Я не волшебник, я только учусь..

Приветствую вас, мои уважаемые читатели.

Прошу вас оставлять своё мнение каким бы оно ни было...

СКАЗКА...

Посвящается Стервочке

За окном было темно и холодно. С бесконечного чёрного неба вниз смотрели вечные бусинки звёзд. А на земле в такой же бесконечной белой равнине, в домике, который замело почти до окошек, в маленькой комнатке, освещённой только несколькими свечами не спали двое. Малыш, который всё время ворочался и его дедушка.

-Дедуля, миленький, ну расскажи, ты ведь обещал, расскажи – не унимался малыш дёргая за рукав своего дедушку.

-Ну хорошо, хорошо, только с одним условием. Малыш радостно закивал.
-Ты устраивайся поудобнее, лежи смирно и внимательно слушай – сказал дедушка. Малыш перевернулся на бочок, положил ручку под свою подушечку и принялся слушать…

-Давно это было - начал дедушка свой рассказ, - тогда ещё даже я не родился – уточнил он и украдкой улыбнулся в свою пышную снежную бороду. В одной далёкой-далёкой стране рос волшебный сад. И были в нём самые причудливые и разнообразные цветы и деревья, какие ты только можешь себе вообразить, мой маленький друг. А назывался он Тандурин, что на языке той страны значит «тысяча деревьев», - пояснил дедушка. Так вот, никто не помнил кто посадил этот чудесный сад и уж тем более никто не знал зачем и как это получилось, потому что деды дедов жителей этой страны родились когда листья на волшебных деревьях сменились уже ни одну сотню раз. Самые умные мудрецы и самые искусные маги государства бились над загадкой, но так и не смогли её разгадать. Впрочем, обычных жителей эти вопросы не очень-то волновали, они просто наслаждались удивительной красотой круглый год. Ой, я же совсем забыл сказать тебе: главное чудо сада заключалось в том, что в нём круглый год было тепло примерно так как у нас поздней весной.

- И даже зимой, там не было холодно? - поинтересовался малыш.

-Даже зимой, – утвердительно кивнул дедушка. Ты не перебивай, пожалуйста. Так вот, там всегда было лето, - продолжил он, поглаживая свои усы. И был в этой далёкой стране король. Был он мудрым правителем, но одиноким человеком. Когда-то давно у него была королева, но к сожалению она ушла в другую волшебную страну из которой нельзя вернутся назад. Так вот, отец этого короля – тоже король, построил дворец прямо посреди Тандурина. Он конечно же не занял весь сад, а отделил оградой небольшой участок вокруг дворца, таким образом разделив сад на две части: большую – в которой мог гулять каждый подданный его королевского высочества, и поменьше – в которой гуляли только члены королевской семьи. А семья у этого короля была, прямо скажу, небольшая. Была у него только одна дочка - принцесса Элина, что означает «снег».

- Странное имя для принцессы, - заметил малыш.

- Ничего не странное. Вот вечно ты не дослушиваешь, - насупился дедушка. Звали её так потому что волосы были у неё белыми как первый снег. И вообще была она очень красивая, но был у неё один существенный недостаток. Она была страшная эгоистка. Но вернёмся к нашему саду. Естественно, что с появлением в саду людей было бы неправильно оставить всё как есть и предоставить сад самому себе. Нужно было за ним следить и ухаживать. Для этого король собрал со всех концов своей страны лучших садовников и оставил их работать в Тандурине. Естественно, что среди них должен был быть главный садовник – самый умелый и знающий – хранитель Тандурина, так называлась эта почётная должность, и он конечно же был. Это был уже немолодой человек, наверное, чем-то похожий на меня. И был у него сын – юноша лет двадцати, страшно застенчивый, но очень добрый и храбрый мальчик. Мама мальчика умерла, когда он был совсем маленьким. Она оставила лишь небольшой медальон в форме сердечка внутри которого был её портрет и портрет нашего юноши. Мальчик очень дорожил этим медальоном и никогда его не снимал.

Малыш перевернулся на другой бок и продолжал слушать. На улице на луну выл ветер и снег стучал маленькими дробинками в окошко.

-Так вот, - продолжил дедушка – однажды летом случилось так, что этот самый хранитель Тандурина заболел. И послал ухаживать за деревьями и цветами сына одного. Юноша целый день усердно работал, что-то подрезал, удобрял, пересаживал и делал прочую работу... Так незаметно наступил вечер и он отправился домой. Путь его лежал мимо ограды королевской части сада. Вдруг, откуда-то с той стороны ограды до него долетели прекрасные чарующие звуки песни. Пела девушка, и хотя наш мальчик был застенчив, но всё же любопытство пересилило эту черту его характера, к тому же он был совершенно один, так что он решился взобраться и заглянуть за забор. Так он незамедлительно и поступил. С той стороны ограды он увидел прекрасную девушку, сидевшую на бортике фонтана. Глаза её были закрыты и она пела… Дедушка на время замолчал погрузившись в свои мысли, как будто что-то вспоминая, затем улыбнулся и снова продолжил. Вернулся наш юноша домой поздно. Стоит ли говорить что в эту ночь он не спал, как и во многие последующие, -дедушка лукаво улыбнулся.

- Почему? – спросил малыш, потирая глазки.

- Ты узнаешь в своё время, вот вырастешь и всё узнаешь, - сказал дедушка, поправляя маленькое одеяльце. Так вот, поясню для наших маленьких слушателей, - продолжил он - он влюбился в принцессу. Влюбился сразу же когда увидел её, нет, даже раньше – когда услышал. Дедушка снова задумался и на его губах, под снежным покровом бороды, заиграла улыбка.

- Ты ещё не уснул? – вдруг неожиданно спросил он.

- Нет, - ответил малыш, прикрывая ладошкой рот, что бы дедушка не заметил как он зевает, - продолжай, пожалуйста.

- Через три месяца после того вечера в волшебном саду был назначен большой королевский бал. Не простой бал, а бал который бывает только раз в жизни каждой принцессы – бал её совершеннолетия. Множество гостей со всех уголков королевства съехались что бы поздравить единственную дочь своего любимого правителя. И, как ты понимаешь, в этот день Элина получила великое множество самых разнообразных подарков. Малыш мечтательно закрыл глаза и представил себе гору из коробок и коробочек всевозможных цветов и размеров. Опустим подробности бала, - ворвался тихий мелодичный голос дедушки в мечты малыша и не успев ничего возразить, он продолжил слушать дальше. Вечером в своей спальне принцесса начала разбирать подарки. Одна маленькая серебряная коробочка привлекла её внимание. Это была самая обычна коробочка, но было в ней что-то странное и таинственное. Элина взяла её и открыла. Внутри лежало кольцо с большим драгоценным камнем, но каким именно принцесса не могла разглядеть. Она решила подойти к окну и посмотреть на него при свете луны. Однако ей это не удалось, т.е она конечно подошла к окну и полная луна светила очень ярко, но свет как будто обходил кольцо стороной оставляя его всё время в тени. Кольцо было не очень удобно держать и принцесса решила, что лучше будет, если она оденет его и рассмотрит уже на пальце…
На следующее утро, сын главного садовника заметил подозрительное оживление во дворце. К главному входу съезжались кареты самых выдающихся учённых государства. Весь день он провел в каком-то необъяснимом беспокойстве, а вечером так и не дождавшись ежевечернего пения принцессы, он заподозрил что-то неладное. Прошла неделя, но принцесса всё не появлялась, и по окрестностям дворца поползли разные слухи о причинах такого таинственного события. Наш юноша конечно же старался не верить и не слушать их, он как и раньше приходил к ограде королевского сада. И вот, вечером восьмого дня он наконец услышал, - тут дедушка сделал театральную паузу и хитро подмигнул.

-Что? Что он услышал? Песню? Что случилось с принцессой? – не выдержал малыш и разразился потоком вопросов.

-Не торопись, - дедушка шуточно погрозил ему пальцем и улыбнулся, сделал глубокий вдох и продолжил, - он услышал голоса, один из них принадлежал старому человеку, в котором юноша узнал верховного королевского мага, а второй, по-видимому, самому королю, потому что маг постоянно называл его ваше величество. Весь их разговор я пересказывать тебе не буду, потому что он был очень долгим и изобиловал различными магическими и научными понятиями, но вот что наш герой узнал из этого тайного разговора. Оказывается принцесса так долго не появлялась потому что она заболела.

-Ангиной – нечаянно вырвалось у малыша. Спохватившись, он быстро накрыл рот ладошкой.

Дедушка строго посмотрел на него, но ничего не сказал и продолжил, - так… так… ах, нуда , она заболела, но не обычной болезнью. Причиной же этой хвори стало то самое загадочное кольцо. Однако, как именно это случилось юноша так и не понял, потому что старый маг объяснял это при помощи понятных только волшебникам и другим образованным людям слов. Целую неделю лучшие умы королевства искали лекарство от этой болезни и … нашли его. Принцессу могло спасти только одно – нужно было что бы кто-нибудь добровольно взял это кольцо себе. Но… - тут дедушка снова сделал паузу и испытывающим взглядом посмотрел на малыша. Малыш лежал еле сдерживая поток нахлынувших вопросов. Дедушка подождал ещё немножко, одобрительно поглядел на малыша и погладил его по голове.

-Но тот кто сделает это сам тут же превратится в тень! На этих словах дедушка замолчал и снова как будто бы погрузился в воспоминания. Так прошло несколько томительных минут, пока комната вновь не наполнилась его мелодичным голосом. Наступило утро следующего дня. Слуги как обычно вошли в комнату принцессы что бы открыть окна навстречу рождающемуся дню. Каково же было их удивление когда они обнаружили что на щеках спящей Элины вновь появился румянец, а болезненная бледность исчезла. Из сжатого кулачка её левой руки свисала тонкая золотая цепочка. Как ты наверное уже догадался, мой маленький друг, в самом кулачке принцессы скрывался маленький медальон в форме сердечка…
С этого утра Элина начала постепенно, но уверенно выздоравливать. Вскоре она вновь стала такой же прекрасной и цветущей как и прежде. Только волосы её, прежде белоснежные, под действием коварного волшебства стали чёрными как самая безлунная ночь в году. Однако что-то кроме волос изменилось в принцессе, что-то глубоко внутри неё стало другим. Она стала часто бывать одна, подолгу пропадала в саду. Каждый вечер она как и прежде сидела у фонтана, но пела теперь гораздо реже, потому что один вопрос мучил её и не давал покоя. И этот вопрос был - «Почему?».
Вечер сменялся новым днём, медленно плыли месяцы, за зимой пришла весна, которая в свою очередь сменилась летом… Элина никогда не расставалась с медальоном и часто потихоньку плакала, когда думала о нашем юноше и с её хрустальными слезинками из неё уходил её эгоизм, она постепенно начинала понимать что значит любить другого человека… Снова наступила осень, а затем и снежная зима. Во дворце был объявлен новогодний бал, хотя королю не очень хотелось его устраивать, потому что он беспокоился за дочь, которая с каждым днём всё больше и больше погружалась в себя. Но так уж повелось, что король каждый год устраивал новогодний праздник, это стало традицией. А традиции – это такие штуки, которые бывают посильнее даже самых могущественных королей. - тут дедушка весело подмигнул малышу и продолжил – Так вот, пока во дворце люди танцевали, веселились и радовались наступлению нового года. Элина как всегда сидела в саду у того самого фонтана. На небе сияли холодные звёзды, заливая своим мягким голубоватым светом весь сад.
Одна маленькая слезинка выбежала на её щёку и неумолимо покатилась вниз. Но это уже была совсем другая слезинка. Она отличалась от всех тех что были прежде. На этот раз принцесса плакала совсем по другой причине. Сегодня она поняла, поняла почему он сделал это, почему он спас её такой ценой. Теперь она точно знала почему. Она знала наверняка потому что сейчас готова была сделать тоже самое, она тоже любила его…
Слезинка тем временем уже преодолела щёку принцессы и понеслась к прозрачному зеркалу воды. Раздался лёгкий всплеск и по воде побежали круги. Элина опустила глаза и вдруг заметила - что-то странное происходило в фонтане. Она никак не могла понять что, но что-то явно менялось прямо у неё на глазах. Тем временем круги стали затихать и вскоре совсем исчезли оставив воду снова ровной и прозрачной. С минуту Элина напряжённо вглядывалась в неподвижное зеркало фонтана. Внезапно её осенило – тень. Это же мужская тень. Принцесса нагнулась до самой воды, помедлила и поцеловала воду туда где у обладателя тени должны были бы быть губы. В эту минуту, казалось, даже малышки-минуты затаили дыхание и осторожно остановились, что бы посмотреть, что же произойдёт. Внезапно всё вышло из оцепенения, вода в фонтане задрожала и стала светится изнутри. Элина в ужасе отскочила назад и закрыла лицо руками… Всё смолкло так же внезапно как и началось. Принцесса усилием воли заставила себя медленно убрать руки и посмотреть на фонтан. А там в воде насквозь мокрый и смущённый стоял тот самый юноша, он мягко улыбался и капельки искрились маленькими бриллиантами на его щеках. Всё ещё не веря своим глазам Элина протянула руку и легонько дотронулась до его плеча, но её сомнения были напрасны – это и в самом деле был он.

-А как звали этого юношу? - спросил малыш, засыпая – ты так ни разу и не сказал.

-Его зовут,- сказал дедушка, широко улыбаясь – его зовут Андувир.

-Так же как меня…, - прошептал малыш, проваливаясь в волшебные объятия сна.

Утром, малыш встал и первым делом побежал вниз – в большую комнату где стояла большая ёлка которую они вместе с папой украшали на кануне. Под ёлкой он нашёл маленькую обитую бархатом коробочку, перевязанную ленточкой на которой было написано «От папы и мамы». Сгорая от нетерпения малыш развязал бантик, открыл её и достал содержимое. В этот момент скрипнула дверь и в дом вошёл папа с охапкой дров.

-Доброе утро, малыш – сказал он, и добавил – с новым годом!

-Спасибо пап, и тебя тоже – ответил малыш довольно улыбаясь и что-то сжимая в кулачке.

-Это очень хорошо что ты уже встал, - сказал папа, аккуратно укладывая дрова в угол, - наш король зачем-то собирает всех садовников страны у себя во дворце. А до столицы путь неблизкий, к тому же все дороги в округе замело, так что нам придётся выезжать уже сегодня.

-Пап, а где дедушка? – поинтересовался малыш.

-Какой дедушка? – переспросил папа, выкладывая из дров правильную пирамидку.

-Наверное это был сон, - подумал малыш про себя. Но какой реальный. Тогда я побегу собираться прямо сейчас, хорошо? – добавил он уже вслух, и не дожидаясь ответа весело помчался вверх по лестнице по пути надевая маленький золотой медальон в форме сердечка…

ВТОРАЯ СКАЗКА...

