История Южной Кореи
Лиора
Грандмастер
8/1/2007, 6:54:22 PM
Во 2-1 вв. до н. э. территория современной Кореи была китайской колонией. В 37 г. до н. э. на севере Корейского полуострова возникло корейское государство Когуре, а южная часть была разделена на два королевства: Пэкчэ и Силла. В конце 10 в. корейские государства были объединены под властью династии Коре. Когда монголы захватили Корею в 1321 г., королевский двор бежал на остров Чеджудо. Во время правления корейской династии Ли (1392-1910) страна подвергалась нашествиям японцев (конец 16 в.) и маньчжуров (18 в.), а в 19 в. стала предметом спора между Китаем, Японией и Россией. Аннексированная Японией в 1910 г., Корея поднялась на борьбу против японских оккупантов в 1938 г. и добилась независимости в 1943 г., но оказалась разделенной по 38-й параллели на две части: зоны оккупации советских и американских войск. В 1948 г. произошло разделение Кореи на два государства -в северной части страны была провозглашена Корейская Народно-Демократическая Республика, а на юге - Республика Корея. Кроме многочисленных приграничных конфликтов с Северной Кореей, которые переросли в войну, длившуюся с 1950 г. по 1953 г,, Южная Корея была втянута в вооруженный конфликт с Вьетнамом в 1965-1972 гг. В 1980 г. в стране была установлена диктатура генерала Чон Ду Хвана, которая продолжалась до 1987 г., когда в результате первых демократических выборов президентом страны стал Ро Де У, которого сменил в 1993 г. Ким Ен Сам. После того как оппозиция обвинила правительство Ро Де У в коррупции и финансовых махинациях, на скамье подсудимых оказались многие высокопоставленные чиновники, включая бывшего президента Ро Де У.
ferian
Профессионал
8/3/2007, 6:24:23 PM
Северная Корея 1945-1948: рождение государства
Вот уже 46 лет на территории Корейского полуострова существуют два государства - Корейская республика на Юге и КНДР на Севере. Раскол Кореи и поныне остается одной из самых сложных проблем АТР, источником постоянной политической нестабильности в этом обширном регионе. Истоки нынешней сложной ситуации следует искать в событиях первых послевоенных лет, когда при прямой поддержке США и СССР в двух частях Корейского полуострова возникли два независимых и враждебных друг другу государства. В настоящей статье автору хотелось бы остановиться на тех событиях, что происходили на Севере Корейского полуострова в 1945-1948 гг. и предшествовали провозглашению КНДР. Главная наша цель -- проследить, как формировался северокорейский государственный и партийный аппарат, как на Севере Корейского полуострова было создано "государство народной демократии".
***
Для Советского Союза война на Дальнем Востоке началась 9 августа, а уже вечером 11 августа, на исходе второго дня боев, части 25 армии пересекли китайско-корейскую границу в районе Кёнхына. В течение нескольких последующих дней сопротивление японских гарнизонов к северу от 38-й параллели было подавлено. 15 августа японское командование объявило о капитуляции своих войск в Корее, хотя локальные столкновения с отдельными японскими частями и подразделениями, не подчинившимися приказу о капитуляции, продолжались ещё несколько дней.
Почти все боевые действия на территории Корейского полуострова вели части 25-й армии 1-го Дальневосточного фронта. Поэтому нет ничего удивительного в том, что именно на эту армию и была возложена задача установления контроля над занятой территорией и создания там временной оккупационной администрации. 10 августа, то есть накануне начала боевых действий в Корее, в состав 25-й армии входили 17-й, 39-й и 88-й стрелковые корпуса, 386-я и 393-я стрелковые дивизии, и 10-й механизированный корпус, а также ряд других частей. Командующим 25-й армией был генерал-полковник И.М.Чистяков, членом военного совета - генерал-майор Н.Г.Лебедев. В апреле 1947 года командующим армией вместо И.М.Чистякова был назначен генерал-лейтенант Г.П. Коротков. Из этих генералов, однако, северокорейскими делами всерьёз занимался один Н.Г.Лебедев - профессиональный политработник, умный, энергичный, с большим вкусом к политической деятельности.
Кроме Н.Г.Лебедева, в первые годы после войны огромную роль в корейских делах играли ещё два человека: прибывший в Корею в октябре 1945 года генерал-майор Андрей Алексеевич Романенко, который стал главой Советской гражданской администрации, и генерал-полковник Терентий Фомич Штыков, Член Военного Совета 1-го Дальневосточного фронта, который с первых же дней советской оккупации находился в Пхеньяне и оказывал определяющее влияние на выработку всех важнейших политических решений советских властей, равно как и на их проведение в жизнь. Фактически именно являлся реальным высшим руководителем Северной Кореи в 1945-1947 гг. Это его назначение определялось причинами как формальными - он был старше по званию и должности, чем все остальные действовавшие в Корее советские генералы, так и неформальными - до войны Т.Ф.Штыков был крупным партийным функционером, работал в Ленинграде вторым секретарем обкома и был тесно связан с А.А. Ждановым, который в первые послевоенные годы занимал одно из высших мест в советской партийно-правительственной иерархии.
Вообще говоря, биография Т.Ф.Штыкова была достаточно типична для советских руководителей «сталинского призыва». Родился Штыков в 1907 г. в крестьянской семье. Подобно многим своим сверстникам, он отправился в город в поисках лучшей жизни, и вскоре стал рабочим на одном из ленинградских заводов. Там он вступил в партию (в 1929 году) и вскоре стал профессиональным партработником. К 1938 г. Т.Ф.Штыков, которому тогда был всего 31 год, уже занимал немалый пост второго секретаря Ленинградского обкома. К 1945 году войны Т.Ф. Штыков был генерал-полковником, то есть имел высшее звание, на которое в те времена только мог рассчитывать политработник (кроме него, во всей Советской Армии к концу войны такое звание имели всего лишь три политработника). Через Т.Ф.Штыкова осуществлялась прямая связь между советскими властями в Пхеньяне и высшим советским руководством - Ждановым и даже Сталиным в Москве. Наконец, большую роль в советской администрации играли 3 человека, о биографии которых известно очень мало: А.М.Игнатьев, Г.М.Баласанов, Г.Ф.Шабшин (Куликов). Баласанов и Куликов были сотрудниками советских разведывательных служб, а полковник А.М.Игнатьев занимался в основном проблемами корейских коммунистов и был ключевой фигурой в создании северокорейского партийного аппарата, "крестным отцом" Трудовой партии Кореи.
Заметная роль в советской политике в Северной Корее принадлежала и группе сотрудников 7-го отдела Политуправления 25-й армии. В советской армии "7-е отделы" занимались пропагандой на войска и населения противника, а случае оккупации той или иной территории советскими войсками именно они обычно отвечали за поддержание контактов с местными властями. В большинстве своем эти люди имели неплохое образование, и неплохо разбирались в местной политике. Из этих офицеров следует упомянуть Г.К. Меклера и В.В.Ковыженко (последний был по образованию японистом).
Вообще говоря, в первые послевоенные годы советская политика в Корее определялась в основном местными военными властями. Конечно, важные решения утверждались ЦК, однако в целом решающую роль в стране играли военные. Порою высшие партийные инстанции сами не имели достаточной информации о положении дел в Северной Корее. В 1948 г. сотрудники международного отдела ЦК даже официально жаловались Суслову на то, что военные власти и «аппарат политического советника» (то есть местное представительство МГБ) плохо информируют Москву о происходящих в Корее событиях.
Нетрудно заметить, что среди тех людей, которые волею обстоятельств в конце лета 1945 года оказались вершителями судеб Северной Кореи не было никого, кто до этого занимался бы вопросами международных отношений и внешней политики, не говоря уж о проблемах Кореи и стран Дальнего Востока. Насколько автор может судить из проведённых им бесед и доступных ему документов, 25-я армия готовилась к предстоящим действиям в Корее, рассматривая их как чисто военную операцию, в то время как политический ее аспект полностью игнорировался. Похоже, что так же обстояло дело и на более высоком уровне. Состояние советского практического корееведения к 1945 году было плачевным. До войны решающую роль в выработке советской политики по отношению к Корее (надо сказать, довольно пассивной) играл аппарат Коминтерна и те, довольно многочисленные, специалисты из числа советских корейцев, которые тогда работали в армии, разведке, внешнеполитических ведомствах. Однако в 1937 г. все советские корейцы были насильно выселены с Дальнего Востока. Партийные работники и военные корейского происхождения были в своем большинстве арестованы и погибли в тюрьмах. Одновременно была почти полностью разгромлена Корейская секция Коминтерна, уцелело лишь несколько человек, находившихся в это время на нелегальной работе в самой Корее, Манчжурии и Японии. Масштабные расправы прошли и в соответствующих отделах разведывательных служб, также в значительной части состоявших из советских корейцев. Поскольку тогда Корея находилась под властью Японии, всем им, как легко можно догадаться, было предъявлено обвинение в шпионаже в пользу Японии. Спастись смогли только единицы, да и то лишь в результате чрезвычайно счастливого стечения обстоятельств.
Несколько больше повезло тем, кто был подальше от особо опасных в те годы военно-политических проблем: партийным функционерам, администраторам, педагогам, научно-техническим специалистам. Кое-кто из них избежал расправы, и даже после переселения, уже в Средней Азии, продолжал занимать достаточно заметные посты. Многие из них впоследствии работали и в Корее, сыграли свою (зачастую немалую) роль в ее истории, но в первые месяцы после Освобождения никого из этих людей там ещё не было. Правда, в составе советских войск было некоторое количество военнослужащих, корейцев по национальности. По большей части это были те корейцы, что к моменту переселения 1937 года жили вне Дальнего Востока, избежали статуса спецпереселенцев и в силу этого могли служить в армии. Однако мне не попадалось свидетельств о том, что кто-то из них привлекался советским командованием для решения сколь-нибудь серьёзных политических вопросов. В отдельных случаях они могли быть переводчиками - и не более того. Похоже, что когда 25-я армия вступила на территорию Северной Кореи, в ее составе не было ни одного квалифицированного специалиста по этой стране. Отсутствовали даже и переводчики с корейского: армия готовилась воевать с японцами и корейский фактор вообще не принимался всерьёз. В ходе подготовки к корейской кампании эта страна рассматривалась как театр военных действий, а не как арена будущих политических схваток. Фактически руководители 25-й армии почти ничего не знали о той стране, полновластными правителями которой они, почти неожиданно для себя, вдруг оказались.
Показательно, что даже важнейшее политическое решение - поручить оккупацию Кореи частям 25-й армии - было принято, как можно понять из воспоминаний ее командира И.М.Чистякова, только около 25 августа, то есть уже после окончания боевых действий. В этот день командующий 1-м Дальневосточным фронтом маршал К.А.Мерецков вызвал И.М.Чистякова и, сообщив ему об этом решении, предложил на выбор два возможных места будущей дислокации штаба: Хамхын и Пхеньян. И.М. Чистяков выбрал Пхеньян.Возможно, это полуслучайное решение предопределило положение будущей северокорейской столицы. Надо сказать, что чем бы ни руководствовался И.М. Чистяков в своём выборе (скорее всего, решающую роль сыграли чисто военные соображения), но с позиций сегодняшнего дня он представляется достаточно удачным: из всех городов, оказавшихся в советской зоне оккупации, Пхеньян был не только крупнейшим, но и одним из старейших. Вдобавок, этот город являлся и одной из исторических столиц Кореи, что также отчасти придавало некоторую легитимность разместившемуся там правительству. Однако, повторяем, И.М.Чистяков тогда вряд ли был осведомлен обо всех этих деталях.
