Уголок уныния
Непорочный
Новичок
10/18/2006, 2:57:21 AM
ПЛАГИАТ
***
- Ты этого не сделаешь.
- Ещё как сделаю.
- Ты не можешь это серьёзно.
- Серьёзно, всё очень серьёзно.
- Да ну, не получится у тебя. Тут даже никакой оригинальности нет, вся идея из кино. Такое пугает только на экране.
- Увидишь. У меня хорошая команда.
***
- Итак, последнее слово за вами.
- Я сказал, нет.
- То есть железно, окончательно, бесповоротно нет?
- Именно так.
- А вы не пожалеете?
- Я? С чего бы это?
- Не знаю, не знаю... Впрочем, как угодно. Я мог бы ещё спорить, но... Разрешите только сделать одну маленькую вещь, и я оставлю вас в покое.
- Что ещё за вещь?
- Пустяк, это ничего не будет вам стоить. Лишь одна минута вашего времени, ровно одна. Посмотрите эту кассету.
- Зачем?
- Чтобы избавиться от меня. Вы ведь этого хотите? Посмотрите её, и я вас покину и более не буду вам докучать.
- Я не понимаю... Что это за кассета?
- Ровно одна минута видеоряда, ничего больше.
- Но зачем вы хотите, чтобы я её смотрел?
- Ну, скажем так, это мой маленький каприз. Я знаю, это звучит не по-мужски, но что поделаешь... У всех есть свои маленькие капризы. У вас вот есть, я вижу, маленький каприз по поводу чистоты музыкального звука, и поэтому вы приобрели за пятизначную сумму виниловый проигрыватель с позолоченной головкой. Мой каприз на порядки меньше - я прошу вас потратить лишь одну минуту, и всё. Одна минута - и меня больше здесь нет. Обещаю вам.
- Всё равно не понимаю. Чёрт с вами, ставьте. Вы точно обещаете отвязаться от меня?
- Ноги моей здесь больше не будет без вашего согласия, ни единого звонка от меня, ничего. Ставлю...
1, 2, 3... 10, 11, 12... 20, 30, 40... 58, 59, 60.
- Ха... И что? Вы рассчитывали меня напугать этим?
- Не совсем. Я рассчитываю на кое-что другое. Через неделю.
- О... Сколь упало моё мнение о вас... Да вы, оказывается, ещё в мальчишеском возрасте, не прочь поиграться. Мне жаль вас разочаровывать, но я сам давно вышел из этого возраста. Ваша страшилка не сработала.
- Как угодно. Итак, я ухожу, как обещал. Позвольте только, я заберу кассету.
- Давайте, давайте. Интересно, а то, что вы сами смотрели её только что, как и я, для вас ничего не значит?
- А я не смотрел на экран. Если бы вы взглянули на меня, то увидели бы.
- Ха-ха-ха... Ладно, не смею вас задерживать. И не советую вам пытаться продолжить эту вашу игру. А то вы, наверное, сейчас придёте домой и начнёте простынями для привидений запасаться.
- Убедили. Простынями не буду. Всего доброго.
***
- Ну и как?
- Конечно, посмотрел. И, конечно, не поверил. Тем хуже для него.
- Ага, ещё бы ему поверить в то, что через неделю из его телевизора выползет девочка без лица. Ведь ясно же, что это видео из фильма ты откуда-нибудь из Интернета закачал и записал плеером на кассету.
- Я и не рассчитывал, что он поверит. Если ему нельзя доказать, что отбирать у меня помещение моей лаборатории, мою частную собственность, из-за каких-то глупых предрассудков по меньшей мере невежливо... А по большому счёту незаконно. Да и знает он это, просто думает, что всё позволено, когда пальцы на ширину плеч умеешь ставить.
- Ну и неужели нельзя бороться нормальными, законными методами? У тебя самого много денег, и от твоей лаборатории тоже. Неужели нельзя оправдать себя в суде, если ты действительно прав? Ну, возможно, просто так не получится, но нормальный адвокат тебе должен быть по карману.
- Я не могу так разбрасываться своими деньгами, да и временем тоже. Деньги - это для лаборатории, и точка. Потом, наши суды сам знаешь какие. Конечно, можно всё... Но это его не исправит. Мне что, бегать по судам каждый раз, когда у него гемморой начнёт зудеть? Нет, я сделаю красивее. И его личная охрана не спасёт его от собственного страха.
- Рискуешь ты. Ой, рискуешь.
- Мне не впервой. Потом, просто здорово, что телевизор у него стоит почти вплотную к стене. Это большой шанс, глупо не воспользоваться.
- Как именно? Что такого в телевизоре вплотную к стене?
- Увидишь. Я уже имею пару задумок насчёт этого. Собственно, я уже тогда их имел, пока ждал его в зале. Ладно, не хочу сейчас всё рассказывать, плохая примета. Пойду соберу ребят, у нас не так много дней, надо всё отточить. Будем отстаивать лабораторию по исследованию паранормального паранормальными методами. Он, видите ли, считает, что у меня бредовые идеи...
- А совесть тебя мучить не будет? Ты ведь исследователь, серьёзно изучаешь эти всякие штуки, а сам собираешься устроить лишь большой обман, да ещё по сценарию всем известного голливудского ужастика.
- Может, и будет. Но недолго. Он того не стоит. Кстати, до голливудского "Звонка" был японский. Он страшнее.
***
- Что я хочу вам сказать, ребята: один хороший господин, о котором вы уже знаете, всё-таки вознамерился псевдозаконным путём конфисковать наше скромное пристанище, мотивируя это тем, что моя аппаратура по "охоте на призраков" может подвергнуть опасности жителей всего подъезда. Заседание суда состоится через десять дней. Не будем тешиться иллюзиями, вероятность того, что решение будет в нашу пользу, исчезающе мала. Разбрасываться предназначенными на развитие лаборатории фондами для подкупов мы не вправе. Поэтому вчера я нанёс к хорошему господину визит, который может решить дело в нашу пользу, но - я обращаю ваше внимание - только при идеальной подготовке. Когда здесь последний раз были корреспонденты жёлтой прессы, подготовка была не очень, поэтому я до сих пор сомневаюсь, что они нам поверили. Тем более тогда мы играли на нашей территории, а сейчас нам предстоит играть на чужой. Поэтому требования сильно возрастают. Перед, после и во время визита я имел возможность хорошо осмотреть нашу арену действий и могу обрадовать: особняк хорошего господина снабжён камерами слежения, охраной в количестве трёх человек, и если хоть одного из вас поймают с поличным, то... В общем, к чему тут слова, и так понятно, правда? Итак, я расписываю по пунктам, и у нас шесть дней, чтобы эти пункты от каждого из нас отлетали легко, непринуждённо и с блеском, как на цирковой арене. Все внимательно слушают? Что ж, поехали...
***
Ему снился плохой сон. Он лежал на своей кровати, а посредине комнаты почему-то оказался колодец. И из него доносился высокий неприятный звук. Словно дребезжание скрипичных струн. А потом оттуда начала вылазить девочка. В белой ночной рубашке. С длинными чёрными волосами, закрывающими всё лицо. С сорванными ногтями на пальцах. Она издавала этот звук. Это был её крик, крик многолетней боли, злобы и ярости. Он попытался встать, но не мог шевелиться. Покачиваясь, она подошла к кровати и протянула к нему руки...
Проснувшись, он забыл об этом сне через час.
Но пока он спал, тёмная фигура в комнате неслышно копошилась в телевизоре. Когда она ушла через дымовую трубу, провод с обратной стороны кнопки выключения на корпусе был оборван, а внутри к блоку питания оказался подсоединён автономный питатель на батарее.
***
Прошёл час после захода солнца. Через улицу от роскошного особняка остановился фургон. Из люка на металлической опоре вытянулась дисковая антенна и повернулась в сторону особняка. Внутри фургона оператор телеустановки, покрутив с минуту пару регуляторов, включил записанный заранее диск.
В это время во дворе, за высокими кирпичными стенами фигурной кладки, на глазах у охраны поднялась крышка канализационного люка. Когда охранники подбежали поближе, оттуда им под ноги полетела граната с сонным газом. Через пять секунд все трое без лежали без чувств. Ещё через полторы минуты газ рассеялся. Из люка вылезла девушка в комбинезоне и поочерёдно склонилась над каждым из лежащих. Перетащила одного ко входу в дом и прислонила к двери, второго - к выходной калитке. Из люка показался ещё один человек, с детонатором, напоминающим большой болт, в одной руке и дрелью в другой. Они подошли к боковой стене. Рассверлив небольшое, не сквозное, отверстие на высоте груди, закрепили в нём детонатор. Забрав дрель, второй полез обратно в канализацию, а девушка сняла комбинезон, оставшись в длинном белом платье, и поправила парик из густых длинных чёрных волос. Детонатор по сигналу таймера выстрелил вперёд пластиковым зарядом, раздался грохот, в стене образовалась дыра, повалил дым из штукатурки и кирпичной крошки, запахло паленой изоляцией. Девушка закрыла волосами лицо и влезла в дыру...
***
Он смотрел телевизор. Голливудский боевик с шаблонным сюжетом и шаблонными персонажами. При каждом перерыве на рекламу выходил на улицу покурить. Вдруг после начала очередного перерыва по экрану пошли полосы, из динамиков раздался лёгкий треск. Он попытался настроить частоту приёма на пульте. Пульт не работал. Полосы и треск ослабились, но вскоре снова усилились. Спустя полминуты треск начал переходить в шипение, полосы - в сплошной "снег". На его лбу выступил пот. Он мельком глянул на передатчик картинки с камер слежения. Там тоже был "снег". Вдруг помехи в телевизоре вновь начали ослабляться. Вскоре они исчезли совсем. Но на экране проявился не фильм и не реклама. Там была чёрно-белая, со светло-коричневатым оттенком, подёргивающаяся картинка колодца посреди поля. Раздался высокий неприятный дребезжащий звук. Он почувствовал, как тело прошибает дрожь. Схватив пульт, он начал усиленно жать на кнопку выключения. Пульт не работал. Из колодца начала вылезать девочка. Звук усилился. Кинувшись к телевизору, он забарабанил пальцем по кнопке выключения на корпусе. Телевизор не выключался. Девочка вылезла и пошатывающейся, неестественной походкой зашагала ему навстречу. Её лицо было закрыто прямыми чёрными волосами. Звук надвигался вместе с ней. Он в остервенении выдернул шнур из розетки. Телевизор не выключался. Он побежал через гостиную к выходной двери. Когда он её распахнул, внутрь ввалился охранник. От его лица, перекошенного гримасой невыразимого ужаса, его чуть не вырвало. Отпрянув назад, он не удержался и упал на пол. Его глаза вновь оказались обращены к телевизору. Девочка была уже почти у экрана, её руки простёрлись навстречу ему. А потом раздался взрыв, кинескоп лопнул, повалил дым из штукатурки, запахло паленой изоляцией... и из развороченного, клубящегося дымом нутра телевизора девочка вползла в комнату.
Вся логика, весь здравый смысл окончательно испарились из его головы. Вместо них там поселился ужас. Сужающий зрачки, леденящий кровь, охватывающий дрожью конечности, прерывающий дыхание. И ужас подсказал ему выход. Спасение от того, что его ждало. Оно было в его кабинете. В ящике стола.
Девочка поднялась с пола.
Он вскочил на ноги. Дёрнулся вперёд, но трясущиеся колени отказались повиноваться. Он упал.
Девочка шагнула навстречу.
Опёршись на руки, он пополз в кабинет.
Девочка неслышно ступала за ним, покачиваясь из стороны в сторону.
Он дополз до стола. Лицо его скривилось в дикой, злобной усмешке, когда дрожащие руки вынимали из ящика пистолет...
***
- Привет.
- А, это ты... Привет. Аккуратней, тут сейчас бардак.
- Ага, это я вижу. Что за активность?
- Мы переезжаем. Я сниму частный дом для лаборатории.
- Да ну? Тебя всё-таки выгнали? Ничего не получилось?
- Да нет, получилось... Я бы сказал, чрезмерно. Поэтому и переезжаем. Признаться, на сей раз я перегнул палку.
- Ого... Так что случилось? Он всё-таки испугался?
- Он обезумел. Признаться, мой просчёт, что я не нашёл способа осмотреть ничего, кроме интерьера. Я был на сто процентов уверен, что он выбежит из незапертого дома, где мы поджидали его все скопом. Мысль о том, что у него может быть личное огнестрельное оружие, даже близко у меня в голове в гостях не была. Мы-то, олухи, все были снаружи, за забором, а её оставили с ним в доме совершенно одну, без всякой защиты...
- И что? Он в неё... того... да?
- Нет, ребята, с этим погодите, это я сам разберу... А, что? Да нет, слава богу. К счастью для неё, ума на это у него уже не осталось. Он застрелился. Но представь себе её состояние... Мы полночи её валерьянкой отпаивали. Я просто олух. Короче, всё равно оставаться тут нельзя. Я знаю, что он был в городе не единственный, кому я жить мешаю. Я не могу допустить после этого, чтобы ещё кто-то начал ко мне цепляться. Хорошо хоть, что на меня подозрений не падёт - следов никаких.
- Слушай, а ты уверен, что эти твои исследования вообще того стоят? Видишь, какой ценой они тебе даются. Принимать заказы от любителей острых ощущений и журналистов на комнаты с привидениями - это, конечно, прибыльно, возможно, это даже в чём-то искусство, требующее кропотливого труда, аппаратуры, я не спорю. Но ведь это только трюки, иллюзия. А на самом-то деле - что? Дали ли твои исследования что-нибудь вообще?
- В том-то и дело, что дали. Я видел их, понимаешь, видел. Но журналистам этих существ не покажешь, это неповторяемо. Нельзя вот так с уверенностью сказать, что если сделать так-то и так-то, то можно их увидеть. И даже с уверенностью на тридцать, даже двадцать процентов нельзя сказать. Ради этого я и продолжаю. Надо повысить эту вероятность, сделать чудо повторяемым, предсказуемым. Правда, тогда оно вряд ли уже будет чудом...
***
- Ты этого не сделаешь.
- Ещё как сделаю.
- Ты не можешь это серьёзно.
- Серьёзно, всё очень серьёзно.
- Да ну, не получится у тебя. Тут даже никакой оригинальности нет, вся идея из кино. Такое пугает только на экране.
- Увидишь. У меня хорошая команда.
***
- Итак, последнее слово за вами.
- Я сказал, нет.
- То есть железно, окончательно, бесповоротно нет?
- Именно так.
- А вы не пожалеете?
- Я? С чего бы это?
- Не знаю, не знаю... Впрочем, как угодно. Я мог бы ещё спорить, но... Разрешите только сделать одну маленькую вещь, и я оставлю вас в покое.
- Что ещё за вещь?
- Пустяк, это ничего не будет вам стоить. Лишь одна минута вашего времени, ровно одна. Посмотрите эту кассету.
- Зачем?
- Чтобы избавиться от меня. Вы ведь этого хотите? Посмотрите её, и я вас покину и более не буду вам докучать.
- Я не понимаю... Что это за кассета?
- Ровно одна минута видеоряда, ничего больше.
- Но зачем вы хотите, чтобы я её смотрел?
