2018 год

— Но среди них наверняка имеются и российские игроки, «сидящие» в офшорах…

— Конечно. По оценкам экспертов, около 80% иностранных инвестиций российская экономика получает из офшоров от наших же предпринимателей. Но формально это — деньги нерезидентов (в основном, из англосаксонской юрисдикции), которые приходят в российскую экономику как иностранные инвестиции. Далее, объём российского финансового рынка составляет полпроцента от мирового, и любой крупный иностранный банк может его легко дестабилизировать в условиях полного отсутствия ограничений на трансграничное движение капитала. Наконец, источником их происхождения может быть не только вывезенный из России капитал, но и кредиты американских или европейских банков, выдаваемые под залог прав собственности на российские предприятия.

Более половины акций на российские предприятия перемещены в иностранную собственность — это следствие проводившейся два десятилетия ограничительной денежной политики, при которой эмиссия рублей шла почти исключительно под приток долларов и евро, а процентные ставки были намного выше, чем в США или в ЕС. В результате денежная база формировалась под иностранные источники кредита, и развитие экономики ориентировалось на спрос из этих стран. Следствием стала сырьевая ориентация нашей экономики и её зависимость от внешних рынков. Это и предопределило болезненность западных санкций, которые наглядно продемонстрировали, кто управляет российской экономикой.

— Вы имеете в виду МВФ?

— Если сравнивать действия Банка России с рекомендациями миссии МВФ в Москву год назад, то, действительно, они совпадают. Собственно, уверенность американской администрации в том, что Банк России будет действовать именно так, как предписал МВФ, я думаю, предопределила характер принятых ими санкций. Если бы Банк России немедленно после объявления санкций взял курс на замещение внешних источников кредита внутренними, то мы от санкций только выиграли бы. Ведь Россия является донором американской финансовой системы — ежегодно мы её субсидируем на 100–150 млрд. долл. путём размещения резервов в американские облигации и вывоза капитала. Накопленный общий объём такого вывоза уже превышает триллион долларов, в то время как величина поступивших в Россию иностранных инвестиций вдвое меньше. При этом мы уже давно выплачиваем по внешним обязательствам больше, чем получаем. Иными словами, мы вывозим длинные дешёвые деньги, а привлекаем дорогие и, в основном, короткие. Да ещё привязали к ним эмиссию рубля. Как я уже говорил, основная часть нашей денежной базы сформирована под иностранные кредиты и инвестиции. Поэтому их вывод вследствие объявленных санкций «автоматически» влечёт за собой сокращение денежной базы.

Банк России, вместо того чтобы расширить внутренний кредит, начал его сокращать, поднимая процентную ставку. Тем самым он усугубил негативное действие санкций: сжатие денежной массы и удорожание кредита автоматически вызвало падение производства и инвестиций. Ведь половина оборотного капитала в промышленности формируется за счёт заёмных средств и повышение выплачиваемых по ним процентов вдвое, до уровня, втрое превышающего рентабельность, ставит предприятия перед выбором: или сворачивать производство, или повышать цены. Девальвация рубля и удорожание импорта дала им возможность пойти по второму пути. Но когда Центробанк отпустил курс рубля в свободное плавание и дал возможность спекулянтам его раскачивать, макроэкономическая среда погрузилась в хаос, и планирование бизнеса стало невозможным. Российская экономика оказалась в стагфляционной ловушке, сочетающей спад производства и высокую инфляцию.

— Но, по словам руководителей финансово-экономического блока правительства, нижняя точка кризиса пройдена и теперь нас ждёт подьём…

— Для этого нужно дать производственной сфере кредит. Чтобы она его приняла, процентные ставки должны быть ниже рентабельности производимой продукции. В свою очередь, чтобы её купили, необходим прирост спроса, а для этого нужен рост доходов. Но проводимая сегодня политика действует в обратном направлении: сокращение бюджета влечёт снижение доходов и спроса, а высокие ставки по кредитам не позволяют наращивать производство.

— Что же нас ждёт?

— Ответ на этот вопрос содержится в Основных направлениях единой государственной денежно-кредитной политики. Представленные там ориентиры свидетельствуют о снижении денежной базы за четыре года, начиная с прошлого, на 29% в реальном выражении. Исходя из устойчивой взаимозависимости между приростами денежной массы и производства, можно прогнозировать углубление спада производства в будущем году ещё на 3–4% и на 1–2% через год. При этом, вследствие нарастающей демонетизации экономики, можно ожидать расстройство системы денежного обращения — возвращения к неплатежам и взаимозачётам, бартеру и денежным суррогатам, как это было в 90-е годы. Целевых ориентиров по инфляции достичь не удастся. Резкое падение инвестиций, объём которых сегодня и без того вдвое меньше, чем был четверть века назад, повлечёт нарастающее отставание и снижение конкурентоспособности нашей экономики, обрушение её в режим сокращающегося воспроизводства. Реинкарнация шоковой терапии обернётся ещё одним потерянным для нашей страны десятилетием.

