Тетрадь графомана

- Так всегда бывает. Сначала, когда ты молод, кажется, что впереди целая жизнь и можно не торопиться, не спеша пробовать на вкус, выбирать. Но не успеешь оглянуться, как она заканчивается, а выбрать-то ты и не успел, - монотонный, чуть дребезжащий старческий голос сливается с плеском волн, криками чаек, хлопаньем паруса на ветру.
На набережной, как обычно в этот час, безлюдно. Чуть влажные скамейки пусты, и только на одной привычно устроился старик в сером плаще с поднятым воротником и фотограф, пристально разглядывающий через видоискатель горизонт, на котором смутно виднеются очертания яхт.
- Не думайте, что я завидую молодым. Нет. Я прожил длинную жизнь, много повидал, многое попробовал…да…вот только подозреваю, что далеко не все, - короткий сухой смешок, похожий на треск сломанной ветки, на мгновение отвлекает фотографа от его занятия и заставляет бросить косой взгляд на покрасневшее от свежего ветра морщинистое лицо.
Старик важно кивает и прикрывает глаза, вдыхая соленый воздух, а фотограф пожимает плечами и снова припадает к видоискателю. Ветер усиливается, волны, причудливо изгибаясь, бегут все быстрее, яхты спешат к берегу, вдали проступает серая полоса приближающегося дождя. Первые капли уже падают на темный асфальт набережной. Фотограф отрывается от камеры и обнаруживает, что старик, постоянный обитатель этой скамейки, ушел, набережная опустела... Внезапно краем глаза он заметил что-то яркое, резко обернулся и успел поймать летящий зонт. Розовая шелковая ткань надувалась, подобно парусу. С трудом закрыв хрупкую конструкцию, фотограф оглянулся. К нему, перепрыгивая через истертые ступеньки каменной лестницы, спешила молодая женщина в ярко-розовом плаще. Она подбежала, улыбаясь во весь рот, и тут порыв ветра окатил их холодными каплями. Фотограф схватил незнакомку за шуршащий рукав, и они побежали по лестнице вверх, спеша обогнать приближающуюся непогоду.

В кафе было тепло, пахло ванилью и свежесваренным кофе. Мягкий желтоватый свет и тихая ненавязчивая музыка создавали атмосферу домашнего уюта. Иветта весело щебетала, лакомилась пирожными, заинтересованно поглядывала на Итана, наивно удивлялась созвучию их имен, восхищалась его ловкостью, поглядывая на спасенный зонтик, с преувеличенным ужасом косилась на разразившуюся за окном бурю, а Шелби с легкой улыбкой разглядывал ее, прихлебывая кофе и изредка вставляя словечко. Фотограф откровенно любовался своей новой знакомой, привычно отмечая мягкий блеск волос, матовость чуть тронутой загаром кожи, нежный румянец скул, глубину карих глаз.
А звонкий голосок журчал, не переставая. Она студентка, учится на факультете искусств, любит долгие пешие прогулки по улочкам их городка, часто бывает на набережной. Странно, что они до сих пор ни разу не столкнулись здесь, хотя и то, что встретились и умудрились познакомиться – тоже большая удача. А фотоаппарат - хобби? Ах, работа, как интересно. Вот бы взглянуть, как работает профессиональный фотограф…она, конечно, не напрашивается, но все же…завтра?.. ну, конечно же, она сможет, с удовольствием придет…На визитке адрес? Да, она видит, спасибо…

- Она мила. Красавицей я ее бы не назвал, но посмотреть на нее очень приятно. И голос такой…слушал бы и слушал, - Итан поставил чашку на тонко звякнувшее блюдце и обернулся к Твайлайту. – Не одобряешь?
- Почему же? Раз она тебе нравится, - его собеседник поудобнее устроился в кресле и отхлебнул из чашки. – Вот только что скажет Майкл?
- Да, Майкл, - Итан взял со стола фотографию в деревянной рамке и провел пальцем по лицу мальчика. – Ты же знаешь, что все это только ради него.
- Ну - ну, смею надеяться, что ты знаешь, что делаешь, - Твайлайт фыркнул, чиркнул зажигалкой, и сладковатый дымок поплыл по комнате.
Итан осторожно поставил фотографию на место, включил компьютер и принялся за работу: завтра еще две модели придут за своими снимками.

Спицы блестели на солнце, звоночек звякал, новенькое кожаное седло приятно скрипело, педали буквально гудели под ловкими ногами. Ветер, охлаждавший разгоряченную кожу щек, тонко посвистывал в ушах. Мальчишка крепче вцепился в руль и свернул на боковую дорожку парка. Она была пуста, и велосипедист прибавил скорости, разогнался изо всех сил. Внезапно из кустов выкатился прямо под колеса белый пушистый шарик. Мальчишка затормозил, зашаркал подошвами сандалий по асфальту, не удержался и рухнул вместе с жалобно звякнувшим велосипедом. Колени и правую ладонь обожгло горячей болью. С трудом сдерживая слезы, неудачливый гонщик приподнялся, и тотчас услышал успокаивающий голос:
- Ну, миленький, поднимайся. Ах, как неприятно получилось. Бетси сорвалась, я не сумела ее удержать. Ты уж прости нас.
Мальчишка поднял покрасневшие глаза и шмыгнул носом. Симпатичная женщина в ярком платье прижимала к груди маленькую беленькую собачонку, так и норовившую выскользнуть из бережно сжимавших ее рук.
- Ты разбил колени, ай-ай-ай, и рука содрана до крови, - голос незнакомки дрогнул, а у мальчишки по щеке скатилась предательская слезинка. – Я живу вон в том доме, через дорогу. Давай зайдем, умоешься, я обработаю твои раны… К тому же у меня сегодня ванильный пирог…наверное, еще и остыть не успел… Как тебя зовут? Ах, Майкл, какое милое имя. Идем, умоешься, позвонишь домой, выпьешь чаю…

- Улыбку! Прогнись! Откинься назад! Нежности! Нежности во взгляде не вижу! А теперь энергичнее, живее! Всё, за снимками зайдете в пятницу, - фотограф устало присел к столику, на котором были разложены фотокамеры, и сделал очередную запись в блокноте.
Будущая модель, запахивая плащ, со словами благодарности выпорхнула за дверь. А Шелби потер усталые глаза и обернулся к Иветте. Последние два часа девушка неподвижно сидела в углу на маленьком потертом диванчике и, затаив дыхание, следила за работой своего нового друга.
- Ты настоящий художник! У меня просто слов нет! – голос Иветты дрогнул, она порывисто встала и шагнула к Итану. – Никогда еще не встречала таких увлеченных людей.
Тонкие пальцы нежно дотронулись до щеки мужчины. Итан зажмурился, вдохнул тонкий запах духов и осторожно обнял девушку.

- Ты светишься, словно новенький пятицентовик, - Твайлайт сегодня явно был не в духе.
Он не притронулся к приготовленному Итаном кофе, сердито барабанил пальцами по подлокотнику кресла и ожесточенно жевал мундштук сигареты.
- Что она говорит о Майкле?
- Ты же знаешь ответ на этот вопрос, - Шелби виновато глянул на улыбающегося мальчишку на черно-белом снимке.- Она о нем ничего не знает. Никогда не слышала.
- Ты ей веришь? Или уговариваешь себя, что она не лжет? – Твайлайт резко поднялся, подошел к окну, отдернул штору и прислонился лбом к стеклу. – С каких пор ты начал верить женщинам? Ты… ты влюбился? – жесткий голос дрогнул, на мгновение стал беспомощным. – Влюбился?
- А что в этом плохого? – Итан постарался скрыть прорывающуюся досаду.
Твайлайт стремительно обернулся и шагнул к Шелби:
- Я так и знал, что это когда-нибудь произойдет. Как ты можешь? А Майкл? Что будет с мальчиком? О нем ты подумал?
- Прости, - Итан снова глянул на фотографию. – Я не прав… Конечно, я должен прежде всего думать о Майкле…
- Обещай, что ты сегодня же подумаешь, как решить проблему, - усаживаясь в кресло, потребовал Твайлайт и добавил привычным ворчливым тоном, - свари мне еще кофе. Этот остыл.

- Сегодня мы поедем кататься, - Иветта схватила Итана за руку и потянула к выстроившимся вдоль тротуара машинам. – Угадай, которая моя?
Фотограф притворно нахмурил брови, сцепил за спиной пальцы и медленно пошел вдоль сверкающих хромом автомобилей. Девушка неотступно следовала за ним, хихикая и приплясывая от нетерпенья. Наконец Итан остановился около сверкающего серебристым боком ская сатурна и уверенно сказал:
- Прекрасная модель. И ужасно идет тебе.
- Ты угадал! – Иветта восторженно хлопнула в ладоши и поцеловала мужчину в щеку. – Это подарок деда. Я ездила на нем всего несколько раз.
- И уже успела поцарапать, - укоризненно заметил Шелби и провел пальцем по вмятине на переднем левом крыле. - Хочешь, заедем в мастерскую? У меня есть знакомый механик. Он очень быстро все поправит. А потом можно будет и прокатиться. С ветерком.
Разумеется, Иветта согласилась. В мастерской они пробыли всего несколько минут. Эрик Трувер, местный механик, пообещал, что завтра к полудню машина будет как новенькая.
Чтобы утешить слегка раздосадованную девушку, Итан предложил пройтись по магазинам. В одном из них молодые люди провели два часа. Иветта перемерила добрую дюжину нарядов, а Шелби снисходительно потакал ее детской радости. Наконец они остановили выбор на бледно-лимонном шелковом платье, которое необычайно шло к каштановым волосам и карим глазам девушки.
- Ты в нем похожа на принцессу, сбежавшую с официального приема и отправившуюся потанцевать в придорожный кабачок, - весело заявил Итан, любуясь девушкой. – Завтра обязательно надень его. Ты будешь чудесно смотреться за рулем серебристого ская.

- Алло, Эрик? Это Шелби. Я вот что подумал. Неплохо бы сменить в скае салон. Новый, да, но вот цвет… Помнишь, ты показывал мне те изумительные чехлы, с искрой…Да…я буду очень признателен…Ты же знаешь, за мной не заржавеет, - Итан довольно улыбнулся и зажмурился, представляя завтрашнюю прогулку.
- Хм…похоже, ты счастлив, - задумчиво протянул Твайлайт.
- Да, - в голосе Итана прозвучал вызов.
Он положил телефон на стол рядом с фотографией Майкла и вместе с креслом развернулся к собеседнику:
- Могу я быть счастливым? Имею право? Что тебя не устраивает на этот раз?
- Успокойся, - Твайлайт явно наслаждался вспышкой Итана. – Ты имеешь право на все, что тебе угодно. Я просто констатирую факт.
Шелби несколько минут напряженно вглядывался в фигуру в кресле напротив, потом вздохнул, повернулся обратно к столу и включил компьютер.

Маленькая лодочка с белым парусом легко скользила по гладкой поверхности пруда. Длинный прутик в руках светловолосого мальчишки ловко направлял ее, помогая лавировать между листьями водяных лилий. Солнце, отражаясь в прозрачной воде, слепило маленького капитана, и он сердито щурился, морща веснушчатый нос. Вот парусник резко накренился, мальчишка стремительно присел на корточки, наклонился вперед и изо всех сил потянулся, силясь прутиком подтолкнуть верткую игрушку.
- Ой, держи ее, держи! – звонкий голос, прозвучавший, казалось бы, над самым ухом, заставил мальчишку вздрогнуть.
Он судорожно шевельнул прутиком, подцепил, наконец, свою лодочку и, покачнувшись, плюхнулся в воду.
- Ты похож на мокрого щенка! – без умолку трещала девушка, помогая капитану выбраться на берег. – Кто же разрешил такому малышу одному барахтаться в воде?
Она выудила из кармана платок, ловко вытерла спасенному покрасневшее от возмущения лицо и щелкнула его по носу.
- Ну-ну, только не дуйся, сейчас мы все исправим. Вон в том доме живет моя тетушка. У нее-то мы прекрасно высушим твою одежду. Обещаю, что даже отглажу ее, чтобы ты не выглядел помятым. И дома не попадет.
Девушка, продолжая без остановки говорить, потянула мальчишку за рукав, и ему ничего не оставалось делать, как последовать за своей неожиданной спасительницей.