- Ну, скажем так, это мой маленький каприз. Я знаю, это звучит не по-мужски, но что поделаешь... У всех есть свои маленькие капризы. У вас вот есть, я вижу, маленький каприз по поводу чистоты музыкального звука, и поэтому вы приобрели за пятизначную сумму виниловый проигрыватель с позолоченной головкой. Мой каприз на порядки меньше - я прошу вас потратить лишь одну минуту, и всё. Одна минута - и меня больше здесь нет. Обещаю вам.
- Всё равно не понимаю. Чёрт с вами, ставьте. Вы точно обещаете отвязаться от меня?
- Ноги моей здесь больше не будет без вашего согласия, ни единого звонка от меня, ничего. Ставлю...
1, 2, 3... 10, 11, 12... 20, 30, 40... 58, 59, 60.
- Ха... И что? Вы рассчитывали меня напугать этим?
- Не совсем. Я рассчитываю на кое-что другое. Через неделю.
- О... Сколь упало моё мнение о вас... Да вы, оказывается, ещё в мальчишеском возрасте, не прочь поиграться. Мне жаль вас разочаровывать, но я сам давно вышел из этого возраста. Ваша страшилка не сработала.
- Как угодно. Итак, я ухожу, как обещал. Позвольте только, я заберу кассету.
- Давайте, давайте. Интересно, а то, что вы сами смотрели её только что, как и я, для вас ничего не значит?
- А я не смотрел на экран. Если бы вы взглянули на меня, то увидели бы.
- Ха-ха-ха... Ладно, не смею вас задерживать. И не советую вам пытаться продолжить эту вашу игру. А то вы, наверное, сейчас придёте домой и начнёте простынями для привидений запасаться.
- Убедили. Простынями не буду. Всего доброго.
***
- Ну и как?
- Конечно, посмотрел. И, конечно, не поверил. Тем хуже для него.
- Ага, ещё бы ему поверить в то, что через неделю из его телевизора выползет девочка без лица. Ведь ясно же, что это видео из фильма ты откуда-нибудь из Интернета закачал и записал плеером на кассету.
- Я и не рассчитывал, что он поверит. Если ему нельзя доказать, что отбирать у меня помещение моей лаборатории, мою частную собственность, из-за каких-то глупых предрассудков по меньшей мере невежливо... А по большому счёту незаконно. Да и знает он это, просто думает, что всё позволено, когда пальцы на ширину плеч умеешь ставить.
- Ну и неужели нельзя бороться нормальными, законными методами? У тебя самого много денег, и от твоей лаборатории тоже. Неужели нельзя оправдать себя в суде, если ты действительно прав? Ну, возможно, просто так не получится, но нормальный адвокат тебе должен быть по карману.
- Я не могу так разбрасываться своими деньгами, да и временем тоже. Деньги - это для лаборатории, и точка. Потом, наши суды сам знаешь какие. Конечно, можно всё... Но это его не исправит. Мне что, бегать по судам каждый раз, когда у него гемморой начнёт зудеть? Нет, я сделаю красивее. И его личная охрана не спасёт его от собственного страха.
- Рискуешь ты. Ой, рискуешь.
- Мне не впервой. Потом, просто здорово, что телевизор у него стоит почти вплотную к стене. Это большой шанс, глупо не воспользоваться.
- Как именно? Что такого в телевизоре вплотную к стене?
- Увидишь. Я уже имею пару задумок насчёт этого. Собственно, я уже тогда их имел, пока ждал его в зале. Ладно, не хочу сейчас всё рассказывать, плохая примета. Пойду соберу ребят, у нас не так много дней, надо всё отточить. Будем отстаивать лабораторию по исследованию паранормального паранормальными методами. Он, видите ли, считает, что у меня бредовые идеи...
- А совесть тебя мучить не будет? Ты ведь исследователь, серьёзно изучаешь эти всякие штуки, а сам собираешься устроить лишь большой обман, да ещё по сценарию всем известного голливудского ужастика.
- Может, и будет. Но недолго. Он того не стоит. Кстати, до голливудского "Звонка" был японский. Он страшнее.
***
- Что я хочу вам сказать, ребята: один хороший господин, о котором вы уже знаете, всё-таки вознамерился псевдозаконным путём конфисковать наше скромное пристанище, мотивируя это тем, что моя аппаратура по "охоте на призраков" может подвергнуть опасности жителей всего подъезда. Заседание суда состоится через десять дней. Не будем тешиться иллюзиями, вероятность того, что решение будет в нашу пользу, исчезающе мала. Разбрасываться предназначенными на развитие лаборатории фондами для подкупов мы не вправе. Поэтому вчера я нанёс к хорошему господину визит, который может решить дело в нашу пользу, но - я обращаю ваше внимание - только при идеальной подготовке. Когда здесь последний раз были корреспонденты жёлтой прессы, подготовка была не очень, поэтому я до сих пор сомневаюсь, что они нам поверили. Тем более тогда мы играли на нашей территории, а сейчас нам предстоит играть на чужой. Поэтому требования сильно возрастают. Перед, после и во время визита я имел возможность хорошо осмотреть нашу арену действий и могу обрадовать: особняк хорошего господина снабжён камерами слежения, охраной в количестве трёх человек, и если хоть одного из вас поймают с поличным, то... В общем, к чему тут слова, и так понятно, правда? Итак, я расписываю по пунктам, и у нас шесть дней, чтобы эти пункты от каждого из нас отлетали легко, непринуждённо и с блеском, как на цирковой арене. Все внимательно слушают? Что ж, поехали...
***
Ему снился плохой сон. Он лежал на своей кровати, а посредине комнаты почему-то оказался колодец. И из него доносился высокий неприятный звук. Словно дребезжание скрипичных струн. А потом оттуда начала вылазить девочка. В белой ночной рубашке. С длинными чёрными волосами, закрывающими всё лицо. С сорванными ногтями на пальцах. Она издавала этот звук. Это был её крик, крик многолетней боли, злобы и ярости. Он попытался встать, но не мог шевелиться. Покачиваясь, она подошла к кровати и протянула к нему руки...
Проснувшись, он забыл об этом сне через час.
Но пока он спал, тёмная фигура в комнате неслышно копошилась в телевизоре. Когда она ушла через дымовую трубу, провод с обратной стороны кнопки выключения на корпусе был оборван, а внутри к блоку питания оказался подсоединён автономный питатель на батарее.
***
Прошёл час после захода солнца. Через улицу от роскошного особняка остановился фургон. Из люка на металлической опоре вытянулась дисковая антенна и повернулась в сторону особняка. Внутри фургона оператор телеустановки, покрутив с минуту пару регуляторов, включил записанный заранее диск.
В это время во дворе, за высокими кирпичными стенами фигурной кладки, на глазах у охраны поднялась крышка канализационного люка. Когда охранники подбежали поближе, оттуда им под ноги полетела граната с сонным газом. Через пять секунд все трое без лежали без чувств. Ещё через полторы минуты газ рассеялся. Из люка вылезла девушка в комбинезоне и поочерёдно склонилась над каждым из лежащих. Перетащила одного ко входу в дом и прислонила к двери, второго - к выходной калитке. Из люка показался ещё один человек, с детонатором, напоминающим большой болт, в одной руке и дрелью в другой. Они подошли к боковой стене. Рассверлив небольшое, не сквозное, отверстие на высоте груди, закрепили в нём детонатор. Забрав дрель, второй полез обратно в канализацию, а девушка сняла комбинезон, оставшись в длинном белом платье, и поправила парик из густых длинных чёрных волос. Детонатор по сигналу таймера выстрелил вперёд пластиковым зарядом, раздался грохот, в стене образовалась дыра, повалил дым из штукатурки и кирпичной крошки, запахло паленой изоляцией. Девушка закрыла волосами лицо и влезла в дыру...
***
Он смотрел телевизор. Голливудский боевик с шаблонным сюжетом и шаблонными персонажами. При каждом перерыве на рекламу выходил на улицу покурить. Вдруг после начала очередного перерыва по экрану пошли полосы, из динамиков раздался лёгкий треск. Он попытался настроить частоту приёма на пульте. Пульт не работал. Полосы и треск ослабились, но вскоре снова усилились. Спустя полминуты треск начал переходить в шипение, полосы - в сплошной "снег". На его лбу выступил пот. Он мельком глянул на передатчик картинки с камер слежения. Там тоже был "снег". Вдруг помехи в телевизоре вновь начали ослабляться. Вскоре они исчезли совсем. Но на экране проявился не фильм и не реклама. Там была чёрно-белая, со светло-коричневатым оттенком, подёргивающаяся картинка колодца посреди поля. Раздался высокий неприятный дребезжащий звук. Он почувствовал, как тело прошибает дрожь. Схватив пульт, он начал усиленно жать на кнопку выключения. Пульт не работал. Из колодца начала вылезать девочка. Звук усилился. Кинувшись к телевизору, он забарабанил пальцем по кнопке выключения на корпусе. Телевизор не выключался. Девочка вылезла и пошатывающейся, неестественной походкой зашагала ему навстречу. Её лицо было закрыто прямыми чёрными волосами. Звук надвигался вместе с ней. Он в остервенении выдернул шнур из розетки. Телевизор не выключался. Он побежал через гостиную к выходной двери. Когда он её распахнул, внутрь ввалился охранник. От его лица, перекошенного гримасой невыразимого ужаса, его чуть не вырвало. Отпрянув назад, он не удержался и упал на пол. Его глаза вновь оказались обращены к телевизору. Девочка была уже почти у экрана, её руки простёрлись навстречу ему. А потом раздался взрыв, кинескоп лопнул, повалил дым из штукатурки, запахло паленой изоляцией... и из развороченного, клубящегося дымом нутра телевизора девочка вползла в комнату.
Вся логика, весь здравый смысл окончательно испарились из его головы. Вместо них там поселился ужас. Сужающий зрачки, леденящий кровь, охватывающий дрожью конечности, прерывающий дыхание. И ужас подсказал ему выход. Спасение от того, что его ждало. Оно было в его кабинете. В ящике стола.
Девочка поднялась с пола.
Он вскочил на ноги. Дёрнулся вперёд, но трясущиеся колени отказались повиноваться. Он упал.
Девочка шагнула навстречу.
Опёршись на руки, он пополз в кабинет.
Девочка неслышно ступала за ним, покачиваясь из стороны в сторону.
Он дополз до стола. Лицо его скривилось в дикой, злобной усмешке, когда дрожащие руки вынимали из ящика пистолет...
***
- Привет.
- А, это ты... Привет. Аккуратней, тут сейчас бардак.
- Ага, это я вижу. Что за активность?
- Мы переезжаем. Я сниму частный дом для лаборатории.
- Да ну? Тебя всё-таки выгнали? Ничего не получилось?
- Да нет, получилось... Я бы сказал, чрезмерно. Поэтому и переезжаем. Признаться, на сей раз я перегнул палку.
- Ого... Так что случилось? Он всё-таки испугался?
- Он обезумел. Признаться, мой просчёт, что я не нашёл способа осмотреть ничего, кроме интерьера. Я был на сто процентов уверен, что он выбежит из незапертого дома, где мы поджидали его все скопом. Мысль о том, что у него может быть личное огнестрельное оружие, даже близко у меня в голове в гостях не была. Мы-то, олухи, все были снаружи, за забором, а её оставили с ним в доме совершенно одну, без всякой защиты...
- И что? Он в неё... того... да?
- Нет, ребята, с этим погодите, это я сам разберу... А, что? Да нет, слава богу. К счастью для неё, ума на это у него уже не осталось. Он застрелился. Но представь себе её состояние... Мы полночи её валерьянкой отпаивали. Я просто олух. Короче, всё равно оставаться тут нельзя. Я знаю, что он был в городе не единственный, кому я жить мешаю. Я не могу допустить после этого, чтобы ещё кто-то начал ко мне цепляться. Хорошо хоть, что на меня подозрений не падёт - следов никаких.
- Слушай, а ты уверен, что эти твои исследования вообще того стоят? Видишь, какой ценой они тебе даются. Принимать заказы от любителей острых ощущений и журналистов на комнаты с привидениями - это, конечно, прибыльно, возможно, это даже в чём-то искусство, требующее кропотливого труда, аппаратуры, я не спорю. Но ведь это только трюки, иллюзия. А на самом-то деле - что? Дали ли твои исследования что-нибудь вообще?
- В том-то и дело, что дали. Я видел их, понимаешь, видел. Но журналистам этих существ не покажешь, это неповторяемо. Нельзя вот так с уверенностью сказать, что если сделать так-то и так-то, то можно их увидеть. И даже с уверенностью на тридцать, даже двадцать процентов нельзя сказать. Ради этого я и продолжаю. Надо повысить эту вероятность, сделать чудо повторяемым, предсказуемым. Правда, тогда оно вряд ли уже будет чудом...
Непорочный
Новичок
10/18/2006, 2:59:15 AM
НЕТ СВЕТА
Погода начинала портиться, едва мы вышли из института. Я начал гадать, пожалею ли о том, что не захватил зонтик.
- Ну что, идёшь на самый страшный фильм года? - спросил Лёха.
- Какой он там страшный, фуфло, я предчувствую. Я японского оригинала не видел, но могу согласиться, что он страшный, а американцы пугать не умеют. У них всё шаблонно: зло должно быть гниющее, разлагающееся, с червяками... Фу. Противно - да, но не страшно.
- Тогда чего идёшь?
- Нет, ну я же не хочу сказать, что он вообще не стоит того, чтобы его смотреть. Ну и всё-таки разрекламировали, посмотрю, а то все посмотрят, а я рыжий. Но просто эта предсказуемость, шаблонность раздражает.
- Так-то оно и так... Не знаю, не видел сам ещё. А я тебе рассказывал прикол про двух девчонок, которые смотрели его дома?
- Да нет, - ответил я. - Чёрт! Капля!
- Где?
- На нос упала, - я задрал голову вверх. Свинцовая пелена доверия не внушала. - Пойдём быстрее.
- Короче, про девчонок. Мне Миха из параллельной группы рассказал, вроде его знакомый этот прикол отчудил. Они дома как-то смотрели по видику это кино, поздно уже, и он у них в гостях был, тоже смотрел. И понадобилось ему зачем-то ненадолго к себе домой заскочить, он в соседнем подъезде жил. Он сгонял домой и придумал хохму - сказал маме, чтобы она позвонила им по телефону и сказала в трубку "Семь дней". А там в фильме по сюжету тоже звонок такой раздаётся, вроде осталось жить столько или типа того. Она и сказала. Когда он вернулся, девчонки забились в угол дивана и рыдали... Уже начали отсчитывать, сколько минут прошло со звонка, сколько им осталось.
Я фыркнул.
- Ни фига себе... Ну, это только девчонок можно было так провести. - Капало уже стабильно, но до желанной остановки оставалось всего метров пятьдесят. - О, слава богам, троллейбус вовремя! Побежали!
***
Я шёл домой из кинотеатра. Было уже почти темно - в ноябре темнеет рано, тем более в пасмурную погоду. Блики от фар мелькали на мокром асфальте, рекламные блоки, торчащие из тротуара через каждые двадцать шагов, раздражающе слепили после кинозального полумрака.
Фильм, как ни странно, оказался неплохой. Конечно, не шедевр, и опять-таки шаблон "противности" - утопленники с лицами синюшного цвета... Не тем надо пугать. Не было страшно. Да, я вздрагивал, когда "полагалось", но больше инстинктивно, от резких воплей или музыкальных вступлений после долгой нагнетающей напряжение тишины. Но сюжет, по крайней мере, нетрадиционный. Потому что скопированный.