— Сергей Юрьевич, до сих пор ваши прогнозы полностью сбывались. Уже в начале 1993 года вы предсказали катастрофические последствия ваучерной приватизации, затем — приватизации РАО ЕЭС, принятия Земельного и Лесного кодексов, последствиями которых стали, как вы и предупреждали, деградация промышленности, взлёт тарифов, земельные спекуляции и лесные пожары. В 1997 году вы предсказали дефолт государства, который произошёл в точности в указанное вами время…

— Это не я предсказал, а по моей инициативе группа экономистов-математиков под руководством Д. А. Митяева просчитала последствия сооружения финансовой пирамиды ГКО, которые мы представили руководству денежных властей за девять месяцев до краха вместе с перечнем мер по его предотвращению…

— И так же, как и сейчас, к вам не прислушались…

— Хуже того, не дали нам принять законопроект о предотвращении финансового кризиса, который предусматривал меры по демонтажу финансовой пирамиды ГКО.

— Вот и сейчас вас обзывают ретроградом, маргиналом, радикалом, пугают обывателей «возвратом к советскому тупику», а президенту доказывают, что реализация ваших предложений приведёт к катастрофе. Хотя, по-моему, именно проводимая вашими оппонентами экономическая политика трижды: в 1994, 1998 и в 2008 годах, — приводила страну к экономической катастрофе. И сейчас предстоит уже четвертое по счёту наступление на грабли. Как вы это можете объяснить?

— Любая экономическая политика есть не что иное, как результирующая суммы экономических интересов. О заинтересованности спекулянтов в «свободном плавании» курса рубля мы уже говорили. Например, некоторые американские консультанты российского правительства на спекуляциях с ваучерами и акциями приватизировавшихся предприятий получали тысячи процентов прибыли, не говоря уж о присвоенных активах и украденных технологиях. На финансовой пирамиде ГКО, наряду с западными спекулянтами, наживались сами сооружавшие её чиновники, пока не довели страну до банкротства…

— Помнится, вы проводили расследование причин того дефолта…

— Специально созданная комиссия Совета Федерации. Я лишь обеспечивал её деятельность аналитической работой. Она выявила признаки преступления в действиях ряда должностных лиц, организовавших саму пирамиду ГКО, принимавших решения о дефолте и согласовывавших его с американскими партнёрами. В частности, удалось установить, что клиенты Банка Нью-Йорка получили предложения об обмене принадлежавших им ГКО на номинированные в долларах обязательства российского правительства за месяц до дефолта…

— Ведь это сговор или измена!

— Члены комиссии тоже так решили и поэтому обратились в Генпрокуратуру…

— Да, я помню. Совет Федерации своим постановлением даже рекомендовал не допускать ответственных за эту аферу чиновников: Чубайса, Златкис, Дубинина и других, — к постам, связанным с распоряжением государственным имуществом и деньгами…

— Но они по-прежнему распоряжаются и тем, и другим…

— Да, и снова Чубайс стал героем Счётной палаты, поймавшей его на растрате сотен миллионов долларов Роснано. Напрашивается вывод о том, что наши ультралибералы по сути оправдывают политику разграбления страны в интересах западного капитала. Поэтому наиболее выдающимся из них: Чубайсу, Кудрину, а теперь ещё Набиуллиной — разные зарубежные институты и даже журналы присваивают звание «лучших»? Хотя этот потешный журнал может иметь и коммерческий интерес — вы как-то рассказывали, что в период вашего руководства Комитетом по экономической политике Государственной думы его главный редактор приходил к вам с предложением проведения заказных мероприятий…

— Результаты проводимой ими политики действительно являются лучшими с точки зрения перекачивания денег из России за рубеж и нанесения ущерба собственной стране. Последний превышает потери СССР в результате Великой Отечественной войны. Довести до банкротства самое богатое государство мира, ничего не заработать на распродаже самого большого в истории человечества массива собственности — так же, как и обрушить вдвое самую обеспеченную в мире валюту — это абсолютные рекорды экономического безумия.

— Но эта безумная политика последовательно поддерживается МВФ и лучшими умами западной экономической мысли…

— МВФ — да, лучшими умами — нет. Почитайте книгу «Реформы глазами российских и американских ученых», в которой опубликованы статьи российских академиков и американских нобелевских лауреатов. Они были солидарны в критике навязанной МВФ шоковой терапии и в эволюционном подходе к рыночным преобразованиям.