Вот уже 46 лет на территории Корейского полуострова существуют два государства - Корейская республика на Юге и КНДР на Севере. Раскол Кореи и поныне остается одной из самых сложных проблем АТР, источником постоянной политической нестабильности в этом обширном регионе. Истоки нынешней сложной ситуации следует искать в событиях первых послевоенных лет, когда при прямой поддержке США и СССР в двух частях Корейского полуострова возникли два независимых и враждебных друг другу государства. В настоящей статье автору хотелось бы остановиться на тех событиях, что происходили на Севере Корейского полуострова в 1945-1948 гг. и предшествовали провозглашению КНДР. Главная наша цель -- проследить, как формировался северокорейский государственный и партийный аппарат, как на Севере Корейского полуострова было создано "государство народной демократии".
***
Для Советского Союза война на Дальнем Востоке началась 9 августа, а уже вечером 11 августа, на исходе второго дня боев, части 25 армии пересекли китайско-корейскую границу в районе Кёнхына. В течение нескольких последующих дней сопротивление японских гарнизонов к северу от 38-й параллели было подавлено. 15 августа японское командование объявило о капитуляции своих войск в Корее, хотя локальные столкновения с отдельными японскими частями и подразделениями, не подчинившимися приказу о капитуляции, продолжались ещё несколько дней.
Почти все боевые действия на территории Корейского полуострова вели части 25-й армии 1-го Дальневосточного фронта. Поэтому нет ничего удивительного в том, что именно на эту армию и была возложена задача установления контроля над занятой территорией и создания там временной оккупационной администрации. 10 августа, то есть накануне начала боевых действий в Корее, в состав 25-й армии входили 17-й, 39-й и 88-й стрелковые корпуса, 386-я и 393-я стрелковые дивизии, и 10-й механизированный корпус, а также ряд других частей. Командующим 25-й армией был генерал-полковник И.М.Чистяков, членом военного совета - генерал-майор Н.Г.Лебедев. В апреле 1947 года командующим армией вместо И.М.Чистякова был назначен генерал-лейтенант Г.П. Коротков. Из этих генералов, однако, северокорейскими делами всерьёз занимался один Н.Г.Лебедев - профессиональный политработник, умный, энергичный, с большим вкусом к политической деятельности.
Кроме Н.Г.Лебедева, в первые годы после войны огромную роль в корейских делах играли ещё два человека: прибывший в Корею в октябре 1945 года генерал-майор Андрей Алексеевич Романенко, который стал главой Советской гражданской администрации, и генерал-полковник Терентий Фомич Штыков, Член Военного Совета 1-го Дальневосточного фронта, который с первых же дней советской оккупации находился в Пхеньяне и оказывал определяющее влияние на выработку всех важнейших политических решений советских властей, равно как и на их проведение в жизнь. Фактически именно являлся реальным высшим руководителем Северной Кореи в 1945-1947 гг. Это его назначение определялось причинами как формальными - он был старше по званию и должности, чем все остальные действовавшие в Корее советские генералы, так и неформальными - до войны Т.Ф.Штыков был крупным партийным функционером, работал в Ленинграде вторым секретарем обкома и был тесно связан с А.А. Ждановым, который в первые послевоенные годы занимал одно из высших мест в советской партийно-правительственной иерархии.
Вообще говоря, биография Т.Ф.Штыкова была достаточно типична для советских руководителей «сталинского призыва». Родился Штыков в 1907 г. в крестьянской семье. Подобно многим своим сверстникам, он отправился в город в поисках лучшей жизни, и вскоре стал рабочим на одном из ленинградских заводов. Там он вступил в партию (в 1929 году) и вскоре стал профессиональным партработником. К 1938 г. Т.Ф.Штыков, которому тогда был всего 31 год, уже занимал немалый пост второго секретаря Ленинградского обкома. К 1945 году войны Т.Ф. Штыков был генерал-полковником, то есть имел высшее звание, на которое в те времена только мог рассчитывать политработник (кроме него, во всей Советской Армии к концу войны такое звание имели всего лишь три политработника). Через Т.Ф.Штыкова осуществлялась прямая связь между советскими властями в Пхеньяне и высшим советским руководством - Ждановым и даже Сталиным в Москве. Наконец, большую роль в советской администрации играли 3 человека, о биографии которых известно очень мало: А.М.Игнатьев, Г.М.Баласанов, Г.Ф.Шабшин (Куликов). Баласанов и Куликов были сотрудниками советских разведывательных служб, а полковник А.М.Игнатьев занимался в основном проблемами корейских коммунистов и был ключевой фигурой в создании северокорейского партийного аппарата, "крестным отцом" Трудовой партии Кореи.
Заметная роль в советской политике в Северной Корее принадлежала и группе сотрудников 7-го отдела Политуправления 25-й армии. В советской армии "7-е отделы" занимались пропагандой на войска и населения противника, а случае оккупации той или иной территории советскими войсками именно они обычно отвечали за поддержание контактов с местными властями. В большинстве своем эти люди имели неплохое образование, и неплохо разбирались в местной политике. Из этих офицеров следует упомянуть Г.К. Меклера и В.В.Ковыженко (последний был по образованию японистом).
Вообще говоря, в первые послевоенные годы советская политика в Корее определялась в основном местными военными властями. Конечно, важные решения утверждались ЦК, однако в целом решающую роль в стране играли военные. Порою высшие партийные инстанции сами не имели достаточной информации о положении дел в Северной Корее. В 1948 г. сотрудники международного отдела ЦК даже официально жаловались Суслову на то, что военные власти и «аппарат политического советника» (то есть местное представительство МГБ) плохо информируют Москву о происходящих в Корее событиях.
Нетрудно заметить, что среди тех людей, которые волею обстоятельств в конце лета 1945 года оказались вершителями судеб Северной Кореи не было никого, кто до этого занимался бы вопросами международных отношений и внешней политики, не говоря уж о проблемах Кореи и стран Дальнего Востока. Насколько автор может судить из проведённых им бесед и доступных ему документов, 25-я армия готовилась к предстоящим действиям в Корее, рассматривая их как чисто военную операцию, в то время как политический ее аспект полностью игнорировался. Похоже, что так же обстояло дело и на более высоком уровне. Состояние советского практического корееведения к 1945 году было плачевным. До войны решающую роль в выработке советской политики по отношению к Корее (надо сказать, довольно пассивной) играл аппарат Коминтерна и те, довольно многочисленные, специалисты из числа советских корейцев, которые тогда работали в армии, разведке, внешнеполитических ведомствах. Однако в 1937 г. все советские корейцы были насильно выселены с Дальнего Востока. Партийные работники и военные корейского происхождения были в своем большинстве арестованы и погибли в тюрьмах. Одновременно была почти полностью разгромлена Корейская секция Коминтерна, уцелело лишь несколько человек, находившихся в это время на нелегальной работе в самой Корее, Манчжурии и Японии. Масштабные расправы прошли и в соответствующих отделах разведывательных служб, также в значительной части состоявших из советских корейцев. Поскольку тогда Корея находилась под властью Японии, всем им, как легко можно догадаться, было предъявлено обвинение в шпионаже в пользу Японии. Спастись смогли только единицы, да и то лишь в результате чрезвычайно счастливого стечения обстоятельств.
Несколько больше повезло тем, кто был подальше от особо опасных в те годы военно-политических проблем: партийным функционерам, администраторам, педагогам, научно-техническим специалистам. Кое-кто из них избежал расправы, и даже после переселения, уже в Средней Азии, продолжал занимать достаточно заметные посты. Многие из них впоследствии работали и в Корее, сыграли свою (зачастую немалую) роль в ее истории, но в первые месяцы после Освобождения никого из этих людей там ещё не было. Правда, в составе советских войск было некоторое количество военнослужащих, корейцев по национальности. По большей части это были те корейцы, что к моменту переселения 1937 года жили вне Дальнего Востока, избежали статуса спецпереселенцев и в силу этого могли служить в армии. Однако мне не попадалось свидетельств о том, что кто-то из них привлекался советским командованием для решения сколь-нибудь серьёзных политических вопросов. В отдельных случаях они могли быть переводчиками - и не более того. Похоже, что когда 25-я армия вступила на территорию Северной Кореи, в ее составе не было ни одного квалифицированного специалиста по этой стране. Отсутствовали даже и переводчики с корейского: армия готовилась воевать с японцами и корейский фактор вообще не принимался всерьёз. В ходе подготовки к корейской кампании эта страна рассматривалась как театр военных действий, а не как арена будущих политических схваток. Фактически руководители 25-й армии почти ничего не знали о той стране, полновластными правителями которой они, почти неожиданно для себя, вдруг оказались.
Показательно, что даже важнейшее политическое решение - поручить оккупацию Кореи частям 25-й армии - было принято, как можно понять из воспоминаний ее командира И.М.Чистякова, только около 25 августа, то есть уже после окончания боевых действий. В этот день командующий 1-м Дальневосточным фронтом маршал К.А.Мерецков вызвал И.М.Чистякова и, сообщив ему об этом решении, предложил на выбор два возможных места будущей дислокации штаба: Хамхын и Пхеньян. И.М. Чистяков выбрал Пхеньян.Возможно, это полуслучайное решение предопределило положение будущей северокорейской столицы. Надо сказать, что чем бы ни руководствовался И.М. Чистяков в своём выборе (скорее всего, решающую роль сыграли чисто военные соображения), но с позиций сегодняшнего дня он представляется достаточно удачным: из всех городов, оказавшихся в советской зоне оккупации, Пхеньян был не только крупнейшим, но и одним из старейших. Вдобавок, этот город являлся и одной из исторических столиц Кореи, что также отчасти придавало некоторую легитимность разместившемуся там правительству. Однако, повторяем, И.М.Чистяков тогда вряд ли был осведомлен обо всех этих деталях.
ferian
Профессионал
8/3/2007, 6:25:09 PM
Говоря о деятельности советских властей на территории Северной Кореи за весь период от их освобождения страны и до провозглашения КНДР, следует иметь в виду, что стоявшие перед ними задачи можно было разделить на две взаимосвязанные, но всё-таки весьма отличающиеся друг от друга группы: экономические и политические.
В экономическом отношении советские власти должны были поддерживать функционирование северокорейской экономики, обеспечивать потребности населения в продовольствии и товарах первой необходимости, организовать проведение неотложных восстановительных работ и поддержание общественного порядка. Это было непростая задачей. Отступая, японцы нанесли корейской экономике огромный ущерб. По подсчетам советского командования, неоднократно цитировавшихся в советских публикациях, из существовавших к тому времени на территории Северной Кореи 1034 мелких и средних предприятий были выведены из строя 1015. Кроме того, большинство среднего и практически весь высший технический персонал состоял из японцев, которые либо выехали из страны к моменту вступления туда советских войск, либо не собирались в ней оставаться и в буквальном смысле слова "сидели на чемоданах".