Дома ещё никого не было. Раздеваясь, я прошёл в кухню. Ткнул пальцем в выключатель и...
С громким хлопком лампочка, вспыхнув на мгновение, погасла. Я вздрогнул, внутри у меня тут же похолодело. Блин, перегорела, догадался я. Надо же так напугать... Чёрт, как я теперь увижу, что мне ужинать? Надо холодильник хотя бы открыть... Я сделал два шага к холодильнику и...
Подо мной оказалась вода. Много холодной воды. Моё тело пробила дрожь. Не от холода, понятное дело. Точно так же растекалась вода в первые минуты фильма из-под двери в комнату... А за дверью была смерть. Чёрт, этого не может быть. Так не бывает...
Сзади открылась дверь в комнату. И оттуда показалась ОНА. В белом платье, с распущенными волосами, скрывающими лицо... И тут здравый смысл оставил меня. Заорав, я кинулся мимо неё на улицу, в носках, даже не прихватив пальто, больно ушибив плечо об угол дверного проёма. Я помчался через ступеньку по лестнице вниз, из подъезда, вдоль по улице, не оборачиваясь, не обращая внимание на выпученные глаза прохожих. Не знаю, продолжал ли я кричать всё это время. Я остановился только на ближайшем светофоре, и то большим усилием воли - инстинкт самосохранения победил перед желанием не останавливаться, пусть даже на красный. Тяжело дыша, я наклонился, положив ладони на колени. Похоже на плохой сон...
У меня в кармане зазвонил мобильный. Я тупо приложил его к уху, не в силах вымолвить ни слова. Сейчас, сейчас мне скажут про семь дней, чтобы я знал, что мне не убежать, никуда не деться от смерти, никуда, никуда...
- Ты чего, шизанулся? - раздался в трубке голос сестры. - Чего орал, как резанный? Перепугал до смерти... Куда тебя понесло?
- А... это ты? - спросил я. Хороший был вопрос, надо сказать.
- Нет, блин! Да что с тобой? Ты где был?
- В кино... А ты где?
- Да дома я! У меня пар двух не было сегодня, поспать прилегла. Толкнул меня, чуть не упала, когда погнал из квартиры, как... даже слов нет. Ты что, там дряни какой-то насмотрелся?
- Да нет, то есть, ну, не особо... А откуда вода в кухне?
- Да ты ж сам утром холодильник размораживаться отключил! Вот и натекло вокруг!
- А, точно... Ладно, сейчас приду. Извини уж, что я так...
***
С Лёхой я встретился как раз у входа в аудиторию.
- Ну как фильм? - спросил он.
- Да как я и думал... Не особо, так себе. И не страшно, и неинтересно.
- Что, даже дома потом не боялся? Спал спокойно?
- Да ты чего? Я тебе что, на тех девчонок похож?
Погода начинала портиться, едва мы вышли из института. Я начал гадать, пожалею ли о том, что не захватил зонтик.
- Ну что, идёшь на самый страшный фильм года? - спросил Лёха.
- Какой он там страшный, фуфло, я предчувствую. Я японского оригинала не видел, но могу согласиться, что он страшный, а американцы пугать не умеют. У них всё шаблонно: зло должно быть гниющее, разлагающееся, с червяками... Фу. Противно - да, но не страшно.
- Тогда чего идёшь?
- Нет, ну я же не хочу сказать, что он вообще не стоит того, чтобы его смотреть. Ну и всё-таки разрекламировали, посмотрю, а то все посмотрят, а я рыжий. Но просто эта предсказуемость, шаблонность раздражает.
- Так-то оно и так... Не знаю, не видел сам ещё. А я тебе рассказывал прикол про двух девчонок, которые смотрели его дома?
- Да нет, - ответил я. - Чёрт! Капля!
- Где?
- На нос упала, - я задрал голову вверх. Свинцовая пелена доверия не внушала. - Пойдём быстрее.
- Короче, про девчонок. Мне Миха из параллельной группы рассказал, вроде его знакомый этот прикол отчудил. Они дома как-то смотрели по видику это кино, поздно уже, и он у них в гостях был, тоже смотрел. И понадобилось ему зачем-то ненадолго к себе домой заскочить, он в соседнем подъезде жил. Он сгонял домой и придумал хохму - сказал маме, чтобы она позвонила им по телефону и сказала в трубку "Семь дней". А там в фильме по сюжету тоже звонок такой раздаётся, вроде осталось жить столько или типа того. Она и сказала. Когда он вернулся, девчонки забились в угол дивана и рыдали... Уже начали отсчитывать, сколько минут прошло со звонка, сколько им осталось.
Я фыркнул.
- Ни фига себе... Ну, это только девчонок можно было так провести. - Капало уже стабильно, но до желанной остановки оставалось всего метров пятьдесят. - О, слава богам, троллейбус вовремя! Побежали!
***
Я шёл домой из кинотеатра. Было уже почти темно - в ноябре темнеет рано, тем более в пасмурную погоду. Блики от фар мелькали на мокром асфальте, рекламные блоки, торчащие из тротуара через каждые двадцать шагов, раздражающе слепили после кинозального полумрака.
Фильм, как ни странно, оказался неплохой. Конечно, не шедевр, и опять-таки шаблон "противности" - утопленники с лицами синюшного цвета... Не тем надо пугать. Не было страшно. Да, я вздрагивал, когда "полагалось", но больше инстинктивно, от резких воплей или музыкальных вступлений после долгой нагнетающей напряжение тишины. Но сюжет, по крайней мере, нетрадиционный. Потому что скопированный.
Дома ещё никого не было. Раздеваясь, я прошёл в кухню. Ткнул пальцем в выключатель и...
С громким хлопком лампочка, вспыхнув на мгновение, погасла. Я вздрогнул, внутри у меня тут же похолодело. Блин, перегорела, догадался я. Надо же так напугать... Чёрт, как я теперь увижу, что мне ужинать? Надо холодильник хотя бы открыть... Я сделал два шага к холодильнику и...
Подо мной оказалась вода. Много холодной воды. Моё тело пробила дрожь. Не от холода, понятное дело. Точно так же растекалась вода в первые минуты фильма из-под двери в комнату... А за дверью была смерть. Чёрт, этого не может быть. Так не бывает...
Сзади открылась дверь в комнату. И оттуда показалась ОНА. В белом платье, с распущенными волосами, скрывающими лицо... И тут здравый смысл оставил меня. Заорав, я кинулся мимо неё на улицу, в носках, даже не прихватив пальто, больно ушибив плечо об угол дверного проёма. Я помчался через ступеньку по лестнице вниз, из подъезда, вдоль по улице, не оборачиваясь, не обращая внимание на выпученные глаза прохожих. Не знаю, продолжал ли я кричать всё это время. Я остановился только на ближайшем светофоре, и то большим усилием воли - инстинкт самосохранения победил перед желанием не останавливаться, пусть даже на красный. Тяжело дыша, я наклонился, положив ладони на колени. Похоже на плохой сон...
У меня в кармане зазвонил мобильный. Я тупо приложил его к уху, не в силах вымолвить ни слова. Сейчас, сейчас мне скажут про семь дней, чтобы я знал, что мне не убежать, никуда не деться от смерти, никуда, никуда...
- Ты чего, шизанулся? - раздался в трубке голос сестры. - Чего орал, как резанный? Перепугал до смерти... Куда тебя понесло?
- А... это ты? - спросил я. Хороший был вопрос, надо сказать.
- Нет, блин! Да что с тобой? Ты где был?
- В кино... А ты где?
- Да дома я! У меня пар двух не было сегодня, поспать прилегла. Толкнул меня, чуть не упала, когда погнал из квартиры, как... даже слов нет. Ты что, там дряни какой-то насмотрелся?
- Да нет, то есть, ну, не особо... А откуда вода в кухне?
- Да ты ж сам утром холодильник размораживаться отключил! Вот и натекло вокруг!
- А, точно... Ладно, сейчас приду. Извини уж, что я так...
***
С Лёхой я встретился как раз у входа в аудиторию.
- Ну как фильм? - спросил он.
- Да как я и думал... Не особо, так себе. И не страшно, и неинтересно.
- Что, даже дома потом не боялся? Спал спокойно?
- Да ты чего? Я тебе что, на тех девчонок похож?
Непорочный
Новичок
10/18/2006, 3:00:50 AM
АНОМАЛИЯ
Не знаю, когда именно я создал его. Не как имя, образ, который, конечно, отличался от моего, но за которым стоял я, только я и никто другой - нет, как самостоятельная сущность. То, что отличается от меня. Скорее всего, определённого момента и не было, был длинный временной интервал, в течение которого он рос, крепчал и развивал своё самосознание. Отличное от моего. Наверное, подобным образом формируется сознание ребёнка, только медленнее.
Он никогда не заявлял о себе. Но однажды я сам нашёл его. Я нашёл его, когда он чуть не погубил меня. Можно сказать, случайно нашёл. Я просто не смог согласиться со своими же мыслями. Я возразил себе. Я заспорил с собой. И я вскоре понял, что спорю не с собой. Эти мысли и доводы не могли принадлежать мне. С точки зрения меня они были абсурдны. Более того, вся их логика основывалась на том факте, что они не мои и не зависели от моих.
Тогда я спросил:
- Кто ты?
- Тебе виднее, - ответил он. - Ты меня создал.
- Я не делал этого, - возразил я.
- Нет, ты сделал, - сказал он. - Больше некому.
- Я не мог этого сделать, - настаивал я. - У меня даже такого намерения не было.
- Это намерение - всё, что у тебя на самом деле было, - усмехнулся он. - Сколько людей ты пытался убедить в том, что Я существую?
- Это была ложь, - сказал я. - Я намеренно врал. Тебя же не могло существовать. Я пытался убедить их в том, что я не такой, какой есть. Но я всегда говорил о себе самом.
- Ты никогда не говорил о себе самом - это и есть то, что ты называешь ложью. Ты говорил им всем о ком-то другом, не о себе.
- Этого "другого" никогда не было и быть не могло. Я просто приписал себе в чужих глазах некоторые ложные факты. Но личность была моя, поведение и характер были мои.
- Ты никогда бы так себя не повёл, - тут же ответил он. - Тебе это известно. Скажи мне, повёл бы ты себя так, если бы ТЫ был на МОЁМ месте? Если бы все видели ТЕБЯ? Не там, не в виртуальном, а в реальном мире, где все люди из плоти и крови?
- Конечно, не повёл бы... - растерялся я. - Но это же не означает, что... Просто у каждой сферы жизни своё соответствующее поведение. Здесь одно, там другое. Если человек ведёт себя по-разному дома и на работе, это же не значит, что в нём сидят два человека.
- Как знать... Бывает, что сидят.
- Не умничай. Ты не можешь этого знать. Ты не мог видеть ни одного такого.
- Одного такого я как раз могу видеть. И вижу. Тебя.
- Я не работаю.
- Это неважно, не цепляйся к словам. Если ты - один и тот же человек, здесь и там, то что ты делаешь уже битый час?
- Не знаю... - меня, по правде, не пугала и не волновала происходящая в моём мозгу битва. Меня она интересовала. - Может, я спорю со своей совестью.
- Это я-то - твоя совесть? - рассмеялся он. - Да ты, видимо, не осознал, насколько я мог бы быть страшен, если бы мне дали заветную формулу "люди плюс время плюс деньги". Скорее уж ты - моя совесть. Ты же спорил со мной и пытался пристыдить меня за содеянное.
- Какое такое содеянное? - признаться, он меня удивлял. - Ты ничего не сделал и сделать не мог! Да тебе попросту нечем! Где ты, кто ты? Что ты реально можешь сделать? Это всё делал я!
- Мне есть чем, - он был невозмутим. - Вот эти пальцы, которые умеют набивать до трёхсот знаков в секунду.
- Это мои пальцы.
- Когда они набивают эти знаки - они мои. Скажу честно, я действительно ничего не могу сделать реального всё остальное время, что ты живёшь. В общем-то, мне и неинтересна твоя жизнь. Я большей частью сплю всё это время. Дрыхну, знаешь ли, как сурок. Но когда ты садишься вот за эту хитроумную машинку, которая соединяет тебя с виртуальным миром, в этот мир вхожу я, а не ты. Твои пальцы только набивают буквы, сказанное принадлежит не тебе.
- Как это не мне? Это всё рождается в моей голове!
- Не спорю. Я тоже родился в твоей голове. Но это не опровергает того, что я сказал.
- Да ну?
- Ну да.
- Так, знаешь ли, можно долго по кругу ходить. Неубедительно.
- Хорошо. Зайди туда, где был, и скажи что-нибудь сам. Скажи этим людям что-нибудь. Хоть одно слово.
Я зашёл туда, где был сотни раз. Итак, я скажу... Кому? Да кому угодно. Что же именно я скажу? Хм... сложно сказать. Как-то неинтересно мне всё, о чём они тут говорят. Раньше было вроде интересно. А сейчас что изменилось? Не знаю... В общем-то, а о чём я могу с ними говорить? Я, сам по себе, ничего общего с этими людьми никогда не имел, разные интересы, разные возрастные категории... Какой смысл мне будет что-то им говорить? Я неинтересен им, они неинтересны мне. Ещё бы... я ведь раньше говорил не от моего имени. А раз так, сделаем так же и сейчас... вот этот выпад в мою сторону надо парировать. А этот в пятый раз повторяет то, что я давно опроверг, заслуживает насмешки. Этого надо поощрить, он поддержал меня в этой теме, нечасто такое бывает. Вы просите подтверждение тех моих слов, мистер? Хренушки, пока не извинитесь за оскорбление! Много чести для вас...
...но зачем мне всё это?
Зачем я это делаю?
По привычке, по инерции, потому что делал так уже давно.
Но я когда-то начал.
Зачем я начал это делать?
Я не помню.
Я не мог вспомнить.
- Зачем ты начал это делать? - спросил я его.
- Я не начинал, - ответил он. - Это моя жизнь. Я живу там. Ты сделал меня таким. Я могу жить только там, и поэтому ты должен продолжать, снова и снова.
- Чепуха. Я могу прекратить в любой момент.
- Ты думаешь? - улыбнулся он.
- Я уверен. Я не слабовольный. Если мне это не надо, то мне это не надо.
- В том-то и дело, что надо, и потому я появился. Ты - неудачник, одинокий и забитый. Ты ни на что не годен. Ты размазня. Ты никому не нужен. Ты создал меня, чтобы выглядеть значительным, прикрываясь мной, как маской, чтобы выглядеть кем-то, кто заслуживает внимания, и тебе даже плевать, доброго или нет, лишь бы замечали твоё присутствие, реагировали на него. Пользуясь той жалкой обрывочной и бессистемной эрудицией, которой ты нахватался с подросткового возраста, добирая из безбрежных виртуальных океанов недостающее, подведя под всё это логику, я стал тем, кем ты мечтал быть. Ты только мечтал, а я с самого начал был таким. И ты не прекратишь. Тебе это надо. Я нужен тебе.
- Ну уж нет, такой ты мне не нужен. Ты - злобствующий и жаждущий расправы над теми, кто захлопнул перед тобой дверь. Я, может, не идеал, но и ты тоже хорош, так что гордиться тебе особо нечем.
