Советская показушность

29 сентября 1957 года в секретной зоне «Челябинск-40» на предприятии п/я 21 (ныне п/о «Маяк») произошел взрыв банки с радиоактивными отходами. Взрывом было выброшено по официальным данным (достаточно спорным) 20 млн. кюри.

Третий год в государственной Думе пылится законодательная инициатива Челябинской области о принятии отдельного закона о ликвидаторах и пострадавших от этой ядерной катастрофы. В апреле 2008 года дело сдвинулось с места. В.В. Путин лично приказал министру здравоохранения Голиковой ускорить подготовку этого закона и приравнять «маяковцев» к «чернобыльцам» («Российская газета» от 10 апреля 2008 года № 78). Из этой же газеты:… «при равной степени радиационного поражения эти люди («маяковцы») имеют более ограниченный перечень льгот по сравнению с «чернобыльцами»… Добавим от себя: в том числе и военные строители, получившие накопленную дозу на порядок выше самых крутых «чернобыльцев». Еще одна цитата:… «Всех, кто в разное время работал на комбинате «Маяк» можно разделить на две неравные группы. Большая часть группы-это те, кто вообще не проходил никакого медицинского контроля. Сюда относятся военные строители». (В.Ларин «Что такое «Маяк»?)

Еще добавим: и полное отсутствие радиационного контроля.

Это подтвердил в одной из передач Караулова «Момент истины» профессор А.В. Яблоков.

Это же невольно подтвердило и заводоуправление, написавшее в присланных нам справках, что, кроме того, что был и участвовал, никакими сведениями не располагает.

Наиболее настойчивым позже прислали справки на «среднепотолочные» 10 рентген.

Кардинальное отличие «Маяка» от Чернобыля-наличие большого количества долгоживущих, радиоактивных отходов.

Через 10 лет после взрыва и 4 года после окончания первого этапа ликвидационных работ, в засушливое лето 1967 года сильный ветер поднял радиоактивную пыль с промплощадки «Озеро» и щедро осыпал ею близлежащие деревни. Пыль эта представляла серьезную угрозу здоровью жителей этих деревень. Через год это несчастье повторилось. Ликвидационные работы продолжаются до сих пор. На 2006 год комбинату было выделено на эти цели около 700 миллионов рублей. На 2007 год более 1 млрд. рублей. Такие цифры привел в своем выступлении на научно-практической конференции, посвященной 50-летию взрыва на П/О «Маяк», состоявшейся в гор. Челябинске 25-25 сентября 2007 года, советник руководителя Федерального агентства по атомной энергии И.В. Конышев.

Сейчас ученые-радиофизики считают общий выброс радионуклидов комбинатом «Маяк» в 400-600 миллионов кюри, и называют «Маяк» «десять Чернобылей».

Остается только предполагать насколько правдивой была информация, которой пользовался В.В. Путин, требуя от Голиковой приравнять «маяковцев» к «чернобыльцам». Вновь по недоброй русской традиции телега окажется впереди лошади. Но и это еще не все. Совершенно очевидно, что подготовка этого закона пойдет по накатанному пути. Минздрав сделает запрос МинАтому, тот перешлет запрос на комбинат. Ответ комбината вполне предсказуем: главными ликвидаторами вновь назначат работников комбинат, следом военнослужащие МВД и КГБ. Те же, кто непосредственно выполнял все эти работы, т.е. стройбат и ЗК окажутся на последнем месте с минимальными накопленными дозами. И эти данные никто не опровергнет. В телефонном разговоре председатель Совета ветеранов П/О «Маяк» В.В. Иванов сказал, что все данные об аварии 1957 года до сих пор засекречены.

Это означает, что комбинат может предоставить заведомо заниженные цифры, и никто не сможет их перепроверить.

Именно отсутствие правдивой и полной информации о взрыве, накрывшем радионуклидами четыре области и ликвидация последствий которого продолжается до сих пор, принудило ВС в 1993 году в постановлении по аналогии с Чернобылем ограничить ликвидационные работы четырьмя годами, а ликвидаторов разделить на 2 категории с урезанными правами и льготами, сделав таким образом из «Маяка» «маленький Чернобыль». Последовавшие за этим указы 1998, 2002 и 2006 годов в основном повторяли постановление ВС 1993 года.

