Всякая Всячина

Здесь камень дик и лунный лик
Густым орешником опутан,
И, истекая грустью смутной,
Журчит среди корней родник.

Заросший сад, людьми забыт,
Взорвался буйным многоцветьем.
Блестит гранит в неярком свете,
Заброшенный фонтан молчит.

В обломках древних колоннад
Случайный звук родится редко.
Лишь уцелевшая беседка
Красой печальной тешит взгляд.

Ажурный свод который год
Скамью пустую охраняет,
Былое время вспоминает,
Влюблённых терпеливо ждёт.

Но дремлет сад, тиха округа,
Река не повернёт назад,
Застывший времени каскад
Не вскроет замкнутого круга.

Умолкнут птицы, стихнет лес,
Подует мертвенный NORD-WEST,
И на пригорке чёрный крест
Вас призывает помолиться.

Покоя нет. Десятки лет
Стоит покинутой гробница,
И статуй каменные лица
Мне ухмыляются вослед.

Я тщился мудрость обрести
В холодной первобытной тьме,
Но потаённые пути
Совсем не те открылись мне.

До боли вглядываясь в ночь,
В немыслимую глубину,
Хотел пространство превозмочь,
И время изогнуть в дугу.

И в россыпи офсетных точек
Картина чудится одна:
Безумной, страшной маской волчьей
На мир оскалилась война.

Я думал, что увижу благость,
Век легендарный золотой,
Гармонии вселенской радость,
И мир, и счастье, и покой…

Увы! Безумие присуще
Не только отпрыскам Адама,
И гордость, жажда жизни лучшей,
На бунт подвигнули титанов.

Беспечный клан слепых богов
Презрел попытки низшей касты
Начать на равных диалог
С бессмертной сумеречной расой.

И гром небесных барабанов
Потряс планету до основ,
И вскрылись древние вулканы,
И я страшней не видел снов!

Кровавой пеной захлебнулся
Гигантов бешеный мятеж,
Но дуз борьбы уже проснулся,
И есть уже в догматах брешь!

Эгоистичные владыки в смятенье,
И быстра расправа!
И песней скорбной над Вселенной
Прощальный клич: Имеем право!

И я с трудом пришёл в себя,
Напуганный легендой этой,
Но с той поры горит всегда
В моих руках пригоршня света.

Огнём бриллиантовым цвёл треугольник,
И скалился злобно серебряный пудель,
И солнце, пожар завершив на сегодня,
Покинуло с миром бульвар Чистопрудный.

Глаза разноцветные душу пронзают,
Безумие в левом зелёной волной
Мудрость столетий минувших скрывает,
А правый исполнен вселенской тоской.

И речи лукавые путают мысли,
И в ужас пришёл бы священник любой,
Услышав наивное: «Мы - атеисты!»,
Рефреном звучащее над головой.

В аллее пустой только ветер вечерний
Случайно подслушал чужой разговор.
Гротескный кураж с лёгким запахом серы
Шутя произнёс роковой приговор.

Несчастный убит за своё маловерье,
Стальной колесницей жестоко казнён...
Не слишком ли строгая кара в то время,
Когда нарушался ВЕСЬ Божий закон?

Но снова Фагот пародирует нравы,
И примус бессменный зажжёт Бегемот...
Мы правы порою, но чаще не правы,
И демон сомнения в каждом живёт.

Мы мало живём и с Создателем квиты
Своей непутёвой и грешной судьбой.
И Бог милосерден... Но вспомните Фриду,
Душой Маргариты ей куплен покой.

«Слаб человек»,- так диктует Писанье.
Но всё же любого ждёт вечная жизнь.
Какой же шкалой воздают наказанье,
Неужто, заказанной загодя тризной?

Седой Берлиоз головой расплатился
За буйство эпохи и мрак богоборья.
На редкость буквально прогноз подтвердился,
Но, где же, скажите, Свобода и Воля?

Не вспыхнут ли снова костры фанатизма?
Тандем непонятный «Вера и Горе»
Веками царил... Может, хватит цинизма?
И хватит тонуть в риторическом споре?

Любовь и Разлука, Надежда и Вера -
Вот вечные спутники наших дорог.
Но рядом, во тьме, молча ждёт Азазелло.
Так бойся! И будь благочестен и строг.

Сгибались сосны как трава и ели старые скрипели,
И завывания метели слагались в странные слова.
Бросал буран крупу в упор, и с ветром спорила сердитым
Не то полночная молитва, не то проклятий злобный хор.

Буравил спину чей-то взгляд, и крался ледяною тенью
Среди сугробов Снежный Демон и искушал взглянуть назад.
Мохнатой лапой обнимая, шептал лукавые стихи:
Приляг, немного отдохни, утихнет скоро буря злая...

А снег, всё так же бел и сух, опутал мысли сонной вязью,
И странник рухнул вдруг под вязом, уткнув лицо в холодный пух.
Судьбы жестокая насмешка к истокам памяти взывает,
И пред глазами проплывают картины молодости грешной.

Вот, на заброшенном причале смеётся молодая пара,
Шаланду свежий бриз качает и в путь влюблённых приглашают
Скрипящий трап и парус алый...
А он, укрывшись в синей тени, следит за парой диким взглядом,
И истекает жгучим ядом душа, узревшая измену.

Сюжет банален: страсть и ревность в один фонтан кипящий слились,
И краски жизни превратились в сплошную матовую серость.
Взорвалось сердце злой обидой, бессильем совесть захлебнулась,
И боги в гневе отвернулись, и парус уже еле виден.

И над морской бескрайней синью звучит ужасное проклятье,
Что беглецам не будет счастья, отверженный клянётся жизнью.
Прошли года. Обет исполнен. На дне покоится шаланда.
Любовь мертва. Горька утрата... Но ад о страшной клятве помнит.

И вот теперь, в пустом краю, забытый Богом и людьми,
Средь зим и воющей ночи он честно платит дань свою.

Пушистым белым покрывалом укрыт печальный силуэт.
Покоя нет. Прощенья нет. И счастье так и не настало.
Погибшая душа устало летит за вьюгой вослед.