Зов ветра

Ветер гонит сухие листья, что навсегда заметут ваш след …
Снег шел все утро и весь день, а к вечеру превратился в настоящий буран. На сердце у вас лежала такая тоска, что тело почти не ощущало холода, но ноги вязли в проклятом снегу. Вы тяжело запнулись и рухнули в сугроб. Вставать не хотелось – а ветер завывал в черном небе, в мельтешащем снегу. На грани яви и бреда вы слышали его голос. “Спи, бродяга, я не гоню тебя больше. Твои песни поют в городах и весях от запада до востока, имя твое повторяют в каждой таверне, ты покорил больше душ, чем иные монархи. Спи, менестрель, теперь можно. Теперь я спою тебе колыбельную…”

https://aeterna.ru/test.php?link=tests:28509

Вы простудились в сырую ночь, и наутро не смогли встать с постели. Бранящийся трактирщик послал за лекарем, за окнами падал первый в этом году снег. В полуоткрытую дверь просачивались запахи готовящейся баранины с луком и сонные голоса постояльцев, завтракавших внизу. Ветер утих, и вы поняли, что он вас оставил. Навсегда. Вы можете хоть до вечера валяться в постели, можете спуститься вниз и воздать должное искусству старого повара. Теперь вы наконец-то снова принадлежите себе. Горькая улыбка касается ваших пересохших губ. Вы больше никогда не услышите Зова – благие боги, вы не сможете без него жить…


А может и смогу ))).

Ветер зовет в дорогу, и от него не спрячешься ни за запертыми ставнями, ни под теплыми одеялами на печи. Ветер рвет волосы и бросает колючий снег в лицо тем, кто услышал его песню. Ветер треплет ковыль на курганах тех, кто умер в пути. Но зову его невозможно противиться, как невозможно вернуть сорванные листья назад на дерево.
Ветер гонит сухие листья, что навсегда заметут ваш след …
Снег шел все утро и весь день, а к вечеру превратился в настоящий буран. На сердце у вас лежала такая тоска, что тело почти не ощущало холода, но ноги вязли в проклятом снегу. Вы тяжело запнулись и рухнули в сугроб. Вставать не хотелось – а ветер завывал в черном небе, в мельтешащем снегу. На грани яви и бреда вы слышали его голос. “Спи, бродяга, я не гоню тебя больше. Твои песни поют в городах и весях от запада до востока, имя твое повторяют в каждой таверне, ты покорил больше душ, чем иные монархи. Спи, менестрель, теперь можно. Теперь я спою тебе колыбельную…”

Ветер гонит сухие листья, что навсегда заметут ваш след …
Вы простудились в сырую ночь, и наутро не смогли встать с постели. Бранящийся трактирщик послал за лекарем, за окнами падал первый в этом году снег. В полуоткрытую дверь просачивались запахи готовящейся баранины с луком и сонные голоса постояльцев, завтракавших внизу. Ветер утих, и вы поняли, что он вас оставил. Навсегда. Вы можете хоть до вечера валяться в постели, можете спуститься вниз и воздать должное искусству старого повара. Теперь вы наконец-то снова принадлежите себе. Горькая улыбка касается ваших пересохших губ. Вы больше никогда не услышите Зова – благие боги, вы не сможете без него жить…

Снег шел все утро и весь день, а к вечеру превратился в настоящий буран. На сердце у вас лежала такая тоска, что тело почти не ощущало холода, но ноги вязли в проклятом снегу. Вы тяжело запнулись и рухнули в сугроб. Вставать не хотелось – а ветер завывал в черном небе, в мельтешащем снегу. На грани яви и бреда вы слышали его голос. “Спи, бродяга, я не гоню тебя больше. Твои песни поют в городах и весях от запада до востока, имя твое повторяют в каждой таверне, ты покорил больше душ, чем иные монархи. Спи, менестрель, теперь можно. Теперь я спою тебе колыбельную…”

Нет слов....... КРУТО!!!

Ветер гонит сухие листья, что навсегда заметут ваш след …
Снег шел все утро и весь день, а к вечеру превратился в настоящий буран. На сердце у вас лежала такая тоска, что тело почти не ощущало холода, но ноги вязли в проклятом снегу. Вы тяжело запнулись и рухнули в сугроб. Вставать не хотелось – а ветер завывал в черном небе, в мельтешащем снегу. На грани яви и бреда вы слышали его голос. “Спи, бродяга, я не гоню тебя больше. Твои песни поют в городах и весях от запада до востока, имя твое повторяют в каждой таверне, ты покорил больше душ, чем иные монархи. Спи, менестрель, теперь можно. Теперь я спою тебе колыбельную…”

