Национализм..

Миф об узбекском государстве. Часть 1.
"Великие предки" и исторические фантазии Ислама Каримова
14.07.2003 / аналитика Валерия Андреева

"Благо Узбекистана выше всякого личного блага. Давайте служить Родине!" (Каримов И.А. Не сбиваясь, двигаться к великой цели. Ташкент, "Узбекистон", 1993. с.32).

В каждом регионе Земли есть свои мифы. В Центральной Азии таковых два: первый это 2.200 лет киргизской государственность и второй - что у узбеков вообще когда-то было государство. Сегодня мы подробнее остановимся на втором.

1. Служанка-история на побегушках у хозяйки-политики

"История моего народа своими корнями уходит в глубь веков и насчитывает более трех тысячелетий". (Каримов И.А. Выступление на 48-й сессии Генеральной Ассамблеи ООН 28 сент. 1993 г.//Стабильность и реформы, Москва, "Палея", 1996, с. 359).

Понятно желание каждого мало-мальски уважающего себя народа иметь длинную и внушительную историю. Историю своих побед (реже - поражений), когорту суровых, но справедливых правителей, рассказы о великих полководцах, вождях и походах. Все это так, но надо знать и меру. Ярким примером безмерного и невоздержанного отношения к прошлому является Республика Узбекистан, точнее ее правители, а еще точнее - Президент Ислам Абдуганиевич Каримов, как персональное воплощение современной властной иерархии в Ташкенте и окрестностях.

Конечно, понятно желание быть прямым потомком завоевателя Азии Великого Тимура, а не, скажем, чайханщика Бобомурода Мирзоева или ошпоза (варщика плова) Юсупжона-ака, у которого четыре сварливых жены и полтора десятка голодных ребятишек. Но насколько обоснованы претензии современного узбекского руководства на историческое величие?

Попробуем разобраться.

Журналисты российской "Новой газеты" не так давно написали: "В Узбекистане сегодня культ полководца-завоевателя Тимура и астронома-ученого Улугбека". (Новая газета, 26.06.2003). Знаковый культ: полководца-создателя империи и ученого-астронома. Культ с претензией.

Ислам Каримов, как известно, вообще претенциозный правитель. Любит иметь свою точку зрения по любому вопросу, стремится, по возможности, занимать самостоятельную позицию на международной арене, не устает подчеркивать абсолютную суверенность в делах и поступках.

Еще в 1993 году Ислам Абдуганиевич сформулировал собственную модель перехода на рыночные отношения, тогда же выпустил посвященную этому 100-страничную книжку, ныне совершенно забытую (см. - Каримов. И.А. Узбекистан - собственная модель перехода на рыночные отношения. Ташкент, "Узбекистон", 1993). Из текста правда была весьма непросто понять в чем, собственно, коренится оригинальность узбекского подхода. Много всяких хороших слов - про поддержку фермерства, расширение личных подворий, искоренение диспропорций между городом и деревней.

Некий Леонид Левитин (в начале 90-х штатный советник киргизского президента Акаева, с 1994 года проживает в Германии и творит из немецкого далеко "объективные" труды про передовые режимы Центральной Азии - естественно, своего родного Акаева и не менее щедрого на авансы Каримова) в принципе, создал некий мифический образ Узбекистана - страны всеобщего благоденствия и процветания. Создать - создал, найти бы еще кого-нибудь, кто бы в эту восточную сказку поверил.

Французский король Людовик XIV - знаменитый "король-Солнце", любил повторять: "Государство - это я!" Девизом И.Каримова вполне может быть несколько иная фраза: "Государство - это мое!"

И чтобы попрочнее закрепить за собой это "мое" узбекскому лидеру непременно надо произвести некую идеологическую "ревизию", изобрести "новую историю", мифологизировать далекое и охаять близкое прошлое. Задачи просты и понятны: с одной стороны - надо протянуть нить преемственности власти от некоего "золотого века", с другой - оттенить свое величие черным фоном советского и российского имперского периода.

130 лет "испитых из чаши страданий, выпадающих колонии", "на протяжении 70 лет Узбекистан был "дармовой сырьевой базой", "поставщиком дешевого сырья для Центра и других республик" (Каримов И.А. Не сбиваясь, двигаться к великой цели. Ташкент, "Узбекистон", 1993, с. 16-17), - все эти мыслеобразы родились в голове Каримова не спонтанно, а были выношены и выпестованы с определенным прицелом.

Чтобы удержать власть, надо ее легендировать.

Именно тогда начинает закрепляться в сознании рядового узбека концепт "великого предка", каковым, что вполне естественно, стал "Амир Тимур" (Каримов. И. Не сбиваясь, с. 23). Само собой, возрождая культ Тимура новый вождь узбеков, становился как бы прямым продолжателем его дела, ведь само наличие "великого предка" логически предполагает существование "великого потомка".

Комплекс "детей Тимура" более сложен и важен, чем кажется на первый взгляд. Это не просто сладкий бальзам на душу ущемленного национального самолюбия, а элемент и инструмент политики, направленный на вполне конкретную политическую цель - идеологическое обоснование "величия" и "вечности" современного режима.

Следует отметить, что многие центральноазиатские правители балуются литературным творчеством. Но в отличие от своего узбекского коллеги, те же Акаев, Назарбаев, Туркменбаши пишут хотя бы книги на разные темы и с разным, скажем так, содержанием. Каримов не балует своего преданного читателя непостоянством идей и жанра, практически все его последующие труды - калька предыдущих, меняются только "шапки", заголовки, в остальном - все про одно и тоже, и являются слабо модифицированными версиями какого-то первого, коренного "труда", за который, видимо, когда-то кому-то было заплачено и после, из экономии, надо полагать, от него отпочковывают лишь версии, меняют года, некоторые цифры необратимых побед статистики над экономикой.

Сборники "Узбекистан: национальная независимость, экономика, политика, идеология", "Наша цель: свободная и процветающая Родина", монографии - "Узбекистан: свой путь обновления и прогресса", "Узбекистан - собственная модель перехода на рыночные отношения", "Основные принципы общественно-политического и экономического развития Узбекистана", "Узбекистан: по пути углубления экономических реформ" - вот далеко не полный перечень литературных подвигов Ислама Каримова, гораздо менее известных российскому и вообще читателю, чем, скажем, "труды" всеми многократно осмеянного Туркменбаши.

Еще менее известен факт, что еще до появления "духовной конституции туркмен" - ниязовской "Рухнамы", с 1 сентября 1997 года был включен в обязательные программы учебных заведений Узбекистана (от средних школ до вузов) спецкурс по книге: И.А. Каримов "Узбекистан на пороге XXI века: угрозы безопасности, условия и гарантии прогресса".

Собственно, вся республика (Узбекистан) знает имя подлинного автора перечисленных "трудов" ("труда"). Им является осевший в Узбекистане бывший замзав социально-экономического отдела ЦК Компартии Узбекистана Вячеслав Голышев. Точнее являлся. Не так давно заслуженного "литературного негра" отправили на покой с должности государственного советника по социально-экономическим вопросам… Видимо исписался… вышел в тираж.

Особенно умиляет в литературном багаже каримовских идеологов концепция Узбекистана - спасителя России, потому как именно победа Тимура над золотоордынским ханом Тохтамышем якобы "навсегда избавила Русь от татаро-монгольского ига" и "дала возможность создать основу российской государственности". (Рахманалиев Р. "Амир Темур Великий", М., 1999, с. 5).

При этом, стараются не замечать такой маленький фактик - великий полководец и правоверный правитель Тимур почти все свои войны вел объявляя врагу "джихад", причем, почти все его враги были… мусульманами. Но об этом разговор отдельный. Начнем, как и положено, с истоков, с древностей.

2. Как эмир Тимур стал узбеком, или Откуда пошло узбекское государство

"Личность Темура является достоянием не только нас, его потомков…" (Каримов И.А. Узбекистан на пороге XXI века: угрозы безопасности, условия и гарантии прогресса. Ташкент, "Узбекистон", 1997, с. 135).

Как известно, большая часть современной Центральной Азии после великих завоеваний Чингисхана вошла в улус его второго сына Чагатая. В первой половине XIV века держава Чагатаидов окончательно раскололась на две части - северо-восточный кочевой Моголистан и преимущественно оседлый юго-запад Мавераннахр (Междуречье). Первоначально в обеих странах правили потомки Чагатая, пока в 1347 году эмир племени карнау Казаган не убил последнего независимого хана Мавераннахра Казан-хана, но не будучи чингисидом Казаган титула хана не взял, довольствовавшись более скромным "эмир" (правитель), держа при себе марионеточных чингисидских "ханов", которые не имели никакой реальной власти. Но вскоре после смерти Казагана, а точнее - после кончины его сына Абдаллаха где-то в 1360-х годах страна погрузилась в полную родоплеменную анархию, которую почему-то многие историки до сих пор называют по старой марксистской привычке феодализмом.

