Книги, кино и музыка для избранных

На улице недалеко от кладбища Святого Николая, в маленькой закусочной,
чаще сменявшей вывески, чем клиентов, которые называли ее по привычке "В
кредит", у него прорезались первые усы. Владелец имел обыкновение осенью
поить своих гостей прозябшим вином. Как только начинала топиться печь, за
лето наполнившаяся окурками, здесь открывали игру в лото. Однажды вечером,
когда Афанасий впервые решился попробовать счастья в игре, в зал вошла
девушка с очень черными сросшимися бровями, похожими на гребенку, -- они
словно были рассечены несколько раз по вертикали. Она стрельнула в него
глазами, как в редкую дичь, и уселась, повернув к нему затылок со
спутанными, вспотевшими волосами.
Он заполнял свой листок для лото, прислушиваясь к таянию странной
тишины, на минуту наступившей в зале с приходом этой особы, и наблюдал, как
она засыпает на стуле и как во сне становится все моложе, как откуда-то со
дна, откуда ведут счет ее годы, всплывает улыбка ее семнадцатой осени. Не
отрывая взгляда от ее влажного затылка, он услышал, что выигрывает в лото, и
понял, что он выигрывает. Он понял, что выиграет эту девицу, которая спала,
сидя нога на ногу, и улыбалась во сне, не выпуская изо рта изжеванной
сигареты. Предпринимать что-либо было уже поздно. Выкликнули его цифру, и он
выиграл в лото свою первую женщину. Он вывел ее на улицу, еще не
проснувшуюся, вывел прямо на грязный и смрадный ветер. Когда они
расставались при том же ветре, уже занималась заря. Она взглянула на него
впервые при свете дня и сказала следующее:
-- Я тебя вижу насквозь. Про таких говорят: "Вино не любит, да и воду
мучит". Ты веришь, что будущее нарождается ночью, а не днем, и боишься
рассветов... Хочешь, скажу, что ты сделаешь, как только мы расстанемся?
Пойдешь прямехонько к шлагбауму, на рыбный рынок, покупать фаршированный
перец с творогом, долго будешь выбирать рыбу, чтоб была из той реки, что
течет с юга на север. Такая рыба вкуснее. Дома небось держишь свою посуду
отдельно от прочей, да еще и моешь сам. Сам себе готовишь и ешь отдельно,
потому что домашним твоя еда не по нутру. Когда обедаешь, ешь так, что за
ушами трещит. Хорошо готовишь, режешь все подогретым ножом, как заправский
повар. Знаешь даже то, что стерлядь, еще живую, надо напоить вином, тогда
она жареная будет душистее. Суп ты любишь варить с сельдереем, такой
тяжелый, что тарелку с места не сдвинешь. А уж если забредешь в трактир --
конечно, ни своей компании, ни постоянного официанта. Усядешься за стол один
и жрешь в три горла. А потом в такт музыке начнешь
стучать по столу ногтями -- будто вшей давишь. С тобой не разгуляешься.
Цирюльники и кельнеры таких клиентов на дух не переносят...