Казаки не жандармы
dr Rendell
Профессионал
8/27/2013, 10:42:37 PM
Взял из Викепедии .Может немного не по теме.
Казаки в Великой Отечественной войне
В 1936 году советской властью в ходе подготовки к войне Постановлением ЦИК СССР от 20 апреля 1936 г. были сняты ограничения на службу казачества в отрядах РККА. Данное решение получило большую поддержку в казачьих кругах, в частности, донским казачеством Советскому правительству было отправлено следующее письмо, опубликованное в газете «Красная звезда» от 24 апреля 1936 года: Пусть только кликнут клич наши Маршалы Ворошилов и Буденный, соколами слетимся мы на защиту нашей Родины… Кони казачьи в добром теле, клинки остры, донские колхозные казаки готовы грудью драться за Советскую Родину…
В соответствии с приказом Наркома обороны К. Е. Ворошилова № 67 от 23 апреля 1936 года некоторые кавалерийские дивизии получили статус казачьих. 15 мая 1936 года 10-я территориальная кавалерийская Северокавказская дивизия была переименована в 10-ю Терско-Ставропольскую территориальную казачью дивизию, 12-я территориальная кавдивизия, размещенная на Кубани была переименована в 12-ю Кубанскую территориальную казачью дивизию, 4-я кавалерийская Ленинградская Краснознаменная дивизия имени товарища Ворошилова была переименована в 4-ю Донскую казачью Краснознаменную дивизию имени К. Е. Ворошилова, 6-я кавалерийская Чонгарская Краснознаменная имени товарища Буденного переименована в 6-ю Кубано-Терскую казачью Краснознаменную дивизию им. С. М. Буденного. На Дону также была сформирована 13-я Донская территориальная казачья дивизия.
Кубанские казаки проходили службу в составе 72-й кавалерийской дивизии, 9-й пластунской стрелковой дивизии, 17-го казачьего кавалерийского корпуса (позже переименован в 4-й гвардейский Кубанский кавалерийский корпус), оренбургские казаки служили в 11-й (89-й), затем 8-й Гвардейской Ровенской ордена Ленина, ордена Суворова казачьей кавалерийской дивизии и ополченческой казачьей дивизии в г. Челябинске.
В состав отрядов иногда включались казаки, ранее служившие в Белой армии (как, например, К. И. Недорубов). Специальным актом было восстановлено ношение ранее запрещенной казачьей формы. Казачьими частями командовали Н. Я. Кириченко, А. Г. Селиванов, И. А. Плиев, С. И. Горшков, М. Ф. Малеев, В. С. Головской, Ф. В. Камков, И. В. Тутаринов, Я. С. Шарабурко, И. П. Калюжный, П. Я. Стрепухов, М. И. Суржиков и другие. Также к таким командирам можно отнести и маршала К. К. Рокоссовского, что командовал Кубанской бригадой в боях на КВЖД ещё в 1934 году.
В 1936 году была утверждена парадная форма для казачьих частей. В этой форме и шли казаки на Параде Победы 24 июня 1945 года. Первый парад в составе РККА с участием казачьих частей должен был пройти 1 мая 1936 года. Однако в силу разных причин участие в военном параде казаков было отменено. Лишь 1 мая 1937 года казачьи подразделения в составе РККА прошли военным парадом по Красной площади.
С началом Великой Отечественной войны казачьи части, как регулярные, в составе Красной армии, так и добровольческие, приняли активное участие в боевых действия против немецко-фашистских захватчиков.
2 августа 1942 года близ станицы Кущевской 17-й кавалерийский корпус генерала Н. Я. Кириченко в составе 12-й и 13-й Кубанских, 15-й и 116-й Донской казачьих дивизий остановил наступление крупных сил вермахта, продвигающихся от Ростова на Краснодар. В Кущёвской атаке казаками были уничтожены до 1800 солдат и офицеров, взяты в плен 300 человек, захвачены 18 орудий и 25 минометов.
На Дону казачья сотня из станицы Берёзовской под командованием 52-летнего казака, гвардии лейтенанта К. И. Недорубова в бою под станицей Кущёвской 2 августа 1942 года в рукопашной схватке уничтожила свыше 200 солдат вермахта, из которых 70 было уничтожено К. И. Недорубовым, получившим звание Героя Советского Союза.
В большинстве случаев вновь сформированные казацкие части, добровольческие казацкие сотни были плохо вооружены, в отряды, как правило, приходили казаки с холодным оружием и колхозными лошадями. Артиллерия, танки, противотанковые и зенитные средства, подразделения связи и саперов в отрядах, как правило, отсутствовали, в связи с чем отряды несли огромные потери. К примеру, как упоминается в листовках кубанских казаков «они прыгали с седел на броню танков, закрывали смотровые щели бурками и шинелями, поджигали машины бутылками с зажигательной смесью». Также большое количество казаков вливалось добровольцами в национальные части Северного Кавказа. Такие части создавались осенью 1941 года по примеру опыта Первой мировой войны. Эти кавалерийские части в народе также назывались «Дикими дивизиями».
Например, осенью 1941 года в Грозном формировался 255-й отдельный Чечено-Ингушский кавалерийский полк. В его составе было несколько сотен казаков-добровольцев, выходцев из сунженских и терских станиц. Полк воевал под Сталинградом в августе 1942 года, где за два дня, 4-5 августа, у станции (разъезда) Чилеково (от Котельниково к Сталинграду) потерял в боях против частей 4-й танковой армии Вермахта 302 бойца во главе с комиссаром полка, ст. политруком М. Д. Имадаевым. Русских-казаков среди погибших и пропавших без вести этого полка в эти два дня — 57 человек. Также казаки-добровольцы воевали во всех национальных кавалерийских подразделениях от остальных республик Северного Кавказа.
С 1943 года происходило объединение казачьих кавалерийских дивизий и танковых частей, в связи с чем образовывались конно-механизированные группы. Лошади использовались в большей степени для организации быстрого перемещения, в бою казаки были задействованы в качестве пехоты. Из кубанских и терских казаков так же были сформированы пластунские дивизии. Из числа казачества, 262 кавалериста получили звание Героя Советского Союза, 7 кавкорпусов и 17 кавдивизий получили гвардейские звания. Кроме казачьих частей воссозданных при Сталине, было множество казаков среди известных людей во время Великой Отечественной войны, которые воевали не в «фирменных» казачьих кавалерийских или пластунских частях, а во всей советской армии или отличились в военном производстве.
Среди них:
танковый ас № 1, Герой Советского Союза Д. Ф. Лавриненко — кубанский казак, уроженец станицы Бесстрашной;
генерал-лейтенант инженерных войск, Герой Советского Союза Д. М. Карбышев — родовой уральский казак-кряшен, уроженец Омска;
командующий Северным флотом адмирал А. А. Головко — терский казак, уроженец станицы Прохладной;
конструктор-оружейник Ф. В. Токарев — донской казак, уроженец станицы Егорлыкской Области Войска Донского;
командующий Брянским и 2-м Прибалтийским фронтом, генерал армии, Герой Советского Союза М. М. Попов — донской казак, уроженец станицы Усть-Медведицкой Области Войска Донского.
Казаки в Великой Отечественной войне
В 1936 году советской властью в ходе подготовки к войне Постановлением ЦИК СССР от 20 апреля 1936 г. были сняты ограничения на службу казачества в отрядах РККА. Данное решение получило большую поддержку в казачьих кругах, в частности, донским казачеством Советскому правительству было отправлено следующее письмо, опубликованное в газете «Красная звезда» от 24 апреля 1936 года: Пусть только кликнут клич наши Маршалы Ворошилов и Буденный, соколами слетимся мы на защиту нашей Родины… Кони казачьи в добром теле, клинки остры, донские колхозные казаки готовы грудью драться за Советскую Родину…
В соответствии с приказом Наркома обороны К. Е. Ворошилова № 67 от 23 апреля 1936 года некоторые кавалерийские дивизии получили статус казачьих. 15 мая 1936 года 10-я территориальная кавалерийская Северокавказская дивизия была переименована в 10-ю Терско-Ставропольскую территориальную казачью дивизию, 12-я территориальная кавдивизия, размещенная на Кубани была переименована в 12-ю Кубанскую территориальную казачью дивизию, 4-я кавалерийская Ленинградская Краснознаменная дивизия имени товарища Ворошилова была переименована в 4-ю Донскую казачью Краснознаменную дивизию имени К. Е. Ворошилова, 6-я кавалерийская Чонгарская Краснознаменная имени товарища Буденного переименована в 6-ю Кубано-Терскую казачью Краснознаменную дивизию им. С. М. Буденного. На Дону также была сформирована 13-я Донская территориальная казачья дивизия.
Кубанские казаки проходили службу в составе 72-й кавалерийской дивизии, 9-й пластунской стрелковой дивизии, 17-го казачьего кавалерийского корпуса (позже переименован в 4-й гвардейский Кубанский кавалерийский корпус), оренбургские казаки служили в 11-й (89-й), затем 8-й Гвардейской Ровенской ордена Ленина, ордена Суворова казачьей кавалерийской дивизии и ополченческой казачьей дивизии в г. Челябинске.
В состав отрядов иногда включались казаки, ранее служившие в Белой армии (как, например, К. И. Недорубов). Специальным актом было восстановлено ношение ранее запрещенной казачьей формы. Казачьими частями командовали Н. Я. Кириченко, А. Г. Селиванов, И. А. Плиев, С. И. Горшков, М. Ф. Малеев, В. С. Головской, Ф. В. Камков, И. В. Тутаринов, Я. С. Шарабурко, И. П. Калюжный, П. Я. Стрепухов, М. И. Суржиков и другие. Также к таким командирам можно отнести и маршала К. К. Рокоссовского, что командовал Кубанской бригадой в боях на КВЖД ещё в 1934 году.
В 1936 году была утверждена парадная форма для казачьих частей. В этой форме и шли казаки на Параде Победы 24 июня 1945 года. Первый парад в составе РККА с участием казачьих частей должен был пройти 1 мая 1936 года. Однако в силу разных причин участие в военном параде казаков было отменено. Лишь 1 мая 1937 года казачьи подразделения в составе РККА прошли военным парадом по Красной площади.
С началом Великой Отечественной войны казачьи части, как регулярные, в составе Красной армии, так и добровольческие, приняли активное участие в боевых действия против немецко-фашистских захватчиков.
2 августа 1942 года близ станицы Кущевской 17-й кавалерийский корпус генерала Н. Я. Кириченко в составе 12-й и 13-й Кубанских, 15-й и 116-й Донской казачьих дивизий остановил наступление крупных сил вермахта, продвигающихся от Ростова на Краснодар. В Кущёвской атаке казаками были уничтожены до 1800 солдат и офицеров, взяты в плен 300 человек, захвачены 18 орудий и 25 минометов.
На Дону казачья сотня из станицы Берёзовской под командованием 52-летнего казака, гвардии лейтенанта К. И. Недорубова в бою под станицей Кущёвской 2 августа 1942 года в рукопашной схватке уничтожила свыше 200 солдат вермахта, из которых 70 было уничтожено К. И. Недорубовым, получившим звание Героя Советского Союза.
В большинстве случаев вновь сформированные казацкие части, добровольческие казацкие сотни были плохо вооружены, в отряды, как правило, приходили казаки с холодным оружием и колхозными лошадями. Артиллерия, танки, противотанковые и зенитные средства, подразделения связи и саперов в отрядах, как правило, отсутствовали, в связи с чем отряды несли огромные потери. К примеру, как упоминается в листовках кубанских казаков «они прыгали с седел на броню танков, закрывали смотровые щели бурками и шинелями, поджигали машины бутылками с зажигательной смесью». Также большое количество казаков вливалось добровольцами в национальные части Северного Кавказа. Такие части создавались осенью 1941 года по примеру опыта Первой мировой войны. Эти кавалерийские части в народе также назывались «Дикими дивизиями».
Например, осенью 1941 года в Грозном формировался 255-й отдельный Чечено-Ингушский кавалерийский полк. В его составе было несколько сотен казаков-добровольцев, выходцев из сунженских и терских станиц. Полк воевал под Сталинградом в августе 1942 года, где за два дня, 4-5 августа, у станции (разъезда) Чилеково (от Котельниково к Сталинграду) потерял в боях против частей 4-й танковой армии Вермахта 302 бойца во главе с комиссаром полка, ст. политруком М. Д. Имадаевым. Русских-казаков среди погибших и пропавших без вести этого полка в эти два дня — 57 человек. Также казаки-добровольцы воевали во всех национальных кавалерийских подразделениях от остальных республик Северного Кавказа.