- Не может быть! Как красиво! Это мне? Ты…ты просто чудо! – Итан радостно вздохнул, слушая восторженный голос девушки, и расслабился.
Бессонная ночь мгновенно ушла в прошлое, неуверенность и досада, все утро мучающие фотографа, испарились без следа. Он легко перепрыгнул через дверцу, вызвав новый поток восторженных слов, и помог Иветте сесть за руль. Девушка восхищенно провела ладонью по сверкающим на солнце салатным чехлам, чуть отдернула руку, на мгновение сморщившись: статическое электричество ощутимо укололо пальцы. Итан устроился на соседнем кресле, нежно взял теплую ладошку и поднес к губам.
- Обработаешь антистатиком, и все будет в порядке, - он улыбнулся и устало прикрыл глаза.
- Ты плохо себя чувствуешь? – заводя мотор, встревожено спросила девушка.
Шелби подумал, что тревожится она не из-за него, на самом деле. Просто его нездоровье вполне может сорвать приятную прогулку с последующим продолжением, на которое, разумеется, Иветта уже настроилась. Хотя….а вдруг она искренна? Как хотелось бы на это надеяться.
- Просто плохо спал, ничего, сейчас все пройдет. А платье тебе очень идет. Я рад, что ты надела его, - Итан улыбнулся снова и неожиданно охнул. – Вот незадача. В баке-то почти пусто, - проговорил он извиняющимся голосом, поглядывая на приборную доску.
- Ничего, там, за углом, должна быть бензоколонка, - беспечно откликнулась девушка и, взглянув на Шелби, нахмурилась. – Все-таки ты бледный, и под глазами круги.
- Может быть, пока ты заправляешь машину, я посижу здесь, у фонтана? – Итан кивнул на парк, мимо которого они как раз проезжали.
Иветта тотчас же притормозила, Шелби вышел, наклонившись, поцеловал ее и стоял на обочине, пока серебристый скай не скрылся за поворотом.

Трель телефонного звонка заставила девушку на несколько секунд оторваться от дороги и сосредоточиться на поисках телефона, который, как назло, оказался на самом дне сумочки. Взглянув на высветившееся имя, Иветта улыбнулась. Звонил дед. Конечно, утреннего разговора ему показалось мало. Сейчас будет давать советы и сердиться на ее легкомысленность. Девушка коротко вздохнула и, стараясь скрыть легкое раздражение, заговорила звонким голосом:
- Привет, рада тебя слышать…конечно, все в порядке…нет, мы сначала заправимся, а потом поедем…да, я буду очень внимательна и осторожна…разумеется, позвоню...пока-пока!
Облегченно вздохнув, Иветта кинула телефон в бардачок. Она уже подъезжала к заправке. Может быть, телефон отключить вообще? Дед ведь не успокоится. Будет названивать, проверяя, все ли в порядке. Но тут впереди отъехала машина, освобождая место, и Иветта торопливо пристроила скай у колонки.

Итан неторопливо шел вдоль аллеи к фонтану. Тень деревьев и близкая вода делали воздух здесь свежим и чуть прохладным. Он присел на скамейку, достал из нагрудного кармана рубашки телефон и повертел его в руках. Мимо промчалась стайка ребятишек, и Шелби проводил их напряженным взглядом. Бегущий впереди мальчишка споткнулся и неловко ткнулся коленками в асфальт. Светлая челка подпрыгнула, лицо искривилось в болезненной гримасе. Итан привстал, готовый броситься на помощь, но две девчонки, чуть постарше на вид своего товарища, подхватили его под руки и, утешительно воркуя, повели к фонтану умываться. Фотограф рухнул обратно на скамейку, вытер взмокшие ладони о брюки и набрал чуть дрогнувшими пальцами номер на мобильнике. Несколько минут он смотрел на окошечко с высветившимся номером, слушая длинные гудки, потом решительно нажал кнопку отбоя и прикрыл глаза.

Телефон заиграл в самый неподходящий момент: Иветта только-только вставила заправочный пистолет в отверстие бака. Сердито сетуя на настойчивость деда, она села в машину и открыла сумочку. Поиски ничего не дали, девушка тряхнула головой, упрекнув себя в забывчивости, и открыла бардачок. Так и есть. Конечно же, она не успела. С некоторым недоумением Иветта разглядывала надпись: «Номер не определен», когда раздался сигнал, что заправка закончена. Девушка пожала плечами, кинула телефон на соседнее сиденье и вышла из машины, в очередной раз вздрогнув от легкого болезненного укола. Доставая пистолет из люка, девушка чуть приподняла его кверху, чтобы остатки бензина не плеснули на ее туфли, и закрыла крышку. Очередной укол пронзил пальцы. Иветта охнула, и в этот миг жаркая волна ударила ей в лицо.

- Ты молчишь, молчишь весь вечер, - знакомый голос звучал почти мягко, сочувственно, хотя и с легким упреком. – Не стоит замыкаться в себе, мы ведь не чужие.
Итан резко развернулся к Твайлайту и заговорил торопливо, выплескивая эмоции и глотая слова:
- Взрыв я услышал в парке, когда прибежал, машина пылала огромным костром, пожарная машина приехала через несколько минут, а за ней и скорая, - он перевел дыхание и продолжал. – Врач сказал, что они вряд ли довезут ее живой…
- Ты говорил с врачом скорой? – Твайлайт качнулся в кресле и подался вперед, цепко вглядываясь в лицо собеседника.
- Нет, он говорил это полицейскому, я…я стоял в толпе зевак…я не решился приблизиться…ее туфелька…лежала на асфальте в луже пены… я не мог оторвать от нее глаз… туфелька…
Итан сглотнул, поднял глаза на Твайлайта и, наконец-то, разрыдался.
- Ничего-ничего, поплачь… ты ведь не мог ничем помочь, что тут скажешь, - щелкнула зажигалка, по комнате заструился сладковатый запах, такой родной, успокаивающий.

Примятая трава пружинила под ногами, холодные капли то и дело стучали по шлему, стекали по стеклу противогаза, оставляя светлые полоски. Сержант медленно продвигался вперед, чуть пригнувшись и сдерживая дыхание. Первые строения деревни проступили сквозь туман неожиданно, хотя именно к ним и вела эта тропинка. Он приподнял вверх сжатую в кулак руку, помедлил немного и шагнул вперед. За плечом успокаивающе сопел Таккер. Короткими перебежками они добрались до покосившегося сарая и завернули за угол. Посреди узкой деревенской улочки лежал человек в красной рубахе. Оглядевшись и не заметив ничего подозрительного, сержант приблизился к распростертому телу, держа наготове автомат. Кожи не было. Лицо и грудь лежащего на земле человека представляли собой анатомический муляж. Переплетение мышц и сухожилий. Оскаленный в немом крике рот. Темные провалы на месте глаз. Сержант торопливо отвернулся и поспешил к замершему у забора Таккеру. Тот, затаив дыхание смотрел на привалившегося спиной к серым доскам человека, который методично засовывал в распоротый живот склизкие внутренности. Подняв на них мутные, слезящиеся глаза, человек открыл рот, силясь что-то произнести, всхлипнул и тут же судорожно дернулся, прошитый очередью автомата Таккера. Перехватив рукой холодный ствол, сержант повернул солдата лицом к себе и, вглядываясь в едва различимые за пластиком противогаза глаза, медленно покачал головой. Тот вырвался, дернул плечом и побежал вдоль улицы, а сержант недовольно поморщился и облизнул сладковатые, пахнущие корицей губы.

Он вздрогнул, открыл глаза и торопливо вскочил с низенького кожаного дивана. Тихий больничный коридор, наполненный прохладой, был пуст. Приблизившись к стеклянной стене палаты, Скотт Ленгри, сержант в отставке, полный кавалер боевых орденов Пурпурное Сердце, помедлил, пытаясь унять нервную дрожь. Там, в стерильной чистоте, на высокой кровати, лежала, сверкая белыми бинтами, мумия, бывшая две недели назад его внучкой. Ровно две недели каждый день Ленгри несколько часов проводил перед этим окном, силясь поверить в реальность происходящего. Его Иветта, веселая, нежная, добрая, красивая девочка, и это существо, окутанное сетью проводов, с торчащими из тела трубками… Нет… Смерть не была для бывшего сержанта диковиной. Повидал он за годы своей службы всякое…но сейчас рассудок отказывался верить… Нет…это не может быть она.
Спускаясь по ступенькам больничного корпуса, Скотт машинально взглянул на часы. Через полчаса у него встреча со следователем, ведущим дело Иветты. Не опоздать бы.

Спина уже не сгибается, шея онемела, ноги дрожат. Но губы привычно растягиваются в очередную улыбку, глаза послушно подергиваются дымкой мечтательности… Ей очень нужна эта работа. Портфолио – хорошие, добротные снимки – пропуск в счастливую обеспеченную жизнь. Третий час на исходе, она выдержит еще столько же, если необходимо, лишь бы фотограф не подвел.
Тинка быстро куснула нижнюю губу, чтобы она чувственно вспухла, и призывно взглянула в объектив фотокамеры.
Странный этот фотограф, почти ничего не говорит, только щелкает затвором. Как же заинтересовать его в ней? Как? Похвалить? Откровенно предложить себя?
- Все! Завтра в два в павильоне Ренти! – фотограф склонился над столом, делая запись в блокноте, потом неожиданно посмотрел Тинке прямо в глаза и спросил. – Вы знаете Майкла?
Майкла? Какого Майкла? Черт, как назло, ни один из ее знакомых не носит это имя. Но что же сделать, чтобы интерес в его глазах не потух? Что?
- Конечно, я знаю Майкла, мы сможем побеседовать о нем завтра, после сессии, например, за чашечкой кофе, не правда ли? - кокетливо пропела девушка и, приняв предложенную руку, спустилась с подиума.

- Она знает о Майкле. В этот раз я не ошибусь. Надо только не торопить ее, она сама приведет меня к мальчику, - Итан возбужденно вышагивал по комнате, то и дело поглядывая на фотографию на столе.
- Неужели он наконец-то вернется домой? Даже не верится, - Твайлайт, как обычно, был полон скептицизма. – Не рано ли ты радуешься?
- А ты не веришь? Не веришь?! – почти закричал Шелби и сжал побелевшими пальцами спинку стула.
- Успокойся, сядь, выпей чаю, - голос собеседника снова стал жестким, властным, холодным. – Если ты так уверен, надо постараться все продумать и не облажаться на этот раз.
- Да, ты, как всегда, прав, - Итан нервно передернул плечами и устроился у компьютера. – Не будем спешить, все хорошенько обдумаем… Такой случай…нельзя упустить…

Ленгри брел по набережной, с трудом передвигая ноги. Все семьдесят лет тяжким грузом навалились на его плечи и прижали к земле. Разговор со следователем обескуражил бывшего сержанта, выбил из колеи. Дело закрыто. Состава преступления нет. Несчастный случай. Девушка в машине была одна. Это подтвердили свидетели. Следов взрывного устройства не обнаружено. Напрасно Ленгри твердил, что кататься внучка поехала не одна. Назвать имя человека, который, возможно, был с ней в машине, старик не сумел. Иветта во время утреннего разговора упомянула его имя, но Ленгри, сколько ни силился, не мог его вспомнить. Кляня себя за старческую немощь, он медленно шел вдоль парапета, подставив лицо свежему ветру. Надо смириться и жить дальше. Как?! Как жить дальше?! Перед глазами сержанта снова всплыла больничная палата, помаргивающий зеленым огоньком монитор и высокая кровать. Нет. Так просто он не сдастся. Если уж девочку вернуть нельзя, он сделает все, чтобы тварь, превратившая ее в бессловесную мумию, ответила за свое преступление.
Квартира Иветты встретила Ленгри прохладой и тишиной. Девочка жила в ней всего лишь год, и дед не часто бывал здесь, не хотел ограничивать свободу внучки, которую сам и предоставил. Постояв несколько минут на пороге, старый солдат шагнул в залитую солнцем комнату. Книжные полки, заполненные детективами, дамскими романами и пестрыми журналами. Диван, в углу которого на горке подушек-думочек устроился забавный плюшевый мишка. На столе альбомы, блокноты, остро отточенные карандаши: девочка готовилась к защите диплома. Ленгри дрожащими пальцами перебрал блокноты, исписанные круглым ровным почерком, испещренные карандашными набросками. Постарался сложить их в ровную стопку. Руки дрогнули, карандаши и блокноты посыпались на пол. Собирая их, старик краем глаза увидел дальше под столом белый прямоугольный листок и потянулся за ним. Чтобы его достать, пришлось встать на колени. Тут же, под столом, поднес к глазам. « Итан Шелби. Фотостудия «Брэймер». Клард-стрит,12»

Высокий подтянутый старик в сером плаще несколько неуверенно перешагнул порог фотостудии. Парнишка за стойкой недовольно оторвался от монитора и вежливо улыбнулся:
- Чем могу служить?
- Могу я видеть Итана Шелби? – вежливо осведомился посетитель, внимательно оглядывая небольшое помещение.
- Вам назначено? – парнишка был вежлив, но настойчив.
- Да, можно и так сказать, - ответил старик, кладя на стойку визитную карточку с именем Шелби.
- Конечно, - кивнул молодой человек, - но он сегодня работает в павильоне Ренти, Уоллберт-стрит, 15, если поспешите, то еще застанете его там.
- Да, спасибо, - посетитель засуетился, пряча в карман визитку, и вдруг спросил, указывая на один из плакатов, украшавших стены комнаты, - это он?
Парнишка глянул на фотографию молодого мужчины, принимающего из рук президента ассоциации «Торн» золотую статуэтку, и растерянно спросил:
- А вы разве не знакомы?
Старик, не отрываясь, разглядывал плакат, но видел пустую набережную, влажные ряды скамеек и ссутулившегося на одной из них человека с фотокамерой в руках.
- Чем еще могу вам помочь? – нетерпеливо спросил парнишка, поглядывая на экран монитора.
Но странный посетитель уже прикрывал за собой дверь студии.