На цветочную поляну возле самой опушки старого лета, как впрочем, и на весь остальной мир неслышно опускались тёплые сумерки, перекрашивая всё вокруг в сиреневые и синие тона. В небесах показались серебряные гвоздики звёзд, придерживающие чёрный бархат летнего неба, взошла Луна, в своём любимом золотом платье. Возле самых деревьев разбил лагерь один из небольших отрядов Королевского Патруля. Большинство солдат уставшие после долгой дороги, наскоро перекусив, предались в сладкие объятия сна. Большинство, но не все. Возле маленького почти догоревшего костра расположились двое – капитан, всё ещё крепкий мужчина вески которого уже отливали полированной сталью и юный сквайр. Несмотря на все усилия толстушки Луны, люди казались не более чем тенями на бесконечной сиреневой равнине ночи. Они разговаривали…
-Давно уже завершил своё путешествие мальчик-тень по далёкому и загадочному Северному королевству, сотни раз опадали зелёные одеяния Тандурина и много воды утекло в чудесном фонтане, возле которого принцесса Элина однажды обрела своего суженого прежде чем произошла эта история. Давно уже не слышали дворец и чудесный сад волшебных песен юной королевы Луны, как прозвали подданные Элину из-за её удивительных волос, нет уже и короля Андувира-Садовника, который приобрёл своё второе имя за то, что при нём на просторах королевства распустились каменные цветы множества городов. Они ушли… , ушли в чертоги из которых не дано вернуться даже королям и королевам, но оставили после себя множество детей, дети – внуков, те – правнуков. Наша история пойдёт об одном из них, вернее об одной, капитан загадочно улыбнулся сам себе, а в его глазах заиграла тёплая искорка.

- Ты конечно слышал поговорку: «Множество цветов в Тандурине, но Роза - лишь одна», - спросил он юного сквайра.

- Конечно, милорд, - энергично закивал юноша. – Старый Смит-Медведь всегда говорит так о своём клинке, а ещё Рэндон-Лучник. И ещё милорд Кронтис о своей жене, - немного покраснев добавил он.

- О, да, - в полутьме у костра засветилась белозубая улыбка капитана, - они все конечно правы, но знаешь ли ты Малкорн, о ком она на самом деле?

- Нет, милорд, - немного подумав, ответил сквайр.

- Она о леди Мистивинд. Той, которую люди когда, то звали Розой Тандувира. Знаешь, она и правда была похожа на розу. Водопад каштановых волос до самой талии , улыбка как жемчужное ожерелье, на щеках всегда лёгкий румянец, а глаза… глаза такие зелёные как листва после последнего весеннего дождя. Говорят, что земля не знала такой прекрасной девы ни до, ни после неё, - немного подумав, добавил он и предался воспоминаниям. Впрочем, побыть в их хрустальных коридорах ему пришлось совсем недолго, потому что юный Малкорн весьма неудачно хрустнул сухой веточкой, чем заслужил суровый взгляд капитана и дополнительных полчаса чистки оружия на завтра.

- Это та самая леди Мистивинд, которую зовут «Пропавшей принцессой»? - поинтересовался приунывший юноша.

- Да. Её так называют, - согласился капитан.

- Тогда я знаю, эту историю, - заявил Малкорн, - учитель Микон чуть ли не на каждом уроке её вспоминал, даже заставлял нас по несколько раз перечитывать хроники в надежде, что мы разглядим то, что он мог пропустить в них.

- И..? Вы что-нибудь нашли?

- Неа, но спорю ещё на полчаса чистки оружия, что наверное он до сих пор не оставил эту затею с чтением, - неожиданно повеселел сквайр.

- Я расскажу тебе то, чего нет ни в одной хронике твоего учителя, но ты должен пообещать мне, что не расскажешь об этом никому другому.

- Я… я обещаю, милорд, но могу я взамен узнать почему?

- Потому, что она этого не хотела, - донёсся шепот с другой стороны костра, и молодой сквайр так и не понял, то ли это слова капитана, то ли это была одна из очередных шуток непоседы ветра.

- Как ты наверное знаешь, начал свой рассказ старый солдат, - принцесса Мистивинд является старшей внучкой короля Андувира и королевы Элины и должна была со временем тоже сесть на Ивовый трон. Однако, в возрасте семнадцати лет так и не достигнув совершеннолетия, молодая принцесса исчезла загадочным образом прямо из замка. Конечно же были организованны поиски, продлившиеся десять лет и в которых так или иначе поучаствовали все знатные женихи того времени, - усмехнулся капитан, - впрочем, они и не могли ничего найти.

- Как это? – выдохнул Малкорн, - ведь считается, что принцессу похитили.

- Нет, мой юный друг, это не так. Кстати в твоих хрониках всё же есть доля правды, если читать внимательнее. Принцесса на самом деле исчезла.

- То есть, вы хотите сказать, милорд, что принцессу не похищали? – непонимающе заморгал оруженосец, - а куда же она тогда делась? Не могла же она сама сбежать? Или, - он подозрительно уставился на капитана, - могла?

- Нет-нет, принцесса ни с кем не сбегала, если ты об этом, - грустно улыбнулся милорд. Просто однажды она заболела.

- Чем? – удивился сквайр.

- Никто так и не узнал тогда, никто не знает и сейчас, - пожал плечами капитан и надолго замолчал.

- Пожалуйста, продолжайте, милорд, - попросил Малкорн.

- Хорошо. Так вот, когда леди Мистивинд исполнилось десять лет, король должен был выбрать кого-нибудь на должность её телохранителя. Традиция гласила, что таковым должен был стать один из лордов, однако, маленькая принцесса была застенчивым ребёнком, и король посчитал, что лучше, если рядом с ней будет не здоровенный закованный в доспехи рыцарь, а молодой человек, который может стать ей не только стражем, но и другом. И король нашёл такого – своего молодого оруженосца.

- Я ничего не слышал об этом? – недоверчиво заявил Малкорн.

- Конечно, - ухмыльнулся капитан, - об этом постарались забыть. Теперь я вижу, что у них хорошо получилось.

- И что, план короля удался?

- О да, - улыбнулся старый солдат, - король даже представить не мог насколько удастся его план. Но всё это было за пять лет до того как принцесса заболела. А пока принцесса росла и расцветала. Но в день её пятнадцатилетия всё переменилось. То, что было дальше ты наверное и так знаешь из своих хроник. Дождавшись утвердительного кивка Малкорна, капитан продолжил. – Она стала часто оставаться одна, никого не хотела видеть, только прогулки в старом волшебном саду помогали ей и давали надежду. Так было пока однажды вечером, во время одной своих любимых прогулок Мистивинд не пришла в голову одна чудная, на первый взгляд мысль, чудная, но и спасительная, как потом оказалось, которой она поделилась с одним деревом.

- С деревом? – поразился Малкорн.

- Ах да, ты же никогда не был в столице, а тем более под зелёной крышей Тандурина. Но думаю ты не мог не слышать о чудесных деревьях в нём? Ведь так?

- Да, конечно, я слышал, но мне казалось это просто сказки, - смутился юноша, - а что за мысль пришла?

- Слушай. Только дерево и цветы слышали принцессу и никто из людей, никто кроме её верного стражника. Дождавшись пока она ушла, юноша незаметно покинул своё укрытие и подошёл к дереву.

- Я слышал как, она загадала, что будет жить пока на твоих ветвях остаётся хотя бы один листик, -сказал он

- Да, это так, - подтвердил старый клён, - она так и сказала.

- Мы должны помочь ей, должны! Пожалуйста, прошу тебя Клён, помоги ей.

- Но как? Мне не дано изменить порядок природы. Хотя…

- Ну говори же, говори! – вскричал юноша.

- Как я уже сказал, я не могу остановить ход природы, но можно попытаться замедлить его, ненадолго, но всё же. Однако, для этого мне нужна молодость. Если хочешь ты помочь своей Мистивинд, ты должен будешь делиться со мной каплей своей молодости.

- Я готов, - твёрдо заявил храбрый оруженосец, что мне нужно делать?

- И?.. Что ему нужно было делать? – затаил дыхание молодой сквайр.

- Думаю эти подробности можно будет опустить, - замялся капитан, непроизвольно поправляя правый рукав камзола прикрывающий змеящийся вниз по руке шрам.

- И вот, - продолжал капитан, - наступило лето, с его шумными балами под открытым небом, пикниками у звонких речек и в тенистых лесах и ещё много с чем, всего и не перечислить, - снова в темноте зажглась улыбка старого солдата. - Наш герой наслаждался каждым мгновением проведённым с принцессой и старался отвлечь её от грустных мыслей.

- И у него получалось, милорд?

- Чаще всего – да, - с грустью ответил капитан, - чаще всего… , но не всегда.

- А ещё, - добавил капитан, уставившись в землю, - ещё он стал носить перчатки. - А затем случилось то, чего больше всего боялся наш юноша – в своём длинном рыжем платье и накидке из паутины утренних туманов пришла Осень. Теперь каждое утро юного оруженосца начиналось с того, что он бежал к южной ограде старого сада, туда, где возле маленького родника, окруженный кустами застенчивых белых роз, рос старый клён. Но дни становились всё короче и ветер всё холоднее. Тщетно пытались обмануть неумолимую природу молодой мальчик и старое дерево. Каждый день они не досчитывались нескольких листьев. Так прошла осень. А за нею пришла зима. И вот, в один из пасмурных январских дней на старом клёне остался всего один лист. Всю ночь юноша не сомкнул глаз, а на утро, еле дождавшись первых скупых лучей холодного солнца, побежал к дереву. Но было уже поздно. Посреди белой тишины стоял клён, на котором не было ни единого, даже самого маленького листочка. Наш юный герой несколько раз обходил дерево кругом, надеясь, что он ошибся и где-то на ветке окажется листок, который подарит ещё один день его принцессе. Но, к сожалению он не ошибся, и когда, он понял это, то обессилено упал в снег возле дерева.

- Прости меня мой друг, шептал засыпающий клён, - прости меня, я держался сколько мог. Юноша бережно погладил видевшую сотни вёсен кору. – Спи мой друг, - тщетно пытаясь достать непонятно откуда взявшиеся в глазах соринки, говорил он, - спи, я знаю, большего не мог бы сделать весь Тандурин. Над поляной повисла долгая тяжелая пауза, которую лишь изредка нарушало журчание родника.

- А что случилось потом? – шепотом спросил Малкорн.

Капитан встряхнул головой, как будто избавляясь от остатков неприятного сна и слегка подрагивающим голосом, продолжил рассказ.

- Потом… в тот день, когда в покои юной госпожи пришли служанки они не обнаружили её, никто не видел как она выходила из дворца, но тем не менее она исчезла. Ну а потом король начал искать виновного в исчезновении своей дочери и гнев его пал на того, кому он доверил беречь её больше чем свою собственную жизнь – на оруженосца. Он, конечно же, открыл королю, то что случилось с принцессой, но король ему разумеется не поверил. Его лишили всех привилегий и отправили служить в один из отдалённых Королевских Патрулей. Говорят, он всё ещё служит где-то там. А она… , - капитан сглотнул неожиданно подступивший к горлу комок, - она, перед тем как исчезнуть, обещала ждать его там, на обратной стороне времени, где звёзды горят под ногами, где царит вечное лето и где листья …

- Что листья? – спросил было Малкорн, но толи из-за того, что он уже почти заснул, а может быть из-за того, что капитан решил сохранить это в тайне, вопрос юного сквайра остался без ответа.

Последнее, что видел Малкорн перед тем как заснуть в этот день, был сидевший на земле старый солдат, обнявший свои колени и бессильно уронивший на них голову, а рядом с ним, положив руку на его правое плечо, в первых золотых лучах восходящего летнего солнца стояла, девушка с каштановыми волосами, она с нежностью смотрела на бывшего оруженосца своего отца, и на её щеках играл лёгкий румянец.

ГОРОД

По пыльной горной дороге шла девушка. Она шла уже довольно давно, но к своему удивлению не встретила на своём пути ни единой живой души. Страх не спеша, один за другим, запускал в неё свои цепкие коготки и её, ещё сегодня утром, непоколебимая уверенность в себе, таяла буквально на глазах. Неожиданно, после очередного из бесконечных поворотов, дорога вылилась в небольшую площадку, покрытую какими-то низкорослыми кустиками и деревцами. Через несколько мгновений девушка поняла, что она здесь не одна. Кто-то, в сплошь покрытом пылью и потому не отличимого от окружающего пейзажа плаще, сидел на одном из больших плоских камней, пил из маленькой чашки и разглядывал её из под своего низко надвинутого капюшона, скрывающего большую часть лица незнакомца в тени. Девушка глубоко вдохнула, собирая остатки мужества, и переборов свою природную стеснительность, совершенно бесполезную сейчас, быстрым шагом направилась в его сторону. Не доходя нескольких шагов до сидящего, она остановилась и постаралась придать себе самый дружелюбный, на её взгляд, вид.

- Здравствуйте, - хотела сказать она, но из-за пересохшего за день без воды языка получился какой-то нечленораздельный хрип.

Старик, почему-то про себя она назвала его именно так, молча протянул ей свою чашку и девушка мгновенно осушила её тремя большими глотками. Поблагодарив за воду, и присев на камень стоящий неподалёку, она задала два вопроса, первый из которых возник у неё совсем недавно, а второй мучил с того самого момента как она проснулась в этих горах совершенно одна.

- Кто вы? И где… мы? – поинтересовалась девушка.

- Ты когда-нибудь слышала о Городе – чёрной жемчужине двадцати трёх миров?, - с непонятной издёвкой в голосе осведомился он, пропустив мимо ушей оба вопроса. - Городе, в котором мечты семнадцати живых и трёх искусственных рас лежат на улицах осколками разбитого хрусталя. Городе, который зубастой короной из железа и стекла возвышается над серым песком равнины Таркомат.

- Какой ещё город? – недоуменно переспросила девушка, - кругом одни горы!

Вместо ответа незнакомец встал и не спеша направился к краю площадки. Остановившись на самом краю, он оглянулся на ничего не понимающую девушку и поманил её пальцем. Неопределённо хмыкнув, девушка с трудом поднялась на ноги и побрела к старику.

Внизу на необъятной равнине лежал город невероятных размеров. Что бы описать его хотя бы в общих чертах потребовалось бы наверное несколько часов, впрочем видимо старик так и поступил, однако, способность слышать и воспринимать вернулась к ней только тогда, когда он уже заканчивал свой, судя по всему, довольно продолжительный монолог.

- … по грязно-жёлтому небу на Таркоматом лишь изредка проплывают небесные стада облаков, но несмотря на это в Городе почти постоянно идёт дождь. Город… Мало кто слышал его настоящее имя, и никто из слышавших уже не вернулся под родные звёзды своего мира. Кто-то считает его прекрасным… Прекрасным и в звёздные дни, когда по фиолетовому небу опасливо крадётся изумрудный шар давно сошедшей с ума луны, и в солнечные ночи, когда горячий воздух над равниной наполняют своим звенящим светом серебристые дочери бесконечности. Может быть они и правы, может быть… - он с грустью покачал головой, - трудно судить когда не видел ничего другого уже тысячи лет. Должно быть, когда-то он тоже казался мне красивым, должно быть… или это только мои фантазии. - Старик надолго замолчал уставившись в пустоту и наверное стоял бы так ещё годы, если бы девушка не выдала своего присутствия негромко, но выразительно кашлянув.