Сохранившие более сильную войсковую организацию и дисциплину, а значит и государственность, кочевники Могулистана во главе с сильным ханом Туглук Темуром стали регулярно нападать на ослабленный Маверранахр, тираня его жителей.

Следует отметить, что самое непосредственное участие в крахе единого Мавераннахра принимало родное племя будущего "Великого Тимура" (не путать с Туглук Темуром) - барласы, так именно их племенной вождь Хаджи Барлас (дядя Тимура) вместе с Байан Сулдузом (вождем племени сулдус), свергли сына Казагана Абдаллаха, вырезали его семью, а заодно умертвили и последнего "подставного" чингисидского хана.

Сам будущий "великий Тимур" был уроженцем кишлака Ходжа Иглар близ города Кеша (современный Карши), сыном родоуправителя одного из колен племени барлас, некоего Тарагая. Были ли барласы тюрками или монголами доподлинно неизвестно, есть немало горячих сторонников как первой, так и второй версии, характерно, что в современной узбекской историософии доминирует оппортунистическая (всем удобная) точка зрения: барласы - это тюркизированные монголы.

По данным выдающегося востоковеда В.П. Юдина все племя барлас имело характерную родовую кличку, прозвище - "осел", "ишак" (Юдин В.П. Центральная Азия в XIV-XVIII веках глазами востоковеда. Алматы, 2001, с. 131). Откуда оно произошло Юдин не уточнял, а современные узбекские историки помалкивают.

В конце концов Хаджи Барлас сбежал от моголов в Персию и во главе сначала одних только барласов, а потом и прибивших соседних племен становится предприимчивый и хитрый Тимур. Рассказывать историю возвышения его империи мы не будем, это слишком долго и не цель данного исследования, отметим только ряд принципиальных моментов.

С XIV века достоверными источниками фиксируются в Центральной Азии два кочевых этноса - "могулы" и "чагатаи". Могулы тюркоязычны, не путать их с собственно монголами, в основной массе и по происхождению тюрки. Среди основных могульских племен упоминаются - долоны, нюгейты, калучи, канглы и т.д. "Чагатаи" - в основной массе аналогичного происхождения и совершенно аналогичного "сборного" состава.

Так в Зерафшанской долине, в районе города Мианкаля, компактно и в большом количестве жили ктай-кипчаки, которые успешно восставали против власти эмира и воевали против всей эмирской армии (в 1746, 1759-61, 1821-25 гг.). Одно время осаждали саму Бухару и брали приступом Самарканд.

В Самаркандском вилайете проживали найманы и джалаиры. У джалаиров в Мавераннахре даже был свой улус и свои правители, которые весьма номинально подчинялись каким-либо ханам. Правда, Тимур данный улус упразднил и, если так можно выразиться, раскассировал джалаиров по различным местностям своего немалого государства. Свой улус был у дуглатов (дулатов). Нет никаких сведений об "узбеках" и в качестве оседлых жителей.

Упоминания об отдельном "Узбекском улусе" начинают появляться только в следующем XV веке и обычно связаны с именем конкретного правителя - некоего Абулхайр-хана.

Но по порядку. После скоропостижной смерти Тимура, скончавшегося в городке Отар на территории современного Казахстана самом начале своего долгожданного похода на Китай (февраль 1405 года) его государство просуществовало совсем недолго.

Сами тимуриды, едва успел остыть труп отца, устроили показательную резню за власть, в которой не останавливались ни перед чем. Активную помощь им в этом оказали эмиры - губернаторы провинций и вожди племен. Собственно империя Тимура не просуществовала после смерти своего основателя и пятидесяти лет - окончательно распалась на отдельные владения уже при сыне Тимура Шахрухе.

В 1406 году в войске внука Тимура Умара - правителя азербайджанского улуса - погиб цвет и большая часть мужского населения самих барласов. Перебил их - Абу Бакр - другой внук Тимура и правитель западного Ирана. Более того, в 1427 году "кочевые узбеки" Абулхайра (о которых подробнее ниже) громят в присырдарьинских степях армию другого внука Тимура - великого звездочета Улугбека (Которого несколько позже зарежут по приказу собственного сына). Таким образом одни "великие предки" современных узбеков весьма успешно и со знанием дела истребляли других.

На смену тимуридам в Центральной Азии уже в 1500 году пришли шейбаниды. Кто они такие и откуда взялись?

Шейбаниды (получили свое имя от предка Шейбана - 5-го сына Джучи-хана) со времен батыевых нашествий владели небольшим кочевым улусом ("Серой ордой") в составе Большой или "Золотой" Орды на территории современного Западного Казахстана. В этническом плане их удел составили первоначально 15 тысяч семей из четырех племен - кушчи, найманов, буйраков и карлуков. В силу демографических причин шейбаниды за несколько веков также весьма размножились и, соответственно, раздробились, но в первой половине XV века из их среды выделился и сплотил вокруг себя родственников некий Абулхайр (провозглашен ханом в 1429 году). При помощи сильного и сплоченного племени мангытов ему удалось сколотить достаточно крупную кочевую державу, которая и получила название "государство кочевых узбеков" - территориально это государство обнимало огромный ландшафтный стол Дешт-и-Кипчакской степи, то есть центральную (срединную) часть современного Казахстана, от Каспия на западе до Балхаша на востоке. Почему "узбеков" - ведь такого племени в реальной жизни никогда не существовало, вероятнее всего в четь нарицательного персонажа хана Узбека - одного из крупнейших и наиболее известных правителей Золотой Орды, наследниками славы которой и считали себя шейбаниды.

Именно применительно к державе Абулхайра и употребляется впервые в достоверных источниках термин "узбекский улус". Однако уже при сыне и преемнике Абулхайра Шайх-Хайдар-хане (1468-69 гг.) междоусобная война развалила эту "державу" столь же стремительно, как она и возникла. Сам Шайх-Хайдар погиб, а оставшиеся в живых шейбанидские султаны бежали в Астрахань к местному чингисидскому хану. В 1500 году повзрослевшие в Астрахани два шайбанидских принца - родные братья Мухаммад Шейбани и Махмуд - отважились на полную авантюру, набрав среди подвластных Астраханскому хану своих верных союзников мангытов (русские называли их ногайцы) небольшую дружину они пошли войной на тимуридов. Пошли и... победили. В юбилейном 1500 году без особого сопротивления пали Бухара и Самарканд. Около 1511 года другая группа шейбанидских принцев (Илбарс-султан и Билбарс-султан), также с небольшой армией и также без особого сопротивления захватывает Хиву.

Именно шейбаниды на кончиках своих копий привнесли в Центральную Азию само название "узбеки", которое не имело тогда никакого реального этнического содержания.

Однако современная узбекская государственная историософия не особенно жалует шейбанидов, справедливо полагая, что в сравнении с Тимуром они много проигрывают. Собственно, кроме захвата власти ничего великого шейбаниды не сделали и ничем иным себя не прославили. Сам Мухаммед Шейбани уже в 1510 году погиб в войне с персами, из его черепа сделали обрамленный золотом кубок, после чего единое государство рассыпалось - в 1512 году у шейбанидов было уже четыре хана и столько же, соответственно, ханств. В 1598 году собственные приближенные зарезали последнего бухарско-самаркандского хана-шейбанида Абд ал-Мумина.

На смену шейбанидам в Центральной Азии стала править родственная им династия астраханских чингизидов, также потомков Джучи.

Итак, основным элементом вселившейся в Среднюю Азию т.н. "узбекской народности" составляли - племя мангытов (ногаев), а также т.н. "шайбановцы" или "шебаниды" - пестрое объединение мелких родов, скрепленное именем своего предводителя Шайбани-хана.

Традиционно считается, что существует 92 рода и племени узбеков Дешт-и-Кипчакского происхождения, составивших будущую узбекскую нацию. Но, как установил современный историк Т.Султанов - эти 92 "рода" включают в себя "названия большинства тюркских и некоторых нетюркских этносов, населявших Среднюю Азию в то время". (см. подробнее - Султанов Т. Кочевые племена Приаралья в XV-XVII вв.// Вопросы этнической и социальной истории. М., 1982).