С 1943 года происходило объединение казачьих кавалерийских дивизий и танковых частей, в связи с чем образовывались конно-механизированные группы. Лошади использовались в большей степени для организации быстрого перемещения, в бою казаки были задействованы в качестве пехоты. Из кубанских и терских казаков так же были сформированы пластунские дивизии. Из числа казачества, 262 кавалериста получили звание Героя Советского Союза, 7 кавкорпусов и 17 кавдивизий получили гвардейские звания. Кроме казачьих частей воссозданных при Сталине, было множество казаков среди известных людей во время Великой Отечественной войны, которые воевали не в «фирменных» казачьих кавалерийских или пластунских частях, а во всей советской армии или отличились в военном производстве.
Среди них:
танковый ас № 1, Герой Советского Союза Д. Ф. Лавриненко — кубанский казак, уроженец станицы Бесстрашной;
генерал-лейтенант инженерных войск, Герой Советского Союза Д. М. Карбышев — родовой уральский казак-кряшен, уроженец Омска;
командующий Северным флотом адмирал А. А. Головко — терский казак, уроженец станицы Прохладной;
конструктор-оружейник Ф. В. Токарев — донской казак, уроженец станицы Егорлыкской Области Войска Донского;
командующий Брянским и 2-м Прибалтийским фронтом, генерал армии, Герой Советского Союза М. М. Попов — донской казак, уроженец станицы Усть-Медведицкой Области Войска Донского.
ih5656
Удален 8/28/2013, 1:04:02 AM
многобукв которые надо заставить себя подолеть
скрытый текст
Это было так...
Эта статья — участницы Лиенцевской трагедии доктора Марии Емельяновны Платоновой — урожденной Фетисовой, донской казачки.
...Мария Емельяновна совершала и поездку в Англию — на суд в защиту историка Николая Дмитриевича Толстого.
Мария Емельяновна и ее мама — Ангелина Исакиевна Фетисова — запечатлены художником Сергеем Григорьевичем Корольковым на картине “Выдача казаков в Лиенце”. (Австрия, июнь 1945.)
ВЫДАЧА КАЗАКОВ В ЛИЕНЦЕ
Весну 1945 года мама и я встретили в Северной Италии, в которую мы прибыли с казачьими семьями из Берлина.
В Берлине был сборный пункт, и туда направлялись немецким командованием все казаки, находящиеся в Германии на работе.
Мама и я с 1943 года находились в Остовском лагере г. Штаргарда в Померании. Получив приказ, комендант лагеря помог нам выехать в Берлин.
В Берлине к великому нашему удивлению и радости мы встретили моего дядю П.Е. Фетисова, который во время революции отступил из России с войсками белой армии и всю жизнь прожил в Югославии, в Белграде.
...Приближался конец войны. Немецкие войска покидали Италию. В Толмеццо, в “Казачьем стане”, была решено вывести казаков и их семьи в Австрию, совершив путь через Альпы, обозами и пешком. Старики, дети и слабые передвигались на телегах, кто верхом на лошади, а большинство, в том числе и я, пешком. Переход был трудным и опасным: дорога узкая, с одной стороны скалы, с другой — пропасть; небольшая неосторожность — и можно свалиться, особенно когда дошли до верхушки гор, а дорога была покрыта снегом и льдом. Но с Божьей помощью весь обоз благополучно перешел Альпийские горы и спустился в долину Австрии.
Здесь мы услышали, что война окончена и мы находимся в Английской зоне. Было отдано распоряжение двигаться в направлении Лиенца. В радужном настроении, с благодарностью судьбе, что мы оказались в руках самой цивилизованной страны мира — Англии, а не в руках Титовских партизан или Красной Армии, с толпой людей, все время присоединяющихся к нам, добрались мы до окрестностей небольшого городка Лиенца.
Неподалеку от Лиенца находился лагерь Пеггец, состоящий из большого количества бараков, использованных во время войны немецкой армией.
Большинство из нас разместилось в бараках. Многие построили палатки в поле за лагерем, недалеко от места, которое было загорожено для казачьих лошадей. Пережив все ужасы войны, совершив переход через Альпы, оказавшись в руках добрых, благородных англичан, все были в возбужденном радостном состоянии, полные оптимизма и уверенности: все страшное миновало, и всех нас ожидает светлое будущее.
Оптимизму помогала и дивная весенняя природа Тироля. Изумрудная трава покрылась чудесными красками полевых цветов, как персидским ковром; кустарники стояли, как белые невесты; а величавые Альпы, покрытые сверкающими на солнце снеговыми шапками, упирались в безоблачную синь.
Все мы были благодарны английскому военному командованию, которое так заботилось о нас: снабжало продуктами, медикаментами и всем необходимым для повседневной жизни.
В должности связного офицера между казаками и английским командованием был высокий рыжеволосый молодой офицер — майор Расти Дэвис. Переводчиком у него был личный адъютант ген. Даманова капитан Бутлеров, с которым майор Дэвис часто посещал лагерь. Окружив его, все старались узнать, что будет с нами и как долго мы останемся в Пеггеце. С английской вежливостью и улыбкой он старался заверить нас, что все страшное осталось позади и теперь нам нечего беспокоиться, так как английское командование приложит все усилия, чтобы обеспечить нам светлое будущее.
Приходил он всегда с шоколадкам, и дети, завидев его, бежали к нему с протянутыми ручонками. Раздав сладости, он ласково гладил их по головке...
Дни шли за днями. Более подозрительные казаки предполагали что-то нехорошее, но большинство не теряло врожденного оптимизма и находилось в блаженном неведении.
Подходил конец мая. Шли какие-то разговоры о предстоящей конференции, на которую приглашаются все казачьи офицеры... Но это, казалось, были только слухи.
Настал день 28 мая — день, который войдет в историю казачества как день величайшей трагедии людей, доверивших свою жизнь и честь таким же офицерам, но только английской державы.
У англичан есть слово “джентльмен”, в котором сочетаются понятия: честь, чувство долга, благородство, т.е. все самые высокие, лучшие качества человека. И вот это слово английского офицера было дано ничего не подозревающим русским офицерам, с заверениями, что конференция продлится несколько часов и к вечеру все вернутся в лагерь.
За всю историю человечества ни одна страна в мире не совершила такого вероломства, и никто не мог предполагать, на какое предательство и беспримерную подлость способно английское командование.
С утра начали прибывать английские грузовики и началась отправка офицеров. Семьи стояли группами; со слезами на глазах прощались, с тоской смотрели вслед уходящим машинам.
Мама и я искали глазами дядю Петю; и вот он, быстро подойдя к нам, начал прощаться. Никогда не видела я его таким интересным, как в тот момент, когда он стоял перед нами в парадной форме полковника императорской России.
Почему-то защемило сердце, и я, чуть не плача, спросила: неужели и ему нужно обязательно ехать на какую-то конференцию?.. И почему всем офицерам? Не проще ли выбрать делегацию из более важных и послать на эту странную конференцию?.. Улыбнувшись, он сказал: англичане приказали надеть парадные формы и всем офицерам ехать, и что английский офицер дал слово чести: к вечеру они все вернутся в лагерь...
Поцеловав маму и меня, он быстро пошел к ожидающим грузовикам.
Наполненные машины умчались, обдав пылью стоящих группами плачущих женщин.
Не забуду никогда взволнованное лицо мальчика лет четырнадцати—пятнадцати, сына доктора Симоненко, умоляюще смотрящего на меня, со слезами в глазах просящего моего совета. Его отец уехал рано утром с первым транспортом офицеров, приказав ему остаться в лагере и ждать его возращения. Оставшись без отца (мать погибла еще в начале войны), он был в отчаянии и никак не мог решить, что ему делать. Зная, как тяжело быть одному, да еще в его возрасте, я сказала, что ему лучше соединиться с отцом, так как кроме отца у него никого нет. Радостно улыбнувшись, он бегом помчался к последнему уходящему грузовику, взобрался на него и уехал.
Прошло столько лет, а я все еще сожалею, что дала ему такой совет. Остался ли он жив?.. Встретился ли с отцом?.. Один Бог знает.
Уехали последние грузовики. Настала зловещая тишина. Было предчувствие, что случилось что-то страшное, непоправимое.
Надвигались сумерки. Теплившаяся маленькая надежда, что офицеры вернутся, постепенно исчезала. Женщины и дети — расставшиеся с мужьями, отцами и сыновьями — почувствовали себя осиротелыми, беззащитными.
Ночь была мучительной. Никто не сомкнул глаз и ждал рассвета, чтобы увидеть Дэвиса и получить от него ответ на все мучившие нас вопросы.
Настало утро. Наконец-то появился Дэвис с девушкой-переводчицей и сообщил: офицеры никогда не вернутся, и мы все должны приготовиться к возвращению на Родину — независимо от того, хотим мы или нет.
Когда во время войны сыпались бомбы, воздушной тревогой и своим пронзительным свистом они подготовляли человека к надвигающейся катастрофе. А здесь... В такое солнечное весеннее утро слова Дэвиса прозвучали как гром среди чистого неба.
С застывшими от ужаса глазами люди окаменели и стояли, как в столбняке. Мозг отказывался воспринять, понять случившееся с офицерами, добровольно согласиться на возвращение в руки злейшего врага казачества антихриста Сталина.
Ни слезы, ни мольбы не подействовали на Дэвиса. Он только взволнованным голосом убеждал нас не сопротивляться, так как иначе будет применена сила и нас все равно заставят вернуться на Родину. Дэвис убеждал нас, что он получил приказ от высшего командования и как британский офицер должен исполнить приказание своего начальства. На его уговоры и просьбы все давали один ответ: лучше мгновенная смерть на австрийской земле, чем мучительная смерть в застенках НКВД или на советской каторге.
Черные флаги были развешаны на всех бараках лагеря и на столбах по дороге к лагерю. Казаки объявили голодовку. Англичане привозили продукты, но никто не помогал разгружать, и продукты сбрасывались на землю посреди площади.
Я помню ясно большую кучу, нагроможденную из консервных банок, галет, хлеба... А посреди — воткнутый черный флаг и плакат со словами: “Лучше смерть здесь, чем возвращение в СССР”.
До моего сознания все еще не доходило, что нас насильно заставят возвратиться в Сов. Союз. Мне казалось: когда англичане увидят, что мы действительно не хотим возвращаться, нас оставят в покое, решат нашу судьбу иначе.
В тоскливом ожидании и непонятном страхе прошли дни 29, 30 мая.
31-го мая майор Дэвис сообщил: чтобы мы были готовы к транспорту утром 1-го июня.
Оставалась только надежда на молитву и Божью помощь.
Посреди площади был построен деревянный помост с походным алтарем и большим крестом, над которым воздвигли черный флаг. Было решено, что рано утром 1-го июня мы все соберемся на площади и с духовенством будем усердно молиться и просить Божьей помощи и защиты.
С рассветом начали выходить из бараков и собираться на площади. Взяв портфель с документами, мама и я присоединились к огромной толпе людей, в большинстве женщин, стариков и детей.
Вышло духовенство, неся иконы, хоругви и черные траурные флаги.
Тысячная толпа окружила алтарь.
Молодые мужчины, юноши и мальчики, крепко взявшись за руки, окружили кольцом молящихся, стараясь своими телами защитить слабых, детей и стариков.
Во всем происходящем было что-то жуткое, нереальное.
Молитвенное пение Литургии разносилось по долине. Люди, тесно прижавшись друг к другу, с замиранием сердца ожидали: что будет?
Ждать пришлось недолго. В ворота лагеря въехали открытые трехтонные грузовики и остановились вплотную к стоящей толпе. Выйдя из машины, Дэвис объявил, что нужно начать погрузку. Я все еще не верила, что будет применена сила. На все уговоры Дэвиса толпа только теснее жалась друг к другу.
Что произошло дальше, даже самая страшная фантазия не сможет вообразить. Солдаты выстроились шеренгой, по команде примкнули штыки к винтовкам, вооружились дубинками. Подойдя вплотную, старались вытащить отчаянно сопротивляющуюся жертву и втолкнуть ее в грузовик, но люди выскакивали из грузовика и снова бежали в толпу. Солдаты начали терять терпение. Что случилось дальше не поддается описанию.
Пережив войну, испытав много ужасов, пробыв в Остовском лагере, я не могла вообразить, насколько человек может быть жестоким и бессердечным по отношению к другому человеку.
Как завороженная смотрела: передо мной стоящего юношу солдат с огромной силой ударил дубинкой по вытянутой руке. Раздался стон. И рука, перебитая между локтем и кистью, повисла, заливая кровью рукав.
Неподалеку стоял мальчик лет двенадцати. Удар дубинкой попал ему на большой палец, и он смотрел, как кровь капельками стекает на пыль с отбитого и висящего на тоненьком кусочке коже пальчика. Лицо его не выражало никакой боли, а только удивление...
