Что дал Крым?

Это написано специально для ура-патриотов, заполонивших всю блогосферу призывами наконец-то добить всяческих непатриотичных либералов. Специально для вас, родимые. Итак:

1. Крым как территория был завоеван в результате двух блистательных войн русской армии.

2. Развивался он за счет усилий Российской империи и Советского Союза.

3. Передан он был Хрущевым явно незаконно. Боюсь, что даже по законодательству СССР статью себе Никита Сергеевич заработал.

4. Референдум можно проводить в любом варианте — с наблюдателями и без, с войсками или без — результат явно будет в пользу присоединения к России.

5. Подавляющая часть населения нашей страны очень рада будет присоединить Крым. Для национального самосознания это только плюс.

Только сказав «А», нужно говорить и «Б». Давайте посчитаем, сколько это на самом деле будет стоить.

Сразу скажу — я оптимист, в возможность войны не верю. Наш Президент явно сильнее американского. Даже в серьезные санкции не верю — испугается своих потерь Европа.
Прикинем, сколько мы сами в результате своих собственных действий потратим без всякой мировой закулисы.

Важно то, что Гайдар, Кудрин, Алексашенко, Гонтмахер и прочие либералы тут явно не при чем. Практика — критерий истины. Вспомните этот блог через годик — и не говорите, что это опять либералы все развалили. А еще лучше запишите на бумажке вчерашние цены на водку, молоко, хлеб и в следующем году сравните.

Все разговоры о миллиарде долларов или нескольких десятках миллиардов рублей наивны. Минимальные затраты нашей экономики составят более 3 трлн. рублей.

Начинаем считать. Будем во всех случаях брать минимальные цифры. Крым — густонаселенная экономически депрессивная территория. По переписи 2001 г., там живет 2031 тыс. чел. Сейчас явно гораздо больше, возможно более 2,7 млн. чел. На территории Крыма будут действовать российские законы. пенсии платить будем мы. 100 000 пенсионеров при самых минимальных пенсиях — 10 млрд. руб. в год. С учетом военных пенсионеров и структуры населения — минимум 70 млрд. в год надо. Причем, исходя из нашего пенсионного законодательства большая часть за счет средств работающего населения России.


По всем нормативам нужно будет финансировать более 200 тысяч бюджетников — это еще минимум 60 млрд руб. Крымским правоохранителям тоже платить будем по Российским стандартам. А там просто 1 лейтенант — 1 млн. руб. только прямых расходов, не считая рост выплат в этом году. А ведь это далеко не все. Нельзя просто привезти и раздать деньги — нужно создать заново структуру отделений пенсионного фонда, налоговой службы и далее по списку, поставить компьютеры, программное обеспечение и т.п.

Крым может успешно развиваться как туристический регион — это правда. Но он становится рентабельным только при большом потоке туристов. Что для этого нужно сделать? У нас есть опыт Сочи, где изначально инфраструктура была явно лучше крымской. Затраты на модернизацию Сочи знают все. Применительно к Крыму это означает, что сначала миллионы туристов нужно в Крым привезти.

Автомобилем через Украину вряд ли многие поедут. Значит мост через Керченский пролив (минимум 40 млрд. руб., боюсь, что на практике раза в 2 дороже). Но мост приведет в Керчь а дальше идут довольно узкие дороги. Со времен СССР на ЮБК существует одно неплохое шоссе, но и его пропускная спобность очень мала. Минимум прийдется добавить более 400 километров современных дорог, причем в районах с жесточайшими экологическими ограничениями. С учетом мостов и прочего сотню миллиардов зарезервировать надо. Но и это не все — перед мостом две узкие дороги на Тамани, а дальше М4. В трассу «Дон» в последние годы вложено много. Она стала гораздо лучше. Но загружена под завязку. Увеличение пропускной способности этой трассы — задача на десятилетия и на сотни миллирдов рублей.