Необходимо было и навести порядок, не в последнюю очередь -- среди собственных солдат. Как ни прискорбно, но поведение советских войск в начальный период оккупации было далеко не образцовым. Многочисленные свидетели отмечают, что первые дни пребывания советских частей в Корее ознаменовались рядом, мягко говоря, неприятных происшествий, и что мародерство со стороны советских солдат было если и не массовым, то весьма распространенным явлением. Эти обвинения вполне можно было бы считать тенденциозными и продиктованными пропагандистскими соображениями, если бы они не исходили частично и от тех, кто относился к Советскому Союзу и к его корейской политике достаточно доброжелательно. Автору этих строк во время его бесед с пожилыми корейцами приходилось и самому слышать о случаях мародерства со стороны советских войск в первые недели оккупации. Однако решительные меры, принятые советским командованием уже в сентябре, позволили восстановить порядок среди своих войск.
Главными задачами для советского руководства являлись, конечно, политические. Советское командование должно было провести то, что в западной и южнокорейской литературе довольно метко называется или "коммунизацией" страны, то есть обеспечить приход к власти того режима, который бы в наибольшей степени устраивал советское руководство. Было бы преувеличением считать, что у советских оккупационных с самого начала имелся какой-то план или программа действий. Возможно, что поначалу Москва не исключала того, что оккупация Кореи будет только кратковременной. Однако начиналась Холодная война. Логика глобальной конфронтации, равно как и стремление "помочь прогрессивным силам", не оставляли творцам советской политики особого выбора: уже к началу 1946 г. стало ясно, что и интересы Советского Союза, и "прогресса" (как их понимали тогда в СССР) требовали создания в Северной Корее просоветского режима. Корея всегда воспринималась как потенциальный плацдарм для атаки на Советский Союз со стороны Японии. После 1945 г. Япония превратилась в передовую американскую базу, и это сделало создание "защитного буфера" в Северной Корее весьма актуальным. Разумеется, Советский Союз не возражал бы и против установления дружественного (желательно -- коммунистического) правительства на всем Корейском полуострове. Однако было ясно, что США вряд ли допустят подобного поворота событий. Посему Советский Союз уже зимой 1945/46 гг. приступил к созданию сепаратного северокорейского правительства. Справедливости ради надо отметить, что и американские власти на Севере занимались примерно тем же самым, и примерно в такие же сроки.
Итак, главной целью советской политики было создание дружественного СССР режима. Строго говоря, такой режим вовсе не обязательно должен был быть коммунистическим и, уж тем более, не было особой надобности копировать тогдашние советские порядки с той тщательностью, с которой это делалось во всех странах, оказавшихся под советским контролем после победы СССР во Второй мировой войне. Однако в большинстве этих государств советская сталинская политическая и экономическая система оказалась скопированной вплоть до мелочей. Особой политической необходимости в этом не было, но само это копирование вполне объяснимо. Во-первых, те, кто реально отвечал за проведение советской политики в оккупированных странах, сами считали советскую систему чуть ли не венцом творения, а в ее наибыстрейшем утверждении во всех концах Земли видели кратчайший путь к достижению всеобщего процветания. Возможно, что не все они были искренни, но выражать какие-либо сомнения на сей счет было делом весьма опасным. Во-вторых, главной опорой советских войск почти повсюду становились местные коммунисты, для которых Советский Союз служил недосягаемым идеалом, а все существовавшие там формы политической и общественной организации -- безусловно образцовыми и находящимися вне критики. Порою местные коммунисты были, так сказать, "большими католиками, чем папа римский", и копировали московские образцы даже более ревностно, чем хотелось их советским советникам.
Ситуация в Корее не была чем-то уникальным. Похожее положение существовало не только в Корее, но и во многих других государствах, оказавшихся к концу войны под контролем советских вооружённых сил. Однако обстановка, сложившаяся в Корее к 1945 г., во многом отличалась от той, что существовала в странах Восточной Европы. Во всех странах Восточной Европы к моменту прихода туда советских войск уже существовали местные коммунистические партии. В некоторых странах они представляли из себя немалую силу, в других же были малочисленны, но существовали они везде. Поэтому в Восточной Европе при осуществлении политики "советизации" советское военное и политическое руководство опиралось преимущественно на местных коммунистов и их организационные структуры. В Корее на первых порах это было почти невозможно. Коммунистическое движение в Корее было очень слабо и, вдобавок, почти не имело связей с СССР. Компартия Кореи, созданная в 1925 г., ещё в 1928 г. была распущена специальным решением Исполкома Коминтерна. Причиной этого необычного шага стали раздиравшие партию фракционные распри. Немногочисленные разрозненные коммунистические группы существовали в глубоком подпольев тридцатые году, но почти все они действовали в южной части страны. Влияние коммунистов в Северной Корее было незначительным, подавляющему большинству народа местные коммунистические лидеры были абсолютно неизвестны. Куда большим авторитетом пользовались правые националисты, но и они не представляли из себя серьёзной сплочённой политической силы. В силу этого советским властям пришлось создавать себе искусственную опору. Они не могли ограничиваться поддержкой местных коммунистических групп, но был вынуждены активно формировать эти группы сами. Одновременно, советские власти старались достичь взаимопонимания с местными националистами, которых поначалу казалось возможным привлечь на свою сторону.
В экономическом отношении советские власти должны были поддерживать функционирование северокорейской экономики, обеспечивать потребности населения в продовольствии и товарах первой необходимости, организовать проведение неотложных восстановительных работ и поддержание общественного порядка. Это было непростая задачей. Отступая, японцы нанесли корейской экономике огромный ущерб. По подсчетам советского командования, неоднократно цитировавшихся в советских публикациях, из существовавших к тому времени на территории Северной Кореи 1034 мелких и средних предприятий были выведены из строя 1015. Кроме того, большинство среднего и практически весь высший технический персонал состоял из японцев, которые либо выехали из страны к моменту вступления туда советских войск, либо не собирались в ней оставаться и в буквальном смысле слова "сидели на чемоданах".
Необходимо было и навести порядок, не в последнюю очередь -- среди собственных солдат. Как ни прискорбно, но поведение советских войск в начальный период оккупации было далеко не образцовым. Многочисленные свидетели отмечают, что первые дни пребывания советских частей в Корее ознаменовались рядом, мягко говоря, неприятных происшествий, и что мародерство со стороны советских солдат было если и не массовым, то весьма распространенным явлением. Эти обвинения вполне можно было бы считать тенденциозными и продиктованными пропагандистскими соображениями, если бы они не исходили частично и от тех, кто относился к Советскому Союзу и к его корейской политике достаточно доброжелательно. Автору этих строк во время его бесед с пожилыми корейцами приходилось и самому слышать о случаях мародерства со стороны советских войск в первые недели оккупации. Однако решительные меры, принятые советским командованием уже в сентябре, позволили восстановить порядок среди своих войск.
Главными задачами для советского руководства являлись, конечно, политические. Советское командование должно было провести то, что в западной и южнокорейской литературе довольно метко называется или "коммунизацией" страны, то есть обеспечить приход к власти того режима, который бы в наибольшей степени устраивал советское руководство. Было бы преувеличением считать, что у советских оккупационных с самого начала имелся какой-то план или программа действий. Возможно, что поначалу Москва не исключала того, что оккупация Кореи будет только кратковременной. Однако начиналась Холодная война. Логика глобальной конфронтации, равно как и стремление "помочь прогрессивным силам", не оставляли творцам советской политики особого выбора: уже к началу 1946 г. стало ясно, что и интересы Советского Союза, и "прогресса" (как их понимали тогда в СССР) требовали создания в Северной Корее просоветского режима. Корея всегда воспринималась как потенциальный плацдарм для атаки на Советский Союз со стороны Японии. После 1945 г. Япония превратилась в передовую американскую базу, и это сделало создание "защитного буфера" в Северной Корее весьма актуальным. Разумеется, Советский Союз не возражал бы и против установления дружественного (желательно -- коммунистического) правительства на всем Корейском полуострове. Однако было ясно, что США вряд ли допустят подобного поворота событий. Посему Советский Союз уже зимой 1945/46 гг. приступил к созданию сепаратного северокорейского правительства. Справедливости ради надо отметить, что и американские власти на Севере занимались примерно тем же самым, и примерно в такие же сроки.
Итак, главной целью советской политики было создание дружественного СССР режима. Строго говоря, такой режим вовсе не обязательно должен был быть коммунистическим и, уж тем более, не было особой надобности копировать тогдашние советские порядки с той тщательностью, с которой это делалось во всех странах, оказавшихся под советским контролем после победы СССР во Второй мировой войне. Однако в большинстве этих государств советская сталинская политическая и экономическая система оказалась скопированной вплоть до мелочей. Особой политической необходимости в этом не было, но само это копирование вполне объяснимо. Во-первых, те, кто реально отвечал за проведение советской политики в оккупированных странах, сами считали советскую систему чуть ли не венцом творения, а в ее наибыстрейшем утверждении во всех концах Земли видели кратчайший путь к достижению всеобщего процветания. Возможно, что не все они были искренни, но выражать какие-либо сомнения на сей счет было делом весьма опасным. Во-вторых, главной опорой советских войск почти повсюду становились местные коммунисты, для которых Советский Союз служил недосягаемым идеалом, а все существовавшие там формы политической и общественной организации -- безусловно образцовыми и находящимися вне критики. Порою местные коммунисты были, так сказать, "большими католиками, чем папа римский", и копировали московские образцы даже более ревностно, чем хотелось их советским советникам.
Ситуация в Корее не была чем-то уникальным. Похожее положение существовало не только в Корее, но и во многих других государствах, оказавшихся к концу войны под контролем советских вооружённых сил. Однако обстановка, сложившаяся в Корее к 1945 г., во многом отличалась от той, что существовала в странах Восточной Европы. Во всех странах Восточной Европы к моменту прихода туда советских войск уже существовали местные коммунистические партии. В некоторых странах они представляли из себя немалую силу, в других же были малочисленны, но существовали они везде. Поэтому в Восточной Европе при осуществлении политики "советизации" советское военное и политическое руководство опиралось преимущественно на местных коммунистов и их организационные структуры. В Корее на первых порах это было почти невозможно. Коммунистическое движение в Корее было очень слабо и, вдобавок, почти не имело связей с СССР. Компартия Кореи, созданная в 1925 г., ещё в 1928 г. была распущена специальным решением Исполкома Коминтерна. Причиной этого необычного шага стали раздиравшие партию фракционные распри. Немногочисленные разрозненные коммунистические группы существовали в глубоком подпольев тридцатые году, но почти все они действовали в южной части страны. Влияние коммунистов в Северной Корее было незначительным, подавляющему большинству народа местные коммунистические лидеры были абсолютно неизвестны. Куда большим авторитетом пользовались правые националисты, но и они не представляли из себя серьёзной сплочённой политической силы. В силу этого советским властям пришлось создавать себе искусственную опору. Они не могли ограничиваться поддержкой местных коммунистических групп, но был вынуждены активно формировать эти группы сами. Одновременно, советские власти старались достичь взаимопонимания с местными националистами, которых поначалу казалось возможным привлечь на свою сторону.
ferian
Профессионал
8/3/2007, 7:02:31 PM
КОРЕЙСКИЕ ЧЭБОЛЬ: БЛЕСТЯЩЕЕ ПРОШЛОЕ И НЕОПРЕДЕЛЕННОЕ БУДУЩЕЕ
Стремительное экономическое развитие Кореи в последние десятилетия, т.н. «корейское экономическое чудо», неотделимо от истории огромных корейских концернов – чэболь. Эти концерны стали основой превращения некогда нищей Южной Кореи в мировую индустриальную державу, да и поныне на них во многом держится экономика страны. В принципе, корейские концерны в современной российской терминологии могут быть описаны как «финансово-промышленные группы» (ФПГ). Однако между корейскими и российскими ФПГ существует немалое различие: корейские чэболь на занимаются банковским бизнесом, это запрещено действующим законодательством.