Но никакую физическую боль нельзя сравнить с болью душевной, глумлением над старостью и достоинством человека. Наискосок, недалеко от меня, я увидела стоящего на коленях перед двумя солдатами старика. Голова его была совершенно лысая. Обхватив руками запыленные ботинки солдата, он тихим голосом жалобно просил не отправлять его в Сов. Союз. Не веря своим глазам, я смотрела, как солдаты методически начали наносить удары дубинками по голове несчастного. Старичок тихо плакал. Слезы, смешавшись с кровью, струились по его лицу.
Меня поразило, что лица солдат не выражали никаких эмоций: не было ни злости, ни ненависти, а только исполнение данного приказа — во что бы то ни стало намеченную жертву бросить в грузовик.
Вскоре старичок потерял сознание, был схвачен за руки, за ноги и как мешок с зерном брошен в грузовик.
В толпе обезумевшие от ужаса люди теснее прижимались друг к другу. Раздавались истерические крики, стоны, детский плач. Стоял неимоверный гул. Толпа колыхалась из стороны в сторону.
Чтобы избежать солдатских дубинок, люди начали пятиться назад, давя друг друга. Чувство самосохранения побороло все другие чувства, каждый думал, как бы спастись, избегнуть участи быть брошенным в стоящий грузовик.
Судорожно схватив маму за руку, я старалась как-то вырваться из толпы, чтобы не быть раздавленной.
Вдруг раздался душераздирающий крик молодой женщины, стоящей за моей спиной с младенцем. Приложив все усилия, я старалась повернуться к ней лицом и увидеть, что случилось... Прелестный младенец с розовыми щечками и небесно-голубыми глазками, которого я несколько минут назад видела смеющимся, радостно смотрящим в чистое, синее небо, лежал в руках несчастной матери бездыханным, с поникшей головкой, выдавленными глазками и язычком, как раздавленный полевой цветочек.
Почти теряя сознание, все еще не веря, что это действительность, а не кошмарный сон, я услышала треск ломающегося деревянного забора. Держа маму за руку, с толпой побежала к пролому. Казалось, нас несла толпа, а не сами мы двигались.
Последнее, что врезалось в памяти: бегущие по всем направлениям люди... сломанный помост с алтарем... разбросанные хоругви, иконы... И самое ужасное: солдат, бьющий крестом по голове стоявшего перед ним священника.
Все еще крепко держа маму за руку, вместе с толпой я побежала через рухнувший забор на поляну за пределами лагеря.
Произошло нечто странное: обезумевшие люди как по команде попадали на колени, а потом просто сели на траву. Было что-то неестественное: страшный гул тысячной толпы, шум моторов, выстрелы из винтовок и крики команды англичан вдруг сменились смертельной тишиной.
Слышались только тихие слова молитвы... Издалека доносился звон колоколов из католических церквей Лиенца...
Немного придя в себя, я посмотрела по сторонам и увидела несколько неподвижных тел на площади. Женщина в сером платье с огромным животом и неестественно раздвинутыми ногами... как это ни странно, пара аккуратно поставленных сапог...
Прямо перед нами проходила железная дорога, и можно было видеть подогнанные товарные вагоны, к которым грузовики подвозили казаков для погрузки. Присмотревшись, я увидела за поляной в кустарниках несколько танков и возле них группу английских солдат с пулеметами. Пронзила мысль: когда эшелон отойдет, грузовики вернутся, и мы все будем отправлены со следующим транспортом.
Наклонившись к маме, я прошептала: нам нужно немедленно уйти с этого места. Медленно, ползком мы начали передвигаться по направлению железной дороги. На полпути мама и я встали, немного прошли, а потом быстро побежали.
Раздались крики, прозвучало несколько выстрелов, но, успев, добежать до оврага, мы скатились вниз и притаились в высокой траве. Пролежали некоторое время. Выстрелов не было слышно. Мы переползли рельсы, скатились снова в овраг с другой стороны и, скрываясь в траве, добрались до ближайших кустарников. За все это время мама не произнесла ни одного слова и теперь, глядя на меня, сказала, что живой она не дастся англичанам, чтобы быть отправленной в руки НКВД.
Просидев год в тюрьме в 1933 году, она знает, что ее там ожидает. Мой отец, офицер белой армии, в это же время был расстрелян. Бабушка, отсидев 11 месяцев, была, как и мама, каким-то чудом освобождена. Умирающими...
В изнеможении, все еще полностью не осознав случившегося, твердо решили мы: живыми в руки англичан не даться, а принять таблетки морфия, которые мы всегда имели при себе, и безболезненно отойти в другой мир.
Скрываясь в кустах, прислушиваясь к каждому шороху, добрались до небольшой рощи, опустились у дерева. С замирающим от страха сердцем, прикрывшись наломанными ветками, прижавшись друг к другу, в каком-то забытьи провели мы ночь.
Наступил рассвет. Светлые лучи солнца пробежали по роще. Природа оживилась. Ожила и тревога: что же делать?
Вдруг послышались шаги. Из соседних кустов вышел человек и направился к нам. В его широко раскрытых голубых глазах застыл ужас затравленного зверя. Рубашка изорвана в клочья, залита засохшей превратившейся в коричневую кору кровью. Грудь также была покрыта засохшей кровью. Волосы сбились, превратились в окровавленную шапку. На лбу, возле виска, зияла пульсирующая рана.
Присмотревшись, я вдруг узнала в нем молодого — с кудрявыми, золотистыми волосами — весельчака и балагура Женю Флорова, он всех нас в лагере развлекал по вечерам своим прекрасным пением. Прерывающимся голосом рассказал: несколько английских солдат вытащили его из толпы, начали толкать к грузовику. Отчаянно отбиваясь, он старался убежать. Его снова хватали. Рвали рубашку, били дубинками. Подтащив к грузовику, озверевший солдат с силой ударил его прикладом по голове.
Обессиленного, избитого, теряющего сознание, его вбросили в грузовик. Упал он возле самого борта машины. Грузовики, наполненные несчастными людьми, охраняемые солдатами, помчались к эшелонам.
Немного придя в себя, Женя ухватился за борт и, напрягая силы при повороте, когда ход машины замедлился, рывком выбросился на дорогу. Покатился в высокую траву. Замер. Прозвучало несколько пулеметных очередей, но машины не остановились, помчались дальше.
Пролежал в траве до самого вечера. Добрался до рощи, спрятался в кустарнике. На рассвете, услышав наши голоса, подошел к нам.
Женя сказал, что недалеко у подножия гор должен быть медицинский казачий пункт, но что он боится туда идти, а скорее уйдет в горы, будет прятаться в лесу. Попрощавшись, он скрылся в кустах.
Выйдя из рощи на открытую поляну, мы увидели у подножия гор большой фермерский дом. Он был отдан английским командованием казакам и превращен во временный госпиталь. Никого не встретив, мы подошли к нему. Осмотревшись и услышав голоса, доносившиеся из дома, я вошла внутрь.
Английский солдат охранял комнату. Дверь была полуоткрыта, заглянув, я увидела двух пожилых врачей (В.П. Косинову и М.Ю. Шульца) и двух медицинских сестер, которые должны были сопровождать отходящие эшелоны с казаками для передачи Сов. властям.
Жутко вспоминать плачущее лицо доктора Шульца, окаменелые лица др. Косиновой и сестер... С тяжелым чувством неминуемой опасности пошла я в госпиталь.
В прихожей первое, что увидела: на кровати в агонии умирающая молодая женщина. Увидев в одной из комнат врача, я начал просить его помочь умирающей. Он, взглянув на меня, устало махнул рукой и сказал: он пообещал женщине не спасать ее, так как у нее осталось только одно желание — умереть.
Муж ее был увезен с офицерами. Мать, сестра и она с двумя малолетними детьми вырвались из толпы, бросились бежать к лесу через мост реки Дравы. Добежав до средины, увидели английских солдат, бежавших к ним с двух сторон моста.
Спасения не было. Мать и сестра прыгнули в воду. Она, бросив в воду детей, прыгнула вслед...
В мгновение горная река поглотила свои жертвы.
Течение бросило ее в сторону берега. Она зацепилась одеждой за вывороченный корень. Увидев это, солдаты вытащили ее — полумертвую, захлебнувшуюся, и отнесли в госпиталь. Придя в себя и осознав случившееся, она приняла яд и умоляла не пытаться ее спасать, а дать возможность уйти из этого мира...
С окаменелым сердцем я вышла из госпиталя и пошла к маме. Она сидела на траве у изгороди.
Вдруг я услышала истерический крик пожилой женщины: она бежала за английским офицером и, хватая его за рукава, умоляла освободить ее мужа, доктора Шульца.
Увидев меня, она остановилась и, показывая на меня, начала быстро объяснять, что я тоже доктор, молодая и, конечно, более подходящая для сопровождения казаков с эшелоном, а ее муж — старый и более нужен в госпитале.
С безразличным лицом англичанин окинул меня взглядом. Вероятно, из всего, что он слышал, понял одно слово “доктор”. Вместе с ней он вошел в дом .в котором под охраной находился ее муж.
Я застыла, не успев осознать случившееся. Из дома вышло два английских солдата с немецкой овчаркой. С удивлением и каким-то недоумением посмотрев на меня, стали рядом со мной, спросили: правда ли, что я доктор? Я только и смогла ответить: “Нет, нет! Студентка! Не доктор!”
Воцарилась гнетущая тишина. При малейшем моем движении собака вскакивала и начинала рычать. Мысли путались. Появилось безразличие. Возникли острая боль и обида: меня, женщину, окружили два вооруженных солдата, да еще с собакой, и следят за каждым моим движением...
Я старалась объяснить, что я очень боюсь собаки, бежать никуда не собираюсь, а если и побегу, то им будет очень легко пристрелить меня, так как перед нами открытая поляна.
С ужасом смотря на меня, один из них побледнел, а другой, покраснев, закричал: “Нет! Британский солдат никогда не будет стрелять в женщину!” Круто повернувшись, они ушли, уведя с собой собаку.
Как в тумане я подошла к маме. Она лежала на траве в полудремотном состоянии. Заплетающимся языком мама сказала, что хочет со мной попрощаться. Пронзила мысль: свое обещание живой не даться в руки англичан она исполнила, приняла морфий.
В отчаянии, схватив ее за плечи, я начала ее трясти и старалась вызвать у нее рвоту. С рвотой на траву выпало несколько не совсем растворившихся таблеток, и я побежала в госпиталь за помощью.
Через несколько минут подошла молоденькая женщина-врач. Это была Анна Афанасьевна Братякина. Исследовав маму, сделала инъекцию, приказала ее водить и ни в коем случае не давать заснуть.
Тормоша, стараясь поднять маму на ноги и, наконец, выбившись из сил, я села на траву и горько расплакалась.
Вдруг я почувствовала, что кто-то стоит за моей спиной. Обернулась. Перед нами стояли двое солдат с озабоченными лицами. Они старались узнать, что случилось. Это были английские солдаты из батальона, ничего общего не имеющего с репатриацией казаков. Поняв, в чем дело, взяли маму под руки и начали водить по дороге.
Как долго мы ходили, я не помню. Мне казалось, прошла вечность.
Мама пришла в себя, и я почувствовала, что опасность миновала.
Имена солдат помню до сих пор: Джонни и Тони. Если бы не они, вряд ли мы бы остались живы.
Спрятав нас в своей палатке, сказали, что знают тропинку и мостик, который не охраняется английским патрулем, и когда стемнеет, они проведут нас в Лиенц, где находится сборный пункт для всех желающих вернуться на Родину людей, забранных немцами на работу из различных стран.
Наступил вечер. Прислушиваясь к каждому звуку, солдаты по узенькой тропинке довели нас до Лиенца. Привели к дому, о котором говорили. С глубокой благодарностью за их доброту и сострадание к нам мы попрощались. Никогда их больше не встречали, но всегда вспоминали в своих молитвах.
Во дворе никого не было. Дверь в дом была открыта, но там тоже никого не было.
Зашли в комнату. Она была пуста. Мы сели в угол на пол и предались тяжелым думам. Мысли путались. Я старалась разобраться в случившемся рационально — понять и объяснить необъяснимое.
Как могло случиться, что те самые английские солдаты, которые приходили к нам в лагерь, улыбались, обещали нам помочь, с удовольствием слушали пение, восторгались джигитовкой казаков, — те солдаты с которыми мы подружились, — вдруг оказались такими жестокими, с такой яростью набросились на толпу беззащитных людей?
Во времена Александра Невского тевтонские рыцари, вторгнувшиеся в Россию, накалывали на пики младенцев, бросали в костры малолетних детей, вырванных из рук матерей, стариков и женщин... Но ведь это же было средневековье!..
Была я и в Остовском лагере. Много видела человеческих страданий и горя, столкнулась с ужасами войны... Но никогда не видела, чтобы солдаты, вооруженные дубинками, с примкнутыми к винтовкам штыками, по приказу офицера, выстроившись в шеренгу, двинулись на беззащитную толпу стариков, женщин, детей и безоружных казаков.
