Духовные учителя Индии

Бхарата Мата - Мать-Индия - подарила миру множество выдающихся духовных учителей, подвижников и искателей. Кого вы считатет наиболее значимым для вас лично и почему? Хотелось бы, чтобы ваши ответы были снабжены рассказами об этих великих людях.

Читал Шри Рамана Махарши, Шри Ауробиндо
Махарши больше понравился, почему то доверия больше.

Шри Чайтанью Махапрабху. Шрилу Рупу Госвами. А вот насколько точно передали философию Шри Чайтаньи Шрила Бхактивинод Тхакур, Бхактисиддханта Сарасвати, Бхактиведанта Свами - вопрос для меня сложный.

В эпоху до Сидхартхи Гаутамы Будды, мое уважение и почтение вызывает древний мудрец Вьяса, «разделивший» Веду на несколько основных частей и составивший сочинение в форме сутр, выражающих ведическое знание в краткой форме. Его имя как автора Брахма – сутры – Бадараяна. Вьяса также счетается создателем Махабхараты и пуран. В индийской религиозной традиции Вьяса почитается как величайший из мудрецов, обладающий высшей йогической силой и совершенным знанием. Во многих шастрах он описывается как одно из воплощений Ишвары. В Радхатантре Ишвара говорит Деви: « О Парамешвари, Вьяса всегда есть мое воплощение, проявленное и материальное тело». В Сатвата-татве говорится, что Адидева (изначальный Бог), увидев всех людей кали-юги лишенными силы и разумения, из сострадания к ним принял рождение в форме Вьясы, сына великого мудреца Парашары и Сатьявати. Его редакция вед, изложение пуран и сочинение Веданта-сутры (Брахма-сутра) стали основой разнообразных философских и религиозных учений...

хорошо хоть не в форуме анального секса обсуждаете духовных учителей....

tumka Дата 17.11.2006 - время: 22:19
  хорошо хоть не в форуме анального секса обсуждаете духовных учителей.... 

Добрый не утратит средь дурных
ни одной из добрых черт своих:
Ствол сандала пусть змея обнимет, -
запаха сандала не отнимет.
(Кабир)

Приведённый стих неномненно правилен,но я не прочёл в нём ,что надо купать в дерьме Святые имена.Хотя что-то я за всех переживаю...отвечять всёравно вам:)

Извините, Уважаемый tumka, но "дерьмо" и "купание в нем Святых имен" о котором Вы сетуете, существует только в вашем воображении, преодолейте кашу смешения в себе и тогда не о чем будет сожалеть... Святость поругаема не бывает... Желаю вам лотосовых стоп и милосердия к "падшим" братьям...

Перечислю и очень кратко охарактеризую каждого из тех духовных учителей, которые повлияли на формирование моего мировоззрения. Это Шри Ади Шанкарачарья, основатель учения о недвойственности - адвайта-веданты. Это великий духовный поэт
Кабир, чьи стихи вдохновенны и излучают свет Истины. Это чудесный Шри Ширди Саи Баба, которого признали святым и мусульмане, и индуисты. Это Шри Рамана Махарши, последователь учения Шанкары, принёсший в мир уникальную методику самоисследования - атма-вичару.

Из ныне живущих учителей почитаема и горячо любима мной Шри Матаджи Нирмала Деви, с которой мне посчастливилось не раз встречаться, и учеником которой я являюсь вот уже почти 15 счастливых лет.

О Ширди Саи Бабе


(из книги "Нектар бессмертия")
Никому не известно, кем были родители, и где родился Саи Баба. Многие пытались об этом узнать, расспрашивая Бабу и других, но удовлетворительного ответа или каких-либо сведений так и не получили. Фактически мы ничего об этом не знаем. Намдев и Кабир (великие индийские святые) не родились как обычные смертные. Их нашли младенцами в раковине: Намдева нашел Гонайи на берегу Бхимрати, а Кабира - Тамал на берегу Бхагиратхи. Так же обстояло дело и с Саи Бабой.

