Ненаглядный город.
Angriel
Грандмастер
12/5/2007, 11:51:06 AM
Всё-таки я решил показать, вернее показывать, по мере поступления. Давно уже зовет меня эта тема. Даже брался раз, если кто помнит, да не совсем удачно. Что ж, как уверял нас Лаврентий Павлович – попытка не пытка. Судите, рядите, бейте, только не пинайте. Жанр для меня новый и не шибко родной, потому критике буду рад. Названия пока толком нет. Продолжения тоже. Но, видимо, и то и другое появится со временем.
Вместо эпиграфа, да и названия:
Песня о Москве
До электрички на Москву остался ровно час,
И этот час я проживу так далеко от Вас.
В такой пустынной пустоте, прозрачности такой,
что можно тронуть горизонт рукой.
Я в ненаглядный город свой сойду на Текстилях,
Вагон качнется голубой на золотых осях.
Зажатый шаткой толпой я вынырну к реке,
И наконец прижмусь щекой к твоей щеке.
Припев1:
Куда мне укрыться от нашей
капризной любви, Москва?
Блестит на ресницах твоих проводов
мокрый свет, Москва.
На башнях горят огни,
И, значит, еще нас хранит
твоя любовь, Москва.
Летим над лентою реки,
над маревом седым,
и, как всегда, твои духи
напоминают дым.
Гремит восторженный салют,
и ждать уже невмочь,
в домах играют и поют,
приходит ночь.
И твой безумный шепоток
струится у лица,
и бьется рыжий завиток
Бульварного кольца.
Столица радости моей
и ревности моей,
еще успеем на метро,
летим скорей.
Нам негде укрыться от нашей капризной любви, Москва.
Влюбленный в столицу, я знаю, ты даже в капризах права.
На башнях горит восход,
и, кажется, вновь нас спасет
твоя любовь, Москва.
А.Кортнев. НС.
В своё время знаменитая книга Гиляровского просто взорвала моё сердце, потрясла душу и вызвала новую острую вспышку любви к родному городу. А подобные бурные чувства, не то чтобы провоцируют приступы графомании, а буквально заставляют изливаться на бумагу. Вобщем, не писать уже не мог.
«Я - москвич! Сколь счастлив тот, кто может произнести это слово, вкладывая в него всего себя. Я - москвич!»
В.Гиляровский
Так вот – я счастливчик. А потому смотрите на мой город и его горожан так, как вижу его я. Соглашайтесь или нет. Спорьте. Главное – смотрите.
Вместо эпиграфа, да и названия:
Песня о Москве
До электрички на Москву остался ровно час,
И этот час я проживу так далеко от Вас.
В такой пустынной пустоте, прозрачности такой,
что можно тронуть горизонт рукой.
Я в ненаглядный город свой сойду на Текстилях,
Вагон качнется голубой на золотых осях.
Зажатый шаткой толпой я вынырну к реке,
И наконец прижмусь щекой к твоей щеке.
Припев1:
Куда мне укрыться от нашей
капризной любви, Москва?
Блестит на ресницах твоих проводов
мокрый свет, Москва.
На башнях горят огни,
И, значит, еще нас хранит
твоя любовь, Москва.
Летим над лентою реки,
над маревом седым,
и, как всегда, твои духи
напоминают дым.
Гремит восторженный салют,
и ждать уже невмочь,
в домах играют и поют,
приходит ночь.
И твой безумный шепоток
струится у лица,
и бьется рыжий завиток
Бульварного кольца.
Столица радости моей
и ревности моей,
еще успеем на метро,
летим скорей.
Нам негде укрыться от нашей капризной любви, Москва.
Влюбленный в столицу, я знаю, ты даже в капризах права.
На башнях горит восход,
и, кажется, вновь нас спасет
твоя любовь, Москва.
А.Кортнев. НС.
В своё время знаменитая книга Гиляровского просто взорвала моё сердце, потрясла душу и вызвала новую острую вспышку любви к родному городу. А подобные бурные чувства, не то чтобы провоцируют приступы графомании, а буквально заставляют изливаться на бумагу. Вобщем, не писать уже не мог.
