Ядерный терроризм

Автор - Директор Центра Белфера по науке и международным делам при Гарвардском университете.

Внимательный читатель, наблюдающий за ходом дискуссий российских и американских специалистов по проблеме безопасности, может прийти к выводу, что американцы опасаются угрозы ядерного терроризма больше, чем россияне. Так, американские эксперты более четко описывают возможность совершения теракта с применением ядерного оружия на территории своей страны, чем их российские коллеги, по крайней мере, в печати и общественных выступлениях. Почему происходит именно так – непонятно. Никто не сомневается, что в лице чеченских боевиков Россия видит серьезного, сильного и решительного противника. Более того, если Чечне удастся захватить, выкрасть или купить ядерное оружие (или материал для его изготовления), ее первой мишенью будет именно Москва, а не Нью-Йорк или Вашингтон.

Чеченские боевики продемонстрировали сообразительность, организаторские способности, беспощадность, решительность и готовность пожертвовать своей жизнью в ходе серии террористических актов. Совсем недавно, 21 июня 2001 года, более 200 исламских боевиков проникли с территории Чечни в соседнюю Ингушетию и совершили налет на Назрань, столицу республики. На протяжении двух часов федеральная погранзастава, склад с боеприпасами и несколько отделений МВД республики находились под напряженным огнем, в результате чего погибло около 100 человек и еще более 100 было ранено. Тем, что газета the New York Times назвала «возросшим уровнем организации и тактики», чеченские партизаны снова продемонстрировали свою способность совершать теракты и творить насилие против незащищенных гражданских объектов.

По словам очевидцев, боевики, напавшие на Ингушетию, на блокпостах по дороге в Назрань заменяли убитых или отступивших милиционеров людьми в похожей форме. Они проверяли документы у проезжавших через блокпосты, убивая военнослужащих и сотрудников МВД. Таким образом, они действовали нацеленно против тех, кто нес ответственность за гибель их собратьев. Боевикам удалось нанести болезненный удар по системе безопасности Ингушетии: из убитых 60 человек были сотрудниками МВД республики и других силовых ведомств. Как сообщается, наибольшие потери понесло именно МВД Ингушетии – боевики нанесли мощный огневой удар из различных орудий по отделениям МВД, в которых находились десятки офицеров милиции. Повстанцам также удалось захватить склад с боеприпасами и угнать два грузовика с более чем 6 тыс. стволов оружия .

За месяц до июньского рейда чеченцы сумели уничтожить президента Чечни, заложив бомбу в бетонное основание гостевой ложи стадиона в Грозном. Ранее, в октябре 2002 г., они показали, что способны провести крупную акцию глубоко на территории России, захватив в Москве театр и удерживая в нем более 800 заложников в течение трех дней, до того, как спецназ начал штурм. И если кризис с захватом заложников продемонстрировал качественно иной уровень террористической тактики чеченских боевиков, то детали убийства Ахмада Кадырова и вторжение в Ингушетию говорят об их способности совершать крупномасштабные террористические акты на территории непосредственно России.

Президенты Владимир Путин и Джордж Буш определили угрозу международного терроризма и «использования оружия массового уничтожения в случае попадания в руки террористов» как смертельную опасность для своих стран. Президенты неоднократно заявляли о готовности не допустить, чтобы «государственные режимы, представляющие наибольшую опасность, и террористы угрожали нам самым опасным в мире оружием» . Систематическое изучение их деятельности в этом направлении, однако, оставляет желать лучшего. На данном этапе, должно пройти еще более десяти лет до того момента, когда все потенциальное ядерное оружие сможет быть надежно защищено от кражи. Оба президента приняли эту информацию спокойно, не пытаясь твердо вознамериться ускорить этот процесс. В действительности же, по данным последнего исследования опасности ядерной угрозы, проведенного Гарвардским университетом, за два года президентства Буша после терактов 11 сентября 2001 г. удалось установить контроль над меньшим количеством «околоядерных» объектов (имеющих высокообогащенный уран (ВОУ) и плутоний, из которых террористы могут изготовить ядерное оружие) в России, чем за два года до 11 сентября 2001 г .

Данная статья отвечает на главные вопросы: кто может совершить теракт с применением ядерного оружия против России и какое средство доставки при этом может быть использовано. В заключение делается вывод, выходящий за рамки рассмотрения непосредственно ядерной угрозы, а именно, о том, что, по сути, ядерный терроризм является первостепенной угрозой, которую необходимо устранить. Только в результате цепной реакции ядерного расщепления происходит огромный выброс энергии, что есть суть ядерная бомба. Поэтому стратегической целью при решении этой проблемы является не допустить, чтобы террористы получили в свои руки ядерное оружие или материал для его изготовления. Нет расщепляющегося вещества, нет ядерного взрыва, нет ядерного терроризма. Все просто.

Кто? Ядерный бандитизм в Чечне

К сегодняшнему дню единственный подтвержденный случай попытки совершения теракта с использованием ядерного оружия произошел в России 23 ноября 1995 года, когда чеченские сепаратисты заложили в Измайловском парке в Москве «сырую» ядерную бомбу массой более 30 килограмм, состоящую из смеси цезия-137 и динамита. Повстанцы решили не взрывать эту «грязную» бомбу, вместо этого они сообщили о ее местонахождении в один из центральных телеканалов. Такая демонстрация способности чеченских повстанцев творить беспощадный террор подтвердила их долгосрочный интерес к приобретению ядерного оружия . Еще в 1992 году первый президент Чечни, восставший против Москвы, Джохар Дудаев, строил планы организации терактов с использованием ядерного оружия. Так, он намеревался захватить атомную подводную лодку Российского Тихоокеанского флота на Дальнем Востоке . По плану, семь чеченских боевиков славянской внешности должны были захватить субмарину на военно-морской базе под Владивостоком, заминировать атомный реактор и одну из ракет с ядерной боеголовкой на борту и затем потребовать вывода российских войск из Чечни. После того, как план был раскрыт, российские власти поспешили заявить, что его не удалось бы осуществить, однако становится не по себе, стоит отметить лишь тот факт, что бывший главнокомандующий чеченской повстанческой армии, Ислам Хасуханов, однажды служил в качестве заместителя командующего одной из атомных субмарин на Тихоокеанском флоте .

Что касается Мовсара Бараева, лидера отряда повстанцев, захвативших 800 заложников всего лишь в нескольких кварталах от Кремля, театр на Дубровке он первоначально рассматривал как объект для захвата номер два. Изначально он планировал захватить Курчатовский институт, один из ведущих научных ядерных центров в России, в котором находятся 26 действующих ядерных реакторов и ВОУ в количестве, достаточном для изготовления нескольких тысяч ядерных зарядов. Хотя система безопасности института далека от идеальной, она оказалась достаточной для того, чтобы Бараев сделал выбор в пользу более легкого объекта для захвата.

Чеченские сепаратисты уже более десяти лет ведут кровавую войну за независимость от России. В этой войне – самой кровавой на территории бывшего Советского Союза – погибло более 100 тыс. человек и почти половина населения республики осталось без крова. Чечня с обнищавшим и лишенным гражданских прав населением также стала благодатной почвой для исламского экстремизма, особенно для воинствующего ислама, который проповедовал покойный Ибн Аль-Хаттаб, саудиец, провозгласивший себя командующим иностранных муджахеддинов в Чечне. Хаттаб, который впервые последовал исламскому джихаду, воюя против Советского Союза в Афганистане в 1980-х гг., снискал известность и уважение среди чеченцев за свои бойцовские качества и жестокость, укрепив тем самым связи чеченских сепаратистов с исламскими экстремистскими организациями.

Среди международных террористов чеченские повстанцы стали известны за свою чрезмерную жестокость, применение пыток, казней и даже обезглавливание своих жертв. В 1998 году были похищены четверо иностранцев – сотрудников британской Granger Telecom; их удерживали в заложниках более двух месяцев до тех пор, пока их головы не были найдены в мешке в канаве у дороги. Группа исламских боевиков, взявшая на себя ответственность за содеянное, по сообщениям, финансировалась Осамой бин Ладеном .

Чеченские сепаратисты уже давно хотят заполучить ядерное оружие и ядерные материалы для его изготовления с целью использования в своих действиях против России. Кроме повышенного внимания к Курчатовскому институту, чеченские боевики изучали систему железных дорог и специальных поездов, перевозящих ядерное оружие по России . Им также удалось получить радиоактивные материалы с грозненского завода по утилизации ядерных отходов в январе 2000 года и выкрасть радиоактивные металлы – в том числе, возможно, плутоний – с атомной электростанции близ Волгодонска в Ростовской области между июлем 2001 года и июлем 2002 года.

Главными источниками финансовой поддержки чеченских боевиков являются Аль-Каида и другие исламские экстремистские организации. Агенты Аль-Каиды якобы даже вели переговоры с чеченскими сепаратистами в России о покупке ядерной боеголовки, которую, по заявлениям чеченского полевого командира Шамиля Басаева, он добыл из российских ядерных арсеналов . Тогда как для чеченцев в случае приобретения ядерной бомбы целью номер один без сомнений будет Москва, то, окажись в их руках несколько ядерных бомб, потенциальными покупателями будут их братья из Аль-Каиды.

Средства доставки: ракеты и ядерные материалы

В случае совершения теракта с применением ядерного оружия наиболее вероятным источником ядерного заряда или материала будет Россия – и не потому, что правительство России намеренно продаст его кому-либо или не уследит за ним, а просто потому что на территории России, охватывающей 12 часовых поясов, находится больше ядерных зарядов и материалов, чем в какой-либо другой стране, и большая их часть не охраняется должным образом. Так что сегодня с тревожной быстротой растет количество сообщений о незащищенности ядерных объектов в России – от обыкновенного воровства ядерного оружия и его контрабанды до проблем более общего характера – недостаток финансирования системы безопасности ядерных объектов и низкое жалование и моральное состояние сотрудников ядерных объектов и военнослужащих. Если мы знаем об этих упущениях, о них наверняка знают и террористы, включая чеченских боевиков.

Развал СССР явился страшной угрозой международной ядерной безопасности, поскольку грозный ядерный арсенал Советского Союза оказался разделен среди четырех независимых государств. Для мобильного перемещения ядерного оружия с территории Казахстана, Беларуси и Украины в Россию потребовалось предпринять значительные дипломатические усилия в условиях политического и экономического хаоса. Советскому Министерству обороны пришлось организовать перевозку в Россию 22 тыс. тактических ядерных боезарядов в условиях фактического развала страны. Инфляция подпрыгнула до 2000 процентов в год, подстегнув тем самым рост коррупции и ухудшение криминальной обстановки в российском обществе. Словами того времени, «продавалось всё». На фоне этих событий, не обманом ли звучат слова, что удалось вернуть все ядерное оружие без единой потери? В 1991 году тогдашний министр обороны США Дик Чейни сказал: «Если Советы отлично контролируют весь свой ядерный арсенал – предположим, у них имеется 25-30 тыс. боеголовок; это приблизительная цифра – и они гарантируют контроль на 99 процентов, это означает, что существует не менее 250 боеголовок, которые они не могут контролировать» .

К большому везению международного сообщества, российским специалистам успешно удалось в целостности и сохранности вернуть все до единой из 25 тыс. боеголовок на территорию России. Что мы знаем наверняка, так это тот факт, что ни одна советская ядерная боеголовка не была обнаружена в какой-либо другой стране или на международном рынке вооружений. Такой невероятный результат – свидетельство скоординированных усилий российского правительства, в частности, Министерства обороны и Министерства по атомной энергетике, при оказании технической и экономической поддержки со стороны США в рамках акта Нанна-Лугара и последовавших за ним актов Конгресса. И все же, несмотря на тот факт, что у нас нет доказательств того, что ни одна ядерная боеголовка из советского арсенала не попала в чужие руки, мы не можем исключать такую возможность. Суть проблемы лучше всего выражена в словах одного американского офицера разведки, занимающегося этим вопросом долгие годы. Он сказал: «Мы не знаем с точностью, что было утеряно, но этого не знают и они» .

Наиболее вероятным представляется, что террористы могут использовать небольшой ядерный заряд, украденный из арсенала одного из ядерных государств, или же использовать элементарную ядерную бомбу, изготовленную из украденного ВОУ или плутония. Особый интерес может представлять арсенал тактических ядерных боеголовок, имевшийся у бывшего СССР, он был даже значительнее по количеству и более широко разбросан по стране, чем стратегические ядерные силы. Среди зарядов малой мощности – ядерные устройства, помещенные в чемодан или ядерный ранец, например РА-155, находившийся на вооружении сухопутных войск, и РА-155-01, состоявший на вооружении во флоте (для использования под водой); вес устройства всего 30 кг, и оно может быть приведено в действие одним солдатом за 10 минут; взрывная мощность устройства – от 0,5 до 2 килотонн ; атомные сухопутные мины массой 90 кг; противовоздушные боеголовки; атомные артиллерийские снаряды массой 54 кг, предназначенные для уничтожения живой силы противника в радиусе 320 км . В музее крупнейшего в России научного ядерного центра Челябинск-70 выставлен на показ самый маленький ядерный заряд в мире – артиллерийский снаряд длиной 45 см и диаметром 15 см. Фотографию этого мини-заряда вместе с самой большой за всю историю ядерной бомбой («Царь-бомбой») мощностью 100 мегатонн можно увидеть в Интернете. Полный перечень советского тактического арсенала, однако, все еще держится в секрете, особенно это касается существования и судьбы специальных ядерных зарядов «в чемодане», разработанных для КГБ. Более того, остается под вопросом обеспечение безопасности части тактических боезарядов, хранящихся на около 90 объектах на территории всей России.

