Музыкальный светофор

Ты и не знаешь,
Что у тебя в глазах.
Я же смотрю и вижу -
Да не скажу.
Брат мой случайный,
Мне ли тебя спасать
От одинокости,
Коей сама служу?

Мне ли с тобой
Века напролет молчать -
До хрипоты,
До снега по январю?
Ты и не знаешь,
Что у тебя в речах.
Я-то услышу,
Только не повторю.

Город мерцает
Стылой своей судьбой.
Мне на ветра чужие
Всегда везло...
Музыка -
Это просто большая боль.
Ты уж прости,
Что нам от нее светло.

А имена,
И лица, и голоса
Вновь проступают
Сквозь немоту свечи...
Брат мой случайный,
Мне ли тебя спасать?
Мне ли от этой боли
Тебя лечить?

Листья седые
Носятся по дворам.
Холод в ладонях -
Вестником от зимы.
Ты и не знаешь,
Сколько в тебе добра,
Если его хватает
Таким, как мы.

Брат мой случайный,
Мне ли тебя бросать?
Плавится воск,
И значит, слова - не в счет...
Музыка -
Это память о небесах.
...Помнишь, как крыльям
Было там горячО?..

(с)

А я опять ищу то, чего нет -
То нет вина, то нет сигарет.
И мой сказочный замок прогнил как сарай,
И старый ключник просит - играй!

Опять подо мною прогнулся карниз,
Я все еще помню, где верх, а где низ.
Но старый ключник не знает, что ад, а что рай,
Он просто курит и просит - играй!

А я играю в эти игры тысячу лет
Под хруст простыней и под срежет монет,
А он заряжает свой пистолет,
Значит, будет в музыке драйв.

У него ключи от моих замков,
У него ключи от моих оков,
У него ключи - он отдаст их мне.
Эта связка ключей у него на ремне.

Я опять оказалась на самом краю,
Я ничего не боюсь, я просто стою.
Он говорит, что этот глобус - такая дыра,
И настоятельно просит - играй!

А я играю так, что мне равных нет,
Под дождем на крыше в кольце планет
Я толкаю бильярдные шары,
У него ключи от моей игРы.

(с)

Ты садишься в кресло, ты смотришь в окно,
Ты листаешь журнал, ты слушаешь джаз,
Ты уходишь в себя, ты ложишься на дно,
Я не буду мешать, но скажи мне,
Где ты сейчас?

Я совсем не расстроюсь, когда ты уйдешь
На Седьмую страницу "Оранжевой книги",
На Двенадцатой миле ты свой кофе допьешь
И расправишь свой парус на Трехмачтовом бриге.

Я запомню все цифры минувшего дня:
В Семь, Двенадцать и Три ты слушаешь джаз,
Если ты, возвратившись, не застанешь меня,
Это значит, я снова не знаю,
Где ты сейчас.

Я оставлю тебе деловое письмо
В восемнадцатом томе своих сочинений:
Твой обед на столе, мой портрет на трюмо,
Мы опять разминулись вне всяких сомнений.

Твои караваны застряли в песках,
Ты спешишь им на помощь и веруешь в джаз.
Ты все мне расскажешь потом, а пока
Ты - ветер. И никто мне не скажет,
Где ты сейчас?

(с)

Он не верит в меня, он и слышать не хочет обо мне,
Он читает такие гигантские книги о британской войне,
Я смотрю на него из угла двухэтажной квартиры и жду,
Ведь когда-то должно же ему надоесть говорить ерунду,
И он скажет мне слово. Такое короткое слово,
С которым рифмуется горных ущелий вода,
Поезда, города, лабуда, лебеда,
И летящая по небу звезда,
И он скажет мне слово.

Он не верит в меня, он считает меня безалаберной куклой
С картинки в твоем букваре,
Он лежит, растянувшись, и пьет сквозь соломинку воздух
На Лысой горе.
Я смотрю на него через призму светящихся капель
На мокрой листве.
Ведь когда-то должны же ему надоесть эти войны,
Деревянные кони на шахматном поле в медовой траве,
И он скажет мне слово. Такое короткое слово,
С которым рифмуется весь белый свет:
Пистолет, амулет, плед и кабриолет,
Марлезонский балет,
И он скажет мне слово.