Впервые Его увидели шестнадцатилетним мальчиком, сидящим под деревом ним в Ширди. Даже тогда Он казался преисполненным знанием. У него не возникало желания мирских вещей даже во сне. Он изгнал майю, и мукти (освобождение) стало служить Его стопам. Одна пожилая женщина из Ширди, мать Нана Чхопдара, рассказывала о Его появлении в Ширди так. Этого молодого человека, со светлым цветом кожи, ловкого и очень привлекательного, заметили сидящим в асане (йогической позе) под деревом ним. Жители деревни были поражены при виде мальчика, совершавшего аскетическую практику, невзирая ни на жару, ни на холод. В течении дня он ни с кем не общался, ночью он никого не боялся. Люди удивлялись и вопрошали, откуда этот молодой парень внезапно появился. Весь его внешний вид и черты лица были настолько привлекательны, что, лишь взглянув на него, вы чувствовали к нему расположение. Он ни кому не обращался, и всегда сидел возле дерева ним. Он был воплощением бесстрастия и представлял для всех поистине загадку.

Саи Баба стал жить в заброшенной мечети.

Саи Баба не искал общения и разговоров с людьми. Он лишь отвечал на вопросы. Днем Он обычно сидел под деревом ним, а иногда - в тени ветви дерева бабул, росшего у ручья, протекавшего в окрестностях деревни.

Имущество Бабы составляли чилим, табак, тамрел (оловянный горшок), длинный развевающийся кафни, кусок ткани на голове и сатка, которая всегда была при Нем. Кусок белой материи на голове был перекручен наподобие спутанных волос и спускался от левого уха к спине. Одежда не стиралась иногда по восемь дней. Он не носил ни ботинок, ни сандалий. Сидел Он обычно на мешковине. Одетый в каупину (набедренную повязку), чтобы не мерзнуть, он всегда сидел у дхуни (священного огня) - лицом к югу, держа левую руку на деревянной ограде. Дхуни он приносил в жертву эгоизм, желания и все помыслы - и всегда повторял "Аллах Малик" (все принадлежит Господу).

Саи Баба знал все йогические практики. Никто в точности не знал, индус Он или мусульманин. Он праздновал индуистский Рамнавами со всеми необходимыми церемониями, и в то же время допускал "сандаловую" процессию мусульман. Он поощрял поединки борцов на празднике и раздавал победителям призы. Он, как положено, проводил церемонию гопал-кала в день Гокул-Аштами, а в праздничные для мусульман дни позволял им читать их молитву (намаз) в Своей мечети.

Однажды, в праздник Мухарам, некоторые мусульмане предложили соорудить табут (символизирующий гроб Хуссейна и Хасана) в мечети, оставить его там на несколько дней, а потом прошествовать с ним по деревне. Баба разрешил держать табут в мечети, а на пятый день вынес его из мечети, не выказывая ни радости, ни сожаления. Если мы будем думать, что Он мусульманин - Его уши были проколоты (по священной индуистской традиции). Если мы скажем, что Он был индусом - Он поддерживал обычай обрезания. Его нельзя было назвать индуистом, потому что он всегда жил в мечети. Его нельзя было назвать мусульманином, потому что в мечети всегда горел священный огонь дхуни, а это противоречило мусульманской религии. Здесь разрешалось молоть зерно на ручной мельнице; трубить в раковину и звонить в колокольчик. Также разрешалось совершать жертвоприношение огню, петь бхаджаны, раздавать еду, поклоняться стопам Бабы, предлагая аргхью (воду). Если считать Его мусульманином, почему лучшие из браминов и агнихотри, позабыв о своих ортодоксальных взглядах, простирались у Его стоп? Те, кто приходил выяснить, какой Он национальности, теряли дар речи, зачарованные Его даршаном (присутствием). Так что никто не мог определить точно, был ли Саи Баба индуистом или мусульманином. И не удивительно! Ведь тот, кто безраздельно предается Господу, отказываясь от эгоизма и сознания тела, тот становится един с Ним, и вопрос о касте или национальности исчезает сам собой. Саи Баба, Единый с Господом, не видел кастовых различий - Он не видел различий даже между существами. Он ел мясо и рыбу вместе с факирами, но не жаловался, когда собаки прикасались к его пище своими ртами.

Он непринужденно прогуливался, разговаривал и смеялся с ними со всеми, с Его языка не сходило "Аллах Малик" (все принадлежит Богу). Он не любил дискуссий и споров. Он всегда сохранял спокойствие и владел собой, несмотря на случавшиеся порой вспышки гнева; всегда проповедовал совершенную веданту, и никто, до самого конца, так и не узнал. Кто был Баба? С принцами и бедняками он обращался одинаково. Ему были ведомы самые сокровенные тайны людей, и, когда Он обнаруживал это, все поражались. Он был сокровищницей всех знаний и мудрости в обличье притворного неведения. Он не искал славы и признания в мире. Таков был характер Саи. Хотя у Него было тело человека. Его деяния свидетельствовали о Его Божественности. Все люди считали его Воплощением Бога в Ширди.