Чэболь появились в шестидесятые годы, причем они не возникли в результате «естественной» конкуренции на свободном рынке, а были созданы искусственно и целенаправленно. Конечно, и до военного переворота 1961 г. в Корее существовали частные фирмы, но по-настоящему крупных среди них не было и быть не могло. По уровню ВНП на душу населения (80$ в 1960 г.) Корея уступала тогда даже Нигерии и Папуа Новой Гвинеи, а промышленность в стране практически отсутствовала. Главными «индустриальными гигантами» тогдашней экономики были авторемонтные и швейные мастерские, пара цементных заводов и… велосипедная фабрика.
Корея лишена природных ресурсов, ее единственным наличным «ресурсом» в начале 1960-х гг. была дешевая и дисциплинированная, хотя и неквалифицированная, рабочая сила. В этих условиях правительство генерала Пак Чжон Хи, пришедшее к власти в результате переворота 1961 г., сделало ставку на развитие экспорта. По замыслу генерала, Корея должна была превратиться в страну-фабрику, которая бы импортировала сырье и экспортировала готовую продукцию. Однако большинство карликовых корейских фирм того времени не могло даже и думать об успешном выходе на международный рынок. Конечно, со временем естественное развитие привело бы, скорее всего, к укрупнению корейских компаний и к появлению успешных экспортеров. Однако Пак Чжон Хи не хотел и не мог ждать: катастрофическое положение в корейской экономике требовало немедленных действий. Вдобавок, генерал с середины 1960-х гг. решил сделать ставку на развитие тяжелой промышленности, а эта отрасль экономики действительно требует большой концентрации капиталов. Вероятно, Пак Чжон Хи сделал этот выбор под влиянием своего прошлого: службы офицером в японской армии и кратковременного увлечения Советским Союзом и коммунизмом в 1940-е гг. Возможно, это решение не было столь уж бесспорным: опыт соседнего Тайваня показал, что впечатляющих экономических успехов можно было добиться и без опоры на крупные фирмы, простой стимуляцией «естественного» развития страны. Однако нам, потомкам, знающим, что случилось позже, легко рассуждать на эту тему. Тогда Пак Чжон Хи принял свое решение, и это решение в целом оказалось оправданным – нынешняя процветающая Корея тому свидетельством.
После прихода к власти генерал Пак Чжон Хи целенаправленно «отобрал» несколько десятков фирм, которые казались ему наиболее перспективными. Основным критерием отбора были при этом личные качества руководителей, а не особенности фирм, хотя и сами фирмы должны были быть довольно крупными – по тогдашним корейским меркам, конечно. Список «избранных» в целом сформировался к середине или концу шестидесятых, хотя некоторым счастливцам (например, отцу-основателю «Тэу» Ким У Чжуну) удавалось попасть в него и позже. Этим привилегированным компаниям власти оказывали всяческую поддержку, обеспечивая льготный доступ к иностранным инвестициям и внутреннему кредиту. Все банки были национализированы в 1961 г. и оставались государственными до начала восьмидесятых, так что решение о выдаче или невыдаче кредита тому или иному предпринимателю принималось, в конечном счете, правительством. Иностранные кредиты, получаемые этими привилегированными компаниями, гарантировались государством. Свою благодарность «избранные» должны были выражать не конвертами с валютой – взяток Пак Чжон Хи не брал, а дисциплинированным исполнением правительственных предписаний, главным из которых было «экспорт – любой ценой!» Так появились южнокорейские «чэболь».
Само слово «чэболь» – это корейское произношение названия довоенных японских концернов «дзайбацу», наиболее известными из которых являются «Мицуи», «Сумитомо», «Мицубиси». Это название, в свою очередь, состоит из двух китайских иероглифов, которые могут быть переведены как «денежная аристократия» или «олигархия собственности». Название это широко употребляется в литературе и даже вошло в American Heritage Dictionary of the English Language – ведущий толковый словарь США, однако при этом оно имеет несколько уничижительный оттенок. Поэтому сами концерны, говоря о себе, его не употребляют, предпочитая японо-китайскому «чэболь» английские «группа» или «конгломерат». От своих довоенных японских тезок корейские чэболь действительно позаимствовали многое, в том числе и особые отношения с государством.
Типична история концерна «Хёндэ», название которого в России часто транскрибируют как «Хьюндай» (под влиянием английского написания Hyundai). Основатель концерна, скончавшийся в 2001 г. Чон Чжу Ён, в молодости работал грузчиком и автослесарем, потом сам купил крохотную автомастерскую, а в 1947 г. вместе со своим братом основал небольшую строительную компанию (фактически – просто бригаду шабашников). Брат неплохо знал английский, и это редкое по тем временам обстоятельство помогало получать выгодные заказы от американских военных. Бригада шабашников стала заметной строительной фирмой, но настоящий рост «Хёндэ» начался только в 1960-е годы, когда Пак Чжон Хи решил, что одним из направлений корейского экспорта должно стать строительство «под ключ» объектов на Ближнем Востоке и в Юго-Восточной Азии. Чон Чжу Ён решил воспользоваться ситуацией, и взял подряд на восстановление одного из взорванных во время Корейской войны мостов через реку Ханган в Сеуле. Контракт принес компании заметные убытки, но это не имело значения: главной функцией всего проекта была, как бы сейчас сказали в России, рекламно-пиаровская. Работы на столь заметном объекте в центре столицы были проведены с примечательной эффективностью и завершены досрочно. Этот успех, как и планировалось, привлек к Чон Чжу Ёну внимание самого президента, и вскоре компания «Хёндэ» была выбрана в качестве одного из главных экспортеров строительных услуг – сначала во Вьетнаме, где «Хёндэ» строила дороги и американские военные объекты, а потом – на Ближнем Востоке.
Стремительное экономическое развитие Кореи в последние десятилетия, т.н. «корейское экономическое чудо», неотделимо от истории огромных корейских концернов – чэболь. Эти концерны стали основой превращения некогда нищей Южной Кореи в мировую индустриальную державу, да и поныне на них во многом держится экономика страны. В принципе, корейские концерны в современной российской терминологии могут быть описаны как «финансово-промышленные группы» (ФПГ). Однако между корейскими и российскими ФПГ существует немалое различие: корейские чэболь на занимаются банковским бизнесом, это запрещено действующим законодательством.
Чэболь появились в шестидесятые годы, причем они не возникли в результате «естественной» конкуренции на свободном рынке, а были созданы искусственно и целенаправленно. Конечно, и до военного переворота 1961 г. в Корее существовали частные фирмы, но по-настоящему крупных среди них не было и быть не могло. По уровню ВНП на душу населения (80$ в 1960 г.) Корея уступала тогда даже Нигерии и Папуа Новой Гвинеи, а промышленность в стране практически отсутствовала. Главными «индустриальными гигантами» тогдашней экономики были авторемонтные и швейные мастерские, пара цементных заводов и… велосипедная фабрика.
Корея лишена природных ресурсов, ее единственным наличным «ресурсом» в начале 1960-х гг. была дешевая и дисциплинированная, хотя и неквалифицированная, рабочая сила. В этих условиях правительство генерала Пак Чжон Хи, пришедшее к власти в результате переворота 1961 г., сделало ставку на развитие экспорта. По замыслу генерала, Корея должна была превратиться в страну-фабрику, которая бы импортировала сырье и экспортировала готовую продукцию. Однако большинство карликовых корейских фирм того времени не могло даже и думать об успешном выходе на международный рынок. Конечно, со временем естественное развитие привело бы, скорее всего, к укрупнению корейских компаний и к появлению успешных экспортеров. Однако Пак Чжон Хи не хотел и не мог ждать: катастрофическое положение в корейской экономике требовало немедленных действий. Вдобавок, генерал с середины 1960-х гг. решил сделать ставку на развитие тяжелой промышленности, а эта отрасль экономики действительно требует большой концентрации капиталов. Вероятно, Пак Чжон Хи сделал этот выбор под влиянием своего прошлого: службы офицером в японской армии и кратковременного увлечения Советским Союзом и коммунизмом в 1940-е гг. Возможно, это решение не было столь уж бесспорным: опыт соседнего Тайваня показал, что впечатляющих экономических успехов можно было добиться и без опоры на крупные фирмы, простой стимуляцией «естественного» развития страны. Однако нам, потомкам, знающим, что случилось позже, легко рассуждать на эту тему. Тогда Пак Чжон Хи принял свое решение, и это решение в целом оказалось оправданным – нынешняя процветающая Корея тому свидетельством.
После прихода к власти генерал Пак Чжон Хи целенаправленно «отобрал» несколько десятков фирм, которые казались ему наиболее перспективными. Основным критерием отбора были при этом личные качества руководителей, а не особенности фирм, хотя и сами фирмы должны были быть довольно крупными – по тогдашним корейским меркам, конечно. Список «избранных» в целом сформировался к середине или концу шестидесятых, хотя некоторым счастливцам (например, отцу-основателю «Тэу» Ким У Чжуну) удавалось попасть в него и позже. Этим привилегированным компаниям власти оказывали всяческую поддержку, обеспечивая льготный доступ к иностранным инвестициям и внутреннему кредиту. Все банки были национализированы в 1961 г. и оставались государственными до начала восьмидесятых, так что решение о выдаче или невыдаче кредита тому или иному предпринимателю принималось, в конечном счете, правительством. Иностранные кредиты, получаемые этими привилегированными компаниями, гарантировались государством. Свою благодарность «избранные» должны были выражать не конвертами с валютой – взяток Пак Чжон Хи не брал, а дисциплинированным исполнением правительственных предписаний, главным из которых было «экспорт – любой ценой!» Так появились южнокорейские «чэболь».
Само слово «чэболь» – это корейское произношение названия довоенных японских концернов «дзайбацу», наиболее известными из которых являются «Мицуи», «Сумитомо», «Мицубиси». Это название, в свою очередь, состоит из двух китайских иероглифов, которые могут быть переведены как «денежная аристократия» или «олигархия собственности». Название это широко употребляется в литературе и даже вошло в American Heritage Dictionary of the English Language – ведущий толковый словарь США, однако при этом оно имеет несколько уничижительный оттенок. Поэтому сами концерны, говоря о себе, его не употребляют, предпочитая японо-китайскому «чэболь» английские «группа» или «конгломерат». От своих довоенных японских тезок корейские чэболь действительно позаимствовали многое, в том числе и особые отношения с государством.