Ветер гонит сухие листья, что навсегда заметут ваш след …Вы простудились в сырую ночь, и наутро не смогли встать с постели. Бранящийся трактирщик послал за лекарем, за окнами падал первый в этом году снег. В полуоткрытую дверь просачивались запахи готовящейся баранины с луком и сонные голоса постояльцев, завтракавших внизу. Ветер утих, и вы поняли, что он вас оставил. Навсегда. Вы можете хоть до вечера валяться в постели, можете спуститься вниз и воздать должное искусству старого повара. Теперь вы наконец-то снова принадлежите себе. Горькая улыбка касается ваших пересохших губ. Вы больше никогда не услышите Зова – благие боги, вы не сможете без него жить…

Ветер гонит сухие листья, что навсегда заметут ваш след …
Вы простудились в сырую ночь, и наутро не смогли встать с постели. Бранящийся трактирщик послал за лекарем, за окнами падал первый в этом году снег. В полуоткрытую дверь просачивались запахи готовящейся баранины с луком и сонные голоса постояльцев, завтракавших внизу. Ветер утих, и вы поняли, что он вас оставил. Навсегда. Вы можете хоть до вечера валяться в постели, можете спуститься вниз и воздать должное искусству старого повара. Теперь вы наконец-то снова принадлежите себе. Горькая улыбка касается ваших пересохших губ. Вы больше никогда не услышите Зова – благие боги, вы не сможете без него жить…

Ветер гонит сухие листья, что навсегда заметут ваш след …
Сон на голой земле неспокоен, особенно если нечем согреться, кроме дырявого плаща. Проснувшись среди ночи, вы видите над собой два тусклых желтых глаза и понимаете, что не успеете даже крикнуть. “Глупый человек… Разве ты не знаешь, что песнь ветра поют волки? Я узнал твою душу из многих. Ты был рожден когда-то в волчьей стае, брат. Много лун назад ты покинул нас и стал человеком, но все возвращается на круги своя, и нет под небом того, кто сумел бы избежать своей судьбы. Не бойся, я лишь освобожу твою душу, брат. Избавлю ее от этого слабого и неповоротливого тела. Будет не больно, обещаю…”

Ветер гонит сухие листья, что навсегда заметут ваш след …
Снег шел все утро и весь день, а к вечеру превратился в настоящий буран. На сердце у вас лежала такая тоска, что тело почти не ощущало холода, но ноги вязли в проклятом снегу. Вы тяжело запнулись и рухнули в сугроб. Вставать не хотелось – а ветер завывал в черном небе, в мельтешащем снегу. На грани яви и бреда вы слышали его голос. “Спи, бродяга, я не гоню тебя больше. Твои песни поют в городах и весях от запада до востока, имя твое повторяют в каждой таверне, ты покорил больше душ, чем иные монархи. Спи, менестрель, теперь можно. Теперь я спою тебе колыбельную…”

Ветер гонит сухие листья, что навсегда заметут ваш след …Снег шел все утро и весь день, а к вечеру превратился в настоящий буран. На сердце у вас лежала такая тоска, что тело почти не ощущало холода, но ноги вязли в проклятом снегу. Вы тяжело запнулись и рухнули в сугроб. Вставать не хотелось – а ветер завывал в черном небе, в мельтешащем снегу. На грани яви и бреда вы слышали его голос. “Спи, бродяга, я не гоню тебя больше. Твои песни поют в городах и весях от запада до востока, имя твое повторяют в каждой таверне, ты покорил больше душ, чем иные монархи. Спи, менестрель, теперь можно. Теперь я спою тебе колыбельную…”

Ветер гонит сухие листья, что навсегда заметут ваш след …
Сон на голой земле неспокоен, особенно если нечем согреться, кроме дырявого плаща. Проснувшись среди ночи, вы видите над собой два тусклых желтых глаза и понимаете, что не успеете даже крикнуть. “Глупый человек… Разве ты не знаешь, что песнь ветра поют волки? Я узнал твою душу из многих. Ты был рожден когда-то в волчьей стае, брат. Много лун назад ты покинул нас и стал человеком, но все возвращается на круги своя, и нет под небом того, кто сумел бы избежать своей судьбы. Не бойся, я лишь освобожу твою душу, брат. Избавлю ее от этого слабого и неповоротливого тела. Будет не больно, обещаю…”

Ветер гонит сухие листья, что навсегда заметут ваш след …
Вы простудились в сырую ночь, и наутро не смогли встать с постели. Бранящийся трактирщик послал за лекарем, за окнами падал первый в этом году снег. В полуоткрытую дверь просачивались запахи готовящейся баранины с луком и сонные голоса постояльцев, завтракавших внизу. Ветер утих, и вы поняли, что он вас оставил. Навсегда. Вы можете хоть до вечера валяться в постели, можете спуститься вниз и воздать должное искусству старого повара. Теперь вы наконец-то снова принадлежите себе. Горькая улыбка касается ваших пересохших губ. Вы больше никогда не услышите Зова – благие боги, вы не сможете без него жить…