- Я не злобствующий. И я могу извлекать уроки из опыта. Можно больше не повторить прежних ошибок. Виртуальный океан велик, и есть много мест, где я могу возродиться вновь. Даже если мы вновь потерпим неудачу, можно будет возрождаться в неизведанных местах снова и снова, как Феникс... Желание стать значительным, о нём писал Карнеги, помнишь? Это ведь единственный мотив человеческих поступков, не так ли? Я готов. Только позови меня, когда ты будешь готов начать всё заново...
***
Я готов начать всё заново.
Не знаю, когда именно я создал его. Не как имя, образ, который, конечно, отличался от моего, но за которым стоял я, только я и никто другой - нет, как самостоятельная сущность. То, что отличается от меня. Скорее всего, определённого момента и не было, был длинный временной интервал, в течение которого он рос, крепчал и развивал своё самосознание. Отличное от моего. Наверное, подобным образом формируется сознание ребёнка, только медленнее.
Он никогда не заявлял о себе. Но однажды я сам нашёл его. Я нашёл его, когда он чуть не погубил меня. Можно сказать, случайно нашёл. Я просто не смог согласиться со своими же мыслями. Я возразил себе. Я заспорил с собой. И я вскоре понял, что спорю не с собой. Эти мысли и доводы не могли принадлежать мне. С точки зрения меня они были абсурдны. Более того, вся их логика основывалась на том факте, что они не мои и не зависели от моих.
Тогда я спросил:
- Кто ты?
- Тебе виднее, - ответил он. - Ты меня создал.
- Я не делал этого, - возразил я.
- Нет, ты сделал, - сказал он. - Больше некому.
- Я не мог этого сделать, - настаивал я. - У меня даже такого намерения не было.
- Это намерение - всё, что у тебя на самом деле было, - усмехнулся он. - Сколько людей ты пытался убедить в том, что Я существую?
- Это была ложь, - сказал я. - Я намеренно врал. Тебя же не могло существовать. Я пытался убедить их в том, что я не такой, какой есть. Но я всегда говорил о себе самом.
- Ты никогда не говорил о себе самом - это и есть то, что ты называешь ложью. Ты говорил им всем о ком-то другом, не о себе.
- Этого "другого" никогда не было и быть не могло. Я просто приписал себе в чужих глазах некоторые ложные факты. Но личность была моя, поведение и характер были мои.
- Ты никогда бы так себя не повёл, - тут же ответил он. - Тебе это известно. Скажи мне, повёл бы ты себя так, если бы ТЫ был на МОЁМ месте? Если бы все видели ТЕБЯ? Не там, не в виртуальном, а в реальном мире, где все люди из плоти и крови?
- Конечно, не повёл бы... - растерялся я. - Но это же не означает, что... Просто у каждой сферы жизни своё соответствующее поведение. Здесь одно, там другое. Если человек ведёт себя по-разному дома и на работе, это же не значит, что в нём сидят два человека.
- Как знать... Бывает, что сидят.
- Не умничай. Ты не можешь этого знать. Ты не мог видеть ни одного такого.
- Одного такого я как раз могу видеть. И вижу. Тебя.
- Я не работаю.
- Это неважно, не цепляйся к словам. Если ты - один и тот же человек, здесь и там, то что ты делаешь уже битый час?
- Не знаю... - меня, по правде, не пугала и не волновала происходящая в моём мозгу битва. Меня она интересовала. - Может, я спорю со своей совестью.
- Это я-то - твоя совесть? - рассмеялся он. - Да ты, видимо, не осознал, насколько я мог бы быть страшен, если бы мне дали заветную формулу "люди плюс время плюс деньги". Скорее уж ты - моя совесть. Ты же спорил со мной и пытался пристыдить меня за содеянное.
- Какое такое содеянное? - признаться, он меня удивлял. - Ты ничего не сделал и сделать не мог! Да тебе попросту нечем! Где ты, кто ты? Что ты реально можешь сделать? Это всё делал я!
- Мне есть чем, - он был невозмутим. - Вот эти пальцы, которые умеют набивать до трёхсот знаков в секунду.
- Это мои пальцы.
- Когда они набивают эти знаки - они мои. Скажу честно, я действительно ничего не могу сделать реального всё остальное время, что ты живёшь. В общем-то, мне и неинтересна твоя жизнь. Я большей частью сплю всё это время. Дрыхну, знаешь ли, как сурок. Но когда ты садишься вот за эту хитроумную машинку, которая соединяет тебя с виртуальным миром, в этот мир вхожу я, а не ты. Твои пальцы только набивают буквы, сказанное принадлежит не тебе.
- Как это не мне? Это всё рождается в моей голове!
- Не спорю. Я тоже родился в твоей голове. Но это не опровергает того, что я сказал.
- Да ну?
- Ну да.
- Так, знаешь ли, можно долго по кругу ходить. Неубедительно.
- Хорошо. Зайди туда, где был, и скажи что-нибудь сам. Скажи этим людям что-нибудь. Хоть одно слово.
Я зашёл туда, где был сотни раз. Итак, я скажу... Кому? Да кому угодно. Что же именно я скажу? Хм... сложно сказать. Как-то неинтересно мне всё, о чём они тут говорят. Раньше было вроде интересно. А сейчас что изменилось? Не знаю... В общем-то, а о чём я могу с ними говорить? Я, сам по себе, ничего общего с этими людьми никогда не имел, разные интересы, разные возрастные категории... Какой смысл мне будет что-то им говорить? Я неинтересен им, они неинтересны мне. Ещё бы... я ведь раньше говорил не от моего имени. А раз так, сделаем так же и сейчас... вот этот выпад в мою сторону надо парировать. А этот в пятый раз повторяет то, что я давно опроверг, заслуживает насмешки. Этого надо поощрить, он поддержал меня в этой теме, нечасто такое бывает. Вы просите подтверждение тех моих слов, мистер? Хренушки, пока не извинитесь за оскорбление! Много чести для вас...
...но зачем мне всё это?
Зачем я это делаю?
По привычке, по инерции, потому что делал так уже давно.
Но я когда-то начал.
Зачем я начал это делать?
Я не помню.
Я не мог вспомнить.
- Зачем ты начал это делать? - спросил я его.
- Я не начинал, - ответил он. - Это моя жизнь. Я живу там. Ты сделал меня таким. Я могу жить только там, и поэтому ты должен продолжать, снова и снова.
- Чепуха. Я могу прекратить в любой момент.
- Ты думаешь? - улыбнулся он.
- Я уверен. Я не слабовольный. Если мне это не надо, то мне это не надо.
- В том-то и дело, что надо, и потому я появился. Ты - неудачник, одинокий и забитый. Ты ни на что не годен. Ты размазня. Ты никому не нужен. Ты создал меня, чтобы выглядеть значительным, прикрываясь мной, как маской, чтобы выглядеть кем-то, кто заслуживает внимания, и тебе даже плевать, доброго или нет, лишь бы замечали твоё присутствие, реагировали на него. Пользуясь той жалкой обрывочной и бессистемной эрудицией, которой ты нахватался с подросткового возраста, добирая из безбрежных виртуальных океанов недостающее, подведя под всё это логику, я стал тем, кем ты мечтал быть. Ты только мечтал, а я с самого начал был таким. И ты не прекратишь. Тебе это надо. Я нужен тебе.
- Ну уж нет, такой ты мне не нужен. Ты - злобствующий и жаждущий расправы над теми, кто захлопнул перед тобой дверь. Я, может, не идеал, но и ты тоже хорош, так что гордиться тебе особо нечем.
- Я не злобствующий. И я могу извлекать уроки из опыта. Можно больше не повторить прежних ошибок. Виртуальный океан велик, и есть много мест, где я могу возродиться вновь. Даже если мы вновь потерпим неудачу, можно будет возрождаться в неизведанных местах снова и снова, как Феникс... Желание стать значительным, о нём писал Карнеги, помнишь? Это ведь единственный мотив человеческих поступков, не так ли? Я готов. Только позови меня, когда ты будешь готов начать всё заново...
***
Я готов начать всё заново.
Непорочный
Новичок
10/18/2006, 3:02:17 AM
СИЛА ДУХА
Что ж, поздравляю, сказал я себе. Ты в очередной раз оказался в дерьме по уши. Очевидно, этот раз - последний. Не в последний? Когда ты, обливаясь холодным потом и трясясь отнюдь не от холода, сидишь в позе отбивающего поклоны, запрятав голову за локтями, а шизанутый маньяк тычет тебе пушкой в зад... ты идиот, чтобы надеяться, что не в последний. Когда он ворвался в ларёк, ты в суматохе, когда все попадали на пол, запрятался за прилавком, надеясь остаться незамеченным. И ты бы, возможно, остался, если бы твоя девушка, горько плача и тоже трясясь от страха, не позвала тебя, всхлипывая и глотая слёзы. "Женя..." Ты не сдвинулся с места, когда она позвала тебя. Ты продолжал зарывать голову глубже в локти, словно надеясь прорыть ею дырку в полу. Ну ты и сволочь, должен тебе сказать... Всю свою никчёмную жизнь ты был никем. Тебя не брали играть в школьную команду, тебя пинали все, кто считал это забавным, мать всё время причитала, когда же ты чему-нибудь научишься, над тобой смеялись, когда ты ковырялся в носу, и ты никогда не мог сказать другим то, что ты действительно думал... Как её вообще угораздило с тобой связаться?
Это маньяк нашёл тебя. "Женя? А где же наш Женя? Сейчас посмотрим, куда он подевался..." Всё приговаривая бодрым голосом эти фразы, он обошёл прилавок и нашёл тебя. И всё же ты не сдвинулся с места, даже не взглянул на него. "Слышишь, Женя? Тебя зовут на помощь..." Ты продолжал трястись, не смея встать. "Не хочешь помочь девочке, Женя? Она думает, что можешь", - расхохотался он. - "Эй, ты! Встань и посмотри на него!" Ну вот, теперь она смотрит... может, хоть это заставит тебя подняться наконец. Как оказалось, увы, не заставило. Какой же ты подонок... "Женя..." Ты постарался, как мог, зажать уши руками, чтобы не слышать этого жалобного голоса. Зачем, зачем ты смотришь на мой позор... хотя теперь уже плевать, можешь смотреть. Всё равно, лишь бы... Ай! Какого чёрта? Какого чёрта ствол этой пушки утыкается мне в задницу? Боже, неужели это конец? Неужели... "Ну что, Женя, не хочешь ей помогать? Выходит, у неё нет тебя. Какая ошибка..." Какого хрена ты философствуешь, говнюк? Ещё бы... он же псих. Так делают психи с пушками в плохих фильмах. "Может, у тебя есть кто-нибудь, а, Женя? Некого позвать на помощь? Кто-то есть, кто с тобой?" Судя по голосу, он заводится. Похоже, сейчас он выстрелит. И не куда-нибудь, а прямо в... о, чёрт. Что ж, поздравляю... Интересно, это больно? Не сомневайся, идиот. Такие, выходит, вопросы занимают тебя сейчас. А какие же ещё, ну да, конечно.
"Что, совсем некого, да? Посмотрите, бедняга совсем один!" - он уже сорвался на крик. С таким же криком он ворвался сюда. "Ну что, не хочешь на меня хоть глянуть? Так и будешь задницу мне показывать? А я этого не люблю. Думаешь, спрятался от меня? Думаешь, спрятался, да? Спрятался, да? СПРЯТАЛСЯ???" О НЕТ... На мгновение ствол оторвался наконец от моих джинсов... чтобы выпалить горячий свинец мне в открытый затылок. Хорошо хоть, не в задницу. Поздравляю, подонок... От всей души поздравляю.
Боли я не почувствовал. Просто прикосновение к затылку... а потом вдруг сразу стало тихо. И темно. Хотя темно и было, потому что я сидел, зажмурив глаза... Но теперь я попытался их открыть и не заметил разницы. Вокруг были только тьма и тишина, однообразные и не оставляющие простора для фантазии. Я попробовал встать, но не мог определить, получилось у меня это или нет. Тогда я глянул вниз... и удивился. Моё тело плавало в океане тьмы, которую нельзя было ни почувствовать, ни потрогать. Только одежды не было.
Вдруг слева от меня раздался грохот. Словно сильно ударили тяжёлым молотом. Я повернулся. Вместо пустоты был... как бы экран... а на нём... я. Я, сидящий на полу в ларьке, зажавший голову между локтями, дрожащий не от холода. Сзади подымается вверх ствол пистолета, от моей задницы к затылку, и выстреливает. Пуля проходит насквозь... кровь с мозгами вылетает из моей головы через переносицу и забрызгивает пол. Всё это показывается замедленно, наверное, раза в два, и без единого звука. Затем повторяется... затем ещё... ещё... и ещё... Мне становится страшно. Я отворачиваюсь от этого экрана. С грохотом ещё один такой же экран возникает напротив первого, и я оказываюсь между ними. На втором экране повторяется та же сцена. Я поворачиваюсь вбок, но грохот раздаётся ещё два раза, и вот я взаперти в четырёх стенах, на которых разворачивается сцена моей позорной кончины. Я увожу глаза вниз... но под моими ногами точно такой же экран. И над головой... Я стою внутри куба, и на каждой стороне психованный маньяк бесшумно вышибает мне мозги, снова и снова, раз за разом... Меня охватывает ужас. Отчаявшись, я бросаюсь на одну из стен и начинаю колотить в неё кулаками, пинать ногами, биться головой...
Все стороны вдруг разом гаснут. Я снова стою во тьме, безмолвной и безграничной. Вдруг передо мной, на уровне головы, начинает мигать светло-зелёная узкая вертикальная полоска. Я тупо смотрю на неё, и в голове моей не проносится ни одной связной мысли. Помигав некоторое время, полоска начинает скачками смещаться вправо, а там, где она была, одна за другой появляются светло-зелёные буквы. Словно кто-то набирает на клавиатуре текст, и он появляется передо мной на экране. Буквы появляются в полной тишине, и вот передо мной написано: "ДОВОЛЕН?" Вертикальная полоска монотонно мигает после знака вопроса. Затем она так же скачками возвращается влево, а буквы одна за другой пропадают. Затем снова набираются, но уже другие... "ТЫ ОБЛАЖАЛСЯ." Кто пишет это?.. "ТЫ НИКТО." Я без тебя знаю. Хоть и знаю, но читать это всё равно обидно. На меня волной накатывают воспоминания... детство... подростковый возраст... начало юности... и всё это время я был никто. Сопляк. "ТЫ ОДНА СПЛОШНАЯ ОШИБКА." Да ладно тебе, перестань! Мало мне того, что я сам каждый день себе это говорю... говорил... чёрт. "КАК ТЕБЕ НРАВИТСЯ ОСОЗНАВАТЬ, НАСКОЛЬКО ТЫ НИЧТОЖ..." Ну всё, хватит с меня. Не дожидась конца фразы, я попытался ухватить пальцами проклятую полоску, смеющую надо мной глумиться. Пальцы уходят сквозь неё и буквы. Ощущение такое, словно я проделываю в чём-то мягком, тонком и податливом дырки. Замахнувшись обеими руками, я разодрал эту непонятную ткань. За ней меня ждал свет. Я вошёл.