- Так на чём я остановился? – осведомился он, как ни в чём не бывало, - Ах, да! На Городе, на чём же ещё, – вымученная улыбка получилась неубедительной.

- А что это там такое? – робко спросила девушка, указывая на длинную, местами разрушенную стену.

- Это Нарраг, - сухо ответил он. Если долго вглядываться в неё, то можно увидеть, то что было или то что будет, хотя для меня это не представляет принципиальной разницы.

- Ой, - вскрикнула девушка, возбуждённо указывая своим изящным пальчиком на нечто тёмное и бесформенное у дальнего конца Нарраг, смотрите - там, у края стены, там что-то шевелится, что-то огромное!

- Где? - старик стал театрально вглядываться в даль. – Аа-а, ты глазастая. Как и большинство из вас!

Голос старика неожиданно дрогнул и почти сорвался на крик, однако, хоть и не без труда, он совладал с собой и начал говорить быстрым ледяным шёпотом.
- Вы, - палец старика осуждающе уставился на испуганную незнакомку, - вы все видите Его и вам становится интересно. К каждому из вас – мужчине, женщине, ребёнку в вашу никчёмную голову приходит одна и та же мысль – «Что это?». И, стоит ей появится в вашем мозгу, или чем ещё вы там думаете, как она начинает выжигать вас из нутрии, медленно как яд, до тех пор, пока не остаётся ничего кроме неё. Проходит час и вы уже не способны думать ни о чём другом, только о чёрном тумане возле западного конца Нарраг. Что же там такое? Интересно, правда?! - старик резко замолчал и сделал несколько глубоких вдохов, что бы успокоится и унять появившуюся дрожь в руках. Это помогло, но лишь отчасти.

- Вы сказали «его», - нерешительно спросила девушка, - это, это что… живое?

- Да, - бросил старик, всё ещё глядя в сторону пепельно-серого монолита стены.

- Но что это?

- Думаю, из твоего языка, самым подходящим будет слово «дракон».

- Дракон? – переспросила она. В этот момент старик резко обернулся и пристально посмотрел в широко распахнутые глаза девушки, которые уже начала заволакивать слегка заметная пелена.
Понадобилось несколько минут, прежде чем она поняла, что смотрит не на переливающиеся чёрные клубы густого тумана, а в синие глаза старика. Старик заметил это и утвердительно кивнул.
- Думаю это вряд ли пригодится тебе, но всё же тебе стоит об этом знать. Город не такой необитаемый, как кажется на первый взгляд. Кроме Него там, - он сделал неопределённый жест рукой в сторону стеклянных башен, отливающих красным в мутном свете луны. – Кроме Него там есть ещё жители. Правда их немного, всего тридцать семь, - старик быстро зашептал что-то себе под нос, загибая при этом пальцы. – Да, кивнул он наконец, - тридцать семь нефритовых ангелов со стальными глазами. Среди нет двух даже близко похожих друг на друга, но если ты увидишь одного, то остальных узнаешь без труда. Они носят зелёные одежды, которые всегда развеваются, хотя в Городе не бывает ветра, - немного подумав, он добавил - я видел их только издали. Они не подходят ко мне слишком близко. Впрочем, я к ним тоже. Не знаю, кто создал их. Во всяком случае, не Он.

- А кто тогда? И что… что они делают там? И почему, - девушка старалась сосредоточиться изо всех сил, - почему мне это не пригодится?

- Вот как, - старик удивлённо приподнял бровь, - ты держишься лучше многих. На первый вопрос, как я уже говорил, у меня нет ответа. Но на остальные… - Он снова надолго замолчал. Девушке показалось, что он вспоминает как произносятся слова.

– Они служат для того чтобы не пустить искры обратно в костёр. - Он говорил не столько для девушки, которая уже почти не слышала его, а для самого себя. – К счастью у них ещё ни разу это не получилось. Ты ведь даже не догадываешься, что лежит там, - неожиданно спросил старик. - Ты наверное думаешь, что это сон, просто дурной сон. Правда? – снова спросил он и не дожидаясь ответа продолжил, - я тоже так думал, когда впервые увидел Таркомат, Город и Его. Но дела обстоят совсем наоборот. Это мы – сон. Все двадцать три мира и все семнадцать разумных рас и даже три искусственные – это всё его сон. Но дело в том, что даже такой могучей фантазии не хватило бы надолго, поэтому нужно что бы раз в поколение одна из искр возвращалась в костёр, породивший её, что бы гаснущий огонь мог разгореться с новой силой. Вот для чего ты здесь, дитя.

Он всё говорил и говорил, мучительно изливая из себя накопившееся за столетие одиночество. В эти мгновения он был благодарен, что принадлежал когда-то именно к человеческой расе, а не к четырём древнейшим, представители которых жили не одно столетие, или к трём искусственным, чьи искры он видел лишь дважды за всё сто сорок пять веков, что провёл в этих горах. Он был благодарен, что раз в сто лет он, хотя бы на час забывает об одиночестве.
Когда старик закончил говорить девушка была уже на полпути в южной окраине Города и уверенно двигалась вперёд, забыв и о древнем старике с циферблатами вокруг зрачков и о своей родине, и о том куда она идёт и идёт ли вообще.

- В конце концов, мне нужно относиться к этому философски, - думал он позже, сидя под неровным светом звёзд у своего маленького костерка и прихлёбывая горький чай из корешков, которым он так и не удосужился дать имя, несмотря на то, что каждое утро обещал себе сделать это. Неожиданно над Городом взвился призрачный столб чёрного тумана и в воздухе над Таркоматом разлился крик, крик удивительный, не похожий ни на что даже в этом безумном уголке, а может быть центре, вселенной.

- Свершилось, - прошептал он, обращаясь к тишине.

Внезапно налетевший порыв ветра выбил из огня стаю искр, которые улетели прочь и растаяли в ночи...

Мистер Герберт Гиллиан стоял на мосту. Серое дыхание колючего январского ветра шевелило его каштановые волосы. Где-то внизу, в тёмно сиреневой воде реки то исчезала, то снова появлялась старая потёртая заплатка неба - луна. Мистер Гиллиан зажмурился и снова попытался сосредоточится. Его губы беззвучно шевелились…

- Вот сейчас, сейчас, только досчитаю до пяти. Раз, два, три… Нет, нет не могу. Но так лучше, так будет лучше для Мэри и девочек. Тряпка! Ну давай же!

- Не делай этого, - раздался молодой голос сзади.

Мужчина вздрогнул и оглянулся. На мосту, в жёлтом круге света стоял юноша. Совсем молодой. С вьющимися русыми волосами до плеч. В каком-то нелепом плаще, да ещё и босой.

- Кто ты ещё такой? – огрызнулся мистер Гиллиан. Ну что смотришь? Уходи, - добавил он уже мягче, - оставь меня одного. Тебе не стоит это видеть.

Снова отвернувшись, мистер Гиллиан уставился вниз, в воду.

- Не делай этого, - повторил юноша.

- Слушай парень, - снова начал закипать мистер Гиллиан, - ты выбрал неудачное время и место для прогулок. Просто уйди.

- Не могу, - ответил юноша.

- Да что же это такое, - взревел Герберт. - Убирайся! Ты ничего не понимаешь! Я должен это сделать! Так будет лучше для них!

- Нет, им это не нужно. Это не принесёт ничего хорошего ни тебе ни им.

- Да что ты вообще знаешь о нас?! – закричал Герберт. Кто ты такой, что бы учить меня?! Посмотри на себя! Во что ты одет? У тебя даже ботинок нет! А это что? – мистер Гиллиан ткнул пальцем в сторону юноши. – Что это у тебя на спине? Что ты прячешь под плащом? Ладно, можешь не отвечать, - немного помедлив, добавил он, - наверняка что-то не очень приятное, раз напялил на себя эти лохмотья, - зло ухмыльнулся Герберт. – Так вот я не хочу что бы мои девочки были похожи на тебя, не хочу! Они заслуживают большего.

Юноша грустно улыбнулся.

- Спускайся.

- Оставь меня, - прохрипел Герберт и снова повернулся к реке.

Юноша снова заговорил, но слова больше небыли мягкими. Слова хлестали мистера Гиллиана, оставляя горячие следы стыда где-то внутри него. Странный юноша говорил и говорил проникая в самые далёкие уголки души Герберта. На какое-то время для него не осталось ничего кроме этого голоса, голоса который раскрывал странные переплетения нити будущего и прошлого...

Мистер Гиллиан обернулся. С трудом заставив себя он закрыл рот, но глаза так и остались широко распахнутыми. В них читались удивление и страх.

- К-кто ты?, - с трудом выговорил он.
- Теперь спускайся, - серьёзно сказал юноша, игнорируя вопрос.

Мистер Гиллиан начал осторожно спускаться с ограждения моста, его била мелкая дрожь. С большим трудом ему всё же удалось спуститься на холодный асфальт. Он медленно сел и обхватил голову руками. В этот момент и он зарыдал, невнятно бормоча слова раскаяния. На лицо юноши вернулась улыбка и он неспешно подошёл к сидящему мужчине.

- Всё хорошо, сказал он и заботливо провёл своей ладошкой по мокрым волосам мистера Гиллиана. – Теперь всё будет хорошо.

Мягкий росток тепла зародился в самой глубине Герберта и начал расти, постепенно заполняя его всего. Слова которые он слышал стоя на узких перилах моста вытекали из него вместе со слезами, а на их место приходили слова успокаивающие, дарящие надежду, обещающие что всё будет хорошо…

Мистер Гиллиан не сразу сообразил, что он уже перестал рыдать и юноша уже убрал ладонь с его головы, он снова вернулся в круг тусклого жёлтого света.

- До встречи, - мягко улыбнулся юноша. Затем повернулся и пошёл по мосту в сторону города.

- Эй! Эй, подожди! – закричал Герберт, судорожно хватаясь рукой за ограждения моста и безуспешно пытаясь подняться.

Юноша вошёл в тусклый кокон фонаря, и, не огладываясь, продолжал уверенно идти вперёд.
Ну пожалуйста, - прошептал мистер Гиллиан, - не уходи. Тем временем его спаситель исчез в темноте между жёлтыми пятнами света. Прошла минута. За ней другая. Потом ещё две. Но юноша так и не показывался. Мистер Гиллиан с трудом заставил себя встать и, слегка пошатываясь, пошёл вдоль моста.

- Где ты? – позвал Герберт. – Где ты?!
Но сколько не оглядывался он по сторонам, сколько не звал - ответа не было. Только сверху смотрели электрические дети старой звезды, а внизу, под стальной спиной моста, ветер шептал что-то очень сокровенное малышкам волнам и бледной луне.

- Где же ты, - всхлипнул мистер Гиллиан и поднял свои большие карие глаза к небу.
Что-то медленно спускалось с заваленных тучами небес. Что-то… что-то маленькое. Мистер Гиллиан осторожно вытянул перед собой всё ещё дрожащие ладони. В них неслышно и торжественно опускалось белое пёрышко.

ВИТРАЖИ

Посвящается Violett

Вы когда-нибудь слышали о "Коридоре девяносто девяти осколков"? Говорят, что если идти по нему в ясный день, то можно увидеть как за цветными стёклышками горят чужие солнца и если внимательно присмотреться, то можно заглянуть туда...