Конечно, он опоздал. Павильон Ренти был пуст, служащий, лениво цедя слова сквозь зубы, сообщил, что фотографы и модели ушли больше часа назад. Ленгри побрел по Уоллберт-стрит, равнодушно поглядывая на витрины магазинов и кафе. Внезапно он замер, не веря в свою удачу. Прямо перед ним за столиком у окна маленького ресторанчика сидел человек, чье лицо он сегодня видел на плакате в фотостудии. Ленгри застыл, вцепившись взглядом в это лицо. А Шелби спокойно поднес к губам маленькую чашечку, не спуская глаз с сидящей перед ним светловолосой девушки. Сержант зажмурился и облизнул пересохшие губы. Потом медленно, чтобы не привлечь внимания сидящих за столиком, отступил от окна. Парочка явно собиралась уходить. Официант принес счет, Шелби достал бумажник. Ленгри огляделся, потом быстро перешел на другую сторону улицы. Прислонившись спиной к афишной тумбе, старик нервно потер сухие ладони. Ему внезапно стало холодно. Но в то же время в глубине души затеплился огонек охотничьего азарта. Совсем как в старые добрые времена.
Через несколько минут сержант, затаив дыхание, наблюдал, как высокий темноволосый человек выходит из дверей кафе, вежливо пропуская вперед спутницу, деловито поправляет на плече ремень кофра и, махнув девушке на прощанье большим черным зонтом, скорым шагом направляется вдоль улицы к проспекту. Ленгри растерянно проследил за ним взглядом, торопливо перешел улицу, собираясь последовать за удаляющимся Шелби, и в этот момент обнаружил, что у дверей кафе собралась небольшая, довольно шумная толпа. Старик, шагнув к взволнованным людям, несколько секунд ошарашено разглядывал распростертое на асфальте тело светловолосой девушки с темным пятном на груди, а потом стремительно бросился вслед уходящему фотографу. На его счастье, тот задержался у светофора, пережидая поток машин. Сержант приблизился к нему почти вплотную и, с трудом переводя дыхание, схватил за руку. Шелби обернулся, на Ленгри пахнуло запахом корицы. В глазах потемнело, он пошатнулся и грузно осел на асфальт.

- Так точно, сэр. На улицах живых больше не обнаружено, - голос Таккера из-под противогаза звучал глухо, но вполне отчетливо. – Все мертвецы выглядят примерно так же, - он ткнул автоматом в тело у забора и отвернулся.
Сержант кивнул и перевел взгляд на длинное серое здание, из-за сгустившегося тумана казавшегося бесконечным. Сквозь закрытые двери доносились неясные звуки, похожие на всхлипы или мычание. Ленгри махнул рукой. Таккер сделал шаг вперед, толкнул дверь, оказавшуюся подпертой чем-то тяжелым изнутри, и нетерпеливо ударил по ней тяжелым ботинком. Серые доски дрогнули, прогнулись. Мычание стало громче. Подоспевший солдат, отодвинув Таккера, с размаху ударил по двери прикладом автомата. Потом они поднажали плечами, и дверь распахнулась. Ленгри еще раз окинул взглядом пустую улицу. Туман, который должен был уже рассеяться, сгустился сильнее, приобретя желтоватый оттенок. Даже сквозь противогаз отчетливо ощущался запах корицы. Сержант нетерпеливо оглянулся и, чуть помедлив, шагнул в образовавшийся проем.

-Сэр, вы меня слышите? Сэр, очнитесь, - незнакомый настойчивый голос прорвался сквозь пелену желтоватого, пахнущего корицей тумана.
Ленгри с трудом открыл глаза, услужливые руки тотчас же помогли ему подняться. Кивая и бормоча слова благодарности, старый сержант завертел головой и краем глаза заметил сворачивающего за угол на противоположной стороне улицы человека с черным кофром.

- Хм, не знал, что у нас в доме может быть такое старье, - Твайлайт с некоторым удивлением разглядывает черный зонт–трость, который Итан, вернувшись, бросил на диван. –Зачем ты достал это чудовище?
- Да, с ним, действительно, не слишком удобно, - Шелби устало откинулся на спинку кресла и прикрыл глаза. – Но я почти привык…
Он немного помолчал, прислушиваясь к мерному скрипу качалки:
- Ты опять оказался прав. Эта девица просто привлекала к себе внимание. Скажи, а почему ты всегда знаешь наперед, как оно будет, а?
Выпрямившись, фотограф пристально посмотрел на человека в кресле-качалке. Не дождавшись ответа, он кивнул, словно соглашаясь со своими мыслями, и снова закрыл глаза.

Ручки полиэтиленового пакета порвались с громким треском, и желтые мячики апельсинов запрыгали по асфальту. Мальчишка, шедший следом за женщиной с пакетом, бросился ловить раскатившиеся фрукты.
- Вот незадача. Как же я теперь донесу их? – в приятном голосе звучало огорчение и досада.
-Я помогу, мэм, если…если недалеко, - неуверенно пробормотал мальчишка, прижимая к груди собранные апельсины.
- Конечно, недалеко, - женщина обрадовано заулыбалась и двинулась вдоль улицы. – Всего лишь свернуть за угол. Ты идешь?
- Да, мэм, конечно…

В этот день с утра выглянуло солнце, пожалуй, впервые за последние две недели. И хотя довольно холодный ветер разогнал с набережной любителей свежего воздуха, все же она не пустовала. На одной из скамеек устроился фотограф, неотрывно разглядывающий в видоискатель горизонт, на котором изредка появлялись одинокие яхты.
Ленгри медленно спустился по истертым ступенькам, поднял воротник плаща и устроился на своем любимом месте. Фотограф, краем глаза заметивший появившегося соседа, вежливо кивнул, не отрываясь от камеры.
- Это замечательно, когда у людей есть привычки. Они, знаете ли, как-то упорядочивают жизнь, делают ее более осмысленной. Кто-то привык каждое утро выпивать стакан молока, кому-то по душе регулярные прогулки по набережной, а некоторые каждые две недели убивают молодую девушку, - голос старика был ровным, можно сказать, даже равнодушным.
Шелби медленно обернулся к соседу по лавочке и бесстрастно посмотрел ему в глаза. Потом несколько раз моргнул и чуть удивленно спросил:
- Перекресток?
Старик утвердительно кивнул, вздохнул и заговорил снова:
- Вот уже две недели я следую за тобой, как тень. Я знаю, где ты живешь, в каком кафе обедаешь, какой кофе предпочитаешь и сколько кусочков сахара кладешь в него, я даже знаю, как ты пахнешь. Вот только одно я так и не узнал. Зачем, зачем ты это делаешь?
Шелби медленно опустил фотокамеру на скамейку рядом с зонтом, облизнул пересохшие губы. Но прежде, чем он успел ответить, в его кармане зазвонил телефон.
- Да, Нелли, я на набережной, прости, но…подожди, дай же мне сказать… - фотограф раздраженно посмотрел на замолчавшую трубку и сунул телефон в карман.
- Новая девушка так нетерпелива, - сочувствующе проговорил старик и покачал головой.
- Кто вы такой и чего хотите? – голос Итана слегка дрогнул.
Он положил руку на ручку зонта, пальцы безостановочно начали поглаживать гладкое дерево.
- Иветта, ты помнишь Иветту? – старик удовлетворенно кивнул, увидев, как вздрогнул фотограф. - Она умерла в больнице три дня назад. Она была моей внучкой, моей девочкой, единственной радостью в жизни. Что я хочу? А ты не догадываешься?
По асфальту зацокали каблучки, Красивая, чуть запыхавшаяся девушка в ярком синем плаще почти подбежала к скамейке, на которой устроились собеседники.
- Вот ты где, Итан, я так спешила, - она протянула молодому человеку большой картонный стакан. – Вот и кофе, как ты любишь, с корицей. Ты недоволен? Но ведь мы должны были здесь встретиться еще полчаса назад. Прости, я опоздала, но…
Телефонный звонок прервал поток ее взволнованных восклицаний. Девушка сунула в руки фотографу свой стакан, извлекла из сумочки телефон, несколько секунд вслушивалась в доносившиеся из него звуки, а потом быстро заговорила, обращаясь к Итану:
- Прости, дорогой, но мне срочно нужно подъехать к подруге, у нее проблемы с парнем и она вне себя. Но вечером, в шесть, я приду к Люку. Там и встретимся. Ты обещал мне ужин и танцы. Я помню.
Девушка клюнула Шелби в щеку и поспешила к лестнице. Мужчины провожали ее взглядами.
Итан, глядя в затылок старику, медленно поставил на скамейку один стакан, быстро сунул руку в ворот куртки и достал из нагрудного кармана рубашки маленькую стеклянную ампулу. Пальцы умело переломили тонкую шейку и влили в стакан несколько граммов бесцветной жидкости. Пустая ампула полетела в кусты.
- Вы спрашивали, зачем я это делаю?
Ленгри обернулся к собеседнику, принял у него из рук стакан с кофе, дождался, пока тот сделает глоток из своего, и кивнул. Стакан приятно грел пальцы. Что ж, глоток горячего напитка ему не повредит. Старик отхлебнул немного сладковатой жидкости. Конечно, кофе был так себе, однако по жилам мгновенно побежала горячая волна, запах корицы приятно щекотал ноздри.
- У меня есть сын, Майкл, ему восемь лет, однажды он не вернулся с прогулки. Люди сказали, что его увела с улицы молодая женщина. Я ищу его, - Шелби говорил спокойно, размеренно, не сводя глаз со старика.
Ленгри глотнул еще кофе, потом еще. Странная легкость охватила его тело. Он поймал себя на том, что с трудом понимает слова собеседника. Еще один глоток.

Узкое пространство комнаты было заполнено неясными тенями. Постепенно в полумраке все более отчетливо стали проступать силуэты людей, находящихся в постоянном движении. Высокий мужчина в сером комбинезоне стучал лбом о стену, издавая неясные восклицания. Пятна крови на его лице и рубашке казались почти черными. Растрепанная женщина методично отрывала от подола своей зеленой юбки длинные узкие полоски и подкидывала в воздух, следя за их медленным кружением. Ленгри оторвал взгляд от зеленой ленточки и огляделся. Еще человек десять размахивали руками, бормотали, стучали кулаками о стены и пол, рвали одежду и царапали себе лица. Ленгри поднял автомат. Приказ, полученный им накануне, был четкий и конкретный. Однако он колебался, зацепившись взглядом за одну из фигур. Светловолосый мальчишка лет десяти сидел на высоком табурете, обхватив голову руками, и раскачивался из стороны в сторону, мыча то громче, то тише. У его ног пристроилась совсем еще юная девушка. Ее бледное лицо было абсолютно спокойным, руки сложены на коленях, как у прилежной ученицы. Она, чуть склонив голову, разглядывала лежащий на полу огромный нож со следами засохшей крови. Мальчишка вдруг опустил руки, поднял голову, и прямо на сержанта в упор глянули светлые глаза, полные муки и ужаса. Ленгри нажал на спусковой крючок.

- Женщины…Они знают, где Майкл, но молчат или лгут. Они так хитры и изворотливы, что поймать на лжи их очень непросто. Но мне удается, всегда, - Итан отвернулся от собеседника и посмотрел вдаль, туда, где серые волны реки играли с белоснежной яхтой, то приподнимая, то стремительно опуская ее.
Ленгри открыл глаза, осторожно поставил почти пустой стакан на скамейку, поднялся и пошел прочь. Не оборачиваясь, он громко сказал:
- Я могу понять тебя, но простить… только не простить.
За спиной старика послышался легкий щелчок, как будто сломалась сухая ветка. Он стремительно обернулся и впился взглядом в фотографа, который с изумлением разглядывал медленно расплывающееся пятно на своей груди. Вот он пошатнулся, большой черный зонт выскользнул из его рук и упал на асфальт, а сам Шелби медленно осел на скамейку. Он дотронулся пальцами до пятна на груди, машинально слизнул выступившую на губах каплю крови и пробормотал:
- Но, как?..
- В пятницу, пока ты обедал в кафе с коллегами, я позаимствовал твой зонт, подменив его на подобный. О, я давно подозревал, что с ним что-то не то. Как-то странно было видеть молодого человека с подобным раритетом. Твоя прекрасная задумка, да-да, прекрасная, обернулась против тебя. Баллончик со сжатым воздухом в полости ручки, желатиновая пуля, вылетающая с огромной скоростью и полностью растворяющаяся в теле жертвы, да еще наполненная ядом. Хотел бы я знать, где ты раздобыл его: убивает мгновенно, а обнаружить его в организме практически невозможно. Мечта… Я перенастроил механизм, всего лишь переставил две пружины. Я столько лет имел дело с оружием, что это не составило для меня большого труда. Вчера все в том же кафе я опять вернул тебе твое оружие.
Ленгри еще несколько минут смотрел в остекленевшие глаза фотографа, потом допил свой кофе. Корица. Прекрасный запах. В голове прояснилось. Он прекрасно знал, что ему необходимо делать дальше. Не спеша, старик обшарил карманы убитого, достал ключи, бумажник, документы и спрятал в карман своего плаща. Тщательно уложил фотокамеру в кофр, повесил его на плечо и, опираясь на зонт, как на трость, медленно двинулся вдоль набережной.