Как могло случиться, что англичане, которые день тому назад были так дружелюбно настроены, с такой яростью набросились на нас, начали избивать дубинками, вырывать детей из рук несчастных матерей, грубо бросать их в грузовики? Чем провинились? Что заставило англичан применить такую жестокость к казакам?
Ответа я не могла найти. И только подумала, что их, возможно, чем-то опоили и они просто потеряли разум...
Ночь была бесконечной, тревожной. Задремав к утру, мы услышали вдруг шум подъехавшей машины. Распахнулась дверь. В комнату вошли два английских офицера с переводчицей. Строго посмотрев на нас, спросили: кто мы, не казачки ли? Мама была в полусознательном состоянии, а мне все стало безразлично, и я только смотрела на них и молчала. С нетерпением они еще раз спросили, не казачки ли мы. Не услышав ответа, через переводчицу потребовали показать документы, из которых было бы видно, что мы не казачки.
По выражению их лиц видела: они теряют терпение. Ничего не оставалось, как показать им какое-либо удостоверение. Открыв портфель, подала первое, что лежало сверху всех документов. По воле судьбы это оказались остовские карточки с фотографиями.
Они взяли в руки карточки. Посмотрели на нас... Лица офицеров смягчились, в них появилось сострадание. Сказали, что теперь наши мучения в немецких лагерях кончились, и нам скоро будет дана возможность вернуться на Родину. Но нам нужно будет подождать: в первую очередь английское командование должно отправить казаков, а затем будут поданы транспорты для всех желающих вернуться домой.
Улыбнулись. Пожелали нам всего хорошего...
Они вышли, и скоро мы услышали шум отъезжающей машины.
Здесь нам оставаться было нельзя, и мы пошли в центр Лиенца. Начали бесцельно бродить по улицам, не зная, на что решиться. Уйти в горы и спрятаться в лесу — страшно. Просить приюта у австрийцев — опасно.
Измученные, голодные, к вечеру набрели мы на католическую церковь с церковным домом. Они были повреждены бомбежкой и стояли заброшенными. Решили зайти, чтобы переночевать.
В здании услышали доносящиеся из темноты голоса. Пошли на них.
Радости не было конца: это были наши друзья из лагеря. Им тоже посчастливилось убежать из толпы во время побоища. Были это: Оля Липова с бабушкой и невестка доктора Косиновой Зоя, с матерью и 12-летней дочерью Инной.
Стало легче на душе: мы не одни. Переговорив о пережитом, в первый раз более-менее спокойно заснули.
Прожили, скрываясь, несколько недель. Оля и я выходили, чтобы узнать новости, попросить у австрийцев еды...
Через некоторое время узнали: насильственная отправка в Сов. Союз приостановлена. Но, уже не веря англичанам, постарались достать удостоверения, что мы не советско-подданные, а старые эмигранты.
Попали под опеку УНРА и прожили в Австрии до 1948 года. В 1948 году мама и я эмигрировали в Канаду.
М. ПЛАТОНОВА (ФЕТИСОВА).
Монреаль. Канада. 1995 г.
P.S. На закате моей жизни, до самой смерти я никогда не смогу понять: как Англия — страна, давшая миру Шекспира, Байрона, Диккенса и многих других великих людей, могла совершить такое предательство, проявить такую беспримерную подлость и жестокость?
Видно, даже с приходом цивилизации сущность человека не изменилась: он остается таким же, как в начале сотворения мира. И делится на людей с добрым сердцем — и людей с сердцем жестоким и злым. И место, где он появляется на свет, не играет никакой роли...
М.П.
Эта статья — участницы Лиенцевской трагедии доктора Марии Емельяновны Платоновой — урожденной Фетисовой, донской казачки.
...Мария Емельяновна совершала и поездку в Англию — на суд в защиту историка Николая Дмитриевича Толстого.
Мария Емельяновна и ее мама — Ангелина Исакиевна Фетисова — запечатлены художником Сергеем Григорьевичем Корольковым на картине “Выдача казаков в Лиенце”. (Австрия, июнь 1945.)
ВЫДАЧА КАЗАКОВ В ЛИЕНЦЕ
Весну 1945 года мама и я встретили в Северной Италии, в которую мы прибыли с казачьими семьями из Берлина.
В Берлине был сборный пункт, и туда направлялись немецким командованием все казаки, находящиеся в Германии на работе.
Мама и я с 1943 года находились в Остовском лагере г. Штаргарда в Померании. Получив приказ, комендант лагеря помог нам выехать в Берлин.
В Берлине к великому нашему удивлению и радости мы встретили моего дядю П.Е. Фетисова, который во время революции отступил из России с войсками белой армии и всю жизнь прожил в Югославии, в Белграде.
...Приближался конец войны. Немецкие войска покидали Италию. В Толмеццо, в “Казачьем стане”, была решено вывести казаков и их семьи в Австрию, совершив путь через Альпы, обозами и пешком. Старики, дети и слабые передвигались на телегах, кто верхом на лошади, а большинство, в том числе и я, пешком. Переход был трудным и опасным: дорога узкая, с одной стороны скалы, с другой — пропасть; небольшая неосторожность — и можно свалиться, особенно когда дошли до верхушки гор, а дорога была покрыта снегом и льдом. Но с Божьей помощью весь обоз благополучно перешел Альпийские горы и спустился в долину Австрии.
Здесь мы услышали, что война окончена и мы находимся в Английской зоне. Было отдано распоряжение двигаться в направлении Лиенца. В радужном настроении, с благодарностью судьбе, что мы оказались в руках самой цивилизованной страны мира — Англии, а не в руках Титовских партизан или Красной Армии, с толпой людей, все время присоединяющихся к нам, добрались мы до окрестностей небольшого городка Лиенца.
Неподалеку от Лиенца находился лагерь Пеггец, состоящий из большого количества бараков, использованных во время войны немецкой армией.
Большинство из нас разместилось в бараках. Многие построили палатки в поле за лагерем, недалеко от места, которое было загорожено для казачьих лошадей. Пережив все ужасы войны, совершив переход через Альпы, оказавшись в руках добрых, благородных англичан, все были в возбужденном радостном состоянии, полные оптимизма и уверенности: все страшное миновало, и всех нас ожидает светлое будущее.
Оптимизму помогала и дивная весенняя природа Тироля. Изумрудная трава покрылась чудесными красками полевых цветов, как персидским ковром; кустарники стояли, как белые невесты; а величавые Альпы, покрытые сверкающими на солнце снеговыми шапками, упирались в безоблачную синь.
Все мы были благодарны английскому военному командованию, которое так заботилось о нас: снабжало продуктами, медикаментами и всем необходимым для повседневной жизни.
В должности связного офицера между казаками и английским командованием был высокий рыжеволосый молодой офицер — майор Расти Дэвис. Переводчиком у него был личный адъютант ген. Даманова капитан Бутлеров, с которым майор Дэвис часто посещал лагерь. Окружив его, все старались узнать, что будет с нами и как долго мы останемся в Пеггеце. С английской вежливостью и улыбкой он старался заверить нас, что все страшное осталось позади и теперь нам нечего беспокоиться, так как английское командование приложит все усилия, чтобы обеспечить нам светлое будущее.
Приходил он всегда с шоколадкам, и дети, завидев его, бежали к нему с протянутыми ручонками. Раздав сладости, он ласково гладил их по головке...
Дни шли за днями. Более подозрительные казаки предполагали что-то нехорошее, но большинство не теряло врожденного оптимизма и находилось в блаженном неведении.
Подходил конец мая. Шли какие-то разговоры о предстоящей конференции, на которую приглашаются все казачьи офицеры... Но это, казалось, были только слухи.
Настал день 28 мая — день, который войдет в историю казачества как день величайшей трагедии людей, доверивших свою жизнь и честь таким же офицерам, но только английской державы.
У англичан есть слово “джентльмен”, в котором сочетаются понятия: честь, чувство долга, благородство, т.е. все самые высокие, лучшие качества человека. И вот это слово английского офицера было дано ничего не подозревающим русским офицерам, с заверениями, что конференция продлится несколько часов и к вечеру все вернутся в лагерь.
За всю историю человечества ни одна страна в мире не совершила такого вероломства, и никто не мог предполагать, на какое предательство и беспримерную подлость способно английское командование.
С утра начали прибывать английские грузовики и началась отправка офицеров. Семьи стояли группами; со слезами на глазах прощались, с тоской смотрели вслед уходящим машинам.
Мама и я искали глазами дядю Петю; и вот он, быстро подойдя к нам, начал прощаться. Никогда не видела я его таким интересным, как в тот момент, когда он стоял перед нами в парадной форме полковника императорской России.
Почему-то защемило сердце, и я, чуть не плача, спросила: неужели и ему нужно обязательно ехать на какую-то конференцию?.. И почему всем офицерам? Не проще ли выбрать делегацию из более важных и послать на эту странную конференцию?.. Улыбнувшись, он сказал: англичане приказали надеть парадные формы и всем офицерам ехать, и что английский офицер дал слово чести: к вечеру они все вернутся в лагерь...
Поцеловав маму и меня, он быстро пошел к ожидающим грузовикам.
Наполненные машины умчались, обдав пылью стоящих группами плачущих женщин.
Не забуду никогда взволнованное лицо мальчика лет четырнадцати—пятнадцати, сына доктора Симоненко, умоляюще смотрящего на меня, со слезами в глазах просящего моего совета. Его отец уехал рано утром с первым транспортом офицеров, приказав ему остаться в лагере и ждать его возращения. Оставшись без отца (мать погибла еще в начале войны), он был в отчаянии и никак не мог решить, что ему делать. Зная, как тяжело быть одному, да еще в его возрасте, я сказала, что ему лучше соединиться с отцом, так как кроме отца у него никого нет. Радостно улыбнувшись, он бегом помчался к последнему уходящему грузовику, взобрался на него и уехал.
Прошло столько лет, а я все еще сожалею, что дала ему такой совет. Остался ли он жив?.. Встретился ли с отцом?.. Один Бог знает.
Уехали последние грузовики. Настала зловещая тишина. Было предчувствие, что случилось что-то страшное, непоправимое.
Надвигались сумерки. Теплившаяся маленькая надежда, что офицеры вернутся, постепенно исчезала. Женщины и дети — расставшиеся с мужьями, отцами и сыновьями — почувствовали себя осиротелыми, беззащитными.
Ночь была мучительной. Никто не сомкнул глаз и ждал рассвета, чтобы увидеть Дэвиса и получить от него ответ на все мучившие нас вопросы.
Настало утро. Наконец-то появился Дэвис с девушкой-переводчицей и сообщил: офицеры никогда не вернутся, и мы все должны приготовиться к возвращению на Родину — независимо от того, хотим мы или нет.
Когда во время войны сыпались бомбы, воздушной тревогой и своим пронзительным свистом они подготовляли человека к надвигающейся катастрофе. А здесь... В такое солнечное весеннее утро слова Дэвиса прозвучали как гром среди чистого неба.
С застывшими от ужаса глазами люди окаменели и стояли, как в столбняке. Мозг отказывался воспринять, понять случившееся с офицерами, добровольно согласиться на возвращение в руки злейшего врага казачества антихриста Сталина.
Ни слезы, ни мольбы не подействовали на Дэвиса. Он только взволнованным голосом убеждал нас не сопротивляться, так как иначе будет применена сила и нас все равно заставят вернуться на Родину. Дэвис убеждал нас, что он получил приказ от высшего командования и как британский офицер должен исполнить приказание своего начальства. На его уговоры и просьбы все давали один ответ: лучше мгновенная смерть на австрийской земле, чем мучительная смерть в застенках НКВД или на советской каторге.
Черные флаги были развешаны на всех бараках лагеря и на столбах по дороге к лагерю. Казаки объявили голодовку. Англичане привозили продукты, но никто не помогал разгружать, и продукты сбрасывались на землю посреди площади.
Я помню ясно большую кучу, нагроможденную из консервных банок, галет, хлеба... А посреди — воткнутый черный флаг и плакат со словами: “Лучше смерть здесь, чем возвращение в СССР”.
До моего сознания все еще не доходило, что нас насильно заставят возвратиться в Сов. Союз. Мне казалось: когда англичане увидят, что мы действительно не хотим возвращаться, нас оставят в покое, решат нашу судьбу иначе.
В тоскливом ожидании и непонятном страхе прошли дни 29, 30 мая.
31-го мая майор Дэвис сообщил: чтобы мы были готовы к транспорту утром 1-го июня.
Оставалась только надежда на молитву и Божью помощь.
Посреди площади был построен деревянный помост с походным алтарем и большим крестом, над которым воздвигли черный флаг. Было решено, что рано утром 1-го июня мы все соберемся на площади и с духовенством будем усердно молиться и просить Божьей помощи и защиты.
С рассветом начали выходить из бараков и собираться на площади. Взяв портфель с документами, мама и я присоединились к огромной толпе людей, в большинстве женщин, стариков и детей.