Типична история концерна «Хёндэ», название которого в России часто транскрибируют как «Хьюндай» (под влиянием английского написания Hyundai). Основатель концерна, скончавшийся в 2001 г. Чон Чжу Ён, в молодости работал грузчиком и автослесарем, потом сам купил крохотную автомастерскую, а в 1947 г. вместе со своим братом основал небольшую строительную компанию (фактически – просто бригаду шабашников). Брат неплохо знал английский, и это редкое по тем временам обстоятельство помогало получать выгодные заказы от американских военных. Бригада шабашников стала заметной строительной фирмой, но настоящий рост «Хёндэ» начался только в 1960-е годы, когда Пак Чжон Хи решил, что одним из направлений корейского экспорта должно стать строительство «под ключ» объектов на Ближнем Востоке и в Юго-Восточной Азии. Чон Чжу Ён решил воспользоваться ситуацией, и взял подряд на восстановление одного из взорванных во время Корейской войны мостов через реку Ханган в Сеуле. Контракт принес компании заметные убытки, но это не имело значения: главной функцией всего проекта была, как бы сейчас сказали в России, рекламно-пиаровская. Работы на столь заметном объекте в центре столицы были проведены с примечательной эффективностью и завершены досрочно. Этот успех, как и планировалось, привлек к Чон Чжу Ёну внимание самого президента, и вскоре компания «Хёндэ» была выбрана в качестве одного из главных экспортеров строительных услуг – сначала во Вьетнаме, где «Хёндэ» строила дороги и американские военные объекты, а потом – на Ближнем Востоке.
ferian
Профессионал
8/3/2007, 7:05:02 PM
Не менее показательна и история концерна «Самсон» (Samsung). «Самсон» возник раньше других чэболь, еще в колониальные времена, и поначалу представлял из себя провинциальную компанию, занимавшуюся оптовыми поставками сушеной рыбы и сахара. Война 1950 г. полностью разорила фирму, к тому времени уже достигшую немалых размеров, а ее основатель Ли Бён Чхуль чудом спасся бегством в Пусан (северяне даже включили его в список разыскиваемых ими «опасных реакционеров»). Однако к 1961 г. возродившийся «Самсон» стал крупнейшей компанией страны, во многом благодаря контактам между Ли Бён Чхулем и тогдашним правительством Ли Сын Мана. Контакты обходились Ли Бён Чхулю недешево, но и результаты принесли впечатляющие: в 1961 г. он считался богатейшим человеком Кореи. Переворот 1961 г. застал Ли в Японии, и поначалу он не спешил возвращаться на родину. На это были веские причины: военные власти объявили, что они сурово накажут всех, кто активно участвовал в расхищении казны при диктатуре Ли Сын Мана (1948-1960), и Ли Бён Чхуль заслуженно возглавил список подозреваемых. Однако через месяц Ли добровольно вернулся в Корею, был арестован в аэропорту и препровожден сначала в тюрьму, а потом… в резиденцию Пак Чжон Хи. Генерал и бизнесмен нашли общий язык, и Ли получил амнистию на том условии, что отныне он будет работать с новой властью и поможет генералу реализовать дерзкий план превращения нищей Кореи в великую индустриальную державу. С правительственного благословения «Самсон» стал заниматься производством минеральных удобрений, нефтехимией, электротехникой и электроникой. Правда, взлет «Самсона» чуть не был прерван в 1966 г., когда сын основателя попался на расхищении кредитов и перепродаже товаров, полученных на льготных условиях. После этого Ли Бён Чхуль, следуя очень настойчивой просьбе генерала Пак Чжон Хи, совершил акт редкого для бизнесмена самоотречения: он совершенно добровольно подарил государству 51% акций своей компании. Поступок был оценен, Ли Бён Чхуль получил прощение и остался президентом концерна (и впоследствии вернул себе контрольный пакет).
Экономическая политика Пак Чжон Хи оказалась феноменально успешной. Корея, которая в начале шестидесятых годов была одной из беднейших развивающихся стран, к концу восьмидесятых превратилась в высокоразвитую промышленную державу. Среднегодовой рост ВНП в 1960-1990 гг. составлял 6,9%. Экономика Кореи росла стремительно, и вместе с ней стремительно росли и чэболь. Точнее, чэболь росли даже быстрее, чем экономика в целом: ведь развитие Кореи было связано, в первую очередь, с экспортом, а экспортная продукция производилась преимущественно чэболь. Поэтому на протяжении 1960-1995 гг. доля чэболь в корейском ВНП постоянно увеличивалась. Особо это относится к чэболь ведущей пятерки. Состав этой пятерки несколько менялся с течением времени, но на протяжении 1970-1995 гг. в нее всегда входили «Хёндэ», «Самсон», и «Кымсон» (позже переименованная в LG), несколько позднее к ним присоединилась «Тэу». К 1975 г. продажи 5 ведущих чэболь вместе взятых составляли 13% от корейского ВНП, а в 1985 г. – 53%, то есть более половины всего ВНП! В течение последующего десятилетия они оставались примерно на том же уровне.
Параллельно шла и активная диверсификация самих компаний. Уже к концу семидесятых годов большинство чэболь представляло из себя многопрофильные фирмы, которые стремились производить все: от радиоприемников до танкеров, от автомобилей до пулеметов. Некоторые чэболь, правда, сохранили определенную специализацию: «Лотта», которая занималась и занимается преимущественно легкой и пищевой промышленностью, или «POSCO», которая с момента своего основания и по сей день остается металлургической компанией, или «Киа», которая до своего краха в 1997 г. была специализированной автомобильной компанией. Однако подобная стратегия нетипична, и в своей массе чэболь являются многопрофильными концернами.
Та же «Хёндэ», сделав деньги на строительстве объектов на Ближнем Востоке, стала активно инвестировать в новые отрасли. В 1973 г. на только что построенной верфи «Хёндэ» был заложен первый сухогруз, а уже к 1984 г. эта верфь сделала Корею второй, после Японии, кораблестроительной державой мира. Необходимые для строительства верфи кредиты были получены «Хёндэ» у зарубежных финансовых учреждений при прямой поддержке правительства. Правительство предоставило и финансовые гарантии, наличие которых помогло верфям «Хёндэ» получить первые иностранные заказы. В семидесятые годы «Хёндэ» стала строить и автомобильные заводы, продукция которых вскоре пошла на экспорт. Усилиями бывшего автослесаря Чон Чжу Ёна к 1990 г. Корея вошла в число ведущих мировых производителей автомобилей. В 1983 г. была создана дочерняя компания Hyundai electronics, которая ознаменовала выход «Хёндэ» на рынок электронной продукции. Тем временем «Самсон» стал заниматься машиностроением (с 1974 г.) и кораблестроением (с 1977 г.), а также электроникой и полупроводниками.
Политика Чон Чжу Ёна и Ли Бён Чхуля была вполне типична. Точно так же действовали и другие чэболь «верхней десятки». «Тэу» (Daewoo), начав как строительная компания, стала заниматься кораблестроением, автомобилями, электроникой. Другая чэболь, LG (старое корейское название «Кымсон»), возникла в 1947 г. как небольшая фирма по производству косметики. В правление Пак Чжон Хи «Кымсон» заняла лидирующее положение в химической промышленности, а потом включила в сферу своих интересов производство бытовой электротехники и электроники, а также страхование. Концерн «Сонгён» (сейчас чаще именуется английской аббревиатурой SK) был основан в 1953 г. как пошивочная мастерская в провинциальном городе Сувоне. От постельных принадлежностей фирма в правление Пак Чжон Хи перешла к нефтехимии, а потом стала также заниматься производством синтетических материалов и технологиями связи. Политика агрессивной диверсификации была вызвана рядом причин: и желанием контролировать всю технологическую цепочку, и стремлением к росту, который воспринимался как высшая цель компании, и даже подражанием японским тезкам чэболь – дзайбацу, опыт которых был хорошо известен в Корее еще с колониальных времен.
Несмотря на свое стремительное развитие (а, возможно, именно из-за него) все чэболь оставались и остаются, по сути, семейными фирмами, пусть и разросшимися до гигантских размеров. Во главе фирм находятся либо их основатели, либо, чаще, сыновья-наследники основателей. Действующий руководитель обычно заранее решает, кому из сыновей или иных близких родственников предстоит стать его преемником. Как и в Корее времен династии Ли (Чосон), наследником далеко не обязательно становится старший сын. Выбор отца останавливается на том из отпрысков, которого отец считает наиболее способным, наиболее соответствующим будущей высокой должности. Во главе многочисленных дочерних фирм, входящих в состав чэболь, также находятся братья, племянники, сыновья и внуки Отца-Основателя, имя и деяния которого в большинстве чэболь окружены почти религиозным культом. Сложная система перекрестного владения акциями дочерних компаний означает, что чэболь фактически принадлежит сама себе, а все стратегические решения принимаются в правящем клане. Влияние «простых» акционеров, не являющихся членами Семьи, ничтожно, да и «посторонние» менеджеры, как правило, не могут занимать высших постов. Конечно, возможны распри внутри правящего клана, но происходят они редко и, как правило, остаются неизвестными посторонним: корейские семьи отличаются прочностью и патриархальной дисциплиной, и слово Старшего является, как правило, непререкаемым приказом, подлежащим немедленному выполнению. Да и выносить сор из избы, посвящать посторонних в семейные конфликты в Корее не принято.
Связи с правительством, которые после гибели Пак Чжон Хи в 1979 г. стали носить все более коррумпированный характер, привели к тому, что чэболь уверились в собственной неуязвимости. Ошибочные решения и неудачные инвестиции, которые могли бы привести к банкротству обычную фирму, сходили им с рук потому, что государство всегда было готово прийти на помощь и спасти попавший впросак концерн. В результате и у руководства фирм, и у их персонала, и у корейского общества в целом сформировалась аксиома: «с чэболь, в отличие от малой фирмы, никогда и ничего случиться не может». Во многом это обстоятельство способствовало росту популярности чэболь среди молодых корейцев, занятых поисками работы. По традиции, молодые корейцы считают стабильность главнейшим критерием выбора работы (более важным, чем, например, зарплата), а чэболь, с их системой пожизненной занятости, к началу восьмидесятых стали восприниматься как воплощение стабильности.
Корейское общественное мнение, превратившееся к концу 1980-х годов в заметную силу, относилось к чэболь двойственно. С одной стороны, работать в чэболь престижно и выгодно, и именно на предприятиях чэболь занята заметная часть корейского «среднего класса». Вдобавок, корейцы не без оснований гордятся достижениями своей индустрии, а эти достижения в первую очередь связаны с чэболь. С другой стороны, корейская интеллигенция, которая на протяжении восьмидесятых годов заметно полевела, стала относиться к чэболь как к проявлению «бюрократического капитализма», и видеть в них главный источник коррупции и общественного неравенства. Поэтом с конца 1980-х годов все чаще стали раздаваться призывы к правительству покончить с привилегированным положением супер-концернов.