«Я - москвич! Сколь счастлив тот, кто может произнести это слово, вкладывая в него всего себя. Я - москвич!»
В.Гиляровский
Так вот – я счастливчик. А потому смотрите на мой город и его горожан так, как вижу его я. Соглашайтесь или нет. Спорьте. Главное – смотрите.
Angriel
Грандмастер
12/5/2007, 12:03:13 PM
Глава первая. Кентавр.
Наступает такой день, когда проснувшись утром понимаешь, что она тебя ждет. И не важно, что творится на улице или у тебя на душе. Она всё равно уже стоит и ждет, когда же ты придешь. И ты идешь, забывая на время семью, заботы, караоке или Интернет, книгу или телевизор ибо должен воспользоваться своим даром, а может быть пройти еще один круг своего проклятия. Что бы это ни было – оно не подвластно тебе.
– Да, конечно, конечно буду… – Нос тыкается в надломленную ножом скорлупу яйца.
– Ага… – В коридоре звенят ключи и слышен звук застегивающейся молнии, яйцо отправляется на горячий тефлон к своим братьям, подмигивая желтым глазом.
– Разумеется... – чайник бухается рядом, сунув носик в свисток.
– Что разумеется? – жена делает возмущенное лицо и голос, скрывая смех. – Что я тебе сказала? Очнись, ты еще не на работе.
– А что ты сказала?
– Ты со своей работой вообще из жизни выпадаешь! В аптеку не забудь зайти. Я тебе написала что купить, положи к правам.
– Угу… – масло, послушное ножу, ровным слоем покрывает кусок хлеба.
– Не «угу», а иди и положи – забудешь.
– Хорошо! Иду!
– Ну всё, пока, будь осторожней, – дежурный поцелуй.
– У меня аж два аирбэга и КАСКО, – дежурный удар в лоб, грохот воронёной двери и лязг ключей.
Времени на завтрак как всегда нет, но инстинкты сильнее и весёлая трехглазая яичница, исполосованная ножом, исчезает в ненасытной прорве желудка.
Не могу сказать про другие города, но Москва милосердна к своим обитателям, по меньшей мере к тем, которые здесь живут, а не заскочили по делам на пару дней. Утром она заботливо встречает тебя на улице, не забывая о врожденной пасторальности слабого человеческого существа. Москва не стремится сразу огорошить столичным шумом и гамом, суетой огромного города. Уют квартиры сменяется уютом дворика со старыми деревьями, под которыми можно дойти до троллейбуса или трамвая в дождь и не промокнуть. Тесное нутро которого некоторое время вынашивает в себе утреннего слабого человека, чтобы бережно отдать его в подземелье, которое со свойственной ему безжалостностью напомнит, что город живет и живет довольно быстро и шумно. Лишь поднимаясь по гранитным ступенькам одного из многочисленных выходов подземного лабиринта, человек окончательно вливается в жизнь Столицы.
Я вливаюсь в столичную жизнь, взбодренный метрошной толкотнёй, без дополнительных амортизаторов, вроде тесных переулочков центра. По левую руку из-за парапета подземного перехода выплывает коричневатое здание, о котором мало кто знает, что это завод, но зато все отлично помнят трех бабочек, украшавших некогда его фасад и центральный пункт обмена «мавродиков», а по правую руку стальная река под именем Е–105, некогда воспетая Кинчевым под старым именем. Каждый раз, оказываясь в том или ином месте этой трассы, я не то что бы жалею Кинчева, нет. Я сочувствую ему и благодарен Судьбе за то, что она не так разрывает моё сердце, за то, что я не слышу звук Петропавловской пушки на Покровах. Почти всё, что мне дорого сосредоточено здесь, на клочке земли овальной формы с максимальным диаметром 40 километров, очерченном по периметру Московской Кольцевой АвтоДорогой.
Привычно здороваясь с парой рычащих друг на друга медведей, над одним из которых написано «единая», а над другим «Россия», отправляюсь на юг, читая на каждом шагу буквы «Брынцалов» на фасаде облюбованного медведями здания.