В 1997 году помощник Бориса Ельцина по национальной безопасности генерал Александр Лебедь признал, что 84 из 132 таких боезарядов в России не были учтены. Эти заряды являются миниатюрными ядерными устройствами (мощностью от 0,1 до 1 килотонн), достаточно маленькими, чтобы поместиться в дипломате, который сможет унести один человек. Российское правительство отреагировало на слова Лебедя в традиционном советском стиле, сбившись в попытке все отрицать и дискредитировать заявившего, заставив в конце концов Лебедя опровергнуть свои слова. В те дни и последующие месяцы официальный представитель российского правительства заявлял, что: (1) таких зарядов вообще никогда не существовало; (2) все подобные заряды были уничтожены; (3) все российские заряды тщательным образом охраняются и учтены; и (4) российское правительство ни коим образом не могло допустить потерю ни единого боезаряда.

Лучшим аргументом против слов Лебедя является тот факт, что до сих пор ни одно ядерное устройство, переносимое в дипломате, не было ни взорвано, ни обнаружено. А лучшим аргументом в пользу его слов является логика советского военного планирования и особенность ряда официальных опровержений. Например:

* Сразу после заявления Лебедя Управление операций ГРУ опровергло существование «каких-либо дипломатов размером 60х40х20 с ядерным зарядом». Американцы могут представить уклончивого в ответах пресс-секретаря, отстаивающего правдивость этого утверждения объяснением, что она зависит от значения слова «существование», или же тем фактом, что данное оружие было на сантиметр больше или меньше.
* В 2001 году генерал Игорь Валынкин, командующий подразделением, имеющим прямой контроль над всеми ядерными зарядами Министерства обороны, подтвердил, что серийный номер РА-115, о котором говорил Лебедь, относился к типу вооружения, состоявшему на вооружении советских войск, однако заявил, что оно было уничтожено .
* В марте 2004 года бывший начальник штаба РВСН генерал-полковник Виктор Есин заявил «со стопроцентной уверенностью», что потеря ядерных вооружений в составе Вооруженных сил СССР или России была невозможна. При этом Есин отметил, что какие-то экспериментальные ядерные устройства могли исчезнуть, и что «создание «ядерных чемоданчиков» весом 15-20 кг, в принципе, возможно», но такие устройства «будут настолько дорогими, что ни одна страна не сможет их себе позволить» .

Пытаясь опровергнуть слова генерала Лебедя, российское правительство настаивало на том, что потеря даже одной боеголовки немыслима. Ни одна ответственная сторона не могла потерять что-нибудь столь важное. Но, напротив, мы знаем, что не только СССР, но и США допускали потерю целого ряда ядерных боеголовок. По крайней мере четыре советских атомных подводных лодки, имевших в общей сложности 40 ядерных боеголовок, затонули во время «холодной войны». По сообщениям прессы, одна из подводных лодок была частично поднята со дна Тихого океана с помощью уникальной глубоководной субмарины Glomar Explorer, принадлежавшей миллиардеру-отшельнику Говарду Хагсу. Удалось поднять три ракеты с ядерными боеголовками и две ядерных торпеды . Минобороны США признало факт существования нескольких так называемых «сломанных стрел» (ядерных боезарядов, утерянных вооруженными силами США), однако никогда не заявляло об их количестве. Среди подтвержденных фактов – утеря ядерного боезаряда в 1965 г. Тогда самолет с ядерным боезарядом класса В43 на борту скатился с авианосца близ Японии и затонул. Ни самолет, ни боезаряд не были подняты. Через год ВВС США случайно уронили в средиземное море ядерную бомбу мощностью 20 мегатонн во время дозаправки самолета на большой высоте около испанской деревушки Паломарес. После трех месяцев беспрерывных поисков бомба была найдена. Учитывая особую чувствительность подобных инцидентов, логично предположить, что немногочисленные подтверждения, звучащие из уст официальных лиц, являются лишь надводной частью айсберга .

Эксперты по национальной безопасности сходятся во мнении, что наиболее вероятный путь, по которому террористы могут заполучить ядерную бомбу, является не кража и не приобретение полностью операционного устройства, а приобретение расщепляющегося вещества, из которого они могут изготовить собственную бомбу. Террористам будет проще выкрасть расщепляющееся вещество, поскольку оно меньше по объему и массе, чаще встречается и не так хорошо охраняется, как непосредственно ядерное оружие. Для разработки, изготовления и детонирования «сырой» ядерной бомбы достаточно менее 50 кг ВОУ. Фактически, инструкция по изготовлению такого устройства содержится в двух рассекреченных публикациях правительства США, основанных на деятельности ученых и инженеров, работавших над «манхэттенским проектом» в 1940-х гг.: «Лос-Алмос. Инструкция для начинающих: первые лекции по изготовлению ядерной бомбы» и «Атомная энергия в военных целях». Более того, недавнее раскрытие подробностей деятельности пакистанского ученого-ядерщика Абдула Кадыр Хана по изготовлению ядерной бомбы продемонстрировало, что чертежи по изготовлению готовой бомбы можно купить на черном рынке . Сотрудник МАГАТЭ, изучавший конфискованные в Ливии документы, заявил журналисту Сеймуру Хершу, что в них содержалась инструкция по изготовлению «хорошенькой маленькой бомбы», которая была бы «слишком большой и слишком тяжелой для ракеты «Скад», но в самый раз для семейного автомобиля» - «мечта любого террориста» .

Поставки ВОУ имеют широкий масштаб, и были зафиксированы многочисленные случаи контрабанды ВОУ. Во время «холодной войны» СССР развернул масштабное ядерное производство в рамках Министерства по атомной энергетике, в котором работало более миллиона человек в десяти «закрытых» городах – для въезда и выезда из такого города требовалось специальное разрешение. Ученые и инженеры в этих городах разрабатывали и изготовляли ядерное оружие и производили уран и плутоний не только для ядерного оружия, но и для атомного морского флота страны и атомных электростанций. По оценкам американских экспертов, Россия располагает более 900 т ядерных материалов, пригодных для изготовления ядерного оружия, что достаточно для производства более чем 80 тыс. боезарядов . И вот спустя более чем 10 лет после распада СССР, значительная часть этих запасов остается без должной охраны.

Вопреки заявлениям российского правительства, не существует сомнений по поводу того факта, что в результате перехода советского ядерного оружия под российский суверенитет были утеряны ядерные материалы в количестве, достаточном для изготовления более 20 боезарядов. Более 450 кг ВОУ было приобретено правительством США с незащищенного объекта в Алматы, Казахстан. Теперь этот ВОУ надежно хранится в Оук Ридже, штат Теннеси. Более того, по словам бывшего директора ЦРУ Джона Дойча, выступившего в 1998 голу перед Конгрессом, «Меня беспокоит не столько то, что я знаю, сколько то, что я не знаю».

В октябре 2001 года Юрий Володин, начальник Управления Госатомнадзора России, признал десятки фактов нарушения предписаний по безопасности хранения и учета ядерных материалов. В одном случае на ядерный объект было доставлено значительно меньше ядерных материалов, чем было указано в документах, что позволило предположить возможную кражу во время транспортировки . Начальник российской таможни Николай Кравченко говорит о более чем 500 случаев нелегальной транспортировки ядерных и радиоактивных материалов через российскую границу только в одном 2000 году .

Ядерное оружие находится на вершине пирамиды смертельных угроз, но, как мы узнали из терактов 11 сентября 2001 года, даже повседневные объекты современной жизни (как самолеты) могут быть превращены в оружие. Также наверху этого списка потенциальной опасности находятся атомные электростанции. Террористы, не имея возможности купить или украсть ядерное оружие или расщепляющееся вещество, но твердо решившие совершить ядерный теракт, могут выбрать мишенью атомную электростанцию или взорвать «грязную» бомбу.

Единственным ограничением по времени здесь являются вопросы с логистикой: планирование операции, сборка необходимых материалов, взрывчатых веществ и боезарядов. Нападение на АЭС может произойти, когда только террористы смогут захватить самолет, выполняющий коммерческий авиарейс, чартерный перелет или вообще частный самолет и наполнить его обычной взрывчаткой.

Угроза номер один

Изучение ответов на вопросы, кто и каким образом может пойти на теракт с использованием ядерного оружия, показывает, что и предложение, и спрос на ядерный терроризм имеется на территории России – и как цели чеченских боевиков, и как склада для террористов, желающих совершить теракт в применением ядерного оружия против других государств. И пока не известно, где и когда будет достигнуто равновесие между спросом и предложением. После анализа некоторых фактов прогноз указывает на Россию – а вот ответ на вопрос «когда?» может быть дан раньше, чем мы того ожидаем.

Все же, необходимо осознать, что эту катастрофу можно избежать. Все, что необходимо сделать России, США и их союзникам, - это не допустить попадания в руки террористов ВОУ или оружейного плутония. Это «все», однако, потребует огромных усилий. Но насколько бы эта проблема ни была большой, она имеет свои границы, а значит, для нее есть конечное решение. Мировые запасы ядерного оружия и материалов, используемых для его изготовления, огромны, но не безграничны. Технологии, обеспечивающие безопасность суперопасных или ценных объектов, хорошо разработаны. США не теряют золото из Форта Нокс, равно как Россия не теряет свои сокровища из Оружейной палаты в Кремле. Для изготовления расщепляющегося вещества необходимы большие, сложные, дорогостоящие и заметные сооружения, и их деятельность будет сразу пресечена под бдительным оком решительного международного сообщества. Таким образом, недопущение попадания ядерного оружия и материалов в руки наиболее опасных людей, является, по сути, вызовом воли и решительности мирового сообщества, а не нашим техническим способностям.

Как создатели ядерного мира, США и Россия несут особую ответственность за обеспечение сохранности и безопасности мировых запасов ядерного оружия и материалов. Личное участие американского и российского президентов чрезвычайно необходимо для предотвращения ядерного терроризма. Президент – США или России – серьезно осознающий угрозу ядерного терроризма, должен мобилизовать специалистов по проблемам национальной безопасности и совместно с ними разработать всеобъемлющую стратегию, оперативный план и расписать конкретные сроки достижения измеримых результатов на ближайшие 100 дней, год и так далее. Основными моментами при этом должны стать: предотвращение ядерного терроризма как приоритет действий президента и его администрации; создание «золотого стандарта» для обеспечения безопасности ядерного оружия и материалов; создание глобального альянса в борьбе против терроризма; уничтожение расщепляющихся материалов на глобальном уровне; прекращение использования новых расщепляющихся материалов и уничтожение черного рынка ядерного оружия; подключение глобального альянса к пересмотру режима ядерного нераспространения; ведение войны с терроризмом с целью уничтожения тех, кто мог бы планировать совершение теракта с применением ядерного оружия.

Если и когда первый ядерный теракт произойдет, президент России или США – без разницы – сделает все из выше перечисленного и даже больше. На следующее утро обоим лидерам придется давать объяснения, почему эти меры не были приняты ранее.

Директор Центра Белфера по науке и международным делам при Гарвардском университете, Грэм Эллисон только что выпустил свою новую книгу «Ядерный терроризм: первостепенная угроза, которую необходимо устранить». Значительная часть положений данной статьи взяты из этой книги.

Наби Абдуллаев, «Россия: война приходит в Ингушетию», Transitions Online, 28 июня 2004 г.

Владимир Путин, интервью греческим СМИ. «Газета», 6 декабря 2001 г.

Приложение к Стратегии национальной безопасности, «Национальная стратегия борьбы с оружием массового уничтожения», декабрь 2002 г.

Мэттью Банн и Энтони Уиер, «Обезопасить бомбу: руководство к действию», Вашингтон: Инициатива по ядерной угрозе и проект по управлению атомом, гарвардский университет, май 2004 г.

Подробнее о ядерных амбициях чеченских сепаратистов см. Simon Saradzhyan, “Russia: Grasping Reality of Nuclear Terror,” BCSIA Discussion Paper 2003-02, Kennedy School of Government, Harvard University, March 2003

BBC Monitoring, 5 февраля 2002 г.

ИТАР-ТАСС, 31октября 2002 г.

“Possible bin Laden link to murder of engineers,” Financial Times, November 19, 2001. См. также: Robert Bruce Ware, “West Missed bin Laden’s Nuclear Wake-up Call from Chechnya,” David Johnson’s Russia List, December 1, 2001.

Simon Saradzhyan, “Russia: Grasping Reality of Nuclear Terror,” BCSIA Discussion Paper 2003-2, KSG, Harvard, March 2003.

Bill Keller, "Nuclear Nightmares," New York Times Magazine (26 May 2002); Mark Riebling and R.P. Eddy, " Jihad@Work ", International Review Online (24 October 2002).

Интервью Meet the Press (15 декабря 1991 г.).