Вышло духовенство, неся иконы, хоругви и черные траурные флаги.
Тысячная толпа окружила алтарь.
Молодые мужчины, юноши и мальчики, крепко взявшись за руки, окружили кольцом молящихся, стараясь своими телами защитить слабых, детей и стариков.
Во всем происходящем было что-то жуткое, нереальное.
Молитвенное пение Литургии разносилось по долине. Люди, тесно прижавшись друг к другу, с замиранием сердца ожидали: что будет?
Ждать пришлось недолго. В ворота лагеря въехали открытые трехтонные грузовики и остановились вплотную к стоящей толпе. Выйдя из машины, Дэвис объявил, что нужно начать погрузку. Я все еще не верила, что будет применена сила. На все уговоры Дэвиса толпа только теснее жалась друг к другу.
Что произошло дальше, даже самая страшная фантазия не сможет вообразить. Солдаты выстроились шеренгой, по команде примкнули штыки к винтовкам, вооружились дубинками. Подойдя вплотную, старались вытащить отчаянно сопротивляющуюся жертву и втолкнуть ее в грузовик, но люди выскакивали из грузовика и снова бежали в толпу. Солдаты начали терять терпение. Что случилось дальше не поддается описанию.
Пережив войну, испытав много ужасов, пробыв в Остовском лагере, я не могла вообразить, насколько человек может быть жестоким и бессердечным по отношению к другому человеку.
Как завороженная смотрела: передо мной стоящего юношу солдат с огромной силой ударил дубинкой по вытянутой руке. Раздался стон. И рука, перебитая между локтем и кистью, повисла, заливая кровью рукав.
Неподалеку стоял мальчик лет двенадцати. Удар дубинкой попал ему на большой палец, и он смотрел, как кровь капельками стекает на пыль с отбитого и висящего на тоненьком кусочке коже пальчика. Лицо его не выражало никакой боли, а только удивление...
Но никакую физическую боль нельзя сравнить с болью душевной, глумлением над старостью и достоинством человека. Наискосок, недалеко от меня, я увидела стоящего на коленях перед двумя солдатами старика. Голова его была совершенно лысая. Обхватив руками запыленные ботинки солдата, он тихим голосом жалобно просил не отправлять его в Сов. Союз. Не веря своим глазам, я смотрела, как солдаты методически начали наносить удары дубинками по голове несчастного. Старичок тихо плакал. Слезы, смешавшись с кровью, струились по его лицу.
Меня поразило, что лица солдат не выражали никаких эмоций: не было ни злости, ни ненависти, а только исполнение данного приказа — во что бы то ни стало намеченную жертву бросить в грузовик.
Вскоре старичок потерял сознание, был схвачен за руки, за ноги и как мешок с зерном брошен в грузовик.
В толпе обезумевшие от ужаса люди теснее прижимались друг к другу. Раздавались истерические крики, стоны, детский плач. Стоял неимоверный гул. Толпа колыхалась из стороны в сторону.
Чтобы избежать солдатских дубинок, люди начали пятиться назад, давя друг друга. Чувство самосохранения побороло все другие чувства, каждый думал, как бы спастись, избегнуть участи быть брошенным в стоящий грузовик.
Судорожно схватив маму за руку, я старалась как-то вырваться из толпы, чтобы не быть раздавленной.
Вдруг раздался душераздирающий крик молодой женщины, стоящей за моей спиной с младенцем. Приложив все усилия, я старалась повернуться к ней лицом и увидеть, что случилось... Прелестный младенец с розовыми щечками и небесно-голубыми глазками, которого я несколько минут назад видела смеющимся, радостно смотрящим в чистое, синее небо, лежал в руках несчастной матери бездыханным, с поникшей головкой, выдавленными глазками и язычком, как раздавленный полевой цветочек.
Почти теряя сознание, все еще не веря, что это действительность, а не кошмарный сон, я услышала треск ломающегося деревянного забора. Держа маму за руку, с толпой побежала к пролому. Казалось, нас несла толпа, а не сами мы двигались.
Последнее, что врезалось в памяти: бегущие по всем направлениям люди... сломанный помост с алтарем... разбросанные хоругви, иконы... И самое ужасное: солдат, бьющий крестом по голове стоявшего перед ним священника.
Все еще крепко держа маму за руку, вместе с толпой я побежала через рухнувший забор на поляну за пределами лагеря.
Произошло нечто странное: обезумевшие люди как по команде попадали на колени, а потом просто сели на траву. Было что-то неестественное: страшный гул тысячной толпы, шум моторов, выстрелы из винтовок и крики команды англичан вдруг сменились смертельной тишиной.
Слышались только тихие слова молитвы... Издалека доносился звон колоколов из католических церквей Лиенца...
Немного придя в себя, я посмотрела по сторонам и увидела несколько неподвижных тел на площади. Женщина в сером платье с огромным животом и неестественно раздвинутыми ногами... как это ни странно, пара аккуратно поставленных сапог...
Прямо перед нами проходила железная дорога, и можно было видеть подогнанные товарные вагоны, к которым грузовики подвозили казаков для погрузки. Присмотревшись, я увидела за поляной в кустарниках несколько танков и возле них группу английских солдат с пулеметами. Пронзила мысль: когда эшелон отойдет, грузовики вернутся, и мы все будем отправлены со следующим транспортом.
Наклонившись к маме, я прошептала: нам нужно немедленно уйти с этого места. Медленно, ползком мы начали передвигаться по направлению железной дороги. На полпути мама и я встали, немного прошли, а потом быстро побежали.
Раздались крики, прозвучало несколько выстрелов, но, успев, добежать до оврага, мы скатились вниз и притаились в высокой траве. Пролежали некоторое время. Выстрелов не было слышно. Мы переползли рельсы, скатились снова в овраг с другой стороны и, скрываясь в траве, добрались до ближайших кустарников. За все это время мама не произнесла ни одного слова и теперь, глядя на меня, сказала, что живой она не дастся англичанам, чтобы быть отправленной в руки НКВД.
Просидев год в тюрьме в 1933 году, она знает, что ее там ожидает. Мой отец, офицер белой армии, в это же время был расстрелян. Бабушка, отсидев 11 месяцев, была, как и мама, каким-то чудом освобождена. Умирающими...
В изнеможении, все еще полностью не осознав случившегося, твердо решили мы: живыми в руки англичан не даться, а принять таблетки морфия, которые мы всегда имели при себе, и безболезненно отойти в другой мир.
Скрываясь в кустах, прислушиваясь к каждому шороху, добрались до небольшой рощи, опустились у дерева. С замирающим от страха сердцем, прикрывшись наломанными ветками, прижавшись друг к другу, в каком-то забытьи провели мы ночь.
Наступил рассвет. Светлые лучи солнца пробежали по роще. Природа оживилась. Ожила и тревога: что же делать?
Вдруг послышались шаги. Из соседних кустов вышел человек и направился к нам. В его широко раскрытых голубых глазах застыл ужас затравленного зверя. Рубашка изорвана в клочья, залита засохшей превратившейся в коричневую кору кровью. Грудь также была покрыта засохшей кровью. Волосы сбились, превратились в окровавленную шапку. На лбу, возле виска, зияла пульсирующая рана.
Присмотревшись, я вдруг узнала в нем молодого — с кудрявыми, золотистыми волосами — весельчака и балагура Женю Флорова, он всех нас в лагере развлекал по вечерам своим прекрасным пением. Прерывающимся голосом рассказал: несколько английских солдат вытащили его из толпы, начали толкать к грузовику. Отчаянно отбиваясь, он старался убежать. Его снова хватали. Рвали рубашку, били дубинками. Подтащив к грузовику, озверевший солдат с силой ударил его прикладом по голове.
Обессиленного, избитого, теряющего сознание, его вбросили в грузовик. Упал он возле самого борта машины. Грузовики, наполненные несчастными людьми, охраняемые солдатами, помчались к эшелонам.
Немного придя в себя, Женя ухватился за борт и, напрягая силы при повороте, когда ход машины замедлился, рывком выбросился на дорогу. Покатился в высокую траву. Замер. Прозвучало несколько пулеметных очередей, но машины не остановились, помчались дальше.
Пролежал в траве до самого вечера. Добрался до рощи, спрятался в кустарнике. На рассвете, услышав наши голоса, подошел к нам.
Женя сказал, что недалеко у подножия гор должен быть медицинский казачий пункт, но что он боится туда идти, а скорее уйдет в горы, будет прятаться в лесу. Попрощавшись, он скрылся в кустах.
Выйдя из рощи на открытую поляну, мы увидели у подножия гор большой фермерский дом. Он был отдан английским командованием казакам и превращен во временный госпиталь. Никого не встретив, мы подошли к нему. Осмотревшись и услышав голоса, доносившиеся из дома, я вошла внутрь.
Английский солдат охранял комнату. Дверь была полуоткрыта, заглянув, я увидела двух пожилых врачей (В.П. Косинову и М.Ю. Шульца) и двух медицинских сестер, которые должны были сопровождать отходящие эшелоны с казаками для передачи Сов. властям.
Жутко вспоминать плачущее лицо доктора Шульца, окаменелые лица др. Косиновой и сестер... С тяжелым чувством неминуемой опасности пошла я в госпиталь.
В прихожей первое, что увидела: на кровати в агонии умирающая молодая женщина. Увидев в одной из комнат врача, я начал просить его помочь умирающей. Он, взглянув на меня, устало махнул рукой и сказал: он пообещал женщине не спасать ее, так как у нее осталось только одно желание — умереть.
Муж ее был увезен с офицерами. Мать, сестра и она с двумя малолетними детьми вырвались из толпы, бросились бежать к лесу через мост реки Дравы. Добежав до средины, увидели английских солдат, бежавших к ним с двух сторон моста.
Спасения не было. Мать и сестра прыгнули в воду. Она, бросив в воду детей, прыгнула вслед...
В мгновение горная река поглотила свои жертвы.
Течение бросило ее в сторону берега. Она зацепилась одеждой за вывороченный корень. Увидев это, солдаты вытащили ее — полумертвую, захлебнувшуюся, и отнесли в госпиталь. Придя в себя и осознав случившееся, она приняла яд и умоляла не пытаться ее спасать, а дать возможность уйти из этого мира...
С окаменелым сердцем я вышла из госпиталя и пошла к маме. Она сидела на траве у изгороди.
Вдруг я услышала истерический крик пожилой женщины: она бежала за английским офицером и, хватая его за рукава, умоляла освободить ее мужа, доктора Шульца.
Увидев меня, она остановилась и, показывая на меня, начала быстро объяснять, что я тоже доктор, молодая и, конечно, более подходящая для сопровождения казаков с эшелоном, а ее муж — старый и более нужен в госпитале.
С безразличным лицом англичанин окинул меня взглядом. Вероятно, из всего, что он слышал, понял одно слово “доктор”. Вместе с ней он вошел в дом .в котором под охраной находился ее муж.
Я застыла, не успев осознать случившееся. Из дома вышло два английских солдата с немецкой овчаркой. С удивлением и каким-то недоумением посмотрев на меня, стали рядом со мной, спросили: правда ли, что я доктор? Я только и смогла ответить: “Нет, нет! Студентка! Не доктор!”
Воцарилась гнетущая тишина. При малейшем моем движении собака вскакивала и начинала рычать. Мысли путались. Появилось безразличие. Возникли острая боль и обида: меня, женщину, окружили два вооруженных солдата, да еще с собакой, и следят за каждым моим движением...
Я старалась объяснить, что я очень боюсь собаки, бежать никуда не собираюсь, а если и побегу, то им будет очень легко пристрелить меня, так как перед нами открытая поляна.
С ужасом смотря на меня, один из них побледнел, а другой, покраснев, закричал: “Нет! Британский солдат никогда не будет стрелять в женщину!” Круто повернувшись, они ушли, уведя с собой собаку.
Как в тумане я подошла к маме. Она лежала на траве в полудремотном состоянии. Заплетающимся языком мама сказала, что хочет со мной попрощаться. Пронзила мысль: свое обещание живой не даться в руки англичан она исполнила, приняла морфий.
В отчаянии, схватив ее за плечи, я начала ее трясти и старалась вызвать у нее рвоту. С рвотой на траву выпало несколько не совсем растворившихся таблеток, и я побежала в госпиталь за помощью.
Через несколько минут подошла молоденькая женщина-врач. Это была Анна Афанасьевна Братякина. Исследовав маму, сделала инъекцию, приказала ее водить и ни в коем случае не давать заснуть.
Тормоша, стараясь поднять маму на ноги и, наконец, выбившись из сил, я села на траву и горько расплакалась.
Вдруг я почувствовала, что кто-то стоит за моей спиной. Обернулась. Перед нами стояли двое солдат с озабоченными лицами. Они старались узнать, что случилось. Это были английские солдаты из батальона, ничего общего не имеющего с репатриацией казаков. Поняв, в чем дело, взяли маму под руки и начали водить по дороге.