Железнодорожный транспорт. Направление на Ростов— Сочи перегружено. Хоть в Сочи, хоть на Тамань — однопутка. Значит строить новые сотни километров путей и на Тамани и в Крыму. Поездной состав надо будет менять, двухэтажные вагоны ставить. Сколько будет стоить — посмотрите затраты в Краснодарском крае.

Самолетом тоже можно долететь. Правда самолеты могут не пустить. Но если договоримся, то все-равно аэровокзальный комплекс Симферополя нужно делать практически заново. — добавьте еще 10 млрд. Дальше модернизация длиннющей троллейбусной линии из Симферополя. Воду мало в Крым доставить. Водопроводы устарели. Сотни километров нужно будет менять. Пляжное хозяйство очень маленькое — надо развивать и модернизировать. Сомнительно, что выстроится очередь из мировых отельных сетей — значит нужно самим вкладываться, а одтн номер в хорощем отеле — 10 млн. руб, в средненьком миллиона 3. Про больницы, школы, скорую помощь и т.п. не забудем.


За аренду баз для Черноморского флота платить не надо будет (или деньги пойдут в бюджет Крыма) — это плюс. Место для флота великолепное, но опять инфраструктура устарела. Явно потребуются огромные средства в модернизацию.

Сельское хозяйство? Вина крымские? Да, перспективно, Только большую часть виноградников надо бы заменить на другие лозы, оборудование заводов модернизировать. Из «Массандры» можно снова сделать жемчужину — только сначала нужно вложить очередной миллиард.
Можно и дальше продолжать, но пока хватит. Все возможно сделать — только это очень дорого, а свободных средств в экономике нет.

Есть еще и последствия для экономики страны в целом. Психологию поведения людей никто не отменял. Добавьте минимум 15 млрд. долл. дополнительного оттока капитала. В самом оптимистичном варианте приплюсуйте дополнительно 3 процентных пункта инфляции. Явно нужна будет дополнительная индексация пенсий и зарплат бюджетников. Про потери капитализации российских компаний не забудьте. Да, они во многом виртуальные, но многим стало гораздо тяжелее кредиты обслуживать. Кое-кто может и потонуть. Вот так потихоньку триллионы и набираются.источник

«— … Кстати, действительно Владимир Михайлович Бехтерев вышел от Сталина и сказал, что тот — параноик, за что вашего деда и отравили?

— Это была тенденция объявлять Сталина сумасшедшим, в том числе с использованием якобы высказывания моего дедушки, но никакого высказывания не было, иначе мы бы знали. Дедушку действительно отравили, но из-за другого . А кому-то понадобилась эта версия. На меня начали давить, и я должна была подтвердить, что это так и было. Мне говорили, что они напечатают, какой Бехтерев был храбрый человек и как погиб, смело выполняя свой врачебный долг. Какой врачебный долг? Он был прекрасный врач, как он мог выйти от любого больного и сказать, что тот — параноик? Он не мог этого сделать» .

Что это? Сколько мы слышали душещипательных историй о том, как «сталинские палачи» заставляли «невинных жертв незаконных репрессий» оговаривать себя, своих родных и близких. А теперь выясняется, что «прорабы перестройки» сами не гнушались использовать ложные свидетельства, заставляя людей «подтверждать» ложь и клевету.

Впрочем, не будем преувеличивать. Что за страшные кары могли грозить Бехтеревой в конце 1980-х? Скорее всего, Наталье Петровне просто пообещали за лжесвидетельство какие-нибудь гешефты.

Казалось бы, всё ясно. Тем более, что Бехтеревой вторят и другие авторы, отнюдь не симпатизирующие Сталину. Из интервью Игоря Губермана:

«Я знаю эту версию — чушь собачья. Эту версию принесли, очевидно, в 1956 году врачи, возвращавшиеся из лагерей… Бехтерев действительно обследовал Сталина как невролог… В ту же ночь он умер, отравившись. Однако у Сталина тогда ещё не было достаточной команды для такого тайного убийства. И главное — Бехтерев был настоящий врач, дававший некогда клятву Гиппократа и учивший студентов свято её придерживаться. Поэтому, если бы даже он обнаружил у Сталина паранойю, он бы никогда не сказал об этом вслух» .