Barton Gellman, “Fears Prompt U.S. to Beef Up Nuclear Terror Detection,” Washington Post (3 March 2002).



Nikolai Sokov, ‘Suitcase Nukes:’ Permanently Lost Luggage,” Center for Nonproliferation Studies, Monterrey Institute of International Studies, February 13, 2004.

RANSAC, p. 3.

Дмитрий Сафонов. Индивидуальная планировка. «Известия», 27 октября 2001 г.

Могла ли Аль-Каида получить ядерную бомбу? «Еженедельный журнал», №12, март 2004 г., стр. 20-22.

См. здесь.

Joshua Handler and William Arkin, Neptune Paper No. 4, Greenpeace, April 1989.

Joby Warrick and Peter Slevin, “Probe of Libya Finds Nuclear Black Market,” Washington Post (24 January 2004).

Seymour M. Hersh, “The Deal,” The New Yorker (8 March 2004).

U.S. Department of Energy, A Report Card on the Department of Energy's Nonproliferation Programs with Russia, Howard Baker and Lloyd Cutler, co-chairs, Russia Task Force, January 10, 2001.

Российский чиновник не исключает возможности того, что ядерные материалы были украдены. ТВ6, Москва (13 ноября 2001 г.)

Международное агентство обеспокоено трафиком ядерных материалов в России. ИТАР-ТАСС (2 апреля 2001 г.)

В дополнение к предъидущему ... о портативных ядерных зарядах ...
"Suitcase Nukes": A Reassessment

Attention to portable nuclear devices (often referred to as "suitcase nukes") peaked in 1997-early 1998 following well-publicized allegations by the late governor of Krasnoyarsk Krai and former Russian Security Council Secretary, General (Ret.) Alexander Lebed, that an unknown number of these weapons (possibly as many as several dozen) could not be accounted for. These devices represent probably the greatest threat if they end up in the hands of terrorists due to the combination of small size and full-scale nuclear explosion effects. Interception of "suitcase bombs" is difficult along land borders and practically impossible along maritime borders. At the same time, the political, psychological, and economic effects of a blast from a portable nuclear weapon would be far greater than, for example, those of a "dirty bomb."

The first and only reliable line of defense against the acquisition or use of "suitcase nuclear weapons" by terrorists lies in the countries that possess such devices or have the capability to produce them. Lebed's 1997 statements are particularly unnerving because the early 1990s (when, according to him, a number of portable nuclear devices were lost) represented the time of greatest risk with regard to nuclear weapons security in Russia. Governmental institutions were radically weakened, and a dramatic drop in the standard of living made individuals with access to these weapons extremely vulnerable to the temptation of easy illegal profit. Official denials, including the denials that such weapons even existed, are not a sufficient reason for complacency.

This paper revisits open-source information about suitcase nukes to assess the level of threat stemming from the possibility that a number of them could have ended in the hands of terrorists or states that support them. It seeks to achieve that task by concentrating on the following objectives:

* reassess information from publicly available sources about portable nuclear devices and try to determine, in particular, whether these weapons actually existed;
* analyze the scenarios of their loss that were offered by the special commission charged with the accounting for portable nuclear devices in the mid-1990s; and
* based on these scenarios, assess the probability that portable nuclear devices could have fallen into the hands of international terrorist organizations or states that support them, as well as the probability that such devices could be used for terrorist purposes.

The paper reaches two main conclusions:

First, the probability that any portable nuclear devices were lost prior to or after the breakup of the Soviet Union appears low; the scenarios of loss offered by the special commission in 1996 are actually the least plausible among other possible scenarios. This does not mean that the threat does not exist, but rather that at this moment, it is probably not the most immediate threat to the home security of the United States or to U.S. armed forces abroad.

Second, even if any devices were lost, their effectiveness should be very low or maybe even non-existent, especially if the loss occurred during the period of the greatest risk, in the early 1990s. Without scheduled maintenance, these devices apparently can produce only minimal yield and eventually possibly no yield at all, and can only serve as a source of small amounts of weapons-grade fissile materials.

That being said, open-source information has limited usefulness and can only yield probabilistic analysis instead of definitive answers. Consequently, it is necessary to continue efforts aimed at acquiring better and more reliable information about the status of Soviet/Russian portable nuclear devices, as well as about the parameters of threat they might pose in the hands of terrorists.
Information on Portable Nuclear Devices from Russian Open Sources

In a recent interview, the deputy chairman of the Duma Defense Committee, Alexei Arbatov, noted that complete silence had surrounded the subject of portable nuclear devices since the debate of the mid-1990s. Indeed, suitcase nukes often seem a matter of fiction rather than that of fact.

The "mythological" qualities of suitcase nukes derive not only from limited information--this is a common feature in almost everything concerning Russian nuclear weapons--but primarily from the fact that almost all available information dates to a very brief period (the second half of 1997 and early 1998) and is not very reliable. Comments about suitcase nukes are conspicuously absent in open sources prior to 1997. For example, one of the most authoritative Russian treatises on nonstrategic nuclear weapons published by the Institute of World Economy and International Relations does not mention them.

There are only two stories in which references to them could be suspected, and then only in hindsight. The first is a statement in 1995 by the director of the Ministry of Defense Ecological Center, Col. Boris Alexeev, about nuclear devices that weighed 90 kilograms (kg). The other was made by Anton Surikov, an outspoken nationalist expert on defense issues and son of a leading figure in the Soviet military-industrial establishment, who said in an interview with the Estonian newspaper Postimees in 1996 that in a scenario of NATO landing on the Russian Baltic Sea shores, Russia would resort to "miniature" nuclear weapons. Both statements are not conclusive proof; however, as it is not entirely clear whether the authors meant portable nuclear weapons or some other types of weapons.

Silence continued in the post-1998 period. It is hardly surprising that official sources remained mute, but non-governmental organizations did as well. For example, in the manuscript of a major study of Russian tactical nuclear weapons, an expert from the Moscow-based PIR Center, Ivan Safranchuk, referred to them as "so-called" and ultimately dropped the reference in the final version of the study published in 2000. A subsequent study of these weapons written by the deputy director of the PIR Center, Yuri Fedorov, did not mention them either. Alexei Arbatov, who earlier was cited complaining about the absence of information about portable nuclear devices, did not mention them in his 1999 study, which treated the subject of Russian nonstrategic nuclear weapons in considerable detail.

Scarcity of information notwithstanding, hindsight has its advantages, and a reassessment of available data can yield tangible results, especially utilizing new information about the state of the Russian nuclear weapons complex that has become available in the last five years.

The "suitcase nukes saga" began in the fall of 1997, when General (Ret.) Alexander Lebed made several statements to the effect that during his short tenure as the Secretary of the Security Council in 1996, he received information that the separatist government in Chechnya possessed small nuclear devices. In an attempt to clarify the situation, he created a special commission under the chairmanship of his assistant, Vladimir Denisov. According to Lebed, the commission was only able to locate 48 such munitions of a total of 132, an indication that 84 were lost (subsequently Lebed changed the total number of suitcase nukes several times, stating in the end that the number was between 100 and 500, but probably closer to 100).

It should be noted that almost nothing is known about the methods of the commission's work: for example, whether it checked only records or was able to compare the actual inventory to records as well (if only records were checked, it cannot be said with certainty whether more warheads were missing or whether any warheads were missing at all). Since the commission was disbanded before it was able to complete its work, it has remained unclear whether it was able to confirm the alleged loss of warheads (i.e., it looked everywhere and failed) or simply did not have time to clarify the situation (Denisov's statement seems to imply the latter). It is not even known who the members of the commission were.

A well-known leader of the Russian ecological movement, academician Alexei Yablokov, immediately confirmed and expanded on Lebed's statements. He announced that 700 such devices, which he called "nuclear mines," had existed in the Soviet Union. Responding to statements from Ministry of Defense (MOD) officials that there were no portable nuclear devices in the records, Yablokov announced that these devices had been in the hands of the KGB, and thus, by definition, MOD records could not include them.

Official and semi-official Russian sources immediately denied Lebed's and Yablokov's stories, but their testimonies gradually revealed bits and pieces of information, raising suspicion that small nuclear devices did exist and even providing a glimpse of their properties. For example, the press secretary of Minatom, Georgi Kaurov, stated that, like the United States, the Soviet Union produced "very small nuclear weapons," and that "the ability to manufacture miniature nuclear weapons demonstrates a state's high level of technology and its ability to create multipurpose and even aesthetically attractive nuclear weapons." Another official said that these devices did not exist, but that if they had existed, their production and maintenance would have been very expensive. The chief of the 12th GUMO, Igor Valynkin, recently disclosed that the serial number of one of the "suitcases" that Lebed made public, RA-115, represented a "production index" (i.e., the type of munitions) and that the whole type had already been eliminated.

The difficulty of assessing the situation stems, first and foremost, from the fact that many, if not all, participants to the 1997-98 scandal could have had ulterior motives. At that time, Lebed was running for the governor of Krasnoyarsk Krai, with an option of running for President again in 2000. Yablokov, a perennial fighter against Minatom, was (still is) prepared to support anything that would help his cause; from a technical point of view, his testimony is particularly questionable. Russian MOD and Minatom officials could be expected to deny anything, regardless of whether allegations were completely or even partially correct. Several remarks about suitcase nukes from Arab sources in the late 1990s-early 2000s could have been prompted by a desire to promote or expose Usama bin Laden's terrorist organization. In the end, not a single source can be considered entirely reliable.
"The Portrait of a Mini-Nuke"

In hindsight, it is clear that statements made by both sides in the 1997-98 debate could have referred to different classes of nuclear devices. One class mentioned was nuclear mines, while another was the portable nuclear devices for Special Forces, which were the subject of Lebed's statement. Even if portable devices did not exist, one can suspect that some types of nuclear mines were sufficiently small to generate "suspicious" statements by officials. Indeed, statements by MOD and Minatom representatives were worded very carefully and denied the existence of "nuclear suitcases," but not necessarily the existence of other small nuclear devices. They could thus claim that they were telling the truth even if they knew all along that other small nuclear devices could be portable. The uncertainty about classification could also explain the silence of non-governmental experts.

Nuclear mines are a well-known class of nuclear weapons. They were used by the Engineering troops and deployed along Soviet borders, primarily along the border with China. Nuclear mines were intended to create obstacles in the path of advancing enemy troops by altering the landscape and creating areas with high levels of radioactive contamination. The total stockpile was 700--incidentally, the number Yablokov claimed represented the stockpile of suitcase nukes (and, potentially, evidence that Yablokov did not have adequate knowledge of the subject). Russian official sources reported that, in accordance with the 1991 Presidential Nuclear Initiatives (PNIs), all nuclear mines had been withdrawn to central storage facilities, and their elimination was "almost complete." Judging from the available information, including from official and semi-official Russian sources, some of these devices were relatively small and could be portable. The often-cited weight was 90 kilograms (kg), and they could have low yield (0.02 to 1 kt).

On the other hand, the existence of smaller devices custom-designed for Special Forces, probably analogous to American small atomic demolition munitions (SADMs), should not be ruled out either. Lebed apparently referred to such munitions in his statements (some sources, including himself, mentioned the weight of 30 kg). Several broad considerations suggest that the story about portable nuclear devices should be taken seriously, with a caveat that their existence cannot be viewed as an established fact.

First and foremost, the very fact that the United States possessed such munitions makes it feasible that the Soviet Union produced them as well, if only to replicate the American experience (the habit of Soviet designers to duplicate American weapons systems or use them to justify their own research is well known from other major projects, such as development of solid-fueled missiles or MIRVed ICBMs). Furthermore, Soviet scientists are known for their propensity to explore every possible avenue, including the most powerful nuclear device; it is only logical to assume that they tried miniaturization as well. An artillery shell for 152-mm howitzers (which, in the Chelyabinsk-70 museum, is advertised as the smallest nuclear munition in the world) testifies to the ability to create a reasonably small and light nuclear explosive device. According to one Russian expert, the size of these shells (15 cm in diameter and 50 cm in length) apparently represents the smallest size of the nuclear device Russian designers were able to achieve (the 130-mm naval guns did not have nuclear shells).

Sifting through available evidence, one can conclude that if such devices existed, they likely had the following characteristics:

* Small size (60x40x20 cm) and relatively light weight (probably upward of 30 kg). These parameters are generally consistent with available information about Soviet 152-mm artillery shells, as well as with the U.S. SADM.
* Low yield (less than 1 kt, maybe as low as 0.1 kt).
* Remained under control of the 12th GUMO (the Main Department at MOD in charge of handling all nuclear devices), were kept at or near MOD Special Forces (Spetsnaz) bases, as well as at central storage facilities, and were intended for transfer to Spetsnaz at short notice.
* Short life span between scheduled maintenance. According to the chief of the 12th GUMO, Igor Valynkin, small munitions required replacement of components every several months (other sources mentioned six months). Valynkin's statement is the most direct corroboration of the allegations about the existence of portable nuclear devices. Stationary nuclear mines with such a short warranty period simply did not make sense, while portable devices for use behind enemy lines could still be acceptable.
* Were likely equipped with reasonably sophisticated permissive action links (PALs), which should preclude unauthorized use. Also, there is unconfirmed information that some small nuclear devices (munitions for 152-mm howitzers) were kept during peacetime in "half-assembled" state, i.e., parts were kept separately, although quick assembly in the case of war was possible.