Как долго мы ходили, я не помню. Мне казалось, прошла вечность.
Мама пришла в себя, и я почувствовала, что опасность миновала.
Имена солдат помню до сих пор: Джонни и Тони. Если бы не они, вряд ли мы бы остались живы.
Спрятав нас в своей палатке, сказали, что знают тропинку и мостик, который не охраняется английским патрулем, и когда стемнеет, они проведут нас в Лиенц, где находится сборный пункт для всех желающих вернуться на Родину людей, забранных немцами на работу из различных стран.
Наступил вечер. Прислушиваясь к каждому звуку, солдаты по узенькой тропинке довели нас до Лиенца. Привели к дому, о котором говорили. С глубокой благодарностью за их доброту и сострадание к нам мы попрощались. Никогда их больше не встречали, но всегда вспоминали в своих молитвах.
Во дворе никого не было. Дверь в дом была открыта, но там тоже никого не было.
Зашли в комнату. Она была пуста. Мы сели в угол на пол и предались тяжелым думам. Мысли путались. Я старалась разобраться в случившемся рационально — понять и объяснить необъяснимое.
Как могло случиться, что те самые английские солдаты, которые приходили к нам в лагерь, улыбались, обещали нам помочь, с удовольствием слушали пение, восторгались джигитовкой казаков, — те солдаты с которыми мы подружились, — вдруг оказались такими жестокими, с такой яростью набросились на толпу беззащитных людей?
Во времена Александра Невского тевтонские рыцари, вторгнувшиеся в Россию, накалывали на пики младенцев, бросали в костры малолетних детей, вырванных из рук матерей, стариков и женщин... Но ведь это же было средневековье!..
Была я и в Остовском лагере. Много видела человеческих страданий и горя, столкнулась с ужасами войны... Но никогда не видела, чтобы солдаты, вооруженные дубинками, с примкнутыми к винтовкам штыками, по приказу офицера, выстроившись в шеренгу, двинулись на беззащитную толпу стариков, женщин, детей и безоружных казаков.
Как могло случиться, что англичане, которые день тому назад были так дружелюбно настроены, с такой яростью набросились на нас, начали избивать дубинками, вырывать детей из рук несчастных матерей, грубо бросать их в грузовики? Чем провинились? Что заставило англичан применить такую жестокость к казакам?
Ответа я не могла найти. И только подумала, что их, возможно, чем-то опоили и они просто потеряли разум...
Ночь была бесконечной, тревожной. Задремав к утру, мы услышали вдруг шум подъехавшей машины. Распахнулась дверь. В комнату вошли два английских офицера с переводчицей. Строго посмотрев на нас, спросили: кто мы, не казачки ли? Мама была в полусознательном состоянии, а мне все стало безразлично, и я только смотрела на них и молчала. С нетерпением они еще раз спросили, не казачки ли мы. Не услышав ответа, через переводчицу потребовали показать документы, из которых было бы видно, что мы не казачки.
По выражению их лиц видела: они теряют терпение. Ничего не оставалось, как показать им какое-либо удостоверение. Открыв портфель, подала первое, что лежало сверху всех документов. По воле судьбы это оказались остовские карточки с фотографиями.
Они взяли в руки карточки. Посмотрели на нас... Лица офицеров смягчились, в них появилось сострадание. Сказали, что теперь наши мучения в немецких лагерях кончились, и нам скоро будет дана возможность вернуться на Родину. Но нам нужно будет подождать: в первую очередь английское командование должно отправить казаков, а затем будут поданы транспорты для всех желающих вернуться домой.
Улыбнулись. Пожелали нам всего хорошего...
Они вышли, и скоро мы услышали шум отъезжающей машины.
Здесь нам оставаться было нельзя, и мы пошли в центр Лиенца. Начали бесцельно бродить по улицам, не зная, на что решиться. Уйти в горы и спрятаться в лесу — страшно. Просить приюта у австрийцев — опасно.
Измученные, голодные, к вечеру набрели мы на католическую церковь с церковным домом. Они были повреждены бомбежкой и стояли заброшенными. Решили зайти, чтобы переночевать.
В здании услышали доносящиеся из темноты голоса. Пошли на них.
Радости не было конца: это были наши друзья из лагеря. Им тоже посчастливилось убежать из толпы во время побоища. Были это: Оля Липова с бабушкой и невестка доктора Косиновой Зоя, с матерью и 12-летней дочерью Инной.
Стало легче на душе: мы не одни. Переговорив о пережитом, в первый раз более-менее спокойно заснули.
Прожили, скрываясь, несколько недель. Оля и я выходили, чтобы узнать новости, попросить у австрийцев еды...
Через некоторое время узнали: насильственная отправка в Сов. Союз приостановлена. Но, уже не веря англичанам, постарались достать удостоверения, что мы не советско-подданные, а старые эмигранты.
Попали под опеку УНРА и прожили в Австрии до 1948 года. В 1948 году мама и я эмигрировали в Канаду.
М. ПЛАТОНОВА (ФЕТИСОВА).
Монреаль. Канада. 1995 г.
P.S. На закате моей жизни, до самой смерти я никогда не смогу понять: как Англия — страна, давшая миру Шекспира, Байрона, Диккенса и многих других великих людей, могла совершить такое предательство, проявить такую беспримерную подлость и жестокость?
Видно, даже с приходом цивилизации сущность человека не изменилась: он остается таким же, как в начале сотворения мира. И делится на людей с добрым сердцем — и людей с сердцем жестоким и злым. И место, где он появляется на свет, не играет никакой роли...
М.П.
dogfred
Акула пера
8/31/2013, 3:33:35 AM
И все-таки роль казачества в освоении Сибири и Дальнего Востока слабо освещены. мы как-то о казаках судим больше по романам Шолохова и других авторов. Коллективизация, гражданская война. Или царская охрана. Но ведь без казаков не было бы Российской Сибири и берегов Тихого океана на карте России.
К середине XVII века вся Сибирь была пронизана маршрутами казачьих экспедиций. Первые русские поселенцы появились и на прибрежьях Тихого океана. После ожесточенной борьбы приведены были "под цареву руку" воинственные и храбрые народы.
На берегах великих рек — Оби, Енисея, Лены, на Колыме, Анадыре, на Амуре — возникали десятки острогов, быстро превращавшихся в города.
Сотни деревень основаны были вольными хлебопашцами, искавшими здесь убежища от помещичьего притеснения, от приказно-боярского разорения и от преследований религиозных.
В трудах члена-корреспондента Академии наук А. В. Ефимова есть такое сопоставление: "Сибирские казаки и промышленники прошли через всю Сибирь от Урала до Тихого океана в 60 лет, в то время как европейцам для того, чтобы освоить территорию Северной Америки от Атлантического до Тихого океана, понадобилось 350 лет". (С)
К середине XVII века вся Сибирь была пронизана маршрутами казачьих экспедиций. Первые русские поселенцы появились и на прибрежьях Тихого океана. После ожесточенной борьбы приведены были "под цареву руку" воинственные и храбрые народы.
На берегах великих рек — Оби, Енисея, Лены, на Колыме, Анадыре, на Амуре — возникали десятки острогов, быстро превращавшихся в города.
Сотни деревень основаны были вольными хлебопашцами, искавшими здесь убежища от помещичьего притеснения, от приказно-боярского разорения и от преследований религиозных.
В трудах члена-корреспондента Академии наук А. В. Ефимова есть такое сопоставление: "Сибирские казаки и промышленники прошли через всю Сибирь от Урала до Тихого океана в 60 лет, в то время как европейцам для того, чтобы освоить территорию Северной Америки от Атлантического до Тихого океана, понадобилось 350 лет". (С)
ih5656
Удален 9/1/2013, 12:20:56 AM
почему Ростов-на-Дону не стал "городом-героем"
скрытый текст
Согласно регистрации Казачьего комитета Дона, Кубани и Терека, созданного в конце июля 1943 г. под председательством полковника Г.П. Тарасенко, с 25 января по 20 февраля 1943 г. с Дона и Северного Кавказа эвакуировались 312550 чел. (мужчин, женщин, детей), в том числе 135850 донских казаков, 93957 кубанских, 23520 терских, 11865 ставропольских, 15780 калмыков-казаков и 31578 горцев. Таким образом, тогда с немцами бежали из родных краев 280972 казака (20). Из строевых казаков и мелких казачьих подразделений Э. фон Клейст приказал спешно формировать крупные кавалерийские и пластунские части и немедленно вводить их в бой (21).
7 февраля 1943 г. войска Южного фронта перешли в наступление. Казаки-изменники сражались с исключительной ожесточенностью. 2-я гвардейская, 44-я армии, конно-механизированная группа генерала-лейтенанта Н.Я. Кириченко, форсировав в ночь на 8 февраля 1943 г. покрытые льдом реки Дон и Мертвый Донец, вышли на железную дорогу и шоссе Ростов-Таганрог, где натолкнулись на упорное сопротивление врага.
Плечом к плечу с 79-й пехотной дивизией вермахта стояли 1-й Донской казачий полк походного атамана Павлова (около 900 чел.), казачий отряд № 201 Абвера (около 1000 чел.), 17-й Донской казачий пластунский полк Бударина, Отдельный казачий конный полк Шведова, приблизительно 2000 неорганизованных казаков и др.(22).
В тяжелейших боях Красная армия разбила немецко-казачьи вражеские позиции. Но на это потребовалась целая неделя. В итоге 11-я Гвардейская донская казачья дивизия генерала С.И. Горшкова ворвалась в пригород Ростова-на-Дону со стороны станицы Нижнегниловской. А в это время казаки Павлова яростно атаковали красноармейцев конным строем в районах Хотунка и завода «Локомотив» - предместьях Новочеркасска. Но, потеряв около 40% своего состава, 13 феврали бежали в сторону Матвеева Кургана, к реке Миус. В ночь с 13 на 14 февраля, сметая бударинский полк, цеплявшийся за завод «Ростсельмаш», 28-я армия генерал-лейтенанта В.Я. Герасименко вступила в Ростов. Вместе с немцами предательские части казаков, являя упорство и внося свой вклад в разрушение города, стояли до самого последнего. Но 14 февраля советские воины, в том числе казаки-патриоты, полностью овладели городом. Противник отступил в сторону Таганрога (23).
Двое суток преследовала Красная армия отступавшего врага. Но на реке Миус натолкнулась на сильнейшее сопротивление. Обычно указывается, что там немцы за два года подготовили укрепленную линию. Однако это утверждение весьма сомнительно, поскольку немцы, устремившись на восток, вряд ли занимались этим в таком глубоком тылу. Дело заключается скорее всего в том, что на этом естественном рубеже закрепились не только откатившиеся германские соединения, но и вновь сформированные казачьи части. Уже установлено, что там заняли боевые позиции казачий пластунский полк Бударина, Отдельный казачий конный полк, полк Шведова, сформированный непосредственно на Миусе, 6-й Семигорьевский казачий пластунский полк, 1-й Донской казачий полк имени графа М.И.Платова (1500 чел.)
Тогда же Паннвицем интенсифицировалось формирование 1-й Казачьей кавалерийской дивизии. Приказом начальника Генштаба сухопутных войск генерала Цейтцлера в апреле 1943 г. штаб ее был передислоцирован в Польшу, на учебный полигон Млава (Милау), где с довоенных времен находился огромный склад снаряжения польской кавалерии. В дивизию зачислялись донцы, кубанцы, терцы, уральцы, астраханцы, семиреченцы, амурцы, оренбуржцы, уссурийцы, забайкальцы, сибиряки. Сформированные части Паннвиц немедленно перебрасывал на Миус-фронт. Согласно регистрации штаба формирования казачьих войск Дона, Кубани и Терека (а также казачьего комитета) в подчинении штаба с 10 июля по 10 октября 1943 г. находилось 71 368 казаков. В том числе на Кубанском предмостье под командованием Э. фон Клейста сражались 9 тыс. казаков, оттягивая на себя значительные силы советских войск (24).
Надеясь переломить ход боев в пользу своих хозяев и таким образом удержаться в родных краях, казаки беспощадно дрались за каждую пядь земли. Поэтому есть немалые основания полагать, что именно благ.ря их упорству Миус-фронт продержался с середины февраля до начала сентября 1943 г. Особенно кровопролитный характер бои обрели на Миусском фронте и под Таганрогом в июле-августе. В конце августа Красная армия окружила под Таганрогом 29-й армейский корпус и два отдельных казачьих полка вермахта. Однако ценой огромных потерь им удалось вырваться из котла.
