат Люций, объединившись, попытались захватить в Риме власть, но их армия была разбита Октавианом, тогда еще союзником Антония. Фульвия погибает, брат пленен. В доказательство непричастности к заговору и ради еще большего скрепления союза с Октавианом, Антоний дает согласие на казни неугодных Октавиану родственников, включая брата, и женится на сестре Октавиана, Октавии. Весть о новом браке Антония возбудила в Клеопатре ревность, какой она от себя не ожидала. Царица даже послала в Рим шпиона, чтобы тот выведал все про Октавию. Впервые у царицы Клеопатры появилась соперница!

Антоний прожил в Риме несколько лет, пока ему не пришлось отправиться в очередной военный поход против парфян. Находясь в Сирии, он вызвал Клеопатру к себе – и пропал. Не приобретя новой славы в войне с парфянами, Антоний жил в Александрии, все больше превращаясь из римского полководца в египетского царя. Антоний официально заявил о своем разрыве с Октавией, тем самым, бросив вызов Октавиану. Теперь они враги. От Клеопатры у него родились двойняшки – мальчик Александр и девочка Клеопатра, - а также сын Птолемей. Антоний, подобно своему предшественнику Цезарю, открыто признал их своими детьми.

Апогеем его падения историки считают торжественный праздник в Александрии, на котором Антоний, сидя на золотом троне посреди городской площади в окружении всех детей, включая сына Цезаря Цезариона, прилюдно объявил о разделе своих владений. Клеопатру он провозгласил царицей Египта, Кипра и Южной Сирии при правительстве ее старшего сына Цезариона. Держава Птолемеев восстанавливалась в первоначальном объеме – к чему так стремилась Клеопатра. Своему старшему сыну от Клеопатры, Александру, Антоний обещал отдать Армению, Мидию и Парфию, а младшему, Птолемею, оставил Сирию и Палестину.

Апогей безрассудства любви. Царства не стоят ничего – Антоний широким жестом бросает их к ногам любимой. Безумец, тем самым он объявил войну Риму: «Пусть погибнет вся империя, для меня ты – весь мир». Но Клеопатра ведет себя не умнее Антония; она принимает дар, словно слепая, не видит, как закипает к ней ненависть в Риме, что вот-вот вулкан взорвется и хлынет стальная лава римских легионов

Антоний проиграл войну: опутанный любовью меч лишился былой разящей силы. Да и то меч минует сердце, и Антоний долго и мучительно умирает от потери крови.

Через несколько дней состоялись пышные похороны Антония. Октавиан не препятствовал исполнению обряда и даже приказал доставить все, что царица сочтет нужным, для придания блеска траурной церемонии.

Еще прежде, рыдая в усыпальнице над умирающим Антонием, Клеопатра расцарапала себе грудь и лицо. На месте царапин образовались язвы, поднялся жар. Она была рада этому, потому что задумала под предлогом болезни отказаться от пищи и таким образом расстаться с жизнью. Но Октавиан пригрозил убить ее детей, если она не прекратит голодовку. Угроза подействовала немедленно.

Вскоре Октавиан сам посетил царицу. Когда он вошел в покои, царица, непричесанная, в легкой тунике отдыхала на низком ложе. Последний раз он видел Клеопатру шестнадцать лет назад в Риме. Тогда царица даже не обратила внимания на мальчика, от которого сейчас зависела ее судьба. После недолгого разговора их беседа закончилась.

Вскоре некий римлянин, тайный поклонник Клеопатры, уведомил ее, что близок отъезд из Египта: через три дня ее с детьми отправят в Рим. Царская семья должна будет украсить триумф победителя. Тогда Клеопатра приняла окончательное решение.

Рано утром, с разрешения Октавиана, царица отправилась на могилу Антония. Она возложила цветы, долго плакала и жаловалась на свою судьбу; из всех бедствий, какие выпали на ее долю, самым тяжким было то, что ей пришлось прожить несколько дней без Антония. И вот теперь он, римлянин, покоится в египетской земле, а она, царица Египта, будет погребена в далекой Италии!