Ветер зовет в дорогу, и от него не спрячешься ни за запертыми ставнями, ни под теплыми одеялами на печи. Ветер рвет волосы и бросает колючий снег в лицо тем, кто услышал его песню. Ветер треплет ковыль на курганах тех, кто умер в пути. Но зову его невозможно противиться, как невозможно вернуть сорванные листья назад на дерево.
Ветер гонит сухие листья, что навсегда заметут ваш след …
Снег шел все утро и весь день, а к вечеру превратился в настоящий буран. На сердце у вас лежала такая тоска, что тело почти не ощущало холода, но ноги вязли в проклятом снегу. Вы тяжело запнулись и рухнули в сугроб. Вставать не хотелось – а ветер завывал в черном небе, в мельтешащем снегу. На грани яви и бреда вы слышали его голос. “Спи, бродяга, я не гоню тебя больше. Твои песни поют в городах и весях от запада до востока, имя твое повторяют в каждой таверне, ты покорил больше душ, чем иные монархи. Спи, менестрель, теперь можно. Теперь я спою тебе колыбельную

Ветер гонит сухие листья, что навсегда заметут ваш след …
Осеннее солнце садилось за лесом. Вы брели, тяжело опираясь на палку, глядя поверх темных верхушек в небо, где беспечно резвился ветер – такой же веселый и молодой, как тогда, много лет назад, когда он позвал вас в дорогу. С тех пор он не покидал вас ни на день, тянул за одежду, подгоняя, а порой дерзко хлестал в лицо, как будто заставляя вас бороться. Глупая игра. Конечно, он всегда побеждал. Он победит и теперь, даже если вы просто сядете на землю и закроете глаза, с наслаждением вдыхая аромат опавших листьев. До чего хорошо наконец отдохнуть… Сбросить годы, как старую одежду, и оставить их на земле. Вы летите и смеетесь вместе ветром, осознав внезапно, что он был прав, во всем прав. Многие годы вы таскали на себе эту бесполезную груду плоти и костей, что осталась внизу, вместо того, чтобы сразу ответить на Зов и обрести крылья.

Ветер гонит сухие листья, что навсегда заметут ваш след …
Снег шел все утро и весь день, а к вечеру превратился в настоящий буран. На сердце у вас лежала такая тоска, что тело почти не ощущало холода, но ноги вязли в проклятом снегу. Вы тяжело запнулись и рухнули в сугроб. Вставать не хотелось – а ветер завывал в черном небе, в мельтешащем снегу. На грани яви и бреда вы слышали его голос. “Спи, бродяга, я не гоню тебя больше. Твои песни поют в городах и весях от запада до востока, имя твое повторяют в каждой таверне, ты покорил больше душ, чем иные монархи. Спи, менестрель, теперь можно. Теперь я спою тебе колыбельную…”

ну, типа "теперь вы наконец-то снова принадлежите себе. Горькая улыбка касается ваших пересохших губ. Вы больше никогда не услышите Зова – благие боги, вы не сможете без него жить…"
есесственно... я так старательно залеплял уши воском...)

Ветер гонит сухие листья, что навсегда заметут ваш след …
Вы простудились в сырую ночь, и наутро не смогли встать с постели. Бранящийся трактирщик послал за лекарем, за окнами падал первый в этом году снег. В полуоткрытую дверь просачивались запахи готовящейся баранины с луком и сонные голоса постояльцев, завтракавших внизу. Ветер утих, и вы поняли, что он вас оставил. Навсегда. Вы можете хоть до вечера валяться в постели, можете спуститься вниз и воздать должное искусству старого повара. Теперь вы наконец-то снова принадлежите себе. Горькая улыбка касается ваших пересохших губ. Вы больше никогда не услышите Зова – благие боги, вы не сможете без него жить…

Ветер гонит сухие листья, что навсегда заметут ваш след …

Вы простудились в сырую ночь, и наутро не смогли встать с постели. Бранящийся трактирщик послал за лекарем, за окнами падал первый в этом году снег. В полуоткрытую дверь просачивались запахи готовящейся баранины с луком и сонные голоса постояльцев, завтракавших внизу. Ветер утих, и вы поняли, что он вас оставил. Навсегда. Вы можете хоть до вечера валяться в постели, можете спуститься вниз и воздать должное искусству старого повара. Теперь вы наконец-то снова принадлежите себе. Горькая улыбка касается ваших пересохших губ. Вы больше никогда не услышите Зова – благие боги, вы не сможете без него.