Бондаж в верхней одежде

Да понятно, что за документальной точностью гнаться глупо. Но все же в какой то мере придерживаться стоит. Для пущей убедительности.

Идем дальше...

"Нас взяли на рассвете. Двое спали возле потухающего костра, а третью, что была на вахте, сняли тихонечко, даже не пискнула! В предрассветной мгле нам умело заткнули рты тугими кляпами и крепко связали по рукам по всем правилам искусства. Мы с Машей со сна все еще не понимали, что с нами происходит, а уже связанные, с заткнутыми ртами лежали рядком все у того же костерка. Таня лежала рядом, тоже связанная, с мешком на голове. Врагов было четверо и, судя по форме и повадкам, это были егеря из ягдткоманды, созданной немцами специально для борьбы с партизанами. Эти ягдткоманды комплектовались охотниками, промысловиками, лесниками и т.п., в общем, людьми, хорошо знавшими лес и умевшими в нем воевать. Егеря сноровисто обыскали наши вещмешки, собрали остальные наши пожитки, полушубки, затушили костер, поставили нас на ноги и, подталкивая автоматами, повели куда-то. Идти по целине, в валенках, со связанными за спиной руками, было очень тяжело. Мы то и дело оступались и падали. Нас молча поднимали и мы шли дальше. Уже почти совсем рассвело. Наконец, мы вышли к лесной просеке, на которой стояли сани с впряженной в них лошадью и рядом топтался дюжий полицай с винтовкой на плече. Нас подвели к саням, усадили на них и крепко, в нескольких местах, связали всем троим ноги. Тане не только связали, но согнули в коленях и привязали сзади к связанным рукам. Затем надели на головы мешки, уложили на сани и накрыли чем-то, наверное, нашими же полушубками. Никто не произносил ни слова. Свистнул кнут, лошадь тронулась и мы поехали навстречу собственной судьбе…
Все произошло так быстро, четко и профессионально, что мы только сейчас начали понимать, что с нами произошло! Задание наше было провалено, даже не начавшись! Это был позор! И нам теперь, наверное, предстояли пытки, унижения и позор плена! От всего этого хотелось завыть! Но я сдержалась и стала морально готовить себя к предстоящим испытаниям. Для начала я решила проверить на прочность свои путы. Но где там! Мне даже не удалось пошевелиться, так плотно и туго я была связана. Рядом кто-то мычал, скорее всего плакал… Бедные девочки, что их ждет?
Ехали мы так где-то час. Лошадь остановилась, с нас стащили полушубки и развязали ноги, не снимая мешков. Поставили на ноги и, повели куда-то. Подталкивая в спину, заставили спускаться вниз по лестнице. Я поскользнулась и, больно ударившись о ступеньки, съехала вниз. Сверху весело заржали. Я крутилась на полу, пытаясь подогнуть ноги и встать, но толстые штаны и валенки не давали этого сделать. Мои червячные извивания только вызывали смех у конвоиров. Наконец, меня взяли за обвивавшие меня веревки и оттащив от лестницы, бросили на пол. Я снова ощутила, что мне связывают ноги. Закончив, сдернули с головы мешок. Вместе с мешком слетела и шапка. После тьмы мешка я не могла ничего разобрать, но тут лязгнул замок и свет померк. Привыкшие к темноте глаза различили большой подвал с лестницей в дальнем углу, лежащую на полу прелую солому и два бесформенных мешка, обмотанных веревками. Это были Таня и Маша. Они слабо шевелились, пытаясь лечь поудобнее. Слабенький свет проникал в этот подпол через малюсенькое зарешеченное окошко под самым потолком. Я тоже заворочалась, пытаясь подползти к стенке, чтобы сесть, а то мышцы шеи уже не могли держать голову. Очень медленно, сгибая и разгибая связанные ноги, я, как червяк, добралась до стенки и сумела опереться на нее в полусидячем положении. Прежде всего я осмотрела связывающие меня веревки. Да, ничего не скажешь, связаны мы были со знанием дела: все витки веревок затянуты до предела, прехлестнуты поперечными витками, веревки толстые, шершавые, порвать их нечего и думать. Кляпы не вынимали, видимо, чтобы не дать нам переговариваться. Судя по всему скоро предстоял допрос. "

А продолжение будет ?