... Туда где в янтарном сердце серебряной розы дрожит лепесток зелёного пламени...
Где острые края медных лучей древней звезды разрывают фиолетовые одежды утра...
Где восемь деревянных мечей покоятся на коленях безымянных каменных королей...
Где нефритовый кинжал падает в колодец на дне которого плавают хрустальные призраки догоревших звёзд...
Где три бархатные закладки лежат между страниц книги из синего мрамора...
Где сквозь свинцовые капли времени летит золотая стрела...
Где на атласных простынях снега рассыпаны двенадцать рубинов...
Где желтые глаза ночи смотрят с вершины разрушенной башни...
Где хрупкая паутина трещин змеится по одинокой колоне на закате...
Где вишнёвое солнце тонет в изумрудных водах замёрзшей реки...
Где безмолвные тени в двенадцатом часу танцуют в тишине пустого зала...
Где мягкое дыхание зимы колышет остывшие падающие звёзды...
Где жидкое пламя пульсирует в глазах бронзовых воинов...
Где в холодных объятиях неба восходит красная жемчужина далёкой планеты...
Где в предрассветных сумерках бьют двадцать семь хрустальных колоколов...
Где пять стеклянных молотов падают на ледяную наковальню...
Где среди розовых парусов облака хлопают белые крылья...
Где ржавые цепи из вороненого золота стонут в густых ладонях тумана...
Где на древней каменной стене распускаются алые огни цветов...
Где в жёлтом отражении луны исчезает серебряная спина рыбы...
Где вечные песчинки целуют стеклянные стены своей судьбы...
Где сверкающий перламутром меч скользит по красному коридору...
Где на гранитных ступенях разрушенного города греется зелёная ящерица...
Где воздух ониксового леса наполнен песней для стальной луны...
Где в летней ночи на ветке горит янтарный глаз старой совы...
Где на дубовый стол падает последняя алая капля из опрокинутого кубка...
Где две тени склоняются над восковой кожей древнего свитка...
Где во властных пальцах ветра трепещет рыжее пламя одинокой свечи...
Где в морозном воздухе осенней ночи над костром танцуют призраки из снежного дыма...
Где по каменному лицу солнечных часов скользит замершее время...
Где по комнатам пустого особняка гулко разносятся неумолимые шаги маятника...
Где тысячи жаждущих копий смотрят в грозовые глаза неба...
Где крылатые львы рычат с девяти ворот ещё не построенного города...
Где золотые искры от факела путника поднимаются вверх, превращаясь в льдинки звёзд...
Где заходящее солнце отражается в застывших глазах синего дракона на сотнях серебряных щитов...
Где сердце дракона медленно бьётся возле костей земли...
Где игла солнечного луча вышивает узор на пыльном полу обсерватории...
Где в горной пещере дымное дыхание гиганта кружит колючие звёзды зимы...
Где густое вино жизни течёт в каменном теле горгульи на башне из горного хрусталя...
Где в душной июльской ночи бесстыдница луна шепчет чужие секреты волнам озера...
Где прозрачные руки дождя ласкают дрожащую листву сада весенним утром...
Где синие лепестки розы с белой каймой утекают через кожаные пальцы перчатки...
Где тени от тусклого дитя солнца играют на коже мужчины и женщины...
Где в последний день весны над песком и волнами струится песня четырнадцати молчаливых дев...
Где юноша с глазами старца держится за зубья башни сотканной из осенней паутины закатов...
Где в девятнадцатую ночь четвертого месяца Древние купаются в небесных трещинах молний...
Где латунный пастух дует в костяной свисток в форме лебедя, собирая своё стадо...
Где рыжая дева заключает в свои пламенные объятия изумрудный дух леса...
Где голубыми искрами сверкают клинки смотрящих-на-восток...
Где угольный скипетр выскальзывает из алмазных пальцев юной королевы...
Где медно-красный хвост кометы освещает скрытое под бархатной вуалью лицо ночи...
Где четыре жемчужные нити обвивают рукоять орехового меча в ножнах...
Где над бескрайним морем песка в полдень колышаться призраки не рождённых городов...
Где привратник с зелёным фонарём поднимается по лестнице из лунных ночей...
Где коготь молодого медведя пишет на бурых страницах книги земли...
Где сапфировые глаза двенадцати царей видят как растёт обсидановый ирис...
Где предвкушая появление своего механического господина в сумерках поют одиннадцать камней...
Где отражение пыльного солнца в фонтане из синего мрамора пахнет цветущей яблоней...
Где немигающий деревянный глаз смотрит в турмалиновые воды великой реки...
Где палец графини роняет пурпурные капли на шерстяное одеяло первого месяца…
Где знак императора над левой бровью фарфоровых солдат отличает бронзой…
Где белая мантия барса скользит между малахитовыми колоннами брошенного дворца…
Где огненный бык бьёт копытом в темнеющий гранит летнего неба…
Где у спутанных корней времени шевелится багровый туман…
Где стальные пальцы протягивают фиолетовый бутон каменной розы…
Где возле горного ручья звенят лиловые струны мандолины…
Где жемчужное кольцо скользит по атласному безымянному пальцу принцессы…
Где юный рассвет прикрывает уставшую ночь полупрозрачным покрывалом тумана…
Где на весеннем ветру дрожит паутина звёзд…
Где в десяти серебряных зеркалах отражается покрытая инеем корона севера…
Где на дне ущелья блестят неуловимые чешуйки реки…
Где в долгой зимней ночи из единственного окна башни льётся восковой свет…
Где пять ветров севера дуют в трубы седых гор…
Где корабли из слоновой кости несут Старших по яшмовым волнам закатного моря…
Где берег маслянистого океана укрыт железными стружками…
Где лоскутки воздуха уносят слова деревянного генерала на юг к дрожащим звёздам…
Где дрожащая рука алхимика, опирающегося на стеклянный посох, тянется к земле за камнем…
Где в пыли лесного перекрёстка лежит золотая монета со стёртым гербом…
Где с изумрудной ветви падает янтарный шар персика…
Где александритовые глаза бронзового колосса горят синим в зыбких лучах рассвета…
Где гранатовые брызги бьются о золотую диадему горизонта…
Где двадцать девять аметистовых знамен стоят за покрытым хрустальной росой троном…
Где опаловые крылья бабочки трепещут над ковром летнего луга…
Где по каменным артериям лабиринта разносится гулкое эхо тяжёлых шагов…
Где острые гребни волн накатываются на стены цитадели из лунного камня…
Где в новолуние на поляне танцуют тридцать семь бирюзовых светлячков…
Где резные листья травы тянутся к медному диску плывущего солнца…
Где серебряная лилия распускается на пурпурном плаще последнего рыцаря…
Где по пиритовой глади небесного фонтана расходятся круги от упавшей звезды…
Где в зелёной траве горят гиацинтовые глаза тигра…
Где семь серебряных гвоздей держат лоскутное одеяло ночи…
Где золотой орёл расправляет свои крылья на груди ониксового гвардейца…
Где во втором часу утра закрываются жемчужные двери дома ветров…
Где в центре равнины из серого песка корона из дерева и стали упирается зубцами в красное небо…
Где фарфоровая княжна со снежыми волосами купается в жёлтом озере луны…
Где шерловые линии цветов извиваются на щеках песчаной девы…
Где цитритовые глаза смотрящих сквозь ночь поднимаются на востоке…
Где хризолитовые пальцы лесной госпожи гладят турмалинового кота…
Где лицо незнакомца смотрит через цветное стекло витража...

Там за цветными стёклышками витражей вселенной горят костры сотен миров...

МЕДНАЯ ШКАТУЛКА

Проводив взглядом золотую колесницу, погружающуюся в воды старого Океана и отпустив пару шуточек про возничего, не все из которых были приличными, трое воинов в медных доспехах и шлемах, почти полностью скрывающих их лица, начали долгий подъём по пыльной, местами совсем заросшей дороге. Дорога эта вела к заброшенному Пантеону на вершине безымянного холма, то есть в своё время холм, как и источник в роще у его подножья, конечно имел имя, но потом оно почему-то забылось и остается неизвестным и по сей день, а точнее ночь. Красная чешуя черепичной крыши казалась тёмно бардовой под мягким взглядом красавицы Селены, которая так же не избежала нескольких острот в свой адрес, пока три фигуры бодро шагали вверх по склону.

- Такие теперь редко строят, - заметил младший из воинов, когда они наконец добрались до приоткрытых слегка покосившихся дверей.

- Это то самое место о котором говорил дед? - спросил второй, сняв свой шлем и держа его на сгибе руки.

- Да, - коротко бросил самый высокий из них и шагнул в неосвещённое лоно здания. За ним последовали остальные.

Внутри Пантеон, выглядел таким же заброшенным как и снаружи. Всё покрывал довольно толстый слой пыли, облачка которой поднимались при каждом шаге трёх пар обутых в сандалии ног. Неожиданно самый молодой из них с возгласом, который скорее всего можно было бы трактовать как приятное удивление, если бы он не звучал так воинственно, исчез в одном из тёмных углов. Через минуту он вернулся с тремя лампами и довольной улыбкой.

- В них даже масло есть, - заявил он, пытаясь разжечь одну из них.

- Очень мило с их стороны, - заметил его ровесник.

Скоро по мраморным стенам, потолку и полу заплясали и заскользили пятнышки света, а от статуй во все стороны протянулись длинные тени.

- Гляди, пап, а это ты, - весёлый возглас одного из воинов отразился от мраморных стен и пола и, подрожав немного в прохладном хрустале воздуха, исчез.

- Да нет, это не он, - возразил второй, - вон у него какой нос, да и щитов таких папа отродясь не носил.

- А я говорю он! - не унимался первый.

- Нет, не он!

А тем временем, пользуясь неожиданно возникшим диспутом на тему его похожести на статую, мужчина в красном плаще и шлеме с высоким гребнем, оставляющем открытыми только глаза и середину рта, двинулся вглубь Пантеона к статуе изображающей его отца. Подойдя ближе, он машинально отметил массу неточностей и несоответствий, при этом уголки его губ поднялись чуть вверх под медью шлема. Тень улыбки так же быстро растаяла как и зародилась. Воин встал на одно колено и начал разбирать пол у ног статуи…

- … доха.

- Обманщик.

- Хитрец.

- Лжец.

- А вот это не правда, - возмутился юноша. Я не вру, я папе обещал, - улыбнулся он.

- Плут, - продолжил один из юношей, не обращая ни малейшего внимания на попытку дяди оправдать своё доброе имя.

- Мошенник.

- Вор, - гулко прозвучал голос из-под медного шлема с высоким гребнем.

- Эй, эй! Хватит! Это был риторический вопрос, - запротестовал Гермес, притворно хмурясь и поворачиваясь лицом к появившейся из темноты фигуре в красном плаще. – И хватит вспоминать про этот меч, Эниалий. Подумаешь одолжил ненадолго, - больше юноша выдержать не мог и расплылся в улыбке. – Я уж и забыл об этом давно.

- Так сходи к Мнемозине, раз забыл, - ухмыльнулся Арес. – И что ты тут вообще делаешь?
- Да так – мимо проходил, - Гермес брезгливо смахнул пыль с мраморной скамьи, и уселся на самый краешек. - Смотрю – вы с племянничками сюда идёте, а я же как никак покровитель путников и всё такое… Ну ты знаешь, - подмигнул он воину в медном шлеме, но так и не дождавшись никакой реакции от того, продолжил. – Дай, думаю, догоню, спрошу может нужно чего, - закончил Гермес под дружный хохот братьев.

- Так что вы говорите тут делаете? – осведомился вестник Зевса как ни в чём не бывало поигрывая кодуцием.

- Дед … , с очень серьёзным видом начал было Деймос.

- Всем не обязательно знать об этом, - перебил его Арес, приправив своё замечание суровым взглядом из прорезей шлема.

- Всем? – Гермес посмотрел по сторонам, - кому это всем? – он обижено надул губы.

- Не обижайся, трисмегист. Но ведь ты папин гонец и всё такое… Ну ты знаешь, - Арес подмигнул брату и одна из редких улыбок появилась на его лице.

- Ты хочешь сказать, что я болтун? Нет, вы только посмотрите, - юноша театрально обвёл рукой аудиторию, состоящую из двух ухмыляющихся мужчин, - он называет меня сплетником! - Гермес отвернулся от Ареса и сосредоточил своё внимание на Фобосе и Деймосе. - И это после того, как я пообещал никому не рассказывать, и ведь не рассказывал, прошу заметить, про тот случай под Каринфом когда…

- Хватит! – вмешался Арес. – Хорошо. Мы тут по просьбе отца. Он попросил нас … меня забрать вот это. – Воин извлёк из-под плаща небольшую шкатулку обитую медью.

- Что это? – поинтересовался Гермес подходя поближе и силясь рассмотреть шкатулку в полумраке Пантеона.

- Не знаю, честно признался Арес. -Папа никогда не посвящает меня в свои дела, - с грустью добавил он.

- В отличие от тебя, дядя, - озвучил общие мысли Фобос.

- А что это вы на меня так смотрите? Я тоже не знаю, - запротестовал Гермес.

- Теряешь, форму дядя, - хихикнул один из братьев.

Гермес пропустил колкость мимо ушей. Он смотрел на шерловый узор змеящийся по медной поверхности шкатулки. Блестящие чёрные линии складывались в стилизованное изображение двух людей – бородатого воина с круглым щитом и копьём и улыбающейся девы с кувшином… Что-то шевельнулось возле ног девы. На щите воина появилась трещина. Гермес моргнул, но она не исчезла. Узор стал дрожать и искажаться в янтарном свете ламп. Уже седой воин тяжело опирался на своё длинное копьё. Ониксовая стрела попала в его щит. Вторая. Третья прошла выше. Воин стал падать… Дева выронила кувшин, он разбился, вода вытекает… нет это не вода, а что же? Вино? Нет-нет это…

- …мес, Гермес? Да что с тобой? - Арес тряс его за плечо, рядом стояли ничего не понимающие Фобос и Деймос.

- Я… , - юноша потряс неожиданно потяжелевшей головой, - со мной… со мной всё впорядке.

- Уж ни дядя ли Гипнос так зло пошутил с тобой, - заметил помрачневший Фобос. Деймос кивнул в знак согласия.

- Нет, малыш, - рассеяно заметил всё ещё не пришедший в себя Гермес, - дядя, - на его губах появилась болезненная усмешка, - дядя Гипнос тут ни при чём.

- Ладно, ты, если хочешь, тут отдохни, а мы пожалуй пойдём, брат, - Арес похлопал всё ещё бледного Гермеса по плечу, - нам до рассвета нужно успеть.

- Куда это? – бровь Гермеса взлетела вверх.

- Не притворяйся, психопомп, - нахмурился Арес, - ты лучше меня знаешь, что на завтра назначена свадьба Эпиметея и этого… творения, - воин скривился как будто съел что-то кислое, - творения дядюшки Гефеста.

- Да-да, сегодня свадьба Пандоры, - бормотал Гермес, выходя в алые объятия Эос рядом с братом, на его сандалиях тревожно трепетали крылышки.

Продолжаем серию зарисовок о Древней Греции

ЭГИДА И КАДУЦЕЙ

В просторном зале, освещённом медовым светом двадцати семи светильников было тихо. Гелиос закончил свой дневной путь и теперь, наверное, уже начал свой обратный путь по водам седого Океана. Селена отчего-то стыдливо прятала свой серебряный лик за причудливой вуалью невесомых облаков и освещенный зал на склоне горы, казался одиноким фонарём в бескрайных объятиях ночи.

В середине зала, на мраморной скамье с деревянными подлокотниками в виде голов коней сидела девушка. В её руках то и дело проскальзывала серебряная искорка иголки. Девушка вышивала то и дело поправляя непослушные каштановые локоны. Справа от нее в тени одной из колон на столе, с огромным медным блюдом полным маленьких фруктов в руках, расположился юноша. Он появился в зале позже девушки и теперь прилагал все усилия для того что бы как можно дольше скрыть своё присутствие, что впрочем не помешало ему с аппетитом поглощать финик за фиником.
Примерно на двенадцатом или может быть четырнадцатом плоде, девушка отложила в своё рукоделие на стоящий рядом маленький столик и медленно повернула свою изящную головку к весело болтающему ногами гостю.

- Не смей так на меня смотреть! – ледяным голосом начала она.

- Ой-ой, только не делай со мной как Тиресием, - юноша сжался и закрыл глаза руками в притворном ужасе. - Зрение мне ещё пригодится, - он выглянул в щелочку между пальцами правой руки, - да и наградить меня тебе нечем, у меня уже есть подобный дар и достался он мне, заметь, за гораздо меньшую цену.

Девушка вскочила и сжала кулачки. Её щёки залил, видимый даже при таком скудном свете, румянец.

- И потом это было бы не честно, - весело добавил юноша, - я не видел, - он на миг задумался подбирая слова, - всего что видел он, - в тени колоны засветилась одна из его самых ослепительных улыбок.

Он хотел было добавить ещё что-то, но передумав, просто утвердительно кивнул и вернулся к фруктам, немедленно съев сразу два из них.

- Да как ты смеешь?! Если ещё раз… - прошипела взбешённая девушка и сделала несколько решительных шагов в сторону сидящего, пытаясь одёрнуть пониже, не очень-то длинный надо заметить, хитон.

- Всё-всё, сестричка, - юноша поднял руки в примирительном жесте, весело улыбаясь. – Но ты сама посуди, что же мне делать, когда ты разгуливаешь в таком виде? - он многозначительно пожал плечами и отправил в рот ещё один финик. – Я бы конечно мог одолжить повязку у папиной тётки, но знаешь, - юноша оглянулся по сторонам и добавил заговорщическим тоном, - мне кажется, что у неё там всё же есть ма-а-аленькие прорези.

Девушка недоверчиво посмотрела на улыбающегося собеседника.

- Уж не хочешь ли ты сказать, что ты и её …

- Конечно же нет, - юноша перебил её и уныло покачал головой, затем фыркнул, - да и как бы я её достал? Она же её не снимает, - грустно добавил он.

