Классификация баб .. :

Московские выборы
Голунов
Мусорные протесты
Навальный
Открытая Россия
Крым
Все темы
Особенности национальной охоты на ведьм
Сергей Простаков
13 февраля 2015, 8:00
Прошлое
Тексты

Иллюстрация: Дмитрий Полин
142 обвиняемых по делу о похищении мужской силы у драгуна Федьки Филиппова и другие жертвы суеверия: Сергей Простаков проследил историю колдовских процессов и народных расправ над ведьмами со времен Ивана Грозного до XX века

Четыре столетия назад европейская цивилизация переживала глубокий мировоззренческий кризис: авторитет христианской церкви падал, а наука Нового времени пока делала первые шаги. Одной из немногих скреп, объединявших большинство европейцев XVI века вне зависимости от их сословной, религиозной или этнической принадлежности, оставалась вера в дьявола. Кампания по борьбе с врагом рода человеческого и его сообщниками среди людей представлялась в такой ситуации соблазнительно простым решением. Повсеместно в Европе зажглись костры, на которых живьем сгорали тысячи и тысячи людей — количество жертв инквизиции сейчас оценивается в диапазоне от 200 тысяч до миллиона человек.

Часто приходится сталкиваться с убеждением, что Россию волна террора против «ведьм» и «колдунов» обошла стороной. Так, историк-славянофил, теоретик официальной николаевской народности Михаил Погодин писал: «У нас не было, правда, западного безземельного рабства, не было пролетариев, не было ненависти, не было гордости, не было инквизиции». Действительно, в стране московских государей не было инквизиции — главного организатора колдовских процессов. Но источники того времени свидетельствуют: русская репрессивная машина работала с не меньшим, чем на Западе, ожесточением. Различались только исполнители: в отсутствие инквизиторов их функции взвалило на себя самодержавное государство.

Государева инквизиция
Падение христианского Константинополя в 1453 году по всей Европе было воспринято как знак приближающегося Апокалипсиса. Некоторые интеллектуалы в православной Москве в ответ разработали концепцию «Третьего Рима»: московский государь объявлялся наследником римских императоров и константинопольских басилевсов, которому предстояло созидать огромную христианскую империю. Другие интеллектуалы позаимствовали ответ из Европы, где в моде были силовые методы борьбы с дьяволом.

Во времена Ивана Грозного хождение имела анонимная «Повесть о волховании», во многом вдохновленная «Молотом ведьм» доминиканского инквизитора Генриха Крамера — книгой, которая служила для европейских колдовских процессов своего рода УПК. Неизвестный русский автор в своей «Повести» умело адаптировал европейский опыт. В отсутствие инквизиции царь и епископы должны взять ее репрессивные функции на себя. Царь «написати книги повеле и утверди и проклят чародеяние и в весех заповеда после таких огнем пожечи».
правительственная комиссия. Законодательно эта сфера регулируется специальными указами царя, которые зачастую выпускались для каждого отдельного случая колдовского преступления.

Политический характер колдовских процессов позволял чиновникам действовать на свое усмотрение; цари довольно часто получали челобитные, авторы которых жаловались: «Без государева указу и без розыску пытана».

Иногда следствие по колдовским делам оборачивалось разгромом целых областей. Так, когда в 1628 году арзамский воевода обвинил монастырских крестьян в наведении на себя порчи, местный архимандрит поспешил отправить царю прошение о передаче дела из Арзама в Нижний Новгород, «чтоб монастырские вотчинки не запустели и крестьянцы не разбрелись».


проходило 1452 человека. Допрос в то время предполагал использование пытки, так что многие подследственные и свидетели скончались еще до суда. Пришлось оправдываться перед столичным начальством из-за чрезмерно высокой смертности. «Не было ли у них язв, и не удавились ли, и не вина не опились ли, и зельем каким не отравлены ли, и иного какого дурна с собой не учинили ли», — гадал о причинах смерти подследственных воевода в челобитной царю. В конце он приписал: «Те черкасы за караулом померли своей смертью»

Московские выборы
Голунов
Мусорные протесты
Навальный
Открытая Россия
Крым
Все темы
Особенности национальной охоты на ведьм
Сергей Простаков
13 февраля 2015, 8:00
Прошлое
Тексты

Иллюстрация: Дмитрий Полин
142 обвиняемых по делу о похищении мужской силы у драгуна Федьки Филиппова и другие жертвы суеверия: Сергей Простаков проследил историю колдовских процессов и народных расправ над ведьмами со времен Ивана Грозного до XX века

Четыре столетия назад европейская цивилизация переживала глубокий мировоззренческий кризис: авторитет христианской церкви падал, а наука Нового времени пока делала первые шаги. Одной из немногих скреп, объединявших большинство европейцев XVI века вне зависимости от их сословной, религиозной или этнической принадлежности, оставалась вера в дьявола. Кампания по борьбе с врагом рода человеческого и его сообщниками среди людей представлялась в такой ситуации соблазнительно простым решением. Повсеместно в Европе зажглись костры, на которых живьем сгорали тысячи и тысячи людей — количество жертв инквизиции сейчас оценивается в диапазоне от 200 тысяч до миллиона человек.