Казачьи полки и беженцы в беспорядке рассыпались по югу и юго-востоку Украины. Группировка Павлова численностью в 18 тыс. чел. остановилась лишь при встрече со сводной казачьей конной дивизией генерал-лейтенанта графа фон Шуленбурга в составе четырех сводных казачьих полков (Лейб-Атаманского, 5-го Кубанского, 12-Донского и 18-го сводного) в 30 км северо-западнее Умани, которая в тех районах вела активные боевые действия против партизан. Берлин приказал направить 11358 молодых казаков на формирование 1-й казачьей дивизии Паннвица, 9656 – в части особого назначения (конвойные сотни, полицейские батальоны и т.д.), 12703 казака, 3536 казачек и 518 казачьих детей – во Францию на военно-строительные работы, в том числе Атлантического вала на случай отражения англо-американского десанта.
7 февраля 1943 г. войска Южного фронта перешли в наступление. Казаки-изменники сражались с исключительной ожесточенностью. 2-я гвардейская, 44-я армии, конно-механизированная группа генерала-лейтенанта Н.Я. Кириченко, форсировав в ночь на 8 февраля 1943 г. покрытые льдом реки Дон и Мертвый Донец, вышли на железную дорогу и шоссе Ростов-Таганрог, где натолкнулись на упорное сопротивление врага.
Плечом к плечу с 79-й пехотной дивизией вермахта стояли 1-й Донской казачий полк походного атамана Павлова (около 900 чел.), казачий отряд № 201 Абвера (около 1000 чел.), 17-й Донской казачий пластунский полк Бударина, Отдельный казачий конный полк Шведова, приблизительно 2000 неорганизованных казаков и др.(22).
В тяжелейших боях Красная армия разбила немецко-казачьи вражеские позиции. Но на это потребовалась целая неделя. В итоге 11-я Гвардейская донская казачья дивизия генерала С.И. Горшкова ворвалась в пригород Ростова-на-Дону со стороны станицы Нижнегниловской. А в это время казаки Павлова яростно атаковали красноармейцев конным строем в районах Хотунка и завода «Локомотив» - предместьях Новочеркасска. Но, потеряв около 40% своего состава, 13 феврали бежали в сторону Матвеева Кургана, к реке Миус. В ночь с 13 на 14 февраля, сметая бударинский полк, цеплявшийся за завод «Ростсельмаш», 28-я армия генерал-лейтенанта В.Я. Герасименко вступила в Ростов. Вместе с немцами предательские части казаков, являя упорство и внося свой вклад в разрушение города, стояли до самого последнего. Но 14 февраля советские воины, в том числе казаки-патриоты, полностью овладели городом. Противник отступил в сторону Таганрога (23).
Двое суток преследовала Красная армия отступавшего врага. Но на реке Миус натолкнулась на сильнейшее сопротивление. Обычно указывается, что там немцы за два года подготовили укрепленную линию. Однако это утверждение весьма сомнительно, поскольку немцы, устремившись на восток, вряд ли занимались этим в таком глубоком тылу. Дело заключается скорее всего в том, что на этом естественном рубеже закрепились не только откатившиеся германские соединения, но и вновь сформированные казачьи части. Уже установлено, что там заняли боевые позиции казачий пластунский полк Бударина, Отдельный казачий конный полк, полк Шведова, сформированный непосредственно на Миусе, 6-й Семигорьевский казачий пластунский полк, 1-й Донской казачий полк имени графа М.И.Платова (1500 чел.)
Тогда же Паннвицем интенсифицировалось формирование 1-й Казачьей кавалерийской дивизии. Приказом начальника Генштаба сухопутных войск генерала Цейтцлера в апреле 1943 г. штаб ее был передислоцирован в Польшу, на учебный полигон Млава (Милау), где с довоенных времен находился огромный склад снаряжения польской кавалерии. В дивизию зачислялись донцы, кубанцы, терцы, уральцы, астраханцы, семиреченцы, амурцы, оренбуржцы, уссурийцы, забайкальцы, сибиряки. Сформированные части Паннвиц немедленно перебрасывал на Миус-фронт. Согласно регистрации штаба формирования казачьих войск Дона, Кубани и Терека (а также казачьего комитета) в подчинении штаба с 10 июля по 10 октября 1943 г. находилось 71 368 казаков. В том числе на Кубанском предмостье под командованием Э. фон Клейста сражались 9 тыс. казаков, оттягивая на себя значительные силы советских войск (24).
Надеясь переломить ход боев в пользу своих хозяев и таким образом удержаться в родных краях, казаки беспощадно дрались за каждую пядь земли. Поэтому есть немалые основания полагать, что именно благ.ря их упорству Миус-фронт продержался с середины февраля до начала сентября 1943 г. Особенно кровопролитный характер бои обрели на Миусском фронте и под Таганрогом в июле-августе. В конце августа Красная армия окружила под Таганрогом 29-й армейский корпус и два отдельных казачьих полка вермахта. Однако ценой огромных потерь им удалось вырваться из котла.
Казачьи полки и беженцы в беспорядке рассыпались по югу и юго-востоку Украины. Группировка Павлова численностью в 18 тыс. чел. остановилась лишь при встрече со сводной казачьей конной дивизией генерал-лейтенанта графа фон Шуленбурга в составе четырех сводных казачьих полков (Лейб-Атаманского, 5-го Кубанского, 12-Донского и 18-го сводного) в 30 км северо-западнее Умани, которая в тех районах вела активные боевые действия против партизан. Берлин приказал направить 11358 молодых казаков на формирование 1-й казачьей дивизии Паннвица, 9656 – в части особого назначения (конвойные сотни, полицейские батальоны и т.д.), 12703 казака, 3536 казачек и 518 казачьих детей – во Францию на военно-строительные работы, в том числе Атлантического вала на случай отражения англо-американского десанта.
dr Rendell
Профессионал
9/1/2013, 2:15:01 AM
_
kazak7484
Мастер
9/1/2013, 2:23:31 PM
(TLINGIT @ 27.08.2013 - время: 16:02)
(HelgaTG @ 24.08.2013 - время: 12:48)
Интересно - давайте почитаем... Я не по документам, а по рассказам деда сначала заинтересовался историей и службой казаков для России. Украину в счет не беру - там не кАзаки, а кОзаки.
Дед рассказывал, как его отец (т.е. мой прадед) в 1905 году демонстрантов разгонял, так вот он говорил - нагайками, да били, еще и шашками плашмя тоже охаживали, но никого не убивали. В них да стреляли, а им даже было запрещено брать с собой огнестрельное оружие. Посмотрите те редкие фильмы - ни одного казака с карабином не увидите.
Сотен казачьих в СА не было и особых поручений они не выполняли, а вот в 41-м под Москвой эскадрон(сотня) моего деда был брошен в атаку на немецкие танки (в чересседельные сумки положили гранаты) и вперед. Из той атаки (дюжина) - 12 человек вернулось, но танки остановили, а остальные там и остались и никто до сих пор не знает где их могила, и не один из них не повернул коня назад.
(HelgaTG @ 24.08.2013 - время: 12:48)
Даже в РККА и в СА казачи сотни выполняли особые поручения.
Кстати, очень интересно было бы почитать о "казачьих сотнях в СА" (то есть в Советской Армии, так она называлась с 1946 по 1991 годы). И тем более об "особых поручениях", которые они там выполняли в этот период. Это явно будет сенсация. )))
Интересно - давайте почитаем... Я не по документам, а по рассказам деда сначала заинтересовался историей и службой казаков для России. Украину в счет не беру - там не кАзаки, а кОзаки.
Дед рассказывал, как его отец (т.е. мой прадед) в 1905 году демонстрантов разгонял, так вот он говорил - нагайками, да били, еще и шашками плашмя тоже охаживали, но никого не убивали. В них да стреляли, а им даже было запрещено брать с собой огнестрельное оружие. Посмотрите те редкие фильмы - ни одного казака с карабином не увидите.
Сотен казачьих в СА не было и особых поручений они не выполняли, а вот в 41-м под Москвой эскадрон(сотня) моего деда был брошен в атаку на немецкие танки (в чересседельные сумки положили гранаты) и вперед. Из той атаки (дюжина) - 12 человек вернулось, но танки остановили, а остальные там и остались и никто до сих пор не знает где их могила, и не один из них не повернул коня назад.
dr Rendell
Профессионал
9/1/2013, 7:38:05 PM
Михаил,Вы немножко не правы. Все русские КАЗАКИ пошли именно от КОЗАКИВ с Днепра.
ih5656
Удален 9/2/2013, 3:00:45 PM
Казак, тыж казак : замути тему на "серьёзном" "Голосуй за Войсковой Собор".
Эта вражина ТТ мою тему закроет, как предыдущую по быстрому закрыл.
Эта вражина ТТ мою тему закроет, как предыдущую по быстрому закрыл.
ih5656
Удален 9/2/2013, 3:03:28 PM
(dr Rendell @ 01.09.2013 - время: 15:38)
а ничего что говор на Дону (ну за исключением доставшегося от сармат гаканья) ближе к говору Великого Новгорода, но никак не Полтавы и Киева?
Михаил,Вы немножко не правы. Все русские КАЗАКИ пошли именно от КОЗАКИВ с Днепра.
а ничего что говор на Дону (ну за исключением доставшегося от сармат гаканья) ближе к говору Великого Новгорода, но никак не Полтавы и Киева?
Cityman
Акула пера
9/2/2013, 5:21:05 PM
(dr Rendell @ 01.09.2013 - время: 15:38)
кто Вам такое поведал? Как могут забайкальцы или уральцы например происходить от днепровцев. У уральцев, забайкальцев и оренбургжцев костяк - служилые люди, правда среди оренбургжцев были и потомки смоленской шляхты, а когда войско уже было создано, к ним пришлыми были и черкесы и малороссы
Михаил,Вы немножко не правы. Все русские КАЗАКИ пошли именно от КОЗАКИВ с Днепра.
кто Вам такое поведал? Как могут забайкальцы или уральцы например происходить от днепровцев. У уральцев, забайкальцев и оренбургжцев костяк - служилые люди, правда среди оренбургжцев были и потомки смоленской шляхты, а когда войско уже было создано, к ним пришлыми были и черкесы и малороссы
dr Rendell
Профессионал
9/2/2013, 6:44:58 PM
Вот ссылка из Викепедии
"Казаки́ (каза́ки, др.-русск., ед. ч. козáкъ; укр. козаки́, в летописях также: черка́сы) — этносоциальные группы, в различные времена обладавшие самостоятельными военными, политическими и сословными привилегиями и выделяемые в силу культурной специфики. Первоначально проживали в степях и лесостепях Восточной Европы, в частности на территории современной Украины и России; впоследствии расселились также на территории Среднего и Нижнего Поволжья, Предуралья, современного Казахстана, Сибири и Дальнего Востока."
А вот еще ссылка которая много чего объяснит.
https://uk.wikipedia.org/wiki/Козаки
"Казаки́ (каза́ки, др.-русск., ед. ч. козáкъ; укр. козаки́, в летописях также: черка́сы) — этносоциальные группы, в различные времена обладавшие самостоятельными военными, политическими и сословными привилегиями и выделяемые в силу культурной специфики. Первоначально проживали в степях и лесостепях Восточной Европы, в частности на территории современной Украины и России; впоследствии расселились также на территории Среднего и Нижнего Поволжья, Предуралья, современного Казахстана, Сибири и Дальнего Востока."
А вот еще ссылка которая много чего объяснит.
https://uk.wikipedia.org/wiki/Козаки
dogfred
Акула пера
9/3/2013, 4:09:33 AM
(ih5656 @ 02.09.2013 - время: 11:00)
Некорректное высказывание в адрес модератора форума "Серьезный разговор" Тепло-техника.
Эта вражина ТТ мою тему закроет, как предыдущую по быстрому закрыл.
Некорректное высказывание в адрес модератора форума "Серьезный разговор" Тепло-техника.
ih5656
Удален 9/3/2013, 8:31:16 PM
(dogfred @ 03.09.2013 - время: 00:09)
(ih5656 @ 02.09.2013 - время: 11:00)
dogfred, я дико извиняюсь, но вы разве на подконтрольной доске в данном случае?
(ih5656 @ 02.09.2013 - время: 11:00)
Эта вражина ТТ мою тему закроет, как предыдущую по быстрому закрыл.
Некорректное высказывание в адрес модератора форума "Серьезный разговор" Тепло-техника.
dogfred, я дико извиняюсь, но вы разве на подконтрольной доске в данном случае?
42-Й
moderator
9/4/2013, 5:14:34 AM
Казаки отстояли для России весь юг,покорили Сибирь, проникли на Амур за 200 лет до его присоединения,открыли Берингов пролив за 100 лет до Беринга(казак Дежнёв) и даже проникли до островов Новой Сибири в Ледовитом океане.
На покорённых и отнятых у татар и турок землях они стали твёрдой ногой на Дону, Тереку, Кубани, Уралу, Иртышу, Амуру, даже до Камчатки, сохраняя повсюду свои особенные нравы, обычаи и своеобразное воинское устройство...