--------------------------------------------------------------------------------

Кто бы ни ступил на землю Ширди, его страданиям пришел конец.

Жалкие и несчастные окунуться в море радости и счастья, как только они поднимуться на ступеньки Моей мечети.

Даже оставив земное тело, Я всегда буду активным и сильным.

Я буду активным и сильным даже в Своей могиле.

Я буду жив вечно, чтобы помогать и вести всех, кто приходит ко Мне, кто предается Мне и кто ищет прибежище во Мне.

Если ты посмотришь на Меня, то Я посмотрю на тебя.

Если ты переложишь свой груз на Мои плечи, то Я, конечно же, понесу его.

Если ты ищешь Моего совета или помощи, они будут немедленно дарованы тебе.

В домах Моих преданных никогда не будет недостатка.

Шанкара (Шанкарачарья)


Имя философа-брамина, который вообще рассматривается как величайший из мудрецов Веданты. Он — основатель философии Адвайта (недвойственности). Его философия вместе с философией Будды считается самой монистической из провозглашенных когда-либо. По сути, нет никакого различия между Буддой и Шанкарой, но последний дал более понятное философское изложение. Однако Шанкара достиг лучшего изложения ценой частичного сокрытия чистой Дхармы. Будда представляет высший синтез, тогда как Шанкара — лучшее выражения одного крыла буддийского Озарения.

Великий представитель веданты, учивший единой религии, основанной на знании о существовании, познании и знании сути Единой Реальности, или Бытия, «единственно только и существующего». Поскольку знание есть обретение, основанное на усилиях воли, Шанкара проповедовал также систему джняна-йоги, единения со знанием. Время жизни Шанкарачарьи точно не определено и является предметом диспутов; многие пандиты (ученые) утверждают, что он жил и основал свои монастыри (матхи) за несколько столетий до нашей эры, тогда как другие (включая большинство современных авторов) датируют его жизнь первыми столетиями после рождества Христова.

Дошедшие до нас под его именем различные работы имеют огромную философскую и религиозную ценность. Основными из них являются комментарии к «Брахма Сутре» («Веданта Сутре») и к «Упанишадам», хотя помимо этого ему приписывается множество популярных работ, связанных с основными истинами веданты и ее йоги, в которых они объяснены более доступно, наиболее известными из которых являются «Драгоценный венец различения» («Вивека Шудамани»), «Гимн Дакшинамурти» и «Знание Я» («Атма-Бодха»).

Шанкара (санскр. Sarnkara) — философ, проповедник и реформатор индуизма, общепризнанный основатель адвайта-веданты («недуалистическая веданта») как филос. системы, творивший, по современным датировкам, в 7—8 вв. Как полемист Ш. более всех др. индуистских учителей (наряду с Кумарила Бхаттой) подвизался в деле вытеснения буддизма из Индии. Как религозный реформатор Ш. пытался, с одной стороны, «упорядочить» индуистские культы, освобождая их от оргиастических обрядов и кровавых жертвоприношений, с др. — организовать течения индуистского «монашества», используя начала монастырской жизни, апробированные в том же буддизме. Ш. установил и канон текстов «ведантийского индуизма», включавший «Веданта-сутру», десять основных Упа-нишад и «Бхагавадгиту».

Хотя Ш., как и многим др. популярным учителям, инд. традиция приписывает великое множество произведений, современная индология, основывающаяся на филологических принципах идентификации его текстов, относит к числу его бесспорных соч.: 1) «Брахмасутра-бхашью» — обстоятельное истолкование четырех разделов сутр веданты, каждый из которых делится на четыре главы; 2) комментарии к «Брихадараньяка-», «Чхандогья-», «Айтарея-», «Тайттирия-», «Кена-», «Иша-», «Катха-», «Мундака-» и «Прашна-упанишаде», которые и стали «каноническими Упани-шадами» именно благодаря этим толкованиям Ш.; 3) комментарий к «Бхагавадгите»; 4) комментарий к «Мандукья-карике» Гаудапады; 5) трактат «Упадеша-сахасри» («Тысяча наставлений»), состоящий из 19 глав, написанных стихами и прозой.