Посылаем Вам наше последнее обращение к президенту Медведеву, как и предыдущие оно было отправлено в Минздрав, откуда пришел следующий ответ: «…Сообщаем, что Ваши предложения будут учтены, и, при наличии необходимых денежных средств, и с учетом других фактов (правовых и социальных) рассмотрены на предмет возможного принятия, в процессе совершенствования Федерального закона от 26.11.1998 года № 175-ФЗ…»

Ответ достаточно туманный, но другие (МЧС, уполномоченный Лукин, общественный Совет при президенте) ответили категорически: есть закон и они не видят необходимости в его изменении.

Год назад 29 сентября 2007 года пятидесятилетие ядерной катастрофы на «Маяке» российские СМИ «не заметили», за исключением НТВ, показавшем небольшой сюжет.

Мы надеемся, что с Вашей помощью 51-ю годовщину этой аварии СМИ отметят более широко, что поможет законодателям более разумно решить проблемы солдат-ликвидаторов.

К Вам обращаются бывшие солдаты-военные строители, проходившие срочную службу в 1957-1963 годы в секретной зоне Челябинск-40, ликвидаторы последствий аварии, произошедшей 29 сентября 1957 года на предприятии п/я 21 (ныне п/о «Маяк»).

В ноябре 1989 года в Вене в МАГАТЭ на симпозиуме по ядерным авариям представитель СССР Б.В. Никипелов заявил, что последствия этой аварии были незначительными и были ликвидированы руками физиков и химиков, т.е. работниками комбината. Утверждение Некипелова стало официальным. И в Постановлении ВС РСФСР 1993 года, и в последующих указах об аварии 1957 года в ликвидаторы зачислены работники комбината. К ним также причислены военнослужащие МВД и КГБ. О военных строителях и заключенных ни слова.

В постановление 1993 года трижды вносились изменения и дополнения, расширяющие список и перечень ликвидаторов и лиц, пострадавших от действия радиации. В результате только в Озерске проживают 5730 бывших работников комбината-ликвидаторов последствий этой аварии. Еще столько же, по словам председателя Совета Ветеранов п/о «Маяк» Иванова В.В. выехали из зоны и проживают в других регионах России. Чтобы вывести такое количество людей, нужно было либо остановить заводы, либо работать после смены. Оба варианта привели бы к срыву правительственного задания.

В действительности, каждый занимался своим делом. Работники комбината (за исключением работников ОГМ завода № 25, которые под строжайшим радиационным и медицинским контролем восстанавливали систему водяного охлаждения и энергосбережения «банок») продолжали производить «продукт» (оружейный плутоний), военнослужащие МВД охраняли, КГБэшники ловили шпионов.

Ликвидационными же работами занимался другой контингент. В распоряжении предприятия п/я 404 – генподрядчика комбината имелась дивизия военных строителей в составе 7 полков: в/ч 25529 – мехполк; в/ч 11101 – автополк; в/ч 20156, 14078, 11003, 25763, 14081 – общестроительные части. Последняя находилась в поселке «площадке ТЭЦ» вне зоны.

Кого призывали в стройбат? Тех, у кого плохое здоровье и низкое образование. Кто попадал в эту категорию? «Дети войны» – сироты, чьи отцы погибли на фронтах ВОВ. Фашизм лишил их детства, «сороковка» лишила их здоровья, а большинство – и жизни. После выхода «опоздавшего» на три десятилетия постановления, признавшего нас ликвидаторами, удостоверения получили не более 10 процентов тех, кто служил в «сороковке» в период 1957-1963 годы.