Тут пришла очередь улыбаться девушке. Она подошла к сидящему на столе брату и потрепала его по светлым волосам.

- Можно? – спросила она указывая на блюдо с плодами.

- Конечно, - повеселел юноша и принялся жадно наблюдать как изящные мраморные пальцы девушки подносят сладкий плод к коралловым губам.

- Ты опять?! – взорвалась девушка. – Ну смотри, я тебя предупреждала…

И она бы непременно выполнила своё невысказанное обещание, если бы в этот момент не раздался удар грома, который заставил вздрогнуть не только столовые приборы, но и обоих присутствующих.

- Я собрал вас здесь не для того что бы вы затевали драки! - раздался властный голос.

Юноша и девушка разом повернулись и уставились на могучую фигуру на балконе, темнеющую на фоне аметистового неба.- Я не потерплю подобного в моём доме!

- Прости отец, - хором ответили брат и сестра.

Фигура оказалась мужской, а мужчина – довольно крупным. На первый взгляд ему можно было дать не больше сорока пяти лет, если бы не снежно белые борода и волосы – свидетельства бурных дней его молодости, и глаза цвета грозового неба, наполненные спокойной уверенностью и силой.

- Мы и не слышали как ты вошёл, - проронил юноша, приподняв одну бровь. Он аккуратно поставил поднос рядом собой, слез со стола и присоединился к своей сестре.

- Ещё бы, - ухмыльнулся мужчина, поправляя свой пурпурный гиматий окаймлённый вышивкой из серебряных листьев оливы и смахивая несуществующую пылинку.

- Радуйся Зевс-Эгиох, выкрикнула опомнившаяся девушка, вытянувшись в струну.
Юноша поморщился от неожиданного громкого возгласа соей сестры.

- Ты могла бы разбудить кого угодно, даже если бы дядя Гипнос влил в него всё своё маковое молоко насильно, - проворчал он и добавил, почтительно обращаясь к вошедшему, - радуйся отец.

- Радуйся Афина-Эргана , мужчина обратился к девушке с лёгким, еле заметным, поклоном. - Радуйся и ты Гермес-Психопомп, - повернулся он к юноше и уголки его губ невольно приподнялись вверх.

После взаимных приветствий и прочих формальностей Зевс и Афина, бросающая ледяные взгляды в сторону Гермеса, устроились в удобных креслах, а Гермес, который в свою очередь отвечал сестре взглядами совсем противоположного свойства.

- Зачем ты собрал нас, отец? – прямо спросила Афина.

Прежде чем ответить Зевс взял один из фиников Гермеса и принялся катать его между большими указательном пальцами.

- Я позвал тебя, дочь моя, что бы дать тебе поручение.

- Что бы догадаться об этом, не нужно обладать особым даром, - вставил Гермес, но оказавшись под суровыми взглядами сестры и отца он притих и счёл за лучший выход сосредоточить внимание на блюде с фруктами.

- Ты же знаешь, я готова, отец. Что за поручение?

- Ты должна найти и привести Геракла… сюда.

- Сюда? – переспросила удивлённая Афина.

- Да, сюда, - с нажимом повторил Зевс. – Он нужен нам.

- Многие будут недовольны этим, отец, - заметил Гермес. – Арес грозится изрубить его на кусочки за свой курятник, Артемида готова зажарить его целиком вместо своей драгоценной лани. А дядя Танатос? А эти шашни с Ехидной? – при этих словах Афина густо покраснела и Гермес поспешил продолжить, - я уже молчу про Посейдона…

- Они не понимают, что времена изменились, - зло бросил вскочивший громовержец. - Они ещё не знают, что нас ждёт битва.

- Но что случилось, отец? Ведь семья не собиралась на битву уже множество лет. Последний раз это было ещё до, - Афина бросила брезгливый взгляд в сторону явно скучающего Гермеса, - нашего рождения. – Неожиданно её лицо побледнело, а голос стал постепенно превращаться в шёпот - Постой, постой, не хочешь ли ты сказать что… Нет, нет, неужели они всё-таки решились, - в её больших, подсвеченных янтарными искорками светильников, глазах читалось смятение, и ещё что-то. Что-то в чём ни один из членов семьи нигде, никогда и ни при каких обстоятельствах не признается ни смертному, ни равному - никому, даже себе – в карих глазах Афины читался страх.

Зевс вышел на балкон и тяжело опёрся о мрамор перил.

- Мужайся, дочь моя, вспомни, что ты не только Парфенос, но и Промахос, ибо завтра, - в полутёмной комнате натянулась дрожащая струна тишины, откуда-то с востока долетело гулкое ворчание грома, - завтра Флегры придут на Олимп.

Глаза цвета грозового неба смотрели на юг.

(Malysh194 @ 25.06.2007 - время: 18:22) СКАЗКА...

Посвящается Стервочке

Замечательная сказка. Одно маленькое "но" - внук судя по всему маленький и ему было бы тяжеловато воспринимать сказку рассказанную как для взрослого. Ребёнок просто не понял бы и половины смысла. А в целом отличный рассказ!

(Психиатр @ 28.08.2007 - время: 08:19) (Malysh194 @ 25.06.2007 - время: 18:22) СКАЗКА...

Посвящается Стервочке

Замечательная сказка. Одно маленькое "но" - внук судя по всему маленький и ему было бы тяжеловато воспринимать сказку рассказанную как для взрослого. Ребёнок просто не понял бы и половины смысла. А в целом отличный рассказ!
Спасибо большое за отзыв
Очень рад, что вам понравилось

СОВА И КОРШУН

В торжественной тишине прохладного утра в гостеприимные объятия матери Геи плавно опускался жёлтый лист. Адонис вновь удалился в мрачные чертоги подземного царства и тоска Афродиты с каждым днём всё сильнее разливалась в воздухе. Природа погружалась в долгий сон до возвращения возлюбленного вечно юной Анфеи.
Неожиданно на пути листа возникла ладонь. Цепкие пальцы железной оправой обвились вокруг того места которым лист ещё недавно держался за породившее его дерево. Пальцы принадлежали мужчине без возраста. Он полулежал облокотившись могучей спиной о ствол старого дерева, накрытый плащом цвета закатного неба. С его бронзовых поножей и панциря скалились серебряные львы. В изумрудной траве между неподвижно извивающихся корней лежал конегривый шлем. Мужчина поднёс лист почти к самым глазам и повращал его, держа за ножку большим и указательным пальцами.

- Как и я, - хриплый голос заставил треснуть стеклянный сосуд тишины.

Воин бережно положил лист на другую ладонь и лёгким вздохом отправил его завершать неизбежное путешествие всех детей Геи.

Лес снова погрузился в безмятежное молчание, но ненадолго.

- Радуйся, сестра, - произнёс воин, не сводя глаз с янтарных витражей осеннего леса.

Ответа не последовало. Лес хранил молчание, да и не к нему были обращены прозвучавшие слова. Мужчина ждал. Ждал терпеливо и не повернул головы ни когда где-то неподалёку хрустнула ветка, ни когда стройные ноги обутые в золотые сандалии остановились в шаге от него, ни когда прозрачное стекло воздуха наполнил мелодичный голос, произносящий ответное приветствие.

- Радуйся брат, - голос был неприветливым и холодным.

Время сделало ещё несколько шагов, неслышно ступая своими мягкими лапами. Мужчина больше не проявил ни малейшей заинтересованности в собеседнице.

- Что ты тут делаешь? – наконец не выдержала она.

- Отдыхаю, знаешь ли, война тоже утомляет, а я не такой уж мясник как думает семья, - воин смахнул листик упавший на шлем.

- Я вижу, - голос ни чуточку не потеплел. - Но почему ты это делаешь в моём лесу?

- Почему? Я отвечу тебе. Потому что, они посвящают источники и горы нашим дорогим близняшкам, леса и рощи - тебе или Каллипиге, Психопомпу принадлежат дороги, сынам Эос принадлежит само небо, а что же остаётся мне? Мне остаются поля, - с горечью заключил он. – Я не спорю, они хороши, но только тогда, когда над ними разносятся боевые кличи и храбрые мужи шлют гонцов на тот берег Стикса с такой скоростью, что старый Харон устаёт грести. В остальные дни поля это весьма жалкое зрелище, поверь мне.

- Хорошо, можешь остаться. Но и я не уйду, потому что это мой лес, - с вызовом заявила девушка.

- Чувствуй себя как дома, - бросил мужчина и обвёл рукой засыпающие деревья.

- Я-то у себя дома, - нахмурилась девушка, - а вот ты…

Впервые с начала разговора, сидящий повернул голову к собеседнице. Его холодные глаза, похожие на две большие чёрные жемчужины в оправе из кипящего горного хрусталя, встретились со светло карими глазами сестры. Девушка невольно поёжилась.

- А что я? - мужчина вопросительно приподнял бровь. - Надеюсь, ты всё же не откажешь в гостеприимстве родному брату?

- Не откажу, - бросила девушка и поспешила отвернуться.

- Я так и думал, - усмехнулся мужчина и поймал ещё один листик, - присаживайся, сестра, - Арес сделал приглашающий жест.

Афина оглянулась в поисках чего-нибудь подходящего. В паре шагов от дерева к которому прислонился её брат оказался подходящий на вид камень. Прислонив к нему щит с изображением головы Горгоны, наводящий ужас на многих, и воткнув копьё в мягкую после ночного дождя землю, девушка села. Камень оказался тёплым и на удивление удобным.

- Значит наслаждаешься прекрасным? – ехидно осведомилась Афина.

- Нет, - Арес покачал головой, - прекрасным я наслаждаюсь сжимая в объятиях Кастнию, - он мечтательно закрыл глаза.

Афина ничего не ответила и демонстративно отвернулась.

- Перестань, никто не властен противостоять нашему меткому малышу, - Арес развёл руками, - когда-нибудь он доберётся и до тебя, Парфенос, - покровительственным тоном закончил он.

- Если этот маленький… - указательный палец Афины угрожающе рассекал воздух, - если он когда-нибудь вздумает целится в меня, то я поймаю его и нашлёпаю пониже крыльев, - пообещала она. – А если он…

Но засыпающим деревьям так и не суждено было узнать, какую ещё кару собиралась учинить совоокая дочь громовержца над ничего не подозревающим Эротом, который в это время, надо заметить, упражнялся в стрельбе на высоком Парнасе. В тот самый момент когда Афина набрала воздуха, готовясь завершить начатую мысль, лес вокруг заполнили какие-то странные булькающие звуки, значение и источник которых она смогла понять только повернувшись к брату – Арес буквально давился от смеха.

- Хотел бы… я… посмотреть на… это, - только и смог выдавить он сквозь приступы хохота.
Афина отвернулась и обижено надула свои полные губки. Арес всё не унимался. Но вскоре совладал с собой.

- Извини, сестрёнка. Но ты ошибаешься, считая, что стрелы малыша Эрота способны только препятствовать сохранению того чем ты так дорожишь.

- Перестань, - Афина повернулась и процедила сквозь сжатые зубы, заметно краснея, - ты же знаешь, я не люблю подобных разговоров.

- Думаю, ты единственная кого малыш обошёл своим вниманием, - заметил Арес, задумчиво постукивая указательным пальцем по подбородку.

- Почему одна? Ты забыл об ещё одном лучнике из семьи, точнее о лучнице - Артемиде-Агротере, дорогой братец, - лицо Афины осветила торжествующая улыбка.

- Так ты не знаешь? – Арес с нескрываемым удивлением посмотрел на Афину. – Воистину Парфенос! - Арес покачал головой, - не могу поверить.

- О чём это ты, - поинтересовалась Афина с подозрительностью.

- Нет, скажи, ты действительно не знаешь?

- Не знаю чего?! – взорвалась Афина. – Хватит! Сначала ты смеёшься надо мной! – Пальчик Афины столкнулся с бронзовым панцирем Ареса, заставив его отступить. - Теперь объявляешь дурой! – снова толчок и ещё один шаг. – Что дальше? - спина Ареса упёрлась в ствол дерева, а пальцы Афины сжались на древке воткнутого в землю копья.

Но не успела Афина пошевелится, как поверх её изящных пальцев легла грубая ладонь. Осенний лес наполнился напряжённой тишиной, нарушаемой лишь тяжёлым дыханием разъярённой девы.

- Прости, сестра, я не хотел тебя обидеть.

Повинуясь неожиданному порыву, Арес отпустил руку сестры и медленным плавным движением поправил выбившийся каштановый локон, нечаянно коснувшись при этом щеки Афины. Ноздри девы, до этого трепещущие, замерли, а на щеках вспыхнул румянец.

Вдруг Арес резко вскинул голову и как хищник стал прислушиваться к тихому голосу ветра. Через несколько мгновений он снова смотрел на сестру.

- Слышишь? – хищная улыбка засветилась на загорелом лице, - Слышишь? Так шепчет вынимаемая из ножен бронза.

- Не можешь совладать с собой, да? – снова нахмурилась Афина.

- Ты же знаешь, кто-то должен приглядывать за ними, - Арес многозначительно подмигнул ей. - А теперь прости, сестричка, но мне пора. Уверен, что Фобос и Деймос уже развлекаются.

Одним плавным движением Арес подхватил лежащий между корней дерева шлем и одел его. За ним последовал щит.

- А где же … - начала было Афина.

Из земли рядом с Аресом забил туман, быстро поднимаясь к небу. Эниалий протянул к нему правую руку и его пальцы сомкнулись на древке копья. Афина позволила краешкам своих губ приподняться. Под шлемом Ареса блеснула ответная улыбка.

Воин в развивающемся на осеннем ветру красном плаще стал быстрым и уверенным шагом спускаться с холма. У злотых сандалий смотрящей ему в след Афины, бесшумно играл с опавшими жёлтыми листьями юный Эвр. Пройдя где-то половину пути до подножия холма, Арес обернулся, и Афине показалось, что прежде чем воин исчез в багровом тумане, его копьё взмыло вверх в приветственном салюте.

Афина прижимала кончики пальцев к всё ещё пламенеющей щеке.

ЧЕЛОВЕК

В тени огромного дерева с изумрудными листьями, облокотившись спиной о могучий ствол, сидит человек. За его спиной, чуть в стороне, облаченное в бархат июльского неба, стоит Время. Человек непременно заметил бы его, если бы хоть на миг оглянулся. Но он не оглядывается и не видит его, только чувствует на себе пристальный взгляд стеклянных глаз цвета песка на морском берегу.

Человек держит в руках книгу в кожаном переплёте. Серебряные буквы на обложке хранят название древнего тома, но человек слишком погружен в чтение, что бы посмотреть на них. Его глаза с жадностью бегут по чернильной паутине знаков.