Продолжаем:

"И действительно, только я об этом подумала, как открылась крышка подпола и, подсвечивая себе фонариками, к нам спустились двое в форме полицаев. Они подняли на ноги Машу, подтащили ее к опорному столбу, прислонили к нему и зачем-то привязали. Зачем? Ведь мы и так были крепко связаны по рукам и ногам! Затем они развязали ноги Тане и, поддерживая ее за веревки, потащили наверх. Таня упиралась, как корова, которую вели на бойню, упиралась, мычала и крутила головой. Но два здоровенных мужика легко выволокли слабую, связанную девушку и люк закрылся. Что ее ждет? Бедная Таня! А мы? Нас это все ждет через полчаса-час… Маша неожиданно замычала и затрясла головой, привлекая мое внимание. Я повернула к ней голову и увидела, что она гримасничает, пытаясь мне что-то втолковать! Я вопросительно замычала и Маша снова загримасничала. Конечно же понять что-то было совершенно невозможно! Мы так мыкали минут десять, пока я вдруг не заметила рядом с Машиной головой торчащий из деревянного столба ржавый гвоздь. Еще десять минут ушло на то, чтобы Маша поняла, что я от нее хочу. Но когда поняла, сразу взялась за дело. Она, немыслимо вытянув шею, зацепилась краешком материи, из которой был скручен кляп, за гвоздь, осторожно потянула. Но кляп был забит так туго, что этот краешек треснул и порвался, но кляп чуть-чуть подался. Маша вся изогнулась, веревки заскрипели, но кляп снова сорвался с гвоздя. Но Маша не сдавалась, она пыталась снова и снова, и, вот наконец, проклятый кляп повис на этом железном гвозде. Трудно себе даже представить, что такой огромный кусок материи был у Маши во рту! Но у меня был такой же! Немного отдышавшись, воодушевленная Маша тщетно попробовала порвать или хотя бы ослабить веревки. Это заняло несколько минут. Наконец она успокоилась и скороговоркой изложила мне вариант легенды нашего появления в лесу в военной форме. Вариант был не очень, но на безрыбье и рак – рыба! Я кивнула в знак согласия, попробуем, чем черт не шутит! Знать бы еще, что там Таня говорит! Как бы в ответ на мои мысли заскрипела щеколда и открылся люк. В подвал снова спустились два полицая. Рукава у них были засучены, мундиры расстегнуты. Я думала, они приведут Таню, прежде чем брать меня или Машу, но они были одни. Один из полицаев подошел к Маше и увидел, что она вытянула кляп. Страшно заругавшись, он наотмашь несколько раз ударил ее по лицу. Маша не стала молчать и из ее окровавленного рта посыпалась такая отборная брань, которую я не могла даже представить себе услышать, даже от опытного мужика, не говоря уж о девушке! Полицая быстро отвязали ее от столба и поволокли наверх, не развязывая ей ног. Один взвалил ее на плечи, как мешок с картошкой, а второй придерживал связанные ноги в валенках. Люк закрылся и я осталась одна.
Тело затекло от неудобного лежания на каменном полу, меня начал пробирать холод. Ничего, сейчас меня вытащат отсюда и поджарят на медленном огне, небось вспомнится этот холод, как манна небесная! Как же все-таки нас так быстро нашли? Неужели завелся "крот" у партизан? В Центре вряд ли… Там все люди проверенные многократно, да и не знал никто о нашей миссии, только руководство. Как же это вышло? Стыд и позор, на первом же задании! Как соплюшек каких-то! А кто мы есть? Соплюшки и есть, ни опыта, ни знаний! Я представила себе, что там сейчас происходит, где-то наверху и невольно содрогнулась от ужаса. Нет, нельзя распускаться! Я собрала в кулак всю волю и стала настраивать себя на сопротивление.
