Венесуэла

Первая волна эмиграции

Пожилой мужчина ждал нас у дороги в своем небогатом районе. Еще не фавеллы, но уже и не сияющий стеклянными витринами центр Каракаса. Мы условились, что машина «выкинет» нас здесь, а Владимир Лысенко, наш новый знакомый, один из сотен русских в Венесуэле, сам проводит позже до гостиницы.

- Только камеру оставьте в машине, - сразу предупредил он. - Я вас на метро прокачу. Моя машина сломана. Недавно меня пытались ограбить. Мотоциклист перегородил дорогу, направил пистолет. Я его сбил и поехал от греха подальше. Теперь нужны запчасти, а их к немецкой машине не достать. Пытался заказать из Бразилии, но граница сейчас перекрыта.

72-летний Владимир Олегович, потомок забайкальских казаков, рассказывает об этом буднично, показывая повреждения на своем маленьком красном Фольксвагене. Он из тех русских, что живет здесь всю свою сознательную жизнь.
Биография у него такая, что впору сериал снимать. Родился в далеком Китае. Дед - есаул - был откомандирован когда-то в Харбин на охрану Китайско-восточной железной дороги, которая соединила Москву с Пекином и принадлежала Российской Империи. Воевал в 1905-м году с японцами. После революции остался. Отец Лысенко, окончив в Харбине технический университет, построил электростанцию в Драгоценке — во Внутренней Монголии. Жили казачьим укладом - лошади, коровы, хозяйство.

С приходом Мао Цзэдуна имущество у русских в Китае начали, как сказали бы сегодня, потихоньку отжимать. А Владимир Лысенко, тем временем, окончил советскую десятилетку в Харбине.

В 1963 году в разгар противостояния между СССР и КНР (который в 1969 году вылился в конфликт на острове Даманский), русских, евреев, поляков из Китая попросили. Кто-то уехал в Советский Союз — на целину. Семья Лысенко на поезде отправилась в Гонконг — у отца было китайское подданство). Там промыкались 2,5 года — спасибо Красному кресту за кров и еду. А потом семья переехала в Венесуэлу.
Биография у него такая, что впору сериал снимать. Родился в далеком Китае. Дед - есаул - был откомандирован когда-то в Харбин на охрану Китайско-восточной железной дороги, которая соединила Москву с Пекином и принадлежала Российской Империи. Воевал в 1905-м году с японцами. После революции остался. Отец Лысенко, окончив в Харбине технический университет, построил электростанцию в Драгоценке — во Внутренней Монголии. Жили казачьим укладом - лошади, коровы, хозяйство.

С приходом Мао Цзэдуна имущество у русских в Китае начали, как сказали бы сегодня, потихоньку отжимать. А Владимир Лысенко, тем временем, окончил советскую десятилетку в Харбине.

В 1963 году в разгар противостояния между СССР и КНР (который в 1969 году вылился в конфликт на острове Даманский), русских, евреев, поляков из Китая попросили. Кто-то уехал в Советский Союз — на целину. Семья Лысенко на поезде отправилась в Гонконг — у отца было китайское подданство). Там промыкались 2,5 года — спасибо Красному кресту за кров и еду. А потом семья переехала в Венесуэлу.

От фазенды до зарплаты в $15

- Здесь у папы был знакомый, бывший советский офицер, - приглашает нас в свою скромную квартирку Владимир Олегович. - Во Вторую Мировую он попал в плен, освободили американцы, и он приехал сюда. Здесь тоже работал в армии, налаживал аппаратуру. Первым в семье пошел работать я - в 17 лет. Токарем, чернорабочим, потом водителем. По вечерам учил испанский. Поступил в университет и работал пожарным. Позже пахал на заводе в джунглях электриком. Заметили, послали в Италию на переподготовку.

