Горячие новости. Том 61

О суде

— Народные суды ничем не хуже обычных. Единственное, чего они не предусматривают, — это коррупционную составляющую. Попробуй заплати всем двумстам «присяжным», которые сидят в зале, когда ты даже не знаешь, кто придет. Суд присяжных — это практически тот же народный суд, который у нас был. Но только присяжных заседателей намного меньше, ими можно манипулировать как угодно.

— А как же теория толпы, когда один человек кричит «да» и многие за ним следуют?

— Нас почему-то все время хотят убедить в том, что мы есть толпа. Но мы ведь не толпа, мы народ. У нас масса образованнейших людей, научных деятелей. Ну какая же это толпа? У нас интеллигенция присутствует. Учителя, врачи. Какая же это толпа? Толпа — это согнанное в стадо быдло. А мы же народ. Народ имеет право вершить судьбы членов общества.

— Как долго будут продолжаться такие народные суды?

— Ну начнем с того, что это был первый суд. Показательный. Надо было понять, как на это все отреагирует общество, как себя поведут люди во время этого процесса. Исходя из того материала, который был наработан во время проведения суда и после, надо формировать что-то похожее на тот суд, к которому все привыкли. Ну и еще раз повторяю: без составляющей коррупционной.

— Что такое проблемы с нравственностью в целом? Каковы симптомы?

— Те же молодые девушки, которым рожать необходимо детей, чтобы демографического кризиса не было, вместо этого гробят свой организм. Ведь почему в старину вообще запрещалось за стол садиться девушке? Потому что она прежде всего мать. Но какая из нее будет мать, если она угробила свой организм алкоголем, а сейчас еще и наркотиками?

— Человека, которого народный суд приговорил к смерти, казнили?

— Нет. Он продолжает жить в заключении.

— Назначена дата его казни?

— Нет.

— Почему?

— Потому что ожидание смерти хуже самой смерти. Одиночная камера — она еще больше убивает человека, чем пуля.

— Казнь будет?

— Не знаю. Это был суд предварительный. Суд проводился не столько для того, чтобы узнать, расстреливать ли человека, сколько для того, чтобы понять, какие проблемы, какие тонкости сейчас в обществе происходят, над чем необходимо работать.

— А уголовное дело было?

— Конечно. Как можно без уголовного дела судить? Необходимо на что-то опираться. Потому и возникла идея сделать народный суд. Потому что просто так расстрелять за углом человека — это не в наших правилах. Даже если преступнику присуждается смертная казнь, еще не факт, что она будет выполнена через день, правильно? Необходимо дать время на апелляцию.

— А есть ли у обвиняемых адвокаты или защитники?

— А адвокаты — те же, кто судит, — народ. Если общество оправдает, мы откроем двери, и они пойдут жить в это общество.

— Вам не кажется, что это очень похоже на самую древнюю форму судов? В процессе совершенствования общественных отношений суд изменился…

— А кто сказал, что самая древняя форма судов — самая плохая? Да, правильно вы сказали — были первые суды. Но так ведь и у нас был первый суд. У нас нет своего законодательства, нет Уголовного кодекса — от чего отталкиваться? Мы пытаемся создать народную республику, а не какую-нибудь денежно-политически-коррупционную.

— Население поддерживает такую форму правосудия?

— Ее поддерживают во всем мире. На самом деле справедливости хотят все. Но справедливость — штука жестокая. Она не должна быть в розовых бантиках, как бы кому ни хотелось.

О сценариях

— Вы говорите: не толпа, а народ. А по ту сторону фронта?

— Такой же народ. Кто-нибудь предоставил факты наличия там зверя какого-нибудь?

— Майдан: толпа или народ?

— Майдан — это сценарий. Все, что происходит в политической жизни сегодняшнего мира, — это сценарии. Начиная с 1917 года. Революция была срежиссирована? Была. Сейчас эти сценарии раскачек революций: «оранжевых», «цветных» и всех прочих — используются в полной мере.

— Зачем?

— Бизнес. Всего лишь бизнес. Передел собственности и влияния.

— Выборы в ДНР и ЛНР — это сценарий?

— Если этот сценарий начался с Майдана, кто вам сказал, что он закончился вчера? Этот сценарий будет длиться еще долго. И вот только когда действительно будет построена народная власть, тогда только можно будет говорить об окончании всех этих сценарных, постановочных спектаклей. До тех пор, пока власть будет в руках… не совсем народа, сценарий будет продолжаться.
Я был против выборов. Потому что невозможно во время боевых действий проводить какие-либо массовые мероприятия. Точно так же нельзя было проводить и в Украине выборы.