Часто приходится сталкиваться с убеждением, что Россию волна террора против «ведьм» и «колдунов» обошла стороной. Так, историк-славянофил, теоретик официальной николаевской народности Михаил Погодин писал: «У нас не было, правда, западного безземельного рабства, не было пролетариев, не было ненависти, не было гордости, не было инквизиции». Действительно, в стране московских государей не было инквизиции — главного организатора колдовских процессов. Но источники того времени свидетельствуют: русская репрессивная машина работала с не меньшим, чем на Западе, ожесточением. Различались только исполнители: в отсутствие инквизиторов их функции взвалило на себя самодержавное государство.

Государева инквизиция
Падение христианского Константинополя в 1453 году по всей Европе было воспринято как знак приближающегося Апокалипсиса. Некоторые интеллектуалы в православной Москве в ответ разработали концепцию «Третьего Рима»: московский государь объявлялся наследником римских императоров и константинопольских басилевсов, которому предстояло созидать огромную христианскую империю. Другие интеллектуалы позаимствовали ответ из Европы, где в моде были силовые методы борьбы с дьяволом.

Во времена Ивана Грозного хождение имела анонимная «Повесть о волховании», во многом вдохновленная «Молотом ведьм» доминиканского инквизитора Генриха Крамера — книгой, которая служила для европейских колдовских процессов своего рода УПК. Неизвестный русский автор в своей «Повести» умело адаптировал европейский опыт. В отсутствие инквизиции царь и епископы должны взять ее репрессивные функции на себя. Царь «написати книги повеле и утверди и проклят чародеяние и в весех заповеда после таких огнем пожечи».

В преданиях Иван Грозный предстает как борец с колдунами и ведьмами. Историки и фольклористы отмечают: так народное сознание переосмысливало курс царя на подавление внутренней оппозиции, выразившийся в опричном терроре. Одна из сказок рассказывает, что царь велел изловить всех ведьм на Руси. Собрал их на Красной площади в Москве, обложил соломой, поджег. Но ведьмы обернулись сороками и воронами и улетели из Москвы, за что эти птицы были прокляты государем.

Впрочем, в XVI веке борьба с колдовством еще не воспринимается как элемент системы госбезопасности, хотя цари и стараются оградить себя от чародейства, видят в нем личную угрозу. В присяге царю Борису Годунову в 1598 году говорилось: «Ни в платье, ни в ином ни в чем лиха никакого не учинити и не испортити, ни зелья лихово, ни коренья не давати. Да и людей своих с ведовством не посылати и ведунов не добывати на государское лихо (…) и наследству всяким ведовским мечтаньем не испортити и ведовством по ветру никакого лиха не насилати (… ) а кто такое ведовское дело похочет мыслити или делати (…) и того поймати».


Иллюстрация: Дмитрий Полин
Да и само понимание колдовства в России отличалось от европейского. Историк-архивист Николай Новомбергский в начале XX века писал: «Оригинальною чертою русской истории является отсутствие демонологии, религиозно-философского учения о ведьмах, резвившегося на Западе в недрах схоластики под влиянием изучения памятников классической древности и некоторых до настоящего времени еще не устраненных элементов язычества в церковном христианстве». Отсюда проистекало главное отличие русских колдовских процессов от европейских: на Западе колдовство было преступлением против Бога и человека, в России — против государства и царя.

Борьба с колдунами достигает своего апогея при первых Романовых. Каждое подобное дело расследуется местным воеводой, при необходимости — из Москвы высылается правительственная комиссия. Законодательно эта сфера регулируется специальными указами царя, которые зачастую выпускались для каждого отдельного случая колдовского преступления.

Политический характер колдовских процессов позволял чиновникам действовать на свое усмотрение; цари довольно часто получали челобитные, авторы которых жаловались: «Без государева указу и без розыску пытана».

Иногда следствие по колдовским делам оборачивалось разгромом целых областей. Так, когда в 1628 году арзамский воевода обвинил монастырских крестьян в наведении на себя порчи, местный архимандрит поспешил отправить царю прошение о передаче дела из Арзама в Нижний Новгород, «чтоб монастырские вотчинки не запустели и крестьянцы не разбрелись».

Не редкостью были массовые колдовские процессы с десятками обвиняемых. Но встречались в практике и более масштабные дела. Например, в 1664 году в Сумах местный воевода расследовал дело черкеса Умая Шамордина — по нему проходило 1452 человека. Допрос в то время предполагал использование пытки, так что многие подследственные и свидетели скончались еще до суда. Пришлось оправдываться перед столичным начальством из-за чрезмерно высокой смертности. «Не было ли у них язв, и не удавились ли, и не вина не опились ли, и зельем каким не отравлены ли, и иного какого дурна с собой не учинили ли», — гадал о причинах смерти подследственных воевода в челобитной царю. В конце он приписал: «Те черкасы за караулом померли своей смертью». Такой вариант в Москве всех устроил.