Основную доктрину абсолютистского монизма Ш. составляет учение о Брахмане — простом, безличном и «бескачественном» мировом сознании — единой и в конечном счете единственной реальности, на которую каким-то образом проектируется универсум «имен и форм» — множественного и становящегося феноменального мира — в результате «наложения» друг на друга Атмана и не-Атмана, как следствия безначального действия мирового Незнания (авидья). Авидья обусловливает состояние трансмиграции (сансара) и страдания заблуждающихся индивидов, выход из которых, «освобождение» (мокша) мыслится как осознание идентичности своего Я и Абсолюта. Ш. понимал, что это учение находится в противоречии, во-первых, с реальным опытом, не позволяющим считать внешний мир подобной сновидениям иллюзией; во-вторых, с религиозным сознанием, сопротивляющимся отождествлению Я с Абсолютом и «снятию» в конечном счете реальности самих объектов почитания; в-третьих, с логикой, по которой достаточно трудно совместить строгий монизм с признанием другого (помимо самого Абсолюта), мистифицирующего первоначала мира — того, что у его последователей обозначается как Майя (при включении же его в Абсолют последний должен раздваиваться, теряя свою «простоту»).

Из первого затруднения Ш. пытался выйти, применив схему своих же оппонентов буддистов-виджнянавадинов о трехчастной стратификации уровней реальности — в виде различения абсолютной реальности Брахмана, относительной реальности эмпирического мира и фантомной реальности собственно иллюзорных объектов типа небесного цветка и т.п. В результате миру отказывается лишь в конечной реальности, но не в реальности вообще. Второе затруднение преодолевается с помощью конструкции буддистов-мадхьямиков — стратификации самой истины, развивавшейся уже учителем его учителя Гаудападой (6—7 вв.), по которой различаются истина безусловная и условная, позволяющая признать почитание божества-Ишвары как создателя, хранителя и разрушителя мира, а также всего пантеона и соблюдение предписаний дхармы для тех, кто еще не «реализовал» до конца конечную истину веданты. Третью проблему, связанную с локализацией и онтологическим статусом Неведения, Ш. фактически оставил на разрешение своим последователям (а также всем своим будущим оппонентам).

Ш. полемизирует с материалистами, отождествлявшими Атмана с телом; с джайнами, учившими о соразмерности души телу; с буддистами основных направлений, доказывая, в частности, что способ опровержения виджнянавадинами реальности объектов внешнего мира (Ш. постоянно дистанцируется от иллюзионизма) вполне может быть обращен и против признаваемой ими реальности сознания. Среди неприемлемых положений «ортодоксальных» даршан — учения санкхьи о бессознательной Первоматерии мира, вайшешиков об атомах, отдельных «теистов» о том, что Божество является лишь инструментальной, но не материальной причиной мира. Ш. расходится и с мимансаками, по которым конечное благо есть реализация дхармы и его можно «заработать» выполнением ведийских предписаний.

Примерами экзегезы Ш. могут служить его истолкования «великих речений» Упанишад типа «Брахман есть блаженство», «То еси ты» и т.д. или соответствующая его учению трактовка «Бхагавадгиты», при которой в текст «вчитывается» идея, что никакой альтернативности между «путем познания» и «путем действия» на деле не существует.

Ш. и его ближайшие ученики (Падмапада, Суре-швара и др.) оказали решающее воздействие на развитие всей последующей адвайта-веданты. Комментарии к его произведениям, составляемые до настоящего времени, не поддаются калькуляции, а библиография посвященной ему литературы могла бы составить солидный том.