— Появление подразделения «Призрак» — это тоже сценарий?

— Бригада «Призрак» пошла вразлом со всеми сценариями. Нас не должно было быть. На удивление всем мы возникли.

— Почему вас не должно было быть?

— Потому что возник такой Мозговой, который денег не берет. И сам по себе начал что-то делать.

— Денег не берет от кого?

— В том-то и дело, что ни от кого.

— На что же вы тогда все это делаете?

— На помощь таких же граждан, как и мы. Вот и все. Представляете, как это бьет по сценаристам? Вы даже себе не представляете. А логика следующая. Мы пошли наперекор всем логическим вещам, которые нам предлагали.
Предлагали даже деньги, и немалые. Меня сейчас обвиняют за то, что я вышел из Лисичанска и якобы взял за это деньги у Коломойского (губернатор Днепропетровской области). Ну это чистой воды выдумка. Такая, что ни в какие рамки. Необходимо облить грязью, вот и обливают.
Когда мы уже были здесь, нам предлагали определенные суммы, чтобы мы немножко успокоились. Несколько недель назад у нас были представители министерства обороны ЛНР, которые предлагали нам тоже полное обеспечение, но с условием, что мы вливаемся в армию ЛНР. На что у нас ответ был следующий: мы и так в армии ЛНР, готовы сотрудничать и выполнять все приказания министра, но при условии сохранения целостности бригады. Но не желают люди, чтобы оставалась бригада «Призрак» отдельным, целостным подразделением, — нас хотят разбить, раздробить и нами дополнить другие подразделения.

— Зачем?

— Политика — штука тонкая. А особенно когда политика завязана на деньгах. А мы выступаем всегда против того, чтобы бизнес был в политике.

— Может быть, от вас хотят избавиться так же, как от Стрелкова и Безлера? В чьих это интересах?

— В интересах тех людей, которые хотят оставить свой бизнес при власти и вообще хотят оставить свой бизнес при себе, при карманчике.

— То есть это не Россия?

— Нет, конечно. Здесь местных идиотов хватает.

Про будущее

— Вы уверены, что люди, которые имеют вес в ЛНР, готовы строить точно такое же государство, какой вам представляется настоящая народная республика?

— Не уверен. Поэтому я и хочу сохранить бригаду «Призрак».

— Но не может же в том же Алчевске вечно сохраняться военная власть?

— Так здесь и нет военной власти. Вы ее видели на улице — военную власть?

— Любой человек с автоматом является военной властью.

— Да, может быть, передвигается по городу — но это еще не власть. Власть в городе Алчевске кому принадлежала, тому и принадлежит. А мы просто войсковое подразделение, стоящее здесь на гарнизонной службе.

— Если то, что будет строить на подконтрольных территориях ЛНР, не будет народной властью, что вы будете делать?

— За все время существования правительства ЛНР в тех населенных пунктах, где находятся какие-либо гарнизоны — не только наши, но и других подразделений, — представителей от правительства ЛНР до сих пор никто еще не видел.

— ЛНР вообще существует, в таком случае?

— Да.

— В виде небольшой надстроечки, которая сидит в Луганске в обладминистрации?

— Ну как-то так, да. И комендатур, которые от них существуют в городах.

— То есть государства еще нет на данный момент?

— Есть. Я есть — значит, есть государство. Государство — это не только правительство, государство — это мы все. А правительство — это всего лишь правительство.

— Чем должна закончиться эта война?

— Победой! А чем обычно войны заканчиваются?

— Что для вас победа?

— Победа — это то, после чего заканчиваются боевые действия, одна из сторон капитулирует перед другой стороной, и на освобожденной территории устанавливается именно та власть, которая и шла до победного. То есть народная.

— Минские соглашения — это капитуляция одной из сторон?

— Я Минские соглашения вообще не воспринимаю как серьезные. Они не были подписаны действительной властью. Точно так же могли бы встретиться два комбайнера и два шахтера и принять «минское соглашение».
Победа заключается не только в окончании боевых действий. Это еще и изменения мировоззрения и мысли человека. Это переломный момент. Продолжит человек жить в тех рамках, в которые его загнали, или он освободится от этих рамок? Нам сейчас дан шанс начать мыслить. Если мы и после всего этого не станем думать и принимать сами за себя какие-либо решения, то это победой нельзя будет назвать. То есть все эти жертвы будут зря.

— Вы дадите эту возможность — принимать самим за себя решения — людям в Мариуполе или, скажем, в Одессе?