Ключ легко повернулся в замке, дверь отворилась без скрипа. Пока глаза привыкали к полумраку прихожей, Ленгри жадно вдыхал сухой, пропитанный запахом корицы воздух. Неожиданно он поймал себя на мысли, что вернулся домой. Домой? Старик шагнул в комнату. Диван, покрытый темным покрывалом, на столе в углу компьютер, несколько папок, рамка из-под фотографии. У окна кресло-качалка с аккуратно сложенным клетчатым пледом на спинке. Чуть приоткрытая дверца зеркального шкафа. Сержант шагнул к шкафу, но потом, словно передумав, подошел к столу. Открыл верхнюю папку. Она оказалась заполненной газетными вырезками. Ленгри поднес верхнюю к глазам и прочитал заголовок: «Странное убийство на Уоллберт-стрит». Быстро перебирая газетные листки, читая имена убитых женщин, сержант чувствовал, как по спине пробегает холодок, рот наполняется горькой слюной, а в висках все громче и громче стучат крохотные молоточки. Наконец в папке осталась последняя, слегка пожелтевшая газетная вырезка:
«Взрыв на военной базе
В ночь на 5 апреля 1966 года военная база «Бэзилс» на острове Лимбер в Тихом океане была уничтожена серией мощных взрывов. Из достоверных источников нам стало известно, что в подземной лаборатории базы корпорация СТЭФ занималась разработкой нового психотропного оружия. Причины взрыва, а также количество жертв правительство тщательно скрывает. Все те же источники сообщают, что выживших, а их оказалось всего семь человек, в невменяемом состоянии доставили в психиатрическую клинику ближайшего городка»
Пятьдесят лет назад…
Сержант торопливо собрал газетные вырезки и захлопнул папку, потом оглянулся и шагнул к шкафу, открыл дверцу и несколько мгновений разглядывал большую коробку, на треть заполненную стеклянными ампулами. Взяв одну из них, привычно переломил тонкую шейку и вдохнул запах корицы.
- Сегодня такой славный денек. Надеюсь, снимки получились отличные, - чуть насмешливый голос прозвучал в пустой комнате, как пистолетный выстрел.
Ленгри оглянулся и встретился взглядом с Твайлайтом, расправляющим на коленях плед. Тот откинулся на спинку кресла, качнулся и задумчиво проговорил:
- Что-то мне наскучил этот городок. Как тебе кажется, не пора ли нам отправляться дальше? Я уверен, что Майкл ждет не дождется, когда ты за ним приедешь.
Итан Шелби захлопнул шкаф, поправил перед зеркалом темные волосы и шагнул к столу. С черно-белого снимка на него весело и выжидательно глянули мальчишечьи глаза.
- Да, конечно, ведь Майкл ждет, - проговорил он чуть хрипловатым от волнения голосом и присел к столу. – Сейчас узнаю, когда отходит ближайший автобус.
Экран монитора привычно замерцал, успокаивающе поскрипывала качалка, щелкнула зажигалка, и по комнате поплыл чуть сладковатый, такой знакомый запах.

Огромная лохматая собака медленно вышла из кустов на тропинку и зевнула во всю свою огромную пасть. Розовый язык облизнул острые зубы. Стоящие торчком уши настороженно шевельнулись. Мальчишка, несколько секунд назад весело шагавший среди густой травы, замер, с ужасом разглядывая свирепого на вид зверя. Легкий самолетик замер в вытянутой руке, острые коленки, покрытые корочкой засохших ссадин, дрогнули. Мысли заметались в светловолосой голове, подобно птичкам в клетке. Мальчишка собрался с духом и сделал маленький шажок назад. Пес дернул ухом и оскалил зубы. Из его пасти вырвалось хриплое ворчанье. Мальчишка зажмурился, сжимая игрушку, глубоко вздохнул - и со всех ног помчался прочь. Тонкие, покрытые легким загаром ноги перепрыгивали через кочки, унося своего хозяина от опасности. Дыхание становилось все тяжелее. Споткнувшись пару раз, мальчишка не удержал равновесия и почти кубарем покатился в густую траву. Сейчас, сейчас она его схватит. Мальчишка сжался в комок, подминая под себя жалобно треснувший самолетик, и приготовился принять ужасную смерть.
- Пират, назад! – властный женский голос прозвучал, как удар хлыста.
Мальчишка медленно поднял голову. Прямо перед ним рядом со страшным псом, смирно сидевшим у ног хозяйки, оказалась молодая женщина с раскрасневшимся от быстрой ходьбы лицом.
- Все в порядке, не бойся, я его держу, - она протянула руку и помогла мальчишке подняться. – Это Пират. Он только на вид такой страшный. Не волнуйся, мы проводим тебя.
Женщина крепко взяла мальчика за руку и повела по тропинке. Он послушно пошел следом, не смея сказать, что идут они совсем не в ту сторону.

Птичка поворачивает голову. Глаз-пуговка матово поблескивает. Малиновка моргает раз, другой, и смотрит уже живым, осмысленным взглядом. Расправляет крылья и оглядывается на товарок, которые неподвижно сидят на широком подоконнике. Наклоняет голову набок и несмело чирикает. Птицы на подоконнике сбрасывают оцепенение. Постепенно оживая, чистят клювики, топорщат перья и начинают щебетать, переговариваясь друг с другом. Они окружили малиновку. Та повертела головой, призывно посвистывая, и вспорхнула на форточку. Стая зашевелилась, загомонила, то ли соглашаясь, то ли сомневаясь. И тут скрипнула дверь. Перепуганная стайка воробьев, малиновок, трясогузок, зимородков испуганно вспорхнула, заметалась по комнате и вылетела в форточку.
- Стой! Стой! Куда…
***
- …аааааа! – Марк подскочил на кровати.
- Что, опять тот сон? – Марта прижала к груди простынь и погладила по плечу тяжело дышащего парня.
- Они…они опять…
- Да-да, я поняла, пойди, посмотри, проверь, - вздохнула девушка.
Марк благодарно кивнул и как есть, голый, побежал вниз, перепрыгивая через ступеньки. Остановился перед дверью, прислушался, тяжело вздохнул и решительно толкнул створку. В мастерской было темно, тихо. Пахло свежей стружкой, клеем и краской. Марк стремительно пересек комнату и замер у подоконника. В помещение едва-едва проникал свет наступающего утра. Он не мог разогнать ночную тьму окончательно, лишь превращал силуэты из чёрных в серые. Стайка застывших в разных позах птичек всё так же сидела на своём месте. Вырезанные из дерева фигурки не походили друг на друга, но имели одну схожую черту - все они были будто живые.
Марк пересчитал неподвижные фигурки, уперся руками в подоконник и тяжело вздохнул. Сон, в котором его птички оживали и улетали, повторялся с пугающей частотой. И каждый раз он пытался их остановить, бросался следом, но взлететь не мог. Проснувшись, ощущал бессилие и отчаяние. А потом целый день его не оставляла непонятная печаль.
Еще раз вздохнув, он побрел в спальню.
Марта уже встала, застелила постель и почти оделась. Она посмотрела в осунувшееся лицо Марка и покачала головой.
- Ты изводишь себя этими птицами.
- Они мне как дети, - парень тяжело опустился на стул. – Уже уходишь?
- Да, скоро на работу. Да и фрау Шмульц не должна видеть, что я у тебя ночую. Она строгих правил, и мы останемся без жилья.
Марта натянула чулок и повернулась к Марку спиной:
- Затяни шнуровку.
Парень встал и ловкими, ставшими уже привычными движениями привел платье в порядок. Потом положил руки возлюбленной на плечи и прижал ее к себе. Марта потерлась щекой о его запястье и вздохнула:
- Надо идти…
Подхватив башмаки, девушка на цыпочках двинулась к выходу. Приоткрыла дверь, опасливо оглянулась и выскользнула из комнаты.
Марк проводил ее взглядом и тоже поспешил одеться. Через час нужно было открывать лавку, а он хотел закончить трясогузку. Устроившись на высоком табурете у верстака, мастер погрузился в работу. Сколько он себя помнил, ему всегда нравился запах свежей стружки и клея. В детстве он часто подбирал на улице разные палочки и чурбачки, которые потом превращались в забавные поделки. То медведь на задних лапах просит подаяние, то собака с хвостом-колечком умудрилась стащить связку сосисок. Базиль Кроннен, дослужившийся до лейтенанта чёрных рейтар, спал и видел сына нотариусом и увлечений мальчика не поощрял. Но учеба в университете не сложилась. Во время одной из студенческих пирушек Марк поссорился с однокурсником, и тот вызвал его на дуэль. Аристократ, всегда одерживающий верх в многочисленных поединках, не ожидал от "черной кости" виртуозного владения оружием, и потому изрядно удивился, получив смертельное ранение в грудь. Марк мысленно поблагодарил отца за его уроки, но из университета пришлось уйти, хотя дуэль была признана честной.
Теперь у него было два пути: идти по стопам отца-наемника или просить милостыню. Чтобы приобрести оружие и амуницию рейтара, бывший студент решил распродать свое имущество. К его удивлению, детские деревянные поделки пользовались среди покупателей большой популярностью. Так нашёлся третий путь. На вырученные деньги он приобрел инструменты и снял угол. Его поделки: трости, шкатулки, пуговицы, подсвечники, различные фигурки - раскупались, едва только выставлялись на прилавок. И через месяц торговли денег уже хватило на то, чтобы снять комнату с помещением под мастерскую. А вскоре пошли заказы…
Однажды для украшения спинки свадебной кровати дочери бургомистра Марк вырезал малиновку. Он уже собирался прикрепить птицу на отведенное ей место, но что-то его остановило. Птичка была как живая. На мгновение резчику показалось, что она вот-вот вспорхнет и улетит. Покрутив малиновку в пальцах и полюбовавшись, он поставил ее на подоконник. А вместо птички спинку кровати украсил ангелочек, к вящей радости дочери бургомистра. Через пару месяцев рядом с малиновкой на подоконнике поселился воробышек. В тот день Марк из окна долго смотрел на купающихся в луже серых забияк. А потом взялся за инструменты. Птичка получилась задорной, с торчащими в разные стороны перышками, взъерошенным хохолком и распушенным хвостом. Казалось, что она вот-вот встрепенется, зачирикает и вспорхнет на ветку.
Незаметно увлечение переросло в страсть. Подоконник мастерской заполнялся деревянными фигурками. А потом пришли сны…
Но еще раньше появилась Марта. Для кровати, которую делал Марк, был заказан балдахин. Молодая портниха пришла в мастерскую, чтобы снять мерки. Резчику сразу приглянулась улыбчивая девушка. Он шутил с ней, отсыпал комплименты и всячески старался помочь, отчаянно мешая при этом. Портниха пришла еще раз, и еще. А когда балдахин был готов, Марк, испугавшись, что больше не увидит прелестницу, решился пригласить ее на свидание. Девушка согласилась, и он повел ее в гаштет, угостил пирожными и кофе. Так начались их встречи. Они все больше привязывались друг к другу. Но безоблачному счастью мешало одно обстоятельство. Родители Марты, когда она была еще ребенком, договорились выдать ее замуж за весьма состоятельного человека. Девушка ни разу не видела суженого, но оспаривать волю родителей тоже не могла. Да и в городе нравы были очень строгие. Поэтому внезапно вспыхнувшее чувство к Марку было для нее и счастьем, и бедой. Встречались они тайно. От свидания к свиданию чувства росли. И однажды Марта решилась на отчаянный шаг.
Как-то поздним вечером, услышав осторожный стук в дверь, Марк обнаружил на пороге своей комнаты дрожащую от страха возлюбленную…
С тех пор каждую ночь Марта проводила в объятьях любимого. Ей не приходилось придумывать повод уйти из дома, так как вот уже на протяжении нескольких месяцев девушка помогала фрау Кюхель, известной всему городу портнихе. За это мастерица учила её премудростям своего дела и позволяла жить в комнате при мастерской. Но в последнее время, Марта лишь под утро возвращалась к себе, соблюдая всяческую осторожность. Марк же не считал будущее замужество своей возлюбленной бедой. Он уже давно придумал, что будет делать, когда пожалует жених. Тогда они с Мартой просто уедут в другой город и там обвенчаются, думал резчик . А пока надо заработать побольше денег на будущую их совместную жизнь.
Когда сон, в котором его деревянные птички попытались улететь, приснился в первый раз, Марк страшно напугал Марту. Но потом она привыкла и просто успокаивала любимого. А сны приходили все чаще и чаще. И каждый раз, проснувшись, резчик испытывал странное чувство - тоскливое и безысходное. Будто он должен был что-то сделать, но не сделал.
Трясогузка легла на стол, раскинув тонкие крылышки. Марк провел по ним пальцем и почувствовал, как кольнуло сердце. Крылья… В этот момент забарабанили в дверь. Пришли подмастерья. Пора было открывать лавку.
День катился своим чередом. Приходили покупатели и заказчики. Лишь к вечеру мастер смог снова сесть за работу. Шкатулка была почти готова. Осталось вырезать рисунок на крышке. Ангел среди облаков в окружении райских птиц. Марк выбрал нужный резец, примерился и бросил инструмент на стол, вглядываясь в рисунок. Крылья…У ангела за спиной два белоснежных крыла…Он парил…летел…и ничуть не уступал окружавшим его птицам…
Мастер бросился к стоящему в углу шкафу. Там, на верхней полке, лежали книги, которые он пожалел продать, когда распрощался с университетом. Торопливо вытащил толстый том в черном переплете, на котором золотыми буквами сияла надпись Leonardo da Vinchi. Отложил в сторону и снова начал перебирать книги.
Когда поздно вечером пришла Марта, она обнаружила Марка сидящим на полу в окружении книг и разбросанных листов бумаги. Он поднял на возлюбленную мутный взгляд, вскочил, схватил девушку в охапку и закружил по мастерской.
- Это возможно…Понимаешь? Возможно…
- Да что возможно-то? – задыхаясь от смеха, спросила Марта.
- Летать…Летать, как птицы… - Марк отпустил, наконец, девушку и бросился собирать исчирканные листы бумаги. – Я сделаю себе крылья.
Марта испуганно ойкнула:
- Крылья…Но церковь же тебя осудит. И горожане не поймут. Ты не ангел и не птица…
- Я не боюсь церкви, - Марк собрал бумаги и книги, сложил на стол, подошел к девушке и обнял за плечи. – Я никого и ничего не боюсь. Сделаю крылья и догоню моих птиц. И мы будем свободны, как ветер, как облако, как мечта…
- А в твоей мечте есть место Марте?
- Конечно. Сделаю крылья и тебе. Поможешь?
Девушка уткнулась ему в грудь. Тяжело вздохнула. Подняла побледневшее лицо.
- Даже и не сомневайся. Я всегда буду рядом....
- Вот и славно, - Марк подхватил ее на руки и понес вверх по лестнице.