Several of these statements require an in-depth discussion.

Control of portable nuclear devices is a highly contentious issue, and there has been little data except the claim of the 12th GUMO that it controlled all nuclear weapons and Yablokov's claim that nuclear suitcases were controlled by the KGB. The latter claim appears insufficiently credible for two reasons.

First, the mission of portable nuclear devices should have been explosions in the enemy's rear position during or just prior to the outbreak of war for the purpose of disrupting the infrastructure as well as sabotaging the enemy's command and communications. This directly points to the MOD Spetsnaz as the likely custodian of these weapons since this use of the devices closely matches its type of missions. Spetsnaz representatives flatly denied possession of nuclear weapons, but their statements might refer to the fact that in peacetime, nuclear weapons remained in the custody of the 12th GUMO and were released to troops at a special command.

In contrast, the first KGB Spetsnaz group, Alpha, was created in 1974, whereas miniature nuclear devices were probably created in the 1960s, as in the United States or, at the latest, in the early 1970s. Until the end of the 1970s, KGB Spetsnaz was small and consisted of just one group. Furthermore, its mission was, from the very beginning, antiterrorist operations, in particular, rescue of hostages (the group was established immediately following the terrorist acts during the Olympic Games in Munich). The first combat mission of KGB Spetsnaz was in 1979 in Kabul, where they participated in the capture of Amin's palace. Thus, possession of nuclear weapons was simply not in line with its mission.

One should be sensitive to the possibility that GRU Spetsnaz, as well as KGB Spetsnaz, if necessary, could have used the smaller versions of nuclear mines, which were technically within the purview of the Engineering Troops. Valynkin's statement that one type of nuclear device mentioned by Lebed had been completely eliminated is an indirect corroboration of that hypothesis since all or almost all nuclear mines were eliminated during the 1990s. In that case, however, it cannot be doubted that during peacetime, portable nuclear mines remained in the custody of the 12th GUMO.

A short maintenance schedule is an intriguing feature of portable nuclear devices, which is particularly important from the counterterrorism perspective: If that information is correct, such devices would be useless or have limited utility after only a few years, begging the question of whether terrorists would envision the same purpose for such devices as the Soviet Union. The period between routine maintenance--only six months--might seem very short, but short maintenance periods appear to be a typical feature of all Soviet warheads.

Without detailed knowledge of the design of Soviet warheads, it would be impossible to know which components needed replacement at what time intervals. Two potential candidates are tritium and the neutron generator, which may use radioactive materials that decay over time. It seems possible, for example, that Soviet designers balanced on the threshold, using only just enough plutonium to achieve critical mass and relied on tritium to generate required yield. In that case, even modest degradation of tritium could have resulted in a significant drop of yield. Thus, it would be safe to assume that without proper maintenance, portable nuclear devices might still produce chain reaction, but yield would be minimal, and with time, possibly non-existent.

PALs were apparently introduced no later than in the mid- to late 1970s. Consequently, portable nuclear devices produced before that time probably did not have sophisticated means of preventing unauthorized use. Regardless, there is reason to believe that most of them eventually were equipped with such devices: Due to their short service life, they had to return to production facilities for a major overhaul (reportedly, service life of Soviet strategic warheads was about 15 years). During the disassembly-assembly process, the devices could have been fitted with better protection devices. Warheads produced in the late 1960s or in the 1970s should have undergone major maintenance at least once by the time of the breakup of the Soviet Union.
Assessment of the Scenarios of Loss

It is, of course, impossible to reliably verify Lebed's claim that nearly a hundred of these miniature nuclear devices could not be accounted for in 1996. According to Vladimir Denisov, the chair of the special commission established by Lebed in 1996 to account for suitcase nukes, the commission was able to account for the portable nuclear devices that had been present in the territory of Russia prior to 1990 or 1991, but could not vouch for the ones that could have remained in the territories of other former Soviet republics. This leaves three possible scenarios of loss of such devices: (1) some of them remained outside Russia when nuclear weapons were consolidated in the early 1990s; (2) a handful of such devices were assembled outside Russia using components that could have been produced or stolen; or (3) they were lost inside Russia, most likely in the early 1990s. The first two scenarios were implied by Denisov, while the third simply appears logical and requires attention. The following section assesses the probability of loss under each of these three scenarios.

Loss of Suitcase Nukes Outside Russia

The loss of nuclear explosive devices might have occurred in the early 1990s, just prior to or during the transfer of all nuclear weapons to the Russian territory. Tactical nuclear weapons were stored in the territories of all 15 republics that made up the Soviet Union. According to Lebed, portable devices were kept in republics around the perimeter of Soviet territory, which makes the Baltic states, Belarus, Ukraine, and South Caucasus particularly suspicious from the point of view of control of portable nuclear devices (since the Soviet Union was geared for a war with NATO, it is likely that nuclear weapons intended for use by Spetsnaz forces would be kept close to borders with NATO).

The period of 1990-91 was marked with increasing chaos, the emergence of nationalist and/or pro-independence movements in some republics, in particular in Ukraine, the Baltics, and South Caucasus. Many servicemen joined these organizations, whether openly or secretly, and thus opportunities for unauthorized access to nuclear warheads could not be ruled out.

Several stories published in Russian newspapers in the mid-1990s concentrated on this scenario. One such story, which fit Lebed's allegation about Chechnya, described the purchase of two 30 kg "rucksack" nuclear devices by Chechen representatives in Lithuania in November 1991-January 1992. Another report about a "Chechen bomb" appeared in the fall of 1999, when Russian troops were starting a new war in Chechnya. The devices were reportedly stolen prior to the transfer of nuclear weapons to Russia and hidden there until sold to Chechnya. It should be noted, however, that Russian newspapers, which published stories about the sale of nuclear weapons to the Chechens, are among the least reliable sources of information in Russia, so their evidence should be taken with a grain of salt. Lebed himself stated that the story about the diversion of portable nuclear devices to Chechnya, which prompted his investigation in the first place, was eventually found to be false. Incidentally, according to former Deputy Secretary of State, Strobe Talbott, Chechen President Jokhar Dudaev approached the U.S. government in 1993 claiming he possessed Soviet nuclear weapons, but could not support his claim.

The assessment of the validity of that scenario should take into account two considerations.

First, accounting and control of nuclear weapons in the Soviet Union was reasonably reliable, if primitive by today's standards. The troops of the 12th GUMO, which controlled all nuclear devices, were privileged and passed through, by Soviet standards, a very rigorous selection process. In the general chaos of the late 1980s-early 1990s, troops charged with the control of nuclear weapons (the 12th GUMO, the SRF, parts of the Navy and the Air Force) were the last to see the weakening of morale and loyalty. In addition to other selection criteria, these troops were comprised, with few exceptions, of officers, sergeants, and privates of Slavic and, on rare occasions, Baltic origin. Representatives from the Caucasus (especially North Caucasus) or Central Asia, as well as non-Slavic people of Russia, were usually avoided. In this regard, the Baltic republics were, indeed, a likely candidate for the location of possible diversion of nuclear weapons, especially given the intensity of anti-Soviet and anti-Russian sentiment in the late 1980s-early 1990s. Still, the probability of an "insider job" should be judged as remote. Chances are, in 1990-91, the loss of one or several nuclear devices would have been noticed.

Second, all nuclear weapons were withdrawn from the Soviet republics, with the exception of Belarus, Kazakhstan, and Ukraine, to Russia as early as 1990 and definitely no later than the beginning of 1991. The early removal was usually conducted in secret and, in many cases apparently avoided the attention of U.S. intelligence services (Presidential Nuclear Statements in September-October 1991 were reportedly motivated in part by the desire to facilitate the removal of tactical nuclear weapons to Russia from other Soviet republics). This action was motivated by the increasing risk that nuclear weapons might fall into the hands of various political movements that were rapidly developing at that time.

In at least one case, in Azerbaijan, the local pro-independence Popular Front attempted to prevent the removal; the Soviet military had to fire warning shots to disperse the crowd that was blocking the runway at the Air Force base from which bombers with nuclear weapons were taking off. Troops were authorized to use deadly force if necessary, but luckily warning shots were sufficient. This case demonstrated the length to which the Soviet MOD was prepared to go to prevent the seizure of nuclear weapons. Consequently, the possibility that nuclear weapons could have been intercepted and captured by a local group seems low: Information about such an event could not have been concealed within the MOD and, furthermore, we would have known about the use of force to defend or recapture nuclear weapons.

This leaves Belarus, Kazakhstan, and Ukraine as possible candidates for diversion. Tactical nuclear weapons were withdrawn from their territories in 1992, already after the dissolution of the Soviet Union. According to Arab sources, Usama bin Laden attempted to acquire (bought, some newspapers claimed) nuclear weapons in Ukraine (the Ukrainian government denied this) and Kazakhstan, among other countries (including Russia). One uncorroborated report in December 2000 claimed that the intelligence agency of an unnamed European country intercepted a shipment of approximately 20 nuclear warheads--originating from Kazakhstan, Russia, Turkmenistan, and Ukraine--intended for bin Laden and the Taliban regime of Afghanistan. An attempt to acquire "suitcase" weapons was specifically mentioned in relation to Kazakhstan. An Israeli military intelligence report, which was supposedly leaked, claimed that bin Laden paid over £ 2 million to a middleman in Kazakhstan for a "suitcase" bomb. This claim, however, was also uncorroborated by other sources or physical evidence.

Among these three scenarios, the presence of portable devices in Kazakhstan is the least likely, since it was not a border republic. The removal of tactical nuclear weapons from Belarus and Kazakhstan proceeded smoothly, following the same procedure as the removal from other republics in 1990-1991 (i.e., the 12th GUMO remained part of an integrated command and was formally under the authority of the CIS Strategic Deterrence Forces, but in practice answered to the Russian MOD and the President of Russia). In other words, chances of diversion in these two republics should be assessed as about the same as with regard to other republics, except that the situation in 1992 was more chaotic and difficult to control.

Ukraine represented a different case. In 1991, the government announced a decision to become non-nuclear, but in early 1992 began to explore the possibility of keeping nuclear weapons. Of particular concern was the fact that in May 1992, the personnel of "Facilities S"--nuclear storage facilities controlled by the 12th GUMO--began to take the oath of allegiance to Ukraine, effectively meaning that the chain of custody and accounting began to break down. It is impossible to say with any certainty when erosion began--probably not earlier than February, when the transfer of tactical nuclear weapons to Russia was stopped for the first time. Air Force bases, including those with aircraft equipped for nuclear weapons (and with nuclear weapons stored inside the bases) began to take the Ukrainian oath in March 1992.

On the other hand, the removal of tactical nuclear weapons from Ukraine was conducted under a special procedure codified in a Russian-Ukrainian agreement signed in March 1992. This procedure included thorough authentication of each warhead delivered from Ukraine by representatives of both sides, including the checking of serial numbers against the logs kept at the 12th GUMO in Moscow. In effect, the tense Russian-Ukrainian relationship generated a more reliable accounting and verification procedure than was the case with other republics. Consequently, the chance that any weapon entered in central logs remained in Ukraine is very low.

Based on this information, it seems unlikely that any nuclear devices, including portable ones, were lost or stolen outside Russia prior to their removal to the Russian territory. It is practically certain that, contrary to recent (1999-2001) reports, no nuclear warheads could have been bought in Ukraine or Kazakhstan simply because there have been no reports about the presence of non-strategic nuclear weapons in their territories after 1992.

This conclusion, however, rests on two assumptions: first, that original records were complete and accurate and, second, that all withdrawn warheads were checked against these records. These assumptions need further exploration in light of the above-quoted statement by Denisov--that his commission was unable to verify whether any portable nuclear devices remained outside Russia--since that statement implicitly questions the status of the records. The following hypotheses are possible:

* Records are full and complete, as Igor Valynkin announced. No warheads are missing, and Denisov's commission was simply unable to complete its job (Denisov admitted that the commission was, indeed, disbanded prematurely).
* As Yablokov speculated, portable nuclear devices were not entered into logs of the 12th GUMO, since they were under control of the KGB. This explanation does not seem very plausible, the special status of the KGB notwithstanding. Yablokov's assertion contradicts all available information about the chain of custody of nuclear weapons, which were supposedly the sole responsibility of the 12th GUMO. In addition, it should be possible to check MOD records against logs of production facilities, and then any "unaccounted" devices would be revealed. This means that, in theory, the 12th GUMO or the Denisov commission had the opportunity to ascertain the existence or the absence of unaccounted warheads.
* A small number of nuclear weapons could have been moved to republics other than Russia in 1990-91, when Soviet institutions were weakened. This theory does not seem plausible either, simply because it would be illogical to send nuclear weapons to republics from which other weapons were being hastily withdrawn (again, possible exceptions are Belarus, Kazakhstan, and Ukraine, where substrategic nuclear weapons remained until mid-1992).
* There is (or was) no single, complete, readily accessible repository of records, and comprehensive checks were not conducted before the creation of the Denisov commission in 1996. For example, records could be divided between the 12th GUMO and four production (dismantlement) facilities in Russia. In that case, the whereabouts of warheads withdrawn from outside Russia and subsequently eliminated or stored would be particularly vague. This appears a plausible explanation for Denisov's statement about the inability to locate warheads that had been kept outside Russia prior to the collapse of the Soviet Union. One hopes such a check has been conducted since 1996.