Именно поэтому, как свидетельствует авторитетный антрополог К.Кун, современные узбеки являются весьма неоднородным в расовом отношении этносом, среди них есть представители как "чрезвычайно европеоидных" так и "сильно монголоидных" и множество "смешанных в разной степени" индивидуумов. (Дубова Н.А. Современные антропологические совокупности и этнокультурные общности на территории Средней Азии// Расы и народы. Выпуск №27, 2001, с. 107).

Сама по себе узбекская протонация есть ни что иное как население так называемого "Узбекского кочевого улуса" шейбанида Абулхайра. Причем, большая часть "абулхайровских" узбеков отказалась принимать участие в авантюре принцев и оставшись на своем месте, в степях Казахстана, приняла самое непосредственное и прямое участие в формирование казахской, но отнюдь не узбекской нации.

Юдин пишет в этой связи: "Историческим парадоксом является то, что основная масса узбекской народности - население казахских степей, приняв название "казах", перестала именовать себя узбеками, а неузбекское тюркское население Средней Азии, приняв в свой состав определенное число узбекских племен из Восточного Дашт-и-Кипчака, после 1917 года все стало называться узбекским". (с. 153).

Таких "государств" как "государство кочевых узбеков" в то время существовало великое множество - это государства Джумадука, Урус-хана, Куйручука, Барак-хана, Тохтамыша и т.д. Обычно подобные "государства" фиксировались в течение одного, реже двух поколений правителей. То есть, создавал отец, при сыне - распад. В этническом плане - все эти "государства" имели сложносоставной состав, в них входили племена, а чаще роды различных племен, которые перманентно кочевали в поисках лучших пастбищ, совершали автономные походы в поисках добычи и разбегались, спасаясь от более сильного врага.

Подведем некоторые итоги своих изысканий.

1) Вплоть до начала ХХ века ни в одном историческом источнике, ни в фиксированных сообщениях местных жителей четкого обособления и выделения узбекского этноса нет. Есть термин "сарты" - для обозначения всего оседлого населения Центральной Азии, есть киргизы, туркмены и казахи, узбеков нет.

2) На протяжении XV-ХVII-го веков в ходу странный этнический термин - "казахи-узбеки" или наоборот "узбеки-казахи", которым довольно часто, особенно в персидских источниках, называют жителей степи Дешт-и-Кипчак, т.е. современного Южного и Центрального Казахстана.

3) "Исторические" узбеки - т.е. прямые первопредки узбеков современных, появились на исторической арене сравнительно недавно и пришли на территорию современного Узбекистана извне. Были эти "узбеки" не каким-либо родом или племенем, вокруг которого происходил процесс некоего этногенеза, а собирательным названием населения кочевой державы потомков Шейбани-хана.

4) Само название "узбек" распространилось на население современного Узбекистана в силу ряда субъективных, а во многом и просто случайных причин.

Резюмируем центральноазиатскую историю.

Мухамед Шайбани-хан объединяет разнородных кочевников Дешт-и-Кипчак в более или менее целостное государственное образование и при поддержке Могулистанских ханов (а их в то время было уже несколько) начинает истребление раздробленных тимуридов. Это удалось ему сравнительно быстро благодаря крайней дисперсности тимуридских владений, тимуриды к тому времени размножились в таком количестве, что на каждого "эмира" не хватало города и кишлака в удел-бекство. Но завоевав Центральную Азию Шейбани не создал, да просто и не мог создать за неимением времени, какой-либо устойчивой этнической общности.

Бухарские шейбаниды были в основной своей массе перебиты уже к середине того же XVI века, в лице одной из своих ветвей, так называемых династии арабшахов - шейбаниды чуть дольше продержались в качестве правителей Хивинского ханства, однако уже в 1598 году последнего шейбанида зарезали и там, после чего власть там перешла к династии кунградских ханов, происхождение которых от Чингисхана вызывало законные сомнения даже у их современников.

В большей части Центральной Азии и Бухаре власть перешла к чингисидам, выходцам из взятой Иваном Грозным Астрахани. Династия астраханских чингисидов - "аштарханидов" правила вплоть до середины XIX века, пока не была свергнута племенной аристократией мангытов. Новая Мангытская династия Бухары (1753-1920), отказалась от титула хана, так как чингисидами они не были, и правила страной в качестве эмиров вплоть до прихода рабоче-крестьянской Красной Армии в 1920 году.

Самостоятельные Кокандские ханы (ханство существовало в 1710-1870-х годах в Ферганской долине), также считали себя потомками Чингисхана, но на самом деле происходили от родоуправителей другого племени - минг.

Прав все-таки В.Юдин - "узбеки Дешт-и-Кипчак" - это был именно кочевой этнос и он исчез" (Юдин с. 99). Исчез, практически, без остатка.

Считать Тимура великим предком узбеков - это примерно так же, как полагать Чинганчгука основателем Соединенных Штатов Америки.

Где Тимур, а где его нынешние "потомки". Современные наследники Амира Тимура весьма напоминают известных сыновей лейтенанта Шмидта, особенно убедительностью аргументации родства.

Миф об узбекском государстве. Часть 2.
Несменяемые. К вопросу об эволюции родоплеменной власти
29.07.2003 / аналитика Валерия АНДРЕЕВА


"К сожалению, встречаются у нас и такие руководители, которые относятся к своей должности как к родовому наследству".
И.Каримов - из выступления в Олий Мажилисе 11 февраля 2000 г.

Могут ли быть у "искусственного" народа естественные лидеры? Вопрос не риторический, а сугубо практический. Как известно, всякое государственное строительство должно иметь прочный базис в виде неких идей, которые, собственно, и призвано (обязано) реализовывать. Государство само для себя никому не нужно, "узбекское" государство здесь не исключение. Но отмеченные идеи, некую идеологию, стратегию развития - должна выработать и предложить определенная правящая прослойка. С одной стороны, глупо бы было отрицать, что в советском Узбекистане на заре его возникновения не было сколько-нибудь грамотных людей, с другой - никаких интересных, а главное понятных и принятых народом "проектов" развития страны в то время предложено не было.

Местная "элита" того времени дышала одним - больше власти, больше суверенитета. Причем, именно частичного суверенитета, о подлинной государственной независимости заявляли немногие, видимо понимая, ЧЕМ чревато подобное развитие событий.

Явно выделяются две тенденции: в рамках поверхностно усвоенных социалистических догм соперничают между собой общетюркские автономисты с автономистами национальными. Цель первых - создание большой Тюркской Советской Республики с собственной армией, казной и аппаратом управления в рамках рыхлого СССР и в границах от Башкирии до Кушки. Цель вторых - самоидентифицироваться по более мелким "национальным" автономным образованьям.

Первые - это, главным образом, выходцы из кочевых племен или нецентральноазиаты: лидеры т.н. "Кокандской автономии" Мустафа Чокай (кокандский кипчак), Мухаметжан Тынышпаев (найман), Серали Лапин (ферганский татарин), Турар Рыскулов (дулат), Ахмед Валиди (башкир), вторые - потомки земледельческих беков, баев, манапов, торговцев и купцов, а также выходцы из среды мусульманского духовенства - Абдулла Рахимбаев, Файзулла Ходжаев, Кайгысыз Атабаев, Ата Ходжаев, Усман Ходжаев, Кори-Юлдаш Пулатов, Абдул-Кадыр Мухитдинов, братья Бурхановы, Сагдулла Турсунходжаев, братья Касымходжаевы и многие другие.

Кроме того "узбекские", а точнее тюркские национал-автономисты начала века четко делятся на две неравные части. Первая - меньшинство - идеалисты, искренние и убежденные сторонники тюркского единства, которые не боялись отстаивать своего мнения даже перед Сталиным и предпочли эмиграцию или смерть (Заки Валидов, Турар Рыскулов, в меньшей степени Мустафа Чокай). Вторая - большая - приспособленцы и прагматики, которые предпочли путь ренегатства (отступничества) и соглашательства. Для них союз с советской властью явился актом личного компромисса из элементарных карьеристских соображений.