Прошло, наверное, уже много времени, когда снова заскрипел люк и снова в подвал спустились давешние полицаи… Да, теперь мой черед! Один наклонился надо мной, ухватился за веревки и рывком поставил меня на ноги. Второй подсел, потянул меня вперед и я вмиг оказалась у него на плече. Второй, как и в прошлый раз, поддерживал мои связанные ноги. Лежать на плече было очень неудобно и больно, я задыхалась. Полицай, меж тем, вылез из подвала и мы оказались в просторном сарае, заполненном сеном. Людей там не было. Мы вышли из сарая, пересекли двор и вошли в дом. Меня поставили на пол и отошли в сторону. Когда глаза привыкли свету после полумрака подвала, я увидела большую, довольно чистую комнату, посередине которой стоял письменный стол, за которым сидел молодой немецкий гауптштурмфюрер. В разведшколе нас научили различать звания в немецкой армии и СС. На нем была щегольская эсэсовская черная форма, фуражка с высокой тульей лежала на краю стола. Когда меня поставили на ноги, он что-то писал самопишущей ручкой на листке бумаги. Еще в комнате были, кроме полицаев, двое эсэсовцев с автоматами и один, тоже в эсесовской форме, поверх которой был надет черный клеенчатый фартук. Он возился с чем-то в углу, я не видела, с чем. Один из полицаев с натугой вытащил из моего рта кляп, а второй толчком усадил на поставленный сзади табурет. Что табурет, а не стул, я поняла, не ощутив связанными за спиной руками, спинку. Избавившись от кляпа, я несколько раз тяжело вздохнула и снова огляделась. Немец в фартуке уже закончил свое дело и вышел на свет. Я невольно посмотрела в угол и обмерла! Там лежала на боку голая до пояса Маша. Ее фуфайка, гимнастерка и нижняя рубашка валялись на полу, под стенкой. Ее тоненькие руки были грубо связаны за спиной толстой шершавой веревкой и как-то неестественно вывернуты. Ноги в валенках тоже связаны и привязаны к вкрученному в пол кольцу. От связывающей ее руки веревки идет еще одна веревка, идет вверх, к перекладине, там перекинута через блок и другой ее конец свисает вниз. Так вот это что! Дыба! Бедная Маша! Я еще раз посмотрела на беззащитное, беспомощное тело, на эти тонкие ручки, жестоко завернутые за спину, на маленькие валеночки на детских ногах и меня разобрала такая ярость, что я начала орать и ругаться не хуже, чем Маша, когда ее забирали. Откуда только слова взялись! Но сильная пощечина очень быстро остановила мои излияния. Я почувствовала вкус крови с разбитой губы и невольно замолчала. "Хватит истерик", - спокойно, на чистом русском языке сказал капитан. Он перестал писать и с интересом смотрел на меня. А после этого были вопросы, море вопросов. Я пыталась на все эти вопросы ответить, в рамках той легенды, которую продумывали еще на Большой земле и того варианта, что предложила Маша. Но по ироничным замечаниям гауптмана и саркастической улыбке палача, я поняла, что мне не верят, не верят ни одному моему слову, а просто играют, как кошка с мышкой. Но я упрямо повторяла то, что предлагала мне Маша, хотя это было все шито белыми нитками. Версия была такая: мы – беженки, попали под бомбежку недалеко от села, все наши пожитки сгорели, а возле села была брошена грузовая машина с армейским обмундированием и жители натаскали себе этих ватных костюмов, валенок и гимнастерок, кто сколько мог. Вот эти вещи нам и дала хозяйка, у которой мы жили. Слабенькая легенда, надо сказать. Документов у нас никаких не было, оружия, правда, тоже. Но что-то уж очень уверены они, что мы не беженки. Неужели Маша проговорилась? А где Таня? "