Thus, the hypothesis that a number of portable nuclear devices remained outside Russia or were stolen during the transfer to Russia does not appear convincing. Both the circumstances of that transfer and the likelihood that reasonably complete records exist (even though they might be divided among several holders) lead to a conclusion that former republics of the Soviet Union are an unlikely source of unaccounted for suitcase nukes.

Clandestine Production Outside Russia

The possibility that a handful of warheads could be produced outside Russia using components left, purchased, or stolen after the transfer of warheads to Russia was raised during the debate in 1997-98. However, this does not seem plausible: Design and production of nuclear weapons were concentrated solely in Russia, and, in all probability, nuclear research centers in other republics simply lacked specialized knowledge. However, it is possible that such information exists outside Russia, perhaps procured by officials contemplating the possibility of retention of Soviet nuclear weapons. Official and unofficial sources in 1997-98 asserted that the design of miniature nuclear devices was more complex than that of common warheads and could not be performed "at home" (thereby indirectly confirming that small devices did exist in the Soviet Union). In any event, the probability of assembly of a portable nuclear device is much smaller than the probability that a crude nuclear weapon could be assembled in a non-nuclear state or by terrorists.

Loss of Suitcase Nukes Inside Russia

Like all nuclear weapons that are not permanently deployed on delivery vehicles, portable nuclear devices should be kept at storage facilities, controlled by the personnel of the 12th GUMO. Consequently, they should be subject to the same risks as other weapons, exacerbated by their small size. Another potential weak link in the chain of custody is dismantlement facilities, where these devices are kept for some time prior to elimination. According to reports in late 1998, including a detailed one in the London-based, Arab daily, Al-Watan Al-Arabi, Chechens acquired approximately 20 "tactical" nuclear weapons from Russian facilities, to be subsequently transferred to bin Laden for a sum of $30 million in cash plus two tons of opium. These claims, too, were not corroborated by other sources or physical evidence. In the end, the feasibility of this scenario depends on the level of security provided by facilities, some of which in the last decade have benefited from American assistance.

Security risks at storage facilities have been well researched. It is sufficient here to briefly list the most relevant factors for the case of portable nuclear devices:

* There is an uncomfortably high probability of "insider threats" from personnel that work or previously worked at storage facilities. Although their salaries and living conditions are usually somewhat better than that of ordinary officers and sergeants, the standard of living is still low by today's standards. Many officers are forced to take additional jobs "on the side" and could be easily co-opted by criminal organizations or foreign intelligence.
* All, or at least the majority, of key personnel live inside the outer security perimeter of storage facilities and often do not leave upon retirement unless provided housing by the government, as required by law. In the mid-1990s, for example, nearly 3,500 retired officers continued to live within the closed compounds of the 12th GUMO facilities. Close personal relations among active-duty officers, and between them and retired officers, can facilitate access to inner security perimeters. In at least one case, a retired officer who was still living at a nuclear weapons storage facility was able to arrange access for local criminals to the inner (most secure) zone to steal small arms intended for guards.
* Security systems at many storage facilities are old and often inadequate; only 47 percent of these facilities so far have been equipped with new fences and other equipment purchased through U.S. funding under the Cooperative Threat Reduction (CTR) program. The power supply is often unreliable. The accounting systems at many of the facilities are antiquated. All these problems continue to haunt nuclear weapons storage sites even today, but conditions were considerably worse in the early 1990s. It is difficult to be confident that any thefts that might have occurred a decade ago would have been noticed.

The situation is similar at production and dismantlement facilities, where components of warheads could be stolen by employees. Workers and engineers were and are plagued by the same woes, and the challenges are further exacerbated by the absence of military discipline (or what remains of it in post-Soviet conditions), as well as greater numbers of facilities and their location in large cities (the "closed" status of these cities offers only limited enhancement of security).

The early 1990s was a period of particularly high risk both due to socioeconomic conditions and also because the massive removal of nuclear weapons to Russia from outside the Soviet Union and from other former Soviet republics put an unusual stress on the system. At that time, storage facilities were literally overflowing, and many of them contained more warheads than allowed by safety regulations.
Conclusion

The open-source data on suitcase nukes is sketchy and incomplete. Still, even using this data, one can assess the nature of these weapons, the probability of an unknown number of them having been stolen, and the level of associated threat.

In spite of official denials, there are sufficient grounds to believe that the Soviet Union had one or more types of portable nuclear devices. Most likely, these were devices designed for the use by Special Forces (Spetsnaz), analogous to the American SADM, or using the physics package similar to that contained in artillery shells. The widely used word "suitcase" is misleading since these devices were quite heavy (no less than 60 lb, probably considerably more), but they could have been moved by one, but more likely, two people.

Without additional data, it is impossible to say with an acceptable level of certainty whether any number of these weapons was stolen during and following the breakup of the Soviet Union, as Alexander Lebed and a few other Russians claimed. Available evidence suggests that these stories were most probably not true, and that they were generated by incomplete information or ulterior motives. The probability that such weapons could be used by terrorists (assuming some were stolen) appears even lower. The reasons for that conclusion are the following:

* Probably the most convincing evidence is the fact that no terrorist group has used such a device or even credibly threatened its use. There have been many instances, especially during the first and the second, ongoing wars in Chechnya. Yet, the worse case so far was limited to the burying of a container with radioactive isotopes in a Moscow park. Since the majority of feasible scenarios involve Chechens, and since the period of greatest risk was in the early 1990s, the inactivity of Chechens in this matter is significant.
* The scenario offered by Denisov, namely, that a number of portable nuclear devices were left outside Russia when nuclear weapons were withdrawn to its territory, appears unlikely. In most cases, the removal took place more than a year before the breakup of the Soviet Union, when the Soviet military, in particular troops charged with custody of nuclear weapons, were in relative order. In the only case in which an attempt to "conceal" a limited number of nuclear weapons could be suspected--in Ukraine--the removal was subject to enhanced accounting procedures.
* The risk of loss of nuclear weapons was the greatest in the early 1990s within the territory of Russia itself. At that time, large numbers of nuclear weapons were transported across the country, often by trains ill-suited for that purpose; accounting could be relatively lax, and personnel was undergoing the period of deepest uncertainty, depression, and precipitous drop in the standard of living. With time, the probability of the loss of portable nuclear devices decreased with gradual increase of stability and, even more important in terms of immediate effect, American assistance, which helped to improve accounting, transportation, and security of nuclear weapons.
* Yet another scenario offered by Denisov--assembly of portable nuclear devices from parts "forgotten" outside Russia--is the least believable. There was no nuclear weapons production outside Russia; consequently, the probability that parts of nuclear weapons could be found outside its territory is very unlikely. In addition, there was very little specialized expertise and know-how outside Russia, whereas portable nuclear devices were apparently very complicated in design and required highly skilled professionals to oversee their production and assembly.

Even assuming that some portable nuclear devices were lost, it would be very difficult to use them, and it is almost certain that the features that make portable nuclear devices so dangerous (small size and full-scale nuclear explosion effects) will not be taken advantage of.

* Information about unusually short maintenance periods for these weapons is probably true, although the extent and the pace of deterioration of nuclear weapons' features cannot be determined from open sources. Since, as it was noted above, the period of greatest risk was in the early 1990s, the stolen devices, if any, have already missed as many as 20 routine component replacement procedures and are probably nearing the end of their service life. Consequently, it is nearly certain that they will be unable to produce the design yield and maybe will not be able to produce any yield at all.
* Most, if not all, portable nuclear warheads are equipped with some protection devices (e.g., PALs), making their unauthorized use difficult, though not completely impossible.

In effect, portable nuclear devices, if stolen, will hardly be usable, at least not in the fashion that they were originally designed for. They could be, of course, dismantled to extract weapons-grade plutonium, which could then be used in a cruder nuclear device or for a "dirty bomb"; but in this case, the problem of suitcase nukes is virtually indistinguishable from the broader problem of safety and security of all Russian nuclear weapons and weapons-grade fissile materials.

That being said, low probability is not a sufficient reason for comfort or lower vigilance. Until the situation is sufficiently clarified, it will be necessary to guard against the infiltration of a portable nuclear device into U.S. territory and, probably of even greater importance, to keep in mind the possibility that nuclear mines might be used against U.S. troops abroad in more or less the same way the Soviet Union planned to use them against advancing NATO or Chinese troops.

Above all, it is necessary to strengthen the effort to obtain additional information about suitcase nukes, including the types of small (portable) weapons and their status (eliminated or stored; whether any were lost; and the safety and security procedures applied to the ones that are still kept), as well as the possible performance of the ones that could have been stolen and remained hidden for long periods of time.


Footnotes
Salavat Suleimanov, "Ne Blagotvoritelnost, a Trezvyi Raschet: Nezavisimoe Voennoe Obozrenie," July 12, 2002.
Alexei Arbatov, ed., "Yadernye Vooruzheniya i Bezopasnost," Moscow: Institute of World Economy and International Relations, 1997.
The statement made in 1995 was quoted in Yevgeni Bai, "'Yadernye Chemodanchiki' Svplyvayut v Kongresse SShA," Izvestiya, October 4, 1997.
"Russia: Defense Expert Surikov on Baltic NATO Entry," (FBIS-SOV-96-085), April 30, 1996.
Ivan Safranchuk, "Takticheskoe Yadernoe Oruzhie v Novom Mire," a manuscript. The final, shorter version was published under the title "Takticheskoe Yadernoe Oruzhie v Novom Mire i Nestrategicheskie Yadernye Sily Rossii" in the series "Doklady" (Reports) No. 15, March 2000.
Yuri Fedorov, "Substrategicheskoe Yadernoe Oruzhie i Interesy Bezopasnosti Rossii," Nauchnye Zapiski (Research Papers) No. 16, Moscow: PIR Center, 2001.
Alexei Arbatov, "Deep Cuts and De-alerting: A Russian Perspective," in Harold Feiveson, ed., The Nuclear Turning Point (Washington, DC: Brookings Institution Press), 1999.
Konstantin Eggert, "General Lebed Nameren Naiti 'Yadernye Chemodanchiki'," Izvestiya, October 7, 1997.
Press conference of Alexander Lebed, Interfax News Agency, November 29, 1997; Jeffrey Smith and David Hoffman, "No Support Found for Report of Lost Russian Suitcase-Sized Nuclear Weapons," Washington Post, September 5, 1997, p. 19; "Is Lebed Russia's Loosest Cannon? An Exclusive NBC interview with Alexander Lebed," October 2, 1997, <https://www.msnbc.com>.
Yuri Shchekochikhin, "Vozmozhno My Vse Sidim Na Chemodanakh. Yadernykh," Novaya Gazeta, September 22, 1997, pp. 1-2; "Former Yeltsin Aide Discusses 'Pocket-Sized' Atomic Bombs," La Stampa, December 27, 1997, p. 8 (FBIS-SOV-97-362).
Interview on Austrian ORT TV channel, December 28, 1997 (FBIS-TAC-97-362). In a different interview, however, Kaurov flatly denied the existence of "suitcase nukes," described by Lebed and Yablokov. See Stanislav Tarasov and Andrei Filippov, "My Govorim s Nimi Ser'ezno, Oni Otnosyatsya k Nam Kak k Durakam," Literaturnaya Gazeta, October 1, 1997, p. 3.
Vladimir Georgiev, Igor Frolov,"Burya V Stakane: General-Leitenant Igor Valynkin Zayavlyaet: Yadernoe Oruzhie u Nas Pod Nadezhnoi Zashchitoi," Nezavivimaya Gazeta, December 2, 1997, p. 1.
Dmitri Safonov, "Individualnaya Planirovka," Izvestiya, October 27, 2001.
For the number of Russian tactical nuclear weapons in 1991 by category, see Alexei Arbatov, "Sokrashchenie Nestrategicheskikh Yadernykh Vooruzhenii" , in Alexei Arbatov, ed., Yadernye Vooruzheniya i Bezopasnost Rossii (Moscow: IMEMO, 1997), p. 56; and Alexei Arbatov, "Deep Cuts and De-Alerting: A Russian Perspective," in Harold Feiveson, ed., The Nuclear Turning Point (Washington, DC: Brookings Institution Press, 1999), p. 311.
National Report of the Russian Federation on the Implementation of the Nuclear Nonproliferation Treaty, April 25, 2000; Statement of the Delegation of the Russian Federation at the First Session of the Preparatory Committee for the 2005 NPT Review Conference Under Article VI of the Treaty (New York), April 11, 2002.
This figure was mentioned in one of the rare statements on portable nuclear devices, which pre-date the scandal generated by Lebed in 1997. A 1995 statement by the director of the Ministry of Defense Ecological Center, Col. Boris Alexeev, was quoted in Yevgeni Bai, "'Yadernye Chemodanchiki' Svplyvayut v Kongresse SShA," Izvestiya, October 4, 1997.
M. Rastopshchin, "Inzhenernyye Boepripasy," Tekhnika i Vooruzhenie, No. 10 (October 1998), pp. 1-6.
Alexander Shirokorad, "Makaya Bomba Dlya Maloi Voiny," Nezevisimoe Voennoe Obozrenie, March 6, 1998, p. 6.
According to NRDC, SADMs weighed 74 kg, or 164 lb (the W-54 warhead used in it weighed almost 60 lb); the dimensions of an SADM container were 89x66x66 cm (35x26x26 in). Thomas B. Cochran, William M. Arkin, and Milton M. Hoenig, Nuclear Weapons Databook, Volume 1: U.S. Nuclear Forces and Capabilities (Cambridge, Massachusetts: Ballinger, 1984), p. 60.
Press conference of Igor Valynkin, September 25, 1997 (distributed by Federal News Service). The data was also confirmed, with a reference to an unidentified source in the Ministry of Defense (probably the same Valynkin) in Natalia Timashova, "Nuclear Suitcases Exist Only on Paper," Segodnia, November 1, 1997, p. 2 (FBIS-TAC-97-307); Vladimir Zaynetdinov, "Ministerstvo Oborony Klyanetsya, Chto Yadernykh Chemodanchikov Ne Bylo i Net," Izvestia, September 26, 1997.
Alexander Shaburkin, "Voennye Oprovergayut Zayavleniya Lebedya," Nezavisimaya Gazeta, September 10, 1997, p. 2.
For the history of the Alpha Spetsnaz group, see Mikhail Boltunov, Alpha – Sverkhsekretnyi Otryad KGB (full text of the book is available at <https://www.k26.ru/BoogieMan/Library/Detect/BOLTU001.zip>; Dmitri Konyakhin, "Samoe Sekretnoe Podrazdelenie KGB," Nezavisimoe Voennoe Obozrenie, May 26, 2000.
David Hoffman, "Suitcase Nuclear Weapons Safely Kept, Russia Says," Washington Post, September 14, 1997, p. A23.
Boris Vishnevski, "Eto Moglo Sluchitsya Tolko Zdes," Komsomolskaya Pravda, December 1, 1996, p. 5; Aleksei Andreev, "Yadernaya Bomba Dlya Chechni," Komsomolskaya Pravda, August 23, 1996; and Yusef Bodanski, "U Terrorista No 1 Yest Atomnaya Bomba," Komsomolskaya Pravda, October 5, 1999.
Konstantin Eggert, "General Lebed Nameren Naiti 'Yadernye Chemodanchiki," Izvestiya, October 7, 1997.
Strobe Talbott, The Russia Hand (New York: Random House, 2002), p. 444 (fn. 2).
"Ukraine Denies Selling Nuclear Weapons to Terrorists," Interfax Russian News, October 27, 1998.
"Arab Security Sources Speak of a New Scenario in Afghanistan: Secret Roaming Networks that Exchange Nuclear Weapons for Drugs," Al-Sharq al-Awsat, December 24, 2000, <https://www.asharqalawsat.com>.
Marie Colvin, "Holy War with US in his Sights," Times (London), August 16, 1998; see also Dmitri Safonov, "'Kuzkina Mat' Osamy ben Ladena," Izvestiya, September 21, 2001.
"Report Links Bin-Ladin, Nuclear Weapons," Al-Watan Al-Arabi, November 13, 1998 (FBIS FTS19981113001081); Emil Torabi, "Bin Laden's Nuclear Weapons," Muslim Magazine (Winter 1998), <https://www.muslimmag.org> (accessed on July 13, 1999, no longer available); Michael Binyon, "Osama Bin Laden Said To Have Acquired Tactical Nuclear Weapons," Times (London), October 7, 1998.
Parliamentary Hearings on The Security and Safety of Nuclear Facilities, in Yadernyi Kontrol, No. 34-35 (October-November 1997), p. 10.