Могли ли так поступать потомки всякого рода беглых из разных мест сброда,не имевшего общих традиций и не соединённого одним идейно-рыцарским духом, если бы всё это им не было передано издревле от славных предков.
Западное средне-вековое рыцарство,прославленное грабежами, насилием и угнетением мирного земледельческого люда,ничего общего с идеей казачества не имеет. Казачество стояло за свою свободу,за права обиженных и угнетённых,за свои земли и за свою веру ,ни кому не навязывая её насильно не обращая в неё неверных, между тем как в западном рыцарстве цель была совсем другая, а именно порабощение мирных и беззащитных граждан и распространение католицизма мечём среди славян.
(История казачества. Е.П.Савельев. Новочеркасск.1915год) (с)
Игорь Растеряев. Ермак.
Есть у нас, слава богу, настоящие не ряженые казаки...
На покорённых и отнятых у татар и турок землях они стали твёрдой ногой на Дону, Тереку, Кубани, Уралу, Иртышу, Амуру, даже до Камчатки, сохраняя повсюду свои особенные нравы, обычаи и своеобразное воинское устройство...
Могли ли так поступать потомки всякого рода беглых из разных мест сброда,не имевшего общих традиций и не соединённого одним идейно-рыцарским духом, если бы всё это им не было передано издревле от славных предков.
Западное средне-вековое рыцарство,прославленное грабежами, насилием и угнетением мирного земледельческого люда,ничего общего с идеей казачества не имеет. Казачество стояло за свою свободу,за права обиженных и угнетённых,за свои земли и за свою веру ,ни кому не навязывая её насильно не обращая в неё неверных, между тем как в западном рыцарстве цель была совсем другая, а именно порабощение мирных и беззащитных граждан и распространение католицизма мечём среди славян.
(История казачества. Е.П.Савельев. Новочеркасск.1915год) (с)
Игорь Растеряев. Ермак.
Есть у нас, слава богу, настоящие не ряженые казаки...
Всё будет так, как должно быть - даже если будет иначе
dogfred
Акула пера
9/4/2013, 6:58:06 PM
(ih5656 @ 03.09.2013 - время: 16:31)
(dogfred @ 03.09.2013 - время: 00:09)
(ih5656 @ 02.09.2013 - время: 11:00)
Ну при чем здесь подконтрольность или нет? Есть же этика отношений на форуме. Я ж не красным цветом отметил, как замечание, а просто подчеркнул, что не хорошо отзываться о других как о вражине.
И вообще, давайте лучше говорить о казачестве, как необыкновенном сословии в старой России. Воины, с детства приучаемые к седлу и шашке, непритязательные в походе. Надежные спутники многих русских научных географических экспедиций.
(dogfred @ 03.09.2013 - время: 00:09)
(ih5656 @ 02.09.2013 - время: 11:00)
Эта вражина ТТ мою тему закроет, как предыдущую по быстрому закрыл.
Некорректное высказывание в адрес модератора форума "Серьезный разговор" Тепло-техника.
dogfred, я дико извиняюсь, но вы разве на подконтрольной доске в данном случае?
Ну при чем здесь подконтрольность или нет? Есть же этика отношений на форуме. Я ж не красным цветом отметил, как замечание, а просто подчеркнул, что не хорошо отзываться о других как о вражине.
И вообще, давайте лучше говорить о казачестве, как необыкновенном сословии в старой России. Воины, с детства приучаемые к седлу и шашке, непритязательные в походе. Надежные спутники многих русских научных географических экспедиций.
ih5656
Удален 9/5/2013, 1:35:59 AM
(dogfred @ 04.09.2013 - время: 14:58)
ну так вы же не троль какой чтобы на явное нарушение правил идти?
Возвращаясь к казачеству. Да нихрена его не возрадить. Нарушена связь времён. Но на свадьбах в станицах поют по прежнему красиво. Родившиеся при развитом социализме. А те кто на чупа-чупсах выросли уже не умеют. Обидно.
Как говорит казачья народная поговорка: дед был казак, отец сын казачий, а я хрен собачий.
Ну при чем здесь подконтрольность или нет? Есть же этика отношений на форуме. Я ж не красным цветом отметил, как замечание, а просто подчеркнул, что не хорошо отзываться о других как о вражине.
И вообще, давайте лучше говорить о казачестве, как необыкновенном сословии в старой России. Воины, с детства приучаемые к седлу и шашке, непритязательные в походе. Надежные спутники многих русских научных географических экспедиций.
ну так вы же не троль какой чтобы на явное нарушение правил идти?
Возвращаясь к казачеству. Да нихрена его не возрадить. Нарушена связь времён. Но на свадьбах в станицах поют по прежнему красиво. Родившиеся при развитом социализме. А те кто на чупа-чупсах выросли уже не умеют. Обидно.
Как говорит казачья народная поговорка: дед был казак, отец сын казачий, а я хрен собачий.
dogfred
Акула пера
9/5/2013, 2:59:06 PM
(ih5656 @ 04.09.2013 - время: 21:35)
Казачество не нужно возрождать, оно существует. Просто нет потребности в казаках как в защитниках, охранниках спокойствия края, да и геологам-этнографам не нужны сопровождающие с ружьем и шашкой. Да и станицы, наверное, казачьи уже не те, что показаны в кино про те времена. Впрочем, не бывал, не знаю.
Возвращаясь к казачеству. Да нихрена его не возрадить. Нарушена связь времён. Но на свадьбах в станицах поют по прежнему красиво. Родившиеся при развитом социализме. А те кто на чупа-чупсах выросли уже не умеют. Обидно.
Как говорит казачья народная поговорка: дед был казак, отец сын казачий, а я хрен собачий.
Казачество не нужно возрождать, оно существует. Просто нет потребности в казаках как в защитниках, охранниках спокойствия края, да и геологам-этнографам не нужны сопровождающие с ружьем и шашкой. Да и станицы, наверное, казачьи уже не те, что показаны в кино про те времена. Впрочем, не бывал, не знаю.
Cityman
Акула пера
9/5/2013, 4:22:53 PM
(ih5656 @ 04.09.2013 - время: 21:35)
Возвращаясь к казачеству. Да нихрена его не возрадить. Нарушена связь времён. Но на свадьбах в станицах поют по прежнему красиво. Родившиеся при развитом социализме. А те кто на чупа-чупсах выросли уже не умеют. Обидно.
Как говорит казачья народная поговорка: дед был казак, отец сын казачий, а я хрен собачий. И кто ж Вам такую ересь про казаков сказал? Если уж казачество возрождается, во что Вы не верите, то и дети казачьи этих традиций придерживаются и поют они не хуже взрослых, хоть и ансамбль московский, но песни народные казачьи:
Возвращаясь к казачеству. Да нихрена его не возрадить. Нарушена связь времён. Но на свадьбах в станицах поют по прежнему красиво. Родившиеся при развитом социализме. А те кто на чупа-чупсах выросли уже не умеют. Обидно.
Как говорит казачья народная поговорка: дед был казак, отец сын казачий, а я хрен собачий. И кто ж Вам такую ересь про казаков сказал? Если уж казачество возрождается, во что Вы не верите, то и дети казачьи этих традиций придерживаются и поют они не хуже взрослых, хоть и ансамбль московский, но песни народные казачьи:
ih5656
Удален 9/5/2013, 5:33:29 PM
ага, как про масквабадских казаков слышу, так всё подмывает поискать информацию о иорданском казачьем войске.
Вперёд, друзья! Вперёд — пора настала!
Канун исхода празднует народ.
Еврейское казачество восстало —
В Биробиджане был переворот.
В казачий круг сошлись мы втихомолку,
Блюдя законы всех великих смут.
Прикрыли мы папахами ермолки
И к сёдлам приторочили Талмуд.
Никто не шёл на должность атамана —
Ведь атаман поскачет первым в бой!
Потом избрали Лёву Пейзермана,
Он взял за это денег Б-же ж мой!
А есаулом выбрали мы Каца
За твердость духа и огромный нос.
Он в знамя нам не разрешал сморкаться
И отвечать вопросом на вопрос.
Вот грянул бой — а что мы можем сделать?!
Кругом враги — а вдруг они сильней?!
Свои ряды мы развернули смело
И вороных пришпорили коней.
Мы мчались в тыл, как полем черный вихрь,
Решив, что смерть не люба казаку.
Как развевались пейсы наши лихо,
Сплетаясь с гривой конской на скаку!
Наш атаман догнал нас на кобыле:
„Я умоляю в бой вернуться вас!“,
А кони были в перхоти и в мыле,
И казаки не слухали приказ.
Тут вышел Кац: „Шалом, браты казаки!
Кто в бой пойдёть — представлю к орденам!
А тот, кто откупился от атаки,
Тот подвозить снаряды будет нам!“
Мы не сдались… на уговоры эти —
Там пулемёт, а кто у нас герой?!
Наш Рабинович скрылся в лазарете,
Сказав, что ранен прямо в геморрой.
На нас врагов надвинулась лавина:
Ряды штыков, огня свинцовый шквал!
Мы защищали нашего раввина —
Он бойко нам патроны продавал.
Но враг силён — и были мы разбиты,
Едва успевши распродать обоз.
Мы записались все в антисемиты —
Так был решён еврейский наш вопрос.
(с)
Вот когда казакам вернут право на хранение боевого оружия дома, тогда и поболтаем про возрождение.
Или когда они вернут себе своё право сами.
Вперёд, друзья! Вперёд — пора настала!
Канун исхода празднует народ.
Еврейское казачество восстало —
В Биробиджане был переворот.
В казачий круг сошлись мы втихомолку,
Блюдя законы всех великих смут.
Прикрыли мы папахами ермолки
И к сёдлам приторочили Талмуд.
Никто не шёл на должность атамана —
Ведь атаман поскачет первым в бой!
Потом избрали Лёву Пейзермана,
Он взял за это денег Б-же ж мой!
А есаулом выбрали мы Каца
За твердость духа и огромный нос.
Он в знамя нам не разрешал сморкаться
И отвечать вопросом на вопрос.
Вот грянул бой — а что мы можем сделать?!
Кругом враги — а вдруг они сильней?!
Свои ряды мы развернули смело
И вороных пришпорили коней.
Мы мчались в тыл, как полем черный вихрь,
Решив, что смерть не люба казаку.
Как развевались пейсы наши лихо,
Сплетаясь с гривой конской на скаку!
Наш атаман догнал нас на кобыле:
„Я умоляю в бой вернуться вас!“,
А кони были в перхоти и в мыле,
И казаки не слухали приказ.
Тут вышел Кац: „Шалом, браты казаки!
Кто в бой пойдёть — представлю к орденам!
А тот, кто откупился от атаки,
Тот подвозить снаряды будет нам!“
Мы не сдались… на уговоры эти —
Там пулемёт, а кто у нас герой?!
Наш Рабинович скрылся в лазарете,
Сказав, что ранен прямо в геморрой.
На нас врагов надвинулась лавина:
Ряды штыков, огня свинцовый шквал!
Мы защищали нашего раввина —
Он бойко нам патроны продавал.
Но враг силён — и были мы разбиты,
Едва успевши распродать обоз.
Мы записались все в антисемиты —
Так был решён еврейский наш вопрос.
(с)
Вот когда казакам вернут право на хранение боевого оружия дома, тогда и поболтаем про возрождение.
Или когда они вернут себе своё право сами.
kazak7484
Мастер
9/5/2013, 11:22:20 PM
Тут немножко личные проблемы мешают бывать на форуме чаще...
Ну во первых - никогда не соглашусь, что кАзаки от кОзаков произошли. Назовите мне хотя бы одного выходца из Запорожской сечи, что за Уралом побывал...
Во-вторых казаки были, есть и будут есть
И не те ряженные, что погоны и кресты себе сами надевают, а настоящие, кто свой род до пятого колена знает. И все-таки хотелось бы, чтобы тема звучала в первоначальном русле иначе перенесу в общую о Казачестве...
Чтобы писать по теме - далеко ходить не надо - я потомственный казак до мозга костей, всю свою сознательную жизнь прослужил во Внутренних Войсках (т.е. жандармах) и всегда считал и считаю, что защищал отечество и мирных граждан.
Ну во первых - никогда не соглашусь, что кАзаки от кОзаков произошли. Назовите мне хотя бы одного выходца из Запорожской сечи, что за Уралом побывал...
Во-вторых казаки были, есть и будут есть
И не те ряженные, что погоны и кресты себе сами надевают, а настоящие, кто свой род до пятого колена знает. И все-таки хотелось бы, чтобы тема звучала в первоначальном русле иначе перенесу в общую о Казачестве...Чтобы писать по теме - далеко ходить не надо - я потомственный казак до мозга костей, всю свою сознательную жизнь прослужил во Внутренних Войсках (т.е. жандармах) и всегда считал и считаю, что защищал отечество и мирных граждан.