Первые "Бухарские коммунисты", "отцы-основатели" "узбекского советского государства":
Кори-Юлдаш Пулатов - назир просвещения, из семьи авторитетных мулл;
Усман Ходжа - назир финансов, потомок ошского "святого" Ата-Ходжи, потом бежал к басмачам;
Абдулхамид Ариф - назир по военным делам;
Хашим Шаик - назир иностранных дел, бухарский еврей, бежал в Афганистан;
Муинджан Аминов - назир внутренних дел и председатель Всебухарского ЦИКа;
Мирза Абдурахим - назир юстиции;
Мухиддин Махдум Хаким-оглы - председатель Бухарской ЧК, бежал к басмачам;
Абдулвахид Бурханов - председатель ЦК Бухарской Компартии в 1919 году.

Всех этих людей объединяло, во-первых, социальное происхождение (потомственные купцы и религиозные авторитеты), а во-вторых, своеобразный национализм в виде причудливой смеси русофобских, автономистских, отчасти пантюркистских, а главным образом - самоизоляционистских взглядов. "Коммунизм" им был нужен как удобная одежда, политическая маскировка, скрывающая подлинные планы - самостоятельная власть в пусть маленьком, но суверенном государстве. Причем именно не в независимом (полностью), а суверенном, т.е. переложив на центр обременительные функции обороны и развития экономики, получать оттуда регулярную денежную подпитку и никому не отчитываться о ее использовании.

В рамках подобного ограниченного суверенитета они хотели жить примерно так, как чуть позже многие лидеры "социалистических режимов" тропической Африки, в представлении которых "социализмом" называлась возможность жить на халяву за государственный (советский) счет и иметь белых женщин.

Как признавался один из деятельных участников советизации Средней Азии Г.Сафаров, "революция ничего не дала трудящимся Бухары, ограничившись теми верхушками, которые сидят в этой комнате".

Бухарские и хорезмские "коммунисты" - это весьма колоритные люди. Почти все они - дети не просто состоятельных, а очень состоятельных родителей - бухарских и самаркандских купцов, чиновников эмирской и ханской администрации, почти все получили религиозное образование в медресе. Истоки их протеста отнюдь не социальные, а скорее именно клановые, это люди "обиженные" на власть, то есть на Бухарского эмира и Хивинского хана, отчасти на царскую администрацию, которые в чем-то ущемили их права и имущественное положение.

А чаще, даже и не ущемили, а просто им хотелось большего. Хотелось, а не моглось… в прежних рамках заданной социальной системы. Они сами желали быть ханами, а тут приходилось руки целовать какому-нибудь очередному российскому унтеру-Пришибееву, уездному начальнику или стелить тюфяки и чесать пятки самодуру и самодержцу - эмиру…

Ну какой, извиняюсь, может быть искренний революционер и тем более коммунист из Файзуллы Ходжаева - едва ли не самой крупной фигуры узбекской истории 1920-30 годов?

Сам сын бухарского купца-миллионера, толчком к осознанию социальной несправедливости старого строя которого явился несправедливый, по его мнению, судебный процесс раздела имущества по смерти отца: детей от многих жен было в изобилии и Файзулле показалось, что его обделили. Апелляции к эмиру с просьбой пересмотреть решение ни к чему не привели и в юноше стал зреть революционный нарыв.

В декабре 1917 от имени кучки своих друзей так называемых "младобухарцев" (в плане идеологии - типичных буржуазных националистов) пригласил главу Совета народных комиссаров соседнего и уже советского Туркестана Колесова совершить поход в родную Бухару и свергнуть ненавистного эмира. Колесов, простая душа, благо что малограмотный, живо откликнулся на призыв "сознательной части" бухарского народа, тем более что Файзулла обещал всемерную поддержку и клялся, что эмирская армия разбежится, а народ восстанет, только завидев колесовские красные знамена.

Но авантюра провалилась, неблагодарный бухарский народ не только не восстал, но и принялся живо сопротивляться: побивать незваных пришельцев камнями, дубинами, кетменями и прочим рабочим инвентарем.

В сентябре 1920 все тот же Ходжаев один в один повторяет свою авантюру 1918 года, но только войск у Туркестана к тому времени стало намного больше, подошел из центральной России товарищ Фрунзе со своей армией, и после чудовищного штурма, сопровождавшегося грабежом, артобстрелом исторических памятников и даже бомбардировками жилых кварталов, "коммунистическая" армия привносит в Бухару свой новый порядок. Ходжаев становится главой Всебухарского совнаркома, а затем - бессменным председателем Совета народных комиссаров - правительства "советского" Узбекистана. Несколько не повезло самому уважаемому (до этого) старейшему коммунисту Ахмаджану Абдусаидову - ему было поручено олицетворять собой главу "Временного Революционного комитета Бухары", но во время боев он дважды сбегал от канонады из обоза красной армии, в конце концов, Фрунзе это надоело, и он отдал приказ взять Ахмаджана под "почетный эскорт", т.е. почетный арест. Когда надобность в марионеточном ревкоме отпала, его главу просто прогнали вместе с какими-то наворованными коврами и тряпками.

По сути, шла борьба не большевиков с антибольшевиками, не коммунистов с их идейными противниками, а своего рода конкуренция между представителями нескольких крупнейших торгово-финансовых родов бывших Бухарского и Хивинского ханств.

Причем даже можно четко назвать победителей в этой борьбе. Это разветвленный клан Мухитдиновых-Мансуровых, которые, по образному выражению современного историка В.Гениса, "сделали семейным" пост назира (наркома, министра) торговли и промышленности Бухарской советской республики, провели своего представителя Абдул-Кадыра Мухитдинова в первые председатели Всебухарского ревкома (затем он был председателем Совнаркома и наркомом снабжения Таджикистана), доминировали в наркоматах экономического блока и в госбанке. До революции Мухитдиновы-Мансуровы были первыми ташкентскими миллионерами-хлопкозаводчиками, по богатству с ними соперничала только бухарско-еврейская "семья" Поляковых.

Естественно, говорить о "коммунистических" убеждениях прожженных торгашей и потомственных караван-баши, всей семьей в одночасье уверовавших в светлые идеалы мировой революции и социального равенства, как-то не приходится.

Совершенно аналогично развивались события в другом "узбекском" государстве - Хивинском ханстве. Туда советские войска, естественно, по приглашению хивинского народа и партии младохивинцев (не путать с младобухарцами) вошли в феврале 1920 года. В сформированное тут же первое советское правительство местного богатея Палван-Нияз-ходжи Юсупова вошли его соратники по "Хорезмской коммунистической партии" (переименована из младохивинской). Почти все правительство - муллы и купцы: назир юстиции мулла Абдувахид Кори трудоустроил себе в заместители даже кази-калона (главного судью) ханского правительства; назир просвещения - мулла Бекзад, назир финансов - купец-миллионер Матпан-бай и так далее. О нравах среди первых хорезмских коммунистов говорит такой факт: только назначенный начальник милиции Хивы, некий авторитетный младохивинец Шаликаров, вполне официально завел себе гарем.

Причем, не успев взять власть, хивинские коммунисты тут же развязали красный террор: пачками расстреливали своих клановых противников и семейных обидчиков, вне зависимости от партийной принадлежности и формальной виновности в каких-либо преступлениях.

Чтобы положить конец всем этим безобразиям оставшиеся верными коммунистическим идеалам работники политического управления Хивинской армии (главным образом русские, татары и различные другие "интернационалисты") организовали форменный заговор и путем военного переворота свергли законно избранное Всехивинским курултаем народное правительство. Однако пришедшее (посаженное) на смену Юсупову новое "узбекское" руководство Хивы мало чем отличалось от предыдущего и уже в 1921 году почти в полном составе… перебежало к басмачам. Несколько подзадержался и поэтому был арестован ЧК только сам "председатель Совета народных назиров" Менгли-Ходжа Ибниаминов.

Первые председатели Хивинского (Хорезмского) ЦИК один краше другого: №1. Ата Максум - мулла; №2. Хаджи Баба (А.Ходжаев) - богатей и сын "святого"; №3. Мухаммадраим Аллабергенов - сын купца, расстрелян в сентябре 1921 года за казнокрадство; №4. Мухаммадрахимов - сын купца, застрелен в ноябре 1921 года при аресте по подозрению в заговоре и измене и т.д.

Беда в том, что подобные события - это отнюдь не частный случай или кадровая ошибка новой власти. Новая власть действительно и на полном серъезе выбирала из узбекских "товарищей" лучших из лучших, когда таковых не оказывалось, то лучших из худших. Других просто не было! Кроме мало-мальски грамотных мулл и купцов, которые хотя бы умели считать и писать, остальное население продолжало пребывать в сладкой полудреме раннего (в лучшем случае - среднего) Средневековья.

