Комната грусти..

Меня смущает многоточье
Между уйти...или...остаться,
Но я читаю междустрочье,
Пытаюсь я за них хвататься.

Глаза насыщены тревогой,
Не мучайся, не делай боли,
Все нами пройдены дороги,
Нам яд любви уже вкололи.

Что выберем с тобой сегодня
Уйти...иль вместе нам остаться?
Кому за нас решать угодно?
Но врозь не будет нам дышаться.(с)

…Да и не было потом у меня дома.
Этот дом я считал своим, когда подпрыгивал летним утром с дедовской кровати с пружинным матрасом, к стоящей вплотную,
тёплой зимой, побеленной печке, бежал босиком на веранду, в это искрящееся брызгами росы утро к свом солдатам,
что несли свою нелёгкую службу на пригорке около клумбы... Мои солдаты, окружённые частоколом из прутиков,
с винтовками из проволоки, приветствовали меня.
Да здравствует Император! Анторция! Белоналивия! Дичкари! Те яблоки, что падали на землю, считались у нас
с дедом автоматически завербованными в мою армию. Они формировались в батальоны и дивизии.
Бабка знала, а дед слегка догадывался, что война без потерь не бывает и рекруты набирались порой принудительным путём,
непосредственно с яблонь, но это был его любимый внук и он молчал.
Так же он был молчалив когда я распиливал листы фанеры, взятые им из закормов Родины чтобы сделать себе танк.
Мой дом был составлен из бодливого козлёнка, скачущего как пинг-понговый шарик, двух беспородных больших псин,
одноухого кота и из много чего другого. Запаха бани, раскалённых камней, нагретого дерева, распаренных веников,
радости семейной субботы и зимних сугробов, что выше головы.
Я вырос, уехал. Дом снесли.
Деда и бабку поселили в двухкомнатную квартиру из ж.б.панелей с видом на бывший собственный сад,
пару чудом уцелевших яблонь. Пса, уже другого, немецкого овчара, шикарную, лоснящуюся, всё понимающую псину,
отдали ментам, где он сошёл с ума через неделю.

Был у меня и другой дом. Лиц на четыреста. С пружинными кроватями в два яруса, многонациональной прослойкой
и почётной обязанностью отдать долг. Не знаю, много я там успел занять до 18 лет. Оскорбляла формулировка.
Отдайте честь, исполни свой долг.

(sxn2952759441 @ 23.05.2013 - время: 19:09)
…Да и не было потом у меня дома.
Я вырос, уехал. Дом снесли.
Навеяно...

У меня то же был дом,
правда не целый год, а только на летние каникулы.
И пахло в нем русской печкой, парным молоком и бабушкиными блинчиками.
Никогда не забыть бабушкины руки, натруженные дойкой коров, огромным огородом, если на край которого встать, то другого не видно было и летним сенокосом. А как здорово было по детству помогать бабушке по хозяйству, мне доверяли выводить коз на луг и кормить хрюшку. А самое удивительное это было пасти колхозное стадо вместе с дедом, сидеть на бугорочке в обед и лопать кусок горбушки с молоком. После ухода деда на пенсию, мы возили с ним воду в бедонах на колхозные поля...
А подростком...эх...гулянки по ночам, песни под гитару и первая юношеская влюбленность, бывало засидишься с кавалером на лавочке до первых петухов и крадешься в избу, что бы не засекли и только до кровати добираешься, как раздается голос Деда: - Ну что, пришла? Ложись пока Бабушка не проснулась. ...Никогда не продавал меня :))
А сейчас, дом развалился, Бабушки с Дедушкой нет давно..и осталась тоска, нечем не заполнить в душе эту пустоту...

(-Magnolia- @ 28.05.2013 - время: 15:39)
<q>Навеяно...

У меня то же был дом,
правда не целый год, а только на летние каникулы.
И пахло в нем русской печкой, парным молоком и бабушкиными блинчиками.
Никогда не забыть бабушкины руки, натруженные дойкой коров, огромным огородом, если на край которого встать, то другого не видно было и летним сенокосом. А как здорово было по детству помогать бабушке по хозяйству, мне доверяли выводить коз на луг и кормить хрюшку. А самое удивительное это было пасти колхозное стадо вместе с дедом, сидеть на бугорочке в обед и лопать кусок горбушки с молоком. После ухода деда на пенсию, мы возили с ним воду в бедонах на колхозные поля...
А подростком...эх...гулянки по ночам, песни под гитару и первая юношеская влюбленность, бывало засидишься с кавалером на лавочке до первых петухов и крадешься в избу, что бы не засекли и только до кровати добираешься, как раздается голос Деда: - Ну что, пришла? Ложись пока Бабушка не проснулась. ...Никогда не продавал меня :))
А сейчас, дом развалился, Бабушки с Дедушкой нет давно..и осталась тоска, нечем не заполнить в душе эту пустоту...</q>
А наш домик до сих пор сохранился в той деревне где я родилась и выросла

(Galchonok65 @ 29.05.2013 - время: 07:03)
А наш домик до сих пор сохранился в той деревне где я родилась и выросла
это же круто!