После того, как в 1987 г. военные передали власть демократически избранному гражданскому правительству, положение чэболь не слишком изменилось: они по-прежнему оставались основой корейской экономики, главным двигателем ее роста. Экономика в начале 1990-х гг. продолжала развиваться с головокружительной быстротой, а чэболь активно осваивали новые рынки (российский, восточноевропейский, индонезийский, но в первую очередь – китайский). Более того, чэболь стали все активнее переносить производство за рубеж, превращаясь в транснациональные корпорации. Впрочем, в отличие от «настоящих» ТНК, корейские чэболь сохраняют четко выраженный национальный колорит и неохотно принимают иностранцев даже на должности менеджеров среднего звена в своих зарубежных филиалах. «Аборигенам»-некорейцам в таких компаниях, как правило, очень трудно подняться выше определенного (не слишком высокого) уровня.
Характерной особенностью восьмидесятых и девяностых годов стал быстрый рост задолженности чэболь. Корейские фирмы всегда легко прибегали к займам, на что был ряд причин. Во-первых, банки, в том числе и иностранные, охотно давали им такие займы, так как чэболь считались хорошими заемщиками: экономика росла быстро, и выплачивать долги было не очень сложно, а в случае проблем на помощь, как ожидалось, всегда придет правительство (банковские служащие часто просто давали кредиты за взятки, не особенно интересуясь положением дел в кредитуемых фирмах). Во-вторых, сами чэболь охотно брали в долг – по тем же самым причинам. В-третьих, увеличение капитала путем выпуска дополнительных акций представляло бы для руководства чэболь проблему, так как появление многочисленных «посторонних» акционеров в принципе могло ослабить семейный контроль над концерном. В результате в начале 1990-х гг. отношение задолженности к капиталу у корейских средних и крупных компаний составило 3,1 (для сравнения, аналогичный показатель в США равнялся 1,67, на Тайване – 0,87). У чэболь этот показатель был еще выше – в среднем в 1997 г. у 30 ведущих компаний отношение задолженности к капиталу равнялось 5,2.
Гром грянул внезапно, когда ничего, казалось бы, не предвещало проблем. В 1997 г. в ЮВА начался валютный кризис, первым признаком которого стало обвальное падение тайского бата. На первых порах корейцы были уверены, что проблемы их не коснутся, но кризис, во-первых, подорвал былое доверие международных инвесторов к восточноазиатским экономикам вообще и к корейской экономике в частности, а, во-вторых, нанес удар по корейским фирмам, которые сами активно инвестировали в ЮВА. Результаты сказались и на Корее, и 1997 г. стал годом банкротств чэболь, которые не могли справиться со своей огромной задолженностью. В начале года о банкротстве объявила «Ханбо». За ней последовал неожиданный крах «Киа» – крупнейшей корейской автомобилестроительной фирмы, входящей в ведущую десятку концернов (заводы «Киа» были впоследствии приобретены «Хёндэ»). В том же году обанкротилась еще одна чэболь – «Чинро». Столкнувшись с кризисом такого масштаба, правительство не могло не растеряться: спасти одну чэболь было можно, но одновременный крах нескольких концернов подряд было ударом, против которого корейская экономика устоять не могла. За крахом чэболь последовали многочисленные банкротства мелких и средних фирм. Среднемесячное количество банкротств, которое до кризиса обычно составляло 800-1000, достигло к концу 1997 г. уровня 3500. Наконец, в самом конце 1997 г. произошла катастрофическая девальвация корейской валюты, курс которой упал с 800 до 1600 вон за доллар. На выручку пришел МФВ, при поддержке которого Корее был предоставлен срочный стабилизационный 57-миллиардный кредит (часть денег предоставлялась МФВ, часть – Всемирным банком, часть – США). Ситуация стабилизировалась меньше чем через год, и уже в 1999 г. рост ВВП составил 10,2% -- цифра, которая показалась бы рекордной в большинстве иных стран, но для Кореи вполне обычна. В 2000 г. корейский ВВП увеличился на 8,8% – тоже вполне весомая цифра.
Казалось бы, все в порядке: ситуация нормализована, кризис преодолен – и гораздо быстрее, чем ожидало большинство зарубежных аналитиков. Экономический рост продолжается, в списке Fortune Global 500 можно встретить названия 12 корейских компаний. Правда, очередность компаний теперь иная. К началу 2001 г. на первое место вышел «Самсон», на втором находится былой лидер «Хёндэ», на третьем – LG, на четвертом – SK, а на пятом – недавно формально отделившееся от «Хёндэ» автомобильное подразделение концерна – «Хёндэ моторс».
Экономическая политика Пак Чжон Хи оказалась феноменально успешной. Корея, которая в начале шестидесятых годов была одной из беднейших развивающихся стран, к концу восьмидесятых превратилась в высокоразвитую промышленную державу. Среднегодовой рост ВНП в 1960-1990 гг. составлял 6,9%. Экономика Кореи росла стремительно, и вместе с ней стремительно росли и чэболь. Точнее, чэболь росли даже быстрее, чем экономика в целом: ведь развитие Кореи было связано, в первую очередь, с экспортом, а экспортная продукция производилась преимущественно чэболь. Поэтому на протяжении 1960-1995 гг. доля чэболь в корейском ВНП постоянно увеличивалась. Особо это относится к чэболь ведущей пятерки. Состав этой пятерки несколько менялся с течением времени, но на протяжении 1970-1995 гг. в нее всегда входили «Хёндэ», «Самсон», и «Кымсон» (позже переименованная в LG), несколько позднее к ним присоединилась «Тэу». К 1975 г. продажи 5 ведущих чэболь вместе взятых составляли 13% от корейского ВНП, а в 1985 г. – 53%, то есть более половины всего ВНП! В течение последующего десятилетия они оставались примерно на том же уровне.
Параллельно шла и активная диверсификация самих компаний. Уже к концу семидесятых годов большинство чэболь представляло из себя многопрофильные фирмы, которые стремились производить все: от радиоприемников до танкеров, от автомобилей до пулеметов. Некоторые чэболь, правда, сохранили определенную специализацию: «Лотта», которая занималась и занимается преимущественно легкой и пищевой промышленностью, или «POSCO», которая с момента своего основания и по сей день остается металлургической компанией, или «Киа», которая до своего краха в 1997 г. была специализированной автомобильной компанией. Однако подобная стратегия нетипична, и в своей массе чэболь являются многопрофильными концернами.
Та же «Хёндэ», сделав деньги на строительстве объектов на Ближнем Востоке, стала активно инвестировать в новые отрасли. В 1973 г. на только что построенной верфи «Хёндэ» был заложен первый сухогруз, а уже к 1984 г. эта верфь сделала Корею второй, после Японии, кораблестроительной державой мира. Необходимые для строительства верфи кредиты были получены «Хёндэ» у зарубежных финансовых учреждений при прямой поддержке правительства. Правительство предоставило и финансовые гарантии, наличие которых помогло верфям «Хёндэ» получить первые иностранные заказы. В семидесятые годы «Хёндэ» стала строить и автомобильные заводы, продукция которых вскоре пошла на экспорт. Усилиями бывшего автослесаря Чон Чжу Ёна к 1990 г. Корея вошла в число ведущих мировых производителей автомобилей. В 1983 г. была создана дочерняя компания Hyundai electronics, которая ознаменовала выход «Хёндэ» на рынок электронной продукции. Тем временем «Самсон» стал заниматься машиностроением (с 1974 г.) и кораблестроением (с 1977 г.), а также электроникой и полупроводниками.
Политика Чон Чжу Ёна и Ли Бён Чхуля была вполне типична. Точно так же действовали и другие чэболь «верхней десятки». «Тэу» (Daewoo), начав как строительная компания, стала заниматься кораблестроением, автомобилями, электроникой. Другая чэболь, LG (старое корейское название «Кымсон»), возникла в 1947 г. как небольшая фирма по производству косметики. В правление Пак Чжон Хи «Кымсон» заняла лидирующее положение в химической промышленности, а потом включила в сферу своих интересов производство бытовой электротехники и электроники, а также страхование. Концерн «Сонгён» (сейчас чаще именуется английской аббревиатурой SK) был основан в 1953 г. как пошивочная мастерская в провинциальном городе Сувоне. От постельных принадлежностей фирма в правление Пак Чжон Хи перешла к нефтехимии, а потом стала также заниматься производством синтетических материалов и технологиями связи. Политика агрессивной диверсификации была вызвана рядом причин: и желанием контролировать всю технологическую цепочку, и стремлением к росту, который воспринимался как высшая цель компании, и даже подражанием японским тезкам чэболь – дзайбацу, опыт которых был хорошо известен в Корее еще с колониальных времен.
Несмотря на свое стремительное развитие (а, возможно, именно из-за него) все чэболь оставались и остаются, по сути, семейными фирмами, пусть и разросшимися до гигантских размеров. Во главе фирм находятся либо их основатели, либо, чаще, сыновья-наследники основателей. Действующий руководитель обычно заранее решает, кому из сыновей или иных близких родственников предстоит стать его преемником. Как и в Корее времен династии Ли (Чосон), наследником далеко не обязательно становится старший сын. Выбор отца останавливается на том из отпрысков, которого отец считает наиболее способным, наиболее соответствующим будущей высокой должности. Во главе многочисленных дочерних фирм, входящих в состав чэболь, также находятся братья, племянники, сыновья и внуки Отца-Основателя, имя и деяния которого в большинстве чэболь окружены почти религиозным культом. Сложная система перекрестного владения акциями дочерних компаний означает, что чэболь фактически принадлежит сама себе, а все стратегические решения принимаются в правящем клане. Влияние «простых» акционеров, не являющихся членами Семьи, ничтожно, да и «посторонние» менеджеры, как правило, не могут занимать высших постов. Конечно, возможны распри внутри правящего клана, но происходят они редко и, как правило, остаются неизвестными посторонним: корейские семьи отличаются прочностью и патриархальной дисциплиной, и слово Старшего является, как правило, непререкаемым приказом, подлежащим немедленному выполнению. Да и выносить сор из избы, посвящать посторонних в семейные конфликты в Корее не принято.
Связи с правительством, которые после гибели Пак Чжон Хи в 1979 г. стали носить все более коррумпированный характер, привели к тому, что чэболь уверились в собственной неуязвимости. Ошибочные решения и неудачные инвестиции, которые могли бы привести к банкротству обычную фирму, сходили им с рук потому, что государство всегда было готово прийти на помощь и спасти попавший впросак концерн. В результате и у руководства фирм, и у их персонала, и у корейского общества в целом сформировалась аксиома: «с чэболь, в отличие от малой фирмы, никогда и ничего случиться не может». Во многом это обстоятельство способствовало росту популярности чэболь среди молодых корейцев, занятых поисками работы. По традиции, молодые корейцы считают стабильность главнейшим критерием выбора работы (более важным, чем, например, зарплата), а чэболь, с их системой пожизненной занятости, к началу восьмидесятых стали восприниматься как воплощение стабильности.