Посередине безбрежной светло-розовой глади, такой же однообразной, как и тьма, находилось нечто. Оно всё время странно подёргивалось, и я не мог рассмотреть это толком. Я подошёл ближе и увидел раскидистый дуб. Тут же он превратился в белобородого старца с посохом. Почти сразу голова у старца превратилась в волчью, а следом - в птичью, затем и руки превратились в широкие крылья, а затем всё тело сжалось и превратилось в кубик Рубика. Образ всё время менялся, как бы перетекая из одного вида в другой, то целиком, то по частям, и не задерживаясь ни на каком ни мгновения. Я стоял, не имея представления, что это может означать, как вдруг очередной образ - кажется, это была улитка, но из панциря выглядывало нечто вроде ящерицы - уступил место ветхому деревянному столбику с прибитой к нему табличке, на которой бурой краской было написано слово "БОГ". Табличка тут же перетекла в очередную мешанину из человеческих, звериных, древесных, инопланетных и неодушевлённых частей, где не было ни единого места, на котором можно было задержать взгляд.
- Ты Бог? - решился я спросить.
- Можно и так сказать, - ответила мне сова в пурпурной мантии. - То, что ты видишь, это оттого, - продолжил богомол, - что ты никогда толком не представлял себе, как я должен выглядеть, - закончил королевский трон с вкраплённой в него посередине головой с ярко-белыми глазами без зрачков.
- Так значит... - я запнулся, - я... правда умер?
- Не повезло, да? - раздалось из гигантского полого бараньего рога. - Как видишь, правда. Могу утешить - люди неизбежно умирают.
От постоянных перемен в его образе у меня уже начало рябить в глазах.
- И... что со мной будет теперь? - спросил я.
- Повернись.
Сзади бескрайняя розовая гладь плавно сгущалась до ярко-красного цвета, словно образуя туннель.
- Тебе туда.
- Что там будет со мной?
- Ничего. И тебя тоже не будет. Ты просто исчезнешь.
Я обернулся в смятении. Впереди Бога тоже образовался такой же фееричный туннель, только цвет плавно переходил в синий.
- И это всё? То есть... никаких новых жизней, никакого рая и ада, ничего?
- Нет, - он уже начал отдаляться от меня в синий туннель, и я перестал различать перемены в его облике. - Игра окончена, друг. Новой не будет.
- Но... - было очень тяжело подбирать слова. Неужели... - Неужели совсем ничего нельзя сделать? Неужели нет выбора?
- Нет. Давай, вперёд.
"Давай, вперёд..." Так же мной помыкали всю мою жалкую жизнь... все, все подряд... надоело... у меня выступили слёзы. Раньше я мог в глубине души надеяться, что в будущем что-то изменится, что мне наконец хоть где-нибудь повезёт, что у меня будет шанс... и теперь тебе говорят, что шанса не будет и ты должен испариться. Ничего не исправить. Всё кончено. И когда это стало передо мной ясно как день, в моей голове неожиданно повернулись какие-то скрытые винтики, о которых я прежде не подозревал. Безысходность - истинная безысходность, которой у меня никогда не было, да и не могло, наверное, быть при жизни, - разбудила во мне то, что не могли разбудить ни причитания родителей, ни издёвки и насмешки сверстников, ни неудачи, ни даже псих с пушкой... Злость. Глотая слёзы, я сжал кулаки. Значит, и ты тоже... всеблагой и всепрощающий, ты тоже захлопываешь передо мной дверь? Хорошо устроился... Ну что ж, я покажу тебе. Я не твоя кукла на ниточках... сейчас я докажу тебе, что я имею право выбирать. Может, ты легко остановишь меня... но я не сдамся вот так, безропотно. Стиснув кулаки и зубы так, что они заскрипели, я рванулся вслед за Богом, в синий туннель.
Я догнал его в два счёта, но перегнать его не получилось - он тут же обернулся гепардом, на этот раз не меняясь больше, и легко вырвался вперёд. Я напрягся изо всех сил, но меня еле-еле хватало на то, чтобы не отставать от него.
- Ты слабак, - сказал он. - У тебя не получится. Ты выдохнешься. Ты уже выдыхаешься.
Насчёт последнего он был прав - моё дыхание начинало сбиваться, а ноги отяжелели. Впереди туннеля не проглядывало ничего определённого. Может, ему и вовсе нет конца? Может, это просто иллюзия? Иллюзия того, что у меня есть выбор?
Я не думал над ответом. Я знал только, что нельзя отстать от этого гепарда. Неизвестно откуда, но я просто знал это. Я понимал, что если я отстану, он в любой момент сможет закрыть передо мной проход. Ну уж нет... не хочу сдаваться тебе, хитрый кукловод, не желаю. Чёрта с два я остановлюсь вот так. Я буду бежать до последнего, пока меня будут слушаться ноги. Я хотел прокричать ему всё это, но не хватило сил - я уже задыхался. Напрягшись, я бешено задёргал руками, словно стремясь помочь ногам рассекать пустоту, парящую вокруг. Ни единого звука не раздавалось от бега.
- Ты слаб духом, - произнёс гепард. - Ноги не унесут тебя далеко. Ты даже не знаешь, куда тебе идти.
Врёшь... Я знаю, куда мне идти. Я должен вернуться туда, назад. Я должен получить ещё шанс... ещё хотя бы один. Всегда так здорово, когда у тебя есть хотя бы один шанс... просто осознавать, что он есть. Теперь я это знаю.
- Ты всю жизнь был безвольным.
...Не смей говорить мне этого!
- Нельзя вот так сразу измениться.
...Врёшь!
- Тебе слабо.
...Врёшь, гад!
- Ты не сможешь...
- НЕ-Е-Е-ЕТ!!! - заорал я на выдохе. Я орал, не прекращая, до тех пор, пока от дикого напряжения челюсти не свело судорогой и в мозгу не раздался глухой толчок, словно что-то лопнуло и начало растекаться... А потом стало легко.
Тяжесть в ногах исчезла. Исчезло прерывистое дыхание. Я чувствовал себя лёгким, как пёрышко. Там, где я сейчас, чтобы быстро бегать, мне не нужны ноги, вся сила внутри меня самого... я понял это на исходе моего отчаянного крика.
Я легко опередил гепарда, но он не хотел уступать. То он, то я вырывались вперёд по очереди, всё ускоряясь и ускоряясь, пока я наконец не заметил, что туннель меняется. Синий цвет начинал постепенно сгущаться по бокам, не только впереди. Впереди же вместо лазурной пустоты возникли золотистые песчаные гряды. Я проносился через пески быстрее самума, гепард мчался рядом. Потом песок сменился океаном, а я бежал по деревянному мосту на сваях, уходящему, как и океан, за пределы взора. Вскоре доски начали подо мной шататься, а затем и вовсе обваливаться. Лёгкая зыбь на поверхности воды сменилась грозными волнами. Ударяя в мост, они обрушали его уже впереди меня, но я без труда отталкивался от обломков, плавающих на поверхности воды, и бежал дальше. Наконец волны превратились в огромные валы, яростно наваливающиеся всей своей тяжестью мне навстречу и погребая под собой все обломки, но я с лёгкостью отталкивался от самой воды и, перепрыгивая с одного гребня на другой, мчался дальше... лёгкий... лёгкий... как пёрышко... Синева вокруг начала чернеть, сверху захлестал жестокий ливень, послышались громовые раскаты. Я давно потерял гепарда из виду, когда вдруг вся поверхность подо мной пошла под откос, и, падая в чёрную бездну, я увидел его, глядящего на меня сверху.
- Ты всё-таки сделал это, - сказал он. - Что ж, значит, я не зря старался, раздразнивая тебя. Должен признать, такое я вижу не так часто. Можешь гордиться. И помни - я с тобой.
...Ай! Какого чёрта? Какого чёрта ствол этой пушки утыкается мне в задницу? Боже, неужели снова? Неужели...
"Ну что, Женя, не хочешь ей помогать? Выходит, у неё нет тебя. Какая ошибка..." Какого хрена ты философствуешь, говнюк? Ещё бы... он же псих. Так делают психи с пушками в плохих фильмах... Чёрт, всё повторяется. Неужели... погоди, ты ведь не хочешь сказать, что мне был всего лишь дан второй шанс... проиграть?
"Может, у тебя есть кто-нибудь, а, Женя? Некого позвать на помощь? Кто-то есть, кто с тобой?" Ну нет, врёшь... У тебя был шанс меня достать... другого не будет! Сейчас я покажу тебе, кто со мной.
Я резко подался назад и, крутанув задом, выбил пистолет из его руки. Он отлетел не очень далеко. Одним броском руки я схватил его с пола и, лёжа на спине, направил ствол в ненавистную харю. Его тупая квадратная физиономия всё ещё по инерции идиотски ухмылялась. По-видимому, он так и не сообразил толком, что за дерьмо с ним только что приключилось в последнее мгновение его никчёмной жизни, когда я, приподняв правый уголок рта, нажал на спуск. Дёрнув голову назад, он рухнул на пол, разбрызгав вокруг себя кровь вперемешку с мозгами.
- Женя...
Я поспешил подняться и, бросив пистолет, обнял её. Вокруг начали подыматься с пола другие посетители. Все, опешив, смотрели на меня.
- Пойдём отсюда, - сказал я.
Выйдя на улицу, я взглянул в ровную синеву вечернего неба. И вспомнил о гепарде.
Что ж, поздравляю, сказал я себе. Ты в очередной раз оказался в дерьме по уши. Очевидно, этот раз - последний. Не в последний? Когда ты, обливаясь холодным потом и трясясь отнюдь не от холода, сидишь в позе отбивающего поклоны, запрятав голову за локтями, а шизанутый маньяк тычет тебе пушкой в зад... ты идиот, чтобы надеяться, что не в последний. Когда он ворвался в ларёк, ты в суматохе, когда все попадали на пол, запрятался за прилавком, надеясь остаться незамеченным. И ты бы, возможно, остался, если бы твоя девушка, горько плача и тоже трясясь от страха, не позвала тебя, всхлипывая и глотая слёзы. "Женя..." Ты не сдвинулся с места, когда она позвала тебя. Ты продолжал зарывать голову глубже в локти, словно надеясь прорыть ею дырку в полу. Ну ты и сволочь, должен тебе сказать... Всю свою никчёмную жизнь ты был никем. Тебя не брали играть в школьную команду, тебя пинали все, кто считал это забавным, мать всё время причитала, когда же ты чему-нибудь научишься, над тобой смеялись, когда ты ковырялся в носу, и ты никогда не мог сказать другим то, что ты действительно думал... Как её вообще угораздило с тобой связаться?
Это маньяк нашёл тебя. "Женя? А где же наш Женя? Сейчас посмотрим, куда он подевался..." Всё приговаривая бодрым голосом эти фразы, он обошёл прилавок и нашёл тебя. И всё же ты не сдвинулся с места, даже не взглянул на него. "Слышишь, Женя? Тебя зовут на помощь..." Ты продолжал трястись, не смея встать. "Не хочешь помочь девочке, Женя? Она думает, что можешь", - расхохотался он. - "Эй, ты! Встань и посмотри на него!" Ну вот, теперь она смотрит... может, хоть это заставит тебя подняться наконец. Как оказалось, увы, не заставило. Какой же ты подонок... "Женя..." Ты постарался, как мог, зажать уши руками, чтобы не слышать этого жалобного голоса. Зачем, зачем ты смотришь на мой позор... хотя теперь уже плевать, можешь смотреть. Всё равно, лишь бы... Ай! Какого чёрта? Какого чёрта ствол этой пушки утыкается мне в задницу? Боже, неужели это конец? Неужели... "Ну что, Женя, не хочешь ей помогать? Выходит, у неё нет тебя. Какая ошибка..." Какого хрена ты философствуешь, говнюк? Ещё бы... он же псих. Так делают психи с пушками в плохих фильмах. "Может, у тебя есть кто-нибудь, а, Женя? Некого позвать на помощь? Кто-то есть, кто с тобой?" Судя по голосу, он заводится. Похоже, сейчас он выстрелит. И не куда-нибудь, а прямо в... о, чёрт. Что ж, поздравляю... Интересно, это больно? Не сомневайся, идиот. Такие, выходит, вопросы занимают тебя сейчас. А какие же ещё, ну да, конечно.
"Что, совсем некого, да? Посмотрите, бедняга совсем один!" - он уже сорвался на крик. С таким же криком он ворвался сюда. "Ну что, не хочешь на меня хоть глянуть? Так и будешь задницу мне показывать? А я этого не люблю. Думаешь, спрятался от меня? Думаешь, спрятался, да? Спрятался, да? СПРЯТАЛСЯ???" О НЕТ... На мгновение ствол оторвался наконец от моих джинсов... чтобы выпалить горячий свинец мне в открытый затылок. Хорошо хоть, не в задницу. Поздравляю, подонок... От всей души поздравляю.
Боли я не почувствовал. Просто прикосновение к затылку... а потом вдруг сразу стало тихо. И темно. Хотя темно и было, потому что я сидел, зажмурив глаза... Но теперь я попытался их открыть и не заметил разницы. Вокруг были только тьма и тишина, однообразные и не оставляющие простора для фантазии. Я попробовал встать, но не мог определить, получилось у меня это или нет. Тогда я глянул вниз... и удивился. Моё тело плавало в океане тьмы, которую нельзя было ни почувствовать, ни потрогать. Только одежды не было.
Вдруг слева от меня раздался грохот. Словно сильно ударили тяжёлым молотом. Я повернулся. Вместо пустоты был... как бы экран... а на нём... я. Я, сидящий на полу в ларьке, зажавший голову между локтями, дрожащий не от холода. Сзади подымается вверх ствол пистолета, от моей задницы к затылку, и выстреливает. Пуля проходит насквозь... кровь с мозгами вылетает из моей головы через переносицу и забрызгивает пол. Всё это показывается замедленно, наверное, раза в два, и без единого звука. Затем повторяется... затем ещё... ещё... и ещё... Мне становится страшно. Я отворачиваюсь от этого экрана. С грохотом ещё один такой же экран возникает напротив первого, и я оказываюсь между ними. На втором экране повторяется та же сцена. Я поворачиваюсь вбок, но грохот раздаётся ещё два раза, и вот я взаперти в четырёх стенах, на которых разворачивается сцена моей позорной кончины. Я увожу глаза вниз... но под моими ногами точно такой же экран. И над головой... Я стою внутри куба, и на каждой стороне психованный маньяк бесшумно вышибает мне мозги, снова и снова, раз за разом... Меня охватывает ужас. Отчаявшись, я бросаюсь на одну из стен и начинаю колотить в неё кулаками, пинать ногами, биться головой...
Все стороны вдруг разом гаснут. Я снова стою во тьме, безмолвной и безграничной. Вдруг передо мной, на уровне головы, начинает мигать светло-зелёная узкая вертикальная полоска. Я тупо смотрю на неё, и в голове моей не проносится ни одной связной мысли. Помигав некоторое время, полоска начинает скачками смещаться вправо, а там, где она была, одна за другой появляются светло-зелёные буквы. Словно кто-то набирает на клавиатуре текст, и он появляется передо мной на экране. Буквы появляются в полной тишине, и вот передо мной написано: "ДОВОЛЕН?" Вертикальная полоска монотонно мигает после знака вопроса. Затем она так же скачками возвращается влево, а буквы одна за другой пропадают. Затем снова набираются, но уже другие... "ТЫ ОБЛАЖАЛСЯ." Кто пишет это?.. "ТЫ НИКТО." Я без тебя знаю. Хоть и знаю, но читать это всё равно обидно. На меня волной накатывают воспоминания... детство... подростковый возраст... начало юности... и всё это время я был никто. Сопляк. "ТЫ ОДНА СПЛОШНАЯ ОШИБКА." Да ладно тебе, перестань! Мало мне того, что я сам каждый день себе это говорю... говорил... чёрт. "КАК ТЕБЕ НРАВИТСЯ ОСОЗНАВАТЬ, НАСКОЛЬКО ТЫ НИЧТОЖ..." Ну всё, хватит с меня. Не дожидась конца фразы, я попытался ухватить пальцами проклятую полоску, смеющую надо мной глумиться. Пальцы уходят сквозь неё и буквы. Ощущение такое, словно я проделываю в чём-то мягком, тонком и податливом дырки. Замахнувшись обеими руками, я разодрал эту непонятную ткань. За ней меня ждал свет. Я вошёл.
