Наброски на манишке.

Помилуй нас, Господи, помилуй нас; всякого бо ответа недоумеюще, сию Ти молитву яко Владыце грешнии приносим: помилуй нас.

-Ай-дили-дили-дили...
Грязные,мозолистые ладони отбивали ритм.
-Ай-дили-дили-дили...
На вершине скалы танцевал ребенок, с лицом старика и телом рахитичного младенца.
-Ай-дили-дили-дили...
Широко раскинув руки и запрокинув голову, выделывал немыслимые коленцы кривинькими ножками.
Когда он начал эту пляску смерти? Давно. Когда закончит? Когда она закончит петь и хлопать.
-Ставлю сотню! он скоро оступится и разобьется.
-Две сотни против твоей! Быстрее старуха охрипнет и замолчит.
Проиграют оба спорщика.Обломки рухнувшей скалы раздавят обоих - старуху и ребенка. А пока...
-Ай-дили-дили-дили...

Господи, помилуй нас, на Тя бо уповахом; не прогневайся на ны зело, ниже помяни беззаконий наших, но призри и ныне яко благоутробен, и избави ны от враг наших; Ты бо еси Бог наш, и мы людие Твои, вси дела руку Твоею, и имя Твое призываем.

Четвертый всадник на резвом коне. Имя ему - Мор. В руке его копье.
- Что ищешь, человек ?
- Себя...и вечность.
И протянул он мне копье :
- Возьми ! Римский сотник вписал себя, впиши же и ты !
Бери в свои руки мечту всех властителей ! Следуй же за мной ! И нарекут тебя новыми именами.
- Какими ?
- Позор...Безысходность...Забвение...

Милосердия двери отверзи нам, Благословенная Богородице, надеющиеся на Тя да не погибнем, но да избавимся Тобою от бед: Ты бо еси спасение рода христианского.

Бесы мои , бесы . Сладкоголосые...
Осанну мне поют, да нашептывают : " Не мечи бисер , не давай святынь..."
Руки мне целуют , слезами ноги омывают .Вино крови своей предлагают :
" Причастись - и обретешь жизнь вечную ! "
Бесы мои бесы , спутники вечные....

Господи ! Через слабость мою , яви силу Свою и не оставь меня грешного...

Уже не хочется: кричать в толпу
И упиваться глупостью чванливой.
Уподобляться мудрости столпу.
Порою - быть кликушей прозорливой.

И в окаянстве мнить себя святым
(не признанным капризною толпою).
И обещать вернуться, но… другим,
И вновь позвать безумцев за собою.

Не хочется… и все теперь не так,
Как было прежде. Может, я умнею?
Но усмехнутся в спину: «вот дурак!»
И вновь свои слова по ветру вею…

Многие считают себя бездарностью. Многие бездарности себя считают...
................................................................................................................

Заплачет дудук о печалях твоих и ночь захлестнется тугою петлей.
Разломишь горбушку тоски на двоих и смочишь соленой водой.

Вылепив из тьмы последнюю тревогу –
Карлицу горбатую с бельмом,
Верную подружку, - в дальнюю дорогу
С Боженькой отправитесь втроем.

А потом их пути разминутся, в жизни часто такое бывает.
Станет легче тому – кто теряет, кто назад не захочет вернуться.

И когда усталость вырвет нервы,
Разольется на сердце покой.
Всепрощенья ангел выйдет первым,
Ангел милосердия – второй.

Снова тьма… обнимет, пожалеет – нежной материнскою рукой
И исчезнут хлопоты пустые, и душа омоется слезой.

На развилках растеряв тревоги -
Суету разменянного дня -
Остуди росой босые ноги,
Помолись за грешного меня.

(котский @ 20.08.2013 - время: 22:18)
А потом их пути разминутся, в жизни часто такое бывает.
Станет легче тому – кто теряет, кто назад не захочет вернуться.

И когда усталость вырвет нервы,
Разольется на сердце покой.
Всепрощенья ангел выйдет первым,
Ангел милосердия – второй.
Кто назад не захочет вернуться, тот итак никогда не вернется..
Нет не легче тому , кто теряет..Кто утерян уже не проснется..