— Эта возможность должна быть у всех. Чем люди в Мариуполе отличаются от людей в Австралии? Чем люди в Донецке или в Луганске отличаются от людей во Львове? Тем, что идеология другая, язык другой? Но мыслить-то мы должны все равно на уровне человека свободного, независимо от рабских условий, в которые нас загнала коррупционная власть?

— Если Мариуполь или Одесса скажут: мы не хотим в Новороссию, мы хотим оставаться в Украине, что будет?

— Да не хотят они оставаться в Украине, я-то прекрасно знаю эту ситуацию!

— Люди видят, что происходит в Донецке и Луганске, они видят, что такое война.

— А что произошло с этими городами? Мы опять упираемся в материализм. Ну дома разрушили. И что? Необходимо ломать все эти стереотипы и менять немножко мышление. Я понимаю, что мы все материалисты, что нам всем кушать хочется. Но мы живем не для того, чтобы кушать, мы кушаем для того, чтобы жить.

— Вы хотите перевернуть представление людей о жизни?

— Не перевернуть, но хотя бы подтолкнуть к тому, чтобы человек немножко оглянулся и посмотрел на себя со стороны.

— Чем подтолкнуть? Автоматом?

— Нет. Уже и так автоматы столкнулись с одной и с другой стороны. Этого мало, чтобы понять, что с тобой бьется зеркальное отражение? С одной стороны рабочий, с другой стороны рабочий. С одной стороны таксист, с другой стороны таксист. За что они бьются или против чего? Против олигархов, за свободу, за улучшение жизни. Только одним говорят: «Вы бьетесь за свою землю», а другим: «Вы бьетесь против фашизма». Уже создан прецедент для того, чтобы и одни и другие задумались хоть над чем-нибудь. Иначе мы будем драться до бесконечности.

— Если рассуждать по этой логике, победа — это когда обе стороны сложили оружие.

— Если они его сложили просто так, бездумно, то завтра они его могут опять взять. Победа будет тогда, когда каждый поймет, за что и почему. А если не поймут, будем драться до конца. До победного. Победа — штука странная, она у каждого своя, как и правда.

Прокурор Киева Сергей Юл­­да­шев заявил, что в столице зафиксировано 30 особо тяжких преступлений, совершенных бойцами добровольческих батальонов. В числе нарушителей он назвал солдат батальона "Айдар", захвативших президентскую вер­­толетную площадку на склоне Киева.


"Согласитесь, они же непрогнозируемые. Могут даже военный переворот совершить", — дополнила Юлдашева его пресс-секретарь Алена Яхно. Так способны ли батальоны устроить переворот?

"ОПАСНЫ ДЛЯ ОБЩЕСТВА". По мнению того же столичного прокурора, добровольческие батальоны представляют опасность и для простых киевлян: "Посмотрим правде в глаза. Есть герои и патриоты. А есть тыловые мародеры в камуфляже, расхаживающие по городу, вооруженные до зубов. Как прокурор Киева, я не не буду спокойно наблюдать за преступлениями, совершенными представителями добровольческих батальонов".

И хотя бойцы 24-го батальона теробороны "Айдар", захватившие вертолетную площадку, построенную некогда для нужд экс-президента Януковича, объясняют свои действия требованием "вернуть в собственность Украины все украденное диктатором имущество", у прокурора Киева на этот счет свое мнение: "Я верю, что у них были благие намерения. Но иначе как самоуправством это не назовешь. Любой человек, прибывший из зоны АТО с оружием, для меня является преступником. Тем более, если эти люди потом объединяются в группы", — заявил прокурор.

Своеволием добровольцев озаботился и президент Петр Порошенко. По информации газеты "Зеркало недели", деятельность добровольческих батальонов обсуждали на заседании Совета нацбезопасности 4 ноября. "Судя по всему, президент все еще рассматривает батальоны в их нынешнем виде не столько как элемент системы безопасности, сколько как фактор внутриполитической угрозы", — отмечает издание, говоря о "публичном выяснении отношений" по поводу судьбы батальонов между Петром Порошенко и министром внутренних дел Арсеном Аваковым, под командой которого находится большое количество подобных формирований. Говорилось о том, что некоторые комбаты, ставшие народными депутатами, использовали подразделения в предвыборных целях. Высказывалась и мысль расформировать батальоны.