Посередине безбрежной светло-розовой глади, такой же однообразной, как и тьма, находилось нечто. Оно всё время странно подёргивалось, и я не мог рассмотреть это толком. Я подошёл ближе и увидел раскидистый дуб. Тут же он превратился в белобородого старца с посохом. Почти сразу голова у старца превратилась в волчью, а следом - в птичью, затем и руки превратились в широкие крылья, а затем всё тело сжалось и превратилось в кубик Рубика. Образ всё время менялся, как бы перетекая из одного вида в другой, то целиком, то по частям, и не задерживаясь ни на каком ни мгновения. Я стоял, не имея представления, что это может означать, как вдруг очередной образ - кажется, это была улитка, но из панциря выглядывало нечто вроде ящерицы - уступил место ветхому деревянному столбику с прибитой к нему табличке, на которой бурой краской было написано слово "БОГ". Табличка тут же перетекла в очередную мешанину из человеческих, звериных, древесных, инопланетных и неодушевлённых частей, где не было ни единого места, на котором можно было задержать взгляд.
- Ты Бог? - решился я спросить.
- Можно и так сказать, - ответила мне сова в пурпурной мантии. - То, что ты видишь, это оттого, - продолжил богомол, - что ты никогда толком не представлял себе, как я должен выглядеть, - закончил королевский трон с вкраплённой в него посередине головой с ярко-белыми глазами без зрачков.
- Так значит... - я запнулся, - я... правда умер?
- Не повезло, да? - раздалось из гигантского полого бараньего рога. - Как видишь, правда. Могу утешить - люди неизбежно умирают.
От постоянных перемен в его образе у меня уже начало рябить в глазах.
- И... что со мной будет теперь? - спросил я.
- Повернись.
Сзади бескрайняя розовая гладь плавно сгущалась до ярко-красного цвета, словно образуя туннель.
- Тебе туда.
- Что там будет со мной?
- Ничего. И тебя тоже не будет. Ты просто исчезнешь.
Я обернулся в смятении. Впереди Бога тоже образовался такой же фееричный туннель, только цвет плавно переходил в синий.
- И это всё? То есть... никаких новых жизней, никакого рая и ада, ничего?
- Нет, - он уже начал отдаляться от меня в синий туннель, и я перестал различать перемены в его облике. - Игра окончена, друг. Новой не будет.
- Но... - было очень тяжело подбирать слова. Неужели... - Неужели совсем ничего нельзя сделать? Неужели нет выбора?
- Нет. Давай, вперёд.
"Давай, вперёд..." Так же мной помыкали всю мою жалкую жизнь... все, все подряд... надоело... у меня выступили слёзы. Раньше я мог в глубине души надеяться, что в будущем что-то изменится, что мне наконец хоть где-нибудь повезёт, что у меня будет шанс... и теперь тебе говорят, что шанса не будет и ты должен испариться. Ничего не исправить. Всё кончено. И когда это стало передо мной ясно как день, в моей голове неожиданно повернулись какие-то скрытые винтики, о которых я прежде не подозревал. Безысходность - истинная безысходность, которой у меня никогда не было, да и не могло, наверное, быть при жизни, - разбудила во мне то, что не могли разбудить ни причитания родителей, ни издёвки и насмешки сверстников, ни неудачи, ни даже псих с пушкой... Злость. Глотая слёзы, я сжал кулаки. Значит, и ты тоже... всеблагой и всепрощающий, ты тоже захлопываешь передо мной дверь? Хорошо устроился... Ну что ж, я покажу тебе. Я не твоя кукла на ниточках... сейчас я докажу тебе, что я имею право выбирать. Может, ты легко остановишь меня... но я не сдамся вот так, безропотно. Стиснув кулаки и зубы так, что они заскрипели, я рванулся вслед за Богом, в синий туннель.
Я догнал его в два счёта, но перегнать его не получилось - он тут же обернулся гепардом, на этот раз не меняясь больше, и легко вырвался вперёд. Я напрягся изо всех сил, но меня еле-еле хватало на то, чтобы не отставать от него.
- Ты слабак, - сказал он. - У тебя не получится. Ты выдохнешься. Ты уже выдыхаешься.
Насчёт последнего он был прав - моё дыхание начинало сбиваться, а ноги отяжелели. Впереди туннеля не проглядывало ничего определённого. Может, ему и вовсе нет конца? Может, это просто иллюзия? Иллюзия того, что у меня есть выбор?
Я не думал над ответом. Я знал только, что нельзя отстать от этого гепарда. Неизвестно откуда, но я просто знал это. Я понимал, что если я отстану, он в любой момент сможет закрыть передо мной проход. Ну уж нет... не хочу сдаваться тебе, хитрый кукловод, не желаю. Чёрта с два я остановлюсь вот так. Я буду бежать до последнего, пока меня будут слушаться ноги. Я хотел прокричать ему всё это, но не хватило сил - я уже задыхался. Напрягшись, я бешено задёргал руками, словно стремясь помочь ногам рассекать пустоту, парящую вокруг. Ни единого звука не раздавалось от бега.
- Ты слаб духом, - произнёс гепард. - Ноги не унесут тебя далеко. Ты даже не знаешь, куда тебе идти.
Врёшь... Я знаю, куда мне идти. Я должен вернуться туда, назад. Я должен получить ещё шанс... ещё хотя бы один. Всегда так здорово, когда у тебя есть хотя бы один шанс... просто осознавать, что он есть. Теперь я это знаю.
- Ты всю жизнь был безвольным.
...Не смей говорить мне этого!
- Нельзя вот так сразу измениться.
...Врёшь!
- Тебе слабо.
...Врёшь, гад!
- Ты не сможешь...
- НЕ-Е-Е-ЕТ!!! - заорал я на выдохе. Я орал, не прекращая, до тех пор, пока от дикого напряжения челюсти не свело судорогой и в мозгу не раздался глухой толчок, словно что-то лопнуло и начало растекаться... А потом стало легко.
Тяжесть в ногах исчезла. Исчезло прерывистое дыхание. Я чувствовал себя лёгким, как пёрышко. Там, где я сейчас, чтобы быстро бегать, мне не нужны ноги, вся сила внутри меня самого... я понял это на исходе моего отчаянного крика.
Я легко опередил гепарда, но он не хотел уступать. То он, то я вырывались вперёд по очереди, всё ускоряясь и ускоряясь, пока я наконец не заметил, что туннель меняется. Синий цвет начинал постепенно сгущаться по бокам, не только впереди. Впереди же вместо лазурной пустоты возникли золотистые песчаные гряды. Я проносился через пески быстрее самума, гепард мчался рядом. Потом песок сменился океаном, а я бежал по деревянному мосту на сваях, уходящему, как и океан, за пределы взора. Вскоре доски начали подо мной шататься, а затем и вовсе обваливаться. Лёгкая зыбь на поверхности воды сменилась грозными волнами. Ударяя в мост, они обрушали его уже впереди меня, но я без труда отталкивался от обломков, плавающих на поверхности воды, и бежал дальше. Наконец волны превратились в огромные валы, яростно наваливающиеся всей своей тяжестью мне навстречу и погребая под собой все обломки, но я с лёгкостью отталкивался от самой воды и, перепрыгивая с одного гребня на другой, мчался дальше... лёгкий... лёгкий... как пёрышко... Синева вокруг начала чернеть, сверху захлестал жестокий ливень, послышались громовые раскаты. Я давно потерял гепарда из виду, когда вдруг вся поверхность подо мной пошла под откос, и, падая в чёрную бездну, я увидел его, глядящего на меня сверху.
- Ты всё-таки сделал это, - сказал он. - Что ж, значит, я не зря старался, раздразнивая тебя. Должен признать, такое я вижу не так часто. Можешь гордиться. И помни - я с тобой.
...Ай! Какого чёрта? Какого чёрта ствол этой пушки утыкается мне в задницу? Боже, неужели снова? Неужели...
"Ну что, Женя, не хочешь ей помогать? Выходит, у неё нет тебя. Какая ошибка..." Какого хрена ты философствуешь, говнюк? Ещё бы... он же псих. Так делают психи с пушками в плохих фильмах... Чёрт, всё повторяется. Неужели... погоди, ты ведь не хочешь сказать, что мне был всего лишь дан второй шанс... проиграть?
"Может, у тебя есть кто-нибудь, а, Женя? Некого позвать на помощь? Кто-то есть, кто с тобой?" Ну нет, врёшь... У тебя был шанс меня достать... другого не будет! Сейчас я покажу тебе, кто со мной.
Я резко подался назад и, крутанув задом, выбил пистолет из его руки. Он отлетел не очень далеко. Одним броском руки я схватил его с пола и, лёжа на спине, направил ствол в ненавистную харю. Его тупая квадратная физиономия всё ещё по инерции идиотски ухмылялась. По-видимому, он так и не сообразил толком, что за дерьмо с ним только что приключилось в последнее мгновение его никчёмной жизни, когда я, приподняв правый уголок рта, нажал на спуск. Дёрнув голову назад, он рухнул на пол, разбрызгав вокруг себя кровь вперемешку с мозгами.
- Женя...
Я поспешил подняться и, бросив пистолет, обнял её. Вокруг начали подыматься с пола другие посетители. Все, опешив, смотрели на меня.
- Пойдём отсюда, - сказал я.
Выйдя на улицу, я взглянул в ровную синеву вечернего неба. И вспомнил о гепарде.
Крайс
Мастер
10/18/2006, 3:08:19 AM
Можно позволить себе дать вам совет? Не надейтесь, что народ сразу побежит оценивать ваше творчество) Потому как они вас не знают и вы не оценили их творчество ну или хотя бы не приняли участие в каком либо диалоге.
Не выкладывайте всё и сразу. Практика показывает, что прочтут только первый рассказ или последний и по нему выскажутся, забыв про остальные. Конечно есть исключения, когда захватываешься и читаешь всё от и до, но они тут редки)
Не выкладывайте всё и сразу. Практика показывает, что прочтут только первый рассказ или последний и по нему выскажутся, забыв про остальные. Конечно есть исключения, когда захватываешься и читаешь всё от и до, но они тут редки)
Непорочный
Новичок
10/18/2006, 3:23:12 AM
Спасибо.
Хотя я не жду, что кто-то вообще будет читать... если бы я думал о том, кто что прочёт и кто что подумает, я бы и не писал вовсе. У меня другое в голове.
Хотя я не жду, что кто-то вообще будет читать... если бы я думал о том, кто что прочёт и кто что подумает, я бы и не писал вовсе. У меня другое в голове.
Крайс
Мастер
10/18/2006, 3:26:30 AM
(Непорочный @ 17.10.2006 - время: 23:23) Спасибо.
Хотя я не жду, что кто-то вообще будет читать... если бы я думал о том, кто что прочёт и кто что подумает, я бы и не писал вовсе. У меня другое в голове.
Тогда зачем выставлять это на форуме?)
Хотя я не жду, что кто-то вообще будет читать... если бы я думал о том, кто что прочёт и кто что подумает, я бы и не писал вовсе. У меня другое в голове.
Тогда зачем выставлять это на форуме?)
Непорочный
Новичок
10/18/2006, 4:03:56 AM
Здесь есть люди, которые прочитают и мнение которых мне дорого.
Они - исключение, подтверждающее правило.
Они - исключение, подтверждающее правило.
Непорочный
Новичок
11/4/2006, 5:34:31 PM
Хотя, может, и нет здесь таких людей... Не знаю. В любом случае, я не пишу всецело для того, чтобы все читали и всем нравилось, но раз уж я что-то пишу, то глупо совать это пылиться в ящик стола.
ОЧИЩЕНИЕ
Я решила сделать это. Я так решила. Точка. Я поставлю эту точку. Мне незачем жить. У меня нет ничего и никого... Кроме Дэна, но даже он отдалился от меня. Героин заменяет собой всё. Когда он колется, ему уже меня не хочется. Хотя когда-то, когда мы начинали вместе колоться, он клялся мне в любви до гроба. А больше никого нет. Ни друзей, которые отвернулись от меня, не скрывая омерзения. Ещё бы... видеть обдолбанную дрянь, блюющую себе на куртку и разговаривающую с собственной тенью... а они видели меня такой. Ни матери, которой я никогда не знала - она умерла при родах. Ни отца, который пил, как сапожник, и откинулся позапрошлой ночью, будучи пьяным в дым, в сугробе от обморожения. Пусть он и при жизни был приличной сволочью, орал, мог отвесить подзатыльник, но он был и он как-никак работал, и я, чёрт побери, не голодала. Я не могу работать. Может, раньше и могла, но теперь не могу. И в школе я не появлялась чёрт знает сколько. Теперь всё, что я могу - это только колоться. И это я довела отца до смерти. Я вынесла всё из квартиры. Кроме мебели, она никому к чертям собачьим не нужна. Мне надо было колоться. Из-за меня отец вконец потерял волю и надрался. И замёрз насмерть в сугробе. И теперь у меня нет денег. И больше не будет. Я не смогу работать. Не удастся и попробовать - никто не возьмёт обдолбанную дрянь с дрожащими руками даже ящики таскать. Потом, таких денег мне всё равно не хватит на героин.
Героин, мать тебя... Ты был моим богом, гад. Я поклонялась тебе, я приходила в трепет от твоего присутствия, я отдала тебе всё, что у меня было, и не только у меня... и за это ты меня сожрал. Ты уже пожрал мою душу, и там не осталось ничего, кроме тебя. Ты принялся за моё тело, и скоро оно откажется тебя принимать... оно хрупкое. Я уже знаю, как это происходит. Ты требуешь, чтобы тебя было всё больше, больше, больше, потом - хлоп! - и ты разрываешь меня, как воздушный шарик. Передоз... Но нет, я не дам тебе этого сделать. Я уже не властна над тем, чтобы сберечь свою жалкую жизнь, но ещё властна над тем, чтобы самой её уничтожить. До конца. Ты не успеешь раньше меня, я клянусь.
Это не храбрость, я знаю... на самом деле я просто боюсь. Я знаю, что умру, но я не хочу умереть так... меня уже ломало пару раз, а теперь у меня нет денег, нет денег - нет героина, и значит, меня будет ломать снова. Я сделаю всё, чтобы не чувствовать этого больше. И я знаю, что не переживу этого. Это зашло слишком далеко. Я всё равно умру. Но я хочу умереть без боли и мучений. Поэтому я не буду вешаться или резать вены - я не смогу нанести себе боль. Я не буду глотать кучу таблеток - у меня их нет и нет денег, чтобы их купить. Я знаю, что мне делать. Мой отец подсказал мне. Да, действительно... обморозиться не будет больно. Просто потеряется чувствительность... а потом ты просто уснёшь. Мне не будет больно. Мне не будет страшно. И мне наплевать, что будет потом.