Именно поэтому так легко и относительно безболезненно удалось узбекской верхушке пережить все потрясения и катаклизмы прошлого века. Они были незаменимы. Они потомственно управляли народом, живя вне народа, за заборами дувалов караван-сараев, а потом - решеток правительственных резиденций, всех этих многочисленных мини-Дурменей.

Сталинские репрессии (а в том что "вождь всех народов" проводил их вполне сознательно и с определенной целью не приходится сомневаться), были призваны в том числе ликвидировать эту пришедшую к власти в Узбекистане правящую прослойку. Но Сталин был не прав и недооценил масштаб проблемы. По сути, большая часть так называемых "узбекских элит" советского времени были замаскированными национал-автономистами, носителями соответствующей идеологии и воспитания. Фиговые листы "коммунистической" пропаганды слабо прикрывали естество социалистических ханов, баев и их прислужников.

Следует отметить, что сама идея узбекского национал-автономизма также объяснялась отнюдь не высокими задачами национального возрождения, а только и именно кратологическими (властными) устремлениями самой "элиты". Править, править и править - узбекским муллам и купцам хотелось больше власти и меньше контроля. Отсюда и весь "автономизм". Сам народ оставался вне политических интересов и политических процессов, бурлящих в высоких кабинетах Ташкента и Москвы.

В 1920-1921 гг. Файзулла Ходжа(ев) с почетом, но тайно, принимает у себя в Бухаре бежавшего от красных лидера башкирских националистов Ахмеда Валиди (Валидова); они проводят общетюркские курултаи, создают единую тюркскую партию-организацию "Национальный союз Туркестана", придумывают знамя будущего "тюркского государства", строят планы на отсоединение от русских (Все это подробно описал сам Валиди в своих мемуарах - Валиди А. Воспоминания. М, 1997, с. 340-355).

Сегодня в честь Ходжаева в Узбекистане проводятся всевозможные "научные чтения", его память увековечена в названиях улиц различных городов, а портрет растиражирован на одной из первых "независимых" почтовой марке. Каримов чтит Ходжаева и не занес его в сонм своих "великих предков", наверное, только по причине относительной исторической близости - ну какой расстрелянный в 1938 году Ходжаев "предок" для родившегося в том же году Каримова, скорее - отец.

Еще штрих к портрету "отца-основателя" Узбекской ССР. На первом учредительном съезде Бухарской компартии ряд делегатов, причем весьма авторитетных, предлагали расстрелять того же Файзуллу Ходжаева, обвинив его в организации убийства других авторитетных "коммунистов" - Шейха Хасана Галеева и Мирзы Гуляма. Возможно и расстреляли бы, но Ходжаев, узнав про обвинения, на съезд так и не прибыл, а потом… дело как-то забылось.

Валиди писал, и ему можно верить, - "Все младобухарцы сотрудничали с русскими в вопросах свержения бухарского эмира. И в то же время все, без исключения, были против вторжения русских. Их солидарность в этом плане достойна одобрения" (Валиди, с. 287).

То есть, все без исключения так называемые "бухарские коммунисты" на самом деле были обыкновенными националистами, по крайней мере, в плане отражения "агрессии русских".

В подтверждение приведем исторические факты. Одним из первых декретов своего правительства "младобухарцы" передали доставшуюся в их распоряжение бывшую казну эмира в полное и безвозмездное пользование братскому правительству… Турции. Как пишет Валиди, "первым нашим делом была организация бухарской армии под предлогом борьбы с эмиром и образование Национальной Федерации Туркестана с участием представителей от Хивы, Туркмении, Казахстана (…). Для чего были установлены связи… с Японским правительством через японскую дипмиссию в Кульдже, ферганскими басмачами Ширмухаммед-беком и Рахманкулом… Командные армейские посты в Карши, Шахрисябзе, Нурате, Гузаре, Кермине были у нас в руках… Мы были готовы в случае, если русские будут препятствовать образованию национальной армии законными путями или попытаются уничтожить ее, объединиться с басмачами и устроить восстание… Работу по разъяснению басмачам национальных задач… с успехом выполняли наши ташкентские и ферганские товарищи" (Валиди, с. 288).

С 2 августа 1921 Валиди стал первым и последним председателем "Объединенного Центрального Комитета Национальной Федерации Туркестана", в которое вошли почти все из узбекских "коммунистических" лидеров.

Кстати, "Бухарская Красная Армия" осенью 1920 года была создана. Однако в следующем 1921 году большая ее часть плавно перекочевала в стан басмачей, потом некоторые вернулись, оставшиеся - в массе своей полегли под саблями Первой конной армии Буденного, часть бежала в сопредельный Афганистан.

Борьба с басмачеством вообще продолжалась бы еще неизвестно сколь долго, по простой причине - днем представители новой власти и мирные дехкане дружно строили социализм, ночью - грабили караваны и терроризировали население неприятельских кишлаков, пока сообразительные буденовцы не применили свое ноу-хау. После захвата очередной территории (города, кишлака) все местное население, вне зависимости от возраста, пола, национальной принадлежности и партийности, собиралось на главной площади и спускало шаровары, если зад оказывался красным, то его обладателя тут же и без всякого суда расстреливали - значит ездил верхом на коне, т.е. басмач.

Особенно эффективно данный тактический прием зарекомендовал себя в таджикском Локае и, отчасти, в Ферганской долине, где за связь и прямое участие в басмаческом движении действительно было расстреляно довольно много работников местных исполкомов и партработников.

Кстати сами так называемые "басмачи" ничем особенно и принципиально не отличались от своих непримиримых, якобы, визави - "узбекских коммунистов". Особенно в смысле происхождения и, так сказать, классовой подкладки халата.

Главой Туркестанского краевого мусульманского совета ("Марказий Шуро") бессменно с апреля по декабрь 1917 года, а затем премьер-министром Туркистон мухторияти (она же - "Кокандская автономия") был Мустафа Чокай (Чокаев) - сын крупного кокандского чиновника и скотовладельца

Сменивший его в должности премьера Кичик Эргаш, уроженец кишлака Бачкир близ Коканда, также происходил из состоятельной семьи местных богатеев. Курбаши Катта Эргаш (их часто путают в литературе с предыдущим, настоящие его имя и фамилия - Эргашбай ходжа Бердиев), был также выходцем из Бачкира и сыном крупного землевладельца. В феврале 1918 года (после гибели Кичик Эргаша) он стал его преемником в качестве курбаши самого крупного объединения басмачей ферганской долины. В марте 1918 года на курултае 40 ферганских курбаши он был избран "Амир-ал-Муслимин" (Предводителем Правоверных). Весной 1920 пошел на перемирие с советской властью. Вероятнее всего погиб в бою в декабре 1921 г., по крайней мере с тех пор о нем нет никаких достоверных сведений.

Мадамин-бек (Мухаммад Аминбек), уроженец Ферганской долины и сын бека, стал преемником Катта Эргаша в качестве "амира правоверных". Именно он в октябре 1919 сформировал так называемое "Фаргона муваккат мухторият хукумати" (Ферганское временное автономистское правительство) - единственный прообраз органа государственного управления, созданный басмачами. Причем уже из названия видно, что ни о какой полной независимости "правоверные" даже тогда не помышляли, а считали себя автономистами в рамках Российского государства. Не даром тот же Катта Эргаш принял из рук адмирала Колчака погоны офицера русской армии.

В марте 1920 года Мадамин пошел на мирный договор с советской властью и был лишен звания "амира", его "армия" влилась в состав РККА в качестве отдельной "Тюркской советской бригады", но потом он опять подался в партизаны. Обстоятельства его смерти доподлинно неизвестны, известно только, что произошло это в конце 1921 года и вероятнее всего он был убит своими же вчерашними сподвижниками.

Преемником Мадамина стал Шермухаммад-бек, также сын одного из ферганских беков, более известный под кличкой Курширмат (он, кстати, после отступления в Афганистан в январе 1923 года прожил долгую и относительно счастливую жизнь, скончавшись глубоким стариком в Турции в 1970 году). Его избрали "амиром" другие курбаши на курултае в кишлаке Гарибота в мае 1920 года. Есть, правда, сведения, что едва ли не главным фактором такого долголетия явилось сотрудничество Курширмата с ОГПУ-НКВД, агентом которого он был завербован в Афганистане Агабековым. Курширмат собирал под свои знамена до 30 тысяч человек - это был высший пик движения. Муэтдин-бек - заместитель и ближайший сподвижник Курширмата, кстати, также был из бекской семьи и аналогично Эргашу с гордостью носил погоны офицера колчаковской армии.