Шанкара



Шри Шанкарачарья – величайший учитель Индии, живший в восьмом веке нашей эры, юный аскет и гений, комментатор и поэт, странствующий проповедник и религиозный реформатор, признанный ортодоксальным индуизмом воплощением Шивы. Шанкара был неутомимым путешественником. Пешком он исходил просторы Индостана – от океана до Гималаев, повсюду побеждая в философских диспутах (витанда) и распространяя учение Адвайта-веданты, путь недвойственности. В различных частях Индии он основывал монастыри (матха), главными из которых являются Дварака, Бадаринатха, Пури, Шрингери и Канчи. Шанкара разделил своих учеников на десять монашеских орденов, по числу созданных монастырей, и предписал каждому из них оставаться в отведённой для них области. Так были созданы ученические цепочки (гуру-шишья-парампара), сохранившие живую преемственность учения Адвайта-веданты вплоть до наших дней. Монастырю в Двараке соответствует орден Ашрамин (монастырский), в Бадаринатхе – орден Гири (горный), в Пури – орден Аранья (лесной), в Шрингери – орден Бхарати, а в Канчи – орден Сарасвати. Пяти другим монастырям (матхам) соответствуют ордена Тиртха (пребывающий в местах паломничества), Пури (городской), Вана (лесной), Парвата (горный) и Сагара (пребывающий на берегу моря). К настоящему времени сохранились четыре древних монастыря Шанкарачарьи (Дварака, Пури, Шрингери и Канчи), в каждом из которых глава общины носит титул «Шанкарачарья» и является хранителем ортодоксального учения. Адвайта-веданта стала духовной основой всех последующих учений Индии (в какие бы словесные состязания они ни вступали на уровне догматики), олицетворяя собой тот пик, к которому устремлены все духовные практики Востока и Запада по настоящее время.

(из книги «Адвайта-веданта для двадцать первого века»)

Кабир - великий индийский поэт


Имя Кабира (1440-1518), великого поэта средневековой Индии, хорошо известно каждому индийцу, известно оно и за пределами Индии.

Он жил в эпоху, когда две культуры - индуизм и ислам - сливаются в интересный и своеобразный феномен культуры - индо-мусульманский синтез. Который повлиял на разные области жизни индийцев: религиозную, философскую, литературную, художественно-изобразительную. Неудивительно, что в поэзии Кабира ярко проявился этот синтез. Признание им возможности для каждого человека личного общения с Богом фактически отрицало правомерность кастовых и имущественных привилегий, уравнивало всех людей перед лицом единого Творца. Он, рожденный индусами, а воспитанный мусульманами, неустанно повторяет, что он не индус и не мусульманин. Не принимая обряды и обеты обоих сторон, Кабир говорит: "…Бог не в храме, а в сердце человека". "Умирая, хинду взывают: 'Рам!' Мусульмане - 'Кхуда!' Говорит Кабир: 'Тот будет всегда жив, для кого оба имени значат одного Бога'". "На востоке живет Хари, и на западе обитель Аллаха. Вглядись в свое сердце, там ты найдешь и Карима и Раму. Откуда пришли хинду и мусульмане? Кто повел их разными дорогами?"

Путь к спасению он видел не в соблюдении обрядов и изощренных физических упражнениях, а в духовной чистоте, искренней любви к Богу; именно Его личность находилась в центре внимания Кабира. Отказываясь от внешнего богопочитания, он признает опыт единения и возможности созерцания Бога, основанный на любви.

Мятежные речи поэта восстановили против него брахманов, мулл, дервишей, лжесвятых. По наущению богословов разных толков, Кабир неоднократно подвергался гонениям. Но, не смотря ни на что, прожил долгую жизнь, оставив нам бесценный дар своего творчества, которое актуально и в наши дни.

Согласно индуистской традиции, Кабир был сыном вдовы брахмана, которая, чтобы скрыть позор, бросили его на берегу Ганги, где его нашли ткач-мусульманин Ниру и его жена Нима. Они-то и взяли к себе на воспитание мальчика - будущего известного поэта.

Мусульманская традиция сообщает, как один брахман привел к Рамананде (индийский философ и проповедник 1400-1470гг.) свою дочь-вдову, и Рамананд, несмотря на ее вдовство, предрек ей рождение сына. Вскоре у брахманки родился прекрасный мальчик, и она, боясь позора, отнесла младенца на берег озера Лахар Талиб (на окраине Бенареса) и оставила его там. Проходившие мимо Нима и Ниру взяли подкидыша на воспитание. Чтобы наречь ребенка, они пригласили кадия (мусульманского богослова). Кади открыл Коран и нашел там сразу четыре имени: Кабир, Акбар, Кибра и Кибулия, все они означают "великий" и служат только для прославления величия Господа. Кади казалось невероятным назвать сына бедняков - ткачей таким возвышенным именем. Он стал перелистовать Откровение в поисках иного имени, но, увы, везде он читал: Кабир, Акбар, Кибра и Кибулия. Ниру, приемный отец ребенка, был очень смущен, но мальчик утешил родителя, сказав, что происходит не от грешной плоти, а от света божественного.