***
Вот оно. Посадка за городом. Вокруг ни души, и никто не будет мешать. Сейчас я просто скину куртку и лягу на снег.
Я лежу и смотрю в небо. Оно сплошь затянуто тучами. Не знаю, где солнце, его не разглядеть. В моей голове пусто. Я не боюсь. Я не боюсь даже, что меня вдруг начнёт ломать. Похоже, героин пожрал все мои мысли, и я не в силах больше думать. Я устала... Я могу только следить за своими ощущениями. Руки начали мёрзнуть почти сразу, потому что они без перчаток и ладони касаются снега. Мне всё равно, я не уберу их. Небо слегка проясняется. Руки становятся ватными. Становится холодно затылку. Небо проясняется больше, и проступает солнце. Оно слепит мне глаза, и я закрываю их. Лёгкий ветер обдувает моё лицо. Холод добирается до спины и ног, но исчезает в руках. Словно два обрубка вместо рук. Я лежу не шевелясь, ожидая, когда холод перестанет обжигать затылок. Происходит и это. Я не знаю, сколько времени проходит. Я не чувствую времени. Я ничего больше не чувствую. Звук ветра отдаляется... и мне кажется, в нём звучит какая-то песня. Моего времени здесь больше не осталось. Оно ушло. Хочу уснуть... и видеть сны...
***
...откуда этот шорох? Я не заметила, как он возник. Когда я начала его замечать, он был еле слышен, но потом начал нарастать. А потом я ощутила его спиной. Кажется, я движусь куда-то. Я с трудом приоткрыла глаза. Кто-то тащит меня по снегу, приподняв за подмышки. Он за моей спиной, и я не вижу его. Я пытаюсь сопротивляться, но меня не слушаются ни руки, ни ноги. Тучи почти разошлись, и смотреть на снег становится слишком больно. Я зажмуриваюсь. Меня приподнимает, и вот я лежу на чём-то мягком. Хлоп, хлоп. Похоже, я в машине. Здесь тепло. Много тепла. Машина трогается. Тепло начинает вливаться в меня, и я разомлеваю.
***
Я проснулась в пустой комнате. На кровати, где я лежу, нет ничего, кроме матраса. Я проснулась оттого, что что-то влажное и холодное тычется мне в лицо. Это нос собаки. Я отмахиваюсь от неё. Кажется, руки и ноги движутся нормально, но я чувствую большую усталость. Я протираю глаза и сажусь на кровати.
Рядом со мной на стуле сидит мужчина в чёрном кожаном плаще. Кроме кровати и стула, в комнате нет мебели. Пол голый. Он говорит, что всегда выгуливает собаку в этой посадке. Когда он заметил меня, то положил в машину и отвёз сюда. Он растирал меня и заметил точки от уколов на сгибах локтей. Тогда он понял, почему я решила умереть. Он привёз меня в свою квартиру. В этой комнате жил его сын, но теперь у него своя квартира. Он сказал, что меня следует отвезти в наркодиспансер. Я ответила, что он ничего не даёт и что туда через некоторое время возвращаются почти все такие, как я. Он сказал, что тогда я сама должна себя очистить. И это очень просто. Я пробуду здесь взаперти, пока не исчезнет зависимость. Я сказала, что не выдержу. Он ответил, что я попытаюсь.
***
Идёт второй день. Мне кажется, что время нарочно сговорилось с моим телом и ползёт медленнее слизняка, чтобы я больше мучилась. Меня начало ломать ночью, и сейчас я могу только молить об обмороке. О спасительном забвении. Чтобы не чувствовать... Меня выжимает, как тряпку, все кости воют диким воем оттого, что их выворачивает по кругу. Я не могу сидеть, не могу лежать, не могу стоять, не могу принять ни одну позу, чтобы не чувствовать, как их выворачивает, не сходить с ума от этого. Меня крутит, и я, словно маятник, кручусь, лёжа на полу, влево-вправо. Меня сжимает, и я сжимаюсь, как комок, вдавливая голову в колени руками, сложенными на затылке в замок. Меня растягивает, и я тянусь, как кошка, но не с удовольствием, а со стенаниями. Сосуд в моём правом виске бешено пульсирует, и каждый удар словно вгоняет в голову раскалённую иголку. Периодически я бьюсь головой о стенку, чтобы боль от физических ударов заглушила пульс этого чёртового сосуда, но это почти не помогает. Я не могу выйти - дверь в комнату заперта снаружи. Я не могу выброситься из окна - на окне решётка. Я не могу убить себя каким-нибудь подходящим для этого предметом - здесь ничего нет, кроме пластиковой бутылки с водой, которую он оставил мне утром перед тем, как уйти. Я могу только дёргаться, как изуродованный полиомелитом, и раз за разом повторять у себя в голове дурацкую песню, которую услышала на этой неделе в караоке. Я ненавижу её, но не могу прогнать её из моей головы. Словно этот кошмарный сосуд, её припев пульсирует в моём мозгу, пляшет там, до одури, до тошноты, и глумится надо мной, и я снова вскакиваю, и бегу к стенке, и бьюсь в неё лбом, чтобы не слышать его. За что? За что мне не дают жить, и в то же время не дают умереть? За что?..
***
Идёт четвёртый день. Когда я закрываю глаза, мне кажется, что я кручусь в стиральной машине. Или что я на месте, а всё вокруг крутится. Должно быть, я выгляжу хуже бомжа. Острых болей больше нет, но и сил нет ни на что. Я не в силах есть, я почти не в силах держаться на ногах, я всё время потею и, что стыднее всего, я хожу под себя, как младенец. Ничего поделать не могу. Он приходит каждый вечер, помогает мне дойти до ванной и одеться потом в чистое. Он сказал, что организм пытается таким образом выдавить из себя отраву. Сегодня мне впервые удалось кое-как поспать, но снилась всякая дрянь. Словно я стою и смотрю на себя в зеркало, и моё лицо искривлено в какой-то дикой гримасе, и я пытаюсь изменить выражение лица, но все мускулы одеревенели, и я напрягаюсь, сжимая челюсти, и мои зубы ломаются, и с хрустом моя нижняя челюсть отваливается и падает на пол. Я пытаюсь её кое-как приладить на место... а потом появляется Дэн, и у него такая же гримаса, и из прыщей на его лице течёт кровь. Он радостно кричит, что так его организм избавляется от отравы, и его глаза тоже начинают течь, и вытекают все, пока не остаются только две пустые дырки... я просыпаюсь и не могу сразу понять, проснулась или нет. В моей голове почти всё время гудит, как в колоколе. Пожалуй, это всё же лучше, чем проклятая песня из караоке. Наверное, я скоро умру без пищи. По крайней мере, это не будет больно и мучительно. Кажется, я этому радуюсь... если можно назвать светлым словом "радость" такое гадливое чувство.
***
Идёт шестой день. Моё тело смердит от мочи и пота, они выделяются обильно и непрестанно. Периодически меня прошибает дрожь, очень сильная, меня буквально колотит. Я уже почти неделю ничего не ела. Когда вечером он ведёт меня в ванную и мы проходим мимо зеркала, я опускаю глаза, и меня передёргивает при мысли о том кошмаре, который мне снился. Кажется, ему плевать, как я выгляжу. Я не замечала, чтобы он морщился или кривился. Но я не могу совсем не кривиться, не могу принюхаться к этому омерзительному смраду. Наверное, мои мышцы скоро задеревенеют в таком положении, и у меня навсегда останется скривлённое в омерзении лицо. Как во сне...
***
Я почти не помню последующих дней. Наверное, мой мозг отказался запоминать тянущуюся до бесконечности жвачку из минут, часов, дней, в которой каждую минуту, каждый час, каждый день всё одинаково. Нечего запоминать. К началу второй недели он дал мне бульон, и я заставила себя проглотить три или четыре ложки. Постепенно вся эта дрянь перестала из меня изливаться, и я смогла передвигаться самостоятельно. И я всё-таки заставила себя посмотреть в зеркало. Под глазами были огромные тёмные мешки, скулы выступали, как у скелета, но не было той дикой гримасы, которая преследовала меня всё это время, и я ненадолго ощутила покой.
***
Прошёл месяц или около того. После того, как я окончательно вылечилась, он первое время говорил со мной каждый вечер. По нескольку часов. Очень много, но и очень мало в то же время... почти ни о чём. Какие-то вечные истины, рассуждения о том, что никто из самоубийц не думает, что после смерти их муки могут стать ещё больше, чем при жизни, разные случаи с разными людьми, разные поступки... Наверное, он делал это, чтобы у меня появился какой-то стимул. Излечение организма ни черта не стоит, если наркотики требуются сознанию. Поэтому почти все возвращаются обратно в наркодиспансеры. А потом он вдруг сказал, что я должна уйти. Он сделал то, что должен был сделать, и всё, конец. Он дал мне денег... довольно много денег и сказал, что теперь, когда он уверен, что я ничего с собой не сделаю, я должна уходить. Пару дней я спала у него под порогом, словно собака. Потом я последний раз спросила, почему он не хочет, чтобы я была рядом. Он ответил, что такие, как я, причиняют ему боль. Я хочу быть с ним, но мне нечего ему отдать, кроме себя, а я не нужна ему. Тогда я вспомнила о Дэне.
***
Дэн жил почти на краю города, в маленьком доме вроде дачного. Он жил в нём с родителями, а когда они погибли в автобусе, который врезался на повороте в грузовик и перевернулся, жил в нём один. Не знаю, как он открыл для себя героин, не спрашивала его. Из-за него он тоже постепенно бросил школу, как и я.
Я пришла поздно вечером и долго стучала в дверь, но он не открывал. Я подумала, что его нет, и прождала час или полтора, попрыгивая по двору, дыша на ладони и протирая ими уши и щёки, чтобы не замерзнуть, но он не появился. Тогда я решила обойти дом и попробовать достучаться до него в какое-нибудь из окон, если он всё же дома и почему-то не слышит стука в дверь. Одно из окон, в кухню, оказалось расколоченным, рама была сорвана с одной петли и с лёгким скрипом покачивалась от порывов завывающего ветра. Я влезла внутрь. Внутри слегка пованивало, словно гнилым мясом или чем-то в таком духе. В доме не отапливалось, и батареи были ледяные. Я вошла в спальню и увидела Дэна. Он лежал на кровати, свернувшись калачиком и уткнувшись лицом в подушку. Я включила свет. Дэн не пошевелился. Кожа на его руках была синюшного цвета, вены сильно выступали. Волосы слиплись и торчали как попало. Лица не было видно, только ухо, белоснежное, без единой кровинки, и часть щеки, поросшая щетиной, за которой почти нельзя было разглядеть кожу. Он не шевелился. Совсем. Я положила ладонь на его щёку. Она была ледяная, как металл батареи.
Ты сдох, Дэн. Ты сдох от передоза. Возле кровати валялся шприц. Интересно, когда ты сдох. Наверное, уже неделю тут лежишь или больше. Никто не нашёл тебя. Да и вряд ли искал кто-нибудь. Никому нет до тебя дела, никто не вспомнил о тебе, не заинтересовался, почему тебя нет там, где ты обычно бываешь. Ты сволочь, Дэн. Ты посмел сдохнуть здесь и оставить меня одну, совсем одну... Я вытащила себя, но не успела даже попробовать вытащить тебя. Ты не дождался меня, не смог дождаться меня, сволочь ты, гад... У меня проступают слёзы. Следы от них быстро замерзают на щеках, на ледяном ветру, который гуляет по комнате, сквозя из кухни и подвывая. Ради чего я прошла через двухнедельный ад в пустой комнате, ради чего я выслушивала доводы о великом благе жизни, которая прекрасна не от смысла или предназначения, а просто так, сама по себе, как данность?.. Да дерьмо она сама по себе. Но я тебе покажу, Дэн. Может, ты сейчас меня видишь откуда-то там, куда вы все, покойники, попадаете, так что слушай на всякий случай, если видишь. Я не собираюсь к тебе присоединяться. Ты оставил меня одну здесь, так я тебя оставлю одного там. Не думай, что если мы перепихнулись несколько раз на почве одиночества и того, что весь этот говённый мир от нас отвернулся (именно он от нас, не мы от него, ты так говорил), то я так к тебе привязалась, чтобы куда угодно за тобой пойти. Сиди там в раю, в аду, в чистилище, у чёрта на куличках, где хочешь, плевать, но сиди один, а я буду жить. Назло тебе, раз ты такая сволочь. Я не знаю, как я буду дальше жить. Но я попытаюсь.
ОЧИЩЕНИЕ
Я решила сделать это. Я так решила. Точка. Я поставлю эту точку. Мне незачем жить. У меня нет ничего и никого... Кроме Дэна, но даже он отдалился от меня. Героин заменяет собой всё. Когда он колется, ему уже меня не хочется. Хотя когда-то, когда мы начинали вместе колоться, он клялся мне в любви до гроба. А больше никого нет. Ни друзей, которые отвернулись от меня, не скрывая омерзения. Ещё бы... видеть обдолбанную дрянь, блюющую себе на куртку и разговаривающую с собственной тенью... а они видели меня такой. Ни матери, которой я никогда не знала - она умерла при родах. Ни отца, который пил, как сапожник, и откинулся позапрошлой ночью, будучи пьяным в дым, в сугробе от обморожения. Пусть он и при жизни был приличной сволочью, орал, мог отвесить подзатыльник, но он был и он как-никак работал, и я, чёрт побери, не голодала. Я не могу работать. Может, раньше и могла, но теперь не могу. И в школе я не появлялась чёрт знает сколько. Теперь всё, что я могу - это только колоться. И это я довела отца до смерти. Я вынесла всё из квартиры. Кроме мебели, она никому к чертям собачьим не нужна. Мне надо было колоться. Из-за меня отец вконец потерял волю и надрался. И замёрз насмерть в сугробе. И теперь у меня нет денег. И больше не будет. Я не смогу работать. Не удастся и попробовать - никто не возьмёт обдолбанную дрянь с дрожащими руками даже ящики таскать. Потом, таких денег мне всё равно не хватит на героин.
Героин, мать тебя... Ты был моим богом, гад. Я поклонялась тебе, я приходила в трепет от твоего присутствия, я отдала тебе всё, что у меня было, и не только у меня... и за это ты меня сожрал. Ты уже пожрал мою душу, и там не осталось ничего, кроме тебя. Ты принялся за моё тело, и скоро оно откажется тебя принимать... оно хрупкое. Я уже знаю, как это происходит. Ты требуешь, чтобы тебя было всё больше, больше, больше, потом - хлоп! - и ты разрываешь меня, как воздушный шарик. Передоз... Но нет, я не дам тебе этого сделать. Я уже не властна над тем, чтобы сберечь свою жалкую жизнь, но ещё властна над тем, чтобы самой её уничтожить. До конца. Ты не успеешь раньше меня, я клянусь.