Нервы вырваны жадною тенью..
Что гуляет под сонмом у сада..
Но склонясь над его колыбелью..
Попрошу тихо: "Больше не надо!".........







Зы.. Красиво пишите..

Сумерки стекут как тушь с ресниц,
По щекам мостов и тротуаров.
И закат падет пред нею ниц –
Королевой снов и будуаров.

Гвардия полночных фонарей
Салютует саблями неона.
Шлейф из мрака тянется за ней
И пажи – лишь тени подле трона.

Грянет бал сомнений и молитв.
Стыд и похоть разорвут убранство.
Отголосок еженощных битв –
Вера. Не изменит постоянства.

Для борьбы не остается сил
И туман скрадет надежды звуки -
Страж дневной зарю провозгласит,
И восток ей поцелует руки.

Над небом голубым
Есть город золотой...
Анри Волохонский.

... некоторые из них. И говорили о том пресвитерам. И запрещали пресвитеры ему видеться с братией, и слово Божье меж них проповедовать. Многие же из братии не послушали их и тайком посещали его. Привели к нему одну жену одержимую. И просили изгнать дух нечистый. Помолившись, подошел он к ней и, взяв за руки, молвил: «именем Господа нашего Иисуса Христа приказываю - дух нечистый, вон из этого тела!» И бежал дух сей. Обуял страх великий многих из присутствующих. Падали ниц и молились в слезах. Благодарили его и наградить хотели, на что он отвечал: «Господь наш Иисус говорил: «даром получили, даром давайте!» Благодарите же не меня, а Господа нашего и впредь живите по Его заповедям». Некоторые из бывших там пошли к пресвитерам и рассказали о виденном.
Призывали к себе его пресвитеры и говорили: «Мы много раз запрещали тебе принимать людей. Мы пастухи отвечаем за стадо наше. И если каждая овца пойдет куда захочет - разбредется все стадо. И горе тем пастухам, ибо пропадет стадо сие. Мы поставлены над тобой и, значит, ближе к Господу. А он не дает нам того, что есть у тебя. Значит, не от Него дела твои, а от лукавого. Быть тебе отлученным от церкви Христовой, дабы не смущал стадо наше. Не нужен ты Господу!» На это он ответил: « Вы это сказали, не Господь».
И закричали слушавшие его: «Что же еще мы хотим услышать? Какие богохульства он не успел сказать?» Брали в руки свои плети слов обличительных и секли его так что кровь его, оставалась на стенах и потолке храма сего. И поныне засохшие потеки эти служат назиданием и укором для многих.
И отвернулись от него все и не признали за равного себе. Бывший при нем Ангел отошел от него в слезах. И только смерть смилостивилась и приняла его. И на третий день… его предали земле. И не случилось чуда, ведь он был всего лишь человек. По прошествии года мало кто помнил его имя.

Вся эта писанина не читабельна. Но ежели расширит чей-то кругозор, то и слава Богу.
За растяжение, или вывих мозга - автор ответственности не несет.
----------------------------------------------------------------------------------------

Скользкий трап из будущего в прошлое. Чаек гомон, старой мачты скрип.
Бригантина о причал (как кошка) трется, просится на волю.
Пахнет рыбой… Суета прощаний, дым табачный. Сводит скулы от пустых обетов.

Старый плащ, растрепанные волосы, стоптанные туфли, саквояж.
И букет увядших георгинов – бесполезен, как билет забытый.
Нерешительность – последняя преграда на пути к тебе и… снова оправдания.
Скользкий трап (надежда на спасенье) поднят на борт, я остался в прошлом…

---------------------------------------------------------------------------------------

Мой осенний корабль отплывает в лазурное небо,
у причала надежды расправив свои паруса.
Я в толпе оборванцев шагаю по хлипкому трапу,
с чемоданом былого и верою в новую жизнь.

Мой бесхитростный скарб - черновик, горький хлеб и рубашка
(для смирения гордости), молью побитые сны.
Я - в кургузом пальтишке смешном. Озираюсь украдкой:
нет билета на рейс - только дыры в карманах моих.

Звякнет рында, швартовый ленивым удавом свернется.
Плюнет прошлое грязным песком из разбитых часов.
И в истерике детской оно на причале забьется -
Расстаемся. Теперь навсегда. Нет возврата назад.