#######################
PHOTO

Mock-up of a hypothetical "suitcase" nuclear bomb, made by Congressional staffer Peter Pry. Congressional hearing on Russian espionage held by Rep. Dan Burton (R-Indiana) on 24 January 2000.

Ядерного терроризма боится тот, кто его породил. Америка.
Не хочу, чтобы смерть Америки увидели мои внуки... Хочу сам наблюдать этот Великий процесс...

Чтобы иметь ядерную боеголовку, у террористов кишка тонка, слижком уж у них внешняя разведка и агентура слабо развита...

Ядерная безалаберность в России есть, но теракты с применением радиоактивных начинок мало вероятны, те кто готовит терористов и взрывчатку врятли захотят получить облучение, радиоактивные материалы при неправильном хранении наносят сильный вред здоровью.
Мне ктото расказывал, что один парень вынес после экскурсии с металургического завода колбу с каким то изотопом, который в доменных печах изпользуется для определения износа кирпичной кладки, он бросил ее в карман потом в школе похвастался пару дней и кинул под кровать через неделю у него на ноге поивилась жуткая язва. Это неделя, скорее всего теракты готовятся гораздо дольше.

Безолаберность- небезолаберность, все равно все места хранения ядерных боеголовок засекречены...
И какая разница для смертников, наносится им вред или нет?

Я знаю одно: эту идею сейчас активно будет муссировать Госдеп США.
Давно понятно, что им хочется отнять у нас ядерное оружие. Вот, первый шаг - запугать наше население угрозой возможных взрывов, потом предъявят ультиматум: ради безопасности всего мира, пусть Россия добровольно отдаст оружие.
Ненавижу Америку!!!

(J-Art @ 05.01.2005 - время: 00:29) Не хочу, чтобы смерть Америки увидели мои внуки... Хочу сам наблюдать этот Великий процесс...
Ага...и смерть полмира в придачу...По другому не выйдет...а жаль!

P.S.Америку на мясо!!!!

Ну, нас никто не заставляет с ними воевать...
Но дать отпор мы должны быть в состоянии. Ядерный щит надо поддерживать, а тех, кто против, в камеру! Это не правозащитники, это "пятая колонна", американская агентура.