***

Через полгода, лёжа в постели со сломанной ногой, Марк сердито фыркал и втолковывал суетящейся рядом Марте:
- Понимаешь, я все время делаю что-то не так. Сейчас почти получилось. Я взлетел, но порыв ветра бросил меня на скалы.
Он нетерпеливо дернул девушку за рукав, и она подала ему чертежи.
- Вот здесь надо утяжелить, - мастер ткнул карандашом в свои записи. – А вот здесь надо изменить контур крыла.
- Вот так?
Марта взяла из его пальцев карандаш и провела несколько линий.
- Да, так! – удивленно вскинул брови Марк.
Девушка вздохнула:
- Куда же ты всё же собрался лететь?
- Есть такой остров, Рунде… На нем живут миллионы птиц и почти нет людей. Мы могли бы там остаться, и никто и никогда не смог бы нас разлучить. Мы будем свободны, как мои птицы.
- Мой фантазер, - Марта поцеловала возлюбленного в щеку и заботливо поправила одеяло. – Но сейчас тебе надо набираться сил. Поспи.

***

В эту ночь бушевала гроза. Марта привычно проскользнула в мастерскую, сбросила плащ, зажгла свечу и огляделась. Все было на своих местах. Верстак, заваленный заготовками, стеллажи, шкафы, птички на подоконнике. Девушка поднялась наверх, но и спальня была пуста. Она прилегла на кровать, уткнулась лицом в подушку, вдыхая знакомый запах. Любимого не было уже третий день. Последний раз они виделись на рассвете, когда он собирался отправиться на свой счастливый остров Рунде. Целый месяц перед этим он каждую ночь летал над морем, все дальше и дальше удаляясь от берега. Несколько раз и сама Марта поднималась в воздух. Для нее Марк тоже сделал крылья, более легкие в управлении. Но они еще не были отлажены.
Порыв ветра стукнул ставней. Марта приподнялась на локтях, прислушиваясь, потом снова опустилась на подушку, чуть повозилась и вскоре задремала.
Птичка на полке повернула голову. Глазки-пуговки заблестели, наполнились жизнью. Она легко вспорхнула, пронзительно вскрикнула. И через минуту вся стая металась по комнате, рассекая воздух деревянными крыльями. Марта вскочила, бросилась вниз, едва касаясь ступенек босыми ступнями, и влетев в мастерскую, наткнулась на верстак. С грохотом посыпались заготовки. Прямо перед девушкой на полу оказались части крыльев. Она потянулась к ним и проснулась.
Внизу, в мастерской, действительно что-то громыхало. Марта подхватила свечу и осторожно спустилась вниз. Хлопала створка распахнутого ветром окна. Деревянные птички рассыпались по полу. Девушка всхлипнула и опустилась на колени. Собирая деревянные фигурки, она обнаружила среди них слетевшие со стола бумаги. Приглядевшись, Марта поняла, что это чертежи крыльев. Ее крыльев.
Она поднялась, захлопнула окно, отодвинула в сторону верстак и на освободившемся пространстве посреди мастерской принялась раскладывать детали крыльев. Она собирала их, поминутно сверяясь с чертежом. В голове вертелись разные мысли. Марк должен был вернуться еще вчера. Возможно, его задержала начавшаяся буря. Или он где-то лежит с переломанными костями и не может даже пошевелиться. А вдруг он долетел до своего острова, но возвращаться за ней и не думает? Марта на мгновение замерла, но тут же замотала головой. Конечно, нет. Просто он сейчас не может вернуться. А она… сможет…Сама полетит к нему…сможет…долетит…наверняка…
Девушка решительно тряхнула головой, смахивая остатки слез и отгоняя навязчивое видение: мертвое лицо любимого среди бушующих волн, поломанные крылья, намокшие перья…
Все будет не так. Марта распахнула окно, смахивая с подоконника деревянных птиц. Все будет по-другому. Вот она взмывает в небо и летит через море. Впереди, далеко-далеко, появляется черная точка. Она стремительно приближается, и вот перед ней в облаках кружится Марк. Его крылья сверкают в лучах восходящего солнца. Марта подлетает к нему, и они, как две огромные птицы, кружатся в танце.
Осталось только собрать крылья.