Странно устроен человек, каждый раз входя в магазин, мы делаем выбор. Какого молока или колбасы купить сегодня, нарезать или взять кусочком, водочка или коньячок, крибочки или огурчики? Мы не берем слишком дорогое, будучи бережливы, но и слишком дешёвого избегаем, справедливо полагая подвох в качестве. Порой, прочитав в очереди в кассу, этикетку, волнуясь, выясняем у менеджера, что такое Е–948, и насколько вредно его употребление внутрь. Мы оцениваем и выбираем ежедневно, когда дело касается одежды и еды, но очень редко задумываемся о ценностях. Не о кусочках золота с разной степенью искусности обработанных руками мастеров, а о том, что действительно ценно для нас. Шагая по растрескавшемуся от первых морозов новому асфальту тротуара, я завидую людям, которые способны дать простые ответы на этот вопрос. Мой же поход в этот магазин регулярно затягивается, отнимая и время и силы.
Шагать пешком по тротуару мне нравится. Не больше чем ехать вдоль него, но всё же. Опять же, для здоровья польза, да и время экономится. В этом меня убеждают печальные лица людей в отставшем от меня троллейбусе. Зацепившись взглядом за пару задумчивых глаз отгороженных от меня стеклом, таки оборачиваюсь, машу рукой медведицам, собирающимся поцеловаться по другую сторону здания от их рычащих мужей, и ускоряю шаг. Там, впереди меня ждет она.
Чем ближе я подхожу к ней, тем более мысли мои крутятся вокруг неё. Не знаю задумывается ли кто-нибудь над тем кто для него машина, но я привык анализировать, а может быть просто чуднее других. Между тем я чувствую, что она уже стоит пустая и холодная, безжизненная в ряду своих сестёр-близнецов, умирающих от тоски по мне, или по таким же как я. Сверкая надраенными туркменскими гастарбайтерами боками, с потухшим взором больших глаз-фар, с мягкими обводами функционального тела, скучающими по струям воздуха, змеями скользящим по ним. Она тоскует по жизни, а её жизнь – это я. Немного не справедливо, ибо она даже не часть моей жизни, а всего лишь инструмент в мои руках, орудие производства, как говорят экономисты, но иногда становится немного неловко. Вспоминается Маленький Принц: за тех, кого мы приручили – мы вроде бы в ответе, а за тех, кого создали?
Совсем рядом с развилкой двух самых длинных шоссе Москвы – Каширки и Варшавки, Немного в глубине, за облицованными красивой плиткой магазином «красивой плитки», стоит конюшня для наших железных коней. Проходишь от троллейбусной остановочки под шоссе, сквозь строительный рынок на удивление размножающийся почкованием, никак не желая уступать место солидным магазинам и торговым центрам и оказываешься на перекрестке причудливо пересекающихся узких переулочков с безликими номерными названиями однозначно относящими их к лежащей недалеко нагатинской пойме. Вот стоишь на таком перекрестке, читаешь вывеску таксомоторного парка и думаешь, какого черта было строить его здесь? И лишь оказавшись на дороге не пешеходом, вдруг понимаешь всё волшебство этого места. Есть в Москве несколько таких. Они спрятаны от глаз приезжих и даже многих москвичей загадочными узорами московских карт. Они не подвластны электронным мозгам GPS навигаторов. Такие перекрестки существуют только для своих. Для тех, кто вырос здесь и гонял по ним на «дырчике» с «дутиками», или для касты посвященных – таксистов. Один из непостижимых секретов столицы. Но факт остается фактом. С этого маленького неприметного перекресточка можно выскочить за считанные минуты на любую магистраль Москвы в любой час пик. Стоит в одном из этих переулков случайно вытянуть руку в сторону и тут же рядом остановится машина с шашечками или без, из–за руля в вашу сторону наклонится водитель, и оба спросят: «Куда?» Да да, именно оба. Я не оговорился. В суете и спешке не всегда можно заметить маленькие чудеса, вроде волшебных перекрестков и говорящих автомобилей.