Корейское общественное мнение, превратившееся к концу 1980-х годов в заметную силу, относилось к чэболь двойственно. С одной стороны, работать в чэболь престижно и выгодно, и именно на предприятиях чэболь занята заметная часть корейского «среднего класса». Вдобавок, корейцы не без оснований гордятся достижениями своей индустрии, а эти достижения в первую очередь связаны с чэболь. С другой стороны, корейская интеллигенция, которая на протяжении восьмидесятых годов заметно полевела, стала относиться к чэболь как к проявлению «бюрократического капитализма», и видеть в них главный источник коррупции и общественного неравенства. Поэтом с конца 1980-х годов все чаще стали раздаваться призывы к правительству покончить с привилегированным положением супер-концернов.
После того, как в 1987 г. военные передали власть демократически избранному гражданскому правительству, положение чэболь не слишком изменилось: они по-прежнему оставались основой корейской экономики, главным двигателем ее роста. Экономика в начале 1990-х гг. продолжала развиваться с головокружительной быстротой, а чэболь активно осваивали новые рынки (российский, восточноевропейский, индонезийский, но в первую очередь – китайский). Более того, чэболь стали все активнее переносить производство за рубеж, превращаясь в транснациональные корпорации. Впрочем, в отличие от «настоящих» ТНК, корейские чэболь сохраняют четко выраженный национальный колорит и неохотно принимают иностранцев даже на должности менеджеров среднего звена в своих зарубежных филиалах. «Аборигенам»-некорейцам в таких компаниях, как правило, очень трудно подняться выше определенного (не слишком высокого) уровня.
Характерной особенностью восьмидесятых и девяностых годов стал быстрый рост задолженности чэболь. Корейские фирмы всегда легко прибегали к займам, на что был ряд причин. Во-первых, банки, в том числе и иностранные, охотно давали им такие займы, так как чэболь считались хорошими заемщиками: экономика росла быстро, и выплачивать долги было не очень сложно, а в случае проблем на помощь, как ожидалось, всегда придет правительство (банковские служащие часто просто давали кредиты за взятки, не особенно интересуясь положением дел в кредитуемых фирмах). Во-вторых, сами чэболь охотно брали в долг – по тем же самым причинам. В-третьих, увеличение капитала путем выпуска дополнительных акций представляло бы для руководства чэболь проблему, так как появление многочисленных «посторонних» акционеров в принципе могло ослабить семейный контроль над концерном. В результате в начале 1990-х гг. отношение задолженности к капиталу у корейских средних и крупных компаний составило 3,1 (для сравнения, аналогичный показатель в США равнялся 1,67, на Тайване – 0,87). У чэболь этот показатель был еще выше – в среднем в 1997 г. у 30 ведущих компаний отношение задолженности к капиталу равнялось 5,2.
Гром грянул внезапно, когда ничего, казалось бы, не предвещало проблем. В 1997 г. в ЮВА начался валютный кризис, первым признаком которого стало обвальное падение тайского бата. На первых порах корейцы были уверены, что проблемы их не коснутся, но кризис, во-первых, подорвал былое доверие международных инвесторов к восточноазиатским экономикам вообще и к корейской экономике в частности, а, во-вторых, нанес удар по корейским фирмам, которые сами активно инвестировали в ЮВА. Результаты сказались и на Корее, и 1997 г. стал годом банкротств чэболь, которые не могли справиться со своей огромной задолженностью. В начале года о банкротстве объявила «Ханбо». За ней последовал неожиданный крах «Киа» – крупнейшей корейской автомобилестроительной фирмы, входящей в ведущую десятку концернов (заводы «Киа» были впоследствии приобретены «Хёндэ»). В том же году обанкротилась еще одна чэболь – «Чинро». Столкнувшись с кризисом такого масштаба, правительство не могло не растеряться: спасти одну чэболь было можно, но одновременный крах нескольких концернов подряд было ударом, против которого корейская экономика устоять не могла. За крахом чэболь последовали многочисленные банкротства мелких и средних фирм. Среднемесячное количество банкротств, которое до кризиса обычно составляло 800-1000, достигло к концу 1997 г. уровня 3500. Наконец, в самом конце 1997 г. произошла катастрофическая девальвация корейской валюты, курс которой упал с 800 до 1600 вон за доллар. На выручку пришел МФВ, при поддержке которого Корее был предоставлен срочный стабилизационный 57-миллиардный кредит (часть денег предоставлялась МФВ, часть – Всемирным банком, часть – США). Ситуация стабилизировалась меньше чем через год, и уже в 1999 г. рост ВВП составил 10,2% -- цифра, которая показалась бы рекордной в большинстве иных стран, но для Кореи вполне обычна. В 2000 г. корейский ВВП увеличился на 8,8% – тоже вполне весомая цифра.
Казалось бы, все в порядке: ситуация нормализована, кризис преодолен – и гораздо быстрее, чем ожидало большинство зарубежных аналитиков. Экономический рост продолжается, в списке Fortune Global 500 можно встретить названия 12 корейских компаний. Правда, очередность компаний теперь иная. К началу 2001 г. на первое место вышел «Самсон», на втором находится былой лидер «Хёндэ», на третьем – LG, на четвертом – SK, а на пятом – недавно формально отделившееся от «Хёндэ» автомобильное подразделение концерна – «Хёндэ моторс».
ferian
Профессионал
8/3/2007, 7:05:44 PM
Однако, несмотря на неожиданно быстрое выздоровление экономики, кризис оставил след, и чэболь пострадали едва ли не больше всего. Речь идет не столько о прямом финансовом ущербе, сколько о психологических потерях и утрате политического престижа. Одна из особенностей, которые бросаются в глаза в нынешнем Сеуле – потеря корейцами былого несокрушимого оптимизма, уверенности в том, что «завтра будет лучше, чем сегодня». В глазах многих старая экономическая политика, воплощением которой были и остаются чэболь, себя безнадежно скомпрометировала. Крах в 2000 г. еще одной чэболь – «Тэу», которая долгое время занимала второе-третье места в списке корейских компаний, а также явные трудности, переживаемые другим традиционным лидером – «Хёндэ», были восприняты многими как подтверждение неэффективности чэболь как таковых. Предсказуемым результатом такого отношения стали требования радикальной реформы корейских концернов. В новых условиях эти требования встретили понимание и у властей, в том числе и потому, что в начале 1998 г., непосредственно после кризиса, президентом страны стал бывший диссидент и оппозиционный лидер Ким Тэ Чжун – едва ли не самый левый из всех южнокорейских руководителей последних десятилетий, который всегда славился критическим отношением к чэболь.
В самом общем виде цель проходящих сейчас реформ можно сформулировать так: превращение чэболь в «нормальные» компании, их приближение к западным образцам. Реформаторы стремятся ликвидировать многие специфические черты чэболь, которые с точки зрения современной экономической ортодоксии являются «неправильными» и ассоциируются с коррупцией, отсталостью и неэффективностью. Речь идет, в частности, о многопрофильности чэболь. Под правительственным давлением концерны сейчас вынуждены специализироваться, выбирать приоритетные направления, отказываясь от неприоритетных производств и отправляя дочерние компании в самостоятельное плавание. Например, «Хёндэ моторс», автомобильное подразделение “Хёндэ», превращено в самостоятельную фирму, формально никак не связанную с собственно холдингом «Хёндэ». Правда, во главе независимой компании стоит один из сыновей Чон Чжу Ёна, который также является братом нынешнего руководителя холдинга, но это, как хорошо понимает проницательный читатель, ни в коей мере не делает данную компанию менее независимой!
>Предпринимаются активные попытки отделить управление от владения, добиться того, чтобы в руководстве концернов было бы больше профессиональных менеджеров, напрямую не связанных с кланами основателей. Впрочем, на высшем уровне «разделение управления и владения» пока остается всего лишь лозунгом: в апреле 2001 г. было объявлено, что следующим руководителем «Самсона», который в последние годы является крупнейшим концерном страны, станет 33-летний Ли Чэ Ён, внук основателя концерна Ли Бён Чхуля и единственный сын его нынешнего главы Ли Кун Хи. Пока будущий олигарх спешно заканчивает диссертацию в Гарвардской школе бизнеса.
Однако некоторые реформы вполне реально повлияли на положение чэболь. После кризиса 1997 г. президент Ким Тэ Чжун, вообще не страдающий пристрастием к чэболь, провел через парламент специальное законодательство, которое существенно ограничивает свободу деятельности 30 крупнейших концернов страны. В частности, для их инвестиций в новые компании теперь установлен потолок – не более 25% суммарной стоимости компаний. Ограничивается и размер задолженности чэболь, который, как правило, не должен превышать 200% от капитала (из этого правила делаются исключения для компаний, занятых в кораблестроении и строительстве, где сама специфика бизнеса требует периодически прибегать к крупным кредитам). Подобные меры понятны, ведь именно непродуманная инвестиционная активность чэболь в сочетании с их огромной задолженностью стала одной из причин кризиса 1997 г. Наконец, в состав руководства чэболь под давлением правительства вводятся профессиональные менеджеры, не принадлежащие к правящей семье и даже не связанные с ней браком. Эти ограничения вызывают недовольство среди чэболь и их лоббистов, которые ведут активную кампанию за их отмену. Однако ограничения пока остаются в силе.
Каково же будущее корейских концернов? Превратятся ли они, как того хотят нынешние сеульские реформаторы, в «нормальные» транснациональные корпорации – лишенные национального колорита, специализирующиеся в нескольких профильных отраслях и управляемые профессиональными менеджерами? Вернется ли все полностью или целиком на круги своя? Распадутся ли концерны, лишившись государственной поддержки и оказавшись неконкурентоспособными в новых условиях? Ответы на эти вопросы может дать только будущее, хотя автору этих строк кажется, что реформа концернов будет продолжена, но не доведена до конца – примерно так же, как случилось в Японии сороковых годов, где попытки реформировать дзайбацу завершились лишь частичным успехом. В любом случае, чэболь сыграли заметную роль в истории «корейского экономического чуда», и стали важной частью не только корейской, но и мировой экономики.
В самом общем виде цель проходящих сейчас реформ можно сформулировать так: превращение чэболь в «нормальные» компании, их приближение к западным образцам. Реформаторы стремятся ликвидировать многие специфические черты чэболь, которые с точки зрения современной экономической ортодоксии являются «неправильными» и ассоциируются с коррупцией, отсталостью и неэффективностью. Речь идет, в частности, о многопрофильности чэболь. Под правительственным давлением концерны сейчас вынуждены специализироваться, выбирать приоритетные направления, отказываясь от неприоритетных производств и отправляя дочерние компании в самостоятельное плавание. Например, «Хёндэ моторс», автомобильное подразделение “Хёндэ», превращено в самостоятельную фирму, формально никак не связанную с собственно холдингом «Хёндэ». Правда, во главе независимой компании стоит один из сыновей Чон Чжу Ёна, который также является братом нынешнего руководителя холдинга, но это, как хорошо понимает проницательный читатель, ни в коей мере не делает данную компанию менее независимой!