Существуют и другие версии его рождения. Говорят, что однажды гуру Рамананд, проходил мимо озера Лахар Талиб, увидел странное сияние, исходящее от поверхности воды. Рамананд изрек, что такое сияние может исходить лишь от ребенка, которому суждено стать великим святым. Мусульманская чета ткачей - Ниру и Нима, пришедшие на берег озера, увидели прекрасного малыша, плававшего на листе лотоса. После некоторых сомнений они решили усыновить младенца, так как сами были бездетны. Ребенок изрек, что он послан семейству ткачей из-за благих деяний доброго Ниму в предшествующей жизни, и сам он явился в мир, дабы еще раз попытаться спасти человечество от нескончаемых страданий иллюзорного бытия - круга сансары.

По преданию, у Кабира было двое детей - Камал и Кумали, мальчик и девочка. Однажды Кабир вместе с шейхом Такки сидел на берегу Ганги. Вдруг он увидел тело мертвого ребенка, плывущее по реке. Кабир вытащил ребенка и оживил его. Шейх был ошеломлен и сказал: "Ты совершил сегодня чудо (камал)". На что Кабир ответил: "Что ж, пусть дитя носит имя Камал"

Разумеется, такой человек, как Кабир, не мог спокойно жить и проповедовать. Он бы обречен на преследования властителей и клевету завистников. Однажды к султану Сикандару Лоди явилась толпа врагов Кабира - мусульман и хинду. Они шли средь бела дня с пылающими факелами и кричали, что все царство пребывает во мраке из-за гнусной проповеди Кабира, который не уважает ни одной из религий и сам полагает себя Брахманом и Великим Учителем. Разгневанный султан призвал Кабира, но тот не спешил предстать пред ним, заявляя, что для него Государь - один лишь Рама.

Когда, наконец, поэт был доставлен во дворец, Сикандар Лоди спросил его: "Отчего не боишься ты моего гнева, почему не пришел по первому зову?" - "Я смотрел чудный спектакль", - отвечал ему Кабир. "И что же ты видел?" "Я видел часть мира сквозь игольное ушко, через которое прошли тысячи верблюдов и слонов". "Ты лжешь!" - воскликнул разгневанный султан. "Знаешь ли, Владыка, - отвечал Кабир, - как велико расстояние меж землей и раем? Знаешь ли, ты, о Шах, сколько живых существ разгуливают по этим просторам? И меж тем все они отражаются в глазах Верного. Разве не похож глаз святого на игольное ушко?" Сикандар Лоди, сраженный мудростью поэта, отпустил его с миром.

Однако шейх Такки, придворный султана, был раздосадован успехами Кабира при дворе и не переставал оговаривать поэта перед своим властителем. Он утверждал, что бенаресский проповедник сеет смуту и искушает как хинду, так и мусульман, и, полагая себя воплощением Божества, впадает в оскорбительную для Аллаха ересь. Особенное недовольство окружающих вызывало то, что Кабир не желает жить ни как хинду, ни как мусульманин, но утверждает, что Бог обитает в каждом сердце. Мало того, он, бедняк, человек презренной касты, называет себя Кабир - Великий, хотя так приличествует называть только Бога или падишаха.

Сикандар Лоди снова призвал к себе поэта-ткача и спросил его: "Каково твое настоящее имя, работник?" Кабир ответил: "Имя мое - Великий, имя мое - во всех трех мирах, вода, воздух и времена года - все это Я. Я - создатель Вселенной". Султан растерялся. Такого ему еще не доводилось слышать. И, чтобы впредь более никому не повадно было воображать себя создателем Вселенной, он приказал заковать Кабира в цепи, привязать на шею камень и утопить в Ганге, что и было исполнено. Возликовали враги Кабира, когда он исчез под водой. Но через мгновение люди на берегу увидели Кабира, сидящим на оленьей шкуре и плывущим против течения.

Далее его пытались сжечь. Кабира посадили в железную клетку и разожгли костер. Но пламя не достигало святого, и он ежился от прохлады. "Он колдун, чародей и маг" - кричали завистники. Султан испугался и велел, связав по рукам и ногам бросить его под ноги разъяренному слону. Слон, однако, даже не приблизился к Кабиру. Взбешенный султан сам уселся на слона и двинулся на поэта. Однако Кабир, сколь ни плачевно было его положение, не испугался, а слон, приблизившись к пророку, встал не колени. Тогда уж и Сикандер Лоди, испугавшись, пал ниц пред Кабиром и разрешил поэту расправиться с его врагами по собственному усмотрению. Но, дабы подобное не повторялось впредь, властитель изгнал поэта из Бенареса, приговаривая: "Так будет спокойнее".