— Как это происходит на практике?

— Странам, нуждающимся во внешнем финансировании, в качестве условия доступа к западному рынку капитала навязывается тотальная либерализация экономики, включающая полное открытие своего рынка, отказ государства от собственности, регулирования цен и движения капитала. Одновременно предписывается ограничительная денежная политика, запрещающая денежную эмиссию иначе чем как в целях приобретения долларов, евро и фунтов. Тем самым обеспечивается господство западного капитала в соответствующей национальной экономике. Она подчинятся интересам иностранных, главным образом американо-европейских инвесторов. Одновременно выращивается компрадорский бизнес-слой и обслуживающая их интересы интеллектуальная прослойка. Последняя проповедует либертарианскую идеологию, которая не имеет ничего общего с наукой.

— А как же Гуриев, Кудрин, Мау, Кузьминов, Набиуллина, Улюкаев, Сонин или Юдаева?

— Я не хочу выставлять какие-то оценки своим коллегам. Вы можете сами прочитать их диссертации и составить своё мнение. Но могу сказать, что используемый ими в теории и на практике инструментарий, давно отвергнут наукой вследствие его неадекватности закономерностям развития экономики…

— Включая монетаризм и теорию рыночного равновесия?

— Как можно оценить теорию, не замечающую главный фактор развития экономики — научно-технический прогресс, так же как и его основные механизмы, связанные с институтом долгосрочного кредита? Она была в пух и прах раскритикована в выступлениях руководителей американской экономической ассоциации еще полвека назад.

— Но это же мейнстрим западной экономической мысли?!

— Скорее — не мысли, а пропаганды. Так же, как некогда политическая экономия социализма, восхвалявшая советское устройство экономики в качестве самого прогрессивного в мире, этот мейнстрим оправдывает проводимую политику как единственно правильную…

— Кстати, вас обвиняют в желании вернуть нас в советскую эпоху…

— Любой учёный, а не проплаченный агитатор, скажет вам, что возвращение в Советский Союз невозможно, как бы этого кому ни хотелось. Есть, правда, пример китайского социализма, европейской социал-демократии, японского или корейского корпоративизма, а также американского империализма. Но я не призываю копировать их опыт. Предлагаемая мною программа исходит из анализа опыта успешного экономического развития различных стран мира, включая западные, восточные и нашу собственную. Она основана на применении закономерностей развития современной экономики на основе активизации наших конкурентных преимуществ и понимании механизма взаимодействия денежного обращения с реальным сектором экономики.

— Почему вы так уверены в том, что её реализация обеспечит вывод нашей экономики на траекторию устойчивого и быстрого экономического роста с темпом не менее 5% в год?

— Это вопрос счёта. Мои предложения основаны на расчётах и исследованиях ведущих экономических институтов Российской академии наук. В том числе связанных с анализом проводимой экономической политики и научной экспертизой проектов официальных документов.

— Почему они игнорируются? Чьи интересы мешают?

— Как ни странно, интересы руководства государственных банков и корпораций. Дело в том, что предлагаемая мною программа в качестве краеугольного камня предусматривает жёсткий контроль за целевым использованием государственных денег. Это пугает тех, кто сегодня ими управляет. Они привыкли относиться к ним, как к своим собственным, и не приемлют контроля со стороны государства.

— Но ведь именно на них вы делаете ставку в своей программе?!

— Программа ориентирована на государственные институты, а не на личности, которые их сегодня возглавляют. Необходимым условием её реализации является внедрение жёстких механизмов ответственности за использование создаваемых государством денег. Если создаваемые государством деньги под обязательства расширения и модернизации производства или под государственные нужды будут разворовываться или перекачиваться на спекуляции, то инфляции не избежать.

— Получается, что главные противники ваших предложений — это руководители крупных, прежде всего государственных структур, которые и так пользуются кредитной эмиссией, но при этом никак не отвечают перед государством за целевое использование этих денег. Им не нужно ни стратегическое, ни индикативное планирование, ни государственные программы. Они получают от государства дешёвые деньги, раздают их по своему усмотрению втридорога, в случае невозврата государство спишет долги и проведёт докапитализацию. А я долго не мог понять, почему на руководящих постах ведущих государственных структур находятся либералы.

— Я бы не называл их либералами. Они лишь прикрывают либеральной трескотнёй свои коммерческие интересы, наслаждаясь безответственностью. Если бы они были настоящими либералами, то шли бы подальше от презираемого ими государства и создавали частный бизнес на свой страх и риск. Так нет же, им надо обязательно захватить управление государственной собственностью и сделать её источником собственной власти и благополучия.