Когда изящные длинные пальцы переворачивают страницу, в хрустальном воздухе вокруг холма разливаются звуки. Иногда это тихий монотонный шепот стали вынимаемой из ножен, иногда далёкий медный звон одинокого колокола, иногда сонный плеск волн под мостом в желтом свете голодной луны, иногда настойчивый стук свинцовых капель в деревянные двери старого маяка, иногда хруст цветного стекла под закованными в железо копытами, иногда…

Человек не знает что он найдёт впереди. Человек смутно помнит что уже было. Время от времени он делает пометки на полях книги драгоценными красными чернилами, что бы слова написанные там никогда больше не повторялись. Но чернила выцветают под неумолимым взглядом Времени и забытые, казалось навсегда, знаки вновь проступают на золоченной коже страниц.

СЁСТРЫ

В один из серых вечеров, какие бывают только поздней осенью, когда свинцовые громады туч почти касаются горящего шпиля одинокого маяка на вершине утёса, я как обычно вышел на прогулку. Сегодня я решил проложить свой путь вдоль размытого сотнями солённых поцелуев берега. Красный шар солнца уже скрылся в вечно беспокойных волнах и его последние запутавшиеся в облаках лучи подсвечивали горизонт мягким розовым светом, когда меня окрикнул хриплый голос. Голос принадлежал старому художнику живущему на маяке, мимо которого пролегали все маршруты моих ежевечерних прогулок. Он зачем-то звал меня к себе, повторяя, что должен показать мне какую-то очень важную вещь. Идти не хотелось, и моя природная фантазия рождала самые нелепые отговорки, но старик всё не отставал и по прошествии пятнадцати минут я сдался.

Внутри маяк оказался совсем не таким старым и потрёпанным ветрами каким выглядел снаружи. Жилище художника состояло всего из одной комнаты на первом этаже каменной башни, но какая это была комната. Большую её часть занимали всякие «штучки» живописцев: кисточки, мольберты, рамы, баночки с красками всех мыслимых и не мыслимых цветов и размеров попадались в самых неожиданных местах, но вместо того что бы превратить комнату в сущий хаос всё это напротив самым невероятным образом придавало ей особый уют. На стенах, на полу, на столах и везде где только можно лежали картины, некоторые законченные, некоторые нет.

Не теряя времени даром мы направились в дальний конец комнаты, где под большим обрезом зелёной ткани лежало то, ради чего мы пришли – картины, а точнее одна картина. После первых слов художника я опешил, и позже вы поймёте почему, но не посмел прервать его. Далее я постараюсь по возможности точно повторить то, о чём говорил мне старый художник, но это будет лишь малая часть его рассказа. К сожалению время стёрло большую его часть из моей памяти…

- Васа. Гарми. Шарад. Джара. Четыре девушки. Четыре сестры. Они совершенно не похожи друг на друга, но тем не менее, если присмотреться как следует, в каждой безошибочно угадываются черты их общей Матери, - старик надолго замолчал, что-то беззвучно произнося одними губами.

- Вот цветущая Васа, - рука художника указала в самую левую часть картины. - На вид ей чуть меньше двадцати лет и она воплощение юности и красоты. Её вьющиеся каштановые волосы рассыпаны по плечам. Фигуру Васы скрывает длинный пурпурный хитон, сотканный из капель апрельского тумана, который скрывает достаточно, но и оставляет многое, что питает фантазии молодых сердец. Васа влюбчива и легкомысленна. В её больших зелёных глазах можно прочитать как целомудренные мысли так и мысли совершенно противоположного рода, мысли, которые могут быть высказаны лишь в тишине уединения, отчего её щёки то и дело окрашивает густой румянец, - старый художник мечтательно улыбнулся.

- Ещё одна из них, - продолжил он, - та что стоит второй слева, девушка с глазами цвета октябрьского неба, держащая в руках игрушку – стеклянный шар на невысокой подставке из темного лакированного дерева - Шарад. Шар - подарок их общей Матери, и она строго следит, что бы каждая из сестёр владела им только в отведенное ей время. Но сейчас очередь Шарад и её право распоряжаться им по своему желанию. Внутри шара находится крошечный домик с красной крышей и зелёными ставнями. Но сейчас его плохо видно из-за вихря янтарных капель заполняющих почти весь маленький мирок. Слегка вьющиеся огненно рыжие волосы Шарад убраны высоко назад и заколоты маленькой нефритовой бабочкой. Шарад кажется старше Васы лет на десять, но пусть вас не обманет первое впечатление. На самом деле Шарад и Васа - близнецы. Вы скажите, что так не бывает, но могу уверить вас в обратном, - улыбнулся художник, - они кажутся самыми не похожими из четверых, я знаю.

- Посмотрите вон туда, - художник неожиданно направился к окну. - Видите? – его палец указал на бледно желтый серп молодой луны, - луна имеет две стороны, одна из которых щедро согрета солнцем, а другая всегда держится в тени, но всё же, и одна и другая есть одна луна. Ещё некоторое время старик с надеждой ждал, что его поймут, потом еле заметно покачал головой и вернулся к картине.

- Самая маленькая из сестёр – непоседа и проказница, обожаемая всеми Гарми, - продолжил старик. - Вот она – с чёрными как лунная летняя ночь волосами остриженными чуть выше плечей. Как всегда крутится возле Васы в своей невесомой зелёной тунике. За её возраст, а ещё за пронзительно голубые глаза, в которых всегда отражаются белоснежные гривы июльских облаков, Гарми прощается многое. Даже когда она, проказничая, выхватывает шар у зазевавшейся Шарад и его вновь наполняют серебряные призраки падающих звёзд, невидимый бархат голоса Матери наполняет комнату и пристыженная Гарми с искренним раскаянием отдаёт шар старшей из близняшек, но в следующий раз всё повторяется вновь.

- Чуть в стороне от своих сестёр, на скамье вырезанной из дуба, сидит самая старшая из них - Джара. Скоро, очень скоро, она возьмёт шар в свои мраморно белые пальцы и он наполнится колючими искрами голубого пламени. Какого цвета её глаза сказать трудно, - задумчиво заключил художник. - Они всегда полупрекрыты. Говорят, что она больше всех похожа на свою мать - Время. Может быть именно поэтому, ей отпущено право владеть шаром дольше остальных…

Он всё говорил и говорил описывая сестёр, а я всё никак не мог понять о чём он. Ведь перед нами на одном большом полотне умело были выписаны четыре пейзажа…

Позже, провожая меня по узкой дорожке бегущей вниз от уютного крылечка маяка, старый художник может быть случайно, а может быть и нет, проронил слова, навсегда врезавшиеся в мою память.
- Так в руках четырёх совершенно непохожих сестёр, - сказал он, - словно цветы, рождаются и гаснут наши чувства. В руках вечной и заботливой Джары, старшей дочери Времени, пребывают все семена. В пальчиках безрассудной и прекрасной Васы расцветает алый цветок для двоих. Затем беззаботная Гарми берёт его, согревая теплом и наполняя светом. Ну а потом приходит очередь неумолимой и рассудительной Шарад, решающей, завянет ли этот цветок навсегда, или же даст семена, что бы вновь возродится в следующем году …

ЛАЗУРИТОВЫЕ ЗЕРКАЛА

Посвящается Елене Кирпенко

Однажды в начале осени, когда днём всё ещё жарко, но ночи уже лучше проводить укутавшись в теплое одеяло, случилась у меня одна примечательная поездка. В тот раз я решил воспользоваться гостеприимством мягких полок купейного вагона. Сев в поезд около полудня весь день я ехал один: читал какую-то скучную книгу, смотрел как за окном проплывает подарочный набор фотографий «Пейзажы средней полосы» в натуральную величину, грыз кончик карандаша, пытаясь втиснуть свои глубокие познания в английской литературе восемнадцатого века, органической химии и фауне тайги в скупые клеточки кроссворда, до головокружения изучал рисунок деревянного потолка – в общем, уже успел насладиться всем спектром дорожных развлечений, когда неожиданно у меня появился сосед. Человеком он оказался на удивление тихим. Вежливо поздоровавшись и осведомившись: «Где место номер двадцать три?», он уселся на противоположную полку, достал из своего единственного небольшого чемоданчика газету и погрузился в свинцовые заросли новостей. Так мы ехали ещё около получаса и я уже начал было погружаться в лёгкую дрёму, когда мой сосед неожиданно отложил газету .

- Вы когда-нибудь слышали о зеркалах из синего стекла? – спросил он.

Я что-то буркнул в ответ. Не помню что именно. Видимо что-то в духе: «Конечно!» или «А кто же о них не слышал?».

- Не думаю, - улыбнулся он.

- Хорошо. Вы меня поймали, - нехотя признал я. Но зачем же спрашивать, если ответ вы знаете заранее?

Только он было собрался ответить, как раздался стук в дверь и проводница, весьма симпатичная надо заметить, предложила нам чай. Я отказался, а мой сосед с благодарностью принял стакан ароматного чая и поставил его на столик рядом с собой.

- Я вижу вы скучаете, - он сделал небольшой глоток . - Как насчёт небольшого взаимовыгодного обмена? Думаю, сейчас бы вам не помешала хорошая история …

- Ну а вам?

- Ну а мне… мне нужен слушатель, - чуть виновато улыбаясь, закончил он.

Что ж, слишком долго не раздумывая, я согласился. Должен признаться, что к своему теперешнему стыду и сожалению слушал я не очень внимательно, местами погружаясь в лёгкий сон, но то, что я запомнил, я попытаюсь рассказать и вам.

- Из тумана выступают восемнадцать мраморных ступеней, среди которых не найти двух похожих. Ступени эти ведут в сердце старой горы. Настолько старой, что она помнит время, когда звёзды были всего лишь колючими искрами в костре зимы. Каждая ступень несёт на себе неповторимый отпечаток своего создателя – узор столь сложный, что начав однажды идти по его мерцающему пути можно никогда не найти конца.

Я наверное что-то буркнул о том что хорошо бы на эти узоры взглянуть, потому что сосед бросил на меня тревожный взгляд.

- Нельзя! – сурово произнёс он, для пущей убедительности подняв указательный палец вверх. – Нельзя смотреть! Нужно торопиться. Нужно успеть пока не запел Двенадцатый колокол. Холодное покрывало воздуха начинает дрожать, наполняясь вязким рокочущим звуком, как будто скрепят колёса гигантской телеги застрявшей в хмурый осенний день на просёлочной дороге. Это Первый колокол начинает песню Бронзовой Дюжины. Нужно успеть подняться пока не запел двенадцатый, - повторил он. – Те, кто добрался до последней ступени, увидят как с последним ударом открываются тяжелые резные двери Зала Сломанных Лучей.

- Теперь можно не торопиться, продолжил он, аккуратно помешивая чай серебряной ложечкой, - до самого рассвета все чудеса зала в вашем полном распоряжении.

- А на что похож этот зал? - поинтересовался я.

- Как бы вам объяснить, - он на несколько секунд задумался, оставил ложечку в покое и принялся постукивать пальцами по столику. - Он похож на огромную библиотеку… нет! Музей! Да, думаю, музей будет самым подходящим сравнением. В зале всегда царит полумрак, для того что бы не отвлекать посетителей от экспонатов, но мне кажется, существует другая причина.

- Какая?

Он многозначительно пожал плечами. – Возможно, что бы не тревожить сами экспонаты. Ну-ну не нужно делать такие глаза, молодой человек. Я всего лишь предполагаю.

- Постойте, постойте, - запротестовал я. - А где же зеркала? - Вы, кажется, спрашивали именно о них.

- Ох, простите. Память, знаете ли, уже не та, - он отпил из стакана. – Зеркала… А зеркала они везде. На стенах, на колоннах, на потолке. Вы не поверите, но даже на полу есть несколько штук, -добавил он заговорщическим тоном и сделал ещё один большой глоток.

- А люди?

- Люди? А что люди? – он в недоумении уставился на меня.

- Что там делают люди?

- А что могут делать люди в комнате полной зеркал, молодой человек? - уголки его губ тронула лёгкая улыбка, а левая бровь чуть приподнялась, - они смотрят…

Смотрят как трепещет белый атлас в золотых объятиях…
Как рубиновая капля бежит по стволу пурпурной розы…
Как янтарные брызги двух свечей танцуют в полумраке спальни…
Как ониксовые когти царапают алый бархат…
Как за жемчужной вуалью скользит хрустальный осколок…
Как семь серебряных колокольчиков дрожат в розовых пальцах рассвета…
Как по камням из слоновой кости катится свинцовое кольцо…
Как рыжая корона рассыпается по мраморным плечам молодой королевы…
Как в ладонях нового дня воркует голубка…
Как семнадцать стеклянных цветов ложатся на белые простыни…
Как в свете медной луны распускается нефритовая лилия…
Как ртутные капли ноябрьского дождя стучатся в остывающий вечер…
Как огненные дети леса спускаются в мягкие объятия осени…
Как дыхание майского ветра гладит каштановые локоны молодой госпожи…
Как под ласковым взглядом весны за длинными ресницами таят кусочки льда…
Как разлетаются в траве розовые осколки отвергнутого сосуда…
Как под звёздным куполом льётся песня двух бронзовых колоколов…
Как за зеркальной маской времени горят глаза мгновения…
Как лепестки костра рассыпаются по малахитовому ковру …
Как в прохладе утра на ветвях персика колышатся красные ленты…
Как сиреневая дева набрасывает своё покрывало на чужие тайны…
Как золотые облака кружатся в небесном танце…
Как искрится и дрожит призрачная дорога в песчаный дом луны…
Как два коротких слова сковывают прочнее стальной цепи…
Как гранатовый пульс жизни бьётся под жемчужной кожей …
Как медленный взгляд просыпающегося солнца скользит по александритовой росе на стеблях…
Как на дне замёрзшего пруда плавает цитриновая монета луны…
Как две руки робко ищут друг друга в изумрудной тени июньской аллеи…
Как настойчивые пальцы рассвета снимают дрожащую накидку тумана с бесстыдной девы в турмалиновом бархате…
Как острые капли снега тихо укрывают уставшую землю…
Как холод и пламя превращают гиацинтовый скипетр в стальной клинок…
Как засыпает заброшенный сад на руках у заботливого октября…
Как над спящим городом северный ветер играет с паутиной звёзд…
Как море ласкает трепещущий берег в такт сбивчивому дыханию…
Как закат, растворённый в журчащем ручье, уносит с собой опавшие листья…
Как в воду под деревянным мостом падают солёные жемчужины…
Как капли вишнёвого вина растекаются по молоку…
Как за фиалковыми стёклами сумерек разгорается обжигающий цветок костра…
Как звенит серебряная тетива, пустившая две стрелы в одну цель…
Как за деревом в полуденном парке стоит и улыбается дочь вечности…
Как звенят золотые колокольчики на сандалиях бегущего времени…
Как по лимонному берегу идёт леди в зелёном, держа свой молоточек…
Как не проснувшееся утро пахнет спелыми яблоками…
Как башни из цветного стекла разлетаются жалящим ураганом осколков…
Как в тикающем безмолвии часов переворачиваются страницы зачитанной книги…
Как в комнате с янтарной каплей свечи говорит тишина…
Как синие глаза неба отражаются в бирюзовых волнах утреннего луга…
Как извивающиеся линии чернильного узора открывают двери дома жизни…
Как невидимая рука вышивает золотые инициалы на красном шёлке…
Как ярко сверкают острые края лепестков стальных орхидей…
Как снежно белые крылья несут своих хозяев по дорогам, усыпанным алмазной пылью…
Как светится в бездонных глазах сфинксов вопрос не имеющий ответа…
Как полупрозрачную ткань жаркой ночи разрывает глубокий вдох…
Как из звенящих струй хрустального водопада рождается мелодия цвета…
Как открывается отделанная бархатом коробочка, несущая в себе великую драгоценность…
Как распускается бутон пурпурного цветка в ладонях мраморных королей…
Как дева с луком склоняется перед девой с зеркалом…
Как высоко горит фонарь, согревая своим медовым светом спящие цветы…
Как нежные пальцы выбрасывают подаренный ключ…
Как лёгкие шаги поднимают облачка звёздной пыли на дорогах снов…
Как гаснут гиацинтовые сердца углей в догоревшем костре…
Как в своих янтарных пальцах сжимает сосульки мартовское солнце…
Как белый букет падает в сапфировую глубину неба…
Как игла из голубого света лежит на опаловой подушечке с жёлтыми кистями…
Как южный ветер шевелит гривы апрельских облаков…
Как последняя принцесса вплетает в каштановые локоны жадеитовые ленты…
Как тает хрустальная льдинка, касаясь коралловых губ…
Как по влажной коже рассыпаются горячие драгоценности…
Как лиловые глаза дарят золотой огонёк надежды…
Как заботливая рука срывает спелый плод с упругих ветвей…
Как аквамариновый медальон под горностаевой мантией согревает королеву…
Как серебряные сандалии уносят свою хозяйку вверх по ступеням радужной лестницы…
Как со струн арфы в пустом зале срываются тягучие капли нот…
Как в изумрудной тени молодой рощи листья травы шепчут чужие секреты друг другу…
Как в своей стеклянной бесконечности замирают искры песка…
Как из лалового источника рождается огненный поток…
Как переплетаются десять, что бы соединить двоих в одно…