Согласно традиции, Кабир жил 119 лет, 5 месяцев и 27 дней и ушел из жизни в 1518 г. в местечке Магхар, недалеко от Горакхпура. По приданию, все, умершие в Магхаре, обретают спасение. Когда Кабир почувствовал приближение смерти, он стал собираться в Магхар. Весь город был охвачен печалью, и люди просили святого не уходить из Бенареса. Однако Кабир ответил, что каждый должен умереть там, где ему должно, а тот, кто расстается с жизнью в Магхаре, будет жить вечно.

Ученик Кабира раджа Бир Сангха, узнав о том что, учитель идет в Магхар, собрал свое войско и пошел навстречу гуру. Правитель Магхара, мусульманин Биджли Хан, тоже с нетерпением ожидал прихода Кабира.

Святой пришел в Магхар в сопровождении тысяч своих последователей и учеников, рыдающих и посыпавших голову пеплом. Кабир поселился в маленькой хижине на берегу реки Ами. Войдя в нее, он приказал принести ему два покрывала и цветы лотоса, велел закрыть за ним дверь и оставить его в покое. Однако вскоре вломился раджа Бир Сангха и стал умолять уважаемого учителя дать разрешение после его смерти совершить обряд по всем законам индуистской религии, т. е. предать тело огню. Но тут же явился мусульманский наваб Биджли Хан и возопил: "Похоронить учителя по индийскому обряду! Лучше все мои войны полягут костями на этой земле! Я похороню учителя, как заповедовал пророк Мухаммад". Кабир воскликнул: "Будьте осторожны! Не обсуждайте между собой этот вопрос и не беритесь за оружие!"

Ученики, пристыженые, удалились. Когда, спустя некоторое времы, люди вошли в хижину, они не обнаружили тела Кабира. На смертном одре лежали лишь два покрывала с разбросанными на них цветами. Индусы взяли одно покрывало с цветами и предали его кремации, а пепел по сей день сохраняется в Бенаресе. Второе же покрывало мусульмане заронили в Магхаре. Впоследствии там были выстроены два белоснежных надгробия: одно индусское, другое - мусульманское.

Поэзия Кабира


Демократическое религиозно-философское мировоззрение Кабира не могло уместиться в рамках сложной системы физических упражнений натхов и сиддхов. Целью упражнений йогов того времени было достижение психического состояния, ведущего к достижению истинного знания.

Кабир, как и многие другие поэты-бхакты, отвергал подобный метод учения. Путь к спасению он видел не в изощренных физических упражнениях, а в искренней любви к Богу. Отказываясь от внешних проявлений богопочитания, Кабир отдаляется от йогов, а признание опыта единения и возможности созерцания Бога, основанного на любви, - "прем-бхакти", приближается к учению суфиев и бхактов-вишнуитов.

Лексика поэта, относящаяся к имени Божества, характеризуется свободным чередование и разнообразием терминологии разных школ и религиозно-философских учений. Так, синонимами имени Бога у него служат обращение к Вишну: Рам, Хари, Гобинд, Кешав, Мурари и т. п. Богу как высшей действительности он дает имена, заимствованные из ислама, например: Аллах, Кхуда (Кувва), Рахим, Эмир, Пир. Другие имена восходят к ведам: Алакх, Ниракар, Брахман, Атма, Тат и т. д. В качестве прочих имен используются Гъян ("Мудрость"), Амрит ("Бессмертие"), Пура ("Полнота"), Ек ("Единство"), Сат ("Истина"), Джьёти ("Свет"), Ниранджан ("Чистота") и Сатгуру ("Совершенный гуру") - два последних из традиции натхов.

Если в традиции хатха-йогов некоторые эти понятия трактуется как состояния, то у Кабира они являются синонимами Бога. Но каким бы именем не нарек поэт Бога, для него Он всегда остается Единственным, непознаваемым, присутствующим в любой частице сущего.

Опираясь на поэтическую традицию натхов и сиддхов, Кабир разработал свою систему образов, свой язык. Шуточные и забавные на первый взгляд стихи Кабира вводят нас в не простой мир религиозно-философских символов и ассоциаций поэта. В стихах-небылицах, как в зеркале, отражается несправедливый и уродливый век Кали.

