Первая измена

Половое влечение, хотя в себе оно есть лишь субъективная потребность,
умеет очень искусно скрываться под маской объективного восхищения и тем
самым обманывать сознание; ибо такая военная хитрость нужна природе для
достижения ее целей. Но, - каким бы объективным и возвышенным ни казалось
это восхищение, то, что при всякой влюбленности, тем не менее, в виду
имеется исключительно порождение индивида определенного свойства,
подтверждается прежде всего тем, что существенна здесь не ответная,
например, любовь, а обладание, т.е. физическое наслаждение.
Порождение именно этого, определенного ребенка есть истинная,
даже если не осознаваемая самими действующими лицами, цель всего любовного
романа; способ, каким эта цель достигается, есть дело десятое.
Нарастающая симпатия двух влюбленных есть, собственно, уже
воля к жизни нового индивида, которого они могут и желают произвести на
свет; ведь уже во встрече их страстных взглядов вспыхивает его новая жизнь и
проявляется как гармоническая, органическая в будущем индивидуальность. Они
чувствуют страстное желание подлинного соединения и слияния в единое
существо, чтобы жить затем только лишь в нем; и это желание обретает
исполнение в том, кого они порождают, ведь в нем продолжают жить наследуемые
свойства их обоих, слитые и соединенные в Одно Существо.

Все это, конечно, не осознается; более того, всякий воображает, будто
осуществляет сей трудный выбор в интересах своего лишь собственного
вожделения (которое, по сути дела, вовсе не может быть в этом замешано), -
но он делает выбор именно так, как это, при учете его собственного
телосложения, отвечает интересу рода, сохранение типа коего возможно более
чистым и есть скрытая задача всего выбора. Индивид здесь, сам того не ведая,
действует по заданию высшей силы - рода, - отсюда важность, которую придает
он вещам, могущим и даже долженствующим самому ему как таковому быть
безразличными. - Есть нечто совершенно неповторимое в той, хотя и
неосознанной, серьезности, с какой рассматривают друг друга два молодых
существа противоположного пола, когда впервые друг друга видят; в том
тщательном осмотре, какому подвергают они все члены и черты другого. А
именно, это изучение, эта проверка есть размышление гения рода о возможном в
них обоих индивиде и сочетании его свойств. По результату этого размышления
предрешится и степень их взаимного расположения и взаимного вожделения. Это
последнее, достигнув уже значительной силы, может вдруг снова угаснуть, если
будет обнаружено нечто, что прежде оставалось незамеченным. - Таким- то
образом размышляет во всех способных к деторождению людях гений рода над
грядущим поколением. Характер сего последнего - вот великое дело неизменно
деятельного размышляющего и философствующего Купидона. По сравнению с
важностью его великой задачи, касающейся рода и грядущих поколений, все дела
индивидов, в их эфемерной целокупности, чрезвычайно мелки, поэтому он всегда
готов без раздумий пожертвовать ими. Ибо он относится к ним как бессмертный
к смертным, а его интересы к их интересам - как бесконечное к конечному.

Примечательно... суждение Шамфора: "Когда мужчина и женщина испытывают друг
к другу пламенную страсть, мне всегда кажется, что каковы бы ни были
обстоятельства, их разделяющие: супруг, родители и т.д., - любовники по
самой Природе предназначены друг другу, и что они имеют на это некое
божественное право, невзирая на все человеческие законы и условности"
(Шамфор. Максимы. Гл. 6). Тому, кто стал бы возмущаться по поводу этих слов,
стоило бы поразмыслить над той странной снисходительностью, с какой
Спаситель в Евангелии обращается с прелюбодейкою, предполагая в то же время
такой грех на совести всех присутствующих. - Большая часть Декамерона с этой
точки зрения выглядит сплошной насмешкой и издевательством гения рода над
попираемыми им правами и интересами индивидов. - С подобной же легкостью
гений рода одолевает и сводит на нет сословные различия и все тому подобные
отношения, если они препятствуют соединению страстно влюбленных, - ведь,
преследуя свои цели, относящиеся к бесчисленному ряду поколений, он
смахивает как пыль все эти человеческие установления. По той же глубокой
причине там, где дело идет о любовной страсти и ее делах, добровольно
подвергают себя опасности, и даже тот, кто обычно нерешителен, становится
здесь смельчаком.

Но не только неудовлетворенная любовная страсть приводит порой к
трагическому исходу; и страсть удовлетворенная чаще ведет человека к
несчастью, чем к счастью. Ведь ее требования зачастую так сильно
противоречат личному благополучию ее испытывающих, что, будучи непримиримы
со всеми прочими отношениями их, они разрушают основанные на этих отношениях
жизненные перспективы, а это губит и само благополучие. Но уж настолько сильнее родовая воля воли
индивидуальной, что любящий закрывает глаза на все эти неприятные для него
качества, все игнорирует, все отрицает, и навсегда соединяет свою судьбу с
предметом своей страсти, - так сильно ослепляет его эта иллюзия, которая
исчезает, как только исполнена воля рода, и оставляет рядом с ним
ненавистную спутницу жизни.