- Многие приходят сюда. Говорят даже, что рано или поздно каждый, кто пришёл в мир под старой звездой, находит дорогу к восемнадцати мраморным ступеням…

- А сейчас они ходят. Ходят от одной рамы к другой, то подолгу вглядываясь во что-то за синей гранью стекла, то резко отворачиваясь, как будто получили пощёчину. Люди… Все они будут ходить до тех пор, пока под первыми лучами рассвета не проснётся Восьмой колокол. Ну а пока они смотрят… смотрят сквозь кусочки высокого февральского неба на свою любовь. Некоторые - что бы забыть навсегда, другие – что бы помнить вечно.

ЯНТАРНЫЕ СТРЕЛЫ.

Вдох, глубокий вдох, ещё один. Пальцы снова сомкнулись на деревянном теле стрелы. Нет ещё один, а потом он потянет. Сейчас! Хрустальные предрассветные сумерки над старым пантеоном прорезал крик. Стрела не сдвинулась ни на йоту. Ещё! Надо попробовать ещё! Глубокий вдох. Ещё один. Резкая боль. Опять крик. Что это? Что-то мокрое на лице. Слёзы? Слёзы! Нет! Ещё раз! Ещё! Юноша укусил губу. Металлический вкус во рту. Он потянул ещё раз. Ну давай же давай! Стрела сдвинулась и поддалась. Кто это кричит? Он? Почему так долго? Стрела уже дрожит в его руке. Нет, это рука дрожит, а с ней и этот маленький зазубренный янтарный наконечник на коротком древке. Ещё мгновение назад ему казалось, что он вытягивает из себя что-то размером никак не меньше гарпуна. Стрела полетела вниз, присоединившись к пыли и осколкам мрамора. Руки всё ещё дрожат. Юноша с трудом оперся спиной о ближайшую колонну, медленно сполз вниз и застыл полулёжа. Грудь горела. Каждый вдох отдавался раскалёнными иглами. Перед глазами всё плыло. Он их закрыл. Казалось время застыло превратилось в маленький кусочек янтаря с краями острее бритвы. Постепенно боль начала отступать.

- Что ты тут делаешь? – тишину прорезал детский голос.

Юноша открыл глаза и завертел головой из стороны в сторону, от резких движений в глазах поплыло, но хозяина голоса он так и не увидел.

- Я тут, - снова раздался голос.

- Где? – его голос звучал слабо и хрипло. Юноша облизнул губы.

- Наверху.

Взгляд юноши скользнул выше, вдоль мраморной колонны опутанной сетью трещин. Он и правда был там. Верхом на капители, свесив ножки сидел мальчик лет пяти. За спиной мальчика белели крылья.

- Ты… , ты …, - внезапно у юноши в горле сделалось так же сухо как в жаркий июльский полдень на дне заброшенного колодца. Он ещё сильнее вжался в сломанную колонну.

- Да, - поморщился мальчик, - это я.

В холодном утреннем воздухе над развалинами повисла тишина, нарушаемая лишь робкими трелями просыпающихся птиц.

- Скажи, - наконец не выдержал Эрот, - а твои родители случайно не упоминали при тебе каких-нибудь правил вежливости, например таких, согласно которым следует назвать своё имя, когда разговариваешь с незнакомцем, особенно если он старше тебя.

- А разве ты не знаешь? – казалось удивиться сильнее уже невозможно, но у юноши это всё-таки получилось.

- Я что похож на одного из тех невежественных шарлатанов, которые за мелкую монету угадывают имена на агоре? – возмутился мальчик. – Ты будешь представляться или нет?!

- Я Ле… Леонид, сын Эфиокла, - ему каким-то чудом удалось заставить шевелиться неожиданно одеревеневший язык.

- Да? – Эрот приподнял бровь. - Отсюда не очень-то похож, - он задумчиво закусил губу. - Может вблизи ты производишь более подходящее впечатление, - с этими словами крылатый мальчик шагнул с капители.

Вопреки опасениям своего нового знакомого он не сломал себе ни шею, ни другие части тела, камнем свалившись в низ. Напротив, Эрот плавно спустился на мраморные плиты, покрытые пылью и осколками фонтанов и статуй, некогда украшавших внутренний двор пантеона. Затем грациозно подошёл к полулежащему Леониду.

- Нет, - Эрот покачал головой, - отсюда тоже не очень.

- Радуйся Леонид, сын Эфиокла, - Эрот выпрямился и поднял правую руку. - Приветствую тебя, на моей Βουνό μιας ρόδινης φλόγας , Горе Розового Пламени, - торжественно продекламировал он.

- А что это у нас тут такое, - Эрот проворно наклонился и поднял стрелу с зазубренным янтарным наконечником и принялся её рассматривать. – Откуда это здесь? – бросил он, водя пальцем по извивающемуся края острия.

- Я её… вытащил, - растерялся юноша.

- Πρωί του χωρισμού, Утро Расставания, прошептал крылатый мальчик, - я уже стал забывать.

- Что это значит?

- Это значит, мой юный друг, что если в это утро подняться сюда , то можно увидеть мои инструменты так сказать в действии, - Эрот щёлкнул по наконечнику стрелы, - и избавиться от них, - добавил он тихо. – Больно?

- Да, - просто ответил Леонид, - но не осталось ни следа, ни царапины, даже хитон не порван, - в подтверждение своих слов он растянул хитон на груди, - всё цело.

- Не там ищешь, - прошептал Эрот одними губами.

- Что?

- Ничего. А это, - Эрот небрежно помахал стрелой, - мы пожалуй уберём. Пальцы крылатого мальчика разжались, стрела скользнула вниз, но удар о мрамор так и не нарушил покой рождающегося утра. Леонид огромными глазами посмотрел на Эрота, тот лишь загадочно поднял бровь.

- Вообще существует два способа избавится от моих стрел, - начал Эрот, присаживаясь на обломок колонны рядом с Леонидом, и я смотрю тебе уже известны оба. Первый ты испробовал совсем недавно, он быстрый, второй более медленный – надеяться, что рано или поздно время само выдернет стрелу, не знаю какой из них более болезненный, - он пнул небольшой камешек,- но шрамы оставляют оба.

Селена спрятала своё серебряное личико за вуалью пепельных облаков. На место своей сестры уже спешила предвестница Эос.

- Зачем, ты это делаешь? – спросил юноша не решаясь взглянуть на сидящего Эрота.

- Делаю что?

- Зачем ты мучаешь нас?

- Мучаю? Чем же позволь узнать?

- Зачем тебе нужны «непарные» стрелы?

- Ах ты об этом, - Эрот на мгновение задумался, - хорошо, обычно я этого не делаю, но ведь сегодня не обычное утро, да и на мою гору никто не поднимался уже многие годы. Вот, - Эрот изящным, отточенным до совершенства движением, достал из колчана одну стрелу и протянул её юноше, - осмотри её внимательно и запомни.

Леонид несколько минут недоуменно вертел стрелу в руках. Потом вопросительно посмотрел на своего собеседника.

- Запомнил?

- Да.

- Держи, - Эрот протянул юноше вторую стрелу, подождал немного, а затем дал и третью.

- Видишь?

- Вижу, - ответил юноша, не отрывая глаз от маленьких стрел в его пальцах. – Вижу, но не понимаю, что это значит, - он поднял голову, - они же все одинаковые.

- Вот именно, - улыбнулся Эрот, в неровном свете выезжающей колесницы Гелиоса, его крылья казались нежно розовыми. – Вот именно, повторил он, - они все одинаковые. Не существует никаких «непарных» стрел, это всё выдумки, это просто… миф, - его губы скривились в горькой улыбке.

- Но… но как же так, - начал было протестовать Леонид.

- А вот так! – зло бросил Эрот. – Именно так! – он вскочил с обломка, и надув губы принялся расхаживать взад вперёд.

Маленький сердитый мальчик, пыхтящий как упряжка волов, выглядел забавно и Леонид непременно бы ухмыльнулся, но в пыли вокруг них танцевали и дрожали маленькие обломки мрамора, некоторые лопались и рассыплись, ухмыляться как-то сразу расхотелось.

- Кто же тогда вино…

- Это вы! Вы! - его пухлый пальчик обвиняющее уставился на Леонида. – Вы сами виноваты. Ты видел, что на моих стрелах не вырезаны имена. Это не мой выбор, больше не мой. Вы – люди, его губы снова скривились, - сами выбираете кому отдать своё сердце. Я дарю вам только семя, росток, а уж вырасти ему или зачахнуть решаете вы! О Зевс-Громовержец! Я говорю как Дионис. Вы решаете хранить ли его как драгоценность или выбросить в сточную канаву. Именно вы. Поэтому, когда в следующий раз юная особа не станет тебя замечать, станет пренебрегать твоим вниманием или пошлёт куда подальше, не обвиняй меня, - крылатый мальчик ткнул пальцем себя в грудь, - не обвиняй меня, потому что у меня нет «непарных» стрел.

Эрот снова сел на обломок колонны. В его темно фиалковых глазах осталась только бессильная грусть. Ветер шевелил перышки на кончиках его крыльев, сдувая с них минуты на мраморный пол.
Над развалинами пантеона разливалось утро, колесница старого Гелиоса уже показалась над горизонтом и золотые кони несли её всё быстрее по старой как мир дороге. Юноша и мальчик с глазами цвета позднего летнего вечера молчали. Они не смотрели друг на друга. Каждый думал о своём.

- Но почему же тогда, почему …

- Почему не наступает всеобщее царство любви и счастья? - тихо спросил Эрот. - Откуда мне знать, - он вздохнул, - вы находите массу причин и способов, этому вы хорошо научились: культивируемый эгоизм, выдуманные рамки, глупые традиции, преступная нерешительность, ненужные сомнения - выбирай любое. От меня мало что зависит.

- Но разве ты... – юноша замешкался, подбирая удачное слово, - работаешь не по вдохновению? Разве не ты решаешь когда и в кого?

- Нет. Уже нет, - добавил Эрот. – Так было когда-то, но теперь, когда есть мойры, я должен считаться с их рукоделием, - он криво усмехнулся.

- То есть ты… ты на которого мы надеемся… которого просим… ты - просто бездушное орудие, которое посылает свои стрелы, просто потому, что так хотят какие-то старухи, и посылаешь ты их наугад, даже не задумываясь, что потом будет с нами?! Ты знаешь как это бывает больно? Заешь как мы страдаем? – Леонид задохнулся от переполнявшей его злобы.

- Знаешь малыш, - Эрот медленно встал и сделал несколько шагов к юноше, осколки вновь задрожали, - в обычное утро, сопляка, посмевшего разговаривать со мной подобным образом я бы пригвоздил к одной из колонн не своей, а вполне реальной стрелой, но сегодня, как я уже говорил, утро необычное, - безумная улыбка засветилась на его мрачном лице, - поэтому вместо этого я сделаю тебе один… дар.

Эрот грубо взял юношу за подбородок и поднял его голову так, что бы тот смотрел прямо в его тёмно фиалковые глаза. И юноша смотрел в них, смотрел в неконтролируемый хаос эмоций и чувств. Смотрел в отчаянье одиночества молодой горожанки, жених которой ушёл в ополчение и не давал о себе знать вот уже год, смотрел в безумную радость крестьянки чей муж вернулся с одной из бессмысленных воин, весь в шрамах, но всё-таки живой, смотрел в сводящую с ума ревность и ненависть кузнеца, который сжимает в руке свой молот и глядит через окно на свою жену в объятиях другого, смотрел в восторг и нежность молодой парочки целующейся в далёком тенистом уголке рощицы, смотрел во всепоглощающую теплоту отца, держащего на руках малышку так похожую на тут, которой он сейчас шепчет слова благодарности на ушко… И что ещё страшнее, он не только смотрел, он чувствовал всё это… одновременно. Леонид вжался в колонну, сначала на сколько возможно, потом насколько невозможно, лишь бы быть подальше от этих глаз, подальше от того, что за ними, подальше… И когда казалось, что он навсегда потерян в этом водовороте… Эрот моргнул, потом ещё раз и ещё, на мгновение отвернулся, а когда снова посмотрел на Леонида в его глазах осталась только фиалковая грусть.

- Ты всё ещё думаешь, что я не знаю? – прохрипел он.

- Как, - губы юноши дрожали, - как ты живёшь со всем… этим.

- Это сводит с ума, - признался Эрот. - Только благодаря моему возрасту и опыту я могу контролировать в себе, как ты выразился, «это». Я живу очень давно, - Леонид неуверенно кивнул, - нет ты не понимаешь, когда я говорю «очень давно» я имею ввиду даже не века. Это, - он горько улыбнулся, - растёт постепенно, если бы оно сразу свалилось на меня, - Эрот замолчал, грусть в его глазах сменил страх.