Разнообразие приемов и образная сила аргументации отвечали проповедническим целям, которые стояли перед Кабиром, но, помимо этого, свидетельствуют о его незаурядном поэтическом таланте. В отличие от "темных" и непонятных образов и символов йоги натхов и сиддхов, Кабир использовал в качестве символов обыкновенные, повседневные предметы, которые сопутствовали людям в их каждодневной жизни. Таким образом, самые сложные и глубокие религиозные и духовные идеи становились для человека близкими и узнаваемыми. Для выражения гаммы чувств и эмоций, Кабир умело использует образы животного и растительного мира Индии.

Повадки и привычки животных, качества, которыми обладают различные растения, служат для поэта благодатным материалом для отображения тончайших человеческих чувств и эмоций.

Чтобы передать бренность человеческого существования, особенности духовного мира, поисков и интересов человека, Кабир часто ссылается на атрибуты различных профессий, занятий бытовавших в средневековой Индии. Многие образы ассоциируются у поэта с его собственной профессией: ткачество, окраска ткани, полотно.

Следующая цепочка символов, связана с воинской доблестью. Истинный гуру - воитель, лучник, метнувший в своего ученика слово-наставление.

Разбойники, воры, мошенники, негодяи, обманщики и всякого рода преступники ассоциируются у Кабира с человеческими страстями.

Игра в кости, проституция, процветающие на "открытом базаре", соотносится с майей - мирским бытием. Все это отображается поэтом в особой, характерной только ему манере - саркастической, резкой, беспощадной и в то же время с глубокой горечью и сожалением.

Широко представлены Кабиром образы и символы, связанные с различными реалиями человеческой жизни, домашнего обихода, близкими и знакомыми ему с детства. Мы находим образы, отражающие деревенский уклад жизни, нескончаемые заботы индийского крестьянина: орошение, возделывание, посев, сбор урожая.

Кабир не осуждает мирскую жизнь и не проповедует полный аскетизм и бездействие, как того требовало учение йогов натхов и сиддхов. Напротив, поэт призывает познать Бога в труде. "Чисты помыслами, кто работает; не трудясь, не станешь чистым. Но те люди уничтожают себя, которые в мирских делах не размышляют о Боге". (Грантхавали 12.21)

Таков далеко неполный перечень образов и символов Кабира, взятых из повседневной жизни средневековой Индии.

Известно, что Кабир не получил традиционного образования: "не прикасался к чернилам и бумаге", - как говориться в одном из его стихотворений. Он ткал свое полотно и распевал свои стихи-наставления повсюду, где он бывал. Традиция говорит о том, что Кабир много путешествовал по стране, общался со всякого рода святыми, вероучителями - как с индусами, так и мусульманами. Он участвовал в религиозно-философских диспутах, выходя из них всегда победителем.

О Шри Рамане Махарши


Шри Рамана Махарши родился 30 декабря 1879 года. Его отец Сундарам Айяр был родом из Тиручули - деревни, лежащей в 30 милях юго-восточнее Мадурая. Респектабельный адвокат, относившийся с уважением и любовью ко всем, он был женат на Алагаммале, глубоко религиозной индуске, преданной жене и замечательной хозяйке. Ребенка назвали Венкатараманом. Несколько лет мальчик учился в школе Тиручули, а затем в Диндигуле и Мадурае. Считалось, что в школе Он особенно не отличался и в спорте достиг гораздо больших успехов, чем в учебе, ибо был физически сильнее большинства друзей и товарищей, но впоследствии Он Сам говорил, что на самом деле был безразличен и к занятиям, и к спорту в равной мере.

В Его жизни не было ничего значительного вплоть до ноября 1895 года, когда один из родичей рассказал о своем возвращении из Аруначалы (другое имя города Тируваннамалая). Это название по какой-то необъяснимой причине возымело на Него странное и глубокое воздействие, вызвав восхищение, благоговение и любовь одновременно, хотя Он услышал его не впервые. Бхагаван рассказывал мне: "С ранних лет имя Аруначалы было "сияющим и звучащим" внутри меня, была спхурана (пульсация) этого имени", а на мой вопрос, какой была спхурана, Он ответил, что она несла в себе как звук, так и свет, звук и видение, воспринимаемые не ушами, но только Сердцем, психическим Сердцем. Немного позднее Он познакомился с книгой "Пэрия Пуранам", рассказывающей о жизни величайших тамильских святых, и был глубоко тронут ею.