(-Magnolia- @ 29.05.2013 - время: 08:24)
(Galchonok65 @ 29.05.2013 - время: 07:03)
А наш домик до сих пор сохранился в той деревне где я родилась и выросла это же круто!
Мечтаю съездить летом в родную деревеньку и погрустить глядя на родные места...

Вечер предательски тих.
Выдаст мои секреты.
Девочка снов моих
Где ты сегодня, где ты?

Снова поманят ветра
В дальние синие дали.
Помнишь, еще вчера
Мы высоко летали?

Смелые, налегке.
Это забыть не просто.
Талия в пояске.
Яркие ленты в косах.

Ковшик берестяной.
Лето в цветном лукошке,
Клевером и сосной.
Пахли у нас ладошки.

Дней не вернуть былых.
И никуда не деться.
Девочка снов моих
Это ведь я из детства. ©

...Она была стройной, даже может быть слегка худощавой, с высокими ногами, маленькой
упругой грудью, не совсем правильным, но красивым лицом.
Я стоял у залитых вечерним солнцем корпусов из красного кирпича и старался избавится от вселенской грусти. Грусти по тому, что существует она и существую я. Казалось, этого не должно было быть, мы находились на пике взаимной привязанности, в самом расцвете человеческих взаимоотношений, когда преодолён барьер незнакомства, когда ты знаешь уже привычки другого, не боишься оскорбить его неловкой фразой или оттолкнуть вниманием к другому.
Впереди у нас было ещё столько нового, столько времени, хоть до конца жизни. Но, тогда мне было грустно. Может быть это и есть счастье, при всей глупости этого слова, когда грустно от того, что у тебя есть всё.
Мы прошли через синеву накуренных комнат, тошноту ночных попоек, взаимные обиды и мучительную скрытую ревность. Cумасшедшие встречи примирения ночами у Ростральных колонн.Или у Исаакия.
Я знал, что она там. Она знала, что я сейчас там её жду. Мы были счастливы вместе.
...Гибкое, длинное, гибкое загорелое тело, колющиеся, как гербовая бумага простыни, и почему-то казавшийся мне коричневым запах её духов. Она ни когда не была безрассудно зависящей, даже в минуты взаимного счастья она оставалась чуть холодной. Как гордая и независимая львица. И может быть тем бесценей были её ласки...
Она странно могла совмещать доходящий до цинизма практицизм с самыми возвышенными чувствами. Впрочем, это было нашей общей чертой.
Её друзья, если это можно назвать друзьями, так же как и мои - всегда отходили на задний план, когда мы встречались. Мы просто не могли как-то ограничиться только друг другом, при всём взаимном притяжении. Может быть,это... если назвать это удобством, так же играло свою роль в нашей привязанности друг к другу.
-У тебя, кажется, волосы стали жёсткими...
- Ты, просто, долго меня не видел...
Прошел год. Мы встречались два или три раза. В последний раз пришел к ней еле стоящий на ногах. И вдруг я почувствовал, что той любви, которая в нас просыпалась, вспыхивала вновь, кода мы встречались, этой верности этим вспышкам - больше нет. И не будет. Процесс необратим. Хотя сейчас ещё что-то теплилось. Ещё что-то было. Ещё можно что-то сделать, но только сейчас, без промедления.
...Мне невероятно больно было подавить в себе эту последнюю надежду.

Ах, уйду я в загул по весне,
буду пьяный от таяния снега.
Прилечу, ненормальный к тебе,
сумасшедший, как после побега.

Зацелую глаза твои,губы,
я теперь навсегда, ты прости.
Сбросим старые зимние шубы,
Скинем прошлые серые дни.

И расцвечен мир будет до рези,
Солнце в лужах играет с собой.
Облака заскользят в полонезе
И как будто я кто-то другой

И безумно я буду купаться
у тебя в дорогих волосах..
И не думать, не думать пытаться,
О растерянных чьих-то глазах...

" И оглянулся я на все дела мои, которые сделали руки мои, и на труд, которым трудился я, делая их: и вот, все - суета и томление духа, и нет от них пользы под солнцем"!(с)

(Galchonok65 @ 29.05.2013 - время: 13:53)
(-Magnolia- @ 29.05.2013 - время: 08:24)
(Galchonok65 @ 29.05.2013 - время: 07:03)
А наш домик до сих пор сохранился в той деревне где я родилась и выросла это же круто! Мечтаю съездить летом в родную деревеньку и погрустить глядя на родные места...
Мечта сбылась...