Вернувшись во дворец, Клеопатра велела приготовить себе купание и съела изысканный обед. В то же время в ворота дворца вошел какой-то крестьянин с корзиной. Караульные спросили его, что он несет. Крестьянин открыл корзину и показал прекрасные смоквы. Солдаты подивились их величине, а он, смеясь, разрешил им взять по несколько штук и прошел в покои царицы.

После обеда Клеопатра села писать письмо. Окончив, она запечатала его и велела отдать Октавиану. Затем она отослала всех слуг и осталась только с двумя рабынями, теми самыми, которые прятались с ней в усыпальнице.

Взглянув на письмо, Октавиан вскочил и хотел немедленно бежать к царице. В письме содержалась просьба Клеопатры о том, чтобы ее останки были погребены рядом с могилой Антония…

Когда посланные Октавианом люди прибежали к покоям Клеопатры, они нашли двери запертыми. Их пришлось взломать. И тогда увидели Клеопатру, неподвижно лежащую на позолоченном ложе. На ней были роскошные царские одежды. Одна из рабынь, Ирада, лежала на полу у ног своей госпожи, а другая, Хармион, еще державшаяся на ногах, поправляла диадему на голове царицы. У них на глазах, она рухнула замертво.

Тайну своей смерти три женщины унесли в могилу. На левом плече Клеопатры были обнаружены две ранки, похожие на следы змеиных укусов, но змей в комнате не нашли.

Если Клеопатра умерла от укуса змеи, то в этом можно усмотреть глубокий символический смысл. Испокон веков корону фараонов украшало изображение змеи-аспида. Змея была эмблемой царской власти. В египетских культах змею связывали также с богом солнца Ра. Считалось, что укус змеи дает бессмертие и приобщает человека к богам.

Похороны царицы были достойны последней представительницы великой династии, которая правила Египтом в течение трех столетий. Останки Клеопатры погребли рядом с могилой Антония, а неподалеку похоронили ее верных рабынь.

После смерти последнего потомка Алаэддина, которому империя Османа была обязана основанием в Малой Азии, не было никого, кто мог бы оспаривать господство Османа на всем полуострове, кроме эмира Караманогуллары. Длинная и жестокая борьба за власть между потомками Османа и династией Караманогулларов началась при жизни Османа и продолжалась во время правления многих его преемников. Сам Осман овладел некоторым преимуществом над его караманским соперником, но слабые и богатые владения византийского императора на северо-западе Малой Азии привлекали его больше, чем равнины Карамана. Последние годы своего правления Осман посвятил покорению городов Византии. Экспансия на северо-запад принесла ему немало блистательных побед.

Осман оставил значительный след в истории региона. Его помнят как основателя мощной империи и одного из символов традиции газавата. Значительная часть турецкого народа называла себя османами (оттоманами) до распада Османской империи.

Военные победы. В 1301 году, после громкого поражения византийских войск возле Никеи, Осман начал перемещать свои силы ближе к областям Византии. Большое число воинов газавата, исламских учёных и дервишей начали переселяться в области, управляемые Османом. Мигранты составили большую часть его армии. Приток воинов газавата и авантюристов различного происхождения в эти земли поощряли последующие османские правители, называемые «Султан газиев».

Встревоженные ростом влияния Османа, византийцы стали постепенно покидать сельскую местность Анатолии и направлять свои усилия на укрепление флота. Византийским командованием было принято решение воспрепятствовать переправе Османа в Европу и задержать его дальнейшее продвижение на запад. Однако Осман продолжал натиск на запад и захватил византийский город Эфес на Эгейском море. В дальнейшем при поддержке мигрантов, устремившихся на его территорию, Осман I также продвинулся в восточном направлении и захватил византийские владения на черноморском побережье Анатолии.

Последняя кампания Османа, перед смертью от старости, была направлена против византийцев в городе Бурса, хотя Осман фактически не участвовал в сражении. Победа в Бурсе, как оказалось, была чрезвычайно важной для османов, поскольку город послужил укреплением против византийцев в Константинополе и новой столицей для сына Османа, Орхана.