>Предпринимаются активные попытки отделить управление от владения, добиться того, чтобы в руководстве концернов было бы больше профессиональных менеджеров, напрямую не связанных с кланами основателей. Впрочем, на высшем уровне «разделение управления и владения» пока остается всего лишь лозунгом: в апреле 2001 г. было объявлено, что следующим руководителем «Самсона», который в последние годы является крупнейшим концерном страны, станет 33-летний Ли Чэ Ён, внук основателя концерна Ли Бён Чхуля и единственный сын его нынешнего главы Ли Кун Хи. Пока будущий олигарх спешно заканчивает диссертацию в Гарвардской школе бизнеса.
Однако некоторые реформы вполне реально повлияли на положение чэболь. После кризиса 1997 г. президент Ким Тэ Чжун, вообще не страдающий пристрастием к чэболь, провел через парламент специальное законодательство, которое существенно ограничивает свободу деятельности 30 крупнейших концернов страны. В частности, для их инвестиций в новые компании теперь установлен потолок – не более 25% суммарной стоимости компаний. Ограничивается и размер задолженности чэболь, который, как правило, не должен превышать 200% от капитала (из этого правила делаются исключения для компаний, занятых в кораблестроении и строительстве, где сама специфика бизнеса требует периодически прибегать к крупным кредитам). Подобные меры понятны, ведь именно непродуманная инвестиционная активность чэболь в сочетании с их огромной задолженностью стала одной из причин кризиса 1997 г. Наконец, в состав руководства чэболь под давлением правительства вводятся профессиональные менеджеры, не принадлежащие к правящей семье и даже не связанные с ней браком. Эти ограничения вызывают недовольство среди чэболь и их лоббистов, которые ведут активную кампанию за их отмену. Однако ограничения пока остаются в силе.
Каково же будущее корейских концернов? Превратятся ли они, как того хотят нынешние сеульские реформаторы, в «нормальные» транснациональные корпорации – лишенные национального колорита, специализирующиеся в нескольких профильных отраслях и управляемые профессиональными менеджерами? Вернется ли все полностью или целиком на круги своя? Распадутся ли концерны, лишившись государственной поддержки и оказавшись неконкурентоспособными в новых условиях? Ответы на эти вопросы может дать только будущее, хотя автору этих строк кажется, что реформа концернов будет продолжена, но не доведена до конца – примерно так же, как случилось в Японии сороковых годов, где попытки реформировать дзайбацу завершились лишь частичным успехом. В любом случае, чэболь сыграли заметную роль в истории «корейского экономического чуда», и стали важной частью не только корейской, но и мировой экономики.
Camalleri
Акула пера
1/4/2012, 12:43:26 AM
Американское военное правительство в Корее
Американское военное правительство в Корее, также известное как USAMGIK, — первый официальный руководящий орган в южной части Корейского полуострова в период с 8 сентября 1945 года по 15 августа 1948 года. В течение этого периода были заложены основы современной политической системы Южной Кореи.
В стране в первые послевоенные годы была политическая и экономическая разруха, явившаяся следствием японского колониализма и Второй мировой войны. Вдобавок, военное командование американских сил было неготово к управлению страной, не знало языка и политической ситуации в Корее. Таким образом, многие из действий американского правительства имели дестабилизирующий эффект. Ситуацию усугубляли волны возвращавшихся беженцев из Северной Кореи, Китая и других стран.
Первая республика Южной Кореи
Первая республика Южной Кореи — первое независимое южнокорейское правительство, управлявшее страной в период с 1948 по 1960. Его предшественником было американское военное правительство в Корее, работавшее в стране с 1945 по 1948. Первая республика была сформирована 15 августа 1948 года, с Ли Сын Маном в качестве первого президента. Правительством была провозглашена независимость всего Корейского полуострова, хотя оно имело власть только над южной частью (южнее 38 параллели). Вступлению в должность правительства Ли Сын Мана предшествовали всеобщие выборы 10 апреля 1948 года. Первая конституция страны была принята Национальной Ассамблеей 17 июля. По конституции Южная Корея была республикой с сильной президентской властью.
Первая республика прекратила своё существование в результате «апрельской революции» 1960 года. Ли Сын Ман был вынужден покинуть страну.
Вторая республика Южной Кореи
Вторая республика Южной Кореи — правительство Южной Кореи в течение восьми месяцев в 1960 и 1961. Являлось преемником Первой республики, закончилось установлением военного управления Совета Перестройки Нации.
Военное правительство
Военная элита, неудовлетворённая политикой, проводимой лидерами Второй Республики, решили взять власть в свои руки, и уже в 1961 году власть после военного переворота оказалась в руках генерал-майора Пак Чон Хи.
Военные заявили о намерении вернуть страну на демократические рельсы как можно быстрее, и в 1963 году состоялись выборы, в результате которых президентом стал генерал Пак.
википедия
Американское военное правительство в Корее, также известное как USAMGIK, — первый официальный руководящий орган в южной части Корейского полуострова в период с 8 сентября 1945 года по 15 августа 1948 года. В течение этого периода были заложены основы современной политической системы Южной Кореи.
В стране в первые послевоенные годы была политическая и экономическая разруха, явившаяся следствием японского колониализма и Второй мировой войны. Вдобавок, военное командование американских сил было неготово к управлению страной, не знало языка и политической ситуации в Корее. Таким образом, многие из действий американского правительства имели дестабилизирующий эффект. Ситуацию усугубляли волны возвращавшихся беженцев из Северной Кореи, Китая и других стран.
Первая республика Южной Кореи
Первая республика Южной Кореи — первое независимое южнокорейское правительство, управлявшее страной в период с 1948 по 1960. Его предшественником было американское военное правительство в Корее, работавшее в стране с 1945 по 1948. Первая республика была сформирована 15 августа 1948 года, с Ли Сын Маном в качестве первого президента. Правительством была провозглашена независимость всего Корейского полуострова, хотя оно имело власть только над южной частью (южнее 38 параллели). Вступлению в должность правительства Ли Сын Мана предшествовали всеобщие выборы 10 апреля 1948 года. Первая конституция страны была принята Национальной Ассамблеей 17 июля. По конституции Южная Корея была республикой с сильной президентской властью.
Первая республика прекратила своё существование в результате «апрельской революции» 1960 года. Ли Сын Ман был вынужден покинуть страну.
Вторая республика Южной Кореи
Вторая республика Южной Кореи — правительство Южной Кореи в течение восьми месяцев в 1960 и 1961. Являлось преемником Первой республики, закончилось установлением военного управления Совета Перестройки Нации.
Военное правительство
Военная элита, неудовлетворённая политикой, проводимой лидерами Второй Республики, решили взять власть в свои руки, и уже в 1961 году власть после военного переворота оказалась в руках генерал-майора Пак Чон Хи.
Военные заявили о намерении вернуть страну на демократические рельсы как можно быстрее, и в 1963 году состоялись выборы, в результате которых президентом стал генерал Пак.
википедия
Camalleri
Акула пера
1/4/2012, 12:54:07 AM
Третья Республика
Пак одержал победы и в следующих выборах, состоявшихся в 1967 году, набрав 51,4 % голосов. В 1971 году генерал Пак Чон Хи объявил чрезвычайное положение в стране.
Во время Третьей Республики был ратифицирован мирный договор с Японией, а отношения с США стали более близкими, в основном благодаря легализации размещения американских вооружённых сил на территории страны. Южная Корея оказывала поддержку США во время Вьетнамской войны; через боевые действия прошло в общей сложности около 300 000 южнокорейских солдат.
В экономической сфере наметился серьёзный прогресс, принятые экономические меры позволили существенно увеличить ВВП страны.
Четвёртая Республика
Четвёртая республика началась с принятия в 1972 году конституции Юсин, укреплявшей роль президента в управлении государством. Из-за продолжавшихся антиправительственных выступлений, генерал Пак Чон Хи в 1974 году продлил чрезвычайное положение на неопределённое время. Во время Четвёртой республики продолжались аресты инакомыслящих.
Этот период в истории страны характеризовался регрессом демократических ценностей в политике на фоне быстро растущей экономики.
Пятая Республика
После убийства генерала Пака в 1979 году и захвата власти генералом Чон Ду Хваном в том же году, страну захлестнула война демократических демонстраций, кульминацией которых стала печально известная бойня в Кванджу. Восемь лет борьбы за демократию не прошли даром: в 1987 году в Южной Корее прошли демократические выборы.
Шестая Республика
Шестая Республика ознаменовалась переходом страны на демократические принципы управления. В 1992 году в стране был избран первый гражданский президент.
Экономика страны в этот период продолжала бурно развиваться, страдая, однако от глобальных экономических кризисов.
википедия
Пак одержал победы и в следующих выборах, состоявшихся в 1967 году, набрав 51,4 % голосов. В 1971 году генерал Пак Чон Хи объявил чрезвычайное положение в стране.
Во время Третьей Республики был ратифицирован мирный договор с Японией, а отношения с США стали более близкими, в основном благодаря легализации размещения американских вооружённых сил на территории страны. Южная Корея оказывала поддержку США во время Вьетнамской войны; через боевые действия прошло в общей сложности около 300 000 южнокорейских солдат.
В экономической сфере наметился серьёзный прогресс, принятые экономические меры позволили существенно увеличить ВВП страны.
Четвёртая Республика
Четвёртая республика началась с принятия в 1972 году конституции Юсин, укреплявшей роль президента в управлении государством. Из-за продолжавшихся антиправительственных выступлений, генерал Пак Чон Хи в 1974 году продлил чрезвычайное положение на неопределённое время. Во время Четвёртой республики продолжались аресты инакомыслящих.
Этот период в истории страны характеризовался регрессом демократических ценностей в политике на фоне быстро растущей экономики.
Пятая Республика
После убийства генерала Пака в 1979 году и захвата власти генералом Чон Ду Хваном в том же году, страну захлестнула война демократических демонстраций, кульминацией которых стала печально известная бойня в Кванджу. Восемь лет борьбы за демократию не прошли даром: в 1987 году в Южной Корее прошли демократические выборы.
Шестая Республика
Шестая Республика ознаменовалась переходом страны на демократические принципы управления. В 1992 году в стране был избран первый гражданский президент.
Экономика страны в этот период продолжала бурно развиваться, страдая, однако от глобальных экономических кризисов.
википедия
Tuyan
Акула пера
3/25/2014, 11:43:03 AM
Это интересно!
В Южной Корее 9 месяцев, проведённых в утробе матери, официально зачитываются в возраст человека, а потому любой кореец по паспорту старше своих фактических ровесников из других стран. Эта особенность уходит корнями в религиозные традиции буддизма и конфуцианства.©
Это не только в Корее так. Например, считается и у монголов и бурят. Правда, в паспорт заносится только дата рождения, а время, проведенное в утробе матери , официально не учитывается))
В Южной Корее 9 месяцев, проведённых в утробе матери, официально зачитываются в возраст человека, а потому любой кореец по паспорту старше своих фактических ровесников из других стран. Эта особенность уходит корнями в религиозные традиции буддизма и конфуцианства.©
Это не только в Корее так. Например, считается и у монголов и бурят. Правда, в паспорт заносится только дата рождения, а время, проведенное в утробе матери , официально не учитывается))