Большой московский колдовской процесс
Совершенно особенное место среди колдовских процессов на Руси занимают дела о преступлениях против царя и членов и монаршей фамилии.

В ноябре 1638 года одна из придворных мастериц Мария Сновидова рассказала государыне, что другая мастерица Дарья Ламанова сыпала заговоренный песок на следы царицы. Налицо было преступление против государственной власти. Дело поручили окольничему Стрешневу и дьяку Тараканову. Ламанову подвергли пытке. Не выдержав допроса, Ламанова созналась «в том-де, что она перед государем и перед государыней виновата» и ходила в Замосковоречье к некой Настасьице, которая заговаривает пепел от женских воротников.

Настасьицу разыскали и доставили на допрос. Выяснилось, что родом она из Чернигова, а муж у нее литвин Янко Павлов. Дело приобретало выраженный политический оборот. Под пытками у Настасьицы выясняли: «Сколь она давно тем промыслом промышляет и от литовского короля к мужу ее, литвину Янке, присылка или наказа, что ей государя или государыню испортить, был ли?». Несмотря на пытки, Настасьица отрицала и злой умысел, и связь с иностранной державой. Она настаивала: советовала мастерицам сжигать воротники и сыпать пепел на след царицы, чтобы та добрее и внимательнее относилась к своим служанкам.


Иллюстрация: Дмитрий Полин
Но следователи не остановились на полученном признании. Как только они получили от Настасьицы имя Манки Козлихи, обучившей ее приворотам, в деле появился новый подозреваемый. Под пытками Манка призналась только в том, что во время болезней ставит людям горшки на живот, да выговаривает некоторые недуги. Под третьей пыткой она рассказала, что ее этому научила ее мать, но она умерла уже семь лет назад. Зато Манка вспомнила трех слепых ворожей: Ульянку, жившую у Арбатских ворот, Дуньку из Лужников и Феклицу из Стрелецкой слободы.

Их взяли под стражу; дознание продолжилось. Слепые и больные женщины, несмотря на усилия следователей, не признавали злого умысла против царской фамилии. Согласно показаниям Ульянки, она только заговаривала мед для торговцев: «Как пчелы ярые роются и слетаются, так бы к тем торговым для их товаров купцы сходились». Дунька утверждала, что, хотя и слепая, видит, что у человека на сердце, и может таким образом обнаружить злоумышленника. Феклица признала, что она заговаривает грыжи. Больше женщины ничего не рассказали.

Но тут в деле наметился неожиданный поворот. В январе 1639 года после непродолжительной болезни умер пятилетний царевич Иван, а в марте скончался новорожденный царевич Василий. Сановники вспомнили о Дарье Ламановой, сыпавшей пепел на следы царицы, и раскрытой в Москве колдовской сети. Последовал царский указ: «С того времени как Дашка по ведовству жонки колдуньи Настьки на след государыни сыпала пепел и от того времени меж их государей скорбь и в их государском здоровье помешка».

Всех подозреваемых подвергли пытке «жжением» — им заживо жгли руки и ноги. Настасьица и слепая Ульянка умерли. Не узнав ничего нового, правосудие решило отправить выживших покалеченных женщин в ссылку. Дарью Ламанову с мужем сослали в Сибирь — они стали одними из первых политических ссыльных в этих землях.

Колдовской процесс 1638-1639 годов — лишь один из череды подобных: каждый раз, когда в царской семье происходило несчастье, возникала версия, что не обошлось без колдовства.

Аутодафе на соломе
Символом колдовских процессов в Европе в XVI-XVII веках стало сожжение людей на костре, получившее название аутодафе (auto da fé, по-португальски — «акт веры»). Обычно жертву приковывали к столбу, обкладывали хворостом и поджигали. В Московском государстве такая форма наказания для обвиняемых в колдовстве также получила распространение. Правда, на Руси для этого обычно использовали не хворост, а солому.

В 1647 году царь Алексей Михайлович издал специальный указ на имя шацкого воеводы Григория Семеновича Хитрово. Речь в нем шла о мере наказания для уличенных в колдовстве супругов Агафьицы и Терешки. «Причастя святых Божьих тайн, вели их вывесть на площадь и, сказав им их вину и богомерзкое дело, сажать их на площади в сруб и облокши соломой сжечь»
волхованием, и многих людей тем своим чародейством и волхованием прельщают и портят, а иные люди таких чародеев и волхвов и богомерзких баб, вдов к себе призывают и к малым детям, и те волхвы над больными и над младенцами чинят всякое бесовское волхование