Как всегда за веселым разговорчиком дорога кажется короче. Я дошёл. Проходная, мимо красивого стеклянного крыльца, через неприметную дверь на пандус, по которому ходить совершенно нельзя, и по которому никто не ходит, кроме тех, кто пришел сюда к ним, или пришел вместе с ними. Вот они. Стоят рядком, кто-то в ожидании водителя, кто-то механика, а кто-то и жестянщика. Иду вдоль ряда, глядя во вспышки нетерпения в потухших фарах: «Ну же! Иди ко мне! Смотри, какая я….. Нет ко мне!.... А как же я!» Извините, дорогие, но меня ждет она. Радостно пискнув и мигнув фарами, моя машина гостеприимно щелкает замочками дверей: «Слава богу, ты пришёл! Что так долго то?!» Провожу кончиками пальцев по прохладному еще крылу, открываю дверь, вдыхая характерный запах салона, лишь подчеркнутый приторным ароматизатором, и начинается превращение.
Машина виляет хвостом, как верный пес, приоткрывая крышку багажника. Туда отправляется сумка, а я освобожденный от груза самого необходимого, которым ни разу не пользовался, а лишь сожалел о том, что забыл дома, плюхаюсь на своё сидение. Машина нетерпеливо качается на рессорах, будто переступая с ноги на ногу, и смущенно позволяет подвинуть сидение. Ну да, я понимаю – сменщик ездил. Тщательно устраиваюсь в кресле, договариваемся с машиной о положении зеркал. Пробую педали. Медленно врастая в стальное тело моего коня. Ключ мягко входит в замок зажигания, оживают приборы, загоревшись мягким светом, восторженно взвизгивает стартер и машина, слегка подрагивая всем телом, начинает мурлыкать холодным двигателем. Непроизвольно глажу руль, позволяя передним колесам качнуться из стороны в сторону и чувствую как мы проникаем друг в друга, сливаясь в единое целое. Образуем единое существо. Я – не нужный до селе городу человечек, один из миллионов бродящих по его улицам и сложный комок из металла и пластика до сих пор бывший вообще мертвым, соединяемся воедино, превращаясь в сказочного кентавра, с теплым человеческим сердцем, укрытом в железном теле. С одной душой на двоих.
Вы наверняка обращали внимание, как неохотно таксист покидает свое кресло, чтобы открыть вам багажник, а уж об «открыть дверь» – и речи быть не может. Вы так привычно возмущаетесь его недовольной рожей, но спешите и не говорите об этом, а потом и вовсе забываете, дорога и дорожный разговор делают своё дело. Но где-то в глубине души обида остается. Будьте снисходительны, вы же не будете заставлять сердце лошади выходить из груди, чтобы подержать стремя, с нами примерно так же. Так больно порой выйти из машины, обрывая, а потом вновь сращивая все те ниточки которые связывают нас в чудного городского кентавра – такси.
Наступает такой день, когда проснувшись утром понимаешь, что она тебя ждет. И не важно, что творится на улице или у тебя на душе. Она всё равно уже стоит и ждет, когда же ты придешь. И ты идешь, забывая на время семью, заботы, караоке или Интернет, книгу или телевизор ибо должен воспользоваться своим даром, а может быть пройти еще один круг своего проклятия. Что бы это ни было – оно не подвластно тебе.
– Да, конечно, конечно буду… – Нос тыкается в надломленную ножом скорлупу яйца.
– Ага… – В коридоре звенят ключи и слышен звук застегивающейся молнии, яйцо отправляется на горячий тефлон к своим братьям, подмигивая желтым глазом.
– Разумеется... – чайник бухается рядом, сунув носик в свисток.
– Что разумеется? – жена делает возмущенное лицо и голос, скрывая смех. – Что я тебе сказала? Очнись, ты еще не на работе.
– А что ты сказала?
– Ты со своей работой вообще из жизни выпадаешь! В аптеку не забудь зайти. Я тебе написала что купить, положи к правам.
– Угу… – масло, послушное ножу, ровным слоем покрывает кусок хлеба.
– Не «угу», а иди и положи – забудешь.
– Хорошо! Иду!
– Ну всё, пока, будь осторожней, – дежурный поцелуй.
– У меня аж два аирбэга и КАСКО, – дежурный удар в лоб, грохот воронёной двери и лязг ключей.