После бегства Курширмата следующим и последним "амиром" был Исламкул (Ислам Пахлавон), происходивший из семьи знатных Кокандских суфийских шейхов. Его также избрали предводителем на курултае в январе 1923 в городке Шахрихане. В конце того же 1923 года он попал в плен к красным и был казнен.

А что же их политические противники?

Характерный пример среднеазиатского правителя периода создания "Узбекского государства" - Абдулла Рахимбаев, который, как совершенно справедливо отмечает современный таджикский историк Р.Масов, "несколько раз изменял национальную принадлежность в зависимости от того, где, когда и на какую очередную должность его выдвигали" (Масов Р. История топорного разделения. Душанбе, 1991, с. 35). На самом деле, видимо можно согласиться с российским исследователем С.Абашиным - Рахимбаев был типичный сарт, сын богатого Ходжентского торговца и таких как он полинациональных руководителей среди "узбекских" руководителей того времени было не мало.

Другой пример - Сагдулла Турсунходжаев, уроженец Ташкента, совершенно туманного этнического и вообще происхождения, во всех партийных анкетах писал, что "сын дехканина", а в анкете о национальности либо ставил прочерк, либо идентифицировал себя, как и Рахимбаев, по названию той республики, в которой в данное время работал, на самом деле - представитель зажиточной купеческой и религиозной семьи, активнейший национал-автономист. Какие только посты не занимал - нарком здравоохранения, нарком внутренних дел, нарком иностранных дел Туркестана, в 1920-1921 гг. - председатель Бухарской компартии и ЦИКа, затем - председатель Памирского ревкома (ныне - Горно-Бадахшанская автономия), во второй половине 1920-х - нарком торговли, экономики, председатель Госплана Хорезмской Республики, затем - глава Среднеазиатского Главхлопкома и Средазводхоза в Ташкенте, наконец уже в 1930-х - начальник Казахстанского главводхоза.

Уникальный случай - кавалер 5-ти орденов местных республик Валидов также называет его активным участником заговорщицкой деятельности тюркских сепаратистов в первой половине 1920-х, а свои ордена, кстати, он получил за успешную нейтрализацию ряда видных басмаческих лидеров. Известного и уважаемого басмачами Сагдуллу частенько отправляли на переговоры с различными курбаши, после которых, по странному стечению обстоятельств, его визави либо попадали в плен, либо погибали в "красных" засадах.

Или Юлдаш Ахунбабаев - узбекский "дедушка Калинин", многолетний председатель Президиума Верховного Совета Узбекистана - выходец из состоятельной семьи кашгарских (уйгурских) эмигрантов, осевших в Фергане.

Нуриддин Мухитдинов - единственный "узбек" ставший секретарем ЦК КПСС - уроженец ташкентской махалли Аллан, сам себя считает дальним потомком основавших эту махаллю выходцев из кавказской Алании, то есть современной Осетии. В конце 1940-х годов, как пишет в своих мемуарах сам Мухиттдинов, его едва не подвергли репрессиям за байское происхождение, но удалось оправдаться и вывернуться. Имеет ли данный Мухитдинов родственные связи с миллионерами-руководителями Бухарской Республики Мухитдиновыми достоверно неизвестно. По крайней мере по матери, а это известно совершенно точно, Мухитдинов потомок ходжи-владельца лавки.

Вообще, именно благодаря своему искусственному происхождению так называемая "узбекская элита" на самом деле полиэтнична и имеет какие угодно этнические корни.

В 1951 году за "казахский" национализм был снят председатель Совета министров Узбекистана Абдураззак Мавлянов. Вообще-то Мавлянов был по всем документам и анкетам узбеком, но выходцем из казахстанского Туркестана, и в самом Узбекистане его считали чужаком, обвиняли в протаскивании всюду "казахских" кадров.

Аналогичные обвинения приходилось выслушивать в 1930-х другому председателю узбекского Совмина Султану Сегизбаеву, который будучи уроженцем современной Ташкентской области и выходцем из купеческой семьи также подозревался в излишней "казахскости".

Сам Ислам Каримов, как и его многолетний ближайший сподвижник Исмоил Джурабеков - самаркандские "ирони" - то есть потомки иранских переселенцев из Персии. Причем именно так - "иранских переселенцев", называет их, немного лукавя, местная научная пресса, на самом деле подавляющее большинство персов или "ирони", были никакими не переселенцами, а обыкновенными рабами, захваченными туркменами в северо-восточных районах современного Ирана и проданными на невольничьих рынках хозяевам-сартам в большие города. Это был такой своеобразный туркменский бизнес на протяжении последних четырех-пяти веков. Трудились "ирони" на различных, главным образом сельскохозяйственных работах, активно использовались в садоводстве, а также в качестве прислуги по дому. О численности данной этнической группы говорит такой факт - когда русские войска вошли в Хиву (май 1873 года) только в этом ханстве ими было сразу освобождено от рабства 40 тысяч "ирони", которые тут же принялись резать своих вчерашних хозяев.

Именно "ирони" - вчерашние обиженные рабы - чаще всего служили проводниками в русской армии, а также нанимались небольшими артелями копать для войск колодцы - важное и нужное в песках занятие. За эту близость к "оккупантам" их и не любили и им завидовали в Центральной Азии второй половины ХIХ века.

По некоторым сведениям, выходцем из "ирони" был и Шараф Рашидов, собственно, заложивший основу возвышения этой этнической группы в позднесоветском и постсоветском периодах истории Узбекистана.

Апофеозом и воплощением разложения узбекской советской элиты, точнее не разложения, а просто - возвращения к истокам своего традиционного уклада, можно считать так называемые "хлопковые дела" 1980-х годов. Стоило коммунистическому режиму чуть копнуть Ташкент в сторону реального положения дел, как сразу выяснилось: взятки - тотальные, приписки - фантастические, пышным цветом распустилось байство и бастычество, каждый "советский" начальник сам себе бек в отдельно взятом "бекстве" районе, области, колхозе.

Все как в известном фильме ужасов - "Они возвращаются". Точнее, "они" никуда и не уходили. Все эти беки, кази-колоны, муллы и ишаны, эмиры и ага-султаны, вся эта пестрохалатная рать многочисленных "узбекских" начальников. Государство - одна большая Махалля, с общинным укладом, коллективной ответственностью и почитанием власть имущих и состоятельных "мирз".

Если Усману Юсупову еще при Сталине удалось взрастить свой мини-культик, то что говорить о более поздних "диссидентских" временах. Умело поддакивая и льстя Хрущеву и Брежневу Мухитдинов, а затем Рашидов, "выжимали" из Москвы все новые бюджетные транши и преференции, отбояриваясь в Центр липовыми отчетами о несуществующих трудовых победах над хлопком и т.п.

Несмотря на свое якобы пролетарское происхождение и наличие русской жены (Юлия Леонидовна Степаненко действительно была видной женщиной) сам Усман Юсупов был весьма типичным представителем родоплеменной номенклатуры, всемерно содействуя продвижению во власть своих земляков - "ферганцев".

Миф об узбекском государстве. Часть 3.
Основное соперничество на протяжении всей советской истории Узбекистана - это борьба "ферганцев" с "ташкентцами"
04.08.2003 / аналитика Валерия Андреева

Основное соперничество на протяжении всей советской истории - это борьба "ферганцев" с "ташкентцами". Представителей Самарканда и Бухары к власти не подпускали, боясь их явно предпочтительной образованности и встроенности в многовековую культурную среду, в том числе и явно "не узбекскую", а, скорее, таджикскую, в меньшей степени - иранскую.

"Ферганцы" и "ташкентцы" сменяя друг друга и отчаянно конкурируя между собой вообще не пропускали в верхние эшелоны власти инородцев с конца 1930-х до середины 1950-х.

"Ферганцы" - Усман Юсупов (1-й секретарь ЦК КПУ в 1937-50 гг.), Амин Ниязов (1-й секретарь ЦК КПУ в 1950-55 гг.), Инамджон Усманходжаев (1-й секретарь ЦК КПУ в 1983-88 гг.), Юлдаш Ахунбабаев (председатель ЦИК и Верховного Совета в 1925-43 гг.), Ядгар Насриддинова (председатель Президиума Верховного Совета в 1959-70 гг.) и т.д.