Он не верит в меня,
Он играет такую безумную музыку белых дождей,
Он поет симфоническим голосом песнь погребенных вождей.
Я смотрю на него из десятого кресла в последнем ряду,
Я вращаю в руке апельсин и мучительно жду,
И он скажет мне слово.

(с)

Лето мерцало, плакало, пело
Делало с нами все, что хотело,
Тонкой свечою, пламенем ярким
Лето сгорело, стало огарком

Лето, стелившее ночь к изголовью,
Ночь, напоенную то ли любовью,
То ли безумной, бездумной тоскою,
Той, что лишает и сна, и покоя.

Нынче же холодно. В парке деревья
Обнажены, и царит недоверье
Там, где намедни царило веселье -
Это прощание, это похмелье,

Тина на стенах пустого колодца,
Накипь, налет - но в душе остается
Ворохом сплетен и водочных бредней
Та, что всегда умирает последней :

Мол, воротится пропавшее лето,
Солнечным светом так щедро согрето,
И, отдохнувшие крылья расправив,
Мы полетим, за спиною оставив

Зимнюю скуку, осеннюю слякоть...
Но отчего же так хочется плакать?
Это уже не любовь, не тоска,
Это не осень звенит у виска,

Это из давнего, летнего сна
К нам на мгновенье вернулась она -
Эта музыка...

(с)

И было тому назад
лет двадцать, а может, двести,
когда я клялась, что здесь
не будет моей ноги...
Легко ли теперь признать,
что я всё на том же месте?..
Я взвешена на весах,
и мне не хватило гирь.

А ветер попутный стих.
И толку-то – рвать рубаху,
бить в грудь, призывать богов –
Афин, Персефон, Деметр...
Слабо ли - перенести
всю тяжесть обид и страхов
хотя бы на сантиметр,
хотя бы на сантиметр?

А ноги из глины – ах,
как зыбко кругом, как шатко!..
А рядом крутой обрыв,
и камни на дне манят
упасть и разбиться в прах,
став лёгкой пыльцой на лапках
прозрачного мотылька,
летящего наугад.

(с)

Если тебе занеможется –
Не дай то Бог –
Можешь ты впредь не тревожиться –
Кто бы помог.
Сразу к тебе без сомнения
Брошусь на стон,
И, осенившись знамением –
Красным крестом,
Я принесу тебе яблоки
И сигарет,
Теплой воды полью на руки,
Грея обед.
Хочешь ты – буду забавные
Байки травить,
Или же строгою, главною –
Капли давить.
Сделаю все, что возможно, я
Хворям назло...

Время твое занеможное
Вдруг подошло...
Где я? – далёко, и подступа
Нет мне в твой дом.
Бродит душа тихой поступью
Ночь под окном.
Ласка тебе крепким снадобьем
Стала б моя.
Как же помочь тебе рада б я –
Да вот не я...

(с)

Я хотел рассказать про друзей, оборвавшихся в осень,
Что ушли, не допев, не дожив до последней зари.
Я хотел рассказать, но слова будут лишними вовсе,
Так давай помолчим - здесь чего уж теперь говорить.


Так давай помолчим - ведь уже репетируют где-то
Те оркестры, что будут Шопена играть возле рвов...
Он придёт этот день - закачаются наши портреты
В чёрных рамках скупых, запоздало-признательных слов.

Мы не станем гадать, кто теперь оборвётся струною,
Кто уйдёт в темноту, осветив нам фонариком след.
Это будет ещё, это будет с тобой и со мною,
Но пока мы живём - живы с нами и те, кого нет.

Так давай помолчим, раз минута настала такая,
А потом зазвучим в наших песнях - опять и опять.
Мы ж не просто поём - нет, мы молодость нашу ласкаем,
Как ласкают любимой волос поседевшую прядь.

В этот серый рассвет, что готов с нашей памятью слиться,
В этот медленный дождь, что шуршит, как шаги по росе,
Мы запомним давай этот час, этот дождь, эти лица...
Кто нам скажет, когда соберёмся. И, может, не все.

Так давай помолчим. Будет время еще разговорам.
Будет время осмыслить чужие дела и слова.
Так давай помолчим, как молчат синеглазые горы -
К ним последней лавиной закрыт навсегда перевал.

Я хотел рассказать... но давай помолчим...

(с)