А вот что говорит завёдующий кафедрой психиатрии Военно-медицинской академии профессор А. А. Портнов в беседе с М. Дмитруком:

«Что касается легендарной фразы, то Бехтерев, уверен, не мог её сказать. И вовсе не потому, что испугался бы расправы. Владимир Михайлович действительно был очень смелым человеком и говорил нелицеприятные вещи невзирая на лица, — об этом справедливо пишут авторы версии.

Но они почему-то умалчивают, что он был ещё и человеком высочайшей культуры, который не позволял себе оскорблять людей, тем более — за глаза.

Сухорукий параноик… Так сказать о пациенте не может даже начинающий психиатр. А Бехтерев был крупнейшим специалистом, признанным во всем мире. Он отличался исключительным тактом, деликатностью, тонкостью в отношениях с людьми, призывал коллег соблюдать врачебную тайну, щадить самолюбие больных.

Если бы Бехтерев и поставил Сталину диагноз, то никогда не стал бы говорить об этом в кулуарах, да ещё в оскорбительных выражениях. Я убеждён, что их приписывают учёному люди, которые не знают его образа мыслей, нравственной позиции» .

Однако не всё так просто. Увы, выдающиеся учёные далеко не всегда отличаются высокими моральными принципами. Прервём поток панегириков и обратимся к фактам. В 1916 году вышла брошюра В. М. Бехтерева «Вильгельм — дегенерат нероновского типа». С «исключительным тактом и деликатностью» Владимир Михайлович пишет про германского императора следующее:

«Ясно, что если Вильгельм не может быть признан душевнобольным человеком, то он не может быть назван и вполне здоровым, ибо вышеуказанные особенности его натуры доказывают его неуравновешенность и склонность к ненормальным психическим проявлениям и расстройствам, которые столь обычны для всех вообще дегенератов» .

«Наконец, отметим у Вильгельма и резко выраженный дегенеративный признак — это поразительный прогнатизм его лица. Таблицы Фригерио указывают, что у нормальных лиц височно-ушной угол превышает 90°, у дегенератов же он обычно не достигает этой нормы, а у Вильгельма этот угол, как установлено врачами, равен даже 68 °» .

«Со стороны читателя уместен, однако, вопрос, много ли вообще различия между душевнобольным и дегенератом, и стоило ли защищать Вильгельма от признания его душевнобольным, если приходится признавать его дегенератом с чертами прирождённого преступника, так ярко описанными Lombroso» .

Понятно, что ни о каком врачебном диагнозе в данном случае речи не идёт — налицо подкреплённое авторитетом академика навешивание оскорбительных пропагандистских ярлыков.

А вот ещё один штрих к кристально чистому облику знаменитого психиатра. Из воспоминаний писателя В. В. Вересаева:

«Было это в конце 1898 года. Я служил ассистентом в Барачной больнице в память Боткина. Жена моя несколько уже лет была больна тяжёлым нервным расстройством: неожиданный звонок в квартире вызывал у неё судороги, у неё постоянные были мигрени, пройти по улице два квартала для неё было уже большим путешествием. Мы обращались за помощью ко многим врачам и профессорам — пользы не было. (Через двадцать пять лет оказалось, что все эти явления вызывались скрытой малярией). Один из товарищей моих по больнице рекомендовал мне обратиться к профессору нервных болезней В. М. Бехтереву — европейски известный учёный, прекрасный диагност.

Мы отправились к нему. Приём был очень большой, — наш номер, помнится, был двадцать второй. Наконец вошли в кабинет. Приземистый, сутулый человек, со втянутою в плечи головою, с длинными лохматыми волосами, падающими на лицо. Глаза смотрят недобро и с нетерпением.