(WILD_STRANGER @ 04.01.2005 - время: 19:58) Автор - Директор Центра Белфера по науке и международным делам при Гарвардском университете.
Внимательный читатель, наблюдающий за ходом дискуссий российских и американских специалистов по проблеме безопасности, может прийти к выводу, что американцы опасаются угрозы ядерного терроризма больше, чем россияне. Так, американские эксперты более четко описывают возможность совершения теракта с применением ядерного оружия на территории своей страны, чем их российские коллеги, по крайней мере, в печати и общественных выступлениях. Почему происходит именно так – непонятно. Никто не сомневается, что в лице чеченских боевиков Россия видит серьезного, сильного и решительного противника. Более того, если Чечне удастся захватить, выкрасть или купить ядерное оружие (или материал для его изготовления), ее первой мишенью будет именно Москва, а не Нью-Йорк или Вашингтон.
Чеченские боевики продемонстрировали сообразительность, организаторские способности, беспощадность, решительность и готовность пожертвовать своей жизнью в ходе серии террористических актов. Совсем недавно, 21 июня 2001 года, более 200 исламских боевиков проникли с территории Чечни в соседнюю Ингушетию и совершили налет на Назрань, столицу республики. На протяжении двух часов федеральная погранзастава, склад с боеприпасами и несколько отделений МВД республики находились под напряженным огнем, в результате чего погибло около 100 человек и еще более 100 было ранено. Тем, что газета the New York Times назвала «возросшим уровнем организации и тактики», чеченские партизаны снова продемонстрировали свою способность совершать теракты и творить насилие против незащищенных гражданских объектов.
По словам очевидцев, боевики, напавшие на Ингушетию, на блокпостах по дороге в Назрань заменяли убитых или отступивших милиционеров людьми в похожей форме. Они проверяли документы у проезжавших через блокпосты, убивая военнослужащих и сотрудников МВД. Таким образом, они действовали нацеленно против тех, кто нес ответственность за гибель их собратьев. Боевикам удалось нанести болезненный удар по системе безопасности Ингушетии: из убитых 60 человек были сотрудниками МВД республики и других силовых ведомств. Как сообщается, наибольшие потери понесло именно МВД Ингушетии – боевики нанесли мощный огневой удар из различных орудий по отделениям МВД, в которых находились десятки офицеров милиции. Повстанцам также удалось захватить склад с боеприпасами и угнать два грузовика с более чем 6 тыс. стволов оружия .
За месяц до июньского рейда чеченцы сумели уничтожить президента Чечни, заложив бомбу в бетонное основание гостевой ложи стадиона в Грозном. Ранее, в октябре 2002 г., они показали, что способны провести крупную акцию глубоко на территории России, захватив в Москве театр и удерживая в нем более 800 заложников в течение трех дней, до того, как спецназ начал штурм. И если кризис с захватом заложников продемонстрировал качественно иной уровень террористической тактики чеченских боевиков, то детали убийства Ахмада Кадырова и вторжение в Ингушетию говорят об их способности совершать крупномасштабные террористические акты на территории непосредственно России.
Президенты Владимир Путин и Джордж Буш определили угрозу международного терроризма и «использования оружия массового уничтожения в случае попадания в руки террористов» как смертельную опасность для своих стран. Президенты неоднократно заявляли о готовности не допустить, чтобы «государственные режимы, представляющие наибольшую опасность, и террористы угрожали нам самым опасным в мире оружием» . Систематическое изучение их деятельности в этом направлении, однако, оставляет желать лучшего. На данном этапе, должно пройти еще более десяти лет до того момента, когда все потенциальное ядерное оружие сможет быть надежно защищено от кражи. Оба президента приняли эту информацию спокойно, не пытаясь твердо вознамериться ускорить этот процесс. В действительности же, по данным последнего исследования опасности ядерной угрозы, проведенного Гарвардским университетом, за два года президентства Буша после терактов 11 сентября 2001 г. удалось установить контроль над меньшим количеством «околоядерных» объектов (имеющих высокообогащенный уран (ВОУ) и плутоний, из которых террористы могут изготовить ядерное оружие) в России, чем за два года до 11 сентября 2001 г .
Данная статья отвечает на главные вопросы: кто может совершить теракт с применением ядерного оружия против России и какое средство доставки при этом может быть использовано. В заключение делается вывод, выходящий за рамки рассмотрения непосредственно ядерной угрозы, а именно, о том, что, по сути, ядерный терроризм является первостепенной угрозой, которую необходимо устранить. Только в результате цепной реакции ядерного расщепления происходит огромный выброс энергии, что есть суть ядерная бомба. Поэтому стратегической целью при решении этой проблемы является не допустить, чтобы террористы получили в свои руки ядерное оружие или материал для его изготовления. Нет расщепляющегося вещества, нет ядерного взрыва, нет ядерного терроризма. Все просто.
Кто? Ядерный бандитизм в Чечне
К сегодняшнему дню единственный подтвержденный случай попытки совершения теракта с использованием ядерного оружия произошел в России 23 ноября 1995 года, когда чеченские сепаратисты заложили в Измайловском парке в Москве «сырую» ядерную бомбу массой более 30 килограмм, состоящую из смеси цезия-137 и динамита. Повстанцы решили не взрывать эту «грязную» бомбу, вместо этого они сообщили о ее местонахождении в один из центральных телеканалов. Такая демонстрация способности чеченских повстанцев творить беспощадный террор подтвердила их долгосрочный интерес к приобретению ядерного оружия . Еще в 1992 году первый президент Чечни, восставший против Москвы, Джохар Дудаев, строил планы организации терактов с использованием ядерного оружия. Так, он намеревался захватить атомную подводную лодку Российского Тихоокеанского флота на Дальнем Востоке . По плану, семь чеченских боевиков славянской внешности должны были захватить субмарину на военно-морской базе под Владивостоком, заминировать атомный реактор и одну из ракет с ядерной боеголовкой на борту и затем потребовать вывода российских войск из Чечни. После того, как план был раскрыт, российские власти поспешили заявить, что его не удалось бы осуществить, однако становится не по себе, стоит отметить лишь тот факт, что бывший главнокомандующий чеченской повстанческой армии, Ислам Хасуханов, однажды служил в качестве заместителя командующего одной из атомных субмарин на Тихоокеанском флоте .
Что касается Мовсара Бараева, лидера отряда повстанцев, захвативших 800 заложников всего лишь в нескольких кварталах от Кремля, театр на Дубровке он первоначально рассматривал как объект для захвата номер два. Изначально он планировал захватить Курчатовский институт, один из ведущих научных ядерных центров в России, в котором находятся 26 действующих ядерных реакторов и ВОУ в количестве, достаточном для изготовления нескольких тысяч ядерных зарядов. Хотя система безопасности института далека от идеальной, она оказалась достаточной для того, чтобы Бараев сделал выбор в пользу более легкого объекта для захвата.
Чеченские сепаратисты уже более десяти лет ведут кровавую войну за независимость от России. В этой войне – самой кровавой на территории бывшего Советского Союза – погибло более 100 тыс. человек и почти половина населения республики осталось без крова. Чечня с обнищавшим и лишенным гражданских прав населением также стала благодатной почвой для исламского экстремизма, особенно для воинствующего ислама, который проповедовал покойный Ибн Аль-Хаттаб, саудиец, провозгласивший себя командующим иностранных муджахеддинов в Чечне. Хаттаб, который впервые последовал исламскому джихаду, воюя против Советского Союза в Афганистане в 1980-х гг., снискал известность и уважение среди чеченцев за свои бойцовские качества и жестокость, укрепив тем самым связи чеченских сепаратистов с исламскими экстремистскими организациями.
Среди международных террористов чеченские повстанцы стали известны за свою чрезмерную жестокость, применение пыток, казней и даже обезглавливание своих жертв. В 1998 году были похищены четверо иностранцев – сотрудников британской Granger Telecom; их удерживали в заложниках более двух месяцев до тех пор, пока их головы не были найдены в мешке в канаве у дороги. Группа исламских боевиков, взявшая на себя ответственность за содеянное, по сообщениям, финансировалась Осамой бин Ладеном .
Чеченские сепаратисты уже давно хотят заполучить ядерное оружие и ядерные материалы для его изготовления с целью использования в своих действиях против России. Кроме повышенного внимания к Курчатовскому институту, чеченские боевики изучали систему железных дорог и специальных поездов, перевозящих ядерное оружие по России . Им также удалось получить радиоактивные материалы с грозненского завода по утилизации ядерных отходов в январе 2000 года и выкрасть радиоактивные металлы – в том числе, возможно, плутоний – с атомной электростанции близ Волгодонска в Ростовской области между июлем 2001 года и июлем 2002 года.
Главными источниками финансовой поддержки чеченских боевиков являются Аль-Каида и другие исламские экстремистские организации. Агенты Аль-Каиды якобы даже вели переговоры с чеченскими сепаратистами в России о покупке ядерной боеголовки, которую, по заявлениям чеченского полевого командира Шамиля Басаева, он добыл из российских ядерных арсеналов . Тогда как для чеченцев в случае приобретения ядерной бомбы целью номер один без сомнений будет Москва, то, окажись в их руках несколько ядерных бомб, потенциальными покупателями будут их братья из Аль-Каиды.
Средства доставки: ракеты и ядерные материалы
В случае совершения теракта с применением ядерного оружия наиболее вероятным источником ядерного заряда или материала будет Россия – и не потому, что правительство России намеренно продаст его кому-либо или не уследит за ним, а просто потому что на территории России, охватывающей 12 часовых поясов, находится больше ядерных зарядов и материалов, чем в какой-либо другой стране, и большая их часть не охраняется должным образом. Так что сегодня с тревожной быстротой растет количество сообщений о незащищенности ядерных объектов в России – от обыкновенного воровства ядерного оружия и его контрабанды до проблем более общего характера – недостаток финансирования системы безопасности ядерных объектов и низкое жалование и моральное состояние сотрудников ядерных объектов и военнослужащих. Если мы знаем об этих упущениях, о них наверняка знают и террористы, включая чеченских боевиков.
Развал СССР явился страшной угрозой международной ядерной безопасности, поскольку грозный ядерный арсенал Советского Союза оказался разделен среди четырех независимых государств. Для мобильного перемещения ядерного оружия с территории Казахстана, Беларуси и Украины в Россию потребовалось предпринять значительные дипломатические усилия в условиях политического и экономического хаоса. Советскому Министерству обороны пришлось организовать перевозку в Россию 22 тыс. тактических ядерных боезарядов в условиях фактического развала страны. Инфляция подпрыгнула до 2000 процентов в год, подстегнув тем самым рост коррупции и ухудшение криминальной обстановки в российском обществе. Словами того времени, «продавалось всё». На фоне этих событий, не обманом ли звучат слова, что удалось вернуть все ядерное оружие без единой потери? В 1991 году тогдашний министр обороны США Дик Чейни сказал: «Если Советы отлично контролируют весь свой ядерный арсенал – предположим, у них имеется 25-30 тыс. боеголовок; это приблизительная цифра – и они гарантируют контроль на 99 процентов, это означает, что существует не менее 250 боеголовок, которые они не могут контролировать» .
К большому везению международного сообщества, российским специалистам успешно удалось в целостности и сохранности вернуть все до единой из 25 тыс. боеголовок на территорию России. Что мы знаем наверняка, так это тот факт, что ни одна советская ядерная боеголовка не была обнаружена в какой-либо другой стране или на международном рынке вооружений. Такой невероятный результат – свидетельство скоординированных усилий российского правительства, в частности, Министерства обороны и Министерства по атомной энергетике, при оказании технической и экономической поддержки со стороны США в рамках акта Нанна-Лугара и последовавших за ним актов Конгресса. И все же, несмотря на тот факт, что у нас нет доказательств того, что ни одна ядерная боеголовка из советского арсенала не попала в чужие руки, мы не можем исключать такую возможность. Суть проблемы лучше всего выражена в словах одного американского офицера разведки, занимающегося этим вопросом долгие годы. Он сказал: «Мы не знаем с точностью, что было утеряно, но этого не знают и они» .
Наиболее вероятным представляется, что террористы могут использовать небольшой ядерный заряд, украденный из арсенала одного из ядерных государств, или же использовать элементарную ядерную бомбу, изготовленную из украденного ВОУ или плутония. Особый интерес может представлять арсенал тактических ядерных боеголовок, имевшийся у бывшего СССР, он был даже значительнее по количеству и более широко разбросан по стране, чем стратегические ядерные силы. Среди зарядов малой мощности – ядерные устройства, помещенные в чемодан или ядерный ранец, например РА-155, находившийся на вооружении сухопутных войск, и РА-155-01, состоявший на вооружении во флоте (для использования под водой); вес устройства всего 30 кг, и оно может быть приведено в действие одним солдатом за 10 минут; взрывная мощность устройства – от 0,5 до 2 килотонн ; атомные сухопутные мины массой 90 кг; противовоздушные боеголовки; атомные артиллерийские снаряды массой 54 кг, предназначенные для уничтожения живой силы противника в радиусе 320 км . В музее крупнейшего в России научного ядерного центра Челябинск-70 выставлен на показ самый маленький ядерный заряд в мире – артиллерийский снаряд длиной 45 см и диаметром 15 см. Фотографию этого мини-заряда вместе с самой большой за всю историю ядерной бомбой («Царь-бомбой») мощностью 100 мегатонн можно увидеть в Интернете. Полный перечень советского тактического арсенала, однако, все еще держится в секрете, особенно это касается существования и судьбы специальных ядерных зарядов «в чемодане», разработанных для КГБ. Более того, остается под вопросом обеспечение безопасности части тактических боезарядов, хранящихся на около 90 объектах на территории всей России.
В 1997 году помощник Бориса Ельцина по национальной безопасности генерал Александр Лебедь признал, что 84 из 132 таких боезарядов в России не были учтены. Эти заряды являются миниатюрными ядерными устройствами (мощностью от 0,1 до 1 килотонн), достаточно маленькими, чтобы поместиться в дипломате, который сможет унести один человек. Российское правительство отреагировало на слова Лебедя в традиционном советском стиле, сбившись в попытке все отрицать и дискредитировать заявившего, заставив в конце концов Лебедя опровергнуть свои слова. В те дни и последующие месяцы официальный представитель российского правительства заявлял, что: (1) таких зарядов вообще никогда не существовало; (2) все подобные заряды были уничтожены; (3) все российские заряды тщательным образом охраняются и учтены; и (4) российское правительство ни коим образом не могло допустить потерю ни единого боезаряда.
Лучшим аргументом против слов Лебедя является тот факт, что до сих пор ни одно ядерное устройство, переносимое в дипломате, не было ни взорвано, ни обнаружено. А лучшим аргументом в пользу его слов является логика советского военного планирования и особенность ряда официальных опровержений. Например:
* Сразу после заявления Лебедя Управление операций ГРУ опровергло существование «каких-либо дипломатов размером 60х40х20 с ядерным зарядом». Американцы могут представить уклончивого в ответах пресс-секретаря, отстаивающего правдивость этого утверждения объяснением, что она зависит от значения слова «существование», или же тем фактом, что данное оружие было на сантиметр больше или меньше.
* В 2001 году генерал Игорь Валынкин, командующий подразделением, имеющим прямой контроль над всеми ядерными зарядами Министерства обороны, подтвердил, что серийный номер РА-115, о котором говорил Лебедь, относился к типу вооружения, состоявшему на вооружении советских войск, однако заявил, что оно было уничтожено .
* В марте 2004 года бывший начальник штаба РВСН генерал-полковник Виктор Есин заявил «со стопроцентной уверенностью», что потеря ядерных вооружений в составе Вооруженных сил СССР или России была невозможна. При этом Есин отметил, что какие-то экспериментальные ядерные устройства могли исчезнуть, и что «создание «ядерных чемоданчиков» весом 15-20 кг, в принципе, возможно», но такие устройства «будут настолько дорогими, что ни одна страна не сможет их себе позволить» .
Пытаясь опровергнуть слова генерала Лебедя, российское правительство настаивало на том, что потеря даже одной боеголовки немыслима. Ни одна ответственная сторона не могла потерять что-нибудь столь важное. Но, напротив, мы знаем, что не только СССР, но и США допускали потерю целого ряда ядерных боеголовок. По крайней мере четыре советских атомных подводных лодки, имевших в общей сложности 40 ядерных боеголовок, затонули во время «холодной войны». По сообщениям прессы, одна из подводных лодок была частично поднята со дна Тихого океана с помощью уникальной глубоководной субмарины Glomar Explorer, принадлежавшей миллиардеру-отшельнику Говарду Хагсу. Удалось поднять три ракеты с ядерными боеголовками и две ядерных торпеды . Минобороны США признало факт существования нескольких так называемых «сломанных стрел» (ядерных боезарядов, утерянных вооруженными силами США), однако никогда не заявляло об их количестве. Среди подтвержденных фактов – утеря ядерного боезаряда в 1965 г. Тогда самолет с ядерным боезарядом класса В43 на борту скатился с авианосца близ Японии и затонул. Ни самолет, ни боезаряд не были подняты. Через год ВВС США случайно уронили в средиземное море ядерную бомбу мощностью 20 мегатонн во время дозаправки самолета на большой высоте около испанской деревушки Паломарес. После трех месяцев беспрерывных поисков бомба была найдена. Учитывая особую чувствительность подобных инцидентов, логично предположить, что немногочисленные подтверждения, звучащие из уст официальных лиц, являются лишь надводной частью айсберга .
Эксперты по национальной безопасности сходятся во мнении, что наиболее вероятный путь, по которому террористы могут заполучить ядерную бомбу, является не кража и не приобретение полностью операционного устройства, а приобретение расщепляющегося вещества, из которого они могут изготовить собственную бомбу. Террористам будет проще выкрасть расщепляющееся вещество, поскольку оно меньше по объему и массе, чаще встречается и не так хорошо охраняется, как непосредственно ядерное оружие. Для разработки, изготовления и детонирования «сырой» ядерной бомбы достаточно менее 50 кг ВОУ. Фактически, инструкция по изготовлению такого устройства содержится в двух рассекреченных публикациях правительства США, основанных на деятельности ученых и инженеров, работавших над «манхэттенским проектом» в 1940-х гг.: «Лос-Алмос. Инструкция для начинающих: первые лекции по изготовлению ядерной бомбы» и «Атомная энергия в военных целях». Более того, недавнее раскрытие подробностей деятельности пакистанского ученого-ядерщика Абдула Кадыр Хана по изготовлению ядерной бомбы продемонстрировало, что чертежи по изготовлению готовой бомбы можно купить на черном рынке . Сотрудник МАГАТЭ, изучавший конфискованные в Ливии документы, заявил журналисту Сеймуру Хершу, что в них содержалась инструкция по изготовлению «хорошенькой маленькой бомбы», которая была бы «слишком большой и слишком тяжелой для ракеты «Скад», но в самый раз для семейного автомобиля» - «мечта любого террориста» .
Поставки ВОУ имеют широкий масштаб, и были зафиксированы многочисленные случаи контрабанды ВОУ. Во время «холодной войны» СССР развернул масштабное ядерное производство в рамках Министерства по атомной энергетике, в котором работало более миллиона человек в десяти «закрытых» городах – для въезда и выезда из такого города требовалось специальное разрешение. Ученые и инженеры в этих городах разрабатывали и изготовляли ядерное оружие и производили уран и плутоний не только для ядерного оружия, но и для атомного морского флота страны и атомных электростанций. По оценкам американских экспертов, Россия располагает более 900 т ядерных материалов, пригодных для изготовления ядерного оружия, что достаточно для производства более чем 80 тыс. боезарядов . И вот спустя более чем 10 лет после распада СССР, значительная часть этих запасов остается без должной охраны.
Вопреки заявлениям российского правительства, не существует сомнений по поводу того факта, что в результате перехода советского ядерного оружия под российский суверенитет были утеряны ядерные материалы в количестве, достаточном для изготовления более 20 боезарядов. Более 450 кг ВОУ было приобретено правительством США с незащищенного объекта в Алматы, Казахстан. Теперь этот ВОУ надежно хранится в Оук Ридже, штат Теннеси. Более того, по словам бывшего директора ЦРУ Джона Дойча, выступившего в 1998 голу перед Конгрессом, «Меня беспокоит не столько то, что я знаю, сколько то, что я не знаю».
В октябре 2001 года Юрий Володин, начальник Управления Госатомнадзора России, признал десятки фактов нарушения предписаний по безопасности хранения и учета ядерных материалов. В одном случае на ядерный объект было доставлено значительно меньше ядерных материалов, чем было указано в документах, что позволило предположить возможную кражу во время транспортировки . Начальник российской таможни Николай Кравченко говорит о более чем 500 случаев нелегальной транспортировки ядерных и радиоактивных материалов через российскую границу только в одном 2000 году .
Ядерное оружие находится на вершине пирамиды смертельных угроз, но, как мы узнали из терактов 11 сентября 2001 года, даже повседневные объекты современной жизни (как самолеты) могут быть превращены в оружие. Также наверху этого списка потенциальной опасности находятся атомные электростанции. Террористы, не имея возможности купить или украсть ядерное оружие или расщепляющееся вещество, но твердо решившие совершить ядерный теракт, могут выбрать мишенью атомную электростанцию или взорвать «грязную» бомбу.
Единственным ограничением по времени здесь являются вопросы с логистикой: планирование операции, сборка необходимых материалов, взрывчатых веществ и боезарядов. Нападение на АЭС может произойти, когда только террористы смогут захватить самолет, выполняющий коммерческий авиарейс, чартерный перелет или вообще частный самолет и наполнить его обычной взрывчаткой.
Угроза номер один
Изучение ответов на вопросы, кто и каким образом может пойти на теракт с использованием ядерного оружия, показывает, что и предложение, и спрос на ядерный терроризм имеется на территории России – и как цели чеченских боевиков, и как склада для террористов, желающих совершить теракт в применением ядерного оружия против других государств. И пока не известно, где и когда будет достигнуто равновесие между спросом и предложением. После анализа некоторых фактов прогноз указывает на Россию – а вот ответ на вопрос «когда?» может быть дан раньше, чем мы того ожидаем.
Все же, необходимо осознать, что эту катастрофу можно избежать. Все, что необходимо сделать России, США и их союзникам, - это не допустить попадания в руки террористов ВОУ или оружейного плутония. Это «все», однако, потребует огромных усилий. Но насколько бы эта проблема ни была большой, она имеет свои границы, а значит, для нее есть конечное решение. Мировые запасы ядерного оружия и материалов, используемых для его изготовления, огромны, но не безграничны. Технологии, обеспечивающие безопасность суперопасных или ценных объектов, хорошо разработаны. США не теряют золото из Форта Нокс, равно как Россия не теряет свои сокровища из Оружейной палаты в Кремле. Для изготовления расщепляющегося вещества необходимы большие, сложные, дорогостоящие и заметные сооружения, и их деятельность будет сразу пресечена под бдительным оком решительного международного сообщества. Таким образом, недопущение попадания ядерного оружия и материалов в руки наиболее опасных людей, является, по сути, вызовом воли и решительности мирового сообщества, а не нашим техническим способностям.
Как создатели ядерного мира, США и Россия несут особую ответственность за обеспечение сохранности и безопасности мировых запасов ядерного оружия и материалов. Личное участие американского и российского президентов чрезвычайно необходимо для предотвращения ядерного терроризма. Президент – США или России – серьезно осознающий угрозу ядерного терроризма, должен мобилизовать специалистов по проблемам национальной безопасности и совместно с ними разработать всеобъемлющую стратегию, оперативный план и расписать конкретные сроки достижения измеримых результатов на ближайшие 100 дней, год и так далее. Основными моментами при этом должны стать: предотвращение ядерного терроризма как приоритет действий президента и его администрации; создание «золотого стандарта» для обеспечения безопасности ядерного оружия и материалов; создание глобального альянса в борьбе против терроризма; уничтожение расщепляющихся материалов на глобальном уровне; прекращение использования новых расщепляющихся материалов и уничтожение черного рынка ядерного оружия; подключение глобального альянса к пересмотру режима ядерного нераспространения; ведение войны с терроризмом с целью уничтожения тех, кто мог бы планировать совершение теракта с применением ядерного оружия.
Если и когда первый ядерный теракт произойдет, президент России или США – без разницы – сделает все из выше перечисленного и даже больше. На следующее утро обоим лидерам придется давать объяснения, почему эти меры не были приняты ранее.
Директор Центра Белфера по науке и международным делам при Гарвардском университете, Грэм Эллисон только что выпустил свою новую книгу «Ядерный терроризм: первостепенная угроза, которую необходимо устранить». Значительная часть положений данной статьи взяты из этой книги.
Наби Абдуллаев, «Россия: война приходит в Ингушетию», Transitions Online, 28 июня 2004 г.
Владимир Путин, интервью греческим СМИ. «Газета», 6 декабря 2001 г.
Приложение к Стратегии национальной безопасности, «Национальная стратегия борьбы с оружием массового уничтожения», декабрь 2002 г.
Мэттью Банн и Энтони Уиер, «Обезопасить бомбу: руководство к действию», Вашингтон: Инициатива по ядерной угрозе и проект по управлению атомом, гарвардский университет, май 2004 г.
Подробнее о ядерных амбициях чеченских сепаратистов см. Simon Saradzhyan, “Russia: Grasping Reality of Nuclear Terror,” BCSIA Discussion Paper 2003-02, Kennedy School of Government, Harvard University, March 2003
BBC Monitoring, 5 февраля 2002 г.
ИТАР-ТАСС, 31октября 2002 г.
“Possible bin Laden link to murder of engineers,” Financial Times, November 19, 2001. См. также: Robert Bruce Ware, “West Missed bin Laden’s Nuclear Wake-up Call from Chechnya,” David Johnson’s Russia List, December 1, 2001.
Simon Saradzhyan, “Russia: Grasping Reality of Nuclear Terror,” BCSIA Discussion Paper 2003-2, KSG, Harvard, March 2003.
Bill Keller, "Nuclear Nightmares," New York Times Magazine (26 May 2002); Mark Riebling and R.P. Eddy, " Jihad@Work ", International Review Online (24 October 2002).
Интервью Meet the Press (15 декабря 1991 г.).
Barton Gellman, “Fears Prompt U.S. to Beef Up Nuclear Terror Detection,” Washington Post (3 March 2002).
Nikolai Sokov, ‘Suitcase Nukes:’ Permanently Lost Luggage,” Center for Nonproliferation Studies, Monterrey Institute of International Studies, February 13, 2004.
RANSAC, p. 3.
Дмитрий Сафонов. Индивидуальная планировка. «Известия», 27 октября 2001 г.
Могла ли Аль-Каида получить ядерную бомбу? «Еженедельный журнал», №12, март 2004 г., стр. 20-22.
См. здесь.
Joshua Handler and William Arkin, Neptune Paper No. 4, Greenpeace, April 1989.
Joby Warrick and Peter Slevin, “Probe of Libya Finds Nuclear Black Market,” Washington Post (24 January 2004).
Seymour M. Hersh, “The Deal,” The New Yorker (8 March 2004).
U.S. Department of Energy, A Report Card on the Department of Energy's Nonproliferation Programs with Russia, Howard Baker and Lloyd Cutler, co-chairs, Russia Task Force, January 10, 2001.
Российский чиновник не исключает возможности того, что ядерные материалы были украдены. ТВ6, Москва (13 ноября 2001 г.)
Международное агентство обеспокоено трафиком ядерных материалов в России. ИТАР-ТАСС (2 апреля 2001 г.)
Похищения ядерного оружия в истории практически небыло. Создать оружие массового поражения, а еще создать носитель и превести его в действие практически невозможно..........
Лучше выделить токсин,можно что хочешь хоть продукты распада батулизма из консерв вздутых и в воду....одна капля и полгорода трупы, пока разберуться что к чему и сделают анализы.....
Достаточно одного биотехнолога, но надеюсь таких козлов нет.