Тысячи фамилий исчезли навсегда – отцы погибли на фронтах войны, а сыновья не смогли создать семьи и стать отцами по состоянию здоровья. Не намного счастливей те, кому это удалось. Их дети больны с рождения. Смерть ребенка в утробе матери была обычным явлением. Сложность заключалась в том, что грозная подписка о неразглашении государственной тайны (бессрочная) в числе многочисленных запретов лишала нас права назвать врачам возможную причину заболеваний. Однако, если бы стройбатовец-ликвидатор, плюнув на страх попасть за решетку (а именно такое наказание предусматривали все пункты подписки – разница лишь в сроках) рассказал бы врачу об истинных причинах заболевания, а врач оказался бы нормальным, и во все бы это поверил, толку было бы мало, ибо местные врачи не знали, да и сейчас толком не знают, каковы последствия воздействия радиации, и как их лечить.

Через 36 (!) лет после взрыва власть официально признала существование «сороковки», произошедшие в ней ядерные катастрофы, и то, что около 30 тысяч ликвидаторов получили дозу около 25 бэр. (газета «Российская газета» от 15.04.1993 года).

В вышедшем осенью того же года постановлении нас просто приравняли к «чернобыльцам», разбив также на две группы – служивших в 1957 – 1959 годы и в 1960 – 1961 годы. Таким образом, у солдат, призванных в 1959 году был «украден» один, а у призванных в 1960 году – 2 года работы в таких местах, перед которыми Чернобыль – «цветочки».

Но это – официально. В действительности, все выглядело намного хуже. Сверхскупая информация о «сороковке» породила у чиновников (в том числе и у медицинских) негативное отношение к ликвидаторам – «маяковцам», от « ну, это вроде как «чернобыльцы», до «примазавшихся к «чернобыльцам».

В результате, даже тот минимум льгот, который был официально определен постановлением нам, не предоставлялся.

Для защиты прав «чернобыльцев» официально был создан комитет «Союз-Чернобыль». Он яростно отстаивает права и льготы, на которые покушаются местные и федеральные власти, организовывает демонстрационные голодовки и походы с широким оповещением в СМИ.

Мы всего этого лишены. Попытки создать свою организацию постоянно наталкивались на противодействие чиновников. «Чернобыльцы» от нас категорически отказывались. «Вы сами по себе, мы – сами по себе» – сказал нам тогдашний председатель краевого комитета Юрков. И он был по-своему прав, ибо, единственное, что нас объединяет – это радиация, да и та в несопоставимых дозах, во всем остальном ничего общего:

Сроки работы. «Чернобыльцы» работали по 2-3 месяца. Мы работали три года.

Время работы. «Чернобыльцам» время работы (допуск) определялся по международным нормам. Мы работали полный рабочий день. Даже сверхлиберальные советские нормы допуска, на порядок отличавшиеся от международных (в худшую сторону), были не про нас.

Условия работы. Непременные условия: ежедневная смена спецодежды, ежедневный душ, регулярная проверка радиационного фона, усиленное питание (и бесплатное) в целом в Чернобыле соблюдалось. Нам рабочую одежду выдавали два раза в год, постирать ее можно было только в воскресенье, да и то не всегда, ибо отцы-командиры, чтобы напомнить нам, что мы не на принудработах, а в Армии, постоянно устраивали строевые смотры или тревоги. Баня по субботам, питание по самой низкой категории на уровне тюремной баланды и платное. Мы были на хозрасчете, и сами платили за все. Рабочую одежду мы носили на себе до отбоя, т.е. «хватали» радиацию по 16 часов в день.

Авторы книги «Справочник «чернобыльца» с дрожью в руках пишут о том, что ликвидаторам «первой волны», т.е. в 1986 году, приходилось работать в местах с уровнем радиации в 8,10 и даже 12 тыс. микрорентген в час. Наверное, это много по международным меркам. У нас, в тех редких случаях, когда удавалось добиться вызова службы «Д» (обычно мастер уверял, что все «чисто»), и мы видели показания прибора, скажем 30 тыс. мкр/час., дозиметрист говорил: «а фон 20 тыс.» Оказывается, этот фон считался естественным и из показаний прибора минусовался. Ну, а 10 тыс. по «сороковским» меркам – ерунда. В тех редких случаях, когда высокий уровень невозможно было скрыть, давали допуск обычно максимальный – 6 час. Короткие допуски (в минутах) давались там, где допуска вообще не было. Отмыться после работы на допусках обычно было невозможно, хотя мылись по 4-6 часов. Главная прелесть в допуске для солдата – талон на бесплатное питание. Один раз в день можно было наесться так, что не захочется идти на ужин. У гражданского работника стимул был чисто материальный – сверхвысокая зарплата, великолепные условия жизни, ранний уход на пенсию. Для солдат стимул духовный – создание атомного щита России. Именно этими словами, да напоминанием о воинском долге, тяготах и лишениях службы, которые мы должны стойко переносить, прикрывалось воинское начальство, посылая нас работать в места, где жизненную норму радиации можно было «схватить» за несколько часов, а то и минут работы.