Хочется сегодня жизнерадостно
написать по теме пару строк.
Посмотрите в небо и без зависти
полюбуйтесь на птенца полет.

Что едва окрепнув стал на крылышко,
что теперь всегда стремится ввысь.
Он совсем не думает о нынешнем
о стремленьи в небо его мысль.

Ты, мой друг, оставь все изыскания
мысли бренные подальше прогони
нам еще не время для раскаяний
ведь еще пол жизни впереди.

(alternatiwa @ 17.09.2013 - время: 23:52)
Посмотрите в небо и без зависти
полюбуйтесь на птенца полет.

Слова сорвутся с тонкой рифмы-ветки.
И ветер их швырнет на чьи-то ноты,
Их птаха пропоет из тесной клетки,
Забудет плен, томления, заботы…


И будет обнимать туман зарю,
И первый луч коснется куполов.
Омоет утро ноги сентябрю
И будет слушать звон колоколов.


А звуки – далеко, за облаками.
Они летят наперекор погоде,
Они как птицы – не поймать руками,
Они живы, покуда на свободе…


На паперти с протянутой рукой,
С надеждой на любовь стоят слова.
Швырнут им медь, порою золотой.
Но чаще – в руки сыпется листва…

Базарная площадь: купцы, покупатели, просто зеваки, воришки.
Толпа попрошаек идущих в священную даль. И он – одиноко стоящей колонной,
к потерянной совести и добродетели всех призывал:

- Когда мои слова развеет ветер,
И легкие заполнит смрад и пепел -
Я проросту надеждой лихолетья,
Последним стуком, тысячи сердец…
Последней каплей, что ломает камень,
Гвоздем, забитым в тело мироздания,
Прощальным криком – actus fidei.

Хрусталь и разум – в тысячи осколков,
Шаги над бездной – миллион надежд …
И выльет ангел чашу дня в закат…

Конечно, все кричали:
– Сумасшедший! Очередной ведущий никуда.
Страданий дом, или на лобном месте, послушаем его?

Сказали судьи:
- Мы уже сыты!

Заплетают дух в косу и вяжут узел. Слишком прочный, чтобы развязать.
Серенький халат, колпак в размер, стоптанные туфли – желтый ангел.

Бом-бом-бом …
Возвестил нам колокол о смерти.
День прошедший, был сполна отпет.
Кровью, искупив чужую жизнь,
Канул в сумерки – настало время тризны.

Ночь. Хищной тенью прыгнет вниз.
Сожрет остатки разума и слов.
Потоком грязевым зальет миры и,
Сохранит слезу надежды, для тех -
Кто устоял, не утонул в словах пустых.

Забудь былое, в этих коридорах. Здесь царство сумрака и прочные запоры.
Приют еретиков и болтунов. Как гавань для погибших кораблей.

Плачь и хохот, вой и крик,
Отражаются от стен и потолка.
Бьются в двери, окна и…
Стекают на пол. Остаются мутные разводы.

Шарк-шарк-шарк …
Старые, потрепанные боты.
Время – тоже узник этих стен.
Задает тоскливый ритм, иной,
Чем там – на воле…

Что есть воля? Судари мои, даже в клетке можно быть свободным.
От насмешек, глупой суеты, пустозвонных слов и унижений.
Без полцарства и коня лихого - здесь живут легко и беззаботно.
Прелой шелухой слетает на пол – пафосность и царские одежды.

Merci, что смогли прочитать это полностью.

В отчем доме - я гостем незваным теперь...



Мертвый конь и мертвый всадник. Позади – равнины вечность.
Головы склонили оба. То ли космы, то ли грива -
Как сосульки ледяные. Цок да цок – подковы стужи.

Нет надежды на спасенье, что минует злая участь.
Панихиду ныне служат под святыми образами.
По живым, по тем, кто рядом. Ветер-дьяк псалмы читает.

Поле скатертью накроют, будет тризны белый траур.
Хмель мороза обуяет, лед скует теченья ноги.
Опоили вьюжным зельем, лес и дол оцепенели.

Ледяные капли-слезы - от бессилья и обмана.
То ли поздно, то ли рано говорить о пробужденье.
Мертвый конь и мертвый всадник. Позади – печали вечность…