— И потом оставить от этой государственной собственности обглоданные кости, присвоив себе доходы от её эксплуатации и административную ренту… Поэтому они сопротивляются вашим предложениям о введении стратегического и индикативного планирования?

— Конечно. Ведь предлагаемые мною меры по созданию многоканальной системы дешёвого долгосрочного кредита подразумевает планирование использования этих денег в целях расширения и модернизации производства, а значит и ответственность за их целевое и эффективное использование.

Потребуется налаживать настоящее частно-государственное партнёрство, отчитываться за реализацию совместно спланированных проектов. А сейчас — полная свобода распоряжения государственными деньгами, показатели эффективности подменяются финансовой отчётностью, которая у монополистов всегда будет сводиться с прибылью — в условиях господствующего положения в финансовой системе они всегда найдут способ переложить любые издержки на заёмщиков, у которых нет выбора и которым приходится платить ростовщические проценты банкам. Сегодня государство доверяет им огромные финансовые ресурсы, а они произвольно ими распоряжаются, самостоятельно определяя процент и направления кредитования. В том числе — финансируют лизинг иностранных самолётов и другой техники в ущерб отечественным товаропроизводителям и в разрез с интересами развития национальной экономики. Они относятся к государственным деньгам как к средству реализации своих частных интересов, а потому и не приемлют госконтроля за их использованием. Хуже того: чем дороже деньги, тем больше их могущество.

— Но ведь заёмщики могут разориться и у них будут убытки…

— Государство в любом случае компенсирует. А разорение заёмщика для госбанкиров — манна небесная. Ведь можно приватизировать их активы. Когда-то я был депутатом от Подольского избирательного округа, на территории которого расположено весьма успешное частное предприятие — Подольский завод цветных металлов. Собственники решили его модернизировать и взяли у Сбербанка кредит, чтобы купить новое оборудование. Внедрили передовые технологии, но в 2008 году грянул мировой финансовый кризис. Вопреки всем заверениям, российский финансовый рынок испытал самый сильный среди стран «большой двадцатки обвал». Залоги обесценились, процентные ставки повысились. Сбербанк потребовал возврата кредита. Тут же появился от него кандидат на приобретение обанкротившегося завода по сходной цене. Собственники, вложившие свои деньги и силы, остались с носом.

— Но это же типичное рейдерство?!

— Это происходит сплошь и рядом. Почему все госбанки подняли сейчас процентные ставки и ужесточили условия предоставления кредитов? Сколько их заёмщиков обанкротится? А сколько разорится предпринимателей вследствие отзыва лицензий у негосударственных коммерческих банков? Протежируемые денежными властями банкиры наживаются на повышении процентных ставок и сокращении денежного предложения. Это экономика каннибализма в худших традициях феодализма.

— Кстати, а почему ваш коллега по РАН, бывший директор Института экономики Руслан Гринберг обозвал вас академиком-каннибалом?

— Не знаю, что он имел в виду. Я выступил на президиуме РАН против избрания его протеже на пост директора этого института, упрекнув его в нарушении научной этики за представление в Госдуме псевдонаучного доклада, оправдывавшего американское вмешательство во внутренние дела Украины с целью её евроатлантической интеграции. Я просто зачитал выдержки из доклада, не давая никаких определений и тем более политических обвинений. Дело здесь не в конкретной кандидатуре на пост директора Института экономики, а в том, что сделанный им доклад был представлен в органах государственной власти от имени ведущего Института экономики РАН. Он был заказан известным банкиром в его коммерческих интересах, которые явно расходились с интересами как России, так и Украины. Что вышло из предложенной как бы от имени большой науки политики попустительства евроинтеграции Украины — судите сами.

Ответственность за это несёт, конечно, не сам кандидат, а его руководители, которые, по сути, подставили молодого человека и своими попытками оправдаться превратили его в политического диссидента. Я не обвинял Головнина ни по политическим, ни по патриотическим или каким-либо иным идеологическим мотивам. Я выступил против нарушения принципов научной этики, которые подрывают репутацию нашей Академии наук…

— Оппоненты «шьют» вам то идеологию, то политику, то просто поливают грязью.

— За неимением других аргументов. Я просто говорю правду, и они бессильны её опровергнуть. Поэтому вместо научной дискуссии переходят на брань, а заодно дезориентируют руководство страны.

— Дай бог, чтобы ваша программа была востребована.

— Спасибо, желающие могут с ней ознакомиться на сайте Научного совета РАН.

https://rusrand.ru/actuals/otechestvo-i-proroki