Характер работы также имел мало общего с работой «чернобыльцев». После косметических работ на заводах, состоявших во вставке выбитых окон, помывки стен, дорог, дорожек внутри объектов, мы приступили к основной работе, цель которой – остановить распространение радиоактивных остатков за пределы зоны. Для этого строили заградительные дамбы, плотины, систему обводных каналов для отвода русла реки Теча от озера Кызыл-Таш и Карачаевского болота. Работы эти производились стройбатом. Параллельно велась засыпка и бетонирование тяжелым бетоном воронки взрыва. Эти работы тоже вел стройбат вместе с заключенными. Кстати, они нас называли «союзниками». Снимать и вывозить верхний слой грунта в «сороковке» не имело смысла. Кроме тех 18 млн. кюри, которые накрыли промплощадку «Озеро» после взрыва, «лисьи хвосты» – дымы из заводских труб, 24 часа в сутки осыпали территорию комбината всеми существующими радиоизотопами, и представляли опасность не меньшую, чем последствия взрыва. Как объяснял нам один монтажник, бывший фронтовик: «здесь страшнее, чем на войне. Там услышал стрельбу, рев самолета – нырнул в окоп и есть шанс спастись. Здесь же ни звука, ни цвета, ни запаха, девять раз прошел по дорожке благополучно, а на десятый «зазвенел». (При проверке на приборе «Арка» в случае сильного загрязнения звенит звонок). Но он гражданский, работал на допуске и каждый день проверялся. У солдат все хуже. Все, что попало на него, на его одежду, он нес в казарму. В результате, уровень радиации в казарме не уступал тому, что был на рабочем месте. Так, в 1959 году солдаты добились вызова службы «Д» в гарнизон части 11003, и выяснилось, что в казармах допуск 8 час. (т.е. максимальное время нахождения). Командование тут же нашло выход-ротацию. Солдат перебросили в в/ч 25763, а в освободившийся гарнизон завезли солдат призыва 1959 года. Так было еще дважды, и не потому, что в других гарнизонах было чище. Просто в них отцы-командиры замеров не допустили. А гарнизон в/ч 11003, хоть и пользовался дурной славой у солдат, был расположен в удобном месте на берегу озера Кызыл-Таш (тоже очень «грязного») возле КПП-1 центрального въезда на промплощадку «Озера», и командование не хотело его закрывать, отпадала проблема доставки солдат на работу.

Возвращение домой. Отработав свои 3 месяца «чернобыльцы» возвращались домой героями со справкой о полученных бэрах в кармане.

Статья 15 Закона о соцзащите «чернобыльцев»: «… гражданам, указанным в пунктах 1 и 2 части первой статьи 13 (т.е. «чернобыльцам» 1986-1987 годов) настоящего закона выдаются специальные удостоверения инвалидов…».

Нас этот Закон, точнее эта статья не касалась. Солдат-стройбатовец, подписав еще раз подписку о неразглашении государственной тайны и устное напоминание командира: «смотри, не болтай, а то попадешь за решетку», окончательно затурканный, со сдвинутой набекрень психикой после трех лет каторжной работы возвращался домой.