Мы осматриваемся в небольшом зале. Спортивный тренажер, картины на стенах — китайские пагоды и заснеженная изба. Старые пожелтевшие журналы на столике. Раритетный проигрыватель. Два заряжающихся автомобильных аккумулятора. Громко тикающие часы, кажется, из позапрошлого века. Владимир Лысенко рассказывает, как постепенно стал высококлассным специалистом, инженером. Работал по всей Латинской Америке. Имел заимку (так и сказал) на 250 гектар, дом. Мог позволить купить машину и себе, и жене. А сейчас, в 72 года работает начальником проектов в Минэкологии. Занимается ремонтом и установкой лифтов, проектирует колодцы для добычи воды, пытается достать запчасти для разного оборудования, получает продуктовую коробку раз в месяц и жалование в 15 долларов.
- Сейчас все испорчено, разрушено. Ничего не чинят, не ремонтируют. Запчастей нет. Из-за санкций нам не продают запчасти ни к лифтам, ни к эскалаторам. Я доставал через друга из Чили через Канаду. Но сейчас и это невозможно. Только Китай продает.

- Вам не обидно, что раньше вы могли себе позволить все, а теперь даже в кафе не сходить.

- Нас прижимают. Страна очень богатая. Вспомните Ирак. Там все было нормально, пока американцы не пришли. Шииты с суннитами не воевали. А теперь что? Или Ливия. Тоже жили в мире, пока США не разрушили страну. В Сирии то же самое пытались сделать, но наш президент Путин начал им помогать.
Любопытно, что вы ни разу не были в России, а Путина называете «нашим президентом»...

- Я же русский! Я был воспитан как русский, был пионером, комсомольцем. Меня учили любить мою Родину. Я был в русском клубе в Аргентине — там очень любят Россию. Казаки в Австралии — тоже. Кто помог Парагваю выиграть войну против Бразилии, Чили, Аргентины и Боливии? Русские. Там есть памятник русским казакам. Мы по всему миру, и мы любим Россию на самом деле, по-настоящему.
Россию, которая сейчас поддерживает Мадуро.

- Все верно. Я за него голосовал. А за того (самопровозглашенного президента Гуайдо, - ред.) — нет. Откуда он взялся? Сам себя назначил. Мы разделены на богатые, средние и бедные районы. В богатых районах все рестораны полны людей. У нас все закрыто, потому что денег у людей нет. Страна-то богатая, здесь все есть. И они хотят нас грабить. Чавеса боялись. А здесь дали денег, и человек провозгласил себя главой государства. Но они - не Венесуэла. Венесуэла - это сельские районы, деревни, крестьяне. А не богатый район Альтамира.

- Чего же Венесуэле не хватает, чтобы жить достойно?

- А посмотрите на Боливию, там же нет такой ужасной экономической ситуации? Что сделал Моралес? Он собрал всех людей, которые понимают в экономике, в том числе оппозицию. Сказал: «Это ваша страна, вы здесь родились. Помогите мне поднять ее на ноги». И многие начали ему помогать, вытащили страну. Здесь тоже полно специалистов. Но почти на всех постах стоят военные. Они знают свое военное дело, но они не инженеры, не строители, не врачи. И при этом занимают ответственные должности, делят кресла между своими родственниками и друзьями. У меня все молодые инженеры ушли, они получали то же жалование, что и уборщицы. Уехали в Колумбию. Здесь им не хватает на еду, а там за два года покупают квартиру.

- Тяжело вам...

- Живу. Привык.
Владимир Олегович взглянул на часы — надо идти, чтобы успеть до темноты. Он просит нас убрать телефоны в карманы. Свой прячет в нательную сумку, прикрывая сверху рубашкой. В метро проходим бесплатно. Себестоимость печати билетов выше, чем сам проезд. Эскалатор не работает — запчастей нет. Пять остановок, наверху, у станции, прямо на асфальте торгуют старенькими мобилами. «Ворованные», - мелькнуло в голове.

- Вы в отличной форме, - совсем без лести говорим долговязому длинноногому мужичку (назвать старичком Владимира Олеговича язык не поворачивается). - За вами не угонишься.

- Всю жизнь спортом занимаюсь. Баскет, джиу джитсу, бассейн, зарядку делаю каждый день. На аккордеоне раньше играл. Но вот руку перебили, а на операцию денег нет.
Грабители?

- Да, в мае. Пять человек с палками обступили. Но я знаю, как защищаться.

- Показали русский характер?

- Точно!