Времени на завтрак как всегда нет, но инстинкты сильнее и весёлая трехглазая яичница, исполосованная ножом, исчезает в ненасытной прорве желудка.
Не могу сказать про другие города, но Москва милосердна к своим обитателям, по меньшей мере к тем, которые здесь живут, а не заскочили по делам на пару дней. Утром она заботливо встречает тебя на улице, не забывая о врожденной пасторальности слабого человеческого существа. Москва не стремится сразу огорошить столичным шумом и гамом, суетой огромного города. Уют квартиры сменяется уютом дворика со старыми деревьями, под которыми можно дойти до троллейбуса или трамвая в дождь и не промокнуть. Тесное нутро которого некоторое время вынашивает в себе утреннего слабого человека, чтобы бережно отдать его в подземелье, которое со свойственной ему безжалостностью напомнит, что город живет и живет довольно быстро и шумно. Лишь поднимаясь по гранитным ступенькам одного из многочисленных выходов подземного лабиринта, человек окончательно вливается в жизнь Столицы.
Я вливаюсь в столичную жизнь, взбодренный метрошной толкотнёй, без дополнительных амортизаторов, вроде тесных переулочков центра. По левую руку из-за парапета подземного перехода выплывает коричневатое здание, о котором мало кто знает, что это завод, но зато все отлично помнят трех бабочек, украшавших некогда его фасад и центральный пункт обмена «мавродиков», а по правую руку стальная река под именем Е–105, некогда воспетая Кинчевым под старым именем. Каждый раз, оказываясь в том или ином месте этой трассы, я не то что бы жалею Кинчева, нет. Я сочувствую ему и благодарен Судьбе за то, что она не так разрывает моё сердце, за то, что я не слышу звук Петропавловской пушки на Покровах. Почти всё, что мне дорого сосредоточено здесь, на клочке земли овальной формы с максимальным диаметром 40 километров, очерченном по периметру Московской Кольцевой АвтоДорогой.
Привычно здороваясь с парой рычащих друг на друга медведей, над одним из которых написано «единая», а над другим «Россия», отправляюсь на юг, читая на каждом шагу буквы «Брынцалов» на фасаде облюбованного медведями здания.
Странно устроен человек, каждый раз входя в магазин, мы делаем выбор. Какого молока или колбасы купить сегодня, нарезать или взять кусочком, водочка или коньячок, крибочки или огурчики? Мы не берем слишком дорогое, будучи бережливы, но и слишком дешёвого избегаем, справедливо полагая подвох в качестве. Порой, прочитав в очереди в кассу, этикетку, волнуясь, выясняем у менеджера, что такое Е–948, и насколько вредно его употребление внутрь. Мы оцениваем и выбираем ежедневно, когда дело касается одежды и еды, но очень редко задумываемся о ценностях. Не о кусочках золота с разной степенью искусности обработанных руками мастеров, а о том, что действительно ценно для нас. Шагая по растрескавшемуся от первых морозов новому асфальту тротуара, я завидую людям, которые способны дать простые ответы на этот вопрос. Мой же поход в этот магазин регулярно затягивается, отнимая и время и силы.
Шагать пешком по тротуару мне нравится. Не больше чем ехать вдоль него, но всё же. Опять же, для здоровья польза, да и время экономится. В этом меня убеждают печальные лица людей в отставшем от меня троллейбусе. Зацепившись взглядом за пару задумчивых глаз отгороженных от меня стеклом, таки оборачиваюсь, машу рукой медведицам, собирающимся поцеловаться по другую сторону здания от их рычащих мужей, и ускоряю шаг. Там, впереди меня ждет она.
Чем ближе я подхожу к ней, тем более мысли мои крутятся вокруг неё. Не знаю задумывается ли кто-нибудь над тем кто для него машина, но я привык анализировать, а может быть просто чуднее других. Между тем я чувствую, что она уже стоит пустая и холодная, безжизненная в ряду своих сестёр-близнецов, умирающих от тоски по мне, или по таким же как я. Сверкая надраенными туркменскими гастарбайтерами боками, с потухшим взором больших глаз-фар, с мягкими обводами функционального тела, скучающими по струям воздуха, змеями скользящим по ним. Она тоскует по жизни, а её жизнь – это я. Немного не справедливо, ибо она даже не часть моей жизни, а всего лишь инструмент в мои руках, орудие производства, как говорят экономисты, но иногда становится немного неловко. Вспоминается Маленький Принц: за тех, кого мы приручили – мы вроде бы в ответе, а за тех, кого создали?