Указ о признании нас ликвидаторами вышел в октябре 1993 года, но еще нужно было получить справку. «Сороковка» к тому времени поменяла номер, стала «Челябинск-65», а комбинат-название из предприятия п/я 21 стал ПО «Маяк», так что поиски затянулись на несколько лет. Тем, кто служил в «сороковке» в 1957 – 1959 годах прислали справку на 10 рентген, тем, кто служил в 1960 – 1961 годах просто справку, что участвовал в ликвидации. При этом сообщили, что сведений о полученных дозах нет. И это действительно так. Если для гражданских велся постоянный учет, то у солдат полученные дозы нигде не фиксировались, даже в тех редких случаях, когда удавалось добиться прихода службы «Д».

Удостоверения получили каждый десятый ликвидатор, остальные до этого момента не дожили.

Кто-то из власть имущих решил, что радиация в Чернобыле значительно опаснее радиации на «Маяке» (в тех же цифрах). «Чернобылец», получивший справку на 10-15 бэр, имел все основания претендовать на группу инвалидности вследствие радиации, и получал ее. Двое солдат МВД в течение 8 месяцев охраняли заключенных, работавших на ликвидации аварии на ПО «Маяк», получили справки по 26 бэр. Цифра для «чернобыльцев» оглушительная, хотя и откровенно заниженная. Но инвалидность им не дали. Видимо, врачи по отношению к нам руководствуются принципом – раз еще жив, значит не пострадал!

Заместитель председателя Межведомственного совета по установлению причинных связей заболеваний с радиационным воздействием, доктор медицинских наук Андрей Бушмаков: «…суммарные дозы в 150-160 миллизивертов (внешнее излучение от 15 до 16 рентген) опасности для человека не представляет».

По рекомендации экспертов международных организаций в атомной промышленности предельно допустимая норма составляет всего 20 миллизивертов (2 рентгена). (газета «Труд» от 20 января 2004 года).

«Практически у всех участников испытаний и изготовления ядерного оружия уровни облучения превосходят наиболее высокие значения доз участников ликвидации последствий аварии на ЧАЭС». (член-корреспондент Российской Академии медицинских наук А. Гускова. Газета «Труд» от 18 июня 1997 года).

Симптомы, перечисленные доктором А.К. Гуськовой при проявлении лучевой болезни были у каждого из получивших удостоверение. А это значит, что каждый из нас получил не «смешные» 10 рентген, а минимум 150 рентген. С этой дозы по утверждению той же Гуськовой начинается лучевая болезнь.

Значение «сороковки» в судьбе нашей страны невозможно переоценить. В пятидесятые годы в прессе печатались планы Пентагона и карты целей первого атомного удара (и прежде всего Москвы). И только атомный щит, созданный из оружейного плутония, производимого предприятием п/я 21 («Маяк») спасло страну от превращения в ядерную пустыню.

В связи с изложенным, настоятельно просим создать комиссию, которая определила бы истинные дозы радиации, полученные солдатами-ликвидаторами, которые должны составлять не менее 45 – 50 рентген, подготовить и принять Закон о ликвидаторах – «маяковцах», не привязанный к Закону о «чернобыльцах», в котором были бы предусмотрены:

– Назначить пенсии вдовам умерших ликвидаторов.

– Поставить на диспансерный учет детей ликвидаторов, а в случае инвалидности – считать ее следствием воздействия радиации.

– Всем еще живым ликвидаторам назначить достойную пенсию (возможно персональную).

– Выдать каждому денежную компенсацию за 36-летнее «опоздание» признания факта аварии и ликвидации ее последствий.

– Присвоить звание «Почетный гражданин» по месту проживания.

– Выдать каждому квартирный сертификат, либо денежный эквивалент с учетом региональных цен.

– В каждом региональном центре, откуда призывались солдаты-ликвидаторы, поставить памятник ликвидаторам первой в мире атомной аварии.

– Выдать новые удостоверения ликвидаторов.

Все перечисленное – малая плата за тот смертельно опасный труд, спасший страну от ядерной гибели, который выпал на долю солдат-ликвидаторов последствий ядерной катастрофы.

Просим выступить с законодательной инициативой перед Государственной Думой.



Информация предоставлена инициативной группой солдат-ликвидаторов ядерного взрыва в секретной зоне «Челябинск-40» на предприятии п/я 21 (ныне п/о «Маяк»)

Фатько Геннадий Васильевич