Жить здесь — это искусство

Потомок казаков Лысенко, фатально спокойный и гипнотически флегматичный - не похож на других наших соотечественников, с которыми мы встретились двумя днями ранее. Игорь и Елена, в отличие от него, сразу просят не упоминать их имен и даже не описывать внешность.

- Жить в Венесуэле – это искусство, надо постоянно иметь «радар» и понимать, куда нужно идти, а куда нет, - объясняет нам Елена в кафе в престижном районе Альтамира. - Здесь большая часть проблем связана не с политикой, а с экономикой. Смотрите, мне недавно повысили зарплату в три раза, но даже любое блюдо в кафе, где мы сейчас сидим, стоит половину моего оклада.

- Общество очень поляризовано, - говорит Игорь. - Если ты примыкаешь к одной группе, то для второй автоматически становишься врагом. Попытка быть объективным еще хуже – тебя начинают «клевать» сразу с обеих сторон. Сейчас в венесуэльской политике есть, условно говоря, три группы – чависты, оппозиция и третьи — это бывшие чависты и оппозиционеры, недовольные традиционными партиями.

По словам наших соотечественников, к русским здесь всегда относились благодушно. Но в последнее время все изменилось.

- Венесуэльцы стали обобщать всех русских, причем говорят уже не просто о государстве, а пишут вообще – русские то, русские это, - возмущается Елена. - Этого не было никогда. Даже в советское время к нам хорошо относились и правительство, и оппозиция. А сейчас используют любой повод для критики. В Венесуэле формируется мнение, что Россия обкрадывает страну – высасывает ресурсы за бесценок. В соцсетях уже встречается выражение «эти русские выродки», чего раньше никогда не было...

По мнению Игоря и Елены, в Венесуэле формируется мнение, что Россия обкрадывает их страну.
По лицам и поведению наших собеседников видно, что ситуация, мягко говоря, не доставляет им удовольствия. Елена осязаемо искрила нервозностью и плохо скрываемым страхом перед неопределенным будущим. Его всегда видно в глазах людей, не принимающих активное участие в судьбе своей страны во время смуты. И таких людей, как правило, большинство. Впрочем, не все настроены так пессимистично.
Технологии переворота

- Каракас — город сложный. Но его проблема в том, что это энергетическое гнездо, его жители более податливы этим истериям, - объясняет нам житель четвертого по величине города Венесуэлы — Баркисименто — Геннадий Мерц. - Они менее адекватны в такой ситуации. Критичной я ее до сих пор назвать не могу. Такая обстановка у нас уже несколько лет. Конечно русская интеллигенция здесь — преподаватели, профессора — находятся в условиях выживания. Преподаватели университетов сейчас бастуют, потому что профессор высшей категории получает не более 10 долларов в месяц. Хотя когда-то он получал от тысячи долларов и больше. А пойти торговать в супермаркете ему менталитет не позволит. В крайнем случае — частные уроки, хоть какая-то подработка.

Геннадий — бизнесмен. В суровых венесуэльских условиях он умудряется привлекать туристов-экстремалов — готовит экспедиции в джунглях, водит альпинистов на вершины-пятитысячники, производит спецпитание для высокогорных переходов. Он не привязан ни к местному рынку, ни к внешнему. Да и клиенты его специфичны - лезут туда, куда никто особо не стремится.

К иностранцам здесь относятся очень хорошо, - уверяет Геннадий. - Но за последние полгода из-за того, что некоторые обещания и проекты светлого будущего наш президент (Мадуро, - ред.) связывает с Россией, Москва выставляется гарантом грядущего благоденствия. А оно все не наступает. На волне недовольства, разочарования, отношение ухудшается. Россиян сейчас сопоставляют скорее с заявлениями властей, а не с тем, что мы такие жадные и хотим достать тут нефть. Ну а Западу Венесуэла сегодня интересна как полигон по отработке новых решений по смене власти.

Чего здесь больше? Технологий или народного возмущения?