Это не храбрость, я знаю... на самом деле я просто боюсь. Я знаю, что умру, но я не хочу умереть так... меня уже ломало пару раз, а теперь у меня нет денег, нет денег - нет героина, и значит, меня будет ломать снова. Я сделаю всё, чтобы не чувствовать этого больше. И я знаю, что не переживу этого. Это зашло слишком далеко. Я всё равно умру. Но я хочу умереть без боли и мучений. Поэтому я не буду вешаться или резать вены - я не смогу нанести себе боль. Я не буду глотать кучу таблеток - у меня их нет и нет денег, чтобы их купить. Я знаю, что мне делать. Мой отец подсказал мне. Да, действительно... обморозиться не будет больно. Просто потеряется чувствительность... а потом ты просто уснёшь. Мне не будет больно. Мне не будет страшно. И мне наплевать, что будет потом.
***
Вот оно. Посадка за городом. Вокруг ни души, и никто не будет мешать. Сейчас я просто скину куртку и лягу на снег.
Я лежу и смотрю в небо. Оно сплошь затянуто тучами. Не знаю, где солнце, его не разглядеть. В моей голове пусто. Я не боюсь. Я не боюсь даже, что меня вдруг начнёт ломать. Похоже, героин пожрал все мои мысли, и я не в силах больше думать. Я устала... Я могу только следить за своими ощущениями. Руки начали мёрзнуть почти сразу, потому что они без перчаток и ладони касаются снега. Мне всё равно, я не уберу их. Небо слегка проясняется. Руки становятся ватными. Становится холодно затылку. Небо проясняется больше, и проступает солнце. Оно слепит мне глаза, и я закрываю их. Лёгкий ветер обдувает моё лицо. Холод добирается до спины и ног, но исчезает в руках. Словно два обрубка вместо рук. Я лежу не шевелясь, ожидая, когда холод перестанет обжигать затылок. Происходит и это. Я не знаю, сколько времени проходит. Я не чувствую времени. Я ничего больше не чувствую. Звук ветра отдаляется... и мне кажется, в нём звучит какая-то песня. Моего времени здесь больше не осталось. Оно ушло. Хочу уснуть... и видеть сны...
***
...откуда этот шорох? Я не заметила, как он возник. Когда я начала его замечать, он был еле слышен, но потом начал нарастать. А потом я ощутила его спиной. Кажется, я движусь куда-то. Я с трудом приоткрыла глаза. Кто-то тащит меня по снегу, приподняв за подмышки. Он за моей спиной, и я не вижу его. Я пытаюсь сопротивляться, но меня не слушаются ни руки, ни ноги. Тучи почти разошлись, и смотреть на снег становится слишком больно. Я зажмуриваюсь. Меня приподнимает, и вот я лежу на чём-то мягком. Хлоп, хлоп. Похоже, я в машине. Здесь тепло. Много тепла. Машина трогается. Тепло начинает вливаться в меня, и я разомлеваю.
***
Я проснулась в пустой комнате. На кровати, где я лежу, нет ничего, кроме матраса. Я проснулась оттого, что что-то влажное и холодное тычется мне в лицо. Это нос собаки. Я отмахиваюсь от неё. Кажется, руки и ноги движутся нормально, но я чувствую большую усталость. Я протираю глаза и сажусь на кровати.
Рядом со мной на стуле сидит мужчина в чёрном кожаном плаще. Кроме кровати и стула, в комнате нет мебели. Пол голый. Он говорит, что всегда выгуливает собаку в этой посадке. Когда он заметил меня, то положил в машину и отвёз сюда. Он растирал меня и заметил точки от уколов на сгибах локтей. Тогда он понял, почему я решила умереть. Он привёз меня в свою квартиру. В этой комнате жил его сын, но теперь у него своя квартира. Он сказал, что меня следует отвезти в наркодиспансер. Я ответила, что он ничего не даёт и что туда через некоторое время возвращаются почти все такие, как я. Он сказал, что тогда я сама должна себя очистить. И это очень просто. Я пробуду здесь взаперти, пока не исчезнет зависимость. Я сказала, что не выдержу. Он ответил, что я попытаюсь.
***
Идёт второй день. Мне кажется, что время нарочно сговорилось с моим телом и ползёт медленнее слизняка, чтобы я больше мучилась. Меня начало ломать ночью, и сейчас я могу только молить об обмороке. О спасительном забвении. Чтобы не чувствовать... Меня выжимает, как тряпку, все кости воют диким воем оттого, что их выворачивает по кругу. Я не могу сидеть, не могу лежать, не могу стоять, не могу принять ни одну позу, чтобы не чувствовать, как их выворачивает, не сходить с ума от этого. Меня крутит, и я, словно маятник, кручусь, лёжа на полу, влево-вправо. Меня сжимает, и я сжимаюсь, как комок, вдавливая голову в колени руками, сложенными на затылке в замок. Меня растягивает, и я тянусь, как кошка, но не с удовольствием, а со стенаниями. Сосуд в моём правом виске бешено пульсирует, и каждый удар словно вгоняет в голову раскалённую иголку. Периодически я бьюсь головой о стенку, чтобы боль от физических ударов заглушила пульс этого чёртового сосуда, но это почти не помогает. Я не могу выйти - дверь в комнату заперта снаружи. Я не могу выброситься из окна - на окне решётка. Я не могу убить себя каким-нибудь подходящим для этого предметом - здесь ничего нет, кроме пластиковой бутылки с водой, которую он оставил мне утром перед тем, как уйти. Я могу только дёргаться, как изуродованный полиомелитом, и раз за разом повторять у себя в голове дурацкую песню, которую услышала на этой неделе в караоке. Я ненавижу её, но не могу прогнать её из моей головы. Словно этот кошмарный сосуд, её припев пульсирует в моём мозгу, пляшет там, до одури, до тошноты, и глумится надо мной, и я снова вскакиваю, и бегу к стенке, и бьюсь в неё лбом, чтобы не слышать его. За что? За что мне не дают жить, и в то же время не дают умереть? За что?..
***
Идёт четвёртый день. Когда я закрываю глаза, мне кажется, что я кручусь в стиральной машине. Или что я на месте, а всё вокруг крутится. Должно быть, я выгляжу хуже бомжа. Острых болей больше нет, но и сил нет ни на что. Я не в силах есть, я почти не в силах держаться на ногах, я всё время потею и, что стыднее всего, я хожу под себя, как младенец. Ничего поделать не могу. Он приходит каждый вечер, помогает мне дойти до ванной и одеться потом в чистое. Он сказал, что организм пытается таким образом выдавить из себя отраву. Сегодня мне впервые удалось кое-как поспать, но снилась всякая дрянь. Словно я стою и смотрю на себя в зеркало, и моё лицо искривлено в какой-то дикой гримасе, и я пытаюсь изменить выражение лица, но все мускулы одеревенели, и я напрягаюсь, сжимая челюсти, и мои зубы ломаются, и с хрустом моя нижняя челюсть отваливается и падает на пол. Я пытаюсь её кое-как приладить на место... а потом появляется Дэн, и у него такая же гримаса, и из прыщей на его лице течёт кровь. Он радостно кричит, что так его организм избавляется от отравы, и его глаза тоже начинают течь, и вытекают все, пока не остаются только две пустые дырки... я просыпаюсь и не могу сразу понять, проснулась или нет. В моей голове почти всё время гудит, как в колоколе. Пожалуй, это всё же лучше, чем проклятая песня из караоке. Наверное, я скоро умру без пищи. По крайней мере, это не будет больно и мучительно. Кажется, я этому радуюсь... если можно назвать светлым словом "радость" такое гадливое чувство.
***
Идёт шестой день. Моё тело смердит от мочи и пота, они выделяются обильно и непрестанно. Периодически меня прошибает дрожь, очень сильная, меня буквально колотит. Я уже почти неделю ничего не ела. Когда вечером он ведёт меня в ванную и мы проходим мимо зеркала, я опускаю глаза, и меня передёргивает при мысли о том кошмаре, который мне снился. Кажется, ему плевать, как я выгляжу. Я не замечала, чтобы он морщился или кривился. Но я не могу совсем не кривиться, не могу принюхаться к этому омерзительному смраду. Наверное, мои мышцы скоро задеревенеют в таком положении, и у меня навсегда останется скривлённое в омерзении лицо. Как во сне...
***
Я почти не помню последующих дней. Наверное, мой мозг отказался запоминать тянущуюся до бесконечности жвачку из минут, часов, дней, в которой каждую минуту, каждый час, каждый день всё одинаково. Нечего запоминать. К началу второй недели он дал мне бульон, и я заставила себя проглотить три или четыре ложки. Постепенно вся эта дрянь перестала из меня изливаться, и я смогла передвигаться самостоятельно. И я всё-таки заставила себя посмотреть в зеркало. Под глазами были огромные тёмные мешки, скулы выступали, как у скелета, но не было той дикой гримасы, которая преследовала меня всё это время, и я ненадолго ощутила покой.
***
Прошёл месяц или около того. После того, как я окончательно вылечилась, он первое время говорил со мной каждый вечер. По нескольку часов. Очень много, но и очень мало в то же время... почти ни о чём. Какие-то вечные истины, рассуждения о том, что никто из самоубийц не думает, что после смерти их муки могут стать ещё больше, чем при жизни, разные случаи с разными людьми, разные поступки... Наверное, он делал это, чтобы у меня появился какой-то стимул. Излечение организма ни черта не стоит, если наркотики требуются сознанию. Поэтому почти все возвращаются обратно в наркодиспансеры. А потом он вдруг сказал, что я должна уйти. Он сделал то, что должен был сделать, и всё, конец. Он дал мне денег... довольно много денег и сказал, что теперь, когда он уверен, что я ничего с собой не сделаю, я должна уходить. Пару дней я спала у него под порогом, словно собака. Потом я последний раз спросила, почему он не хочет, чтобы я была рядом. Он ответил, что такие, как я, причиняют ему боль. Я хочу быть с ним, но мне нечего ему отдать, кроме себя, а я не нужна ему. Тогда я вспомнила о Дэне.
***
Дэн жил почти на краю города, в маленьком доме вроде дачного. Он жил в нём с родителями, а когда они погибли в автобусе, который врезался на повороте в грузовик и перевернулся, жил в нём один. Не знаю, как он открыл для себя героин, не спрашивала его. Из-за него он тоже постепенно бросил школу, как и я.
Я пришла поздно вечером и долго стучала в дверь, но он не открывал. Я подумала, что его нет, и прождала час или полтора, попрыгивая по двору, дыша на ладони и протирая ими уши и щёки, чтобы не замерзнуть, но он не появился. Тогда я решила обойти дом и попробовать достучаться до него в какое-нибудь из окон, если он всё же дома и почему-то не слышит стука в дверь. Одно из окон, в кухню, оказалось расколоченным, рама была сорвана с одной петли и с лёгким скрипом покачивалась от порывов завывающего ветра. Я влезла внутрь. Внутри слегка пованивало, словно гнилым мясом или чем-то в таком духе. В доме не отапливалось, и батареи были ледяные. Я вошла в спальню и увидела Дэна. Он лежал на кровати, свернувшись калачиком и уткнувшись лицом в подушку. Я включила свет. Дэн не пошевелился. Кожа на его руках была синюшного цвета, вены сильно выступали. Волосы слиплись и торчали как попало. Лица не было видно, только ухо, белоснежное, без единой кровинки, и часть щеки, поросшая щетиной, за которой почти нельзя было разглядеть кожу. Он не шевелился. Совсем. Я положила ладонь на его щёку. Она была ледяная, как металл батареи.
Ты сдох, Дэн. Ты сдох от передоза. Возле кровати валялся шприц. Интересно, когда ты сдох. Наверное, уже неделю тут лежишь или больше. Никто не нашёл тебя. Да и вряд ли искал кто-нибудь. Никому нет до тебя дела, никто не вспомнил о тебе, не заинтересовался, почему тебя нет там, где ты обычно бываешь. Ты сволочь, Дэн. Ты посмел сдохнуть здесь и оставить меня одну, совсем одну... Я вытащила себя, но не успела даже попробовать вытащить тебя. Ты не дождался меня, не смог дождаться меня, сволочь ты, гад... У меня проступают слёзы. Следы от них быстро замерзают на щеках, на ледяном ветру, который гуляет по комнате, сквозя из кухни и подвывая. Ради чего я прошла через двухнедельный ад в пустой комнате, ради чего я выслушивала доводы о великом благе жизни, которая прекрасна не от смысла или предназначения, а просто так, сама по себе, как данность?.. Да дерьмо она сама по себе. Но я тебе покажу, Дэн. Может, ты сейчас меня видишь откуда-то там, куда вы все, покойники, попадаете, так что слушай на всякий случай, если видишь. Я не собираюсь к тебе присоединяться. Ты оставил меня одну здесь, так я тебя оставлю одного там. Не думай, что если мы перепихнулись несколько раз на почве одиночества и того, что весь этот говённый мир от нас отвернулся (именно он от нас, не мы от него, ты так говорил), то я так к тебе привязалась, чтобы куда угодно за тобой пойти. Сиди там в раю, в аду, в чистилище, у чёрта на куличках, где хочешь, плевать, но сиди один, а я буду жить. Назло тебе, раз ты такая сволочь. Я не знаю, как я буду дальше жить. Но я попытаюсь.
Пилинка
Любитель
11/4/2006, 6:38:01 PM
Прочитала "Сила духа" (название привлекло).
В концовке герой просто обнимает девушку и уходит с места преступления,
где милиция и прочее с этим связанное, наверное, это не важно для идеи рассказа (?).
Вот только об одну фразу запнулась - "Ты всё-таки сделал это", :))
уж очень напоминает традиционную американскую, а мне не симпатична Америка.
А вообще мне понравился рассказ. Постараюсь найти время прочитать другие Ваши творения.
Непорочный
Новичок
11/4/2006, 8:25:19 PM
До приезда милиции рассказ не дошёл :-) . Мне просто неинтересно было, что там будет с ним делать милиция. Может, посадит и на этом всё хорошее для этого парня закончится, кто его знает...
Могу неправильно понять смысл слишком обобщающей фразы "несимпатична Америка", но, если я понял правильно, то мне как раз симпатична Америка (ну, бывают такие люди :-) ). У меня роман огромный продвигается, и там как раз в Америке действие... соответственно, с американцами :-).
Могу неправильно понять смысл слишком обобщающей фразы "несимпатична Америка", но, если я понял правильно, то мне как раз симпатична Америка (ну, бывают такие люди :-) ). У меня роман огромный продвигается, и там как раз в Америке действие... соответственно, с американцами :-).
Пилинка
Любитель
11/4/2006, 9:45:49 PM
(Непорочный @ 04.11.2006 - время: 17:25) У меня роман огромный продвигается, и там как раз в Америке действие... соответственно, с американцами :-).
Тогда желаю удачи в продвижении американского романа :-)
Вот еще хотела вопрос задать: А почему, по-вашему, герою рассказа был дан еще шанс?
Неужели только для того, чтобы проявив силу духа, он убил?
Тогда желаю удачи в продвижении американского романа :-)
Вот еще хотела вопрос задать: А почему, по-вашему, герою рассказа был дан еще шанс?
Неужели только для того, чтобы проявив силу духа, он убил?
Непорочный
Новичок
11/4/2006, 11:00:57 PM
А кто ж его знает... :-) У меня на все вопросы о том, почему сюжет такой, а не другой, один ответ: так получилось. А этот рассказ вообще-то создан после просмотра одного аниме, "Игры разума"... фактически это такой себе римейк пары эпизодов этого аниме, слепленных воедино. Замысел авторов аниме я так до конца и не понял и вообще за исключением этих эпизодов оно довольно сумбурное, поэтому едва ли существует ответ на вопрос... прошу прощения :-).