"Ташкентцы" - Акмаль Икрамов (1-й секретарь ЦК КПУ в 1929-37 гг.), Нуритдин Мухитдинов (1-й секретарь ЦК КПУ в 1955-57 гг.), Сабир Камалов (1-й секретарь ЦК КПУ в 1957-59 гг.), Рафик Нишанов (1-й секретарь ЦК КПУ в 1988-89 гг.), Султан Сегизбаев (председатель Совнаркома в 1937-38 гг.), Абдуджаббар Абдурахманов (председатель Совнаркома в 1938-50 гг.), Абдураззак Мавлянов (председатель Совмина в 1950-51 гг.), Мансур Мирза-Ахмедов (председатель Совмина в 1957-59 гг.), Ариф Алимов (председатель Совмина в 1959-61 гг.) и др.

Несколько переломить ситуацию удалось только Шарафу Рашидову, который сам будучи выходцем из Джизака, исторической, экономической и этнической периферии Самарканда, начал всюду продвигать и укоренять родственные кадры. Он провел на ключевую должность главы Совмина сначала бухарца Рахманкула Курбанова (премьер в 1961-71 гг.), а затем другого "южанина" и земляка - джизакца Нармахонмади Худайбердыева (глава Совета министров Узбекской ССР в 1971-84 гг.), председателем Президиума Верховного Совета (в 1970-78 гг.) при несомненной поддержке Шарафа Рашидова становится хивинец Назар Матчанов.

Для уравновешивания Каримова в первые годы его власти существовала своеобразная система триумвирата - сосуществования во власти представителей всех трех основных кланов - президент Каримов (Самарканд-Бухара, южане), главы правительства - Гайрат Кадыров (в 1984-89 гг.) и Мирахат Миркасымов (в 1989-90 гг.) - ташкентцы; вице-президент (в 1990-92 гг.) Шукурулла Мирсаидов и председатель Президиума Верховного Совета (1989-90 гг.) Мирзоалим Ибрагимов - ферганцы.

Но подобная система сдержек и противовесов просуществовала совсем недолго. По мере укрепления личной власти Каримов начал упразднять высокие должности вместе с их обладателями - пост вице-президента был отменен, статус спикера Верховного совета (Олий Мажилиса) существенно понижен, а главой Кабинета министров стал, по совместительству, сам президент.

Именно многолетнее самовластное правление Рашидова, "шарафрашидовщина" (по меткому определению Рафика Нишанова) как система тотальной коррупции и чинопочитания, явились основой возрождения бухарско-самаркандских кланов, их реставрации во власти.

Рашидову удалось провести в высшие и средние слои номенклатуры так много своих земляков, что их просто не успели "выкосить" кадровые репрессалии ближайших преемников - тем более, что Усманходжаев был сильно напуган и зависим от Москвы, а Нишанов вообще являлся немного не от мира сего, слишком много лет он провел вне своей исторической родины - на дипломатической работе.

Нишанов сам просил Кремль забрать его из Узбекистана. И после его отъезда самаркандец и "шарафрашидовец" Каримов - скромный технократ, глава Госплана, женатый на полукровке Татьяне Акбаровне - виделся из Кремля едва ли не единственным достойным (управляемым и вменяемым) кандидатом. Прошло совсем немного времени и "застенчивый" Каримов, первым среди СНГовских лидеров и совершенно не согласовывая свои действия с Горбачевым (Москвой), провозгласил себя президентом "суверенного государства" в составе дышащего на ладан СССР.

Фактически им удалось вывести свою республику из-под контроля дряхлеющих московских лидеров и единственная попытка Андропова навести хоть какой-то мало-мальский порядок в Узбекистане, натолкнулась на отчаянное сопротивление смертельно обиженных комми-ханов и соц-эмиров. Под красным флагом коммунизма скрывались даже не зеленые чалмы правоверных, а именно полосатые халаты различных кланов, семей и родов.

Махаллинская психология подменяла собой не только партийную дисциплину, но и являлась краеугольным камнем мировоззрения, все окружающее пространство четко делилось по черно-белому принципу на "земляков" - своих, родных, дружественных и "чужаков" - плохих, посторонних, опасных и т.д.

Большинство современных историков и исследователей отмечают, что особенностью узбекской клановой системы является именно доминирование земляческих, а не кровнородственных связей. Возможно так оно и есть. Говорить об этом с уверенностью невозможно, потому как никаких полевых исследований в подтверждение (или опровержение) этого тезиса не проводилось. Возможно, что в Узбекистане действительно произошла некоторая подмена родовой самоидентификации на махаллистскую, но это, в принципе, мало что меняет. Все отличие махаллистского клана - не в качестве, а в количестве объединенных им семей. Просто на место одной группы, где все друг другу прямые и кровные родственники, пришла у "узбеков" связка (пучок) семей, также переплетенный родственными узами, но менее прямыми.

Махалля - это дисперсная "большая" семья. Вместо большой семьи - большая махалля, с такой же коллективистской психологией и ответственностью, такими же законами внутреннего общежития.

Стоило чуть тряхнуть коммунистических "халатников", как из них горохом посыпались золотые червонцы еще царского чекана и прочие материальные ценности, которые просто невозможно скопить на фиксированные номенклатурные зарплаты.

Сегодня Каримов говорит о тех событиях, как о, ни много ни мало, геноциде узбекского народа. Но, позвольте, причем здесь народ? Подавляющая часть народа как гнула спины на гербицидных хлопковых плантациях, так и продолжает это делать. Что при Мухитдинове, что при его ближайших и более отдаленных преемниках.

Народ Узбекистана давно и прочно отделен от своих "руководителей" непроницаемой стеной имущественной и генеалогической избранности. Все эти "потомки" Амира Тимура, Улугбека, Бобура, племянники Шарафа Рашидова и зятьки Ислама Каримова уже вполне уверовали в свою исключительность и не собираются расставаться с семейно-клановыми должностями и привилегиями.

Только радикальная кадровая чистка, в основе которой будет революционное обновление правящей элиты, способна как-то изменить ситуацию. Реформировать и модернизировать ныне действующую "номенклатуру" в принципе невозможно, ждать пока она сама плавно эволюционирует в нечто приличное не приходится. Данная "власть" (язык не поворачивается называть ее элитой) должна быть сметена с исторической сцены как лишний нарыв и дурная болезнь, по примеру Японии и Китая. Иначе все законсервируется и завязнет в липкой паутине каримовской "управляемой демократии". Таких "управляемых демократий" - пруд пруди в современной тропической и внутренней Африке - Уганде, Бурунди, Зимбабве. В состоянии стабильного хаоса местные режимы умудряются существовать не годами, а десятилетиями.

На словах и для иностранных инспекторов - в наличии весь ассортимент нормального демократического государства: Парламент, Конституция, партии, даже институт омбудсмена, на деле - все эти "атрибуты" не более чем ширма реальной власти, которая осуществляется в каком-нибудь потаенном кабинетике Дурменя, за стаканом чая в тесном кругу ближайших родственников и прихлебателей.

Вся эта "серальная" демократия ("сераль" - другое название гарема) нужна Каримову, как прокладка и амортизатор, чтобы дурачить собственный народ, а главным образом, конечно же, в качестве экспортного представления, рассчитанного на доверчивых и просто подкупленных иностранных "доноров".

Донорская природа современного узбекского политического режима зримо подтверждается геополитическими шараханиями Каримовской администрации - в зависимости от объема полученных и размера обещанных "грантов" Каримов готов присоединиться и поддержать любую авантюру, любого крупного актера международной политики. То он входит-выходит в пророссийский ДКБ (Договор коллективной безопасности), то выходит-входит в проамериканский ГУУАМ, продает Ханабад, предоставляет свои площади под учения НАТО. Готов подписывать и подписывает партнерские соглашения с японской буддистской сектой "Секко геккай", лидером исмаилитов Ага-Ханом и т.д., пытается разыграть сепаратистскую карту в соседнем Таджикистане, поддерживая полковника Худойбердыева, и предоставляет свое посольство в Ашхабаде под штаб и укрытие антиниязовских заговорщиков, регулярно подпитывает напряженность на киргизо-узбекской и узбеко-казахской границах, отказываясь возвращать так называемые "арендованные" земли, в одностороннем порядке минирует границы и устанавливает суверенные погранзнаки.

Каримов упорно и последовательно изображает из себя эдакого центральноазиатского маршала Мобуту, шантажируя весь мир исламской угрозой, с которой он, якобы, непосильно борется, а на самом деле, сам же искусно и искусственно провоцирует исламских радикалов на протестные действия.