- Конечно технологий. Как Украина — там что, восстание было? Венесуэльцы очень терпеливый народ, очень дружелюбный. Они даже сейчас поют песни. Радуются тому, что могут выйти на улицу, помитинговать. Но, к сожалению, это зомби. Это материал, с которым работают технологи. С августа на кабельном телевидении мощно пошла реклама этого молодого латиноамериканца (Гуайдо, - ред.), с немножко африканскими чертами, который показывает энергию, решимость... Я еще думал, блин, кому он принадлежит? К чему нас готовят? И вдруг он выстреливает. Сначала становится председателем Национальной ассамблеи, а потом объявляет себя президентом. Ну представьте в Москве выходит товарищ на Красную площадь, залезает на мавзолей и провозглашает себя главой государства. Американцы через полчаса говорят: «Красавчик, признаем! Держи пин-код от карточки на внешние деньги. А если власти посадят тебя в дурку, у них будут проблемы». И все притихли. Да посадите его в палату №6, вот и решение всех вопросов. Но решения-то принимаются снаружи, не в Венесуэле.

Пельмени с кокошниками

- Ну тут же есть все-таки что предъявить власти?

- Люди в верхах абсолютно не понимают, как распоряжаться своими ресурсами. У меня как у бизнесмена большие проблемы. Фирмы умирают, деловые связи нарушаются, невозможно заняться экспортом. Производство в стране упало на 90%. В стране практически ничего не производится... А что будет делать рабочий, которого я уволю, выполнив перед ним все обязательства? Его принимает в объятие государство, говоря: «Мы тебя осчастливим коробкой с продуктами раз в месяц». И все эти уволенные работники становятся заложниками государственной социальной помощи.

Все это выглядит не очень логично...

- Латинская Америка — это совсем другой мир. Здесь правят военные, потому что они более образованы. Войны тут не бывает, делать им нечего, вот они и занимаются политикой. А венесуэльцы — хороший народ. Женщины красивые и очень хозяйственные. Здесь жить комфортно, но надо дать людям возможность работать. Почему не работают главные концерны? Почему за 15-20 лет не заработал мощнейший государственный агрокомплекс? Все большие проекты сдохли, потому что государством не были обеспечены. Сюда приходят, чтобы продать. И Россия пришла, чтобы извлечь какую-то прибыль, застолбить какое-то место в латинском мире. Но партнер оказался не очень работящий. Климат здесь не располагает к тому, чтобы вкалывать. Слово «маньяна» (завтра — исп.) знаете? Это «возможно на следующей неделе»...

ТЕМ ВРЕМЕНЕМ

Мягкая сила Родины

В этих условиях русская община Венесуэлы, как ни странно, продолжает встречаться и проводить культурные мероприятия. По сути, это инструмент народной дипломатии, благодаря которому наши соотечественники пытаются сохранить доброе отношение и к себе, и к нашей стране

- Мы очень плотно работаем с Россотрудничеством, с главой этой организации в Венесуэле Алексеем Гуляевым, он молодец, поддерживает нас, - говорит Геннадий Мерц. - Создали центр российско-венесуэльской культуры и дружбы - нашли людей, которые когда-то учились в России, объединили часть русских. Давайте как-то развлекаться, показывать, что Россия — это не норвежский викинг со стальным лицом, а интересные люди. Есть шесть-семь университетов, которые предоставят мне бесплатно любую аудиторию. Есть музеи, в которых я бесплатно выставляю экспозиции. Причем я работаю как с боливарианскими заведениями, так и с частными, где государственная линия не приветствуется.

Что у вас из свежего?

- Сейчас проходит выставка «Автографы войны» русского художника Геннадия Доброва, который писал афганскую войну. Классные графические работы, в которых говорится, что война — это не способ разрешения ситуации. Она ко всем придет с бедой. Люди выходят потрясенные: «Господи, у меня хоть руки-ноги есть, чего ж я ною». 300 человек были на открытии. Мы организовали там дегустацию русских блюд, кормили людей пельменями. Три ночи лепили, чтобы каждому хоть по четыре штуки дать. Был концерт, девочки в кокошниках. Красота! Это все можно организовывать даже в наших условиях. Жизнь-то продолжается, посольство нас в этом поддерживает. И в Баркисимето о России думают очень хорошо. Но испортить мнение, к сожалению, можно очень быстро.