Старый паровоз стоял под парами. Вереница голубых вагонов подмигивала чистенькими стеклами окон. Публика неторопливо прохаживалась по перрону и поглядывала на большие вокзальные часы, которые, покачивая огромным маятником, отмеряли последние минуты до отправления поезда.
Меган Лоу поудобнее перехватила ручку саквояжа и тоже бросила взгляд на часы. Успела. Конечно, её странное везенье в один прекрасный миг закончится, но сегодня оно не подвело. Высокие каблучки удобных дорожных ботинок постукивали по брусчатке, вуаль развевалась на ветру, подол практичного темно-синего платья так и норовил замедлить стремительные движения, и приходилось приподнимать его чуть выше приличного. Подходя к вагону, девушка столкнулась с мальчишкой-разносчиком. Тот считал ворон и налетел на нее, перевернув лоток. Оранжевые мячики апельсин запрыгали по перрону, и пострелёнок бросился их собирать.
Меган пожала плечами. В другое время она, разумеется, помогла бы ему и даже извинилась. Но не сегодня.
Купе оказалось пустым. Девушка поставила на диванчик саквояж, сняла шляпку, бросила прощальный взгляд на медленно уплывавший за окном вокзал и присела, переводя дух. С ней всегда так. Стоит начать торопиться, как возникают неожиданные препятствия. Конечно, она их героически преодолевает, но иногда кажется, что кто-то пытается её остановить, задержать. Ненавязчиво, но неотвратимо.
Меган пристроила шляпку на крючок, туда же отправила жакет и открыла саквояж. Хорошо, что в купе, кроме неё, никого нет. Она вполне сможет на просторе собраться с мыслями и ещё раз все продумать. Объект едет в шестом купе. Путешествует инкогнито. Ни свиты, ни охранников нет, только слуга, который ночует, разумеется, в другом купе, классом пониже. Девушка окинула взглядом содержимое саквояжа. Полный джентльменский набор, как говорил её муж, Дарси Лоу, офицер внешней разведки Великобритании. Они поженились пять лет назад, и именно супруг завербовал молодую жену, сделав её частью своей довольно опасной жизни. Через два года Меган осталась вдовой почти без средств к существованию. Но вскоре выяснилось, что служба Её Величеству приносит неплохой доход.
Тяжелый бархатный мешочек, вышитый бисером, лежал на дне саквояжа между изящной серебряной пудреницей, наполненной неким белым порошком, и скляночкой темного стекла с плотно притертой крышкой. Меган подержала мешочек в руках и, помедлив, развязала тесёмки. Конечно, в нем оказалось не рукоделье, не клубки цветных ниток и не стопка носовых платков. Дамский револьвер с перламутром на рукоятке удобно лёг в руку. Почти невесомый, совершенно несерьёзный на вид. И тем не менее…
Через два часа после полуночи она войдет в шестое купе и приставит ствол к беззащитному виску. Ключи, открывающие все двери в вагоне, лежали тут же, в саквояже. Меган вернула пистолет на место, защелкнула замочек и вздохнула. Что бы сказал Дарси, если бы узнал, что его жёнушка, его маленькая птичка стала обыкновенным убийцей?
За окном синели сумерки, в которых изредка мелькали огни, Меган потянулась и зевнула. У неё еще есть время. Она немного подремлет, совсем чуть-чуть, чтобы не нервничать, не терзаться тревожными мыслями. Совсем чуть-чуть…
***
Губы пересохли, кости ломило. Болело все, даже кожа, хотя раньше Меган с трудом могла себе представить, что такое вообще возможно. Она с трудом разлепила веки и увидела над собой светлый, в золотистых разводах потолок, который сначала плавно кружился над ней, затем стал медленно опускаться и подниматься.
Дождавшись минуты, когда потолок немного определился со своим положением, Меган осторожно повернула голову. Она лежала на высокой кровати, укрытая узорчатым, почти невесомым покрывалом и окруженная подушечками разных размеров и форм. Комната, в которой Лоу проснулась, была ей незнакома. Стены сплошь увешаны коврами и задрапированы пестрыми яркими тканями, на столике рядом с кроватью богато инкрустированный подсвечник с цветными свечами, от ароматного дыма которых кружилась голова. На противоположной стене висело большое зеркало в серебряной оправе. Опершись на дрожащие руки, девушка села на постели и взглянула на свое отражение.
О Небо, что она там увидела!
Крик ужаса вырвался из ее груди, она на несколько секунд зажмурилась, прочла «Отче наш» и вновь открыла глаза. Наваждение не исчезло.
Из глубины мутноватого стекла на нее смотрела незнакомая женщина с длинными волосами, переливающимися в неверном свете свечей всеми оттенками рыжего. Меган никогда не красила волосы, считала это дурным тоном и даже представить себе не могла, что будет выглядеть именно так. Дрожащей рукой она провела по шелковистым прядям и вздрогнула: равнодушная гладь зеркала отразила длинные, поблескивающие алым ногти. Торопливо выпутавшись из мгновенно ставшего тяжелым покрывала, девушка стремительно подошла к зеркалу, отметив краешком сознания, что каждое движение отдается неприятной болью в коленях. Разглядывая незнакомое лицо, золотистого драконы на плече, с которого сползла почти прозрачная рубашка, она почувствовала, как кровь отливает от щек. Женщина в зеркале побледнела почти до синевы, зеленые глаза наполнились слезами.
- Проснулась, голубушка? Вот и славно! - скрипучий голос за спиной заставил Меган вздрогнуть и стремительно обернуться. В распахнутых дверях стояла невысокая фигура, и голос явно принадлежал ей. – А то я думаю: что-то заспалась моя красавица.
Фигура быстро просеменила к прикроватному столику, что-то с грохотом водрузила на него, потом шагнула к стене и дернула за одну из драпировок. Яркий солнечный свет заставил Лоу торопливо зажмуриться. Когда она вновь открыла глаза, перед ней стояла маленькая полная пожилая женщина и, улыбаясь всем своим морщинистым лицом, протягивала ей поднос с высоким бокалом, наполненным розоватой жидкостью, и маленькой тарелочкой с горстью разноцветных шариков.
- Давай, голубушка, пей скорее отвар и пора собираться, чай, сегодня в агентстве приемный день, - шмыгнув носом, сообщила старушка.
Машинально взяв в руки бокал, Меган поморщилась, когда ее яркие ногти звякнули о стекло, и принюхалась: пахло шиповником. А старушка ухватила тарелочку с разноцветными шариками и ткнула ее почти под нос Лоу. Она мысленно вздохнула, высыпала в рот шарики и запила их довольно приятным напитком. Едва бокал вернулся на поднос, как послышался частый стук каблуков, и в комнату влетела высокая светловолосая девица в совершенно неприличных обтягивающих штанишках и коротенькой, обнажающей живот блузочке. Она кивнула и затараторила, преданно глядя Меган в глаза:
- Госпожа Лика, быстрее, через десять минут пожалует первый клиент, вы же договаривались о встрече, неужели забыли?
Выпалив это скороговоркой, девица нырнула за одну из портьер, которая прикрывала еще одну дверь, и закричала уже оттуда:
- Как вы будете сегодня выглядеть? Шикарно или очень шикарно?
- Конечно же, очень шикарно! – заорала в ответ старушка, заставив Меган вздрогнуть.
Девица появилась в комнате, держа в руках что-то невесомое и до невозможности яркое. Не смея сопротивляться, Меган позволила этим двум женщинам одеть себя, нанести на лицо макияж, сделать прическу. Пока они ловко колдовали над ней, она немного пришла в себя. Что ж, в свою бытность на службе Ее Величества ей приходилось попадать в разные ситуации. Попробуем и из этой выпутаться. Внимательно слушая, о чем щебетали эти столь разные особы, Меган выяснила, что она, оказывается, волшебница, более того, владелица детективного агентства. Старушка – Дарья, девица – Ульяна. Язык, на котором говорили женщины, совершенно не знаком Лоу. Она это отчетливо осознавала и все же понимала все, о чем без умолку, как сороки, трещали ее помощницы.
«А смогу ли я сама говорить на их языке? И что будет, если выяснится, что не смогу?» - в груди стало холодно, сердце болезненно сжалось.
А помощницы, между тем, с удовольствием оглядели дело рук своих и подвели Меган к зеркалу, явно ожидая похвалы. Новоиспеченная волшебница обреченно подняла глаза и отпрянула: яркая, роковая женщина-вамп в упор глянула на нее из зазеркалья.
- Иди уж, иди, ишь, глаз оторвать от себя не может, двести пятьдесят на днях стукнет, а она все молодится, - проворчала Дарья, заботливо поправляя браслет на правом запястье «хозяйки» и подталкивая ее к двери, за которой уже скрылась Ульяна.
« Двести пятьдесят! - мысленно ахнула Меган, спускаясь по витой лестнице. - То-то у меня каждая косточка ноет. И угораздило же меня…Но как?! Как?!»
Помещение агентства оказалось скучной комнатой, в которой кроме трех письменных столов, небольшого шкафа и маленького диванчика самой приметной деталью было большое зеркало, с которого Ульяна сдернула темное покрывало, как только Меган переступила порог.
- Что же вы, госпожа Лика, - укоризненно проговорила девица, оглянувшись на застывшую в дверях «хозяйку», - активируйте же портал. Клиент вот-вот должен появиться.
«Вот оно…начинается», - мысли Меган в панике заметались, она беспомощно оглянулась, прикидывая, где же выход.
В это время Ульяна и уже устроившаяся за своим столом Дарья понимающе переглянулись, и молодая помощница протянула новоиспечённой хозяйке пожелтевший свиток. Развернув его трясущимися руками, «волшебница» перевела дыхание и, пробежав взглядом написанные витиеватым почерком строки, произнесла дрогнувшим голосом:
Солнце, небо, земля и огонь,
Мчится по миру времени конь,
Соединяет дороги, пути,
Открою портал мановеньем руки…
И едва она слегка шевельнула пальцами левой руки, как почувствовала, что золотистый дракон на предплечье взмахнул крыльями, зеркало засветилось изнутри серебристым светом, по комнате прошелся легкий ветерок, а в глубине матового до селе стекла отразилась комната, уставленная тяжелой мебелью.
Ульяна торопливо подтащила кресло, Меган опустилась на мягкое сиденье, выпрямив спину и сжимая на коленях дрожащие пальцы. Она не понимала, что происходит, но интуитивно ощущала страх, почти ужас. В комнате, отразившейся в зеркале, было довольно темно, лишь отблески огня из камина освещали одиноко стоящее пустое кресло.
- Осталось пара секунд, - прошептала за спиной Меган Ульяна. – Я сразу же заполняю договор?
Вопрос застал «волшебницу» врасплох. Но она собралась с мыслями и кивнула, надеясь, что помощницы сами знают, что делать. В себе же она вовсе не была уверена.
В зазеркалье между тем началось какое-то едва уловимое движение. Над креслом прямо в воздухе возникло белое облачко. Оно клубилось, разрасталось и, наконец, приняло вид сидящего в свободной позе джентльмена в высоком цилиндре, сюртуке и охотничьих сапогах. Полупрозрачный господин вежливо склонил голову и заговорил рокочущим басом:
- Госпожа Милолика, мы счастливы, что вы согласились выслушать нас. О вашем агентстве ходят только самые благоприятные слухи, а ваши таланты в области магии выше всяческих похвал. Дело в том, что последние несколько месяцев кто-то тревожит духов, заставляя их покидать свои жилища и выполнять самые невероятные поручения и требования. Мы пытались самостоятельно расследовать, кто же осмеливается на подобные непотребства. Выяснить удалось только то, что магические ритуалы происходят на кладбище, расположенном в непосредственной близости к вашему дому. Мы несколько раз устраивали засады, но злоумышленник хитер и не появлялся на месте преступления, когда его ожидали. Мы предположили, что преступник – маг, и не из самых слабых.
За спиной Меган слабо охнула Ульяна, продолжая деловито стучать по клавишам пишущей машинки. За соседним столом горестно завздыхала Дарья. А призрак продолжал:
- Предвижу ваш недоуменный вопрос, госпожа Милолика, почему же мы не поставим магическую ловушку-манок. В том-то и дело, что мы ставили ее уже дважды. Обращались к волшебникам с очень высокой репутацией, заплатили немалую сумму, но, увы, злоумышленник не попал в расставленные сети. Остается последняя надежда – на вас. Надеюсь, мы можем рассчитывать на подобную услугу с вашей стороны?
В агентстве повисла тишина, нарушаемая только клацаньем клавиш да бормотанием Дарьи, торопливо перелистывающей пожелтевшие страницы огромного фолианта. Меган мысленно перекрестилась, глубоко вздохнула и произнесла твердым голосом:
- Надеюсь, наши расценки вам известны?
- О, не сомневайтесь, госпожа Милолика, мы вполне кредитоспособны, - полупрозрачный господин в зазеркалье уверенно качнул цилиндром.
Рядом с креслом «волшебницы» возникла Ульяна со стопкой исписанных листов в руках. Правильно истолковав ее взгляд, Меган взяла договор и, шагнув к зеркалу, протянула бумаги навстречу полупрозрачной руке. Через несколько томительных минут, за которые самозванка успела продрогнуть до костей, бумаги вернулись обратно. Меган облегченно вздохнула. Похоже, переговоры она не провалила. И тут призрак неожиданно снова заговорил:
- Позвольте, госпожа Милолика, отдать должное вашей красоте.
Полупрозрачная рука снова потянулась к ней навстречу, Меган ничего не оставалось делать, как протянуть в ответ свою. Обжигающее холодом прикосновение заставило «волшебницу» содрогнуться всем телом. Призрак растворился в темноте, портал погас, а Меган стояла, прижимая к груди букет белых лилий.
- Фу, а цветочки-то, небось, с кладбища, - проворчала Дарья, отбирая у Меган цветы и брезгливо засовывая букет в мусорную корзину. – Иди-ка ты, матушка, отдохни. Что-то на тебе лица сегодня нет, чай, опять плохо спала, а ночью еще и на кладбище тащиться. Заклинанье нужное я отыскала, так что не думай даже об этом.
Вечерняя заря, залившая полнеба, медленно гасла, когда Меган очнулась от тревожного тяжелого сна. Она безропотно выпила все таблетки, что принесла ей Дарья, съела ужин, поплескалась в ванне (вот где благодать-то), натянула темные штаны (Ульяна сказала: «джинсы»), черную узкую блузку с высоким воротом («водолазка»…ужас-то какой) и черный кожаный сюртук («куртка»…до чего же она дошла!). Волосы заплела в тугую косу и спрятала под черный платок. Черные же перчатки довершили наряд. С отвращением глянув на себя в зеркало, Меган вслед за Ульяной покинула дом, предварительно заглянув в магическую книгу, заботливо подсунутую бабкой Дарьей. Вот и пригодилась память, натренированная годами службы в разведке Ее Величества.
У кладбищенских ворот она замешкалась. Темнота сгущалась стремительно, на расстоянии вытянутой руки уже ничего не было видно. Но Ульяна шустро бежала впереди, помахивая фонарем. Меган передернула плечами и прислушалась. Стояла глухая тишина. Даже ночных птиц не было слышно. Она вздохнула и осторожно, нащупывая ногой дорогу, двинулась вперед.
Пробираясь мимо могил, Меган невольно косилась на памятники и кресты, вздрагивая от малейшего шороха. Опять болезненно сжалось сердце. Нет, не от страха. Просто ощущение того, что она не там, и все вокруг не так и не то, холодком пробежало по телу и заполнило душу.
Ульяна поджидала «волшебницу» у мраморного надгробья в виде склонившегося в скорбном поклоне ангела. Помощница осветила фонарем овальную табличку с фотографией, на которой красовался важный мужчина в высоком цилиндре. Меган понимающе кивнула и, мысленно перечитав нужное заклинание, приступила к ритуалу.
Зачерпнув горсть сухой земли, «волшебница» высыпала ее на могилу, нараспев выговаривая заклинание:
Прах к праху, пыль к пыли,
Не думайте, что вас забыли,
Изволь явиться сей же час
Тот, кто посмел тревожить нас.