- Это благодаря им? – спросил Леонид, кивнув в сторону янтарных стрел заполняющих золотой колчан.

- Да, - поморщился Эрот, - я чувствую каждую, пока её не вырвут из сердца...

Отец непослушного Фаэтона крепко держал поводья своих коней. В это утро он почему-то не торопился. Крылатый мальчик вновь стоял там, где Леонид впервые увидел его.

- Прощай Леонид, сын Эфиокла, - он поднял руку в прощальном жесте.

- Прощай Эрот, сын...

- Эрот, просто Эрот, - улыбнулся мальчик, расправляя свои крылья.

Юноша отвернулся и зашагал к обрушенной арке, обозначающей выход из развалин старого пантеона. Проказник Эвр, просыпающийся раньше своих братьев, дёргал его за рукава хитона.

- Леонид!

Юноша резко развернулся, но на капители треснувшей колонны уже никого не было. Точнее это он никого не видел.

- Прости малыш. Ничего личного, я должен считаться с рукоделием - сказал Эрот тихо.

В шёлковых лучах рассвета, навсегда расставаясь со своими сестрами, зашептала янтарная стрела.

Я мало разбираюсь в мифологиях.. но рассказ понравился)

(СырК @ 03.01.2008 - время: 23:57) Я мало разбираюсь в мифологиях.. но рассказ понравился)
Спасибо большое за отзыв.
Рад что рассказ понравился.

Итак, первый из "Лоскутков ветра".Пока без названия. Ещё не опрделился будут ли у них названия вообще.

***
Если бы в ту ночь кто-то смог тихо и незаметно подобраться к маленькой поляне затерянной где-то в густых лесах Фокиды, то он увидел бы два силуэта в слабом свете догорающего костра . А если бы этот «кто-то» ещё и послушал, то безошибочно определил бы, что один из силуэтов принадлежал старцу, а другой - юноше совсем недавно встретившему своё совершеннолетие. Но никто не мог этого видеть и никто не мог этого слышать, потому что кто же решиться путешествовать рядом с Парнасом во время триетерид? Никто!

Никто кроме безумца, философа или… ветра.

- Ты ведь знаешь, что такое аналогия? – пронзительный взгляд старого философа с недоверием впился в ученика.

- Знаю, - буркнул юноша, стараясь не смотреть на учителя.

- Хорошо, - глаза удовлетворённого философа чуть потеплели, - сейчас я найду подходящую для предмета твоего вопроса и попробую тебе объяснить, - в его пальцах ожил и завертелся небольшой прутик.

- Может быть звёзды подойдут? – спросил юноша со слабой надеждой.

- Звёзды? – старик посмотрел на небо и издал неопределённый звук, который мог быть как похвалой догадливому ученику, так и ворчанием о том, что он ещё не настолько стар, что бы слушать подсказки всяких сопляков, - Да, пожалуй звёзды это хорошая аналогия.

- Ты, несомненно, много раз видел статуи Киприды, - юноша кивнул, философ кивнул в ответ и продолжил, - обычно наши скульпторы изображают её с… ты знаешь с чем, однако, существует ещё один, незаслуженно забываемый в наши дни, - при этих словах он вздохнул, - предмет, - свеча. Ты удивлён? Напрасно. Многие полагают и полагают ошибочно, я должен заметить, что стоит Эроту всадить в них стрелу и из рук Анфеи тут же прольются её дары.

- А разве это не так? – изумился юноша.

- Не так, мой друг, не так, - философ покачал головой. - Прежде чем достигнуть того о чём ты спрашивал тебе придётся побегать за этой госпожой, ведь невозможно дотянутся до звёзд просто стоя на земле.

Юноша не понял был ли это вопрос или утверждение, но пока он решал, что же это всё-таки было и нужно ли ему высказать собственное мнение, старик вновь начал говорить.

- Может быть так, что её свеча поведёт тебя вниз, в темноту, в колодец холодный и сырой. Ты будешь опускаться, влекомый её призрачным светом, всё ниже и ниже и наконец, достигнув самого дна, поймёшь, что всё это время ты стремился не к звёздам, а лишь к их мимолётному отражению в гнилой воде и грязи, которое растает с приходом утра. Так может быть.

Старый философ замолчал и ещё долго тишину нарушало лишь ленивое потрескивание маленького костерка. Ученик и учитель погрузились в свои размышления. Грязно жёлтый диск луны, необычно большой для этого времени года, то скрывался, то вновь проступал из-за угольных клочьев облаков. Небесный маяк работал исправно в ту ночь.

- Значит лишь то чувство истинно, которое возвышает человека? – решился наконец юноша.
Прежде чем ответить, философ начертил прутиком какой-то знак на земле у самого костра. Вздохнул, быстро стёр, а прутик отправил к его деревянным собратьям в жаркие объятия пламени.

- Может быть так, - ветер вновь подхватил его голос, - что свеча её поведёт тебя вверх, в пустоту птичьих дорог, к холодному свету небес. И будешь ты подниматься всё выше и выше, постепенно удаляясь от всех, и будешь ты смотреть на них сверху вниз и лишь её свеча будет над тобой. Но достигнув наконец порога самого неба ты не найдёшь за ним ничего кроме одиночества. Да, звёзды, что будут сиять в ночи у тебя на ладони, будут настоящими, но пламя их холодно, не может оно согреть сердца человеческого. Может быть так.

Философ замолчал и уставился сквозь трепещущий воздух над костром. Юноша терпеливо ждал. Когда же он всё-таки решился заговорить, то ему пришлось трижды повторить свой вопрос прежде чем старик отозвался.

- Что-что? – он резко дёрнулся и заморгал.

- Учитель, - начал ученик в четвёртый раз, - я спрашивал, о том, что не могут же оба пути приносить лишь разочарование? Ведь это… неправильно.

Ветер переменился. Он убежал, но недалеко. Как маленький щенок, убегая от хозяина, скрывается в кустах, лишь для того, что бы через минуту с весёлым визгом примчаться обратно, держа в зубах очередную игрушку.

- Может быть так, - философ пригладил свою кудрявую бороду, - что погрузив пальцы в ледяную воду и ил на дне колодца, ты отыщешь там то, чего не ждёшь. Ты поднесёшь это близко к глазам и, очистив от грязи, увидишь, что в твоей ладони, под тусклым светом луны, горит монета. И будет она для тебя золотой. Ради тебя золотой она будет.

- Но, - снова начал было юноша, однако, на этот раз философ остановил его резким властным движением руки. Ученик задержал не только слова рвущегося наружу вопроса, но и дыхание.

- Может так быть, - скрипучий голос старика продолжил, - что перешагнув небесный порог, ты найдёшь не только те хрустальные светильники, что светят любовникам и путникам, но и подлинное пламя - само солнце. Оно согреет тебя своими лучами, но не только тебя оно согревает, а и всё живое в мире. Подарит тебе оно много тепла, потому что рядом с ним будешь ты стоять, но и самый маленький цветочек на земле расцветёт под его ласковым взглядом. И тогда ты старайся быть ему подобен.

- Но как же так, учитель? Неужели нет способа определить стоит ли идти по пути ещё до того как сделал первый шаг? Какой из путей принять, а какой отвергнуть? – веточка вращаясь в пальцах ночного ветра полетела в костёр.

- Принимай тот путь, который выпал тебе. И он будет верным, – философ поднял ладонь, останавливая возможные вопросы. - Но если всё же в конце его тебя постигнет разочарование, то возвращайся обратно, туда откуда начал. Не оставайся на дне колодца в грязи и холоде, но и не смотри на землю из-за облаков. Возвращайся назад, потому что только отсюда, - он обвёл рукой поляну, - открываются дороги, которые могут привести тебя к звёздам и настоящей …

Ветер снова переменился и швырнул щепотку искр вместе с ответом философа в густые заросли травы, что шепталась неподалёку.

Ключи к февралю

Ante Scriptum
Эта зарисовка является своеобразным продолжением рассказа "Янтарные стрелы", поэтому читателю будет полезно ознакомиться сначала с ним.


Он стоял, облокотившись о шершавый подоконник и смотрел сквозь стекло на пустую улицу,
на замёрзшие лужи, на медленно погружающиеся в вечер дома.

Шаги... Тихие, почти невесомые. Один, второй, третий. Она подошла, держа в руках чашку горячего кофе, и не проронив ни слова, села на подоконник, рядом с ним. Аккуратно поставила чашку. Прижала колени к груди, обхватила их руками. Тишина…

- Почему ты молчишь? – её изящный тоненький пальчик начал рисовать на стекле причудливые завитки.

- Что я могу сказать?

По низкому, быстро темнеющему небу, ветер гнал огромные тучи до краев заполненные холодными колючими каплями.

- Будет дождь, - безразлично предположил Он.

Свет уходящего дня пытался зацепиться своими тёплыми пальцами сначала за книги на полке, потом за ножки письменного стола, потом за краешек ковра на полу, но то ли все это оказывалось слишком скользким для света, то ли день слишком сильно дорожил им и хотел непременно забрать с собой. Комната постепенно погружалась в полумрак.

- Разве тебе нечего сказать мне? - её пальчик обвел краешек чашки по кругу.

- Есть. Но, боюсь, ты не захочешь это слышать, - не поворачивая головы, Он на мгновение скосил взгляд в её сторону.

Она неопределённо вздохнула. Он закрыл глаза. Хотел взять её за руку, но на полпути, в воздухе, его рука остановилась, пальцы сжались и разжались несколько раз, медленно, что бы не дрожать. Ладонь опять вернулась на подоконник. Снаружи, свинцовые трубы ветра играли что-то лирическое. А потом Он говорил, говорил тихо и долго, а Она сидела, обхватив колени руками и покусывала нижнюю губку.

Когда Он закончил, Она снова вздохнула, на этот раз грустно, и попыталась незаметно смахнуть что-то блестящее с левой щеки. В стекло ударила маленькая капелька и сразу же побежала вниз, оставляя за собой извивающийся влажный след. За первой ударила вторая, и ещё одна, и ещё. Темнеть стало быстрее.

- Я предупреждал, - заметил Он, не уточняя о чём именно.

- Да, - согласилась Она тихо.

Где-то вдалеке над городом зажглось грязно жёлтое зарево, ожили электрические дети холодного зимнего солнца - фонари.

- Знаешь, меня радует только одно, то, что я сама виновата, - Она улыбнулась, улыбка оказалась вымученной.

- Виновата? – его пальцы снова сжались и разжались. – Брось говорить ерунду. Тут никто не виноват. Меньше всего я хотел, что бы всё закончилось… вот так, даже не начавшись. - Он провёл рукой по стеклу перед собой, едва касаясь его кончиками пальцев. - Думаю ты тоже, - Она тихо всхлипнула и молча кивнула.

Последние капли света покидали застывшую в молчании, как муха в янтаре, комнату.

- Там на столе, - Она немного помедлила, - лежал твой новый рассказ.

- И что ты думаешь? – Он продолжал смотреть, как капельки сбегают вниз, то скрещивая, то вновь разрывая свои извилистые пути.

- Думаю оба способа плохи, - отвернувшись от окна, Он посмотрел на неё, почти неразличимую в сумерках.

- А я бы попробовал первый, - тихо сказал Он.

В остывшем кофе отражались искорки тусклых звёзд. Февраль продолжал записывать свои грустные стихи на стеклянных строчках окна.

Post Scriptum
"Все герои вымышленны. Совпадения случайны." (с)

ТУК-ТУК-ТУК

Тук-тук, тук-тук, тук-тук…

Глухие удары разносятся в пустом длинном коридоре. Здесь было бы совсем темно, если бы не этот бледно-жёлтый свет.

Он стоит перед ничем не примечательной дверью. Простой деревянной дверью с круглой ручкой. На ней нет даже глазка. Почему-то этот факт его очень забавляет. На самом краю его мыслей появляется какая-то крылатая фраза. Что-то про слепую даму. Впрочем, фраза тут же исчезает. Он не знает, почему ему важна именно эта дверь. Просто чувствует. Дерево выкрашено в какой-то неопределённый, но какой-то смутно знакомый цвет. Он, кажется, уже где-то видел его. Где? Цвет неба в ноябрьских лужах? Цвет портьер из нитей дождя? Цвет его глаз в отражениях зеркала? Он вспомнит, обязательно вспомнит… когда-нибудь потом.

Тук-тук, тук-тук, тук-тук…

Слева, рядом с дверью, висит маленькая медная табличка. На ней какая-то гравировка, но буквы такие витиеватые, что почти невозможно разобрать их. Слишком много изгибов, слишком много поворотов. Он не любит смотреть на них. Первая похожа на «Е». Да это она… кажется, Он не уверен. Что написано дальше не разобрать - слишком темно. Электрические дети звёзд берегут свои силы, отдают свет по капле. А может это и есть сами звёзды? Нет, отсюда не понять - слишком высоко они висят.

Тук-тук, тук-тук, тук-тук…

Он стучит и замирает, прислушиваясь, не идёт ли хозяйка. Он уже знает как это должно случиться. Откуда? Просто знает. Она подойдёт к двери, ступая еле слышно, на цыпочках. Потом будет долго стоять и не решаться спросить «Кто там?». А когда всё-таки спросит, то Он ей скажет… Что же Он ей скажет? Он представлял этот миг сотни раз. Тщательно, с ювелирной осторожностью, подобрал, отверг и вновь подобрал каждое слово, которое произнесёт в тот момент. Но Он знает, что если… нет, не так… когда дверь откроется все заготовленные слова выпорхнут из него как бабочки из внезапно открытой коробки, а Он будет стоять молча и счастливо улыбаться… Что-то скрипнуло! Нет. Это снова всего лишь воображение.

Тук-тук, тук-тук, тук-тук…

Иногда ему кажется, что дверь чуть вздрагивает, вот-вот готовая приоткрыться. Вдоль спины скользят холодные иголки. Он ждёт и надеется, что в этот раз чувства его не подвели и не обманули. Надеется напрасно, надо заметить. Иногда дверь и правда приоткрывается, но лишь для того что бы с грохотом захлопнуться через мгновение. И тогда Он ещё долго стоит, не решаясь пошевелится, а в голове текут мысли о том было ли это на самом деле или всего лишь воображение отпустило свою очередную злую шутку. Он думает. Впрочем, у него есть на это время.

Тук-тук, тук-тук, тук-тук…

Время тянется медленно-медленно как жаркий день в середине июля. Время… странная вещь. Говорят оно даже лечит. Возможно. Но сейчас его колючие песчинки царапаются и жгутся. Сгибать пальцы каждый раз становится всё труднее, а любой, даже самый лёгкий стук, отзывается ноющей болью во множестве порезов на ладонях и предплечьях. Время тянется и Он уже не знает захочет ли войти когда… нет, не так… если она откроется.

Ну а пока Он стучит.

Тук-тук… Тук-тук… Тук…

P.S. "Все герои вымышленны. Совпадения случайны."