Снисходительное отношение к измене.

Вот история из жизни, одна из многих.
Марине было 27, когда это случилось впервые. Быть может, будь она более закаленной жизнью, удар не оказался бы столь убийственным. Но Марина определенно была баловнем судьбы: счастливое детство в теплой семье; друзья, поклонники; художественная школа; «идеальный» роман на четвертом курсе, приведший вскоре к удивительно счастливому замужеству — они с Олегом обожали друг друга. Ни конфликтов с родителями, ни квартирного вопроса... Стоило запланировать ребенка — и положенный срок появился чудесный, жизнерадостный и очаровательный Димка. Редкие и не очень существенные ссоры с Олегом заканчивались обычно бурным сексом, волшебным образом возвращающим гармонию.

В их квартире было два телефона — на кухне и в спальне. И однажды, совершенно случайно, они с Олегом сняли трубки одновременно. Марина услышала капризный женский голос, обращенный, несомненно, к Олегу. «Зайчик, ну что же это? — говорил голос, — Мы же договаривались на сегодня, я так скучаю, и твои любимые креветки...»
Марина почувствовала парализующий, почти до обморока, страх. Это было похоже на единственный, пожалуй, страшный случай в ее жизни: в тринадцатилетнем возрасте, подходи вечером к собственному подъезду, она увидела огромного, с безумными глазами мужика; он молча схватил Марину за руку и потащил в темноту, другой рукой расстегивая брюки. Марина, как во сне, молча шла за ним. А мужика вдруг затрясло крупной дрожью, он отпустил ее руку. Марина автоматически взбежала по лестнице и уже дома почувствовала, что просто-таки умирает от ужаса. Дома никого не было. Откуда-то появился зверский голод. Она опустошила вазу с конфетами. Улеглась спать до прихода родителей. Ухитрилась никому ничего не сказать — зачем раccтраивать! Но с тех пор на нее иногда «накатывало» — кошмарные сны, парализующий ужас на вершине колеса обозрения... Правда, в последние годы она практически забыла все это.

А теперь, положив трубку на аппарат, она почувствовала, что словно бы падает с этого колеса. Ужас. Не только предательство, но и позор! Ведь все узнают, если уже не... И родители! А маленький Димка? И она не может, не может без Олега! Это невыносимо, а потому лучше сделать вид, что этого не было. Никому ничего. И Олегу — не показывать вида! В общем-то получалось, только почему-то все время хотелось есть...

А потом Олег не пришел ночевать. Марина плакала, но он не стал ни оправдываться, ни объяснять ничего. Он стал успокаивать ее привычным способом — в постели... И она привычно подчинилась. С тех пор вся жизнь стала — словно во дурном сне. Не чувствуя сил бороться, она всю энергию тратила на то, чтобы никто ничего не заметил. Это удавалось. Надеялась, что как-нибудь само образуется. Ведь Олег не ушел — ни к той, первой, ни к появлявшимся регулярно после нее. Он не ушел, он приносит деньги, играет с Димкой, занимается любовью с МариноЙ... Правда, ей-то уже секс не в радость, и часто снится, что она тонет: плывет, барахтается, но выплыть не может. Когда Олег не приходил ночевать, на Марину нападал зверский аппетит; наутро становилось стыдно — полхолодильника как не бывало. Она начала поправляться.

Это продолжалось уже года три, когда однажды весной, гуляя с Димкой в парке, она втретила Мишу — одноклассника, с которым не виделась несколько лет. Она знала, что Миша — психолог, работает где-то в медицине. В школе они приятельствовали...
— Маринка, что с тобой?
Миша спросил это где-то на пятой минуте общения, глядя на нее в упор. И тут она запалакала. Впервые в жизни разрыдалась на глазах постороннего человека! Он не мешел — молча держал ее за руку. Хорошо, Димка был занят, раскачивая на качелях Мишину дочку...
— Ну, вот что. — сказал Миша, когда она стала успокаиваться. — Завтра суббота. Я буду ждать тебя здесь же в одиннадцать утра. Попроси кого-нибудь остаться с Димкой. И никаких возражений. А теперь пойдем, мы вас проводим.