Совсем рядом с развилкой двух самых длинных шоссе Москвы – Каширки и Варшавки, Немного в глубине, за облицованными красивой плиткой магазином «красивой плитки», стоит конюшня для наших железных коней. Проходишь от троллейбусной остановочки под шоссе, сквозь строительный рынок на удивление размножающийся почкованием, никак не желая уступать место солидным магазинам и торговым центрам и оказываешься на перекрестке причудливо пересекающихся узких переулочков с безликими номерными названиями однозначно относящими их к лежащей недалеко нагатинской пойме. Вот стоишь на таком перекрестке, читаешь вывеску таксомоторного парка и думаешь, какого черта было строить его здесь? И лишь оказавшись на дороге не пешеходом, вдруг понимаешь всё волшебство этого места. Есть в Москве несколько таких. Они спрятаны от глаз приезжих и даже многих москвичей загадочными узорами московских карт. Они не подвластны электронным мозгам GPS навигаторов. Такие перекрестки существуют только для своих. Для тех, кто вырос здесь и гонял по ним на «дырчике» с «дутиками», или для касты посвященных – таксистов. Один из непостижимых секретов столицы. Но факт остается фактом. С этого маленького неприметного перекресточка можно выскочить за считанные минуты на любую магистраль Москвы в любой час пик. Стоит в одном из этих переулков случайно вытянуть руку в сторону и тут же рядом остановится машина с шашечками или без, из–за руля в вашу сторону наклонится водитель, и оба спросят: «Куда?» Да да, именно оба. Я не оговорился. В суете и спешке не всегда можно заметить маленькие чудеса, вроде волшебных перекрестков и говорящих автомобилей.
Как всегда за веселым разговорчиком дорога кажется короче. Я дошёл. Проходная, мимо красивого стеклянного крыльца, через неприметную дверь на пандус, по которому ходить совершенно нельзя, и по которому никто не ходит, кроме тех, кто пришел сюда к ним, или пришел вместе с ними. Вот они. Стоят рядком, кто-то в ожидании водителя, кто-то механика, а кто-то и жестянщика. Иду вдоль ряда, глядя во вспышки нетерпения в потухших фарах: «Ну же! Иди ко мне! Смотри, какая я….. Нет ко мне!.... А как же я!» Извините, дорогие, но меня ждет она. Радостно пискнув и мигнув фарами, моя машина гостеприимно щелкает замочками дверей: «Слава богу, ты пришёл! Что так долго то?!» Провожу кончиками пальцев по прохладному еще крылу, открываю дверь, вдыхая характерный запах салона, лишь подчеркнутый приторным ароматизатором, и начинается превращение.
Машина виляет хвостом, как верный пес, приоткрывая крышку багажника. Туда отправляется сумка, а я освобожденный от груза самого необходимого, которым ни разу не пользовался, а лишь сожалел о том, что забыл дома, плюхаюсь на своё сидение. Машина нетерпеливо качается на рессорах, будто переступая с ноги на ногу, и смущенно позволяет подвинуть сидение. Ну да, я понимаю – сменщик ездил. Тщательно устраиваюсь в кресле, договариваемся с машиной о положении зеркал. Пробую педали. Медленно врастая в стальное тело моего коня. Ключ мягко входит в замок зажигания, оживают приборы, загоревшись мягким светом, восторженно взвизгивает стартер и машина, слегка подрагивая всем телом, начинает мурлыкать холодным двигателем. Непроизвольно глажу руль, позволяя передним колесам качнуться из стороны в сторону и чувствую как мы проникаем друг в друга, сливаясь в единое целое. Образуем единое существо. Я – не нужный до селе городу человечек, один из миллионов бродящих по его улицам и сложный комок из металла и пластика до сих пор бывший вообще мертвым, соединяемся воедино, превращаясь в сказочного кентавра, с теплым человеческим сердцем, укрытом в железном теле. С одной душой на двоих.