Загнав ислам в полуподполье (и это в исламской стране!) он еще "наивно" удивляется, почему мусульмане недовольны его благословенным и просвещенным правлением. Антиисламский Ислам (Каримов)... человек, предавший самого себя.

Региональная напряженность нужна Каримову как почва, он паразитирует на конфликтах, выращивает и пытается управлять ими. Его конфликтообразующий режим просто не может существовать в нормальных и спокойных условиях, потому как никаких экономических механизмов саморазвития не имеет.

Смена "каримовской элиты" возможна тремя путями: 1) внутренний заговор - маловероятен, окружение подобрано и генерировано с таким расчетом, что максимум их отваги - плеваться ночью в сиятельный портрет; 2) устранение путем "демократической интервенции" - модная в последнее время в среде западных политологов формулировка - также маловероятно. У США, главного исполнителя данного сценария, есть на примете лидеры гораздо более одиозные и менее послушные; 3) народно-исламский бунт, стихийный и беспощадный, наиболее вероятен в свете динамики развития ситуации.

Применительно к Узбекистану, Туркменистану, Таджикистану, вообще к глубинной Азии, России надо действовать, и единственно возможно действовать только с позиций реальной силы. Уговаривать Туркменбаши и Каримова не тиранить своих граждан и российских соотечественников - заведомо бессмысленно, пытаться договориться с ними о выгодном сотрудничестве - заранее глупо, любую договоренность, не подкрепленную штыком или сапогом десантника, они воспринимают как проявление слабости. Более того, совершенно искренне гордятся своей восточной хитростью и прозорливостью, позволившим им обвести вокруг пальца Москву, Тегеран, Вашингтон и т.д. по списку. Таков их менталитет.

Единственно возможная реальная политика в Азии - это ракетно-бомбовый удар по Дурменю, локальная десантная спецоперация с целью поимки неких баши, публичная казнь пойманных благодарным народом, затем передача власти подконтрольному режиму, показательный расстрел группы показательных казнокрадов (караван-баши, "бизнесменов") - народных душегубцев, после чего водворение дисциплины и спокойствия.

Центральная Азия и сегодня насквозь традиционна. Пример Туркменбаши тому ярчайшее доказательство: он и "равен пророку", и руки-ноги ему лобызают, и гарем, говорят, из малолеток завел, и "духовную конституцию" (Рухнаму) туркменам написал. Даже его отношение к оппозиции - очень традиционно.

Захват и перепродажа рабов - это, вообще, многолетний (многовековой) туркменский народный промысел. Что-то наподобие резьбы по кости у русских поморов. Только тут резьба по головам. В принципе, хорошему туркмену быть казненным столь же почетно, как и самому казнить. Именно поэтому никакой особой ажитации по поводу гипотетической расправы над каким-либо главным баши в народной среде не возникнет. Был сердар - нет сердара. Все течет, одна Бухара - вечна…

Сама по себе казнь или скоропостижная смерть правителя в Центральной Азии отнюдь не исключительное событие, а проза гаремной жизни. В хорошие годы в той же Бухаре умертвляли по три-четыре хана подряд, не считая близких и дальних родственников, десятки и сотни всяческих визирей и диван-беги (министров).

Периодическая казнь первого министра являлась даже своего рода экономическим законом, повторяясь циклично и неотвратимо. Министр как пузырь надувался наворованными богатствами, свирепел в своем произволе и безнаказанности, стягивал на себя весь протестный негатив, после чего "вдруг" прозревший хан по просьбе трудящихся, родни и окружения торжественно его умерщвлял - народ ликовал, имущество казненного отписывалось в казну и разбазаривалось женами и прислугой хана, после чего назначался новый первый министр - и так по кругу, век за веком, это такие, своего рода кондратьевские экономические циклы по-бухарски. Раз в два-три года, не больше…

Именно вследствие того, что представители победившей "советской" элиты посчитали неблагозвучными иные, существовавшие до этого, названия (и самоназвания) населения Бухарского и Хивинского ханств, а также центральной части бывшего Туркестанского генерал-губернаторства Российской Империи, и были "изобретены" новые этносы в новых исторических границах.

И не надо выдумывать никаких новых "историй", а то получится все, как с кыргызами и 2.200-летним юбилеем их богатырской (батырской) государственности. Данный факт вполне можно считать забавным историческим анекдотом, если б не упорное желание власть имущих восполнить пробелы в собственном образовании канонизацией мифических исторических фрагментов.

"Демократический процесс развивается под воздействием таких черт нашего народа, как законопослушание…", - говорит Каримов (Каримов И.А. Стабильность и рефрмы. М., 1996, с. 407).

Да не в законопослушании здесь дело, а в целенаправленной политике "верхов" узбекского общества, стремящихся любыми средствами и путями "заморозить" кланово-племенную и махаллистскую природу своей власти. Современным узбекским лидерам нужен средневековый Узбекистан, потому как в любом другом они бы не смогли править, не смогли удержать власть.

Снимая с должности хокима своей "малой родины" Кашкадарьинской области (Каримов выразился именно так, хотя таковой является на самом деле город Самарканд) Озода Пармонова президент Узбекистана сказал буквально следующее: "отмечая имеющиеся достижения в работе, мы, вместе с тем, не можем не предупредить о некоторых опасных явлениях, имеющихся в области, не обратить внимание общественности на их устранение, так как это может иметь отрицательные последствия и стать серьезным препятствием в нашей жизни. О чем идет речь? Вопрос, который тревожит нас, - это подбор кадров, их воспитание и расстановка с учетом их умения и возможностей. Оказывая им доверие, нужно было создать в области здоровую обстановку.

За последние два с половиной года сменилось 46% руководителей, находящихся в непосредственном ведении хокима области, 60% руководителей социальной сферы, 56% руководителей сферы экономики, торговли, бытовых услуг, 60% руководителей системы акционерной ассоциации "Уздонмахсулот".

Но, к великому сожалению, вместо того чтобы объективно назначать на должности руководителей в районах и в целом по области, имеют место такие факты, как протекционизм, местничество, кумовство. Положение дошло до того, что должность получает человек, понравившийся руководителю, а не понравившийся ему освобождается от занимаемой должности. Попросту говоря, основным критерием отбора кадров стал субъективный взгляд руководителя.

Нетрудно себе представить, куда приведет такой взгляд на жизнь, такая кадровая политика. Несомненно, что это приведет к увеличению числа подхалимов, льстецов, угодников, нарушению здорового климата, и как следствие - потеря веры населения в справедливость власти.

Может ли идти речь о торжестве закона и справедливости, когда в хокимиятах и контролирующих органах, административно-правовых учреждениях сидят руководители, назначенные по такому принципу? Какой смысл говорить тогда о силе закона, влиянии закона, авторитете закона, о вере людей в закон и справедливость?

Я прошу ответить вас на один вопрос: кем должен быть хоким? Хозяином народа или защитником народа? В какое время мы живем? Откуда появилось такое зазнайство, высокомерие и самонадеянность?

Я думаю, эти правонарушения и беспредел можно объяснить лишь тем, что руководители позволяют себе вседозволенность, скрывают от общественности правду о негативных явлениях в жизни области".

Лучше Каримова и не скажешь - "Все чиновники, от высших до низших, вместо того чтобы думать о нуждах народа, занимаются "подсиживанием" друг друга. Одна группировка пишет на вторую, а вторая - на первую. Многие руководители, даже те, которые работали в правоохранительных органах, вместо того чтобы защищать людей, добросовестно выполнять свой долг, обеспечивать приоритет закона, занимались слежкой друг за другом.

Группировки интересуют только то, кто чей племянник, кто чей зять, на какую должность кто назначен, а кто остался без должности. Хоть охранником - лишь бы должность была.

Не стоит говорить о том, к каким неприглядным результатам приводят такие игры, такие бессмысленные "соревнования". (https://www.press-service.uz/rus/knigi/9tom/7tom_4.htm - Официальный сайт пресс-службы президента РУз).

Дурной гриб каримовской государственности торчит посреди Центральной Азии, как спелый мухомор на самом видном месте. Когда пройдет опытный грибник, чтобы прикрыть его кованным сапогом…

Вместо эпилога.

"Как можно оценить граждан, которые занимаются хищением и воровством, насилием, рэкетом?" - вопрошает в одном из своих бессмертных трудов Ислам Каримов
(Каримов И.А. Не сбиваясь, двигаться к великой цели. Ташкент., "Узбекистон", 1993, с. 27).

Так и хочется добавить, - "Как можно оценить правителей, которые возвели все перечисленное в ранг государственной политики"?