Назавтра она впервые заговорила на запретную тему. Они сидели в летнем кафе в парке Горького; она плакала, пила заказанную Мишей «Монастырскую избу» — и говорила часа два без перерыва. Миша почти все время молчал. Потом, почти насильно, заставил ее прокатиться на «Американских горках» — и было почти совсем не страшно!
— Боже мой, Миша, зачем же я так нагрузила тебя своими проблемами? Извини!
— Слава Богу, дружочек. А для чего же человеку друзья детства? И, знаешь, я не буду тебе ничего советовать. Я скажу тебе только одно — ИГРАЙ НА СВОЕМ ПОЛЕ. Знаешь, что я услышал? «Олег такой сложный... Олег поступает так и так... что же будет с Димкой, если... и родители...» — и все в таком же духе. А ты-то сама? Ты давно смотрела на себя в зеркало? Ты же красавица; но где твой 44-й размер? Когда ты в последний раз рисовала — помнишь, как ты рисовала раньше? А как у тебя постоянно «тусовались» подружки? Где они? И, так старательно оберегая Димку, как же ты не замечаешь своего командно-раздраженного тона в общении с ним? Ты попала в беду. Тебе кажется, что ты бессильна повлиять на события. Но какая же нужна сила духа — трудно представить! — чтобы уже почти три года все это выдерживать! Бесценная твоя энергия тратится просто не туда: ты изо всех сил стараешься играть ПО ЧУЖИМ ПРАВИЛАМ. Ты знаешь, что находишься на краю пропасти, которая называется депрессией? И только твои богатейшие внутренние резервы не позволили тебе до сих пор сорваться. И ты сама чувствуешь, что так больше нельзя, иначе не стала бы говорить со мной. Ты созрела и готова бороться — за сохранение своего «я». Тебе даже и не нужны советы. Повторю только: играй на своем поле, по своим правилам. У тебя все получится, ты же просто чудо!

На следующий день Марина с Димкой переехали к родителям. Это оказалось проще, чем рисовалось в воображении: они все-таки догадывались о проблемах «молодых», и такой поворот событий не явился полной неожиданностью. Переживали, конечно... И Марина мучилась ужасно. Увидеть «свет в конце тоннеля» никак не удавалось. Следуя Мишиным советам, она старалась на время «превратиться в эгоистку»: через силу «выводила» себя в бассейн, не скупилась на любимые журналы; рисовала; на выходные «вывозила» себя за город — с подружкой или даже в одиночестве. С Олегом почти не виделась. Потом он уехал в длительную командировку, стали появляться посылки из Стокгольма: игрушки, иногда деньги, коротенькие записки...

Еще через несколько месяцев, с большой, впрочем, неохотой, Марина договорилась о свидании с сослуживцем. Он оказался пылким любовником. Тогда она, наконец, почувствовала, что выздоравливает. Нет, она продолжала любить Олега, тосковать, и плакать, заслышав их когда-то совместно любимую музыку... Но ей больше не было страшно жить. Она не срывалась на Димку...

А еще через год появился Олег. Самое удивительное: оказалось, что в Стокгольме он... посещал психоаналитика. Он многое понял: о том, что толкало его к изменам, о незаменимости в его жизни Марины, их семьи. Марина сомневается, но все же, вероятно, попробует начать сначала. И никогда уже не будет играть на чужом поле! Пожелаем ей счастья.

И, в заключение, — всего две строфы Ахматовой, в которых, как это бывает у великих, — «золотой ключик» мудрости.

Круг от лампы желтой...
Шорохам внимаю.
Почему ушел ты?
Я не понимаю.
Радостно и ясно
Завтра будет утро.
Эта жизнь прекрасна.
Сердце, будь же мудро!



Авторы: А. Бабин, Н. Аныкина
По материалам сайта www.psy-analyst.ru

(с)