— Что болит?

Жена стала рассказывать о своей болезни. Он прервал, провёл рукою по её спине, нажимая пальцем на позвоночный столб, и спрашивал: "Больно?" Потом, не расстёгивая шёлковой кофточки, приложил стетоскоп к груди жены, бегло выслушал и сел писать рецепт.

— Будете принимать три раза в день по столовой ложке и берите каждый день тёплые ванны… Когда кончите лекарство, придите снова, только не забудьте взять с собою рецепт.

Я взглянул на рецепт: Infus. Valerianae, Natrii bromati…

— Господин профессор! Жена всех этих валерианок и бромистых натров приняла уже чуть не пуды!

Профессор раздражённо ответил:

— Медицина для вас новых средств выдумать не может.

Я вручил ему пятирублёвый золотой и пошёл с женою вон. Он вдогонку ещё раз напомнил, чтобы в следующий раз мы не забыли взять с собою рецепт.

Жена, выйдя на крыльцо, горько разрыдалась. Я был поражён: вот так исследование! Профессор ни о чём жену не спросил, не спросил даже, замужем ли она, есть ли дети, какими раньше страдала болезнями. Даже фамилии не спросил и не записал. Стало понятно, почему он так настойчиво напоминал, чтобы в следующий раз принести рецепт, — иначе бы он не знал, что прописал и что прописать.

Я так был возмущён, что, придя домой, немедленно написал профессору письмо приблизительно такого содержания:

"Милостивый государь,

г. профессор!

Жена моя уже несколько лет страдает тяжёлым нервным расстройством, не поддающимся никакому лечению. Как к последнему средству я решил обратиться к Вашей помощи. На опыте испытав все неудобства, с какими связано лечение у врача врача и его близких, я не сообщил Вам, что я — врач.

Откровенно сознаюсь Вам — я не мог даже представить себе, чтобы врач мог относиться к больному с такою небрежностью, с какою Вы отнеслись к моей жене. Смею утверждать, например, что так, как Вы выслушивали её сердце, Вы решительно ничего не могли услышать. Результатом Вашего исследования, разумеется, только и могли быть те валерианки и бромистые натры, которые Вы прописали. При этом Вы, видимо, так спешили, так заняты были одною мыслью — поскорее отделаться от нас, что не обратили внимания на моё заявление, что всех этих валерианок и бромистых натров жена приняла чуть не пуды. Конечно, Вы были вполне правы — медицина специально для нас новых средств выдумать не может. Но извините, г. профессор, — не мне учить Вас, что верный диагноз и прогноз, что правильное лечение возможны только при тщательном исследовании больного. Обратился я к Вам как к авторитетному профессору-специалисту, а получил то, что с гораздо меньшими хлопотами мог бы получить от любого студента-медика третьего курса.

Ассистент Барачной в память Боткина больницы.

В. Смидович".

Дня через два неожиданно получаю от профессора ответ. В конверт была вложена пятирублёвка. Профессор писал:

"Многоуважаемый товарищ.

Начиная со среды вечера и до сегодня я лежу в постели вследствие инфлуэнцы. Уже в среду я чувствовал себя так плохо, что едва мог закончить приём, после которого я тотчас же и слёг в постель. Этим обстоятельством я прошу извинить меня в том, что не был в состоянии посвятить Вам более времени, чем это случилось на самом деле. Вместе с тем я глубоко сожалею о том, что Вы намеренно скрыли своё звание врача, предполагая почему-то, что к врачам и их жёнам их сотоварищи по профессии, и в том числе я (хотя до сих пор, мне кажется, мы с Вами ещё не были знакомы), должны непременно относиться невнимательно. Это совершенно неосновательное огульное осуждение Вами своих собратьев по профессии (не знаю, на каком опять основании) привело в данном случае к тому, что лишило меня возможности проконсультировать с Вами, как с врачом, о состоянии здоровья Вашей жены.