Потом, стремительно разведя руки в стороны, Меган соединила их с громким хлопком. Тихий воздух задрожал, загудел, как натянутая проволока, потом все стихло. Ульяна подхватила разом обессилившую работодательницу под руку и, светя фонарём под ноги, повела ее к воротам. Самозванка облегченно вздохнула: наконец-то они покинут это жуткое место. Не тут-то было. Не доходя до ворот, помощница нырнула в кусты, увлекая за собой «волшебницу» и, устроившись у покосившегося надгробья, приготовилась ждать.
В этот момент тучи разошлись, выглянула полная луна, освещая окрестности, и высокая сухопарая фигура в бесформенном балахоне, появившаяся в воротах, видна была затаившим дыхание детективам, как на ладони. Человек, нервно озираясь, быстро прошел мимо. Ульяна вскочила на ноги, Меган, тихонько охнув от боли в спине, тоже поднялась, вглядываясь в темноту. В этот момент в глубине кладбища вспыхнули белые огни. Они медленно двигались, образуя круг. Послышался глухой вскрик, топот ног, а затем жуткий, нечеловеческий вой. Так мог кричать смертельно раненый зверь…или всё же человек? Меган ахнула и почувствовала, как земля уходит из-под ног. Она зажала руками рот, подавляя крик, и бросилась со всех ног к воротам. Ульяна спешила за ней.
У крыльца дома, в котором располагалось агентство, перепуганные детективы остановились и несколько минут смотрели в сторону кладбища, над которым продолжали отсвечивать белые сполохи.
- Зато контракт выполнен, - дрогнувшим голосом проговорила Ульяна.
Меган кивнула, и женщины, не сговариваясь, поднялись на крыльцо.
Уже устроившись под одеялом, самозваная волшебница подумала, что никогда еще в ее жизни не случалось столько странных событий в один день.
***
Старое полуразрушенное здание, скорее всего, промышленное, нависало над Меган угрожающей грудой закопченных кирпичей. Поправив рыжую непослушную прядку, в очередной раз выскользнувшую из-под платка, новоявленная волшебница запрокинула голову, недоумевая про себя, что она здесь делает.
Сегодня утром, проснувшись в очередной раз в чужом доме и чужом теле, Меган не могла отделаться от гнетущего беспокойства, которое сосало ее изнутри, не давало возможности собраться с мыслями. Нацепив на себя вчерашнюю одежду (чувство брезгливости благополучно промолчало), она выскользнула из дома и побрела, куда глаза глядят.
Ноги принесли ее на огромный пустырь, в глубине которого и маячило уродливое здание.
- Боже мой, что я здесь делаю?! Странный мир, странное тело, странное чувство, как будто что-то меня манит, выматывая душу, выпивая все соки! – ломая руки, неожиданно воскликнула девушкаи внутренне ахнула.
Неужели это она? Нет…этого не может быть… Она недоуменно оглядела сцепленные пальцы, осторожно разжала их и снова взглянула на здание. На этот раз оно показалось Меган гораздо приветливее. Она почувствовала странное волнение, как будто там, внутри, ее ждет долгожданная встреча. Не успела Лоу опомниться, как уже стояла на высоком полуразрушенном крыльце и тянула на себя тяжелую железную дверь. Едва она переступила высокий порог, как по коже пробежал холодок, сердце бешено застучало, ладони вспотели. Преодолевая головокружение, девушка глубоко вздохнула, облизнула пересохшие губы и двинулась по длинному тёмному коридору, поминутно спотыкаясь о наваленный под ногами мусор.
Поворот, еще один – и вот ее взору открылась квадратная комната, освещенная едва проникающими внутрь сквозь плотно заколоченные окна тоненькими лучами дневного света.. Подождав, пока глаза привыкнут к полумраку, Меган огляделась. Никакой мебели, на полу битый кирпич…и только тёмный силуэт в углу выдавал чьё-то присутствие. Дыхание перехватило. Девушка сделала шаг вперед, потом другой. Тень шевельнулась, и взору взволнованной «волшебницы» открылось восхитительное зрелище: прекрасный молодой человек сидел на полу, сгорбившись, обхватив руками колени и, казалось, дремал. Меган сделала еще шаг вперед, чувствуя умиление и восторг. Она жадно разглядывала спокойное лицо с закрытыми глазами, поражаясь, как она жила до сих пор, ни разу не видя эту серую блестящую кожу, тонкие бескровные губы, жесткие темные волосы…
Под ногами покатился камень, ударяясь о битое стекло. Молодой человек медленно открыл глаза. Что это был за взгляд! Обволакивающий, манящий, страстный…
Меган сглотнула и, с трудом вытолкнув сквозь мгновенно пересохшее горло слова, спросила:
- Кто ты?
Незнакомец, одновременно с ней задав тот же самый вопрос, медленно поднялся. Девушка затрепетала, разглядывая стройную фигуру. Ей очень, очень хотелось дотронуться до него. Желание было настолько сильным, что «волшебнице» пришлось сделать усилие, чтобы не кинуться к таинственному красавцу. Она качнула головой, чувствуя, как предательская рыжая прядь снова выскользнула из-под платка, и пробормотала еле слышно:
- Я…я не знаю…
Ее почему-то не удивило, что и незнакомец произнес те же слова. Она не обратила на них внимание, так как наслаждалась звуками голоса. Внезапно смутное беспокойство вкралось в заполняющий душу «волшебницы» восторг. Она поежилась и, чтобы осознать, что же все-таки произошло, опустила глаза и похолодевшими пальцами попыталась справиться с непослушной прядкой.
Когда же Меган вновь подняла глаза, незнакомец неожиданно оказался очень близко. Он странно посмотрел на девушку и протянул к ней руки. Теплая волна счастья побежала от сердца по каждой жилочке, пальцы Лоу мгновенно потеплели, она протянула их в ответ, и тут увидела длинные скрюченные когти парня. Сердце пропустило удар, а когда застучало вновь, липкий ужас начал расползаться в груди. Она торопливо шагнула назад и подняла руки, защищаясь. Пальцы непроизвольно сложились в странную фигуру, и из ладоней вырвался сноп голубовато-белого пламени, ударивший прямо в грудь незнакомца. Тот отлетел к стене, гулко стукнувшись о кирпичную кладку.
Меган замерла в ужасе от содеянного. Не понимая, что же происходит, она зажмурилась на мгновение, а когда открыла глаза, перед ней предстала душераздирающая картина. Человек у стены корчился в судорогах, его тело выгибалось дугой, менялось на глазах. Из груди девушки вырвался пронзительный крик. Она сделала шаг назад, затем другой, упала на спину, но тут же вскочила, чтобы замереть в ужасе: незнакомец исчез, а у стены медленно расправляла крылья большая…птица? Нет!!!! Летучая мышь!!!!
Меган взвизгнула и бросилась прочь, не разбирая дороги. Она бежала, спотыкаясь, отталкиваясь руками от неожиданно возникающих перед ней стен, перепрыгивала через ступеньки возникавшей ниоткуда лестницы, а в голове билась мысль: «За что? Почему?»
Куда делось счастье и волнение, так приятно будоражившее ее? Ужас, животный ужас заполнил все тело самозваной волшебницы. За спиной в некотором отдалении послышалось хлопанье крыльев. Меган снова вскрикнула, пытаясь двигаться быстрее, свернула в очередной коридор, споткнулась и плашмя упала на груду битого кирпича. Хлопанье крыльев приближалось. Поднимаясь, «волшебница» нащупала рукой что-то гладкое и непроизвольно сжала пальцы.
«Мне не сбежать», - с тоской подумала она и машинально глянула на находку, оказавшейся обломком какой-то деревяшки. Затем резко обернулась и шагнула навстречу стремительно приближающемуся врагу. Вот уже можно различить маленькую тупорылую морду с оскаленными мелкими зубами.
«Боже мой, что же я делаю!»
Тяжелая палка взлетела в воздух и с глухим стуком врезалась в злобно сверкающие глазки. Мышь придушенно пискнула и рухнула на кирпичную крошку. Меган, разом обессилев, выронила палку и на трясущихся ногах добралась до поворота. То, что она увидела, вселило в сердце отчаянную надежду. В конце темного коридора зиял светло-серый провал.
«Окно! Там – открытое окно! – неизвестно откуда взявшиеся силы буквально понесли Меган вперед. – Только бы успеть! Только бы не упасть!»
Неизвестно, почему, но девушка была уверена, что стоит ей покинуть здание, как она будет в безопасности. Светлый прямоугольник окна стремительно приближался. Сделав неимоверное усилие, Меган прыгнула вперед, схватилась руками за узкий подоконник и буквально вытолкнула тело наружу.
***
Узкая тропинка долго петляла по бесконечному полю, пока неожиданно не уперлась в живую изгородь. Плотный туман скрадывал окружающие звуки, но Меган отчетливо услышала колокольный звон. Печально-требовательный, чуть надтреснутый звук заставил сердце вздрогнуть и болезненно сжаться. Не может быть! Хотя…после пережитых за эти дни треволнений она ни в чем не могла быть уверена. Если прыгаешь в окно заброшенной фабрики, спасаясь от кровожадной летучей мыши, и оказываешься на куче соломы в конюшне замка, то почему бы тропинке не вывести ее к приюту, в котором она прожила 18 лет своей жизни?
Меган провела рукой по волосам, чувствуя под пальцами застрявшие в прядях соломинки, и решительно толкнула калитку. Как она и ожидала, та оказалась незапертой. Разумеется, в эту часть сада никто никогда не ходил, и когда маленькая сирота обнаружила это убежище, то была неимоверно счастлива. Теперь иногда можно было побыть по-настоящему одной, скрыться от глаз назойливых сестер, которые, казалось, были вездесущи. Они постоянно находили детям очередное занятие, совершенно не считаясь с их желаниями. К тому же Меган никак не могла найти общий язык с приютскими ребятами, слишком уж свежа была память о семье, любящих родителях, которые баловали малышку, любили ее нежно и всячески это демонстрировали. Как случилось, что девочка оказалась в приюте? Этот вопрос мучил Лоу много лет. Потом жизнь закрутила ее в водовороте событий, и она перестала задумываться об этом. Лишь иногда, как сейчас, болезненно сжималось сердце.
Тропинка обогнула кусты сирени, мокрые от росы, и вывела Меган к старой скамье. Маленькая девочка в темном платье с черным бантом на затылке сидела на чуть влажноватой доске и покачивала ногой в грубом башмаке. Бледное личико мрачное, сосредоточенное. Тонкие губы сжаты. Между бровей залегла глубокая складка. Меган проследила за взглядом ребенка. Напротив скамьи, под высоким деревом, неопрятной кучей высился муравейник…вернее, бывший муравейник. Кто-то разорил его, безжалостно растоптав.
У Меган закружилась голова. Она помнила этот муравейник. Очень хорошо помнила…
Едва первые лучи солнца проникали сквозь узкие высокие окна в спальню, маленькая сирота просыпалась, почти бесшумно одевалась и, с трудом справляясь с тяжелыми дверями, спешила в сад. Там, у старой скамьи, под высоким деревом, отбрасывающим узорчатую тень, девочка присаживалась на корточки и с упоением наблюдала за жизнью муравьев. Большой муравейник, похожий на островерхую пирамиду, она обнаружила несколько дней назад, и с тех пор все ее мысли были связаны с копошащимися деловитыми малышами. Меган очень быстро научилась различать их, некоторым дала имена, наблюдала за деловитыми рабочими, которые тащили в муравейник веточки, соломинки, жучков, червячков. Переживала, когда чуткие солдаты отбивали атаки посторонних муравьев. Затаив дыхание, следила за поединком отважных воинов и огромной осы, попытавшейся проникнуть в эту, казалось бы, неприступную крепость.
Дни девочки наполнились смыслом. Даже придирки и наставления монахинь перестали раздражать. Она стала чаще улыбаться и перестала тоскливо плакать по ночам. Пока не наступило это утро…
Малышка на скамье всхлипнула, сердито потерла кулачком глаза и сплела на коленях пальцы. Губы ее беззвучно шевелились. Меган знала, что за слова рождаются на ее языке: «Никогда, никогда я не пожалею ни одного человека. Никогда, никогда никого не полюблю. Люди злы и жестоки. Я тоже буду такой!».
Вот оно… Вот оно, то самое решение, которое изменило жизнь маленькой Меган. Равнодушие, с которым будущая убийца будет совершать как добрые, так и злые поступки, завладело ее душой именно в этот момент. Ветка сирени качнулась, осыпав притаившуюся за кустом женщину холодными каплями. Девочка на скамейке оглянулась. Лоу глубоко вздохнула и шагнула вперед.
- Здравствуй, Меган, ведь тебя так зовут? Не удивляйся, я все о тебе знаю. Даже то, о чем ты сейчас думаешь. Ты приняла решение, очень важное, возможно, самое важное в твоей такой еще недолгой жизни. Я попробую уговорить тебя отказаться от него. Нет-нет, не упрямься, я не буду требовать и настаивать. Я просто расскажу тебе одну историю.
Представь себе муравейник. Да-да, такой же, как тот, за которым ты наблюдала все эти дни. Только очень большой. И живут в нем не маленькие насекомые, а люди. Такие же, как ты, или я, или Уильям и Дик, которые сегодня утром растоптали твоих маленьких друзей. Нет, не со зла. Просто по глупости, из озорства. Они, конечно, не подумали, что уничтожают целый мир. Для них это была просто веселая шутка. Но ты…ты ведь шутить не собираешься, верно? Ты собираешься им мстить. Им и многим-многим другим. Ты собираешься растоптать людской муравейник. Пусть не сразу, но ты попытаешься это сделать. Ведь так? Ты хочешь уничтожить целый мир. И, скажу тебе, это вполне возможно. Ведь муравейники так хрупки. Их легко разорить.
Скажи, малышка, тебе не страшно? Вижу, что нет. Не отворачивайся, посмотри на меня. Да, ты тверда в своем решении. Что ж…ты повзрослеешь, это произойдет очень скоро, поверь мне, и будешь убивать людей. Да, не случайно, не против своей воли, а потому, что так тебе будет велеть долг. Ты сама, сознательно выберешь свой путь. Вернее, уже выбрала. Твое сердечко уже готово быть безжалостным.
Меган, миленькая, я не хочу, чтобы ты стала виновна в гибели целого мира. Чем же ты тогда лучше этих глупых мальчишек? Дай мне руку. Неужели ты боишься? Ты, решившая отомстить всему миру? Какие у тебя холодные пальцы. Тебе страшно? Может быть, ты все же передумаешь? Мир так прекрасен. И люди…люди тоже могут быть прекрасными, добрыми, щедрыми. Ты обязательно встретишь таких. Что же ты качаешь головой? Не веришь. Ну, разумеется, ты никому не веришь. Тебя предали все…сначала родители, потом твои друзья-муравьи…они ушли, а ты осталась один на один с этим миром…я понимаю, Меган, но не согласна с тобой.
Ох…прости…я поранила тебе палец. Откуда взялась эта булавка? Неужели портниха забыла вынуть из манжеты? Да-да…я обманываю…ты ведь поняла уже, правда? Это не просто булавка. На ее острие яд. Ты сейчас заснешь, Меган, и больше не проснешься. Людской муравейник останется цел. Прости, но я имела право принять такое решение…ведь я – это ты… Не бойся, малышка, я засну вместе с тобой, а вместе – не страшно, уж ты поверь….
***
Лестница была длинная, с широкими неровными ступеньками. Меган поднималась, не чувствуя усталости, монотонно отсчитывая уже вторую сотню шагов. Лестница, казалось, висела в пустоте. По крайней мере, слева и справа клубился клочковатый белесый туман, а впереди только ступеньки. Интересно, а если просто остановиться, сесть на ступеньку и закрыть глаза, то будет она тут сидеть целую вечность?
Еще через пятьдесят ступенек (да-да, она продолжала считать, потому что мыслей в голове почти не было) прямо перед ней из сгустившегося темного облака материализовалась дверь. Деревянная, крепкая, с ручкой-кольцом. Меган замерла на мгновение, потом осторожно обошла её. За ней все так же уходил в туманную высь бесконечный ряд ступеней. Идти дальше? Или дернуть за кольцо?
Раздумья были недолгими. Она глубоко вздохнула (оказывается, она дышит, как ни странно) и потянула на себя кольцо.
Калейдоскоп красок, какофония звуков, смесь разнообразных запахов обрушились на нее. Меган зажмурилась и зажала ладонями уши.
- Так-так, кто это к нам пожаловал? – рокочущий насмешливый баритон заставил ее отнять руки от ушей и открыть глаза.
В вольтеровском кресле у пылающего камина уютно расположился рыжебородый джентльмен в вечернем костюме. Качнув ногой в лакированом штиблете, он приложился губами к огромной сигаре и выпустил в воздух клуб ароматного дыма. Его светлые глаза с затаенной насмешкой разглядывали Меган.
- Какая миленькая, - жесткий женский голос заставил девушку вздрогнуть.
На плюшевом диванчике слева от камина восседала изящная брюнетка в алом платье. Она вертела в пальцах пузатый бокал, наполненный золотистой жидкостью, и равнодушно встретила взгляд Меган.
- Очередная богиня, - устало пробасил кто-то за её спиной.
Она торопливо оглянулась: у карточного стола, затянутого зеленым сукном, пристроились двое: вальяжный господин в очках и небрежно одетый тощий джентльмен. Они мельком глянули на Меган и вернулись к прерванной партии.
- Скажите спасибо, что на этот раз мы оказались не в овчарне или портовой забегаловке. Да и не в борделе, - многозначительно припечатала высокая леди, затянутая в темно-синее платье. Она отложила книгу в отсвечивающем золотом переплете, поправила на безупречном носу очки и поднялась с кожаного дивана, примыкавшего к огромному книжному шкафу. – По всем моим ощущениям, это – Английский клуб.
Пятеро обитателей комнаты разом хмыкнули и принялись беззастенчиво разглядывать Меган. Та почувствовала, как кровь прилила к щекам, а на лбу выступили капельки пота.
- Ну, деточка, не стоит смущаться, - проворковала брюнетка, отставляя бокал и тоже поднимаясь. – Мы рады приветствовать новую богиню.
- Но…я вовсе не богиня, - смогла, наконец, справиться с волнением Меган. – Прошу прощения, но я ничего не понимаю.
Услышав, как беспомощно звучит ее голос, она внутренне застонала.
- Вот как, - кивнул рыжебородый, выбрался из кресла и дернул витой шнур, висевший слева от камина.
Где-то вдалеке мелодично звякнул колокольчик, потом дверь распахнулась, и на пороге возник человек во фраке с подносом, на котором сверкал хрустальный бокал.
Двое у ломберного стола отложили карты и тоже поднялись. Окруженная со всех сторон этими странными людьми, Меган почувствовала панику. Больше всего ей хотелось убежать, спрятаться, хотя бы закрыть глаза. В воздухе буквально повисло ожидание…чего? Что ждут от нее эти люди? Что она должна сделать?
Человек во фраке с легким поклоном приблизился к девушке, жестом предложив принять бокал. Она пригляделась: тот был наполнен бесцветной жидкостью.
- Но..я вовсе не хочу пить, - пробормотала Меган, стараясь оттянуть неизбежное.
- И не надо, голубушка, - высокая дама сверкнула очками. – Просто дотроньтесь до бокала.
Окружающие ободряюще закивали, а худой джентльмен даже кривовато улыбнулся, стараясь изобразить дружелюбие. Лоу, поколебавшись еще несколько мгновений, протянула руку и коснулась пальцем края бокала. Бесцветная жидкость помутнела, потом пришла в движение и начала стремительно менять цвет: алый, изумрудный, золотистый, черный, грязновато-серый…Отдернув руку, Меган заворожено наблюдала, как все цвета, перемешиваясь, закружились, образуя воронку. Раздался всеобщий вздох не то изумления, не то восхищения, не то ужаса, а бокал, между тем, оказался наполнен многослойным напитком.
Человек во фраке поклонился, осторожно поставил поднос на карточный стол и удалился, прикрыв за собой дверь. Повисла тягостная тишина. Меган, наконец, оторвала взгляд от бокала и обернулась к хозяевам. Те не спеша вернулись на свои места: дамы опустились на диваны, игроки сели у стола, рыжебородый погрузился в кресло. Одна Лоу осталась стоять, как ученица, не знающая ответ на заданный строгим учителем вопрос.
Рыжебородый вновь приложился к сигаре, несколько мгновений наблюдал за тающим в воздухе дымом, потом кашлянул и задумчиво протянул:
- Не богиня, действительно…
- Надо же, вот не чаяла когда-нибудь узреть подобное, - брюнетка лениво потянулась и откинулась на плюшевую спинку дивана.
- Все когда-нибудь случается в первый раз, - вальяжный картежник поправил очки и небрежно сделал ход
- Ну, это весьма спорный вопрос, - худой джентльмен скривился, как будто у него заныл зуб, и сердито задвигал бровями, разглядывая свои карты.
- Честно говоря, я совершенно сбита с толку, - Меган нетерпеливо дёрнула плечом. – Может быть, вы объясните? То я оказываюсь в чужом теле и занимаюсь всякими непотребствами, - она болезненно поморщилась, увидев ухмылку на лице худого, - я имею в виду магию, волшебство, - торопливо добавила она. – Потом убегаю от странного монстра, умеющего превращаться в летучую мышь. Потом вдруг опять возвращаюсь в свое тело, но оказываюсь в прошлом и вижу себя маленькой. И тут мне в голову приходит мысль, что я должна, убив саму себя, спасти мир…и вот теперь я здесь…так я умерла или не умерла? И если умерла, то что вообще происходит? И кто вы? И кто я?
- Ну, ну, остынь, - прервала горячую речь высокая дама. Она снова держала в руках книгу, на этот раз в пестром переплете. – Ты всего лишь Маятник…
- Всего лишь! - восхищенно хрюкнул худой, бросая на стол карты. – Так, самую малость!
Он залился визгливым смехом, потирая руки.
- Да, всего лишь! – твердо припечатала дама в синем платье. – Нет у нее силы божественной, как у нас. Нет и возможности исправлять содеянное. Но есть право выбора. И она должна будет им воспользоваться. И сие известно каждому из нас.
- Как заговорила-то, какой слог, сколько экспрессии, - вновь фыркнул худой, но тут же замолк под ледяными взглядами остальных.
Высокая дама поднялась и подошла к Меган.
- Мы – боги…у каждого своя вселенная, свой мир….мы караем и милуем, уничтожаем и создаем….всё, что пожелаем… А ты…ты можешь сделать только одно: уничтожить свою вселенную, чтобы заново возродилась жизнь, но уже совсем другая, или оставить всё как есть. Покарать или милостиво простить. Третьего, к сожалению, а, может, к счастью, тебе не дано…
Меган обвела взглядом пятерых богов…богов? Может быть, хотя верилось с трудом. Она вдруг почувствовала, как слабеют ноги, и тяжело опустилась на подвинутый вальяжным джентльменом стул. Они глядели на нее…сочувственно?... навряд ли…с затаенным торжеством?...возможно…с высокомерным презрением?...наверняка… Что же делать? Что?
И тут худой в очередной раз хохотнул, подскочил к Меган, схватил ее за руку и потащил за собой. Она еле успевала, спеша за ним вначале по длинному узкому коридору, потом по крутой лестнице, ведущей вниз. Наконец худой распахнул тяжелую железную дверь и втолкнул Меган в длинную пустую комнату, дальняя стена которой была задрапирована тяжелым занавесом. Он хлопнул в ладони, и яркий свет потух, занавес разошелся, открыв бездонную черноту, усыпанную маленькими искрами, которые мерцали, переливались, манили к себе и рождали благоговейный ужас в душе изумленной девушки.
- Вот, взгляни, это – самый лучший, самый необычный во всех существующих мирах тир! – ликующе воскликнул худой, выныривая из мрака у самого плеча Меган. – Вспомни, как ты любила стрелять в тире. А вот и прекрасная английская винтовочка, новенькая, но уже отлаженная, не дающая осечки.
Меган почувствовала в руках гладкую теплоту отполированного дерева и непроизвольно сжала пальцы.
- А теперь – вуаля! – еще один хлопок в ладони, и в мерцающей черноте перед Меган повисли цветные шарики. – Не правда ли, они совсем как елочные игрушки. Такие же яркие и такие же хрупкие. Покажи свою меткость!
- Ты не имеешь право подталкивать ее, - холодный голос заставил и Меган, и худого оглянуться. – Она должна сама принять решение. Маятник должен качнуться по своей воле.
Они все были здесь: брюнетка с бокалом, рыжебородый с сигарой, вальяжный в очках, высокая дама с неизменной книгой, на этот раз в кроваво-красном переплете. Несмотря на темноту, Меган прекрасно разглядела их напряженные позы и застывшие лица.
- Да, да, да, - торопливо затараторил худой, снова разворачивая Меган лицом к мишеням. – Она сама, сама, но надо же понимать и видеть, что она должна уничтожить или помиловать. Я только всё покажу и объясню. А потом мы сможем отправиться каждый по своим делам.
Молчание было ему ответом, и он, приободрившись, снова заговорил почти в самое ухо Меган:
- Вот, взгляни, какие милые шарики. Каждый шарик – мир, населенный живыми разумными существами…
- А почему они разных цветов? – пальцы, сжимавшие ствол винтовки, вспотели, и Меган по очереди вытерла ладони о юбку.
- О! Хороший вопрос! – худой шагнул вперед и ткнул пальцем в направлении красного мерцающего шарика. – Красные – это те, где постоянно идут войны, разные, большие и маленькие, справедливые и не очень. Посмотри, таких шариков очень много. Разумные в этих мирах убивают разумных. Не правда ли, прелестный цвет!
- Оранжевые – те миры, где власть принадлежит очень сильному, можно сказать, жесткому правителю, - вальяжный встал за спиной Меган, и она увидела, как в его очках вспыхивают яркие сполохи. – В них нет войн, потому что они уже не нужны. Все разумные здесь покорны единой воле, единой силе, единой власти.
- А вот эти, золотистые, взгляни, - на этот раз заговорила брюнетка, оторвавшись, наконец, от своего бокала, - они наполнены покоем. Всеобъемлющим и абсолютно бездумным. Разумные в этих мирах счастливы одним своим существованием, но совершенно равнодушны к другим. Им дела нет до трудностей и несчастий других. Зачем думать? Зачем переживать? Ведь это нарушит покой, равновесие…
- А розовые миры, - подхватил рыжебородый, - заселены существами, строящими свое счастье на несчастье других. Нет, они никого не убивают, не уничтожают, но, как вампиры, питаются горем, да что там горем, даже мелкая неудача соседнего мира вселяет в них безудержное счастье.
- А вот эти, голубоватые, сверкающие, наполнены холодным разумом, - почти прошелестела высокая дама, захлопнув свою книгу. – Только трезвый, холодный расчет, только твердые, неопровержимые знания ценятся в этих мирах.
- Попробуй, найди среди этих миров свой, тот, который взрастил тебя! - снова завопил худой, размахивая руками. – Этот, залитый кровью себе подобных, или этот, полный равнодушия и безразличия, или этот, пестующий покорность и страх? Будут ли эти миры и дальше безмятежно существовать? Подумай…у тебя только один выбор…только одно решение.
Он внезапно остановился, бессильно опустил руки и шагнул к остальным.
Меган оглянулась. Пятеро богов стояли в ряд, выжидающе глядя на нее. Она сглотнула и повернулась к ним спиной. Цветные шары висели в сверкающей темноте на фоне огромного маятника, который медленно качнулся сначала в одну, потом в другую сторону. Меган обвела взглядом миры, судьба которых была в ее руках, потом медленно подняла винтовку и прицелилась.
Щелк – в дребезги разлетелся красный шарик, щелк – желтый, щелк – розовый, щелк, щелк, щелк….
- Пусть исчезнет ненависть, злоба, равнодушие, зависть, жадность, холодный расчет, пусть мир, который возникнет взамен исчезнувших, будет наполнен существами, которые всего добиваются своим трудом, талантами, целеустремленностью, пусть они будут счастливы только тогда, когда рядом счастливы другие, пусть разум никогда не возьмет верх над чувствами, но пусть чувства всегда сопровождаются разумом, да будет так! – выкрикнула Меган, когда последний шар цветными осколками разлетелся в мерцающей темноте.
И тут же почувствовала, да, не увидела, а именно почувствовала, как, качнувшись в последний раз, замер огромный маятник.
***