Вы наверняка обращали внимание, как неохотно таксист покидает свое кресло, чтобы открыть вам багажник, а уж об «открыть дверь» – и речи быть не может. Вы так привычно возмущаетесь его недовольной рожей, но спешите и не говорите об этом, а потом и вовсе забываете, дорога и дорожный разговор делают своё дело. Но где-то в глубине души обида остается. Будьте снисходительны, вы же не будете заставлять сердце лошади выходить из груди, чтобы подержать стремя, с нами примерно так же. Так больно порой выйти из машины, обрывая, а потом вновь сращивая все те ниточки которые связывают нас в чудного городского кентавра – такси.
Белая
Грандмастер
12/5/2007, 7:28:16 PM
Говорила и скажу еще. Пиши дальше, буду ждать.
ЗЫ. А настроение, которое ты стремишься передать, мне очень близко.
ЗЫ. А настроение, которое ты стремишься передать, мне очень близко.
Крайс
Мастер
12/5/2007, 11:20:12 PM
Интересно.. :) Вспомнил "Геном" Лукьяненко))
Angriel
Грандмастер
12/8/2007, 1:07:52 AM
(Белая @ 05.12.2007 - время: 16:28) Говорила и скажу еще. Пиши дальше, буду ждать.
ЗЫ. А настроение, которое ты стремишься передать, мне очень близко.
Попробую) Настроение... я стараюсь? или таки получилось?
Вспомнил "Геном" Лукьяненко))
Вот уж не ожидал никак... скорее уж голова профессора Доуэля... Не так ты читаешь Сырк... не так... Вот теперь сижу и думаю, я не то написал. или тебе не хватает читательского опыта. Вопрос вопросов, правда?
ЗЫ. А настроение, которое ты стремишься передать, мне очень близко.
Попробую) Настроение... я стараюсь? или таки получилось?
Вспомнил "Геном" Лукьяненко))
Вот уж не ожидал никак... скорее уж голова профессора Доуэля... Не так ты читаешь Сырк... не так... Вот теперь сижу и думаю, я не то написал. или тебе не хватает читательского опыта. Вопрос вопросов, правда?
Белая
Грандмастер
12/8/2007, 1:13:44 AM
(Angriel @ 07.12.2007 - время: 22:07) (Белая @ 05.12.2007 - время: 16:28) Говорила и скажу еще. Пиши дальше, буду ждать.
ЗЫ. А настроение, которое ты стремишься передать, мне очень близко.
Настроение... я стараюсь? или таки получилось?
Получилось. Ну и, я надеюсь, стараешься
ЗЫ. А настроение, которое ты стремишься передать, мне очень близко.
Настроение... я стараюсь? или таки получилось?
Получилось. Ну и, я надеюсь, стараешься
Крайс
Мастер
12/8/2007, 11:59:22 PM
(Angriel @ 07.12.2007 - время: 22:07) Вот уж не ожидал никак... скорее уж голова профессора Доуэля... Не так ты читаешь Сырк... не так... Вот теперь сижу и думаю, я не то написал. или тебе не хватает читательского опыта. Вопрос вопросов, правда?
Ангри, скорее мне не хватает читательского опыта) Я люблю фантастичекую прозу и вспомнить могу что-то из неё и выделить для себя такой тип :) Поэтому больше мне понравился отрывок об автомобиле.
Помню читал в детстве про школьника, который научился "видеть" внутреннюю структуру предметов, их "душу" и мог с ними общаться. Жаль ни автора не помню, ни книги нету(( Ой, наверно не в тему беседу завёл))
Ангри, скорее мне не хватает читательского опыта) Я люблю фантастичекую прозу и вспомнить могу что-то из неё и выделить для себя такой тип :) Поэтому больше мне понравился отрывок об автомобиле.
Помню читал в детстве про школьника, который научился "видеть" внутреннюю структуру предметов, их "душу" и мог с ними общаться. Жаль ни автора не помню, ни книги нету(( Ой, наверно не в тему беседу завёл))