К какой эпохе вас можно отнести?

Смута души, смятение чувств, мысли всмятку… и еще – тучи. Они клубятся, заполняют собой все на свете, роятся болотным гнусом, топчутся стадами слонов, увешанные гирляндами молний. Одни тучи темные, как голубой лотос в пору увядания, другие нежностью подобны белой лилии, третьи словно тычинки гиацинта, четвертые же отливают желтизной. Некоторые походят на куркумов корень, иные – на вороньи яйца, а многие – ярко-красные словно киноварь.Семь пылающих солнц на миг вспыхивают позади скопища туч, и, кроме клубящегося разноцветья, все – дерево и трава, сухое и влажное, прямое и кривое – обращается в пепел.Остаются лишь тучи и ты.Потом приходят руки. Руки с нежными ладонями, с продолговатыми пальцами, с кожей мягче пуха, руки-великаны, руки-надежда, руки-покой. Их прикосновение обволакивает тебя дыханием вечности, ты сворачиваешься в комочек и погружаешься в сладостную дрему. Руки носят, качают, баюкают, они ласковы и покорны, настойчивы и простодушны, им хочется верить, отдаваясь вере и сну… Руки поют о любви.О любви великой, о любви единственной, о любви подлинной. О той страсти, перед которой ничто – праздники души и омуты прегрешений; об испепеляющем чувстве, ради которого стоит жить и умирать… жить в предвкушении, умирать от счастья.Любые другие чувства, любые иные страсти – белесые личинки под замшелым валуном. Грязные шлюхи на пути к Сияющей Жене. Кровавогубые идолы на пути к Великому Богу. Камешки в сандалии – на пути.Шваль.Отребье.Гнусь.Предаться им – предательство.Огромное лезвие рассекает уют дремы, грозой раскатывается мычание, и руки испуганно исчезают. Стихает бормотание, уплывает дрема, остаются лишь тучи, ожидание и тайная уверенность: все было не зря.Смысл этой уверенности плохо понятен тебе самому.Возможно, ты сходишь с ума.Возможно, нет.

Довольно странно...