Если Вам угодно будет впредь не скрывать своего звания (тем более что к такому обману я не подал Вам никакого повода) и если моя помощь Вам будет ещё нужна, то по выздоровлении я всегда готов Вам служить в пределах моих сил и возможности; в часы ли приёма или в какое-либо другое время, как Вам удобнее. При этом прошу Вас принять обратно оставленный Вами у меня гонорар.

Примите уверение в совершенном к Вам почтении (приписано, очевидно, потом, несколько более мелким почерком) и поздравление с Новым годом.

В. Бехтерев.

1 января, 1899 г."

Пусть так. И это действительно было так: один из ординаторов нашей больницы работал в клинике профессора и сказал мне, что на следующий день профессор слёг в инфлуэнце. Но спрашивается: для чего в таком случае было принимать больных и обирать с них пятирублёвки? Ведь для многих эти пятирублёвки, быть может, были плодом отказа от необходимого.

Идти вторично или не идти? Мы решили — лучше идти. Узнали, когда профессор выздоровел и возобновил приём. Поехали. Я старательно обдумал всё, что следует сообщить профессору касательно болезни моей жены.

Вошли к нему.

— Мы, господин профессор, были у вас…

Он насупился и коротко сказал:

— Я помню. — И обратился к жене: — Рецепт принесли?

Жена подала. Он посмотрел.

— Как себя чувствуете? Ванны принимаете?

— Чувствую себя по-прежнему. Ванны принимаю.

— Так… Спите плохо?

— Очень плохо.

— Угу!.. — Профессор написал рецепт и протянул его жене.

— Будете принимать по столовой ложке три раза в день, ванны продолжайте.

Я взглянул на рецепт: Inf. Adon. vernal… Ammonii bromati… Ничего не понимаю! Опять то же? И где же консультация со мною, каковой возможности я лишил профессора в прошлый раз?

Мы встали, он нас проводил до двери. Может быть, он хочет посоветоваться со мной в отсутствие жены? Но он протягивает руку. Я торопливо стал излагать профессору свои соображения о болезни жены, — он нетерпеливо слушал, повторяя: "Да! да!" При первом перерыве сунул нам руку и сказал:

— Не забудьте в следующий раз захватить рецепт» .

94

Мороз О. Последний диагноз // Литературная газета. 1988, 28 сентября. № 39(5209). С. 12.

95

Из интервью поэта и писателя Игоря Губермана американскому русскоязычному журналу «Вестник»:

«Когда я писал книжку о Бехтереве, я написал письмо его дочери, жившей за границей, и осторожно спросил о версии отравления. Старушка очень бодро ответила мне: "Конечно, конечно, все это знали: его отравила мерзавка молодая жена…"».

Цит. по: Шерих Д. Ю. Невская застава. Берег левый… М., 2006. С.60.

96

Аргументы и факты. Сентябрь 1995. № 39 (780). С. 3.

97

Шерих Д. Ю. Невская застава. Берег левый… М., 2006. С.60.

98

Версия без аргументов // Социалистическая индустрия. 1989, 28 апреля. № 98(5989). С.4.

99

Бехтерев В. М. Вильгельм — дегенерат нероновского типа. М., 1916. С.39.

100

Там же. С. 39–40.

101

Там же. С.42.

102

Вересаев В. В. Невыдуманные рассказы. М., 1999. С. 69–71.

Таким образом, моральные качества Бехтерева вполне позволяли ему заочно обозвать Сталина «сухоруким параноиком». Однако даже если подобное высказывание и вправду имело место (чему нет никаких достоверных подтверждений), это был не диагноз, а всего лишь оскорбление. В самом деле, как мог душевнобольной человек тридцать лет руководить великой державой и при этом столь тщательно скрывать свою болезнь, что её не заметили ни ближайшее окружение, ни общавшиеся с ним иностранные лидеры, включая Черчилля и Рузвельта? Впрочем, искать логику и здравый смысл у обличителей сталинизма — занятие заведомо неблагодарное.