Старый паровоз стоял под парами. Вереница голубых вагонов подмигивала чистенькими стеклами окон. Публика неторопливо прохаживалась по перрону и поглядывала на большие вокзальные часы, которые, покачивая огромным маятником, отмеряли последние минуты до отправления поезда.
Меган Лоу поудобнее перехватила ручку саквояжа и тоже бросила взгляд на часы. Успела. Конечно, её странное везенье в один прекрасный миг закончится, но сегодня оно не подвело. Высокие каблучки удобных дорожных ботинок постукивали по брусчатке, вуаль развевалась на ветру, подол практичного темно-синего платья так и норовил замедлить стремительные движения, и приходилось приподнимать его чуть выше приличного. Подходя к вагону, девушка столкнулась с мальчишкой-разносчиком. Тот считал ворон и налетел на нее, перевернув лоток. Оранжевые мячики апельсин запрыгали по перрону, и пострелёнок бросился их собирать.
Девушка замерла на мгновение, а потом, опустив на перрон саквояж, бросилась ловить яркие шарики. Когда она, запыхавшись, сунула в руки мальчишке охапку упоительно пахнущих апельсинов, за ее спиной присвистнул паровоз. Голубые вагоны тронулись и медленно покатили прочь.
Меган Лоу смотрела вслед и отчего-то улыбалась. За ее спиной по-прежнему раскачивался огромный маятник вокзальных часов.