(Galchonok65 @ 27.08.2013 - время: 19:32)
Мечта сбылась...
Ну и как?

(-Magnolia- @ 28.08.2013 - время: 16:45)
(Galchonok65 @ 27.08.2013 - время: 19:32)
Мечта сбылась... Ну и как?
Оленька до сих пор под впечатлением и еще хочется

Это озеро Астродым

Это мой грустный ужин

И почему грустный...

(Galchonok65 @ 26.09.2013 - время: 06:29)
И почему грустный...
Дык, ведь комната грусти. Одному ужинать неохота, вот и зарулил сюда, погрустить ))

7 октября 1916 года погиб первый черноморский дредноут "Императрица Мария"...

"...Ход событий, по минутам изложенный в заключе­нии, подготовленном А.Н.Крыловым, показывает, что спустя 20 мин после побудки матросы, находившиеся около носовой башни, услышали шипение горяще­го пороха, и тотчас же из всех люков и горловин вокруг башни повалил дым с проблесками пламени. Немедленно раскатали пожарные рукава, дав знать вахтенному начальнику. По кораблю прогре­мел сигнал пожарной тревоги, было приказано за­топить погреба, но уже через 1,5—2 мин последо­вал огромной силы взрыв, дым и пламя взметну­лись на высоту до 300 м. Верхняя палуба позади носовой башни была вскрыта почти во всю ширину корабля, обнажив объятые пламенем нижние отсе­ки (загорелись хранилища нефти). За борт, как лег­кие игрушки, снесло боевую рубку с ее мостиками, фок-мачту и носовую дымовую трубу, сместило с места носовую башню, которая, как свидетельство­вали очевидцы, осела кормовой частью, отчего ору­дийные стволы поднялись вверх. До 100 матросов, находившихся в носовых отсеках и на палубе, были убиты или ранены, обожжены, сброшены за борт..."
..."Флот уже спешил на помощь «Императрице Ма­рии». Подошедшие пожарные баркасы подали шланги на палубу, люди отчаянно пытались пода­вить бушевавшее пламя. Шлюпки и катера подби­рали сброшенных на воду людей, принимали ране­ных и обожженных. Уже спустя 15 мин после нача­ла пожара на корабль прибыл командующий флотом вице-адмирал А.В.Колчак, который, как он докла­дывал затем Николаю II, стремился прежде всего «ограничить распространение взрывов, последствия которых могли бы принести большой вред на рейде и в городе». По его распоряжению отвели на безопасное расстояние «Императрицу Екатерину Ве­ликую», на палубу которой начали падать горящие полузаряды пороха, выбрасывавшиеся взрывами из погребов «Императрицы Марии». Но всех прини­маемых мер — непрерывное заливание пожара во­дой, разворот корабля лагом к ветру и попытки под­тянуть его к берегу кормой (цепь от бочки отделить не удалось) — оказалось недостаточно.
Взрывы (их по разным свидетельствам насчи­тали от 14 до 25) с угрожающей методичностью про­должали сотрясать корабль. В 7 ч 2 мин последо­вал новый, почти той же силы, что и в начале пожа­ра, взрыв, которым, как предполагалось, сорвало клинкеты минных аппаратов, перебило трубы или клапаны затопления погребов. Носовая часть нача­ла принимать воду уже и через орудийные порты. Прошло 6—7 мин, и линкор, дрогнув от послед­него взрыва, по палубу сел в воду носом. В 7 ч 12 мин форштевень корабля (глубина под килем составля­ла всего от 8 до 12 м) уткнулся в грунт. И только тогда, в 7 ч 16 мин, уже наполовину погрузившись, «Императрица Мария» стала валиться на правый борт и, продержавшись на поверхности килем вверх еще около 4 мин, затонула. Затянутый водоворо­том, погиб оказавшийся в опасной зоне паровой ка­тер. Шлюпки, окружившие место катастрофы, по­добрали из воды 225 раненых и обожженных людей, из которых позднее умерло 85. Всего из 1225 че­ловек команды погибло более 300 — сведения о точном числе потерь расходятся..."

"Невыносимо ужасающим был, как передавали в глубокой тайне, более двух суток слышавшийся изнутри стук заживо погребенных. Бессильным кри­ком прощания, плачем и слезами всего флота по погибшим три минуты на исходе этого черного дня ревела над рейдом сирена осиротевшей «Императрицы Екатерины Великой»"

Да Женя действительно грустно...

Не грустите. Грусть не стоит вас.