ОТВЕТ БАТАЛЬОНОВ. Заявления Сергея Юлдашева оскорбили айдаровцев. Они тут же пообещали прокурору участь Януковича: "Вас, господин Юлдашев, ждет билет в Ростов-на-Дону в один конец. Как и Виктор Пшонка, по Киеву спокойно вы ходить уже не сможете. Государственный переворот — это когда прокурор Киева, который по закону об очищении власти должен быть уволен с запретом возврата на госслужбу в течение 10 лет, продолжает занимать должность. Государственный переворот — это когда киевские прокуроры едут в зону АТО на несколько дней, чтобы получить статус участников боевых действий и "откосить" от люстрации".

Один из командиров "Айдара", Сергей Граб, посоветовал прокурору самостоятельно взять амуницию и пойти повоевать. А командир батальона "Донбасс" Константин Гришин, известный как Семен Семенченко (один из комбатов, ставших депутатами), возмутился, призвав Порошенко гнать в шею махинаторов и негодяев: "Господин президент, мы не угроза для страны, мы угроза системе тотальной безответственности. Вы же сами заявляли, что вы с этой системой боретесь. Почему мы с вами не на одной стороне?"

Приблизительно в том же духе высказался и министр внутренних дел Аваков: "Добровольцы — это люди, на ком держался дух и обороноспособность наших сил в первые месяцы войны. Те, кто развернул кампанию по дискредитации военных добровольцев — это или враги Украины, или дураки. И в том и в другом случае их нужно держать подальше от принятия государственных решений".

Тем не менее, он признал, что обсуждал с Порошенко судьбу добровольческих батальонов, хотя и в другом ключе: "Неправда, что есть команда президента распустить батальоны. Напротив. Мы рассматривали с президентом модели оптимального обеспечения развития добровольческих батальонов МВД. Наиболее подготовленные боевые подразделения должны получить наивысшую степень обеспечения вооружением и наилучшую подготовку. Для этих целей принято решение о передаче наиболее подготовленных подразделений в состав Нацгвардии".

НЕ АНГЕЛЫ. Впрочем, опасе­ния киевской прокуратуры не лишены оснований. Бойцы некоторых батальонов настроены достаточно агрессивно. В одном из своих интервью командир батальона ­"Днепр-1" Юрий Береза, который также прошел в парламент, пообещал "пи..ить всех, кто принимал законы 16 января", если они пройдут в Раду: "Они будут вылетать в окна. Все, кто против Украины, будут вылетать в окна".

Береза также отметил, что готов представить 5 законопроектов, один из которых касается создания национальной армии на основе добровольческих батальонов. "Если эта Верховная Рада не проголосует за эти законы — мы ее УНИЧТОЖИМ изнутри", — добавил комбат.

Один из бойцов недавно сформированного батальона "Феникс", Олег, выражая мнение своих товарищей, заявил, что добровольцы не допустят никаких кулуарных договоренностей с Россией по поводу создания сухопутного коридора в Крым: "Мы намерены воевать до последнего. Иначе зачем гибли наши пацаны? Если узнаем, что нас сливают, — возьмем оружие и пойдем на Киев. Сил поменять эту власть у нас вполне хватит".

Директор информационно-консалтинговой компании Defense Express Сергей Згурец отмечает, что изначально планировалось создать более 20 батальонов территориальной обороны. Они должны были дополнить подразделения регулярной армии и Нацгвардии. "Боевые действия показали их высокую мотивированность, но слабую оснащенность. Бойцы также очень сильно полагаются на своих командиров", — пояснил Згурец.

Зависимость от командиров, по мнению эксперта, и порождает опасения, что тербаты могут стать некой самостоятельной силой. Еще одна проблема связана с неправильным использованием этих батальонов. "Эти подразделения не должны становится пушечным мясом в руках высших командиров, чьи приказы иногда граничат с маразмом. Если руководство АТО будет продолжать допускать ошибки, эта трещина будет и дальше расширяться", — считает Сергей Згурец.

Его поддерживает и бывший командующий аэромобильными войсками (в 1998—2005 годах), полковник Иван Якубец: "Легковооруженные доб­­ро­­воль­­ческие батальоны и ба­­тальоны территориальной обороны создавались для защиты территориальных общин, а потом, из-за недостатка сил, их начали отправлять в бой. Это была ошибка, которая не только привела к "Иловайскому котлу" но и оголила наши тылы".

Оба эксперта убеждены, что добровольческие батальоны важны для защиты страны, но должны быть приведены под единое командование. Это повысит их техническую оснащенность и снизит риски самовольного использования. "Батальоны, сформированные на средства олигархов, должны подчиняться государству, иначе нас ждет анархия. И то, что эти батальоны сейчас включаются в состав Вооруженных сил и Нацгвардии, — очень правильный процесс", — заявил Якубец.

Только согласятся ли с таким переподчинением привыкшие к самостоятельности комбаты?