(Lidia @ 08.01.2005 - время: 02:26) Ядерная безалаберность в России есть, но теракты с применением радиоактивных начинок мало вероятны, те кто готовит терористов и взрывчатку врятли захотят получить облучение, радиоактивные материалы при неправильном хранении наносят сильный вред здоровью.

Ну во первых даже если каждую неделю менять ... подготавливающих терракт уродов ... их окажется все равно достаточно ...

Далее ...
Данные Международного агентства по атомной энергии говорят о целом ряде случаев конфискации украденного высокообогащенного урана или плутония. Ряд из этих случаев был подтвержден странами, откуда материалы были украдены. Например, более чем 130 исследовательских реакторов, расположенных в 40 странах мира, используют высокообогащенный уран.


Для того чтобы началась цепная реакция, достаточно в одном месте и в одно время сосредоточить необходимое количество обогащенного урана. По такому принципу работала бомба, сброшенная на Хиросиму в 1945 году. Если террористическая группа приобретет ядерную бомбу или достаточное количество ядерных материалов для ее изготовления, скорее всего, это оружие будет использовано.

Террористические атаки последних лет имеют мало общего с крупномасштабными военными действиями. Для осуществления террористических действий необходимо сравнительно малое число людей. Это же верно и для осуществления террористических атак с использованием ядерного оружия или радиоактивных материалов.

Да это првокация... На что направленная? Ответ прост - на то, чтобы усилить страх. Это тот же терроризм, но только несколько утончённый. Я уверен что уважаемому WILD_STRANGER'у (да и другим людям впрочем тоже) более не стоит выкладывать подобный материал, ибо это есть провокация и паникёрство. Так как ядерное оружие, его использование, а тем более прямое применение, требеут достаточно серьёзной подготовки, но далеко не каждый обыватель об этом знает... От этого слова "ядерный" или "атомный" пробуждают в простых обывателях странную полупанику, в-основном связанную с тем, что на показывают исторические фильмы про Херосиму и Чернобыль.

ДОЛОЙ НАГЛЯДНУЮ АГИТАЦИЮ НА ТЕМУ ЗАЩИТЫ ПРИ АТАКАХ ЯДЕРНЫМ (АТОМНЫМ) ОРУЖИЕМ!!!!!!

(Lem0nti @ 11.02.2005 - время: 01:56) ... ядерное оружие, его использование, а тем более прямое применение, требеут достаточно серьёзной подготовки, но далеко не каждый обыватель об этом знает...
О применении ...
В отличии от всякого рода биологического и химического ... его не надо доставлять на охраняемый объект ... или распылять в местах скопления людей ... что тоже проблематично ... соблюдая при этом кучу инструкций ...

Ядерное - одно из самых простых в области применения ... оружие ... имея террористов смертников ... вопрос о доставке отпадает ... а вопрос о покупке обогащенных материалов ... при этой власти ... тоже не самый сложный ... наконец его могут привезти из вне ... В чечне неоднократно находили радиоактивные источники, но использовать их ... затруднительно ... посколько требует сложных технологий ... Однако где гарантии того что им их не дадут? и не помогут ... в Пакистане они есть, в Иране есть, в Ливии тоже есть ... в Ираке были, ... есть и в Египте ... и в России есть отморозки которые могут их продать

К примеру что бы частично разрушить Москву и Питер ... достаточно одного взрыва средней мощности ... в нужном месте...

В чечне неоднократно находили радиоактивные источники, Радиоактивные источники не есть оружие. Пока они будут доставляться их уже туеву хучу раз отследят и остановят. Я же как раз говорю об оружии в прямом смысле этого слова. Там не всё так просто как кажется на первый взгляд. Начинка сама по себе не так уж опасна как начинка + соответствующие умельцы.

(Lem0nti @ 12.02.2005 - время: 15:53) В чечне неоднократно находили радиоактивные источники, Радиоактивные источники не есть оружие. Пока они будут доставляться их уже туеву хучу раз отследят и остановят. Я же как раз говорю об оружии в прямом смысле этого слова. Там не всё так просто как кажется на первый взгляд. Начинка сама по себе не так уж опасна как начинка + соответствующие умельцы.
Об этом и речь ... но вот и умельцев... тоже много развелось ... и не будут они делать "чистую" бомбу ... им похрен экология ... а для "грязной" умений и приспособлений надо меньше на порядок ...

Боюсь показатся не совсем компетентным в этой области, но тем не менее; читал М.Калашникова, - не помню конкретную книгу, он пишет что не так давно какая то америкнская организация сделала заказ одному нашему инстиуту на предмет последствий взрыва в московском метро "ранцевого заряда" причём, если не ошибаюсь в разных местах. Вот я и думаю - к чему бы это?

Максимум разрушений ... при минимуме экологических изменений ...

Да это понятно, что максимум разрушений, но почему американцы не заказали исследования про Нью-йоркское метро или Парижское?

Для того чтобы началась цепная реакция, достаточно в одном месте и в одно время сосредоточить необходимое количество обогащенного урана. По такому принципу работала бомба, сброшенная на Хиросиму в 1945 году. Если террористическая группа приобретет ядерную бомбу или достаточное количество ядерных материалов для ее изготовления, скорее всего, это оружие будет использовано. Ну ладно я это коментировать небуду.....могу только одно сказать что все эти страхи обсолютно безпочвенны никто никогда на кухне атомную бомбу не соберет. Гы...бомба, сброшенная на Хиросиму в 1945 году - работала на плутонии (к сведенью)

Мало того, где террористы найдут достойных ученых и технологию создания бомбы...