Продолжение следует...

По моему я догадался что будет дальше- окажется что девушки попали не к немцам ,а к своим же инструкторам и все эти допросы просто спектакль и очередная проверка "на вшивость".Скажите -Я прав ?

Возможно. Пока воздержусь от коментариев - хочется оценить произведение в целом.

Svetick, с нетерпением жду продолжения)

Хостинг фото

Не ребята, бондаж в одежде - это тоже что пиво безалкогольное, и запах вроде тот же и цвет, а вкус не тот!

На вкус и цвет товарища нет !!!!

Doll_Queen, каждому свое. И давайте будем уважать интересы не только свои... Да и в конце концов если Вам эта тема не нравится, то Вас тут никто не держит...

(Svetick @ 19.03.2010 - время: 15:59)Продолжаем:
...
Неужели Маша проговорилась? А где Таня? "

Продолжение следует...
Svetick, рассказ - супер!!!
С нетерпением ждем продолжения!..

Продолжение:

"Но тут гауптману надоело играть со мной и слушать мое вранье, он кивнул тому, что в фартуке и он, плотоядно улыбаясь, приблизился ко мне. Он поставил меня на ноги и начал развязывать мои руки. Когда он снял с меня все веревки, мои руки, столь долго связанные, упали, как плети вдоль тела, я не чувствовала их. Меж тем меня уже начали раздевать. Через пять минут я стояла, голая по пояс, в ватных штанах и валенках, со все еще связанными ногами. Инстинктивно, как всякая женщина я хотела прикрыть руками обнаженную грудь, но их, мои руки, уже связывали спереди все той же грубой, толстой веревкой. Было больно, так как связывали очень туго. Когда он закончил с моими руками, он обхватил меня поперек туловища и понес в угол, откуда уже забрали Машу. Она уже пришла в себя и сидела, как была со связанными руками и ногами на табурете, голая по пояс. На ее груди и животе были видны кровавые следы от ударов плетью или чем-нибудь подобным. Палач посадил меня на пол рядом с торчащим из него кольцом и я зачем-то, с усилием подвинула к этому кольцу связанные ноги! Так, будто сама хотела помочь палачу! Но он грубо развернул меня и привязал к кольцу мои руки. А к ногам он приторочил веревку, что свисала с блока и, через минуту, я висела вниз головой, привязанная за вытянутые руки к полу. Капитан подошел ко мне, ласково погладил по голове и еще раз предложил рассказать правду. Я дернулась, пытаясь укусить его за руку, но он ловко ее отдернул, взял меня за правую грудь, больно сжал пальцами и крутнул так, что я завертелась вокруг своей оси. Веревки скрутились, я остановилась и когда уже начала крутиться в обратную сторону, на меня обрушились удары ременной плети. Удары сыпались один за другим и, так как тело вращалось, попадали по спине, по животу, по груди… Я терпела, сколько могла, но было так больно, что я не выдержала и закричала тонким, девичьим голосом, зовя маму…
Очнулась я в том же положении, висящей вниз головой, с исполосованным плетью телом, мокрая от вылитого на меня ушата ледяной воды. Уши сверлил тонкий девичий крик. Я качнулась, чтобы увидеть, кто это кричит. Немного удалось повернуться, но лучше бы не поворачивалась… Маша, все так же обнаженная по пояс, лежала животом вдоль скамьи, ее связанные впереди руки были прикручены веревками к скамье, согнутые в коленях ноги тоже и два полицая секли ее солдатскими ремнями по беззащитной, обнаженной спине! Капитан подошел ко мне, толкнув стеком развернул лицом к себе и снова предложил все рассказать. Я закрыла глаза. Тогда меня сняли, развязали руки и тотчас снова связали, но уже за спиной. Теперь и меня подвесили на дыбу. Они не спешили, им было нудно, они выполняли рутинную работу. Не спеша привязали к ногам веревку, стали поднимать, руки мои задирались все выше и выше, ноги оторвались от пола, веревка натянулась и руки стали выворачиваться из суставов. Но палачи знали свое дело, он не дали вывихнуться плечевым суставам и оставили меня висеть в таком положении. Было просто нестерпимо больно, я орала уже в полный голос, а меня еще охаживали плеткой вдоль спины. И опять спасительное беспамятство погасило свет вокруг меня, и снова меня отлили водой, чуть-чуть подтянули и поехали по-новой. Не знаю, сколько времени это продолжалось… Маша ничего не сказала, я тоже, но силы были на исходе. Если так продлится еще пару часов…
И тут капитан, тяжело вздохнув, махнул рукой и удары прекратились. Машу тоже перестали сечь. Меня немного опустили и я смогла коснуться, только коснуться валенками пола. Здесь капитан перешел к фазе подкупа. Он разрисовывал перед нами перспективы жизни в рейхе, обещал посодействовать в получении немецкого гражданства, и т.д. и т.п. Мы молчали. И тогда он что-то отрывисто пролаял по-немецки. Открылась дверь и ввели Таню. Она была в ватнике, брюках и валенках, на лице ее было несколько ссадин, но ни руки ни ноги ее не были связаны. Она механически, как робот, подошла к столу, села на предложенный табурет и начала рассказывать… Рассказывать все. И про школу, и про партизан, и про задание Центра. Я пыталась кричать, чтобы она этого не делала, но мне тут же заткнули рот грязной тряпкой. Когда Таня закончила и виновато посмотрела на меня, висящую на вывернутых руках, нас с Машей отвязали, мне умело вправили суставы на место, приказали одеться и заправиться. Мы с Машей с огромным трудом натянули на себя белье, гимнастерки и ватники. Я обнаглела настолько, что села на табуретку и, с огромным трудом, перемотала портянки. Нас всех троих поставили в шеренгу, снова связали за спиной руки (Тане тоже!) и лишь тогда зачитали приказ: за шпионаж против великой Германии мы все трое приговариваемся к смерти через повешение, казнь состоится завтра в 10:00. Все. Таня упала на колени и принялась умолять не убивать ее, она ведь все рассказала! Мы с Машей брезгливо отошли от нее на несколько шагов. После оглашения приговора нас троих опять спустили в подвал, дав предварительно попить. Все мое тело горело и болело, я на последних остатках сил присела под стеной, опираясь на связанные руки, и стала готовиться к завтрашнему утру.
Мы не разговаривали друг с другом. Таня попыталась было оправдаться, но мы презрительно отодвинулись от нее и она замолчала. Каждый думал о своем. О короткой жизни, о том, что ничем не успели насолить проклятому врагу, о доме, о маме."

(gullet @ 17.01.2007 - время: 12:24) Есть поклонники такого бондажа?
В холодное время года это может быть довольно актуально.
Кто-нибудь пробовал на себе такое?
Поклонников думаю много)) и думаю каждый фетишист пробовал такое на себе)) скажем в детстве года играл скажем в "казаки разбойники" или "войнушку")))))